Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России 1855

Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное агентство по образованию
Владивостокский государственный университет
экономики и сервиса
_________________________________________________________
Российская академия наук
Дальневосточное отделение
Институт истории, археологии и этнографии народов
Дальнего Востока
Ю.Н. ОСИПОВ
КРЕСТЬЯНЕ -СТ АРОЖИЛЫ
Д АЛЬНЕГО ВОСТОК А РОССИИ
1855–1917 гг.
Монография
Владивосток
Издательство ВГУЭС
2006
ББК 63.3 (2Рос)
О 74
Рецензенты:
В.В. Сонин, д-р ист. наук, профессор
Ю.В. Аргудяева, д-р ист. наук
Осипов Ю.Н.
О 74
КРЕСТЬЯНЕ-СТАРОЖИЛЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ
1855–1917 гг.: Монография. – Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2006. – 196 с.
ISBN 5-9736-0043-2
Монография посвящена актуальной и малоизученной проблеме – формированию в период капитализма зажиточной части сельского населения Дальнего Востока России – крестьян-старожилов.
На обширном фактическом материале автор рассматривает вопросы аграрного переселения на восточные окраины Российской Империи; землевладения и
землепользования в Приамурье и Приморье, развития сельского хозяйства и промыслов; социального расслоения крестьян-старожилов и создания комплексных
фермерских хозяйств предпринимательского типа.
Книга предназначена для исследователей, преподавателей, краеведов и всех
интересующихся историей крестьянства Дальнего Востока России.
Ключевые слова: Дальний Восток России, русские, крестьяне, миграция, хозяйство, семья, быт.
Osipov Yu.N.
О 74
PEASANTS-OLD INHABITANTS OF THE RUSSIAN FAR
EAST IN THE PERIOD OF 1855 –1917 years. – Vladivostok: VSUES
Publishing House, 2006. – 196 p.
ISBN 5-9736-0043-2
The monograph is devoted to actual and not enough studied topic – formation
of peasants-old habitants as a prosperous part of rural population in the Russian Far East
during the capitalism period.
Using wide factual material, the author is investigating the issues of agrarian
migration to the eastern outlying districts of Russian Empire; landowning and farming
in Priamurye and Primorye, development of agriculture, hunting, mining and industries;
social stratification of peasants-old inhabitants and foundation of entrepreneurial agricultural farms.
The book is intended for researchers, teachers, experts of local lore, history
and economy and for the other people interested in the history of peasantry in the
Russian Far East.
Key words: Russian Far East, Russian, peasants, migration, farm, family, way of life.
ISBN 5-9736-0043-2
©
©
Издательство Владивостокского
государственного университета
экономики и сервиса, 2006
Осипов Ю.Н., 2006
Посвящается
85-летию со дня рождения
выдающегося ученого,
академика, педагога, прекрасного
человека и моего учителя
Андрея Ивановича КРУШАНОВА
и 35-летию со дня основания им
Института истории, археологии
и этнографии народов
Дальнего Востока ДВО РАН
ВВЕДЕНИЕ
В социальной структуре пореформенной России крестьянство составляло подавляющую часть населения, оказывая огромное влияние на все сферы социально-экономической и общественно-политической жизни страны.
После реформы 1861 г., ознаменовавшей переход России на путь капиталистического развития, аграрная проблема во всех ее аспектах – земельном,
крестьянском, социальном, агрокультурном – встала с невиданной ранее остротой.
Изучение истории крестьянства, аграрно-крестьянского вопроса в целом
подводит к более углубленному и широкому выяснению ряда коренных проблем истории России дооктябрьского периода, определению конкретного вклада широких народных масс в экономическое, социальное и культурное развитие
общества.
Как показывает многолетний опыт советской и постсоветской исторической науки, одной из основных форм исследования аграрного развития
страны является его региональный анализ, который позволяет вскрыть как
общие закономерности, так и специфические особенности истории крестьянства, обусловленные природно-географическими, историческими, этническими и другими факторами.
Дальний Восток в историческом, географическом, экономическом и
культурно-демографическом аспектах – неразрывная составная часть Российского государства. Вместе со всей страной после отмены крепостного
права он вступил в капиталистическую формацию. Его историческое развитие определялось закономерностями, едиными для России в целом. Это обусловило общие черты в аграрной эволюции европейской части страны и
Дальнего Востока.
Наряду с этим действовали факторы, определившие различия в аграрном развитии данных регионов. В отличие от европейской России, как
давно заселенного и сравнительно экономически развитого центра, Дальний
Восток во второй половине XIX – начале XX в. был окраиной, т.е. не вполне
заселенным, не вполне вовлеченным в земледельческую культуру регионом.
В центре страны капитализм развивался вглубь, вырастая и совершенствуясь в пределах вполне заселенной и освоенной территории. На Дальнем Востоке капиталистические отношения развивались преимущественно
вширь, т.е. шел процесс образования капиталистических отношений на вновь
осваиваемой территории.
Введение
5
Приамурье и Приморье не знали помещичьего землевладения, широко распространенного в европейской России. На окраине в качестве главных
земельных собственников выступали государство (казна) и Кабинет его императорского величества, которые непосредственно сами не использовали
землю как объект хозяйства, а передавали ее в пользование или в аренду крестьянам. Все эти особенности придавали специфическую окраску аграрнокапиталистической эволюции на Дальнем Востоке.
Здесь впервые после отмены крепостного права в 1861 г. сформировался особый слой дальневосточного крестьянства – старожилов-стодесятинников, неизвестный ни в европейской, ни в азиатской части России. Старожилами-стодесятинниками называли в регионе тех крестьян, которые прибыли в Приамурье и Приморье до 1901 г. и были наделены на основании
«Временных правил» от 26 марта 1861 г. земельным наделом до 100 дес. на
одну семью.
Автор настоящей работы ставит своей целью комплексное изучение
социально-экономической истории крестьян-старожилов Дальнего Востока
на протяжении 62 лет – с 1855 по 1917 гг.
Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину
XIX – начало XX в. Выбор временных границ объясняется тем, что первые
поселения русских крестьян появились в Приамурье и Приморье во второй
половине 50-х годов XIX в. Первые десятилетия XX в. – конечная грань исследования – обусловлены изменением форм собственности и идеологии после победы Октября.
Географически рамки ограничиваются югом Дальнего Востока России и включают в себя территории современных Амурской области, Приморского и Хабаровского краев. Именно в этом районе, наиболее пригодном
для занятия земледелием и скотоводством, проживали крестьяне-старожилы
региона.
В первой главе, посвященной крестьянской колонизации юга Дальнего Востока во второй половине XIX в., раскрываются основные направления
переселенческого движения сельского населения, его региональный состав,
расселение по краю, крестьянское самоуправление. Именно особенности заселения Приамурья и Приморья создали здесь социально-экономические условия для формирования и жизнедеятельности крестьян-старожилов региона.
Во второй главе освещается хозяйственная деятельность крестьянстарожилов, обеспечение их земельными наделами, орудиями труда, рассматриваются основные виды занятий: земледелие, животноводство, промыслы.
6
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
В третьей главе рассматривается социальная структура дальневосточной деревни в исследуемый период, процесс формирования фермерских крестьянских хозяйств на Дальнем Востоке России.
И, наконец, четвертая глава позволяет составить представление о старожильческой деревне юга Дальнего Востока в начале XX в., ее экономическом состоянии, положении основных категорий крестьян.
Завершается исследование приложением, в котором представлен
впервые ряд архивных документов, раскрывающих отдельные стороны многогранной деятельности крестьян-старожилов Приамурья и Приморья в эпоху капитализма, и фотографии, иллюстрирующие быт и хозяйственную деятельность сельского населения региона.
В целом история дальневосточного крестьянства в той или иной степени привлекала и продолжает привлекать внимание отечественных и зарубежных исследователей. Отечественная историография данной проблемы
состоит из трех частей: дореволюционной, советской и постсоветской.
История крестьянства Дальнего Востока периода капитализма получила освещение еще в трудах дореволюционных историков и этнографов.
В дореволюционной историографии не было специальных работ по
исследуемой теме. Но она богата статьями, очерками и отдельными монографиями, в которых раскрываются ход, способы переселения, устройство
крестьян на новых местах, их численность, а также роль крестьянства в развитии сельскохозяйственного производства.
Первой публикацией, посвященной рассматриваемой нами проблеме,
был «Очерк условий земледелия в Амурском крае» одного из видных чиновников восточносибирской администрации Ф.Ф. Буссе, напечатанный в журнале «Записки для чтения» в 1869 г. В нем были подведены итоги экономического освоения дальневосточных окраин за десять лет.
Ф.Ф. Буссе сумел доказать, что сельское хозяйство в различных районах Приамурья развивалось неравномерно. Самыми удобными для интенсивного сельскохозяйственного производства в крупных размерах он справедливо считал низовье реки Зеи в Амурской области и Южно-Уссурийский
округ – в Приморской. Автор подробно описал состояние земледелия и скотоводства в Приамурье, подчеркнув огромное влияние формирования местного рынка, торговых связей края на увеличение производства сельскохозяйственной продукции.
Далее в своей монографии «Переселение крестьян в ЮжноУссурийский край морем в 1883–1893 гг.» СПб., 1896 г., явившейся итогом
многолетней деятельности автора в должности начальника Южно-Уссурийского переселенческого управления, Буссе показал, как российские крестьяне заселяли и осваивали юг Приморья.
Введение
7
Используя большое количество архивных материалов, печатных источников, будучи непосредственным участником данных событий, он проанализировал причины переселения крестьян на восток из украинских губерний Российской империи, показал ход и способы передвижения, основные
периоды, трудности переселения крестьян в Южно-Уссурийский край.
Ф.Ф. Буссе справедливо считал, что основным контингентом в крае
должны были быть крестьяне, переселявшиеся сюда за свой счет, то есть
своекоштные крестьяне, способные за короткий сравнительно срок создать
на новом месте комплексное хозяйство, прокормить свою семью, произвести
дополнительное количество зерна и скота на продажу1.
Посетивший и исследовавший Южно-Уссурийский край известный
путешественник и географ Н.М. Пржевальский в своей монографии «Путешествие по Уссурийскому краю», опубликованной в 1870 г., дал прекрасную
характеристику размещения, количественного состава крестьян, поселившихся на берегу оз. Ханка и бухты Ольги.
В 70–90-е годы XIX в. появляются статьи А.А. Алябьева, М.И. Венюкова, М. Степанова, А.В. Елисеева, Н.А. Крюкова2 и многих других авторов, в которых описываются мытарства и трудности переселенцев при движении на восток, их устройство на местах, основные занятия, публикуются
посемейные списки крестьян по отдельным селениям.
Особого внимания заслуживает монография Г.Е. Грум-Гржимайло, в
которой достаточно убедительно раскрывается процесс заселения и освоения
Амурской области в 70-е – начало 90-х годов XIX в.3.
Условиям дальнейшей колонизации Амура посвящена статья (1895 г.)
действительного члена ИРГО, впоследствии президента АН СССР академика
В.Л. Комарова, в которой автор рассматривал вопросы о местах выхода переселенцев из различных губерний европейской России и трудности их адаптации на амурской земле; о землевладении и крестьянском землепользовании; о посевах и урожаях на казачьих, крестьянских и владельческих землях
и закупках зерна интендантством, золотыми приисками и винокуренными
заводами. В.Л. Комаров справедливо считал, что «…дальнейшее заселение
Амурской области и развитие в ней земледельческой культуры тесно связано
с переселенческим вопросом»4.
В монографии Е.Т. Смирнова «Приамурский край на АмуроПриморской выставке 1899 г. в городе Хабаровске» (Хабаровск, 1899) рассматриваются вопросы заселения и освоения Приамурья и Приморья, землевладения и землепользования, развития сельского хозяйства и промыслов.
Приводятся интересные данные по описанию частновладельческих хозяйств
Приамурья (хозяйство братьев Павла и Алексея Ланкиных) и Приморья
(ферма Густава Фика), а также по предпринимательской деятельности моло-
8
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
кан Амурской области, являвшихся основными производителями сельскохозяйственной товарной продукции на российском Дальнем Востоке.
Огромный интерес проявлял в этот период к решению земельного вопроса, как в центре России, так и на еѐ окраинах, В.И. Ленин. Его тезис о
двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве, сформулированный
в книге «Развитие капитализма в России»5, не только явился отправной точкой аграрной программы партии большевиков и воплотился в Декрете о земле, но и стал теоретико-методологическим основанием для всей советской
исторической науки.
В начале XX в. появляются монографии В.Т. Ковалева «О частновладельческом хозяйстве в Амурской области». Хабаровск, 1902 г.,
А.А. Кауфмана «По новым местам». СПБ., 1905 г., М.К. Любавского «Историческая география России в связи с колонизацией». М., 1909 и «Приамурье.
Факты. Цифры. Наблюдения». М., 1909 г., раскрывающие этапы переселения
крестьян-старожилов в регион, землевладение и землепользование, их хозяйственную деятельность в период империализма.
Таким образом, дореволюционные исследователи внесли определенный вклад в разработку рассматриваемой нами проблемы. Особенно ценны
данные о количестве переселившихся крестьян в Приамурье и Приморье,
устройстве их на новых местах, о формировании фермерских крестьянских
хозяйств.
На протяжении послеоктябрьского десятилетия развития советской
исторической науки основными формами изучения и освещения прошлого
были не монографические исследования, а публицистические работы. Это
был необходимый и неизбежный этап развития молодой науки6.
Впервые в советской историографии в 20-е годы поставил вопрос о
формировании сословия крестьян-старожилов в регионе В.Е. Глуздовский7.
В 1930 г. В.П. Саввин в своей монографии «Взаимоотношения царской России и СССР с Китаем» выделяет два периода переселенческого
движения старожилов на Дальний Восток: первый – 1858–1882 гг. и второй –
1883–1900 гг8.
В 1934 г. группа ленинградских специалистов, рассматривая проблемы районирования Дальнего Востока, успешно применила статистические
материалы А.А. Меньщикова при анализе старожильческих селений Приморской области9, а в 1939 г. Хабаровский институт усовершенствования
учителей опубликовал монографию научного сотрудника Н.И. Рябова
«Очерки по истории Дальнего Востока (XVII–XIX веков)», в которой автор
приводит интересные данные о заселении и освоении региона в 50-е годы
XIX в.10.
Введение
9
Вторая половина 40–50-х годов характеризуется созданием специализированных научных органов, оказавших большое влияние на тематику и направление историко-аграрных разработок.
В 1949 г. под председательством академика Б.Д. Грекова в Институте
истории АН СССР была создана Комиссия по истории земледелия в СССР,
позже преобразованная в Комиссию по истории сельского хозяйства и крестьянства. Благодаря издаваемым Комиссией «Материалам» получила исследовательское освещение проблема истории сельскохозяйственных культур и земледельческой техники, а также урожайности на территории СССР, в
более широком плане – состояние производительных сил в аграрном секторе
экономики страны в период капитализма. Особое значение (в том числе научно-практическое) имело выявление по источникам минувших веков народного сельскохозяйственного опыта.
С образованием во Владивостоке 29 января 1954 г. Отдела истории
и археологии ДВФ АН СССР значительно расширились возможности разработки аграрной истории Приамурья и Приморья11.
В 1954 г. А.И. Крушанов в своей кандидатской диссертации отмечал,
что «первые переселенцы-старожилы составляли богатую прослойку сельского населения региона»12. В 1956 г. Н.К. Кольцова опубликовала статью о
переселении крестьян в Южно-Уссурийский край накануне первой русской
революции, заложив основу для дальнейшего более детального изучения социально-экономического положения крестьян-старожилов юга Дальнего
Востока в период капитализма13.
С 1958 г. по инициативе АН Эстонской ССР стали проводиться сессии Межреспубликанского симпозиума по аграрной истории Восточной Европы, на страницах «Ежегодника» симпозиума стали публиковаться доклады
и сообщения участников этого форума. Наряду с учеными России, в разработку аграрной истории активно включились исследователи Украины, Беларуссии, Эстонии, Латвии, Литвы и Молдовы. Со временем симпозиум был
преобразован во Всесоюзный в рамках Отделения истории АН СССР и его
сессиям придали более целенаправленный характер, определяя основные
проблемы и темы, подлежащие обсуждению. Все это способствовало появлению на Дальнем Востоке монографий и статей, посвященных аграрной тематике.
Авторы исторического очерка в книге «Приморский край»
И.И. Глущенко, Н.Г. Ефименко, А.И. Крушанов и др., характеризуя переселенческую политику царизма на Дальнем Востоке, подчеркивали, что царское правительство в 60–90-х годах стремилось не только заселить и освоить
край, но и заложить основы кулацкого хозяйства14.
10
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
В 1962 г. вышла монография М.И. Старкова «Амурское крестьянство
накануне Октября», в которой автор проследил ход казачьей и крестьянской
колонизации на Амур, выделив два периода движения переселенцев в край:
до 1905 г. и после первой русской революции 1905–1907 гг. и подсчитал общее количество прибывших в Амурскую область в 1858–1917 гг. крестьян и
казаков (189 712 чел.)15.
Особое внимание М.И. Старков уделял процессу формирования старожильческого населения в амурской деревне, вопросам землевладения и
землепользования, развития торгового земледелия и скотоводства, классового расслоения амурского крестьянства. Автор пришел к выводу о том, что
«…в Амурской области развитие капитализма в земледелии происходило в
условиях более благоприятных, чем в коренной России, и формирование
класса сельской буржуазии – крестьян-предпринимателей, фермеров – шло
также быстрее»16.
Важным явлением был выход в 1974 г. монографии Э.М. Щагина
«Октябрьская революция в деревне восточных окраин России», первая глава
которой посвящена социально-экономическому развитию старожильческой
деревни Дальнего Востока.
Вопросы становления и развития старожильческих хозяйств частично
рассматривались также в монографиях и статьях А.И. Алексеева, Ю.В. Аргудяевой, Н.М. Балалаевой, Е.Л. Башкина, Е.Е. Желтоухова, В.М. Кабузана,
Н.К. Кольцовой, Б.Н. Морозова, Ю.Н. Осипова, А.Р. Тибекина, Н.А. Шиндялова, М.Г. Штена, Н.А. Якименко и других авторов17.
Большой вклад в разработку аграрной истории Сибири внесли
В.А. Степынин, Л.М. Горюшкин, В.Г. Тюкавкин18 и др. В своих монографиях
они проследили процесс переселения крестьян в Сибирь, подчеркнули роль
Великой Сибирской магистрали в развитии капитализма вглубь и вширь,
проанализировали социально-экономическое положение сибирской деревни
накануне Октября.
Однако необходимо отметить, что в некоторых исследовательских
работах Н.И. Рябова и М.Г. Штейна, Л.Б. Белявской и Б.Н. Морозова, посвященных аграрной тематике, дальневосточное крестьянство рассматривалось
в целом как единое сословие, не выделялись отдельно старожилы и новоселы. В результате смещались акценты при оценке той или иной категории
дальневосточного крестьянства. Старожилы оценивались как наиболее зажиточная часть, а новоселы как представители бедноты в дальневосточной деревне. Выводы, сделанные на основании изучения одной категории крестьянства, распространялись на все крестьянство Дальнего Востока.
Параллельно началось историографическое изучение проблемы. Анализу работ по заселению и освоению Дальнего Востока русским народом,
Введение
11
аграрным отношениям были посвящены историографические статьи
В.Я. Лаверычева, Э.М. Щагина, В.Г. Щебенькова и Н.А. Якименко19.
В.Г. Щебеньков в своем историографическом обзоре показал роль
русских путешественников, мореплавателей, ученых в исследовании и освоении Дальнего Востока в эпоху капитализма, вклад советских ученых в
изучение истории края, подверг критике антимарксистские концепции зарубежных буржуазных авторов, искажающих историю заселения и освоения
Дальнего Востока русским народом.
Э.М. Щагин проанализировал советскую литературу по истории аграрной революции в Сибири и на Дальнем Востоке, вышедшую в свет в
1965–1975 гг. Особое внимание было уделено рассмотрению вопросов о путях, темпах, уровне аграрно-капиталистической эволюции Сибири и Дальнего Востока в конце XIX – начале XX в. Автор отмечает, что среди исследователей дальневосточной деревни периода капитализма нет единого мнения о
путях развития капитализма в сельском хозяйстве края. Одни считают, что
на Дальнем Востоке капитализм развивался по американскому типу аграрной
эволюции, другие – по прусскому, третьи говорят о переплетении обоих путей развития капитализма в сельском хозяйстве региона.
Рассматривая социальную структуру дальневосточной деревни,
Э.М. Щагин пришел к выводу о том, что дальневосточная деревня в целом,
как и сибирская, по своему социальному составу заметно отличалась от деревни европейской России. В ней преобладало мелкое и среднее крестьянство, широким и экономически мощным слоем являлось местное кулачество.
Из анализа литературы, сделанного автором, видно, что проблемам аграрнокапиталистического развития Дальнего Востока уделяется пока еще недостаточное внимание. Об этом говорит то незначительное количество специальной литературы, опубликованной в рассматриваемый период20.
Более полное отражение в советской историографии получили вопросы переселения крестьян в Сибирь и на Дальний Восток в 1861–1917 гг.
Именно этой тематике посвящен историографический обзор Н.А. Якименко.
Различным сторонам жизни сельского населения посвящена едва ли
не большая часть всей исторической литературы, приведенной в обзоре.
Следует согласиться с мнением Н.А. Якименко о том, что в советской литературе по истории заселения Дальнего Востока достигнуты очевидные успехи в изучении данной проблемы.
Автор отмечает, что «советскими исследователями дана принципиальная оценка переселенческой политики царизма, вскрыты социальноэкономические предпосылки крестьянских переселений, их влияние на экономическое развитие окраин»21. Вся литература делится Н.А. Якименко на
три периода: первый – 20–50-е годы, второй – 50–60-е и третий – 70-е годы.
12
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Однако эта периодизация требует некоторого уточнения. На наш взгляд, автором необоснованно исключены из ее состава 40-е годы, в начале которых
было опубликовано несколько работ, касающихся вопросов заселения и освоения Приамурья и Приморья в эпоху капитализма. Спорной также является точка зрения автора о том, что «большинство переселявшихся во второй
половине XIX в. (на Дальний Восток. – Ю.О.) принадлежало к беднейшим
слоям крестьянства»22.
Мы придерживаемся точки зрения, высказанной Н.К. Кольцовой,
Э.М. Щагиным, Т.Ф. Колыхаловой, Л.М. Горюшкиным и рядом других исследователей, которые считают, что в этот период в край прибывало в основном среднее крестьянство.
В целом В.Г. Щебеньков, Э.М. Щагин, Н.А. Якименко и др., безусловно, внесли весомый вклад в разработку историографии рассматриваемой
проблемы.
В 1990 г. вышла в свет монография В.В. Рыбаковского, посвященная
заселению и освоению Дальнего Востока за 150 лет, в которой рассматриваются методы и формы заселения новых территорий, этапы переселения, анализируется миграционная политика царского правительства.
Интересны данные, приводимые автором о переселенческих концепциях и материальном стимулировании заселения окраин, о формировании
старожильческого населения Приамурья и Приморья. Так, к началу XX в. в
южной части Дальнего Востока численность крестьян-старожилов превышала 150 тыс. чел.23 Брошюра Л.В. Александровской24 посвящена опыту первого морского переселения в Южно-Уссурийский край в 60-х годах XIX в.
Обобщающими фундаментальными работами, обозначившими основные направления и исследования различных проблем истории рассматриваемого региона, являются академические издания «История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. – февраль 1917 г.)» и
«Крестьянство Дальнего Востока СССР (XIX–XX вв.)»25, опубликованные в
1991 г. В них содержится богатый материал о формах землевладения и землепользования, развития аграрных отношений. Авторы рассматривали крестьянство только в тесной связи с системами повинностей и формами эксплуатации, классовым расслоением и классовой борьбой в деревне.
Вне поля зрения оставались важнейшие аспекты функционирования и
развития собственно крестьянской экономики в специфических условиях региона, а также становления и динамики развития фермерских хозяйств Дальнего Востока России.
Таким образом, литература послеоктябрьского периода продолжала
анализировать историю заселения региона, его хозяйственного освоения,
развитие социально-экономических и аграрных отношений. Наиболее прора-
Введение
13
ботанными в российской региональной историографии оказались вопросы
переселения и колонизации, аграрных отношений и социальной дифференциации крестьянства.
Современный так называемый постсоветский этап российской историографии, начавшийся в начале 90-х годов XX в., характеризуется комплексным переосмыслением всей аграрной и социальной истории российского крестьянства. Стремление к более глубокому и целостному восприятию
крестьянства как предмета исследования и реального субъекта истории выразилось в обсуждении отечественными учеными крестьянской проблематики на страницах журналов, международных и региональных конференциях.
Изменение общественно-политической обстановки в России дало им возможность более всесторонне и объективно подойти к оценке крестьянского
хозяйства26.
Заметным событием современного осмысления истории крестьянства
стали исследования Л.В. Милова, П.И. Савельева, В.Г. Тюкавкина,
Г.И. Шмелева и др., посвященные анализу путей аграрного капитализма в
России27. В этих работах даются новые оценки модернизационным процессам в аграрном секторе России в начале XX в.
В дальневосточной историографии последнее десятилетие XX в. также характеризуется стремлением исследователей ставить новые вопросы и
вырабатывать новые подходы при изучении истории крестьянства. В этом
русле появились исследования, посвященные конкретно-историческому анализу крестьянской семьи. Фундаментальную разработку эта проблема получила в трудах Ю.В. Аргудяевой, которая рассматривает семью как одну из
основных социальных организаций крестьянства, прослеживает ее роль в передаче традиций и в стабилизации хозяйственного быта. Особенно ценным
является ее анализ специфики хозяйства крестьян разной этноконфессиональной принадлежности28.
В конце XX – начале XXI вв. на целом ряде международных конференций, аграрных симпозиумах поднимались вопросы аграрной истории
Дальнего Востока, которые не получили своего отражения в предшествующий период. Актуальными стали исследования о формировании фермерской
традиции старожильческого населения Приамурья и Приморья29.
Публикация в 2003 г. статьи В.А. Липинской «Историко-экологические особенности традиционной культуры русского населения Сибири и
Дальнего Востока»30 говорит о том, что в последнее время историки стали
уделять больше внимания изучению природных и климатических условий на
местах поселения крестьян-старожилов и новоселов Приамурья и Приморья.
Выход в свет в 2004 г. монографии В.В. Кобко «Старообрядцы Приморья: история, традиции (середина XIX в. – 30 гг. XX в.) является определенным
14
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
итогом в изучении дальневосточного крестьянства. Автор на обширном материале полевых исследований и архивных документах исследует проблемы этнической истории старообрядческого населения края, дальневосточного пустынножительства, этноконфессиональные особенности. Особое внимание в монографии уделено таким малоисследованным вопросам, как хозяйственная деятельность и материальная культура старообрядцев Приморья.
Главным достоинством работы является то, что В.В. Кобко убедительно и достоверно прослеживает судьбы старообрядцев региона с начала
заселения ими края до настоящего времени.
Заслуживает пристального внимания знакомство с книгами приморского писателя А.Г. Смирнова «У самой границы: история Пограничного
района» и «Гродековцы: история Пограничного района в лицах», опубликованными в 2005 г. во Владивостоке издательством «Русский остров».
Впервые в крае усилиями мощного творческого коллектива: писателей,
ученых, краеведов, учителей при финансовой поддержке главы администрации
района Э.Н. Блинова создана история Пограничного района с древних времен
по настоящее время. Этот уникальный труд А.Г. Смирнова будет в дальнейшем
способствовать развитию военно-патриотического воспитания среди учащейся
молодежи, любви к своей малой родине, гордости за своих предков, внесших
весомый вклад в заселение и освоение приграничного района31.
Однако, к большому сожалению, в настоящее время появились публикации, авторы которых выдают идеи предшественников за свои, искажают
исторические факты и события32. Так, выступая в роли «первооткрывателя»
по проблеме законодательных актов о переселении крестьян на Дальний
Восток России, О.А. Васильченко ничего не говорит о предшественниках,
освещавших до него эту многогранную проблему (А.И. Крушанов,
Л.М. Горюшкин, В.М. Кабузан, М.И. Старков, Э.М. Щагин, Ю.Н. Осипов,
Е.П. Сычевский, Н.А. Шиндялов и др.). Вызывает сомнение вывод автора о
том, что «основная часть переселенцев была перевезена в край за казенный
счет»33. Это утверждение О.А. Васильченко противоречит фактам, которые
говорят об обратном. Так, с 1883 по 1901 г. только в Южно-Уссурийский
край по морю было перевезено 55208 чел., в том числе 7029 чел. (12,7%)
казеннокоштных34.
Характеризуя основные этапы переселения в регионе, автор не удосужился даже сделать сноску на исследователей, которые определили эти
этапы еще в 1982 г. 35
Краевед А.В. Коваленко считает, что со временем можно переписывать историю, как ему выгодно. Так, в своей статье «Украинцы – основатели
села Никольского» автор ошибочно утверждает, что представители из Украины «первыми появились в регионе с 1861 г.»36. Никто, однако, не отрица-
Введение
15
ет той многогранной роли, которую сыграли украинцы в заселении и хозяйственном освоении Южно-Уссурийского края с 1883 по 1917 г., но никому
не дано право необоснованно переносить исторические факты и события из
одного, более позднего хронологического периода (1882–1900 гг.), в более
ранний – (1861–1881 гг.). Так, перечисляя дореволюционных и современных
исследователей: Ф.Ф. Буссе, В.М. Кабузана, Ю.В. Аргудяеву, А.С. Коляду,
А.М. Кузнецова, публикации которых посвящены появлению украинцев в
Приморье, А.В. Коваленко забывает отметить то, что они все до единого указывают на то, что переселенцы из Украины появились в регионе в основном
с 1883 г.37
Если проанализировать список крестьян, прибывших в 1866–1868 гг.
в Приморье и основавших селение Никольское, то очень трудно в нем встретить хотя бы одну украинскую фамилию (Бакаловы Федор и Митрофан, Безруковы Михаил, Иван и Леонтий, Житников Никита, Иванников Иван, Писарев Петр, Сивашов Прохор и др.). Именно эти простые русские люди – выходцы из Астраханской губернии Епотаевского уезда села Сосьгинского –
великороссы, первыми пришли сюда, а за ними потянулись в 80-е годы украинцы, белоруссы, молдаване, cибиряки и другие представители многонациональной Российской империи.
«Украинцы, прибывшие в край в 60-е годы XIX в., как ошибочно пишет А.В. Коваленко, – селились в основном в приханкайской низменности,
потому что эта равнинная местность была похожа на их родину»38. На самом
же деле все происходило не так. Появившись только в 1884–1886 гг. в этих
местах, украинцы приселялись к русским старожилам, выплачивая деньги за
приемные приговоры сельскому обществу. Так, из посемейных списков жителей Ханкайского участка Южно-Уссурийского округа за 1890 г. видно, что
в селениях, основанных в первый период колонизации Приморья (1861–
1881 гг.), таких как Турий Рог (1863), Камень-Рыболов (1865) и Ильинка
(1870) из 100 домохозяев не было ни одного представителя из Украины. В
селении Астраханка (1866) из 41 домохозяина только 4 прибывших сюда в
1884–1886 гг. украинца составляли всего 9,7% от общего числа, а в Троицком (1866) и того меньше 7,7%39. Таким образом, не может быть и речи о
первостепенной роли украинцев в заселении Приморья в первоначальный
период колонизации региона.
За рубежом издано немало монографий, в которых частично рассматриваются проблемы заселения Сибири и Дальнего Востока русским населением, развития сельского хозяйства в период капитализма40.
В своих работах немецкий профессор Аухаген и французский экономист К. Оланьон касаются истории переселения в Сибирь и на Дальний Восток до конца XIX в. Авторы не идеализировали крестьянскую общину, виде-
16
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
ли ее глубокое расслоение. Они правильно отмечали, что уравнительное наделение переселенцев государственной землей, а также периодические переделы угодий внутри сибирской общины не устраняли социального неравенства ее членов и зависимости бедноты от сельской буржуазии. Аухаген писал, что сильные, зажиточные новоселы расширяют свое землепользование
за счет бедных и средних крестьян, которые не могут освоить полученные
наделы41. По свидетельству Оланьона, в сибирской деревне, несмотря на общинное землепользование, случаи захвата больших земельных участков наиболее «энергичными крестьянами» были довольно частыми42. Он осуждал
принцип передачи государственных земель переселенцам не в собственность, а в личное пользование, считая его одним из серьезных тормозов экономического развития Сибири.
Выступая против аграрных порядков, установленных царским правительством, и против крестьянской общины, зарубежные исследователи ратовали за ускоренное буржуазное развитие сельского хозяйства Сибири и
Дальнего Востока, за подчинение их экономики иностранному монополистическому капиталу.
Исследование А.А. Малоземова в целом посвящено анализу международных отношений на Дальнем Востоке и вопросам внешней политики
России в регионе в период с 1881 по 1904 г.43 Значительное количество использованных источников и литературы позволило автору одновременно
охарактеризовать и особенности внутренней политики царского правительства в Приамурье и Приморье, показав в определенной степени их взаимосвязь и взаимообусловленность. Так, автор наметил два этапа крестьянского
переселения на Дальний Восток в эпоху капитализма44. Наиболее четко исследователь выделил первый этап – в соответствии с вступлением в действие
временных правил о заселении Амурской и Приморской областей от
26 марта 1861 г. по 1882 г.
Второй этап, по его мнению, приходится на 80-е годы, когда царское
правительство предпринимало ряд мер к исправлению слабой позиции, особенно в отношении характера переселения на дальневосточную окраину.
Отмечая медленное заселение Приамурья и Приморья, А.А. Малоземов называет причины, тормозившие этот процесс: суровый климат, малочисленность населения, отсутствие продовольственных баз и др. Он справедливо считает, что успешному развитию колонизации в регионе будут способствовать деятельность Добровольного флота, перевозящего переселенцев
на своих судах морским путем из Одессы до Владивостока, и начало строительства транссибирской железнодорожной магистрали, связывающей Россию с берегами Тихого океана45.
Введение
17
Д. Тредголд в работе «Великое переселение в Сибирь» отмечает, что
после реформы 1861 г. «крестьянство не раскололось на капиталистов и пролетариев»46 и делает вывод о том, что столыпинская аграрная реформа была
единственно возможным и правильным путем решения аграрного вопроса в
России.
Д. Стефан, исследуя проблемы заселения и освоения русского Дальнего Востока, выделяет несколько этапов переселения в край, в том числе
1858–1908 гг., не разделяя, однако, прибывавших в регион крестьян на старожилов и новоселов. В его работе дана объективная оценка роли фермеров,
создавших в Приморье свои комплексные крестьянские хозяйства. Так, о семье Худяковых, имевшей свой хутор вблизи села Раздольного, Джон Стефан
справедливо заметил, что «среди 14 тыс. крестьян, переселившихся на Дальний Восток в период 1859–1882 гг., семья Худяковых показала, что можно
достичь, будучи изобретательным, энергичным и имея удачу»47.
В целом же анализ литературы позволяет сделать вывод, что, несмотря на определенные успехи в исследовании поставленной нами проблемы,
уровень изученности истории дальневосточного старожильческого крестьянства периода 1855–1917 гг. пока еще явно недостаточен и значительно отстает от общероссийского и сибирского уровня. До сих пор эта проблема освещается на локально или тематически ограниченном материале, и пока еще не
создано обобщающего труда по истории дальневосточных крестьянстарожилов в период капитализма.
Комплексная разработка и освещение процесса становления дальневосточного старожильческого крестьянства потребовали очень большой поисковой работы и привлечения широкого круга источников.
Большие массивы документов, всесторонне освещающие историю
сельского хозяйства и крестьянства Дальнего Востока периода капитализма,
отложились в центральных и местных государственных архивах: Российском
государственном историческом архиве в г. Санкт-Петербурге (далее РГИА),
Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в
г. Москве, в Российском государственном историческом архиве Дальнего
Востока (РГИА ДВ) в г. Владивостоке, в государственных архивах Амурской
и Иркутской областей (ГААО в г. Благовещенске, ГАИО в г. Иркутске),
Приморского и Хабаровского краев (ГАПК в г. Владивостоке, ГАХК в
г. Хабаровске).
Источники по истории сельского хозяйства и крестьянства можно
разделить на четыре группы: первая – документы делопроизводства официальных учреждений: а) законодательные акты; б) переписка центральных и
местных органов власти по различным вопросам изучаемой темы (отчеты
генерал-губернаторов и приложения к ним в виде обзоров области); журналы
18
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
областного по крестьянским делам присутствия; материалы заведующих переселением и землеустройством в заселяемых районах по изучению вопросов состояния сельского хозяйства и прочие сведения; в) прошения и жалобы
крестьян; вторая – официальные статистические материалы, содержащие
массовые сведения по истории экономики и народного хозяйства; демографическая статистика; материалы о сельском хозяйстве, торговле; статистика
государственных органов (ведомственная); третья – материалы различных
съездов и отчеты областных агрономов, журналы собраний и т.д.; и, наконец,
четвертая – публицистика (статьи и заметки в периодических изданиях, в местной и центральной прессе).
Материалы, имевшие неофициальный характер, печатались в «Адрескалендарях и памятных книжках», в «Ежегодниках» и других изданиях.
Основные источники по исследуемой проблеме находятся в следующих фондах государственных архивов: в РГИА – фонд 391 (Переселенческое
управление Главного управления землеустройства и земледелия) содержит
богатейший материал по многим вопросам изучаемой темы: циркуляры
главноуправляющего и начальника Переселенческого управления, различные
законодательные акты, обширная переписка руководства с центральными
правительственными учреждениями и местными земельными, переселенческими и другими органами, донесения, отчеты, телеграммы, статистические
справки, запросы, докладные записки губернаторов, заведующих переселением и землеустройством в заселяемых районах, землемеров и топографов и
др. Эти источники позволяют проследить процесс выхода переселенцев из
европейских губерний России, условия передвижения и водворения их на
новых местах, раскрывают состояние землеотводных и землеустроительных
работ, дают основание судить об экономическом положении крестьянстарожилов и их прогрессивной роли в хозяйственном освоении Приамурья
и Приморья.
В фонде имеются также десятки тысяч писем, жалоб и прошений переселенцев, крестьян, не получивших разрешения на выезд в Амурскую и
Приморскую области, и тех, кто возвратился на родину полностью разоренным, жалобы крестьян-бедняков на недостаток земли, а также ходатайства
сельских обществ об открытии ярмарок, базаров, зажиточных крестьян – об
открытии мельниц, предоставлении им земли в частную собственность. Эти
материалы помогают проследить развитие товарно-денежных отношений и
предпринимательства сельской буржуазии, с одной стороны, и разорение основной массы крестьянства – с другой.
Фонд 1290 (Центральный статистический комитет) этого архива хранит сведения о Всероссийской переписи населения 1897 г. в Амурской и
Приморской областях, а также данные военно-конских переписей 1902 и
Введение
19
1912 гг., содержащие группировку крестьянских хозяйств по числу рабочих
лошадей. Эти сведения дают возможность проследить процесс социального
расслоения дальневосточного крестьянства в эпоху капитализма.
Значительный фактический материал по данной теме извлечен из
РГИА ДВ, фонды которого 521 (Южно-Уссурийское окружное полицейское
управление), 702 (Канцелярия Приамурского генерал-губернатора) и 704
(Канцелярия военного губернатора Амурской области) содержат посемейные
списки крестьян Амурской и Приморской областей за 1881, 1888, 1891, 1898,
1908 годы, являющиеся важным историческим источником для определения
степени социального расслоения дальневосточного крестьянства во второй
половине XIX – начале XX в.
Документы этих фондов содержат также интересные сведения о населении, землевладении, землепользовании, земледелии и животноводстве, рыночных ценах на сельскохозяйственные продукты, сельских промыслах, налогах и
недоимках, состоянии крестьянских хозяйств в пореформенный период и т.п.
Многие из этих сведений поддаются проверке путем сопоставлений с
аналогичными данными других источников, что дает основания для установления их достоверности в каждом конкретном случае.
Были изучены также фонды ряда волостных правлений, документы
которых (приговоры волостных и сельских сходов, отчеты и справки о положении деревни и т.п.) позволяют во многом заглянуть в самые глубинные
сферы крестьянской жизни.
Ценный материал отложился также и в местных региональных архивах. Так, в фонде 15 (Томское волостное правление) ГААО нами обнаружены данные об условии найма годовых работников в крестьянских хозяйствах
Амурской области, в фондах 15-И (Военный губернатор Амурской области)
и 18-И (Амурское областное по крестьянским делам присутствие) того же
архива – данные о разделе крестьянских семей и купле-продаже усадебных и
полевых земель.
Отчеты о состоянии Амурской и Приморской областей Восточной
Сибири за 1861–1883 гг. сосредоточены в ГАИО в фонде 24 (Главное управление Восточной Сибири).
Архивные материалы ГАПК, извлеченные из фонда 1506 (Приморское губернское земельное управление), свидетельствуют о том, что переселение в Приморье началось с 1859 г. и осуществлялось на первом этапе сухопутным путем. Они дают возможность подсчитать, сколько переселенцев
прибыло в край с 1855 по 1916 г., какое количество десятин им было отведено в земельное пользование, какую сумму денег израсходовало государство
на переселенческое дело в регионе.
20
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Большой интерес представляют именные списки крестьян-старожилов Амурской области на поставку хлеба интендантству, обнаруженные в
ГАХК в фонде 70 (Окружное интендантское управление Приамурского военного округа), на основании которых можно определить товарность крестьянского хозяйства региона.
Такова самая общая характеристика архивных материалов, использованных в настоящей работе.
Из опубликованных материалов, прежде всего, необходимо назвать собрания законодательных текстов – второе и третье полное собрание законов Российской империи. Анализ помещенных здесь законодательных актов позволяет
проследить основные направления правительственной политики как по вопросам крестьянской колонизации Дальнего Востока, так и по отдельным аспектам
хозяйственной деятельности крестьян в этом крае.
Следующую группу печатных источников составляют различного рода издания, содержащие статистико-экономические сведения. В сочетании с
архивными материалами они дают возможность более или менее полно осветить социально-экономическое развитие дальневосточной деревни в исследуемый период.
Материалы обследования – солидный источник для исследования
расслоения крестьянства и капиталистических отношений в деревне. По
Дальнему Востоку они дают группировки крестьянских хозяйств по величине посева и числу рабочих лошадей. Это материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области, составленные А.А. Меньщиковым,
и материалы статистико-экономического обследования казачьего и крестьянского хозяйства Амурской области, обработанные участниками Амурской
экспедиции в 1910 г. В них дается характеристика старожильческих хозяйств
Приморья и Приамурья48.
Среди воспоминаний современников для характеристики социального
состава крестьян-старожилов Дальнего Востока, землевладения и землепользования в период капитализма большое значение имеют путевые заметки
В.Л. Дедлова и Р. Кейзерлинга, ценные сведения об экономическом положении крестьян-старожилов Приамурья и Приморья, их быте и культуре извлечены из путевых дневников Г.Т. Мурова49.
Более разрозненный, но нередко весьма ценный материал обнаруживается в многочисленных статьях и корреспонденциях, время от времени печатавшихся в ведомственных журналах, а также в статьях, разбросанных в самых
различных периодических изданиях конца XIX – начала XX в.: «Русском вестнике», «Записках: Приамурского отдела императорского Русского географического общества», «Русской мысли», «Амурском земледельце», «Вестнике Азии»,
Введение
21
«Приморском хозяине», а также в газетах «Владивосток», «Далекая окраина»,
«Приамурские ведомости» и др.
Завершая, обзор, отметим, что блок источников, использованных в
настоящем исследовании, на наш взгляд, в целом достаточно широк, разнообразен и представителен. Подавляющая часть фактических данных, почерпнутых из этого источникового материала, вполне достоверна и сопоставима.
Вместе с тем выяснилось неравномерное освещение в источниках
различных социально-экономических процессов и сторон в дальневосточной
деревне, в жизни крестьянства. Относительно полно представлены сведения
о переселенческом движении, о посевных площадях и урожайности, землевладении, землепользовании, системах полеводства. В гораздо меньшей степени это можно сказать о данных, показывающих численность и положение
наемных рабочих, социальном расслоении крестьянства в различных районах Приамурья и Приморья. Весьма ограниченными по содержанию оказались материалы по крестьянским бюджетам.
Имеется в источниках и ряд других пробелов. Неравномерно распределены опубликованные источники и в плане географическом: наиболее содержательные публикации по Амурской области, менее – по Приморской.
Отсюда вытекает необходимость рассматривать источники различных категорий в совокупности и комплексно. Это позволяет выявить более достоверные данные, восполнить сведения, недостающие в одних источниках, другими и таким образом полнее представить историю крестъян-старожилов
Дальнего Востока в эпоху капитализма.
Несмотря на желание создать как можно широкую источниковую базу исследования, нам так и не удалось разыскать или восстановить некоторые данные, необходимые для полного рассмотрения социального расслоения крестьян-старожилов Приморской области (отсутствие подворных карточек крестьян-старожилов Всероссийской сельскохозяйственной переписи
1917 г.).
В целом же комплекс использованных источников как опубликованных, так и архивных, извлеченных из 50 фондов 9 архивов, дает возможность
в основном решить поставленные в ходе исследования задачи, относящиеся
к социально-экономической истории дальневосточного старожильческого
крестьянства второй половины XIX в.
1
Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в
1883–1893 гг. – СПб., 1896. С. 145.
2
Алябьев А.А. Всемирный путешественник. 1872. Февр. С. 25–30; Венюков М. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. – СПб. 1873. – 169 с.; Сте-
22
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
панов М. Южно-Уссурийский край // Древняя и новая Россия. 1880. № 16. С. 455–
459; Елисеев А.В. Южно-Уссурийский край и его русская колонизация // Русский
вестник. 1891, июнь. С. 199–231; Крюков Н.А. Очерк сельского хозяйства Приморской области. – СПб., 1893. С. 90–109; Он же. Опыт описания землепользования у
крестьян-переселенцев Амурской и Приморской областей // Зап. Приамур. отд.
ИРГО. – М., 1896. Т. 2. Вып. 2. С. 1–214 с прил. и др.
3
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области. – СПб., 1894. С. 415–560.
4
Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации Амура // Изв. ИРГО. –
СПб., 1896. Т. 32. Вып. 6. С. 492.
5
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 595.
6
См.: Сахаров А.М. Изучение отечественной истории за 50 лет Советской власти // Методология истории и историография: Статьи и выступления. – М., 1981. С. 157.
7
Глуздовский В.Е. Открытие и присоединение Приморья // Приморье, его
природа и хозяйство. – Владивосток, 1923. С. 16–17.
8
Саввин В.П. Взаимоотношения царской России и СССР с Китаем. – М.;Л.,
1930. С. 19.
9
ГАПК. Ф. 1125. Оп. 3. Д. 2. Л. 631–634.
10
Рябов Н.И. Очерки по истории Дальнего Востока (XVII–XIX веков). – Хабаровск, 1939. С. 110–111.
11
Архив ДВФ АН. Ф. 1. Оп. 6. Д. 7. Л. 2.
12
Крушанов А.И. Партизанское движение в Южном Приморье (март 1918 –
март 1920): Дис. … канд. ист. наук. – Иркутск, 1954. С. 36–37; Он же. Борьба за
власть Советов на Дальнем Востоке и в Забайкалье. – Владивосток, 1961; Он же.
Победа Советской власти на Дальнем Востоке и в Забайкалье (1917 – апрель
1918 г.). – Владивосток, 1983.
13
Кольцова Н.К. Переселение крестьян в Южно-Уссурийский край накануне
первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем
Востоке в годы первой русской революции. – Владивосток, 1956. С. 127–147.
14
Приморский край. – Владивосток, 1958. С. 72.
15
Старков М.И. Амурское крестьянство накануне Октября. – Благовещенск,
1962. С. 6, 18, 20.
16
Там же. С. 77.
17
Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской
Америки до конца XIX века. – М., 1982; Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего Востока России (50-е годы XIX в. – начало XX в.). –
М., 1997; Балалаева Н.М. О переселении молокан в Амурскую область (50–80-е годы
XIX в.) // Учен. зап. Хабар. пед. ин-та. Сер. ист., 1968. Т. 16. С. 24–39; Желтоухов Е.Е. Проявление остатков крепостничества в ходе освоения Амурской области
в начале XX века // Учен. зап. Хабар. пед. ин-та. 1958. Т. 2. С. 29–50; Кабузан В.М.
Дальневосточный край в XVII – начале XX вв. (1640–1917): Ист.-демогр. очерк. –
М., 1985; Кольцова Н.К. Переселение крестьян в Южно-Уссурийский край накануне
первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем
Востоке в годы первой русской революции. – Владивосток, 1956. С. 127–147; Она
Введение
23
же. О развитии капитализма в сельском хозяйстве Приморья // Вопросы истории
советского Дальнего Востока: Тез. докл. и сообщ. на IV Дальневост. науч. конф. по
вопросам истории, археологии, этнографии и антропологии. Вып. 2. Секция археологии, истории дооктябрьского периода, этнографии и филологии. – Владивосток,
1965. С. 40–42; Морозов Б.Н. К вопросу об особенностях развития капитализма в
сельском хозяйстве Дальнего Востока в конце XIX века // Учен. зап. Горьк. гос. унта. 1971. Вып. 151. С. 89–95; Осипов Ю.Н. Крестьянская колонизация и развитие
сельского хозяйства Приморской области (1906–1917 гг.) // Восьмая конфереция
молодых ученых Дальнего Востока: Тез. докл. и сообщ. – Владивосток, 1965. С. 51–
55; Он же. Об особенностях развития капитализма в сельском хозяйстве Дальнего
Востока // 8-я Дальневосточная конференция по проблемам исторической науки:
Науч. докл. Вып. I. История, археология и этнография народов Дальнего Востока. –
Владивосток, 1973. С. 59–63; Тибекин А.Р. Организация и экономика сельского хозяйства Дальневосточного экономического района (1858–1985 гг.). – Хабаровск,
1989; Шиндялов Н.А. Октябрь на Амуре. – Благовещенск, 1973; Штейн М.Г. Из истории заселения Дальнего Востока // Пропагандист и агитатор. – Хабаровск, 1940.
№ 7. С. 37–49; Якименко Н.А. Переселение крестьян на Дальний Восток в конце
XIX – начале XX в. (на примере выходцев с Украины) // Хозяйственное освоение
русского Дальнего Востока в эпоху капитализма. – Владивосток, 1989. С. 81–92; Он
же. О социальном составе крестьян-переселенцев в России 80-х годов XIX – начала
XX века // Отечественная история. 1993. № 1. С. 174–182.
18
Степынин В.А. Колонизация Енисейской губернии в эпоху капитализма. –
Красноярск, 1962. – 561 с.; Горюшкин Л.М. Сибирское крестьянство на рубеже веков (конец XIX – начало XX в.). – Новосибирск, 1967; Он же. Аграрные отношения
в Сибири периода империализма (1900–1917 гг.). – Новосибирск, 1976. – 344 с.; Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. – Иркутск, 1966. – 472 с.
19
Щебеньков В.Г. Вопросы историографии дореволюционной истории советского Дальнего Востока // Тр. ДВФ СО АН СССР. Сер. ист. – Владивосток, 1968. Т. 6.
Народы советского Дальнего Востока в дооктябрьский период истории СССР. С. 82–89;
Щагин Э.М. Некоторые вопросы аграрной революции в советской историографии Сибири и Дальнего Востока: Историогр. сб. – Саратов, 1977. № 6. С. 138–163; Лаверычев В.Я. Изучение социально-экономического развития пореформенной России // Социально-экономические проблемы истории СССР в 80-е гг.: Итоги и задачи: Сб. стат. – М.,
1989. С. 51–70; Осипов Ю.Н. Колонизационно-переселенческая политика царизма на
Дальнем Востоке в эпоху капитализма: Историография проблемы // Проблемы истории
Дальнего Востока СССР (XVII–XX вв.) в отечественной литературе. – Владивосток,
1986. С. 172–181; Он же. Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни
в эпоху капитализма (историография проблемы) // Вопросы истории Дальнего Востока
России в отечественной и зарубежной историографии. – Владивосток, 1992. С. 51–67;
Якименко Н.А. Советская историография переселения крестьян в Сибирь и на Дальний
Восток (1861–1917) // История СССР. 1980. № 5. С. 91–104.
20
Щагин Э.М. Некоторые вопросы аграрной революции в советской историографии… С. 160.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
24
21
Якименко Н.А. Советская историография переселения крестьян… С. 104.
Якименко Н.А. Переселения крестьян на Дальний Восток… С. 86, 89.
23
Рыбаковский Л.Л. Население Дальнего Востока за 150 лет. – М., 1990.
24
Александровская Л.В. Опыт первого морского переселения в ЮжноУссурийский край в 60-х годах XIX века. – Владивосток, 1990.
25
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма
(XVII в. – февраль 1917 г.). – М., 1991; Крестьянство Дальнего Востока СССР (XIX–
XX вв.). – Владивосток, 1991.
26
Данилов В.П. Аграрные реформы и аграрная революция в России // Великий
незнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. – М., 1992. С. 310–321; Сычевский Е.П. Поземельные отношения в амурской деревне (1860–1890 гг.) // Зап.
Амур. обл. краевед. музея и Об-ва краеведов. – Благовещенск, 1992. Вып. № 7.
С. 52–59; Кабанов В.В. Пути и бездорожье аграрного развития России в XX веке //
Вопросы истории. 1993. № 2; Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. 1993. № 2; Менталитет и аграрное развитие России в XIX–XX вв. //
Отечественная история. 1996. № 1; Украинцы. – М., 2000; Формы семейной организации в российской и украинской истории в сравнительной перспективе // Отечественная история. 2001. № 6 и др.
27
Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. – М., 1998; Савельев П.И. Пути аграрного капитализма в России
XIX в. (по материалам Поволжья). – Самара, 1994; Тюкавкин В.Г. Великорусское
крестьянство и столыпинская аграрная реформа. – М., 2001; Шмелев Г.И. Аграрная
политика и аграрные отношения в России в XX веке. – М., 2000; Кара-Мурза С. Советская цивилизация. Кн. 1: От начала до великой победы. – М., 2002; Козлов С.А.
Аграрная модернизация Центрально-Нечерноземной России в конце XVIII – начале
XX века (Основные этапы) // Отечественная история. 2004. № 2 (март–апрель).
С. 20–37 и др.
28
Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего
Востока России (50-е годы XIX в. – начало XX в.). – М., 1997; Она же. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. – М., 2000; Она же. Семья и семейный быт у русских крестьян на Дальнем Востоке России во второй половине XIX – начале XX в. –
Владивосток, 2001.
