Московский Гештальт Институт
advertisement
Московский Гештальт Институт Гештальт - 98 Сборник материалов Московского Гештальт Института за 1998 год Содержание Специальный выпуск по клинической гештальт-терапии Редакционная коллегия: Даниил Н. Хломов (гл. редактор), О.В. Немиринский, Е.Р. Калитеевская, Н.Б. Кедрова, О.В. Сильнова. Редактор выпуска: О.В. Немиринский. От редакции. КЛАССИКА ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ Джеймс Кепнер Телесный процесс. Глава 5. Сопротивление и телесный процесс 2 4 ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ ГЕШТАЛЬТ-ПОДХОДА Олег Немиринский Принципы применения гештальт-терапии в клинической практике Елена Калитеевская Диагностика в гештальт-терапии Даниил Xломов Динамический цикл контакта в гештальт-терапии. 15 25 30 ПРОБЛЕМЫ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ Елена Ласая Гештальт-подход в преобразовании биологической картины невроза в психологическую Илья Стернин Гештальт-терапия в клинической реальности 35 38 АНАЛИЗ СЛУЧАЯ Дмитрий Борисов Наркология: гештальт и ответственность Ирина Захарян «Разрешите мне жить» 42 49 ПРИЛОЖЕНИЕ Елена Ильичева Молитва невротика Ирина Булюбаш Краткий курс гештальт-терапии (дословно) Мария Бегань Сказки 52 52 61 © Московский Гештальт Институт 2 ОТ РЕДАКЦИИ Дорогие друзья и коллеги! Вот и еще год прошел. Это был непростой год - «кризисный», когда рушилось все, что могло разрушиться, и менялось все, чему было не избежать перемен. Но вопреки и несмотря... мы живы и здоровы (и даже иногда веселы, иногда грустны, порой злимся, а бывает и дурачимся) - в общем, живем! Как же мы прожили год. В 1998 году МГИ провел Третий Летний интенсив по гештальт-терапии в Албене (Болгария), удивительно теплый по атмосфере среди коллег, комфортный в смысле обслуживания и очень насыщенный событиями. Очень «интенсивный» интенсив. Успешно прошли ежегодная конференция «Гештальт-терапия с детьми» (август) и конференция МГИ «Новое в гештальт-терапии» (ноябрь), где показывавши свои работы выпускники Гештальт Института, и конечно же, главное событие года. Восьмая ежегодная конференция по гештальт-терапии («Зимняя школа МГИ»), собравшая коллег гештальт-терапевтов в феврале. В этом году в Гештальт Институте благополучно завершилась первая в России программа по гештальт-ориентированному оргконсультированию института IGOR (Франкфург-на-Майне. Германия). Сотрудники Московского Гештальт Института приняли участие в конференции AAGT. проходившей в Кливлендском Гештальт Институте (США), где с успехом презентировали свою работу. Мы рады за наших коллег! (Информацию о подобных мероприятиях и о возможности участия в них вы можете поучить в МГИ). Удачной была идея объединить джаз, гештальт-сообщество и 8 марта. Здорово получилось! Как всегда проходили учебные программы, семинары, группы. В общем, «кризисный год» был богат на разные события. Планы наши также довольно обширные и интересные, как уже говорилось вопреки и несмотря... Тем более, что кризис в нашем Отечестве продолжается. Значит и жизнь продолжается! *** Перед Вами специальный выпуск нашего ежегодного сборника, посвященный клинической гештальт-терапии. О необходимости такого выпуска давно говорили преподаватели и студенты Гештальт Института, и вот он, наконец, пахнущий типографией. Специализация сборника не помешала нам продолжить публикацию очередной главы из книги Джеймса Кепнера «Телесный процесс». Тем более, что отношение гештальт-терапии к сопротивлению - одна из важнейших тем для понимания особенностей работы с клинической и обыденной патологией. Трех следующих авторов нет нужды представлять; они знакомы читателям по предыдущим выпускам, а очень многим знакомы лично. Раздел «Теория и методология гештальт-подхода» открывается статьей Олега Немиринского, в которой сделана попытка систематизировать некоторые общие принципы применения гештальт-терапии в клинической практике. В статье Елены Калитеевской рассматривается специфика диагностики в гештальт-терапии. Диагностический процесс в этой статье предстает не как нечто скурпулезно- 3 занудное, а как дело творческое и даже жизнерадостное. Даниил Хломов. продолжая развивать динамическую концепцию личности, предлагает в своей статье оригинальный взгляд на последовательность контакта. Мы рады предложить Вашему вниманию статьи гештальт-терапевтов, прошедших обучение в Московском Гештальт Институте (выпуски 1996 - 1997 г.г.). Статья Елены Ласой из Минска отличается ясностью мысли и доступностью изложения. Кстати, минчане за прошедший год добились ряда успехов как в профессиональном, так и в организационном плане. В прошлом году Московский Гештальт Институт при содействии своих белорусских выпускников провел в Беларуси конференцию «Гештальт-терапия в клинической практике», где участвовало около 100 коллег из Беларуси, России, Украины и Литвы. Этой зимой окончательно сформировался Минский Гештальт Центр (куда кроме Елены Ласой на настоящий момент входят Елена Косырева, Константин Королев и Андрей Метельский) и следующую конференцию в Беларуси этой весной МГИ готовит уже вместе с организованной командой коллег-минчан. Редкий читатель не улыбнется, читая беспощадно-ироничную статью Ильи Стернина (Москва) и заражаясь специфическим остроумием клинициста. Статьи Д. Борисова и И. Захарян (Нижний Новгород) являют собой анализы случаев - представленные в качестве выпускных рефератов в марте 1997 года. Особо хочется сказать о статье Дмитрия Борисова. Идея интеграции кодирования и гештальт-терапии на первый взгляд представляется, мягко говоря, весьма спорной, но когда понимаешь, что его пациенты ведут диалог с «кодом» (!). то... Во всяком случае, приз за интеграцию полярностей я бы вручат именно ему. Миниатюрный реферат Ирины Захарян дает некоторое представление о се изящном стиле работы с клиентами. Сейчас, спустя два года, он стал более отточенным. Кстати говоря. Ирина Захарян и другая наша коллега из Нижнего Новгорода, уже знакомая читателям «Гештальта» - Ирина Булюбаш - стали включаться в преподавательскую деятельность МГИ. Вообще этот сборник отличается большой представленностью нижегородцев. Бурлескный юмор Ирины Булюбаш (замечу в скобках, что в «Кратком очерке» действительно отражены основные темы курса «Гештальт-терапия в клинической практике»!) и очень личная и трогательная лирика Елены Ильичевой в комментариях не нуждаются. Неожиданную радость принесли сказки, присланные из Одессы Марией Бегань. Так и хочется воскликнуть: Коллеги! Не закапывайтесь целиком в руде профессиональной литературы! Читайте также художественную, ходите на спектакли, выставки, концерты... Да не иссякнет лирическое приложение не только к нашему сборнику, но и к нашей жизни! В заключение хочу отметить, что в качестве иллюстраций в этом сборнике использованы рисунки Ф. Перлза из его книги «Внутри и вне помойного ведра». Олег Немиринский апрель 1999 года. 4 Джеймс Кепнер ТЕЛЕСНЫЙ ПРОЦЕСС Глава 5. Сопротивление и телесный процесс "В обычном анализе характера сопротивления "атакуются", "защиты" растворяются и т.д. В противоположность этому, если сознание творческое, то все эти сопротивления и защиты - в действительности, они представляют собой контратаки и нападения, направленные против себя - берутся как активные выражения жизнеспособности, несмотря на то, какими бы невротическими они не были в целом изображении". (Perls et аl, 1951. p.248) Все терапии - будь то поведенческие или аналитические, физические или вербальные, - рано или поздно обязательно сталкиваются с феноменом сопротивления. Несмотря на искреннее желание к изменению, выраженное клиентом, и наиболее умный анализ и правильно подобранные методы терапевта, прогресс в терапии начинает снижаться. Клиент знает, что он или она "могли бы" сделать или хотят сделать что-то, но еще не могут Терапевт может видеть направление для позитивного роста, но он не способен двигать клиента в этом направлении. Клиент, один или группа, пара или семья, как будто бы разрушает попытки терапевта помочь и упорствует в поведении, что является явно не здоровым. Сопротивление - это не только феномен психотерапии. Когда ты чувствуешь, что тебе нужно быть более (или менее) напористым, но просто не можешь, или когда ты знаешь, что тебе надо бы сделать домашнее задание, но только ты не можешь добраться до него, - это и есть сопротивление. Когда друг постоянно опаздывает на встречи с искренним отказом: "Несмотря на то, что я усиленно пытался не опоздать, я просто не мог уложиться вовремя" - это также сопротивление. То же касается телесных процессов; многим людям говорят сидеть прямо или стоять ровно в течение всех школьных лет, и они все же не могут сохранять "правильную" осанку, несмотря на все их лучшие намерения, - это тоже сопротивление. Сопротивление - это любое изменение, которое мы хотим сделать или сделали бы, но, оказывается, не можем совершить. Существует что-то, что сопротивляется этому изменению.* Особенным способом, в котором терапия объясняет феномен сопротивления, является критическое отношение к терапевтическому вмешательству в такие процессы. Телесно-ориентированные подходы не являются исключением. Метод, в котором распознаются, определяются и понимаются телесные проявления сопротивления, является критичным к терапевтическому направлению работы с такими телесными феноменами. В вербально-ориентированных терапиях сопротивление обычно проявляется не на прямую, а, например, через опоздание, пропущенное свидание или неуспех в выполнении домашнего задания до конца. В более прямых формах сопротивления вмешательства терапевта испытывают удар: ответные реакции клиентов устойчиво негативные, избегаются определенные темы и т.д. *Важно отличать настоящее сопротивление от простого неведения; иногда то, что кажется сопротивлением, на самом деле лишь отсутствие знаний и умений. 5 Все это встречается также в телесно-ориентированной терапии, причем в большем объеме. Так как многое в работе терапевтов, занимающихся изучением тела, направлено на снижение хронического мышечного напряжения и нарушения осанки, часто форма сопротивления видна, когда само напряжение не поддается усилиям терапевта. Напряженная мускулатура не расслабляется в ответ на терапевтическую работ). Она может лишь временно ослабнуть во время сессии, но вернется в свое напряженное состояние сразу после окончания занятия. Видимые изменения в мышечных паттернах не завершатся связанными переменами позы и движений, так как освобождение мускулатуры, которое держит плечи выгнутыми вперед, не произойдет в плечах расправленных и раздвинутых назад. Каково значение этого феномена? В дальнейшем, я буду кратко обсуждать некоторые из альтернативных взглядов на феномен сопротивления как противоположные гештальт-подходу. Различные взгляды на природу сопротивления. Точка зрения "здравого смысла" Психоаналитик Бергман П.Кэрон (Bertman P.Karon, 1976) замечает, что "согласно здравому смыслу, существуют только две возможности: либо мы не знаем, что делать, либо мы знаем, что делать, и делаем это". Если бы мы знали, что это правое дело, то мы бы сделали его! Подход здравого смысла часто используется друзьями, семьей и доброжелательными сотрудниками, а также некоторыми психотерапиями и телесными подходами со схожими фрустрирующими воздействиями. С точки зрения здравого смысла сопротивление к изменению может быть: против себя (чуждое своему Я), слабость (отсутствие воли), иррациональное или сила привычки. Сопротивление рассматривается как ''против себя", потому что цель изменения считается лучшей вещью для человека, поэтому что-либо противоположное этой цели должно быть направлено против лучших намерений человека. Сопротивление содержит слабость, потому что, как замечают многие родственники и друзья, если ты действительно хочешь изменить что-то, ты сможешь это сделать; следовательно, неспособность предполагает отсутствие воли с вашей стороны. Оно также иррациональное, потому что, очевидно, вашим логическим выбором является изменение, но вы еще не можете его совершить, несмотря на все ваши собственные доводы, говорящие, что это хорошее дело. Сопротивление является и силой привычки, потому что, если вы достаточно упорны, вы замените это новой привычкой. Телесные подходы часто рассматривают сопротивление с точки зрения здравого смысла. Не будучи настолько наивными, чтобы обвинить сопротивляющегося клиента в слабоволии, сторонники телесных поводов склонны относить феномены сопротивления к иррациональной категории или просто силе привычки. Когда сопротивление рассматривается как иррациональное, терапевт отказывается признавать его проявления, уверенный, что правильное и рациональное дело сделано, даже если клиент испытывает боль или избегает этого. 6 Клиенты (и терапевты) убеждены, что боль нужно игнорировать или терпеть столько, сколько они могут, зная, что цель как-нибудь оправдывает средства. Пример этого подхода к сопротивлению описывается Рольф, основателем структурной интеграции или рольфинга. Рольфинг - это телесный подход, который обращается к напряжению, застывшей мускулатуре путем применения физического давления практикующим специалистом. Это часто довольно болезненно. Рольф описывает клиента (Feitus. 1978), который раздраженно реагировал на рольфера. обвиняя его в причинении боли во время работы в области паха. Рольф не принимает реакцию клиента как "проективный, иррациональный ответ" и говорит рольферу: "Ты здесь не для того, чтобы проводить время изучая истоки и средства, при помощи которых реализована эта проекция", и убеждает рольфера игнорировать сопротивление для того, чтобы завершить необходимое вмешательство. Этот взгляд минимизирует опыт клиента. Конечно, рольфер не намеревался причинить человеку боль, а только собираются сделать ему что-то хорошее, но все же причинил боль. Реагировать гневом на боль - это естественная ответная реакция организма. Как это может быть истолковано в качестве иррационального ответа? Должен ли клиент подавлять естественную, и, я бы сказал, здоровую ответную реакцию на боль только потому, чтобы подчиниться стремлению рольфера к цели? Что случится с клиентским чувством боли и желанием к самозащите? Это просто так не исчезает. Нельзя полностью избавиться от обоснованной и законной реакции организма. Результатом является все большее отдаление от установленных самим собой естественных импульсов. Другие телесные подходы рассматривают сопротивление как сильную привычку. Эти методы делают акцент на переподготовке (retraining) телесных привычек через контроль старых "плохих" привычек, их замещение новыми "хорошими" и постоянную практику новых и более желаемых привычек так, чтобы предотвратить возвращение старых "плохих" привычек. Я называю такие подходы господствующими (mastery) подходами, потому что особое внимание в них уделяется подчинению тела Эго (волей). В этом случае "Я" остается отделенным от тела и формирует "это" ("it") посредством изменения привычного поведения. Если изменение привычек происходит не через обращение к причинам их существования, то они могут быть только подчинены, но не искоренены. Новые привычки могут "чувствоваться лучше", потому что механически они лучше организованы для движения. Клиенты также могут чувствовать себя лучше, потому что сейчас они имеют преимущество над тем, что было предварительно получено опытным путем как преследование и контролирование. Но что случилось с оригинальным импульсом, который содержался в привычке или структуре? Давайте возьмем гипотетический (хотя вполне обычный) случай, где женщина проконтролировала свои чувства печали после смерти родителя путем сжимания и сдавливания своей грудной клетки. Она чувствовала, что должна быть сильной для оставшегося родителя и не "убиваться". В скором времени она убрала свое сдерживание от себя и теперь испытывает напряжение и дискомфорт, от которых она хочет избавиться. Если она обучится новым способам держания себя в руках или стилизованным приемам как двигаться и дышать, сделанным по модели "правильной" осанки и биохимического функционирования, она может 7 почувствовать себя более комфортно и испытает некоторое облегчение боли. Однако, ее способ совладания с печалью стал отделенным от физического процесса, на котором он основан. Ничего не было сделано, чтобы освободить содержащееся внутри чувство, или изменить невротическое убеждение, что "Я должна всегда быть сильной" и "Убиваться, расстраиваться - это ужасно". Если конфликт, распознанный в телесном процессе, не становится ясным и не прорабатывается, то старая привычка вернется. Мы не можем так легко избавиться от частей самих себя лишь незнанием их. Хуже, однако, возможность такого сверхизучения новой, хорошей привычки, когда первоначальный конфликт становится недоступным под толстым слоем вторичного сдерживания. Я встречался с этим несколько раз у людей, занимающихся различными видами искусств, такими как: танцы, атлетика (особенно, тяжелая атлетика) и военные искусства. Эти люди часто так усердно работают над тем, чтобы противостоять своим плохим привычкам, что естественные чувства и экспрессия загоняются глубоко вовнутрь. Этим клиентам приходится проводить много времени, уничтожая свои сверхизученные "хорошие" привычки перед тем, как они могут установить контакт с самовыражением, что ведет к напряжениям и искаженным позам. Психоанализ и сопротивление Фрейд внес понимание сопротивления вне подхода здравого смысла. Продолжим упоминавшееся ранее замечание Кэрона (1976): Существует различие между психоаналитической терапией и подходом здравого смысла. Согласно здравому смыслу есть только две возможности: либо мы не знаем, что делать, либо мы знаем, что делать, и делаем это. Любой настоящий терапевт знает, что существует и третья возможность - знание, что человек сделал бы это, но он не способен это совершить. Этому в психотерапии посвящена большая часть времени, чтобы найти причины, почему пациент не может сделать то, что, как он полагает, имеет смысл. (С.203-204) Добавление этой третьей возможности стало одним из наиболее важных вкладов психоанализа в искусство и науку психотерапии. Сопротивление, стоящее вдали от иррационального или результат слабости или просто привычки, имело особое значение и функцию в жизни и быту человека. Это значит, что терапевт, вместо игнорирования или очернения сопротивления, посмотрел на него с любопытством. Фрейд рассматривал сопротивление как один из двух "фактов", которые психоанализ "пытался объяснить" (Freud. 1938/1966, с.939). Его прототипом было сопротивление забывания, так как психоанализ требует припоминание прошлого, которое он называл защитой репрессии (the defense of repression). В психоанализе сопротивление видится как операция защиты в контексте терапии: "То, что служит в качестве защиты для пациента в его неврозе, находится под прямым наблюдением терапевта ... как сопротивление. Защита, действующая против усилий терапии, называется сопротивлением" (Colby, 1951, р.95). В этом подходе сопротивление представляет собой функционирование защит против внутренних сил, которые угрожают структуре личности. Действие таких защит является неосознаваемым по определению, потому что они защищают личность от сознательного узнавания проблемных импульсов. Поскольку цель 8 анализа - реконструировать прошлое и сделать осознанным то, что неосознанно, сопротивление должно быть "преодолено", как поместил это Брилль (Brill) в своем введении к работам Фрейда (1938/1966), через его интерпретацию как защиты и растолкование выделенных импульсов. Психоанализ рассматривает защиты как средство, с помощью которого душа сохраняет равновесие, сталкиваясь лицом к лицу с внутренним конфликтом между побуждениями и внешней причиной (evocation) этого конфликта. В этом смысле оно представлено как механизм или рабочий инструмент, используемый личностью. Это отличие между личностью и защитой позволяет аналитику увидеть сопротивление как функциональное образование в психической целостности личности, но как что-то, что не является существенным для "Я" (self) при подходящих условиях. Таким образом, аналитик видит сопротивление как необходимое для психической экономики личности и все же должен подрывать его присутствие так, чтобы могло произойти восстановление. Эта отличительная особенность будет важна при дальнейшем рассмотрении точки зрения гештальта на сопротивление. Точка зрения Райха на сопротивление Вильгельм Райх расширят психоаналитическое понятие сопротивления до своего понятия характера и брони характера (Reich. 1945/1972). Райх также видел сопротивление в терапии как действие (работа) защиты. Он видел эту защиту как тождественную характеру человека, и назвал это характерной защитой или "броней". Райх полагал, что броня характера - это то же, что и броня тела (хронические физические напряжения). Характерный способ существования личности, включающий физические напряжения, позу и манеры, образовал защиту от неприятных воспоминаний, особенно тех, которые аналитик пытаются довести до сознания. (См. в Приложении более подробное описание терапии Райха и ее сравнение с гештальт-терапией.) С этой точки зрения только путем постепенного разложения этой брони характера, в форме ее телесного проявления, можно бороться с сопротивлением аналитической работе по восстановлению и разрешению конфликтов из прошлого. Характерная аналитическая работа (работа над сопротивлением характера) функционирует путем энергичного комментирования и интерпретации характерных манер, и физической работы по подавлению и ослаблению защитной брони тела. Сопротивление, в форме ли мышечного напряжения или характерного стиля и манеры, считается второстепенным явлением, которое скрывает "истинное" Я (self). Сопротивление представляется необходимым, но только минимально желательным, так как цель состоит в том, чтобы восстановить доступ к истинному Я (Lowen, 1983). которое было подавлено и искажено родительскими потребностями и социализацией* *В своей более поздней работе Райх окончательно отвернулся от теории чистых побуждений в психоанализе, полагая, что центральный конфликт невроза это конфликт между внутренними побуждениями и социальными силами, нежели конфликт внутренних побуждений друг с другом (Reich, 1945/1962). См. Miller (1984) о теории побуждений в классическом психоанализе. 