XVI. Карл Великий, его личность и заботы о просвещении.
advertisement
XVI. Карл Великий, его личность и заботы о просвещении. Дворцовая школа. В VIII в. просвещение в Италии и Англии стояло гораздо выше, чем в Галлии. Поэтому, когда Карл во время своих походов на Италию познакомился с тамошними учеными и оценил ту пользу, какую образование могло принести ему в сфере гражданской и церковной, то для распространения этой новой силы среди франков он должен был обращаться к содействию ученых итальянцев и англо-саксов. Всякого рода обещаниями ему удалось многих из них привлечь во Францию. Главными из таких пришельцев были англосакс А л в у и н , п и т о м е ц , а потом и наставник знаменитой в VIII в. школы Иоркской, затем, грамматик Петр Пизаиский, лангобард Павел Диакон, гот Теодульф, по-видимому, тоже уроженец Италии, далее—ученые ирландцы и ба­ варцы. Центром для них служила руководимая Алкуином придворцовая школа, переходившая вместе с двором из одной резиденции в другую и только в конце царствования Карла осевшая в Ахене. Преподавателями были в ней ученые выходцы, а слу­ шателями, кроме настоящих учеников, присылаемых, из монастырских школ для окончания образования, сам король, коро­ лева Лиутгарда, сыновья и дочери Карла, а также вельможи, ду­ ховные и светские. Сам Карл слушал грамматику у Петра ПиИсточники: Einhardi, Vita Karoli Magni; Monachus Sangallensis; Poetae aevi Carolini. ed. Dummler. Пособия: Guizot, Histoire de la civilisation en France; Kaufmann, Deutsche Geschichte, II Bd.; Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter, I Bd. — 385 — занского, а прочие науки у Алкуина. С последним он особенно усердно занимался астрономией, риторикой и диалектикой. Алкуин написал для него учебники по этим предметам в форме раз­ говора между королем Карлом и его наставником. Для школьников он составил грамматику в форме разговора 14-летнего франка с 15-летним англосаксом; франк спрашивал, сакс отвечал, и только изредка в разговор вмешивался учитель (Алкуин). Из этого видно, что обучение носило не систематиче­ ски, а практический характер, что ученики учились не по книг а м , а из устного преподавания и общих упражнений. Учение шло на латыни; всего легче усваивались риторические фигуры, а кто стремился дальше, тот списывал для себя Вергилия, Пруденция или какие-нибудь произведения Августина. Существенную часть обучения составляли упражнения в обращении со словами, понимании их значения, исследовании их отношений. От этого преподавания в дворцовой школе сохранился стран­ ный образчик—разговор между Алкуином и сыном Карла В., Пипином, которому в то время было лет пятнадцать. Вот перевод некоторых частей его. „Пипин. Что такое буква? — Ал­ к у и н . Страж истории. — П. Что такое слово?—А. Истолкователь души. — П. Кто рождает слово? — А. Я з ы к . — П. Что такое язык?—А. Бич воздуха.—П. Что такое воздух? — А. Храни­ тель жизни.—П. Что такое жизнь?—А. Радость для счастливых, печаль для несчастных, ожидание смерти. — II. Что такое смерть?—А. Неизбежный и с х о д , неверная дорога, слезы для живых, утверждение завещания, похититель человека".—Затем идет ряд вопросов о человеке. — „Что такое человек?—Раб смерти, мимолетный путник, гость в своем доме. — Как поставлен человек?—Как лампада на ветру.—Где поставлен он?—Между шестью стенами.—Между какими?—Верхней и нижней, передней и задней, правой и левой. — Сколько перемен с ним происхо­ дит?—Шесть.—Какие?—Голод и насыщение, покой и т р у д , бодрствование и сон.—Что такое сон?—Подобие смерти. — Что такое свобода человека?—Невинность. — Что такое голова?—Вершина тела.—Что такое тело?—Жилище души". После ряда вопросов о частях человеческого тела речь заходит о внешней природе. „Что такое небо? — Вращающаяся сфера, неизмеримый с в о д . — Что такое свет?—Лица всех предметов. — Что такое день? — Пробуждение к труду.—Что такое солнце?—Блеск вселенной, краса н е б е с , прелесть природы, распределитель ч а с о в . — Что такое ХРЕСТОМ. ПО ИСТ. СРЕДН. ВЕКОВ. 25 Преподавание. — 386 — Академия. День п р и дворе Карла В. земля? — Мать растущего, кормилица живущего, хранительница жизни, пожирательница всего.—Что такое море?—Путь отважных, граница земли, гостиница рек, источник дождей".—Далее, из времен года зима оказывается изгнанием лета, весна живописцем земли, лето облачением земли, созреванием п л о д о в , осень житницей года, а год колесницей мира, которую везут ночь и день, холод, и тепло, и которой правят солнце и луна. Затем идет определение ряда отвлеченных понятий: надежда—освежение от труда, сомнительный и с х о д ; дружба—сходство д у ш ; вера— уверенность в неизвестном и чудесном.. Понятие чудесного по­ ясняется т а к : „я видел недавно человека на н о г а х , гуляющего мертвеца, который никогда не существовал". Оказывается, что это было отражение предмета в воде. Н а к о н е ц , учитель з а д а е т , а ученик разгадывает ряд загадок в роде следующих: „Со мной говорил незнакомец без языка и голоса; его не было прежде и не будет п о т о м ; я его не слышал и не знаю". Это оказывается тяжелый с о н . — „ Я в и д е л , как мертвые породили живого и дыхание живого пожрало м е р т в ы х " . Разгадка: огонь ро­ дился от трения сучьев и пожрал и х . Нам может показаться пустой забавой загадывание загадок или требование определений, более похожих на детские шутки, но не следует забывать, что для тогдашних германцев многие из обычных для нас сочетаний понятий были новыми и усваивались с трудом. С другой стороны, эта любовь к загадкам и игре в определения указывает на то жадное любопытство, с каким кидается на все молодой, несведущий у м , на то сильное удовольствие, какое доставляет ему всякое неожиданное сочетание, всякая несколько оригинальная мысль. Такое настроение господ­ ствовало, без сомнения, при дворе Карла, и оно-то и вызвало образование придворной академии. В состав её входили и жен­ щины. Члены её носили особые имена, представляющие странное смешение языческих и христианских воспоминаний. Т а к , самого Карла тут называли Давидом, его сестру Луцией, его дочерей Делией и Колумбой, племянницу Эвлалией, Алкуина Горацием Флакк о м , поэта Ангильберта Гомером, архитектора и писателя Эйнгарда Веселиилом (строитель скинии). Такое переименование стушевывало тут сословные различия и размещало людей по их т а л а н т а м . В одном стихотворений поэт Теодульф так описывает день при дворе Карла. Сначала во дворце идет совещание, затем все отправляются в церковь. На возвратном пути Карла — 387 — сопровождает большая толпа народа, но во дворец входят только вельможи. Карла окружают его дети, которых он превосходит целой головой. Старший из сыновей принимает от отца плащ и белые перчатки, младший—меч. Король садится, и дочери подносят ему цветы, фрукты, хлеб и вино; он благодарит их поцелуями и ласковыми словами. После завтрака возобновляется работа. У дверей теснятся люди с просьбами и жалобами; в передней их выслушивает сначала камергер с прозвищем Тирсис (пастух у Вергилия); одних он отпускает домой, других проводит к королю. Так наступает время обеда. Король обедает вместе с семьей и с избранными придворными, вое­ начальниками и учеными. Среди последних особенно выдается Алкуин. Капеллан читает застольную молитву, храбрый воин Меналк, в качестве главного стольника, командует полком пекарей и поваров. Подле Карла секретарь с двойной дощечкой для записыванья его приказов. За обедом присутствуют и некоторые из питомцев дворцовой школы, между ними маленький Эйнгард, любимец Карла; он хлопотливо бегает взад и впер е д , принося то книги, то другие вещи, понадобившиеся неутоми­ мому в работе королю. По окончании обеда и удалении прислуги начинается чтение; на этот раз читаются стихи Теодульфа. Чтение прерывается критическими замечаниями. Особенно недоволен сти­ хами толстый воевода Вибод: он смотрит мрачно, качает го­ ловой и проклинает автора, который за то желает ему явиться на зов короля в пьяном виде, покачиваясь из стороны в сторону и выставив вперед свой безобразный живот. Еще более недоволен ученый шотландец, личный враг автора; сначала он выражает свое неудовольствие знаками, подталкивает соседей, кривит лицо, вздыхает, наконец, начинает громко бра­ ниться, задевая и чтеца. Автор отвечает ему грубыми ругатель­ ствами и с претензией на остроумие замечает, что по-настоящему противника его нужно звать не Scottus, a sottus (глупцом). Чтение продолжается до отхода Карла к послеобеденному сну. За ним расходятся и придворные, каждый в свою комнату или в свой дом. Как при арабских дворах этой эпохи, здесь обменивались поэтическими посланиями, ставили и разрешали научные задачи и загадки. Поэзия была обыкновенной формой выражения, раз дело не шло прямо о разрешении практического вопроса или об ученом исследовании. Стихи писались размерами античными или 25* Характер .