НАУЧНЫЕ ДИСКУССИИ О.А. Руденко НОВЫЙ ВЗГЛЯД

НАУЧНЫЕ ДИСКУССИИ
УДК 930(477)“2001”
О.А. Руденко
НОВЫЙ ВЗГЛЯД
НА ВНЕШНЮЮ ПОЛИТИКУ АНГЛИИ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVI в.
ИЛИ НОВЫЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ?
Внешняя политика Англии периода правления Елизаветы –
тема в историографии настолько же популярная, насколько и широко изученная. Тем интереснее было обнаружить попытку новой
интерпретации известных фактов и событий, которую предпринял профессор Одесского государственного национального университета О.Б. Дёмин1. Как объясняет автор, «выбор объектом
исследования именно Англии обусловлен как ее местом на просторах Атлантики, так и ролью в процессе евротворения: находясь на периферии политической, религиозной и экономической
жизни, с середины XVI столетия она достаточно активно включилась во взаимодействие с центрами европейских сил и попала
в поле притяжения океана» (С. 7). По мнению О.Б. Дёмина, основы современного англо-американского атлантизма, характеризующегося «светско-прагматичным подходом, то есть ориентацией
на здравый смысл простого человека и гомогенностью, которая
означала желание общества достичь длительной стабильности
на базе сбалансированности интересов почти всех слоев населения», следует искать «в английской реальности и ментальности
елизаветинцев» (С. 6).
Круг вопросов и сюжетов, рассматриваемых в монографии,
необычайно широк. Точкой отсчета в процессе формирования
1
Дьомiн О.Б. Бiля витокiв англiйського атлантизму: Зовнiшня полiтика Англiï
кiнця 50 – кiнця 80-х рокiв XVI ст. Одеса: Астропринт, 2001. 360 c. Книга написана по материалам его диссертации на соискание ученой степени доктора
исторических наук.
312
О.А. Руденко
английского атлантизма историк считает переговоры о мире в
Като-Камбрези, завершившие Итальянские войны 1494–1559 гг.
От них он плавно переходит к английской политике в отношении Шотландии и Ирландии, которая позволила, по его мнению, утвердить английское господство на Британских островах.
Англо-испанские отношения рассмотрены автором сквозь призму англо-нидерландской торговой войны и той политики, которую Елизавета реализовывала в отношении Нидерландов в период их войны с Испанией за независимость. В тесной связи с
англо-нидерландскими, а также англо-испанскими отношениями
представлено и англо-французское сближение 60-х – начала 70-х
годов XVI в., завершившееся подписанием Блуасского договора в
1572 г. Отдельные главы книги посвящены англо-португальским
отношениям в 60–70-е годы, а также борьбе Англии за проникновение в американские и африканские колонии Испании и Португалии. Именно эти направления во внешней политике Англии
позволили ей, как считает автор, добиться к концу XVI в. доминирующего положения в Атлантике. Кроме того, на формирование
основ английского атлантизма, по мысли О.Б. Дёмина, большое
влияние оказали англо-турецкие отношения, которые, в свою очередь, зависели от отношений Англии с Речью Посполитой. Однако, считает он, понять причины происходивших в них изменений
невозможно без учета роли украинского казачества и украинских
земель, входивших в состав польского государства. Отдельно автор рассмотрел вопрос о «секуляризации внешней политики» Англии, которая осуществлялась Елизаветой и ее тайным советом,
в результате чего при определении внешнеполитического курса
страны, а также при выборе союзников религиозные мотивы стали играть второстепенную роль.
Пожалуй, трудно выделить в англо-американской историографии, посвященной внешней политике елизаветинской Англии,
сюжет или направление, которые не были бы достаточно подробно исследованы англоязычными историками в XIX и XX вв. на
большом массиве как опубликованных, так и архивных источников. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные
ссылки на литературу, которыми изобилуют примечания к каждой из глав этой книги (С. 314–356). Естественно, что в этой связи задачи, которые ставит перед собой исследователь, вызывают
особый интерес. Однако в той формулировке, которая предлагается в монографии, ничего, что выделило бы ее среди работ
предшественников, как в западной, так и в советской и россий-
Новый взгляд на внешнюю политику Англии второй половины XVI в. 313
ской историографии, читатель не обнаружит. «Показать предпосылки и обстоятельства перехода Англии к формированию нового
внешнеполитического курса, проследить за сменой приоритетов
в государственной политике, раскрыть сложный эволюционный
путь признания английским обществом новых ориентиров мировой политики английской королевы Елизаветы, особенности положения Англии в процессе генезиса европейской системы государств и специфику трансформации английской дипломатии»
(С. 9), – так сам автор определяет свои задачи.