9 Понимание сопротивления как защиты было главным достижением для психотерапии. Но это объяснение также создавало свои проблемы. В частности, чем энергичнее терапевт атаковал сопротивление, тем более упорным оно становилось. Это вызвало споры о том, является ли такое сопротивление когнитивной защитой (как в психоанализе), характерной манерой или неподатливым телесным напряжением (как у Райха). С точки зрения терапевта, такая защита мешает цели терапии, и, в конечном счете, здоровью пациента, и, таким образом, должна быть ликвидирована прежде, чем может быть достигнут прогресс в центральной задаче терапии. Однако, подход к сопротивлению с позиции клиента дает нам ключ к дилемме, присущей данному подходу. С точки зрения психической экономии, мы могли бы заменить термин "защита" (defense) на "оборона" (protection). Сопротивляясь терапевту, клиент обороняется от ощущаемого вреда. Трудно спорить с естественным стремлением защитить себя от вреда. Терапевт, который атакует или преодолевает сопротивление, таким образом вынужден преодолевать естественную и обоснованную реакцию. От какого организма можно ожидать, что он перестанет защищать свою целостность, даже когда предполагается, что "это ему полезно"? Даже там, где клиент полностью соглашается с целями терапевта и смотрит на свое сопротивление как на нежелательное, терапевт и клиент просто вступают в тайный сговор, чтобы обмануть естественные защитные функции организма. Такая задача как правило бывает блокирована, так как потребности в выживании и целостности Я в большинстве случаев перевешивают давление, оказываемое для изменения. Гештальт-терапия и сопротивление Представление о сопротивлении в гештальт-терапии тесно связано с представлениями ее предшественников, и все же имеет некоторые важные отличия. Как и психоанализ, и подход Райха, гештальт-терапия идет дальше подхода "здравого смысла" и утверждает, что сопротивление имеет свое значение и требует терапевтической работы. Гештальт-терапия также считает, что сопротивление выполняет важную функцию в поддержании равновесия и целостности организма. Важное отличие в этой точке зрения состоит в том, что сопротивление не считается механизмом или инструментом Я; оно представляется как само Я в действии. За сопротивлением нет ничего, что по существу отличается от самого сопротивления, никакого "истинного Я", отличного от сопротивления. И защита, и защищаемое - это Я (self). Для гештальт-терапевта сломить или уничтожить сопротивление значило бы то же, что ломка и уничтожение способности Я. Сопротивление, с этой точки зрения, есть выражение Я. Цитата, открывающая эту главу, отмечает, что сопротивление в гештальттерапии понимается как "активное выражение жизнеспособности", несмотря на то, что, препятствуя сознательному намерению изменить что-либо, сопротивления кажутся патологическими в терминах "общей картины". Если мы не должны избавляться от них, то как мы тогда работаем с сопротивлениями с пользой для терапевтического процесса? Несмотря на то, что сопротивления - это выражения Я, они обычно являются не полностью принимаемыми и осознанными выражениями, 10 и, таким образом, проявляются автоматически в неполной или частичной форме. Это значит, что эти выражения, поскольку их действия выходят за пределы осознавания, не являются выражениями выбора. Они не позволяют человеку приспособиться к условиям окружающей среды и потребностям организма, которые отличаются от тех, при которых они были приобретены. Имея неполную и частичную форму, они не являются полными выражениями, и, таким образом, организм не может удовлетворить все свои потребности. Позвольте мне противопоставить представление о сопротивлении в гештальттерапии другим, уже представленным выше, используя пример, данный ранее Рольф. Рольфер, следуя здравому смыслу, уверен в том, что гнев человека, которому причинили боль, иррационален. Он должен убедить человека либо задержать, либо обойти эмоциональную реакцию таким образом, чтобы работа могла продолжаться, и, следовательно, иметь результатом "новое положение" для физической структуры клиента. Аналитический подход к этому сопротивлению мог бы интерпретировать гнев и боль человека как реакцию переноса, клиент проецирует свои чувства по отношению к кастрирующей родительской фигуре на рольфера, который причиняет ему боль в области паха. Райхианский подход к напряжению и сопротивлению в этом случае мог бы использовать дыхание и прикосновение с целью помочь человеку выразить свой гнев так, чтобы сломить сдерживающую телесную броню и, посредством этого, вызвать подлинное и естественное сексуальное ощущение в области таза. С точки зрения гештальт-терапии, напротив, и напряжение в паху клиента, и его гнев по отношению к терапевту являются выражениями Я (организма). Гештальт-терапевт предпочтет поддерживать человека, которому причинили боль, в проявлении своего гнева более ясно и прямо, предлагая ему поэкспериментировать с фразеологическими оборотами, относящимися к его жизненному опыту: "Я не позволю вам причинять мне боль здесь, как я не позволял маме причинять мне боль..." Другая альтернатива, конечно, не исключая всего вышесказанного, могла бы состоять в том, чтобы сделать несколько шагов назад, когда встречается такая сильная реакция, и посмотреть на само напряжение с точки зрения самовыражения клиента. Терапевт спросил бы: "Какое движение или положение он принимает через напряжение в области таза, и как мы можем привести это к более полному выражению?" В таком случае клиента попросили бы усилить напряжение, возможно, сопротивляясь рукам терапевта или поощряя имплицитное движение, которое напряжение выражает только частично. Цель состоит в том, чтобы позволить клиенту полностью овладеть напряжением и выразить его природу. Похожий феномен случился с одной из моих клиенток. За время нашей работы стало очевидно, что она не может освободиться от напряжения в левом плече, хотя она могла опустить правое плечо довольно легко. На заре своей самостоятельной работы я просто удвоил бы усилия, чтобы осуществить освобождение, не обращая внимание на боль и неудобство, которые я причинял. Позже, имея другое понимание значения сопротивления, я замедлил нашу работу, чтобы иметь время выстроить более ясную картину природы того, почему ее плечо упорно остается в этом положении. Я попросят ее намеренно сопротивляться плечом нажиму моих рук. Это явно произвело на нее мобилизующее воздействие - 11 ее дыхание, выражение лица и положение тела быстро поддержали ее толчок плечом. Я попросил ее говорить мне "нет", когда она толкалась, и она начала улыбаться. Предмет ее трудностей с признанием ее потребности защитить собственные границы оказался важным в нашей последующей работе. Здесь можно было увидеть, как ее сопротивление снятию напряжения в плече было само по себе выражением предварительно ограниченной функции: произнесение "Нет". Другим примером этого подхода к сопротивлению стала моя работа с мужчиной, робким и замкнутым человеком, Я начал работать с нам с целью освободиться от некоторой структурной стесненности и напряженности его грудной клетки. По мере того, как я помогал ему дышать более глубоко и освобождать грудную клетку, напряжение появилось у него в ногах. С каждым снятием напряжения в одной области, он становился напряженным в другой области тела. Было очевидно, что существование напряжения было достаточно важным для его функционирования, так как он находил способы поддерживать его, несмотря на мои попытки помочь ему снять напряжение! В прежние дни своей практики я смотрел бы на это сопротивление как на желательное и настаивал бы, чтобы он научился задерживать этот перенос напряжения. На этот раз, однако, я сосредоточил внимание на том, как мы могли бы использовать это "сохранение напряжения". Вместо того, чтобы поощрять его расслабиться и освободиться, мы начали экспериментировать с превращением его напряжения в действие посредством того, что он толкал меня в ответ. Мы обнаружили, что это имело результатом как снятие напряжения в его грудной клетке, так и меньшее перемещение в другие области тела. Это подтвердило мою гипотезу о том, что когда он переводил напряжение в действие, то не было потребности сохранять его. Тогда я попросят его встать положение, более подходящее для более активной работы - и начал развивать этот процесс отталкивания, сжимая его грудную клетку, и предлагая ему использовать дыхание, чтобы отталкивать в ответ. Я поощрял его превращать каждое напряжение, которое становилось очевидным, в более полное и прямое действие. Как только я замечал напряжение в его челюсти, я просил преувеличить его до гримасы; когда он начинают напрягать руки, я просил его найти какой-нибудь способ, чтобы бороться руками со мной; когда у него сжималось горло, я просил добавлять звуки к выдоху. Результатом этого старта оживленная и восхитительно агрессивная стычка между нами - звучная и энергичная борьба. Спустя некоторое время после нашего эксперимента он заметил, что никогда не боролся с другим человеком с раннего детства. Будучи худым и слабым младшим братом в семье, полной мальчиков, он учился подавлять свою агрессию и уходил в книги и учебу, избегая унижения стать побитым. Наша борьба дала ему возможность почувствовать свою силу без того, чтобы его победил другой, и позволила ему вложить свою энергию в действие, вместо того, чтобы продолжать обращать ее против себя самого. Если бы я подошел к его перемещению напряжения как к тому, от чего нужно избавиться или затормозить, или интерпретировал бы это как сопротивление его души уступать отцу или как его защиту против оргазма, то мы не смогли бы обнаружить, какую функцию выполняло такое напряжение на его собственном языке. Конечно, напряжение, в аналитическом представлении, можно было 12 рассматривать как защиту от его агрессии, и оно действительно служило таковым. Но это была не просто защита; напряжение само было выражением его агрессии, хотя и в более косвенной, ретрофлексивной форме. Полагаясь на обоснованность его напряжения, и находя способы развивать и расширять его, мы смогли сделать более ясным это значение для его функционирования. Далее мы смогли полностью перевести сопротивление на службу организму, то есть полностью осознать его, овладеть им и выразить его. До сих пор я говорят о сопротивлении и телесных феноменах в очень специфическом и техническом смысле. Я комментировал, что, в соответствии с представлениями гештальт-терапии, мы можем рассматривать сопротивление как Я (self) (или более точно, как функцию Я) и как выражение внутренней жизни человека. С этой точки зрения, особые физические проявления сопротивления могут быть представлены как выражения. Это позволяет перемещать основное внимание терапии с преодоления сопротивления на выявление выражений. Соматический процесс: послания от отчужденного я Чтобы правильно понять значение сопротивления, мы должны поместить его в контексте всей личности. Сопротивление - это не просто выражение Я; это особый вид выражения, или, скорее, выражение определенного аспекта Я. Чтобы понять сопротивление, включающее такие сложные формы, как соматические и эмоциональные симптомы, важно понять отношение между Я, телом и организмом в целом. Традиционное понимание сопротивления и соматических симптомов происходит от того, что мы отождествляем "Я" с ограниченным и узким набором характерных особенностей, и, таким образом, чувствуем другие части нашего Я посторонними и чуждыми нашим целям. Представьте себе ситуацию, в которой один человек должен передать важное сообщение другому. Если человек, который должен услышать сообщение, восприимчив к передаче, и передающий может послать ясное сообщение на языке, который взаимно понятен, важная информация будет передана. Если, с другой стороны, человек, который должен принять сообщение, не хочет иметь дела с посылающим, на самом деле желая отказать самому существованию посылающего, и посылающий может общаться только на относительно незнакомом языке, тогда важную информацию трудно будет передать. При данном расхождении между посылающим и принимающим, посылающий фактически должен ударить принимающего по голове просто для того, чтобы заставить принимающего выслушать сообщение! Это аналогично многим нашим нерациональным, судя по виду, процессам организма. В предыдущей главе я описал, как мы отчуждаем наше тело от чувства Я, так что телесный процесс и наши отчужденные контактные функции становятся тождественными. Так как эти аспекты продолжают быть уместными в нашем функционировании, несмотря на тот факт, что мы отчуждаем их, они постоянно ищут выражение. Как непонятый посылающий сообщение, наше отчужденное телесное Я может лишь невербально сообщать о важных вещах "принимающему" (собственному Я), который предпочитает притворяться, что посылающий не так уж и важен, и слушать его не стоит. Удивительно ли, что наше телесное Я часто вынуждено принимать решительные меры - мигрени, боли в спине, лишающие трудоспособности, импотенция, язвы, - чтобы привлечь наше внимание? 13 Подобно сформулированному Перлзом определению снов как "экзистенциальных посланий" или сообщений между частями Я (Perls, 1969), многие из наших "необъяснимых" телесных процессов могут быть с пользой рассмотрены как экзистенциальные послания от отчужденных частей Я. Терапевт встречается с задачей - помочь клиенту сделать сообщение от тела понятным и разрешить неоконченную ситуацию, которая требует от человека отчуждения этого аспекта Я, и, вследствие этого, восстановление разрывов в организме. Перед терапевтом стоят следующие задачи: 1. Работать с телом процессами целью восстановить контакт с телесными процессами. 2. Развивать запас слов, чтобы описывать телесный опыт и объяснять значение движений, ощущений и других невербальных процессов. 3. Устанавливать отношение (диалог) между разорванными частями Я. 4. Работать через неоконченные ситуации таким образом, чтобы отчужденные функции были снова ассимилированы в Я, пределы возможных реакций расширены, и было бы возможно новое творческое приспособление. В качестве иллюстрации я приведу клинический пример. Я работают с одним человеком в течение нескольких сессий над восстановлением чувства связи с его телом. Он родился в Италии, но получил образование и теперь поселился в Соединенных Штатах. У него была сильная мотивация к достижению, и большая часть нашей работы, ориентированной на телесную сторону, была сосредоточена на узнавании отождествления его напряжения с той высокой степенью, к которой он себя принуждают. Во время одной встречи мы работали с его брюшными мускулами и обнаружили, что он, казалось, мало осознавал и ощущал в этой области. Используя прикосновение, чтобы оживить и расслабить мускулы его живота, я попросил его выразить свой опыт словами. Он сообщил, что чувствует свой живот очень далеким. Связывая это сообщение с очевидным недостаточным осознанием этой области, я предложил ему превратить его в выражение "Я потерял связь с тобой, живот, я чувствую себя таким далеким от тебя", и говорить это своей области живота, уделяя внимание любой реакции, которую это вызовет. Когда он произносил слова, то казался глубоко тронутым, и когда я прокомментировал это, он начал плакать. Он сказал мне, что ответ на это сообщение был на итальянском, его родном языке. Когда он "услышал" эту ответную реакцию, он немедленно почувствовал предназначение ситуации, так как язык отражал культуру, которая имела глубокие корни в висцеральном и эмоциональном центре живота и жила "во внутренностях". Узнавая, как отчужден он был от своих внутренностей и сильных чувств, он почувствовал сильное огорчение. Чтобы быть принятым в основное общество США, он много работал с целью искоренить многие свои итальянские черты. Делая это, он также отделил себя от своих сильных чувств, своей чувственности, и своего внимания к удовольствию. Здесь, наконец, был недостающий противовес его неотступным усилиям и постоянной работе. В дальнейшей нашей работе мы уделяли особое внимание ощущениям, напряжениям и ответным реакциям из области живота. Мы работали с целью обнаружить, как напряжения там могли быть мобилизованы в движения, и что эти 14 движения означали. Мы работали с целью понять "словарь" его ощущений в области живота, и как этот словарь позволяет ему связываться со своей пылкой натурой. Мы использовали его ощущения в области живота как комментарий к его жизни, который сигнализировал бы его чрезмерное увлечение стремлением к достижению, за исключением других своих потребностей. 15 Олег Немиринский ПРИНЦИПЫ ПРИМЕНЕНИЯ ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ В КЛИНИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ. Если мы сравним описания нарушений человеческого поведения в традиционной психопатологии и в гештальт-терапии. то увидим, что как предмет, так и язык этих описаний различаются. Психопатологическое описание более или менее статическое, это чаще всего описание составляющих симптома, сочетания симптомов в том или ином синдроме и принадлежности последнего к определенной нозологической единице. Психотерапевтическое описание динамическое и непосредственно связано со взаимодействием терапевт пациент (клиент). Впрочем, психотерапевтические описания также неоднородны. В симптоматически-ориентированных (преимущественно бихевиоральных) подходах терапевт, опираясь на более или менее очерченные, статичные представления о характере пациента и о норме и патологии, «воздействует» на личность, стремясь добиться заданных изменений. В рамках такого мировоззрения возможно объектное рассмотрение пациента. В личностных (преимущественно экзистенциальных, а также, отчасти, современных психоаналитических) подходах, опирающихся на принципы проживания, диалогичности и актуальности (Немиринский. 1999), пациент и его «черты» рассматриваются не сами по себе, а всегда в контексте его взаимодействия с миром, частью которого является и актуально взаимодействующий с этим пациентом терапевт. В особенности это касается гештальт-терапии с ее опорой на теорию контакта. В вышедшей в 1951 году книге «Гештальт-терапия» Ф. Перлз и П. Гудман пишут: «Переживание происходит на границе между организмом и его окружением... Мы говорим об организме, контактирующем с окружающим миром, но именно сам контакт есть простейшая и первейшая реальность...» (Perls, Hefferline, Goodman, 1951. p.227). Таким образом, контекст гештальттерапевтического описания того или иного симптома - это контекст не столько патологии психики, сколько патологии контакта. Отсюда вытекает и различный язык описания. Для гештальт-терапевта уместнее говорить, например, о невротических аспектах опыта, а не о невротической личности, о зависимых и контрзависимых тенденциях, а не о пограничном или нарцистическом типе личности. Базовая идея Ф. Перлза и П. Гудмана состояла в том, что психопатология должна быть изучением прерываний и других нарушений процесса творческого приспособления к среде (там же, р.230-231). Всякий симптом - это то, что некогда было творческим приспособлением, а затем превратилось в консервативное приспособление. Тогда, анализируя симптом, мы должны рассматривать его в контексте контакта, а это предполагает рассмотрение конкретных потребностей, конкретных характеристик среды и конкретных смыслов симптоматического поведения. Причем всё это в двух измерениях. В детерминистическом измерении мы касаемся прошлого опыта и гипотетической ситуации возникновения симптома. В экзистенциальном измерении мы анализируем настоящее время, в котором актуализируется и поддерживается симптом. В первом случае мы выясняем, какие потребности и переживания «застыли» в этом симптоме. Во втором случае мы можем понять, от каких актуальных возможностей, от какого нового опыта спасает. 