ЦЕЗАРОПАПИЗМ ИЛИ СИМФОНИЯ: К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ОТНОШЕНИЙ ДУХОВНОЙ И СВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

ЦЕЗАРОПАПИЗМ ИЛИ СИМФОНИЯ:
К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ОТНОШЕНИЙ
ДУХОВНОЙ И СВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
В ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
© Бедаев А.И.
Астраханский государственный университет, г. Астрахань
Автором рассматривается вопрос о сути симфонического сочетания
духовной и светской властей и значении понятия «цезаропапизм», исходя из имеющихся позиций учѐных. Вместе с тем, автор пытается
дать своѐ понимание симфонии и цезаропапизма и того взаимоотношения Церкви и государства, которое имело место в Восточной Римской
империи.
Ключевые слова: симфония, цезаропапизм, папоцезаризм, «соработничество», Церковь, монарх, духовная и светская власти.
В отечественных науке и богословии историками и публицистами давно
поднимается вопрос о том, что представляла собой система взаимодействия
церковной и государственной власти в Византии и каким образом эта система повлияла на соответствующие отношения в средневековой Руси, как
страны, испытывавшей на себе мощное влияние византийской культуры.
Эта система многими исследователями и писателями определялась как цезаропапизм. С другой стороны, существует позиция, утверждающая за Византией симфоническое единство церковной и светской властей как их «соработничество». В настоящее время между исследователями продолжаются
споры о том, как всѐ-таки следует определять эти взаимоотношения – как
цезаропапизм или как симфонию? Этот спор возникает постольку, поскольку цезаропапизм рассматривается как некое уродливое преломление «симфонии». Козырев А.П. даѐт этому термину следующее определение: «цезаропапизм – такое соотношение церкви и государства, при котором церковные интересы подчиняются интересам государственным, верховная государственная власть превращается в центр религии, царю принадлежит абсолютная светская власть и жреческие функции, он становится наместником Бога на земле» [3, с. 674-675]. Как видно из всего сказанного, вопрос
этот требует дополнительного рассмотрения. В настоящей статье мы попытаемся рассмотреть понятия «симфония» и «цезеропапизим» применительно к Византийской империи.
Величко А.М. отмечает, что понимание цезаропапизма как явления возможно лишь с учѐтом определѐнных установок идейного характера. Так, если мы признаем цезаропапизм там, где имеет место соединение церковной

Аспирант кафедры Философии.
196
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
власти и светской в руках светского владыки, или где выстроена система захвата власти по аналогии с протестантскими государствами, мы обязательно
должны прийти к идее разделения этих властей. Только при их отделении
друг от друга возможно говорить о превалировании одной из них над другой. В случае же их единства в плане признания за ними одних целей и одного идейного корня, мы должны будем признать то состояние, которое характеризуется в религиозной и богословской культуре как «симфония». Понятие «цезаропапизм», по сути, возникло из полемики католиков с протестантами, т.е. на той идеологической почве, которая уже из глубины веков
знала разделение властей на духовную и светскую. Согласимся с А.М. Величко, когда тот замечает, что «… в Византии не существовало разделения
между царской и духовной властью, но обе они сосредотачивались в руках
императора. И это происходило только потому, что Византийская империя не
отличала исповедального общества от политического. Государь был первым
воином, первым сановником, первым судьей, первым священником» [1, c. 54].
Следует, однако, иметь в виду, что речь здесь не должна идти только о
чисто внешнем значении названных понятий. Здесь следует обратить пристальное внимание на духовную область, являвшуюся условием возникновения и дальнейшего преломления той системы отношений, которая и получает столь неоднозначную оценку исследователей. «Среди таких условий –
говорит Л.А. Тихомиров, – являющихся основами существования монархии,
на первом месте должно поставить то или иное религиозное начало, которым проникнуто миросозерцание народа» [6, Ч. 1, XV].
