Дарси Друри Соблюдая баланс интересов: беспристрастная

Дарси Друри
Соблюдая баланс интересов: беспристрастная роль Верховного
суда Канады в развитии федерализмаi
Настоящая проверка демократии возможна в федеративном государстве, где власть
центрального правительство ограничена сохраняемыми полномочиями, а
правительства субъектов федерации – полномочиями, которые они уступили.
Лорд Актонii
В высказывании лорда Актона отсутствует третий важнейший элемент федеративного
государственного устройства – Верховный суд. В Канаде, как и в большинстве федераций,
Верховный суд должен давать разъяснения положений Конституции и выступать
независимым посредником в отношениях между центральным правительством и
субъектами федерации. Таким образом, все решения Верховного суда, касающиеся
правительственных полномочий, влияют на развитие канадского федерализма, и
происходит это во многом из-за т.н. аттитюдной, или установочной, модели (attitudinal
model)iii принятия решений. Некоторые исследователи полагают, что федеральное
правительство может использовать Верховный суд как инструмент для усиления
централизации государственного управления. В связи с этим возникают важные вопросы,
которые будут рассмотрены в данной статье, – какую роль в развитии федерализма
играет независимость судей в делах, касающихся распределения полномочий между
центральной властью и субъектами федерации? Поддаются ли судьи политическому
давлению? Пример Канады позволяет чётко выделить основные характеристики, задачи
Верховного суда в федеративном государстве и найти ответы на эти вопросы.
Чтобы понять роль Верховного суда как федеративного института, важно начать с
рассмотрения понятия «федерализм» и выяснения причин, по которым граждане
выбирают для своей страны эту форму государственного устройства. При федерализме
государственные полномочия разделены между центральным (федеральным)
правительством и правительствами независимых субъектов (штатов, провинций и т.д.).
Как правило, федеративными становятся страны, где существуют значительные
географические, культурные, экономические, языковые различия.iv В 1867 году эти
различия существовали в Британской Северной Америке. Особенно ярко они проявлялись
в провинциях Квебек и Онтарио: большую часть населения Квебека представляли
франкоговорящие католики, экономика была аграрно-ориентированной, в Онтарио
проживали в основном англоговорящие протестанты, занятые в сфере промышленности.
Как объясняет политолог Ричард Симеон, «основой канадского федерализма […] была и
остаётся необходимость согласовывать, уравновешивать и примирять различия».v
Естественно, перед федерациями встаёт проблема распределения ключевых полномочий
между субъектами и центральным правительством. Конституционный акт 1867 года
(прежнее название – Акт о Британской Северной Америке) – первая канадская
конституция – чётко определяет сферы ответственности федерального (оптовая и
розничная торговля) и провинциальных (имущественное и гражданское право)
правительств, а также совпадающие полномочия в вопросах иммиграции и сельского
хозяйства. Чтобы распределить другие функции, потребуется участие третьей стороны –
независимого института власти.
Верховный суд Канады был учреждён Конституционным актом 1867 года, однако получил
функции высшего суда апелляционной инстанции лишь после принятия статьи 101 в 1875
году. Как отмечает американский юрист, профессор права Пол Фрейнд: «Верховный суд
необходим любому федеративному государству, так как он выполняет две важные
функции – толкование конституции и достижение единообразия закона».vi При отсутствии
верховного суда существует риск возникновения разногласий между правительствами по
конституционным вопросам, что может обернуться серьёзными проблемами. Например,
Гражданская война в США (1861-1865 гг.) началась из-за противоречий между
федеральным правительством и конфедератами «по конституционным вопросам».vii То
есть теоретически, войны можно было бы избежать, если бы решения Верховного суда
имели силу на территории всего федеративного государства.
Чтобы Верховный суд не превращался в инструмент манипуляций центрального
правительства, а оставался федералистским институтом, необходимо гарантировать
независимость судей. Это важнейшее условие обеспечивает соблюдение законов и
поддержание мира в отношениях между правительствами, так как ни центральные, ни
провинциальные органы власти не вмешиваются в судопроизводство. Для этого
требуется: административная независимость от государственной власти, приемлемые
зарплаты и ограничение срока пребывания в должности – условия, прописанные ещё в
первой редакции Конституционного акта 1867 года.viii Выполнение этих требований
«гарантирует народу, реально и номинально, решение судебных дел, трактовку законов и
беспристрастное исполнение Конституции».ix В Канаде независимость судей позволяет
предотвратить незаконные попытки усилить централизацию или децентрализацию
государственной власти.