29
Кажанова Т.М. Амурские крестьяне на выставках (конец XIX–начало
XX вв.) // Приамурье на рубеже веков: Тез. докл. региональной научнопрактической конференции 22–24 октября 2000 г. – Благовещенск, 2001. С. 52–53;
Она же. Складывание хозяйственной типологии амурского крестьянства в начале
XX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2002. Вып. 3.
С. 193–197; Осипов Ю.Н. Из истории села Верхний Уртуй. Там же. С. 67–69; Он же.
Южно-Уссурийский крестьянский союз // К 80-летию окончания гражданской войны на Дальнем Востоке: Материалы международной научно-практической конференции 23–25 октября 2002 г. – Благовещенск, 2002. С. 152–156; Он же. Начало заселения и освоения дальневосточных окраин Россией в 50-х гг. XIX в. // Россия и
Китай на дальневостоных рубежах. – Благовещенск, 2002. Вып. 3. С. 160–166; Он
22
Введение
25
же. Земельный вопрос на Дальнем Востоке России в период капитализма // Известия
РГИА. Владивосток, 2002. Т. 6. С. 67–91; Он же. Российский государственный исторический архив Дальнего Востока – источниковая база для изучения аграрной истории Приамурья и Приморья эпохи капитализма // Дальневосточные архивы: прошлое – будущему: Материалы симпозиума историков и архивистов Дальневосточного региона (10 сентября 2003 г.). – Владивосток, 2003. С. 171–176; Он же. Государственные архивы РФ – источниковая база для изучения аграрной истории Дальнего Востока эпохи капитализма // «85 лет высшему историческому и филологическому образованию на Дальнем Востоке России». Ч. 1. // Сб. тр. Института истории
и философии ДВГУ. Кн. I (История-философия.): Материалы научной конференции /
Владивосток, 4–5 ноября 2003 г. – Владивосток, 2003. С. 169–174; Он же. Крестьянестарожилы Дальнего Востока России в 1855–1917 гг.: постановка проблемы // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времен до начала
XX века). – Благовещенск, 2004. С. 230–235; Толстых Л.А. Инженерная подготовка
территории Приамурья для хозяйственного освоения (XIX–XX вв.) // Миграционные
процессы на Дальнем Востоке… С. 32–35; Васильева Н.А. Размещение, планировка
и застройка сельскохозяйственных поселений в Приамурье в середине XIX – начале
XX вв. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2003. Вып. 5.
С. 44–49; Васильченко О.А. Законодательство Российской Империи по переселению
крестьянских семей на Дальний Восток (1860–1917 гг.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2002. Вып. 4. С. 343–347; Он же. Роль крестьян-переселенцев в хозяйственном освоении Дальнего Востока Российской империи // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2003. Вып. 5.
С. 37–40; Он же. Государственная политика перемещения населения на Дальний
Восток (1860–1917 гг.) // Вопросы истории. 2003. № 10. С. 129–137; Васильченко Э.А. Участие женщин в заселении и освоении Дальнего Востока в конце XIX –
начале XX веков // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск,
2002. Вып. 3. С. 177–180; История Китая. Духовная культура Китая. – М., 2003; Кодола И.В. Крестьянская миграция в Амурскую область во второй половине XIX –
начале XX веков // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших
времен до начала XX века). – Благовещенск, 2004. С. 158–162; Сидоренко А.В. История заселения и освоения российской части бассейна р. Раздольной // Россия и
Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2003. Вып. 5. С. 28–32; Ковальчук М.А. Правовое регулирование поземельных отношений на русском Дальнем
Востоке (1861–1927) // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. –
Хабаровск, 2004. № 2. С. 99–106.
30
Липинская В.А. Историко-экологические особенности традиционной
культуры русского населения Сибири и Дальнего Востока // Россия и АТР. 2003.
№ 4. С. 83–101.
31
Смирнов Анатолий. У самой границы: история Пограничного района. –
Владивосток, 2005; Он же. Гродековцы: история Пограничного района в лицах. –
Владивосток, 2005.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
26
32
Васильченко О.А. Законодательство Российской Империи по переселению
крестьянских семей на Дальний Восток (1860–1917 гг.)… С. 343–347; Он же. Роль
крестьян-переселенцев в хозяйственном освоении Дальнего Востока Российской
Империи… С. 37–40; Он же. Государственная политика перемещения населения на
Дальний Восток (1860–1917 гг.)… С. 129–137; Коваленко А.В. Украинцы – основатели села Никольского // Уссурийский краеведческий вестник: статьи и очерки. –
Уссурийск, 2002. Вып. 2. С. 39–42.
33
Васильченко О.А. Государственная политика перемещения населения на
Дальний Восток (1860–1917 гг.)… С. 130.
34
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277.
35
Осипов Ю.Н. Переселенческое движение на Дальний Восток во второй
половине XIX века // Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни
(дореволюционный период). – Владивосток, 1982. С. 39–48; История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. – февраль 1917 г.). – М.:
Наука, 1991. С. 231–233, 237–238.
36
Коваленко А.В. Украинцы – основатели села Никольского… С. 39, 41–42.
37
Там же. С. 39.
38
Там же. С. 42.
39
Осипов Ю. Кто они основатели Уссурийска? // Коммунар. – Уссурийск,
2003. 17 июля.
40
Aulagnon C. Sibirie economique. Paris, 1901; Auhagen. Prof. Dr. Zur Besiedlung Sibiriens. Berlin, 1902; Zepelin C. Der Ferne Osten 2. Berlin, 1909; East of Baikal?
Oklahoma, 1910; Treadgold D.W. The great Sibirian migration. Princeton, 1957; Semenow J. Sibirian Eroberung und Erschliebung der wir schaftlichen Schatzkammer des Osten. Stuttgart. Salzburg, 1964; Stefan J. John. The Russian Far East. A History. Stanford
Univ. Press. Stanford. California. 1994.
41
Auhagen. Prof. Dr. Zur Besiedlung Sibiriens… P. 51.
42
Aulagnon C. Sibirie economique…P. 70.
43
Malosemoff A.A. Russian Far Bastern Policy. 1881–1904. Berkelcy; Los Angeles, 1958, p. 1–275.
44
Ibid, p. 1–19.
45
Ibid, p. 271–272.
46
Treadgold D.W. The great Sibirian migration… P. 54.
47
Stefan J. John. The Russian Far East. A History… P. 64.
48
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: Старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1911. Т. 1–2; Материалы статистико-экономического обследования крестьянских и казачьих хозяйств
Амурской области. ТАЭ. Вып. II. – СПб., 1912. Т. I. Ч. I; Т. 2. Ч. 1—2.
49
Дедлов В.Л. Панорама Сибири: Путевые заметки. – СПб., 1900; Кейзерлинг Р. Сибирь. – М., 1900; Муров Г.Т. Люди и нравы Дальнего Востока. – Томск,
1901; Он же. По русскому Дальнему Востоку: Люди, их жизнь и нравы. Дневник
странника. – М., 1909. Т. 1.; Он же. По русскому Дальнему Востоку. – М., 1911.
Глава 1. КРЕСТЬЯНСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ
ЮГА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
1.1. Включение Приамурья и Приморья в состав
России и заселение региона в 1850-е годы
История складывания Русского централизованного государства и
Российской империи тесно связана с миграционными процессами. Крупнейший русский историк В.О. Ключевский (1841–1911) заметил: «История России есть история страны, которая колонизуется»1.
Присоединение зауральских земель началось в XVI в. известным походом Ермака, а уже в следующем столетии русские люди вышли к берегам Тихого океана. Но XVII век в силу ряда исторических причин явился лишь первоначальным этапом присоединения земель Приамурья и Приморья к России.
Крестьянские переселения в России известны с давнего времени.
Произвол помещиков и притеснения царской администрации, тяжелое бремя
податей и феодальных поборов, жестокие полицейские преследования за
раскол и сектантство являлись основными причинами, вынуждавшими значительные массы населения, по преимуществу крестьянского, бежать на окраины в поисках вольных земель.
В исторических судьбах России Приамурье занимало особое место: в
ХVII в. была нарушена вековая изоляция этой территории, сюда пришли
русские люди – отважные землепроходцы, открывшие отдаленные, малозаселенные районы бассейна р. Амура.
Начавшееся заселение и освоение Приамурья и северной части Приморья в 40-х годах XVII в. – одна из суровых и героических страниц истории
русского народа. Далекий, открытый отважными землепроходцами край
обильно полит их потом и кровью. Топором да мотыгой корчевали они землю, отстаивая от грабительских набегов маньчжуров улусы местных племен,
защищая курные избы своей новой родины, первые десятины посевов.
Приход русских в эти малообжитые девственные местности открывал
исторические перспективы для отсталого коренного населения. Русские люди
несли с собой свое мастерство и умение в земледелии и ремеслах, знакомили
аборигенов с более высокой культурой производства и хозяйственного обихода.
Имена В.Д. Пояркова, Е.П. Хабарова, О. Степанова, Н.Р. Черниговского и многих других землепроходцев, положивших начало освоению При-
28
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
амурья и Приморья, навсегда останутся в памяти народной, в названиях
здешних городов и селений. Приамурье от верховьев до устья р. Амур со
всем левобережным населением к середине XVII в. вошло в состав Русского
государства.
Как более организованное и высокоразвитое оно выступило объединителем многих нерусских национальностей, племен и этнических групп,
находившихся под угрозой порабощения отсталыми феодальными завоевателями Азии. Это был естественный процесс распространения русского
влияния на соседские территории.
Объединение пространств, лежащих по обе стороны от Урала, отвечало объективной необходимости и взаимным интересам населения Сибири
и России. Однако закрепить открытые земли в то время Россия не смогла, так
как не имела достаточных сил и материальных возможностей, чтобы отстоять южную часть русского Дальнего Востока от посягательств цинского Китая. Окончательное воссоединение Приамурья и Приморья с Россией произошло только в середине XIX в.
Россия в начале XIX в. переживала острый социально-экономический
кризис, вызванный разложением феодальной системы хозяйства и крепостнических отношений. Здесь шел процесс экстенсивного развития капитализма.
К середине XIX в. были исчерпаны все возможности производственно-экономического развития на основе феодально-крепостнических отношений, что находило выражение в застое, а порой в упадке крепостнического
крестьянского и помещичьего хозяйства. Эти отношения резко тормозили
развитие капитализма как в промышленности, где уже начался переход от
мануфактуры к фабрике, так и в сельском хозяйстве, где шел процесс превращения натурального хозяйства в товарное, расслоения крестьянства,
складывания слоя сельских предпринимателей, переходивших к эксплуатации наемного труда и выделения беднейших крестьян, постепенно превращавшихся в продавцов своей рабочей силы. Таким образом, в России назревала объективная необходимость ликвидации крепостничества. В стране
сложилась такая ситуация, когда дальнейший аграрный социально-экономический прогресс мог объективно идти по одному из двух путей – буржуазнодемократическому, крестьянскому («американскому») или буржуазноконсервативному, помещичьему («прусскому»). Объективно в силу господства в сельскохозяйственном производстве крестьянского хозяйства более
широкими были основы для буржуазно-крестьянского типа аграрного развития, а субъективно исторически – в плане соотношения сил, ведущих борьбу
за реализацию того или иного пути, перевес был у сторонников буржуазнопомещичьего типа развития. Однако, несмотря на этот перевес, при отмене
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
29
крепостного права объективно было невозможно сохранить зависимость крестьянского хозяйства от помещичьего.
Большая часть территории России в эпоху феодализма почти не знала
крепостничества, по крайней мере, в его непосредственном выражении. Поэтому уже тогда действовал фактор, «смягчавший остроту социальных противоречий в центре страны: возможность для крестьян тем или иным путем
уходить на «ничейные» окраинные земли»2. К таким территориям относилось Приамурье и Приморье, где не было помещичьего землевладения,
имелся большой земельный фонд для колонизации, различные, полезные ископаемые, леса, плодородные почвы для развития сельского хозяйства.
С конца 30-х годов XIX в. в международной обстановке на Дальнем
Востоке появился новый аспект: главным содержанием международных отношений на востоке Азии стала борьба сильнейших капиталистических государств Европы и США за эксплуатацию расположенных здесь стран и народов, захват политических и стратегических позиций, включая плацдармы
для дальнейшей экспансии3.
Серьезно обострилось и внешнеполитическое положение Китая. В
1842–1844 гг. пекинское правительство вынуждено было подписать с Англией, Францией и США неравноправные договоры.
В условиях обострения международной обстановки на Дальнем Востоке в целом усилилась угроза и непосредственным интересам России в этом
районе. Англия, Франция и США могли проникнуть на побережье Приамурья, а из бассейна Амура открывался путь в Сибирь.
Экспансионистские устремления западных держав на Дальнем Востоке заставили правительство России перейти к более решительным действиям.
Этому способствовало появление в середине XIX в. на политической арене
людей, страстно желавших и способных осуществить важнейшую историческую задачу – воссоединить земли Амура с Россией. Среди них были
Н.Н. Муравьев, назначенный на пост генерал-губернатора Восточной Сибири и вступивший в эту должность 14 марта 1848 г.4, и капитан-лейтенант
Балтийского флота Г.И. Невельской.
29 января 1849 г. в Петербурге был создан Особый комитет для обсуждения проблемы Амура, который принял решение о посылке очередной
экспедиции для обследования устья р. Амура. Однако это решение комитета
оказалось фактически несколько запоздавшим. Его опередила инициатива
русских моряков. 31 мая 1849 г. из Петропавловского порта для обследования устья Амура вышла экспедиция на военном транспорте «Байкал», возглавляемая Г.И. Невельским, который действовал с ведома Н.Н. Муравьева,
но без правительственных санкций. Его экспедиция завершилась успехом:
30
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
было опровергнуто мнение о полуостровном положении Сахалина и доказано, что Амур доступен для плавания морских судов.
1 августа 1850 г. Невельской основал в самом устье Амура Николаевский военный пост. Поднятие русского флага на территории Нижнего Приамурья означало, что эти земли навсегда вошли в состав России5.
Одновременно с исследованиями Г.И. Невельского большая работа по
подготовке воссоединения приамурских земель проводилась Н.Н. Муравьевым. К числу важнейших действий, предпринятых им, относились административное переустройство края, организация экспедиционных исследований
на новых территориях, совершенствование вооруженных сил, в том числе
казачьих войск на востоке страны.
В административном отношении состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства к концу 40-х годов XIX в. изменился незначительно. В
частности, в 1849 г. в связи с переносом основного тихоокеанского порта
России из Охотска в Петропавловск самостоятельное Охотское управление
было упразднено, а Охотский округ подчинен Якутской области6.
10 января 1851 г., согласно утвержденному «Положению», ранг самостоятельной области получило бывшее Камчатское приморское управление.
Перенос в Петропавловск главного морского порта Сибирской флотилии и образование Камчатской области значительно укрепили обороноспособность полуострова. В ведении камчатского военного губернатора в начале 50-х годов
XIX в. находилась территория, прилегавшая к устью Амура7.
В 1851 г. были утверждены предложения Муравьева о дальнейших преобразованиях в Восточной Сибири. Прежде всего они коснулись Забайкалья,
так как здесь сосредотачивались основные ресурсы для действий на Амуре.
Административно Забайкалье, состоявшее из Верхнеудинского и Нерчинского округов, входило в состав Иркутской губернии. 22 октября 1851 г. эти
округа были отделены и образовали самостоятельную Забайкальскую область.
Тогда же в ранг города была переведена столица области Чита8.
Кроме совершенствования административной структуры большое
внимание уделялось повышению оборонного потенциала региона. Муравьев
принял решение передислоцировать четыре линейных батальона в Забайкалье,
что значительно усилило обороноспособность, а в дальнейшем позволило использовать регулярные войска для помощи переселенцам в Приморье и Приамурье.
Наряду с регулярными войсками в Восточной Сибири, имелись и казачьи части. На них возлагались особые надежды, так как, кроме военных
возможностей, казаки представляли потенциальную, хозяйственную силу
для заселения и освоения новых земель. Но местное казачество еще не имело
должной организации. Муравьев внес предложение создать восточнее Бай-
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
31
кала самостоятельное организационно оформленное казачье войско. Решение
о сформировании Забайкальского казачьего войска было принято в конце
1851 г. Всего в него было зачислено 48 169 чел. мужского пола9.
С созданием Забайкальского казачьего войска и проведением ряда
других мероприятий оборонного характера позиции России на крайнем востоке страны значительно укрепились. Своевременность проведенных на
Дальнем Востоке и в Восточной Сибири мероприятий подтвердили события
50-х годов XIX в., когда возникла реальная угроза русским владениям на побережье Великого океана. Связано это было с резким изменением международной обстановки и началом Крымской войны (1853–1856). Вероятность
проникновения на Амур кораблей противника усилилась10. Необходимо было принять решительные меры для ограждения русского побережья от возможного нападения англо-французского флота.
6 мая 1853 г. было решено учредить в устье р. Амур особую команду
для его защиты, которая должна была состоять из регулярной роты флотского экипажа и сотни забайкальских казаков. Но переправить казаков в устье
Амура не удалось. Охрану этого района несли небольшие отряды Амурской
экспедиции, начальником которой 12 февраля 1851 г. был официально назначен Г.И. Невельской.
Первый сплав по Амуру удалось осуществить в 1854 г. под руководством Н.Н. Муравьева. 6 февраля 1854 г. о предстоящем сплаве был уведомлен Пекин. Повторно Муравьев сообщил китайской стороне об этом еще
14 апреля, подчеркнув, что плавание по Амуру осуществляется для защиты
приморских земель России от посягательств иностранных государств.
15 июня сплав прибыл в Мариинский пост. На Амур был доставлен
сводный батальон регулярных частей и конная сотня забайкальских казаков11. Часть прибывших войск и снаряжения была немедленно переброшена
на Камчатку. Указанными действиями Россия ограждала и неразграниченные
с Китаем территории от внешней агрессии.
В переселенческой политике российского правительства отражались
аграрные, социальные, политические, национальные и даже военностратегические цели. Правительство и генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев в середине XIX в. определенное внимание уделяли заселению и хозяйственному освоению земель Приамурья и Охотского побережья.
Русская администрация в Сибири понимала необходимость срочного
закрепления за Россией дальневосточных земель. «Муравьев…вел обширные
приготовления к занятию Приамурья: он строил пароходы, запасал провиант,
формировал, обучал и вооружал новые и новые казачьи сотни. Он знал хорошо, что на все эти предприятия из Петербурга не получит ни гроша, и потому добывал средства на месте: он напрягал все силы населения, занимал
32
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
его сложными и отяготительными повинностями, экономил везде, где только
мог, привлекал частные пожертвования»12. Все эти приготовления теснейшим образом были связаны с угрозой захвата дальневосточных земель капиталистами Англии, Франции и США.
Заселение Дальнего Востока осуществлялось за счет перемещения
сюда населения из других районов страны. Практика переселенческого движения в России выявила два основных способа: первый – принудительный
во всех его модификациях (переселение воинских команд, отправка казаков
по жребию, направление крестьян в счет рекрутов, присылка штрафных солдат, административное водворение государственных крестьян, ссылка каторжан и т.д.); второй – добровольный, когда население само изъявляло желание переселяться в заселяемый район (этим способом переселялись на
Дальний Восток крестьяне, казаки из европейской России в 60–90-х годах
XIX в., отпускные солдаты, рабочие и т.д.).
В зависимости от социального состава населения и его общественного положения в тогдашней России выделяют несколько форм заселения: военную, казачью, крестьянскую и др.
Базой для осуществления колонизации Приморья и Приамурья являлась Забайкальская область, в которой к концу 50-х годов XIX в. насчитывалось
около 350 тыс. жителей13. Там существовало горнозаводское производство.
Русское ремесленное, крестьянское и казачье население освоило обширные
районы области для земледельческой колонизации. Население Забайкалья
часто использовало для передвижения и переброски грузов реки Аргунь,
Шилку, Селенгу. Оно охраняло государственную границу России, а также
снабжало хлебом и продуктами питания, одеждой и средствами передвижения отправлявшихся в Приамурье переселенцев.
Поскольку Амур являлся единственным, удобным естественным путем из континентальных центральных областей России на Тихий океан, южная часть Дальнего Востока во второй половине XIX в. приобретала огромное значение для страны. Роль Амура и его притоков быстро возрастала по
мере хозяйственного освоения областей Восточной Азии.
С середины XIX в. по левому берегу Амура создаются военные посты, в которых размещались гарнизоны, состоявшие из переводимых сюда из
Забайкалья солдат восточносибирских линейных батальонов. К 1855 г. на
Нижнем Амуре обосновалось 3 тыс. солдат и офицеров. В следующем году
численность амурских гарнизонов возросла на 1,7 тыс. чел.14 В 1857 г. воинские команды на Амуре увеличились еще на 2,4 тыс. чел.15
На долю русских солдат выпали неимоверные трудности освоения
суровой дальневосточной природы. Солдаты строили посты, дороги, прорубали просеки, готовили места для поселения крестьян-переселенцев, несли
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
33
охранную службу и пр. «Как не сказать после этого спасибо русскому солдату, населившему собой край и устроившему его», – писал в 1872 г.
А.А. Алябьев16. В дальнейшем при многократном увеличении численности
гарнизонов присылка воинских команд перестала играть самостоятельную
роль как форма заселения новой территории.
Дореволюционный исследователь Сибири Г.Ф. Чиркин писал, что
«только то расширение территории русского государства оказывалось прочным, при котором за воином шел пахарь, за линией укреплений вырастала
линия русских деревень»17.
Формирование сельского населения на Дальнем Востоке проходило
несколькими этапами. Первую и основную группу сельского населения в середине XIX в. составляло забайкальское казачество, которому принадлежала
большая заслуга в освоении и обороне пограничных районов края.
Заселение региона казаками начато в 1855 г. Летом этого года на
Амур был отправлен полубатальон пеших казаков (317 чел. при 5 офицерах)
и сотня конных; часть из них должна была поселиться на Амуре, другая –
предназначалась для обороны устья реки18. По прибытии на место семейные
казаки основали на острове вблизи Мариинского поста станицу, получившую одноименное с островом название Сучи. Это первая казачья станица,
возникшая на огромных пространствах Дальнего Востока во второй половине XIX в. В 1856 г. часть конной казачьей сотни была переселена с Нижнего
Амура на р. Бурею. Вскоре сюда прибыли семьи казаков – всего 136 чел.19 В
этом же году на Амуре по инициативе Г.И. Невельского возникли три поста – Хинганский, Усть-Зейский и Кумарский.
С 1857 г. началось систематическое переселение забайкальских казаков на Амур, которое до 1862 г. осуществлялось принудительным путем. Это
выражалось как в подборе переселенцев, так и в их расселении. Казачьи станицы и поселки возникали вдоль границы по рекам Амуру и Уссури в местах, которые им были указаны начальством. Всего в 1857 г. прибыло
1139 казаков, которые основали 18 станиц и поселков. В 1858 г. переселилось еще 1275 чел.20
Переселение казаков строго регламентировалось. Особым списком
определялось количество необходимой одежды, обуви, хозяйственных принадлежностей, которое казакам разрешалось брать с собой (например, не более 50 пудов клади на семью, 4 лошади, 4 головы скота и т.д.)21. Несмотря на
неимоверные трудности, русские люди основывали свое жилье, заводили хозяйство.
Вторую группу сельского населения составляли крестьяне. Генералгубернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев, понимая всю важность и необходимость заселения Приамурья, поручил в 1854 г. организацию первого
34
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
переселенческого сплава крестьян чиновнику особых поручений М.С. Волконскому, сыну известного декабриста.
Первых желающих переселиться на Амур брали из Иркутской губернии и Забайкалья. С них слагались все казенные и общественные недоимки
прошлых лет. Им были предоставлены льготы: освобождение от рекрутской
повинности и на 20 лет от платежных податей; передвижение со всем имуществом за счет казны; казенное пайковое довольствие в течение двух лет и снабжение хозяйственными предметами стоимостью до 50 руб. на каждую семью. Всего набралось 150 семей в количестве 2 тыс. чел.22
М.С. Волконский на месте познакомился со всеми, изъявившими желание переселиться на Амур. Принимая во внимание состояние здоровья,
материальную обеспеченность и количество рабочих рук будущих переселенцев, он отобрал из них 51 семью в количестве 481 чел.23
В течение зимы 1854–1855 г. готовилось все необходимое: на Петровском заводе железные и чугунные предметы, в Иркутске и в Нерчинском округе – продовольствие, табак, свинец, порох, оконное стекло, весы и т.п.
Подготовка крестьян к сплаву была выполнена заботливо и толково.
Переселенцы были размещены на 12 крытых баржах. 14 мая 1855 г.
начался сплав по Амуру. Он проходил в тяжелых, можно сказать, бедственных условиях. Баржи беспрестанно садились на мель, часть их уносило течением.
Несмотря на то, что при переселенческом отряде были врач и два
фельдшера, и сплав проходил в теплое и сухое время года при достатке пищи, вспыхнула эпидемия тифа. Но смертность была невелика (2 чел.).
В июне в низовьях Амура две баржи были разбиты, но людей удалось
спасти. Так, преодолевая тяготы и лишения, 13 июня 1855 г. крестьяне прибыли
в Мариинский пост. Места для поселения между Мариинском и Николаевском
были намечены еще Невельским. Нужно было спешить, чтобы до осени построить избы, приготовить землю под огороды и под озимый посев.
Крестьянами были основаны пять первых русских селений: Иркутское, Богородское, Михайловское, Сергиевское и Воскресенское. Первое селение получило свое название от места выхода крестьян из Иркутской губернии; второе – в честь матери Христа; третье – в честь Михаила Сергеевича Волконского, четвертое – в честь его отца Сергея Григорьевича, известного декабриста, и пятое – в честь воскрешения Иисуса Христа. У переселенцев было 136 лошадей, 217 голов крупного рогатого скота и 92 – мелкого24.
Так начали свою трудовую жизнь первые русские земледельцы на востоке
страны.
Заселение берегов Амура русскими переселенцами было встречено
коренным населением дружелюбно. Русские крестьяне в европейской Рос-
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
35
сии, испытавшие на себе всю тяжесть подневольного труда, перенесшие
многие жизненные невзгоды, привыкли работать и надеяться только на свои
руки. Поэтому между переселенцами и нанайцами, нивхами, удэгейцами,
ульчами с самого начала складывались отношения взаимопонимания – отношения равных. Русские принесли на восток более развитые формы хозяйства (земледелие, скотоводство), более совершенные орудия производства и
жилища, свою культуру, новый быт. Все это оказало положительное влияние
на жизнь малочисленных народов Амура. Местное население в свою очередь
учило русских местным промыслам, уникальным приемам охоты, рыболовству, помогало раскрывать «секреты» тайги.
Население основанных крестьянами первых русских селений было невелико. Так, в с. Иркутском было всего 7 дворов, в которых проживали 50 чел.
Это домохозяева Иван и Алексей Бахиревы, Яков Котов, Ефим Матвеев, Астафий и Михаил Наумовы и Степан Перевалов. В с. Богородском находилось всего 10 дворов, насчитывавших 50 чел. Среди них – Роман Афанасьев, Иван Вьюков, Алексей Дьячков, Еремей и Фирс Григорьевы и др.
Самым большим было с. Михайловское, где в 25 дворах насчитывалось
184 чел. Семья Павла Соколова состояла из 14 чел., Ильи Воропаева – из 12, Василия Вершинина – из 10, Никиты Максимова, Анания Низовского и Семена
Шелковникова – из 9 чел.25 Крестьяне сеяли рожь, пшеницу, овес, гречиху, ячмень, выращивали картофель, капусту, морковь, лук, свеклу и другие овощи.
В 1857 г. жителями 5 сел было посеяно 85 дес. яровых и озимых хлебов, овощей и снято картофеля – 1933 пуд., капусты – 489, редьки – 357,
брюквы – 297, репы – 147, моркови – 90 и свеклы – 31 пуд26. В последующие
годы эти пионеры крестьянской колонизации на Амуре обжились, устроились, достигли известного благополучия.
Заселение окраин России, в частности Дальнего Востока, имело ту
особенность, что переселенцы не только не стремились порывать связи с коренной Россией, а, наоборот, были заинтересованы в их упрочении. Неразрывность связей окраин с центром основывалась на территориальном единстве и одинаковом подданстве. Вот что по этому поводу писал Г.Ф. Чиркин:
«Чувствуя вдали от родины с особой напряженностью свою к ней духовную
близость и единение, переселенцы и здесь (на Дальнем Востоке – Ю.О.) являются живыми и убежденными проводниками общей веры в целость и неделимость нашего отечества от Невских берегов до Памирских вершин, непроходимых хребтов Тяньшаня, пограничных извилин Амура и далекого побережья Тихого океана, где все, – в Азии, как и в Европе, одна наша русская
земля, – одно великое и неотъемлемое достояние нашего народа»27.
Освоение Дальнего Востока русскими людьми в середине XIX в. вызвало необходимость территориального объединения и укрепления местных орга-
36
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
нов власти. 14 ноября 1856 г. была образована Приморская область. Первоначально она охватывала территорию Нижнего Амура, Камчатки и Сахалина. В
1858 г. в ее состав был включен Охотский округ, а с 1860 г. – и территория современного Приморья, где в 1859 г. был основан военный пост Турий Рог, а в
1860 г. – Владивосток, Посьет, Раздольное. Центром Приморской области стал
город Николаевск-на-Амуре. На должность первого военного губернатора назначен контр-адмирал П.В. Казакевич. Приморская область была подчинена генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н. Муравьеву. Он обладал широкими
полномочиями: командовал пехотными, казачьими и морскими силами, возглавлял гражданскую администрацию, осуществлял дипломатические сношения
с зарубежными государствами Восточной Азии.
К середине XIX в. русско-китайские отношения находились в таком
состоянии, что их дальнейшее развитие не могло осуществляться без новых
международных актов и соглашений по вопросам как правового урегулирования торговли, так и территориального разграничения.
Благодаря активной дипломатической деятельности генералгубернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева, 16 мая 1858 г. состоялось
подписание Айгуньского договора между Россией и Китаем. Согласно этому
договору территория по левую сторону р. Амур, начиная от р. Аргуни до
устья р. Амур, признавалась владением России, а по правую сторону
р. Амур, вниз по течению до р. Уссури, – Китая. Южное Приморье временно
оставалось в общем владении как России, так и Китая. Из этого следует, что
Айгуньский договор предусматривал необходимость дальнейшего разграничения территории Уссурийского края. В преамбуле к Айгуньскому договору
подчеркивалось, что он заключен между Россией и Китаем «по общему согласию, ради большой вечной взаимной дружбы двух государств, для пользы
их подданных и для охранения от иностранцев»28.
Айгуньским договором были устранены территориальные ограничения в русско-китайской торговле, предусмотренные Кяхтинским договором:
«Для взаимной дружбы подданных двух государств дозволяется взаимная
торговля проживающим по рекам Уссури и Сунгари подданным обоих государств, а начальствующие должны взаимно покровительствовать на обоих
берегах торгующим людям двух государств»29.
Получив известие о заключении Айгуньского договора, Александр II
рескриптом от 26 августа 1858 г. отблагодарил Муравьева за труды на пользу
благоустройства Восточной Сибири, пожаловал ему титул графа и присоединил к фамилии название Амурского30.
2 ноября 1860 г. был заключен дополнительный Пекинский договор
между Россией и Китаем, подтверждающий условия Айгуньского договора и
признающий Уссурийский край территорией России, в нем высказывалась
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
37
взаимная удовлетворенность пограничной линией, которая «навеки не должна быть изменяема»31. Воссоединение Приамурья с Россией имело огромное
историческое значение. А.И. Герцен называл его «одним из крупных шагов
цивилизации»32. Так был завершен трехвековой период борьбы русского и
других народов России за создание единой государственной общности.
В середине XIX в. государственные границы России простирались от
Балтийского моря на западе до Тихого океана на востоке, от Северного Ледовитого океана в Сибири до гор Памира на юге. Дальний Восток в историческом, географическом, экономическом и культурно-демографическом аспектах стал неразрывной частью Российского государства.
Сразу же после подписания Айгуньского договора администрация
Восточной Сибири принимает ряд мер для дальнейшего заселения Приамурья и Приморья. «Исключительная моя теперь забота, – писал Муравьев брату, – чтобы заселять Амур, развивать на нем судоходство и торговлю, учредить города»33.
5 июля 1858 г. Усть-Зейская станица была преобразована в город Благовещенск. Осенью того же года граф Н.Н. Муравьев-Амурский направил в
Петербург проект административного устройства края, предложив образовать на его территории две области – Амурскую и Приморскую. При этом он
считал, что Амурская область, «представляющая все удобства к значительному заселению, богатая дарами природы и важная в политическом отношении», должна стать «предметом особого попечения правительства».
8 декабря 1858 г. последовал указ Александра II об учреждении
Амурской области, в состав которой вошла вся территория от р. Шилки до
р. Уссури. Благовещенск возводился в ранг областного города и резиденции
военного губернатора. На должность первого губернатора был назначен генерал-майор Н.В. Буссе, с прибытием которого 13 мая 1859 г. в Благовещенске, состоялась официальная церемония открытия новой области Российского государства.
Для усиления охраны государственной границы и обороны края от
возможного иностранного вторжения 29 декабря 1858 г. в Приамурье было
создано Амурское казачье войско. К 1861 г. русские казачьи поселения на
Амуре и Уссури располагались следующим образом: по верхнему течению
Амура (от Усть-Стрелки до устья Буреи) в 39 казачьих станицах и поселках,
насчитывавших 687 дворов, проживали 4992 жителя. Самыми большими населенными пунктами были Албазин, Кумарская, Иннокентьевская, Константиновская станицы (от 48 до 60 дворов). В среднем и нижнем течениях Амура было 36 казачьих поселений с примерным числом дворов около 400 и жителей в них до 2500; в Уссурийском крае – 11 казачьих станиц (2989 чел.)34.
38
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Таким образом, в течение 6 лет в крае было основано 86 казачьих
станиц и поселков с населением 10 481 чел.35 В 50-е годы XIX в. забайкальским казакам принадлежала ведущая роль в начальном заселении и хозяйственном освоении Приамурья и Приморья.
И все-таки было совершенно очевидно, что казачество ни в какой мере
не решало проблему заселения края. Собственные ресурсы Сибири тоже были
недостаточны для этого. Все отчетливее становилась необходимость массового
переселения крестьян из европейской России на дальневосточные окраины.
В 1858 г., стремясь ускорить заселение и освоение края,
Н.Н. Муравьев-Амурский разработал и предложил правительству собственный проект устройства лиц, переселявшихся в Амурскую и Приморскую области: «Зашедшие в эти области крепостные люди становятся свободными со
дня вступления в пределы одной из них»36. Фактически условия, которые
при этом предлагались крестьянам, представляли образец американского
фермерства. Проект Муравьева был отклонен. Царское правительство хотя и
признавало, что «вопрос о заселении Приамурского края есть вопрос первостепенной важности», но дальше этого не пошло. Крестьянская колонизация
Дальнего Востока упиралась в крепостнический строй России.
Сибирский комитет разрешил переселение «лицам всех свободных
сословий», считая особенно желательным переселение мелкопоместных и
беспоместных дворян. Комитет постановил начать переселение государственных крестьян за счет казны.
Весной 1859 года первая группа государственных крестьян
(290 семей в количестве 2383 чел.) двинулась на Амур: из Воронежской губернии – 48 семей (547 чел.), Тамбовской – 50 семей (477 чел.), Пермской –
52 семьи (285 чел.), Вятской – 140 семей (1074 чел.)37. Они шли на восток
двумя путями: первый – Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург,
Тюмень, Тобольск и Томск; второй – (более старый) – через Самару на
Оренбург, Орск, Троицк, Курган, Ишим, Тюкалинск, Канск и Томск.
Путь на Амур был особенно долгим и обременительным: не хватало
кормовых денег, не было теплой одежды, начались болезни.
Из назначенных к переселению 290 семей в Иркутск прибыли только
264 (91%). Это были голодные, плохо одетые, полубольные люди. Немного отдохнув, они двинулись в Читу, где стали рубить лес, строить баржи для сплава.
Весной 1860 г. переселенцы поплыли по Шилке к Амуру и к сентябрю
добрались до его низовьев. Поселившись по берегам Амура от Хабаровки до
Софийска, они образовали в Приморской области 8 новых селений: Вятское –
10 дворов, Воронежское – 15, Яблоновское – 27, Сарапульское – 29, Тамбовское – 29, Троицкое – 30, Жеребцовское – 34 и Пермское – 40 дворов. Все
селения были названы по местам выхода переселенцев из европейской части
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
39
России. 26 семей поселились около Мариинска, 17 зазимовали в Забайкальской области и были отправлены на Амур в 1861 г., а остальные 17 были оставлены в Иркутской губернии и Забайкальской области в связи со смертью
работоспособных членов семей.
Переселение 247 семей государственных крестьян, достигших берегов
Амура, обошлось государству в 140 тыс. руб. (566 руб. на одну семью)38. Всего
же в 1859–1861 гг. правительство затратило на переселение крестьян на Амур
297 483 руб. 21 коп.39 Несмотря на неимоверные трудности, переносимые на пути к Амуру, переселенцы в течение полутора лет преодолели расстояние в
8000 верст. Это был массовый подвиг русских крестьян.
Одновременно в край прибывали крестьяне на собственный счет. Так
летом 1859 г. в Амурскую область прибыли первые крестьяне-переселенцы
(46 семей в количестве 240 чел.). Это были сектанты (духоборы, молокане,
баптисты). Духоборами были основаны два селения: Астрахановка и Белогорье. Они пользовались безвозмездно землями в течение 20 лет (из расчета не
менее 21 дес. удобной земли на одну мужскую душу), освобождались от рекрутской повинности в течение 10 лет и навсегда – от подушной подати40. В
числе первых переселенцев были: Варфоломей Рязанов, Егор Лисов, Александр Шабанов, Иван Борисов, Никифор Иванов, Иван Панкратов и др.41
Из хозяйственного капитала Восточной Сибири на ссуды переселенцам
было выделено 50 тыс. руб. серебром. Ссуды выдавались в Иркутске, Чите и
Благовещенске: первая – на приобретение земледельческих орудий, вторая – на
покупку скота и третья – на устройство жилищ, но не выше 60 руб. серебром
каждой семье42.
В 1860 г. в Амурскую область за свой счет переселилось еще 103 семьи в
количестве 524 чел., обосновавшихся на р. Томи в селениях Александровском,
Никольском и Высоком. Часть переселенцев перебралась сюда из Приморской
области. «Подумали, подумали, поохали да погоревали, а потом перекрестились
да, благословясь, и порешили, задать деру из-под Хабаровки-то, – рассказывала
Д.И. Стахееву группа встретившихся ему в Благовещенске крестьян. – Пришли
вот тут, отсюда верст тридцать, от городу-то, речонка такая малехонькая есть,
Завитая, бают, зовется…только мы на ней и сели поселком. Будешь коли в Нолинском уезде Вятской губернии, заезжай в нашу деревню, скажи, что худо,
мол, переселяться, больно худо. Жили, мол, под Хабаровкой со всячиной, всякого горя натерпелись. Скажи, землячок, что теперь вот около Благовещенскова,
мол, дело ладится и бумажки тоже мало-дело завелись за пазухой, потому работа есть, скажи, мотри, да ладнее»43.
Первые засельщики Дальнего Востока в тяжелом труде, в борьбе с
суровой и незнакомой природой закладывали в крае основы земледелия: расчищали тайгу под поле и засевали его привезенными с собой из России се-
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
40
менами. Они сеяли преимущественно пшеницу, рожь, овес, ячмень, просо, а
также гречиху, лен. В Приамурье получило значительное распространение
огородничество, появились зачатки садоводства.
В 1860 г., по неполным данным, в Амурской области было посеяно
хлеба 24 923 пуд., собрано 48 838 пуд.; картофеля – соответственно 5256 пуд.
и 22 336 пуд.; в Приморской области соответственно 4159 и 6760 пуд.; 1899
и 20 935 пуд.44
Наряду с земледелием переселенцы развивали животноводство. Лошадей в регион привозили из Забайкалья, рогатый скот доставляли из европейской
России. Крупный скот разводился в основном для обработки полей, получения
молочных продуктов (около г. Благовещенска). В 1860 г. в Амурской области
было 5626 лошадей, 8818 голов крупного рогатого скота и 5758 – мелкого45, в
Приморской области соответственно – 4573 лошади, 4077 голов крупного рогатого скота и 290 – мелкого46. Занятие скотоводством в местных природных условиях имело свои трудности. На казавшихся прекрасными лугах произрастала
в основном осока, не пригодная для скота, привезенного из степного Забайкалья. Заготовленный на зиму корм нередко погибал во время разлива рек.
Таким образом, включение Приамурья и Приморья в состав России
сыграло важную роль в заселении и укреплении обороноспобности региона.
Накануне отмены крепостного права в России русское население
Дальнего Востока проживало в 3 городах, 26 крестьянских селениях и
86 казачьих станицах и поселках47.
Основное ядро переселенцев, прибывших в край в 50-х годах XIX в., состояло из казаков и крестьян (табл. 1).
Таблица 1
Численность русского населения на Дальнем Востоке в 1860 г.
Группы населения
Амурская область
Приморская область
Дальний Восток
чел.
%
чел.
%
чел.
%
Казаки
9024
77,6
2989
24,7
12 013
50,6
Крестьяне
731
6,3
3620
29,9
4351
12,1
Городские сословия
1874
16,1
5492
45,4
7366
37,3
11 629
100
12 101
100
23 730
100
Всего
Таблица составлена на основании источников: ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 112.
Л. 54–55; Д. 129. Л. 78–81; Шперк Ф. Россия Дальнего Востока // Зап. ИРГО. СПб., 1885.
Т. 14. С. 387.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
41
Из таблицы видно, что сельское население Дальнего Востока в 1860 г.
составляло 62,7%, в том числе в Приморской области – 54,6%, в Амурской –
83,9%. На долю казаков в Приморской области приходилось 24,7%, в Амурской – 77,6%.
Итак, в Приамурье возникли три района крестьянской колонизации:
первый – в низовьях Амура между Мариинском и Николаевском; второй – по
берегам Амура между Хабаровкой и Софийском; третий – в долине Амура с
его левыми притоками Зеей и Буреей. Так было положено начало процессу
формирования здесь постоянного русского населения, необходимого для освоения и введения в хозяйственный оборот страны этого отдаленного региона России.
Численность же оседлого маньчжуро-дауро-китайского населения,
проживавшего на территории Амурской области и занимавшего плодородную Амуро-Зейскую равнину, равнялась к началу 1859 г. примерно 3 тыс.
чел.48 Это было чисто земледельческое население, которое занималось огородничеством, посевом преимущественно пшеницы, овса и проса. Кроме того, в 44 селениях на территории области проживало около 10,5 тыс. зазейских маньчжуров49.
В Уссурийском крае в момент его присоединения к России в 1860 г.
проживало не более 3 тыс. китайских подданных. Из них оседлых значилось
872 чел.50, остальные были временными, сезонными, приходившими на территорию края на летний промысел (ловля рыбы, добыча женьшеня, морской
капусты и т.д.). Здесь насчитывалось до 300 отдельных китайских фанз, вокруг которых были расположены поля, засеянные различными земледельческими культурами. Сеяли китайцы преимущественно просо и в несколько
меньших количествах пшеницу, ячмень и кукурузу. В нижнем течении
р. Бикин выращивали рис. В огородах разводили огурцы, капусту, редьку,
лук, чеснок и т.д.51 Однако китайская иммиграция не давала сколько-нибудь
значительного числа постоянных жителей и в весьма малой степени способствовала заселению Приамурья и Приморья.
Социально-экономическое развитие южной части Дальнего Востока в
50-х годах XIX в. проходило в условиях глубоких внутренних противоречий.
С одной стороны, были благоприятные предпосылки для становления и развития капиталистического производства в сельском хозяйстве: отсутствовало
помещичье землевладение и крепостное право, имелся огромный земельный
фонд, пригодный для хозяйственной эксплуатации, нетронутые природные
богатства. С другой – действовали факторы, тормозившие развитие производительных сил. Это, прежде всего, малолюдность и незначительная освоенность края, его суровые природные условия, а также значительная удаленность Приамурья и Приморья от центра страны. Несмотря на крайнюю необ-
42
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
ходимость широкой колонизации дальневосточной окраины, заселение ее
проходило очень медленными темпами, и главной причиной этого было существовавшее в России крепостное право.
Оценивая результаты сделанного по заселению и хозяйственному освоению края, мы обязаны подчеркнуть основное – роль русского народа в
освоении региона. Именно трудом простых русских людей, шедших от неприглядного житья в безвестные края, прорубавших в тайге дороги, расчищавших места для пашен, строивших села и города, трудом людей, воплотивших наиболее ценные национальные черты, была призвана к жизни далекая дальневосточная окраина.
Таким образом, русской колонизацией Дальнего Востока Россией
достигались две цели – оборона Приамурья и Приморья и хозяйственное освоение новых районов, т.е. развитие производительных сил региона.
1.2. Переселенческая политика российского
правительства и движение крестьян на юг
Дальнего Востока во второй половине XIX в.
Отмена крепостного права в России открыла эпоху массового переселения из европейской части страны в Сибирь и на Дальний Восток. Спасаясь
от разорения, остатков крепостничества и малоземелья, крестьяне переселялись на окраины, где не было помещиков, имелись свободные земли и более
благоприятные условия для развития крестьянского хозяйства52.
В 1861 г. правительство встало на путь поощрения заселения Амурской и Приморской областей Восточной Сибири: 26 марта они были объявлены открытыми для заселения «крестьянами, не имеющими земли, и предприимчивыми людьми всех сословий, желающими переселиться за свой
счет»53. Согласно утвержденным правилам, всем поселявшимся в Амурской
и Приморской областях отводились свободные участки казенной земли во
временное пользование или в полную собственность. Желающим селиться
целым обществом, которое должно состоять не менее чем из 15 семейств,
отводился сплошной участок земли не более 100 дес. на каждое семейство в
бесплатное пользование на 20 лет. Переселенцы могли дополнительно приобретать землю в собственность по цене 3 р. за 1 дес.54
Указ Сената от 27 апреля 1861 г. предоставил переселенцам значительные льготы: все переселявшиеся на Дальний Восток за собственный счет
освобождались от отбывания рекрутской повинности в течение 10 наборов.
Кроме того, они навсегда освобождались от уплаты подушной подати и лишь
по истечении двадцатилетнего срока (со дня издания указа) должны были
уплачивать поземельный налог55. С небольшими изменениями указанные
правила сохранились до начала XX в. Таким образом, в Приамурье и Примо-
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
43
рье «Правила» разрешали и общинное и подворно-наследственное землевладение и землепользование. Они предусматривали, что каждый крестьянин
должен решать свою судьбу сам. Но пионерный край, сложные природные
условия, слабая заселенность, нападения хунхузов и другие причины (бездорожье, отсутствие медицинской помощи, городов) вынуждали крестьян селиться вместе (общиной), сельским обществом, крупными партиями — при
наличии огромного свободного фонда плодородных земель.
Ход миграций выглядел как волнообразное движение переселенцев с
длительными остановками, в ходе которых осваивались заселяемые территории, приспосабливая традиционный опыт хозяйствования, культуры к новым
условиям. Так, ранее для заселения Сибири первых переселенцев дало Предуралье, Урал, Зауралье. Енисейская и Томская губернии давали переселенцев для Забайкалья.
Опыт прошлых переселений, без сомнения, учитывался официальными государственными чиновниками на первых этапах казачьей и крестьянской колонизации: забайкальские казаки, крестьяне из Забайкалья, Якутии,
Иркутской губернии стали первопоселенцами Приамурья и Приморья.
В переселенческом движении на Дальний Восток в пореформенный
период можно выделить три этапа: 1861–1881 гг.; 1882–1891 и 1892–1900 гг.
Именно в это сорокалетие происходило формирование крестьян-старожилов,
самого зажиточного слоя сельского населения региона.
С 1861 г. начался первый этап крестьянской колонизации Дальнего
Востока. Слухи о том, что на Амуре наделяют крестьян сотней десятин на
семью и нет ненавистной рекрутчины, разносились по стране с удивительной
быстротой. Министерство государственных имуществ и губернские канцелярии были завалены крестьянскими прошениями. С апреля до конца 1861 г.
только из одной Саратовской губернии было подано 522 прошения о переселении на Амур 3140 ревизских душ. Прошения поступали также из Астраханской, Вятской, Воронежской, Тамбовской и других губерний56. В этом
проявлялось совпадение объективных национальных интересов России, требовавших безотлагательных мер для хозяйственного освоения Дальнего Востока, и интересов широких масс российского крестьянства, глубоко разочарованного реформой 1861 г. Мощная тяга крестьян на Дальний Восток придавала переселению характер подлинно народного движения.
Основными причинами переселений было малоземелье крестьян и
относительное перенаселение деревень центрального региона, рост промышленности, а также наличие свободных плодородных земель на окраинах.
В 1861 г. на территории Амурской области было основано три новых
крестьянских селения: Петропавловское, Богородское и Березовское, в
1862 г. – шесть (Москвитинское, Семиозерное, Троицкое, Ключи, Павлово и
44
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Михайловское), в 1863 г. еще три (Непомнящее, Дмитровка и Петропавловское), в 1864 г. – девять (Соскаль, Сергеевка, Марково, Новотроицкое, Ивановское, Томское, Васильевское и Красный Яр), в 1865 г. – всего два (Самарское и Нижнебельское).
Переселение крестьян из европейских губерний страны происходило
сухопутным путем. Главные трудности в освоении дальневосточных окраин
состояли в том, что этот район был оторван от экономических центров России, так как связь с ним поддерживалась только гужевым и в ограниченных
размерах (лишь в летнее время) речным транспортом.
Вот как, например, описывает свое переселение на Амур один из первых его засельщиков – крестьянин с. Сергеевки Н.И. Решетов. «В 1862 г. мы
пошли из Томской губернии на Амур на свои собственные средства. Казна
нам ни в чем не помогала. На пути многие продавали одежду и покупали себе пищу, и так мы дошли до Читы. В Чите нам выдали вспомоществование
по 20 рублей на семью с возвратом… В Чите нам пришлось опять продавать
свое имущество, начиная от лошадей и, кончая одеждой, и покупать лес для
паромов. Когда спаромили лес, наделали плоты, нагрузили свои остальные
пожитки, наняли лоцманов, отправились в путь-дорогу водным путем. А у
которых не хватало средств нанять лоцмана, поплыли одни, надеясь на божью волю, рискуя своей жизнью…
Во время пути хватили голоду и холоду, думая, доплывем до города и
поправим свое состояние. Когда пришли в город Благовещенск, то вышло
наоборот». Часть крестьян, указывает далее автор, осталась в городе совсем,
а часть пошла искать место для поселения. Место нашли. Однако мытарства
пути еще не кончились. «Когда возвратились, начали собираться ехать. Наладили свои старинные сохи, погрузили на телеги со всем своим скарбом и
двинулись в путь бездорожно. Ехали так до первого ключика и стали искать
переезда, нашли, поехали и… утонули и давай выгружать и вытаскивать на
себе как лошадей, так и пожитки. А таких ключиков до Сергеевки очень
много. Так друзья-засельщики и ехали до назначенного своего места 8 дней,
т.е. по 7 с половиной верст в день, и не осталось у них на плечах ни одежды,
ни шкуры…
Начали пахать. К сожалению, наши сохи оказались неудобными для
распашки целины. Начали делать плуги покрепче. Наладили, стали пахать.
Но для этого понадобилось от 6 до 8 лошадей в один плуг впрягать. На другой год начали пахать, сеять и косить, и во всем терпели недостаток. Не хватало семян и земледельческих орудий, и взять было негде.
Начали строить дома и тут нехватки. Нет гвоздей, петлей, стекла и
вообще никакой домашней утвари. Пришлось окна делать из скотской требухи. Многие ходили в город на заработки, но работы были очень дешевые,
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
45
так что только зарабатывали на дневное пропитание. Так прошло 3 или
4 года, стало лучше. А в 1865 г. пришли еще наших родичей 23 семьи, и так понемногу стали нужду забывать, к климату привыкать и с маньчжурами ладить,
так как они оказались соседями очень хорошими и многополезными. Стали доставать у них на семена пшеницу и овес, и совсем мы зажили хорошо, да, к несчастью, в 1872, 1876 и 1878 годах затопило водой весь наш хлеб и сенокос. Так
что остались мы без хлеба и без сена. Подумали, подумали: надо перебираться в
более удобные места… Тогда избрали доверенных для ходатайства перед начальством о переселении. Доверенные обратились к господину военному губернатору Лазареву с просьбой о переселении, но тот отказал, говоря, что я собственной своей властью не могу этого сделать. «А вот что я Вам посоветую, старики: Вы лучше поищите в горах за вашим участком высокие места и пашите. А
со временем мы вам их прирежем». И поехали мы распахивать кустарник, проводить дороги и строить мосты, и в настоящее время пашем в горах и надеемся,
что все прирежут нам разработанную землю»57. Таково свидетельство самих
крестьян об условиях переселения и жизни на Амуре.
Хотя новоселам были предоставлены значительные льготы на новых
местах поселения, до Амура они должны были добираться без всякой помощи
от казны. Далеко не всем это удавалось. Так, из 8893 чел., получивших разрешение на переселение в 1866–1871 гг., на Амур дошли 2720 чел. (30,6%)58. Это
были в основном зажиточные крестьяне. По словам очевидца: «На Амур шли
зажиточные, семьянистые и слывшие у себя на родине толковыми людьми, крестьяне»59. Они-то благополучно устраивались на новых местах жительства, заводили свои мощные хозяйства. Большинство переселенцев составляли сектанты: молокане, баптисты, духоборы, старообрядцы и пр.
Миграционное движение на Дальнем Востоке развивалось по существующим канонам переселений: происходило медленное смещение населения из
Амурской области и северных районов (Софийский округ) Приморской области
в Южноуссурийский край, который заселялся одним из последних в регионе.
В 1861 г. здесь возникло первое крестьянское поселение Фудин (Павловский). В 1862 г. ходоки от селений, расположенных по нижнему течению
Амура, нашли удобные для земледелия места по течению р. Белинхе близ
пограничного поста Турий Рог и в 1863 г. основали селение Воронежское,
вскоре слившегося с Турьим Рогом и носящее сегодня имя последнего60. В
1864 г. основаны селения Владимиро-Александровское и Пермское, в
1865 г. – Шкотово. Большинство из этих населенных пунктов были основаны
крестьянами (915 чел.), прибывшими сюда с низовьев Амура.