Тихомиров Л.А. в своей работе «Монархическая государственность»
признаѐт за Византийской идейно-политической традицией «симфоническое» единство «священства» и «царства». Исследователь применительно к
монархическому строю Византии использует понятие «чистая монархия»,
под которой понимает именно ту монархию, «… в которой одно лицо получает значение Верховной власти: не просто влиятельной силы, а власти верховной. Это может случиться, во вполне чистом виде, только при одном условии: когда монарх, вне сомнения для нации и самого себя, является назначенным на государственное управление от Бога» [6, ч. 1, XXIII]. При
этом, власть монарха вовсе не безгранична, т.к. выступает в качестве защитницы национального нравственного идеала. По мнению учѐного, такой тип
представлений о власти монарха и был характерен для Византии. Как мы уже
отмечали, важнейшим составляющим такого типа монархической традиции
являются представления самого народа. Т.е. это не есть чисто внешнее установление тех или иных политических институтов или элементов политической системы. Это определѐнная идейная среда, в которой выстраиваются отношения народа и властей церкви и государства. Отказывая в должном осознании идеи симфонии властей в Древней Руси, особенно в Руси Московской,
подчеркнѐм осознании, т.е. осмысления разумом, а не принятие еѐ интуитив-
Теория и история культуры
197
но или в силу традиции, привело русскую монархию и к принятию теории
«двух мечей», и к складыванию в России абсолютизма. Другими словами,
по мнению исследователя, если на Руси отношения Церкви и государства
строились более интуитивно и по некогда избранной традиции, то для Византии больше был характерен умозрительный, философски обоснованный
подход. Относительно перекоса в сторону светской власти, якобы имевшего
место в Византии, учѐный ссылается на профессора Н. Заозѐрского. Тот, однако, оказывает ему неудовлетворительную услугу, заявляя, что в случаях
имевших здесь место противоречий между властями, перевешивало всегда
мнение церкви. На большом фактическом материале. Величко А.М. показывает, что власть императора в Византии была огромна не только в области
светской, но и в духовной: императоры смещали и ставили епископов, председательствовали на соборах, причащались по священническому чину, входили свободно в алтарь, проповедовали в храмах, что разрешалось лишь лучшим иерархам, благословляли народ крестным знамением (в первый понедельник Четыредесятницы) и т.д. Эти и подобные им факты позволяют порой
признавать в Византии цезаропапистские тенденции, сильно сомневаясь в
существовании здесь «симфонии». Работая с текстом VI новеллы Юстиниана
в механическом ключе, Н.Н. Лисовой заявляет: «… а не является ли сама
«симфония» кабинетным изобретением канонистов, активно возрождаемым в
современной православно-монархической византинистике?» [4, c. 78]. К сожалению, автор опускает в своѐм анализе фактическую сторону. Между тем,
Л.А. Тихомиров обращал внимание на исполнение епископами светских
функций по распоряжению императоров. Исследователь считал это отрицательным явлением. Канонически это было нарушение, однако, для «симфонии», быть может, не так уж и плохо. Чтобы пояснить нашу мысль, приведѐм здесь текст VI новеллы Юстиниана: «Величайшие дары Божии, данные
людям высшим человеколюбием, это священство (sacerdotium – здесь и далее – прим. авт. – А.Б.) и царство (imperium). Первое служит делам Божеским, второе заботится о делах человеческих. Оба происходят из одного источника и украшают человеческую жизнь. Поэтому цари более всего пекутся о благочестии духовенства, которое, со своей стороны, постоянно молится за них Богу. Когда священство беспорочно, а царство пользуется лишь законной властью, между ними будет доброе согласие и всѐ, что есть доброго
и полезного, будет даровано человечеству. Мы заботимся о хранении православной веры, и о благоустроении священства, чем надеемся получить великие блага от Бога и соблюсти твѐрдый порядок в государстве, а также обрести то, чего ещѐ не достигли» [4, c. 77]. Если подойти к тексту механически, действительно, можно усмотреть здесь помещение, в смысле включения, церкви в государство, как это делает Н.Н. Лисовой. Однако, политическая практика показывает, что государство просто не отделяло себя от церкви. Как мы уже говорили, сам Константин Великий называл себя «еписко-
198
КУЛЬТУРА. ДУХОВНОСТЬ. ОБЩЕСТВО
пом внешних дел», между тем, Лев Философ отменил все законы, противоречившие канонам, то же провозглашалось и в «Номоканоне», Исаак II Ангел (XII в.) называл себя епистемонархом («опытнейшим правителем Церкви», «благочинным Церкви»), а Константин IV Погонат писал римскому папе Агафону (IV в.), что на Соборе (Шестом) будет восседать среди епископов не как император, «… но как один из епископов» [2, c. 358]. Можно также упомянуть эдикт императора Зенона 432 г. в котором содержалась, помимо прочего, анафема, как мера наказания ослушникам. Заметим, что анафема – церковное наказание. И, надо полагать, дело здесь не в том, что император присвоил себе функции духовного лица, провозглашая анафему,
сколько то обстоятельство, что церковное наказание предусматривалось за
мирские проступки. Судить по церковному светские дела – по видимому, такое решение императора могло быть продиктовано исключительно его чувствованием духовного содержания даже в мирских делах. Можно сказать,
что это было понимание деятельности императора как определѐнного рода
служения Богу, что и сообщало императору право устанавливать подобное
наказание ослушникам. С другой стороны, обширные функции в мирских
делах, в том числе, в деле государственного управления, которыми наделялись епископы в Византии, есть, на наш взгляд, не что иное как то же служение Богу духовными лицами, только уже через вершение мирских дел.