Так как Канада имеет федеративное государственное устройство, Верховный суд
действует как независимый институт, выполняющий функцию посредника в отношениях
между центральным правительством и субъектами федерации. Важно отметить, что
«согласно решению статьи 101, суд в одинаковой мере действует на всей территории
государства»,x поэтому судьи должны принимать очень взвешенные решения. По сути,
Верховный суд аккумулирует власть, но не в угоду федеральному правительству, а в
интересах правосудия, сохраняя таким образом судебную независимость. Хотя согласно
статье 101 апелляционные суды могут рассматривать споры между субъектами
федерации, а также между федеральным правительством и провинциями, Верховный суд
– это суд последней инстанции, что гарантирует его превосходство в судебной системе. В
его функции также входит окончательная трактовка Конституции, поэтому правительства –
в качестве участников судебного процесса – должны быть предельно осторожны в подаче
судебных исков, так как вынесенное решение может в итоге привести к сокращению их
полномочий в какой-либо сфере. Например, по итогам дела 1988 года R. v. Crown
Zellerbach был принят Закон о запрете сброса отходов в океан (Ocean Dumping Act), по
которому защита окружающей среды, согласно принципу «мира, порядка и хорошего
управления»,xi перешла в юрисдикцию центрального правительства, несмотря на то, что
контроль над природными ресурсами входит в полномочия субъектов федерации. Таким
образом, несмотря на попытки опротестовать закон, за проблемы загрязнения воды
теперь отвечает федеральное правительство в соответствии с решением Верховного суда,
имеющим окончательную силу. Как ясно из этого примера, роль посредника порой
требует от судьи высокой степени ответственности за выносимые решения, особенно
учитывая рост внимания СМИ к наиболее громким делам.xii Вот почему так важно понять
факторы, влияющие на решения судей в подобных случаях.
Канадские исследователи выделяют, как правило, две основные теории, объясняющие
сущность процесса принятия судебных решений – теория права и аттитюдная модель.
Правовые теоретики предполагают, что в процессе обсуждения дел судьи учитывают
прецеденты и намерения законодателя. C точки зрения консервативного правоведческого
подхода, намерения законодателей и составителей Конституции являются конкретными,
не подлежат толкованию. Следовательно, цель судьи – применить закон к известным
обстоятельствам дела и при необходимости привлечь другие прецеденты, руководствуясь
доктриной stare decisis – «принятое решение остаётся в силе».xiii Недостаток этой теории в
том, что она не принимает во внимание важных изменений в распределении
государственных полномочий, происходивший на протяжении всей истории Канады.
Более комплексный подход к объяснению механики принятия судебных решений
предлагает аттитюдная модель. Она основана на тезисе, что решение Верховного суда
напрямую зависит от идеологии и политических предпочтений судьи,xiv и это
подтверждают эмпирические данные, полученные при изучении Верховных судов США и
Канады. Согласно аттитюдной модели, окончательный характер судебного решения даёт
судьям неограниченную власть, которая позволяет им рассматривать дела, опираясь не
на закон, а на личное мнение. Требование независимости судьи ещё раз подтверждает,
что эта модель действительно работает, ведь пока судьи имеют исключительные
полномочия в сфере межправительственных отношений, они «вольны выбирать
прецеденты, которые отражают их собственную точку зрения».xv Хотя этот тезис кажется
слишком резким, следует обратить внимание на то, какую роль может играть
независимость судей при распределении полномочий между федеральным
правительством и субъектами федерации. Аттитюдная модель имеет непосредственное
отношение к истории Канады: существуют документальные подтверждения, что
Судебный комитет Тайного совета – Британский суд, который являлся высшим
апелляционным судом Канады с 1867 по 1960 гг. – разрешал некоторые дела в пользу
интересов Великобритании. Результаты этих решений впоследствии определили характер
межправительственных отношений в Канаде.