16 удерживает, уводит человека наличие данного симптома. (Кстати говоря, акцентирование детерминистического аспекта в ущерб экзистенциальному является важным отличием психоаналитического подхода от гештальттерапевтического ( Немиринский, 1997 б)). Возвращаясь к специфике понимания патологии в экзистенциальных подходах (среди которых гештальт-терапия является наиболее теоретически развитой и практически распространенной), можно в упрощенном виде сформулировать это так. Большинство врачей, не подверженных влияниям идей эволюции и системности, вкупе с симптоматически-ориентированными психотерапевтами отличаются от экзистенциальных терапевтов тем, что для одних симптом - нечто вроде инфекции, которую надо вылечить (читай: выгнать или подавить), а для других симптом - это способ саморегуляции. Способ саморегуляции невозможно в узком смысле слова «вылечить»; можно лишь помочь пациенту найти другой способ саморегуляции, позволяющий полнее удовлетворять его потребности и интересы. Любое психологическое явление в контексте саморегуляции можно рассматривать на нескольких уровнях. Я предлагаю три уровня рассмотрения: - биологический - уровень организмической семорегуляции, - индивидуально-психологический - уровень переживания, уровень личностных смыслов того или иного явления, соотнесение психических явлений с процессом актуализации и удовлетворения потребностей и пр. - социально-психологический уровень, на котором мы рассматриваем явления с точки зрения поддержания функционирования целостного поля с точки зрения смыслов этого явления для структурирования межличностного пространства и социальных систем. Возьмем для примера такое важное для психопатологической теории явление как тревога. На организмическом уровне тревога являет собой прерванное или приостановленное возбуждение. Если возбуждение свободно полагается в поведенческую активность, если нет «телесного блокирования» движений или дыхания, то на психическом уровне мы имеем феномен волнения, отражающий волны возбуждения, волны дыхания, кровообращения, всей системы метаболических процессов; волнение - это активное бодрствование, заинтересованность и включенность во взаимодействие с миром (см. Немиринский, 1994). Если возбуждение приостанавливается, - возникает тревога. Соматическим механизмом трансформации возбуждения в тревогу является сужение. Наиболее явный из процессов сужения - это сжатие грудной клетки и угнетение дыхания. (Приверженцы телесной терапии также любят говорить о тревоге, как о «придушенном» возбуждении.) Другие, менее очевидные процессы, которые, тем не менее, также исследовались в телесно-ориентированной психотерапии (Lowen, 1975), - сужение сосудов, сжатие мышц и т. п. Эти соматические механизмы весьма сходны для явлений тревоги и тоски. Несмотря на то, что в психиатрии тревога и тоска рассматриваются как два различных типа аффекта, на уровне органических механизмов между ними больше количественной, нежели качественной разницы (Робин, устное сообщение). Возможно, качественная разница является вторичной, в том смысле, что, если тревога несёт в себе следы недозадушенного возбуждения, то 17 тоска отражает уже утрату этого возбуждения. (Часто последнее связано с утратой объекта возбуждения, и тогда становится понятной соматическая связь между тоской как состоянием, «аффектом» и тоской о ком-то.) Если дальше продолжить этот вектор подавления, то за тоской мы сможем обнаружить апатию, то есть состояние, при котором утрата возбуждения уже не является фигурой, не переживается. Из сказанного вытекают вполне практические следствия для психотерапии. Прежне всего, понимание тревоги как прерванного возбуждения предполагает, что именно те пласты опыта, которые вызывают тревогу. должны быть в фокусе терапевтического взаимодействия. Если пациент в терапевтической ситуация совсем не испытывает тревоги, то либо у него низкий исходный уровень возбуждения, то есть проводимая в данный момент работа не касается его актуальной потребности, либо возбуждение не прерывается, что означает отсутствие у него трудностей в реализации данной потребности. В обоих случаях терапевтическая ситуация оказывается «стерильной», то есть не грозящей существенными изменениями. Довольно часто, однако, мы имеем третий вариант: тревога присутствует, но она как будто «не видна», «замаскирована» какими-то привычными, стереотипными, «стабилизированными» формами поведения, с помощью которых пациенту удается избегать сознавания тревоги. Тогда мы имеем, если пользоваться терминами раннего Ф. Перлза и его концепции ментального метаболизма (Peris, 1992; см. также: Хломов, 1996), феномен сопротивления сопротивлению (в данном случае феномен угнетения тревоги), который в отличие от ситуации сознаваемой и переживаемой тревоги является потенциально патогенным. Поэтому одна из основных задач терапевта - это идентификация и мобилизация тревоги. (При этом, естественно, терапевт учитывает необходимость баланса поддержки и фрустрации. Впрочем, выяснение оптимального уровня актуальной тревоги происходит, опять же, не столько в голове терапевта, сколько в гештальт-терапевтическом эксперименте.) В той мере, в какой пациент сознает и переживает свою тревогу, решается и другая задача - восстановление способности к обратной трансформации тревоги в возбуждение и волнение. Здесь, однако хочется предостеречь от одной ловушки. Многие терапевты, желающие побыстрее получить «эффект» от работы, провоцируют эту трансформацию, стимулируя расширение и углубление дыхания. Подобные действия часто оказываются для пациента искусственным избеганием тревоги. Они могут быть частью терапевтического эксперимента, но в целом гештальт-терапия сосредоточена не на манипуляциях со своим телом и эмоциями, а на способностях человека поддерживать контакт с миром и выходить из контакта, на том, что происходит на границе контакта, то есть контекст, «среда», предметное содержание действий не может быть вынесено за скобки. На индивидуально-психологическом уровне возникновение и поддержание тревоги имеет определенный смысл для данного человека в настоящий момент времени. Всякая эмоция является ориентиром в отношениях между потребностями и актуальной ситуацией. Образно говоря, каждая эмоция несет в себе послание организма сознанию. В случае тревоги это послание звучит примерно так: «Не торопись! Будь осмотрителен!» Таким образом осуществляется регулятивная роль тревоги. Тревога сигнализирует человеку о том, что мир устроен неодномерно, и 18 вслед за осуществлением какого-либо желания можно нечто потерять или встретиться с какой-либо опасностью. Она сдерживает вожделенное отношение к объекту потребности и предлагает быть собранным и неторопливым, замечающим угрозу целостности личности. В связи с этим, когда мы видим у пациента в ходе терапии убыстренный темп речи, состояние легкой ажитации, то правомернее говорить не собственно о тревоге, а как раз об избегании сознаваемого переживания тревоги. Тревога переживается неторопливо и, как правило, это переживание приносит хотя бы частичное освобождение. Образно говоря, если мы видим красный свет светофора, то мы понимаем, что таким образом регулируется движение, и не фантазируем о том, что лучше бы этот светофор сломался и всегда показывал «зеленый». С другой стороны, иногда можно говорить не только об избегании, но и о чрезмерном поддержании тревоги. В этих случаях как раз способность испытывать вожделение является «заблокированной», и тревога выступает как охранник запертой страстности человека. Говоря о тревоге как об избегании, необходимо отметить, что тревога практически всегда присутствует там, где проявляется тот или иной механизм прерывания контакта. Более того, диагностируя этот механизм, мы можем видеть, с чем связана тревога у данного человека. Например, замечая проявления конфлуэнции, мы можем предположить, что всякое выделение фигуры, всякое отделение себя от среды (в контексте данной потребности) вызывает тревогу. Если мы видим интроекцию, то скорее всего избегается переживание желания, и человек функционирует на низком уровне возбуждения за счет подмены своего желания «интроектом». В случае с проекцией, как правило, тревогу вызывает переживание какой-либо эмоции, и тогда совершается проективное приписывание этой эмоции среде. При ретрофлексии тревогу вызывает движение, действие по отношению к объекту потребности, а при эготизме - ослабление произвольности и возможность «размягчения» своих границ. Диагностируя механизм прерывания контакта, гештальт-терапевт определяет локализацию тревоги в определенной точке цикла опыта. Если на индивидуально-психологическом уровне мы рассматривали поддержание одних переживаний и избегание других и локализацию тревоги в пространстве контакта человека с миром (в контексте его актуальных потребностей), то на социально-психологическом уровне мы анализируем пространство межличностного взаимодействия, в котором тревога (и другие психические процессы и явления) является предметом обмена между людьми. Если на первом уровне мы акцентировались на логике целостного функционирования организма, на втором уровне - на внутренней логике процесса переживания и цикла контакта (который является циклом появления, удовлетворения и дезактуализации потребности некоторого отдельного человека), то на этом, третьем уровне - на логике взаимодействия. Здесь «окружающий мир» перестает быть «средой», а становится другим субъектом. Лучше всего эта идея может быть проиллюстрирована, если мы вспомним полемику Исидора Фрома с Фрицем Перлзом по вопросу трактовки сновидений. Ф. Перлз, как известно, утверждал, что сновидение - это мир проекций, и каждый элемент сновидения является отчужденной и спроецированной во внешний мир частью «я». Используя методический принцип идентификации с проективным 19 образом и технику пустого стула. Ф. Перлз работал над ассимиляцией проекций и, посредством этого, над внутренней интеграцией клиента. И. Фром же утверждают, что во многих случаях, в особенности, когда сон приснится клиенту сразу после или накануне посещения терапевта, сновидение можно рассматривать как ретрофлексию. То есть клиент показывает себе в сновидении то, что не может 'осознать и выразить по отношению к терапевту; рассказ о сновидении является компромиссной формой не «экзистенциального послания самому себе», а послания другому человеку, в данном случае терапевту (Робин, 1998), Я думаю, что эти две трактовки не являются взаимоисключающими, и даже наоборот. Речь может идти о двух в равной степени приемлемых планах анализа. Практически в каждом конкретном случае мы можем придавать больше значения одной или другой идее, но на самом деле здесь мы сталкиваемся с двумя уровнями рассмотрения. Различие между ними состоит в том, что в первом случае каждое действие и взаимодействие человека мы рассматриваем в контексте его экзистенциальных отношений со своей собственной жизнью, в контексте его внутренней интеграции, а во втором случае каждое действие человека, в том числе и совершенное по отношению к самому себе, может быть рассмотрено одновременно как способ манипуляции миром и как ответ на манипуляцию со стороны мира. Проще говоря, если речь идет о взаимодействии двух людей, то вопрос формулируется так: что один человек делает с другим? и что делает этот другой с первым? Возвращаясь к анализу феномена тревоги в наиболее интересной для нас межличностной ситуации, а именно в ситуации терапевтической, мы можем задаться следующими вопросами: к чему побуждает клиент терапевта, испытывая и выражая тревогу? Совпадает ли это с его актуальными потребностями? (соотнесение со вторым уровнем). Как терапевт реагирует на тревогу клиента и к чему терапевт побуждает клиента своими реакциями? Поддерживает ли терапевт тревогу клиента? Реагирует стереотипно жестко, чтобы избежать собственной тревоги или жалости? (соотнесение со вторым уровнем анализа поведения терапевта). Ответы на эти вопросы являются весьма полезными не только для понимания клиента/пациента, но и для супервидения, которое в гештальт-подходе основывается на теории поля и на признании того, что сам терапевт является частью этого поля. Поэтому пациент не может рассматриваться вне субъектности терапевта, который осознанно или неосознанно позволяет или не позволяет чтобы те или иные черты пациента проявлялись или изменялись. Общее представление о симптоме и путях работы с ним. Первое основание понимания симптома, унаследованное гештальт-терапией от Фрейда - это концепция двойной природы симптома. Симптом - это противоречие, парадокс, ибо он является выражением витальности и, одновременно «защитой» против витальности, отражением какойлибо «проблемы» и, одновременно, способом решить эту проблему. Симптом является «атакой» на свободное проявление возбуждения и, одновременно, косвенным, «компромиссным» способом поддержать активность, связанную с удовлетворением некоторой потребности. Причем той самой потребности, возбуждение от существования которой «подавляется». Симптом 20 также является способом борьбы с тревогой и, одновременно, способом хронического поддержания тревоги. Возьмем простой и близкий многим пример курение. Субъективно курение снимает тревогу. (Большинство курильщиков в состоянии тревоги ожидают облегчения от курения и испытывают это облегчение.) Однако, если смотреть на этот процесс с физиологической стороны, то мы рискуем увидеть, что раздражение слизистой горла и дыхательных путей и угнетение дыхания являются способом скорее повышения, чем снижения тревоги. Курение как психофизиологическое и как ритуальное действие «спасает» (отчасти реально, но больше иллюзорно) от скачков возбуждения, но делает это с помощью угнетения возбуждения, поддерживая хронический уровень тревоги. Так же практически любой симптом спасает от острой тревоги, но взамен делает её хронической. Симптом соткан из противоречий. Те же симптомы зависимости крепко связаны с зависимостью от других людей. Когда человек удерживает себя от какой-то вовлеченности и закуривает сигарету, он хочет не позволить окружающему миру отравлять себя. И каким способом он решает эту задачу? Способом, более автономным, чем пассивное подставление себя под «отравляющие» воздействия внешнего мира. Он отравляет себя сам. При этом ухитряется извлекать из этого какое-то удовольствие. И если он не психотерапевт, экспериментирующий со своими зависимостями, он не знает, что это удовольствие - мастурбационного характера, связанное с манипуляцией собственным возбуждением. Ему сладко, и он «свободен». Понимание противоречивости симптома облегчает понимание двух других конструкций, которые являются центральными в гештальт-терапевтических представлениях о патологии. Я имею в виду понятие сопротивления сопротивлению и понятие хронического напряжения низкой интенсивности. Понятие сопротивления сопротивлению возникло у Ф. Перлза в его первой книге «Это, голод и агрессия», написанной в 1947 году (см.. Perls, 1992). Рассматривая пищевое поведение, Ф. Перлз пишет, что аппетит и отвращение к еде являются двумя сторонами единого регулятивного процесса. Отвращение выполняет важнейшую функцию отвержения того, что не нужно организму. Феномен утраты аппетита связан с подавление отвращения. Это подавление возможно лишь как снижение чувствительности, восприимчивости, что автоматически влечет за собой снижение аппетита. Интересно, что в случае непсихотических форм нервной анорексии физиологические компоненты голода сохраняются, и пациенты находят выход в поведении в духе псевдо-аппетита и псевдо-отвращения (съедают большое количество «чего попало», а затем искусственно вызывают у себя рвоту). Можно также вспомнить, какую важную роль в развитии фобической симптоматики играет страх страха, и другие случаи подавления переживания отвержения (в широком смысле, включающем в себя отвержение не только «среды», но и открыто переживаемое отвержение собственной активности). На основе догадки о том, что феномен сопротивления сопротивлению (подавления отвращения) лежит в основе патологического процесса, Ф. Перлз позже развил один из важнейших тактических принципов гештальт-терапии, Хотя сопротивление можно рассматривать как репрессию потребности и подавление связанного с актуализацией этой потребности возбуждения, борьба терапевта с 21 сопротивлением не принесет ничего, кроме увеличения интенсивности репрессии. Нет смысла подавлять подавление, нет смысла сопротивляться сопротивлению. За сопротивлением чему-то всегда стоит другая потребность. Надо дать этому сопротивлению выразить себя, исчерпать себя, и тогда оно уступит место противоположной тенденции (Perls, 1969). Еще одна поразительная догадка Ф. Перлза - то, что механизмом фиксации симптома является хроническое напряжение низкой интенсивности (Perls, Hefferline, Goodman, 1951). Эта идея яснее всего видна на материале образования психосоматических нарушений. Для того, чтобы не сознавать какого-либо переживания, необходимо не сознавать тех телесных ощущений, которые сигнализируют о наличии этого переживания. Для этого, в свою очередь, необходимо ущемить активность организма (мышечную, дыхательную или др.) в том месте, где локализованы соответствующие ощущения. Важно, что, если сознаваемое таким образом напряжение будет иметь высокую инпгенсивность, то это приведет к формированию боли, то есть «острого» сигнала. Для хронификации напряжения необходима низкая его интенсивность. Существование хронического напряжения в определенной части тела нарушает обменные процессы и создаст телесную готовность для образования симптоматики (Немиринский. 1997а). Существование хронического напряжения низкой интенсивности может быть идентифицировано не только на соматическом, но и на собственно психологическом, поведенческом уровне. Развиваемая Ф. Перлзом в эсаленский период его творчества концепция динамического понимания личности как композиции полярностей (Perls, 1969) предполагала, как я уже говорил, новый взгляд на проблему сопротивления. Гештальт-терапия, преодолевая односторонний взгляд на сопротивление, предлагает за каждым сопротивлением какой-либо потребности видеть наличие другой, противоположной потребности. По отношению к этой второй потребности уже первая может, в свою очередь, быть расценена как «сопротивление». Говоря о модели здоровой личности, можно утверждать то, что здоровый человек бывает жестким и бывает мягким, он может быть быстрым и медленным, интеллектуализирующим и эмоционально чувствительным, соблазняющим и целомудренным. Он способен быть и таким, и эдаким, в зависимости от ситуации и его выборов. Невротизацию Ф. Перлз видел как искривление, когда человек может проявлять только одну из двух полярных поведенческих тенденций, в то время как другая является «заблокированной». Однако, когда речь идет не о невротических тенденциях вообще, а о симптоматическом поведении, то человек не может в полной мере выразить себя ни в одной из полярных тенденций. Основанием для возникновения симптома является не ситуация обеднения возможностей, а ситуация невозможности. Две противоположности блокируют друг друга, и человек оказывается парализованным и вынужденным искать суррогатную форму удовлетворения взаимоблокированных потребностей. При этом симптом, частично удовлетворяя обе потребности, в то же время подавляет обе эти потребности. Это напряжение противоположных сил «застывает» в симптоме, существует в форме хронического напряжения низкой интенсивности. В современной гештальт-терапии проводятся также исследования связи различных симптомов с фазами цикла опыта и механизмами прерывания контакта. 22 Так, Дж. Мелник и С. Невис (Melnick, Nevis 1996) не только рассматривают общую динамику процесса в связи с нарушениями того или иного цикла опыта, но и увязывают конкретные диагностические категории психопатологии с преимущественным нарушением прохождения конкретных фаз круговой модели цикла опыта (см. Zinker, 1972). В частности, пограничное личностное расстройство связывается с фазой восприятия-сознавания, фобия - с фазой мобилизации энергии, истерия - с фазой контакта, а синдром посттравматического стресса - с фазой демобилизации. В отечественной литературе по гештальт-терапии описана концепция психосоматического симптома как превращенной формы контакта (Немиринский, 1997а). Психосоматический симптом трактуется в ней как сплав ретрофлексии и соматической проекции - проекции отчужденных переживаний на определенную часть тела. Из логики этой концепции вытекает не только основное стратегическое направление работы с психосоматическими нарушениями - вывод симптома на границу контакта, но и тактическое чередование действий, направленных поочередно то на обращение ретрофлексии, то на ассимиляцию проекций. На социально-психологическом уровне рассмотрению подвергается функционирование симптома в системах межличностных взаимодействиях и отношениях с макросистемами. В межличностном плане мы видим регулятивную роль симптома в отношениях пациента с ближайшими людьми и терапевтом. Гештальт-терапия вслед за психоанализом уделяет значительное внимание тем феноменом, которые являются общими для контекста «там-и-тогда» (жизненные отношения) и контекста «здесь-и-теперь» (отношения терапевт-пациент). Важной дополнительной информацией является понимание социальных и правовых последствий той или иной болезни и социокультурное значение симптома. Теперь мне бы хотелось предложить читателям несколько возможных спекуляций по поводу конкретного симптома. Хотя интимная связь симптоматики с какими-либо переживаниями является уникальной для каждого отдельного пациента, мне кажется, что существуют более или менее общие психосоматические механизмы образования и поддержания того или иного симптома. Оговорюсь, что нижеследующие рассуждения преследуют в первую очередь иллюстративную задачу, то есть являются примером возможного уровневого анализа и лечения симптома. В качестве этого примера выбрано такое кожное расстройство как нейродермит. Первый вопрос, который возникает при анализе симптома на органическом уровне, - это вопрос о психологическом значении нарушенного органа в целостном функционировании человека. Кожа является границей физического контакта человека с миром. Исходя из идеи о том, что «симптоматическая» ситуация - это ситуация, когда фигура потребности и фигура избегания в каком-либо аспекте совпадают, можно предположить, что в случае нейродермита существует интенсивная потребность в физическом контакте и избегание физического контакта. (Исторически это может быть связано с опытом систематического злоупотребления телом пациента со стороны кого-либо из близких в детстве, на что указывают психоаналитики (см. Вертманн, 1997)). Функция границы в 23 значительной степени заключается в фильтровании влияний внешней среды (чувствительность) и выделений организмом веществ, чувств и намерений во внешнюю среду. В ситуации постоянной фрустрации интенсивной потребности в физическом контакте «фильтр» оказывается «заряженным» и, вместо того. чтобы осуществлять функцию транспортировки в обоих направлениях, он конденсирует на себе оба потока. Он оказывается сверхчувствительным как к воздействиям извне, так и к побуждениям изнутри. Опуская здесь вопрос о конкретных соматических механизмах, можно предполагать, что таким образом кожа перестает быть пластичной границей контакта организма с миром, и возникают те нарушения метаболизма, которые и приводят к нейродермиту. Говоря об анализе данного симптома на индивидуально-психологическом уровне, я хотел бы затронуть три аспекта: • поддержка и отвержение конкретных переживаний. • понимание психосоматического симптома как сплава ретрофлексии и проекции, • увязывание актуализации симптоматики с фазами цикла опыта. По моим наблюдениям, у страдающих нейродермитом затруднено как свободное