литературы. — 388 — Наука. в формах народной и церковной поэзии. Поэтов было много, и писали они усердно. Понятно, что большая часть их произведений была безделками и очень часто плохими. Обыкновенно это были прямые заимствования из Вергилия и Венанция Фортуната, а также из Овидия, Лукана и др. Мысль тут отступала на задний п л а н . Много цены придавалось всякого рода ухищрениям; напр., слова расставлялись т а к , что начальные буквы строк со­ ставляли изречение или имя, или даже т а к , что линии, проведенные чрез стихотворение н а к р е с т , затрагивали такие буквы, из которых составлялись определенные слова. В настоящем поэтическом таланте избытка никогда не бывает, а такая ма­ нера могла губить и таланты. Однако иные вещи Алкуина, Павла Диакона, Теодульфа Орлеанского, особенно в более легких род а х , в басне и поэтическом рассказе, могут нравиться еще и теперь, а тогда должны были действовать еще сильнее, так как то, что теперь кажется нам шуткой, представлялось тогда украшением. Умели они выражать и более серьезные чувства, и жалобу Флора Лионского на упадок сильного царства нельзя и теперь читать без сочувствия. Несмотря на всю их вычурность, в этих стихотворениях чувствуется здоровое понимание и знание жизни. В этом отношении поэты времени Карла много выше латинских стихотворцев V и VI века, подражателями которых они были. Поэты VIII века стояли близко к делам, принимали участие в важных решениях Карла и его в е л ь м о ж , и потому их жалобы на непрочность земного блеска, их напоминания судьям о справедливости и буйной молодежи об умеренности получают большой в е с , перестают казаться шаблонными фразами. В сфере теоретической поэзия составляла не цель, но преддверие и забаву. Целью служило научное знание и прежде всего богословское. Светские науки, грамматика, риторика, диалектика, физика, изучались только для того, чтобы проникнуть в тайны богословия. Эти церковные интересы стояли в противоречии с любовью к языческим классикам. Потому под конец своей жизни Алкуин предостерегал от увлечения Вергилием, источником ложной мудрости. Несмотря на все свои слабости и дог­ матические стеснения, Алкуин был в полном смысле человеком науки. Даже и теперь мало можно найти таких людей, ко­ торые могли бы равняться с ним или Павлом Диаконом в глубоком изучении крупных областей или в многосторонности исследования. Ученые средства эпохи были крайне слабы,—даже — 389 — прославленная библиотека Иорка заключала в себе меньше к н и г , чем теперь кабинет любого ученого, — методы исследования были так мало развиты и так стеснены церковными рамками, что теперь всякий начинающий может указать в них серьез­ ные недостатки; но, несмотря на то, чувствовалось сильное стрем­ ление к научному исследованию целого мира. Ученые стреми­ лись к изучению всего того, что было доступно исследованию. Среди громких призывов к аскетическим подвигам Алкуин сохранил потребность в истинном просвещении, а Агобард Лионский написал несколько сочинений для опровержения веры в колдуний и других суеверий. Рядом с школьной поэзией стояла таким образом литература, исходившая от жизни и влиявшая на нее. Эта литература принимала живое участие в решении важнейших вопросов эпохи: по ним производились исследования, составлялись мемуары, и часто являлся целый ряд сочинений за и против; далее, была составлена для вновь учрежденных школ масса грамматик и учебников всякого рода. Большая часть этих работ была, правда, извлечениями из десятков старых сочинений, предназначенными для тех, у кого не было библиотеки, но извлечение было вместе и переработкой, и в это время воз­ никли некоторые сборники, которые пользовались потом известностью в течение всего средневековья. Школы времени Карла можно разделить на три разряда. Из Три разряда них к первому относились те, в которых преподавались „семь ш к о л . свободных н а у к " и богословие; назначались они главным обра­ зом для учеников, готовившихся к духовному званию, но в них принимались и готовившиеся к светским занятиям. Такая школа была основана Алкуином в Туре и под его управлением стала лучшей из всех подобных ей. Сведения о ней мы находим в письме Алкуина к Карлу. „Я, говорит он, по вашему внушению и вашей воле передаю некоторым мед Св. Писания; других напояю чистым вином древних знаний; третьих начинаю питать плодами грамматического изящества; некоторых просвещаю относительно движения з в е з д . Особенно стараюсь я воспитать их полезными для св. церкви и способными украшать ваше правление, чтобы не оста­ вались незаслуженными мной милости Всемогущего Бога и не на­ прасна была щедрость вашей благосклонности ко мне". Ко второмуразряду относились школы церковного пения и церковной музыки; сначала таких училищ было только два, одно в Меце, другое в Суассоне; они долго оставались и самыми знаменитыми. Тре- — 390 — тий разряд училищ составляли при Карле первоначальные школы грамотности для мирян-простолюдинов. Карл х о т е л , чтобы учи­ лись не одни только люди, предназначенные в духовное звание, или дети знатных и богатых семейств, приготовлявшиеся занять высокое положение в государстве; он ж е л а л , чтобы благотвор­ ное влияние образования проникало в массу населения. В одном указе его епископам и аббатам говорится: „Недостаточно следить за соблюдением в монастырях и епархиях правил ре­ лигиозной жизни; нужно обучать наукам т е х , кто к этому спос о б е н , и в той степени, в какой это каждому даровано Б о г о м . В последнее время нам писали из некоторых монастырей о вознесении за нас монахами к небу молений; в этих посланиях мы нашли похвальные чувства и неправильный язык, результат небрежного обучения. Не умея хорошо писать, люди могут легко понимать неправильно Св. Писание, причем ошибки могут быть еще опаснее. Ведь в Св. Писании много тропов и ф и г у р ; и кто может понимать, как с л е д у е т , эти украшения изящной речи, не изучив древних а в т о р о в , излагавших риторику? Поэтому мы увещеваем вас заботиться об изучении словесности для более верного и легкого понимания Св. Писания. Выбирайте для этого таких людей, которые хотят и могут учиться и желают обучать д р у г и х . Как воины церкви, вы должны быть набожными в душе и учеными в р е ч а х . Если хотите сохранить наше расположение, не премините разослать копии этого письма всем подчиненным епископам и во все монастыри". Еще замечателънее распоряжение Теодульфа, епископа орлеанского, предписывающее священникам открывать школы в городах и селах и запрещающее им от­ казывать детям в приеме, а также требовать плату за обучение и вообще брать что-либо кроме того, что будет предложено ро­ дителями добровольно и из расположения. Можно полагать, что подобным образом поступали и другие епископы. Рукописи. Кроме школьного дела внимание Алкуина привлекало к себе исправление рукописей, сильно пострадавших за время с VI по VIII в. в руках невежественных переписчиков и в л а д е л ь ц е в : в них вкралась масса ошибок, листы были перепутаны, исчезла всякая орфография и грамматика. Исправлением этого зла Алкуин занимался всю свою жизнь, постоянно рекомендовал его своим ученикам, а Карл помогал ему в этом всей силой своей власти. Сам Алкуин работал над пересмотром полного тек­ ста Св. Писания; окончив его уже в аббатстве св. Мартина Тур- — 391 — ского, он послал исправленный список в подарок Карлу. Под влиянием внушений, а отчасти и примера Алкуина и Карла, стремление к собиранию древних рукописей стало всеобщим. Как только Алкуин или кто-либо из его учеников кончали пересмотр какого-либо сочинения, списки его рассылались по главным церквам и аббатствам, где с них снимались новые ко­ ­­­, сверявшиеся и распространявшиеся дальше. Искусство пере­ писки стало источником обогащения и далее славы; прославляли монастыри, где изготовлялись самые верные и красивые копии, и в каждом монастыре искусных переписчиков из монахов. От испорченного письма VI—VII вв. вернулись к мелкому рим­ скому шрифту. Скоро разрослись монастырские библиотеки. От этой эпохи сохранилось много рукописей, и хотя главное внимание обра­ щалось на литературу духовную, однако была затронута и светская. Произведения каллиграфов времени Карла до сих пор еще вызывают удивление, и, может быть, ничто так не характеризу­ ем тогдашние стремления, как эти рукописи Св. Писания, а также Теренция, Горация, с их уставным письмом, их скопирован­ ными с древних образцов украшениями и изображениями. Вся ученость, вся образованность времен Карла имела Ал­ куина своим представителем и сосредоточивалась в кругу, центром которого был о н . Алкуин б ы л , так сказать, министром просвещения при Карле, как академию можно назвать министерством духовных дел. Под старость он почувствовал утомление и с разрешения Карла удалился в монастырь св. Мар­ тина в Туре, аббатом которого состоял и где устроил затем школу, не уступавшую дворцовой. Сохранилось любопытное указание, что почти все ученики его становились потом еписко­ пами или аббатами; исключение составляли два сына мельников из крепостных св. Колумбана: их не сочли приличным воз­ вести в такой высокий с а н , а назначили, по-видимому, за заслуги учителя, настоятелями монастыря Боббио, которым они и управ­ ляли один за другим с болышим усердием. Другой рассказ свидетельствует, что Алкуин в качестве бывшего наставника сохранил за собой право останавливать порывы августейшего ученика. Карл очень с о ж а л е л , что образование в его царстве не доходит до той степени, на которой оно стояло при древних отцах церкви, и однажды в огорчении воскликнул: „О, если бы у меня было двена.