(1371-1415) (автор произведения Новиков)
advertisement
— 22 — вергали п ы т к а м , истребляли огнем и мечом, бросали в рудники К у т н о г о р с к и е. Что в Чехии существовала, отдельно от господствовавшей латинской веры, ивая христианская община, сохранявшая истину евангельского учения, о том довольно ясно, хотя и с соблюдением наружных форм уважения к западней церкви, сказано в о ф и ц и а л ь вой грамоте на основании вифлеемской часовни, бывшей главным местом деятельности Гуса: „хотя в Праге множество храмов, назначенных для общественного богослужения, но в ней нет ни одного, исключительно посвященного евангельской проповеди; проповедники, особенно же говорящие на языке чешском, принуждены скрываться в глуши домов истинно верующих; а потому для утешения души христианских и построен „дом хлеба", чтобы христиане могли беспрепятственно наслаждаться здесь пищею духовного слова». Таково было церковное состояние Чехии к концу XIV столетия н а к а нуне появления Гуса на кафедре вифлеемской часовни. V. ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГУСА ДО КОНСТАНЦСКОГО СОБОРА (По сочиненнию Новикова «Гус и Лютер»), Ян Гус родился в 1373 году в местечке Гусинце, в южной части Богемии. Обычай называться по имени месторождения был общим в средние века; таким образом от местечка Гусинца (или от королевского замка Г у с , к которому принадлежало это местечко), Ян получил свое имя. Гус родился от бедных, но свободных по своему положению поселян. Первоначальное воспитание получил он в родительском доме, приготовительное учение окончил в Прахатиц а х , уездном городе своего округа. Все воспитание совершалось тогда в чешских школах исключительно под руководством и надзором латинского духовенства, ревностно оберегавшего молодые умы от влияния православных преданий, сохранившихся в Чехии со времен Кирилла и Мефодия. Отца своего, бывшего, как полагают, дровосеком, Гус лишился в ранней молодости, и осталась у него одна мать, не имевшая даже средств одевать своего сына, так что в прахатицской школе он воспитывался насчет принявшего в нем участие владельца поместия Гусинца — Николая из Гусинца. По окончании прахатицской школы Гус твердо решился идти в Прагу и поступить в университет. Гус считал себя очень счастливым, что в Праге ему удалось попасть к одному профессору в услужение, за что он получал с т о л , необходимую одежду и право пользоваться огромной и отборной библиотекой профессора. С жадностью и юношеским пылом накинулся Гус на книги, особенно на те из них, которые имели какую-либо связь с церковной историей. Из всего прочитываемого им составлял он себе извлечения, конспекты, в которые заносил главные факты, и — 23 — рядом с ними отмечал имена и годы. По утрам и по вечерам повторял он свои конспекты, и если ему случалось забывать имя или г о д , то он сам себе назначал наказания различного рода. Любимым чтением его были жития с в я т ы х . По прибытии Гуса в Прагу, еще на 17 году его жизни, ему пришлось быть свидетелем явления, сильно возмутившего его против католической церкви и духовенства. Это было торжество юбилея, назнач е н н о г о буллой Бонифация IX в вышградской церкви под тем непременным условием, чтобы все, желающие иметь отпушение г р е х о в , объявили по совести, на сколько простираются издержки путешествия их в Рим сообща с семейством туда и обратно; обязывавшиеся внести эту сумму в папскую казну получали право совершать юбилей в Вышеграде. В 1393 году Гус сделался бакалавром теологии пражс к о г о университета, а в 1396 году магистром свободных н а у к . В 1396 г. начал он читать лекции в двух факультетах. Ему было тогда 25 лет от роду. Это был человек безукоризненно чистой жизни, строгой нравственности, неспособный ни на какие уступки, ни на какие сделки с своей совестью, проникнутый стремлением к общественному благу, истый славянин по своим национальным стремлениям. В 1401 году Гус был сделан деканом факультета свободных н а у к , в 1402 ректором университета, и в том же году он сделан был проповедником в вифлеемской часовне в Праге, где, благодаря своему красноречию, получил влияние на народ. Как духовник королевы Софии, жены короля Венцеслава, Гус пользовался авторитетом среди высших сановников духовных и светских; через набожную королеву Гус имел вес при дворе. Был он также в дружеских отношениях с архиепископом пражским ( С б и н е к о м ) , который поручил ему даже доносить себе лично о всех отступлениях от церковных п р а в и л , какие удастся заметить Гусу. Но уже в 1403 г. начался разлад его с архиепископом, когда Гус на собрании членов п р а ж с к о г о университета и епархии пражской стал отстаивать учение оксфордского профессора Виклефа, философские и богословские сочинения к о т о р о г о начали в это время распространяться в Чехии*). * ) В своих богословских сочинениях Виклеф у ч и л , что хлеб евхаристии не представляет и с т и н н о г о тела Христова, а служит только символом его, восставал против таинства покаяния и с в я щ е н с т в а , против монашеских о р д е н о в , особенно же против авторитета папской власти, против богатств духовенства и вообще права его на личную собственность и наконец против вмешательства церкви в светские дела. Виклеф учил также, что для христианина надежным руководством для спасения и источником веры служит одна только библия. Его перевод библии на английский я з ы к увлек все классы английского общества. Сам Виклеф умер прежде, чем церковь успела осудить его учение, так как правительство Англии некоторое время колебалось в принятии решительных мер против последователей учения Виклефа. Н а к о н е ц церковь успела таки убедить правительство предоставить ей суд над еретиками, и вот в 1400 году появилось папское постановление "de haeretico combureudo" (о сожжении е р е т и к а ) . В начале XV столетия учение Виклефа имело уже многих последователей и, проникши в Б о г е м и ю , оно даже открыто преподавалось с кафедры в пражском университете, основанном еще в 1348 году императором Карлом IV. Примеч. составителя. — 24 — Познакомившись в 1402 году с сочинениями Виклефа, Гус восхвалял его везде, как святого человека, и проповедывал евангельское учение по воззрениям Виклефа. В 1403 г. Гус