выражение раздражения и вообще отталкивания (любопытна соматическая связь этого с «раздраженной» кожей), так и выражение нежности и симпатии. Тенденции к отвержению и к сближению могут оказываться одновременными (косвенно подтверждая гипотезу физического злоупотребления либо насилия в детстве), блокируя друг друга. В связи с этим терапевту важно работать со способностями пациента как к отвержению, так и к сближению таким образом, чтобы эти процессы были не одновременны и не подавляли друг друга. Особенно полезным представляется актуализация и того, и другого в рамках одной сессии и пластичная смена этих состояний. В плане концепции образования психосоматического симптома (Немиринский, 1997а) необходимо обратить внимание на ретрофлексию прикосновений и отчуждение пациентов от своих рук. Часто уже в начальной стадии терапии пациенты признаются в отвращении к своим рукам. (Вряд ли стоит приписывать этому отвращению исключительно вторичный характер (связанный с уже существующей болезнью), так как выражение чувства отвращения скорее всего «заблокировано» изначально.) Различные техники, позволяющие пациенту пережить идентификацию со своими руками являются в этой ситуации способом вывода отчужденных переживаний на границу контакта. Если говорить об увязывании актуализации симптоматики с фазами цикла опыта, то вряд ли можно связать нейродермит с какой-либо одной фазой. Наибольшее внимание может быть привлечено ко второй (контактирование) и третьей (финальный контакт) фазам. При контактировании происходит переживание желаний и ощупывание мира, а при финальном контакте действенное осуществление потребности. В связи с этим одним из нюансов терапевтической работы с данными пациентами может оказаться то, что мы встретимся с «микрообострением» симптоматики на второй фазе и с её «микроулучшением» на третьей. Дело в том, что в ходе контактирования может произойти обострение чувствительности без (до) полноценного самовыражения, которое относится уже к третьей фазе. Но не исключено, что если мы будем форсировать финальный контакт, то приятное эмоциональное состояние может 24 смениться обострением через несколько дней после сессии. В связи с этим уместно поддерживать регулярность встреч, а со временем последовательность смены одной фазы другой может умещаться в рамки одной сессии (что будет косвенным прогностическим признаком улучшения), На социально-психологическом уровне интересно проследить взаимосвязь телесной и межличностной проекций. Наиболее любопытной здесь представляется проекция отвращения («другие люди испытывают ко мне отвращение»), которая может оказаться и механизмом образования симптома. Задача ассимиляции проекции связана с восстановлением способности самому испытывать отвращение к другим. Восстановление отвращения ведет к восстановлению аппетита (побуждения к движениям, к прикосновениям к другому человеку). На межличностном уровне интересно также проследить, как уже сформированный симптом регулирует отношения пациента с близкими людьми и с психотерапевтом. Феномены, существующие в межличностном пространстве, могут в том или ином виде проявляться и на социальном уровне. В частности то, что в нашей культуре нейродермит, в отличие, например, от сердечной недостаточности, не является «благородной» болезнью и эмоционально переживается как «паршивость» кожи, поддерживает описанный механизм проекции отвращения. В заключение хочу скатать, что первоначально я планировал описать и гештальт-теорию невроза, но размер данной статьи оказался больше ожидаемого, и мне придется вернуться к этой теме в последующих публикациях. Литература: 1. Вертманн А. Регрессивный кризис в случае нейродермнта и нарушений работоспособности. - Московский психотерапевтический журнал, 1997. №1, с. 62 - 75. 2. Мелник Дж., Невис С. Диагноз: борьба за осмысленнуто парадигму. - В сб.: Координаты «Я»: здесь и теперь., СПб. Санкт-Петербургский Институт Гештальта, 1996, с. 62-81. 3. Немиринский О.В. Фасилитация контакта в гештальт-терапии. - Московский психотерапевтический журнал, 1994, №3, с. 93 - 106. 4. Немиринский О.В. Гештальт-терапия психосоматических расстройств. Московский психотерапевтический журнал, 1997а, №1, с. 84-91. 5. Немиринский О.В. «Хочу, чтобы ты стукнул меня по спине» или микродинамика переноса. - В сб.: Гештальт - 96. М., Московский Гештальт Институт, 19976, с. 52 - 62. 6. Немиринский О.В. Личностный рост в терапевтической группе. М., план изд-ва «Смысл», 1999. 7. Робин Ж.-М. Гештальт-терапия. М., «Мир гештальта», 1998. 8. Хломов Д. Н. О теории ментального метаболизма. - В сб.: Гештальт - 95. М., Московский Гештальт Институт, 1996, с. 30-37. 9. Lowen A. Bioenergetics. N.Y.: Penguin Books, 1975. 10. Perls F., Hefferline F., Goodman P. Gestalt Therapy. N.Y.: Delta Book. 1951. 11. Perls F. Gestalt Therapy Verbatim. Moab, Uta: Real People Press, 1969. 12. Peris F. Ego, Hunger and Aggression. N.Y.: The Gestalt Journal Press, 1992. 13.Zinker J. Creative Process in Gestalt Therapy. N.Y.: Vintage Books, 1977. 25 Елена Калитеевская ДИАГНОСТИКА В ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ Существует распространенный миф о том, что гештальт-терапевты не занимаются диагностикой, не анализируют и не интерпретируют, а терапевтические гипотезы только мешают процессу. Все это верно лишь отчасти. Любой терапевт осуществляет диагностику. Вопрос лишь в том, насколько он это осознаёт. Чем более ясно он осознает свои собственные реакции и действия, тем больше у него шансов использовать их на благо терапии. Другое дело, что само понятие «диагностика» в гештальт-терапии наполнено несколько иным смыслом, чем, например, медицинская врачебная диагностика или психоаналитическая диагностика. В психоанализе диагностика включена в систему вертикальных отношений, где только терапевт как авторитет в области психоаналитической теории имеет доступ к смыслу. Даже реформа в психоанализе, связанная с гуманистическим движением, делающим акцент на таких понятиях как «человеческий потенциал», «личностный рост», важность отношений и т.д. не разрушила основные черты психоаналитической системы: детерминированность мышления и поведения бессознательными влечениями, линейная модель причинности (обусловленность настоящего событиями прошлого), перенос и интерпретация, как основной способ воздействия. В то же время гуманистический и экзистенциальный подходы в своей полемике с психоанализом развивали важные идеи: феноменологическую теорию сознания, диалогическую теорию отношений, нелинейную модель причинности, идею уникальности человеческого существования и т.д. Однако при этом некоторые отчаянные приверженцы гуманистического подхода впадали в другую крайность, декларируя ценность понимания, но не лечения недугов. В этой атмосфере «безусловного принятия» антипатия к психоаналитической модели диагностики привела к тому, что диагноз был «выброшен на помойку» как нечто «унизительное» для клиента. В результате психотерапией с пациентами в клиниках зачастую стали заниматься лица, не имеющие соответствующей подготовки и уповающие липа на веру в человеческую духовность. В своем понимании как ценности, так и бесполезности диагностики гештальт-терапия испытала влияние обеих крайних позиций. В современном понимании, как мне видится, диагностика не является чем-то противоположным гуманистическому диалогу. Она может быть представлена как процесс уважительного внимания к тому, кем является клиент. Гештальт-терапия располагает теорией нормы, специфичной не по содержанию, а по процессу. Классификация патологии, таким образом, — это классификация способов утраты творческого приспособления. В этой связи уместно рассмотреть влияние экзистенциального взгляда на природу человека на понимание процесса диагностики в гештальт-терапии. 1.И здоровье, и болезнь — понятия субъективные. Для каждого человека они каждый раз определяются заново; не существует единой для всех нормы. Более того, то, что для одного и того же человека является творческим, здоровым в один период его жизни, в другой ситуации в другое время оказывается уже болезненным, отжившим, ограничивающим развитие. 2. Критерий неблагополучия субъективен; помощь осуществляется по запросу клиента. 26 3. Человек болен настолько, насколько он позволяет болезни влиять на свою жизнь, стать определяющим фактором жизни. Мы работаем не с болезнью как таковой (например, мы не лечим шизофрению), а с тем способом, которым человек обрабатывает свои болезненные переживания. Например. депрессия может восприниматься как досадная помеха в продолжении дел, интерес к которым утрачен, но которые продолжают восприниматься как необходимые. Усталость как ценный сигнал при этом игнорируется. В то же время депрессия может восприниматься как целительная пауза, а истощение как сигнал к остановке. 4. И здоровье, и болезнь — не просто отсутствие или наличие болезненных симптомов. Это способы жить в мире. Психическое здоровье как способ бытия в мире зависит от доверия человека к себе, от степени принятия факта своего существования как ценности, от риска осуществлять свою жизнь согласно собственным потребностям и ценностям и от готовности человека платить в полной мере за удовольствие быть таким, каков он есть. В этом смысле симптом есть некий организующий фактор в поле «организм—окружающая среда». Болезнь — это выбор жить в мире, изъясняясь на языке симптомов. Являясь одновременно и выражением проблемы, и ее частичным разрешением симптом трансформирует ситуацию из остро-невыносимой в хронически неприятную. Симптом — это межличностное послание, содержащее символическую информацию. Это то, что должно быть высказано, но не может быть высказано напрямую по причине некой блокирующей эмоции, например, страха или стыда. 5. Психологическое содержание симптома субъективно. Например, хронический насморк у ребенка может быть средством привлечения внимания, а у взрослого человека — способом увеличить дистанцию, очертить свои границы. Любой симптом формируется в конкретном жизненном контексте. Курение может быть способом самоподдержки, суррогатом поддержки, а может быть агрессивным актом, средством выражения протеста. 6. Существует субъективная мифология болезни и любой миф содержит образ помощника (врач, психолог, колдун и т.п.). 7. Клиент может улучшить свой способ жить в мире, выбирая свой собственный путь вопреки прогнозам терапевта, нарушая его ожидания. Критерий эффективности терапии определяется клиентом, а не терапевтом. Принцип «здесь-и-теперь» в гештальт-терапии в свое время был избыточно мифологизирован. Присутствуя на психотерапевтическом сеансе, клиент одновременно находится в некой смысловой точке собственной жизни. В каждый момент жизни клиент предстаёт в своей целостности, имея фактическое прошлое, актуальное настоящее и прогнозируемое будущее. Он является представителем той или иной культуры, выходцем из определенной среды, наполнен предрассудками и убеждениями эпохи, в которой он живет, он также является членом своей семьи и обладает сложившимися в ходе его личной истории паттернами поведения. Субъективность же человека, формируя фигуру настоящего, вырывает из прошлого и будущего исключительно то, что определяется в данный момент его актуальной потребностью. Именно поэтому воспоминания об одном и том же эпизоде прошлого из различных актуальных эмоциональных состояний выглядит зачастую как два противоположных по смыслу события. Кроме того, история клиента — это история, рассказанная психотерапевту. 27 Все это делает проблему диагностики в гештальт-терапии крайне запутанной. Именно поэтому я предлагаю различать так называемую «фоновую» диагностику в гештальт-терапии (диагностика ключевых событий, находящихся за пределами терапевтического часа, как фона настоящего момента) и «процессуальную» диагностику — диагностику «фигур» терапевтического сеанса. Фон также подвижен, это также процесс, однако, его динамика иная, чем динамика фигуры. Осуществляя «фоновую» диагностику, мы обращаемся к функции «personality», отвечающей за поддержание условно стабильной картины жизни «self», в то время как диагностируя фигуры терапевтического процесса, мы в большей степени внимательны к динамике энергии в контакте, то есть к функции «id» и функции «ego». Диагноз в гештальт-терапии — это процесс поиска смысла, возникающего как соотношение фигуры и фона. Диагностический процесс есть феноменологическре исследование процесса образования фигур, это диагностика того, насколько клиент хорошо формирует свои фигуры. Этим определяется качество саморегуляции человеческого организма. Любая хорошая фигура четко осмыслена. Существует узкий смысл в волнении настоящего, но всегда есть и более широкий гештальт текущего существования организма в его окружении и в более широком временном контексте. Диагноз в гештальт-терапии — это не ярлык, а описание того, как человек организует свой опыт, это феноменологическое исследование в процессе диалога клиента и терапевта, где смысл принадлежит в большей степени клиенту. Занимаясь исключительно настоящим, мы можем упустить из виду важную информацию о пациенте, способную сильно повлиять на процесс терапии. Например, терапевту важно знать, лечился ли ранее пациент в клинике, принимал ли лекарственные препараты, имеет ли сведения о медицинском диагнозе (если таковой выставлялся) и какое впечатление на него все это произвело, как он этот опыт использует в жизни. Каковы были особенности раннего развития, семейных отношений? Были ли фиксированные случаи нарушения социальной адаптации, и так далее. В начале работы с пациентом (клиентом) терапевт должен обеспечить свою безопасность. Информация о клиенте может помочь ему определить, каких пациентов принимать для терапии (или перенаправлять к другому специалисту), безопасно ли для терапевта конфронтировать с этим пациентом (наблюдались ли у пациента суицидальные мысли и действия, есть ли риск физического нападения на терапевта), как относиться к эмоциональному отреагированию (как к катартическому освобождению или же, как к сигналу о начале маниакальной фазы болезни)? Как звучит проблема клиента в контексте семейных посланий? Какие имеются в семье хронические и наследственные заболевания и каким способом принято в семье болеть и умирать? У скольких специалистов уже побывал Ваш клиент и с каким результатом? И так далее... Все вышеперечисленное относится к «фоновой» диагностике. Учитывая, что фон питает фигуру, важно ввести также понятие о позитивной диагностике. Речь идет о диагностике ресурсов, которая имеет прямой терапевтический эффект. К позитивной диагностике относится выяснение того, какие формы социальной поддержки есть у клиента, какие у него интересы, в чем он успешен, где и как он 28 обычно ищет и находит поддержку в сложных ситуациях, что вообще поддерживает его в жизни, есть ли у него положительный опыт того, как выбираться из неприятностей, и как он это делал, как клиент использует опыт собственных неудач, есть ли в жизни клиента близкие люди и какова его способность к установлению интимных контактов, и так далее. Проведение позитивной диагностики выявляет уровень самоподдержки пациента. В числе факторов, обеспечивающих самоподдержку, наиболее важны следующие: способность радоваться и получать удовольствие; любопытство, юмор, риск, азарт, способность к игре, конструктивная агрессия (способность что-то менять в своей жизни к лучшему); сексуальность; сознавание собственной привлекательности; знание своих исторических «корней», семейных историй и т.д. В отличие от фоновой диагностики, процессуальная диагностика — это диагностика фигур терапевтического процесса. Это диагностика уровня энергии, диагностика точки жизни и точки утраты жизни в терапевтическом контакте. Следует оговориться, что точка жизни клиента — это совсем не обязательно точка радости. Осознать себя живым можно через боль или стыд, растерянность или злость... Основной принцип процессуальной диагностики: позволь себе осознать очевидное и позволь очевидному произвести на тебя впечатление (это относится как к клиенту, так и к терапевту). Клиент сидит перед терапевтом, и терапевт смотрит на него, слушает, размышляет, эмоционально откликается на что-то, о чем-то вспоминает, что-то узнает, чему-то удивляется и т.д. Если Вы — терапевт, то собрав воедино множество разных нитей (поз, голос, манеру клиента строить разговор с Вами, выражение его лица и т.д.), смотря сквозь содержание слов, соедините все это в единый образ и задайте себе вопросы: 1.Кто перед Вами (маленький ребенок, соблазнитель, осужденный, судья, игрок, назидательный родитель, механический предмет, и т.д.)? 2.О чем он говорит? (Если клиент говорит сразу о многих вещах, стоит задача увидеть за этим одну тему. Какова эта тема?). В чем потребность клиента? 3.Что происходит между вами в течение этого времени? В какие отношения приглашает Вас клиент, и какую роль он Вам уготовят? 4.Как Вы, как терапевт, реагируете на это? (Некоторые скрытые темы, например, агрессия, могут быть обнаружены только через чувства терапевта). 5.Как клиент организует свой контакт, где и каким способом он теряет энергию, где его точка жизни в настоящий момент (возможно, в сопротивлении)? 6.Что за точка, в которой находится клиент в конце терапевтического часа? На каком чувстве он предпочел закончить? Эта статья родилась в результате моих размышлений о проблеме диагностики в гештальт-терапии, во многом возникших под влиянием идей Джозефа Зинкера, Жана-Мари Робина, Гарри Йонтефа, Джеймса Бьюдженталя и других. Я завершаю эту статью с чувством усталости, благодарности и надежды... Литература Зинкер Дж. С. Предисловие к книге Д. Кемпнера «Телесный процесс» // Гештальт-94. Минск, 1995. Калитеевская Е.Р. Психическое здоровье как способ бытия в мире: от 29 объяснения к переживанию // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. С.231-238. Yontef G.M. Awareness, dialogue, and process. Essays on gestalt therapy. Highland, 1993. 30 Даниил Хломов ДИНАМИЧЕСКИЙ ЦИКЛ КОНТАКТА В ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ Очень трудно написать текст об очевидных вещах таким образом, чтобы его могли воспринять люди, предпочитающие изъясняться на научном психологическом и психотерапевтическом языке и люда, предпочитающие живой и образный житейский язык. В моей статье о динамической концепции личности удалось обойти эту трудность за счет использования образа трехголового дракона. Попробую использовать такой прием и в этой статье... Всем людям, знакомым с гештальт-терапией, известно важнейшее понятие гештальт-терапии - понятие цикла контакта. Ж.-М. Робин пишет в книге «Гештальт-терапия» - «Эта последовательность построения - разрушения гештальтов (которая иногда носит название «цикл контакта», т.к. описывает каким образом организм контактирует с окружающей средой) будет протекать согласно четырем фазам: предконтакт, контактирование, финальный контакт и постконтакт. И это еще упрощенное представление о цикле контакта. А вообще-то цикл контакта представляют в форме круговой диаграммы или в форме кривой, к которой могут быть привязаны различные формы психологического сопротивления. Именно эту старую кривую произвели на свет в самом уважаемом в области теории гештальттерапии Кливлендском Гештальт Институте. Для людей, знакомых с теорией гештальт-терапии, этих напоминаний о кривых контакта будет достаточно, а если возникнет более подробный интерес к теории - читайте толстые книги. Если по-простому - для того чтобы жить и чтобы жить лучше каждому человеку надо что-то постучать из окружающего мира и что-то выделять. И этот процесс обмена называется цикл контакта. Например. Если я хочу купить телевизор, то мне надо выйти за пределы меня - моей квартиры, где нет подходящего телевизора, и отправиться в магазин, где этих телевизоров просто море - выбрать один и доставить себе. Вот собственно этот процесс «выхода из себя», получения того, что мне нужно и возвращения назад с «добычей» и называется циклом контакта. Причем эти циклы могут быть двух видов поглотительные, как только что описанный, и выделительные - это когда у меня в доме накопился мусор, и надо его куда-то деть. Психика человека строится по модели организма хотя бы потому, что развивается у организма. И, следовательно, психологические циклы контакта также бывают двух типов, например, когда я пишу эту статью, я осуществляю выделительный цикл контакта, а когда вы ее читаете, то осуществляете поглотительный цикл. По завершению поглотительного цикла у человека возникает чувство удовлетворения, а по завершению выделительного - радости (посмотрите на первичные эмоции младенца). Так от прочтения этой статьи радость вам не светит, а вот удовлетворение гарантировано. Для психотерапевтов - в процессе работы с клиентом осуществляются такие же циклы контакта. И вы можете пытаться кормить клиента своими интерпретациями или, из педагогических соображений (гештальт-терапевт всетаки), держать его голодным, пока не помрет его перенос. Вы можете также нарушать попытки клиента выделить - высказать что-либо, или учитывать только информационную часть сообщения, игнорируя эмоциональную часть сообщения, или, руководствуясь тем же лозунгом - я гештальт-терапевт - реагировать только на 31 эмоциональную составляющую. Если для клиента важно что-то выделить, то сколько бы вы его не кормили, он останется фрустрированным (сколько волка не корми...), но и держать голодным этого зверя я вам тоже не советую. Витальная потребность все равно должна быть удовлетворена, только путь удовлетворения при этом может быть патологическим. Удовлетворение - неизбежно. Я хочу предложить другую схему цикла контакта в соответствии с динамической концепцией личности в гештальт-терапии. Цикл контакта в этой системе понятий поддерживается последовательной сменой трех метапотребностей, регулирующих смену тактических направлений контакта. Термин «метапотребность» в этом контексте употребляется в том же значении, как и в системе А. Маслоу: метапотребность - это потребность, у которой нет фиксированного предмета или способа удовлетворения, эта потребность может быть удовлетворена формально прямо противоположными способами. В динамическом цикле контакта три метапотребности последовательно сменяют друг друга: 1-метапотребность в безопасности. 