МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Мурманский государственный гуманитарный университет» (МГГУ) Методические рекомендации по изучению дисциплины «Экономическая социология» направления подготовки040100.62 «Социология» Автор программы: к.ф.н., доцент Шачин С.В. Цели освоения дисциплины: - Целями освоения дисциплины (модуля) являются формирование теоретического мышления студентов, освоение ими фундаментальных теорий и методологии экономической социологии, приобретение научной эрудиции в данной области знаний, овладение навыками социологического исследования социально-экономических явлений и процессов современного общества. Разделы дисциплины и виды занятий (в часах). Примерное распределение учебного времени: № п/п Наименование раздела, темы Количество часов Всего ауд.ч./в ПР/ ЛК ЛБ Часов на СРС интера СМ кт.ф.. 5 семестр Раздел 1. Экономическая социология как научная дисциплина: предметная область, основные концепции 1. Предмет, метод и место в системе наук 6 6/2 2 4 экономической социологии. 2. Особенности экономико-социологического 6 6/2 2 4 исследования 3. Социальные основы экономического действия. 8 10/2 4 6 Хозяйственная мотивация (М.Вебер) 4. Рациональность и экономическое поведение. 8 Типы рациональности и виды хозяйственной 10/2 4 6 мотивации. 5. Два значения «экономического». Формы 6 10/2 4 6 интеграции хозяйства (К.Поланьи) 6. Становление экономической социологии. 8 Классические традиции в экономической 12/2 6 6 социологии 7. Новая экономическая социология 6 6 2 4 (М.Грановеттер, Р.Сведберг) 8. Ключевые современные экономико8 6/2 4 6 социологические теории Итого: 56 70/14 28 42 6 семестр Раздел II. Направления экономико-социологических исследований 9. Уровни анализа социально-экономических явлений и процессов. Макро- и 4 4 2 2 микроэкономическая социология. 10. Социология рынков 6 8/2 4 4 Социология труда и занятости 11. 8/2 4 4 6 12. Социология предпринимательства 6/2 2 4 4 13. Социология хозяйственных организаций 6/2 2 4 4 14. Формальная и неформальная экономика: 6/2 2 4 6 основные подходы к изучению и анализу. Социология домашнего хозяйства Социология потребления Социология денег Социально-экономическая стратификация и мобильность 19. Прикладные методы экономической социологии. Социальный маркетинг. Итого: Всего: 15. 16. 17. 18. 6/2 6/2 6/2 2 2 2 4 4 4 4 6 4 8/2 4 4 6 6/2 2 4 6 70/20 140/34 28 56 42 84 56 112 ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА: Учебные пособия: 1. Верховин В.И. Экономическая социология. М., 1998. 2. Кравченко А.И. Прикладная социология и менеджмент: Учеб. пособие. М., 1995. 3. Попов Ю.Н., Шевчук А.В. Введение в социологию труда и занятости. М., 2005. 4. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М., 1996. 5. Радаев В.В. Экономическая социология. М., 2005. Другие источники: 1. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика: понятие, структура // Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 4. С. 15-36. (http:// www.ecsoc.msses.ru/NewText.php). 2. Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS. Т.1. 1993. Вып.1. 3. Беккер Г. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные труды по экономической теории. М., 2003. Барсукова С.Ю. Неформальная экономика: экономико-социологический анализ. М.: ГУВШЭ, 2004. 4. Бурдье П. Практический смысл. СПб.: Алетейя, 2001. С. 100-127, 219-238. 5. Бурдье П. Формы капитала / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 519-536, или Экономическая социология. Том 3, № 5. 2002. С. 60-74 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 6. Бурстин Д. Дж. Сообщества потребления // THESIS, 1993. Т. 1. Вып. 3. С. 231-254 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90850). 7. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. 8. Вебер М. Класс, статус и партия // Социальная стратификация. Вып.1. М., 1992. 9. Вебер М. Основные социологические понятия / Теоретическая социология: Антология. Сост. и ред. С.П.Баньковская. М.: Книжный дом «Университет», 2002, Ч. 1, С. 70-146 (http://www.sociologica.ru/weber2.pdf) или Вебер М. Основные социологические понятия / Западно-европейская социология ХIX-начала ХХ веков. М., 1996. С. 455-491 (http://socnet.narod.ru/library/authors/weber/socdefinitions.htm) или Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. C. 625-636 (см. Ридер по ЭС2). 10. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М., ИНИОН, 1972 (http://www.warwick.ac.uk/russia/books.html). 11. Вебер М. Социологические категории хозяйствования / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 59-81 или Экономическая социология, Том 5, № 4. 2004 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 12. Вейзе П. Homo economicus и homo sociologicus: монстры социальных наук // THESIS. 1993. Т.1. Вып.3. 13. Верховин В.И. Профессиональные способности и трудовое поведение. М., 1993. 14. Веселов Ю.В. Экономическая социология: история идей. С.Петербург: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1995. Глава 3 (http://ecsoc.ru/Book_Content_ru.php?contxt=4&&id=73). 15. Веселов Ю.В. Экономическая история в России: история и современность // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999, Том 2. № 2. С. 63-70 (http://www.soc.pu.ru:8101/publications/jssa/1999/2/5vesel.html) + Ридер по ЭС-2. 16. Грановеттер М. Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 131-158 или Экономическая социология, Том 3, № 3, 2002. С. 44-58 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 17. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1991. 18. Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М., 1994. 19. Зуева Д.C. Сетевой маркетинг как нетрадиционная форма хозяйственной организации // Экономическая социология, Том 6, № 4, 2005 (http://www.ecsoc.msses.ru/Newcomer.php). 20. Ильин, В. И. Поведение потребителей. СПб., 1998. Главы: «Культура как фактор потребительского поведения», «Мода», «Цена как фактор потребительского поведения». 21. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. 22. Конвер Б., Хайлброн Й. Второе рождение экономической социологии (Экономическая социология в США) // Экономическая социология, Том 6, № 5, 2005. С. 28-52 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 23. Кравченко А.И. Социология М.Вебера: труд и экономика. М., 1997. 24. Кравченко А.И. Социология труда в XX веке. М., 1987. 25. Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения // THESIS, 1994. Т. 1. Вып. 2. С. 94-99, 110-112 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90680). 26. Радаев В.В. Еще раз о предмете экономической социологии // Социологические исследования. 2002, № 7. С. 3-10 (http://www.ecsocman.edu.ru/socis/msg/22778.html). См. также: Экономическая социология, Том 3, № 3. 2002. С. 21-35 (http://www.ecsoc.msses.ru/NewText.php). 27. Радаев В.В. Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация // Общественные науки и современность. 2003, № 2. С. 5-17 (http://www.ecsocman.edu.ru/ons/msg/105221.html). См. также: Экономическая социология. Том 3, № 4, 2002 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 28. Радаев В.В. Рынок как идеальная модель и форма хозяйства: к новой социологии рынков // Социологические исследования. 2003. № 9. С. 18-29 (http://2001.isras.ru/SocIs/SocIsArticles/ListSocis2003_7_12.htm). 29. Радаев В. К обоснованию модели поведения человека в социологии (основы «экономического империализма») / Социологические чтения. Вып. 2. Отв. Ред. Е.Н.Данилова. М.: Институт социологии РАН. 1997. С. 177-189 (http://ecsoc.ru/ecsocru_researches.php?pin=66 ). 30. Радаев В.В. Рынок как объект социологического исследования // Социологические исследования. 1999. № 3. 31. Радаев В.В. Социология потребления: основные подходы // Социологические исследования. 2005. № 1. С. 5-18 (http://socis.isras.ru/SocIsArticles/ListSocis2005_1_6.htm). 32. Радаев В.В. Что такое экономическое действие? Экономическая социология. Том 3, № 5, 2002. С. 18-25 (http://www.ecsoc.msses.ru/NewText.php). 33. Радаев В.В. Экономическая социология: становление и развитие // Экономическая социология. Том 5, № 2, 2004. С. 126-139; Том 5, № 3, 2004. С. 94-109 (http://www.ecsoc.msses.ru/ProfReview.php). 34. Радаев В.В. Экономическая социология: курс лекций. М.: Аспект Пресс, 1997, Главы 1-3 (http://www.ecsoc.ru/books_description_ru.php). 35. Рощина Я.М. Формирование предпринимательского слоя и дифференциация стилей жизни // Вопросы экономики. 1998. № 3. С. 114-127. 36. Саймон Г. Рациональность как процесс и продукт мышления //THESIS, 1993. Т. 1. Вып. 3. C. 16-38 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90828). 