РЫЦАРИ И ГЕРБЫ ЭПОХИ «ОСЕНИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ» В.Г
advertisement
РЫЦАРИ И ГЕРБЫ ЭПОХИ «ОСЕНИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ» В.Г. Костырев ЖЕСТОКОСТЬ НА ВОЙНЕ В СИСТЕМЕ РЫЦАРСКОЙ ЭТИКИ ПОЗДНЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ В современной историографии немалое внимание уделяется проблеме ментальных и этических составляющих рыцарской культуры. Один из наиболее популярных взглядов на данный сюжет был представлен в классической книге Й. Хейзинги “Осень Средневековья”. В ней рыцарство изображается “сословием”, утратившим социальные функции и связи с реальностью, погрузившимся в искусственный мир турниров, торжественных празднеств и процессий. В повседневной жизни нормы рыцарской этики лишены смысла и не находят применения, а их функции – исключительно внешние, обрядовые. Высокие идеалы и показной блеск двора соседствуют с окружающими его войной, голодом, нищетой и болезнями. Благородное сословие приходит в упадок и удостаивается общественного порицания1. Война, в которой участвуют такие воины, также приобретает характер практически бескровного турнира, театрализованного представления, сопровождаемого торжественными ритуалами и клятвами. Знать противоборствующих сторон, разделяющая одинаковые взгляды и поэтому не питающая друг к другу вражды, соревнуется в демонстрации зачастую показного благородства, богатства и социального статуса, рыцарских умений, бессмысленных в обстановке реальных боевых действий. Основные тяготы ратных трудов, а вместе с ними “ужасы войны”, выпадают на плечи рядовых бойцов. Ярким примером подобного отношения может служить история английского рыцаря Уильяма Мармиона. Его возлюбленная подарила ему позолоченный шлем и поручила отправиться в самое опасное место Англии, чтобы прославить подарок в бою. Рыцарь прибыл в 1 Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 193 замок Норэм на границе с Шотландией и по совету Томаса Грея, командовавшего гарнизоном, в одиночку вступил в бой с осаждавшим крепость отрядом шотландцев. Лишь когда его сбили с коня, Грей со своими людьми вышел на помощь рыцарю “золотого шлема”2. В более поздних работах Й. Хейзинга высказывал и другое мнение: система рыцарской этики была необходима для того, чтобы сдерживать буйную и жестокую натуру прославленных воинов Средневековья3. В целом, оно близко концепции “цивилизационного процесса” Н. Элиаса, считавшего, что утверждаемые обществом нормы поведения со временем приводят к смягчению изначально грубой человеческой натуры4. Некоторые исследователи смотрят на рыцарей Средневековья со сходных позиций5. С данной точки зрения, война предстает тяжелым и опасным занятием. Рыцарская риторика, “кодекс чести” и определенная театрализованность позволяет в некоторой степени отвлечься от суровых реалий и скрыть их. Участие в боевых действиях означает тяготы и лишения и может привести к ранению, увечьям, смерти или разорению в результате выплаты выкупа. Тот же замок Норэм, в котором произошли достойные рыцарского романа события, был одним из важнейших пунктов обороны англо-шотландской границы. Командовавший гарнизоном Томас Грей не раз был ранен, оказывался в плену, терпел голод и лишения во время частых осад. Его сын, впоследствии написавший хронику, в которой рассказывается об этих событиях, в юности участвовал в разбойничьих рейдах на шотландскую территорию6. Нередко эти два взгляда на “рыцарскую” войну в Средние века как на бескровное состязание знати, с одной стороны, и как на тяжелое и весьма опасное предприятие – с другой, противопоставляются друг другу. Подобная оппозиция встречается у ряда исследователей, занимавшихся указанными проблемами: М. Кина, Ф. Контамина, М. Прествича7. Война, выходящая 2 Gray T. Scalacronica of Sir Thomas Gray / Ed. J. Stevenson. Edinburgh, 1839. P. 145. Хейзинга Й. Homo Ludens. М., 2001. 4 Elias N. Über den Prozess der Zivilisation. Frankfurt a. Main, 1977. 5 Kaeuper R. Chivalry and the “Civilizing Process” // Violence in Medieval Society / Ed. R. Kaeuper. Woodbridge, 2000. P. 21–35; Vale M. Aristocratic Violence: Trial by Battle in the Middle Ages // Ibid. P. 159–181. 6 Stevenson J. Introduction // Gray T. Scalacronica of Sir Thomas Gray / Ed. J. Stevenson. Edinburgh. 1839. P. 26–27. 7 Кин М. Рыцарство. М., 2000. С. 410–413; Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001. С. 307–310; Prestwich M. Armies and Warfare in the Middle Ages: The English Experience. L., 1996. P. 2–4. 3 7. Средние века. Вып. 70 (1–2) 194 В.Г. Костырев за рамки рыцарских традиций, считается нетипичным явлением, исключением из правил. Различные эксцессы объясняются или необходимостью, или необычностью конкретных условий. Турки казнят французских рыцарей под Никополисом в 1396 г., потому что не знакомы с европейскими правилами ведения войны8. Когда в 1415 г. в битве при Азенкуре английский король Генрих V отдает приказ убить пленных, то делает это лишь в качестве ответа на неожиданное коварное нападение французов. Он опасается, что пленники могут попытаться помочь своим9. На жестокие действия способны также разбойники, наемники, отказавшиеся от традиционных принципов рыцарской морали в силу постоянного участия в боевых действиях, или же те, кто изначально не был знаком с этими нормами в силу неблагородного происхождения, но претендовал на особый статус по причине владения рыцарской экипировкой. В годы Столетней войны в армиях обеих сторон подобных людей встречалось немало. Вне экстренных обстоятельств нормой было ограничение насилия и следование существующим “законам войны”10. Фактически, помимо Р. Кэупера никто не пытался дать ответ на вопрос о том, какое место в культуре благородных воинов занимало насилие, как оно влияло на создание образа героя и на представление этой части общества о себе11. Широко известны яркие описания сцен насилия в средневековом эпосе – в циклах песен о Гильоме Оранжском или Гарене Лотарингском, в “Песни о Роланде” или об Эль Сиде, в иных chansons de geste. Однако вопрос о связи этих сцен с культурой, правилами и нормами поведения рыцарства фактически остается без ответа. Относились ли к ним как к художественному преувеличению, или же они задавали стандарт поведения в бою? Многочисленные сцены сражений, в которых убийство врагов часто описывается весьма детально, с добавлением физиологических подробностей, занимают значительную часть текста песен. Впрочем, подобные сцены были присущи не только героическому эпосу, повествующему о подвигах рыцарей Карла Великого, но и более поздним произведениям данного жанра. Об изображении войны в одном из наиболее примеча8 Froissart J. Oeuvres de Froissart // Ed. Kervyn de Lettenhove. Osnabrück, 1967. T. 15. P. 323–328. 