doc - Думать вслух

Подборка опубликована на сайте о переводе и для переводчиков «Думать вслух»
http://www.thinkaloud.ru/parallelsya.html
J.STEINBECK
CANNERY ROW. Ch. 8
In April 1932 the boiler at the Hediondo Cannery
blew a tube fort the third time in two weeks and the
board of directors consisting of Mr. Randolph and a
stenographer decided that it would be cheaper to buy a
new boiler than to have to shut down so often. In time
the new boiler arrived and the old one was moved into
the vacant lot between Lee Chong’s and the Beer Flag
Restaurant where it was set on blocks to await an
inspiration on Mr. Randolph’s part on how to make
some money out of it. Gradually the plant engineer
removed the tubing to use to patch other outworn
equipment at the Hediondo. The boiler looked like and
old-fashioned locomotive without wheels. It had a big
door in the center of its nose and a low fire door.
Gradually it became red and soft with rust and
gradually the mallow weeds grew up around it and the
flaking rust fed the weeds. Flowering myrtle crept up
its sides and the wild anise perfumed the air about it.
Then someone threw out a datura root and the thick
fleshy tree grew up and the great white bells hung
down over the boiler door and at night the flowers
smelled of love and excitement, an incredibly sweet
and moving odor.
In 1935 Mr. and Mrs. Sam Mallow moved into the
boiler. The tubing was all gone and it was a roomy,
dry, and safe apartment. True, if you came in through
the fire door you had to get down on your hands and
knees, but once in there was head room in the middle
and you couldn’t want a dryer, warmer place to stay.
Дж.СТЕЙНБЕК
Дж.СТЕЙНБЕК
КОНСЕРВНЫЙ РЯД. Гл. 8
Перевод Е.А. Суриц
КОНСЕРВНЫЙ РЯД. Гл. 8
Перевод М.Д. Литвиновой
В апреле 1932 года на консервной фабрике
Гедиондо в третий раз за две недели лопнул котёл,
и правление фабрики, состоящее из мистера
Рэндолфа и стенографистки, решило, что выгоднее
купить новый котёл и не закрывать так часто
предприятие. Новый котёл привезли, а старый
бросил на пустыре между бакалеей Ли Чонга и
«Медвежьим флагом». Там его и оставили ждать,
когда мистера Рэндолфа осенит, как извлечь из
него выгоду. А пока инженеры обобрали с котла
всю арматуру – латать прочее изношенное
оборудование фабрики Гедиондо. Котёл стал
похож на допотопный паровоз без колёс: дверь в
центре и низенькая дверца для топки. Постепенно
весь котёл покраснел от ржавчины, а вокруг
выросли буйные сорняки, и ржавчина осыпалась в
них хлопьями. Цветущий мирт взбирался по
стенкам котла, и в воздухе вокруг котла висел дух
дикого аниса. Потом кто-то выбросил на пустырь
корень дурмана, выросло толстое дерево, и теперь
над дверцей топки белели большие чашечки, а по
ночам цветы пахли истомой и любовью –
неслыханно сладким, будоражащим запахом.
В 1935 году в котёл вселились мистер и миссис
Мэллоу. От арматуры ничего не осталось, и котёл
представлял собой просторное, сухое и тихое
жильё. Правда, в дверцу топки надо влезать на
четвереньках, зато высокий потолок, и на редкость
тепло и сухо. Супруги протащили в дверцу матрац
В апреле 1932 года в котле на "Эдиондо" опять
лопнула труба, третья за две недели, и совет
директоров, состоявший из мистера Рандольфа и
стенографистки, решил, что дешевле купить
новый котел, чем то и дело останавливать старый.
Новый котел вскоре привезли, а старый
выволокли на пустырь между лавкой Ли Чонга и
"Ресторацией Медвежий стяг" и поставили на
колоды дожидаться, пока мистера Рандольфа не
осенит, что еще можно из него выжать.
Постепенно заводской механик извлек из
котла все его внутренности латать другое
изношенное оборудование. Лежащий на колодах
котел походил на старый локомотив без колес.