дцать таких ученых, как Иероним и Авгус т и н ! " На это Алкуин заметил с негодованием, которого не Алкуин и Карл. — 392 — Их переписка. мог себе позволить никто другой пред лицом грозного Карла: „Творец неба и земли имел только двух таких у ч е н ы х , а ты хочешь двенадцать". Самым подлинным документом для ха­ рактеристики этих двух деятелей и того духовного движения, представителями которого они были, служит их переписка. От неё сохранилось 30 писем, и по содержанию их можно распре­ делить т а к : 1) письма богословского характера; тут идет речь о Преображении, об ереси адоптиан, о происхождении названий Пятидесятница и Семидесятница, о смысле некоторых мест Евангелия; затем разбираются вопросы, кому была передана цена искупления человека и отчего ни в одном Евангелии нет песни I. Христа после Тайной Вечери; 2) ряд писем по астрономии, в которых, между прочим, даются астрономические вычисления, обяснение лунного круга, движения солнца и фаз года; 3) Алкуин посылает Карлу свои опыты по орфографии и арифметике и разбор нескольких синонимов. Далее идет отчет о состоянии турской школы; между прочим, в виду недостатка в лучших книгах школьной учености, добытых в Англии трудами наставников Иоркской школы, Алкуин просит Карла дозволить по­ сылку туда за ними некоторых с л у г . Оканчивается письмо замечательными словами: „На утре моей жизни я сеял семена науки в Британии; теперь, на закате её, когда уже охладела моя кровь, я не перестал сеять их во Франции, надеясь, что при помощи Божией они процветут в обеих с т р а н а х " . Н а к о н е ц , идет ряд писем о текущих делах; во многих из них Алкуин призывает Карла к милосердюо относительно аваров, саксов и врагов вообще, дает советы насчет лучшего обращения а в а р о в , посылает поздравления, подарки, утешения по по­ воду смерти королевы, рекомендации, извинения по поводу нарушения прав епископа орлеанского, советы под видом капитуляриев о завещаниях, наследствах и проч. В одном месте Алкуин остерегает Карла от похода в Беневент и, оправдывая свое вмешательство в это дело, з а м е ч а е т : „Все, касающееся вашего благополучия, не чуждо мне: для меня оно дороже моего здоровья и жизни. Ты—счастие королевства, спасение народа, честь церк­ вей, покровитель всех верующих во Христа; под сенью твоего могущества, под покровом твоего благочестия, божественная бла­ годать позволила нам вести религиозную жизнь и служить Христу в мире и спокойствии; поэтому с нашей стороны справедливо и необходимо со вниманием и сердечной преданностью заботиться о — 393 — твоем счастье и здоровье и молить о них Бога". Во многих письмах последних лет слышится утомление той неусыпной деятельностью, которой требовал от своих подчиненных К а р л . Из других пришлых ученых, кроме Павла Диакона, замечателен Теодульф, лучший поэт эпохи, которого Карл сделал епископом орлеанским и послал на ревизию областного управления. Из произведений его в историческом отношении наиболее важны уже упомянутое описание двора Карла и наставление насчет церковно-приходских ш к о л , а также увещание к судьям; в последнем всего интереснее по встречающимся указаниям на быт общества описание попыток подкупить ревизоров. „Вокруг нас теснится большая толпа людей всякого возраста и пола. Все они настойчиво предлагают нам подарки и расчитывают таким способом получить желаемое. Один предлагает мне кристаллы и драгоценные камни Востока, если я позволю ему завладеть землями соседа; другой приносит груду монет с араб­ скими или латинскими надписями, желая приобрести таким образом имения, земли, дома. Третий вызывает тайком нашего слугу и вполголоса просит его передать мне, что у него есть ваза замечательная по работе и древности; она из чистого металла и нелегка на вес; изображены на ней подвиги Геркулеса; ее он предлагает мне, если я помогу ему уничтожить грамоты, дока­ зывающие отпущение на волю его родителями большого числа раб о в . Иной предлагает мне разноцветные плащи, вероятно, ра­ боты диких а р а б о в , с изображениями быков и к о р о в ; краски на них яркие, и большие полосы искусно соединены с малыми; этот скот предлагает он мне в обмен за те стада, и з - з а которых у него идет спор с соседом. Другой предлагает мне прекрасные чаши, если я дам ему то чужое, чего он жел а е т . Третий предлагает мне покрывала для постелей и краси­ вые вазы; покойный отец оставил ему хорошо орошенное имение с виноградниками, лугами и садами; братья и сестры требуют себе из него долей, а он хочет владеть им без раздела и надеется успеть в этом, если я ему помогу. Так поступают богатые; бедные не менее настойчивы. Одни выставляют кордовские кожи; другие приносят ткани шерстяные или льняные. Одни предлагают полотенца, другие готовят сундуки; наконец, ока­ зался даже подноситель восковых с в е ч . Как перечислить все подношения? Все полагались на подарки, и никто не надеялся по­ лучить что-либо без подношения. О, позорная язва, всюду раз- Теодульф. — 394 — Ангильберт. литая! О, пагубный порок, подчинивший себе весь свет! Нет недостатка в людях и дающих, и принимающих. Так ста­ раются они задобрить меня, но, конечно, они не считали бы меня за такого человека, если бы раньше не было там т а к и х . Но когда все замечают безуспешность своих речей и бесплодность обещаний, замечают мою недоступность для всех их у л о в о к , то всякий тотчас обращается к своим д е л а м , каждый получает следующее ему по праву и перестает строить козни против меня и близких. Однако я опасался придать своим действиям характер неумеренности, подать повод к тому, чтобы их считали за притворство, удивить многих самой новизной, сделать добро ненавистным вследствие близости зла, и потому не считал нужным отказываться от того, что мне предлагали из настоящего расположения. Счастлива добродетель, которую умеряет, украшает и поддерживает умеренность, кормилица всех добродетелей!". Кроме того, поэма Теодульфа замечательна по выраженной в ней мягкости чувств: среди беспорядка и варварского насилия с удивлением встречаешь ту деликатную и предусмотрительную доб­ роту, которая представляется исключительной принадлежностью эпох высокого образования и мира. Он убеждает судей отно­ ситься внимательно ко всем просителям: „Ты должен заботиться о делах сирот без отца или матери, о делах вдов; будь их защитой и опорой; будь для сироты отцом и матерью, мужем для вдовы. Если к тебе обратится б е д н я к , калека, больной или ребенок, старуха, с т а р и к , не отказывай им ни в сострадании, ни в помощи. Посади того, кто не может стоять на ног а х ; подай руку тому, кто не может встать. Поддержи и ободри того, у кого дрожит сердце, или г о л о с , или руки, или ноги. Ободри словами унывшего, успокой раздраженного. Придай силы робкому, укроти заносящегося". У Теодульфа был несомненно поэтический т а л а н т . Правда, его стихи иногда нарушают правила латинского стихосложения, но з а т о у него была драгоценная спо­ собность живого изображения; его описания, всегда живые, имеют привлекательность, до которой далеко поэмам Алкуина и его по­ дражателей. Его „Увещание к с у д ь я м " , например, богато удач­ ными образами, красивыми стихами и даже по временам отличается оригинальностью тона. Это еще грубый п о э т , но уже п о э т . Из учеников Алкуина старшим был Ангильберт, знатный