9 Waurin J. de. Recueil des Croniques et Anchiennes Istories de la Grant Bretaigne, a present nomme Engleterre, par Jean de Waurin / Ed. W. Hardy, E.L.C.P. Hardy. L., 1864–1891. Vol. 1. P. 216. 10 Keen M. Laws of War in the Late Middle Ages. L., 1965. 11 Kaeuper R. Chivalry and Violence in Medieval Europe. Oxford, 1999. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 195 тельных примеров подобного рода, созданном уже в эпоху “осени Средневековья”, и пойдет речь в данной статье. В середине 80-х годов XIV в. трувер из Пикардии Кювелье сложил эпическую песню о своем недавно умершем современнике Бертране дю Геклене (Дюгеклене) и его героических подвигах. “Песнь о Бертране дю Геклене” стала отображением военной элиты рассматриваемой эпохи, причем не только с французской стороны, которой отдается безусловное предпочтение, но и с английской: Бертрана дю Геклена, Хью Кавли, Джона Чандоса, Оливье де Клиссона, герцогов Анжу и Берри, а также многих воинов, известных современникам, но забытых сегодня. Включение в повествование ведущих военных предводителей обеих сторон в качестве главных героев указывает, к какой аудитории было обращено произведение. Регулярное появление на страницах “Песни…” этих прославленных персонажей стало одной из причин ее популярности12. Об ориентации на знать и рыцарство свидетельствует внимание, которое Кювелье уделяет таким вопросам, как династическая борьба в Бретани или соперничество претендентов на кастильский престол. По форме данное произведение представляло собой типичную эпическую песню, однако вместо легендарных паладинов Карла Великого ее героями выступали хорошо известные современникам люди, которые при этом не уступали своим легендарным предшественникам в воинской доблести. Об интересе знати к рассказу о выдающемся воителе, снискавшем своими подвигами высокие почести и титулы, может свидетельствовать прозаическое переложение этой песни, сделанное для Жана д’Эстутвиля13. В последующие годы “Песнь…” подверглась дальнейшим изменениям. Существовали различные списки, содержащие добавления или, наоборот, опускавшие определенные эпизоды14, что также может указывать на интерес к этому произведению. 12 Об аудитории и популярности “Песни о Бертране дю Геклене” см.: Faucon J.-D. Introduction // La chanson de Bertrand du Guesclin de Cuvelier. Toulouse, 1990. T. 3; Tixier C. Portrait littéraire de Bertrand de Guesclin. P., 1981. 13 La chronique de messier Bertrand du Guesclin, connétable de France / Ed. G. Richou. P., 1879. 14 Anciens mémoires du quatorziéme siecle depuis peu découverts où l'on apprend les avantures les plus surprenantes & les circonstances les plus curieuses de la vie de Bertrand Du Guesclin, traduite nouvellement par Jacques Lefebvre... (“Mémoires de Bertrand Du Guesclin”) // Collection universelle des mémoires particuliers, relatif à l’histoire de France / Ed. M.M. Michaud. P., 1785. Tt. 3 (P. 327–451), 4, 5 (P. 1–83). Не совсем ясно, следует ли говорить об одном из вариантов произведения Кювелье, или это все-таки прозаическое переложение другой “Песни о Бертране дю Геклене” Трюеля (Truelles), бретонского трубадура, современника Кювелье, которая не сохранилась до наших дней. 7* 196 В.Г. Костырев Появление “Песни о Бертране дю Геклене” кажется анахронизмом в XIV в., когда данный жанр утрачивает былую популярность, постепенно уступая место рыцарскому роману. Но эпические масштабы англо-французского противостояния, затянувшегося на долгие годы и породившего целую плеяду выдающихся воинов и полководцев, вероятно, способствовали возрождению интереса к данной литературной форме. Главный герой “Песни…” Бертран дю Геклен – один из наиболее значительных и популярных персонажей французской истории. Еще при жизни он пользовался заслуженной славой. Незнатного дворянина из далекой Бретани, ставшего коннетаблем Франции и практически изгнавшего из страны англичан, ценили как при дворе, так и в народе15. После смерти он первым из французских коннетаблей (и единственным из не членов королевского дома Франции) удостоился погребения в Сен-Дени, усыпальнице французских королей. Дю Геклена причисляли к “девяти достойным героям” – списку величайших рыцарей всех времен, включавшему, в том числе, Иисуса Навина, Цезаря и Карла Великого16. В честь коннетабля была сложена chanson de geste. Как правило, подобные произведения носили дидактический характер. Часто они были посвящены эпической борьбе с внешним врагом, которым в условиях универсалистских тенденций Средневековья долгое время оставались мусульмане. Но поскольку жанр был ориентирован на рыцарство, такие песни отражали также многие другие конфликты, в которых участвовали представители сословия, будь то борьба за влияние при дворе, неподчинение королю, феодальные усобицы или соперничество с горожанами. Темами таких произведений становились кровная месть, борьба за земли и влияние. В chanson de geste часто осуществлялось резкое противопоставление “своих” и “чужих”, вплоть до наделения врага гротескными, звероподобными и даже чудовищными внешними чертами. При этом сохранялась возможность перехода из одного лагеря в другой и допускались полутона, особенно когда речь шла о противоречиях между христианами: достаточно вспомнить образы королей в цикле песен о Гильоме Оранжском. Рыцари порой могли найти общий язык, даже если исповедовали разную веру, а противоречия между принадлежащими к разным сосло15 О доброжелательном отношении к дю Геклену, например, герцога де Бурбона свидетельствует хроника, составленная при дворе последнего: Orville C. de. La chronique du bon duc Loys de Bourbon / Ed. A.