выступил впервые с проповедью против индульгенций или отпустительных грамот. В 1405 г. проповеди, говоренные Гусом на чешском языке в вифлеемской часовне, навлекли на него ненависть высшего духовенства, так как он очень резко и смело выражался против безнравственной жизни латинского духовенства и нищенствующих м о н а х о в . Между тем в 1405 г. учение Виклефа так распространилось уже в Чехии, что церковная власть приняла энергичные меры. Магистрам пражского университета были предложены на обсуждение 45 положений, извлеченных из сочинений Виклефа. Защищать их открыто не решался никто из членов собрания, некоторые же из чешских магистров и между ними Гус стали доказывать, что положения были извлечены из сочинений Виклефа неточно и недобросовестно, но большинство магистров было против положений Виклефа, и преподавание учения его как частное, так и общественное было запрещено всем бакалаврам и магистрам пражского университета. Н е с м о т р я на это запрещение, учение Виклефа продолжало распространяться в Богемии. Пражский архиепископ потребовал к суду нескольких священников магистров, из которых один был даже заточен в тюрьму. Даже самого Гуса стали обвинять в возбуждении его проповедями ненависти против духовенства в народе ч е ш с к о м ; но Г у с , находя поддержку в королеве и высшем чешском дворянстве, продолжал свои нападения на злоупотребления церкви и даже провозгласил ересью получение священниками от народа какого-либо вознаграждения за совершение т а и н с т в . В 1408 г. Гус был, по распоряжению архиепископа пражского, лишен права говорить проповеди народу. Но в начале следующего 1409 г. произошло в Богемии событие, которому н е м а л о содействовал сам Гус своим ходатайством и которое придало ему самому много с и л , а народу чешскому дало решительный перевес над немцами. Событием этим было издание королем Венцеславом указа, которым во всех делах пражского университета предоставлено было богемской нации три голоса, а трем остальным нациям вместе только один голос * ) . Этим указом дано было чехам то место в университете, которое прежде принадлежало немц а м . После этого указа немцы всячески старались достигнуть отмены его и сговорились все выселиться из Праги, в случае если не будет им возвращено их прежнее положение; и так как их желание не осуществилось, то в мае 1409 года множество немецких магистров, бакалавров и студентов навсегда оставили Прагу. *) Четыре нации или народности, на которые делились как студенты, так и магистры пражского университета, были; чешская, польская, баварская и сакс о н с к а я ; н о , хотя немецких наций было по имени две, на самом деле их было т р и , так как польская нация состояла преимущественно из уроженцев Силезии, Пруссии и Померании. Каждая нация и м е л а один голос при избрании ректора и при решении других д е л , общих для всего университета. Р а с п о л а г а я большинством г о л о с о в , н е м ц ы присвоили себе самые почетные места в университете и занимали одну за другою высшие церковные должности в Богемии. Примечание составителя. — 25 — Удаление немцев из Праги ослабило, правда, значение пражского университета в научном отношении, но это же обстоятельство способствовало свободному развитию и распространению учения Гуса. Когда на пизанском соборе (1409 г о д ) папою был выбран Александр V, то архиепископ пражский Сбинек донес ему, что в Чехии и Моравии проповедь в народных часовнях и чтение книг Виклефа производит ереси, особенно относительно таинства евхаристии. Тогда прислана была папою Александром V булла, которой он запретил проповедь во всех часовнях и позволял ее только в соборн ы х , монастырских и приходских церквях, подтвердил запрещение распространять учение Виклефа и дал право архиепископу сжечь книги Виклефа. Но Гус не перестал проповедывать, говоря, что Слово Божие свободно. Н е с м о т р я на то, что папа Александр V скоро умер, архиепископ приказал сжечь книги, а на Гуса изрек анафему. Тогда университет пражский в лице своих ч л е н о в , Яна Гуса и др., протестовал против сожжения и перенес дело на суд н о в о г о папы Иоанна XXIII; архиепископ же, боясь, чтобы новый папа не отменил буллы Александра V, поспешил предать сожжению все книги Виклефа в торжественном собрании пражского духовенства при колокольном звоне и церковных гимнах. П р и этом было сожжено также несколько сочинений Милича, самого Гуса и Иеронима пражского. Сожжение книг Виклефа и проклятие Гуса вызвало открытую вражду со стороны последнего, а озлобление народа было так велико, что на улицах Праги пелись ругательные песни про архиепископа и духовенство. Явное возмущение в храме помешало архиепископу повторить всенародно приговор о запрещении проповеди Гуса. Между сторонниками Гуса и латинским духовенством произошли некоторые схватки. Один священник за свою проповедь едва не был убит гуситами; в свою очередь и гуситы терпели побои метлами от многочисленных причетников соборной церкви. Король Вячеслав должен был запретить ругательные песни, но велел архиепископу вознаградить т е х , у которых были отобраны книги, преданные сожжению, лишил архиепископа части доходов и ходатайствовал о Гусе перед Иоанном XXIII. Однако же нарекания архиепископа взяли в е р х , и Гусу велено было явиться в Рим к папскому двору, где Гус был уже заранее осужден. Гуса в это время не было уже в Праге: когда архиепископ Сбинек, рассчитывая на поддержку со стороны папского двора, наложил запрещение на вифлеемскую часовню, в которой проповедывал Гус, то король В я ч е с л а в , видя усилившееся волнение между гуситами, выслал Яна Гуса из Праги осенью 1410 г. С этого времени произошел сильный поворот в жизни и деятельности Гуса. Вся его жизнь до этого времени была как бы подготовкой к той положительной деятельности его и борьбе с римской церковью, которая началась с изгнания его и выразилась в целом ряде лучших его сочинений от 1410 до 1414 года. Требование Гуса на папский суд сделало дело его народным и государственным. Король, дворянство чешское и университет пражский отправляют посольство в Рим объявить о невозможности для Гуса явиться лично на зов папы по причине предстоящей ему опасности — 26 — на пути от его в р а г о в . Сам Гус