В 1866 г., когда правительством были утверждены «Особые правила»
для переселенцев в Южно-Уссурийский край, на основании которых им предоставлялись дополнительные льготы (денежная ссуда по 100 р. на семью, сол-
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
46
датский паек до нового урожая и полная свобода в выборе мест для поселения),
сюда двинулись крестьяне из Амурской области. С 1866 по 1869 г. в край прибыли 1573 чел., в том числе 1371 чел. (87,1%) – из Амурской области. Ими были
основаны в 1866 г. селения: Астраханка, Никольское, Раздольное, Троицкое и
др. В 1870 г. в край прибыла партия староверов из Якутии (353 чел.)61.
Итак, на первом этапе переселенческого движения происходил процесс формирования сельского населения на Дальнем Востоке, который осуществлялся в основном за счет казачьего и крестьянского сословий.
Огромная удаленность Дальнего Востока делала дорогу сюда тяжелым испытанием для крестьян. Один из современников писал: «Испытания,
которым подвергались наши первые переселенцы в своем далеком горестном
путешествии, были несправедливо жестокие… невольно приходишь в содрогание от тех невыносимых страданий, которые вынесли на своих крепких
плечах наши пионеры Дальнего Востока»62. И далее свидетели подтверждают: «Шли переселенцы из европейской России через всю Сибирь на своих
подводах, сплавляясь, где можно, по рекам, и оставались в пути не менее
шести месяцев, часто 2–3 года и даже более… Путь этот обходился семье,
состоящей из 5 душ, приблизительно в 400 руб.»63 Несмотря на трудности и
лишения, из европейской России в 1870–1882 гг. в Амурскую область прибыли на поселение 1221 чел., а в Приморскую – 1199 чел.64
Число переселенцев, прибывших в край, в первый период его колонизации, видно из данных табл. 2.
Таблица 2
Численность переселенцев, прибывших на Дальний Восток
с 1861 по 1881 г.
Область
В том числе
Всего
казаки
крестьяне
прочие
Амурская
10621
100
2681
25,2
7940
74,8
–
Приморская
6222
100
2412
38,8
3694
59,4
116
1,8
Итого
16843
100
5093
30,2
11634
69,1
116
0,7
Над чертой – количество переселенцев, под чертой – процент от общего числа
переселившихся. Таблица составлена по данным: РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 5. Л. 13–14;
РГИА ДВ. Ф. 521. Оп. 1. Д. 308. Л. 258–298; Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской
области. – СПб., 1894. С. 424–427.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
47
Из таблицы видно, что первое место по количеству прибывших
казаков (2681 из 5093) и крестьян (7940 из 11634) занимала Амурская
область. Именно она приняла на себя основную массу переселенцев на
первом этапе заселения юга Дальнего Востока.
Однако переселенческое движение на Дальний Восток составляло
лишь незначительную часть потока переселенцев, прибывших в азиатскую
часть России, – всего 3,3%, в среднем 802 чел. в год.
С начала 70-х годов XIX в. часть переселенцев, разорившихся и обездоленных, потерявших своих кормильцев, попыталась вернуться обратно на
родину. Так, в 1871–1878 гг. из Амурской области выбыло в европейскую
часть России 528 чел. 65
В заселении региона продолжали принимать участие выходцы из Китая, а с 1864 г. в крае появляются переселенцы из Кореи. Когда в Приамурье
началась добыча золота, власти, чтобы не отвлекать крестьян-переселенцев
от земледелия, запретили принимать их на прииски и разрешили нанимать
китайцев-сезонников.
В 70-е годы состав выходцев из Китая, особенно в Южно-Уссурийский
край, качественно изменяется: число рабочих-сезонников сокращается, образуется слой оседлых одиноких китайцев-земледельцев. Так, по проведенной в
1879 г. переписи, на р. Сучан и в заливе Находка насчитывалось 339 китайских
фанз с 2338 жителями. Они распахали 2278,5 дес. земли, имея 488 лошадей,
587 голов рогатого скота и 2650 свиней. В том числе жители 20 фанз занимались ловлей морской капусты, 54 – звериным промыслом и 66 – производством
китайской водки66. Значительный приток выходцев из Китая наблюдался в
90-е годы, к концу этого десятилетия их насчитывалось на золотых приисках
более 15 тыс. чел.67
С 1864 г. началось переселение корейцев в Южно-Уссурийский край.
Корейская иммиграция на Дальний Восток России стала возможной в результате того, что в 1860 г. новым соседом Кореи стало в лице Российской
империи государство с более прогрессивным общественным строем по сравнению с тем, который существовал тогда в Корейском королевстве. Первое в
Приморской области корейское селение Тизинхэ основано на одноименной
реке в январе 1864 г. 14 семьями общей численностью 65 чел.68, прибывших
сюда на постоянное жительство.
По неполной переписи корейского населения в Южно-Уссурийском
крае, проведенной чиновником особых поручений главного управления Восточной Сибири Ф.Ф. Буссе, на 1 января 1867 г. корейских переселенцев оказалось 185 семей (999 чел.)69. Они проживали в селениях Тизинхэ, Янчихэ и
Сидими Южно-Уссурийского округа.
48
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Гонимым голодом, нуждающимся корейцам, перешедшим на русскую
территорию, администрацией Приморской области была оказана значительная материальная помощь, а также обеспечена защита от посягательств корейских и китайских властей на юрисдикцию над ними.
В 60-е годы XIX в. администрация русского Дальнего Востока не видела никаких причин к запрету корейской иммиграции как в связи с малочисленностью переселяющихся из Кореи, так и ввиду наличия в Приморской
области значительных незаселенных пространств и большим спросом в Южно-Уссурийском крае на рабочие руки.
Вначале корейцы селились около залива Посьет и по речкам, впадающим в Амурский залив с запада, а позднее направлялись местными властями в
глубь региона. Так, в течение 1869–1870 гг. в долины рек Суйфун, Лефу и Даубихэ было отправлено 5700 корейцев обоего пола для поселения их на новых
местах70. Основная масса корейских беженцев состояла из беднейших крестьян,
доведенных до отчаяния и видевших в переселении в Россию единственный
путь избавления от своих бед. Так, из перешедших в Южно-Уссурийский край
зимой 1869–1870 гг. 6543 чел. 5134 (78,5%) не имели никаких средств к существованию, остальные имели крайне ограниченные средства71.
Летом 1871 г. во время посещения Южно-Уссурийского края генералгубернатор Восточной Сибири Н.П. Синельников, получив известие о новом
приливе корейцев, предписал военному губернатору Приморской области
500 чел. вновь прибывших корейцев отправить на Амур и поселить в районе
казачьего пешего батальона; а военному губернатору Амурской области –
построить дома для переселенцев, обеспечить их продовольствием до урожая
1872 г., снабдить семенами, рабочим скотом и необходимым инвентарем. На
все эти нужды им выделялось 13 651 руб.72
Для поселения корейцев в районе Амура была избрана местность на
р. Самара между Нагибовской и Пузиновской станицами. В конце июля
1871 г. 102 семейства корейцев в количестве 431 чел. во главе с избранными
старшинами Пак Сэнноком (Николаем) из села Янчихэ, Пак Тоэном и Ти
Хадином (Михаилом) из села Тизинхэ, на двух баржах, буксируемых пароходом «Уссури», высадились в станице Пузиновской. 1 августа 1871 г. ими
было основано селение Благословенное – первое и единственное корейское
селение в Амурской области.
Всего в Приморской и Амурской областях в конце 70-х годов XIX в.
насчитывалось 21 корейское селение, в которых проживало 6766 корейцев,
из них крещенных – 2002 чел.73 В 1900 г. на Дальнем Востоке России насчитывалось уже 32 410 корейцев, в том числе русскоподданных 13 386 чел.,
обосновавшихся в 30 деревнях и 1882 дворах74.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
49
Что касается политики русских властей по отношению переселения в
Приморскую область корейцев в последние два десятилетия XIX в., то в целом
ее определяющей идеей было использование стихийного потока беженцев из
Кореи для первоначального освоения пустующих земель Уссурийского края,
чтобы в последующем облегчить заселение его русскими переселенцами, так
как корейцы, оседавшие на Уссури, способствовали развитию земледелия. Кроме того, корейское переселение означало прилив дешевой рабочей силы в города, увеличение числа арендаторов и батраков в хозяйствах зажиточных крестьян-старожилов.
Итак, из 16 843 переселенцев, прибывших в Приамурье и Приморье,
преобладали крестьяне – 69,1% и казаки – 30,2% (см. табл. 2). В первую очередь заселялась Амурская область, а затем – Приморская. Сельскими жителями было основано 134 (38 казачьих и 96 крестьянских) селения. Всех переселившихся на Дальний Восток с 1861 по 1900 г. включительно крестьян по
количеству надельной земли именовали «стодесятинниками», а по времени
поселения в крае – «старожилами»75. Таким образом, на первом этапе колонизации края сформировалась первая группа переселенцев – «старожилов –
стодесятинников». Особенность этого этапа состояла в том, что основным
контингентом в переселенческом потоке являлось крестьянство, роль которого с каждым годом возрастала.
Для ускорения освоения и военного укрепления Дальнего Востока
необходимо было, прежде всего, улучшить морские и сухопутные коммуникации между дальневосточными и центральными районами России. Частично эту задачу решил Добровольный флот, созданный на пожертвования народных масс России. В 1880 г. рейсом парохода «Москва» было открыто
морское сообщение между Одессой и Владивостоком, что положило начало
активному притоку переселенцев и новому этапу колонизации.
Закон от 1 июня 1882 г. «О казеннокоштном переселении в ЮжноУссурийский край», согласно которому из европейской России ежегодно
должны были переселяться морем за счет казны 250 крестьянских семей76,
был важным государственным актом в переселенческой политике правительства. Именно с этого времени начинается второй этап крестьянской колонизации в регион.
В октябре 1882 г. во Владивостоке учреждено Южно-Уссурийское переселенческое управление во главе с Ф.Ф. Буссе, которое должно было осуществлять прием и обустройство переселенцев в местах нового водворения.
С 80-х годов XIX в. основная ставка в переселенческом вопросе была
сделана на украинские губернии и прежде всего на Левобережную Украину.
Такой подход обосновывался целым рядом причин. В Черниговской, Полтавской, Харьковской губерниях из-за естественного прироста населения
50
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
произошло сильное сокращение земельных наделов крестьян. В украинских
губерниях в отличие от центральных губерний России было распространено
преимущественно подворное землепользование. Это позволяло крестьянину
продать в случае нужды свой земельный участок, усадебные и хозяйственные
постройки, сельскохозяйственный инвентарь, чего, как правило, не могли
сделать крестьяне-общинники из Центральной России. Вырученные средства
крестьянин-украинец мог использовать на новом месте проживания. Вместе с
правительственными ссудами и земельными льготами на эти средства можно
было на новом месте поднимать крестьянское хозяйство.
Немаловажное значение имела близость украинских губерний к
морскому порту Одесса, откуда отправлялись переселенцы в ЮжноУссурийский край пароходами Добровольного флота по маршруту Одесса –
Константинополь – Порт Саид – Аден – Коломбо – Сингапур-Шанхай – Нагасаки – Владивосток». По предложению генерал-губернатора Восточной
Сибири Д.Г. Анучина в 1883 г. из Одессы во Владивосток была направлена
на пароходах «Россия» и «Петербург» первая партия переселенцев за казенный счет (255 семей в составе 1579 чел. об. п.). Всего за три года в ЮжноУссурийский край за счет государства было перевезено 4688 чел. (затрачено
более 1 млн руб.)77
В связи с успешным освоением дальневосточных земель, увеличением населения, развитием хозяйства, с одной стороны, и усилением экспансии
западных держав в Восточной Азии – с другой, правительство России признало необходимым укрепить здесь аппарат управления.
16 июня 1884 г. было утверждено решение об образовании Приамурского генерал-губернаторства, в состав которого вошли Забайкальская, Амурская и
Приморская области, а также Владивостокское военное губернаторство. Центром нового генерал-губернаторства стала Хабаровка, переименованная с
1893 г. в город Хабаровск. Первым приамурским генерал-губернатором был назначен генерал-адъютант, генерал от инфатерии барон А.Н. Корф.
Одновременно с казеннокоштным переселением стало широко рекламироваться так называемое своекоштное переселение, т.е. за свой счет с предоставлением льгот по новому месту жительства. Для желающих отправиться на Дальний Восток был установлен залог 600 руб. – минимальная сумма
для полного обзаведения на новом месте и прокормления семьи до нового
урожая. По закону от 18 апреля 1886 г. на своекоштное переселение в ЮжноУссурийский край было ассигновано 128 тыс. руб., из них 120 тыс. приходилось на ссуды переселенцам, размер которых первоначально не превышал
600 руб., а впоследствии систематически уменьшался. Такой способ переселения крестьян в Приморье был признан целесообразным и дал наибольший
приток переселенцев. С 1884 по 1891 гг. в край на собственный счет прибыло
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
51
1597 семей (9753 чел. обоего пола)78. Образование населенных пунктов шло
двумя путями: первый – через создание временных поселений (заимок, выселков) и второй – образование новых деревень переселенцами. Так на месте
основанного в 1874 г. крестьянами-молоканами из с. Астраханки выселка
Жариково в 1883 г. возникло крестьянское селение православных крестьян
из Черниговской губернии под тем же названием.
Своекоштными переселенцами на юге Приморья в этот период было основано 54 деревни. Прочность заселения поселений зависела от почвенных,
климатических и географических условий местности. Всего с 1883 по 1901 гг. в
Южно-Уссурийский край по морю перевезено 55 208 чел., в том числе 7029 чел.
(12,7%) казеннокоштных. Наряду с морским переселением крестьяне продолжали прибывать в Амурскую и Приморскую области сухопутным путем.
Таким образом, с 1882 по 1891 гг. на Дальний Восток прибыло
2100 семей (11 608 чел.), в том числе в Амурскую область 1879 семей
(10 705 чел.)79, а всего за этот период в край прибыло 26 049 чел., основавших 111 новых селений (табл. 3).
Таблица 3
Численность переселенцев, прибывших на Дальний Восток
с 1882 по 1891 гг.
Область
В том числе
Всего
крестьяне
остальные
Амурская
10705
100
10317
96,4
388
3,6
Приморская
15344
100
14906
97,1
438
2,9
Итого
26049
100
25223
96,8
826
3,2
Над чертой – количество переселенцев, под чертой – процент от общего числа
переселившихся. Таблица составлена по данным: РГИА Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277,
317; Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток. – Хабаровск, 1973. С. 104–110; Кольцова Н.К. Переселение крестьян в Уссурийский край накануне первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в годы первой русской
революции. – Владивосток, 1956. С. 129–130 (Подсчит. Ю.О.).
Данные таблицы свидетельствуют о том, что основной контингент
переселенцев на втором этапе колонизации, как и на первом, составляли крестьяне (96,8%).
52
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
С 1883 г. Южно-Уссурийский край превратился в основной колонизуемый район, оттеснив Амурскую область на второе место. Этому в немалой степени способствовала организация переселения в край морским путем.
В 1882–1891 гг. на Дальний Восток переселилось 6,2% от общего
числа прибывших в азиатскую часть России (в среднем это составляло
2605 чел. в год), что в 3,2 раза больше, чем в 1861–1881 гг.
С 1882 г. в Южно-Уссурийском крае переселенцам для устройства на
новых местах выдавалась ссуда на домообзаводство. Так, с 1882 по 1891 г.
крестьянам было выдано таких ссуд на сумму – 813 154 руб. (из расчета не
более 200 руб. на семью)80. В связи с несчастными случаями, с 1886 г. по
1 сентября 1896 г. крестьяне получили от государства 49 980 руб.81
Рассматривая программу переселения русских в край на 90-е годы, администрация Приамурского генерал-губернаторства предполагала на будущее
сохранить три вида, существовавших ранее, переселения крестьян в край: первый – в Амурскую область сухим путем через Сибирь за собственный счет без
всякого пособия от казны; второй – в Приморскую область морем за собственный счет с внесением залога для обеспечения устройства хозяйства по прибытии на место; и третий – переселять в Приморскую область морским путем людей с выдачей им от казны долгосрочных, но возвратных ссуд82.
Третий этап колонизации начался с 1892 г. и характеризовался возрастанием ежегодного притока новоселов. Увеличение количества переселенцев на Дальний Восток было вызвано широким крестьянским движением
в России и голодовками, систематически повторявшимися в стране с 1891 г.
Значительный прилив переселенцев в Приморье совпал с началом
строительства уссурийской ветки Транссибирской магистрали. Образованный в декабре 1892 г. Комитет Сибирской железной дороги предпринял ряд
мероприятий по улучшению переселенческого дела в Южно-Уссурийском
крае: залог для крестьян был уменьшен до 300 руб.; увеличено количество
морских судов для их перевозки.
В 1896 г. в г. Благовещенске была учреждена должность переселенческого чиновника, который вел учет прибывающих в область переселенцев.
По мере вступления в строй Транссибирской магистрали ускорялось и облегчалось передвижение сухопутных переселенцев.
С 1900 г. открылось движение по Забайкальской железной дороге, и
переселенцы могли доехать теперь до Сретенска, оттуда направлялись далее
на пароходах и частично на плотах по Шилке и Амуру. Всего с 1892 по
1900 г. на Дальний Восток прибыло 73 724 чел., в том числе в Амурскую область – 25 363, в Приморскую – 48 361 чел.83 Среднегодовое число переселенцев достигло 8191 чел., увеличившись по сравнению с 80-ми годами в
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
53
3,1 раза. Переселенцы, прибывшие на Дальний Восток, составили 7,3% новоселов, переселившихся в Сибирь.
В Амурской области крестьянские поселения располагались преимущественно по берегам рек – Амура, Зеи, Буреи, Томи, Дима, Завитой, Будинды и Белой; в Приморской области – в долинах рек Ольги и Аввакумовки, на
западном берегу оз. Ханка, в нижнем течении р. Сучана, в устье р. Цимухэ, в
низовьях р. Монгугай, а также по рекам Даубихэ, Суйфун и Уссури.
Заметные изменения в схему заселения внесла Сибирская железная дорога. До ее сооружения крестьяне селились на побережьях рек и около трактов,
а после – преимущественно вдоль железнодорожной магистрали и транспортных ответвлений от нее. Так, с 1891 по 1900 гг. вдоль уссурийского участка Сибирской железнодорожной дороги было основано 45 крестьянских селений84.
Основной категорией сельского населения края на третьем этапе переселенческого движения являлось также крестьянство, составлявшее 79,4% от общего числа переселенцев. На долю казачества приходилось всего 7,4% (табл. 4).
Таблица 4
Численность переселенцев, прибывших на Дальний Восток
с 1892 по 1901 гг.
Область
В том числе
Всего
казаки
крестьяне
остальные
Амурская
25363
100
–
16877
66,5
8486
33,5
Приморская
48361
100
5419
11,2
41664
86,2
1278
2,6
Итого
73724
100
5419
7,4
58541
79,4
9764
13,2
Над чертой – количество переселенцев, под чертой – процент от общего числа
переселившихся.
Таблица составлена по данным: РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277, 317; РГИА
ДВ. Ф. 98. Оп. 1. Д. 101. Л. 2–11; Лежнин П.Д. Богатства Приамурья и Забайкалья. – Чита, 1922. С. 18; Кабузан В.М. Дальневосточный край в XVII – начале XX в. (1640–1917):
Ист.-демогр. очерк. – М., 1985. С. 110–118; Шиндялов Н.А. Октябрь на Амуре. – Благовещенск, 1973. С. 7.
В Амурской области удельный вес крестьянского населения сократился
за счет переселения неземледельческого контингента, составившего 33,5% всех
прибывших сюда переселенцев. В целом в течение третьего этапа колонизации
сельское население Дальнего Востока увеличилось на 63 960 чел.
54
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Морские и железнодорожные перевозки сократили время пребывания в
пути до 2–3 месяцев, но участь переселенцев была по-прежнему полна лишений:
большая скученность на судах и в вагонах, скудное и некачественное питание, болезни, высокая смертность. В результате очень многие не добирались «до земли
обетованной». Вот почему крестьяне, прибывавшие на Дальний Восток, составляли лишь небольшую часть общесибирского переселенческого потока.
Широк ареал районов выхода переселенцев. На первом этапе колонизации в 60–70-е годы XIX в. зафиксированы выходцы из 20 губерний и областей европейской и азиатской России. Так, население Амурской области
увеличивалось за счет крестьян, прибывших из Астраханской, Архангельской, Воронежской, Енисейской, Оренбургской, Пермской, Полтавской, Самарской, Томской, Харьковской губерний и Забайкальской области.
Приморская область пополнялась переселенцами из Астраханской, Воронежской, Вятской, Иркутской, Калужской, Тамбовской, Томской и других губерний, а также за счет Амурской и Забайкальской областей. Особенно значительным
было движение крестьян из Астраханской, Воронежской и Вятской губерний.
Только из трех этих губерний на первом этапе колонизации сюда прибыло 51,8%
общего количества переселившихся; 25,7% крестьян переселилось из областей и
губерний Сибири; остальные 10 губерний дали 22,5% переселенцев85. Роль украинских и белорусских губерний на этом этапе оставалась незначительной.
Морские перевозки способствовали росту переселений из украинских
губерний. Украинцы – второй по численности славянский народ.
Решающую роль в формировании этнической территории украинцев,
а также в образовании ареалов их компактного расселения за ее пределами
играли три фактора: естественное движение населения, миграционные и этнические процессы. Так, из 26 049 чел., переселившихся на Дальний Восток
на втором этапе колонизации, на долю выходцев из губерний Украины приходилось 17 165 чел., или 65,9%. Центрально-Земледельческий район дал
3382 чел. (13%), Сибирь – 1799 чел. (6,9%), южные степные губернии –
1653 чел. (6,3%). Из остальных районов прибыло 1224 чел. (4,7%), а
826 переселенцев (3,2%) не указали мест выхода86.
В Амурской области на первом месте были также выходцы с Украины, которые составили 46,5% всех переселенцев (4977 чел. обоего пола). Характерно, что большая часть их прибыла из Полтавской губернии (3347 чел.,
или 31,3%). Значительное количество переселенцев дала область войска
Донского – 1399 чел. (13,1%). На втором месте – Центрально-Земледельческий район: 29,7% всех прибывших в Амурскую область (3178 чел., в том
числе 2726 чел. (85,8%) из Тамбовской губернии).
Число сибиряков, осевших в Приамурье в этот период, составлял
1663 чел. (15,5%). Почти все они прибыли из Забайкальской области (1294 чел.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
55
обоего пола), а также из Томской (331 чел.), Тобольской (26 чел.) и Енисейской
(12 чел.) губерний. Остальные губернии дали 8,3% переселенцев.
Приморье (главным образом Южно-Уссурийский край) с 80-х годов
XIX в. заселялось и осваивалось выходцами с Украины. Большая часть украинских переселенцев – из Черниговской (11 360 чел. обоего пола, или 76,2%)
и Полтавской (2295 чел., или 15,4%) губерний Левобережной Украины
(13 655 чел., или 91,6%). На долю Харьковской губернии падало ничтожное
число новоселов – 39 чел.(0,3%). Остальные районы дали 8,1% всех прибывших в Южно-Уссурийский край.
Основной костяк переселенцев на третьем этапе колонизации Дальнего Востока состоял также из крестьян украинских губерний – 75,5%. На втором месте – представители Белоруссии (10,5%), на третьем – ЦентральноЗемледельческого района (8,1%). Выходцы из остальных районов страны составляли 5,9% переселенцев, осевших на Дальнем Востоке. Так, в 1892–
1900 гг. в Амурскую область прибыло с Украины 59,6% крестьян, из Белоруссии – 19,3%, Центрально-Земледельческого района – 15,4% и остальных –
11,7%; в Приморскую область – соответственно 91,8; 3,9; 2,6 и 1,7%87. Число
переселенцев из украинских губерний возросло на Дальнем Востоке по сравнению с 1882–1891 гг. на 9,6%. С 1892 по 1900 г. крестьянам было выдано
долгосрочных возвратных ссуд на домообзаводство 366 522 руб.88
Большинство переселенцев у себя на родине имели средний достаток
или стояли на грани перехода в группу бедноты. Распродажа имущества давала
им возможность собрать средства на длительное путешествие и обзаведение
хозяйством на новом месте (чтобы обзавестись самостоятельным хозяйством,
новоселу нужно было иметь 400–500 р.). Бедняки средств на переселение
собрать не могли, у кулаков же положение было достаточно прочным, и
переселяться им не было нужды. Например, переселенцы из Полтавской губернии, направлявшиеся в 1891–1893 гг. на Амур (51,4% семей), а в ЮжноУссурийский край (85,7%) имели от 500 до 5000 р. В среднем на одну семью,
переселявшуюся на Амур, приходилось 598 р. 90 к., в Южно-Уссурийский
край – 1208 р.89 Приведенные данные свидетельствуют о том, что «из районов
выселения идет главным образом крестьянство среднего достатка, а на родине
остаются главным образом крайние группы крестьянства»90.
Известный cибирский историк Л.М. Горюшкин справедливо считал,
что в этот период на Дальний Восток «переселялись более обеспеченные
крестьяне по сравнению с мигрантами в сибирские губернии, в их составе
было больше середняков и зажиточных и почти не было бедняков»91.
Однако мы не можем согласиться с мнением В.М. Кабузана о том, что «в
80–90-х гг. XIX в. сельская беднота не имела возможности переселиться на
Дальний Восток»92. Бедняки, желавшие переселиться, создавали из нескольких
56
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
семей одну для внесения залога или брали деньги под векселя у богатых земляков, переселявшихся вместе с ними. «Залоги эти, – читаем в журнале заседания
комиссии о переселении и землепользовании в Приморской области от
17 декабря 1899 г., – как выяснилось на практике, нередко образуются займами
под векселя, соединением семей в одну, и предположение, что переселенцы будут прибывать к нам с достаточными средствами… не всегда оправдывается»93.
26 марта 1900 г. на страницах газеты «Амурский край» в очерке «Переселенец» говорилось о бедственном положении крестьянина Щербака, который пять лет назад поселился в Амурской области. Семья его состояла из
шести человек. Работа по освоению отведенного участка оказалась не по силам. До сих пор проживают в землянке. Хлеб и чай – основная пища. Дочь
определил в люди, сына – в батраки. За три года на обзаведение хозяйством
выхлопотал у переселенческого управления всего 40 руб.94
Общие результаты переселенческого движения на Дальний Восток в
пореформенный период развития капитализма были таковы: с 1861 по
1901 г. в край прибыло 116 616 чел., в том числе морским путем – 55 208 чел.
(47,3%). Из них на долю крестьян-старожилов приходилось 95 398 чел.
(81,8%), казаков – 10 512 чел. (9%), неземледельческого населения –
10 706 чел. (9,2%). Ими было основано 70 казачьих станиц и поселков и
323 крестьянских селений. Обратно в тот период возвращалось не более 2%
переселенцев. Всего на 1 января 1901 г. на Дальнем Востоке насчитывалось
98 265 крестьян-старожилов, проживавших в 330 селениях.
Таким образом, российское крестьянство сыграло главную, ведущую
роль в заселении Приамурья и Приморья. Земледельческая колонизация на
Дальнем Востоке в исследуемый нами период имела определяющее значение.
Она вела к развитию капитализма вширь, втягивала Приамурье и Приморье в
общероссийский процесс роста капиталистических отношений. Главная особенность ее заключалась в том, что основные миграционные потоки русского
народа шли на свободные или малозаселенные пространства и преимущественно после того, как эти пространства включались в состав государственной территории. Поэтому происходила не эмиграция, а внутригосударственное перераспределение населения, переселение внутри государственных границ.
1.3. Крестьянское самоуправление
на Дальнем Востоке
В России общие начала крестьянского общественного устройства и
управления были установлены Положением 19 февраля 1861 г. Основные
принципы реформы заключались в следующем.
Крестьяне по хозяйственным делам составляли сельские общества, которые «для дальнейшего ближайшего управления и суда» соединялись в волости.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
57
Основными элементами сельского общественного управления были
сельский и селенный сходы и сельский староста. Сверх того, если общество
считало необходимым, оно могло выбирать особых сборщиков податей,
смотрителей хлебных магазинов, училищ и больниц, лесных и полевых сторожей, сельских писарей и т.п.95
Сельский сход составлялся из крестьян-домохозяев, принадлежавших к
составу сельского общества, и, кроме того, из всех назначенных по выбору
сельских должностных лиц. Ведению сельского схода подлежали выборы сельских должностных лиц, назначение выборных на волостной сход, увольнение из
общества и прием в него, разрешение семейных разделов, все дела, относящиеся
до общинного пользования землей, раскладка всех лежащих на крестьянах сборов и натуральных повинностей и др. Сход собирался по мере надобности старостой, преимущественно в воскресные или праздничные дни.
Волостное управление осуществляли волостной сход, волостной
старшина с волостным правлением и волостной суд.
Волостной сход составляли сельские и волостные должностные лица
и крестьяне, избираемые от каждого селения или поселка, принадлежащего к
волости, по одному от каждых 10 дворов (десятидворные). Ведению волостного схода подлежали выборы волостных должностных лиц и все вопросы,
относящиеся до хозяйственных и общественных дел целой волости.
Волостной сход собирался в особые сроки, назначенные земским участковым начальником или мировым посредником по представлению волостного старшины.
В должности, замещаемые по выбору (волостной старшина, сельский
староста, помощники старшины, сборщики податей, судьи волостных судов),
избирались лица не моложе 25 лет, преимущественно из домохозяев, не состоящих под судом и следствием96.
В указанные должности избиралось по два лица, одно из них назначалось для отправления должности, а другое – для временного заступления его
места в случае отсутствия, тяжкой болезни или смерти, устранения от должности. Избранный обществом на какую-либо должность не имел права от нее
отказаться за некоторыми исключениями. Все избранные сходами должностные лица вступали в отправление своей должности немедленно сразу же после выборов помимо волостного старшины, который утверждался в должности и приводился к присяге на верность службы мировым посредником.
Срок службы для всех выборных лиц ограничивался одним трехлетием, для сборщика податей – одним годом97.
Прочие должностные лица: смотрители магазинов, лесные и полевые
сторожа, смотрители богоугодных и общественных заведений, волостные и
58
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
сельские писаря и пр. назначались, по усмотрению общества, либо по выбору, либо по найму.
Волостной суд состоял из 4-х судей98. Каждое сельское общество избирало одного кандидата в волостные судьи. На должность волостного судьи избирались домохозяева, достигшие 35 лет, пользующиеся уважением односельчан, по возможности грамотные99. Из состава избранных лиц (не менее 8) земский участковый начальник 4-х утверждал в должностях волостных судей на
три года, а остальных назначал кандидатами к ним на тот же срок. Волостной
суд собирался не менее двух раз в месяц, преимущественно по воскресным и
празничным дням100. Там ведению волостного суда подлежали споры и тяжбы
по имуществу, проступки крестьян и других лиц, подчиненных его ведомству.
Для волостного старшины, его помощников, волостных заседателей и
сельского старосты были установлены особые знаки101 из светлой бронзы, на
лицевой стороне которых был изображен герб губернии (области), с надписью вокруг согласно должности: «волостной старшина», «сельский староста»
и пр. На оборотной стороне – вензелевое изображение имени императора
Александра II, с надписью вокруг него: «19 февраля 1861 года». Эти знаки
носились на особых бронзовых цепях волостными старшинами на шее, а
прочими должностными лицами на груди.
Важное место в крестьянском самоуправлении отводилось деятельности
сельских старост. В «Общем положении о крестьянах» перечислялись их обязанности. Одной из важнейших была организация своевременной и безнедоимочной сдачи податей и выполнение натуральных повинностей. Староста нес
ответственность за сбор податей, за сохранность имущества неисправных плательщиков, которое должно было поступать в счет изыскания недоимок.
Сельским старостам вменялось в обязанность созывать сельские сходы и отвечать за порядок во время их проведения. Староста предлагал на
рассмотрение схода вопросы и отвечал за проведение в жизнь решений, принятых на сельском сходе. Он следил за исполнением условий и договоров,
которые заключали члены сельского общества, отвечал за порядок в заведениях, которые содержались сельскими обществами (в больницах, училищах,
богадельнях и др.), и в целом в сельском обществе и угодьях, отведенных
сельскому обществу. Староста распоряжался оказанием помощи во время
чрезвычайных происшествий – например при пожарах, наводнениях, эпидемиях. В случае совершения преступления он должен был проводить предварительное дознание, задерживать виновных и охранять следы преступлений
до прибытия судебных властей.
Сельскому старосте разрешалось за незначительные проступки, совершенные членами сельского общества, подвергать виновных наказанию:
назначать на общественные работы сроком до двух дней или денежному
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
59
взысканию до одного рубля (пара сапог, к примеру, в те времена стоила
6 руб.) в пользу мирского капитала (староста ведал расходованием мирских
сумм) или подвергать аресту не более чем на двое суток. Он же следил повседневно за соблюдением общественного порядка, нес вместе с сельским
писарем ответственность за ведение документации.
Делопроизводство в сельском управлении заключалось в следующем.
Велись книги: податная «На сбор с крестьян всех категорий податей и мирских сумм», податная «На сбор с поселенцев податных и мирских сумм»,
«На записку прихода с крестьян податных и мирских сумм», «На записку
прихода с поселенцев податных и мирских сумм», «На записку прихода разных сумм», «Книга на записку обывательских лошадей», «Квитанционная»
(квитанции о полученных суммах), «На записку приговоров сельских сходов», «На записку крестьян, бывших под судом, оштрафованных и наказанных за маловажные проступки», «На записку прихода и расхода хлеба в общественном хлебозапасном магазине». Кроме того, были в наличии посемейный список крестьян и поселенцев, список ссыльных, список отлучившихся из общества крестьян и поселенцев, список домохозяев, имеющих
право голоса на сельском сходе, и др.102 В сельском управлении составлялись
удостоверения и поручительства по разным вопросам, копии с которых
должны были храниться в делах сельского управления.
В каждом сельском обществе выбирали сотских и десятских, которые
служили без вознаграждения. Полицейские сотские и десятские являлись
низшими полицейскими чинами в деревне. Они следили за сохранением
безопасности и порядка, передавали старосте распоряжения станового пристава. Сотский должен был еженедельно являться к приставу для получения
от него распоряжений, десятские по очереди направлялись к приставу для
исполнения его поручений. Полицейские сотские и десятские сопровождали
арестантские партии. Они поочередно дежурили в сельском управлении и
должны были находиться там безотлучно. Стоит отметить, что выполнение
обязанностей по делам крестьянского самоуправления для большинства самих крестьян имело характер тяжелой повинности.
Первые документальные сведения об общественном управлении крестьянами в Приамурье содержатся в Положениях об управлении Приморской
(31 октября 1856 г.) и Амурской (8 декабря 1858 г.) областей.
Согласно параграфу 5 Положения об управлении Приморской области, одним из элементов частного управления в селениях являлись волостные
и сельские начальники103. Состав, предметы, пределы власти и ответственность волостного и сельского управления определялись общими правилами
Сибирского учреждения.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
60
В Положении об управлении Амурской областью отмечалось, что
сельские учреждения должны вводиться постепенно, по мере образования
сельских обществ, на основаниях, которые будут признаны на первое время
удобоприменимыми к краю и достаточными для управления. Впоследствии
упомянутые учреждения должны быть рассмотрены Советом Главного
управления Восточной Сибири и утверждены законодательным порядком104.
В Указе об образовании Амурской и преобразовании Приморской областей от 8 декабря 1858 г. (параграф 40) также упоминаются сельские начальники105, которые утверждались в должности военным губернатором области.
К началу реформ в Амурской области находилось 5 сельских обществ, уже устроенных на началах указов 19 февраля 1861 г., находящихся
на небольшом расстоянии друг от друга106. Предполагаемое общественное
устройство в Амурской области должно было распространиться на 7800 душ
обоего пола107 (табл. 5).
Таблица 5
Количество сельских обществ и отдельных деревень,
основанных в Амурской области на основании «Временных
правил по устройству сельских обществ и их управления
в Амурской области 1867 г.»
Деревни
Заимки
Всего
населения
1. Амурско-Зейское
8
1
1657
2. Черемховское
8
2
460
3. Ивановское
3
3
1868
4. Томское
7
6
1552
5. Завитинское
4
8
1075
Сельские общества
Отдельные селения
1. Воскресенка
23
2. Нововоскресенка
35
3. Саскаль
89
4. Благословенное (корейское)
692
Всего
34
20
8451
Таблица составлена по данным: Сборник главнейших, официальных документов
по управлению Восточной Сибирью. – Иркутск, 1883.Т. 6. Вып. 1. С. 34.
В Приморской области, соответственно, 14 русских селений располагались двумя более значительными группами, составлявшими два сельских
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
61
общества, т.е. ведомства, подобные волостям; остальные были разбросаны в
других частях края.
Камень-Рыболовская волость располагалась по западному берегу
оз. Ханка и состояла из 7 деревень с числом жителей около 1600 чел.
Суйфунское общественное управление группировалось около села
Никольского из 4 селений с населением около 900 чел. Монгугайская группа
ограничивалась 3 селениями, всего 100 жителей, село Шкотово, расположенное в устье р. Цимухэ, было довольно большое и вмещало около
250 жителей. Наконец, на Сучане две небольшие деревушки насчитывали
всего 10 семей108.
В Приамурском крае крестьяне состояли в заведовании местной полиции.
С распространением на них начал Общего Положения 19 февраля
1861 г. большая часть функций по заведованию крестьянами должна была
отойти к органам нового крестьянского самоуправления, отчего последние
приобрели бы больше самостоятельности, а занятия полиции этими делами
должны были уменьшиться.
Для решения вопроса об образовании волостей и сельских обществ в
каждой деревне созывался сход, где крестьянам предлагалось избрать сельского старосту и других должностых лиц, если крестьяне найдут это нужным. Помимо этого, каждый сход в отдельном селе, деревне, выселке должен
был по мирскому приговору избрать выборных на волостной сход – толковых доверенных людей по 1, 2, 3 – смотря по количеству душ в деревне109
(по 1 человеку от каждых 10 дворов). Получив особое извещение, доверенные лица собирались на волостной сход под личным руководством заведующего крестьянами.
Из приговора крестьян села Михайловского общества Приморской
области, составленного 27 декабря 1870 г. «О выборе сельского старшины»
явствует, что крестьяне постановлением схода избрали сроком на один год
сельским старшиной крестьянина Никиту Григорьевича Шульгина, 25 лет от
роду, холостого (до него старшиной селения был Яков Шелковников).
30 декабря 1870 г. был избран сельским старшиной селения Мариинско-Успенского крестьянин Петр Иванович Баранов. В январе 1871 г. крестьяне селения Иркутского избрали старшиной Федора Яковлевича Кетова (до
него был старшиной Афанасий Буров), а крестьяне с. Воскресенского –
Алексея Матвеева (до него был Петр Наумов)110.
1 января 1887 г. крестьяне деревни Тамбовки Амурской области избрали сроком на один год сельским старостой крестьянина Ивана Трофимовича Абрамова, а волостным судьей сроком на три года – Василия Денисовича Зотова.
62
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
В январе 1887 г. крестьяне деревни Гильчин избрали волостным
старшиной крестьянина Ивана Никитича Саяпина 44 лет, сельским старостой – Дмитрия Ивановича Саяпина 49 лет, волостными судьями – Феофана
Семеновича Саяпина 48 лет и Тимофея Федоровича Тулупова 33 лет111.
В крестьянском управлении зажиточные крестьяне занимали более
выгодные должности волостных старшин и сельских старост, сборщиков податей, оставляя бедноте и середнякам обязанности сторожей, рассыльных,
пожарных, не приносившие их исполнителям ничего, кроме большой потери
времени и различных унижений.
Образование сельских обществ и волостей, а также общественного
сельского и волостного управления в крестьянских селениях Приморья и
Приамурья на основаниях, изложенных в Общем положении о крестьянах
19 февраля 1861 г. и в дополнительных к нему постановлениях, официально
было разрешено мнением Государственного Совета 27 апреля, утвержденного императорским указом 27 мая 1882 г.
Преобразование общественного устройства и управления государственных крестьян Восточной Сибири предоставлялось генерал-губернатору и
ведению губернаторов и губернских советов на местах, рекомендовалось
производить постепенно, «соображаясь с местными условиями».
1 декабря 1883 г. из существовавших в Амурской области сельских
обществ было образовано 6 крестьянских волостей: Ивановская, Черемховская, Томская, Завитинская, Гильчинская, Амурско-Зейская112.
В 1900 г. на территории Амурской области насчитывалось
112 сельских обществ, объединенных в 8 волостей. В 5997 дворах проживало
49020 чел. 113
В среднем на волость приходилось 14 селений, 749 хозяйств и
6125 жителей. Самая крупная Гильчинская волость: в ней насчитывалось
831 хозяйство с населением 8910 чел., самая малонаселенная – Краснояровская – 337 хозяйств с 2731 жителями.
В Приморской области в 21 волости состояло 198 сельских обществ, в
11 278 дворах которых проживало 82 722 чел.113, и в среднем на волость приходилось 9 селений, 537 хозяйств и 3939 чел. Самой крупной здесь была Успенская волость с 1993 хозяйствами и 14040 жителями, а малонаселенная
Троицкая – 129 хозяйств с 909 жителями114.
Должностным лицам волостных и сельских управлений крестьян
Восточной Сибири были присвоены те же отличительные знаки, которые
были установлены для названных лиц во внутренних губерниях России.
В крестьянской общине Дальнего Востока происходит расслоение.
Она становилась полем столкновения различных социальных групп.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
63
Сельское общество было связано круговой порукой; все общество отвечало за исправность отбывания казенных, земских и мирских повинностей
каждым его членом, независимо от того, было в данном обществе общинное
или подворное землепользование. Подчиненное органам правительственной
власти, крестьянское управление входило в систему правительственного аппарата, являясь низшей его ячейкой, всецело зависевшей от вышестоящих
звеньев. И само правительство рассматривало крестьянское «самоуправление» не как право, а как обязанность крестьян.
Итак, в начале 80-х гг. XIX в. на Дальнем Востоке России были созданы
органы общественного крестьянского управления на основе общих начал, предусмотренных Положением 1861 г., за некоторыми особенностями, продиктованными местными условиями.
Таким образом, российское крестьянство сыграло главную, ведущую
роль в заселении Дальнего Востока во второй половине XIX в. Переселенческое движение было одним из проявлений развития капитализма вширь на
окраинах России. Земледельческая колонизация здесь в исследуемый период
имела определяющее значение. Она вела к развитию капитализма вширь,
втягивала Приамурье и Приморье в общероссийский процесс роста капиталистических отношений.
1
Ключевский В.О. Курс русской истории // Соч.: В 9 т. – М., 1987. Т. 1. Ч. 1.
С. 50.
2
Рындзюнский П.Г. Утверждение капитализма в России. – М., 1978. С. 284.
Международные отношения на Дальнем Востоке. – М., 1973. Кн. I. С. 58.
4
Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX–XX вв.: Очерки истории. –
Владивосток, 1991. С. 17.
5
Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке
России. 1849–1855. – Хабаровск, 1969. С. 125.
6
Крестьянство Дальнего Востока СССР… С. 18.
7
Там же.
8
Там же.
9
Васильев А.П. Забайкальские казаки: Ист. очерк. – Чита, 1918. Т. 3. С. 34.
10
Международные отношения на Дальнем Востоке… Кн. I. С. 92.
11
Амур и Уссурийский край. – М., 1885. С. 37–38, 45.
12
Приамурье. Факты. Цифры. Наблюдения. – М., 1909. С. 54.
13
Крушанов А.И. Октябрь на Дальнем Востоке. – Владивосток, 1968. Ч. I.
С. 11.
14
Шперк Ф. Россия Дальнего Востока // Зап. ИРГО. СПб., 1885. Т. 14. С. 385.
15
Там же. С. 386.
16
Алябьев А.А. Всемирный путешественник. 1872. Февр. С. 25.
3
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
64
17
Чиркин Г.Ф. Очерк колонизации Сибири второй половины XIX и начала
XX века // Очерки по истории колонизации Севера и Сибири. – Пг., 1922. Вып. 2.
С. 85.
18
Кабанов П.И. Амурский вопрос. – Благовещенск, 1959. С. 199.
19
Сергеев О.И. Роль и место казачества в заселении и обороне приграничных районов Дальнего Востока России во второй половине XIX в. // Исторический
опыт освоения Дальнего Востока: Проблемы истории, социально-экономического и
культурного развития. – Благовещенск, 2000. Вып. 3. С. 73.
20
Там же. С. 74.
21
Приамурье… С. 70.
22
ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 53. Л. 1.
23
РГИА. Ф. 1273. Оп. 1. Д. 403. Л. 488 об.; Приамурье… С. 65; Vladimir.
Russia on the Pacificand the Sibirian Rail way. – London, 1899. P. 229.
24
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области. – СПб., 1894. С. 35;
Осипов Ю.Н. Крестьянство Дальнего Востока в период капитализма // Исторический опыт освоения Дальнего Востока… С. 80.
25
ГАИО. Ф. 24. Оп. 7. Д. 71. Л. 4–5.
26
Там же. Д. 162. Л. 9, 11.
27
Чиркин Г.Ф. Очерк колонизации Сибири второй половины XIX и начала
XX века // Очерки по истории колонизации… С. 107–108.
28
Русско-китайские отношения (1689–1916). – М., 1958. С. 29; Мясников В.С. Договорными статьями утвердили. – М., 1996. С. 278.
29
Мясников В.С. Договорными статьями… С. 276; История Китая. Духовная
культура Китая. – М., 2003. С. 67.
30
Романов Н.С. «Амур» и Муравьев. – Иркутск, 1912. С. 25.
31
Мясников В.С. С. Договорными статьями… С. 35, 289.
32
«Родина»: Сб. – М., 1943. С. 71.
33
Цит. по: Амурская область (природа, экономика, культура, история). –
Благовещенск, 1974. С. 389.
34.
Кабанов П.И. Амурский вопрос… С. 200; Кабузан В.М. Дальневосточный
край в XVII – начале XX вв. (1640–1917): Ист.-демогр. очерк. – М., 1985. С. 160.
35.
Шперк Ф. Россия Дальнего Востока… С. 385–388; Грум-Гржимайло Г.Е.
Описание Амурской области… С. 435–525; Кабузан В.М. Дальневосточный край…
С. 160. Подсчит. Ю.О.
36
ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 53. Л. 8.
37
См.: РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 7. Д. 110. Л. 227; Приамурье… С. 98–99; Кобко В.В. Старообрядцы Приморья: история, традиции (середина XIX в. – 30 гг.
XX в.). – Владивосток, 2004. С. 12.
38
Там же. Ф. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 48–49, 167–168.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
39
65
Аргудяева Ю.В. Переселение русских на Амур в 1859–1861 гг. // Первые
Гродековские чтения: тезисы научн.-практ. конф. «Гродековские чтения» к
100-летию открытия Хабар. краев. музея. Ч. I. – Хабаровск, 1996. С. 17.
40
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277; РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 7. Д. 110.
Л. 227; ГААО. Ф. 194. Оп. 1. Д. 19. Л. 4.
41
Там же.
42
Крюков Н.А. Очерк сельского хозяйства Приморской области. – СПб.,
1893. С. 109.
43
Цит. по: Амурская область… С. 391.
44
ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 141. Л. 12, 34, Д. 178. Л. 97–99; ГААО. Ф. 481.
Оп. 3. Д. 65. Л. 26; Шперк Ф. Россия Дальнего Востока… С. 500; Кабанов П.И.
Амурский вопрос… С. 213; Осипов Ю.Н. Начало заселения и освоения дальневосточных окраин России в 50-х гг. XIX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. – Благовещенск, 2002. Вып. 3. С. 165.
45
ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 141. Л. 33; Шергилова К.Ф. Начало заселения
Дальнего Востока в конце 50-х и начале 60-х гг. XIX в. // Уч. зап. Хабар. пед. ин-та.
1956. Т. I. С. 32.
46
РГИА. Ф. 1265. Оп. 11. Д. 29. Л. 7.
47
Шперк Ф. Россия Дальнего Востока… С. 387; Справочная книга о земельных отводах в Приморском переселенческом районе. – Владивосток, 1913. С. 20–602
(Подсчит. Ю.О.).
48
Кабузан В.М. Дальневосточный край… С. 51; Соловьев Ф.В. Китайское
отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма (1861–1917). – М.,
1989. С. 37.
49
Граве В.В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье // ТАЭ. Вып. 11. –
СПб., 1912. С. 5.
50
Кабузан В.М. Дальневосточный край… С. 51.
51
ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 62. Л. 220 об.
52
ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 53. Л. 215 об.; Галлямова Л.И. Дальневосточные
рабочие России во второй половине XIX – начале XX в. – Владивосток, 2000. С. 14.
53
Колонизация Сибири в связи с общим переселенческим вопросом. – СПб.,
1900. С. 285.
54
ПСЗ. 2-е собр. Т. 36. Ст. 36928.
55
РГИА. Ф. 1315. Оп. 1. Д. 3. Л. 142 об.
56
Там же. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 156; Malosemoff A.A. Russian Far Bastern
Policy. 1881–1904. Berkelcy; Los Angeles, 1958, p. 1–19; Фетисова Л.Е. Адаптационная роль фольклора в системе бытовой культуры первопоселенцев Приамурья и
Приморья // Адаптация этнических мигрантов в Приморье в XX в.: Сб. науч. ст. –
Владивосток, 2000. С. 27–28.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
66
57
Решетов Н.М. Описание 20 семей первых переселенцев на Амуре // Амурский земледелец. 1913. № 19. С. 798, 801.
58
Дедлов В.Л. Панорама Сибири: Путевые заметки. – СПб., 1900. С. 162.
59
Там же.
60
Комаров В.Л. Типы растительности Южно-Уссурийского края // Тр. почв.ботан.экспед. по исслед. колониз. район. Азиат. России: Ботан. исслед. 1913 г. – Пг.,
1917. Вып. 2. Ч. 2. С. 3–4.
61
Крестьянство Дальнего Востока СССР… С. 32; Кобко В.В. Старообрядцы
Приморья…С. 9–10.
62
Петербургские ведомости, 1880. 2 июля.
63
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 7. Д. 48. Л. 9 об.
64
.Там же.
65
Там же. Ф. 702. Оп. 5. Д. 14. Л. 74 об.
66
Там же.
67
Горюшкин Л.М. Переселенческое движение и народонаселение Сибири во
второй половине XIX – начале XX веков. Препр. – Новосибирск, 1990. С. 20.
68
Петров А.И. Корейская иммиграция на Дальний Восток России в 1860–
1917 гг. // Вестн. ДВО РАН. Владивосток. 1998. № 5. С. 4; Галлямова Л.И. Дальневосточные рабочие России во второй половине XIX – начале ХХ в. – Владивосток,
2000. С. 19–20.
69
Там же.
70
Пак Б.Д. Корейцы в Российской Империи. – Иркутск, 1994. С. 31.
71
Петров А.И. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России 60–90е годы XIX века. – Владивосток, 2000. С. 75 (Процент подсчитан автором неточно).
72
Пак Б.Д. Корейцы… С. 33.
73.
Там же. С. 41.
74
Аносов С.Д. Корейцы в Уссурийском крае. – Хабаровск; Владивосток,
1928. С. 7; Петров А.И. Корейская иммиграция на Дальний Восток… С. 12; Кузин А.Т. Дальневосточные корейцы: жизнь и трагедия судьбы. – Южно-Сахалинск,
1993. С. 15.
75
Георгиевский А.П. Русские на Дальнем Востоке. – Владивосток, 1926.
Вып. I. С. 21; Крушанов А.И. Октябрь на Дальнем Востоке. – Владивосток, 1968.
Ч. 1. С. 58.
76
РГИА. Ф. 1149. Оп. 1. Д. 67. Л. 145–146; Кобко В.В. Старообрядцы Приморья… С. 19.
77
Кольцова Н.К. Переселение крестьян в Уссурийский край накануне первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в годы первой русской революции. – Владивосток, 1956. С. 129; Кабузан В.М.
Заселение Сибири и Дальнего Востока… С. 52.
Глава 1. Крестьянская колонизация юга Дальнего Востока России…
78
67
РГИА. Ф. 98. Оп. 1. Д. 101. Л. 2–11; Кольцова Н.К. Переселение крестьян… С. 130.
79
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277; Кабузан В.М. Как заселялся Дальний
Восток. – Хабаровск, 1973. С. 104–110.
80
РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1962. Л. 84 об.
81
РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 489. Л. 607.
82
Там же. Ф. 702. Оп. 1. Д. 137, Л. 3; Петров А.И. Первая программа деятельности администрации Приамурского края // Четвертые Гродековские чтения:
документы и пленарные доклады региональной научно-практической конференции
(Приамурье в историко-культурном и естественно-научном контексте России). –
Хабаровск, 22–23 апреля 2004. Ч. 3. С. 78–79.
83
История Дальнего Востока СССР… С. 233.
84
Справочная книга о земельных отводах… С. 20–600 (Подсчит. Ю.О.).
85
РГИА ДВ. Ф. 521. Оп. 1. Д. 308. Л. 258–339; Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С 424–427; Степанов М. Южно-Уссурийский край // Древняя и новая Россия. 1880. № 16. С. 455.
86
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277, 317; Грум-Гржимайло Г.Е. Описание
Амурской области… С. 427–429; Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток…
С. 104–110; Обзоры Приморской области за 1889–1891 гг. – Владивосток, 1890–
1892. С. 25, 35; Осипов Ю.Н. Переселенческое движение на Дальний Восток во второй половине XIX века // Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни (дореволюционный период). – Владивосток, 1982. С. 46–47.
87
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 277, 317; Кабузан В.М. Как заселялся
Дальний Восток… С. 114–119; Обзоры Амурской области за 1892–1900 гг. – Благовещенск, 1895–1901. С. 35, 37; Обзоры Приморской области за 1892–1900 гг. – Владивосток, 1895–1902. С. 25, 29, 35 и др.
88
РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1962. Л. 84 об.
89
Там же. Оп. 1. Д. 909. Л. 57 об.; оп. 2. Д. 1195. Л. 98–99.
90
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 175.
91
Горюшкин Л.М. Переселенческое движение… С. 18; Кобко В.В. Старообрядцы Приморья… С. 49.
92
Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток (вторая половина XVII – начало XX века). – Хабаровск, 1976. С. 94.
93
Цит. по: Якименко Н.А. Переселение крестьян на Дальний Восток в конце
XIX – начале XX вв. (на примере выходцев с Украины) // Хозяйственное освоение
русского Дальнего Востока в эпоху капитализма. – Владивосток, 1989. С. 83.