2-метапотребность в привязанности (у разных авторов - в зависимости, в связанности, например у Дж. Боулби). З-метапотребнооть в манипулировании (свободном обращении, действии с другим объектом или субъектом). Наличие этих трех базовых метапотребностей подтверждается в работах психоаналитиков, развивающих теорию объектных отношений. В этой статье я не буду приводить обширный анализ литературы, посвященной рассматриваемому вопросу, а в ближайшем будущем надеюсь опубликовать этот материал в своей книжке, посвященной динамической концепции личности в гешальт-терапии. Метапотребность в безопасности связана с шизоидиой составляющей человеческой личности. В работах М. Кляйн эта составляющая проживается в период шизоиднопараноидной позиции ребенка в возрасте от рождения до трех месяцев. Если развитие происходит благоприятно, то удается выйти из фонового ощущения страха в ощущение безопасности. В статье о динамической концепции личности я использовал образ дракона с тремя головами: «шизоидной», «невротической (пограничной)» и «нарцистической». Так вот, представим себе дракона, у которого каждая из годов отвечает за выполнение своего задания (метапотребности). Первая голова, «шизоидная», отвечает за безопасность, и поэтому всегда испытывает некоторый страх. В случаях психической болезни (шизофрении) эта голова просто не знает как обеспечить безопасность, и больной живет в состоянии постоянного фонового страха, который он даже не может заметить, потому что в своем опыте он никогда не был в безопасности. Этот постоянный страх отражается в теле как постоянное напряжение (деревянность) или в виде сильной астенизации. Другой вариант болезни, связанный с обеспечением безопасности, это паранойя - бесконечное фантастическое обеспечение безопасности, которое не приводит к удовлетворению метапотребности. В динамическом цикле контакта эта «голова» первой вступает в игру. Причем ее задача - это не обеспечение безопасности вообще, а обеспечение безопасности только в течение актуального цикла контакта, т.е. если хочешь спокойно пойти в туалет - сначала обеспечь себе безопасность этого процесса – запри дверь. И приступая к еде или разговору, для чтению книги, обеспечь себе 32 безопасность в течение необходимого для этого процесса времени. Если ты не сможешь обеспечить себе эту безопасность - напряжение останется и испортит следующую фазу цикла контакта. В психотерапевтических сеансах я часто встречаюсь с тем, как люди игнорируют свою безопасность в течение сеанса: например, начинают рассказывать что-то по сути, не убедившись, что я их слушаю и понимаю, и вообще кидаются в работу без сомнений и беспокойства, часто даже не заключив контракт. Если это происходит постоянно, то я предполагаю, что и в жизни эти люди часто вступают в контакт, игнорируя собственную безопасность. В этом случае следующая фаза цикла будет отягощена напряжением и тревогой, которую невозможно удовлетворить на второй фазе и, вероятнее всего, эти люди будут склонны к формированию патологической зависимости - постоянных попыток подтвердить свою безопасность за счет привязанности к другому человеку или объекту. В случае сильно выраженных шизоидных реакций в течение сеанса постоянно приходится возвращаться к обеспечению безопасности, предлагая клиенту паузы, фантазирование, концентрацию на телесных ощущениях, иначе говоря - возможность оставить меня и остаться одному в моем присутствии и позаботиться о своей безопасности. Вторая стадия цикла контакта - метапотребность в привязанности (в зависимости). В теории объектных отношений понятие предрасположенности к зависимости было подобно рассмотрено работах Дж. Боули. Человеческий детеныш не может выжить, не будучи привязан к матери. Используя свои возможности выражения привязанности ребенок активирует систему материнского поведения матери и получает необходимый уход и необходимые для выживания и развития вещества. Эти паттерны поведения активно проявляются в период с двухтрех до шести-восьми месяцев после рождения. В цикле контакта эта стадия связана с удержанием объекта перед тем, как манипулировать (действовать, оперировать) с ним. Для того, чтобы что-то получить от объекта или что-то передать человеку необходимо в течение некоторого времени быть связанным с этим объектом, А для того, чтобы оставаться связанным - необходимо осуществлять некоторое поведение: например, чтобы получить что-либо из этой статьи, надо удерживать ее перед глазами и отслеживать строчки, и складывать их в слова, и так далее. Даже для того, чтобы удержаться на унитазе, нужна некоторая мышечная координация. Если вы представляете себе дракона, то задача второй головы дракона - удерживать добычу и именно потому, что эта голова выполняет такую задачу, она не способна ничего сделать с объектом. Таков трагизм несбалансированной невротической части - удерживать и не иметь возможности получить-то, что удерживаешь. Вспомните патологические привязанности, например патологические влюбленности, или навязчивости, или ипохондрическую фиксацию и другие невротические проявления. Да и в отношении химических зависимостей: можете ли вы представить себе алкоголика, который дегустирует спиртные напитки, и если ему не нравится аромат или плотность - выливает вино. Всякий человек с патологическими проявлениями стремления к зависимости неизбежно теряет свободу действий, или, иначе говоря, утрачивает свободу манипулирования. Таким образом, остановка цикла контакта на втором этапе выглядит в 33 психотерапевтической работе как утрата свободы действий клиента. И тогда, моей психотерапевтической задачей является восстановить способность свободно действовать, свободно манипулировать с объектом. Например, клиентка рассказывает о том, что у любимого человека есть знакомая женщина значительно старше ее по возрасту. Рассказывая об этом, она совершенно теряет уверенность в себе и проявляет различные регрессивные реакции. В работе я восстанавливаю ее способность свободно действовать. На следующий сеанс она приходит удовлетворенная своим разговором с любимым человеком, поскольку смогла выяснить все важные для нее обстоятельства. Или клиентка рассказывает сон, который связан для нее с тягостными и неприятными переживаниями. Она рассказывает, что ей снится, как на узкой, темной и грязной улице на нее нападает большая собака, и она только жмется в страхе к стене. После того, как мы восстанавливаем способность к манипулированию, она продуцирует противоположный образ, в котором она со злорадством гоняет собак по широким улицам и площадям. Собственно проявления утраты свободы манипулирования во время психотерапевтического сеанса и показывают направление возможных действий терапевта. И в этой точке психотерапевтического сеанса важно самому оставаться свободным, и в то же время учитывать, что свобода или несвобода клиента - это его дело и ваши предложения могут оказаться совершенно неуместны. У каждого своя свобода, или, иначе говоря, свобода всегда персональна. Вообще-то вы лучше последите за собственной свободой действий во время сеанса: обратите внимание на то, что о чем-то вы не можете спрашивать, что не можете пересесть и свободно двигаться (это в своем-то кабинете), наконец, что просто не можете отвлечься от клиента. Если это так, то видимо ваша потребность в зависимости чрезмерно активизирована, и вам следует побеспокоиться о восстановлении собственной способности свободно действовать. После прохождения стадии обеспечения безопасности и стадии обеспечения привязанности к объекту, наступает стадия манипулирования и соответственно включается в работу метапотребность в манипулировании. Эта потребность связана с нарцистическими тенденциями в личности человека. В литературе нарциссизм описан очень подробно, и здесь я могу сослаться на свою статью в прошлом сборнике материалов Московского Гештальт Института. Собственно нарциссизм - это нарушение нормального процесса манипулирования. Это нарушение возникает, когда первые две стадии цикла контакта прошли неудовлетворительно, осталась тревога или страх от необеспеченной безопасности и не сформирован во внутреннем мире объект привязанности. Проще говоря, нарцисс никогда не знает точно, с кем или с чем имеет дело и не всегда представляет реально, кто он сам в этом контакте. Нарцистическая голова нашего дракона рождена, чтобы действовать, Но если первая и вторая головы не удовлетворены, действовать этой голове очень сложно, а иногда просто невозможно. Страх и привязанность сковывают свободу действий, и человеку не удается получить то, ради чего и был затеян цикл контакта. Или удается получить только физиологическую составляющую. Например, если я ем, оттого что голоден, и все стадии цикла контакта проходят успешно, я получаю и физиологическое и психологическое удовлетворение. Если же по какой-то причине, например, я очень спешу, я перехожу к стадии манипулирования, не 34 обеспечив свою безопасность и не сформировав образ продукта, я получаю только физиологическую составляющую, оставаясь психологически голодным. Психологический голод - это результат чрезмерно выраженного манипулирования и постоянный спутник нарцистической личности. В обычной жизни иногда мы ввязываемся в какие-то дета, не выяснив в качестве кого мы в них ввязываемся, и не выяснив точно, с кем мы имеем дело. Как правило, такие циклы контакта бывают очень рискованными или неудачными. А теперь попробуйте ответить себе на вопрос: в качестве кого вы читали эту статью, и что, собственно говоря, за статья такая? Ну а теперь для терапевтов я думаю понятно, о чем может идти речь. Достаточно часто бывает, что желание удержать клиента и страх бывают такими большими, что мы пытаемся сразу начать действовать, накидываемся на первую проблему, которую предъявил клиент, или начинаем «бегать с ним наперегонки», соревноваться, кто лучше чувствует, или кто лучше соображает. Видимо в этом случае энергия, обеспечивающая контакт с моей стороны реализуется в форме манипулирования, а две другие мои метапотребности остаются неудовлетворенными. В том случае, если ваш клиент ведет себя подобным образом, обратите внимание на его метапотребность в зависимости. Есть предположение, что у него нет точного образа того, с кем он вступает в соревнование, если он пытается конкурировать с вами, возможно у него не сформировано представление о вас. В то же время клиент может вступать в конкуренцию для того, чтобы завершить фазы инструметальной или мировоззренческой конкуренции со значимым лицом, и тогда не надо избегать этой конкуренции... Но это уже совсем другая история... Литература: 1. Хломов. Динамическая концепция личности в гештальт-терапии. В сб. Гештальт-96, с. 46-52. 2. Хломов. Индивидуальная история нарциссизма. В сб. Гештальт-97. 3. Робин Гештальт-терапия. 4. Перлз. Это, голод и агрессия. 5. Невис. Организационное консультирование. Гештальт-подход. 6. Тайсон, Р. Тайсон. Психоаналитические теории развития. 7. Риман. Основные формы страха. 8. Кернберг. Агрессия при расстройствах личности. 9. Маслоу. Новые рубежи человеческой психики. И куча литературы на английском языке, если это кого заинтересует. 35 Елена Ласая ГЕШТАЛЫ-ПОДХОД В ПРЕОБРАЗОВАНИИ БИОЛОГИЧЕСКОЙ КАРТИНЫ НЕВРОЗА В ПСИХОЛОГИЧЕСКУЮ Данная статья - это практические заметки психотерапевта обычной городской поликлиники. На приём, как правило, приходят «нормальные» люди, которые далеки от психотерапии, и «просто хотят быть здоровыми». Такие пациенты принципиально отличаются от клиентов, приходящих на терапию с обозначенной проблемой и запросом. Можно выделить два наиболее распространённых типа невротических пациентов: одни ориентированы на биологическую терапию, другие ожидают от психотерапии чуда моментального исцеления. Таким образом, существуют следующие основные проблемы. 1.Незнание, что такое психотерапия, и, следовательно, как может психотерапевт помочь «стать здоровым». 2.Наличие у пациентов биологической картины болезни. 3.Отсутствие мотивации на работу с психологической проблемой. Принято считать, что возникновение невроза связано с нарушением взаимодействия индивидуума с окружающей средой. Фрейд, например, считал, «что предпосылкой для формирования симптома является то, что какой-то душевный процесс не завершатся нормальным образом, так, что он не мог стать сознательным. Сильное сопротивление должно было направиться против того, чтобы упомянутый душевный процесс проник в сознание; поэтому он остался бессознательным. Как бессознательный, он обладает способностью образовывать симптом» [2]. Это же сопротивление проявляется во время лечения, оно препятствует переводу бессознательного в сознание. По Перлзу, возникновение невроза связано не столько с наличием конфликта между внутренней и внешней средой, сколько с преждевременным его примирением. «Невроз возникает, когда индивид оказывается неспособным изменить свой образ действия и способ взаимодействия со средой. Если индивид привязан к устаревшим способам действия, он теряет способность удовлетворять свои потребности, и принимает потребности других за свои собственные» [1]. Конфликт перемещается внутрь, и человек направляет агрессию на свои потребности. Возникает напряжение низкой интенсивности, что и является предпосылкой для формирования симптома. Но пациент, приходящий на приём, ничего не знает о механизмах возникновения симптомов. У него преобладает биологическая картина болезни, и, в большинстве случаев, он не понимает, какое отношение симптомы невроза имеют к его психологической проблеме. Можно выделить две категории пациентов: 1.Пациенты, которые считают причинами своего заболевания биологические факторы, например, «спазм сосудов», «остеохондроз», «нерв зажимает» и т. д. Обычно такие пациенты приходят к психотерапевту по направлению врачей других специальностей, пройдя обследование с целью исключения соматической 36 патологии. Согласно МКБ-10, это категория лиц с соматизированными расстройствами. 2.Пациенты, которые считают причинами своего заболевания, внешние факторы: «перегрузка на работе», «тяжёлая жизнь» и дополняющие их внутренние факторы: «чувствительный характер», «всё принимаю близко к сердцу», которые предъявляются как независящие от пациента. Данные убеждения можно расценить, как защитные механизмы, которые позволяют сохранить невроз неизменным, так как не предполагают ответственности за своё самочувствие. Ведь нельзя же вылечить ангину, «взяв себя в руки», что часто предлагается невротику. Известно, что наличие невротических симптомов является привычным способом адаптации к окружающему миру. Очевидно, что любые посягательства на защиты пациента будут встречать сопротивление. К проявлениям сопротивления можно отнести трудности, которые возникают при описании переживаний, а также недоверие и сомнения в эффективности психотерапевтического лечения. В этом случае психотерапия рассматривается как дополнение к биологическим методам лечения, наряду с физиопроцедурами и массажем. Помимо вышеперечисленных особенностей нашего клиента, имеет место ещё одна - отсутствие интереса к своей душевной жизни. Наиболее распространены генерализации типа: «Отношения в семье? - Как у всех», или «Всем сейчас тяжело». При учёте данной реальности, перед терапевтом возникает вопрос - как переформировать биологическую картину невроза в психологическую, одновременно мотивируя пациента на дальнейшую терапию? В этом процессе предлагается использовать следующие приёмы, основанные на таких принципах гештальт - терапии, как актуальность, осознанность и ответственность: 1. Акцентирование внимания пациента на телесных реакциях. При этом, мостом для перехода от физических ощущений (симптомы невроза) к психологической проблеме, является тело. Можно попросить пациента сконцентрировать внимание на своих телесных ощущениях в момент разговора с терапевтом. Часто клиент не может сделать это, отвечая «как всегда», «обычное состояние». Поэтому важно обращать внимание на простые телесные реакции (сердцебиение, дыхание, напряжение в мышцах). 2. Установление связи между ощущениями в теле и эмоциональными реакциями. Предлагаем пациенту последовательно вспомнить ситуации эмоционального напряжения, покоя и связать их с телесными реакциями, возникающими при этих воспоминаниях. Отметив, что обратная связь тоже имеет место, то есть телесные реакции могут говорить о переживаниях и чувствах. Названные пункты важны для развития функции «Id». Кроме того, для пациента может быть открытием влияние эмоциональных реакций на телесные ощущения и наоборот. Для невротиков, в большинстве случаев, характерно расщепление функций «Id» и «Личность». При установлении связи «тело чувство» появляется (в зачатке) ответственность: «Я сам могу вызывать состояние покоя или напряжения». 3. Идентификация комплекса телесных и эмоциональных реакций с 37 характерными жалобами. На данном этапе стимулируем вербализацию мыслей пациента. В этом пункте мы от функции «Id» переходим к фикции «Личность». Например, пациент жалуется на бессонницу. Учитывая приобретённые навыки в пунктах 1 и 2. просим описать ощущения в теле и эмоциональные реакции, которые возникают при бессоннице. Далее, используя принцип актуальности, предлагаем пациенту вызвать подобное состояние в настоящий момент и высказать мысли, которые приходят в голову. Возможные варианты: А) Симптом - бессонница: - В теле - напряжение в плечах, ногах, сердцебиение. - Эмоциональная реакция - злость. - Мысли - «опять не могу заснуть», «как мне всё надоело». Или: - В теле - вялость, слабость в руках и ногах. - Эмоциональная реакция - тоска. - Мысли - «жить не хочется». Б) Симптом - суетливость: - В теле - напряжение, сердцебиение, затруднённое дыхание. - Эмоциональная реакция - тревога. - Мысли - «страх, что умру». Проходя эту цепочку (тело - чувства - мысли), мы развиваем функции «Id» и «Личность» в их взаимосвязи и начинаем постучать информацию из этих функций, что расширяет дальнейшие возможности. Например, по каждому вышеописанному состоянию можно задавать вопросы: «Кто вам надоел?», «На кого вы злитесь?», «Что вам не нравится в вашей жизни?», «Что значит смерть для вас?» и т. д. Здесь уже речь идёт о психологической проблеме и связь с соматическими ощущениями становится более очевидной. Это начало первой фазы цикла опыта: процесса формирования фигуры потребности. Как правило, после такой работы, у клиента возникает заинтересованность процессами своей внутренней жизни, что мотивирует его на продолжение терапии. А терапевт получает материал, используя который, можно сделать следующий шаг: преобразование психологической проблемы в запрос. Но это уже другая тема. Литература: 1. Перлз Ф. Гештальт - Подход и Свидетель Терапии: Перевод с англ. -Москва. 1996. 2.Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции: Перевод с нем. - Москва, «Наука», 1991. 38 Илья Стернин В действительности все не так как но самом деле (из законов Мэрфи) ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИЯ В КЛИНИЧЕСКОЙ РЕАЛЬНОСТИ (рекомендуется к чтению лицам, страдающим от интроектов о всемогуществе гештальт-терапии) Гештальт-терапия и клиника неврозов... Пусть первый же читатель, усомнившийся в сочетаемости этих понятий, бросит в меня камень (через редакцию). Наличие глубоких переживаний, незавершенных ситуаций, психосоматических симптомов, добровольное обращение за помощью, отдельный кабинет для работы в конце концов - все указывает на то, что лучшего места для применения гештальт-терапии и не может быть. Не найти лучшего места и начинающему гештальтисту для применения своих навыков и умений, и осознания того, что оценкой и результатом его работы может быть не только вручение сертификата и вдохновляющий отзыв супервизора об удачно проведенной учебной сессии. Действительно, возможности использования гештальт-терапии в клинике пограничных состояний (например, в клинике неврозов) вроде бы широкие, но и эпиграф к этой статье не случаен (для справки: клиника неврозов - это такая специализированная больница со сроком стационирования 1 -2 месяца, где медикаментозное лечение психиатров сочетается с различными релаксирующими процедурами, как артефакт присутствуют и психологи). Два года попыток использования вышеупомянутой психотерапии в вышеозначенном стационаре позволили взглянуть на этот вопрос более полифонично. Итак, что же нарушает идиллическую картину работы гештальт-терапевта в клинике неврозов? Остановимся сначала на объективных сложностях - т.е. тех, которые не зависят от коммуникации терапевт - пациент, и вообще не зависят от терапевта. Вот несколько наиболее распространенных моментов, осложняющих проведение гештальт-терапии: - Неработоспособность пациента из-за большой загруженности психотропными препаратами. Через 10 минут после начала сессии пациент может сказать, что он не может больше сидеть и сосредотачиваться, и вообще ему трудно говорить. Не всегда стоит считать такие факты сопротивлением со всеми вытекающими последствиями. - Сниженная способность к рефлексии, низкий интеллектуальный уровень. Чаще встречается у лиц с законченным начальным образованием. Вопросы про чувства, переживания, ощущения, не говоря уже о такой экзотике как "пустой стул" или "где живет чувство", вызывают у пациента неподдельный испуг за здоровье психотерапевта. Конечно, здесь много исключений, но все же мифология гештальт-терапии, возможно, релевантна не абсолютно всем пациентам. - Возраст. Это очень субъективно, но мне редко удавалось достичь прогресса с пациентами далеко за 70 (именно гештальт-терапевтическими методами). Субъективные сложности связаны с внутренними установками пациента. Во-первых, это пассивная установка на лечение, усиленная организацией больницы, ее духом и распорядком. Пациент в клинике - объект для проведения лечения, и эта установка распространяется и на психотерапию. Во-вторых, - как 39 следствие предъявляется устойчивый запрос исключительно на консультирование, а еще лучше - на гипноз ("уберите у меня из головы эти мысли"). Теперь рассмотрим развитие психотерапевтического процесса в свете вышеописанных особенностей. Первый этап называется "борьба за совет". Пациент хочет консультацию, гештальт-терапевт же понимает, что не стоит загружать человека своими и чужими интроектами. Лучше провести гештальт-терапию (и это - осознаваемый авторский интроект). И превратить пациента в гештальт-клиента. К сожалению, этот процесс нужен, зачастую, только терапевту для сохранения своей гештальттерапевтической девственности. А пациент (так и не обращенный в гештальтклиента) после длительной работы уходит с ярким осознанием того, что "советов здесь не дают". Это и становится, зачастую, основным результатом работы. Возможно, эта борьба имеет смысл при наличии некоторой готовности пациента к внутреннему поиску и работе со своими переживаниями. В противном случае глупо отрицать безнадежность этой затеи - т.