также извинялся перед папою в невозможности явиться лично. Гус отправил в Рим трех прокураторов ходатайствовать перед папою, но ничего не помогло. Гус был объявлен отлученным от церкви. Но скоро обстоятельства переменились. Когда Венцеслав отказался от императорской короны в пользу Сигизмунда, изъявившего покорность Иоанну ХХIII, то последний снял осуждение с Гуса. Когда в 1411 году умер заклятый враг Гуса архиепископ Сбинек, Гус и Иероним пражский вернулись в Прагу; но и в отсутствии Гус продолжал сноситься с массою народа в Праге и влиял на нее, также и на университет. Присутствие Гуса сделалось скоро необходимым столице. Теперь дело Гуса могло окончиться мирно, если бы он только действовал осторожнее; но продолжительные споры с римским духовенством и не оправдавшиеся надежды на скорое преобразование церкви еще более разожгли враждебное настроение Гуса против римской церкви. Пизанский собор только усилил раскол в церкви. На папском престоле утверждался Иоанн ХХIII, один из развратнейших людей в мире. Гус все более и более углублялся в учение Виклефа и все ближе подходил к совершеннему отрицанию папского авторитета. Скоро представился к этому случай, когда Иоанн XXIII объявил крестовый поход против неаполитанского короля, выступившего на защиту свергнутого папы Григория XII. При этом папа обещал отпущение грехов всем т е м , которые помогут ему или деньгами, или к а к - н и б у д ь иначе. Когда папские коммиссары явились также в Прагу и стали открыто торговать индульгенциями (1412), не только Праге, но по всем городам и областям начался соблазнительный торг: продавцы отпущения грехов выходили на площади и барабанным боем сзывали желающих приносить подаяния. В самой Праге были выставлены в трех местах крепко окованные ящики или кружки для сбора д е н е г . Священники перекупали у папских коммиссаров право продавать индульгенции от своего имени и в свою пользу. Король Венцеслав, личный враг короля неаполитанского, дал письменное позволение продавцам индульгенций действовать по своему произволу. Никто, даже университет не решился оспаривать крестовой буллы папы. Тогда один Гус бесстрашно выступил обличителем незаконности продажи индульгенций. Римские легаты убоялись проповеди Гуса и стали опасаться за успех своего предприятия между чехами. Призванный к суду нового архиепископа, Гус был с п р о ш е н , хочет ли он повиноваться повелениям апостольским; он о т в е ч а л , что сердечно желает исполнить предписания апостолов, но только апостолов Христовых, и, на сколько повеления папы согласны с этим учением и с законом Иисуса Христа, по стольку он готовь повиноваться и папе; «но, заключил Г у с , если меня будут принуждать поступать против совести, я повиноваться не стану, хотя бы угрожали мне огненной смертью». Гус сделал одну уступку: не восставая открыто против продавцов индульгенций, он назначил ученое прение о т о м , согласно ли со славою Божией, с пользою народа и государства принятие креста против короля неаполитанского? Положение свое или тезис Гус велел прибить ко всем дверям церковным и монастырским и везде, куда наиболее сходилось народу, вызывая всех желаюших возражать сойтись на богословское прение в коллегию Карла. — 27 — В речи, произнесенной по этому случаю (Disputatio adversus indulgentias papales), Гус осязательными доводами из Священного Писания и Свят ы х Отцов опровергнул по частям буллу Иоанна XXIII. На речь его последовали возражения одного доктора богословия, защищавшего папу на основании канонического права; говорили против Гуса и многие другие доктора, но каждая спорящая сторона еще словно более убедилась в своей правоте. Не смотря на диспут, продажа индульгенций не прекращалась: тогда Гус уже прямо восстал на крестовую буллу и уже со скамьи проповедника и на чешском языке обличал ее незаконность. На другой день после прения народ, расходясь по всем храмам, стал опровергать проповедников индульгенций. Друзья Гуса стали упрашивать его отстать от н а ч а т о г о дела, унять движение народное, предвидя в противном случае страшное кровопролитие. Гус обещал, по мере возможности, умерить себя и успокоить народ. Но первый повод к открытой вражде подан был опять противниками Гуса. Трое молодых ремесленников восстали в церквях против проповедников, публично одобрявших индульгенции, за что, по приказу ратманов старого города Праги, они были схвачены. Совет думы осудил их на смерть, как нарушителей общественного спокойствия, и велено было бирючам прокричать, чтобы на следующий день все собрались на площади присутствовать при казни трех возмутителей спокойствия общественного. Когда узнал об этом Г у с , то он со многими магистрами и студентами отправился к думе и просил дозволения переговорить с советниками ее. Будучи допущен к ним, Гус просил их не делать никакого зла осужденным юношам за их возражения проповедникам индульгенций; с к а з а л , что в их возражениях виноват о н , и если хотят чем-нибудь наказать этих юношей, то пусть прежде накажут его, потому что он первый во всем в и н о в а т . Советники обещались Гусу уважить его просьбу. Н о , н е с м о т р я на то, привлеченные к суду ремесленники были все-таки осуждены советниками думы и подвергнуты смертной казни. Простой народ столпился, не обращая внимания на н е м ц е в - в о и н о в , исполнявших смертную казнь, взял тела казненных юношей и понес в вифлеемскую часовню, воспевая им хвалебные песни, как прославленным мученникам. Духовенство, приписывая Гусу вину в прославении народом трех казненных юношей, стало еще враждебнее относиться к нему и жаловалось на него в Р и м , как на человека, презирающего апостольские постановления; тогда папа Иоанн XXIII произнес против Гуса проклятие более грозное, чем прежде, призывая всех схватить его живого или мертвого и разорить вифлеемскую часовню, как рассадник ереси. Пражские немцы два раза пытались сделать это, но были отбиваемы чехами. Божественная служба совершалась в Праге, пока тут находился Г у с . Между т е м , по распоряжению папы, священники должны были предавать Гуса анафеме во всех церквях по воскресениям и праздничным дням при торжественном звоне колоколов и погашении свечей. Ему дано было название ересиарха или начальника