Чтобы понять, влияли ли решения Верховного суда на усиление централизации власти,
выделим три основных периода в канадской истории судопроизводства: период
децентрализации (Судебный комитет Тайного совета), период централизации (главный
судья Верховного суда Канады с 1973 по 1984 Бора Ласкин), смешанный период
(Канадская хартия прав и свобод). Для каждого свойственны изменение характера
принятия судебных решений и значительное перераспределение правительственных
полномочий. Под централизацией понимается усиление власти центрального
правительства за счёт полномочий, отозванных у субъектов федерации, децентрализация
– это прямо противоположное.
Первый период был ознаменован работой Судебного комитета Тайного совета, когда
формировались первые методологические подходы к трактовке Конституции. Важно
отметить, что в целом мнения Судебного комитета Тайного совета и Верховного суда
зачастую не противоречили друг другу; по словам Фрейнда, «сильного соперничества
между Тайным советом и Верховным судом Канады не существовало».xvi Тенденция к
децентрализации власти началась после дела 1881 года Citizens’ Insurance Co. v. Parsons.
Это было первое дело о конституционности в Судебном комитете Тайного совета. Его
результатом стало расширенное толкование статьи 92 (полномочия субъектов
федерации), дающее провинциям полномочия по утверждению законов имущественного
и гражданского права. Впоследствии это привело к ограничению власти федерального
правительства в сфере оптовой и розничной торговли.xvii Исследователь права Роберт
Випонд описывает последствия этих действий: в широком смысле, Судебный комитет
Тайного совета продолжил в последующие десятилетия «принимать судебные решения в
пользу провинций, как и в деле Parsons».xviii Этот период является примером
использования аттитюдной модели принятия решений, так как судьи для вынесения
решений не апеллировали ни к прецедентам, ни к трактовке Конституции. Эту ситуацию
планировалось преодолеть при помощи принципа «мира, порядка и хорошего
управления»; по словам Джона А. Макдональда, таким образом планировалось
предотвратить ослабление федерального правительства, «исключить негативный фактор,
ставший когда-то причиной раскола США».xix Можно предположить, что Судебный
комитет Тайного совета из-за опасений Великобритании по поводу недовольства Канады
начал курс на децентрализацию, проявляя «благосклонность к провинциям».xx Влияние
Судебного комитета Тайного совета на развитие канадского федерализма ослабло в XX в.,
хотя последствия децентрализации и применения аттитюдной модели ещё долгое время
отражались на системе общего права.
Ключевой фигурой второго периода был главный судья Верховного суда Канады Бора
Ласкин, чья лояльность федеральному правительству способствовала процессу
централизации власти. Ласкин занимал должность главного судьи с 1973 по 1984 гг.; в эти
годы активно обсуждались вопросы о природе федерализма, о новой конституции.
Исследователь конституции Катерина Суинтон описывает Ласкина как человека,
имеющего «твёрдый взгляд» на то, что Конституционный акт следует рассматривать как
средство решения «проблем Великой депрессии». Он полагал, что провинции
«неспособны обеспечить граждан всем необходимым»,xxi поэтому настаивал на
«усилении федерального правительства в этот период».xxii Эти убеждения находили
отражение в его судебных решения,xxiii что свидетельствует о применении аттитюдной
модели.
Проблема, с которой столкнулись судьи, политики, исследователи права в тот период –
рассматривать ли Конституцию как писаный свод законов, если они уже не подчиняются
Судебному комитету Тайного совета, надо ли сохранять созданные в то время
прецеденты? В результате был вынесен ряд судебных решений, позволивших
федеральному правительству вернуть контроль над изначальной юрисдикцией – оптовой
и розничной торговлей. В деле 1971 года Caloil Inc. v. Attorney General of Canada Бора
Ласкин воспользовался возможностью написать параллельное заключение суда, по
которому федеральное правительство получило право «регулировать торговлю на
местном, а также международном и межпровинциальном уровне».xxiv Такое решение,
наряду с несколькими другими, позволило Ласкину создать «новое правило», благодаря
которому удалось свести к минимуму преграды для торговли в субъектах федерации.xxv
Его судебные решения способствовали усилению централизации в сфере торговли, и
подобным образом он действовал в деле Reference re Anti-Inflation Act, утверждая, что
жёсткий контроль зарплаты и ценообразования были чрезвычайными полномочиями
федерального правительства, действующего согласно принципу «мир, порядок, хорошее
управление».xxvi Таким образом, принимаемые в данный период судебные решения
привели к стремительному усилению централизации власти федерального правительства.