ф р а н к , воспитанный при дворе и находившийся в близких от- — 395 — ношениях с Карлом и его семьею. Академическое имя Гомера он получил, вероятно, за свои поэтические произведения. Алкуин, как это видно из многих писем и стихотворений, любил его и очень уважал его талант и образование. Он занимал вид­ ное место среди придворного духовенства, исполняя важные поручения Карла. По обычаю, сохранившемуся еще от времени Карла Мартелла, ему было предоставлено распоряжение доходами аббат­ ства св. Рикье (в Пикардии). При поддержке Карла и при помощи королевских строителей и художников он перестроил мона­ стырь заново, воспользовавшись отчасти при этом вывезенными из Италии колоннами и мраморами; библиотеку его он обогатил 200 рукописями. Прославляемый впоследствии, как святой, Ангильб е р т , по крайней мере, до старости, не отличался особой стро­ гостью жизни. Алкуин в письмах упрекает его за любовь к спектаклям и парадным развлечениям, к которым его привле­ кало поэтическое чувство. Затем известно, что он был близок с дочерью Карла Бертою. Из стихотворений, приписываемых ему, наиболее замечателен большой отрывок поэмы о Карле. Он уцелел в одном из средневековых сборников, куда был внесен, вероятно, потому, что очень х о р о ш . По замечанию знатока, читая этот отрывок поэмы, нельзя не сожалеть, что она не дошла до н а с : от него веет свежестью той энергической эпохи; он переносит нас из монотонной сухости монастырских хроник в разнообразный мир жизни. Сам К а р л , тоже ученик Алкуина, по словам его биографа, отлично владел языком. Кроме родного он говорил свободно по-латыни, лучше понимал, чем говорил по-гречески; из свободных наук он особенно интересовался астрономией, что видно и из писем к нему Алкуина. В самом деле, нет науки, ко­ торая привлекала бы сильнее человека при выходе из варвар­ ства. Когда является стремление рассуждать, человека сразу охватывает удивление при виде этих движущихся з в е з д , этих особых миров, назначенных, по-видимому, для наблюдения за нашим и для освещения земли, и он всюду ищет ответа на вопрос о причине чудесных перемен на небе. В каллиграфии успехи Карла были невелики: он поздно стал заниматься ею и потому никогда не мог сравняться с современными каллиграфами, которым мы обязаны блестящими рукописями IX века. Кроме того, Карл был опытным богословом. В часы досуга он читал Св. Писание, и если замечал в нем неясности, за разъяснением их обра- Образование Карла. — 396 — щался к своим ученым, а в случае неудовлетворительного ответа—к папе. Иногда он обращался с запросами к епископам, для того ли, чтобы испытать их ученость, или чтобы разъяснить свои сомнения, или, наконец, чтобы публичными объяснениями по­ ложить конец тем спорам, которые смущали мир церкви. Говорят, он исправил своею рукой и изменил в некоторых частях трактат Алкуина против учения адоптиан. Под его влиянием на франкфуртском соборе 794 г. было принято по вопросу о почитании икон решение, выясненное в так называемых Libri Carolini. Трактат этот был составлен по приказу Карла, при его содействии, под его диктовку; он ж е л а л , чтобы его называли его автором, и издал его под своею ответственностью. Эйнгард. Представителем младшего поколения ученых, выросшего под влиянием забот Карла о просвещении, служит Эйнгард, ученик фульдской школы, докончивший свое образование при дворе под руководством Алкуина, очень ценившего, подобно Карлу, его способности и привязанность. Эйнгард был знатоком технических искусств и особенно архитектуры, которую он изучал по Витрувию и древним памятникам. Он был главным советником Карла в деле построек и главным исполнителем и х . Карл давал ему и другие важные поручения. Под старость он удалился в пожалованные ему монастыри. Обязанный Карлу своим воспитанием, он написал биографию императора и тем не только создал памятник Карлу, но в то же время обессмертил и себя. Биография Карла — полнейшее приближение к древним образцам, в данном случае к биографиям Светония. Эйнгард стремится описать наиболее характерные особенности героя сло­ вами Светония об Юлиях. При такой манере писать автор не мог отчетливо передавать своеобразные черты явлений. Но з а т о , следуя рубрикам Светония, Эйнгард должен был упомянуть о многом т а к о м , что он иначе непременно обошел бы молчанием, и от этого ни одна средневековая биография не изображает своего героя так полно и всесторонне. К сожалению, Эйнгард имел в виду не столько строгую фактическую точность, сколько изяще­ ство рассказа, и поэтому его небольшая книга наполнена ошиб­ ками. Несмотря на ясно заметную привязанность автора к импе­ ратору, рассказ не переходит в панегирик; и в похвалах Карлу Эйнгард сохраняет свою спокойную умеренность, а прав­ дивость его несомненна, хотя он лишь слегка касается слабо­ стей своего героя. Особенно высоко приходится ценить Эйнгарда — 397 — по сравнению с летописцами времени первых Каролингов: те пи­ сали грубым варварским я з ы к о м , а Эйнгардова биография оста­ лась для следующих столетий образцом чистоты языка и худо­ жественности изложения. Важным дополнением к Эйнга.рду слу­ жит сочинение сангалленского монаха, записавшего в конце IX века изустные рассказы о Карле В. и его потомках. Язык его груб и неловок; по своему содержанию рассказы, передаваемые и м , принадлежат не истории, а легенде. Но его сочинение всетаки важно: оно показывает н а м , в каком виде представлялся народу образ Карла, и мы обязаны этому монаху сохранением массы характерных подробностей о быте того времени. Вся эта литература не была национальной. Её ареной служил христианский Запад, а публикой—духовенство и избранная часть мирян из всех народов франкского и англосаксонских госуд а р с т в . Но руководителями тут были германцы, и под влиянием госгподствующего умственного движения их язык стал воз­ вышаться на степень письменного. Главный толчок к этому дал сам Карл. Он приказал записать и сохранить для памяти древние песни германцев, в которых воспевались подвиги и войны прежних царей. Далее, он положил начало грамматике родного языка, т . е . приказал составить ее, с л е д и л , без сомнения, за её составлением, быть м о ж е т , руководил и м , но, конечно, не исполнял сам работы. Затем он дал названия месяцам из собственного языка, а до того франки употребляли названия частью латинские, а частью германские; он дал также отечественные наименования двенадцати в е т р а м , тогда как прежде можно было подыскать имена не больше, как для четырех. Еще сильнее; содействовал он развитию немецкого языка в сфере церковной. Он спокойно устранил возникшее-было сомнение, можно ли возвещать слово Божие на языке варваров; затем по его поощрению было сделано много переводов с латинского на немецкий. Каждый священник должен был перевести для своей паствы Символ Веры и Молитву Господню, и Карл неоднократно настаивал, чтобы всякий знал их наизусть по-латыни и по-немецки; за незнание назначен был пост и розги. Одежду Карл носил национальную франкскую, а иностранной, хотя бы и очень красивой, пренебрегал и никогда не позволял надевать ее на себя, исключая двух случаев, когда в Риме он надел длинную тунику, хламиду и башмаки, сшитые по-римски, раз по просьбе папы Адриана, а дру­ гой по просьбе его преемника Льва. На торжествах он являлся Занятия немецким языком. — 398 — в парадном облачении императора, а в прочие дни одежда его мало отличалась от обыкновенной одежды простолюдина. Замечательно также, что его многочисленные жены все были Семья Карла. германского происхождения: Гильдегарда, Фастрада, Лиутгарда и т . д . , а еще более многочисленные дети все носили германские имена ( К а р л , Пипин, Людовик, Хатруда, Берта, Гизела и т . д . ) . Ма­ тери своей он до старости оказывал большое уважение, так что между ними только один раз возникло несогласие по вопросу о разводе Карла с дочерью Дезидерия Лангобардского. Умерла мать Карла, когда у него было уже три сына и три дочери, и он похоронил ее с великой честью в той же церкви св. Дионисия, где был положен его о т е ц . Была у него и единственная сестра, по имени Гизела, с детских лет отданная в монастырь; как и к матери, он выказывал к ней большую любовь. Дети К а р л а В. Образ жизни Карла. Детей своих он воспитывал т а к : сначала и сыновья, и до­ чери учились свободным наукам; затем, как только позволял возраст, сыновья переходили к верховой езде, военным упражнениям и охоте, а дочери, чтобы не коснеть в безделии, к прялке и веретену. Когда умер сын его Пипин, оставив после себя сына и дочерей, то Карл доказал им вполне свое