ереси. Куда бы Гус ни явился, на все время его пребывания и целых три дня после его удаления запрещение тяготело над всеми местами, которые будут осквернены присутствием еретика. Никто, под опасе- — 28 — нием анафемы, не должен был предлагать Гусу ни пищи, ни крова; в случае смерти он должен был быть лишен христианского погребения. В Праге священники прекратили богослужение и самые нужные требы: крещение младенцев и погребение мертвых, пока Гус был в Праге. Папская булла встречена была в Чехии язвительными насмешками и толкованиями со стороны гуситов. Король Вячеслав для предупреждения новых смут приказал наконец Гусу оставить Прагу, пока не установится новый м и р . По удалении своем из Праги, Гус жил сначала во владениях одного вельможи, по смерти же его в замке Краковце у другого покровителя реформационных стремлений, у дворянина, л ю б и м о г о королем Венцеславом. В обеих этих областях говорил он народу проповеди в открытом поле и в других м е с т а х , но не в ц е р к в я х , притом продолжал и письменно споры со своими врагами и написал в это время несколько больших сочинений, как, например, собрание проповедей на чешском языке и трактат о латинской церкви. В этих сочинениях он уже более резко выступал против пороков видимого главы церкви и указал на священное писание, как на единственное справедливое основание в делах веры и христианских обрядов. VI. КОНСТАНЦCКИЙ СОБОР (Из соч. Новикова «Гус И ОСУЖДЕНИЕ ГУСА. и Лютер»). Гус жил еще у своего покровителя в замке Краковце, когда пришел к нему вызов на собор констанцский, начало которого относится к августу 1414 года. Собор этот созван был, по общему мнению к а т о л и к о в , для преобразования церкви «во главе и в членах» и для прекращения великого раскола. Но самым памятным делом этого собора было сожжение Гуса, в чем все члены собора, разделявшиеся на партии по другим вопросам, высказали замечательнопостыдное единодушие. Что от констанцского собора страждущая церковь Христова ожидала многих и важных преобразований, показывает и сама многочисленность членов этого собора и огромное стечение народа: на собор этот съехалось 2300 человек черного и белого духовенства, до 150 герцогов и графов, 2000 рыцарей и дворян и вообще 80,000 м и р я н . В тоже время рыцари навезли с собой огромное количество музыкантов, ш у т о в и балясников. Какой благочестивый образ жизни вело это общество, как бы в приготовлении к заседаниям собора, видно из письма Гуса из Констанца к друзьям своим в Прагу. «Я слышал от швейцарцев, что их город Констанц никакими искупительными жертвами в продолжении 30 лет не может быть очищен от совершенных на соборе преступлений». Скоро по открытии констанцского собора прибыл и папа Иоанн XXIII, который не только известен был с ранней молодости бесстыдством и развратом, но даже вместе с братьями промышлял морским разб о е м , отдавал в рост награбленное добро, подкупом добыл кар- — 29 — динальскую шапку, подкупом же и отравой своего предшественника Александра V добился п а п с к о г о престола; церковные должности раздавал побочным детям. Вот э т о т - т о человек, известный еще как отъявленный безбожник, отвергавший даже бессмертие души, являлся теперь во главе собора судьею безукоризненно чистого Гуса. В сопровождении кардиналов и в торжественном поезде вступил Иоанн XXIII в К о н с т а н ц . Все духовенство вышло ему навстречу с мощами свят ы х . При бесчисленном стечении народа он въехал на двор епископа. Старшие сановники вели его лошадь под уздцы, он ехал под золотым балдахином; перед ним несли дары, за ним шли кардиналы в мантиях и ш а п к а х , соответствующих их чину. Прежде, чем отправиться на собор в Констанц, Гус захотел запастись в Праге документами, которые в случае необходимости могли бы свидетельствовать о невинности его перед лицами собора. Народ чешский с восторгом встретил возвратившегося изгнанника. Глубоко убежденный в своей невинности, Гус вызвался публично явиться на общий собор всего пражского духовенства и в присутствии архиепископа дать отчет в своей вере и выслушать все обвинения. Никто не явился на вызов. Гус снова объявил всенародно, что он отправляется для исповедывания своей веры на Констанцском соборе, а потому приглашал всех чехов отправиться в Констанц и там на самом соборе высказать ему свои сомнения и упреки на счет его учения. Встретив и на это в ответ одно холодное равнодушие, Гус обратился к верховному инквизитору Чехии, епископу Николаю, с просьбой объявить во всеобщее сведение, не находит ли он в нем какой-либо ереси. Но инквизитор тотчас выдал Гусу свидетельство в правоверии. Снабженный таким документом, Гус надеялся оправдаться на соборе. Между тем враги Гуса ревностно собирали все нужное для его обвинения, и все улики, послужившие к его осуждению, исходили, главным образом, от чешских и з м е н н и к о в , врагов Гуса, изгнанных ненавистью народной из Чехии. Из Констанца тем временем послания одно за другим приходили в Прагу, приглашая Гуса на с о б о р , где, как уверяли его, готовится настоящее прение, основанное на доводах евангельских. Гус положился слишком доверчиво на это торжественное обещание. В порыве благородной ревности — сказать всю правду в глаза всему миру христианскому и отстоять перед ним свое учение, — Гус обещал добровольно явиться на собор без в с я к о г о формального вызова и даже без охранения личной своей безопасности, хотя он имел возможность найти защиту и покровительство у преданных ему чешских дворян, которые отстояли бы его в случае надобности и от собора, и от Сигизмунда. Сигизмунд сначала должен был принять Гуса под свое высокое покровительство, и опасная грамота Сигизмунда была, действительно, приготовлена для Гуса, хотя он и получил ее уже только по прибытии в К о н с т а н ц . Согласно содержанию этой грамоты, все подданные Римской империи приглашались Сигизмундом принимать у себя Гуса на пути его в Конс т а н ц , содействовать всячески его путешествию и безопасности и предоставлять Гусу везде оставаться на месте или возвратиться, словом, ни в чем его не задерживать. Кроме того, Сигизмунд лично поручил трем чешским вельможам провожать и защищать Гуса на пути его - 30 - и по приезде в К о н с т а н ц . Несмотря на все это, Гус предчувствовал, что он идет на явную смерть, хотя это и не удержало его; да и многие из чехов предостерегали его, стараясь внушить ему недоверие к Сигизмунду и к его опасной грамоте. "Иные говорили м н е " , пишет Г у с , «король собственными руками выдаст тебя». Один чех сказал Гусу перед отправлением его в путь: «Магистр, знай наверное, что ты не избежишь осуждения». Другие, провожая Гуса со слезами, указывали ему, что едва ли он уцелеет в Констанце. Но все эти предостережения не могли остановить Гуса, который никогда не останавливался на половине дороги, не способен был колебаться в святом для него деле. Вера заглушала и страх, и мучительные предчувствия. В письме к одному ученику своему, писанном перед самым отъе з д о м , Гус делает уже формальное завещание, распоряжается своим маленьким имуществом. На письме была надпись, что оно должно было быть открыто только после вести о смерти Гуса. Вопреки ожиданиям Гуса, путешествие его через Германию от Праги до Констанца было для него рядом торжеств, и решительно нигде католики немцы и не думали затруднять его путешествие. Во всех городах любопытные выходили н а в с т р е ч у , на площадях и на улицах толпились бесчисленные зрители. Каждый день Гус совершал литургию, везде проповедывал Г у с , напирая в проповедях своих на то, что современное духовенство должно возвратиться к евангельской нищете апостолов. Когда Гус приближался к Констанцу, множество любопытных вышли ему навстречу и проводили его до заранее назначенн о г о ему жилища. В начале ноября Гус прибыл со своими спутниками в К о н с т а н ц . Гус не нашел в Констанце ни одного земляка; уже позже приехали противники его из ч е х о в : Палеч и др. Между тем на соборе начались уже прения по делу Гуса. Два епископа и один доктор попытались было уговорить Гуса к полюбовному соглашению с будущим приговором собора: они боялись соблазна публ и ч н о г о допроса, в котором личность Гуса могла бы явиться в слишком выгодном свете, они боялись публичного отречения Гуса и того впечатления, какое должно было это произвести на присутствующих. Они боялись пуще всего публичной аудиенции, в которой гласность отнимала возможность действовать неправдой. Гус проник их намерения: он отказался. Он крепко надеялся на Сигизмунда и был совершенно с п о к о е н . Враги Гуса распространили даже слух, что он хитро успел спастись бегством из Констанца, хотя Гус не переступал порога своего от самого приезда до заточения. 25 дней жил он в Констанце на свободе в беседах с друзьями, в чтении и в работе над знаменитым сочинением о необходимости причащения чаши для м и р я н . В конце ноября приехали к Гусу послы от собора с требован и е м , чтобы он немедленно явился к папе и кардиналам дать отчет в своей в е р е . Хотя чешские дворяне, сопровождавшие Гуса, по распоряжению Сигизмунда, и протестовали именем его против допроса Гуса до прибытия на собор императора, но Гус не отказывался и от частного допроса "надеясь скорее умереть во славу Христову, чем отречься от истины". — 31 — Как скоро Гус явился к допросу, председательствующий кардинал сказал ему, что он обвиняется в ереси и что эти обвинения не могут быть терпимы, если они основательны. Гус отвечал, что "он боится ереси пуще смерти и что он готов смиренно принять наставления отцов, если бы действительно оказались у него заблуждения". Хотя ответ этот и понравился кардиналам, но допрос кончился тем, что к вечеру Гус был арестован и в ту же ночь отведен в дом соборного певчего, где находился с неделю под стражей вооруженных, а затем переведен в доминиканский монастырь на берегу Рейна и брошен в холодную, сырую темницу подле самых отхожих мест монастырских. Защитники Гуса напрасно протестовали и публично, и частно против действия папы. Н а к о н е ц , прибегая к последнему средству, один из покровителей Гуса писал обо всем к Сигизмунду, находившемуся уже на дороге в Констанц. Сигизмунд, негодуя на личное свое оскорбление, немедленно послал повеление представителям своим на соборе освободить Гуса и, в случае сопротивления, разломать двери темницы. Папа отказался от в с я к о г о участия в арестовании Гуса, а на указ Сигизмунда не обращено было никакого внимания. Между тем враги Гуса готовили против него обвинения и предоставили папе восемь обвинительных пунктов. Обвинительный акт очень важен для нас, так как он показывает нам, за что духовенство католическое было так ожесточено против Гуса и за что возвело его на к о с т е р . 1) Первое заблуждение Гуса, так гласит обвинительный акт, касается таинства евхаристии. Гус проповедывал о необходимости причащения и для мирян под обоими видами (subutraque), что осуществлялось уже на деле учениками Гуса в Праге. — Это обвинение было основано на ф а к т а х ; но враги Гуса прибавили еще из злости вторую половину, блистательно опровергнутую потом на соборе Гусом, а именно, будто бы Гус у ч и л , что, и по освящении хлеба на алтаре, он все же оставался вещественным х л е б о м . 2) Гус у ч и т , что священнослужители не могут совершать таинств и низводить благодать, когда обретаются в смертном грехе и что миряне могут также хорошо совершать таинства. 3) Гус у ч и т , что церковь не должна владеть временными имуществами и что светские владетели безнаказанно могут отнимать их у церквей и духовных. 4) Гус заблуждается в учении о церкви, уничтожая различие власти между пресвитерами, и отвергает изъятия в пользу первосвященника и право их на посвящение духовн ы х . 5) Гус отрицает у церкви власть ключей, т. е., право разрешать от грехов и отлучать от церкви, когда представители церкви находятся в смертном грехе. 6) Гус презирает отлучения церкви, преступая сам неоднократно папские буллы. 7) Гус не признает постановления церкви об инвеститурах, приписывая всякому право облекать в священство для спасения д у ш ; по покровительству Гуса, многие пражане получили приходские церкви и даже правили ими без утверждения папы и даже местного духовного начальства. 