Наверху у него была зачем-то большая дверь, а с
одного конца маленькая дверца топки. Шло время,
металл ржавел, краснел, трухлявел; вокруг котла
буйно разрослись мальвы – осыпающаяся
ржавчина
служила
хорошим
удобрением.
Цветущий мирт обвил бока, дикий анис приятно
раздражал обоняние. Кто-то бросил рядом с котлом
корневище дурмана, оно не погибло, скоро из него
вырос мясистый стебель и над дверцей топки
повисли
огромные
белые
колокольчики,
источающие по ночам томительный аромат любви,
неправдоподобно сладкий и пьянящий.
В 1935 году в котел этот въехала семья –
мистер и миссис Сэм Мэллой. Жилье оказалось
надежное, просторное и сухое – котел уже давно
Подборка опубликована на сайте о переводе и для переводчиков «Думать вслух»
http://www.thinkaloud.ru/parallelsya.html
They shagged a mattress through the fire door and
settled down. Mr. Malloy was happy and contented
there and for quite a long time so was Mrs. Malloy.
Below the boiler on the hill there were numbers of
large pipes also abandoned by the Hediondo. Toward
the end of 1937 there was a great catch of fish and the
canneries were working full time and a housing
shortage occurred. Then it was that Mr. Malloy too to
renting the larger pipes as sleeping quarters for single
men at a very nominal fee. With a piece of tar paper
over one end and a square of carpet over the other,
they made comfortable bedrooms, although men used
to sleeping curled up had to change their habits or
move out. There were those who claimed that their
snores echoing back from the pipes woke them up. But
on the whole Mr. Malloy did a steady small business
and was happy.
Mrs. Malloy had been contented until her husband
became a landlord and then she began to change. First
it was a rug, then a washtub, then a lamp with a
colored silk shade. Finally she came into the boiler on
her hands and knees one day and she stood up and said
a little breathlessly, “Homan’s are having a sale on
curtains. Real lace curtains and edges of blue and pink
- $1.98 a set with curtain rods thrown in.”
Mr. Malloy sat up on the mattress. “Curtains?” he
demanded. “What in God’s name do you want curtains
for?”
“I like things nice,” said Mrs. Malloy. “I always
did like to have things nice for you,” and her lower lip
began to tremble.
“But, darling,” Sam Malloy cried, “I got nothing
against curtains. I like curtains.”
“Only $1.98,” Mrs. Malloy quavered, “and you
и обосновались в котле. Мистер Мэллоу был
счастлив и доволен, миссис Мэллоу долгое время –
тоже.
Недалеко от котла, на холме, фабрика Гедиондо
повыбрасывала и множество широких труб. К
концу 1937 года был огромный улов рыбы,
фабрика работала день и ночь, и возник жилищный
кризис. Тогда-то мистер Мэллоу и начал сдавать
трубы на ночлег для одиночек за весьма
умеренную плату. Обрывок ковра с одной стороны
и просмоленная бумага с другой обращали трубу в
удобную спальню, хотя тем, кто привык спать,
свернувшись калачиком, приходилось либо менять
привычку, либо съезжать. Ещё жаловались
некоторые, что их будит по ночам эхо
собственного храпа от стенок, но в общем мистер
Мэллоу наладил хорошее дело и был доволен.
Миссис Мэллоу тоже радовалась, покуда муж
её не заделалася лэндлордом – и тут она
переменилась. Сперва появился ковёр, потом
умывальник, потом уж лампа с цветным шёлковым
абажуром. Наконец, однажды она на четвереньках
вползла в котёл, распрямилась и сказала:
– У Хольманов распродажа занавесок.
Настоящее кружево, голубая и розовая каёмочка, и
всего доллар девяносто восемь центов, вместе с
гардиной.
Мистер Мэллоу так и сел на матрасе.
– Занавески? – спросил он. – Господи, да зачем
тебе занавески?
– Я люблю, чтоб уютно, – сказала мисси
Мэллоу, – я всегда старалась устроить тебя уютно.
– и у неё задрожала нижняя губка.
– Послушай! – закричал Сэм Мэллоу. – Я не
был пустой. Правда, входить приходилось на
четвереньках, через дверцу топки, но внутри
можно было вытянуться и ходить по средней
линии во весь рост. Словом, квартирка вышла
отличная, сухая и теплая, пойди-ка поищи такую.