Не совсем понятны хронологические рамки работы. Начало
правления королевы Елизаветы, которая существенно изменила
направление английского внешнеполитического вектора, как отправная точка исследования, вопросов не вызывает. Однако конец
80-х годов XVI в., выбранный автором как рубеж, его завершающий, нуждается в пояснениях, которые он, увы, не предоставил.
Как известно, крупнейшим событием конца 80-х годов был разгром «Непобедимой Армады» в 1588 г., однако он не означал окончательную победу Англии в ее борьбе с Испанией за господство в
Атлантике. Впрочем, историку самому тесно в им же установленных рамках. Так, например, в главе 9 «Борьба за Новый Свет» повествование завершается Гаагско-Антверпенскими соглашениями
1608–1609 гг. (С. 193–194), а глава 12 «Полюсы Европы: Англия и
украинские земли» – событиями 1590–1595 гг. (С. 274).
Анализ внешнеполитических событий в книге предваряет
небольшой очерк, посвященный внутреннему развитию Англии,
в ходе которого страна «переживала процесс формирования новой общественно-политической парадигмы» (С. 22). Содержание
этой в целом малозначащей для монографии главы не привлекло бы внимания, если бы ни два утверждения, которые потом
будут повторены автором в «Заключении» как, видимо, весьма
важные для него в оценке итогов внешнеполитической деятельности Елизаветы Тюдор. Во-первых, автор полагает, что «“протолиберальная”, центристская общественно-политическая парадигма… обеспечила интересы почти всех слоев английского общества и создала миф “о золотом веке” королевы Елизаветы».
А во-вторых, «для большинства населения страны вторая половина XVI в. стала временем роста благосостояния и уровня жизни»
(С. 23)2. Если вспомнить, что именно в ХVI в. в Англии активно
2
Сходные с процитированными рассуждения присутствуют и на с. 305–306 указанной работы.
314
О.А. Руденко
осуществлялся аграрный переворот, приведший в конечном итоге к ликвидации крестьянства, составлявшего большинство населения страны, а нарождающийся капитализм тяжело отразился
на положении многих городских ремесленников, чему в советской и англо-американской литературе в свое время было посвящено немало работ3, то подобное заключение способно вызвать
только удивление. Что же касается мифа о «золотом веке Елизаветы», то, как показал в своем исследовании К. Хейг, он последовательно создавался усилиями елизаветинской администрации, и в
этом действительно удалось добиться определенных успехов. Но
уже начиная с 1590-х годов, «заявление, что Елизавета правила
в интересах всех своих подданных и была защитницей бедных,
начало отдавать пустотой, и ее правительство ругали»4. Широкое распространение среди англичан этот миф получил к 1630 г.
«Когда короли Стюарты оказались довольно сильным разочарованием, она (Елизавета. – О.Р.) стала образцом всех монарших
добродетелей»5.
Наиболее интересными из глав о внешней политике Англии
являются те, в которых рассматриваются различные аспекты
англо-нидерландских отношений (С. 82–100; 117–148; 210–224;
225–244), чему была посвящена кандидатская диссертация автора, написанная под руководством А.Н. Чистозвонова. В главах,
где анализируются первые внешнеполитические шаги Елизаветы,
довольно много внимания уделено заключению мира в Като-Камбрези в 1559 г., Эдинбургскому договору с Шотландией 1560 г.,
3
Вот только некоторые из них, опубликованные еще в советское время. Кириллова А.А. Развитие раннекапиталистических отношений в Англии XVI в. // Развитие капиталистической мануфактуры в Англии и Германии XVI–XVII вв. М.,
1981. С. 3–24; Митрофанов В.П. Положение английского крестьянства в конце XVI в. и политика правительства Елизаветы Тюдор // Англия XV–XVII вв.
Горький, 1981. С. 77–88; Семёнов В.Ф. Пауперизм в Англии XVI в. и законодательство Тюдоров по вопросу о пауперах // Средние века. М., 1953. Вып. IV.
С. 209–224; Щербань П.Н. К вопросу о разложении ремесленного производства в английских городах во второй половине XVI в. // Проблемы всеобщей
истории. М., 1977. С. 287–302; Он же. Положение наемных рабочих в Англии
во второй половине XVI в. // Проблемы истории докапиталистических формаций. М., 1978. С. 74–87; Яброва М.М. Зарождение раннекапиталистических
отношений в английском городе. Саратов, 1983. 230 с.