-M. Chazaud. Paris, 1876. P. 30, 112– 113, 116. 16 Кин М. Рыцарство. C. 220–221. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 197 виям христианами часто оставались неразрешимыми. В целом, система персонажей в chanson de geste отражала взгляды рыцаря на окружающий мир и корректировалась в зависимости от конкретных обстоятельств. Характерной чертой подобных песен также является ярко выраженная эпичность: герои наносят могучие удары, враги собирают огромные армии, но все равно не могут одолеть героя. Зачастую подобная эпичность заставляет авторов использовать художественное преувеличение, отказываясь от реалистичности изображения. Мотив “героического насилия” и беспощадное поведение воинов по отношению к противнику могли быть введены в повествование не в силу их характерности для рыцарской войны, а чтобы подчеркнуть боевое мастерство воинов и показать, какой опасности они подвергаются. Готовность рискнуть своей жизнью в смертельном бою могла, кроме того, указывать на особую важность описываемых событий. Поскольку в XIV в. борьба с англичанами долгое время занимала одно из основных мест в жизни французского рыцарства, именно они становятся главными врагами в “Песне о Бертране дю Геклене”. Соответственно, к ним применяются правила изображения “эпического” врага: их много, они горды и заносчивы, порой среди них встречаются достойные противники, однако поражение их неизбежно17. Противостоят англичанам могучие герои, не уступающие паладинам древности. Наряду с Бертраном дю Гекленом одним из славнейших воинов в стане французов является Оливье де Клиссон. В тексте подчеркиваются сила, доблесть и боевые умения французов18. Они достойные наследники таких героев, как Гильом Оранжский или Роланд. Уподобление современных воинов героям старинного эпоса возвышало их в глазах боевых товарищей и подчеркивало их доблесть. Хотя идеализированный мир “Песни…” в силу художественных особенностей жанра не мог полностью соответствовать действительности, однако некоторые элементы, отражающие не идеализированный мир эпической войны, а суровые реалии боевых действий, все-таки появляются в изучаемом произведении. С англичанами ведутся переговоры, и противники время от времени сдаются друг другу в плен19. Подвиги героев зачастую мало отличаются от раз17 Lewis P. War Propaganda and Historiography on the Fifteenth-Century France and England // Transactions of the Royal Historical Society. Cambridge, 1965. Vol. 15. P. 1–21. 18 Tixier C. Op. cit. P. 255–260. 19 Cuvelier J. Chanson de Bertrand du Guesclin. 18480–18493. Toulouse, 1990–1991. 3 vol. (Далее: Cuvelier.) 198 В.Г. Костырев боя на большой дороге, но обеспечить свой отряд продовольствием порой иначе просто нельзя20. На пути в Испанию в качестве предводителя “больших компаний” дю Геклен вымогает у папы, находившегося в это время в Авиньоне, выкуп, чтобы земли вокруг города не были преданы огню и мечу: Хватит говорить об отпущении грехов, Золото они любят21. Соотношение реализма в описании подробностей военной жизни и дидактического посыла, побуждающего рассказывать о современности по правилам эпического произведения, с многочисленными художественными преувеличениями, является одной из наиболее интересных особенностей “Песни о Бертране дю Геклене”. 15 сентября 1372 г.22 в замке Бенон в Пуату Оливье де Клиссон собственными руками убил сдавшихся в плен англичан, составлявших гарнизон крепости. Он приказал закрыть их в башне и выпускать оттуда по одному, а сам встал у выхода с боевым топором в руках и одним могучим ударом срубал голову каждому выходившему, пока все пятнадцать человек не пали мертвыми. За это сеньора де Клиссона прозвали “le bouchier”, что в старофранцузском означает “палач” или “мясник”. Когда Оливье де Клиссон увидел, Что все англичане сдались в плен, Он обратился к сеньорам и попросил ради Бога, Чтобы они разрешили ему сделать с англичанами, то, что он пожелает; И они согласились, не зная, что он замышляет. И когда Оливье увидел, что получил желаемое, То взял топор, закинул его себе на плечо. Топор был весьма острым и тяжелым. И пошел к башне, где ждали англичане: Первого вышедшего так ударил топором, Что с одного удара срубил ему голову; Второго и третьего поверг на землю: Пятнадцатью ударами топора срубил пятнадцать голов, Никого из англичан не оставил там в живых. 20 Wright N. Knights and Peasants: Hundred Years War in the French Countryside. Woodbridge, 1988. P. 53. 21 D’asolucion ne parolent noient: Il ameroient mieulx à avoir de l’argent (Cuvelier. 7575–7576; здесь и далее стихи в моем пер. – В.К.). 22 Letters, Orders and Musters of Bertrand du Guesclin, 1357–1380 / Ed. M. Jones. Woodbridge, 2004. N 497. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 199 Жестоко отомстил за смерть Жоффруа Пайена. “Господи! сказал сеньор, который был там тогда, Клянусь телом святого Бенуа, англичане бы не преувеличили, Если бы сейчас назвали Оливье Палачом”23. Стоит особенно остановиться на реакции свидетелей этого события. Если слова проходящего мимо сеньора не выражают какоголибо суждения, а являются, скорее, просто констатацией факта, то мнение находившихся в Беноне герцогов Берри и Бурбона содержит некоторый негативный оттенок. Когда соратники де Клиссона узнают о случившемся, они говорят ему: “Оливье, милый друг, охладитесь немного, Очень вы разогрелись за своим занятием. Почему вы не поручили слуге или сержанту Обезглавить этих англичан? Это занятие не подобает столь могущественному барону”24. Если расправа с англичанами сама по себе не вызывает возражений, то непосредственные действия французского рыцаря, который совершает убийство лично, кажутся окружающим странными. Клиссон им отвечает: 23 Olivier de Cliçon quant le certain perçoit Que le chacun des Englois aisi se renderoit, Aux signeurs dépria et pour Dieu requeroit Qu’il puit des Englois faire tout ce qui desiroit; Et on li acorda, ne scevent qu’il pensoit. Et quant Olivier voit que le don en avoit, Une hache saisi, à son col la getoit, Moult et moult grant pesant et durement tailloit; Vint à l’uis de la tour, les Englois attendoit: 24 (Cuvelier. 