В случае с Ласкиным имела место аттитюдная модель принятия решений; избегая
буквального прочтения конституции, он мог беспристрастно трактовать закон. Он не
критиковал распределение властей между правительствами, осуществлявшееся
Судебным комитетом Тайного совета, и своими решениями способствовал
перераспределению государственных полномочий. Действовал ли он в угоду
политическим целям или пытался исправить ошибочное толкование прошлых судебных
прецедентов, тем не менее, он оставался сторонником «теории живого дерева», согласно
которой Конституция трактуется широко и прогрессивно, что позволяет выносить
судебные решения в сфере конституционного права, не вступающие в противоречие с
прошлым. Ласкин применял эту доктрину, чтобы аннулировать решения Судебного
комитета Тайного совета, вернуть канадский федерализм к его изначальной форме.
Суинтон утверждает, что суд Ласкина «действовал мудро, проявляя сдержанность в
отношении новшеств» и строго «следуя нормам права».xxvii Чтобы доказать свою
беспристрастность по отношению к федеральному правительству и субъектам федерации,
в деле 1981 года Reference re a Resolution to amend the Constitution он сослался на
неписаный конституционный конвент, чтобы лишить федеральное правительство права
вносить поправки в Конституцию без согласия провинций. Тем не менее, Ласкин, действуя
в рамках аттитюдной модели, всё же не ставил цели перераспределить полномочия ни в
пользу федерального правительства, ни в пользу субъектов федерации.
Официальное принятие Хартии прав и свобод в 1982 году свидетельствовало о
равновесном соотношения сил в политической жизни Канады. Верховный суд получил
новые полномочия, благодаря которым он до сих пор аккумулирует значительную власть
в сфере судопроизводства. Ф.Л. Мортон объясняет это изменение тем, что Хартия
«бросила вызов двум институциональным основам Канадской политики: верховенству
Парламента и федерализму». В результате возникло, по его выражению,
«конституциональное превосходство», которое способствовало сокращению полномочий
субъектов федерации (двойной суверенитет) и возникновению «новых национальных
стандартов .... установленных судом».xxviii Вопрос теперь состоит в том, влияет ли Хартия
на перераспределение правительственных сил и благодаря какой (аттитюдной или
теоретико-правовой) трактовке Конституции это происходит.
Остберг и Ветштайн изучили влияние Хартии и её соответствие одной из моделей
принятия решений, и установили, что она «имеет признаки аттитюдной модели...однако
существуют некоторые статьи, препятствующие такому поведению судей».xxix
Неудивительно, что «восемь из десяти провинций изначально были против Хартии, так
как считали, что она представляет угрозу правам субъектов федерации».xxx К тому же,
согласно судебному решению Ласкина от 1981 года о требовании согласия провинций на
внесение конституционных поправок, в Хартии были прописаны некоторые гарантии,
предотвращающие ослабление суверенитета провинций или усиление централизации
власти. В частности, согласно статье 1 законодательные органы имеют право отклонить
статьи Хартии «в пределах, считаемых разумными»; статья 24(2) позволяет судам
исключать доказательства, полученные способом, противоречащим Хартии; статья 33
позволяет отступать от норм права, прописанных в Конституции, в неотложных или
важных для демократического развития целях. Однако эти пункты эффективны только
отчасти. Например, «готовность суда принять различия субъектов федерации в качестве
законного основания для ‘разумных ограничений’, прописанная в статье 1», помогла
сохранить двойной федерализм (подразумевающий двоих носителей суверенитета); хотя
некоторые пункты статьи 1 были отклонены, например, пункт об «отказе от языковой
политики Квебека».xxxi Сами по себе рассмотренные выше примеры не влияют на
усиление централизации или децентрализации власти в федеративном государстве, но с
учётом наличия здесь аттитюдной модели, истинные цели этих решений уже не кажутся
такими очевидными.
Несмотря на существование гарантий судебной независимости, принятие Хартии всё же
способствовало усилению централизации власти, провинции потеряли много
полномочий: новый Билль о правах 1982 года полностью противоречит статье 92,
согласно которой субъекты федерации обладают исключительными полномочиями на
утверждение законов в сфере имущественного и гражданского права. Всё это оказало
сильное влияние на суверенитет провинции Квебек. Политолог Гай Лафорест указывает,
что принятие Хартии было, «без сомнения, самым значительным событием в эволюции
канадской политической культуры XX века»,xxxii «и в то же время нанесло много вреда
Квебеку», добавляет Мортон.xxxiii Это указывает на неэффективность подобных
федеральных гарантий, нацеленных на предотвращение естественной централизующей
функции Хартии.