94
Амурский край. – Хабаровск, 1900, 26 марта.
95
Нежина М.В. Общественное устройство и управление приамурских крестьян по реформе 19 февраля 1861 года // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времен до начала XX века). – Благовещенск, 2004. С. 220.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
68
96
Нежина М.В. Указ. соч.
Там же.
98
Там же.
99
Там же.
100
Там же. С. 221.
101
Там же.
102
Осипов Ю.Н. Крестьянское самоуправление в Приморье // Красное знамя.
Владивосток. 1994. 10 марта.
103
Нежина М.В. Указ. соч. С. 223.
104
Там же.
105
Там же.
106
Там же.
107
Там же.
108
Крюков Н.А. Опыт описания землепользования… С. 211; РГИА ДВ.
Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 232 об.; Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в ЮжноУссурийский край в 1883–1893 гг. – СПб., 1896. С. 134.
109
ГААО. Ф. 15-и. Оп. 1. Д. 45. Л. 10
110
РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 5672. Л. 7–9.
111
Там же. Ф. 820. Оп. 1. Д. 38. Л. 20 об. – 21.
112
ГААО. Ф. 15-и. Оп. 1. Д. 45. Л. 10.
113
Обзор Амурской области за 1900 г. – Благовещенск, 1901. С. 1.
114
Обзор Приморской области за 1901–1902 гг. – Владивосток, 1904. С. 2–21
(Подсчит. Ю.О.).
97
Глава 2. ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
КРЕСТЬЯН-СТАРОЖИЛОВ ЮГА ДАЛЬНЕГО
ВОСТОКА РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
2.1. Землевладение и землепользование крестьян
до 1901 г.
Одним из основных условий, необходимых для хозяйственной деятельности крестьян, является их земельная обеспеченность. Земельные отношения на Дальнем Востоке отличались от таковых в европейской России.
Выяснение вопроса о земельной обеспеченности сельского населения
в Приамурье и Приморье имеет существенное значение для определения его
экономического положения. Господство помещичьей собственности в центре
страны и государственной на дальневосточной окраине, полукрепостническая политика самодержавия определяли характер землевладения и землепользования. Царизм усиленно насаждал на востоке империи казенное и кабинетское землевладение, землевладение церквей, монастырей, надельное
крестьянское и казачье землепользование.
Общая площадь территории Приамурского генерал-губернаторства
равнялась 140 941 229 дес. (на долю Амурской области приходилось
36 696 000 дес., Приморской – 49 834 906, Забайкальской – 54 410 323 дес.)1.
Из них 22 470 000 дес. принадлежали императорской фамилии и находились
в ведении Кабинета его императорского величества2. Значительные земельные владения имели монастыри и церкви Дальнего Востока: в начале 60-х годов
XIX в. на приход в среднем приходилось 300 дес.; церковно-монастырские
владения в конце XIX в. составляли 75 864 дес. земли.
Аборигены, русские крестьяне-переселенцы и казаки в массе своей не
являлись собственниками земли. Земля, считавшаяся государственной, отдавалась им во временное пользование. Землепользование крестьян состояло
из надельной, арендованной и купчей земель.
Правительство России предоставляло крестьянам, переселявшимся на
Дальний Восток, особые права в пользовании землей. 26 марта 1861 г., как
уже сказано выше, были изданы «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях Восточной Сибири»3. В основу
этих правил положены начала добровольного переселения. Все желающие
могли получить свободные участки казенной земли во временное пользование или выкупить их в полную собственность по цене 3 руб. за десятину.
70
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Желающим поселиться целым обществом, которое должно состоять
не менее чем из 15 семейств, земля отводилась в одном месте, но не более
100 дес. на каждое семейство. На пространстве от верховьев р. Уссури до ее
устья такие участки предоставлялись в вечное и постоянное пользование
всего общества.
Общество получало право на продажу своего участка другому обществу. Во всех других местностях крестьянским обществам участки отводились в пользование на 20 лет бесплатно без права продажи.
Таким образом, крестьянам предоставлялся выбор как форм землевладения (частная собственность, вечное пользование или временное владение), так и
землепользование (надельное или подворное). В этом плане «правила» не ставили никаких ограничений ни для русских, ни для иностранных подданных.
При этом было только два условия. Первое – для русских крестьян – переселение их происходило в край за собственный счет, т.е. без какой-либо материальной поддержки казны. И второе – для иностранцев – приобретение земли в собственность было связано с принятием ими российского подданства.
Правительство взяло под свой контроль отвод казенных земель как
целым обществам, так и отдельным семействам. Согласно принятым правилам, оно ежегодно обязано было по своему усмотрению выделять земли для
отвода переселенцам. На пользование землей предполагалась выдача особых
свидетельств. Однако заблаговременной подготовки участков для переселенцев, как этого требовали правила от 26 марта 1861 г., в действительности
не производилось. Крестьяне, прибывшие на Дальний Восток в 60–70-е годы
XIX в., селились на никем не занятых государственных землях, захватывали
сельскохозяйственные угодья и пользовались ими на основе норм «обычного
права», т.е. совокупности стихийно возникающих неписаных норм-обычаев
(правил поведения), санкционированных государственной властью.
Только в конце 70-х годов правительство приступило к землеотводным работам, которые заключались в отграничении земель, занятых крестьянами-старожилами, и в выделении незанятых участков, пригодных для сельского хозяйства. Всего с 1878 по 1881 гг. шести селениям Приморской области было отмежевано 49208 дес. земли4. В основном земельные участки
отводились после того, как переселенцы устраивались на месте, образовывали деревню, обзаводились хозяйством. Одним из первых селений, которому
был отведен в 1878 г. земельный надел, спустя 13 лет после его основания,
было с. Шкотово (1213 дес. на 11 семей)5.
Несколько активизировалась работа по отведению земельных участков в Приморье на втором этапе колонизации, когда в 1882 г. во Владивостоке было учреждено Южно-Уссурийское переселенческое управление. С 1882
по 1893 гг. в Приморской области было отведено 50 участков общей площа-
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
71
дью 380 008 дес.6 Очень неблагоприятно сказывался на переселенческом деле недостаток землемеров. До 1894 г. при Приморской областной чертежной
их состояло всего 5 чел., и потому они к началу прибытия переселенцев морским путем в 1883 г. не успели обмежевать всех селений старожилов даже в
Южно-Уссурийской округе, не говоря об остальных районах области7.
Амурская область, наряду с общинниками, заселялась и заимщиками.
Некоторые из них оседали на избранных местах даже без ведома администрации. К 1 января 1894 г. 104 крестьянским селениям было обмежевано
729 714 дес.8 Всего к этому времени на Дальнем Востоке было обмежевано
160 земельных участков. С 1894 по 1898 г. в Приморской области было заготовлено 64 участка общей площадью 383 776 дес.9
Весной 1895 г. в Амурскую область была командирована одна из пяти
разведочных землемерных партий Южно-Уссурийского переселенческого управления для изыскания там местностей, годных к водворению переселенцев10.
В связи с упразднением с 1 января 1899 г. Южно-Уссурийского переселенческого управления в Приморской области в этом же году была создана
Уссурийская землеустроительная партия, состоявшая из 9 землемеров11.
Этой землеустроительной партией выполнялись работы: рекогносцировка в
целях изыскания земель для вновь прибывших переселенцев; для отвода земель уже осевшим переселенцам; для образования хуторских участков. С
1900 г. состав Уссурийской землеустроительной партии был увеличен до
21 землемера и 5 производителей работ12. Всего с 1899 по 1900 гг. в
Приморской области было заготовлено 58 стодесятинных участков площадью 341 997 дес. для 3498 семей и 7 – хуторских (634 дес.)13. Рекогносцировочными работами обследовано 170 037 дес.
В 1899 г. из 935 тыс. дес., обследованных в Северо-Уссурийском
крае, земель, удобных для заселения, оказалось лишь 195,2 тыс. дес. (28,8%),
в Южно-Уссурийском крае и того меньше – 29 944 дес.14
Всего в Приморской области было основано крестьянами-старожилами – 206 селений, из них 178 до 1 января 1901 г. отведено 1 154 989 дес. и
36 селениям прирезано дополнительно 93 766 дес.; образовано 46 хуторов
общей площадью 3550 дес. 15 В Амурской области 117 селениям отведено
911 158 дес. земли, образовано 16 хуторов (2064 дес.)16. На землеотводные
работы с 1894 по 1900 гг. в Приморье израсходовано 281 084 руб.17
Особую роль в сложной и многоукладной социально-экономической
структуре Русского государства играло казачество. В пользование амурских
и уссурийских казаков были переданы огромные территории. В 1894 г. Приамурский генерал-губернатор С.М. Духовской отвел в распоряжение правлений Амурского и Уссурийского казачьих войск почти 15 млн дес. Эти земли
получили название «отвод Духовского». Из общего количества земли
72
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
14 927 000 дес. Амурскому войску было передано 5 785 000, а Уссурийскому – 9 142 000 дес. В конце XIX в. в фактическом же пользовании казаков
находилось: в Амурском войске – 512 514 дес. (8,8%), в Уссурийском –
819 647 дес. (9,0%) из отведенной им площади.
Таким образом, в результате несовершенства территории18, системы
землепользования в казачьих войсках Дальнего Востока значительные массивы, пригодные для земледелия, не использовались, что определенным образом сдерживало не только крестьянскую колонизацию, но и в целом успешное заселение и освоение Дальневосточного региона.
Земля отводилась крестьянам-старожилам единым участком для каждого селения. Минимальное количество десятин в участке составляло до
2 тыс., таких селений насчитывалось 5 (4,8%), максимальное – свыше
40 тыс., отведенное единственному с. Ивановскому в Амурской области, что
составило 0,9% от общего числа населенных пунктов. Большинство селений
имело отводы от 2 тыс. до 10 тыс. дес.; в Приморской области они составляли 68,4%, в Амурской – 69,2%. Землеустроительная политика правительства
сводилась на Дальнем Востоке к насаждению надельного, уравнительного
общинного землепользования в деревне.
Корейские крестьяне, проживавшие на территории Южно-Уссурийского края и принявшие российское подданство, наделялись земельным наделом по 15 дес. на один двор. Им до 1901 г. в надел отведено 43 095 дес., а
крестьянам с. Благословенного Амурской области (по стодесятинной норме) – 10 175 дес. 19
В 1861 г. в Приамурском крае была разрешена продажа земель в частную собственность из казенного фонда. При этом за казной сохранялись наиболее важные земельные участки, как-то участки смежные с государственной границей, а также лежащие по берегам удобных для стоянки судов морских бухт, у
верховьев и устьев рек, особенно богатых или имеющих значение для продовольствия местного населения рыбных промыслов и проч. От покупателей казенной земли требовали известных гарантий в том, что земля приобретается
ими не со спекулятивными целями, а с намерением разумно и с пользой эксплуатировать ее. Удельный вес частного землевладения на Дальнем Востоке
был незначительным. В 1900 г. в Приамурье и Приморье насчитывалось всего
56 715 дес. частновладельческих земель (1,5% от общего числа надельных земель)20. Эти земли распределялись между сословиями следующим образом:
дворяне имели 954 дес., духовные лица – 100, купцы – 7925, крестьяне – 14 767,
мещане – 24 500, прочие сословия – 4459 дес., золотопромышленные компании,
торговые дома и др. – 4010 дес.21 Таким образом, в руках представителей дворянского сословия было лишь 1,8% всей частновладельческой земли, у духовных лиц – 0,2, у прочих сословий – 8,5%. Основная же масса частновладельче-
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
73
ских земель на Дальнем Востоке принадлежала купцам (15%), крестьянам (28%)
и мещанам (46,5%). Именно на этих землях, как правило, велись крупные капиталистические хозяйства. В среднем на каждое из них в Амурской области приходилось по 101 дес., Приморской – 120 дес.
Значительными владениями выделялись крестьяне Амурской области
Е.Д. Ланкин (800 дес.), А.И. Лештаев (578 дес.), И.А. Косицын (535 дес.),
В.М. Лукин (532 дес.), Л.В. Брагин (515 дес.), В.Ф. Метелкин (505 дес.),
Ф.А. Саяпин (495 дес.), Е.И. Саяпин (417 дес.), В.М. Кондрашов (415 дес.),
И.Е. Лештаев (413 дес.), В.М. Тимашов (401 дес.). Т.Х. Болотин (405 дес.),
С.И. Брагин, А. Воробьев, Е.В. Доснин, В.М. Лукин, В.Е. Одинцов, Е.В. Поздеев, Е.И. Саяпин (каждый имел по 400 дес.), З.П. Косицын (399 дес.),
Е.В. Поздеев (398 дес.), В.А. Косицын (390 дес.), Н.Х. Болотин (364 дес.),
Ф.В. Дружин (352 дес.), В.Г. Проклов (347 дес.), М.В. Дружин (323 дес.),
Е.А. Саяпин (316 дес.), Е.И. Кантемиров (300 дес.), И.Е Дорофеев (200 дес.),
И.А. Котельников (162 дес.); в Приморской области – крестьяне С. Поносов
и Л. Худяков (по 400 дес.), С. Кулеш (322 дес.), Ф. Бакалов (303 дес.),
П. Котовщиков (203 дес.), Я. Гапон и В. Могилевский более 100 дес.22
Хозяйства на заимках, т.е. на участках земли, приобретенных в личную собственность, отличались весьма существенно от хозяйств общинников. Здесь всюду замечалось более бережливое обращение с землей, жилые и
надворные постройки возводились более основательно. Одно из элементарных условий успеха частновладельческого хозяйства, его устойчивость, проявлялось у заимщиков в сильнейшей степени, чем у общинников.
Таким образом, абсолютное большинство купленной крестьянами региона земли оказалось сосредоточенным в руках зажиточной и наиболее богатой части дальневосточной деревни. Две трети таких крестьянских хозяйств представляли собой крупные сельскохозяйственные капиталистические предприятия по производству зерна на продажу, обеспеченные постоянными и сроковыми рабочими, новейшей земледельческой техникой, удобрениями, сортовыми семенами и т.п. Это были, по существу, самые настоящие хозяйства фермерского типа, являвшиеся основой буржуазно-крестьянского («американского») пути аграрной эволюции в регионе.
В начале 90-х годов правительство встало на путь ограничения продажи
земель в частную собственность на Дальнем Востоке с последующим ее запрещением. Так, в 1892 г. было отменено право выкупа в собственность наделов
для вновь прибывших переселенцев, не состоящих в русском подданстве, а в
1895 г. последовало запрещение продажи казенных земель в 100-верстной полосе в каждую сторону от Уссурийской железной дороги и проектируемого направления Амурской линии. Всего в исследуемый период на Дальнем Востоке
было отведено в частную собственность 490 участков, в том числе 162 участка
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
74
(33%) – крестьянам23. Удельный вес частного землевладения в регионе оставался незначительным и составлял лишь 1,5% от общего количества занятых земель. Таким образом, крупное частное землевладение в крае не сложилось.
Особенность формирования частной земельной собственности среди
зажиточных крестьян-старожилов Дальнего Востока заключалась в том, что,
получив во временное пользование стодесятинный надел и имея возможность дополнительно захватить в общине пустующие земли, зажиточный
крестьянин считал, что ему не стоит тратить дополнительно свои деньги на
покупку земли в частную собственность, так как имеющегося в его распоряжении надела достаточно для ведения своего комплексного хозяйства.
О распределении земельного фонда на Дальнем Востоке свидетельствуют следующие данные (табл. 6).
Таблица 6
Статистические сведения о землевладении и землепользовании
на Дальнем Востоке в 1900 г. (в дес.)
Землевладельцы
и землепользователи
Амурская область
Приморская область
Всего на Дальнем
Востоке
36 696 000
49 834 906
86 530 906
Общинные наделы крестьянстарожилов
911 158
1 248 755
2 159 913
Частные земли
41 560
15 155
56 715
Церковно-монастырские владения
14 025
16 485
30 510
Казачий «отвод Духовского»
5 785 000
9 142 000
14 927 000
512 514
819 647
1 332 161
Наделы корейцев
10175
43 095
53 270
Земли городов, школ, ведомств и учреждений
18 369
65 595
83 964
466 246*
466 246
38 837 575
68 753 288
Всего земли
В том числе в фактическом
пользовании казаков
Удельное ведомство
У казны
29 915 713
Таблица составлена по данным: РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1452. Л. 110; Оп. 5.
Д. 562. Л. 320–321; РГВИА. Ф. 1582. Оп. 4. Д. 9. Л. 24; РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 571.
Л. 340; Обзор Амурской области за 1900 год. – Благовещенск, 1901. С. 6; Справочная
книга о земельных отводах в Приморском переселенческом районе. – Владивосток, 1913.
С. 2–621; ГАИО. Ф. 24. Оп. 10. Д. 17. Л. 23, 47–48.
*3 июля 1867 г. было принято решение об отводе в Приморской области Удельному ведомству 466 246 дес., в 1871 г. в связи с неудачным использованием этих земель
они снова были возвращены обратно казне (Подсчит. Ю.О.).
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
75
Из таблицы видно, что в руках царской казны и самого царя (Кабинета) находилось почти 4/5 всего земельного фонда Дальнего Востока. Именно
они выступали в качестве главных земельных собственников, которые непосредственно сами не использовали землю как объект хозяйства, а передавали
ее в пользование или в аренду крестьянам.
На Дальнем Востоке, как и в Сибири, проявилась характерная особенность в земельных отношениях, отмеченная известными исследователями
сибирской и дальневосточной деревни В.Г. Тюкавкиным и Э.М. Щагиным:
«…казна и Кабинет, располагая значительными массивами земли как объектом собственности, не владели ими как объектом хозяйства»24.
Это были преимущественно пустующие, не снятые даже на план земли. В сельскохозяйственной эксплуатации находились лишь сравнительно
небольшие участки – оброчные статьи, которые сдавались в аренду местному
крестьянству и казачьему населению. Основная масса занятых земель в крае
находилась в общинном пользовании русских крестьян и казаков
(3 492 074 дес., или 94,2%).
Благодаря отсутствию в крае помещичьего землевладения, сельское
население было лучше обеспечено землей, чем бывшие государственные
крестьяне европейской части России, что создавало возможность для более
свободного развития крестьянского хозяйства.
Так, в среднем на крестьянский двор в Амурской области в 1894 г.
приходилось 93,9 дес. удобной земли, в том числе 42,3 дес. пашни с залежью
и по 11,2 дес. сенокоса25; в Приморской области в 1901 г. на каждый
крестьянский двор в среднем приходилось 60,4 дес. удобной земли, в том
числе 8,8 дес. пашни и по 11,5 дес. сенокоса26, тогда как в европейской России в 1905 г. лишь по 11,1 дес. всей надельной земли27.
В среднем на душу крестьянского населения в Амурской области
приходилось 19,7 дес., в Приморской области – 26,1 дес., в то время как
бывшие государственные крестьяне Нижневолжского района имели по
3,3 дес. земли на душу; Центрально-Земледельческого – 2,9, Белорусского –
2,4, Московского промышленного – 2 дес.28 Таким образом, существовавшее
в Приамурье и Приморье относительное многоземелье создавало более благоприятные условия для социально-экономического развития дальневосточной деревни.
Для сельскохозяйственного производства большое значение имели
состав и качество земель, находившихся в пользовании сельского населения.
Распределение удобных земель по их видам среди сельского населения Дальнего Востока показано в табл. 7.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
76
Таблица 7
Распределение удобных земель по их видам среди сельского населения
Дальнего Востока в 90-х годах XIX в.,%
Разряд населения
Усадебная
Пахотная
Сенокос
Пастбища (степи)
Леса
Крестьяне
11,5
1,7
42,3
13,8
11,2
18,3
12,3
32,1
22,7
34,1
Казаки
13,2
0,1
15,4
3,6
11,9
10,5
28,7
28,4
30,8
57,4
Над чертой – Амурская область, под чертой – Приморская. Таблица составлена
по данным: Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации Амура // Изв. ИРГО. СПб.,
1896. Т. 32. Вып. 6. С. 474–475; Обзор Приморской области за 1889 год. – Владивосток,
1890. С. 8; Обзор Приморской области за 1901 год. – Владивосток, 1904. С. 10; Справочная книга о земельных отводах в Приморском переселенческом районе. – Владивосток,
1913. С. 2–602 (В усадебные и пахотные земли крестьян и казаков Амурской области
включены выгонные и залежные земли, отчего процент этих угодий в несколько раз выше, чем в Приморской области).
О качестве земельных угодий на Дальнем Востоке говорит тот факт,
что урожайность хлебов здесь была выше, чем в Центральной России. Так, в
южной части Приморья в 1898–1900 гг. с одной десятины собирали яровой
пшеницы 58,4 пуда, овса – 64,6 и гречихи – 36,5 пуда; в Приамурье соответственно 64 пуда, 61 и 27 пудов. Средние же урожаи на крестьянских землях в
50 губерниях европейской России в 1883–1900 гг. с одной десятины составляли: яровой пшеницы – 38,5 пуда, овса – 43,5 и гречихи – 28 пудов29.
И все же никакие землеустроительные мероприятия царского правительства на Дальнем Востоке не смогли в дальнейшем устранить малоземелья и неравномерности распределения угодий между различными группами
сельского населения. В 1894 г. в Амурской области на душу мужского пола в
крестьянских селениях приходилось в среднем 26,6 дес. удобной земли, в
Приморской области в 1900 г. – 20,4 дес.30. Эти данные отражают существовавшую некоторую неравномерность в распределении земельных угодий
между областями Дальнего Востока. Чтобы полнее и конкретнее представить
картину неравномерности распределения земельных угодий, необходимо сопоставить данные по волостям Амурской и Приморской областей. В 1897 г. в
Амурской области на душу мужского пола приходилось удобной земли в
среднем в Завитинской волости – 22,6 дес., в Гильчинской – 33,5 дес.31 В
Приморской области соответственно: в Суйфунской волости – 20,6 дес., Михайловской – 30,9 дес.32 Еще неравномернее распределялись земли внутри
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
77
волостей между селениями. Например, в Гильчинской волости Амурской
области на мужскую душу в с. Крестовоздвиженском приходилось 22,7 дес.,
а в деревне Жариково – 81,5 дес.33, в селении Поповка Григорьевской волости Приморской области – 22,9 дес., а в селении Бельмановка – 68,1 дес.34 Это
приводило к тому, что одна часть крестьян испытывала острый недостаток
земли, другая же имела излишки, которые не использовала.
Под влиянием крепнущих капиталистических отношений, переселенческого движения и землеустроительной политики самодержавия на Дальнем Востоке происходила эволюция форм землепользования от захвата неограниченной территории к ограниченному захвату, а от него к общинно-передельной форме. Особенность аграрных отношений в Приамурье и Приморье,
как и в Сибири, состояла в том, что здесь существовал захватный способ
пользования землей, неизвестный в губерниях европейской России. Господствующей формой землепользования была общинная, имевшая, однако, свои
преимущества в условиях Дальнего Востока. Так, в нераздельном пользовании общества находились лесные участки, выгоны для выпаса скота.
Что касается пахотных земель и сенокосных угодий, то размеры их не
определялись, каждый захватывал столько, сколько мог. Усадебные места,
занятые домашними постройками и огородами, состояли в подворнонаследственном владении отдельных домохозяев35.
Право первого захвата земли было довольно распространенным у
старожилов-стодесятинников Приамурья и Приморья. Крестьянин при значительном земельном просторе захватывал себе столько земли, сколько мог
распахать. Он располагал свою пашню так, чтобы между обработанными полями оставалось еще значительное количество невозделанной земли. В первое время освоения крестьянами надела община не вмешивалась в земельные
отношения своих членов и выполняла преимущественно административные
функции. Но эта первая стадия вольного пользования на не заселенных до
полной емкости наделах не могла быть длительной: на свободные наделы
прибывали все новые и новые переселенцы. При все увеличивающихся распашках и при однообразном зерновом производстве росла потребность в новых целинных землях.
Привыкшие к значительным запашкам хозяева, чтобы обеспечить себя таковыми и в будущем, стали переходить к захватно-заимочному землепользованию, которое заключалось в следующем. Домохозяин, желая определенную территорию земли ввести в сферу своего влияния и сохранить ее
от пользования со стороны других, ограничивал ее путем проведения плугом
борозды, значение которой в неписаном кодексе правовых отношений общины обычно было не меньшим, чем формально проложенный межник с установленными знаками. Некоторые крестьяне проводили плугом две или четы-
78
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
ре борозды, опахивая по 5–10 и даже 50 дес.36 На отграниченной таким образом площади – заимке – устраивался сначала шалаш, мазанка для жилья во
время полевых работ и хранения инвентаря, а затем строились дома с необходимыми для хозяйства постройками: сараями, колодцами, пасеками, садами37. Возникновение заимок было обычным явлением. Так, у крестьян
с. Ивановского Амурской области насчитывалось более 20 таких заимок, а у
крестьян с. Никольского Приморской области – 140 38. Нередко домохозяин
имел 2–3 и даже более заимок в различных местах общественного надела.
Размеры заимок колебались от 10 до 100 дес. Они по своему положению
приближались к типу хуторских или отрубных хозяйств. Владельческие
права домохозяина на заимку были почти неограниченными, и хотя юридически он не имел права собственности на занимаемую им землю,
фактически он мог передавать ее по наследству и даже отчуждать. Право
образования заимок было важнейшим проявлением стихийного протеста
крестьянских масс против насаждения надельного землепользования и
укрепления монополии казны и Кабинета на земельную собственность, а
также стремлением приобрести дополнительный участок земли в личную
собственность.
Таким образом, во многих селениях Амурской и Приморской
областей, наделы которым были отведены с запасом на будущих переселенцев, отведенные участки задолго до полного их заселения оказывались
уже поделенными между наличными домохозяевами; новые же переселенцы
не находили себе удобных земель для распашки, так как старожилы-первопоселенцы не позволяли им вторгаться в свои заимки.
Захватно-заимочная форма землепользования вызвала в дальнейшем
сначала глухую, а затем и открытую вражду между старожилами и новоселами, требующими на сельских сходах уравнения и отобрания земли от старожильческих заимок. Итак, с годами в одном и том же сельском обществе
население начинало делиться на две группы: первая – старожилы-первопоселенцы, захватившие большие и лучшие площади надельной земли, и
вторая – старожилы-новоселы, водворившиеся в сравнительно недавнее время и предъявлявшие права на заимки первых засельщиков.
Захватная форма землепользования создавала чрезвычайно благоприятные условия для концентрации земли в руках зажиточного крестьянства.
Так, например, в с. Черемховском Ивановской волости Амурской области
девять богатых крестьян захватили 2250 дес., т.е. по 250 дес. на семью, в деревне Климовке крестьянин Дорофеев захватил участок в 400, в Анновке
Самсоненко – 500, а в с. Астраханке Приморской области братья Бочарниковы – 350 дес.39
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
79
Зажиточный крестьянин, имевший десятки лошадей и деньги на наѐм
работников, мог ежегодно расширять свое землепользование путем новых
расчисток, через определенные промежутки времени оставлять в залежь истощенные участки, вводить в хозяйственную эксплуатацию новые земельные
массивы.
Итак, в дальневосточной деревне, предоставленной самой себе в вопросах внутринадельного размежевания, с самого начала утвердился принцип захвата. Никаких других форм распределения земли дальневосточное
крестьянство не знало вплоть до начала 90-х годов.
Масштабы земельных захватов ничем не ограничивались. Естественно, при таком порядке вещей лучшая часть земли оказывалась в руках наиболее «крепкой» части переселенцев, особенно тех, кто прибыл в Приамурье
и Приморье в период 1860–1880 гг. В отличие от заимочного захватно-общинное землепользование не исключало, а предполагало существование общины. Здесь уже проявлялась некоторая регулирующая роль общины как
главного распорядителя земельными угодьями внутри сельского общества.
Отмеченные два вида захватного землепользования не существовали
строго один после другого. В рассматриваемое нами время они, как правило,
сочетались, сосуществуя в границах одного села или волости. При этом заимочное право существовало в отношении пользования пашней, поскольку ее
обработка требовала вложения труда, а захватно-общинное – в пользовании
другого рода угодьями: покосом, лесом и др. Исключение составляли лишь
выгонные земли, с давних времен находившиеся в общинном пользовании,
что объяснялось условиями существовавшего землепользования. Отсутствие
сложившегося общинного землепользования с обязательными севооборотами, как это было в европейской России, приводило к пестрополью и постоянной возможности потрав посевов скотом. Поэтому дальневосточные крестьяне издавна сообща огораживали выгон, образуя поскотину.
Таким образом, заимочно-захватное землепользование, сыгравшее
большую роль в становлении крупных товарных хозяйств старожильческого
крестьянства, со временем превратилось в серьезный тормоз для развития
сельского хозяйства Дальнего Востока. Оно сдерживало развитие товарного
производства в земледелии и влияло на монокультурность сельского
хозяйства.
Захватно-заимочное землепользование имело много общих черт с
подворно-индивидуальным землевладением, но для его перерастания в последнее необходимо было передать крестьянам в собственность земли, которые находились в их пользовании.
В условиях проникновения товарно-денежных отношений в деревню
зажиточные крестьяне пользовались, кроме захвата, правом купли-продажи
80
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
пашен. Так, крестьянин с. Крестовоздвиженского Федосий Черник в жалобе
на постановление уездного съезда крестьянских начальников от 22 сентября
1906 г. об изъятии у него участка земли писал: «В 1885 г. мы пришли на
Амур для поселения и выбрали село Крестовоздвиженское, в котором в то
время было четыре двора. Усадьба эта находилась тогда в пользовании крестьянина А. Кечина, а затем, после его смерти, его дети продали ее Ягайлову,
у которого, в свою очередь, купил я. Такой порядок купли-продажи усадебных и полевых земель вкоренился в обычай у местных жителей и, несмотря
на то, что подобные сделки незаконны, они все-таки продолжают существовать»40.
Так, прибывшие морем в 1883 г. в Южно-Уссурийский край переселенцы с Украины застали в Жариковском выселке шесть совершенно обустроенных усадьб крестьян-молокан, решивших переселиться в Амурскую
область. Все эти постройки и часть скота переселенцы купили у прежних
обитателей, уплатив им за одну усадьбу 800 руб., за другую с мельницей –
400, а за остальные были уплачены меньшие суммы41.
Широкое распространение в регионе имела неизвестная или малоизвестная в центре страны продажа земли в пользование, замаскированная
формой приемного приговора. Она связана с массовым притоком переселенцев на Дальний Восток. Плата за приписку к сельским обществам (в конце
90-х годов XIX в. – от 200 руб. и более) означала покупку земли переселенцами в пользование.
Так, Артамон Касьян и Ефим Ющенко, прибывшие в 1893 г. в
с. Михайловку Приморской области, купили себе готовые номера с усадьбами, заимками и посевом, уплатив за приемные приговоры первый – 200 руб.,
второй – 10042; а из прибывших в область в 1895–1899 гг. 18 семей
11 уплатили за приемный приговор от 201 до 500 руб., 5 семей – от 501 до
1000 руб. и 2 семьи – от 1001 до 1500 руб.43 Аналогичное положение наблюдалось и в Амурской области.
До начала 1890-х годов XIX в. индивидуальные захваты общественной земли на Дальнем Востоке не рождали особо острых конфликтов. В случае прироста населения сельские общества легко добивались дополнительной прирезки земли на «прибылые семьи» или крестьяне беспрепятственно
распахивали так называемые «междугранки» (соседние свободные массивы,
предназначенные для отвода новым обществам). Поскольку никакого контроля за реальным землепользованием в Приамурье и Приморье не существовало, а сельские общества, за редким исключением, были немногочисленными, ситуация представлялась благополучной.
Но в 1890-х годах обстановка начала меняться, это было связано,
прежде всего, с нараставшим переселенческим движением, его социальными
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
81
и экономическими особенностями. Возраставшая с каждым годом концентрация населения в старожильческих районах приводила к тому, что запасы
удобной земли иссякали, и власти все реже соглашались на прирезку обществам новых участков. Так, в начале 1890-х годов прекратился отвод новых
общественных наделов в Гильчинской и Ивановской волостях Амурской области. Резкое сокращение колонизационного фонда произошло еще и потому, что крупные массивы удобной земли были переданы в 1894 г. Амурскому и Уссурийскому казачьим войскам.
Между тем богатое дальневосточное старожильческое крестьянство и
не помышляло отказываться от захваченной общинной земли. В результате
многие сельские общества стали испытывать земельную тесноту. Новоселы,
имевшие формальное право на 100-десятинный семейный надел, зачастую
оказывались совсем без земли или вынуждены были довольствоваться худшими землями, требовавшими мелиоративных работ и корчевания, обработать которые им было просто не под силу. «В конце концов, – писал один из
исследователей-современников В.А. Закревский, – создалось положение, что
при земельном просторе люди не находили себе земли. Это породило недоразумения и жалобы на заимочно-захватное пользование старожилов, в обществе началась сначала глухая, а затем и открытая вражда между старожилами и позднее приселившимися, требовавшими уравнения земли и отобрания излишков от старожильческих заимок»44.
В конце XIX в. сначала в амурской деревне, а затем несколько позднее и в приморской обозначилась тенденция к ограничению захватного пользования. Одними из первых на этот путь встали «молоканские» деревни и
села Амурской области. Переход к уравнительному подворному землепользованию происходил медленно и неравномерно. В одних селах начали с передела пашни, в других стали делить сенокосы или лесные угодья, которых
не хватало.
В амурских селах существовали три основных варианта переделов:
первый – по «номеру», второй – по бойцам (т.е. по числу работников, несущих крестьянские повинности), третий – по наличным мужским душам. По
поводу выбора той или иной формы передела бушевали споры. Большие семьи, имевшие много мужчин, настаивали на третьем варианте. Для «малосемейных» хозяев выгоднее был «номер», под которым подразумевалась самостоятельная единица, имевшая право на 100 десятин земли. Сроки переделов
назначались разные: от одного раза в 6 лет до «через каждые 25 лет»45.
Крестьяне д. Грязнушка Амурско-Зейской волости Амурской области
в 1891 г. первыми поделили свой полевой надел по бойцам (т.е. по числу работников, несущих крестьянские повинности) на 15 лет, вторыми в 1896 г.
это сделали крестьяне д. Николаевки, а третьими в 1898 г. – жители моло-
82
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
канского с. Тамбовки, произведя раздел земли на 12 лет по 75 дес. на двор46.
Но при любом варианте перераспределения земельных участков ухищрения,
к которым прибегали более состоятельные и крепкие семьи, помогали им
сохранить за собой лучшие пахотные наделы, заимки и угодья.
В.А. Закревский объяснял начало переделов в молоканских деревнях
тем, что молокане отличались «сплоченностью и деловитостью в земельных
распорядках». В действительности дело заключалось в ином. В молоканских
старожильческих обществах, образовавшихся в 1860–70-х годах и отличавшихся преобладанием зажиточных хозяйств с высокой степенью товаризации производства, земельные запасы иссякли раньше всего, что и побудило
население молоканских деревень раньше других ставить вопрос о земельном
переделе.
Уравнительный передел, за который по разным социальным причинам боролись различные слои дальневосточного крестьянства, объективно
являлся более передовой формой землепользования по сравнению с захватно-заимочной, он стимулировал развитие сельского хозяйства, игравшего
ведущую роль в экономике. Однако до начала XX в. систематических переделов земли в большинстве сел Дальнего Востока не наблюдалось. Так, в
Амурской области переделы земли в 1891–1895 гг. составили 6%, а в 1896–
1900 гг. – 14% от общего числа общин47. Особенность переделов в регионе
заключалась в том, что они не сопровождались сменой участков, находившихся в пользовании домохозяев.
Впервые вопрос о подворном землепользовании крестьянских надельных земель был предметом обсуждения на съезде сельских хозяев в
1893 г. в городе Хабаровске.
11 июня 1900 г. крестьяне села Михайловки Михайловской волости
Южно-Уссурийского округа Приморской области на сельском сходе в присутствии сельского старосты Моисея Рубана и 170 человек от 160 наличных
дворов, что составило две трети домохозяев, имеющих право голоса, единогласно постановили: «Покорнейше просить надлежащее начальство прислать
в селение землемера для размежевания всего земельного надела на подворно-собственные участки; обязывались выделить для землемера соответствующую квартиру, необходимое число рабочих лошадей и подвод. В чем и
подписываемся»48.
Важнейшим последствием утверждения передельной общины на
Дальнем Востоке было появление аренды земли. Крестьяне неравномерно
обеспечивались землей, многие селения не имели леса и других угодий, которые были отведены под казенно-оброчные статьи, т.е. казенные земли и
леса, предназначенные для сдачи в аренду. В Амурской области в 1898 г. в
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
83
аренде находилось 11 754 дес. казенных земель, в Приморской области –
8684 дес.49.
Арендовали казенные земли в основном зажиточные крестьяне. В
1894 г. крестьянин д. Душкино Южно-Уссурийского округа Приморской области Евмений Мацуев получил в долгосрочную аренду на 24 года 100 дес.
казенной земли в Сучанском лесничестве. Им был построен двухэтажный
дом и хозяйственные постройки. Он распахал 50 дес. земли, завел четырех
кровных кобылиц, жеребца, 26 голов рогатого скота, 10 рабочих лошадей,
20 баранов, 150 колод пчел50. В 1898 г. крестьянин той же деревни Максим
Кравченко, получив в долгосрочную аренду также 100 дес. земли, вложил в
устройство своего хозяйства около 4 тыс. руб.51 Крестьянин д. Толстовки
Тамбовской волости Амурской области Павел Ядыкин, имея в наделе 70 дес.
пахотной земли, дополнительно арендовал еще 20 дес.52
Усилению экономической мощи сельской буржуазии способствовала
также и аренда надельных земель. Однако на Дальнем Востоке такая аренда
была распространена значительно меньше, чем в центральных губерниях
страны. Зажиточное крестьянство или вовсе обходилось без аренды надельных земель, или арендовало их в небольшом количестве. Так, зажиточные
крестьяне с. Марково Амурской области М.С. Бокуменков арендовал у казака пос. Игнатьевского 2 дес. по 1 руб. 25 коп., а Т.Я. Кончин у священника –
15 дес. по 3 руб.53 Это было связано с возможностью зажиточных крестьян
захватить определенное количество земли для ведения своего хозяйства. Они
же в большинстве случаев сдавали часть своих земель в аренду. Так, в
1895 г. 187 домохозяев из 315 (59,3%) только одного с. Никольского Приморской области сдавали в аренду 2533 дес. пахотной земли (52,3%) от общего ее количества; 96,2% земли сдавалось в предпринимательских целях54.
Наряду с предпринимательской арендой в дальневосточной деревне
существовала и кабальная аренда. В Приморской области в конце XIX в. была распространена испольщина. Государственные земли обычно предоставлялись арендаторам в краткосрочное пользование по 4–6 руб. за дес. На крестьянских землях арендаторы в большинстве случаев работали в качестве
испольщиков за 1/3–1/2 урожая, получая от владельца земли семена, а иногда
инвентарь.
Денежная аренда на крестьянских землях составляла от 10 до 20 руб.
за дес.. Так, в 1895 г. крестьянин с. Никольского Прокопий Карцев сдал корейцам в аренду 35 дес. по 6 руб. 60 коп. в год, крестьянин Иван Самойленко – китайцам 10 дес. по 10 руб., крестьянин Демьян Реснянский – корейцам
20 дес. по 10 руб.55, зажиточные крестьяне Амурской области сдавали новоселам от 2-х до 5-ти дес. по 3–8 руб. за дес.56
84
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Важнейшей особенностью землевладения на Дальнем Востоке, как и
в Сибири, было несовпадение права собственности и фактического распоряжения землей. Фактически земля находилась в пользовании крестьян (58,5%)
и казаков (35,9%).
Наделяя крестьян самым большим земельным наделом в стране, разрешая им приобретать земельные участки в собственность, царское правительство стремилось создать себе на Дальнем Востоке России опору в лице
зажиточного крестьянства. И это ему в значительной степени удалось. Несмотря на наличие пережитков феодализма в землевладении и землепользовании, капитализм на Дальнем Востоке постепенно утверждался как ведущий фактор, под воздействием которого происходили серьезные перемены в
общинном землепользовании, складывались арендные отношения, формировалась частная крестьянская собственность.
В наибольшей степени это воздействие проявилось в последние два
десятилетия XIX в., когда наступил новый этап капитализма в стране. Многочисленные факты убеждают в том, что в южных волостях Амурской и
Приморской областей капитализм сумел пустить глубокие корни и развивался быстрыми темпами. Здесь совершенно определенно оформился в качестве
ведущей тенденции путь буржуазно-крестьянский, фермерский, «американский», хотя и сдерживаемый общими неблагоприятными условиями развития
сельского хозяйства России.
С формами землевладения и землепользования были тесно связаны
повинности сельского населения.
Согласно «правилам» от 26 марта 1861 г. жители Амурской и Приморской областей были навсегда освобождены от подушной подати; от оброчной и поземельной податей до 27 апреля 1901 г., от всех земских и общественных повинностей – на 3 года со дня водворения в крае57.
До 1877 г. крестьяне не несли никаких повинностей и только в дальнейшем стали подвергаться земским сборам58. Денежные и натуральные повинности тяжелым бременем ложились на основную массу трудящегося крестьянства, являлись главным средством эксплуатации помещичьебуржуазным государством. Дальний Восток не был в этом отношении исключением. Крестьянское население края облагалось земским, волостным,
сельским, церковно-попечительским и школьным сборами и несло разного
рода натуральные повинности: дорожную, междудворную гоньбу, пожарную
и др. Так, крестьяне-старожилы Приморья платили в 1898 г. волостных сборов по 1 руб. 75 коп., сельских – по 1 руб. 25 коп. с работника. Кроме них
крестьянин вносил областные земские платежи, церковные сборы и прочее в
сумме 5 руб. 30 коп. В среднем на двор платежи в Приморской области в
1898 г. составляли 15 руб. 30 коп.59 В Амурской области, по данным
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
85
Н.А. Крюкова, на одного работника в 1897 г. приходилось в с. Ивановском
по 12 руб. 69 коп., в с. Марково – по 18 руб. 42 коп.60
Наряду с денежными платежами крестьяне несли различные натуральные повинности. Наиболее тяжелыми были дорожная и подводная
(гоньбовая). Дорожная повинность нередко выполнялась на большом удалении от мест постоянного жительства, на длительное время отрывая мужское
население от хозяйственных работ. Стремясь избежать этого, крестьянские
общества практиковали снаряжение наемных рабочих команд, что требовало
дополнительных денежных сборов61.
Связанная с обслуживанием разъездов чиновников, представителей
власти, перевозкой военных грузов и т.п. подводная повинность также отнимала немало средств. Так, в 1890 г. четырьмя обществами крестьянских селений (Суйфунским, Григорьевским, Ивановским и Ханкайским), расположенных по тракту Владивосток – Камень-Рыболов и Никольск-Уссурийский – Анучино, было выставлено 1516 подвод для отбывания повинности,
из них 1412 (93,1%) – в мае–сентябре, т.е. в самую горячую пору, когда каждый день дорог сельскому хозяину62.
Хотя сумма податей, взимаемых с крестьянства Дальнего Востока,
была ниже, чем в европейской России и Сибири63, тем не менее, система обложения денежными и натуральными повинностями сельского населения
края ставила в совершенно неравное положение крестьянские хозяйства разных социальных групп. Особенно тяжело сказывалась она на экономически
слабых бедняцких и середняцких многосемейных хозяйствах.
Анализ земельных отношений в дальневосточной деревне показывает, что отсутствие помещичьего землевладения, наличие значительных массивов земельных угодий, бесплатное наделение крестьян землей оказывали
благоприятное влияние на развитие земледелия и способствовали быстрому
росту хозяйств фермерского типа.
2.2. Сельское хозяйство и промыслы крестьян
Земледелие на Дальнем Востоке развивалось под непосредственным
влиянием земледельческой культуры европейской России и Сибири. Переселявшиеся в Приамурье и Приморье крестьяне использовали привычные
приемы обработки земли и орудия труда. В дальневосточных условиях эти
приемы видоизменялись и совершенствовались. Их применение определялось почвенно-климатическими условиями и необходимостью введения в
хозяйственный оборот новых участков пашни, расчищенных из-под леса или
пребывавших в залежи.
В крестьянских хозяйствах земледелие строилось на использовании
естественного плодородия почвы. Основными приемами, направленными на
86
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
использование этого плодородия, были: а) систематическое освоение целины; б) выключение из использования и перевод в залежь и перелог земель,
потерявших плодородие; в) применение паров и зяблевой вспашки для мобилизации питательных веществ и борьбы с сорняками; г) соблюдение элементарного чередования культур.
Системы земледелия на Дальнем Востоке были разнообразны. Отсутствие дорусского земледелия, малая плотность славянского населения, наличие большого количества свободных, не занятых хлебопашцами земель, позволяли повсеместно обращаться и внедрять исторически более ранние (чем
трехполье – Ю.О.) системы земледелия. Этому способствовали природные
условия региона. В Приамурье, выше устья Зеи и ниже Буреи, преобладали
глинистые почвы с дерновым перегноем, в пойме Амура – песчаные почвы, в
лесных местах – подзол, в междуречье Зеи и Буреи почвы походили на «русский чернозем».
Пестрота в почвенном отношении в Уссурийском крае – не меньшая,
чем в Амурской области: это и песчаные почвы вдоль берегов Амура, Уссури и
их главных притоков, в бассейне оз. Ханка и р. Суйфуна; это почвы низинпадей, луговин, марей – суглинистые, глинистые, иловатые; это, наконец, почвы
Ханкайско-Суйфунского района, напоминавшие «гильчинский чернозем»
Амурской области. Несходство почвенно-климатических условий привело к
разнообразию систем земледелия на территории юга Дальнего Востока.
Одна из особенностей сельского хозяйства Дальнего Востока заключалась в том, что здесь не было единой системы полеводства. В Приамурье и
Приморье на разных этапах развития бытовали различные системы земледелия: подсечно-огневая и лесопольная в лесных районах, залежная и переложная – в степных.
Эволюция земледельческих систем определялась не только степенью
развитости производительных сил, но и существовавшими формами крестьянского землепользования. Так, заимочно-захватному землепользованию
второй половины XIX в. соответствовало переложное земледелие, захватновольному землепользованию – залежно-паровое хозяйство, и, наконец, складывание общинно-передельного землепользования должно было способствовать появлению более интенсивного парового хозяйства.
Залежная система земледелия – это такая система, при которой земледелец, эксплуатируя пахотные угодья, не возвращался к заброшенным участкам в течение 15–20 лет. В 60–70-е годы XIX в. на Амуре крестьяне не
применяли пара и удобрений, выращивали по 7–15 хлебов и забрасывали
пашни. Вначале высевали пшеницу или ярицу (яровую рожь), затем овес,
гречиху, опять пшеницу или ярицу, после них овес, затем переходили на новые земли. То же наблюдалось у крестьян Уссурийского края.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
87
В 80-х годах на Амуре обычным был следующий севооборот: подъем
целины, на следующий год – яровая пшеница и ярица, на второй год после
вспашки и боронования – яровая пшеница и яровая рожь, на третий год –
пшеница, овес, ячмень; четвертый год – овес, пятый год – овес, шестой год –
овес или залежь, седьмой год и далее – залежь, под которой земля находилась десять и более лет64. У крестьян Приморья в первый год засевалась гречиха; во второй – ярица; в третий – пшеница; в четвертый – ярица; в пятый –
овес; в шестой – овес или ячмень; в седьмой – гречиха, а когда гречиха не
помогала получению урожая, землю бросали в залежь65.
Для залежной системы характерно было широкое распространение
заимок: богатые крестьяне захватывали необработанные земли, эксплуатируя
их как пашни и пастбищно-сенокосные угодья. Разумеется, залежная система
земледелия тоже не оставалась незыблемой. С течением времени в условиях
недостатка свободных целинных земель она постепенно эволюционировала в
переложную, при которой выпаханное и засоренное поле (перелог) оставляли без обработки на 8–15 лет для вытеснения сорняков и восстановления
структуры и плодородия почвы.
В переложной системе вырабатывалась примерно следующая последовательность посевов, смена возделываемых хлебов: в первый год – пшеница, лен, просо, второй год – пшеница, третий год – пшеница, рожь, четвертый год – ячмень, овес, гречиха. Эти культуры составляли основной «севооборот». В структуре посевов преобладал яровой клин, а среди яровых культур выделялись пшеница, овес и ячмень.
Для переложной системы типичным было распределение земельного
массива на три клина: пашню, пастбища и луг. Одним из характерных последствий господства переложной системы было большое колебание и неустойчивость урожаев – относительно высокие урожаи первых двух лет по
распашке перелога и резкое их снижение в последующие годы.
В конце XIX в. в областях Дальнего Востока создались условия для
перехода к более интенсивным формам полеводства. Но этот переход совершался медленно и еще долгое время здесь существовали смешанные формы
систем земледелия. Одной из них была залежно-паровая система, суть которой состояла в том, что на пашне последовательно производилось известное
количество посевов, но не «хлеб на хлеб», как в переложной системе, а в чередовании с паровой обработкой, после чего земля оставлялась на длительный отдых под залог. Спустя 10 лет, пашни истощались и забрасывались, а
крестьяне поднимали целину. Наиболее типичными считались такие чередования хлебов: первый год пшеница, второй – пшеница, третий – овес, четвертый –
овес, пятый – пар, шестой – пшеница, седьмой – овес – залежь. Залежно-паровая
система земледелия представляла собой определенный прогресс по сравнению с
88
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
перелогом. В условиях дальневосточного многоземелья эта система некоторое
время удовлетворяла потребности крестьянского хозяйства.
Дальнейшее развитие сельскохозяйственного производства в условиях капиталистических отношений подготавливало кризис залежно-паровой
системы. Проявлением этого процесса было резкое сокращение залежи и переход к паровой системе и применению удобрений в некоторых селениях
Гильчинской и Ивановской волостей Амурской области.
В 1893 г. в шести волостях (97 селений) Амурской области в 63 селениях (64,9%) преобладала залежная система земледелия, в 19 (19,6%) – переложная и в 15 (15,5%) – залежно-паровая66. Таким образом, в старожильческих селениях Амурской области преобладала залежная и залежнопаровая системы земледелия (80,4%). Наиболее распространенной в старожильческих селениях Приморской области так же, как и в Амурской области, была залежная система.
Столь экстенсивный характер земледелия истощал земли, гнал крестьян на новые места. Из-за отсутствия хороших урожаев они вынуждены
были бросать обжитые места. Так, в 90-е годы произошло сокращение численности населения таких старинных сѐл, основанных в 60-х годах XIX в.,
как Астраханка и Турий Рог в Приханкайской низменности Южно-Уссурийского края67. Возможность занять соседние или близлежащие земли позволяла крестьянам не прилагать никаких усилий для увеличения урожайности, они почти не употребляли удобрений.
Севооборот в хозяйстве приморского старожила повсеместно начинался с гречихи, которую сеяли первый год по нови. Гречиха как нельзя
лучше подходила к местным природным условиям. Эта особенность местного севооборота не случайно бытовала у переселенцев-черниговцев68. «А черниговцы, – говорили сотрудники общеземской организации, – это первые
гречишники не только в европейской России, но, можно сказать, и во всем
мире. Черниговская губерния единственная в России, где гречиха в яровом
клину является первым хлебом»69. Объективно широкому распространению
этой культуры способствовало то, что гречиха быстро вызревает, хорошо
опыляется пчелами, нетребовательна к почвам, не забивается сорняками и
хорошо разрыхляет землю. Чередование хлебов в севообороте было различно, но оно всегда начиналось и заканчивалось гречихой. На пятый-седьмой
год посев гречихи повторялся, а когда гречиха уже не помогала получению
урожая, землю бросали в залежь70.
В 1900 г. в Приморской области в 133 селениях (78,2%) из 170 господствовала залежная система земледелия, в 30 (17,7%) – переложная и в
7-ми (4,1%) – залежно-паровая система71. Из 99 668 дес. пахотной земли в
области под паром находилось всего 5,4% (5404 дес.). Здесь так же, как и в
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
89
Амурской области, ведущее место занимали залежная и залежно-паровая
системы земледелия (82,3%).
«При попытке использования в д. Ветка Приморской области трехпольного севооборота, – писал А.А. Меньщиков, – результаты получились
очень плохие: поля, находящиеся под паром, благодаря сильным ветрам, выдувались и посеянный озимый хлеб вымерзал; ветрами и морозами сушило
землю, выдувало и обнажало корни, посев пропадал, почему поселенцы перешли к однопольной системе севооборота»72.
Особенностью развития земледелия на Дальнем Востоке являлось то,
что пахотные земли здесь не делились на поля, как в европейской части
страны (трехполье), и то, что здесь не было принудительного севооборота.
Дальневосточный крестьянин самостоятельно определял, какую землю пахать, какую оставлять в залежь, какие культуры сеять.
Итак, в конце XIX в. на Дальнем Востоке в старожильческих селениях преобладали залежная и залежно-паровая системы земледелия, составлявшие 73,4% от общего числа населенных пунктов.
По мере сокращения земельных просторов и складывания передельной
общины крестьяне неизбежно искали новые способы полеводства, которые дали
бы возможность не только сохранить, но и умножить производительность их
хозяйства при сократившихся размерах земельного пользования.
Таким образом, конец XIX – начало XX в. был переходным периодом в
развитии земледельческого хозяйства, когда начала появляться паровая система
земледелия с трехпольным севооборотом (трехпольное паровое земледелие).
Однако следует отметить, что она очень медленно внедрялась в хозяйство. Предпринимательское капиталистическое хозяйство в конце XIX в.
находилось лишь на начальной стадии своего развития, ибо рынок для дальневосточных продуктов сельского хозяйства, особенно для хлеба, был весьма
ограничен. Крестьянство же не имело достаточного стимула к перестройке
своего хозяйства. Простое товарное производство, характерное для большей
части крестьянских хозяйств, вполне уживалось с экстенсивным залежнопаровым земледелием.
Развитие земледельческих систем было неразрывно связано с введением в крае более совершенных орудий обработки земли. Использование
усовершенствованных орудий и машин в сельском хозяйстве было необходимо в связи с недостатком дешевых рабочих рук во время жатвы и покоса,
краткостью периода уборки, большими пространствами возделываемых земель, по преимуществу целинных.