е. свое бессилие. Предположим, что решение об эффективности применения гештальттерапии все же принято. Возможно ее введение в реальном контексте - т.е. с обозначением того, что текущий процесс называется гештальт-терапией. Это касается, в основном, обозначения целей и результата процесса. Однако, это чревато повышением рационализации пациента и риском игры в "хорошего пациента". Предпочтительнее, возможно, проведение первой сессии на "языке пациента", а в конце, возможно, введение "языка терапевта" - т.е. фокусировка важных моментов сессии в призме гештальт-терапии. Идеально, что бы это сделал пациент. По сравнению с этими наворотами, наиболее симпатично выгладит фиктивный контекст введения гештальт-терапии: "пришел пациент с проблемой, я с ним работаю, мои методы его не касаются, пусть считает это чем угодно - хоть гипнозом, хоть консультированием, а я с ним буду гештальт-терапию вести". Единственный минус этого способа в том, что после гениально (с точки зрения терапевта) проведенной сессии или в процессе очень хорошо идущей терапии пациент, не очень понимающий смысл происходящего, вдруг перестает приходить. Стоит ли говорить, что продолжение терапии по инициативе психотерапевта с вызовом пациента к себе через врача окончательно убеждает пациента в том, что сам процесс нужен исключительно самому психотерапевту. Поэтому в таком варианте не стоит забывать лишний раз спросить пациента о том, что же для него произошло в сессии. Обратимся теперь непосредственно к особенностям гештальт-терапии. В клиническом стационаре лучше всего идет работа с такими способами прерывания контакта как интроекция и ретрофлексия. Интроекция ("я должен делать очень много всего, но это не то, что я хочу") и ретрофлексия ("я не справляюсь и виноват, что не все мои родные счастливы") являются одним из частых способов предъявления проблем именно при поступлении в клинику - "я у последней черты, пришел сдаваться - больше я не выдерживаю". Кроме того, здесь есть предъявление себя, "Я" пациента, а значит есть и точка приложения психотерапевтических интервенций. Наиболее существенно то, что работа с этими механизмами может вестись с пациентами, а не клиентами. Суть специфики 40 больницы - там лежат пациенты - бесплатные больные, пришедшие затем, чтобы их вылечили. Для гештальт-терапии нужен клиент - с собственной мотивацией, желанием что-то изменить, готовностью к принятию ответственности, с осознанием собственной роли в том, что с ним происходит - т.е. с некоторой собственной активностью, с готовностью к работе. Пациент же обладает некоторой собственной пассивностью, т.е. готовностью чтобы с ним работали (форма оплаты пациентского контракта - признание и соблюдение больничного режима, выполнение всех назначаемых процедур, ограничение своей свободы). Т.е. оплата пациентского контракта - зависимость в прямой пропорции. Деньги (оплата) помогают процессу превращения пациента в клиента. Без денежной оплаты - в клинике - клиентами тоже становятся, но гораздо реже. И механизм проекции ("все от меня чего-то хотят") является неким водоразделом между клиентской и пациентской позицией. С пациентами работа с проекциями вызывает особое, усиленное клиникой сопротивление. Культуральная специфика восприятия невроза как симуляции заставляет пациента постоянно доказывать близким, врачам и себе то, что он на самом деле серьезно болен. Нужны объективные доказательства болезни. И возврат проекции в этой ситуации, подрывает и без того зыбкий фундамент самооправдания пациентом своего нахождения в клинике. Работа же с конфлюенцией ("хоть с Вами здесь мне хорошо") составляет неизбежный фон особенно на пациентской стадии. Таким образом, клиенты водятся и в клинике, но редко. Некоторые становятся такими в процессе работы. Но использование гештальт-терапии возможно и с пациентами, хотя и не в полном объеме. Обратимся теперь к личности психотерапевта. Если мотивация пребывания пациента в клинике, в целом, понятна, то мотивация пребывания психотерапевта там же интригует. Частнопрактикующий психотерапевт имеет конечное число клиентов за некоторое количество долларов. Больничный психотерапевт имеет бесконечное число пациентов за некоторое количество центов. Итак, что же заставляет человека вести каждый день прием с утра до вечера, при том, что стоимость каждой сессии оказывается гораздо меньше доллара? Ведь энергозатраты на каждую сессию очень велики. И если эта работа не оттачивается деньгами, то она оттачивается удовлетворением какой-то еще потребности терапевта. Должны же и у психотерапевта быть какие-то ресурсы, должно же и его что-то вдохновлять! Поверхностный анализ выявил пять вариантов мотивации для работы в клинике (конечно, всего их гораздо больше). Приведем название мотивации и одно из ее возможных влияний на работу. 1. Отбор платежеспособных клиентов для частной практики. Длинная череда неимущих пациентов иногда начинает вызывать глухое раздражение. 2. Лаборатория. "Я получаю здесь клиническую практику". И кабинет превращается в полигон, где ''хрустят нервы и рвутся сосуды". Пациенту может очень повезти - он нарвется на удачную психотерапевтическую интервенцию. К сожалению, иногда бывают и неудачные... 3. Альтруизм. "Пусть я умру на этой работе и задаром, но хоть кому-то из страдающих в этом мире станет немножко лучше - и это значит, моя жизнь была не напрасна". Без комментариев. 4. Развлекуха. "Я тащусь с этого процесса". Это так, если психотерапевтмужчина работает с пациенткой на тему о невозможности достижения оргазма в 41 дни зарплаты мужа, но эта мотивация, увы, не работает при работе с депрессиями или с горем. 5. Профессиональное самоутверждение. "Я работаю психотерапевтом в клинике неврозов!!!". Гордо звучит в профессиональной тусовке. А так - не вдохновляет и силы не восстанавливает. Большое количество жаждущих записаться на прием пациентов вызывает тоскливое раздражение: "Куда вы все ломитесь? Я же не резиновый..." Итак, из вышеизложенного можно заметить, что нормальных клиентов и психотерапевтов в таком специфическом учреждении как больничный стационар не встречается. Однако гештальт-терапия там возможна! Пусть не со всеми, не всегда и не всегда в полном объеме. И осознание, и обозначение границ гештальттерапии в клинике необходимо для их перспективной интеграции. 42 Дмитрии Борисов НАРКОЛОГИЯ: ГЕШТАЛЬТ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ «...вспомнив том, что он смертен, бедняга даже глупо выкрикнул в пространство: «Спасите» но, как ни странно, получил ответ. - Не шуми, - сказали ему, - и так ничего не слышно. - Спасите! шепотом повторил он, хотя, может быть, из-за волн - вокруг никого видно не было. - Что ты имеешь в виду? - раздался возле самого его уха тихий противный голос. Несмотря на критическую ситуацию, Петропавла возмутила такая постановка вопроса.» (Е.В. Клюев. «Между двух стульев») Сессия 1 У меня на приёме семейная пара, но это не муж и жена, а сын и мать. Ему 33 года, ей 56. Я поздоровался с ними ещё в вестибюле, затем пригласил в кабинет и предложил раздеться и повесить пальто. Показав на стоящие стулья и кресла предложил сесть. Мой жест 6м отчасти неопределённым и диагностическим предоставлял им самим сделать выбор. Сын сел в кресло, а мать на стул к столу. Таким образом, он оказался ближе ко мне, что я отметил как благоприятный признак для дальнейшего контакта. Сам я сел на другое кресло, стоящее напротив ее стула и под углом к тому креслу, где расположатся он. Решил начать с открытого вопроса: -Слушаю вас. -Ну а что, собственно... чай мы с проблемами с которыми к вам все приходят, - говорит она. Я отмечаю про себя проективность и конфлюентпость этого высказывания и пытаюсь прервать вторую и указать на первую: Если вы о алкогольных проблемах, то это только треть моих клиентов, говорю я, думая при этом, что ещё одновременно дал им понять, что я не «узкий кодировщик», а психотерапевт, к которому обращаются с разными проблемами и следовательно потом они могут тоже. - А что вы можете предложить, - включается в разговор сын, - я уже попробовал всё. - Расскажите, что именно вы пробовали? - говорю я, не торопясь выполнить его предложение начать рассказывать о своём лечении. Кроме того, мне совсем не хочется услышать критику в свой адрес, если он вдруг найдёт какое-то сходство между моим и чьим-либо ещё подходом. Я хочу, чтобы он контактировал со мной, а не со своим прошлым, поэтому хочу отличаться. - Я делал годовой укол, подшивал «эспералъ», кодировался по Довженко и лечился у покойного Малкина, - говорит Александр (я увидел его имя на карточке, на которую успел взглянуть, пока он произносил это). - А чем Вы можете помочь? - добавляет его мать. Она сидит словно готовая к прыжку и опирается руками себе в колени, время от времени с силой сжимая губы. - А сами вы что-то пробовали, - обращаюсь я к Александру, поддерживая контакт с ним и еще одновременно подготавливая ответ его матери. По опыту я 43 знаю, что под словом «помочь» алкоголики и их родственники чаще всего понимают «возьмите на себя ответственность за всё»1 , кроме того, на такое распределение ответственности указывают названия методов, которые применялись к Александру, - все они используют страх. Еще я хочу показать и ему и его матери, что Александр для меня человек, клиент, а не предмет, который сломался у его матери. -Да... действительно, сам я почти и не пробовал (пауза), не пил три месяца, потом сорвался... Александр явно растерян. Его глаза что-то ищут внизу. Он обнаружил для себя и матери, что сопротивлялся лечению. Он продолжает: -Да,... я думал что смогу и не смог... Поэтому сейчас и прошу вас помочь. Теперь это уже его просьба. Его мать пока молчит, скрестив на животе руки. Я обращаюсь к нему, но при этом взглядом даю его матери понять, что говорю и для неё, отвечая на недавний вопрос: — Я могу Вам помочь. Но именно помочь, а не делать всё за вас. Вы сами определяете, чего вы хотите. Ведь если бы Вы строили дом и просили меня помочь, то вы бы знали, какой дом вы хотите. Я же как специалист располагаю знаниями и опытом. - Это понятно, а все же что можно сделать. Всюду, где я лечился, было в общем-то одно, меня пугали, - начал было Александр, но его перебивает мать: - Вы нам скажите, чем Вы располагаете, в чем заключается ваш метод, что Вы будете делать, а мы решим... Думаю, что она хочет решит за сына. Прерываю, обращаясь сначала к ней: — Располагаю всем, кроме лекарств. У нас психологический центр, (теперь к сыну) Я не буду Вас путать, так как считаю это бесполезным. Страх как бы противопоставляет клиента и врача. Давайте лучше вместе объединимся против Вашей болезни и попробуем в ней разобраться. У меня есть тест, который позволят определить мотивы потребления алкоголя... Ведь разные люди пьют по разному. - Хорошо, давайте. Я загружаю в компьютер тест и объясняю, как с ним работать. Чтобы его мать не мешала тестированию, я даю ей книгу о созависимости. Сам сажусь в кресло и начинаю писать накопившиеся после вчерашней группы карточки. Наконец тестирование закончено. На экране я вижу, что ведущими являются мотивы тревоги, стимуляции и традиционные, в меньшей степени выражены субмиссивные (подчинения), аддиктивные и абстинентные. Наличие последних, позволяет предполагать вторую стадию алкоголизма. 1 «Всегда говорят одно, а подразумевают совсем другое. И этим твоим "Спасите'" тоже можно много чего подразуметь. Можно, конечно, и невинные вещи подразуметь - что-нибудь типа "Помогите мне... укажите путь, составьте компанию - будем, дескать, вдвоем плыть к берегу, так оно легче..." Но ведь не исключено и другое: "Давайте-ка, мод, ко мне, мой дорогой, я тут в Вас вцеплюсь мертвой хваткой, отдохну, потом брошу Вас, чтобы Вы утонули, а сам, набравшись сил, бодро поплыву дальше!" Таким образом, мне желательно знать, что именно ты подразумеваешь. На этом, между прочим, основано искусство подтекста». (Е. В. Клюев, «Между двух стульев») 44 МОТИВЫ Традиционные Субмиссивные Псевдокультурные Гедонистические Атарктические Гиперстимуляция Абстинентные сумма 12 9 3 11 14 12 9 Аддиктивные Аутоагрессия 6 5 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 Думаю, что мой клиент не понимает многих терминов, поэтому нажимаю клавишу и термины заменяются на упрощенные. Теперь он может проконтактировать с тестом и, прервав конфлуэнцию, со своей проблемой. Мы начинаем объедать результаты теста: Я: - здесь на экране соотношение Ваших мотивов потребления алкоголя. Чем больше число и длиннее столбик напротив него, тем больше вы по этому поводу выпиваете - Да, я понимаю. А теперь давайте подумаем, что здесь зависит от вас, а в чём я могу вам помочь... Например, традиции... Можно ли от них лечить? Или Вам лучше изменить к ним свое отношение? Не вы их придумали, но тогда почему вы их должны соблюдать? (указание клиенту на интроекты) — Да... действительно. — Или вот так называемые субмиссивные мотивы, или мотивы подчинения. От друзей ведь тоже не лечат. Да и кто кроме вас может сказать «нет», если вам будут предлагать выпить? (работа с распределением ответственности) - Да, правильно. — Что касается попыток пить культурно, то я вижу, что их бывает не много. (выделение главного, приглашение к осознанию одного из симптомов) — Да, уж, у меня это давно не получается. Стоит немного выпить и понеслось... потом болею. - Верно, это для вас ловушка, (лишний раз напоминаю о нашел терапевтическом альянсе против болезни). Продолжаем? - Да, да. - Я вижу, что вы часто выпиваете, чтобы получить от этого удовольствие. - Да. - И раз уж вы здесь, и уже лечились, то наверное знаете что невозможно сделать так, чтобы вы научились вновь употреблять умеренно? (тестирование намерении и иллюзий, фактически вопрос: вы хотите бросить или ограничить себя?) - Да, я пришёл, чтобы не пить совсем. - В таком случае вам предстоит самому найти себе какие-то новые удовольствия, взамен выпивки. Ведь мои способы получать от жизни удовольствия 45 вам вряд ли подойдут. Каждым ищет что-то себе по - душе (отказ быть «паровозом» для клиента и его матери, тестирование мотиваций). - Я понимаю. У меня раньше было хобби, но с пьянкой я всё забросил. - А вот с тревогой мы с вами сможем поработать. Если вы захотите продолжить лечение, то мы посвятим этому некоторое время (в самом деле, а чёмто ведь должна заключаться и моя помощь). - (кивает головой) - Так же и с потребностью в стимуляции. Но в этих случаях, согласитесь, то же коечто зависит от вас (даже в этом случае я предпочитаю разделить ответственность). -Да я и сам знаю, что когда не пьёшь, то нервы постепенно успокаиваются (клиент принял на себя ответственность за свою нервность, а ведь мог бы и сыграть «калеку»: « что вы хотите от человека с больными нервам»). - Далее следуют мотивы похмелья. Я с этим не работаю, то есть не оказываю медикаментозной помощи (подтекст: с пьяными не работаю. Программа на случай срыва: придешь, когда протрезвеешь. Одновременно сообщение об этом и его матери). - Я уже неделю не пью и понимаю, что похмелье бывает после того, как начнёшь пить. Мне важно научиться не начинать (косой взгляд в сторону матери: «если бы я сам не захотел бы, она бы меня не заставим»). Хорошо, Теперь о тяге. Здесь говорится о тех случаях, когда вы выпиваете автоматически, без всякой казалось бы причины, как бы не осознавая этого. Мы будем работать и с этой проблемой, но посмотрите на каком месте она стоит по частоте. Отнюдь не на первом, (в тесте МПA, который я использую под аддиктивными понимаются такие высказывания: 8. Выпиваю автоматически, как только увижу спиртное. 17. У меня бывает сильное желание напиться. 26. Не могу побороть в себе тяги к алкоголю, желания напиться. 35. Без всяких поводов и причин, когда есть что выпить. 44. Выпиваю автоматически, как только увижу спиртное. Я считаю нецелесообразным перегрузить клиента ответственностью на первой же сессии, действительно, к этому можно вернуться, и уделить этому потом достаточное время.) — И, наконец о самоповреждении. Здесь немного баллов, но все же вы видимо недостаточно себя любите, (скрытое послание-поглаживание клиенту и, наверное, укол его матери) - Обычно после срыва я презираю себя. (ретрофлексия) - Если вы хотите выздороветь, то НАДО себя любить. И уважать. Понимаете? (Моя проекция, что его воспитывали в нелюбви к себе) - (кивает) - Именно любить себя, а не жалеть. Отличие — в уважении к себе. - (после долгого молчания, глаза вниз и влево) Понимаю. Мне никогда не проводили тестов, всегда сразу лечили, путали в общем-то. В этот момент включается мать клиента, до сих пор напряженно молчавшая: - А что толку-то, ведь уж сколько раз он лечился. И ненадолго хватает. Месяцдругой не попьет и опять срывается. Я считаю что это болезнь. У него нет силы 46 воли. Она говорит это всё яростней, все быстрее и убежденнее от фразы к фразе всё громче. Её сын, который во время обсуждения результатов теста сидел расправив плечи и разговаривал со мною как деловой взрослый человек, вдруг начинает сутулиться, вжимается в кресло и обхватывает голову руками, как бы защищая лицо от взгляда матери. В моей голове проносится мысль, что наверное она уже много раз говорила ему это дома. Фактически это суггестия. Мать внушает ему, что у него ничего не подучится и на этот раз. Я пускаюсь на хитрость, сначала как бы соглашаясь с ней: - Действительно нет силы воли, (Она замолкает) потому что её вообще не существует в природе. Сила воли - это выдумка. Вижу, что она шокирована. Сын с интересом наблюдает. Я продолжаю, - силу воли нельзя купить в магазине или аптеке, её нельзя перелить как кровь или пересадить, как пересаживают другие органы. Никто не знает где она находится. Поэтому на её отсутствие так легко ссылаться. Если Вам удастся убедить сына в отсутствии у него столь важного органа, как сила воли, то пожалуй так Вы из него инвалида сделаете. Мать некоторое время была в растерянности, но видимо последнее слово задело за старое. -Да он уж и так скоро инвалидом будет. Вон как последний-то раз жаловался, как болел. Совсем скоро себя угробит, - говорит она яростно. Ведь вот, уговорила его сделать годовой укол, предупреждал врач, что плохо будет, умереть может, а он через месяц всё равно выпил. - Вы хотите чтобы сыну было плохо, чтобы он умер? - возвращаю я ей её же сообщение. - (после паузы, заметно тише и медленнее) Я просто хотела сказать чтобы вы его лечили, что он сам не может справиться. - А сами Вы что сейчас делаете, когда это говорите? - Я - ничего. Я просто знаю, что так было и раньше, и будет, что ему ничего не помогает. Другие, вон, сходят, закодируются, и не пьют, а этот... (я встаю и подхожу к ней ближе) - Вы внушаете ему, что он не справится. - Нет...я... - Да - Я этого не говорила. - Знаете, что Вы ему сказали? (я встаю рядом с ней, лицом к Александру) Сейчас я переведу: «Ты сам ничего не можешь! Ты - маленький, ты никогда не вырастешь! Ты должен меня слушаться!» - Да это так, точно, говорит Александр. (Он перестает сутулиться и сидит теперь прямо, не опираясь на спинку кресла) - Что же нам делать (мать проявляет конфлуэнцию с сыном), помогите. - А Вы будете делать оба все, что потребуется для лечения? - Да, - Да (это они сказали почти одновременно) - Хорошо. Дома ответьте на эти тесты (даю сыну тест R. Cattell 16 PF) и прочитайте к следующей нашей встрече вот зги книга (сыну о самогипнозе, матери и жене Александра о созависимости). Для следующей встречи запишитесь у секретаря. Звонит телефон. Я снимаю трубку и слышу: «К вам на одиннадцать пришли». 