Если не принимать во внимание прямое юридическое и конституциональное давление,
можно сказать, что современный процесс централизации власти в Канаде происходит не
только под влиянием Верховного суда и Хартии. Суинтон отмечает, что несмотря на
сопротивления Квебека, процессы глобализации усиливают централизацию власти в
Канаде, что должно способствовать укреплению позиций страны на международной
арене.xxxiv Международные обязательства, такие как Североамериканское соглашение о
свободе торговли (НАФТА) или Международный пакт об экономических, социальных и
культурных правах, опосредованно вынуждают Канаду стать более сплоченным
государством, так как это поможет укрепить политические и экономические позиции. Как
упоминалось ранее, решение в деле Crown способствовало процессу централизации
власти, хотя формально «присоединение океанских вод...было весьма скромным … и
вполне законным достижением».xxxv Суинтон полагает, что необходим новый этап в
истории судебных решений, когда интересы федерального правительства и субъектов
федерации будут рассматриваться в равной степени, при этом важно «внимательно
рассматривать каждое дело».xxxvi Она считает, что в принятии таких сложных решений
необходимо действовать крайне осмотрительно, и в этом смысле Верховный суд, по
мнению Суинтон, способен справиться с такой задачей – принять объективное и
взаимовыгодное для правительств с позиций федерализма решение.
Последнее, чего стоит коснуться в данной статье, это беспристрастность Верховного суда в
отношениях между провинциями и парламентом. Важно понять, что Верховный суд
является независимым органом и теоретически не имеет политических связей ни с
федеральным, ни с провинциальным правительствами. Тем не менее, независимость
позволяет Верховному суду выступать в качестве третьей стороны, тогда как
беспристрастность – это «психическое состояние или отношение...означающее отсутствие
предвзятости».xxxvii Хотя первые законопроекты об учреждении Верховного суда были
представлены в Парламенте Канады ещё в 1969 году, свою деятельность он начал после
принятия Конституционного акта 1982 года, гарантирующего беспристрастность
Верховного суда, хотя очевидно, что на протяжении всей истории Канады определённые
предпочтения некоторых судей могли определять их решения.
Конечно, нельзя утверждать, что на все решения Верховного суда оказывали влияние
личное мнение или политические предпочтения, как в случае с аттитюдной моделью.
Ясно, что до принятия Хартии соотношение властей оставалось более или менее
стабильным.
Конституционность
всегда
оставалась
главным
принципом
судопроизводства в Канаде, и это доказывает тот факт, что все важные решения,
способствующие усилению централизации власти, обсуждались и принимались на
конституционных основаниях. Аттитюдная модель принятия судебных решений повлияла
на изменение в соотношении властей, тем не менее, период судейства Боры Ласкина
исправил эту ситуацию. И хотя Ласкин своими решениями способствовал централизации,
дело Re: Amendment служит примером его объективного отношения к субъектам
федерации и уважения к закону.
Вопреки кажущемуся противоречию, независимость судей и аттитюдная модель принятия
судебных решений могут успешно сосуществовать. Остберг и Ветштайн выделили черты,
присущие исключительно Канаде, благодаря которым это возможно: «традиция уважения
к культурам, политическая система, основанная на господстве парламента, менее
политизированный процесс назначения судей».xxxviii Эти особенности исторически
сложились в рамках канадской правовой системы. Существование неписаных законов и
соглашений, таких как принцип «мир, порядок, хорошее управление», обеспечивает
политическую и судебную стабильность Канады. Мортон также отмечает, что доказать
«следование курсу на централизацию»xxxix в период Хартии практически невозможно. В
свою очередь, это свидетельствует о беспристрастности Верховного суда в делах между
провинциями и федеральным правительством, и всё же, по словам Мортона, «курс на
централизацию, поддерживаемый Хартией, быстро распространялся в залах суда, где его
влияние на полномочия субъектов федерации было наиболее сильным».xl
Верховный суд Канады – это институт, действующий в соответствии с принципом
федерализма. Выносимые им решения влияли на распределение полномочий между
федеральным правительством и субъектами федерации. Не следует также исключать
возможного вмешательства аттитюдной модели в эти процессы, хотя убедительных
доказательств в пользу такого предположения всё же нет. Каждый из трёх рассмотренных
периодов истории Верховного суда в значительной мере способствовал формированию
федерализма в Канаде, устанавливал отношения между правительствами внутри
федерации. Тем не менее, можно заключить, что Верховный суд Канады, несмотря на
динамику его изменений, будет и дальше оставаться честным и беспристрастным.