расположение тем, что внуку передал наследие отца, а внучек взял на воспитание вместе с своими дочерями. При отличавшем его величии духа он недостаточно хладнокровно относился к смерти детей: сильная любовь к ним доводила его до с л е з . Узнав о смерти папы Адриана, бывшего его близким другом, Карл заплакал т а к , как будто потерял брата или дорогого сына. Он был весьма доступен для дружбы: легко становился другом, постоянно оставался им и свято уважал тех, с кем раз стал в такие отношения. Карл так заботился о воспитании сыновей и дочерей, что, находясь дома, никогда не обедал и никогда не выезжал без н и х . Сыновья ехали подле него вер­ хами, а дочери следовали позади, и их поезд охраняли особо для того выбранные телохранители. Дочери его были очень кра­ сивы и очень им любимы, так что—странно сказать—ни одной из них он не хотел выдать ни за соплеменника, ни за ино­ странца, но всех держал у себя дома до самой смерти, говоря, что не может обходиться без их общества. Карл был крупного и крепкого сложения, роста высокого, но не чрез меру; голова его была закруглена кверху, глаза очень большие и живые, нос несколыко более умеренного, красивые — 399 — седые волосы, лидо веселое, улыбающееся; от этого фигура его, стоял ли он или с и д е л , была исполнена величия и достоинства, и хотя шея у него была толстая и короткая, а живот выдавался вперед, однако эти недостатки скрадывались соразмерностью прочих частей тела. Походка его отличалась твердостью, и вся фи­ гура носила печать мужества; голос у него б ы л , хотя и звуч­ ный, но не совсем шедший к фигуре; здоровье цветущее, кроме четырех последних л е т , когда он часто страдал лихорад­ ками, а под конец даже прихрамывал на одну ногу. Да и тогда он больше поступал по своему усмотрению, чем по советам врачей, которых почти ненавидел за то, что они советовали ему оставить жареную пищу, к которой он привык, и доволь­ ствоваться вареной. Карл постоянно упражнялся в верховой езде и охоте, любимых забавах франков; едва ли найдется на земле другой народ, который мог бы равняться с ними в этом искусстве. Любил он также паровые ванны горячих источников, часто упражнялся в плавании и достиг в нем та­ кого искусства, что по правде никто не мог его превзойти. Из любви к источникам он построил в Ахене дворец и жил в нем постоянно в последние годы жизни. Особенно он был воздержен в питье, так как ненавидел пьянство во всяком, тем более в себе и с в о и х . В пище он был не так воз­ держан и часто жаловался на то, что пост вредит его здоровью. Пиры он задавал редко и то только в большие праздники, но тогда приглашал много народа. Обыкновенный обед его состоял всего из 4-х б л ю д , кроме жаркого, которое охотники обыкновенно подавали прямо на вертелах, и жаркое он ел охотнее всякого другого кушанья. За обедом Карл слушал музыку или чтение. Читали ему о деяниях древних; любил он и сочинения бл. Августина, особенно „О граде Божием". В вине и всяких напитках он был воздержен до того, что за обедом редко пил больше трех раз. Летом после обеда в полдень, съев несколько яблок и запив их, он раздевался и разувался, как на ночь, и затем отдыхал часа два или три. По ночам он прерывал сон раза 4—5, не только просыпаясь, но и вставая. При обувании и одевании он не только допускал друзей, но далее, если по заявлению пфальцграфа оказывалось ка­ кое-либо дело, которого нельзя было решить без его приказа, то он приказывал тотчас ввести к нему тяжущихся и, разобрав дело, произносил приговор, как будто сидел на судей- — 400 — Чины ском кресле. Два раза против Карла были составляемы заговоры, говорят—потому, что он под влиянием жестокосердой коро­ левы Фастрады слишком отступил от свойственных его ха­ рактеру добродушия и кротости. А вообще он в течение всей своей жизни выказывал ко всем и в частных, и в общественных отношениях такую любовь и расположение, что никто не мог упрекнуть его в сколько - нибудь несправедливой суро­ вости. Карл любил иностранцев и очень заботился об оказании им должного приема, так что многочисленность их не без основания казалась обременительной не только для двора, но и для всего государства. Но сам он по своему великодушно совсем не тяготился этим бременем, полагая, что даже круп­ ные неудобства уравновешиваются тут славой щедрости и ценой доброго имени. Главными чинами двора Карла были: первый стольник, кравчий двора. и конюший. Стольник заведывал кухнею и всем её персоналом; его называли также главой поваров. Кравчий заведывал погребами, а конюший конюшнями. Скромные титулы не дают понятия о важности л и ц , занимавших эти должности. Так как принадлежность к числу слуг короля считалась уже за вели­ чайшую честь, то заведывания кухнею, погребом и конюшнями добивались знатнейшие из г р а ф о в . За ними следовал комендант двора, заботившийся о приготовлении помещений для короля, его семьи и всего штата в тех королевских имениях, где двор проводил по нескольку м е с я ц е в , — н а к о н е ц , четыре ловч и х , заведывавших королевскими лесами и охотой. Обстанов­ кой двора и приемом ежегодных подарков вассалов заснимался под руководством королевы камерарий ( к а м е р г е р ) ; он же должен был заботиться о заготовлении запасов всего, что может понадобиться для двора. Камерарий также принимал дары, доставляемые иностранными посольствами. Дела по управлению в собственном смысле распределялись между пфальцграфом (дворецк и м ) и канцлером. Дворецкий рассматривал все гражданские дела, поступавшие к королю, и подготовлял решения по апелляциям.. Канцлер заведывал государственной канцелярией, составлял правительственные акты, хранил королевскую печать. Кроме своих обычных занятий, сановники, по поручению короля, ездили послами к иностранным государям, объезжали области, как государевы посланцы, уполномоченные контролировать местные власти, наконец, начальствовали над войском. Главой франк- — 401 — ского духовенства был архикапеллан, заведывавший дворцовой капеллой; так называлось первоначально место, где хранился плащ (сарра) св. Мартина Турского, самая уважаемая святыня у франкских королей, которую они брали с собой всюду, даже на войну; потом капеллой стали называть вообще святое место и в частности дворцовую часовню. Архикапелланом на­ значался епископ или аббат, пользовавшийся особым доверием короля, и чрез руки его проходили все важные церковные дела. Его влияние на короля и д в о р , и без того значительное, еще более усиливалось, когда придворная канцелярия находилась под его надзором, а это бывало очень часто. Канцлер и нотариусы часто выбирались из числа придворных капелланов. Им легко было также приобретать высшие церковные должности, а потому звание их считалось очень завидным. Каролинги стали королями из богатых землевладельцев и Хозяйство всегда считали свои частные имения надежнейшею опорой своей и постройки. власти. Они расширяли их конфискациями и захватом выморочных имуществ, а также внимательно следили за хозяйством в них, за правильным получением доходов, сбором продукт о в , расходованием или продажей и х . Особенно успешно зани­ мался этим Карл В.; заботы о хозяйстве делили с ним его жены. До нас дошел устав Карла об управлении королевскими имениями, из которого видно, что он сам вникал во все по­ дробности хозяйства. Он заботился об успехах хлебопашества, скотоводства, огородничества, рыбоводства и охоты, чтобы продук­ тами их можно было удовлетворять потребностям двора. Часть произведений поступала в кладовые, другая шла в продажу, а выручка с вассалов в казну. Кроме сельских промыслов в имениях Карла были и городские: выработка сукна и полотна, изготовление одежды и т.п. Подобно своим предкам, Карл в молодости предпочитал жизнь в своих имениях и часто переезжал из одной усадьбы в другую. Сначала он жил больше в родовых владениях Каролингов, в Нидерландах; потом он предпочитал Ингельгейм и Ахен. Вместе с ним переезжали из одного имения в другое его семейство и д в о р . Жители тех поселений, чрез который проезжал д в о р , должны были давать ему подводы и содержание. Убыточная честь принимать у себя короля выпадала особенно часто на долю епископов и аббатов. Для пользы и удобства государства К а р л , по словам ХРЕСТ. По ист. СРЕД, веков. 