В первые годы крестьяне продолжали пользоваться теми же орудиями, что и у себя на родине. Начиная с 70-х годов XIX в. в крестьянских хозяйствах Дальнего Востока стали применяться железные и стальные плуги
90
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
отечественного и зарубежного производства. Вспаханную для посева землю
размельчали боронами с железными зубьями. Сено заготавливали косами
(горбушей и литовкой), хлеб убирали серпами, молотили деревянными цепами и лошадьми, веяли хлеб на ветру лопатами.
В 80-е годы XIX в. в дальневосточной деревне стали распространяться более совершенные сельскохозяйственные машины: жатки, молотилки,
веялки, сенокосилки, конные грабли и др. Снабжение населения Дальнего
Востока земледельческими орудиями и сельскохозяйственными машинами
осуществляли Южно-Уссурийское переселенческое управление и две иностранные фирмы – американская «И. Эмери» и немецкая «Кунст и Альберс».
С 1883 по 1900 гг. из владивостокского переселенческого склада было
продано крестьянам Приморской области земледельческих орудий на сумму
115 779 руб.73, а из николаевского казенного склада в 1884–1891 гг. –
9 жатвенных машин, 2 сенокосилки, 2 конных граблей, 41 ручная мельница,
1 маркер и 3 куколеотборника на сумму 12 930 руб.74
По данным А.А. Риттиха, в 1898 г. в 42 селениях Южно-Уссурийского края насчитывалось 51 конная молотилка и 415 веялок75.
В 1888 г. американской фирмой «Эмери» в Благовещенске был открыт склад земледельческих машин. Ежегодно населением приобреталось
жатвенных и других сельскохозяйственных машин на сумму около
10 000 руб.76 В 1893–1895 гг. фирмой «Кунст и Альберс» в Благовещенске
было продано: сноповязалок – 10, жаток – 70, косилок – 27, молотилок – 10,
сенных прессов – 2, конных граблей – 30, дисковых борон – 9, сеялок – 4,
сортировок – 12, плугов – 22177. Только в Амурской области в 1895 г. крестьянами было куплено машин на сумму 77 050 руб.78; в 1899 г. – на
131 810 руб.79 Все ввозимые в область машины были иностранного производства, главным образом американского. Так из 952 машин, проданных в
течение 1899 г., 803 (84,4%) были американского производства, 113
(11,9%) – германского, 28 (2,9%) – английского и только 8 (0,8%) сеялоксортировок – изделия русского кустаря из Южно-Уссурийского края80.
Характерной особенностью земледелия на Амуре была высокая концентрация сельскохозяйственных машин в частновладельческих хозяйствах
и хозяйствах зажиточных крестьян, способствовавшая росту предпринимательских хозяйств. Сельскохозяйственные орудия и машины претерпели в
90-е годы существенные по сравнению с предшествующим периодом изменения. В 1898 г. газета «Амурский край» писала, что на Амуре встречаются
целые волости, в которых различные земледельческие орудия имеются чуть
ли не в каждом хозяйстве81.
Важной характеристикой земледелия является также структура посевов сельскохозяйственных культур. В 80-е годы XIX в. в Приамурье и При-
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
91
морье культивировали злаки: ярицу (яровая рожь), пшеницу, овес, ячмень,
гречиху, просо, лен и коноплю, а из корнеплодов – картофель для собственного потребления.
Особенностью зернового хозяйства Амурской области являлось отсутствие озимых хлебов. В 1887 г. в области засевалось озимой рожью всего
лишь 75 пудов82. В Приморской же области посевы озимых составляли незначительное количество. Так, в 1895 г. озимая рожь составляла всего 2,4%
от общей площади посева83.
Основными зерновыми культурами в степной части региона были
яровая рожь, яровая пшеница и овес, которые занимали 78–88% посевной
площади.
В 90-х годах в связи с увеличением посевов в степных и лесостепных
районах края и дальнейшей специализацией сельскохозяйственного производства структура посевов зерновых культур изменилась. В связи с ростом
капиталистических отношений и формированием районов торгового земледелия значительно возросли посевы пшеницы и овса и увеличился удельный
вес этих культур в посевной площади региона. Так, в 1900 г. у крестьян в
Амурской области пшеница составляла 44,8% и овес – 41,2% общей посевной площади, в Приморской области, соответственно, 37,9 и 32,3% (табл. 8).
Таблица 8
Структура посевов зерновых культур в крестьянских хозяйствах
на Дальнем Востоке в 80–90-х годах XIX в., %
Посевы
Амурская область
Приморская область
1881 г.
1889 г.
1900 г.
1881 г.
1889 г.
1900 г.
Рожь
35,7
30,5
8,7
23,5
24,3
11,9
Пшеница
21,0
26,2
44,8
24,0
30,7
37,9
Овес
25,3
33,2
41,2
32,7
24,9
32,3
Ячмень
0,7
1,4
0,8
3,6
3,6
4,4
Гречиха
14,1
7,7
1,9
10,0
12,7
10,5
Остальные хлеба
3,2
1,0
2,6
6,2
3,8
3,0
Итого
100
100
100
100
100
100
Таблица составлена по данным: РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 35–53, 84–97,
148–169; Оп. 4. Д. 333. Л. 1–43; ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 172. Л. 27–30; Д. 204. Л. 129–130;
Д. 302. Л. 47–48; Д. 443. Л. 88–89; Ковалев В.Т. О частновладельческом хозяйстве в
Амурской области. – Хабаровск, 1902. С. 25; Обзор Амурской области за 1900 год. –
Благовещенск, 1901. Прил. ; Обзор Приморской области за 1900 год. – Владивосток,
1902. Прил. (Проценты подсчитаны авт.).
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
92
В зависимости от почвенно-климатических условий нормы высева
были различными: в южных степных районах менее густые, чем на севере;
на черноземах высевали меньше, чем на малоплодородных почвах.
Следует заметить, что структура зернового производства Дальнего
Востока существенно отличалась от распределения зерновых посевов в стране, в европейской России и в Сибири (табл. 9).
Таблица 9
Структура зерновых посевов в России, европейской России, в губерниях
Сибири и областях Дальнего Востока на рубеже XIX и XX вв., (в%)
Губернии и области
Пшеница
Рожь
Ячмень
Овес
Проч. хлеба
Итого
Россия
23,8
35,2
10,0
20,8
10,2
100
Европейская Россия
21,3
36,3
10,0
20,9
11,5
100
Тобольская губерния
36,9
20,5
4,3
34,7
3,6
100
Томская губерния
35,3
25,4
4,9
33,6
0,8
100
Енисейская губерния
28,0
37,1
4,0
29,8
1,1
100
Иркутская губерния
10,7
45,7
9,8
31,8
2,0
100
Забайкальская область
17,2
54,9
3,7
14,2
10,0
100
Амурская область
44,8
8,7
0,7
41,2
4,6
100
Приморская область
37,9
11,9
4,4
32,3
13,5
100
Таблица составлена по данным: Обзор Амурской области за 1900 год. Благовещенск, 1901. Прил. ; Обзор Приморской области за 1900 год. – Владивосток, 1902.
Прил. ; Ковалев В.Т. О частновладельческом хозяйстве в Амурской области. – Хабаровск, 1902. С. 25; Ратушняк В.Н. Динамика и структура сельскохозяйственного производства степного Предкавказья в период империализма // Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР: Сб.: 9. – М., 1980. С. 107; Крестьянство Сибири в
эпоху капитализма. – Новосибирск, 1983. С. 67.
Как видим, если Россия была житницей прежде всего таких культур,
как рожь, ячмень и овес (66%), то Амурская область представляла район
производства преимущественно пшеницы и овса (86%), занимая первое место в таблице по этим показателям. Приморская область занимала второе место по производству пшеницы и третье по производству овса (70,2%).
Один из основных показателей подъема производительных сил в
сельском хозяйстве – рост урожайности. Средняя урожайность (в «самах»)
на Дальнем Востоке была таковой: в 1861–1870 гг. – 5,2; в 1871–1880 гг. –
3,8; в 1881–1890 гг. – 5,8; в 1891–1900 гг. – 6,0. Повышение урожайности
зерновых объясняется улучшением техники, введением новых севооборотов
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
93
и т.д. Урожаи на Дальнем Востоке были несколько выше, чем в других районах страны. Так, средняя урожайность хлебов в европейской России для начала 60-х годов составляла (в «самах») 3,4, для первых лет 70-х – 3,6, для 80х – 4,5 и для 90-х годов – 5,184.
Посемейные списки крестьян Амурской и Приморской областей содержат сведения об урожае зерновых культур с десятины посева по разным
районам региона в 80–90-х годах XIX в. В 1889 г. в северных районах Приморской области чистый сбор с десятины ржи в Софийском округе
составлял – 38 пудов, пшеницы – 14, ячменя – 10, гречихи – 49 и овса –
47 пудов; южнее, в Уссурийской казачьей округе урожаи были несколько
выше: ржи и ячменя до 42 пудов, пшеницы до 40 пудов; урожайность гречихи до 10 пудов, а овса – до 36 пудов.
Самые высокие урожаи отмечены в Южно-Уссурийской округе Приморской области, где природные условия наиболее благоприятные для занятия сельским хозяйством. Здесь урожай пшеницы с десятины достигал
71,3 пуда, ржи – 75, ячменя – 49,6 и овса – 40 пудов85.
Проследить динамику урожая зерновых культур и картофеля с десятины в Южно-Уссурийской округе Приморской области в 1889–1897 гг.
можно на основании данных, приведенных в табл. 10.
Таблица 10
Урожай зерновых культур и картофеля с десятины
в Южно-Уссурийской округе Приморской области в 1889–1897 гг., пудов
Годы
Пшеница
Рожь
Ячмень
Гречиха
Овес
Картофель
1889
71,3
75,0
49,6
20,0
40,0
163,9
1891
78,0
76,0
74,0
23,0
78,0
370,0
1892
71,0
68,0
60,0
13,0
62,0
214,0
1893
42,0
39,0
37,0
28,0
61,0
482,0
1894
44,0
41,3
44,3
28,7
61,4
259,8
1895
39,7
49,5
63,7
35,0
69,9
289,5
1896
49,8
34,3
45,4
15,2
41,7
129,4
1897
46,1
47,9
47,0
20,7
62,2
243,9
Таблица составлена на основе источников: Обзоры Приморской области за
1889–1897 гг. – Владивосток, 1890–1898. С. 3–4.
Снижение урожайности зерновых культур и картофеля в Южно-Уссурийской округе было связано, во-первых, с истощением почвы в результате
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
94
ведения экстенсивного хозяйства, во-вторых, с частыми наводнениями, приносившими значительный ущерб сельскому хозяйству округи и, в-третьих,
неполнотой данных об урожае сельскохозяйственных культур.
В 1898 г. урожай зерновых культур в волостях Амурской области был
следующий (табл. 11).
Таблица 11
Урожай зерновых культур с десятины в волостях Амурской области
в 1898 г., пудов
Название волостей
Пшеница
Рожь
Ячмень
Гречиха
Овес
52,5
47
31
3
40
54
46
31
6
51
Амурско-Зейская
70,5
56
51
21
63
Песчано-Озерская
99
70
70
20
52
Бельская
61
47
47
16
64
Ивановская
73
47
45
27
69
Завитинская
64,5
44
47
23
62
Гильчинская
89
88
106
62
98
Средний по области
72
55
46
22
61
Краснояровская
Томская
Таблица составлена по данным: Смирнов Е.Т. Приамурский край на АмурскоПриморской выставке 1899 г. в г. Хабаровске. – Хабаровск, 1899. С. 127.
Однако в целом средние урожаи на Дальнем Востоке были выше, чем
в европейской России, но ниже, чем в Сибири. Так, в 1889 г. средний урожай
зерновых культур по Приморской области составлял 41,2 пуда с десятины, в
европейской России соответственно – 34 и в Сибири – 55,3 пуда86.
Под влиянием развития капитализма вширь, усиления переселенческого движения, втягивания дальневосточной окраины в капиталистический
оборот на Дальнем Востоке наблюдался переход от патриархального натурального земледелия к торговому земледелию, начавшийся во второй половине 60-х годов XIX в.
Развитие торгового земледелия, прежде всего, проявлялось в росте
посевных площадей и валовых сборов зерна. За 40 лет, с 1861 по 1900 гг.,
площадь посевов в крае увеличилась с 6645 до 216 115 дес., т.е. в 32,5 раза87.
Рост посевных площадей опережал рост населения в регионе. В Амурской
области численность населения в исследуемый период увеличилась в
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
95
9,7 раза, а площадь посевов – в 22,6 раза; в Приморской области соответственно в 7,6 и 71,6 раза88.
По темпам роста посевных площадей Дальний Восток опережал не
только европейскую Россию, но и Сибирь89. Это было обусловлено, с одной
стороны, проведением Транссибирской железной дороги, с другой – значительным увеличением крестьянского населения в крае за счет переселенцев
из внутренних губерний России.
В 60–90-х годах XIX в. посевы зерновых культур по Дальнему Востоку увеличились с 112 075 до 968 477 пудов, т.е. в 8,6 раза. Наибольший прирост посева зерновых достигнут в Приморской области, где посевы 1891–
1900 гг. превзошли таковые за 1861–1870 гг. в 18,8 раза. В Амурской области
за этот же период они возросли в 5,4 раза90.
Таким образом, увеличение сельскохозяйственного производства в
пореформенный период на Дальнем Востоке сопровождалось переходом от
натурального способа хозяйствования к товарному, капиталистическому.
Характерным признаком сельского хозяйства было устойчивое расширение
посевных площадей.
В период капитализма не только растет производство зерновых и картофеля, но и повышается производительность труда: сборы хлебов возрастают быстрее, чем площади посевов. Так, на Дальнем Востоке при увеличении
посевов зерновых в 8,6 раза и посевов картофеля в 4,2 раза сбор зерна вырос
в 9,9 раза, картофеля – в 5,5 91. Наибольший прирост сбора зерна был в Приморской области, где средний сбор за 1891–1900 гг. превысил средний сбор
за 1861–1870 гг. в 29 раз, а в Амурской области, соответственно, в 7 раз92.
Производство картофеля возросло в Приморской области в 7,1 раза, в Амурской области – в 2,8 раза.
Валовые сборы хлебов и картофеля позволяют судить в основном о
количественной стороне земледельческого производства на Дальнем Востоке. Качественные изменения в пореформенном земледелии получают видимое отражение в соотношении чистых хлебов и численности проживавшего
на данной территории населения.
По производству зерна и картофеля на душу сельского населения
Амурская область в 90-е годы. XIX в. превзошла губернии европейской России и Сибирь, уступая только Новороссии и Северному Кавказу. В среднем
за 1892–1896 гг. на одного сельского жителя в 50 губерниях европейской
России приходилось 27,1 пуда чистого сбора зерновых (в том числе в Новороссии – 59 пудов и на Северном Кавказе – 50,8 пуда), а в Амурской области
в период 1891–1900 гг. – 49,3 пуда93.
Средние чистые сборы зерновых в крае на душу населения, несмотря
на некоторые колебания, из десятилетия в десятилетие возрастают (табл. 12).
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
96
Таблица 12
Средние чистые сборы зерновых культур и картофеля на душу
населения на Дальнем Востоке в 1861–1900 гг., пудов
Периоды
Амурская область
Приморская область
Зерновых
Картофеля
Зерновых
Картофеля
1861–1870
21,0
4,9
1,5
1,8
1871–1880
15,1
4,7
2,0
1,5
1881–1890
23,1
3,4
10,0
3,9
1891–1900
26,7
3,6
10,1
3,0
Таблица составлена на основе источников: РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 487. Л. 29;
ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 112. Л. 54–55; Д. 174. Л. 36–39; Д. 271. Л. 28–29; Д. 369. Л. 2;
Д. 369. Л. 2. Алябьев А. Далекая Россия // Всемирный путешественник. 1872. Февр.
С. 39; Воен. сб. – СПб., 1878. Т. 71. С. 114; Акашев Ю.Д. Заселение Приамурья и политика царизма в 60-е годы XIX в. // История, археология и этнография народов Дальнего
Востока. – Владивосток, 1971. Вып. 1. С. 156.
В пореформенный период в крае формируются основные районы торгового земледелия, самым крупным из которых был район Зейско-Буреинской долины в Амурской области. По производству зерна на одного сельского жителя
он значительно превосходил не только среднечерноземные, но даже южные
степные губернии. Так, в 1898 г. в Гильчинской волости было получено по
119,6 пуда зерна на одного сельского жителя, в Завитинской – 59,5, в Бельской –
57,7 и Амурско-Зейской – 57 пудов, а излишки зерна в этих волостях составили
1 240 186 пудов, или 33,9% урожая (3 654 433 пуда)94.
Вторым районом торгового земледелия на Дальнем Востоке был район Приханкайской низменности в Приморской области, где в 1899 г. в Осиновской волости на душу сельского населения приходилось по 92 пуда, в
Черниговской – по 75,4 и в Григорьевской – 65 пудов95. Излишки зерна здесь
составили 585 694 пуда, или 16,7% урожая (3 503 736 пудов)96.
Земледелие Дальнего Востока в период капитализма достигло такого
развития, что могло давать для продажи значительное количество зерна. Но
богатые возможности для развития зернового производства, особенно в
Амурской области, не использовались в полной мере, так как не было достаточно емкого рынка сбыта для местного зерна. Основными потребителями
товарного хлеба являлись интендантство, винокуренные заводы, прииски,
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
97
города и притрактовые села. С ростом расслоения крестьянства и притоком
переселенцев возрастает роль внутридеревенской торговли хлебом.
Одним из крупных и давних потребителей товарного хлеба, производимого крестьянами и казаками Дальнего Востока, было интендантство. В
1862 г. крестьяне Амурской области впервые продали интендантству
3277 пудов зерна. С 1871 г. стало осуществлять поставку зерна интендантству и сельское население Приморской области (табл. 13).
Таблица 13
Закупка хлеба интендантством у сельского населения Дальнего Востока
в 1862–1900 гг., пудов
Годы
Амурская область
Приморская область
Дальний Восток
1862–1870
627 697
69 744
–
627 697
69 744
1871–1880
544 779
54 478
25 821
2582
570 600
57 060
1881–1890
1 090 136
109 014
1 136 526
113 653
2 226 662
222 666
1891–1900
2 205 859
220 586
1 969 418
196 942
4 175 277
417 528
В числителе – всего закуплено пудов; в знаменателе – в среднем за год. Таблица
составлена на основе источников: РГВИА. Ф. 499. Оп. 3. Д. 438. Л. 84–88; Д. 451. Л. 10;
Д. 1101. Л. 21; Д. 1136. Л. 64–65; РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 113. Л. 162; Шперк Ф. Россия Дальнего Востока // Зап. ИРГО. СПб., 1885. Т. 14. С. 500; Муров Г.Т. По русскому
Дальнему Востоку. – М., 1909. Т. 1. С. 221; Приамурье. Факты. Цифры. Наблюдения. –
М., 1909. С. 498–499.
Другими крупными потребителями товарного хлеба в крае являлись
предприятия золотодобывающей промышленности и винокуренные заводы.
Учет хлеба и продуктов земледелия, закупаемых золотопромышленниками,
начали вести с 1887 г., однако продажа хлеба на прииски и винокуренные
заводы велась раньше – с 1865 г. Так, с 1865 по 1870 гг. частным лицам в
Амурской области было продано 375 тыс. пудов хлеба, т.е. по 75 тыс. пудов
в год97. С 1887 по 1900 гг. в Амурской области для золотых приисков было
закуплено 649 478 пудов, или по 49 960 пудов в среднем в год, а с 1891 по
1900 гг. – 2 823 154 пуда, или по 282 315 пудов в год98. Михайловский винокуренный завод купца Лукина, находившийся на Зее в 50 верстах от Благовещенска, с 1887 по 1900 гг. закупил 795 722 пуда зерна, или по 61 209 пудов
в год99. В Приморской области Павлиновский винокуренный завод торгового
98
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
дома М. Пьянкова с братьями, построенный на р. Супутинке в 22 верстах от
с. Никольского в 1894 г., закупал ежегодно до 150 000 пудов зерна. Золотопромышленные компании с 1897 по 1900 гг. закупили для своих нужд
334 971 пуд зерна, или по 83 743 пуда в год100.
Кроме интендантства, винокуренных заводов и золотых приисков значительное количество хлеба сбывалось сельскими жителями в города, численность жителей которых во второй половине XIX в. постоянно росла. В 1861 г. в
городах Дальнего Востока насчитывалось 8942 жителя, а в 1900 г. – 118 388101.
Таким образом, за 40 лет городское население края увеличилось на 109 446 чел.,
или в среднем на 2756 чел. в год. Для обеспечения продовольствием городского
населения из расчета 15 пудов на одного жителя102 в 60-х годах потребовалось
134 130 пудов, в 90-х годах – более 1,7 млн пудов. Так, из проданных крестьянами Амурской области в 1887 г. 480 000 пудов хлеба на удовлетворение нужд
города пошло 237 594 пуда (по 13,4 пуда на чел.)103.
В начале 80-х годов XIX в. основными торговыми культурами в
Амурской области были рожь, пшеница и овес, занимавшие 82% всех посевных площадей, а в 1900 г. – 91%. В итоге полеводство получило зерновое
направление.
Валовой сбор зернового хлеба в 1882 г. достиг 846 814 пудов104. Отношение товарного хлеба в крестьянских хозяйствах с учетом внутридеревенского оборота к валовому производству составляло 182 648 пудов, или
21,6%, а в 1900 г. внедеревенская товарность в Амурской области составила
33,8%105. В районах развитого зернового хозяйства эти показатели были значительно выше средних по области. Так, в 1900 г. в Зейско-Буреинском районе количество свободного для продажи хлеба исчислялось в
2 941 135 пудов, или 60% валового сбора зерна, а в Гильчинской волости излишек хлеба (ржи и пшеницы) составил 536 374 пуда, или 48,7% проданного
крестьянами области хлеба (1 101 168 пуд.)106.
В 80–90-х годах XIX в. товарный хлеб в основном давали хозяйства,
засевавшие свыше 10 дес. Так, в 1881 г. товарность крестьянских хозяйств
составляла у сеющих до 5 дес. – 2,4%, от 5 до 10 дес. – 10,8%, свыше
10 дес. – 86,8%107.
Таким образом, основную массу товарного хлеба производили на
Амуре зажиточные крестьяне.
Рост торгового земледелия наблюдался и в Приморской области, особенно на юге (Приханкайская низменность, долины рек Суйфуна и Сучана),
районе развитого зернового хозяйства108. В 1891 г. крестьяне этого района
продали 980 000 пудов хлеба109. Валовой сбор хлебов крестьянскими хозяйствами составил 2 512 739 пудов110. Внедеревенская товарность здесь равнялась 39%, а в 1899 г. – 39,8%111.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
99
Однако Приморская область не обеспечивала себя полностью хлебом.
Это объясняется тем, что Приморье не являлось районом исключительно зерновой специализации, здесь широко были распространены неземледельческие
промыслы крестьян112. Хлебный дефицит в 1900 г. составил 4 660 000 пудов113.
Недостаток покрывался ввозом хлеба из европейской России, Маньчжурии,
Америки. Всего с 1897 по 1900 г. в Приморскую область было завезено
9 774 тыс. пудов хлебных грузов114. Поставки хлебной продукции из Амурской
области составили с 1870 по 1891 г. 860 417 пудов115.
Большое значение для развития товарного производства на Дальнем
Востоке имела мукомольная промышленность.
В 1886 г. в Амурской области насчитывалось 113 действующих мельниц, в том числе две паровых в Благовещенске, в 1900 г. уже 24 паровых
мельницы, в том числе 16 – в крестьянских селениях116. В Приморской области в 1885 г. было всего две мельницы, а через 15 лет, в 1900 г. – 425, в том
числе 29 паровых117. Крупными центрами мукомольной промышленности в
крае являлись города Благовещенск, Владивосток и Никольск-Уссурийский.
Развитие мукомольного производства шло за счет быстрого роста парового размола. Одна за другой возникают крупные мукомольные фирмы:
Товарищество братьев Саяпиных (1899), Товарищество братьев Буяновых
(1900), Торговый дом «В. Алексеев с сыновьями» (1901) и др.
Таким образом, основной чертой развития пореформенного сельского
хозяйства Дальнего Востока России был рост торгового земледелия.
В сельском хозяйстве Приамурья и Приморья наряду с земледелием
значительную роль играло животноводство (табл. 14).
Таблица 14
Структура животноводства на Дальнем Востоке в 1861–1900 гг.
Годы
Лошади
Рогатый скот
Свиньи
Овцы и козы
1861
8294
14 542
1989
3577
1867
13 915
23 985
4937
2353
1891
69 414
87 968
23 067
1945
1900
100 644
128 898
65 522
8165
Таблица составлена на основе источников: РГВИА. Ф. 499. Оп. 4. Д. 301. Л. 12–
17; РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 35. Л. 7–8; Д. 44. Л. 12; ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 94. Л. 60–
61; Д. 204. Л. 56–57; Обзор Амурской области за 1900 год. – Благовещенск, 1901. С. 10;
Обзор Приморской области за 1900 год. – Владивосток, 1902. С. 9—10,16.
100
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Итак, мы видим, что с 60-х до конца 90-х годов XIX в. поголовье лошадей в крае увеличилось в 12,1 раза, а поголовье рогатого скота – в 8,8 раза,
опережая рост населения. Это обусловливалось двумя обстоятельствами:
развитием в регионе земледелия и извозного промысла, требовавшим увеличения количества лошадей, и усилением переселенческого движения на
Дальний Восток.
Одной из особенностей развития животноводства в регионе являлся
значительный рост свиноводства. Так, в исследуемый период количество
свиней увеличилось с 1989 голов до 65 522 голов, или в 32,9 раза. Вместе с
тем наблюдаются значительные колебания роста поголовья овец и коз. В
1867 г. их количество на Дальнем Востоке снизилось до 2353 голов, в
1891 г. – до 1945 и, наконец, в 1900 г. возросло до 8165 голов. Такое колебание роста поголовья мелкого рогатого скота, а также незначительный его
прирост был вызван неблагоприятными условиями для его развития.
Среди крестьян скот распределялся крайне неравномерно. Основной
массой скота владело зажиточное сельское население. Так, в 1881 г. в Амурской области в 40 селениях насчитывалось 845 крестьянских хозяйств, в которых 97 хозяйств имели по 10 и более лошадей (11,5%) и концентрировали
в своих руках 22,7% всего количества лошадей и 17,8% рогатого скота118. В
Приморской области в 1888 г. в 49 селениях 13,9% зажиточных крестьян
имели соответственно 27,7% всех лошадей и 23,1% рогатого скота119. Значительное количество скота находилось в отдельных кулацких хозяйствах. Так,
у крестьянина с. Ивановского Амурской области Ф.И. Землянского было в
хозяйстве 20 лошадей и 33 головы крупного рогатого скота, а у жителя
с. Михайловки Приморской области Е. Халина – 120 лошадей и 60 голов
крупного рогатого скота120.
При переложной системе земледелия, при использовании тяжелых
сельскохозяйственных орудий почти единственной тягловой силой на полевых работах являлись быки (особенно это характерно для Приморской области). Они же в большинстве случаев использовались и как транспортные
животные. Так, из 5483 голов рабочего скота, находившихся в 1888 г. в распоряжении 1581 крестьянского хозяйства Приморской области, быки составляли 58,7%121.
На Дальнем Востоке в животноводстве господствовала экстенсивная
система, которая ставила успехи этой отрасли в зависимость от природных
условий. Отсюда и значительные падежи скота в крае во второй половине
XIX в. Особенно много погибло скота от сибирской язвы и чумы. В Амурской области с 1862 г. по 1889 гг. от этих болезней пало 13 050 лошадей и
крупного рогатого скота122, в Приморской области с 1876 по 1897 гг. соответственно 5356 123.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
101
Товарным по преимуществу животноводство было в зажиточных и кулацких хозяйствах. Сбыт скота осуществлялся на ярмарках, базарах и на месте,
в селениях – скупщикам, часто через систему задатков «под скот», и войсковому интендантству. Так, в 1883 г. в д. Астраханке Приморской области ЮжноУссурийским переселенческим управлением по выбору и оценке ходока Тищенко у крестьян было куплено 43 лошади на сумму 3497 руб., в том числе у
кулака Ивана Жарикова – 12 лошадей на сумму 960 руб.124, в селениях Троицком и Турьем Роге закуплена 31 лошадь на сумму 2385 руб. Цены на скот в то
время составляли: лошадь – 70–80 руб., корова – 30–40 руб.125 Всего было закуплено для переселенцев 523 головы скота на сумму 43 639 руб.126
24 июня 1899 г. на ярмарке в с. Зеньковке, волостном центре,
63 крестьянами семи окрестных деревень было продано 113 быков, 15 коров
и 3 лошади на сумму 12 688 руб.127 Таким образом, земледелие и животноводство на Дальнем Востоке в период капитализма были втянуты в рыночные, товарно-денежные отношения.
С 1871 г. в крае получило развитие пчеловодство. Первые пчелы в
Приамурье были завезены из Томской губернии молоканами Ефимовым и
Хворовым. В 1893 г. в Амурской области насчитывалось 267 ульев128.
В 1884 г. из европейской России впервые пчелы были завезены в
Приморье крестьянином Полтавской губернии М.Н. Варравой, который поселился в с. Ивановке и успешно занимался их разведением. В 1894 г. в
с. Красный Кут был сделан первый рамочный улей. В области к этому времени насчитывалась 51 пасека с 822 ульями. К 1898 г. число занимавшихся
пчеловодством возросло до 443 домохозяев, у них насчитывалось
14 611 ульев129.
С развитием капитализма в традиционные крестьянские промыслы
внедрялись капиталистические отношения. Они складывались в рыболовстве, извозе, лесном и других промыслах. В Приморской области рыболовством и охотой, лесным и извозным промыслами занимались 38 370 чел., или
22,6%, в Амурской области 5406 чел., или 6,3% сельского населения130. Более объемное и полное рассмотрение вопросов, связанных с проникновением
капиталистических отношений в промысловые крестьянские хозяйства
Дальнего Востока, затрудняется отсутствием бюджетных исследований второй половины XIX в.
Большое значение для русского населения края имело рыболовство. В
1891 г. крестьяне Амурской области выловили 11 010 пудов рыбы на сумму
21 070 руб.131, причем 74,6% всего улова приходилось на кету. В низовьях
Амура, от Хабаровска до Николаевска, основной статьей дохода крестьянских хозяйств был рыбный промысел. С 80-х годов здесь начинают появляться благовещенские купцы – скупщики рыбы. С конца 90-х годов цены на
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
102
рыбу значительно поднимаются, поэтому крестьяне стали отдавать предпочтение рыболовству, окончательно забрасывая поля132. Среди крестьян появляются крупные предприниматели, ведущие хозяйства на капиталистический
лад с широким применением наемного труда.
На Дальнем Востоке, богатом лесами, развивался лесной промысел.
Крестьяне занимались заготовкой строевого и дровяного леса не только для
собственных нужд, но и для продажи его в городах. В 1886 г. на сплаве леса
крестьяне Амурской области заработали 26 000 руб. и 3000 руб. на производстве смолы и дегтя133.
Капиталистические отношения внедрялись и в извозный промысел.
Им и почтовой гоньбой занимались в основном зажиточные крестьяне,
имевшие в хозяйствах значительное число лошадей. В 1886 г. заработок от
содержания станций и почтовой гоньбы составил у крестьян Амурской области – 6500 руб.134, а от извоза на золотые прииски Верхне-Амурской и Зейской компании – 8000 руб.135
Таким образом, в пореформенный период на Дальнем Востоке
произошли большие сдвиги в развитии сельского хозяйства, которое все
более энергично переходило на капиталистические рельсы и развивалось в
основном по американскому пути. Возросли его производительные силы,
выросли урожайность и сбор хлебов, специализация и товарность, все
большее развитие получило «торговое земледелие». Энергия и предприимчивость российского крестьянства сыграли решающую роль в освоении
Дальнего Востока, распространении земледельческой культуры на его огромных просторах.
Развитие капитализма вширь на дальневосточных окраинах России приводило к изменению социальной структуры дальневосточной деревни и вызывало расслоение крестьянства.
1
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма
(ХVII в. – февраль 1917 г.). – М., 1991. С. 240.
2
Там же.
3
ПСЗ. 2-е собр. Т. 36. Ст. 36928.
4
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 320–321; Приамурье. Факты. Цифры. Наблюдения. – М., 1909. С. 371, 376.
5
РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1962. Л. 65 об.-66.
6.
Там же. Оп. 5. Д. 562. Л. 320–321.
7
Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856–1898 гг. – СПб., 1900. С. 94.
8
Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации Амура // ИРГО. 1896. Т. 3,
вып. 6. С. 468.
9
РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1962. Л. 65 об. – 66.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
10
103
Всеподданнейший отчет приамурского генерал-губернатора Духовского.
1893, 1894 и 1895 гг. – СПб., 1895. С. 74.
11
РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 465. Л. 397; Труды IV Хабаровского съезда. – Хабаровск, 1903. С. 17.
12
Всеподданнейший отчет приамурского генерал-губернатора Гродекова за
1898–1900 гг. – Хабаровск, 1901. С. 14.
13
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 320—321.
14
.Всеподданнейший отчет приамурского генерал-губернатора Гродекова…
С. 14–15: Материалы по вопросу о колонизационной вместимости Приамурского
края. – СПб., 1901. С. 253.
15
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. – Л. 320–321.
16
История Дальнего Востока СССР… С. 241.
17
РГИА. Ф. 391. Оп. 4. Д. 1962. Л. 64 об.
18
Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX–XX вв.: Очерки истории. –
Владивосток, 1991. С. 46.
19
Справочная книга о земельных отводах в Приморском переселенческом
районе. – Владивосток, 1913. С. 4–433; Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации… С. 474; Петров А.И. Корейская диаспора на Дальнем Востоке России 60–
90-е годы XIX века. – Владивосток, 2000. С. 131.
20
Крестьянство Дальнего Востока СССР… С. 46.
21
Приамур. ведомости. Хабаровск. 1897. 1 марта.
22
РГИА. Ф. 591. Оп. 5. Д. 562. Л. 161 об.; РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 64.
Л. 14–64 (Подсчит. авт.); Ковалев В.Т. О частновладельческом хозяйстве… С. 71–84;
Путеводитель по Великой Сибирской железной дороге. – СПб., 1900. С. 440.
23
Там же.
24
Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. – Иркутск, 1966.
С. 82; Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России
(1917 - лето 1918 г.). – М., 1974. С. 35.
25
Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации… С. 475–476.
26
Обзор Приморской области за 1901 г. – Владивосток, 1904. С. 37–38.
27
См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 63.
28
История Дальнего Востока СССР… С. 242.
29
РГИА. Ф. 391. Оп. 3. Д. 270. Л. 49–50; Оп. 6. Д. 324. Л. 7 об.
30
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 462–507; Листок
Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. 20 сент.
№ 4; Обзор Приморской области за 1901 г… С. 2–22. (Подсчит. авт.).
31
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 493–507; Приамур. ведомости. – Хабаровск, 1897. 6 июля.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
104
32
Обзор Приморской области за 1901 г… С. 10–12; Сильницкий А. Культурное влияние Уссурийской железной дороги на Южно-Уссурийский край. – Хабаровск, 1901 (Прил.).
33
Приамур. ведомости. – Хабаровск, 1897. 6 июля; Листок Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. 20 сент. № 4; Обзор Приморской области за 1901 год… С. 6–8 (Подсчит. авт.).
34
Там же.
35
РГВИА. Ф. 1582. Оп. 4. Д. 9. Л. 7.
36
Аргудяева Ю.В. Крестьянская семья у восточных славян на юге Дальнего
Востока России (50-е годы XIX в. – начало XX в.). – М., 1997. С. 55.
37
РГИА ДВ. Ф. 19. Оп. 8. Д. 9. Л. 7–8; Закревский В.А. Условия
внутринадельного размежевания и землеустройства в селениях Амурской и
Приморской областей // Труды Амурской экспедиции (далее ТАЭ). Прил. к вып. 5. –
СПб., 1911. С. 38.
38
Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев
Амурской и Приморской областей // Зап. Приамур. отд. ИРГО. – М., 1896. Т. 2.
Вып. 2. С. 21, 105, 137; Хмелева О.Н. Правда об Уссурийском крае и его обитателях. – М., 1899. С. 85.
39
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 260. Л. 11; Сычевский Е.П. Поземельные отношения в амурской деревне (1860–1890 гг.) // Зап. Амур. обл. краевед. музея. – Благовещенск, 1992. Вып. 7. С. 55; Шиндялов Н.А. Октябрь на Амуре. – Благовещенск,
1973. С. 17.
40
ГААО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 10. Л. 2 об.
41
РГИА ДВ. Ф. 19. Оп. 8. Д. 5. Л. 32 об.
42
Там же. Ф. 98. Оп. 1. Д. 92. Л. 138.
43
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1912. Т. 3. С. 84.
44
Труды Амурской экспедиции. Прил. к вып.5. С. 4.
45
Иконникова Т.Я. Особенности аграрного развития края в конце XIX – начале XX в. // Очерки истории родного края. – Хабаровск, 1993. С. 93; Ковальчук М.А. Правовое регулирование поземельных отношений на русском Дальнем
Востоке (1861–1917) // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. –
Хабаровск, 2004. № 2. С. 102–103.
46
Приамурье. Факты. Цифры. Наблюдения. – М., 1909. С. 377; Закревский В.А. Условия внутринадельного размежевания… С. 8, 12.
47
Материалы статистико-экономического обследования казачьих и крестьянских хозяйств Амурской области // ТАЭ. – СПб., 1912. Т. 2. Ч. 2. С. 446.
48
История Дальнего Востока СССР… С. 243.
49
РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 761. Л. 1–3.
50
Там же. Л. 4.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
51
105
РГИА. Ф. 91. Оп. 3. Д. 1743. Л. 31–32.
Там же.
53
Крюков Н.А. Опыт описания землепользования… С. 96.
54
Там же. С. 137.
55
Там же. С. 27.
56
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 112. Л. 5.
57
ПСЗ. 2-е собр. 1863. Т. 36, № 36928.
58
Крюков Н.А. Сельское хозяйство в Амурской области. – СПб., 1892. С. 53.
59
Осипов Ю.Н., Сергеев О.И. Земельный вопрос на Дальнем Востоке в период капитализма (1861–1900 гг.) // Социально-экономическое развитие дальневосточной деревни (дореволюционный период). – Владивосток, 1982. С. 79.
60
К.Ш. Заметка о раскладке податей и повинностей у крестьянских обществ
в Амурской и Приморской областях // Приамур. ведомости. – Хабаровск, 1897.
19 окт.
61
Обзор Приморской области за 1890 г. – Владивосток, 1891. С. 16.
62
Там же. С. 17.
63
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 47.
64
Смирнов Е.Т. Приамурский край на Амурско-Приморской выставке
1899 г. в г. Хабаровске. – Хабаровск, 1899. С. 140–143; Крестьянство Дальнего Востока СССР… С. 53.
65
Крюков Н.А. Очерк сельского хозяйства в Приморской области. – СПб.,
1893. С. 54.
66
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 462–507 (Подсчит. авт.).
67
Буссе Ф.Ф. Переселение крестьян морем в Южно-Уссурийский край в
1883–1893 гг. – СПб., 1896. С. 145.
68
Аргудяева Ю.В. Украинцы: крестьянская семья украинцев в Приморье
(80-е гг. XIX – начало XX вв.). – М., 1993. С. 56.
69
Приамурье. Факты. Цифры. Наблюдения… С. 396.
70
Кольцова Н.К. О развитии капитализма в сельском хозяйстве Приморья //
Тр. ДВФ СО АН СССР. Сер. ист. – Владивосток, 1968. Т. 6. С. 60.
71
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств…
Т. 4. С. 494–500 (Подсчит. авт.).
72
Там же. С. 535.
73
Листок Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1901. № 12. С. 8.
74
Крюков Н.А. Очерк сельского хозяйства Приморской области… С. 58.
75
Риттих А.А. Переселенческое и крестьянское дело в Южно-Уссурийском
крае. – СПб., 1899. С. 44.
76
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 543.
52
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
106
77
Крюков Н.А. Приамурский край на Всероссийской выставке в Нижнем
Новгороде в 1896 году. – М., 1896. С. 105.
78
РГИА. Ф. 1284. Оп. 223. Д. 10. Л. 41; РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 94. Л. 19.
79
Труды Амурской экспедиции. – СПб., 1912. Т. 1, ч. 1, вып. 2. С. 33.
80
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 113. Л. 55.
81
Амурский край. – Хабаровск, 1898. № 12.
82
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 183–184.
83
Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской
Америки. – М., 1982. С. 205.
84
История Дальнего Востока СССР… С. 245.
85
Обзор Приморской области за 1889 год. – Владивосток, 1890. С. 3–4.
86
Хромов П.А. Экономическое развитие России. – М., 1967. С. 338.
87
РГИА ДВ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 77. Л. 84, 132; Ф. 704. Оп. 1. Д. 35. Л. 7–8; Д. 44.
Л. 12; Д. 411. Л. 7; Муров Г.Т. По русскому Дальнему Востоку. – М., 1909. Т. 1.
С. 220; Деревянко А.П. Российское Приморье на рубеже третьего тысячелетия. –
Владивосток, 1999. С. 35.
88
ГАИО. Ф. 24. Оп. 9. Д. 188. Л. 5–6; Сб. историко-статистических сведений
о Сибири и сопредельных ей странах. – СПб., 1875—1876. Т. 1. Табл. 4. С. 4–5; Обзор Приморской области за 1900 год. – Владивосток, 1902. Прил. № 3 (Подсчит.
авт.).
89
См.: История Сибири. – Л., 1968. Т. 3. С. 30.
90
РГИА ДВ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 77. Л. 84, 132; Ф. 704. Оп. 1. Д. 35. Л. 7–8; Д. 44.
Л. 12; Д. 411. Л. 7; Муров Г.Т. По русскому Дальнему Востоку… С. 220.
91
Там же.
92
Там же.
93
.Урожай 1897 г. – СПб., 1897. Общ. табл.
94
Обзор Амурской области за 1898 год. – Благовещенск, 1899. С. 3–4; Обзор
переселенческого дела в Амурской области за 1897–1898 годы. – Благовещенск,
1898. С. 3 (Подсчит. авт.).
95
Листок Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. № 4. 20 сент. С. 7–9.
96
Там же.
97
Шперк Ф. Россия Дальнего Востока // Зап. ИРГО. СПб., 1885. Т. 14. С. 500.
98
Муров Г.Т. По русскому Дальнему Востоку… С. 221.
99
Комаров В.Л. Условия дальнейшей колонизации… С. 483; Обзор Амурской области за 1896 год. – Благовещенск, 1897. С. 14.
100
Бережников М. Техническая обработка земледельческих продуктов в
Приморской области // Приамур. ведомости. – Хабаровск, 1897. 23 марта; Обзоры
Приморской области за 1897–1900 гг. – Владивосток, 1898–1902. С. 6, 13.
Глава 2. Хозяйственная деятельность крестьян-старожилов…
101
107
Шперк Ф. Россия Дальнего Востока… С. 492; Обзор Амурской области за
1900 год. – Благовещенск, 1901. С. 3; Обзор Приморской области за 1900 год. – Владивосток, 1902. С. 3.
102
Борзунов В.Ф. К вопросу об уровне развития капитализма в сельском хозяйстве Дальнего Востока // Третья научная конференция по истории, археологии и
этнографии Дальнего Востока. – Владивосток, 1962. Вып. 2. С. 24.
103
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 150.
104
Там же. Л. 146–150 (Подсчит. авт.).
105
Подсчитано на основе источников: РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 599. Л. 63 об.;
Обзор Амурской области за 1900 год. – Благовещенск, 1901. С. 3; Ковалев В.Т. О
частновладельческом хозяйстве… С. 25; Муров Г.Т. По русскому Дальнему Востоку… С. 221.
106
Там же.
107
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 333. Л. 1–43 с об. (Подсчит. авт.).
108
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 57. В состав этого
района входили Григорьевская, Ивановская, Михайловская, Осиновская, Суйфунская, Ханкайская и Черниговская волости. Обзор Приморской области за 1891 год. –
Владивосток, 1892. С. 5.
109
Обзор Приморской области за 1891 год. С. 5.
110
Там же. С. 41.
111
Подсчитано на основе источников: Обзор Приморской области за
1899 год. – Владивосток, 1901. Прил. № 1; Листок Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. 20 сент. № 4. С. 7–9.
112
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 54.
113
РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 909. Л. 32.
114
Там же.
115
РГВИА. Ф. 499. Оп. 3. Д. 438. Л. 88.
116
Вестн. Азии. 1911. № 17. С. 61, 64–66; Обзор Амурской области за
1900 год. – Благовещенск, 1901. Ведомость № 2; Галлямова Л.И. Промышленное
освоение юга Дальнего Востока во второй половине XIX в. // Хозяйственное
освоение русского Дальнего Востока в эпоху капитализма: Сб. научн. тр. –
Владивосток, 1989. С. 26; Она же. Мукомольная промышленность Дальнего Востока
в конце XIX – начале XX в. // Междунар. науч. конф. «Исторический опыт
открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII–XX вв. (К
350-летию начала похода В.Д. Пояркова на Амур)»: Тез. докл. и сообщ. Благовещенск 22–27 июня 1993 г. Ч. I. – Владивосток, 1993. С. 60.
117
Вестн. Азии. С. 61, 64–66; Обзор Приморской области за 1901 год. – Владивосток, 1904. Ведомость о фабриках и заводах.
118
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 35–53 с об., 84–97 с об., 148–169 с об.
(Подсчит. авт.).
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
108
119
РГИА ДВ. Ф. 98. Оп. 1. Д. 86. Л. 5–88.
Там же. Ф. 521. Оп. 1. Д. 333. Л. 2–3; Крюков Н.А. Очерк сельского хозяйства Приморской области… С. 197.
121
РГИА ДВ. Ф. 98. Оп. 1. Д. 86. Л. 5–88 (Подсчит. авт.).
122
РГВИА. Ф. 1582. Оп. 9. Д. 2. Л. 14–15.
123
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 183–184, 338–363; Сведения о Сибири. – СПб., 1897. С. 175.
124
РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 13. Л. 88 об., 89–94.
125
Там же. Л. 88 об., 89 об.
126
Там же. Л. 93 об.
127
РГИА ДВ. Ф. 521. Оп. 1. Д. 556. Л. 36–37.
128
Подсчитано на основе источников: РГИА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 2966. Л. 320–
322; Энциклопедический словарь. – СПб., 1899. Т. 27. С. 89.
129
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1912. Т. 3. С. 371–372.
130
Рассматривая эволюцию промыслового крестьянского хозяйства и проникновение в его недра товарно-капиталистических отношений, Э.М. Щагин считал,
что для более полного раскрытия этих моментов необходимо иметь сведения о
бюджете времени крестьянской семьи и доходах сельских жителей (См.: Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 64). Однако мы не располагаем такими данными по Дальнему Востоку для второй половины XIX в., что затрудняет
подробно охарактеризовать промысловую деятельность крестьян.
131
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 565.
132
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 490. Л. 17; Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 66.
133
Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области… С. 571–572.
134
Там же. С. 561.
135
Там же. С. 562.
120
Глава 3. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА
ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ ДЕРЕВНИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
3.1. Социальное расслоение
дальневосточного крестьянства
Главным выражением капиталистических отношений в пореформенной деревне был процесс расслоения крестьянства. Имущественное неравенство возникло среди крестьянства еще в недрах феодализма, однако его ограничивали натуральный характер земледельческого хозяйства и личная
крепостная зависимость от помещиков.
Пореформенный переход к товарному производству с господством
экономических законов рынка привел к огромному росту имущественного
неравенства в деревне. Но углублением дифференциации не ограничивались
новые явления в крестьянском хозяйстве: имущественное расслоение явилось исходным пунктом качественно нового процесса – капиталистического
расслоения крестьянства.
Расслоение крестьянства на группы бедняков, середняков и зажиточных крестьян приобрело в этот период новый характер. Помимо количественного роста слоя маломощных хозяев на одном полюсе и роста зажиточных хозяев – на другом развивались и качественные изменения, связанные с
товарно-рыночными отношениями. У бедняков это было интенсивное расширение сфер приложения труда: занятий промыслами, наѐм на временные
работы, уход отдельных членов семьи на заработки и т.п. Для зажиточных
хозяев было характерно применение наемного труда (чаще всего временного,
сезонного, сдельного), покупка частной земли, приобретение усовершенствованных машин и орудий, удобрений, увеличение аренды. Таким образом,
существование обоих слоев было взаимосвязано и взаимообусловлено, иначе
беднота была бы обречена на полное обнищание и голодную смерть из-за
беспрерывного дробления наделов между наследниками-сыновьями, а сельские богачи не имели бы рынка наемного труда.
Знание путей развития аграрных отношений в дальневосточной дореволюционной деревне, имевших много общего с таковыми на всей огромной
территории России, может помочь решению современных земельных вопросов, особенно по части споров о частнособственнических, наемных и арендных отношениях. В настоящее время очень остро стоят вопросы о крестьянском землепользовании, о поднятии современного сельского хозяйства. Не-
110
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
смотря на принятие земельных законов, упорядочения в земельной сфере пока не произошло. В ряде случаев это происходит потому, что авторы проектов не знают, как развивалось в различных районах страны крестьянское
землевладение и землепользование в разные исторические периоды, на чем
они базировались.
На современном этапе проблема расслоения крестьянской среды отнесена к числу наиболее актуальных1.
Во второй половине XIX в. на Дальнем Востоке шел процесс становления социальной структуры крестьянства, присущей капиталистическому
строю. Тенденция развития заключалась в полном разрушении крестьянства
как класса и образовании сельскохозяйственного пролетариата и буржуазии.
Отсутствие помещичьего землевладения, наличие значительных запасов сельскохозяйственных угодий, интенсивный приток переселенцев и
сравнительно широкое применение машин – все это обусловило своеобразие
процесса социального расслоения дальневосточного крестьянства и казачества. Специфика капиталистического расслоения дальневосточной деревни
во второй половине XIX в. до сих пор слабо изучена. При рассмотрении этого вопроса, как правильно отмечает Э.М. Щагин, среди историков обнаружились серьезные расхождения, причем некоторые авторы основывают свои
взгляды на данных, относящихся к разным периодам и неравноценных по степени достоверности2. Так, характеризуя процесс дифференциации крестьянства
на Дальнем Востоке во второй половине XIX в., А.И. Алексеев и Б.Н. Морозов
используют для этой цели данные периода империализма3, что, на наш взгляд,
является неправомерным.
Для понимания сущности расслоения в аграрной сфере Дальнего Востока предпринята попытка реконструкции имущественного положения крестьян и выявления основных факторов, влиявших на формирование экономического базиса крестьянского хозяйства в условиях вновь осваивавшейся
территории. В этой связи логично рассмотрение проблемы от начального
этапа становления крестьянского хозяйства.
Ведущую роль в развитии экономики крестьянского хозяйства играла
семья, выступающая в качестве производственной общности.
В 80–90-х годах XIX в. на Дальнем Востоке происходит увеличение
размеров крестьянских семей, связанное не только с естественным приростом, но и с переселенческим движением. О чем свидетельствуют приведенные ниже данные (табл. 15 и 16).
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
111
Таблица 15
Размеры крестьянских семей в Томской волости Амурской области
1881 г.
Село, деревня
Число душ Число
обоего пола дворов
1895 г.
Число душ Число душ Число
Число душ
обоего пола
обоего
обоего пола на
дворов
на двор
пола
двор
Александровское
294
52
5,7
378
57
6,6
Павловское
340
58
5,9
470
73
6,4
Никольская
Томская
145
181
24
35
6,0
5,2
237
283
33
44
7,2
6,4
Новая
99
18
5,5
192
34
5,6
Круглая
70
11
6,4
154
25
6,2
Москвитино
Белоногово
Васильевка
Высокая
21
60
255
216
4
12
37
42
5,3
5,0
6,7
5,1
243
148
505
324
37
19
70
45
6,6
7,8
7,2
7,2
Ключевская
Итого
58
1739
14
307
4,1
5,7
169
3103
24
461
7,0
6,7
Таблица составлена по данным: РГИА ДВФ. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 35–53; Ведомость крестьянских селений Амурской области округа к 1 января 1895 г.
Таблица 16
Размеры крестьянских семей
в Ханкайской волости Приморской области
1890 г.
1900 г.
Село, деревня
Число душ
обоего
пола
Число
дворов
Камень-Рыболов
247
47
5,3
Астраханка
273
41
Троицкое
271
Ильинка
178
Девица
Поповка
Новоселище
Жариково
Турий Рог
Итого
302
217
181
318
110
2097
Число душ Число душ
обоего пола
обоего
на двор
пола
Число
дворов
Число душ
обоего пола на
двор
396
71
5,6
6,7
1014
136
7,5
39
6,9
709
96
7,4
35
5,1
712
112
6,4
51
38
30
47
18
346
5,9
5,7
6,0
6,8
6,1
6,1
789
918
433
1277
277
6525
121
140
63
169
37
945
6,5
6,6
6,9
7,6
7,5
6,9
Таблица составлена по данным: РГИА ДВ. Ф. 521. Оп. 1. Д. 308. Л. 258–320; Листок
Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. 20 сент. № 4. С. 7–9.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
112
При обращении к материалам, характеризующим семейный строй у крестьян Приамурья и Приморья в 90-х годах XIX в., обнаруживается непосредственная связь численности и структуры семей с колонизационными процессами.
В районах первоначального заселения региона к этому времени сложился определенный тип земледельческих семей, небольших по размерам и несложных по
составу. Так, в 1895 г., по данным Н.А. Крюкова, в трех селениях Амурской области числилось 544 крестьянских дворов, в них – 2059 душ муж. пола, т.е. на
семью в среднем приходилось по 3,8 души муж. пола. Типичные размеры семей
здесь в 1–4 души муж. пола (63% от всего количества). По 3–6 душ муж. пола в
среднем было в семьях у крестьян пяти селений Приморской области и 72,3%
всех семей у них имели в своем составе 1–4 души муж. пола.
Более детально размеры крестьянских семей этих селений можно
проследить по данным табл. 17.
Таблица 17
Размеры крестьянских семей Дальнего Востока в 1895 г.
Число (числитель) и процент (знаменатель) семей,
насчитывающих душ муж. пола
Области
Всего
0
1–2
3–4
5–6
7–8
9–10
Свыше 10
Амурская
18
3,3
166
30,5
177
32,5
116
21,3
39
7,2
23
4,3
5
0,9
544
100
Приморская
4
0,6
202
32,1
253
40,2
118
18,8
37
5,9
12
1,9
3
0,5
629
100
Таблица составлена по данным: Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у
крестьян-переселенцев Амурской и Приморской областей // Зап. Приамур. отд. ИРГО. – М.,
1896. Т. 2. Вып. 2. С. 123–214 (селения Благовещенская, Ивановское, Марково Амурской области и Астраханка, Григорьевка, Никольское, Спасское, Шкотово Приморской области).