Перевод и примечания: Татьяна Астафьева
i
Darcy, Drury. Balancing Power: The Supreme Court of Canada’s Impartial Role in Federalism. Federalism-E, Vol.12, 2011. pp.
46-50.
ii George, Fasnacht. Acton’s Political Philosophy. Viking Press, 1953. P. 244.
iii В рамках этой модели предполагается, что судьи принимают решения, руководствуясь личными ценностями,
идеологическими установками, моральными принципами.
iv Federalism, 2010. Government of Canada.
http://www.pco-bcp.gc.ca/aia/index.asp?lang=eng&page=federal&sub=why-pourquoi&doc=why-pourquoi-eng.htm (accessed
November 16, 2010).
v Richard, Simeon. Federalism in Canada: A Visitor's Guide, 2002. (unpublished document prepared for Intergovernmental
Affairs, Privy Council Office)
vi Paul, Freund. A Supreme Court in a Federation: Some Lessons from Legal History. Columbia Law Review. # 53, 1953. P. 598.
vii Forrest, McDonald. States' Rights and the Union: Imperium in Imperio. Kansas: University of Kansas Press, 2008. P. 117.
viii Lori, Hausegger et. al. Canadian Courts: Law, Politics, and Process. Don Mills: Oxford Uni-versity Press, 2009. P. 175.
ix Justice, Strayer, Gratton v. Canadian Judicial Council. 1994. para. 16.
x Hausegger, 59.
xi the POGG ("peace, order and good government") – принцип, впервые появившийся в статье 91 акта о Британской
Северной Америке 1867 года; даёт право федеральному правительству принимать законы, находящиеся вне
юрисдикции провинций.
xii Hausegger, 135.
xiii Gabriel, Adeleye et al. World Dictionary of Foreign Expressions: a Resource for Readers and Writers. Bolchazy-Carducci
Publishers, 1999. P. 371.
xiv Cynthia, Ostberg et. al. Attitudinal Decision Making in the Supreme Court of Canada. Vancouver: UBC Press, 2007. P. 5.
xv Ibid., 9.
xvi Freund, 608.
xvii Citizens' and The Queen Insurance Cos. v. Parsons, (1880), 4 S.C.R. 215. http://scc-csc.lexum.com/decisia-scc-csc/scc-csc/scccsc/en/item/3793/index.do (accessed November 15, 2010).
xviii
Robert, Vipond. Libert and Community: Canadian Federalism and the Failure of the Constitution. New York: SUNY Press,
1991. P. 170.
xix Parliamentary Debates on the Confederation of the British North American Provinces 33 (1865).
xx Vipond, 152.
xxi Katherine, Swinton. Bora Laskin and Federalism // University of Toronto Law Journal. # 35, 1985. pp. 356-357.
xxii Swinton, 357.
xxiii Ibid., 356.
xxiv Ibid., 360.
xxv Ibid., 361.
xxvi Ibid., 375.
xxvii Ibid., 386-7.
xxviii
F.L. Morton. The Effect of the Charter of Rights on Canadian Federalism // Publius, # 25. P. 174.
xxix Ostberg, 40.
xxx Ibid., 40.
xxxi Morton, 175.
xxxii
Guy, LaForest. Trudeau and the End of a Canadian Dream. Montreal and Kingston: McGill-Queen's University Press, 1995. P.
125.
xxxiii Morton, 173.
xxxiv Katherine, Swinton. Federalism under Fire: The Role of the Supreme Court in Canada // Law and Contemporary Problems. #
55, 1992. P. 121.
xxxv Ibid., 136-137.
xxxvi Swinton, 137.
xxxvii Hausegger, 174.
xxxviii Ostberg, 43.
xxxix Morton, 176.
xl Ibid., 177.