47 - Ко мне пришли на следующий час. — А вы можете полечить мне головную боль гипнозом? - спрашивает вдруг мать, вы же говорили, что всем располагаете. (Мать пускается в игру, начиная требовать к себе внимания как раз тогда, когда их время кончилось и пришел кто-то другой) — Нет, сейчас уже нельзя, иначе мы отнимем чуткое время. В следующий раз. запишитесь. Они уходят. Сессия 2 Он пришёл через неделю, на полчаса раньше, чем записался. Достал из сумки книги и тест. - Вот, мы всё прочитали, на тест я ответил. — Хорошо, давайте поговорим о том, что вы прочитали. Всё ли было понятно? Есть ли вопросы? - В общем понятно, там (он кивает на книгу Лекрона) о бессознательном... Жена с матерью прочитали свои книжки, говорят: «Все там правильно написано, так и есть». (Мать и жена предпочитают давать оценочные суждения, нежели меняться). — А что они не пришли. (Для меня существует опасность, что жена и мать, продолжая играть роли созависимых и формально прочитав книги, хотят избежать ответственности за провокации срывов). - Отцу скоро сорок дней будет... как умер. Они продукты заготавливают. -Понятно, но потом нам непременно надо с ними всё же поговорить. -Они придут потом. Мать придет. (Видимо мать всё же основной спасатель) - Ты же с женой больше живешь? Надо бы с ней поговорить. - Она работает. - Ничего, я через день работаю с утра, через день с обеда и до восьми вечера. -Ладно, я ей скажу. - Теперь продолжит с Вами. Метод лечения, который я предлагаю, очень похож на то, что Вы читали про самогипноз. Это тоже контакт с бессознательным. -Чтобы Вам лучше объяснить, прослушайте кассету с записями тех, кто лечился у меня раньше. (Я включаю магнитофон. Мне трудно передать здесь дословно эти записи, которые звучат около получаса, поэтому я буду сообщать только их основное содержание и наш диалог с Александром, конечно с комментарияи, поясняющими, что дух гештальт-терапии с нами) Первая запись - это демонстрация работы кода, его ответов, вторая возможность кода вызывать ощущения, третья - применение кода для снятия головной боли и установление срока его действия, который не всегда совпадает с тем, что хочет клиент (Принцип кодирования с обратной связью фактически близок принципу континуальности, непрерывности сознавания. Клиентыалкоголики, которые кодируются у меня, в любой момент могут проверить, есть ли у них код. Диалог с кодом напоминает диалог на двух стульях, но при этом его ego общается с id). Тут я остановил магнитофон и спросил его мнение, относительно услышанного: - Как тебе это? Все ля было слышно и всё ли понятно? (До время 48 прослушивания клиент контактирует уже не со своей болезнью, а со своим будущим союзником - кодом, который ведет себя как особым образом организованное id (бессознательное). Мне интересно его отношение ко всем этим почти чудесам). — Понятно. Значит и головную боль можно снимать. (Снимать-то можно, но даже головная боль невротического происхождения может быть чем-то выгодна его self. Ещё хуже если он примет код за панацею) — Не всякую. По правильному, сначала нужно спросить код может ли он её снять. Если может - снимет, если нет - обращайтесь к врачу. - К Вам? - Можно и ко мне, но иногда ведь может понадобиться помощь и других врачей. (Отказ от роли чудо-целителя). -Ясно. - Слушаем дальше. Я включаю магнитофон, и мы слушаем еще две истории. Первая о том, как код возражал против приёма перебродившей вишни, а вторая, боже длинная, история женщины, которая лечилась раньше, лазером, где ее пугали, что она облысеет, но муж соблазнил её выпить и ничего не случилось. А потом она лечилась у меня, и я её ни чем не пугал. Она пришла через месяц и рассказывала, как замечательно ей помогает код. Я даю слушать эту запись своим клиентам, чтобы расширить их представления о собственных возможностях и тем самым увеличить их ответственность за своё состояние. На лице Александра появляется выражение восторга: - Значит всё это можно!? (Он, бедняга, мог раньше проделать это только спросив разрешения у бутылки). — Конечно! Но не так всё просто (На мои планы на сегодняшний день входит ещё и начать работу по профилактике срывов). Слушайте ещё! Следующая запись ещё хитрее, ее герой, Сергей, не пил три года, смог даже бросить курить с помощью моего кода, но потом успокоился, перестал с кодом общаться и «сорвался». - Вам понятно, почему сорвался Сергей? - Да, он успокоился и перестал следить особой и за кодом. - Хорошо, что вы понимаете. Нам пора заканчивать занятие. Дома прочитайте вот эту книгу о признаках приближающегося срыва. Напомните жене, что нам необходимо переговорить. На третью сессию он пришел с женой, и мы говорили об игре «Алкоголик», как ее описали Берн и Стейнер. Жена его, правда не сразу, но поняла, и приняла свою долю ответственности. На четвертой сессии был проведен сеанс кодирования с последующей проверкой кода и демонстраций его возможностей жене клиента. Катамнез: через шесть месяцев клиент соблюдает трезвость. 49 Ирина Захарян «РАЗРЕШИТЕ МНЕ ЖИТЬ» Это была наша четвертая сессия. Л. обратилась ко мне с жалобами на низкий общий жизненный тонус, нежелание жить ("я на транквилизаторах") "В моей жизни бывают периоды, когда я чувствую себя мультяшкой. Рисованой фигуркой из мультфильма". А главное - она не могла разрешить себе родить ребенка. Ей очень хотелось, она беременела и - шла и делала аборт. Так повторялось очень много раз. После этого приходило раскаяние, потом депрессия и ощущение себя "мультяшкой". "Я хочу быть выслушанной, и не знаю, хочу ли я быть оцененной", - с тихим, но твердым предупреждением в голосе сказала она мне на первой сессии, и это было явным ограничением моей роли. Мне предлагалось побыть «шкатулкой для хранения интимных писем». Хорошо, - сказала я, - я это могу. Но что ты готова за это отдать". Л. А что вы потребуете за это? - она была ошарашена тем, что я тоже могу выставлять условия. - Душу? Золото? Шубу? И: Приятно чувствовать себя Мефистофелем, но пожалуй я ближе к Гобсеку - не даю в долг. Моя цена - это цена твоей свободы. После такого патетического начала мы могли более свободно и прямо обсудить условия контракта. Итак, четвертая сессия началась ее благодарностью мне словами о том, что последнюю неделю она прожата на хорошем тонусе, которого у нее давно не было. Что теперь в ее жизни есть я (это меня особенно насторожило). И что она рассказывает обо мне подругам. Это было как бы признанием греха: она церковный функционер и обращение за помощью к кому-то кроме Господа ей нужно было скрывать. И еще - она решилась начать петь. Ей очень давно хотелось, но она не решалась "встать рядом со своими девочками" (воспитанницами) в регентской школе. Теперь она поет, и это что-то очень важное в ее жизни. Правда голоса своего она не слышит, но преподаватель все слышит и поправляет ее. Такая передача "слуха" своей жизни другому характерна для Анны. Мы обсуждали эту тему на предыдущей сессии. И поэтому я сразу пробую начать с конфронтации с ее пассивностью. И: А тебе хотелось бы услышать свой голос? Л: Не знаю. Я боюсь. Мне страшно, что я не смогу принять свой звук. И: Хорошо, давай ты попробуешь пропеть что-то и послушать себя. Она принимает предложение, долго готовится, потом издает "пробующий" звук. Протяжно, негромко пропевает "м-м-а-а". Я предлагаю ей повторить. Она както грустнеет во время звучания собственного голоса. И: Как тебе твой звук? Л: Нет, он мне не нравится. И: Тебе приятнее, когда ты поешь вместе со всеми и не слышишь его. Л: Да, тогда его можно "дорисовывать". Он кажется совсем другим. И: Иллюзия красивее реальности. Она действительно не принимает свой звук. Моя роль в принятии ее неприятия. Она погрустнела. И: А какой звук соответствует твоему состоянию сейчас? Она пропевает грустное "с-с-у-у", и вместе с ним как будто весь воздух выходит из 50 ее груди, плечи сходятся, она сильно сутулится, сгибается. И: Как тебе звук? Л: Еще хуже. Он какой-то подвернутый. Не может длиться. И: Как ты его подворачиваешь? Л: Он сам подворачивается. И: Чей это звук? Л: Э... Я его выдыхаю всего. И: Ты его полностью выдыхаешь. С ним можно обойтись как-то иначе? Она погрузилась в свое "неприятие": пожата в нем, и теперь я пробую конфронтировать с ним. Л: Не знаю. Попробую. Она снова выдыхает "с-с-у-у" и вдруг на какой-то нижней точке набирает воздух и выныривает "а-а-а" И: Что ты сделала? Л: Я взяла воздух. И: И как тебе твой звук? Л: Ну, очевидно, что гораздо лучше. Но, хороший-плохой сейчас как-то неважно, вторично. Она берет лист бумаги и рисует, как шел звук и где она "взяла" дополнительный воздух. Она описывает свое изменившееся состояние, ей стало лучше, она нашла энергию. И: Что нового ты сделана? Л: Я могу им управлять. Теперь он не пропадет просто так. И: Похоже на то, что звук был самостоятельным. В тебе было что-то, чем ты не могла управлять. Он мог "сам" возникать и умолкать. Л: Да. А теперь я - его хозяйка. Слова звучат с каким-то сомнением. И. И как тебе это? Л: Чего-то не хватает... Да... Я жду одобрения от вас. И: Что я должна одобрить? Л: Вообще все, мой способ жизни, то, как я живу всегда. В психоаналитической традиции это, наверное, называется позитивным материнским переносом. И: Ты очень много от меня хочешь. Я не знаю, как ты живешь всегда. Я могу говорить только о том, что происходит здесь. И когда здесь происходит жизнь, то оценка становится для меня вторичной. Я пробую обозначить реальный план отношений и тем самым конфронтирую с переносом, но соглашаюсь исполнить ее желание в рамках сессии и этим поддерживаю перенос. Обозначение границ ситуации дает ей смелость встретиться со своим страхом. Л: Я как будто прошу разрешение на жизнь. На ее глазах появляются слезы, она закрывает рот рукой на секунду. Л: Ой, как страшно то, что я сейчас сказала. Я не знаю как теперь я смогу сдвинуться с места. И: Что-то тебя очень пугает. Л: Даже сам воздух. И: Опиши подробнее свое состояние. 51 Л: На меня как будто доспехи надеты и забрало закрыто. И: А твой звук будет слышен снаружи? Л: Я не хочу, чтобы он был слышен. И: Давай, ты попробуешь закрыть глаза и погрузиться в свои доспехи. Ты будешь там столько, сколько захочешь. Захочется открыть глаза - откроешь, не захочется – не откроешь. Она закрыла глаза. Поза была напряженной, она сидела, обхватив руками живот, то ли поддерживая себя, то ли удерживая. Время молчания - долгое время. Потом она наклонилась вперед, опустила лицо в ладони, выпрямилась, открыла глаза и глубоко вздохнула. Л: Можно воды? Л: Сначала возник какой-то профиль, потом сгусток, а потом стала подниматься вода. Я ушла туда и мне не хотелось выныривать. А потом немножко захотелось. А потом сильно захотелось. А потом я вынырнула, а потом открыла глаза. Я прошла какой-то очень длинный путь. Хочется раздышаться. И: Это что-то про разрешение жить? Л: Да, и мне хочется кричать. Она кричала. И сейчас ее голос был крепким и гораздо более бесстрашным. Л: Это безумие интересно. (Пауза) Но это сейчас интересно, а там мне совсем не было так хорошо. Я не хочу туда обратно. Она отвечает остаткам своего страха. Наша сессия подходила к концу. Л: Но как я сейчас пойду? Просто надену шубу и пойду? Вы сейчас не запеленаете и не покачаете меня? Она руками в воздухе заворачивает, качает ребенка и протягивает его мне. В самой веселой форме ее просьбы есть свидетельство ее движения от полюса переноса, восприятия меня через призму проекции, и от полюса реального одиночества, где я не способна войти в ее жизнь и помочь ей к экватору наших настоящих отношений. В них - я не мама, но я рядом. И: Ты хочешь мне его отдать? Но у меня уже есть двое своих. Сначала ты долго решала, разрешить ли себе жить. Потом, только родившись, ты отдаешь себя мне? Л: Нет! Какой ужас! Я не хочу никому его отдавать. Я не отдам его никому. Это уже не тот ужас, когда нужно "разрешение на жизнь", это веселый ужас абсурда, который выпрыгивает на свет, когда оказывается, что-то, что ты так долго искал, давно лежит в твоих руках. И: А сегодняшний педсовет? С ним пойдешь? Л: Да, пойду с ним везде. 52 Елена Ильичева Молитва невротика Ты делаешь мое, а я делаю твое. Ты живешь в этом мире для того, чтобы соответствовать моим ожиданиям. А я живу в этом мире, чтобы соответствовать твоим. Ты - это я, а я- это ты. Если мы расстанемся - это ужасно. А если нет, то этому совершенно нельзя помочь. Ирина Булюбаш КРАТКИЙ КУРС ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ (дословно) Практическое руководство Практическое руководство по гештальт-терапии рекомендовано тля обучающих программ второго и третьего года обучения. В нем простым и доступным каждому обучающемуся специалисту языком представлены самые основные темы программы обучения. Комментарии автора в большинстве случае относятся к тексту, находящемуся выше комментария автора. Копирование без согласия автора курса разрешено с фамилией автора курса. С благодарностью моим учителям Фрицу Перлзу, Олегу Немиринскому, Даниле Хломову, Елене Калитеевской А также моей семье Боре Булюбашу, Никите Булюбашу, Жене Булюбаш И еще дороги коллегам Ольге Мироновой, Андрею Стручкову, Диме Борисову, Ирине Захарян Принцип сознавания. Учебная сессия (стенограмма) Т. Сознавайся. Реализация принципа сознавания К. В чем? Т. Что с тобой сейчас! К. Ничего... Т. А какое это "ничего"? К. погружаясь в себя... Ничевошное ничего Т. Ты не смотришь на меня! К. смотрит и пытается, вздрагивает Т. Что с тобой? К. Я испугался... дрожит межой дрожью Опора на феноменологию Т. (удовлетворенно) Ну вот и сознался! 53 Функции Self. Учебная сессия (стенограмма) К. Доктор! У меня есть проблема! Т. Это хорошо-о-о... А как ты себя чувствуешь, когда о ней думаешь? Апелляция к Id К. В левой руке у меня свербиг, в правой щекочет, в груди что-то распирает и взрывается на мелкие части, а за правым ухом чешется. Да, еще к голове пульсирует и покалывает... Т. Хочу обратить твое внимание на то, что у тебя пальцы веером! К. Смотрит на пальцы. Доктор! Что со мной? Т. Что с тобой, как ты думаешь? Апелляция к f. pers. К. Мне кажется я умираю.... Т. А что ты делаешь? Апелляция к pers. К. Апеллирую к неадекватным частям своей идентичности... Т. Так апеллируй к адекватным! К. Доктор! Мне кажется, я оживаю! Т. И что ты хочешь? Идентификация потребности К. Кушать... Т. А что ты хочешь кушать К, (мечтательно) Я бы сейчас съел жареную курицу, салатик с креветками и чашечку крепкого кофе... Т. Скажи это без сослагательного наклонения К. Я хочу жареную курицу, салат с креветками и чашечку кофе! Т. Ты хочешь есть. Ты сидишь напротив меня. У меня нет жареной курицы, салата с креветками и чашечки кофе... Так ты хочешь есть или не хочешь? Конфронтация с грандиозно инфантильными потребностями клиента. Обращение терапевта к эго-функции К. Доктор! Я пошел в кафе напротив! Выбор направления движения во внешнем плане. Пересечение контекстов. Видеосюжет учебной сессии К. Доктор! У меня есть проблема. С раннего детства у меня есть навязчивые движения. Я ковыряюсь в носу и никак не могу с этим справиться... Т. Как сейчас? (Отводит руку клиента от своего носа.) Пересечение контекстов актуальной и проблемной ситуации. Структура сессии. (Стенограмма сессии). К. Доктор! У меня есть проблема! Плачет. Т. Ты плачешь? 54 К. Да! 1 фаза. Понимание состояния клиента и ориентировка в своей способности встретиться с ним Т. (смахивая 1 слезу) Я вижу, ты плачешь... 2 фаза Принятие, поддержка состояния. К. продолжает горько плакать. Принят, поддержан. Т. То есть, когда я тебя спрашиваю о проблеме, ты плачешь? К (плача) Да! 3 фаза. Коммуникация, прояснение на какой стиль взаимодействия К. настроен. Т. А если я не буду спрашивать тебя о твоей проблеме? К. (улыбается сквозь слезы). Тогда не буду плакать! 4 фаза. Попытка интервенции Т. Ну вот, ты уже и не плачешь... Как ты себя чувствуешь сейчас? К. (радостно улыбаясь). Замечательно! Т. И что ты выбираешь? К. Не рассказывать, доктор! Попытка интервенции удалась Баланс поддержки и фрустрации. Выход из тупика по Ф.Перлзу (Стенограмма сессии) К. Здравствуйте, доктор! Т. Здравствуйте, рад Вас видеть (осознает, что ощупывает рукой пустой кошелек) Уровень клише, социальное взаимодействие К. Доктор! У меня ужасная проблема! Т. Вас ужасная проблема. (осознает свою материальную заинтересованность) Какая? Поддержка К. Меня не любит мой муж! Т. А может любит все-таки? Фрустрация К. (Надолго задумывается) Псевдопсихологическое поведение, игры с Т. Т. Я вижу Вы думаете... Поддержка К. смеется и плачет одновременно. Т. (осознавая свой страх перед безумием) Вы что конкретно хотите, смеяться или плакать? Фрустрация К. Не знаю Я в тупике. Внутри одна пустота. Тупик имени Ф. Перлза Т. (осознавая свое злорадство) Останьтесь с ней. 55 Поддержка К. (всполошенно) Ой, доктор! Все пустее и пустее... Т. (осознавая свою злобу) Вы что же минуту потерпеть не можете? Фрустрация К. Доктор! Я пропала... совсем пропала... Взрыв вовнутрь Т. (осознавая, что у К. красивые колени) Я то Вас вижу. Вы сидите передо мной (осознает необходимость самораскрытия) У Вас красивые колени... Фрустрация и поддержка одновременно К. (присаживаясь на колени к Т.) Доктор! А Вы ничего себе, лапка! Взрыв вовне. Высвобождение ресурсов клиентки Фазы контакта. Стенограмма сессии. ПРЕДКОНТАКТ Фон - физиологические и телесные процессы Фигура - потребности и нужды К. (новый русский, развались в кресле...) И вот, можете себе представить, док! Сам не пойму, чего хочу... Деньга есть, квартиры - 4 штуки, вилла на Карклендских островах, жена, любовница... Но чего-то не хватает... Т.(злобно про себя) -"Рожна тебе только не .хватает". Вслух, (ласково...) У Вас есть проблема. А что Вы чувствуете в связи с этим?... К. Так муторно на душе, как с перепоя ... тошнит, мутит... Т. И куда это состояние Вас ведет? К. Обычно к любовнице, док! Но теперь я понимаю, это не то, что мне надо... Т. Можете сосредоточиться на этом состоянии? К. Да мне уже и так тошнит! Т. Чего хочется? Чего не хватает? К. (злобно) Рожна наверно, док! КОНТАКТИРОВАНИЕ Фон - потребности и нужды - «Рожно» Фигура - возможность контакта с окружающей действительностью. Ориентировка в окружающем, выбор объекта. Т. Итак, рожна... А Вы пробовали его поискать? К. Еще нет Т. А от меня что-нибудь надо (тестирует перенос) К. Док! Да где ж Вам его взять? Т. А у кого Вы его найдете? К. Да у бабки же, сто лет у нее не был... (сентиментально улыбается) Мальцом еще... Т. А это то, что Вам надо? К. (уходит в себя). Возвращается через час. Да, док! ФИНАЛЬНЫЙ КОНТАКТ Фон - потребности и возможности Фигура - объект контакта Т. А можете себе представить такую возможность? К. Уходит в себя. Через пять минут возвращается. Я вспомнил - в детстве, в древне Шкандыбаловке на сеновале этого рожна завались было Т.И что же? 56 К. (по сотовому телефону). Мишаня! Браток! Назавтра вертолет до мне Шкандыбадовки закажи. ПОСТКОНТАКТ Фигуры нет, все в фоне Пуста кабинет. Доктор удовлетворенно перекладывает 200$ из кармана в кошелек. Удовлетворенно поет "Простая, как ...... деревенька моя!" Механизмы прерывания контакта. (видеосюжет сессии). Т. Здравствуйте. С чем пришли? Какая проблема? К. Я сам не знаю. Чувствую, что проблема есть, какая не пойму... Голос за кадром, механически. Конфлуэнция, отсутствие фигуры. Т. А что Вы чувствуете? К. Не знаю, но внутренне киплю. Т. Покажите, как Вы это делаете. К. (приподнимает воображаемую крышку от чайника над головой... шипит) Т. А на кого кипите? К. На себя, наверно... Голос за кадром механически. Типичная ретрофлексия. Т. (хитро) А как чайник может на себя кипеть? К. И правда! Доктор, а на кого же? Т. (загадочно...) Нас здесь только двое К. (радостно догадываясь) Значит на Вас! Голос за кадром механически. Обращение ретрофлексии Т. Вырази движением свое кипение! К. Доктор, драться нехорошо. Голос за кадром механически. Типичная интроекция. Т. Кто тебе сказал? К. Мама говорила... Т. Никогда нельзя? К. Иногда можно... Голос за кадром механически. Работа с интроектом Т. Ну так что же? К. Вы меня побьете... Голос за кадром механически. Типичная проекция. Т (озадаченно) Ты меня хочешь побить? Голос за кадром механически Возврат проекции К. (удерживая себя из последних сил в кресле) А можно? Т. Ты садишь. Руки у тебя сжаты в кулаки. Ты не дышишь... 57 К. (бежит за терапевтом, пытаясь его догнать... Кулак останавливается в саитиметре от лица терапевта) Голос за кадром сожалеюще. Эготизм, однако... Работа с симптомом (стенограмма сессии) К .Доктор! У меня есть проблема. Печень болит. Терапевт. Это не ко мне. Это к терапевту. К. У терапевта я уже был. Он сказал, что к Вам. Т. Тогда давайте пересадим Вашу печень К. (пугаясь). Доктор! А Вы не хирург часом?... Т. Нет, что Вы... (ласково) Это же только фантазия... давайте пересадим ее на стул К. садится на стул, где должна располагаться его печень. Шаг 1 Идентификация с больным органом Т. Печень, как вы себя чувствуете? Печень (злобно-сварливым тоном) Лучше некуда! Этот начальнику меня в печенках сидит! (правой рукой показывает, где именно сидит) Шаг 2 Появление фигуры из личного окружения, частичное обращение проекции Т. Давай посади его туда ... (машет рукой на противоположный стул). Скажи ему что-нибудь от себя... от своего состояния Печень. Иди ты к черту! Т. Пересядь. К. (пересаживается) Я увольняюсь Т. Тебя послали. Что ты хочешь сказать в ответ? Начальник. Сам туда иди! Т. Пересядь. Тебя тоже послали. И что! К. Он прав. И я прав. (На лице К. блаженная улыбка...) Инсайт. Т. Скажи ему что-нибудь... (показывает рукой на другой стул) К. Ты дерьмо, а я не дерьмо! Шаг З Ассимиляция проекции Т. Может быть вернешься? К. Только, если повысят зарплату вдвое! Договор с проекцией. На каких основаниях она может вернуться Т. Так вернешься? Шаг 4 Тестирование устойчивости новоприобретения К. Нет... нет и нет! Новоприобретение устойчиво Работа с полярностями (стенограмма сессии) К. Доктор у меня есть проблема... 