По переписи 1897 г. семья на Дальнем Востоке состояла в среднем из
6,0 душ обоего пола, в том числе 3,5 мужчин и 2,5 женщин; в Амурской области соответственно из 5,9 душ обоего пола (3,2 мужчин и 2,7 женщин); в
Приморской области – из 6,0 душ обоего пола (3,6 мужчин и 2,4 женщин)4.
Это несколько выше, чем в Сибири, где семья состояла из 5,4 душ обоего
пола, в том числе 2,6 мужчин и 2,8 женщин5.
Унификация крестьянских семей прослеживается и в обеспеченности
их мужскими рабочими руками. В 1895 г. в трех селениях Амурской области
не имели трудоспособных мужчин 7,3% семей, имели по одному работнику
48,9%, по два – 21,9%, по три – 14,2%, по четыре и свыше – 7,7%; в пяти селениях Приморской области – соответственно 5,2; 51,2; 25,8; 13,2; 4,6%6.
Таким образом, 21,9% крестьянских семей Амурской области, имевших по
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
113
три и выше трудоспособных мужчин, и 17,8% – в Приморской являлись
зажиточными, способными вести фермерские капиталистические хозяйства.
Динамика размеров семей Дальнего Востока в период капитализма
представлена следующим образом (табл. 18).
Таблица 18
Размеры крестьянских семей Дальнего Востока в период капитализма
Амурская область
Показатель
Приморская область
1869 г
1887 г.
1900 г.
1869 г.
1887 г.
1900 г.
Число душ обоего пола
5787
17 708
49 020
3173
10 763
84 664
Число семей
840
2445
5997
316
1676
13424
Число душ обоего пола
на семью (в среднем)
6,9
7,2
8,2
10,0
6,4
6,3
Таблица составлена по данным: РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 146–147,
183–184; Буссе Ф.Ф. Об условиях сельского хозяйства в Амурском крае и населении его //
Сельское хозяйство и лесоводство. СПб., 1871. Февр. С. 72, 88–89, 94; Беляев А.Д.,
Прик А.Е. Владивосток и Южно-Уссурийский округ Приморской области. – СПб., 1891.
С. 85–87; Обзор Амурской области за 1900 г. Благовещенск, 1901. С. 1; Обзор Приморской области за 1901 и 1902 гг. – Владивосток, 1903. С. 2–24 (Статистические данные о
селениях Уссурийского края приведены за 1902 г.).
По всему Дальнему Востоку число душ обоего пола на семью в среднем составляло в 1869 г. – 7,7, в 1887 г. – 6,9 и в 1900 г. – 6,8.
В целом семейная производственная единица в эпоху капитализма
сокращала свою численность, упрощала ее структурно-поколенный состав.
На Дальнем Востоке господствующей формой семьи являлась малая, простая
по составу семейная родственная общность (7,7–6,8 душ обоего пола). По
численности русская крестьянская семья Приамурья и Приморья приближалась к крестьянской семье европейской России (5,2–6,6 душ обоего пола) по
отдельным губерниям. Она выступала как наиболее целесообразный производственный организм и была способна экономически и биологически обеспечить воспроизводство населения.
Но в некоторых районах Дальнего Востока сохранялись еще патриархальные традиции и длительное время существовали неразделенные семьи.
Например, крестьянин д. Благовещенской Амурской области В.Ф. Лефанский возглавлял семью в количестве 20 душ обоего пола; Е.И. Саяпин из
Гильчина – 23, а крестьянин из села Ивановского Г.Ф. Коломицын – в количестве 27 душ обоего пола7.
В Приморской области в семье крестьянина с. Никольского Степана
Зернина насчитывалось 18 душ обоего пола. Крестьянин д. Астраханки
114
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
И.И. Сапрыкин имел семью из 19 чел., а крестьянин с. Шкотово Е.Ф. Колягин – из 23 чел.8
Причина длительного существования неразделенной семьи коренилась в условиях экономической жизни крестьян. Неразделенная семья располагала большей рабочей силой. Семьи, имевшие много рабочих рук, успешно
сочетали сельскохозяйственные работы с отхожими промыслами (извоз, работа по найму). По архивным документам все неразделенные семьи имели
сравнительно хорошие экономические возможности для расширения своего
хозяйства. Для примера проанализируем данные 1893 г. по семье крестьянина д. Заливной Амурской области Зотика Родионовича Гостевского. Его семья состояла из 14 чел. Главе семьи было 60 лет, его жене 54 года, дочери
14 лет, трем женатым сыновьям (29, 22, 19 лет), их женам (24, 26, 21 год), их
5 детям (от полугода до 6 лет). Семья жила в 2 домах, имела мельницу, кузницу, 3 амбара, 27 десятин пашни, 12 рабочих лошадей, 15 голов крупного
рогатого скота. В хозяйстве было 4 плуга, 8 железных борон, 4 телеги,
12 кованых саней и на довольствии 400 пудов разного хлеба9. Это было зажиточное фермерское хозяйство, имевшее значительные излишки сельскохозяйственной продукции для продажи на рынке.
Людность семьи, состав ее рабочего ядра влияли на экономическую
состоятельность семьи, на производство материальных благ, но не были определяющими. Эти факторы, наряду с другими, действовали на начальных
этапах социального расслоения. В дальнейшем в зажиточных семьях их
влияние могло быть компенсировано наймом рабочих рук.
Имущественное положение крестьян, уровень зажиточности хозяйств
в условиях юга Дальнего Востока во второй половине XIX в. определялись целым рядом факторов: местоположением хозяйства, т.е. оптимальностью выбора
места для его организации; размером первоначальных денежных накоплений и
количеством привезенного имущества; численностью трудоспособных членов
семьи; обеспеченностью хозяйства орудиями труда; размерами и внутренней
сбалансированностью пашенных и сельскохозяйственных угодий; плодородием
почв; психологией крестьян, их отношением к труду и т.д.
Изучение процесса расслоения крестьянства на Дальнем Востоке сопряжено с рядом трудностей. Первая из них – это вопрос о критериях выделения различных социальных групп хозяйств. Вторая – отсутствие полных
статистических данных, детально характеризующих социальные отношения
в дальневосточной деревне.
Установление признаков группировки – обязательное методологическое требование, исходный и вместе с тем решающий момент в определении
степени расслоения крестьянства. Обеспеченность средствами производства,
т.е. землей, скотом, инвентарем, является одним из главных таких признаков.
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
115
В.И. Ленин при изучении расслоения дореволюционной русской деревни рекомендовал пользоваться «…исключительно группировкой по хозяйственной состоятельности (по раб. скоту; по посеву)»10.
Для анализа социального состава крестьянства в районах экстенсивного зернового хозяйства необходимо использовать, во-первых, группировку
дворов по размерам посева, во-вторых, сведения о стоимости имущества и
обеспеченности лошадьми и крупным рогатым скотом крестьянских хозяйств. Совокупность перечисленных признаков позволит точнее определить
принадлежность посевной группы к одному из трех социально-экономических типов (беднота, среднее крестьянство и зажиточное крестьянство).
Для показа процесса расслоения крестьянства на юге Дальнего Востока
впервые использовались подворные списки крестьян за 1881, 1888–1891 и
1898 гг., сохранившиеся в архивах лишь по отдельным селам Амурской и Приморской областей, а также материалы военно-конской переписи по Дальнему
Востоку за 1902 г. Степень достоверности этих источников очень высокая, так
как хозяйство крестьянина было на виду и ему трудно было что-либо скрыть.
Чтобы получить представление о динамике расслоения крестьянства
наиболее развитого зернового района Амура, воспользуемся подворными
списками 24 крестьянских селений за 1881 и 1891 гг. Распределение посева
между группами домохозяев показано в табл. 19.
Таблица 19
Группировка крестьянских хозяйств района развитого зернового
хозяйства Амурской области по посеву (дес.)
1881 г.
Группы хозяйств
Число дворов
Без посева
С посевом до 3 дес.
От 3 до 5 дес.
От 5 до 10 дес.
От 10 до 15 дес.
Свыше 15 дес.
Итого
48
5,5
60
6,9
152
17,6
369
42,7
151
17,5
85
9,8
865
100
1891 г.
У них посева
Число дворов
–
112
1,6
588
8,6
2604
38,3
1803
26,5
1700
25,0
6807
100
77
8,1
62
6,5
143
15,0
319
33,5
209
22,0
142
14,9
952
100
У них посева
106
1,3
526
6,3
2277
27,3
2409
28,8
3029
36,3
8347
100
В числителе – натуральный показатель, в знаменателе – % Таблица составлена
на основе источников: РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 35–51, 84–97, 148–153; Оп. 4.
Д. 333. Л. 4–9, 16–27, 31–41 с об., Д. 498. Л. 206–209, 231–246.
116
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Из таблицы видно, что домохозяева без посева и с посевом до 5 дес. в
1881 г. составляли 30% всех дворов, на их долю приходилось 10,2% посева.
В среднем каждый двор имел 2,7 дес. посева. По среднему размеру посева на
один двор они должны быть отнесены к беднякам. Следующая группа домохозяев с посевом от 5 до 10 дес. составляла 42,7% всех дворов, на еѐ долю
приходилось 38,3% посева. Эта группа хозяйств относилась к середнякам. На
долю же домохозяев с посевом от 10 и более дес., составлявших 27,3% дворов, приходилось 51,5% посева, и в среднем на один двор – 14,8 дес., т.е. более чем в 5 раз по сравнению с домохозяевами с посевом до 5 дес. Представители этой группы относились к зажиточным крестьянам.
В 1891 г. количество бедняцких хозяйств, вовлеченных в процесс социального расслоения, по сравнению с 1881 г. оставалось почти на том же
уровне и процент хозяйств составлял 29,6%. В то же время число зажиточных хозяйств (при их абсолютном росте) составляло соответственно 27,5 и
36,9%. Степень расслоения была здесь несколько выше, чем в остальных
районах Дальнего Востока.
О расслоении крестьян Амурской области в 1888–1891 гг. свидетельствуют данные посемейных списков крестьян, насчитывавших 1115 дворов с населением 8122 души обоего пола и засевавших 9877 дес. земли11. Одной из особенностей этих посемейных списков является то, что в них, наряду с количеством засеваемой каждым крестьянином площади, указывалась также и стоимость
имущества каждого двора. Этот показатель очень важен при определении социальных групп на Амуре. Чтобы обзавестись самостоятельным хозяйством, средней семье необходимо было израсходовать в то время от 500 до 750 руб.12
К беднейшему крестьянству можно отнести в данном случае хозяйства без движимого и недвижимого имущества и с имуществом стоимостью от
8 до 500 руб. и засевавших до 5 дес.; к середняцким – хозяйства с имуществом общей стоимостью от 500 до 1000 руб. и засевавших от 5 до 10 дес.; к
зажиточному крестьянству – хозяйства со стоимостью имущества свыше
1000 руб. и засевавших 10 дес. и более (табл. 20).
Характерной особенностью социального расслоения на Амуре в
1888–1891 гг. явилось то, что здесь в районе развитого торгового земледелия,
наряду с быстрым ростом предпринимательских хозяйств, существовала значительная прослойка среднего крестьянства (32,8%), в то время как в
49 губерниях европейской России она составляла 22,0%, а в четырех округах
Енисейской губернии – 24,2%13. Данные табл. 20 подтверждают высокий
процент (64,9) середняцких и зажиточных хозяйств Амурской области. По
стоимости имущества зажиточные хозяйства превосходили бедняцкие в
7 раз, а по посеву – в 4,7 раза.
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
117
Таблица 20
Группировка крестьянских хозяйств Амурской области
по стоимости имущества и посеву (1888–1891 гг.)
Группа хозяйств
Число дворов
Стоимость
имущества
У них посева
абс.
%
руб.
%
дес.
%
Без движимого и недвижимого имущества
73
6,6
–
–
0,5
–
С имуществом от 8 до 500 руб.
318
28,5
95723
9,8
1262
12,8
От 500 до 1000 р.
365
32,8
267399
27,2
3189
32,3
Свыше 1000 руб.
359
32,1
619715
63,0
5425,5
54,9
Итого
1115
100
982837
100
9877
100
Таблица составлена на основе источника: РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498.
Л. 206–251 с об.
Существование широкого слоя сельской буржуазии на одном полюсе
и относительно небольших групп беднейшего крестьянства на другом – отличительная черта социального состава крестьянства земледельческой зоны
Приморья. Согласно данным посемейных списков крестьян 20 селений Приморской области за 1891 г. (813 дворов, засевавших 5675 дес., имевших
2323 головы рабочих лошадей и 5273 головы крупного рогатого скота) бедняцкие хозяйства составляли 30,5%, а сельской буржуазии – 23,5%14.
Дальневосточная деревня по своему социальному составу была более
мелкобуржуазной, чем деревня европейской части страны. Преобладающей
фигурой в ней был средний крестьянин. По данным за 1891 г., среднее крестьянство в Приморской области составляло 46% общего числа хозяйств.
Здесь, как и в Сибири, в связи с многоземельем и экстенсивным земледелием, развитием капитализма «вширь» процесс формирования сельской буржуазии проявлялся более отчетливо.
В дальневосточной деревне сложился значительный слой хозяйств
преимущественно фермерского типа, и это является важнейшей закономерностью аграрно-капиталистической эволюции, сформулированной В.И. Лениным: «…чем свободнее крестьянство, чем меньше давят на него остатки
крепостного права, чем лучше в общем и целом обеспечено крестьянство
землей, тем сильнее разложение крестьянства, тем быстрее идет образование
класса сельских предпринимателей-фермеров» 15.
Данные, которые приводились выше, касались отдельных местностей
и районов Дальнего Востока. Источником для определения степени социального расслоения дальневосточного крестьянства в целом являются данные
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
118
военно-конской переписи 1902 г., содержащие группировки хозяйств в
Амурской и Приморской областях по числу рабочих лошадей. Они охватывали 22251 хозяйство Дальнего Востока16.
Данные военно-конских переписей европейской России успешно использовал В.И. Ленин для характеристики социальных групп крестьянства17.
Он указывал на наличие в сибирской деревне низших (безлошадных, с 1 и
2 лошадьми) и высших групп (5–9, 10 и более лошадей), известных по европейской России18.
Аналогичное положение наблюдалось и в дальневосточной деревне в
конце XIX – начале XX в. В областях Дальнего Востока (Амурской и Приморской) к низшей группе относились хозяйства без рабочих лошадей, с 1 и
2 лошадьми, и к высшей группе – с 5 и более. Соотношение этих групп в
сравнении с другими районами страны дано в табл. 21.
Таблица 21
Соотношение бедняцких и кулацких групп хозяйств России
в конце XIX в.,%
Хозяйства
Губернии и области
бедняцкие
кулацкие
По 49 губерниям европейской России
59,5
18,5
Енисейская
39,4
36,4
Амурская
24,4
36,7
Приморская
41,6
26,0
Таблица составлена на основе источников: РГИА. Ф. 1290. Оп. 8. Д. 227. Л. 6–
16; Дубровский С.М. Столыпинская земельная реформа. – М., 1963. С. 462; Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. – Иркутск, 1966. С. 141. Данные по
Дальнему Востоку приводятся за 1902 г.
Итак, из табл. 21 видно, что в дальневосточной деревне наиболее быстро шел процесс формирования класса сельских предпринимателей из среды многоземельного старожильческого крестьянства. Доля зажиточных хозяйств Дальнего Востока была в 1,7 раза больше, чем в европейской России
(31%), а бедняцких хозяйств – в 1,7 раза меньше (33,4%).
Э.М. Щагин выявил две особенности классового расслоения крестьянства в дальневосточной деревне. Первая – быстрый рост удельного веса
предпринимательских хозяйств не сопровождался на Дальнем Востоке столь
же быстрым увеличением доли беднейшей группы и «вымыванием» средних
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
119
слоев. Вторая – наличие более широкого, чем в европейской России, слоя
мелких и средних земледельцев19.
Таким образом, итоги социального расслоения дальневосточной деревни опровергают утверждение американского историка Д. Тредголда о
том, что после реформы 1861 г. в Сибири крестьянство не раскололось на
«нанимателей и нанимаемых», «на капиталистов и пролетариев», а представляло однородную массу мелких хозяйств20.
В Приамурье и Приморье происходило разрушение патриархальнонатурального хозяйства, шло становление мелкотоварного, а на его основе –
капиталистического производства, формирование фермерских крестьянских
хозяйств.
3.2. Хозяйства зажиточных крестьян
Приамурья и Приморья
Отсутствие помещичьего землевладения на Дальнем Востоке, обеспечение крестьян самым большим в стране 100-десятинным земельным наделом, освобождение от рекрутской повинности в течение 40 лет способствовали становлению и развитию крупных фермерских крестьянских хозяйств в
Приамурье и Приморье. В крае находились предприимчивые, многосемейные, самостоятельные крестьяне, которые выделялись на заимки, хутора и
вели отдельное комплексное, многоотраслевое хозяйство. Это о них писал
агроном Н.А. Крюков, что каждый зажиточный хозяин стремится всеми силами помимо обширного надела иметь свой собственный клочок земли21.
С 1864 по 1899 г. крестьянами Амурской области было приобретено в
частную собственность 105 участков в количестве 9102 дес. (23,4%) от общей площади.
Одно обстоятельство чисто внешнего характера послужило в 80-х годах поводом к образованию дополнительно целого ряда мелких частновладельческих фермерских крестьянских хозяйств.
Генерал-губернатор Восточной Сибири Д.Г. Анучин прекрасно сознавал, что самым действенным средством против самовольных захватов со
стороны маньчжур государственной земли может быть лишь отчуждение пограничной с маньчжурами полосы в частные руки с целью образования частновладельческих хозяйств. 12 декабря 1883 г. он распорядился об образовании вдоль границы русско-маньчжурской межи 65-ти 100-десятинных участков для продажи их исключительно семействам крестьянского, казачьего и
мещанского сословий. Это распоряжение было выполнено амурским военным губернатором П.С. Лазаревым. Предпринятая Анучиным мера против
захватов государственной земли со стороны маньчжурского населения вполне оправдала возлагавшиеся на нее надежды, так как большинство погранич-
120
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
ных участков попало в цепкие руки молокан, этих амурских янки, умеющих
постоять за свои права22. Именно из среды этих крестьян формировались будущие фермеры. Первым из них был Матвей Васильевич Попов, крестьянин
деревни Богородской Ивановской волости, который вблизи от селения, в
35 верстах от Благовещенска, в 1862 г. основал свою заимку. Здесь, на
р. Будунде, он построил водяную мельницу, земля под которую была отмежевана в 1877 г., когда хозяин впервые приобрел в частную собственность
29 дес. В 1887 г. было приобретено в собственность еще 240 дес. Вся земля
находилась в 5 участках: первый, который находился в 10 верстах от усадьбы
в количестве 193 дес., служил для хлебопашества; второй – 57 дес. был занят
под мельницу, пасеку, постройки, под молодой лесок (30 дес. под будущий
парк из березы, осины, дуба, тополя, отчасти сосны и лиственницы); третий
и четвертый участки (8 и 11 дес.) служили сенокосными угодьями и, наконец, пятый участок использовался для сенокошения и выгона для скота. Таким образом, всей земли у М.В. Попова насчитывалось 282 дес.23 В 1900 г.
сельское общество д. Богородской, поделив надельную землю между семьями, выделило Попову 40 дес. (его доля как крестьянина-общинника).
В 1899 г. на заимке М.В. Попова находились следующие постройки:
жилой деревянный дом размером (4 × 6,5 саж.), изба для рабочих (3 × 3 саж.),
два амбара (3 × 8 и 3 × 4 саж.), завозня (3 × 8 саж.), крытый навес на 7 саж.,
кузница, баня и две мельницы о двух поставах каждая. На полевом участке –
зимовье.
Главная доходная статья хозяйства – мельницы. Они обе, по приблизительным данным, в год перемалывали около 40 000 пуд. За помол взимался
с помольщиков 12-й пуд зерна, что составляло за сезон более 3000 пуд.24
Расход на мельницу составлял 1520 руб., а доход (вместе с обязательством
поставки на прииски муки) – свыше 2000 руб.
В 1899 г. на Амурско-Приморской cельскохозяйственной выставке в
г. Хабаровске И.М. Попов был награжден бронзовой медалью министерства
земледелия и государственных имуществ за пшеничную и ржаную муку и
хлеб в снопах.
Земледелие на заимке имело второстепенное значение. Запашка составляла всего 11 дес., из которых 5 дес. были под пшеницей, 5 – под овсом и
1 дес. – под бахчой. В хозяйстве имелось два плуга, один из которых американский дировский, «козулька», другой – самодельный крестьянский с деревянным отвалом, 10 борон с железными зубьями на деревянной раме, три
катка для прокатывания посевов, жнейка «Адрианс», сенокосилка с конными
граблями, американская сортировка-веялка и куколеотборник. Кроме того,
перевозочные средства: 7 телег, 10 саней и 20 сбруй.
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
121
Полеводство приносило немного дохода, в основном за счет бахчевых
культур. Так, урожай бахчей (арбузов и дынь) с хозяйственной десятины в
хороший год составлял до 100 возов (600 руб.). На заимке было 12 рабочих
лошадей, 25 голов крупного рогатого скота, в том числе 8 дойных коров,
12 свиней, около 100 куриц, десяток индеек, десятка два уток и столько же
гусей. Лошади разводились исключительно для работы, рогатый скот – для
сбыта и своих потребностей.
Пчельник из 20 ульев, которым раньше ведал М.В. Попов, после его
смерти летом 1899 г. пришел в упадок. С того времени заимка перешла во
владение его сына Ивана Матвеевича Попова.
Постоянных рабочих в хозяйстве имелось 4 чел., летом в разгар страды их было до 10 чел. Семья владельца (мать, жена, дети) в работах, кроме
домашних, участия не принимали. Сам владелец заимки являлся не только
главным мельником и мастером на мельнице, но нередко работником в поле.
Благодаря имевшемуся при мельнице И.М. Попова куколеотборнику, у крестьян была возможность хорошо очищать свое зерно на семена, за что они
платили владельцу по полторы копейки с пуда. Что же касалось очистки зерна для помола на мельнице, то все крестьяне пользовались для этого куколеотборником бесплатно. Так проходило становление и развитие первого фермерского крестьянского хозяйства на Амуре во второй половине XIX в.
В 1887 г. из села Павловского Томской волости выселился Василий
Емельянович Одинцов и в 15 верстах к югу основал свою заимку. В 1888 г.
он приобрел в собственность 100 дес. земли, а в 1893 г. еще 300 дес.25 В это
время заимка состояла из одного двора, в котором проживало 19 чел., в том
числе 9 мужчин. Земля располагалась в одном месте (400 дес.) и состояла из:
усадебной (3 дес.), покосов (47 дес.), пахотной (350 дес.).
Усадьба владельца состояла из следующих построек: деревянного хозяйского дома (3 × 6 саж.), избы для рабочих (2,5 × 5 саж.), амбара с отделением для размещения орудий и сельхозмашин, погреба, кузницы, теплого
зимовья для телят и стельных коров, крытых пригонов для скота и лошадей,
свинарника и птичника. При усадьбе находилось деревянное здание под железной крышей для паровой мельницы.
Под посевами: ярицей – 6 дес., пшеницей – 8, овсом – 7, ячменем – 1
и гречихой – 1 дес. Лошадей в хозяйстве было 19 (11 рабочих), крупного рогатого скота – 24 (8 коров, 2 быка, 6 волов), 11 коз и 5 свиней.
В 1900 г. общая посевная площадь составила 43 дес., в том числе под
пшеницей – 25 дес., овсом – 15 и 3 дес. под ярицей. В хозяйстве имелось
5 плугов, в том числе два – американских, 10 борон с железными зубьями,
борона Рандаля, употребляемая для разделки поднятой целины американская
разбросная сеялка, жнейка Адрианс, сенокосилка с конными граблями,
122
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
сложная молотилка (Little Giant), американская сортировка-веялка, куколеотборник местного производства. Из перевозочных средств насчитывалось
7 телег и 20 сеней.
Весной 1898 г. на заимке была устроена паровая мельница, оборудование которой обошлось В.Е. Одинцову около 5000 руб. Мельница о двух
поставах, с 4-сильным двигателем, отапливаемым дровами; производительность ее около 300 пуд. в сутки простого помола и 120 пуд. сеянки.
Цена за помол с пуда зерна 10–12 коп. или же эквивалентное по цене
количество зерна. Мельницей пользовались крестьяне соседних деревень:
Павловки, Заливной, Круглой, Новой деревни, Тарбогатая, Верхне-Бельской,
Васильевки, Вознесеновки, Климовки и Песчанки.
В период полевых работ хозяин нанимал на срок 4–5 рабочих, а в горячее время до 8–10 чел. Плата работникам составляла 25–30 руб. в месяц и
поденным в страду около 1,5 руб. на хозяйских харчах. Стоимость заимки
В.Е. Одинцова составляла 20 тыс. руб., а чистая доходность – 3–4 тыс. в год.
Податей и сборов с заимки приходилось 120 руб. в год26.
12 июня 1898 г. вышло постановление военного губернатора Амурской области о причислении Василия Емельяновича Одинцова с семьей
(23 человека) в благовещенские 2-й гильдии купцы с первой половины
1898 г., имевшего торговое заведение мануфактурными товарами с годовым
доходом в 200 руб. и паровую мельницу с годовым доходом в 300 руб.27
Посетивший в 1900 г. одинцовскую заимку В.Т. Ковалев отметил, что
«по интеллигентности это хозяйство выгодно выделяется среди других посещенных мной заимок. Оба взрослые сына владельца прошли по несколько
классов гимназии, а младший, кроме того, учился в Иркутском промышленном училище и теперь состоит мастером-мельником при мельнице. Старший
ведает полевым хозяйством, кроме того, он превосходный кузнец. Три
взрослые дочери В.Е. Одинцова, учившиеся в благовещенской женской гимназии, теперь вместе с матерью ведают молочным хозяйством, огородом и
птицей. Вообще, своим трезвым американским взглядом на труд и хозяйство
семья Одинцовых производит весьма отрадное впечатление»28.
Самой крупной заимкой в Амурской области была заимка
Е.Д. Ланкина на р. Гильчин, напротив д. Жариково в 800 дес. земли29.
Ланкин – выходец из Самарской губернии, знаменитого Тяглоозерского села в Николаевском уезде, которое считается родиной чуть ли не половины всех благовещенских молокан, бывших в этом селе бедными удельными крестьянами, а здесь, на новой почве, сделавшихся сплошь и рядом
богачами, настоящими помещиками, по крайней мере материально.
Создавались фермерские хозяйства и на надельных землях в крестьянских хозяйствах Амурской области. Это хозяйства Е.И. Саяпина, стоимо-
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
123
стью в 8000 руб. в селении Гильчин, Н.П. Разверзева – в Жариково,
Н.В. Ножкина – в Тамбовке, братьев Саяпиных – в Верхнем Уртуе и др.30
Одним из представителей дальневосточного кулачества был крестьянин с. Ивановского Кирилл Безруков. В 1895 г. его семья состояла из 8 чел.
Он имел 26 лошадей, в том числе 12 рабочих, 5 дойных коров и 8 рабочих
волов. В его пользовании находилось более 200 дес. земли, из них под посевом – 40,5 дес. Из сельскохозяйственных орудий в хозяйстве были плуг Дира
(стоимостью 175 руб.), жатвенная машина (400 руб.) и веялка-сортировка
(90 руб.). К. Безруков нанимал 2-х годовых работников с оплатой по 110 руб.
каждому31. Как отмечал один из современников, в 1899 г. «в Гильчинской
волости Амурской области склад хозяйства совершенно тот же, что и в западной половине Северо-Американских Соединенных штатов»32. Фермерские крестьянские хозяйства Амурской области в период капитализма развивались по «американскому» пути. Их насчитывалось в регионе более 250 хозяйств.
Фермерские крестьянские хозяйства создавались и в Приморье. В
этом отношении интересна судьба крестьянской семьи Худяковых – первопоселенцев Южно-Уссурийского края. Леонтий Дмитриевич Худяков унаследовал от своих предков стремление к свободе и перемене мест. Еще в
1812 г., во время нашествия Наполеона на Россию, его дед, старообрядец,
выехал из Москвы с семьей и поселился в Тобольской губернии. Сначала там
жилось хорошо, но вскоре край стал усиленно заселяться, начались дрязги,
земельные споры, появились исправники и становые, одним словом, жизнь
испортилась. И как обычно поступали в таком случае старообрядцы, Худяков бросил свое хозяйство и откочевал в дальний угол Томской губернии,
где поселился в деревне Тамбарской Дмитриевской волости Мариинского
округа. Здесь вырастил он семью, здесь и умер. Его сын Дмитрий, отец Леонтия, ставший настоящим сибиряком, унаследовал от отца его строптивый
характер и старую веру. Умер и Дмитрий.
Его старший сын Леонтий, хотя и не был таким непримиримым старообрядцем, но вскоре тоже стал подумывать, как бы убраться подальше, в
необжитые места, где нет тесноты, не беспокоят становой и исправник, которые, пользуясь неприязненным отношением власти к старообрядцам или
раскольникам, как их именовали в казенных актах, смотрели на них как на
доходную для себя статью и обирали по мере возможности.
Крестьянское хозяйство Л.Д. Худякова отличалось тем достатком, который накапливался годами неустанного труда, трезвостью и упорством. У
него была большая пятистенная изба из таких толстых бревен, что на высокие стены ее пошло лишь девять рядов, а между тем в горницах потолок был
124
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
так высок, что когда бабы мыли его и стены к большим праздникам, то приходилось им взбираться на два стола, поставленных друг на друга.
У Леонтия были пашня, покосы, огород и мельница на речке, вблизи
деревни. Кроме того, он промышлял зверя и охотился на птицу. Скотины
держал по-сибирски много. У него было 8 езжих лошадей, не считая молодняка и жеребят, 6 дойных коров, а также имелся племенной бычок. Была и
домашняя птица – куры, утки и гуси33.
Расспрашивал Леонтий странников, богомольцев, бродяг о разных
местах, куда заносила их судьба. Так узнал он про Амурский край, где земля
неделеная, луга некошеные, в тайге зверя и птицы сколько хочешь, в реках
рыбы – масса, растут на воле виноград, груша и другие плоды. В конце
1871 г. подал он прошение в Томск на имя губернатора об отчислении от деревенского общества и выдаче пропускного свидетельства, но лишь в 1874 г.
его увольнительный приговор был отправлен в Приморскую область34.. Не
сразу дело делалось. И только в начале 1877 г. пришел ответ, в котором говорилось, что «именем Его Императорского Величества великого государства всея Руси разрешается въезд на свой личный кошт в необжитые сибирские
и восточные края крестьянину Леонтию Дмитриевичу Худякову на вечное
поселение, освободив его сыновей Федора, Павла, Иустина, Александра,
Афанасия, Парфения и Федота от воинской повинности…»35.
7 февраля 1877 г. Л.Д. Худяков выехал из деревни Тамбарской с женой и малолетними семью сыновьями и 22 октября прибыл в край и был
причислен к обществу д. Михайловки Приморской области. Ему тогда было
43 года. Высокий, немного худощавый, с открытым русским лицом, он физически был сильным и выносливым. Свой путь семья Леонтия проделала по
зимнему сибирскому тракту на санях, в летнее время на колесах и даже на
лодках и плотах. И в первый же год он пострадал от наводнения: был унесен
весь заготовленный лес для дома, и Леонтий Худяков остался со своим семейством при одном коне.
Осмотрев земли на Сучане он пожелал туда переселиться, но, не получив пособия от администрации Южно-Уссурийского края, вынужден был
поневоле избрать для своего поселения пост Раздольный как более близкий к
городу, где в первое время можно было легче заработать средств на пропитание своего большого семейства.
Не имея средств на пропитание, он увез во Владивосток двух своих
сыновей – Федора и Павла. Первому было 14 лет, второму – 12. Отдал их
обоих в кондитерскую Пиллера за 25 руб. в месяц, а на эти деньги купил
хлеба и уехал в Раздольное к остальным четырем сыновьям. Отец не очень
огорчался тем, что в округе нет школы. Одного за другим посылал он сыновей к дьячку в село Никольское для обучения грамоте и арифметике. Боль-
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
125
шего мужику, видит бог, знать не надобно, в том глава семьи был убежден.
Пахать, сеять, косить, жать, управляться с лошадьми, промышлять зверя, ходить за пчелами и многому иному научит самый лучший учитель – жизнь. Не
труд прилагается к грамоте, поучал детей Леонтий, а грамота – к труду. Делай так, как делают отцы и деды, и улучшай жизнь, соображай и придумывай
то, до чего не додумались они, – вот и вся премудрость.
В 1880 г. Леонтий Худяков получил разрешение от исправника о разработке земли на правом берегу р. Суйфун в 8 верстах от Раздольного. В
1884 г., имея помощь от сыновей, он разработал 15 дес. земли, успел обстроить усадьбу с пристройками для скота, кузницей и мельницей для своей надобности, а также положить основание садоводству. Годом раньше в многодетной семье Худяковых появилось прибавление – единственная дочь Анастасия.
1 августа 1884 г. Л.Д. Худякову было отведено в собственность
100 дес. земли на берегу р. Кедровки, впадающей в Суйфун.
Вот как объяснял 1 февраля 1887 г. сам Леонтий Худяков главную
причину своего переселения в Уссурийский край: «Переселился я главным
образом в Уссурийский край с малолетним семейством, состоящим из 6-ти
сыновей, не столько из-за льгот, как потому, что землю можно получить, как
нам объявлено было, в собственность. И заняться хлебопашеством, садоводством, пчеловодством, чем я занимался в Томской губернии и к чему желал
тоже приучить своих сыновей»36.
Таким образом, сбылась главная мечта Л.Д. Худякова – он приобрел
свой собственный участок земли, на котором без оглядки назад мог теперь
спокойно трудиться, не боясь, что его земля может быть отнята при переделе
сельским обществом.
Жить в Уссурийском крае было вольготно, разве что в первые годы
беспокоили нападения хунхузов из Китая. Упреждая дерзкие набеги, Худяковы до мелочей продумали охрану головной усадьбы. По тревоге вся семья
занимала круговую оборону. Хутор окружал высокий забор, ворота при
опасности запирались крепко. Все сыновья, не исключая малолетних, встречали неприятеля метким огнем. Военный губернатор Приморской области
пожаловал Леонтию Худякову медаль за успешное отражение набегов банд,
вторгшихся в пределы русского края.
В 1884 г. старшему сыну Федору исполнился 21 год, Павлу – 19, Иустину – 15, Александру – 13, Афанасию – 9, Парфентию – 8 лет и дочери Анастасии – 1 год. Сыновья выросли крепкими, здоровыми, самостоятельными и
смекалистыми. Ходили Худяковы по земле уверенно, в лесу чувствовали себя не гостями, знали и травы, и деревья, и повадки зверей. Старший брат Федор помогал отцу вести хозяйство на хуторе, успешно занимался пчеловод-
126
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
ством, начал с нескольких ульев, довел их до нескольких десятков. Среди
военных и гражданских чиновников Владивостока великолепный худяковский мед шел нарасхват.
Павел был отменным охотником. В свежем, копченом, сушеном, соленом мясе большая семья недостатка не испытывала: в окрестных лесах водились кабаны, изюбры, медведи, дикие козы, благородные олени, которые
иной раз заходили прямо на хутор. На лугах разгуливали фазаны. Не редкостью были тигры, о существовании которых до приезда из Сибири Худяковы
слыхом не слыхивали. Диковинного зверя – громадную полосатую кошку –
впервые убили на усадьбе, где она средь бела дня набросилась на жеребую
кобылу. Павел приобрел вкус к необычной охоте, очистил ближайшие леса
от опасных соседей, за что едва не поплатился жизнью. В 1886 г. газета
«Восточное обозрение» поведала читателям о «замечательном случае», происшедшем в лесу близ хутора: «На охотившегося крестьянина Худякова напали три больших тигра. Одного из них Худяков убил наповал, двух ранил,
один из последних сильно поранил самого Худякова. Врач, пользующий его,
ручается за выздоровление». И верно, Павел выжил, только навсегда на теле
и лице остались страшные шрамы. Охота была основным его занятием, здесь
он был вне конкуренции, в ней его никто не мог превзойти. Присмотревшись
к повадкам осторожных и пугливых пятнистых оленей, он впоследствии устроил оленью ферму. В огороженный большой участок редколесья загнал
штук пятнадцать оленей, добился приплода, и через несколько лет хозяйство
стало приносить постоянный доход.
Самым знаменитым в роду Худяковых стал Иустин Леонтьевич, и
может быть потому, что результаты его неустанного многолетнего труда,
творческих поисков воплотились в конкретные и осязаемые достижения: в
выведенные им новые сорта плодово-ягодных растений. Они до сих пор продолжают удовлетворять потребности людей, хотя самого создателя давно нет
в живых. Словом, каждый из братьев отличался самобытностью, предприимчивостью, талантом, и этот талант имел творческий, деятельный характер,
опирался на исключительное трудолюбие и упорство. Неудачи не повергали
их в уныние. Неизбежные при хозяйствовании потери – неурожай, гибель
пчелиных семей от какой-то напасти – не гасили предприимчивость, а разжигали и усиливали ее.
Первые работы по садоводству начались в 1885 г. Вначале были высажены местные дикие яблони и груши, местная красная смородина, уссурийский виноград и синяя смородина (алданский виноград), вывезенная Худяковыми из Благовещенска. Как страстный любитель садоводства Иустин
не удовлетворился имевшимся под руками материалом местных лесов и стал
искать источники, откуда можно было приобрести для сада более ценный
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
127
материал, который давал бы доход в хозяйстве. Трудны были эти поиски:
кругом безлюдье, всюду бездорожье, да и хозяйство-то было еще бедное,
только что начинающееся. В 1889 г. были добыты первые черенки благородных сортов яблонь и груш и сделаны прививки. Черенки ему дал уездный
начальник Хомяков, которому их выслали бесплатно из европейской России.
Из 180 прививок принялось около 100 штук. В 1891 г. в саду были высеяны
косточки маньчжурских слив, которые Худяков взял у знакомого китайского
доктора Куфу. Косточки дали дружные всходы. К 1895 г. на хуторе братьев
Худяковых был уже порядочный сад.
Сыновья Леонтия Худякова, унаследовав от него предприимчивость и
жажду к новому и неизвестному, дойдя с ним до берегов Тихого океана, пожелали двинуться и дальше. Один из соседей Худяковых, некто Хлебников,
пригласил Павла, Иустина и Александра, тогда уже хороших зверовых охотников, на промысел морских львов (сивучей), куда-то на «Верховские Камни». Это было для них совершенно ново и потому любопытно. Конечно, они
с радостью согласились, а их отец Леонтий не возразил, считая затею сыновей временной «блажью». Так в феврале 1891 г. исполнилось желание братьев Худяковых выйти в море. «Они – эти энергичные, вечно идущие вперед
люди, крепко взявшие себе место на сухом берегу, не преминули, конечно,
испробовать свои силы и на море», – так писал о братьях Худяковых дальневосточный писатель С.И. Яковлев37. На берегу реки Кедровки ими была сооружена небольшая верфь, на которой по собственному нехитрому проекту
они заложили первое судно – однотонный ботик, верой и правдой прослуживший им два года. В 1893 г. братья построили уже пятитонную шхуну и
охватили промыслом все побережье Приморья – от корейской границы до
пос. Терней.
Для ведения комплексного многоотраслевого хозяйства потребовалась дополнительная земля. В 1895 г. Л.Д. Худяков приобрел в частную собственность еще 393 дес. удобной земли38.
В 1896 г. в Южно-Уссурийском крае произошло небывалое наводнение. Не обошло оно и хутор Худяковых. Водой унесло часть хлеба и весь запас сена, а также часть хозяйственного инвентаря. Все это было, как обычно,
оставлено на местах – на покосе и в поле. Опоздай сыновья Худякова на несколько дней с морского промысла домой, эта беда окончилась бы полной
катастрофой для отца. Дело в том, что через несколько дней по возвращении
братьев домой опять начались ливневые дожди и продолжались с разной силой недели две. Не успокоившаяся еще горная Кедровка сразу начала затоплять всю долину – от «горы до горы» – верст 6–7. Вода подступала уже к
усадьбе. Обезумевший от страха скот сбился во дворе и ревел дикими голосами. Нижестоящие надворные постройки были уже снесены волнами. Сы-
128
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
новья «летали» на своей шхуне под полными парусами от дома к сопкам и
перевозили туда имущество, хлеб из кладей, домашний и хозяйственный
скарб и запасы. Переправили и перевезли скот и лошадей и, наконец, переехала и их мать, а Федор, старший сын, уже давно был на «новоселье» – укрывал от дождя привезенное имущество, загораживал скот и т.д. Только старик Леонтий отказался ехать: «Из дома никуда не выйду». А вода все подступала. Несколько раз сыновья звали его, но он сидел на кровати (ему нездоровилось) и не соглашался ни на какие уговоры. Вот вода вышла на пол.
Пришлось Леонтию подобрать свои ноги на кровать. Вода подступала. Поднятая водой тяжелая деревянная кровать начала колыхаться. В этот момент к
окну вплотную подошла шхуна, и Леонтий с помощью сыновей перешел на
шхуну и даже прослезился от умиления: «Хорошо иметь таких сыновей».
Молодежь решила перенести свою усадьбу на более высокое и удобное место, лежащее выше уровня самых больших разливов буйной Кедровки,
и вскоре исполнила свое намерение – перенесла дом и хозяйство на новое
место, где они и прожили до 30-х годов XX в. Строились Худяковы основательно. В полуверсте поставил себе дом Федор, с другой стороны, менее чем
в ста саженях, отгрохали на пару домину Александр и Афанасий. Иустин и
Павел остались в старом доме. Больше всего от наводнения пострадал сад
Иустина Леонтьевича. Спустя три года, у него было уже 700 диких груш,
150 слив и 70 яблонь с привитыми черенками, а также с полсотни ягодных
кустов-дикоросов.
В 1899 г. Леонтий Дмитриевич и Павел Леонтьевич Худяковы были
участниками Амурско-Приморской выставки в г. Хабаровске, где Л.Д. Худяков был награжден Похвальным листом Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты за
представленную на выставке охотничью лодку с принадлежностями собственного чертежа и изготовления39. А его сын Павел, участвуя в народных стрелковых состязаниях, завоевал первый приз. Приамурский генерал-губернатор
Н.И. Гродеков вручил ему ружейную новинку – винтовку Мосина40.
При строительстве шхун проявился талант 20-летнего Афанасия Худякова. Он своими руками соорудил вместительную, низко сидящую, но легкую на ходу шхуну. По контракту с промышленниками и торговцами он развозил по станицам и стойбищам на р. Уссури всевозможные товары. Конкурентов обошел. В малую воду казенные пароходы не ходили, а его неказистая ладья легко преодолевала мели и перекаты, добиралась до самых верхних селений. Потом Афанасий Леонтьевич по собственным чертежам построил двухмачтовую шхуну, ходил на ней в Японское и Охотское моря, добывал нерп и сивучей. Он самостоятельно овладел математикой, навигаци-
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
129
онными науками и прочей мудреной теорией и в конце марта 1903 г. экстерном сдал экзамен на штурмана дальнего плавания41.
Он изучил фотографическое дело, сделал множество отличных снимков животных, растений, видов природы тех мест, куда уходил в плавание.
За представленные альбомы Афанасий Леонтьевич первым из Худяковых
был принят в члены Общества изучения Амурского края. Рационализаторская мысль братьев Худяковых била ключом. Жители окрестных сел называли их механиками.
В сентябре 1897 г. была спущена на воду более мощная шхуна. Назвали ее «Хуторок» в честь своего хутора, настоящего родового поместья, в
котором дружно бок о бок жили все члены этой большой и трудолюбивой
семьи42. В течение 22 лет в результате упорного, кропотливого труда
Л.Д. Худякову удалось создать образцовое фермерское хозяйство, которое
считалось самым лучшим в Южно-Уссурийском крае.
В селении Успенка Приморской области крестьянин Петр Петрович
Попов считался в селе одним из зажиточных деловых хозяев. Переселился он
в Приморскую область в 1893 г. из Воронежской губернии. Семья его состояла из шести чел., пригодных к работе – четверо. Попов пользовался
площадью в 46 дес., из которых занято – 31 дес. распашкой, 7,5 дес. – заливными лугами, 7 дес. – покосом и кустарниками и 0,5 дес. дровяным лесом. В
полевом хозяйстве Попова площади под культуры распределялись следующим образом: овса – 20 дес., пшеницы – 5, гречихи – 3, озимой ржи – 2 и
проса – около дес.43 Самым доходным посевным растением считался в хозяйстве овес, поэтому засевалась им большая часть распашки. Конопля, картофель, свекла, морковь и т.д. высевались и высаживались в огороде площадью около десятины.
Пшеница сеялась исключительно «белотурка», которую хозяин считал вполне пригодной для данной местности и дававшей вполне удовлетворительные урожаи. Овес – американский. Урожай отдельных культур в среднем за несколько лет составлял: овса – 90 пуд. С десятины получали: пшеницы – 60, гречихи – 60 и проса – 40. Лен возделывался на семена, которых собирали около 50 пуд. с дес.44
Из сельскохозяйственных машин и орудий Попов имел: жатку, молотилку шестиконную, веялку, куколеотборник, два плуга однолемешных,
шесть борон деревянных с железными зубьями, один экстипатор (скоропашка) и одну разбросную сеялку. Все машины содержались под навесом. Простейший ремонт машин и орудий производился лично самим хозяином в
своей кузнице.
Обработка почвы производилась так же, как и у всех крестьян, то есть
вспашка под зябь, весной боронование в 2–3 следа, а затем посев. Занятый
130
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Поповым участок в первое время потребовал коренного улучшения. Восемь
десятин подвергались корчевке и около 15 дес. – осушке. Корчевка производилась частью ручным способом, частью машинным. Сушка велась путем
прорытия канав для стока воды.
На дворе Попова содержалось 10 лошадей, 13 голов крупного рогатого
скота, из них два племенных быка: симментальской и голландской породы.
Летнее содержание коров и нетелей было исключительно пастбищным. На подножный корм их выводили 10–15 мая, а на зимний – между 1–
15 октября, в зависимости от состояния погоды. В зимний же период троекратное кормление состояло из отрубей, сена и жмыхов.
Для прокорма семьи Поповы содержали два борова и две свиньи, поросят йоркширской породы, 18 гусей, 30 уток, 40 кур.
Приплод от лошадей и коров частью продавался местным жителям.
Цены на лошадей в возрасте от одного до двух лет колебались от 100 до
200 руб., а на телят 5–8 месяцев – от 40 до 80 руб. Поросят до полутора месяцев покупали по два руб. за штуку45.
Помещения для животных делались основательно и добротно. Конюшня, с отделением для хранения корма, из четырехвершковых брусьев на
10 стойл. В каждом стойле имелось по одному окну, колода и ясли. Полы земляные, а в коридоре – из плах. Коровник делался из брусьев, при нем – огороженный тесом выгон. Петр Петрович построил первую в селе паровую мельницу. Таким выглядело зажиточное хозяйство П.П. Попова на начало XX в.
Большой интерес представляет описание заимки крестьянинастарожила Терентия Афанасьевича Калугина, жителя Сысоевской волости,
который в 1895 г. приобрел в частную собственность 41 дес. земли46. По семейным преданиям, у него было большое комплексное хозяйство, фруктовый сад, ферма, водяная мельница. Всего в землепользовании находилось:
15 дес. пашни, 6 дес. сенокоса, 10 дес. выгона, леса и неудобной земли. Хозяин занимался хлебопашеством и пчеловодством, проживал в деревне Виноградовке Ивановской волости. Семья состояла из 12 чел., в том числе
5 мужчин.
Калугин имел 2 дома, сарай, 2 амбара, омшаник общей стоимостью
500 руб., мельницу водяную (1500 руб.), 2 плуга (80 руб.), 3 бороны (10 руб.),
жнейку (180 руб.), 2 веялки (100 руб.), 2 телеги (80 руб.), пчел (300 ульев,
стоимостью 1200 руб.), 6 рабочих лошадей (600 руб.) и 10 коров (1100 руб.).
Пашня удобная, но ежегодно страдала от наводнения. Засевалось на
десятину и снималось с нее следующее количество пудов зерна: пшеницы –
засевалось 10 пуд., снималось 50–70 пуд.; ярицы – 10 пуд. (50–70 пуд.); гречихи – 7 пуд. (70 пуд.); бобов – 5 пуд. (60 пуд.); чумизы – 6 пуд. (60 пуд.) и
картофеля – 15 пуд. (600 пуд.).
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
131
Часть земли Т.А. Калугин сдавал в аренду, другую – обрабатывал
личным трудом. Затраты на обработку земли были следующие: вспашка
дес. – 8 руб., посев – 3 руб., бороньба – 3 руб., жатва и вязка – 3 руб., молотьба – 4 руб., доставка до урочища Анучино – 4 руб. Средний урожай
пшеницы и ярицы составлял 50 пуд., сенокоса – до 200 пуд.
Доходность от огорода составляла до 100 руб., от птицеводства – до
40 руб., пчеловодства – от 200 до 400 руб. в год47. Это было заимочное фермерское хозяйство американского типа.
Среди большого рода Калугиных было немало семей – собственников
земельных участков. Так, еще на карте Южно-Уссурийского края 1905 г. была обозначена «заимка Калугиных». Расположена она была верстах 8–10 от
старообрядческого селения Красный Яр Суйфунской волости. Хозяевами ее
были братья Иван Михайлович и Григорий Михайлович Калугины, уроженцы Томской губернии48.
В 1901 г. крестьянин д. Лефинской Ф.К. Калугин, приобретя в собственность 107 дес. земли, на своем хуторе с помощью четырех сыновей засевал 50 дес., имел в хозяйстве 15 лошадей, 2 коровы и 6 свиней, а крестьянин
из урочища Анучино С.С. Омельченко, имея 103 дес. собственной земли, с
помощью сына тоже засевал 50 дес. В его хозяйстве насчитывалось
6 лошадей, 2 быка, 5 коров и 6 свиней49 Хозяйства дальневосточных крестьян-собственников воплощали в себе наиболее передовые тенденции капитализма, являясь примером американского пути развития сельского хозяйства в
России.
Создавались крестьянские фермерские хозяйства и на надельных землях. Это хозяйства братьев Бочарниковых и Ивана Сапрыкина из
с. Астраханка, Захара Кузнецова из с. Никольское, Ивана Чеботаря из
с. Жариково и др.
Так, в 1890 г. три брата Бочарниковых Василий, Григорий и Иван Захаровичи, имея состав семьи 25 чел., в том числе 11 – своих работников,
18 лошадей и 12 голов крупного рогатого скота, засевали 45 дес. земли, проживали в трех домах, располагая свое имущество в 5 амбарах. В среднем на
одно хозяйство приходилось по 8 чел. на семью; по 3,6 работника, по
6 лошадей, по 4 головы крупного рогатого скота и по 15 дес. посева50.
В 1895 г. семья Григория Захаровича Бочарникова насчитывала уже
13 чел., в том числе 5 своих работников. Имела 31,5 дес. под распашкой, в
том числе 29,5 из них разрабатывала своими силами.
Семья проживала в четырех жилых постройках и в пяти нежилых
размещала свое имущество. В хозяйстве имелось 17 лошадей и 23 головы
крупного рогатого скота51.
132
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
В 1892 г. семья крестьянина Ефима Евдокимовича Халина из деревни
Михайловки состояла из 20 чел. и специализировалась на занятии извозом, а
впоследствии почтовой гоньбе. Она проживала в 2 домах, имела 5 нежилых
построек, в которых содержались 120 рабочих лошадей и 60 голов крупного
рогатого скота. Для нужд хозяйства засевалось 10 десятин земли зерновыми
культурами52.
Формирование фермерских крестьянских хозяйств в Приморской области происходило значительно медленнее, чем в Амурской области. Это
видно на примере приобретения крестьянами земли в частную собственность. Так, начиная с 1892 г., крестьяне Дальнего Востока приобрели в собственность 14 767 дес. На долю амурских крестьян приходилось 12 789 дес.
(86,6%) частновладельческой земли, приморских – 1 978 дес. (13,4%). Далее,
если в Амурской области крестьян, имевших в собственности от 100 до
400 дес., насчитывалось 45 чел., то в Приморской области их было только
7 чел.53
Вот, что писал в журнале «Русский вестник» в 1891 г. известный русский путешественник, врач, географ, этнограф, антрополог А.В. Елисеев, посетивший в 1889 г. Южно-Уссурийский край: «…в Южно-Уссурийском крае
есть еще один род русских поселений в виде усадьб, ферм или мыз…Как ни
малочисленны сравнительно все эти русские поселения в крае, но все-таки
они составляют уже в настоящее время прочную сеть, которой отдельные
части связаны крепко между собой»54.
Таким образом, обеспечение наиболее предприимчивых крестьян
крупными земельными наделами, современными сельскохозяйственными
машинами, денежными ссудами способствовало формированию и развитию
крупных фермерских хозяйств на Дальнем Востоке. Несмотря на неимоверные трудности, преодолевая тяготы и лишения, российские крестьяне создавали на протяжении 40–50 лет жизни в крае комплексные многоотраслевые
хуторские хозяйства. Большое значение в формировании таких хозяйств
имел человеческий фактор: воспитание у членов семьи трудолюбия, чувства
хозяина, заботливого отношения к земле-кормилице и ко всему, созданному
своими руками. Возродить фермерские хозяйства на селе важнейшая задача
потомков.
3.3. Среднее и бедное дальневосточное крестьянство
Большинство крестьян-старожилов Дальнего Востока принадлежало к
среднему крестьянству, значительное количество которых проживало в сельских общинах Приамурья и Приморья. Приведем характеристики крестьянсередняков из некоторых селений региона.
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
133
В 1881 г. крестьянин села Марково Амурской области Иван Белов,
имея семью в 5 чел., засевал 6,5 дес., содержал в хозяйстве 3-х лошадей,
12 голов крупного рогатого скота и 4 свиньи, в 1895 г. его семья составляла
6 чел., засевала 13 дес., имела 8 лошадей, 11 голов крупного рогатого скота,
3 свиньи и 20 кур55.
С.Н. Сапрыкин прибыл в деревню Астраханку Приморской области в
1866 г. и являлся одним из ее первопоселенцем и основателем.