8) Гус заблуждается, говоря, что раз посвященный в диаконы или пресвитеры никаким действием церковной власти не может быть удален от проповеди, что доказал Гус собственным п р и м е р о м . — 32 — Далее исчислялись Гусу следующие вины: а) изгнание немецких студентов из Праги, в) оправдание и защита 45 положений Виклефа, с) ослушание воле архиепископа, d) обличение грехов духовенства, е) коварные советы, данные светским властителям об отнятии у духовенства церковных имуществ и д е с я т и н . Действительно, во всех своих сочинениях Гус постоянно защищал три положения Виклефа: 1) об отнятии церковных имуществ у духовенства, 2) о незаконности дарования ему светской власти, и 3) о том, что десятины, платимые церкви, суть чистая милостыня, в которой податели т. е. светские владельцы могут отказать духовенству. — К о всему этому враги Гуса очень искусно растравляли свежие раны н е м ц е в , имевших на соборе самых многочисленных представителей. Весь декабрь месяц прошел в ожидании Сигизмунда, без котор о г о члены собора не осмеливались начать суда над Г у с о м . По прибытии в Констанц Сигизмунд сначала сгоряча потребовал было от членов собора освобождения Гуса, опасаясь бесславия за нарушение своего слова, боясь и гнева Венцеслава, и ненависти ч е х о в ; но суеверный фанатизм взял верх в Сигизмунде над благородс т в о м ; наконец он успокоил свою совесть, когда духовенство внушило ему, что он не обязан держать слова, данного еретику, что он не имел даже права без согласия собора обещать Гусу опасную гра­­ту. Он сделал лишь одно ограничение в пользу Гуса, объявив непременную волю свою, чтобы он выслушан был в полном заседании собора на публичной аудиенции. Между тем открывшаяся в Констанце болезнь Гуса все более усиливалась и дошла до того, что побудила папу прислать собственных врачей для лечения его и перевести его в темницу более спокойную и здоровую (в начале 1415 года). Друзья Гуса боялись, чтобы страдания физические не поколебали в нем твердости духа при новых истязаниях в р а г о в , которые в случае нужды готовы были бы прибегнуть и к п ы т к е . Думая заставить Гуса проговориться хотя в ч е м - л и б о , судьи его хотели воспользоваться временем его болезни для новых допросов. Назначенные для этого комиссары прибыли в темницу, где Гус лежал в сильной горячке, и при нем привели к присяге свидетелей, большей частью выгнанных пражских священников и мон а х о в , личных врагов Гуса. 8 обвинительных статей прочтены были Гусу. Гус просил себе адвоката, так как он не в силах был защищаться; но ему отказали на том основании, что заподозренным в ереси церковное право не дозволяет иметь заступников. Г у с , убежденный, что на Сигизмундову грамоту рассчитывать нечего, и что Сигизмунд вполне подчинился влиянию духовенства, придумал новое средство подействовать на него. Он решился обратить внимание Сигизмунда на то, как много содействовал он Гус своим учением возвышению императорской власти, защищая интересы ее перед церковью, у которой о т р и ц а л , как мы видели, и право на имущества, и право на десятину, и даже право на светскую власть. Но положение Гуса нисколько не улучшилось; н а п р о т и в , оно было еще ухудшено, когда духовенство узнало о тайных сношениях его с Сигизмундом, надзор за Гусом сделался строже. До сих пор он имел возможность переписываться с своими друзьями при посредстве темничной стражи, привязавшейся - 33 — к нему; теперь же Гус узнал с ужасом, что врагами его было перехвачено одно письмо его, в котором он называл папу антихрис т о м . С этих пор гонители Гуса не давали ему ни на минуту покоя. Они так много возводили на него ложных обвинений, что он едва успевал отвечать на них. Но мысль о Боге укрепляла его в немощах духа и тела, и опасность друзей его смущала его больше собственной участи, которая была куда как незавидна; лишенный к н и г , бедный пленник тешился от скуки стихами, которые дышат той же верой, тем же терпением, как и письма его. В своем печальном одиночестве много времени проводил Гус в молитве. Долговременное заточение истощало и телесные силы его: скоро он снова з а б о л е л : появившаяся у него впервые каменная болезнь, рвота и лихорадка, довели Гуса до изнеможения, так что стража с минуты на минуту ждала его смерти. Но Гусу суждено было умереть не естественной смертью, а смертью мученика за идею реформы церкви. Когда в Чехии сделалась известна несчастная участь Гуса во всей ее наготе, то общее негодование охватило всю Чехию, как одного человека. Три послания, одно за другим приходящие из Чехии, одно друг о г о энергичнее и грознее, заставили не раз призадуматься и короля, и е п и с к о п о в . Чехи настойчиво требовали освобождения Гуса из темницы и доставления ему возможности явиться на публичное заседание собора, свободно говорить и защищать истину; в этих же посланиях чехи с гневом отвергали многие из ложных обвинений, возведенных на Гуса. Между тем случилось событие, которое, казалось, должно было содействовать улучшению судьбы Гуса: угрожаемый лишением папского престола и личной свободы, Иоанн ХХIII бежал с констанцского собора. За папой последовало большинство кардиналов Италии, а также и служители, которым поручено было охранение Гуса, которые, удаляясь из Констанца, передали темничные ключи Сигизмунду. Но он не воспользовался удобным случаем освободить Гуса, который находился теперь в полной власти его, а, н а п р о т и в , посоветовавшись с отцами собора, отдал Гуса во власть констанцского епископа, который ненавидел Гуса за то, что последний в письмах обличал его святокупство. После этого Гус переведен был из прежней тюрьмы в б л и з л е ж а щий замок на берегу Боденского озера, и заключен был в высокую одинокую башню, днем закованный в кандалы, по ночам прикованный даже руками к стене. До последнего месяца жизни томился Гус в ужасной темнице, лишенный не только сообщества с друзьями, но даже насущного хлеба, даже последнего утешения христианина, святого причащения. По окончании продолжительного процесса папы Иоанна ХХIII-го, собор занялся исключительно делом Гуса. Прибытие Иеронима Пражского на собор и допрос его н е м а л о содействовали к усилению ненависти против Гуса. Между тем враги его бессовестно искажали его сочинения, извлекая из них обвинительные еретические статьи для публичной аудиенции. Гус часто жалуется в письмах, что враги его без зазрения совести уродовали не только слова, но и смысл его речи, что он часто не мог узнать своей собственной мысли, извращенной до непонятности в устах противников. 