21836–21854). Olivier, beaux amis, alez vous refroidant, Trop estes eschaufez en l’ofice faisant. Que n’avez-vous commis ou varlet ou sergent. Qui éust décolez ces Englois maitenant? L’office ne apartient à baron si poissant (Ibid. 21856–21860). Le premier qui issi de sa hache feroit, A .i, cop seulement la teste li fendoit; Le secont et le tiers à la terre abatoit: A .xv. cops de hache, .xv. testes copoit, Ains n’i remet Englois en vie là endroit. La mort Geoffroi Paien malement lor vendoit. Dieu! dient li signeur, dont maint en y avoit, Englois ne puéent mais, par le corps sainct Benoît, S’il apellent bouchier Olivier là endroit. 200 В.Г. Костырев “Сеньор, – сказал Оливье, – я нисколько не раскаиваюсь; Скажу вам, что если бы был еще хоть один жив, Если бы они пришли прямо сейчас отбивать крепость, То ни один бы не ушел от меня живым”25. На этом диалог заканчивается, и повествование переходит к следующей теме. Очевидно, что автор по каким-то причинам не счел нужным подробно останавливаться на данном эпизоде. Так и остается неясным, почему Клиссон предпочел не поручать это задание кому-то еще, более подходящему по статусу (например, своему оруженосцу или рядовому воину), а сам осуществил казнь. На какую реакцию читателей рассчитывал Кювелье, вставляя в повествование данную историю? В силу одного из основных правил chanson de geste, предписывающего изображать всех “наших” (а Оливье де Клиссон, совершенно однозначно, относится к их числу) с положительной точки зрения, также следует оценивать и данный поступок, несмотря на некоторые сомнения современников. Но с какой точки зрения кровавое убийство безоружных пленников может выглядеть хорошо, особенно в рамках рыцарского кодекса чести? Убийство пленных может быть оправдано тем, что это заслуженная месть за злодейскую расправу с раненым в предыдущей стычке Жоффруа де Пайеном, оруженосцем Оливье де Клиссона. Враги-англичане в любом случае заслуживают суровой смерти по законам эпического повествования, когда борьба часто идет не на жизнь, а на смерть. Однако недоумение современников все же заметно: подчеркивается, что герцоги Бурбон и Берри не знали о том, что Клиссон собирается сделать с пленниками. После же их гибели герцоги выражают недоумение в связи с произошедшим. Хотя в центре их внимания оказывается не убийство само по себе, а то, что бретонский капитан совершил его лично, некоторое отрицательное отношение к его поступку все же можно заметить. Хотя данный эпизод соответствует эпической традиции – могучий герой карает врагов, убивших его оруженосца, – некоторые особенности описанных событий вызывают сомнения в оправданности выбора автором данного эпизода для создания положительного образа де Клиссона. Во-первых, существовали определенные правила 25 Signeur, dit Olivier, je n’i acompte .i. gant; Voir, s’il en y avoit encor en vie autant, Si les yroie tous maintenant délivrant: Mais ne déporterai Englois en mon vivant (Ibid. 21861–21864). Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 201 ведения войны; иногда они нарушались, но к этому относились неодобрительно. В конце концов, преступление, совершенное одной стороной, подразумевало адекватный ответ со стороны противника26. Во-вторых, война по правилам была выгоднее, потому что позволяла приобрести деньги за счет выкупа или избежать ненужных потерь, договорившись о сдаче с гарнизоном осажденной крепости. Наконец, насилие ограничивалось рыцарскими правилами, подразумевающими проявления милосердия к поверженному противнику. Воины противоборствующих сторон были верны одному набору идей, нередко знали друг друга лично и зачастую не испытывали особенной вражды к противнику. Когда Карл V отказался освободить взятого в плен каптала де Буша, одного из прославленных английских капитанов, за него вступились французские командиры27. Коннетабль Франции Бертран дю Геклен был побратимом одного из наиболее видных английских капитанов Хью Кавли28. Мотив “героического насилия”, особенно в произведении, призванном удовлетворить вкусы рыцарской аудитории, мог поэтому оказаться не совсем к месту. Безусловно, неписаные правила ведения войны и рыцарский “кодекс чести” вряд ли могли предотвратить эксцессы, подобные описанному. Но можно ли считать их нарушение подходящим поводом для героизации персонажа? Ведь Клиссон не просто убивает врагов, а безжалостно расправляется с безоружными пленными. Кроме того, он делает это собственными руками. Таким образом, он берет на себя функции палача, представителя “неблагородной” профессии, которой не подобает заниматься рыцарю. Почему же Кювелье решил рассказать об этом случае? Помочь дать оценку рассматриваемому эпизоду может аналогичная история, о которой рассказывает в своей хронике Жан ле Бель29. Благодаря ей можно более точно судить об отношении рыцарей к убийству пленных. В 1342 г. сражавшийся на стороне французов Луис Испанский потребовал у Карла де Блуа, претендента на герцогскую корону Бретани и предводителя французских войск в этом регионе, выполнить одно его желание в награду за верную службу. Карл де Блуа согласился, не подозревая о том, что задумал рыцарь. Луис попросил выдать ему английских пленников, Джона ле Бутелье и Губерта де Френэ, которые разгромили отряд Луиса и убили его 26 См.: Keen M. Op. cit. Tuchman B. A Distant Mirror: The Calamitous 14th century. N.Y., 2005. P. 266. 28 Fowler K.A. Deux entrepreneurs militaires au XIVe siècle: Bertrand du Guesclin et Sir Robert Calveley // Le combatant au Moyen Âge. P., 1995. P. 243–256. 29 Bel J., de. Vrayes chroniques de messire Jehan le Bel. Brussels, 1863. T. 1. P. 311– 314. 27 202 В.