58 Т. (заинтересованно...). Какая? К. Какой-то я не такой... Т. Не какой? К. Не такой! Вот не поверите, вечно наступаю в дерьмо - то в цыплячье, то в собачье... А сегодня вот в слоновье вступил... (Внимательно осматривает подошву ботинка.) Т. А какой хочешь быть? К. Такой! И чтоб французским одеколоном Франко Ферре пахло! формирование терапевтического запроса. Т. (подозрительно принюхиваясь) А сейчас какой? К. Не такой. Т (ставит стул подальше от себя). Давай с этим поработаем. Согласен? К. Да. Т. Скажи что-нибудь от себя К. Я - дерьмо! Вонючее слоновье дерьмо. (Пригорюнился) Это потому, что я такой уж уродился. Контакт с полярностью, проживание состояния Т. (не дыша) Ты не дышишь... показывает рукой на другой стул. Можешь побыть другим? К. Попробую, (пересаживается, некоторое время молчит...) Я - такой. Я классный... От меня запах французского одеколона Франке Ферро... улыбается Контакт с другой полярностью, проживание состояния Диалог полярностей, контакт Т. А как ты себя здесь чувствуешь? К. Хорошо. Дышу свободно. Пахнет одеколоном Франке Ферро. Т. Пересядь пожалуйста... К. (пересаживается) Т. Тебе сказали, что ты дерьмо! Это правда? К. (плача) Правда... Т. И как тебе это? К. Грустно и больно... (далее скороговоркой) И я почти не дышу... Т. А ему ты что хочешь сказать? К. Ты такой классный. От тебя такой приятный запах... Подари мне французский одеколон Франке Ферро на день рождения, ладно? (пересаживается) К. Конечно, подарю! Бери... (быстро пересаживается и натирается одеколоном Франке Ферре). Продолжение контакта полярностей, смягчение напряжения полюсов Т. Ну, как теперь? К. Хорошо.... Продолжает натираться одеколоном Франке Ферре Т. (про себя ... Однако амбрэ?) (Вслух) А там он какой? К. Кто? Где? Доктор, там никого нет... испуганно смотрит на врача... Т. А ты какой? К. Я? Местами дерьмо, местами классный... Интеграция полярностей, новый опыт Т. уходит первым, зажав рукой нос... 59 Гештальт-работа со сновидениями. Стенограмма сессии К. Доктор! Мне все время снится один и тот же сон. Я вздрагиваю и просыпаюсь в холодном поту. Т. Расскажите мне Ваш сон в настоящем времени К. Сижу я как-то на сессии. И рассказываю в настоящем времени терапевту, что хочу поработать со сном. А терапевт меня спрашивает "Что Вы сейчас чувствуете? Я вздрагиваю и просыпаюсь в холодном поту. Т. А что Вы сейчас чувствуете? К. вздрагивает. На лбу появляются капли холодного пота. Инсайт. Катарсис. Перенос и контрперенос. Микродинамика переноса (Стенограмма сессии) К. Доктор! У меня очень тяжелая проблема! Пожалуйста, помогите мне... Т. (поддерживает перенос К.) Конечно, помогу ... А в чем? К. Муж отказывается носить с рынка сумку с картошкой и овощами. Я ничего не могу с этим поделать. Ношу сама... Т. Что Вы чувствуете, когда говорите об этом? К. Тяжесть в руках. Глубокое и полное разочарование в муже Т. И что хочется? К. Найти другого мужа. Т. Так в чем же дело? К. (глазами полными слез выразительно смотрит на Т.) Это же очень непросто, доктор! Т. (осознает желание принести К. три сумки с продуктами, как дополнительный контрперенос) К. (плача навзрыд) Что же мне делать? Т. (борясь с контрпереносом и желанием принести уже пять сумок) Что же Вам делать? К. Мой папа никогда не носил маме сумок с рынка. Т. (догадывается про идеализирующий родительский перенос) А какой Ваш папа? К. Не такой добрый и мягкий, как Вы, доктор! Вы вот мне помогаете... Т. (начиная конфронтировать с переносами и желанием принести еще семь сумок с продуктами.) Посмотрите на меня. Я не Ваш папа! Если я Вам помогаю хорошо! Только я не понял, в чем я Вам помогаю? К. Я-то думаю, что Вы сумку Вашей жене носите... (Пик интенсивности переноса. К. хочет, чтобы терапевт сделал «не как отец» и все будет хорошо) Т. Знаешь, я мог бы принести тебе сумку с рынка, но я не хочу этого делать... К. Вот и Вы тоже... Т. Ты разочарована? Так же как отцом и мужем? (Пересечение контекстов. В этот момент К. удерживает оба плана и лучше ей сами выбирать куда двигаться) К. Но я хочу быть женщиной, а не тягловой силой (Вытирает глаза и подкрашивается) (В символическом плане можно говорить о реабилитации ощущения себя женщиной в отношениях с мужем. Фигура отца привлечена, 60 чтобы избежать полноты проявлений своей женственности с терапевтом мужчиной) Т. А сейчас ты как? К. Хорошо! (смотрит на Т., улыбается) В руках легкость... Хотите я для Вас сумку с рынка… Т. (перебивает) Спасибо, у меня этим занимается жена (В терапевтических отношениях происходит сдвиг баланса от символической в сторону реальной тенденции) К. Жаль, доктор... А руки чешутся... Пойду-ка я от Вас прямо на рынок... (Опора на себя в реальных семейных отношениях. Выбор остался за К.) 61 Мария Негань СКАЗКА О ВОЛШЕБНОМ ЗАМКЕ. Когда-то, давным-давно, в одном городе, в небольшой квартире многоэтажного дома, жил принц. «Почему же тогда принц?» - спросите вы, - «ведь принцы живут во дворцах!» Да прости потому, что эта сказка про принца. Так вот, жил-был принц, который больше всего на свете хотел познать Истину: однажды он прочитал в одной старинной книге о том, что Истина существует, и отправился на ее поиски, даже не зная о том, как эта Истина выглядит. «Когда я встречу ее, то обязательно узнаю!» - думал принц - «ведь Истина - это что-то совершенно необыкновенное!» Шел он очень долго, но не встречал на своем пути ничего интересного, необыкновенного, ничего такого, даже отдаленно напоминавшего Истину. Но все земные пути имеют свое начало и свой конец, и принц наконец-то вышел к морю. На морском берегу, на одиноком утесе стоял прекрасный замок из белого камня. Море шумело, волны бились о берег, а из окон замка лилась дивная музыка. Принц, недолго думая, поднялся по тропинке к замку и зашел внутрь. Никогда не бывал Принц в месте более удивительном! Замок был богато украшен дорогими вещами, изысканными коврами, ценными картинами и .заморскими редкостями, но самое ставное было не в роскоши этих вещей, в которых в общем-то не было ничего особенного, а в легком сиянии, которое, казалось, остывает каждый предмет. Удивителен был замок, но самым необычным был ангел в белоснежном одеянии с золотой чашей в руках, что стоял перед толпой людей. Люди подходили к ангелу и пили из его чаши, а выпив, сразу же начинали светиться дивным светом. «Вот это пожалуй именно то, что мне нужно», - подумал Принц и, не мешкая, подошел к ангелу. И как только напиток из чаши коснулся его губ, сразу же почувствовал он неведомое блаженство и легкость во всем теле. Радость наполнила его душу, и понял он, что то, что он так долго искал, наконец-то нашлось. «Вот она. Истина»,- думал Принц по дорого домой - «и теперь я всегда буду счастлив!» Легкий и радостный шел Принц по дороге, не замечая, что прохожие, завидев его, разбегаются в разные стороны, а придя домой, удивился, что его жена с криком выскочила из квартиры на улицу - больше он ее никогда не видел. «Я конечно изменился, но вряд ли так сильно, что меня невозможно узнать»,- подумал Принц, подойдя к большому зеркалу. Отражение в зеркале было такое же, как и раньше - ничего не изменилось в его внешности. «Удивительно конечно»,- подумал он, но совершенно не придал этому значения: что значат все мелочи жизни по сравнению с неземным блаженством, казалось навеки поселившимся в его душе. Итак, наш герой стал жить один. Сначала одиночество не тяготило его, но шло время, и у Принца появилось сильное желание с кем-то поговорить, но рядом никого не было - люди почему-то стали избегать его. Целыми днями бродил Принц по городу, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы рассказать о том, что произошло с ним, но стоило ему заговорить с кем-нибудь из прохожих, как тот с криком убегал прочь. «Это, наверное, во всем виноват свет Истины, живущий в моей душе - люди не готовы к этому свету из-за своего несовершенства, и свет Истины обжигает их» думал наш герой, печалясь о человеческом несовершенстве. 62 В доме, где жил Принц, одна квартира долгое время пустовата, и вот однажды, по чемоданам и ящикам, возле ее двери, он понял, что в доме поселился жилец. «Может хоть на этот раз, я встречу собеседника, достойного Света Истины»,- подумал Принц, и постучал в дверь. Но - о ужас! - странное существо открыло ему - оно было сплошь покрыто жуткой шерстью, на ногах и руках были огромные когти, на голове росли рога, на лице, похожем на звериную морду, росли уродливые бородавки. Принц в ужасе отпрянул от двери и скрылся от страшного соседа в своей уютной квартире. Шло время. Новый сосед редко встречался Принцу. И он стараются всегда обходить его. Но вот однажды наш герой простудился во время одной из своих прогулок по городу и тяжело заболел. В доме не было никакого лекарства, и он решил выглянуть из окна, чтобы попросить кого-нибудь из прохожих зайти в аптеку, которая находилась прямо в этом доме. Но, как обычно, прохожие хотя и оборачивались на его голос, но тут же убегали. Неизвестно, что делал бы Принц дальше, если бы не стук в его дверь. «Может, это вернулась моя жена»,- подумал Принц, отодвигая засов, но в дверях стоял страшный сосед с пузырьком лечебной микстуры. «Я знаю, тебе сейчас очень плохо»,- сказало ему чудовище - «я принес тебе лекарство». Ничего не поделаешь - чудовище вело себя миролюбиво, и принц, поборов отвращение, впустил его в комнату. Чудовище уложило принца в постель и напоило лекарством, проявив столько заботы и нежности, что Принц совсем перестал бояться его, а после непродолжительной беседы, поблагодарив нежданного гостя за заботу, рискнул задать вопрос, который мучил его с момента их первой встречи. «Кто ты, странный сосед, откуда твоя столь необычная внешность и такое доброе сердце?» Чудовище тяжело вздохнуло, печально посмотрело на Принца и начало свой рассказ: «Когда-то в одном селении жил юноша. Юноша этот не выделялся ни особым умом, ни талантами, но зато красив необычайно. Его внешность не оставляла равнодушным ни женщин, ни мужчин, и не было никого, кто бы встретив его, не замер бы от восхищения. Юноша этот был очень молод, и естественно, гордятся своей внешностью. Жил он без отца, с одной матерью, которая безумно его любила, да и юноша любил свою мать - ведь кроме нее у него никого не было! Однажды в это селение пришел странный человек - он был очень некрасив, стар и плешив, но зато обладал удивительным искусством врачевания. Казалось, он знал секреты всех трав и минералов, понимал язык всех животных, птиц и насекомых, изучил все науки. Этот человек поселятся в небольшом заброшенном домике, и люди стали приходить к нему со всеми своими болезнями и горестями. Не было никого, кому бы он отказал в помощи. Но, как мы уже сказали, целитель этот, был стар, некрасив и плешив, и это почему-то очень смеши-то молодежь. Прекрасный юноша не только не оставался в стороне от этих насмешек, а часто сам подстрекал к ним своих товарищей - ведь внешность целителя особенно подчеркивала красоту юноши, а он, будучи тщеславным, все время искал способы обратить на себя внимание (как будто ему его не хватало!). Каждый день юноша собирал ватагу мальчишек, и они шли к дому целителя, 63 проводя день в насмешках над ним. Старик же, на все насмешки, казалось, не обращал никакого внимания, но кротость его только подстегивала насмешников, и злым шуткам не было конца и края. Но вот у юноши случилась беда - тяжело заболела его мать. Oнa лежала в тяжелом бреду и не приходила в сознание, а у их дома уже стоял гробовщик, в ожидании скорбной вести. Оставалась последняя надежна, и наш юноша, смирив гордость, пошел к целителю. Что он только не передумал по дороге к его дому. Все его поступки теперь выглядели совершенно иначе. Вина, раскаяние, стыд, страх перед наказанием овладели душой юноши, в больше всего он боялся быть отвергнутым - ведь тогда умрет его мать. Целитель не сказал ему ни одного плохого слова, никак не высказал свою обиду и сразу поспешил к больной. Но женщине не помогали ни целебные травы, ни волшебные заклинания, и тогда старик обратился к юноше с такими словами: «Ничто не может ей помочь. Осталась только последняя надежда - к моей молитве должна быть добавлена твоя молитва, со всей силой твоего сердца». И он сказал юноше нужные слова. Прекрасный юноша и мудрый старик стали читать молитву вдвоем. Но и это не помогло несчастной больной. И тогда целитель сказал: «Юноша, эта молитва сильнее любых трав и волшебных заклинаний - нужно только один раз прочитать ее, вложив в нее всю силу сердца, но твое сердце закрыто. А если сердце закрыто, то слова твои - пустой звук, если только ты не принесешь какую-нибудь жертву только жертва, достойная твоего сердца, даст молитве нужную силу. Я читаю сердца людей и вижу, что ты любишь свою мать - так что не черствость закрыла его. Вижу я и твое искреннее раскаяние - ведь ты чувствуешь вину передо мной. Ты хороший юноша и способен правильно оценивать свои поступки. Твое сердце закрыл стыд передо мной и страх наказания. Стыд и страх вносит смятение в твое сердце и зарывают его, делая тебя слабым». «Да, я действительно чувствую стыд перед тобой и со страхом жду наказания за все свои насмешки - я знаю, что каждый человек рано или поздно ответит за свои поступки»,- ответил юноша, - «как мне избавиться от этих чувств? Я не властен над ними!» И ответил ему Целитель: «Только чувство, более сильное, чем страх, может победить его. Попробуй ответить сейчас мне: Есть ли у тебя заветное желание? Есть ли что-то, чего ты хочешь больше всего на свете? Что-то такое, ради чего ты готов пожертвовать самым дорогим, что у тебя есть?» И сказал юноша: «Больше всего на свете я хочу понимать других людей. Потому что слеп я был до сих пор - глаза мои не видели ни горя, ни радости других, и в моей душе не отражалась ни одна душа. Ничего не видел я кроме своей красоты - тщеславие и гордость ослепляли меня. Зачем мне моя красота, если моя мать умрет, а моя душа останется слепой навсегда? Я готов пожертвовать своей красотой, ради того, чтобы научиться понимать других, ради того, чтобы научиться понимать других, видеть мир таким, каким он есть». И когда сказал юноша эти слова, осветился он мгновенно ярким светом, вышедшим из его груди, а мать его, лежащая в беспамятстве, вдруг глубоко вздохнула и открыла глаза. Удивительны были для юноши первые слова матери она сказала, обратившись к целителю: «Благодарю тебя, мудрый старик, ты исцелил меня от смертельной болезни, но где мой сын? Я так беспокоюсь о нем. И 64 кто эта красивая женщина, стоящая возле тебя?» Тут чудовище прервало свой рассказ и опять тяжело вздохнуло: «Так была принята жертва, открывшая мое сердце. Я превратился в живое зеркало, зеркало, отражающее души других .людей. Каждый видит во мне самого себя - таким, каким он себя никогда не увидит в зеркале, но таким его иногда могут видеть другие. Я же не имею своего лица - мое истинное лицо - это зеркало, отражающее окружающий мир, мир, такой, какой он есть на самом деле, мир без иллюзий». Ужаснулся Принц после этого рассказа. Понял он, что страшное чудовище это его собственное отражение, и что таким его видят другие люди а он сам видит в зеркале только свой ложный образ - представление и самом себе. И не было предела его отчаянию - с диким криком выскочил он из дома, плача и моля о помощи. Стал скитаться по свету Принц-чудовище, в надежде найти кого-то, кто помог бы ему измениться, , но ни один знахарь, ни один волшебник, ни один жрец не помог ему, хотя искал он их по всему свету. И читал разные заклинания, и совершал удивительны обряды, и пил различные снадобья. Но вот однажды, в своих скитаниях в поисках помощи, пришел Принц на берег моря и увидел на утесе замок - тот самый замок, где он испил волшебного напитка из рук ангела в сияющих одеждах, напитка, превратившего его в чудовищного монстра. «Может здесь найду я избавление от моих страданий, может здесь, в этом замке заключена тайна моего удивительного превращения»,- подумал он и зашел внутрь. В замке, казалось, ничего не изменилось с тех пор, как он там побывал - и толпа людей, и ангел с чашей, только, пожалуй, убранство замка стало еще роскошнее, а свет, окутывающий все вокруг - еще прекрасней и таинственней. Когда же зашел Принц в замок, все люди повернулись к нему и приветственно закричали, а ангел с чашей радостно подошел к нему, крепко обнял и сказал: «Я давно ждал тебя. Ты тот, кто должен придти мне на смену. Мое время кончилось - настало твое время. Теперь твоя задача поить людей волшебным напитком из этой золотой чаши, которая всегда полна. Теперь тебе принадлежит этот прекрасный замок и все, что находится в нем, а люди за один глоток из чаши будут приносить тебе все, что ты не пожелаешь, они будут рабами твоими, и каждое твое желание будет законом для них». И все, кто находятся в замке, радостно закивали головами: «Да! Да! Это так! Ты наш новый хозяин, и мы во всем будем повиноваться тебе!» Ангел передал Принцу свою золотую чашу и сразу же исчез, как будто его и не было, а народ подступил к Принцу с горящими глазами, крича: «Дай нам волшебного напитка, светлый Ангел! Мы ждем! Только один глоток, и мы выполним любое твое желание! Мы будем служить тебе и прославлять тебя! Ты наш хозяин, ты наш бог!» И смотрел Принц на этих людей, и понимал, что они не видят его лица. Что для них он столь же прекрасен, как и предыдущий хозяин. И понял еще, что он такой же, как и они, люди, живущие в мире прекрасных грез и ложных отражений, и что в этом замке он сможет прожить до конца дней своих, не ведая ни в чем нужды и не беспокоясь ни о чем. И понимание это было столь восхитительно, что Принц уже приготовился напоить жаждущих, но тут взгляд его упал на женщину, стоящую в первых рядах - она держала за руки двух прелестных малышей и кричала: «О, мой господин, вот привела я своих детей, чтобы и они 65 отведали волшебного напитка! Наклони им свою чашу, а я отдам тебе за это все, что есть у меня в моем доме!» Взглянул Принц в невинные глаза детей и вспомнил, сколько горя пережат он, когда узнал о своем истинном лице, вспомнил о том, как жена покинула его и как люда разбегались, видя на улице омерзительное чудовище, вспомнил о длинных днях одиночества и о скитаниях по городу в надежде найти кого-нибудь, кто смог бы выслушать его, вспомнил он и самого Человека-зеркало, его отвратительный вид и необычную историю. Вспомнил о жрецах и целителях, которые не могли вернуть ему прежний образ. А вспомнив все это, подошел Принц к раскрытому окну и кинул в море золотую волшебную чашу. И как только воды сомкнулись над чашей, чары замка рассеялись. И увидели люди, что стоят они на развалинах на морском берегу, и холодный мокрый ветер пронизывает их насквозь, исчезла золотая чаша и исчезли чары волшебного напитка. Сгинул чудесный замок, и люди стали расходиться по домам, чувствуя в душе необычное чувство облегчения и свободы. Вслед за всеми пошел и наш Принц - он тоже соскучатся по дому, а надежду обрести свою прежнюю внешность он уже полностью потеряют. На пороге своего дома он увидел немолодого, но очень красивого человека в золотой короне и горностаевой мантии - точь-в-точь король из детской сказки - это Человек-зеркало вышел встречать своего соседа. ПРО ЛЮДОЕДА, КОТОРЫЙ УВИДЕЛ СЕБЯ В ЗЕРКАЛЕ. Однажды на дороге между двумя городами А и Б поселился людоед. Он построил себе замок прямо посредине пути, и скоро на этой дороге стали пропадать люди. Людоед ловил путников и ел их в одной из комнат своего замка, на дверях которой висела табличка: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!». Шло время. Людоед становился все жирнее и жирнее, аппетит его не уменьшался, а становился больше, путники стали пропадать все чаще и чаще, и вскорости, ни один человек, вышедший из города Б, не дошел до города А. Среди жителей обоих городов прошел слух о страшном людоеде, и они перестали ходить этим путем. Вместо старой дороги была построена новая, и хотя она была не столь коротка и удобна, зато была безопасна. А чтобы и на ней не завелся людоед, была поставлена на дороге надежная охрана. Прошло очень много лет. и как-то в город А приехал отважный рыцарь. У рыцаря были с собой точные карты, и он очень удивился, что жители города идут в соседний город таким длинным путем, а узнав о страшном людоеде, живущем на кратчайшей дороге, подумал: «Я рыцарь, и уже давно ищу подвигов, достойных моей отваге, но ни разу не встречал ни Законов, ни великанов. По-моему, этот людоед - именно то, что мне нужно!» И он отправился на поиски людоеда, чтобы освободить кратчайшую дорогу между городами А и Б. Замок людоеда рыцарь нашел быстро, но не зaмeтил вокруг никаких признаков хозяина. Внутри замка тоже не было ни живой души. Долго блуждал рыцарь по многочисленным комнатам, пока не наткнулся на дверь с табличкой «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Но и за этой дверью не было ничего, кроме клочков полуистлевшей одежды, ножа, вилки и зеркала. 66 ДВА ИСТОЧНИКА Один путешественник, заблудившись как-то высоко в горах, набрел на удивительную долину. Среди снегов цвели цветы и деревья, а из-под огромного камня пробивались к свету два источника. Два глубоких ручья с чистой, прозрачной водой текли из-под камня: один нес свои воды на юг, другой - на север. Наш путешественник несказанно удивился, и. выбрав южное направление, пошел вниз по ручью. Через некоторое время он наткнулся на маленького человека, сидящего на берегу ручья, «кто ты?» - спросил его путешественник. «Я страж Живого Источника» ответил человечек - «Неужели ты не знаешь, где ты находишься?» И страж рассказал путешественнику, что он находится в Волшебной Долине Двух Истоков. Два источника Живой и Мертвой воды берут начато под огромным камнем и несут свои воды в цивилизованный мир. Каждый источник имеет своего стража, которые никогда друг друга не видят, потому что у каждого из них своя задача. «Моя задача» - продолжал человечек - «слушать по ночам звезды, помнить древние предания, сочинять волшебные сказки и указывать дорогу заблудшим путникам». Семь дней жат путешественник у стража Живого Источника. В уютном шалаше пили они чай из ароматных трав и слушали по ночам звезды. Маленький страж рассказывал путешественнику волшебные сказки и истории, древние как мир. Он рассказывают о неведомых землях и дальних странах, о древних городах и их правителях, об удивительных тварях, населяющих землю и отважных купцах, странствующих по всему свету. Он рассказывают о Блаженных Островах, где царит вечная весна, и где люди не знают ни старости, ни смерти, и о сумеречном царстве мертвых, где бродят неприкаянные тени умерших и где не слышно никаких звуков, кроме тихих вздохов и приглушенных рыданий, Много интересного услышит наш путешественник и через семь дней. разузнав дорогу, отправился в обратный путь, но прежде, решив заглянуть в гости к стражу Мертвого Источника: «Ведь, если страж живого Источника знает столько удивительных историй, то наверное, страж Мертвого знает их не меньше!» думают он. Пройдя немного вниз по ручью, текущему на север, путешественник увидел шалаш, похожий на тот, в котором он гостил целую неделю, но возле шалаша не было ни одной живой души. На его зов никто не вышел, и тогда он заглянул в шалаш. В шалаше было сыро и пахло плесенью, а на груде листьев лежал бездыханный маленький человечек - вечно мертвый страж Мертвого Источника.