В 1891 г. его семья состояла из 6 чел. : Степана – хозяина (32 г.), жены Василисы (32 г.), сына Андрея (10 л.), дочерей – Варвары (11 л.), Матрены (8 л.) и Анны (5 л.). Проживала она в одном доме, из хозяйственных построек имела один амбар.
В хозяйстве насчитывалось 3 рабочих лошади, 4 быка, 4 головы – не
рабочего скота и 3 свиньи. Под посевом числилось 12 дес., в том числе под
пшеницей – 4 дес., ярицей – 3, овсом – 3, гречихой – 1, и под ячменем –
1 дес. Урожай зерновых составлял 925 пуд. Из них 485 пуд. реализовывалось
на рынке на сумму 336 руб. 30 коп.
Расходы семьи на казенные сборы, ругу, общественные повинности,
освещение, одежду, продовольствие составляли 334 руб., а излишек – 2 руб.
30 коп. 56
Часть середняков разорялась, немногие из них переходили в разряд
зажиточных крестьян. Так, в 1908 г. Степан Сапрыкин стал зажиточным крестьянином, он имел 5 рабочих лошадей, 5 дойных коров, 4 свиньи и 10 голов
не рабочего скота, засевал 27 дес. Урожай пшеницы и овса составлял
1100 пуд., из которых в хозяйстве расходовалось 900 пуд. на сумму 670 руб.,
и продавалось на рынке – 200 пуд. на сумму 170 руб. Хозяин нанимал в уборочную страду одного поденного и одного сдельного работников, оплачивая
им за труд по 50 руб. каждому57.
К беднякам в селе Марково относились беспосевные крестьяне
С.И. Антонов, В.В. Голубев и Ф.С. Семеняк, а также М.Д. Борнин,
П.Г. Ковтунов и В.А. Мельников, засевавшие от 1 до 2 дес.58, а в Астраханке
соответственно беспосевный крестьянин – А. Паленица и засевавший 2 дес. –
И. Колесников59.
Капиталистическое развитие в дальневосточной деревне характеризовалось чертами, присущими всей России. Оно сопровождалось расслоением
крестьянства, заметным ростом товарного хозяйства, наймом и продажей рабочей силы, распространением аренды, возрастанием применения сельскохозяйственных машин и т.д. Вместе с тем оно имело свои особенности, вызванные относительно большой свободой крестьянского хозяйства на землях
дальневосточной окраины. Здесь укрепились частновладельческие хозяйства
со значительными площадями пахотной земли, специализировавшиеся на
134
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
выращивании зерновых товарных культур (пшеницы, овса, ячменя), широко
применявшие передовую сельскохозяйственную технику и наемный труд.
Значительные запашки земли, более широкое по сравнению с европейской частью России применение сельскохозяйственной техники, связь с
носившими капиталистический характер промыслами характеризовали зажиточные хозяйства крестьян-старожилов Дальнего Востока.
Развитие капитализма в сельском хозяйстве Дальнего Востока шло по
американскому пути. Во-первых, на Дальнем Востоке отсутствовали помещичьи латифундии, а вместе с ними и экономическая основа для развития
сельского хозяйства по прусскому пути. Во-вторых, довольно существенное
различие было и между земельными наделами крестьян-старожилов Дальнего Востока, европейской части России и Сибири.
Крестьяне Дальнего Востока, особенно своекоштные переселенцы, к
тому же имели более привилегированное положение по сравнению с крестьянами европейской части России как в отношении различных повинностей,
так и налогов. Это создавало предпосылки для более свободного ведения хозяйства.
И, наконец, нужно отметить еще одну особенность крестьянской общины на Дальнем Востоке. Крестьяне, состоя в ней, имели значительно
большую свободу по сравнению с крестьянами центральной России. Распад
общины в немалой степени определялся развитием рынка и следующим отсюда стремлением зажиточного крестьянства превратить свои наделы в частные.
Характер дальневосточной общины точно подметил Николай Абрамович Крюков. «Общинного владения, в том смысле, как принято понимать
его в России, – писал он, – в Амурской области нет. Община не вмешивается
в хозяйства друг друга. Это скорее напоминает сельское общежитие, чем
сельскую общину»60.
А.Л. Сидоров, выступивший на заключительном заседании сессии
Научного совета по проблеме «Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции» еще в мае 1960 года, справедливо
подметил, что «многие историки не имеют ни малейшего представления о
том, какой тип крестьянства существовал на Дальнем Востоке, в Приморье,
Сибири.
«Я рассматриваю крестьянское (старожильческое – Ю.О.) хозяйство
на Дальнем Востоке как хозяйство фермерского типа, учитывая, конечно, что
оно развивалось под «шапкой» Николая II. У крестьянина там было
20 лошадей, паровая молотилка, а «шапка» представлена была только урядником. Некоторые считают, что этот тип не фермера, а гроссбауэра. Но крестьянин-гроссбауэр в Пруссии имеет рядом с собой помещика, которого не
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
135
было здесь. Для нас важно отметить, что это и был тот тип эволюции, который В.И. Ленин относил к американскому. И его можно видеть не только на
Дальнем Востоке, не только в Оренбургской губернии, но даже и в европейской России»61.
Академик А.И. Крушанов также считал, что сельское хозяйство Дальнего Востока развивалось по американскому пути развития капитализма62.
Присоединяясь
к
мнению
А.Л. Сидорова,
А.И. Алексеева,
А.И. Крушанова, П.Х. Чаусова, Т.Я. Иконниковой и других исследователей,
мы считаем, что действительно сельское хозяйство Дальнего Востока развивалось по американскому пути капиталистического развития.
Таким образом, в 1861–1900 гг. на территории Приамурья и Приморья сформировалось сельское население в лице крестьян старожиловстодесятинников, сыгравших важную роль в заселении и хозяйственном освоении юга Дальнего Востока России.
1
Якименко Н.А. О социальном составе крестьян-переселенцев в России
80-х годов XIX – начала XX века // Отечественная история. 1993. № 1. С. 174–182;
Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). –
СПб., 1999. Т. I; Зажиточное крестьянство России в исторической ретроспективе:
землевладение, производство, менталитет // Материалы XXVII сессии Симпозиума
по аграрной истории Восточной Европы. – Вологда, 2000.
2
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России
(1917 - лето 1918 г.). – М., 1974. С. 69.
3
Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Экономическое развитие Дальнего Востока во
второй половине XIX века // Вопр. истории. 1981. № 5. С. 59 (данные по Сибири относятся к 1912 г., а по Дальнему Востоку – к более позднему периоду). См.: Особенности аграрного строя России в период империализма. – М., 1962. С. 156.
4
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 206–251.
5
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 230; Крюков Н.А. Сельское хозяйство в
Амурской области. – СПб., 1892. С. 57.
6
Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев
Амурской и Приморской областей // Зап. Приамур. отд. ИРГО. – М., 1896. Т. 2.
Вып. 2. С. 123–214
7
Там же. С. 196, 211.
8
Там же. С. 126, 140, 146.
9
РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 1195. Л. 98–99.
10
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 93.
11
История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма
(XVII в. – февраль 1917 г.). – М., 1991. С. 271.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
136
12.
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 558. Л. 231; История Дальнего Востока
СССР… С 287.
13.
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 116, 135.
14.
Крестьянство Дальнего Востока СССР XIX–XX вв. – Владивосток, 1991.
С. 65.
15
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 17. С. 130.
16
РГИА. Ф. 1290. Оп. 8. Д. 227. Л. 6–16; Д. 281. Л. 2—6.
17
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 135.
18
Там же. С. 116.
19
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России… С. 79, 87–88.
20
Treadgold D.W. The great Sibirian migration. Princeton, 1957. P. 54.
21
Крюков Н.А. Несколько мыслей о землепользовании как фундаменте сельского хозяйства. – М., 1896. С. 38.
22
Ковалев В.Т. О частновладельческом хозяйстве в Амурской области. –
Хабаровск, 1902. С. 4–5.
23
Там же. С. 27.
24
Там же. С. 29.
25
Там же. С. 33.
26
Там же. С. 39.
27
ГААО. Ф. 15. Оп. 1. Д. 32. Л. 3, 64–65.
28
Ковалев В.Т. О частновладельческом хозяйстве в Амурской области…
С. 39–40.
29
Там же. С. 47.
30
РГИА ДВ. Ф. 820. Оп. 1. Д. 39. Л. 13; Осипов Ю.Н. Из истории села Верхний Уртуй // Приамурье на рубеже веков. – Благовещенск, 2001. С. 67–69.
31
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 4. Д. 498. Л. 232 об.-233; Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев Амурской и Приморской областей…
С. 107–108.
32
Там же.
33
Осипов Ю.Н. Один из первых опытов фермерского хозяйства в дореволюционном Приморье // Вестник ДВО РАН. 1995. № 5. С. 117.
34
РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1674. Л. 8, 77.
35
Там же.
36
Там же.
37
МПК. Ф. 24. Оп. 1. Д. 1. Л. 2–3.
38
.Листок Приморского областного статистического комитета. – Владивосток, 1900. № 1. 5 июня. С. 2.
39
Смирнов Е.Т. Приамурский край на Амурско-Приморской выставке
1899 г. в г. Хабаровске. – Хабаровск, 1899. С. 21.
Глава 3. Социальная структура дальневосточной деревни…
40
137
Востриков Л. Сады остаются. – Хабаровск, 1984. С. 51.
Там же. С. 44.
42
Хисамутдинов А.А. TERRA INKOGNITA или хроника русских путешествий по Приморью и Дальнему Востоку. – Владивосток, 1989. С. 244.
43
Осипов Ю.Н. Хозяйство крестьянина селения Успенка Успенской волости
Иманского уезда Приморской области П.П. Попова // Съезд сведущих людей Дальнего Востока: научн.-практич. конф., посвящ. 100-летию Хабаровского краеведческого музея. – Хабаровск, 1994. С. 164.
44
Там же. С. 165.
45
Там же.
46
Справочная книга о земельных отводах в Приморском переселенческом
районе. – Владивосток, 1913. С. 609; Кобко В.В. Старообрядцы Приморья: история,
традиции (середина XIX в. – 30 гг. XX в.). – Владивосток, 2004. С. 113.
47
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 235. Л. 3–4; Кобко В.В. Старообрядцы Приморья… С. 113–114.
48
Кобко В.В. Старообрядцы Приморья… С. 16.
49
РГИА ДВ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1674. Л. 8, 77.
50
Там же. Ф. 521. Оп. 1. Д. 308. Л. 267—268.
51
Там же.
52
Там же. Д. 338. Л. 2об. – 3 об.
53
Там же.
54
Елисеев А. Южно-Уссурийский край и его русская колонизация // Русский
вестник. – СПБ., 1891. Окт. С. 95.
55
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 141. Л. 148 об.-149; Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев Амурской и Приморской областей…С. 186–187.
56
Там же. Ф. 521. Оп. 1. Д. 263. Л. 264-268.
57
Там же. Ф. 702. Оп. 5. Д. 206. Л. 397 об.-398.
58
Крюков Н.А. Опыт описания землепользования у крестьян-переселенцев
Амурской и Приморской областей…С. 190–191.
59
Там же. С. 146–147.
60
Крюков Н.А. Сельское хозяйство в Амурской области. – СПб., 1892. С. 60.
61
Особенности аграрного строя России в период империализма. – М., 1962.
С. 346.
62
Архив ДВФ АН СССР. Ф. 1. Оп. 6. Д. 45. Л. 31.
41
Глава 4. СТАРОЖИЛЬЧЕСКАЯ ДЕРЕВНЯ
ЮГА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА В НАЧАЛЕ ХХ в.
4.1. Переселенческая политика правительства
и изменения в землевладении и землепользовании
крестьян в начале XX в.
На протяжении второй половины ХIX в. землевладение и землепользование крестьян-старожилов Дальнего Востока не оставалось одинаковым.
Оно изменялось под влиянием развития капитализма, роста переселения,
землеустроительной политики правительства и других факторов, отличаясь в
то же время и по отдельным районам.
В начале XX в. в Приамурье и Приморье оригинально сочетались все
формы землепользования: от вольно-захватного до общинно-уравнительного.
Пашни чаще всего находились в захватно-заимочном, а усадьбы – в
подворно-наследственном пользовании. Сенокосы, особенно ближайшие к деревне, ежегодно делились, выгоны же использовались крестьянами сообща. В
подворно-наследственнном пользовании находились также заимки, образованные крестьянами в 125 старожильческих селениях Амурской области.
Захватная форма пользования сенокосными угодьями была характерна для 42% старожильческих общин1.
Старожильческая деревня Приморья не знала общинно-передельного
пользования землей. Здесь безраздельно господствовало захватно-заимочное
землепользование. Предоставление дальневосточным крестьянам наделов на
правах пользования, а не в собственность, имело глубокий политический
смысл.
Предоставляя наделы поселянам в пользование, законодатели стремились сохранить крепостническую опеку над крестьянами Дальнего Востока и насадить в крае полукрепостническое общинно-уравнительное землепользование, которое, по их мнению, должно было «оберегать» крестьян от
обезземеливания и обеспечивать их «глубокий политический сон». Наделение землей на правах пользования оставляло крепостникам возможность
производить отрезки от отведенных земель и переселять крестьян из центра
страны в интересах сохранения помещичьих латифундий.
После 1901 г. произошли значительные изменения в землевладении и
землепользовании крестьян-старожилов Дальнего Востока. Еще задолго до
начала столыпинской аграрной реформы в дальневосточной деревне проис-
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
139
ходил процесс постепенного перехода от общинного к подворно-наследственному пользованию землей. Так, в 1899 году на Амурско-Приморской
выставке в г. Хабаровске этой проблеме было уделено много внимания и
признано, что в Амурской и Приморской областях на крестьянских надельных землях подворное землепользование должно иметь преимущество перед
существующим общинным.
22 июня 1900 г. были утверждены новые «Временные правила для образования переселенческих участков в Амурской и Приморской областях»2.
По ним с 1 января 1901 г. вместо 100-десятинного семейного надела
переселенцы получали на каждую душу мужского пола не свыше 15 дес.
удобной земли, считая и лесной надел. Новые правила поставили переселенцев XIX в. в привилегированное положение по сравнению с переселенцами
начала XX в. Первых по количеству надельной земли именовали стодесятинниками, а по времени поселения в крае – старожилами. В отличие от старожилов переселенцев 1901–1916 гг. называли новоселами3. Так была положена грань в дальневосточной деревне между крестьянами старожиламистодесятинниками и новоселами.
Согласно принятым в июне 1900 г. правилам о подворном и хуторском устройстве, на переселенческих участках у крестьян-старожилов Дальнего Востока усилились тенденции к размежеванию надельных земель в своих селениях.
Причины, побудившие общества к разверстаниям, главным образом,
вытекали из неравномерного распределения земли между равноправными
членами общества и из стремления перейти к более культурным видам хозяйства, а в лесных местностях причины эти крылись, с одной стороны, в
желании обеспечить за собой навсегда затраченный труд по раскорчевке, а с
другой — сохранить ценные лесные насаждения, истребляемые обыкновенно
хищнически крестьянами при общинном землепользовании.
Неравномерность распределения земель и угодий между членами общества происходила благодаря постепенному заселению образованного участка. Естественно, что первые засельщики выбирали наиболее лучшие и легкие для обработки земли, затем, окрепнув, расширяли свои распашки и на
долю осевших на участок через 5–10 лет после первых переселенцевкрестьян иногда совсем не оставалось удобных для разработки земель. Все
это усиливало стремление сельских обществ к разверстанию наделов.
Однако стремление к выходу из общины и переходу на подворное
землепользование в разных районах Дальнего Востока проявлялось неодинаково. Сказывались традиции тех мест, откуда прибыли переселенцы. Амурская область заселялась в большинстве крестьянами, знавшими на родине
140
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
общинное землевладение. И на новых землях стремление к подворному размежеванию у них проявлялось слабо.
Южно-Уссурийский край заселялся в основном украинским крестьянством. Эти переселенцы хорошо знали особенности хуторского хозяйства,
а также подворного землепользования. Так, 96% крестьян, прибывших в Уссурийский край с 1882 по 1893 гг. из Украины, вели на родине подворное
хозяйство4. Неудивительно, что здесь выход из общины шел заметно активнее, чем в Амурской области.
За первые три года действия «Временных правил» 1900 г. на Дальнем
Востоке в администрацию края поступило 126 ходатайств о размежевании
надельных земель от крестьян Амурской и Приморской областей.
Так, в 1900 г. по приговору крестьян селения Натальино Амурской
области 2110 дес. надельной земли были поделены на 10 лет по «бойцам», в
1902 г. в 4-х селениях произошло подворное размежевание, в том числе в деревне Жариково часть надела из 10 550 дес. была разделена по дворам на
12 лет, часть – оставлена в распоряжение общества, а в 1903 г. уже 7 селений
Амурской области перешло от общинного к подворному размежеванию5.
В 1901 г. военный губернатор Приморской области генерал-лейтенант
Н.М. Чичагов в отчете царю писал о необходимости поощрения существующего стремления крестьян к переходу к подворно-наследственной системе
землевладения6.
Дальневосточная земельная община в своем историческом развитии
не могла миновать тех этапов, через которые проходила и сибирская община,
с тем разве различием, что первая эволюционировала быстрее и прошла в
15–30 лет все стадии – от вольного до уравнительно-наследственного землепользования – в порядке внутринадельного размежевания, т.е. отвода, по
добровольному взаимному соглашению, каждому отдельному хозяину общинной земли в определенно очерченных границах.
Стремление к упорядочению своего землепользования преимущественно в формах размежевания надела на подворные участки особенно проявилось в Уссурийском крае в начале XX в. и к 1917 г. выражалось уже ходатайствами 164 селений о разверстании 1 064 833 дес., из которых получили
удовлетворение свыше 60 селений7.
В Приморской области впервые в 1903 г. начался переход крестьянского общества от общинного землепользования к подворному в селении
Воздвиженка8.
Воздвиженский сельский сход 2/3 голосов составил приговор о разделе надельной земли (12 016 дес. удобной земли) на подворные участки, который впоследствии служил образцом для других сельских обществ по аналогичному вопросу.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
141
Приговором этим устанавливался по выделении выгона и неудобных
земель, оставленных в общем пользовании, раздел на подворные участки в
2-х местах каждому хозяину – один для пашни, а другой – для сенокоса.
Число подворных наделов определялось числом коренных семей – 123, зачисленных в селение на стодесятинные наделы, обычно называемые здесь
«номером».
Ввиду того, что в числе 123-х семей, оказалось 19 многодушных,
сельский сход постановил увеличить их наделы, добавив по 12,5 дес. удобной земли на каждую мужскую душу сверх нормального состава в 7 мужских
душ. Таким образом, нормальные земельные наделы получили 104 семьи и
19 – увеличенные. Размер площади пахотной земли, вошедшей в нормальный надел, определился в 70 дес. и 10 дес. – сенокосной. Всего было нарезано 560 участков9.
Вторым селением, где было произведено в 1906–1907 гг. размежевание на подворные участки, было Лутковское.
Более подробно хотелось бы остановиться на содержании приговора
Михайловского сельского общества, которое на своем сходе в конце 1909 г.
обсуждало вопрос о разделе земли на подворные участки.
Вот, что говорилось в приговоре от 30 декабря 1909 г.: «Мы, нижеподписавшиеся крестьяне Приморской области Южно-Уссурийского уезда
Михайловской волости Михайловского сельского общества, в присутствии
нашего старосты Степана Сеся в количестве 167 домохозяев, имеющих право
голоса на сходе (из 175), обсудив вопрос о замене общинного пользования
землей наследственно-подворным, постановили: заменить в нашем обществе
общинное пользование землей наследственно-подворным»10.
Разверстание земельного надела (20 212 дес.) произвести таким образом: всю наличную площадь земельного надела разделить на две части так,
чтобы одна часть осталась в общем пользовании, а другая была бы поделена
на подворные участки. В общем пользовании должны остаться: выгон, церковная площадь, общественная площадь у моста через р. Михайловку, четыре общественных усадьбы, р. Раковка с трехсаженными проездами и кустарником по ней, все имеющиеся в нашем наделе болота площадью свыше
25 дес., Камень-Рыболовский и Осиновский почтовые тракты шириной в
30 саженей, проселочные дороги шириной в 3 сажени, полевые в 2 сажени и
межники в 1 сажень и др.
Границы выгона должны быть указаны уполномоченными общества; им
же поручается указать и перечисленные выше угодья общего пользования.
В частном пользовании отдельных домохозяев должны остаться:
усадьбы, пашня первого качества, пашня второго качества и сенокос второго
качества.
142
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Деление пахотной земли на три и сенокосной на две категории с образованием в каждой из указанных категорий подворных участков для каждого домохозяина по местным условиям имело свои преимущества: земельные угодья распределялись между домохозяевами, по возможности, равномерно, причем каждый домохозяин получал часть пахотной и сенокосной
земли лучшего качества и менее затопляемой водой во время паводков в Уссурийском крае осенних наводнений.
Все существующие усадьбы решено было измерить и нанести на план.
Нарезать из выгонной земли новые усадьбы на увале между долиной реки Бакарасевки и полосой отчуждения линии Восточно-Китайской железной дороги, по
обеим сторонам Осиновского почтового тракта. В северной части селения Михайловки, между долинами рек Бакарасевки и Михайловки проложить новую
улицу и нарезать по обеим ее сторонам новые усадьбы. К востоку от Никольского почтового тракта нарезать столько усадебных участков, сколько окажется
возможным. Остальные дополнительные усадьбы предлагалось распланировать
к западу от того же тракта. Все усадьбы, как застроенные, так и дополнительные, отмечалось в приговоре, считать равноценными с пашней первого качества. Распределение произвести жеребьевкой.
Пашней первого качества сход Михайловского сельского общества
постановил считать существующие распашки и нераспаханные площади в
следующих границах: от разъезда Дубининский до реки Репьевки по выгону;
по реке Репьевке – вверх по течению; по суходольным границам с селениями
Воздвиженкой и Дубками – до заимки крестьянина Антона Колбасы; отсюда
граница идет через заимки крестьян Филиппа Ротозея, Андрея Кладкового,
Павла Насыря, Константина Ганзы – до урочища Марусиной заимки. Пашней первого качества считать также равнину по левую сторону реки Раковки – от заимки крестьянина Иосифа Мартиненко до ружной земли и от сенокосной пади реки Раковки до половины увалов, окружающих эту равнину.
За основание раздела земельных угодий принималось, во-первых,
число номерных дворов в Михайловском сельском обществе и, во-вторых,
семейный состав этих дворов или семейств.
Номерными дворами или семействами было постановлено считать все
коренные семьи, причисленные к селению Михайловке распоряжением местной переселенческой организации (из расчета не свыше 100 десятин на семью), затем семьи, принятые Михайловским сельским обществом на тех же
основаниях по приемным приговорам, а также семьи, имеющие право получить подворные участки в силу правил, указанных правительственной властью.
Номерные дворы, подчеркивалось в приговоре, получают подворные
участки на одинаковых для всех дворов основаниях, за исключением дворов,
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
143
имеющих в своем составе свыше 7 душ мужского пола. Последние должны
получать сверх нормы добавочные прирезки земли из такого расчета:
8-душные дворы – седьмую часть нормального надела; 9-душные – одну четвертую, 10- и 11-душные – половину, 12- и 13-душные – три четверти надела; 14-душные и выше — полный дополнительный надел.
Наличность мужских душ каждого двора решено было определять по
списку, составленному к 1 января 1909 года и проверенному на сельском
сходе 22 февраля 1909 года. Подворные участки во всех категориях земли,
предназначенной в частное пользование, – жеребьевкой, за исключением
пашни первого и второго качества, где подворные участки будут отводиться
на месте заимки. Заимкой же считалась площадь пахотной земли данного
домохозяина. Каждый домохозяин, имеющий распашки, получал, согласно
приговору, только один подворный пахотный участок на месте его заимки.
Подлинный приговор был подписан 84 грамотными и 83 неграмотными, а всего 167 домохозяевами и в том числе старостой села Михайловки крестьянином Степаном Сесем11.
За первые пять лет действия правил в 19 селениях Дальнего Востока
произошло размежевание надельных земель. В Приморской области за этот
период было нарезано 24 хутора общей площадью 1761 дес.12
Размежевание крестьянских старожильческих наделов на Дальнем
Востоке существенно отличалось от столыпинского разверстания общины в
европейской части России. На дальневосточные области частично распространялись указ от 9 ноября 1906 г., закон от 14 июня 1910 г. и «Положение о
землеустройстве» от 29 мая 1911 г. Как известно, согласно этим актам, в европейской России насильственно разрушалось общинное землепользование
и насаждалось хуторское и отрубное землевладение.
На Дальнем Востоке внутринадельное размежевание, преследовавшее
целью образовать хутора или отруба, имело место. Но, во-первых, оно проводилось не иначе как с согласия самого размежевывавшегося крестьянского
населения (не менее 2/3 членов сельского общества) и по его ходатайству
(ст. 62 и 66 «Общего положения о крестьянах»), во-вторых, все работы по
межеванию осуществлялись за счет населения13.
Переход к подворно-наследственному пользованию в каждом из селений носил длительных характер и иногда проходило несколько лет, пока
идея разверстания осуществлялась нарезкой участков в натуре.
Особенностью производства работ по размежеванию земель на подворные участки в Приморской области являлось то обстоятельство, что если
в других областях крестьянами оплачивался только труд землемера, то в
Приморье в оплату частным землемерам входило и вознаграждение за рабочих, которых землемер нанимал самостоятельно.
144
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
С 1905 по 1912 гг. в Приморской области в 17 старожильческих селениях было размежевано 179 437 дес. Всего с 1909 по 1917 г. на внутринадельное размежевание Приморским областным переселенческим управлением 41 сельскому обществу было выдано ссуд на сумму – 124 127 руб., в
среднем по 3000 руб. на каждое общество14.
К 1 января 1917 г. в Приморье было возбуждено ходатайств о внутринадельном размежевании 164 селениями, в них дворов 16 040, площадью
1 064 833 дес. Составлено землеустроительных проектов 61 селению с
6925 дворами на площади 452 358 дес. Принято сходами землеустроительных проектов 60 с 6814 дворами с площадью 442 060 дес., 22 селениям с
3836 дворами и 251 610 дес. выданы землеотводные документы15.
С 1901 по 1913 гг. более 40 селений Амурской области разделили
свои земельные наделы на участки единоличного пользования с площадью
457 456 дес.16 Наиболее активно проводилась работа по внутринадельному
размежеванию в области с 1914 г. Так, за один лишь этот год началось размежевание в 12 селениях на площади 137 881 дес. на сумму 136 940 руб.17 К
этому времени в канцелярии Амурского переселенческого района находились приговоры 38 сельских обществ с площадью 267 028 дес.18 И только
49 селений с площадью 207 958 дес. до настоящего времени определенно не
высказались за переход от общинного землепользования к подворнонаследственному19.
Характерной особенностью внутринадельного размежевания в Амурской области являлось то, что здесь сельские общества весьма быстро приходили к соглашению о выборе форм раздела, стремясь получить землю по
возможности в одном куске. В отношении же оснований раздела, наоборот,
соглашения достигнуть было очень трудно. При явной склонности большинства крестьян (бедняков и середняков – курсив Ю.О.) принять за норму наделения землей наличные мужские души, или наличные дворы, они встречали
яростное сопротивление со стороны меньшинства – сторонников раздела по
номерам, т.е. по 100 десятин на приписные семьи (зажиточных крестьян. –
Ю.О.).
На 1 января 1916 г. положение в Амурской области было таковым:
возбуждено ходатайство о размежевании 57 селений (5068 дворов,
437 056 дес.). Составлено землеустроительных проектов 12 селениям с
1288 дворами на площади 101 588 дес. Принято сходами землеустроительных проектов 11 с 1318 дворами с площадью 55 703 дес., 19 селениям с
1876 дворами и 150 925 дес. выданы землеотводные документы 20.
Главное отличие внутринадельного размежевания, проводившегося в
дальневосточной деревне, от проведения аналогичных мероприятий в губерниях европейской России заключалось в том, что земельные участки не наре-
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
145
зались в трех полях для обязательного севооборота, так как наличность значительных выгонов и сенокосов избавляла крестьян от необходимости пасти
домашний скот на толоке и на сжатых полях. И, второе, дальневосточный
крестьянин не выделялся из общины, продолжал жить там, где жил раньше.
На Дальнем Востоке, как и в европейской России, землеустроительные органы постоянно поддерживали зажиточную часть крестьянства. Для
зажиточных хуторян и отрубников отводились полные земельные наделы за
счет землепользования остающихся в общине крестьян.
Хуторской надел включал в среднем 28,4 дес., отрубной – 64,5 дес.
земли21. Кулаки при выходе из общины получили лучшие пахотные, сенокосные и лесные угодья вблизи населенных пунктов, у дорог, у берегов рек и
озер. Общинникам оставлялись худшие земли и в сокращенных против
обычной нормы размерах.
Стремление зажиточного приморского старожильческого крестьянства к выходу из общины было повсеместным. Оно стремилось воспользоваться любыми поводами для того, чтобы сохранить за собой лучшие земли и не
допустить уравнения наделов с другими членами общины. Вот, что писали в
своем прошении новоселы деревни Покровки Никольск-Уссурийского уезда
на имя Николая II: «Надел нашего общества неодинаков по качеству, и лучшую
землю, по правую сторону реки Суйфун, захватили крестьяне, прибывшие в деревню Покровку при основании ее. Эти крестьяне-захватчики обрабатывают
землю в самом малом размере, а десятин по 50–100 сдают в аренду и зарабатывают на этом большие деньги. А всем остальным домохозяевам приходится
пользоваться 4–6 десятинами каждому, да и то весьма плохими – суглинистыми,
каменистыми и песчаными»22.
Именно поэтому инициаторами внутринадельного размежевания выступали, как правило, переселенцы, а старожилы чаще всего противились
переделам. На этой почве возникали распри, доходившие до кровопролития.
«В деревне Астраханка новоселам удалось при поддержке части старожильческой бедноты договориться о размежевании всей земли, раздела ее
на части и распределении по жребию. Но кулаки-старожилы отказались признать раздел, все знаки, поставленные землемером, были уничтожены, и дело
закончилось рукопашной. 20 человек было покалечено, а постройки двух хозяев-кулаков подожгли»23.
Крестьяне д. Константиноградовки Амурской области вынесли приговор о разделе земли в июне 1901 г., но спор из-за земли продолжался; в
1909 г. вынесли новый приговор, по которому вся земля была разделена по
номерам сроком на 29 лет. 30 крестьян из 111 сразу же заявили протест, и
началась новая борьба за землю. А в селе Ивановка крестьяне после долгой
борьбы добившиеся вынесения приговора о переделе земли на мужскую ду-
146
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
шу в течение 8 лет не могли провести его в жизнь. Кулаки несколько лет
систематически спаивали и подкупали землемера24.
Зажиточные слои дальневосточной деревни не менее, чем кулачество
европейской части России, стремились выйти на хутора и отруба, порвать с
общинным порядком и получить право единоличного распоряжения землей
для того, чтобы развивать капиталистическое хозяйство.
Заимочники держали общину в своих руках. Они выступали хозяевами на сельских сходах, навязывали свои решения общине и выборной крестьянской администрации. Так, в сел. Павловка Южно-Уссурийского уезда
на сельском сходе 13 декабря 1909 г. кулаки вынесли решение: «Переселенцам временно проживать в селе Павловка не позволяем, и кто из односельчан
будет их содержать у себя на квартире, то хозяин должен уплатить обществу
в виде штрафа за нарушение настоящего приговора 50 руб., а за наем земли
для посева и сенокоса наемщик должен уплатить за каждую десятину 10 руб.
в год»25.
При размежевании кулаки не только сохраняли свои богатые заимки,
но и расширяли их за счет лучших земель, на которых часто держали мельницы, кожевенные, валяльные заведения, пасеки и т.п.
Аграрная политика царизма соответствовала экономическим и классовым интересам дальневосточного кулачества, и оно выступило за столыпинское внутринадельное размежевание.
Совсем по-другому отнеслось к внутринадельному размежеванию
трудящееся крестьянство. При внутринадельном размежевании трудовые
слои дальневосточной деревни преследовали цели, прямо протиповоложные
тем, которые проводились правительством. Если зажиточные стремились
воспользоваться столыпинским землеустройством для закрепления за собой
лучшей земли, то бедняцко-середняцкая часть старожилов и новоселов выступала за передел и размежевание общинного землепользования с целью
ликвидации старых земельных отношений и уравнения пашен и других угодий по качеству.
Таким образом, внутринадельное размежевание началось на Дальнем
Востоке стихийно, по инициативе сельского населения, без какого-либо давления со стороны царского правительства и местной администрации. Оно
началось здесь еще до издания столыпинских аграрных законов о разрушении общины, действие которых, как отмечалось выше, только частично распространялось на Дальний Восток.
К 1917 г. землепользование крестьян-старожилов Приамурья и Приморья изменилось следующим образом: из 2 159 913 дес., отведенных им в
1900 г. в общинное пользование, 520 773 дес.26 (24%) находились в подворно-наследственном пользовании.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
147
Выход на хутора и отруба крестьян-старожилов Дальнего Востока
был незначительным. Так, в Приморской области к этому времени жители
13 селений в количестве 818 семей вышли на хутора и обруба, им было отведено 43 440 дес., или 8,3% от общего числа земли, отведенной в подворнонаследственное пользование27. Всего на землеотводные работы как старожилов, так и новоселов было израсходовано 2 117 674 руб.28
Столыпинская аграрная реформа на Дальнем Востоке имела половинчатый, незавершенный характер. Она не выполнила своей главной цели: создания широкого слоя мелких собственников как опоры существующего политического строя.
Юридические права дальневосточного крестьянства на землю хотя
существенно не изменились, но с постоянным или бессрочным общинным
землепользованием здесь возникло единоличное землепользование, способствовавшее увеличению фермерских хозяйств в дальневосточной деревне.
Существенную роль в фактическом землепользовании дальневосточного крестьянства в начале XX в. стала играть аренда земель у государства,
казаков и у односельчан. Рост переселений и развитие капитализма привели
к увеличению аренды.
Из казенных земель в аренду сдавались, в основном, специально
предназначенные для этой цели участки: казенно-оброчные статьи, а также
часть запасных участков.
Так, хуторянин Приморской области Т.Ф. Худяков (внук
Л.Д. Худякова) в 1912 г. арендовал у казны 260 дес. с оплатой 60 руб. 10 коп.
в год, а крестьянин П.Н. Федоров – 226 дес. за 105 руб. в год. В первом случае в среднем плата за десятину составляла 23,1 коп., во втором – 46,4 коп.29.
В 1917 г. братья Василий, Ефим и Фаддей Саяпины из д. Верхний Уртуй Амурской области арендовали 1170 дес., в том числе 620 дес. оброчных
статей в войсковом правлении Амурского казачьего войска и 550 дес. у крестьян своего селения и с. Гильчин30. А тремя годами раньше, по давности
владения, Василию Макаровичу Саяпину мировой судья 5-го участка Благовещенского окружного суда выдал крепостное свидетельство на владение
346 дес. земли31.
Всего в этот период старожилы Приамурья и Приморья арендовали
157 618 десятин – это в 7,7 раза больше, чем в 1898 году. В среднем в Амурской области на одно хозяйство приходилось 25 десятин арендованной земли, в Приморской – несколько меньше.
Удельный вес чисто буржуазной собственности в землевладении был
незначительным. На долю частного землевладения в двух областях приходилось 67 тыс. дес. земли. Как правило, на базе частного землевладения велось
довольно крупное капиталистическое хозяйство. В среднем на каждое из них
148
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
в Амурской области приходилось около 150 дес. собственной и 100 дес.
арендованной у казны или казаков земли, в Приморской области соответственно – 137 дес. собственной земли32. По данным обследования 1910 г., в
Амурской области 79 частновладельческих хозяйств нанимали 503 постоянных
и сроковых рабочих и, кроме того, в среднем за год тратили свыше 29 тыс.
руб. на оплату поденщиков и сдельных рабочих33.
С усилением переселенческого движения в связи со столыпинской аграрной реформой практика купли-продажи надельной земли приобрела особенно широкий размах. Осуществлялась она чаще всего в форме приписки
новых переселенцев к старожильческим обществам, за которую последним
приходилось платить довольно крупные суммы. Статистики, обследовавшие
в 1910 г. старожильческие селения Приморья, зафиксировали в Спасской волости случай продажи надела за 6700 руб. «Сделки же по 2–3–4 тыс. руб. –
замечали они – редкости не составляют. Упомянутые сделки вошли в обычай, свидетельствуются местными волостными правлениями и заносятся в
книгу сделок и договоров» 34.
В течение 1909 г. по таким сделкам в старожильческие селения области переселились 1617 семей. В общей сложности они должны были выплатить за землю 290 493 руб., т.е. в среднем по 179 руб. на одну семью35. В
Амурской области с 1901 по 1909 г. в старожильческие селения переселилось
2436 семей, заплативших за землю значительные суммы денег36.
Земельный вопрос на Дальнем Востоке России не имел такой остроты, как в центре страны, ввиду лучшей обеспеченности крестьян-старожилов
земельными угодьями. Но свободному развитию крестьянских хозяйств по
капиталистическому пути мешала аграрная политика царизма, против которой решительно выступало дальневосточное крестьянство.
4.2. Хозяйства зажиточных крестьян в начале XX в.
В начале XX в. четко выявилась специфика развития аграрных отношений на Дальнем Востоке. Крестьянские хозяйства уверенно вставали на
«американский», т.е. фермерский путь развития. Они ориентировались на
производство товарных культур, широко использовали наемный труд, внедряли сельскохозяйственную технику.
В этот период, несмотря на то, что в обеспеченности дальневосточного земледелия техникой произошли значительные сдвиги, система земледелия и севооборотов на Дальнем Востоке осталась почти без значительных
изменений.
Так, в 1917 г. в пользовании крестьян-старожилов Приморской области находилось 222 908 дес. пашни, из них под посевом – 168 848 (75,8%), под
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
149
перелогом – 49506 (22,2%), под парами – 2499 (1,1%), под залежью –
2055 дес. (0,9%)37.
Хотя данные этой переписи являются неполными, соотношение посевов,
паров и перелогов они отражают верно: под посевом было занято более двух
третей находившейся в пользовании крестьян-старожилов пашни, под перелогом – одна пятая, под парами – одна девятая часть посевной площади.
В Амурской области соответственно 422 923,8 дес., в том числе под
посевом находилось 309 405,1 (73,2%), под парами – 59 322,8 дес. (14%), под
залежью – 50 339,5 дес. (11,9%) и под перелогом – 3856,4 дес.(0,9%)38.
В Приморской области в 80-ти селениях (41%) из 195 господствовала
залежно-паровая система, в Амурской области соответственно – в 108-ми
(83,2%) из 125 селений39.
Трехпольная система применялась только в трех селениях области:
Чуевке (1907 г.), в Толстовке (1908 г.) и Марково40 (1908 г.).
Таким образом, систему земледелия на Дальнем Востоке в целом в
начале XX в. следует охарактеризовать как залежно-паровую. Иными словами, дальневосточные крестьяне для восстановления плодородия почвы, истощенной посевами, пользовались теми же приемами, которые им были известны ранее (залежь и пар), потому что эта система была наиболее целесообразной для них в данных социальных и естественно-географических условиях.
В связи с существовавшим на Дальнем Востоке относительным многоземельем крестьяне-старожилы не были заинтересованы в переходе к чисто паровой, двупольной, или плодопеременной, системе и использованию
удобрений, т.е. к системам, требовавшим значительных затрат труда и
средств.
Возросший спрос рынка на хлеб дальневосточные фермеры и зажиточные крестьяне – главные поставщики товарного зерна – удовлетворяли, с
одной стороны, расширением площади запашки за счет свободного, еще неосвоенного земельного фонда, а с другой – сокращением срока залежности
пахотных земель. Такое положение существовало в регионе до падения царизма в России.
Следует заметить, что и структура зернового производства Дальнего
Востока в начале XX в., как и раньше, существенно отличалась от распределения зерновых посевов в стране, в европейской России и в Сибири
(табл. 22).
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
150
Таблица 22
Структура зерновых посевов в России, европейской России,
в губерниях Сибири и областях Дальнего Востока в 1917 г. (в%)
Пшеница
Рожь
Ячмень
Овес
Прочие зерновые
Итого
Россия
29,8
29,9
12,5
19,1
8,7
100
Европейская Россия
25,6
33,4
12,4
19,1
9,5
100
Сибирь
45,4
15,8
3,6
29,5
5,7
100
Амурская область
52,2
0.9
0,1
43.2
3,6
100
Приморская область
39,7
1,7
0,8
38,1
19,7
100
Губернии и области
Таблица составлена по данным: ГААО. Ф. 194. Оп. 1. Д. 112. Л. 108; Карнаухова Е.С. Размещение сельского хозяйства России в период капитализма (1860–1914 гг.). –
М., 1951. С. 82; Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. – Новосибирск, 1983. С. 239;
Асалханов И.А. Сельское хозяйство Сибири конца XIX – начала XX в. – Новосибирск,
1975. С. 108; Поселенные итоги сельскохозяйственной переписи в Амурской области в
1917 г. – Благовещенск, 1918. С. 150–182; Всероссийская сел.-хоз., поземельная и городская перепись 1917 г. Вып. I. Крестьянские хозяйства Приморской и Сахалинской областей. – Владивосток, 1919. С. 2–139 (Подсчет Ю.О).
Итак, Амурская область, как и прежде, занимала первую строчку в
таблице по проценту посева пшеницы в стране (52,6%), опережая в этом отношении Сибирь, и была впереди по посеву основных хлебов, занимавших
95,8% общей площади. На втором месте по этим показателям была Сибирь
(94,3%), на третьем – европейская Россия (90,5%) и на четвертом месте –
Приморская область (71,2%). Таким образом, по сравнению с 1900 г. посевы
пшеницы в Амурской области увеличились с 44,8% до 52,2%, т.е. в 1,2 раза,
Приморской – с 37,9% до 39,7%, т.е. в 1,1 раза.
За десять предшествовавших революции лет площадь посевов в Приморье и на Амуре увеличилась в два с лишним раза. По темпам роста посевных площадей Дальний Восток опережал не только европейскую Россию, но
и Сибирь. В Сибири в 1911–1917 гг. среднегодовой прирост посевных площадей составлял 3,3%, а на Дальнем Востоке – 6%. Так, в Амурской области
в 1915 г. посевная площадь крестьян-старожилов равнялась 301 388 дес.
(65% от 466 568 дес.), а чистый сбор 17 232 157 пуд. (66,2% от
26 029 496 пуд.)41.
Рост посевных площадей опережал рост населения в крае. В Амурской области численность населения с 1900 по 1917 г. увеличилась на 160%,
а площадь посевов – на 317%42.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
151
Характерно, что наибольшие темпы роста посевных площадей наблюдались не во вновь осваиваемых переселенцами районах, а в старожильческих обжитых, где развивалось крупное капиталистическое зерновое хозяйство. Так, в Гильчинской и Тамбовской волостях Амурской области средние размеры посева на одно хозяйство за десять лет перед революцией выросли соответственно с 22,5 дес. до 79,7 дес. и с 17,5 до 60 дес.43.
Общая товарность крестьянского зернового хозяйства в Амурской
области в 1910 г. равнялась 31%. Свыше 80% всей массы товарного хлеба
«выбрасывали» на рынок хозяева, засевавшие более 20 дес. и составлявшие
менее четверти всех домохозяев.
Иная картина предстанет, если обратиться к данным по Зазейскому
району – району развитого зернового хозяйства области. Он охватывал четыре прилегающие к Благовещенску волости, в которых проживала четвертая часть сельского населения Амура, а засевалось 46% всей посевной площади в области. В 1910 г. крестьянами-старожилами этого района было отправлено на рынок 2,6 млн пудов хлеба, т.е. 56,5% хлеба, проданного всем
сельским населением области, а куплено всего 0,1 млн пудов. Общая товарность составляла здесь почти 40%, а внедеревенская – 37%44. По данным
М.И. Старкова, в 1917 г. внедеревенская товарность в отдельных волостях
района колебалась в пределах 50–64%45.
Приведенные данные позволяют характеризовать Амурскую область,
и особенно ее Зазейский район, как крупный очаг развитого капиталистического земледелия. В условиях отсутствия в крае помещичьего землевладения, наличия свободных земель и практики захватного пользования именно
здесь сформировался мощный слой предпринимателей-фермеров, ведущих
крупнокапиталистическое хозяйство на основе широкого применения машин
и наемного труда.
Подобное явление наблюдалось в Приморской области, особенно в
Южно-Уссурийской части ее, – районе развитого зернового хозяйства. В
1910 г. крестьянами области было продано 2002 тыс. пудов зерна, в том числе 1853 тыс. пудов крестьянами интересующего нас района, или почти 93%.
А.А. Меньщиков на основе этих данных вычислил, что у крестьянстарожилов товарная площадь посева составляла 30,7%, а потребительская –
69,3%46.
На почве роста товарного производства зерна на Амуре и в ЮжноУссурийском крае возникла и быстро прогрессировала крупнокапиталистическая мукомольная промышленность. По размерам мукомольного производства Благовещенск занимал третье место в России47. Более 30 паровых
мельниц действовало в селах и станицах Зазейского зернового района48.
152
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Крупными центрами мукомольной промышленности являлись Никольск-Уссурийский и Владивосток. Рост мукомольного производства как
разновидности технической обработки сельскохозяйственных продуктов
представлял собой такую форму развития торгового земледелия, которая с
особенной рельефностью показывала «превращение земледелия в одну из
отраслей промышленности капиталистического общества»49.
Промышленники-мукомолы являлись, как правило, оптовыми скупщиками зерна и нередко сами были крупными землевладельцами, олицетворяя своей деятельностью органическое соединение промышленности с земледелием, которое упрочивало и развивало капиталистические отношения,
«распространяя их с промышленности на земледелие и обратно»50.
Накануне первой мировой войны владельцы наиболее мощных мельниц Амура объединились в синдикат «Благовещенские мукомолы». Синдикат сконцентрировал на своих предприятиях почти 100% помола зерна в области и установил монопольные закупочные цены на зерно и муку, исключив
свободную конкуренцию товаропроизводителей. Таким образом, мелкие аграрии в деле реализации своей продукции оказались подчиненными крупному монополистическому капиталу.
Состояние другой основной отрасли сельского хозяйства в крае – животноводства – в самых общих чертах можно охарактеризовать следующими
данными: в 1898–1900 гг. на Дальнем Востоке насчитывалось 0,5 млн голов
скота, в 1910–1912 гг. – 0,7 и в 1917 г. – 1 млн голов51. На базе торгового скотоводства еще в конце XIX в. в южной части Приморской области, в основном в пригородной зоне, возникли частнокапиталистические масломолочные фермы и конезаводы братьев Конрад, Синкевича, Пьянковых,
Гольденштедта, Янковского и других, занимавшихся разведением породистого скота и лошадей52.
Ново-Георгиевская ферма Гольденштедта имела площадь в 600 дес.
Расположенная близ Владивостока, она снабжала городской рынок молоком
и овощами. В 1899 г. на ферме насчитывалось: 163 чистокровных коровы,
50 рабочих волов и 6 лошадей. Под овощами было занято 180 дес. Обслуживали ферму, сепараторы и огородное хозяйство до 75 годовых и сезонных
рабочих, получавших в месяц каждый от 8 до 12 руб.53 Еще более крупное
многоотраслевое хозяйство вел на 2 тыс. десятинах арендованной казенной
земли на полуострове Сидими И.М. Янковский. В 1916 г. в этом хозяйстве
имелось стадо оленей в 2 тыс. голов, 2 конных завода и несколько предприятий по переработке сырья54.
Приспосабливаясь к потребностям городского рынка, на торговом
скотоводстве специализировалось крестьянское хозяйство пригородных местностей и морского побережья, богатого естественными пастбищами. Здесь
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
153
в 1911 г. появились первые пять артельных и частных маслозаводов. В
1914 г. только у крестьян их было уже 57 55. В этих районах сформировался
слой экономически сильной крестьянской буржуазии. Многокоровные хозяйства составляли здесь в среднем 14–17% общего числа дворов, тогда как в
целом по области их удельный вес не превышал 8–9%56. В Амурской области
успешно действовал конный завод братьев-молокан Василия и Фаддея Саяпиных.
В Приморье, как нигде в России, широкое распространение получило
пчеловодство. В 1910 г. в области у крестьян-старожилов насчитывалось
2756 пасек с 94 127 ульями. На 100 жителей приходилось 29 ульев, тогда как
в России – менее 4, а в Сибири – 857. Обычно пчеловодство считается подсобной отраслью крестьянского хозяйства. В Приморье же оно достигло таких размеров, что превратилось в самостоятельную высокотоварную отрасль. В 1914 г. пчеловодством занималось 4,3 тыс. крестьянских хозяйств,
на каждое из которых в среднем приходилось по 42 улья58. Валовой сбор меда и воска оценивался примерно в 1 млн руб.59
Наибольшего размаха пчеловодство достигло в горной зоне области.
В старожильческих селах ее на каждые 100 душ населения приходилось
514 ульев. «Пчеловодство – писали современники – имеет здесь ярко выраженный предпринимательский характер»60. Тут нередко можно было встретить пасеки в 500–700 ульев, владельцы которых поставляли мед в Благовещенск и Читу.
Техника пчеловодства там, где последнее носило преимущественно
потребительский характер, была низкой. Но везде, куда проникал дух буржуазного предпринимательства, «наблюдались и более улучшенные приемы
пчеловождения и высокий процент рамочных ульев»61.
В 1914 г. в Амурской области у крестьян насчитывалась 171 пасека с
2986 ульями. Сбор меда составлял 1351 пуд., процент рамочных ульев –
44,862 Пчеловодство наиболее было развито в селениях старожилов по
р. Белой, Архаре, Завитой и у старообрядцев по р. Бурее и Будунде.
В 1910 г. 1638 дворов крестьян-старожилов занимались лесным промыслом. В течение года ими было заготовлено леса на 512,5 тыс. руб. Из
этой суммы на долю 284 хозяев, пользующихся трудом 1737 наемных рабочих, приходилось 334,3 тыс. руб., т.е. 65,2% общей суммы63.
Крестьяне-промышленники прибрежного района, чтобы обеспечить
доставку заготовленного леса морем во Владивосток, обзаводились грузовыми
судами. Так, к примеру, крестьянин с. Шкотово Пашкеев владел 9 шаландами и
нанимал паровой катер для буксировки бревен в плотах и дров в баржах64.
Вторым по массовости крестьянским промыслом на Дальнем Востоке
был рыбный. Только в низовьях Амура рыболовством занималось около
154
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
1200 крестьянских хозяйств65. Население этого района с развитием рыбного
промысла совершенно забросило земледелие.
Рыболовецкое хозяйство было высокотоварным. Из 7108 тыс. штук
лососевых рыб, выловленных деревенским населением в низовьях Амура в
1909 г., на собственное потребление было оставлено 1785 тыс. штук, т.е. 25%
преимущественно менее ценной рыбы – горбуши, а остальные 75% улова,
главным образом кеты, пошли на продажу66. При этом, как показали более
поздние исследования, товарная продукция у русских крестьян-рыбаков составляла 88% улова, а у малых народностей Амура – 69%67.
Рост крестьянского и частнокапиталистического рыболовства вызвал
к жизни бондарный и лодочный промыслы. В 1915 г. на Нижнем Амуре действовало 180 крестьянских бондарных мастерских, в которых были заняты
201 семейный и 543 наемных рабочих68. Два года назад их насчитывалось
всего 78 с 83 семейными и 85 наемными рабочими69.
Из других неземледельческих промыслов, получивших значительное
распространение на Амуре, следует назвать извозный. Занятие извозом служило нередко основным источником денежного дохода многолошадных крестьянских и особенно казачьих дворов, средством расширения их земледельческого хозяйства.
Условия извозного промысла: дальние расстояния перевозок, крупные подряды у золотопромышленников – делали невозможным самостоятельное участие в грузовом извозе маломощных слоев деревни. Такой подряд мог получать только крепкий многолошадный хозяин, имеющий наемных работников. Среднегодовая продолжительность промысла у извозчиков,
прибегавших к найму рабочих рук, была в 2–2,5 раза больше, чем у извозчиков из числа средних крестьян и казаков. Заработок на одного человека у
первых колебался от 727 руб. до 1821 руб., тогда как последние получали
180 – максимум 225 руб.70
Таким образом, экономическое развитие и промысловой, и земледельческой деревни было однотипно. И тут и там развивалось товарное производство. Но неземледельческое хозяйство крестьян было сильнее связано с
рынком. Присущие товарно-капиталистическому производству конкуренция
товаропроизводителей, концентрация капитала проявлялись здесь гораздо
отчетливее, чем в земледельческом хозяйстве. У крестьян, занимавшихся неземледельческими промыслами, в товарную форму облекался не только продукт труда, но и воспроизводство средств производства и рабочей силы. Неудивительно, что процесс социального расслоения сельского населения шел
здесь более интенсивно, чем в земледельческих районах.
В начале XX в. значительно усилился процесс расслоения среди крестьян-старожилов Дальнего Востока. Об этом ярко свидетельствуют данные
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
155
подворных карточек Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 г.
по селениям Верхний Уртуй и Крестовоздвиженке Амурской области.
Так, в 1917 г. в селении Верхний Уртуй насчитывалось 16 молоканских
хозяйств, причем с тремя и более наемными работниками – 11, т.е. в 1,8 раза
больше, чем в 1908 г.; с 11 и более лошадьми – 8, с 11 и более коровами – 5.
Крестьяне засевали уже 2370 дес., что на 1022,5 дес. больше, чем в
1908 г. (1,7 раза). Самыми зажиточными были крестьяне: Е.М. Саяпин,
имевший в пользовании 916 дес. и засевавший 423 дес. Его хозяйство оценивалось в 80 тыс. руб. А его брат Ф.М. Саяпин засевал в 1917 г. рекордную по
области площадь в 512 дес.71
В результате социального расслоения в Верхнем Уртуе, самом богатом селении Амурской области, с одной стороны – 68,7% зажиточных крестьянских дворов сосредоточили в своих руках 98,9% посева, 91,8% рабочих
лошадей и 90,7% коров. С другой стороны – у 18,8% бедных дворов не было
рабочих лошадей и коров. Хозяйства середняков с посевом от 10 до 25 дес.
составляли всего лишь 12,5%. У них было 1,1% посевной площади, 8,2% рабочих лошадей и 9,3% коров72.