Г. Костырев племянника незадолго до того, как попали в руки к французам. Узнав об этом, Карл де Блуа сильно расстроился. Он заявил: “Хорошо, сеньор, я выдам вам пленников. Но если вы исполните задуманное, это будет уроном для вашей чести и навлечет обвинения в жестокости на всех нас. Об этом никогда не забудут, и если представится случай, то с нами поступят так же, если возьмут в плен, а такое может случиться в любой день. Поэтому будьте добры, откажитесь от своих намерений”30. Но удерживать Луиса было бесполезно, и он настаивал на своем, поскольку не мог оставить смерть племянника безнаказанной31. Когда пленных привели и объявили о том, что их ждет, те были удивлены, потому что никак не ожидали, что в войнах благородных сеньоров возможна такая жестокость. Смотревшие на приготовления к казни французы жалели своих бывших противников, хотя и не собирались мешать Луису Испанскому привести в исполнение свой план32. Лишь неожиданное нападение английского отряда под предводительством Готье де Монни на лагерь Карла де Блуа спасло узников33. В данном случае негативное отношение окружающих к жестокой расправе над пленными представляется очевидным. Схожим образом желание Эдуарда III казнить всех членов гарнизона сдавшегося города Кале вызывает недовольство английских рыцарей. Король вынужден пойти им на уступки и ограничить свой гнев лишь шестью наиболее достойными гражданами34. Эта ситуация повторилась после взятия Джоном Гонтом, герцогом Ланкастером, упорно сопротивлявшейся крепости Монпаон, гарнизоном которой командовал бретонский наемник Сильвестр Буд35. Ланкастер, приведенный в бешенство (courochié) упорным сопротивлением осажденных, смирил свой гнев, выслушав рыцарей, которые заступились за бретонцев. В обоих случаях английские рыцари указывали, что если убить французов, однажды они могут отплатить той же монетой. В 1374 г. во время осады Дерваля Оливье де Клиссон, как сообщает Фруассар, в ответ на отказ врага сдать крепость предло30 “Certes, sire, les prisonniers vous donnerai-je, mais ce seroit poy d’onneur à vous et grande crualté et grand blasme à nous tous si vous faisiez desdits chevaliers ce que dit avez; et nous seroit à tousjours réprouvé, et auroient nous anemis bonne occasion de faire ainsy des nostres quant ilz les prendront; et poeut avenir de jour en jour. Pour quoy ne weilliez demourer en telle opinion” (Ibid. P. 311–312). 31 “Que pour home du mond il n’en feroit aultre chose” (Ibid. P. 312). 32 Ibid. P. 312. 33 Ibid. P. 314. 34 Ibid. T. 2. P. 133–135. 35 Froissart J. Op. cit. T. 8. P. 69–70. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 203 жил командующему осадой герцогу Анжу убить заложников. Англичане выдали их, чтобы подтвердить свое намерение сдаться, если не придет помощь, но обещание не сдержали. Известие о предстоящей казни заложников весьма опечалило французов: “были они очень этим расстроены, и по всему войску многие плакали, узнав об этом, как знатные сеньоры, так и люди прочих состояний”36. Клиссон вызвался проследить за казнью, однако не намеревался убивать пленных лично: Фруассар указывает, что для этого он держал палача по имени Джослен. В таком случае решение Клиссона лично покончить со взятыми в плен в Беноне англичанами выглядит еще более странным. Когда же несколько лет спустя сам Клиссон попал в плен к герцогу де Монфору, тот так и не осмелился преступить рыцарские нормы и убить непокорного вассала. Именно на недопустимость жестокого обращения с пленными указывал сеньор де Лаваль, убеждавший герцога отпустить старинного врага: если он так сильно ненавидит Клиссона, то пусть лучше запросит огромный выкуп37. Умение смирить гнев и поступить разумно и осмотрительно высоко ценится “певцом рыцарства”. Кювелье в своей “Песне…” строит образ воина на противоположных принципах. Он неоднократно подчеркивает, что Оливье де Клиссон и его заклятые враги-англичане люто ненавидят друг друга38. Ни один другой герой “Песни…”, в том числе дю Геклен, не испытывает подобных чувств. Хотя произошедшие в Беноне события – не единственный случай, когда французы без жалости убивают англичан (как правило, большинство этих эпизодов не находит подтверждения в других источниках), они “делают” это в силу особенностей жанра chanson de geste: враг должен понести заслуженное наказание39. Но никто, кроме Клиссона, не убивает пленников лично. К тому же, если прочими движет трезвый расчет и справедливость, то им – ненависть, о чем говорится вполне открыто: “О Боже! Как Оливье ненавидит англичан!”40. Кювелье последовательно добавляет все новые детали к портрету своего героя: он убил столько людей, что сбился со счета41; он предпочитал убивать пленных, а не отпускать их за выкуп42. Однако образ этот не отрицательный, а 36 “dont l’on eust grand pitié, et parmy l’ost en plourèrent maint noble et autres de toutes sortes” (Ibid. T. 11. C. 42–43). 37 Ibid. T. 12. P. 164–169. 38 Cuvelier. 21759. 39 Ibid. 19691–19716, 22474–22478. 40 Hé, Dieux! Con Olivier les Englois enhay! (Ibid. 21759). 41 Ibid. 13478–13479. 42 Ibid. 18000–18001. См. также: Ibid. Not. 1. 204 В.Г. Костырев героический. Ни здесь, ни далее в “Песне о Бертране дю Геклене” Оливье де Клиссон не подвергается осуждению. Наоборот, обычно он предстает перед читателем как славный воин и доблестный рыцарь, которому предстоит вслед за дю Гекленом занять должность коннетабля Франции43. Как такое было возможно в рамках рыцарской и христианской этической парадигмы Средневековья? Подчеркиваемая ненависть к англичанам в рамках средневековой теории справедливой войны является скорее не смягчающим, а усугубляющим вину обстоятельством, ведь француз убивает по личным мотивам, а не устанавливая божественную справедливость. Кроме того, насилие, особенно если оно является чрезмерным, часто служит в средневековой литературе в качестве характеристики отрицательных персонажей, например, восставших крестьян, разбойников и наемников, не служащих никому и промышляющих разбоем и вымогательством44. На выходящую за рамки жестокость способны самые страшные враги – еретики45. Почему в таком случае Оливье де Клиссон, коннетабль Франции, воспитатель Карла VI, победитель при Розбеке, самый могущественный барон Бретани изображается жестоким убийцей? В рамках рыцарского мировоззрения можно привести аргументы, оправдывающие де Клиссона. То обстоятельство, что он расправляется с безоружным и беспомощным противником, возможно, было не так важно для современников. Во-первых, свидетели, как