Здесь, как нам кажется, можно увидеть одну и ту же цель – служение Богу,
целью которого, в свою очередь, является спасение. Потому и объясняется в
пресловутой VI новелле Юстиниана, что корень у обеих властей один и этот
корень благой, по необходимости требующий благого же плода. Если такое
состояние церковной и светской властей признать «симфонией», как того
требует логика, понятие «цезаропапизм» применительно к Византии, находясь в оппозиции к понятию «папоцезаризм», оказывается просто несостоятельным. В самом деле, если в самом имени понятия «цезаропапизм» провозглашается превалирование царской власти над духовной, а это следует
хотя бы из наличия иного термина – «папоцезаризм», отождествлять «симфонию» с «цезарепапизмом» представляется нам неверным. «Симфонию»,
вероятно, правильным будет представлять как такое соотношение упомянутых властей, как некий идеал в политической мысли Византии, причѐм не в
статическом состоянии, а в состоянии динамическом, т.к. и сама VI новелла
давала направление выстраивания этих отношений, а вовсе не фиксировала
сложившийся раз и навсегда порядок. Позволим себе согласиться с И. Андрушкевичем, который по поводу симфонии в Византии говорит: «В восточной
Римской империи доктрина симфонии всегда была идеалом (курсив мой –
А.Б.) соотношений между Церковью и государством. Правда, идеалом труднодостижимым, а потому зачастую так или иначе нарушаемым. Однако эти
нарушения почти всегда были практического, а не принципиального характера. Несомненно, имелись иногда и стремления к цезарепапизму со сторо-
Теория и история культуры
199
ны тех или иных императоров, но эти стремления все же никогда не смогли
кристаллизоваться в преобладающую доктрину» [5, c. 743]. Подчеркнѐм,
что речь здесь идѐт о нарушениях не самой идеи симфонического единства
властей, не концепции власти, а лишь практического еѐ применения.
Список литературы:
1. Величко А.М. Церковь и император в византийской и русской истории: дис. – СПб., 2004. – 195 с.
2. Грибовский В.М. Народ и власть в византийском государстве. – СПб.:
Типография; М.: Меркушева, 1897. – 412 с.
3. Русская философия: энциклопедия / Под общ. ред. М.А. Маслина;
сост. П.П. Апрышко, А.П. Поляков. – М.: Алгоритм, 2007. – 736 с.
4. Лисовой Н.Н. «Святой Диоклетиан»: святость власти и Империи в
римско-константинопольско-московской парадигме / отв. ред. А.Н. Сахаров,
П. Каталано; Ин-т российской истории РАН // Проблема святых и святости в
истории России. – М.: Наука, 2006. – 274 с. – С. 62-81.
5. Святая Русь. Большая Энциклопедия Русского Народа. Русское государство / Гл. редактор и составитель О.А. Платонов. – М.: Православное издательство «Энциклопедия русской цивилизации», 2002. – 944 с.
6. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность [Электронный ресурс] / Л.А. Тихомиров. – Режим доступа: http://monarhiya.narod.ru/mg_0.htm,
свободный. Заглавие с экрана – Яз. рус.
СЮИТА ПАМЯТИ ОТЦА
© Карпенко В.Е.
Иркутский областной колледж культуры, г. Иркутск
В статье кратко рассматриваются история семьи Болеслава Шостаковича в Сибири и в Иркутске, история семьи его сына Дмитрия в Петербурге, ранний период творчества Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Теоретический анализ сюиты для двух фортепиано, посвященной
памяти отца композитора и являющейся одним из значительных сочинений раннего периода творчества.
Ключевые слова: Болеслав Шостакович, история Иркутска конца
XIX – начала ХХ веков, композитор Дмитрий Шостакович, фортепианное творчество Шостаковича, фортепианный ансамбль в русской музыке, Глазунов, Лукашевич.
В конце 1880-х годов в Иркутск после многих переездов по Сибири приехала семья Шостаковичей. Глава семьи Болеслав Петрович являлся сыном

Преподаватель музыкально-теоретических дисциплин, заслуженный артист России, член
Союза композиторов России.