37. Сведберг Р. Новая экономическая социология: что сделано и что впереди? / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 111-130 или Экономическая социология, Том 5, № 4, 2004. С. 37-55 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). Оригинал см.: EBSCO + Ридер по ЭС2. 38. Сорокин П. Социальная стратификация и мобильность // Человек, цивилизация, общество. М., 1992. 39. Тейлор, Ф. У. Принципы научного менеджмента. М.: Контроллинг, 1991. 40. Якубович В., Ярошенко С. Экономическая социология в России // Экономическая социология. Том 2, № 2, 2001. С. 141-145 (http:// www.ecsoc.msses.ru/ProfReview.php). ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА: 1. Аболафия. Рынки как культуры: этнографический подход // Экономическая социология. 2003. Т.4. № 2. С.63-72. 2. Автономов В.С. Человек в зеркале экономической теории. М., 1993. 3. Акерлоф Дж. Интервью // Экономическая социология. 2002. Т.3. № 3. 4. Американская социология. М., 1972. 5. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1993. 6. Барсукова С.Ю., Радаев В.В. Легенда о гендере. Принципы распределения труда между супругами в современной городской семье // Мир России, 2000. № 4. С. 65-102. 7. Бейкер У., Фолкнер Р., Фишер Дж. Риски рынка: продолжение и разрыв межорганизационных рыночных связей // Экономическая социология, Том 7, № 2. 2006. С. 23-55; Том 7, № 4, 2006 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). Оригинал см. в ProQuest. 8. Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение // THESIS, Т. 1. 1993. Вып. 1. C. 24-40 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90674). 9. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. 10. Берви-Флеровский В.В. Избранные произведения в 2-х тт. М., 1958-1960. 11. Биггарт Н. Социальная организация и экономическое развитие / Радаев В.В. (ред.). Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу. М.: РОССПЭН, 2002. С. 252-264. См. также: Экономическая социология, Том 2, № 5, С. 49-58 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). Оригинал см.: Экономическая социология. Том 1, № 1, 2000 (http://www.ecsoc.msses.ru/NewText.php). 12. Блок Ф. Роли государства в хозяйстве / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 569-599, или Экономическая социология, Том 5, № 2. 2004. С. 37-56 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). Оригинал см.: Ридер по ЭС-2. 13. Богомологва Т.Ю., Саблина С.Г. Статусная рассогласованность как аспект социальной стратификации: презентация классической концепции // Рубеж. 1997. № 10-11. 14. Бодрийар Ж. Система вещей. М., 1999. 15. Бруннер К. Представление о человеке и концепция социума: два подхода к пониманию общества // THESIS. 1993. Т.1. Вып.3. 16. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. М., 1990. 17. Бурдье П. Различение (фрагменты книги) / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 537-565 или Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 3. С. 25-48 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 18. Бурдье, П. Социальное пространство и символическая власть // THESIS: теория и история экономических и социальных институтов и систем . N 2. С. 137-150 (1993) 19. Бурдье П. Структура, габитус, практика // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т.1. № 2. 20. Бурстин Д.Дж. Сообщества потребления // THESIS. 1993. Т.1. Вып.3. 21. Виноградский В.Г. «Орудия слабых»: Неформальная экономика крестьянских домохозяйств // Социологический журнал. 1999, № 3-4. С. 3648 (http://www.nir.ru/sj/sj/sj3-4-99vino.html). 22. Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984. 23. Верховин В.И. Социальная регуляция трудового поведения в производственной организации. М., 1991. 24. Веселов Ю.В. Классики экономической социологии: Карл Поланьи // Социологические исследования. 1999. № 1. С. 111-115. 25. Веселов Ю.В. Экономическая социология постмодерна // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998, Том 1, № 1. С. 72-80 (http://www.soc.pu.ru:8101/publications/jssa/1998/1/a7.html). 26. Волков В. В. Мафия в зеркале социологии // Экономическая социология, Т.5 № 3, 2004 г., С 78-94 27. Волков В. Силовое предпринимательство. СПб.; М.: Европейский университет в Санкт-Петербурге: Летний Сад, 2002. 28. Гастев А.К. Как надо работать. М., 1972. 29. Гершуни Дж. Бюджеты времени и неформальная экономическая деятельность / Шанин Т. (ред.) Неформальная экономика: Россия и мир. М.: Логос, 1999. C. 343-355. 