было сказано, реагируют не на сам факт убийства, а на то, что Клиссон совершил его лично. Самый яркий пример подобного рода – история, рассказанная еще Жуанвилем. Молодой послушник, которого обокрали три королевских сержанта, жестоко расправился с ними: первого он сразу застрелил из арбалета, а когда двое других бросились бежать, догнал их и зарубил мечом. За это святой король Людовик IX берет его к себе на службу, в награду за проявленную им доблесть. Также он добавляет, что этот случай покажет всем, что король не одобряет злоупотреблений своих подчиненных46. Послушник в данном случае справедливо карает виновных, и в глазах Жуанвиля и Людовика Святого это убийство не является преступ43 Ibid. 17999–18002, 18472, 21630–21635. Schmitt L. Les chroniquers et leur temps: les récits de la guerre en Picardie aux XIVe et XVe siècle // Images de la Guerre de Cent Ans. P., 2002. P. 95–112. 45 Barber M. The Albigensian Crusades: Wars Like Any Other? // Gesta Dei per Francos: Etudes sur les croisades deditées à Jean Richard / Ed. M. Balard, B.Z. Kedar, J. RileySmith. Aldershot, 2001. P. 64–78. 46 Joinville J. de. Histoire de saint Louis, Credo et Lettre par Louis, par Jean sire de Joinville / Trad. M. Wailly. P., 1874. P. 67–68. 44 Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 205 лением. Саладин после битвы при Хаттине сам обезглавил Рено де Шатийона за его вероломство. Но даже такое деяние, превратившее Рено в мученика, не отразилось на положительном образе Саладина47. Конечно, в Средние века отношение к мусульманам изначально было отрицательным, но тем нагляднее пример Саладина, который, несмотря на убийство знатного христианина-пленника, продолжал пользоваться репутацией благородного рыцаря даже среди своих врагов. В “Деяниях славного и доблестного рыцаря Уильяма Уоллеса”, эпической поэме, написанной шотландским менестрелем, известным под именем Слепого Гарри около 1477 г., заглавный герой признает возможность убийства мирных жителей, если они будут виновны в сотрудничестве с англичанами48. Так же дело обстоит и в случае с Клиссоном: расправу с гарнизоном крепости Кювелье называет местью за Жоффруа Пайена49. Узнав о его смерти, бретонец в ярости клянется впредь убивать англичан, а не брать в плен50. Демонстрируемая ненависть – справедливая и благородная. В этом контексте можно объяснить действия Оливье де Клиссона в Беноне, или, по крайней мере, дать ответ, почему автор “Песни…” решил рассказать о них. В ряде других эпизодов биографии де Клиссона также можно проследить связь применения насилия с осуществлением правосудия. Вскоре после победы герцога де Монфора в борьбе за наследование Бретани в 1364 г. Оливье де Клиссон уничтожил гарнизон английского замка Ле Гавр, который, как он считал, де Монфор должен был даровать ему. Рассерженный вассал не только распорядился убить всех защитников, но приказал сравнять сам замок с землей. Его слова о том, что пусть крепость достанется дьяволу, но не англичанам, стали частью семейного предания, пережившего столетия51. В 1371 г., незадолго до событий в Беноне, Клиссон повесил на крепостной стене английского рыцаря, потому что тот осмелился продемонстрировать французам перевернутый герб Бертрана дю Геклена, что считалось серьезным оскорблением (как правило, это означало, что владелец герба нарушил 47 A History of the Crusades. L., 1969. P. 614. McKim A. Scottish National Heroes and the Limits of Violence // “A Great Effusion of Blood?” Interpreting Medieval Violence / Ed. M.D. Meyerson, D. Thiery, O. Falk. Toronto, 2004. P. 131–143. 49 Cuvelier. 21851. Жоффруа де Пайен был реальным историческим персонажем. Его имя встречается в смотровых списках Бертрана дю Геклена, что придает истории дополнительную достоверность. См.: La chronique de messier Bertrand du Guesclin, connétable de France / Ed. G. Richou. P., 1879. P. 264, Not. 1; Letters, orders and musters of Bertrand du Guesclin. P. 362. 50 Cuvelier. 21718–21774. 51 Lefranc A. Olivier de Clisson, connétable de France. P., 1898. P. 68–69. 48 206 В.Г. Костырев данную клятву – тяжелый проступок в системе ценностей рыцаря; англичанин намекал, что коннетабль не выплатил назначенный ему выкуп)52. Таким образом, рыцарское мировоззрение допускает применение насилия, особенно когда оно оказывается ответом на нарушение определенных правил и неписаных законов, присущих этой группе лиц, а ненависть приобретает оттенок праведного гнева. Но при изучении событий в Беноне также важно обратить внимание на конкретные обстоятельства казни, ведь главное место здесь занимают не мотивы героя, а непосредственное описание жестокого убийства. Своими действиями Клиссон даже заслуживает прозвище “le bouchier” – “Палач”53. С какой целью Кювелье решает упомянуть о прозвище и как оно характеризует действия Клиссона? Чтобы ответить на этот вопрос, следует вновь обратиться к тексту “Песни…”, поскольку сцена казни в Беноне – отнюдь не единственный случай употребления этого прозвища у Кювелье. Оно встречается в тексте несколько раз, впервые в рассказе о битве при Оре в 1364 г. Причем здесь Кювелье намеренно обыгрывает различные значения термина “le bouchier” и, очевидно, использует значение “мясник”. Делает он это для того, чтобы сделать свой рассказ еще более насыщенным, а также, вероятно, чтобы с помощью ярких примеров наглядно продемонстрировать боевые качества своих героев. Оливье де Клиссон пошел в бой; У него был молот, который он нес двумя руками Всех повергал на землю, как мясник: Те, кого он ударил по голове, больше не поднимались54. Автор “Песни…” сравнивает с мясником и своего главного героя – Бертрана дю Геклена: Благородный Бертран сражался рядом с часовней, Там он бился с англичанами железным молотом, Всех повергал на землю, как мясник Быка, когда приходит время его забивать55. 52 La chronique du bon duc Loys de Bourbon. P. 89; Cuvelier. 19811–19835. Cuvelier. 21851–21854. 54 Olivier de Cliçon par la bataille va; Il tenoit .i. martel qu’à ses .ii. mains porta, Tout ansi c’un bouchier abati et versa: Ce qu’il ataint à cop jamais n’en levera. (Ibid. 6135–6138). 