Крестьяне селения Крестовоздвиженка в количестве 40 хозяйств засевали в этот период 2378 дес. т.е. в 2,5 раза (950 дес.) больше, чем в 1908 г.
Они имели 522 лошади и 160 коров, в полтора раза увеличив количество скота по сравнению с 1908 г.73 Пчеловодством занимались три человека, у них
было 30 рамочных ульев.
Крестьянин Ф.К. Бондарев имел в пользовании 184 дес. земли, в том
числе надельной – 56 дес. и арендованной казачьей – 128 дес. Он засевал
больше всех односельчан – 153 дес. На одно хозяйство здесь приходилось в
среднем по 59 дес. посева, 13 лошадей и 4 коровы.
О наличии глубокого расслоения свидетельствуют следующие данные: бедняки составляли всего 5% от общего числа хозяйств, середняки –
30%, сельская буржуазия — 65%74.
Бурно продолжали развиваться отдельные фермерские хозяйства –
братьев Жариковых, Ланкиных, Саяпиных в Амурской области, – Худяковых, Бочарниковых, Сапрыкиных – в Приморской. Они успешно арендовали
землю, применяли сельскохозяйственную технику, постоянно увеличивали
производство сельскохозяйственной продукции на рынок, активно занимались садоводством, имели конные заводы и пасеки.
Приведем некоторые примеры: в 1908 г. у Григория Захаровича Бочарникова из с. Астраханка было четверо мужчин – своих работников, он
засевал 50 дес. земли, одна дес. находилась под огородом. Расходовал овса
800 пуд. на сумму 560 руб., пшеницы – 700 пуд. на сумму 560 руб. В хозяйстве у него было 14 лошадей, в том числе 9 – рабочих, 26 голов крупного ро-
156
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
гатого скота, в том числе 8 дойных коров и 5 свиней. Он нанимал одного годового работника на сумму 120 руб., одного месячного (80 руб.), – поденного
(50 руб.), сдельного (50 руб.). Всего нанимал хозяин работников на общую
сумму 300 руб.75 Умер Г.З. Бочарников в селе Астраханке 7 января 1937 г. на
96 году жизни. Он находился на иждивении внука Бочарникова Якова Ивановича – секретаря Камень-Рыболовского сельсовета.
В 1913 г. хозяйство братьев Худяковых в Приморье добилось наивысших результатов: сад Иустина Худякова занимал площадь до трех дес. Наиболее доходными оказались: малина, черная смородина, маньчжурская слива, уссурийская вишня, клубника, местные груши, яблони китайские и американские.
Садовое хозяйство Худяковых имело промышленное значение. Отсюда на рынок вывозилось до 100 пуд. ягод и такое же количество плодов – слив, яблок и
груш. Все плоды и ягоды продавались в с. Раздольном.
В 1913 г. за коллекцию яблок и слив и за полезную деятельность по
садоводству выставочный комитет Амурско-Приморской сельскохозяйственной выставки в г. Хабаровске наградил И.Л. Худякова золотой медалью
Императорского русского общества акклиматизации животных и растений76.
В хозяйстве братьев Худяковых имелись теплица, огород, где помимо
главнейших овощных растений: капусты, огурцов, картофеля, корнеплодов и
проч., разводили зеленый миндаль и корень женьшень. В теплице выводились
и культивировались 13 сортов роз и пальмы. Помимо садоводства обращено
было должное внимание на развитие других отраслей хозяйства: скотоводства,
птицеводства, пчеловодства и земледелия. В хозяйстве имелось 2 лошади,
6 рабочих быков, 14 коров, 16 телят, бык-производитель голландской породы
и полукровный бык симментальской породы, 150 кур, уток – 70, гусей – 21.
Часть продуктов птицеводства сбывалась на рынке в с. Раздольном, а большая
часть потреблялась в своем хозяйстве.
Пасека состояла из 60 рамочных ульев своей конструкции. Меда собирали ежегодно около 100 пуд. (до 2 пуд. на улей).
Под посевами находилось 25 дес. Засевали пшеницу, ячмень, овес,
гречиху, просо и другие хлеба. Получаемое зерно употреблялось в своем хозяйстве. Постоянных наемных рабочих в хозяйстве было 2 чел. – мужчина и
мальчик-подросток. Главную рабочую силу составляли сами хозяева: Иустин
Леонтьевич Худяков, его жена – Елена Михайловна и жена Павла – Мария
Никифоровна. Кроме того, по хозяйству помогали мальчики и девочки –
подростки – дети Иустина (сын Петр 7 лет) и Павла (3 девушки: Агриппина,
Серафима и Надежда). На время сенокоса нанимались рабочие преимущественно на сдельные работы. Сено сбывалось ежегодно в среднем до 20 тыс.
пуд. в войсковые части с. Раздольного по 20–22 коп. за пуд. В своем хозяйстве ежегодно уходило на корм скоту до 5 тыс. пуд. сена.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
157
Помимо всего этого Александр и Афанасий Худяковы на шхуне
«Первая на Востоке», водоизмещением 96 тонн, вылавливали для продажи
значительное количество рыбы, которую успешно реализовывали на рынках
во Владивостоке.
Таким образом, хозяйство братьев Худяковых было поставлено на
широких промышленных началах, и как одно из лучших хуторских хозяйств
Приморской области в 1913 г. оно было отмечено правительственной премией в размере 200 золотых руб.77
В хозяйстве крестьянина П.П. Попова из с. Успенка имелась паровая
мельница, маслобойня, круподерка и просорушка, которые обслуживались
локомобилем в 12 номинальных сил завода Маршаля. Мельница работала на
2 постава, производительность ее составляла до 500 пуд. в день. Все помещение было разделено на три отделения: в первом размещались просорушка,
круподерка, поставы. Устроено из толстых плах для локомобиля и маслобойни. Помещение сделано из брусьев и капитальной стеной разделено на
две половины. За размол взималось по 8 коп. с пуда, натурой же – 15 пуд.,
т.е. 14 пуд. хозяину хлеба и один пуд за размол хозяину мельницы.
Хозяин нанимал четырех рабочих с оплатой по 120 руб. в год, при готовом столе и жилье. Кроме того, во время сенокоса и уборки хлебов он нанимал поденщиков до восьми человек.
Лошади составляли гордость хозяина, который имел свой небольшой
конный завод. Из 10 лошадей: два жеребца – полукровные рысаки, а третий –
битюг. Содержались круглый год в конюшне, и в работу, даже легкую, не
употреблялись. Маток имелось 6: из них три из породы битюгов, две полукровные рысачки и одна – томская. В работу употреблялись 4 кобылицы, которые обслуживали все сельскохозяйственные работы. Ни одно крестьянское
хозяйство в Приморской области не имело таких лошадей.
При доме имелся небольшой сад, в котором росли яблони, груши,
сливы, малина, крыжовник и смородина.
Усадьба П.П. Попова считалась лучшей в селе, а также в Приморской
области. В 1913 г. ее владелец получил от государства премию в размере
300 золотых руб.78
Это еще раз подтвержает вывод о том, что ведущей тенденцией капиталистического развития в Приамурье и Приморье накануне Октября было
появление значительного количества фермерских крестьянских хозяйств,
развивавшихся по американскому пути.
1.
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России
(1917 – лето 1918 г.). – М., 1974. С. 41.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
158
2
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 319 об., 321; Обзор земледельческой колонизации Амурской области. – Благовещенск, 1913. С. 126. Министерство внутренних дел внесло в новый закон от 22 июня 1900 г. особую статью, предоставлявшую
отдельным домохозяевам право требовать выделения причитающегося им участка
земли в отдельные отруба.
3
Крушанов А.И. Победа советской власти на Дальнем Востоке и в Забайкалье. – Владивосток, 1983. С. 36.
4.
Иконникова Т.Я. Особенности аграрного развития края в конце XIX – начале ХХ вв. // Очерки истории родного края. – Хабаровск, 1993. С. 93.
5
Закревский В.А. Условия внутринадельного размежевания и землеустройства в селениях Амурской и Приморской областей // Тр. Амурской экспедиции (далее ТАЭ). Прил. К вып. 5. СПб., 1911. С. 9, 18–19.
6
РГИА ДВ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 77. Л. 134.
7
РГИА ДВ. Ф. 19. Оп. 8, Д. 9. Л. 9.
8
Закревский В.А. Условия внутринадельного размежевания и землеустройства…С. 43. Внутринадельное размежевание – т.е. отвод, по добровольному взаимному соглашению, каждому отдельному хозяину общинной земли в определенно
очерченных границах.
9
Осипов Ю.Н. Земельный вопрос на Дальнем Востоке России в период капитализма // Известия РГИА ДВ. – Владивосток, 2002. Т. VI. С. 84.
10
Там же.
11
Там же.
12
ГАПК. Ф. 1506. Оп. 1. Д. 14. Л. 57-58; Д. 27. Л. 5-6.
13
Осипов Ю.Н. Столыпинское землеустройство в Приморье // Тр. ДВФ СО
АН СССР. Сер. ист. Т VII. История, археология и этнография Дальнего Востока. –
Владивосток, 1967. С. 83.
14
РГИА ДВ. Ф. 19. Оп. 8. Д 9. Л. 13.
15
Там же. Оп. 5. Д. 187. Л. 40.
16
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 2172. Л. 3.
17
Там. Л. 9.
18
Там же.
19
Там же. Л. 70 об.
20
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 2221. Л. 23 об.-24.; Ковальчук М.А. Правовое регулирование поземельных отношений на русском Дальнем Востоке (1861–1917) //
Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. – Хабаровск, 2004. № 2,
С. 103.
21
Осипов Ю.Н. Столыпинское землеустройство в Приморье…С. 83.
22
Осипов Ю.Н. Земельный вопрос на Дальнем Востоке России в период капитализма… С. 87.
23
Там же.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
24
159
Старков М.И. Амурское крестьянство накануне Октября. – Благовещенск,
1962. С. 37.
25
Осипов Ю.Н. Земельный вопрос на Дальнем Востоке России в период капитализма… С. 88.
26
Всероссийская сельскохозяйственная, поземельная и городская перепись
1917 г. Вып. I. Крестьянские хозяйства Приморской и Сахалинской областей. – Владивосток, 1919. С. 2–169 (Посчет Ю.О.).
27
Там же.
28
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 562. Л. 320 об.-321.
29
РГИА. Ф. 391. Оп. 5. Д. 591. Л. 31.
30
РГИА ДВ. Ф. 717. Оп. 2. Д. 182. Л. 389, 744, 747.
31
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 1. Д. 989. Л. 144.
32
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России… С. 36.
33
Там же.
34
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1912. Т. 3. С. 82–83.
35
Там же. С. 84.
36
Старков М.И. Амурское крестьянство накануне Октября… С. 44.
37
Подсчитано по: Всероссийская сел.-хоз., поземельная и городская перепись 1917 г. Вып. I. Крестьянские хозяйства… С. 2–139. Хотя данные этой переписи
являются неполными, соотношение посевов, паров и перелогов они отражают верно:
под посевом было занято более двух третей, находившейся в пользовании крестьянстарожилов пашни, под перелогом – одна пятая, под парами – одна девятая часть
посевной площади.
38
Поселенные итоги сельскохозяйственной переписи в Амурской области в
1917 г. – Благовещенск, 1918. С. 140–145, 186–193.
39
Подсчитано по: Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств Приморской области: старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1912.
Т. 4 (описание селений). С. 1–540; Поселенные итоги сельскохозяйственной переписи в Амурской области в 1917 г…С. 1–193
40
Там же.
41
РГИА. Ф. 391. Оп. 6. Д. 82. Л. 151-153; Урожай хлебов и трав в Амурской
области в 1915 г. – Благовещенск, 1915. Вып. 3. С. 43, 45.
42
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне восточных окраин России…С. 48–49.
43
Там же. С. 49.
44
Там же. С. 56.
45
Старков М.И. Амурское крестьянство накануне Октября. – Благовещенск,
1962. С. 44.
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
160
46
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. – Саратов, 1912. Т. 3. С. 248–249.
47
Мурзаев Д.В. К вопросу об экономическом состоянии Амурской области
за последнее десятилетие. – Благовещенск, 1914. С. 37.
48.
Глуздовский В.Е. Приморско-Амурская окраина и Северная Маньчжурия. – Владивосток, 1917. С. 118.
49
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 284.
50
Там же. С. 376.
51
Борзунов В.Ф. Влияние транссибирской магистрали на развитие сельского
хозяйства Сибири и Дальнего Востока в начале ХХ в. (1900–1914 гг.) // Особенности
аграрного строя России в период империализма. – М., 1962. С. 170.
52
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 62.
53
Смирнов Е.Т. Приамурский край на Амурско-Приморской выставке
1899 года в городе Хабаровске. – Хабаровск, 1899. Приложения. С. 186.
54
Приморье. Его природа и хозяйство. – Владивосток, 1923. С. 114.
55
Глуздовский В.Е. Дальневосточный край. – Хабаровск-Владивосток, 1927.
С. 91.
56
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. Т. 3… С. 368–369.
57
Там же… С. 373; Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 63.
58
Там же.
59
Там же.
60
Там же.
61
Там же. С. 64.
62
РГИА ДВ. Ф. 704. Оп. 1. Д. 467. Л. 17.
63
Меньщиков А.А. Материалы по обследованию крестьянских хозяйств
Приморской области: старожилы-стодесятинники. Т. 2… С. 221–375, 390–403.
64
Сведения о лесах Приамурья и условиях местной лесопромышленности. –
Хабаровск, 1913. С. 14.
65
Рыбный промысел в водах Приамурья за 1909 год. – Хабаровск, 1910.
Приложение № 13; Мандрик А.Т. История рыбной промышленности российского
Дальнего Востока. – Владивосток, 1994. С. 60–62.
66
Щагин Э.М. Октябрьская революция в деревне… С. 66.
67
Там же.
68
Кустарно-ремесленные промыслы на Нижнем Амуре. – Хабаровск, 1916.
С. 83.
69
Опыт анкетного обследования кустарно-ремесленной промышленности
Приморской области. – Хабаровск, 1913. С. 21.
Глава 4. Старожильческая деревня юга Дальнего Востока…
70
161
Труды Амурской экспедиции (далее – ТАЭ) // Вып. 2. Материалы статистико-экономического обследования казачьего и крестьянского хозяйства Амурской
области. Т. 2. Ч. 2. – СПб., 1912. С. 285–286.
71
Осипов Ю.Н. Российский государственный исторический архив Дальнего
Востока – источниковая база для изучения аграрной истории Приамурья и Приморья
эпохи капитализма // Дальневосточные архивы: прошлое – будущему // Материалы
симпозиума историков и архивистов Дальневосточного региона (10 сентября
2003 г.). – Владивосток, 2003. С. 175.
72
Там же.
73
РГИА ДВ. Ф. 717. Оп. 2. Д. 177. Л. 585–704 (Подсчит. авт.)
74
Там же.
75
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5. Д. 206. Л. 385 об.
76
Выставка Приамурского края 1913 г. в г. Хабаровске. 22 сентября 1913 г.
№ 44. С. 13.
77
Крестьянские хозяйства России. – Пг., 1915. Т. 3. С. 58.
78
Осипов Ю.Н. Хозяйство крестьянина селения Успенка Успенской волости
Иманского уезда Приморской области П.П. Попова. Съезд сведущих людей Дальнего Востока: Научн.-практич. конф., посвящ. 100-летию Хабаровского краеведческого музея. – Хабаровск, 1994. С. 166.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Трудовой подвиг русского крестьянина, прошедшего с топором, косой и плугом необъятные просторы от Урала до Тихого океана, имел немалые всемирно-исторические последствия. Россия становилась могучей азиатской державой.
Вовлечение обширных восточных пространств в колонизационный
процесс в ходе складывания русского национального рынка явилось прямым
продолжением земледельческого освоения территории европейской России.
Российское крестьянство сыграло главную, ведущую роль в заселении Дальнего Востока во второй половине XIX в. Переселенческое движение
было одним из проявлений развития капитализма на окраинах России. Земледельческая колонизация здесь в исследуемый период имела определяющее
значение. Она вела к развитию капитализма вширь, втягивала Приамурье и
Приморье в общероссийский процесс роста капиталистических отношений.
В период с 1855 по 1900 гг. на Дальнем Востоке России происходит
формирование крестьян – старожилов-стодесятинников, обеспеченных самым большим в мире земельным наделом. Именно эта категория сельского
населения дала сельскому хозяйству Приамурья и Приморья значительную
группу зажиточных крестьян-общинников и заимочников (фермеров), производивших основное количество сельскохозяйственной продукции в регионе.
Переселенческое движение в край прошло несколько этапов: 1855–
1860; 1861–1881; 1882–1891 и 1892–1900 гг.
Крестьяне добирались на Дальний Восток сначала сухопутным путем
до 1882 г., с 1883 г. морским путем из Одессы до Владивостока на судах
Добровольного флота и с 1901 г. по железной дороге. Всего за этот период в
Приамурье и Приморье прибыло 99 749 крестьян.
В 1917 г. на территории Дальнего Востока уже проживало 150 тыс.
старожилов-стодесятинников – это в полтора раза больше, чем в 1900 г.
В процессе колонизации крестьяне-старожилы освоили 645 832 дес.
пашни, образовали 330 населенных пунктов. Большинство их поселений
располагалось в южных районах региона: в Амурской области преимущественно по берегам рек – Амура, Зеи, Буреи, Томи, Дима, Завитой, Будинды и
Белой; в Приморской области – на западном берегу оз. Ханка, в нижнем течении р. Сучан, в устье р. Цимухэ, в низовьях р. Монгугай, а также по рекам
Даубихэ, Суйфун и Уссури.
В эпоху капитализма на Дальний Восток шли преимущественно уроженцы Черноземного центра, Левобережной Украины, Поволжья, Урала и
Заключение
163
Сибири, предпочитавшие селиться в лесостепной зоне, самой заселенной к
1917 г. Особенностью заселения края являлось то, что основной процент переселенцев в конце XIX в. составляли украинцы (65,9%).
В процессе буржуазной эволюции старожильческой деревни Приамурья и Приморья довольно отчетливо выявляются два этапа. Первый этап –
1861–1900 гг. – характеризуется становлением и развитием крестьянских хозяйств, их постепенным втягиванием в сферу капиталистических отношений.
Второй этап – 1901–1917 гг. – был обусловлен дальнейшими решающими
победами капитализма в общественно-экономической жизни страны. Он характеризовался гораздо более решительными и зримыми прогрессивными
сдвигами в крестьянском хозяйстве, более глубоком буржуазным расслоением крестьянства, более широким, массовым приобщением его к капиталистической формации.
Среди дальневосточной старожильческой деревни преобладал американский фермерский путь аграрной эволюции, в которой было больше, чем в
новосельческой деревне, «состоятельных крестьян», способных действительно превратиться «при благоприятном исходе революции в свободного
фермера».
Капиталистическое развитие в дальневосточной деревне характеризовалось чертами, присущими всей России. Оно сопровождалось расслоением
крестьянства, заметным ростом товарного хозяйства, наймом и продажей рабочей силы, распространением аренды, возрастанием применения сельскохозяйственных машин и т.д. Вместе с тем оно имело свои особенности, вызванные относительно большой свободой крестьянского хозяйства на землях
дальневосточной окраины. Здесь укрепились частновладельческие хозяйства
со значительными площадями пахотной земли, специализировавшиеся на
выращивании зерновых товарных культур (пшеницы, овса, ячменя), широко
применявшие передовую сельскохозяйственную технику и наемный труд.
Значительные запашки земли, более широкое по сравнению с европейской частью России применение сельскохозяйственной техники, связь с
носившими капиталистический характер промыслами характеризовали зажиточные хозяйства крестьян-старожилов Дальнего Востока. Обеспечение наиболее предприимчивых крестьян крупными земельными наделами, современными сельскохозяйственными машинами, денежными ссудами способствовало формированию и развитию крупных фермерских хозяйств на Дальнем Востоке России.
Несмотря на неимоверные трудности, преодолевая тяготы и лишения,
российские крестьяне создавали на протяжении 40–50 лет жизни в крае комплексные многоотраслевые хуторские хозяйства. Большое значение в формировании таких хозяйств имел человеческий фактор: воспитание у членов
164
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
семьи трудолюбия, чувства хозяина, заботливого отношения к землекормилице и ко всему созданному своими руками.
Далеко за пределами края были известны крестьянские фермерские
хозяйства братьев Саяпиных, Жариковых, Ланкиных – в Амурской области,
братьев Худяковых, Бочарниковых, Сапрыкиных – в Приморской.
На сельскохозяйственных выставках 1899, 1913 гг. многие из фермерских крестьянских хозяйств были отмечены правительственными наградами,
грамотами, премиями.
В 1913 г. признаны лучшими в Приморской области были – хуторское
хозяйство братьев Худяковых и крестьянина села Успенки П.П. Попова, отмеченные денежными премиями в 200 и 300 руб. золотом.
Таким образом, в монографии предпринята первая попытка обобщения богатейшего опыта создания крестьянами-старожилами Дальнего Востока России крупных комплексных хозяйств предпринимательского типа как в
сельских общинах (в миру), так и на заимках и хуторах.
Большим подспорьем играла в этом процессе финансовая поддержка
крестьян со стороны правительства (домообзаводческие ссуды, закупка зерна
интендантством по более высоким, чем рыночные, ценам, организация переселенческих складов сельскохозяйственной техники и др.).
Использование дореволюционного опыта, традиций ведения сельского хозяйства в Приамурье и Приморье будет способствовать дальнейшему
развитию современной дальневосточной деревни.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
СПИСОК ПЧЕЛОВОДОВ,
проживавших в населенных пунктах
Приморской области на 1 января 1901 г.
БОРИСОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Борисовка (1883)
Василенко Иосиф Кондратьевич
Давыденко Алексей Леонтьевич
Заяц Викул Данилович
Крюк Иван Маркиянович
Крюк Митрофан Маркиянович
Приходько Емельян Евсеевич
Старчак Федор Маркович
Тищенко Петр Кузьмич
Ткаченко Иван
ГРИГОРЬЕВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Григорьевка (1883)
Бутич Николай
Михайлюк Пантелеймон
Шалом Калистрат
с. Абрамовка (1893)
Бородай Андрей
Гаврик Антон
Заика Герасим
Койденко Антон
Койденко Степан
Кузуб Иван
Кузуб Леонтий
Куризовский Василий
Приложения
Лисица Влас
Махно Павел
Роскошко Григорий
Рыбалка Влас
Рябченко Василий
Тарасенко Александр
с. Новожастково (1895)
Балицкий Василий
Гаврик Влас
Гаврик Максим
Кривенко Евстафий
Маринченко Марк
Михайлюк Григорий
Павленко Гордей
Щербаков Василий
с. Павловка (1897)
Дядин Василий
Кузьменко Данила
Рогаль Кузьма
Садодош Тимофей
Сидоренко Яков
Шатров Климент
Шурченко Трофим
с. Поповка (1885)
Артюшенко Александр
Бура Василий
Василенко Захар
Волошин Федор
Горковой Трофим
Гуторка Федор
Евтушенко Иван
Еременко Акакий
Земыский Антон
Ковбаса Сергей
Кривуля Тарас
Криницкий Филипп
Лузан Владимир
Онищенко Федор
167
168
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
д. Прилуки
Стоценко Иван
ЗЕНЬКОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Зеньковка (1892)
Бугай Иван Иванович
Верченко Андрон Тимофеевич
Гавриленко Изот Петрович
Горбуля Трофим Филиппович
Грибко Максим
Грибко Матвей Максимович
Грибко Родион Максимович
Гунько Дмитрий Григорьевич
Журавлев Иван
Журавлев Яков
Ивашина Аким Авксентьевич
Ковтун Трофим Спиридонович
Кононец Лаврентий Денисович
Косяк Терентий Григорьевич
Левон Савва Кириллович
Лящевский Павел Яковлевич
Молочный Родион Григорьевич
Мысник Ефрем Иванович
Нестеренко Алексей
Нестреляй Степан Романович
Паденко Порфирий Лазаревич
Пакор Иван Федорович
Прок Иван Федотович
Сахно Михаил Дмитриевич
Свергун Вакула Семенович
Свергун Николай Ильич
Свергун Савва Семенович
Сенько Григорий
Серба Дементий Никитич
Сидоренко Иуда Кононович
Спинка Осип Григорьевич
Тараненков Емельян
Херувимов Архип
Приложения
с. Александровка (1892)
Бойко Ульян Амосович
Бригида Григорий Степанович
Казаков Константин Сергеевич
Киринко Каленик Захарович
Ковтун Герасим Иванович
Курило Осип Иванович
Лысенко Меркурий Васильевич
Лысенко Степан Васильевич
Омельченко Василий Игнатьевич
Пузырь Василий Власович
Савченко Андрей Михайлович
Савченко Григорий Михайлович
Сыпливой Матвей Лаврентьевич
Тхор Демьян Иванович
Тхор Назар Кузьмич
Филь Петр Ефимович
Черевко Наум Пантелеймонович
д. Анненка (1897)
Горнич Тихон Герасимович
Лепушук Матвей Алексеевич
с. Бельцево (1890)
Белоцерковец Евдоким Григорьевич
Голодный Захар Иванович
Дмитренко Иван Данилович
Змияк Григорий Семенович
Синько Григорий Григорьевич
Тилеко Евдоким Григорьевич
д. Васильковка (1899)
Демьянчук Иван Дмитриевич
Курило Василий Емельянович
Тыщенко Андрей Васильевич
Тыщенко Иван Иванович
д. Духовская (1897)
Гнида Ефрем Яковлевич
Емельянов Елисей Павлович
169
170
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Иванов Александр Александрович
Коновалюк Нестор Ефимович
Кравченко Григорий Лаврентьевич
Лященко Яков Михайлович
Мащенецкий Митрофан Павлович
Нестеренко Опполон Константинович
Хомутов Игнат Григорьевич
Яровенко Парамон Никитич
с. Комаровка (1895)
Бабий Кондрат Никитович
Карпец Степан Лукич
Кондык Василий Григорьевич
Кондык Григорий Данилович
Кулинич Данила Афанасьевич
Левченко Петр Иванович
Мосюк Самсон Авксентьевич
Мушта Лука Андреевич
Нестеренко Трофим Николаевич
Нестеренко Феодосий Прокопьевич
Охраменко Яков Павлович
Савченко Феодосий Гурьевич
Симоненко Лаврентий Минович
Скрель Денис Лукьянович
Сухарь Андрей Лукьянович
Тесейко Андрей Федорович
Хондогий Игнат Романович
Писарь Синько.
ИВАНОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Ивановка (1883)
Бобко Иван Яковлевич
Варрава Иван Николаевич
Варрава Максим Николаевич
Вялков Сергей Арефьевич
Герасименко Семен Иванович
Губа Семен Васильевич
Евтух Алексей Теретьевич
Золотарев Павел Каленикович
Золотарь Каленик
Приложения
Коркишка Михаил Семенович
Кротянок Александр Иванович
Лок Аверьян Иванович
Максименко Федот Захарович
Мороз Иван Игнатьевич
Мылицын Влас Демидович
Ремесло Евдоким Иванович
Романченко Георгий Фролович
Содоль Михаил Степанович
Черняк Данила Семенович
Шевченко Сергей Николаевич
д. Варваровка (1884)
Севрюк Кондрат Фролович
Яловский Антон Исаакович
д. Гордеевка (1886)
Божок Иван Евдокимович
Булатов Илья Лукьянович
Глушак Алексей Яковлевич
Дегтярев Василий Яковлевич
Дрозд Евсей Павлович
Калугин Терентий Афанасьевич
Малишенко Анисим Сергеевич
д. Каменка
Басаргин Михаил Поликарпович
Басаргин Степан Поликарпович
Куликов Викула Севастьянович
Куликов Севастьян Егорович
Сотников Сафрон Авдеевич
Фунтиков Егор Иннокентьевич
с. Николаевка (1883)
Барков Захар Филиппович
Карпенок Аким Гордеевич
Миненко Семен Филиппович
Миненко Степан Филиппович
Миненко Филипп Куприянович
Севастьянов Терентий Иванович
171
172
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
д. Ображеевка (1896)
Вареник Иван Симонович
д. Петропавловка (1887)
Владимиров Евлаким Иванович
Калугин Григорий Леонович
Калугин Зиновий Федотович
Калугин Логин
Калугин Никита Афанасьевич
Калугин Терентий
Мартюшев Савва Сергеевич
Мартюшев Сергей
Поздеев Иван Яковлевич
Поспелов Василий Петрович
Селедков Акакий Степанович
Селедков Григорий Степанович
Селедков Иван Евстафьевич
Селедков Иван Степанович
Селедков Трофим Степанович
Черепанов Аксентий Трофимович
Черепанов Иван Трофимович
Черепанов Кирилл Васильевич
д. Сандуганка (1900)
Гнатенко Григорий Петрович
Гончар Яков Петрович
Кабан Прокопий Савич
Пономаренко Марк Спиридонович
д. Сысоевка (1889)
Витохин Иван Петрович
Гурьев Николай Степанович
Ивашина Ефим Матвеевич
Клименов Терентий Моисеевич
Кожан Григорий
Козин Григорий Иванович
Кузнецов Трофим Акимович
Омегов Изот Терентьевич
Сергеев Илья Степанович
Приложения
173
д. Тарасовка (1890)
Ивашина Матвей Семенович
Козинец Моисей Елисеевич
Коробка Прохор Васильевич
Чернец Иван Васильевич
Чумак Дмитрий Кузьмич
д. Ширяевка (1895)
Боровик Фокий Терентьевич
Глушаков Степан Ануфриевич
Ершов Николай Кириллович
Камыш Иосиф Сельвестрович
Марченко Евстафий Захарович
Сильченко Алексей Сысоевич
Сильченко Владимир Сысоевич
Химич Макар Яковлевич
Шмаровоз Григорий Антонович
Действительный статский
советник Н.С. Введенский.
Старший окружной
фельдшер Н.И. Оленев
1901 г.
МИХАЙЛОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Михайловка (1870)
Атрощенко Демьян Федорович
Богомаз Иван Никитич
Бурдело Николай Емельянович
Губарь Михаил Яковлевич
Донец Герасим Елисеевич
Дробноход Павел Назарович
Ерошенко Евсей Силович
Жук Зосима Игнатьевич
Иовенко Яков Евстафьевич
Куриленко Максим Григорьевич
Потапенко Карп Кириллович
Потапенко Митрофан Кириллович
Потапенко Федор Кириллович
Радченко Михаил Игнатьевич
Тасун Федор Никифорович
Шандор Иван Ильич
174
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
с. Воздвиженка (1883)
Антоненко Андрей
Вашута Евсей
Дмитренко Данила
Дорошенко Захар
Жирко Иван
Загородний Петр Денисович
Киян Моисей Иванович
Кобзарь Никита
Коляда Коленник Иванович
Коненко Роман
Кулеш Иосиф Демидович
Лобода Иван
Лутченко Федор Павлович
Мартыненко Калистрат
Марченко Архип
Мирочник Григорий Иванович
Мирочник Наум Иванович
Наконечный Данила Петрович
Насырь Иосиф
Похвала Авраам
Почепня Игнат Семенович
Рогач Иван
Савченко Яков
Скалозуб Петр
Топеха Макар Александрович
Ходас Никита Иванович
с. Дубки (1893)
Кривич Федот Васильевич
Огир Сергей Власович
Сегеда Федор Семенович
с. Липовцы (1895)
Бондарец Иван Захарович
Железный Яков Ефимович
Коваль Потап Давыдович
Левковицкий Ларион Павлович
Приложения
175
Мацола Аникий Федосеевич
Нестеренко Мина Иванович
Шкурка Петр Иванович
Михайловский волостной старшина
Тарасенко
ОСИНОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Осиновка (1879)
Безрук Иван Корнилович
Васько Илья Андреевич
Горбач Кирилл Осипович
Дольник Емельян Степанович
Кравченко Авраам Иванович
Кравченко Андрей Иванович
Кравченко Федор Иванович
Манецкий Иван Сидорович
Скрипка Петр Федорович
Хижняк Сазонт
Храпко Павел Климович
Шашель Алексей Максимович
Шепель Харитон Григорьевич
Школьный Кузьма Маркович
Штепа Митрофан Васильевич
д. Даниловка (1885)
Козлов Феодосий Семенович
Серый Григорий Кузьмич
Серый Иоаникий Кузьмич
Силич Иван Иванович
Силич Тарас Иванович
д. Кремово (1885)
Вялков Гаврила Васильевич
Вялков Моисей Иванович
Гурняш Дмитрий Иванович
Гурняш Яков Иванович
Дмитриев Данила Гаврилович
Ильюхов Семен Иванович
Краснак Матвей Петрович
Потребич Поликарп Матвеевич
176
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
с. Ляличи (1885)
Алексеенко Авраам Петрович
Бугаенко Петр Афанасьевич
Евдомаха Платон Михайлович
Ищенко Николай Кузьмич
Коваленко Адрей Федосеевич
Коломиец Прохор Васильевич
Косяченко Ефим Афанасьевич
Кравченко Иван Осипович
Курило Федор Федорович
Куцый Евстрат Еремеевич
Лавренко Иван Несторович
Лобас Наум Иванович
Новик Федот Степанович
Радченко Андрей Иванович
Радченко Трофим Васильевич
Таран Антон Яковлевич
Таран Демьян Яковлевич
Таран Николай Яковлевич
Таран Харитон Яковлевич
Храминок Матвей Антонович
Чеверда Ефрем Степанович
Шубабка Роман Иванович
Шулипа Артем Фокиевич
Юрченко Никифор Федорович
Волостной старшина
Сазонт Хижняк.
Священник Григорий Григорьевич
Ваулин 17 сентября 1901 г.
ПОКРОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Покровка (1880)
Будник Федор Леонтьевич
Вельнивецкий Василий Григорьевич
Володько Федор Давыдович
Грищенко Кузьма Степанович
Иващенко Григорий Григорьевич
Коваль Леонтий Акимович
Козловский Григорий Никитович
Приложения
Козловский Иван Григорьевич
Козловский Федор Григорьевич
Колыхан Алексей Прохорович
Комисаренко Лаврентий Денисович
Копачев Борис Антонович
Кулик Андрей Никитович
Кулик Василий Савельевич
Панченко Василий Герасимович
Панченко Трофим Герасимович
Перегуда Иван Устинович
Перегуда Устин Иванович
Петрюк Ульян Федорович
Руденко Никифор Яковлевич
Рыбалка Петр Дмитриевич
Черняк Демьян Яковлевич
Якуш Степан Петрович
д. Голенки (1880)
Ващенко Тимофей Максимович
Гегальчий Артем Иванович
Гегальчий Корней Иванович
Гегальчий Филипп Иванович
Головко Агафон Сергеевич
Головко Виктор Сергеевич
Довгопол Григорий Иосифович
Довгопол Давид Васильевич
Коломиец Наум Степанович
Лазаренко Леонтий
Лигуша Лаврентий Васильевич
Луценко Моисей Кондратьевич
Марусенко Прокопий Зотович
Марусенко Харитон Зотович
Мищенко Гавриил
Недбайло Митрофан Карпович
Недбайло Никита Яковлевич
Недбайло Николай Карпович
Нестеренко Антон Михайлович
Нестеренко Михаил Федорович
Нестеренко Савва Михайлович
177
178
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Плевака Андрей Сергеевич
Помеха Пантелеймон Иванович
Примак Иван Григорьевич
Примак Тихон Григорьевич
Руденко Терентий Филиппович
Стрикун Климент Петрович
Стрикун Максим Петрович
Шевченко Сидор Алексеевич
Шовкопляс Яков Терентьевич
д. Струговка (1884)
Глинский Сидор Антонович
Заика Андрей Леонтьевич
Заика Василий Леонтьевич
Заика Семен Андреевич
Коваль Степан Федорович
Кулик Трофим Акимович
Кучерук Иван Леонтьевич
Лагун Петр Трофимович
Лагун Трофим Яковлевич
Пискун Федор Семенович
Приходько Тимофей Васильевич
Репа Алексей Павлович
Репа Матвей Павлович
Рудица Андрей Семенович
Светин Никита Андреевич
Ткаченко Григорий Николаевич
Чуйко Каленик Андреевич
Шевченко Борис Алексеевич
Священник с. Синельниково
Иоан Рязановский
Покровский старшина Кравченко
РАЗДОЛЬНИНСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Раздольное (1866)
Худяков Иустин Леонтьевич
д. Городечня (1884)
Иванушко Максим Ильич
Приложения
с. Занадворовка (1887)
Филипковский Александр Фомич
д. Тереховка (1887)
Купцов Савелий Ильич
СПАССКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Спасское (1886)
Барбаковский Сергей Ананьевич
Бокач Алексей Семенович
Дудка Данила Петрович
Журба Сергей Петрович
Кобыща Федот Андреевич
Компанец Дмитрий Игнатьевич
Кулеш Игнат Иванович
Ляповка Зиновий Григорьевич
Майдан Евстафий Павлович
Майдан Максим Павлович
Марченко Дарья Ивановна
Матвиенко Матвей Павлович
Науменко Исидор Маркович
Нежинец Митрофан Степанович
Петикоп Федор Зиновьевич
Пилипенко Ефим Васильевич
Пищалка Корней Иванович
Пищалка Прокоп Алексеевич
Полиенко Каленик Васильевич
Сашко Андрей Владимирович
Семин Федор Афанасьевич
Сушко Семен Николаевич
Сушко Сергей Николаевич
Терещенко Леонтий Наумович
Терещенко Наум Осипович
Финоненко Ефим Герасимович
Черевко Анкудин Герасимович
Черевко Ефим Герасимович
Яковец Афанасий Исидорович
с. Буссевка (1897)
Александренко Василий Павлович
179
180
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Зубок Яков Никифорович
Коляков Евстрат Иванович
Лузан Павел Тимофеевич
Лысенко Корней Михайлович
Момот Спиридон Иванович
Однорог Семен Васильевич
Середа Игнат Ефимович
Супруненко Пантелей Васильевич
Фесюн Марк Корнеевич
Шимарюк Степан Нестерович
Шмыток Артемий Иванович
с. Вишневка (1899)
Лысенко Петр
Стоцкий Степан – 1-й
Стоцкий Степан – 2-й
Тимошенко Аким
Тимошенко Апполон
Тищенко Иван
с. Воскресенка (1886)
Гальчук Давид Архипович
Гервас Степан Григорьевич
Гочко Степан Тимофеевич
Иванищенко Игнат Тимофеевич
Корень Антип Иванович
Корень Илья Антипович
Ласун Николай Савельевич
Ласун Федор Савельевич
Лисица Зиновий Никанорович
Лисица Макар Алексеевич
Черняк Семен Андреевич
с. Гайворон (1890)
Боев Исай
Бойко Иван
Боровик Алексей
Булах Алексей
Василенко Петр
Приложения
Гладун Семен
Кисель Михаил
Курило Петр
Мокиша Иван
Мокиша Кондрат
Мокиша Петр
Помуй Андрей
Потной Иов
Прасол Ефим
Прокопенко Федор
Шегера Кирилл
Шестопалов Федор
с. Калиновка (1900)
Жила Степан
Канюк Александр
с. Красный Кут
Емец Ефим
Кудревский Кондрат
Мокиша Савелий
Мокиша Симон
Немеровец Петр
Подолько Елисей
Пустовойт Максим
Пустовойт Нестор
Тимошенко Северьян
с. Прохоры (1887)
Безлюдный Трофим Петрович
Безлюдный Фома Трофимович
Бородин Гаврила Павлович
Бородин Кузьма Максимович
Бородин Павел Максимович
Василенко Иван Андреевич
Василенко Яков Леонтьевич
Головин Степан Карпович
Дегтярев Никита Иванович
Заболотний Данила Сидорович
Заболотний Федосий Яковлевич
181
182
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Кантур Федот Кондратьевич
Карась Лазарь Андреевич
Козел Лука Самойлович
Коляда Яков Ефимович
Компанец Кузьма Герасимович
Корецкий Данила Никифорович
Крисько Иван Никифорович
Кудлай Леонтий Федорович
Лапа Платон Миронович
Мазур Митрофан Акимович
Марченко Кондрат Астафьевич
Медовник Афанасий Михайлович
Мишко Иван Данилович
Омельян Семен Михайлович
Савченко Василий Иванович
Савченко Николай Васильевич
Сидоренко Владимир Мартынович
Супун Евдоким Алексеевич
Федченко Михаил Иванович
Шелест Матвей Нестерович
Шелест Нестор Григорьевич
с. Славинка (1898)
Кот Василий Сафронович
Охманюк Максим Николаевич
Рябуха Федор Федорович
Сорока Степан Андреевич
с. Хвалынка (1892)
Берешец Данила
Дьяченко Фокий Тарасович
Ильяшенко Василий
Корчак Леонтий Самойлович
Лазаренко Исидор
Радченко Гаврила
Рубец Филипп
Соболь Дмитрий
Соболь Никита
Волостной старшина
Л. Терещенко
Приложения
СУЙФУНСКАЯ ВОЛОСТЬ
д. Глуховка (1885)
Коржученко Иван
Моисеенко Артем
д. Красный Яр (1880)
Калугин Федор
Кононенко Филипп
с. Раковка (1883)
Гулай Борис
Пысь Иван
Скрипка Степан
г. НИКОЛЬСК-УССУРИЙСКИЙ (1866)
Андросов Федор
Бакалов Федор
Башинский Семен Алексеевич
Гайдашев Александр
Гапон Евдоким
Гребенников Иван
Ивашинников Лукьян
Ивашинников Михаил
Ивашинников Петр
Каравайко Варфаломей
Колесников Поликарп
Колотьев Фрол
Коростин Александр
Кузнецов Захар
Лисицын Никита Панфилович
Назаренко Николай
Путенко Андрей
Сердюков Александр
Солодовников Гаврила
Шевченко Иван
Назаренко Спиридон
Янченко Гаврила Григорьевич
183
184
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
СУЧАНСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Владимиро-Александровское (1864)
Васин Федор Федорович
Колесников Степан Иванович
Кулешов Василий Иванович
Лавров Иван Никитич
Руденко Лука Федорович
Соломенный Андрей Денисович
Соломенный Матвей Денисович
Третьяков Михаил Иванович
д. Душкино (1895)
Кравченко Максим Аврамович
Мацуев Евмен Васильевич
Пенязь Степан Иванович
д. Екатериновка (1886)
Долгарь Иван Яковлевич
Ещенко Михаил Демьянович
Ещенко Михаил Иванович
Пика Гаврила Игнатьевич
Пика Игнат Иванович
Пика Трофим Егорович
Рассоленко Кирилл Кузьмич
Шлык Спиридон Николаевич
Шлык Спиридон Спиридонович
д. Казанка (1892)
Казимиров Константин Миронович
Колесников Автоном Иванович
д. Новицкая (1884)
Ким Николай
Мартыненко Василий Иванович
Моисеенко Владимир Васильевич
Молчанов Семен Макарович
д. Перетино (1888)
Гончаров Антон Лазаревич
Колесников Евтихий Амосович
Олейников Иван Лазаревич
Приложения
с. Сергеевка (1895)
Коробок Самуил Алексеевич
Пустовойт Григорий Михайлович
Хижняк Осип Федорович
Чеботкевич Леонтий Елизарович
д. Унаши (1884)
Батура Филипп Федосеевич
Косницкий Ефим Степанович
Пасюта Антон Васильевич
д. Фроловка (1885)
Мирошниченко Иван Григорьевич
Самусенко Елисей Тимофеевич
Самусенко Петр Тимофеевич
Самусенко Тимофей Ананьевич
д. Хмыловка (1892)
Мирошниченко Игнат Иванович
УСПЕНСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Успенка (1891)
Безродный Андре Кондратьевич
Ковалевский Мартын Данилович
Лабух Елисей Михайлович
Лихвенко Семен Григорьевич
Полено Яков Антонович
Полеха Евтихий Тихонович
Попов Петр Иванович
Таранец Андрей Иванович
с. Авдеевка (1895)
Бугай Варфоломей Иванович
Будник Иосиф Федорович
Сапон Терентий Евменович
с. Лутковское (1894)
Авдеенко Иван Никитич
Гавриленко Филипп Степанович
Гниляк Феомент Прокопьевич
185
186
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Гончаров Иосиф Петрович
Ещенко Никита Иванович
Жуйко Никита Семенович
Загинайко Степан Демьянович
Калиман Артамон Андреевич
Кашперский Моисей Сысоевич
Москаленко Филипп Яковлевич
Носенко Гавриил Корнеевич
Носенко Григорий Гаврилович
с. Подгорное (1898)
Вареник Федор Симонович
Вошкулат Сидор Потапович
Дегтярев Иван Герасимович
Замотаев Семен Афанасьевич
Огненко Иван Васильевич
Панисов Захар Кузьмич
Пытаев Иван Емельянович
Сакун Михаил Максимович
Сотников Авдей Артемьевич
с. Тихменево (1895)
Луценко Василий Григорьевич
Омельяненко Иван Симонович
Омельяненко Кондрат Симонович
Панченко Данила Титович
Подольский Тарас Иванович
ХАНКАЙСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Камень-Рыболов (1865)
Паленка Иван Климович
Тарабаров Максим Яковлевич
с. Астраханка (1866)
Бакута Иван Павлович
Безруков Василий Леонтьевич
Беликов Евмен Зосимович
Бочарников Григорий Захарович
Воловицкий Наум Евдокимович
Дроздов Дмитрий Семенович
Приложения
Ерышев Игнат Евдокимович
Колесников Александр Григорьевич
Колесников Федор Васильевич
Мищенко Аким Григорьевич
Остапчук Трифон Федорович
Сапрыкин Иван Ильич
Тишков Евсей Степанович
Удот Федор Григорьевич
с. Девица (1886)
Горбатенко Григорий Николаевич
Губа Андрей Михайлович
Дзюба Марк Порфирьевич
Долбилова Агафья
Колос Савва Герасимович
Накатский Игнат Митрофанович
Петренко Степан Иванович
Смелый Яков Борисович
Стрельченко Никита Иванович
Стрельченко Трофим Иванович
Шанев Сергей
Шелег Аникий Артемович
Яцуненко Григорий Романович
с. Жариково (1883)
Кеня Иван Иванович
Кобля Тимофей Осипович
Перегон Харлампий Васильевич
Сбитнев Евлампий Максимович
Солодкий Федор Петрович
Храпатый Антон Дмитриевич
Чеботарь Иван Абрамович
Шакалов Антон Дмитриевич
с. Ильинка (1870)
Демешко Иван Тимофеевич
Мирошниченко Павел Антонович
Павленко Григорий Герасимович
Рубец Антон Иванович
Сахненко Родион Трофимович
187
188
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
с. Новоселище (1884)
Крамор Фатей Иванович
Цовбун Григорий Фомич
с. Троицкое (1866)
Гребенюк Кирилл Пантелеймонович
Гриценко Павел Елисеевич
Кирносов Феоктист Фролович
Мирошников Сергей Матвеевич
Паденко Филипп Иванович
Ползун Иван Максимович
Пряха Илья Николаевич
Сальников Прокопий Тихонович
с. Турий Рог (1863)
Грапко Матвей Иванович
Яковец Михаил Савич
Ханкайский волостной
заседатель Белобров
ЦЕМУХИНСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Шкотово (1865)
Копаев Макар Ермилович
д. Кневичи (1896)
Орлов Михаил Николаевич
д. Новонежино (1885)
Григорович Антон Павлович
Дмитренко Леонтий Васильевич
Привалов Кузьма Васильевич
Тычина Яков Федорович
д. Речица (1884)
Копацкий Филипп Васильевич
с. Романовка (1885)
Печерица Семен Яковлевич
Приложения
ЧЕРНИГОВСКАЯ ВОЛОСТЬ
с. Черниговка (1886)
Бабич Ефим
Бабич Иван
Балабот Ефрем
Балабот Мартын
Богдан Петр
Буйвол Алексей
Буйвол Петр
Гайдук Леонтий
Глушко Фома
Городецкий Андрей
Городецкий Григорий
Дьячок Михаил
Есипенко Сидор
Железняк Николай
Катюха Кузьма
Кононенко Алексей
Корень Терентий
Корень Тимофей
Корень Тихон
Корж Петр
Кравченко Григорий
Лютый Логвин
Ляповка Иван
Ляповка Иосиф
Ляповка Кузьма
Марута Иван
Мицай Иван
Монастырный Игнат
Нетребко Иван
Овчаренко Гаврила
Оловейник Трофим
Пономаренко Петр
Рудь Василий
Сидоренко Леонтий
Степченко Ефрем
Строгий Николай
Толок Кирилл
Третяк Клим
Устимко Дмитрий
Устимко Макар
189
190
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Черноплат Михаил
Шевель Терентий
с. Дмитриевка (1887)
Бабич Василий
Байбороцкий Герасим
Береко Варлаам
Дацко Гордей
Дацко Петр
Денисенко Прокопий
Купченко Никита
Литвиненко Аким
Литвиненко Филипп
Малик Феодосий
Марко Билим
Нерод Яков
Передеро Павел
Котенко Яков
Пишовец Андрей
Плакса Ефим
Радченко Сергей
Садовский Терентий
Сластионенко Никита
Сова Михаил
Тимченко Леонтий
Трухно Андрей
Хоменко Павел
Хоменко Феодосий
Хоменко Яков
Яценко Гулиан
д. Меркушевка (1897)
Важенко Прохор
Ищенко Иван
Клюев Сергей
Товстяпов Александр
Умовист Емельян
Умовист Петр
с. Монастырище (1886)
Акименко Илья
Вялый Степан
Гаркуша Григорий
Приложения
191
Гладкий Михаил
Гребский Роман
Зайко Иван
Замотаев Егор
Карась Моисей
Качур Николай
Кривец Пимен
Кривец Терентий
Марсов Яков
Матвиенко Филипп
Монастырский Игнат
Монастырский Иосиф
Моргун Михаил
Никитенко Алексей
Никитенко Матвей
Никитенко Феодосий
Подобрей Евтихий
Примак Иван
Рудь Василий
Рудь Петр
Севастьяненко Севастьян
Устимец Иван
Хаблап Василий
Шумейко Афанасий
с. Халкидон (1889)
Бабенко Иван
Бабич Варфоломей
Волошин Елисей
Головко Максим
Деркач Яков
Кейдун Никита
Кишко Иван
Макаренко Матвей
Пурич Порфентий
Рыжих Михаил
Рыжих Никита
Сахно Пантелеймон
РГИА ДВ. Ф. 702. Оп. 5.Д. 35. Л. 17-59.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
Дом Жариковского волостного правления Приморской области. Фото начала ХХ в. МПК 2927-6
Приложения
Временное жилище переселенца в Южно-Уссурийском крае (заимка)
Фото конца XIX в. ХКМ КП 8039/11. Ф 48. Оп. 1
Пост. Св. Ольги Приморской области. Семья старожила-середняка
Фото конца XIX в. КХМ КП 1969/14. Ф. 48. Оп. 1
193
194
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Усадьба крестьянина-середняка. Дом с четырехскатной крышей,
отштукатурен и побелен. Фото начала ХХ в. ХКМ КП 1969/15. Ф. 48. Оп. 1
Заимка И.Е. Лештаева Гильчинской волости Амурской области.
Фото начала ХХ в. Из фонда Амурского областного краеведческого музея
им. Г.С. Новикова-Даурского
Приложения
195
Заимка И.Е. Лештаева Гильчинской волости Амурской области.
Фото начала ХХ в. Из фонда Амурского областного краеведческого музея
им. Г.С. Новикова-Даурского
Усадьба зажиточного крестьянина-старожила Лаптева д. Толстовка
Гильчинской волости Амурской области. Фото начала ХХ в. ХКМ КП
5555/1. Ф. 48. Оп. 1
196
Осипов Ю.Н. Крестьяне-старожилы Дальнего Востока России
Усадьба зажиточного крестянина-старожила Лаптева д. Толстовка
Гильчинской волости Амурской области. Фото начала ХХ в. ХКМ КП 5555/2
Ф. 48. Оп. 1
Усадьба зажиточного крестьянина-старожила Лаптева д. Толстовка Гильчинской волости Амурской области. Фото начала ХХ в. ХКМ КП 5555/3 Ф. 48.
Оп. 1
ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ ............................................................................................................. 4
Глава 1. КРЕСТЬЯНСКАЯ КОЛОНИЗАЦИЯ ЮГА ДАЛЬНЕГО
ВОСТОКА РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в. .................. 27
1.1. Включение Приамурья и Приморья в состав России
и заселение региона в 1850-е годы ......................................................... 27
1.2. Переселенческая политика российского правительства
и движение крестьян на юг Дальнего Востока
во второй половине XIX в. ...................................................................... 42
1.3. Крестьянское самоуправление на Дальнем Востоке ....................... 56
Глава 2. ХОЗЯЙСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
КРЕСТЬЯН-СТАРОЖИЛОВ ЮГА ДАЛЬНЕГО
ВОСТОКА РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в...................... 69
2.1. Землевладение и землепользование крестьян до 1901 г. ................ 69
2.2. Сельское хозяйство и промыслы крестьян ........................................ 85
Глава 3. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЙ
ДЕРЕВНИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.................................... 109
3.1. Социальное расслоение дальневосточного крестьянства ............. 109
3.2. Хозяйства зажиточных крестьян Приамурья и Приморья ............ 119
3.3. Среднее и бедное дальневосточное крестьянство .......................... 132
Глава 4. СТАРОЖИЛЬЧЕСКАЯ ДЕРЕВНЯ ЮГА ДАЛЬНЕГО
ВОСТОКА В НАЧАЛЕ ХХ в. ............................................................. 138
4.1. Переселенческая политика правительства и изменения в
землевладении и землепользовании крестьян в начале XX в. .......... 138
4.2. Хозяйства зажиточных крестьян в начале XX в. ............................ 148
ЗАКЛЮЧЕНИЕ................................................................................................... 162
ПРИЛОЖЕНИЯ .................................................................................................. 165
Научное издание
ОСИПОВ Юрий Николаевич
КРЕСТЬЯНЕ-СТАРОЖИЛЫ
ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА РОССИИ
1855–1917 гг.
Монография
Редактор Л.И. Александрова
Корректор Л.З. Анипко
Компьютерная верстка М.А. Портнова
Дизайн обложки А.С. Иванов
Лицензия на издательскую деятельность ИД № 03816 от 22.01.2001
Подписано в печать 02.02.2006. Формат 60 70/1/8.
Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 21,85.
Уч.-изд. л. 12,0. Тираж 600 экз. Заказ 307
____________________________________________________________________________
Издательство Владивостокского государственного университета
экономики и сервиса
690600, Владивосток, ул. Гоголя, 41
Отпечатано в типографии ВГУЭС
690600, Владивосток, ул. Державина, 57