26 Эйн- — 402 — гарда, предпринимал много построек; из них наиболее замечательными могут по справедливости считаться: собор Богоро­ дицы в Ахене и мост на Рейне у Майнца; последний сгорел за год до смерти Карла и не был возобновлен вследствие ско­ рой кончины его, тогда как у него было намерение вместо деревянного построить каменный м о с т . Положил Карл основание и великолепньм дворцам: одному в Ингельгейме, другому в Нимвегене на Ваале. Но особенно заботился он о восстановлении храмов везде, где они приходили в упадок от ветхо­ сти, и поручал он это епископам и а б б а т а м , на попечении которых они находились, а за исполнением поручений забот­ ливо следил чрез своих посланцев. О т о м , как произ­ водились эти постройки, мы находим интересные рассказы у сангалленского монаха. В те времена предписанные императором работы в менее важных случаях, например, при постройке мостов или исправлении дорог, производились графами чрез их помощников; но от более крупных работ, особенно от новых построек, не освобождались ни в каком случае ни герцоги с графами, ни епископы с аббатами. Когда Карл задумал построить в Ахене великолепный собор, он созвал отовсюду художников и мастеров всякого рода и начальником над ними поставил одного аббата, искусного архитектора, но и великого обманщика. Едва император уехал из Ахена, как аббат начал за деньги отпускать домой всех, кого хотел, а тех, кто не мог откупиться или кто не был откуплен своими гос­ подами, он угнетал безмерными работами, не позволяя им от­ дохнуть хоть немного. Предусмотрительный Карл приказал правителям ближайших областей давать нужное содержание вызванным от них рабочим и доставлять все материалы, необхо­ димые для р а б о т ; тех же р а б о ч и х , которые пришли издалека, он поручил попечению управителя своего двора, с т е м , чтобы тот на счет казны доставлял им пищу и одежду, а также все нужное для постройки. Некоторое время, пока Карл оставался на месте, приказ его был исполняем, а когда он удалился, то управитель прекратил доставку всего и таким образом, угнетая несчастных рабочих, собрал огромные деньги. В конце концов оба они, и аббат строитель, и управитель двора, за свои злодеяния погибли злой смертью. Т а к , заключает свой рассказ л е т о п и с е ц , Промысл Божий бодрствовал за благочестивого Карла, когда о н , отвлекаемый другими заботами, сам не мог следить за делами. — 403 — У того же монаха мы находим рассказ, показывающий, как опасна была иногда охота, любимое развлечение Карла и его современников. Однажды Карл охотился за зубрами; на быстром коне настиг он одного из них и хотел поразить его в шею обнаженным мечем, но промахнулся, и разъяренный зверь разорвал ему башмаки и чулки и ранил рогами ногу; Карл приостановился, а зверь имел время укрыться в безопасное место. Спут­ ники предлагали Карлу свою одежду для перемены, но он отка­ зался, говоря: „В таком виде должен я явиться к Гильдегарде". Зверя преследовал Изамбард, сын Варина; не решаясь приблизиться к нему, он метнул копье, поразил его в самое сердце и указал Карлу на судороги зверя. Но он как будто не обратил на это внимания, оставил добычу спутникам, а сам вернулся домой; там он призвал королеву, показал ей разорванные поножи и спросил: „Чего достоин тот, кто спас меня от такого противника?"—„Всего лучшего", отвечала она. Тогда Карл рассказал все по порядку и в доказательство велел при­ нести рога зубра. Рассказ этот так подействовал на королеву. что она начала плакать, рыдать и бить себя в грудь. Услышав, что спасителем Карла был Изамбард, находившийся в то время в опале и лишенный всех почестей, она бросилась к ногам короля, упросила его вернуть все отнятое и сама осыпала его дарами. Другое описание охоты в стихотворении, приписываемом Ангильберту, дает указания относительно обычаев этикета двора, массы участников и пышности обстановки. „Недалеко от славного Ахена лежит зеленый лес и посреди него луга, оро­ шаемые быстрыми ручьями. По берегам их летают всякого рода птицы; в длинной долине, на привольных лугах пасутся ста­ дами олени и бегают робкие лани. В этих же лесах укрыва­ ются и дикие звери. Здесь охотится за ними славный Карл. Как только Феб осветит вершины гор и верхушки леса, отборная молодежь спешит отовсюду ко дворцу и останавливается у входа в него. По всему городу поднимается сильный ш у м : призывное ржание коней смешивается с криками с л у г , отзывающихся на зов господ и спешащих за ними. Вот конь в золотой сбруе, радостно ожидающий своего всадника, могучего короля; он поднимает гордо голову и порывается скакать по высоким холмам. Наконец, выходит из дворца с большой свитой светоч Европы; на благородном челе его сверкает корона из до­ рогого золота. Высокий рост возвышает его над всеми окру­ 26 Охоты. — 404 — жающими. Охотники несут остроконечные рогатины и сети и ведут на сворах быстрых собак. Уже король переступил порог высокого дворца; за ним следуют герцоги и графы. При звуке труб ворота Ахена растворяются, рога з в у ч а т , и молодежь поспешно кидается в поле. Затем в пышном наряде выступает королева Лиутгарда, замедлившая в своих пышных покоях и сопровождаемая большой свитой. Окруженная дамами и вельможами, она на прекрасном коне присоединяется к шествию, а кругом волнуется пылкая молодежь. Остальная молодежь ожидает у дверей детей короля. Вот выходит К а р л , похожий на отца лицом и характером и носящий его славное имя; за ним следует П и п и н , который, нося имя деда, воскрешает подвиги отца, искусный в войне и отважный герой. Затем показывается блестящий строй дочерей; первой появляется Хатруда, за нею Берта; её голос, мужественное сердце, фигура, сияющее лицо, глаза—все в ней напоминает отца. За ними следуют прочие. Блестящая толпа, увлекаясь охотничьим п ы л о м , собирается вокруг короля. Бы­ стро падают железные цели, удерживавшие хищных с о б а к , и т е , следуя своему чутью, кидаются к убежищам диких зверей и разбегаются по пустой чаще. Всадники окружают л е с , заграждая пути для убегающей дичи. Скоро находят в долине дикого вепря; тотчас всадники вступают в лес и направляются на лай; бы­ стрые собаки преследуют зверя и, рассеявшись, бегут по тем­ ному лесу. По всему лесу поднимается сильный ш у м . Звук рога возбуждает собак к отчаянной борьбе. Страшный вепрь со скрежетом мчится по непроходимым п у т я м , н а к о н е ц , утомлен­ ный б е г о м , останавливается, задыхаясь, и показывает ожесточенным преследователям свои страшные клыки; одних он повергает на землю, других подбрасывает на воздух. Тотчас подскакивает Карл: быстрее птицы летучей кидается он в средину схватки и мечом поражает зверя в грудь. Вепрь пад а е т , извергает потоки крови и, издыхая, катается по желтому песку. Дети короля с вершины холма наблюдают за э т и м . Затем Карл приказывает возобновить охоту. Вельможи возвра­ щаются в лес; сам Карл несется впереди их с дротиком в руке. Перебивши много дичи, Карл делит добычу между всеми охотниками и нагружает спутников тяжелыми трофеями. Вся толпа отправляется на зеленую поляну, где протекает ручей. Там стоять раззолоченные шатры и рассеяны охотничьи хижины в е л ь м о ж . Там устраивает Карл для товарищей веселый пир — 405 — на который приглашает по порядку почтенных стариков, затем людей зрелого возраста и, наконец, рассаживает юношей и скромных д е в и ц , а затем приказывает подать на стол доро­ гое вино. Между тем солнце садится, наступает ночь, и уста­ лые охотники отправляются отдыхать". Еще многолюднее были, конечно, народные собрания, которые изображаются следующим образом в почти современном Карлу описании. Тогда был обычай созывать общие собрания не чаще двух раз в год. На одном обсуждались дела текущего года, и при­ нятия тут решения подвергались изменениям только в тех случаях, когда к тому вынуждала крайняя нужда, затрагивавшая одинаково все государство. На это собрание являлась масса вельмож духовных и светских, крупнейшие—для постановки решений, более мелкие—для ознакомления с ними, а иногда также для участия в совещаниях и для закрепления решений своими соображениями и голосами. То же собрание служило и для приема ежегодных подарков. На втором собрании присутствовали, напротив, только почетные лица и главные советники; тут обсуж­ дались дела следующего года, если оказывалось что-нибудь, тре­ бовавшее заранее решения или принятия мер. В том и другом собрании на обсуждение и рассмотрение вельмож предлагались по приказу короля законопроекты, называвшиеся capitula и состав­ ленные самим королем по внушению Бога или предложенные ему со стороны. Выслушав эти сообщения, вельможи обсуждали их день, два, три или более, смотря по важности дел. Дворцовые посланцы передавали предлагаемые им вопросы и приносили на них ответы. Никто из иностранцев не подходил к месту заседания, пока не было закончено обсуждение отдельных вопросов и результат его не был предложен на усмотрение великого государя, который