3 — 34 — В начале июня 1415 г. было первое заседание собора, на которое приглашен был для допроса Г у с , хотя приговор был готов ему и подписан еще до начала заседания. Когда он приведен был к допросу, ему представили сочинения его. Он перед всем собором епископов признал их своими и изъявил готовность исправить и х , если в них заключается какая-либо ересь. Началось чтение обвинительных статей и свидетельств. Гус собирался отвечать на первую, но оглушительные крики собрания покрыли его г о л о с . Все доказательства Гуса из священного писания и учителей церкви отвергались как недостаточные; со всех сторон сыпались ругательства и насмешки. Когда же Г у с , не видя возможности защищаться и перекричать столько голосов, замолчал, тогда все собрание завопило в один г о л о с : "Видите-ли, он молчит: верный знак, что он сам сознается в своих з а б л у ж д е н и я х " . Наконец более умеренные члены для прекращения беспорядка потребовали закрытия заседания. Заседание было отложено и Гус отпущен в темницу. Сигизмунда не было на первой аудиенции, которая закрылась под громом ругательств и шумными криками присутствующего духовенства. Через несколько дней духовенство снова собралось в монастырь францисканский, и Гус приведен был для слушания под прикрытием многочисленной стражи, сюда же явился и Сигизмунд, в сопровождении чешских вельмож. Началось чтение обвинительных статей. Первым обвинением было поставлено ложно приписанное Г у с у учение об евхаристии, по которому хлеб, и по освящении его на алтаре, все же остается вещественным. Но Гус опроверг эту клевету. "Призываю Бога в свидетели, что я никогда не учил этому. Преосуществление есть чудо, оно не подводится под законы естественные и истинно, действительно и всецело присутствует в таинстве евхаристии то самое тело Христово, которое родилось от Девы Марии, страдало, распято, воскресло и сидит одесную Бога Отца Всемогущего". На втором заседании собора повторились многие беспорядки первого заседания: такие же ругательства и насмешки посыпались было на Гуса, когда он после блестящей защиты п е р в о г о обвинительного пункта мужественно вызывал на возражения своих обвинителей. Н а к о н е ц , по данному Сигизмундом знаку, в собрании воцарилась тишина. Тогда Ян Гус сказал во всеуслышание: «я надеялся на этом соборе найти более порядка, благочестия и благоговения». «Так ли ты говоришь»? перебил Гуса с досадой председательствующий к а р д и н а л ; "в готлибенском замке речи твои были скромнее". —«Потому, отвечал Г у с , что в темнице я не слыхал таких отчаянных воплей». Прочтено было еще обвинение, будто Гус советовал народу силою оружия смирять противников его учения. Гус отрекся от этих с л о в . Последнее обвинение заключалось в т о м , что учение Гуса произвело много соблазнов в народе, что оно: 1) поселило вражду между мирянами и духовенством и подвергло последнее гонению и несправедливому лишению собственности, 2) что оно было главной причиной распадения пражского университета. Но Гус снимал с себя вину во всем э т о м . «Король Венцеслав поступил совершенно по завещанию отца его, Карла IV, когда утвердил за чехами право трех голосов, а немцам оставил четвертый. Это было законно, и не сами ли немцы обязались t — 35 — под клятвой и тяжелой денежной пеней никогда не возвращаться в пражский университет»? Н а к о н е ц , дошла очередь до Сигизмунда, ибо король по обычаю должен был закрывать заседание. Сказав несколько слов о личных своих отношениях к Гусу, Сигизмунд, подобно кардиналам, стал убеждать его не защищать упорно ничего, а смиренно подчиниться решению собора касательно всех обвинений, которых истина несомненно доказана. В таком только случае Сигизмунд обещался из уважения к брату своему Венцеславу и чешскому народу ходатайствовать перед собором об освобождении Гуса после легкого покаяния. «Если н е т , не прогневайся: дело собора поступить с тобой по закону: я не могу потворствовать твоим заблуждениям, защищать нераскаянного еретика не н а м е р е н ; скорее собственными руками предам тебя огненной смерти. Так вот же тебе мой добрый с о в е т : подчинись решению собора». Гус начал было ответ в ироническом тоне, поблагодарив Сигизмунда за охранение его безопасности; но когда один из друзей его покровителей чехов остановил его напоминанием об упорстве; то он продолжал уже в более смиренном тоне: «Призываю Бога в свидетели, государь всемилотивейший, что я не имел никогда в помышлении отстаивать ересь; я для того по доброй воле и явился на этот собор, чтоб тотчас переменить свое мнение, если бы кто-либо научил меня лучшему». «Ну, хорошо», возразил Сигизмунд в порыве великодушия, — «тебе предложат краткие письменные вопросы, и ты будешь на них отвечать». «Так будет в следующее слушание», прибавил председатель кардин а л , и тотчас собрание встало. Так кончилась вторая аудиенция. Усталый, измученный Гус воротился в темницу и тотчас написал друзьям следующие знаменательные строки: «какие я терпел искушения, один Бог з н а е т . Но Он же даровал мне сердце доброе и неустрашимое, ибо все они вопили, как иудеи на Иисуса Христа. Хорошо сделали, что потребовали мою книгу для справок, потому что иные кричали уже сжечь еретика». Второе заседание собора было последней попыткой, нельзя ли, избегая формального допроса по статьям, убедить Гуса к отречению от ересей, которым он никогда не был причастен, не проливая бесполезно крови его, заключить его в четырех стенах монастырских, откуда не раздавалась бы уже более его опасная проповедь. Во второе и третье заседания от Гуса требовали безусловного отречения. Гус отвечал: «если мне докажут мои заблуждения словами библии, то я охотно отрекусь; если же н е т , то до конца моей жизни останусь верным моим мнениям». 