4
Хейг К. Елизавета I Английская. Ростов-на-Дону, 1997. С. 278. См. также:
Дмитриева О.В. От сакральных образов к образу сакрального: Елизаветинская
художественная пропаганда и ее восприятие в народной традиции // Одиссей:
Человек в истории. 2002. М., 2002. С. 44–52.
5
Хейг К. Елизавета I Английская. С. 292.
Новый взгляд на внешнюю политику Англии второй половины XVI в. 315
борьбе шотландской и английской королев в 1561–1568 гг., а также английской политике в Ирландии. Исследователь делает вывод о том, что благодаря этим действиям Англия, утвердив свой
приоритет на Британских островах, сделала шаг по пути превращения из периферийного государства в одного из главных политических игроков Западной Европы. Цитаты из источников,
приведенный фактический материал, равно как и его интерпретация О.Б. Дёминым вызовут у читателя, знакомого с работами
Ю.Е. Ивонина, А.А. Петросьяна, М.Ю. Брандта, О.А. Руденко,
устойчивое чувство déjà vu. (Впрочем, подобные же ощущения
не оставят его и при чтении глав, посвященных проникновению
англичан в португальские и испанские владения в Африке, Индии
и Новом Свете (С. 101–116; 166–197), где автор в основном следует за Г.И. Цыпуриной, на чьи работы он активно ссылается.) Кроме того, рассматривая события, связанные с заключением Эдинбургского договора, О.Б. Дёмин объясняет его необходимость для
Англии исключительно политическими причинами: заставить
Шотландию убрать французские гарнизоны со своей территории,
а королеву Марию отказаться от претензий на английскую корону, чем, на мой взгляд, существенно сужает проблему. Более убедительным в решении этого вопроса выглядит А.А. Петросьян,
который показал, что свою роль, безусловно, сыграл и экономический интерес «широких кругов английской буржуазии и нового дворянства к Шотландии», чья активность, по данным источников, возросла в это время. «Включением Шотландии в состав
Англии правительство Тюдоров надеялось также сломить сопротивление крупных английских магнатов, особенно в северных
графствах»6, – добавляет историк.
В главе о соперничестве двух королев автор предложил довольно оригинальную трактовку тех событий, которые привели
к браку Марии Стюарт и Генри Дарнлея, двух правнуков английского короля Генриха VII Тюдора. Как он считает, предлагая Марии в качестве мужа своего фаворита Роберта Дадли в обмен на
признание ее своей наследницей, Елизавета прекрасно понимала,
что ее кузина не согласится на этот брак. Английская королева делала это намеренно, чтобы затем в качестве альтернативы «подсунуть» сопернице юного Дарнлея, поскольку, пишет он, «учитывая
все возможные последствия, королеву Елизавету устраивали оба
6
Петросьян А.А. Эдинбургский договор 1560 г. // Англия в эпоху абсолютизма.
М., 1984. С. 31–32.
316
О.А. Руденко
варианта» (С. 74). Таким образом, брак шотландской королевы и
Дарнлея, по версии Дёмина, – целиком дело рук Елизаветы. Данная версия вполне имела бы право на существование, если бы,
хоть в малой степени, держалась не на его предположениях, а на
данных источников. Однако содержание мемуаров доверенного
лица Марии Стюарт Мелвилла – единственного информированного источника, освещающего эти события, – не оставляет места
подобным заключениям7.
Выбранные сюжеты и направления исследования в предложенной монографии, невзирая на все сделанные выше замечания,
вряд ли вызовут у читателя серьезные возражения. Однако содержание весьма объемной главы под названием «Полюсы Европы:
Англия и украинские земли» (С. 245–276) оставляет устойчивое
впечатление конъюнктурной разработки. Удивление вызывает и
поставленная в монографии задача: доказать, что в конце XVI в.
украинские земли и ее запорожское казачество не только уже были
известны в Англии, но и оказывали решающее влияние на развитие англо-турецких и англо-польских отношений. О.Б. Дёмину явно хочется удревнить англо-украинские связи8. По мнению
автора, «в действительности первые контакты между Англией и
украинскими землями состоялись… еще во времена Древнекиевского государства». Однако в дальнейшем «установление татаро-монгольского ига привело к длительной изоляции Западной
Европы и к забвению в Англии Киева, столицы некогда такого
могучего государства. С другой стороны, положение Англии на
западной периферии Европы тоже никак не способствовало распространению сведений об Украине на Британских островах»
(С. 245). Но уже в конце XVI в. ситуация изменилась, поскольку в
70–80-х годах англичане появились в Гданьске, а их товары стали
появляться в Киеве. Из этого обстоятельства в монографии делается следующий вывод: поскольку в Киеве найдены «печати от
их (англичан. – О.Р.) товаров», следовательно, и сами английские
купцы бывали в Киеве, где и «могли узнать о казаках» (С. 250).