55 La Bertran fu ou chapple plainier 53 Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 207 Кажется, не должно возникать сомнений в том, что здесь “le bouchier” следует переводить именно как “мясник”, потому что сходство с действиями представителя этой профессии здесь очевидны – когда забивают быка, сначала оглушают его ударом молота по голове. Также можно утверждать, что в данном случае речь идет о похвале, а значит, сравнение с мясником – положительное. Оно означает, что герой настолько силен и наносит такие могучие удары, что враги гибнут, как животные на бойне. Согласно Кювелье, прозвище Оливье де Клиссон получает после участия в преследовании разбитых под Понваленом англичан в конце 1370 г. за то, что сумел догнать и уничтожить большую часть отступавших56. В другом месте Кювелье уточняет, что Клиссон получил свое прозвище за то, что разрубал врагов на части, как мясник – туши животных57. Оно используется здесь в том же самом контексте – показывает силу, доблесть, удаль героя. При осаде Монконтура Клиссон говорит: Англичане меня зовут Палачом58 много лет, Но когда я войду внутрь, как того желаю, Я убью больше, чем поместится в телегу59. Окончательное развитие эта тенденция получает в следующем фрагменте: Потому что в тот год он стал французом И сильно обременил англичан железом и мечом. Стольких англичан предал смерти, не назначая выкупа, Что этот напуганный народ звал его мясником. Палач Клиссон, таков был его боевой клич60. Ou il assaut Engloiz à .i. martel d’acier; Tous ainsi les abat comme fait .i. bouchier Le buef, quant il est tamps c’on le doie escorchier. (Ibid. 6170–6173). 56 Ibid. 18580–18582. 57 Mémoires du quatorzième siècle, sur la vie et les exploits de Bertrand du Guesclin // Collection universelle dés memoires particuliers / Ed. M.M. Michaud. P., 1785. T. 4. P. 417. 58 Поскольку в данном случае нет каких-либо отсылок к профессии мясника, я перевожу “le bouchier” наиболее распространенным значением в старофранцузском языке “палач”. 59 Anglois m’ont apellé bouchier par mainte année, Mais se je puis entrer céans à mon agrée, J’en metray à mort plus d’une caretée. (Cuvelier. 19811. Not. 4). 60 Car il estoit François devenus celle année Et moult greva Anglois au fer et à l’espée. 208 В.Г. Костырев Клиссон не возражает против такого прозвища и даже делает его своим боевым кличем. У самого героя, у Кювелье, и, очевидно, у читателей оно должно вызывать положительные эмоции. Прозвищем “Палач” следует гордиться. Поскольку оно имеет очевидное положительное значение и призвано характеризовать умения героя, а не унизить его посредством уподобления человеку неблагородной профессии, версия Р. Левайна о том, что оно могло иметь ироническое значение, кажется несостоятельной61. Такой подход к проблеме насилия, демонстрируемый Кювелье, находит соответствующие аналогии в рыцарской литературе. Песни о паладинах Карла Великого и истории о рыцарях Круглого стола изобилуют похожими сценами, когда оценка рыцаря напрямую связана с его способностью сражаться и убивать врагов. Рыцари Роланда, после того как разрубают надвое очередного сарацина, добавляют комментарий “Удар хорош”62 или “Император любит нас за такие удары”63. Воины Артура “убивали рыцарей и их коней, под их ударами щиты слетали с шеи, а шлемы с головы, они отрубали ноги и руки и совершали такие чудеса, что вряд ли кто мог поверить, что они устроили такую резню среди саксов”64. Даже о Галахаде, воплощении рыцарских достоинств при дворе Артура, единственном, кому суждено обрести Грааль, говорится, что он сражался в одном бою так, что “всех рыцарей, которые встречались на его пути, он повергал на землю либо мертвыми, либо умирающими, либо калеками”65. За это Галахад удостаивается похвалы как лучший рыцарь на свете. Но подобные эпизоды – достояние не только песен и романов. У Геральда Камбрейского есть рассказ о Мейлере Фиц-Генри, который прорвался через толпу врагов, отрубая могучими ударами конечности, разрубая головы и плечи66. Другой геTant mist d’Anglois à mort sans raençon ordonnée Que bouchier apelloient celle gent effraée: Le bouchier de Cliçon ainsi su sa huée. (Ibid. 18000–18001. Not. 2). 61 Levine R. Myth and Anti-Myth in Cuvelier’s ‘La Vie Vaillante de Bertrand Du Guesclin’ // Viator. 1985. T. 16. P. 259–275. 62 “Французы сказали: хорошо делает наш сеньор” (Chanson de Roland. 1652. L., 1978); “Так и подобает хорошему вассалу!” (Ibid. 1669). 63 Chanson de Roland. 1377. 64 The Story of Merlin // Lancelot-Grail / Ed. N. Lacy. N. Y., 1993. Vol. 1. P. 386 (Цит. по: Kaeuper R. Op. cit. P. 138). 65 The Quest for the Holy Grail // Lancelot-Grail / Ed. N. Lacy. N.Y., 1993. Vol. 2. P. 246. (цит. по: Kaeuper R. Op. cit. P. 138). 66 Giraldus Cambrensis. Expugnatio Hibernica // Historical Works of Giraldus Cambrensis. L., 1863. P. 256. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 209 рой Геральда Джон де Курси рубит головы и руки с одного удара, и за это автор называет его доблестным воином67. Ричард Маршал в неравной схватке первым ударом отрубает одному из врагов обе руки, вторым – разрубает до пупка еще одного противника68. О Ричарде Львиное Сердце говорится, что в бою он каждым ударом разрубал голову очередному противнику, отрубал руку или ногу69. Роберт Брюс, как сообщает Барбур, мог одним ударом отрубить ухо, щеку, плечо и руку70. Можно еще раз указать на историю Жуанвиля о послушнике, убившем сержантов: одному он отрубил ногу, второму разрубил голову до зубов71. Образ могучего воина с топором в руках, одним ударом валящего врагов на землю, часто встречается в рассказах о сражениях, и всегда такой боец удостаивается самой высокой похвалы. Так бьется при Верневиле граф Бедфорд, при Бэннокберне Эдуард II, а его противник Роберт Брюс ударом топора разбивает голову напавшему на него английскому рыцарю72. В этих случаях может быть особенно подчеркнута смертоносность оружия, как и в эпизоде с убийством в Беноне. Оливье де Клиссон сам в битве при Оре доблестно сражался в гуще врагов73. Он потерял в бою глаз, но продолжал биться с прежней яростью, несмотря на ранение, что, очевидно, подчеркивает его выдающиеся воинские качества74. Итоговая характеристика человека порой оказывается напрямую связана с его способностью убивать. Мать Тристана, умирая после родов, говорит новорожденному сыну: “Ах, мой сыночек, ты убил свою мать! И потому думаю я, что раз в младенчестве ты оказался убийцею, быть тебе непременно мужем доблестным, когда придешь в возраст”75. По некоторым свидетельствам, Оливье де Клиссон 67 Ibid. P. 279. Wendover R. de. Chronica Rogeri de Wendover / Ed. H. Hewlett. L., 1889. Vol. 3. P. 61–62, 72, 85–86. 