Втиснули сквозь дверцу топки матрац и зажили
припеваючи. Мистер Мэллой был доволен и
счастлив, миссис Мэллой тоже – до поры до
времени.
Ниже котла по склону валялись большие
трубы, выброшенные тем же заводиком. Конец
1937-го ознаменовался богатейшим уловом
сардин, рыбзаводы
работали
на
полную
мощность, и скоро сезонным рабочим стало негде
жить. Тогда-то мистер Мэллой и начал сдавать
трубы, что пошире, одиноким
мужчинам по
сходной цене. Одно отверстие заделал толем,
другое завесил
дерюжкой,
и получились
удобные спальни; правда, парням, привыкшим
спать, поджав ноги, приходилось либо менять
привычку, либо расстаться с мыслью о ночлеге
под крышей. Были и такие, что не могли спать в
трубе – будил собственный храп, отдававшийся
гулким эхом. Как бы то ни было, мистер Мэллой
получил хоть и маленький, но верный доходец и
был теперь вдвойне счастлив.
Миссис Мэллой, как сказано, тоже была
счастлива, – пока муж ее не стал домохозяином.
Тут ее как подменили. Сначала ей захотелось
коврик, потом ванну, потом шелковый цветастый
абажур. А в один прекрасный день она вошла в
котел, выпрямилась во весь рост и, переведя дух,
сказала:
– У Холмана продаются шикарные шторы.
Подборка опубликована на сайте о переводе и для переводчиков «Думать вслух»
http://www.thinkaloud.ru/parallelsya.html
begrutch me $1.98,” and she sniffed and her chest
heaved.
“I don’t begrutch you,” said Mr. Malloy. “But,
darling – for Christ’s sake what are we going to do
with curtains? We got no windows.”
Mrs. cried and cried and Sam held her in his arms
and comforted her.
“Men just don’t understand how a woman feels,”
she sobbed. “Men just never try to put themselves in a
woman’s place.”
And Sam lay beside her and rubbed her back for a
long time before she went to sleep.
против занавесок. Я сам их люблю.
– Всего доллар девяносто восемь, – простонала
миссис Мэллоу, – и тебе жалко на меня доллар
девяносто восемь центов. – Она всхлипывала, и
грудь у неё ходила ходуном.
– Ничего мне их не жалко, – сказал мистер
Мэллоу. – Только послушай, что ты станешь с
ними делать, скажи, ради Христа? Окон-то у нас
нету.
Миссис Мэллоу всё плакала, а Сэм обнимал её
и утешал.
– Мужчина никогда, никогда не поймёт чувства
женщины, – всхлипывала она. – Никогда не
старается поставить себя на место женщины.
И Сэм лежал с нею рядом и гладил её по спине,
пока она не заснула.
Тюлевые с голубой и розовой каемкой. И стоят
вместе с карнизом доллар девяносто восемь
центов.
Мистер Мэллой сел на матраце.
– Шторы? – переспросил он. – Во имя всего
святого, зачем тебе шторы?
– Мне нравятся красивые вещи, – ответила
миссис Мэллой. – Я так хочу, чтобы тебе в нашем
доме было уютно.
И у нее задрожала нижняя губка.
– Солнышко! – воскликнул Сэм Мэллой. – Я
не против штор. И мне нравятся шторы.
– Всего один доллар девяносто восемь центов, –
дрожащим голосом проговорила миссис Мэллой. –
Тебе жалко для меня одного доллара?
Она хлюпнула носом, и грудь у нее поднялась и
опала.
– Ничего мне для тебя не жалко, солнышко, –
горячо проговорил мистер Мэллой. – Только,
Господи помилуй, что мы будем делать со
шторами? Ведь окон-то у нас нет.
Миссис Мэллой плакала, плакала и никак не
могла остановиться. А мистер Мэллой крепко
обнял ее, пытаясь утешить.
– Мужчины совсем, совсем не понимают, что
чувствуем мы, женщины, – рыдала миссис Мэллой.
– Они просто не могут встать на наше место.
Сэм лег рядом с ней и долго гладил ее по плечу,
пока она не уснула.