с данной ему от Бога мудростью принимал свое решение, для всех обязательное. Так обсуждались один за другим все капитулярии, пока не были разрешены все текущие дела. Сам государь в это время находился среди собравшегося народа, принимая подарки, приветствуя вельмож, разго­ варивая с теми, кого видел редко, выказывая участие к стар и к а м , шутя с молодыми, обращаясь одинаково с духовными и мирянами. Однако в случае желания советников король от­ правлялся к н и м , проводил с ними столько времени, сколько они желали, и там они вполне свободно высказывали ему свои мнения обо всем и разъясняли возникавшие между ними разногла- Народные ообрания. — 406 — сия. В хорошую погоду все это происходило под открытым небом, в противном случае в отдельных зданиях, где заседали члены совета и остальной народ и куда не допускались люди более мелкие. Место собрания вельмож разделялось на две половины, из которых в одной заседали отдельно от мирян епископы, аббаты и высшие клирики. Равным образом графы и другие сановники с раннего утра сходились отдельно от осталь­ ного народа до тех п о р , пока собирались все в присутствии короля или без него; и тогда названные вельможи, по устано­ вленному обычаю, созывались—духовные в свою залу, а светские в свою, где для них были, как следует, приготовлены сидения. Отделенные таким образом от толпы вельможи имели право, смотря по свойству рассматриваемого дела, заседать вместе или отдельно. Точно также они могли призывать кого угодно для осведомления и удалять его по миновании надобности. Так обсужда­ лись вельможами вопросы, предложенные им королем на разсмотрение. Другим занятием для короля был опрос каждого о т о м , что он может сообщить интересного о своей области. Не только дозволялось, но и прямо предписывалось всем в промежуток между собраниями собирать какими бы то ни было спосо­ бами точные сведения о происходящем внутри и вне государства. Король осведомлялся, не волнуется ли в какой области народ и что за причина его волнения, не слышно ли народного ропота или чего-нибудь необычайного, чем должен заняться с о в е т . Он осведомлялся и о внешних д е л а х , не хочет ли взбунто­ ваться какое из покоренных племен, или из взбунтовавшихся племен покориться, или из еще незатронутых напасть на госу­ дарство и т . п . Во всех этих с л у ч а я х , по поводу всякой опа­ сности, король допытывался прежде всего, какими причинами вызы­ валось то или другое. Отношение Карла к церковным делам. В простодушных рассказах сангалленского монаха о Карле очень любопытно описывается отношение Карла к церковным делам. Судя по ним, он вполне самостоятельно распоря­ жался церковными должностями, раздавая их по своему усмотрению, кому только заблагорассудится. Иное удачное замечание могло доставить человеку сан епископа. „Однажды, говорит летописец, Карлу донесли о смерти одного епископа, и на вопрос его, не оставил ли чего покойник на помин души, посланный о т в е т и л : „Всего два фунта серебра". При разговоре присутствовал некий юноша, за свое искусство в чтении и пении — 407 — взятый Карлом из придворной школы в свою капеллу. Услышав указанный ответ, он не удержался и заметил: „Невелик запас для далекого и долгого пути!" Тогда Карл спросил его: "А ты думаешь больше собрать для длинного пути, если получишь это епископство?" Тот обрадовался, кинулся к ногам Карла и с к а з а л : „Государь, это зависит от Божьей воли и вашей власти". Король велел ему стать за занавес и послушать, сколько у него будет соискателей. Действительно, придворные, услышав о смерти епископа, начали наперерыв друг перед другом хлопотать чрез приближенных императора о предоставлении им епископ­ ства, но Карл стоял на своем решении и отказывал в с е м , говоря, что он не хочет оказаться лжецом пред тем юношей. Сама королева Гильдегарда сначала прислала своих вельмож, а потом пришла самолично к королю просить места для одного из своих капелланов. Король, выслушав благосклонно её просьбу, с к а з а л , что не желает и не может ей ни в чем отказать, но не считает себя вправе обмануть юношу. Королева скрыла свой г н е в , смягчила громкий голос в просительный и попыта­ лась лаской подействовать на Карла: „Государь мой и король, сказала она ему: зачем отдаешь ты этому юноше епископство на гибель? Умоляю в а с , добрейший государь, гордость и прибежище мое, отдайте его вашему верному слуге, моему капеллану". Тогда юноша, стоявший за занавесом, обхватил короля вместе с ним и стал жалобно просить его: „Государь, стой твердо на с в о е м , не позволяй никому отнять у тебя власть, дарованную тебе Б о г о м " . Тогда К а р л , постоянно верный своему слову, вызвал его из засады и с к а з а л : „Возьми это епископство и по­ старайся заготовить больше средств и запасов для долгого пути, с которого нет возврата". — В другой раз Карл назначил уже епископом одного капеллана, выдававшегося знатностью и ученостью. Т о т , обрадовавшись, устроил по этому случаю великолепный пир и не явился ко всенощной, а его припев исполнил, как у м е л , один бедный певчий, всеми презираемый, недалекий и в н а у к а х . Карл не удалял его из капеллы только по чув­ ству сострадания. По окончании службы Карл призвал его, потребовал объяснения и затем объявил, что нареченный епископ за нерадение к службе лишается своего сана, который перехо­ дить к его случайному заместителю.—В третий раз Карл на­ значил епископом молодого капеллана. Когда тот обрадованный выходил из дворца, слуги подвели ему коня и принесли скамейку, — 408 — чтобы он мог воссесть на него с важностью, приличной епископу. Юноша вознегодовал на то, что его считают за дряхлого старика, и прыгнул с земли на коня с такой силой, что едва не перескочил через него. Карл увидел это из окна, тотчас велел позвать его к себе и сказал: „Любезный друг, ты человек легкий, ловкий и быстрый в беге, а сам ты знаешь, что спокойствие нашего государства постоянно нарушается бурями войны; такой капеллан нужен мне для моей свиты. Так оставайся разделять с нами труды, пока ты можешь с такой легкостью вспрыгивать на коня". Не особенно церемонился Карл и с поставленными уже епи­ скопами. Один из н и х , человек правдивый, но неосторожный, упрекнул его однажды в том, что он в дни поста вкушает пищу в час дня, нарушая таким образом правила поста. Карл смиренно выслушал его увещание и с к а з а л : „Замечание твое, почтеннейший, справедливо, но я повелеваю тебе не есть ничего, пока не кончат обеда последние слуги моего двора". За обедом Карлу служили герцоги и правители или короли различных племен, которые затем сами сели за с т о л , а им стали прислуживать графы и наместники или высшие чины всякого рода. За ними сели обедать военные и гражданские чины двора, потом начальники различных отделов, затем слуги и, наконец, слуги самих с л у г , так что последние садились за обед не раньше полуночи. Продержав в таком положеиии названного епископа почти до конца поста, кротчайший Карл сказал ему: „Теперь, думаю, ты п о н я л , епископ, что я обедаю в пост раньше вечернего часа не по неумеренности, а из благоразумия".—Дру­ гого епископа Карл попросил благословить трапезу; т о т , осенив хлеб крестом, сначала себе отрезал кусок, а потом предложил Карлу. „Возьми себе весь хлеб", ответил Карл и, пристыдив того, не захотел принять его благословения. Наставления прибли­ женным. Та же наклонность Карла при всяком удобном случае на­ ставлять людей, сначала поставив их в смешное положение и выставляя превосходство практического взгляда на вещи над стремлением к побрякушкам, заметна и в таких р а с с к а з а х . „В один праздник после обедни — а было дело в Италии— Карл сказал приближенным: „Чтобы не привыкать к безделью, поедем на охоту и поедем в том именно платье, какое на нас теперь". День был холодный и дождливый. На самом Карле был простой овчинный т у л у п , а остальные, в виду праздника — 409 — и недавнего привоза венецианцами и з - з а моря восточных нарядов, были разряжены в шелк, пурпур и дорогие меха. Их одеяния на охоте в лесах были изорваны ветвями и колючками, вымочены дождем, испачканы кровью. Тогда хитрейший Карл сказал: „Не будем снимать с себя платья, пока не пойдем спать, чтобы оно лучше на нас высохло". Услышав приказ и заботясь больше о себе, чем о платье, охотники бросились всюду искать очагов и обогреваться; скоро они вернулись, стали при­ служивать королю и разошлись по квартирам только поздно ночью. Когда они начали снимать с себя тончайшие меха и ткани, то они стали рваться по всем складкам с таким треском, как будто ломались сухие ветви, и владелъцы их подняли громкие жалобы на то, что потеряли в один день столько денег. Между тем Карл приказал им явиться на другой день в тех же мехах. Увидев тогда, что их наряды обратились в лохмотья и безцветные куски, Карл велел своему спальнику принести т у л у п , взял его в руки и, показывая всем присутствующим, что он совсем цел и бел, сказал: „Глупейшие люди! чья же одежда ценнее и полезнее? моя ли дешевая или ваша, за которую вы дали столько д е н е г ? " Они, опустив глаза в землю, должны были выслушивать его строгий выговор.