69 Ambroise. L’Histoire de la guerre sainte. 6478–6530, 7349–7361 / Ed. G. Paris. P., 1897. 70 Barbour J. Bruce. III. 114–115; VI. 625–631; 644. http://www2.arts.gla.ac.uk/SESLL/ STELLA/STARN/poetry/BRUS/contents.htm 71 Joinville J. de. Op. cit. P. 67–68. 72 Waurin J. de. Recueil des Croniques et Anchiennes Istories de la Grant Bretaigne, a present nomme Engleterre, par Jean de Waurin / Ed. W. Hardy, E.L.C.P. Hardy. L., 1879. Vol. 3. P. 114; Gray T. Op. cit. P. 142; Barbour J. Bruce. XII. 55–60. 73 Froissart J. Oeuvres de Froissart. T. 7. P. 48–49. Практически дословно повторяет его Алан Бушар: Bouchart A. Grandes chroniques de Bretaigne. P., 1986. T. 1. P. 88–89. 74 См. примеч. 70. 75 “A, my lytyll son, thou hast murtherd thy modir! And therefore I suppose thou that arte a murtherer so yonge, thou arte full lykly to be a manly man in thyne ayge” (цит. по: Kaeuper R. Op. cit. P. 149). 68 210 В.Г. Костырев впервые оказался на войне в шестилетнем возрасте, в 1342–1343 гг., когда мать будущего коннетабля в ответ на казнь французским королем ее мужа начала беспощадную вендетту на суше и на море. Жанна де Белвиль истребляла гарнизоны королевских замков и пиратствовала в сопровождении малолетних сыновей у побережья Бретани76. Так что слова матери Тристана отчасти можно отнести и к нашему герою. Ярость Клиссона, его ненависть к врагу тоже находят соответствующие аналогии в поступках, например, крестоносцев Ричарда Львиное Сердце и Людовика Святого, французских рыцарей в битве при Креси и английских при Бэннокберне. Впадают в неистовство во время боя Роланд и Оливье, Гильом Оранжский, Ричард Львиное Сердце, Вильям Фелтон в “Жизни Черного Принца”77. Узнав о предательстве сеньора де Мюссидана, герцог Анжу приходит в ярость и клянется лишить его головы78. Более того, отказ от подобных поспешных решений иногда рассматривается как трусость, отсутствие столь необходимой воину доблести79. В свете рассмотренных свидетельств убийство пленных в Беноне, совершенное Оливье де Клиссоном, не кажется выходящим за рамки рыцарских норм. Как и многие другие его действия, связанные с безжалостным отношением к пленным, оно практически не вызывает отрицательной реакции со стороны окружающих. Сам автор “Песни…” также не склонен придавать описанным событиям большого значения. Более того, случаи проявления Клиссоном жестокости не мешают его итоговой положительной характеристике как достойного наследника дю Геклена. В ряде других приведенных эпизодов отрицательная оценка убийства пленных выражена более ярко, однако даже тогда оно изображается как печальная, но оправданная необходимость. Если же кто-то пытается предотвратить казнь, то обычно указывает не на моральную непозволительность подобных действий, а на их практические последствия, ведь враг мог поступить с пленниками схожим образом. Более того, такие истории могли приобретать героический оттенок, когда конкретные обстоятельства применения насилия соответствовали рыцарским идеалам силы и доблести. Так случилось и с казнью пленных в замке Бенон. 76 Chronique normande du XIVe siècle / Ed. A. Molinier, E. Molinier. P., 1882. P. 60–61; Chronographia regum francorum / Ed. H. Moranvillè. P., 1893. T. 2. P. 205–206. 77 Kaeuper R. Op. cit. P. 144–145. 78 Froissart J. Oeuvres de Froissart. T. 9. P. 116. 79 Joinville J. de. Op. cit. P. 119–121; Gray T. Op. cit. P. 141. Жестокость на войне в системе рыцарской этики… 211 Поскольку, как показано выше, в своем отношении к пленным Оливье де Клиссон не являлся исключением, можно поставить более общий вопрос о восприятии рыцарями войны и нормах поведения, допустимых в боевой обстановке. Многие из перечисленных выше эпизодов связаны с людьми, прославленными как самые доблестные рыцари своего времени: Бертраном дю Гекленом, Ричардом Львиное Сердце, Генрихом V, Робертом Брюсом. Однако ни в одном из этих случаев, как и в примере с Клиссоном, описанные события не оказывают отрицательного влияния на их репутацию, а наоборот, порой даже улучшают ее. Таким образом, упомянутое в начале статьи противопоставление “хорошей” войны по правилам и “плохой” войны, ведущейся с применением “запрещенных приемов” вроде казни пленных, теряет свое значение. Насилие на войне в Средние века не ограничивалось рамками определенных социальных групп или конкретных условий и тем более не было чуждо знати и рыцарству. Даже прозванный “палачом” Оливье де Клиссон накануне битвы при Оре в 1364 г. предложил дать войскам противникам, только что проделавшим долгий марш, время для отдыха, а не нападать на них сразу80. Кроме того, еще находясь на стороне англичан, после битвы при Оре он с другими английскими и французскими рыцарями просил Черного Принца отпустить Бертрана дю Геклена за выкуп81. Согласно Кювелье, наследник английского престола так боялся пленника, что не хотел отпускать его, и лишь заступничество сеньора д’Альбре и Оливье де Клиссона заставило его поменять свое решение. Таким образом, на практике куртуазность, четкие правила ведения боя, милосердие к врагу сосуществовали с расправами над пленными, тяжелыми, калечащими ранениями и местью за погибших друзей и родственников. Подобная противоречивость рыцарского мировоззрения представляет основный интерес для исследователя и наглядно иллюстрируется казусом Оливье де Клиссона, который предстает перед читателем одновременно не знающим пощады убийцей англичан и одним из самых славных французских рыцарей, достойным наследником дю Геклена и будущим воспитателем французского монарха. 80 81 Cuvelier. 5775–5785. Ibid. 13411–13412.