30. Голосенко И.А. Эмпирические исследования рабочего класса в русской немарксистской социологии начала XX века // СОЦИС. 1985. № 3. 31. Грановеттер М. Экономические институты как социальные конструкты // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Том VII, № 1. С. 76-89 или Granovetter, M. Economic Insitutions as Social Constructions: A Framework for Analysis // Acta Sociologica, Vol. 35, 1992, p. 311 (EBSCO) + Ридер по ЭС-2. 32. Григорьев Л.М., Косарев А.Е. Проблема бегства капитала // Экономический журнал ВШЭ. Том 4. № 4 (2000). С. 454-474 (http://www.hse.ru/journals/main.htm). 33. Дизель П., Маккинли Р.У. Поведение человека в организации. М., 1993. 34. Дикарева А.А., Мирская М.И. Социология труда. М., 1989. 35. Димаджио П. Культура и хозяйство / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 471-518, или Экономическая социология, Том 5, № 3. 2004. С. 45-65 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 36. Дэвис К. Концептуальный анализ стратификации // Социальная стратификация. Вып.1. М., 1992. 37. Заславская Т.И. Бизнес-слой российского общества: сущность, структура, статус // Социологические исследования. 1995. № 3. 38. Заславская Т.И., Рывкина Р.В. Социология экономической жизни. Новосибирск, 1991. 39. Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. М., 2004. 40. Зелизер, В. Создание множественных денег // Экономическая социология, Т. 3, № 4. с. 58-72 (сентябрь 2002) 41. Зелизер В. Социальное значение денег. М.: ГУ-ВШЭ, 2004. Рецензию Н.В.Зубаревич см.: Экономическая социология, Том 6, № 4. 2005 (http://www.ecsoc.msses.ru/Books.php). 42. Зиновьев А.А. Глобальный человейник. М, 1997. 43. Израэль И. Психология мотивации или социология ограничений // THESIS. 1993. Том 1. Вып. 3. C. 92-114 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90839). 44. Иноземцев В. За пределами экономического общества. М., 1998. 45. История менеджмента: Учеб пособие / Под ред. Д.В.Валового. М., 1997. 46. Капелюшников Р. «Где начало того конца?..» (к вопросу об окончании переходного периода в России) // Вопросы экономики. 2001. № 1. С. 138-156 (http://www.libertarium.ru/libertarium/kapelushworks). 47. Панеях Э.Л. Формальные правила и неформальные институты и их применение в российской экономической практике // Экономическая социология, Том 2, № 4, 2001. С. 56-68 (http://www.ecsoc.msses.ru/Region.php). 48. Капелюшников Р.И., Гимпельсон В.Е. Трудовой кодекс: изменил ли он поведение предприятий? М., 2004. 49. Капелюшников Р.И. Российский рынок труда: адаптация без реструктуризации. М., 2001. 50. Капелюшников Р.И. Экономический подход Гэри Беккера к человеческому поведению // США. Экономика. Политика. Идеология. 1993. № 11. 51. Кейнс Д. Общая теория занятости процента и денег. М., 1990. 52. Кондратьев Н.Д. Избранные сочинения. М., 1993. 53. Кондратьев Н.Д. Основные проблемы экономической статики и динамики. М., 1991. 54. Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность, 2001, № 3. С. 122-139 (http://ecsocman.edu.ru/ons/msg/22701). 55. Коулман Дж. Экономическая социология с точки зрения теории рационального выбора / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 159-181 или Экономическая социология, Том 5, № 3. 2004. С. 35-44 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 56. Кнорр Цетина К., Брюггер У. Рынок как объект привязанности: Исследование постсоциальных отношений на финансовых рынках / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. С. 435-468 или Экономическая социология. 2005. Т. 6. № 2. С. 29-49 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 57. Кравченко А.И., Щербина В.В. Социология труда и производства //Социология в России. М., 1998. 58. Красовский Ю.Д. Организационное поведение. М., 1999. 59. Красовский Ю.Д. Управление поведением в фирме. М., 1997. 60. Лапин Н.И. Пути России. М., 2000. 61. Латов Ю.В. Экономика вне закона (очерки по теории и истории теневой экономики). 62. Леденева А. Неформальная сфера и блат: Гражданское общество или (пост)советская корпоративность // Pro et Contra, Том 2, № 4 (1997), С. 113-124 (http://pubs.carnegie.ru/russian). 63. Ленски Г. Статусная кристаллизация: невертикальное измерение социального статуса // Социологический журнал. 2003. № 4. 