Однако в монографии не приведено ни одного свидетельства из
английских, либо из каких-либо других источников, что все это
действительно имело место. Что же касается влияния украинского казачества на англо-турецкие отношения, то оно, согласно
7
8
Дмитриева О.В. Елизавета I: Семь портретов королевы. М., 1998. С. 92–93.
При этом О.Б. Дёмин ссылается на работы И. Борщака, который, по его словам, доказал, «что первые сведения об Украине дошли до Англии через Турцию в начале XVII в.» (С. 245).
Новый взгляд на внешнюю политику Англии второй половины XVI в. 317
утверждению О.Б. Дёмина, заключалось в том, что из-за своего
независимого поведения казаки слабо контролировались польским королем и не подчинялись его приказам. В то же время их
походы наносили столь существенные удары по Османской империи, что это заставляло Польшу и Англию изменять свою позицию во взаимоотношениях с Портой. Комментарии представляются излишними.
Завершается монография главой, где автор обосновывает
весьма важный, с его точки зрения, вывод о секуляризации внешней политики Англии во второй половине XVI в. Как он полагает, невзирая на попытки некоторых протестантских группировок, в том числе и английских пуритан, при Елизавете «Англия не
стала ни инициатором создания союза протестантских стран, ни
активной сторонницей этого процесса». Протестантская партия
внутри ближайшего окружения королевы прибегала к религиозным лозунгам только для обеспечения как ее безопасности, так
и «безопасности собственной жизни, страны». Сама же королева никогда не отличалась религиозным фанатизмом. Именно поэтому «внешнеполитический курс Англии в его характерных чертах проявлял признаки секуляризационного процесса» (С. 287).
Не оспаривая этого в целом верного положения, отмечу, что, на
мой взгляд, данную тенденцию во внешней политике Англии не
стоит увязывать исключительно с периодом правления Елизаветы. (О.Б. Дёмин настаивает на том, что «принцип отделения государственного от конфессионального» как одного из «главных
принципов дипломатии, первыми начали проводить в жизнь Елизавета и ее политики» (С. 296).) Если мы обратимся к политике
ее отца, короля Генриха VIII, то и в ней обнаружим эти же особенности. Достаточно вспомнить известный договор о дружбе и
взаимопомощи, подписанный между протестантом Генрихом Тюдором и католиком Карлом V Габсбургом в 1543 г. Кстати, одной
из задач этого союза было принуждение католика французского
короля Франциска I к отказу от союза с турками. А в начавшейся в 1552 г. второй Шмалькальденской войне против императора
Карла V на стороне немецких протестантских князей выступил
король католической Франции Генрих II9. Полагаю, можно говорить о том, что в XVI в. во взаимоотношениях европейских госу9
Руденко О.А. Англо-испанский союз 1554 г. // Проблемы истории античности и
средних веков. М., 1981. С. 102–103.
318
О.А. Руденко
дарств подчинение религии интересам политики становится достаточно распространенной практикой.
И наконец, последнее. В работе О.Б. Дёмина совершенно отчетливо просматривается стремление как можно решительнее отмежеваться от марксизма. При этом он приписывает советской
историографии то, чего она не утверждала. «Советская историография находилась в прокрустовом ложе марксистской методологии с ее постулатом о решающей роли в политике, в том числе и
внешней, народных масс» (С. 195), – подчеркивает он. Можно порекомендовать автору внимательно прочитать работы С.Д. Сказкина, чтобы составить правильное представление о тех оценках, которые давались в советской историографии особенностям
внешней политики европейских стран периода абсолютизма10.
Вопрос же о том, интересам каких социальных групп английского общества отвечала внешняя политика королевы Елизаветы, кажется, не слишком занимает автора. Он предпочитает оперировать таким широким понятием как «государственные интересы».
По его мнению, «…стратегия и тактика внешнеполитического
курса страны исходили из практического усвоения преимуществ
(и для королевы Елизаветы лично, и для ее окружения, и для высших социальных слоев – аристократии, джентри, купцов, и в целом для всего английского народа) автономности пространства и
срединности времени» (С. 306).
Подводя итог размышлениям над прочитанным, остается
лишь добавить, что наличие научных контактов с коллегами из
России могло бы существенно повысить качество этой работы.
10
Сказкин С.Д. Международные отношения в Европе в конце XV и первой половине XVI в. // Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в средние века. М., 1981. С. 141–156. Он также является автором
раздела по внешней политике государств Европы в XVI–XVII вв. в кн.: История дипломатии. М., 1959. Т. 1.