—Другой рассказ показывает, что Карл очень интересовался одеждой своих приближенных и сохранением старых франкских обычаев. Познакомившись с пестрыми плащами галлов, франки покинули из любви к новизне свой старый наряд и начали подражать в одежде галлам. Одно время суровый Карл не запрещал этого, так как новая одежда казалась более удобной для похода. Но когда он замет и л , что фризы, злоупотребляя этим дозволением, короткие но­ вые плащи продают по той же цене, как прежде длинные, тогда он приказал покупать у них только старые длиннейшие и широчайшие плащи по обычной цене, заметив при э т о м : „На что пригодны эти лоскутки? в постели ими нельзя укрываться, а когда едешь верхом, они не защищают от ветра и дождя". Таким же наставником является Карл и в школе, и в церкви. Од­ нажды, вернувшись в Галлию, Карл призвал к себе учеников дворцовой школы и потребовал их работы в прозе и стихах. Ученики незнатные, вопреки ожиданию, представили работы безукоризненные; работы знатных были испещрены ошибками. Тогда Карл прилежных поставил направо и обратился к ним с такими словами: „Примите великую благодарность, дети мои, за то, Карл и школьники. — 410 — Карл и епископы. Церковная служба. что вы стараетесь для вашей же пользы исполнить по возможности мое приказание. Старайтесь теперь достигнуть совершенства, а я дам вам великолепные епископства и аббатства, и всегда в глазах моих вы будете достойны уважения". Затем, обратив к стоящим налево разгневанное лицо и поражая их сверкающим в з о р о м , он скорее п р о г р е м е л , нежели проговорил грозные слова: „Вы, благородные дети вельмож, вы, изнеженные кра­ савчики, вы положились на свое происхождение и богатство, пре­ небрегли моими приказаниями и своей репутацией и проводили время в удовольствиях или в занятиях пустяками". После та­ кого вступления он поднял к небу священное чело и непобедимую десницу и так загремел на н и х : „Клянусь Царем Небесным, невысоко я ставлю вашу знатность и красоту, хоть другие этому в вас и удивляются. Знайте, наверное, одно: если вы не загладите вскоре прежнюю небрежность усиленным рвение м , вы никогда не получите ничего хорошего от короля Карла". Таким же наставником и праведным судьей выставлен он в рассказах сангалленского монаха и по отношению к епископам. Его задача—возвеличение смиренных и унижение высокомерных. Он награждает одного епископа за отличный прием, другого за снабжение двора прекрасным с ы р о м , жалуя каждому по дворцо­ вому имению. По его приказу, еврей Исаак проводит епископа— собирателя редкостей, продавая ему за большую сумму бальзами­ рованную мышь под видом необыкновенного животного; проделка раскрывается, и епископу приходится выслушивать поучение Карла. Тот же епископ в отсутствие Карла дошел до такой дер­ зости, что потребовал себе его скипетр вместо пастырского жезла. Карл и в этом случае ограничился публичным выговором. Карл тщательно устроил порядок чтения и песнопения в дворцовой церкви и был довольно искусен в том и другом, хотя сам всенародно не читал и не пел иначе, как про себя или в хоре. У Карла в церкви никто не указывал заранее, кому что придется читать, никто не отмечал конца в о с к о м , не ставил знака н о г т е м , но каждый старался заучить все чтения т а к , чтобы не заслужить со стороны короля порицания, если нео­ жиданно придется читать. Очередь каждого Карл указывал пальцем или посохом, а к сидевшим далеко он посылал когонибудь от себя; конец чтения он произносил своим голосом. Все следили за ним так внимательно, что, подавал ли он — 411 — знак в конце предложения или в средине, никто не смел на­ чать выше или ниже, как бы ни казалось ему бессмысленным начало или конец. От этого все в дворцовой капелле были от­ личными чтецами, хоть и не понимали иногда содержания читаемого, и никто не осмеливался вступать в его х о р , если не умел хо­ рошо читать и петь. В заключение характеристики Карла приведем отрывок из сангалленского монаха, который, по замечанию Гизо, лучше всякого нового описания передает те чувства удивления и страха, какие внушал своим современникам К а р л , его личность и мо­ гущество. Сказание повествует, как встревожился король лангобардов при известии о приближении Карла. При дворе Дезидерия жил в это время изгнанником один из знаменитейших соратников Карла О т к е р , навлекший на себя его немилость. Дезидерий и Откер всходят на высокую башню, откуда можно было следить издалека за приближением Карла. Сначала показался огромный обоз, и Дезидерий спросил Откера: „Не Карл ли в этом огромном войске?—„Нет еще", отвечал тот. Увидев затем огромную массу простых в о и н о в , собранных со всех концов государства, король воскликнул: „Наверное, Карл идет с этим в о й с к о м ? " — „ Н е т , он еще нескоро явится". Тогда страх охватил Дезидерия, и он сказал: „Что мы будем делать, если он приведет с собой еще больше воинов?"—„Ты увидишь, каково будет его приближение, а что будет с нами, я не знаю", ответил О т к е р . В то время как он говорил, вдали показа­ лась гвардия, не знающая никогда отдыха; при виде её Дезидерий. охваченный ужасом, воскликнул: „Вот он, Карл". — „Нет еще", сказал Откер. За гвардией показались епископы, аббаты, священники с их слугами. При виде их Дезидерии не взвидел света, захотел смерти и разразился рыданиями: „Сойдем и скро­ емся в недрах земли от яростного взора столь страшного врага". О т к е р , знавший в лучшие времена могущество и блеск Карла, сказал тогда с трепетом: „Когда поля покроются железной жат­ вой и воды По и Тичино, потемнев от железа и походя на волны моря, поднимутся выше стен города, тогда только можно ждать прибытия Карла". Еще не кончил о н , как на западе показалась грозная туча, обратившая ясный день в темную ночь. По мере приближения императора блеск оружия разливал перед глазами осажденных свет страшнее самой мрачной ночи. Тогда явился Впечатление могущества Карла на современников. — 412 — сам железный Карл. Все вооружение его было из железа, в левой руке он держал на весу копье, а правая не оставляла непобедимого меча. Конь его был железным по цвету и силе. Все его спутники носили такое же вооружение. Железо покрывало поля и дороги; железные острия отражали солнечные лучи; твер­ дые доспехи прикрывали еще более твердые сердца. Блеск железа распространил страх по улицам города. „Сколько железа, сколько железа!" кричали в смятении горожане. Железо поко­ лебало крепость стен и пыл юношей, парализовало мудрость с т а р ц е в . Откер окинул быстрым взглядом всю эту картину. „Вот т о т , кого ты столько и с к а л " , сказал он Дезидерию и упал без ч у в с т в . Карл и норманны. Народная фантазия, предвосхищая будущее, приписала даже Карлу предвидение тех бедствий, которые должны были причинить государству при его слабых преемниках норманны; видно это из следующего рассказа. Однажды Карл, путешествуя, прибыл неожи­ данно в один из приморских городов южной Галлии, и в то время, как он расположился обедать, у входа в гавань показались норманнские пираты. Его спутники сочли их суда за купеческие, но мудрейший Карл по их виду и быстроте у р а з у м е л , что это не купцы, а враги, и сказал с в о и м : „Суда эти везут не товары, а злейших врагов". Услышав это, франки кинулись наперегонки к судам, но напрасно: норманны, узнав о присутствии Карла, которого они называли Мартеллом, испугались за свои суда и поспешным бегством ускользнули не только от мечей, но и от взоров преследователей. Между тем благочестивый Карл встал и з - з а стола, подошел к окну, выходившему на в о с т о к , и горько з а п л а к а л . Никто из окружавших его храбрых воинов не решался прервать его молчание. Н а к о н е ц , сам он так объяснил им причину своей печали: „Знаете, верные мои друзья, от­ чего я так плакал? Не того я боюсь, что эти враги могут сколько-нибудь повредить мне своими наездами, а то меня страшно печалит, что они еще при жизни моей решились коснуться этого берега, и тревожит меня мысль, сколько зла причинят они моим потомкам и их подданным". Н. Шамонин.