6-го июля 1415 г. Гус явился еще раз пред собор в соборной констанцской церкви. Тут громко были прочитаны написанные против него обвинения в ереси. Гус хотел защищаться, но ему приказали молчать. На него надели священническое облачение и потребовали отречения. Но Гус отвечал, что он не может отречься от своих мнений, если не станет лгать. Тогда началось его расстрижение; сначала взяли из рук его чашу, потом совлекли все одежды, произнося при каждом действии грозные заклинания, н а к о н е ц , вымыли голову и выстригли на ней крестообразные следы. После того надели на его голову остроконечную шапку, на которой был и нарисованы три диавола и сделана надпись: «Се ересиарх!», а Сигизмунд приказал поступить с еретиком по обычаю. Тотчас — 36 — он был передан констанцскому наместнику, чтоб тот велел его сжечь. Гус шел на казнь в сопровождении 800 вооруженных в о и н о в . Огромная толпа народа валила за н и м : весьма многие были под оружием и внушали опасение в л а с т я м . Когда по дороге на место казни Гус проходил мимо двора епископского, то увидел сожжение книг своих, нарочно устроенное для того, чтобы предварить его казнь и в последний раз поколебать его твердую волю. Но это зрелище вызвало только у Гуса улыбку презрения. На пути он обращался ко всем проходящим, смиренно прося их молитв и призывая Бога в свидетели своей невинности. Гуса привели на лобное место за городом; дошедши до костра, он упал на колени и начал громко молиться. П о т о м , обращаясь в последний раз к предстоящим, просил убедительно не считать его еретиком, не верить его обвинителям. Народ волновался. «Мы не знаем, в чем он виновен, раздавались голоса, — знаем только, что он молится, что г о в о р и т , как истинный праведн и к » . Гусу предложили исповедаться, он с радостию согласился; но когда призванный священник объявил ему, что он готов исповедать его и причастить Св. Тайн только под условием отречения, Гус отказался от исповеди. Между т е м , во время молитвы Гуса об отпущении врагам его их согрешения слетела с головы бумажная шапка; он улыбнулся, но воины снова надели ее, приговаривая: «пусть сгорит он вместе с диаволами, которым служит он так усердно». Гус готовился было говорить к народу п о - н е м е ц к и , но речи его казались опасны католикам и немедленно отдан был приказ о казни. Палач снял с Гуса платье и привязал его мокрыми веревками к столбу. Шея его была привязана к столбу засаленной черной веревкой. Заметив ее, Гус улыбнулся: «С радостию принимаю это последнее унижение», воскликнул о н , «во имя Господа моего Иисуса Христа, понесшего за меня еще более тяжкие узы». Ноги его стояли на двух вязанках дров, перемешанных с соломой, все тело от ног до головы обложено дровами. Сохранилось еще предание, что какая-то старуха перед самым зажжением дров подложила с благоговением последнюю вязанку, и Г у с , пораженный этим з р е л и щ е м , воскликнул: «о, святая простота»! Когда все приготовления кончились, в последний раз подскакал к Гусу имперский маршал, посланный Сигизмундом уговорить его для спасения жизни отречься от своих заблуждений. «От каких заблуждений»? воскликнул Гус, —«я не знаю в себе заблуждений! зачем возмущаете торжественный покой души моей? Да ведает м и р , что я проповедывал покаяние и оставление грехов согласно с истиной евангельской и писаниями св. о т ц о в . Я с радостью иду на смерть». Посланный только пожал плечами и о т ъ е х а л . Когда зажгли к о с т е р , Гус запел громким голосом «Христе Сыне Бога живого! Помилуй мя грешного». Когда он в третий раз начал ту же молитву, огонь, задуваемый ветром в лицо ему, заглушил его г о л о с , но он еще двигался в облаках дыма и пламени столько времени, сколько нужно для троекратного чтения молитвы Господней. Когда догорели дрова, открылась верхняя часть его тела, полуобгорелая, но не совсем еще сделавшаяся жертвою пламени. Палачи повалили ее вместе со столбом, разрубили голову в мелкие куски и подложили под них новый огонь, — 37 — чтобы скорее горели. Сердце его нашлось невредимым: они бичевали его палками, наткнули его на острую трость и изжарили особо. Они хотели воспользоваться платьем покойника; но этого не допустили власти: они приказали бросить его в огонь. Когда тело сгорело до тла, собрали остатки костра, наложили их в телегу вместе с золою и пеплом и бросили в близь протекающий Р е й н , чтобы верные ученики его не воздали им суеверного поклонения. На месте казни поднялся смрад от вьючного животного одного из кардиналов, которое с умыслом было зарыто на этом месте. Но верные чехи сгребли священную для них землю, напоенную кровью мученика за правду и с благоговением отвезли ее в Прагу в вифлеемскую церковь. Так кончил жизнь свою Гус в 1415 г. 42 лет от рождения. В следующем году умер и друг его Иероним, также сожженный, по приговору собора. Иероним во Пскове и в Витебске открыто перешел от католиков к православным, присутствовал при их богослужении, кланялся русским мощам и и к о н а м , принимал таинство по грековосточному обряду. VII. В Л И Я Н И Е ГУСИТCТВА НА Р Е Ф О Р М А Ц И О Н Н ОЕ ДВИЖЕНИЕ В ГЕРМАНИИ. (Из сочинения в Маманского: XV, XVI и XVII «Видные веках». деятели западно-славянской Славянский сборник образованности т. п). Чешское религиозное движение XV века имело сильное влияние на Германию и вообще на З а п а д . Мученическая смерть в Констанце Гуса и Иеронима, энтузиазм народный и одушевление даровитых вождей при восстании чехов на отмщение их замученных учителей, святых в глазах народа, смелые и новые в религиозном и социальном отношениях манифесты и прокламации гуситов ко всем народам европейским, чудные победы их над многочисленными армиями крестоносцев чуть ли не со всей западной Европы—имели непосредственное и решительное влияние на одиноких независимых людей и на народные массы Запада, давно тяготившиеся разными церковными и феодальными порядками. Против них все же первые чехи восстали так открыто и единодушно. И в этом их величайшая заслуга в истории, к сожалению, по достоинству не вполне ценимая и слабо сознаваемая нынешними чехами. В разных углах Германии и Франции стали обнаруживаться видимые знаки сочувствия и более или менее решительные попытки к подражанию гуситам. Так, в тридцатых годах XV века в Пассау, Вормсе, Бамберге и Магдебурге, и гораздо еще позже до начала XV и века, в различных местностях Саксонии, Тюрингии, в рейнских областях, в Баварии происходят народные движения против духовенства и в ы с ш е г о сословия с явным сочувствием и под несомненным влиянием гуситства. Можно указать в Германии 4