64. Леонтьев В. Экономическое эссе. М., 1990. 65. Малое предпринимательство в России: прошлое, настоящее и будущее / Под ред. Е.Г.Ясина, А.Ю.Чепуренко, В.В.Буева. М., 2003. 66. Маркс К. Капитал. Собр. соч. 2-е изд. Т.23. М., 1960. 67. Манхейм К. Идеология и утопия /Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 52-94. 68. Мизес Л. Индивид, рынок и правовое государство. СПб., 1999. 69. Мизес Л. Человеческая деятельность. М., 2001. 70. Мизес Л. Социализм. Экономический и социологический анализ. М., 1994. 71. Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения. М., 1988. 72. Новая индустриальная волна на Западе. М., 1999. 73. Ньюстром Дж., Кейт Д. Организационное поведение. СПб., 2000. 74. Олдрич Х. Предпринимательские стратегии в новых организационных популяциях / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн. ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 211-225 или Российский журнал менеджмента. 2005. Том 3, № 2. С. 139-154, или Экономическая социология, Том 6, № 4, 2005 (http://www.ecsoc.msses.ru). 75. Панкратов А.С. Управление воспроизводством трудового потенциала. М., 1988. 76. Парсонс Т., Смелсер Н. Хозяйство и общество. Выводы / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 105-107. 77. Парсонс Т. Cтруктура социального действия /Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000. С. 93-103. 78. Парсонс Т. Мотивация экономической деятельности / Парсонс Т. О структуре социального действия. М.: Академический проект, 2000. С. 329353. 79. Пауэлл У., Смит-Дор Л. Сети и хозяйственная жизнь // Экономическая социология. 2003. Т.4. № 3. 80. Платонов О.А. Русский труд. М., 1991. 81. Подмарков В.Г. Введение в промышленную социологию. М., 1973. 82. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002. Гл.6. 83. Поланьи К. Саморегулирующийся рынок и фиктивные товары: труд земля и деньги // THESIS. 1993. Том 1. Вып. 2, 2000. C. 10-17 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90677). 84. Поланьи К. Экономика как институционально оформленный процесс / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 82-104 или Экономическая социология, Том 3, № 2, 2002. С. 62-73 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 85. Полякова Н.Л. От трудового общества к информационному: западная социология об изменении социальной роли труда. М., 1990. 86. Портес А. Неформальная экономика и ее парадоксы / Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и научн. ред. В.В.Радаев. М.: РОССПЭН, 2004. С. 303-339, или Экономическая социология. Том 4, № 5. 2003 C. 34-53 (http:// www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). Оригинал см.: Ридер по ЭС-2. 87. Радаев В.В. Два корня российского предпринимательства: фрагменты истории // Мир России. 1995. Т.4. № 1. 88. Радаев В.В. Домашнее хозяйство и неформальная экономика // Социологические исследования. 1997. № 4. С. 64-72 или Радаев В.В. Экономическая социология: курс лекций. Глава 14 (http://www.ecsoc.ru/books_description_ru.php). 89. Радаев В. В. Институциональная динамика рынков и формирование новых концепций контроля (на примере рынков электробытовой техники): Препринт WP4/2002/01. М.: ГУ-ВШЭ, 2002. 90. Радаев В.В. К обоснованию модели поведения человека в социологии (основы «экономического империализма») // Социологические чтения. М., 1997. Вып.2. 91. Радаев В.В. Обычные и инновационные практики // Средние классы в России: экономические и социальные стратегии. М., 2003. 92. Радаев В. О рациональности и коллективном действии (O книге М.Олсона «Логика коллективного действия») // Вопросы экономики, 1996. № 10, С. 144-152. 93. Радаев В. В. О сбережениях и сберегательных мотивах российского населения // Вопросы социологии № 8, 1998. с. 39-54. 94. Радаев В.В. Основные направления развития современной экономической социологии / Радаев В.В. (ред.) Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу. М.: РОССПЭН, 2001. 95. Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. М., 2003. Гл.1-2. 96. Радаев В.В. Теневая экономика в России: изменение контуров // Pro et Contra (зима 1999). Т. 4, № 1. С. 5-24. 97. Радаев В. В. Уроки финансовых пирамид, или что может сказать экономическая социология о массовом финансовом поведении // Мир России, № 2. с.39-69. 98. Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М. Центр политических технологий, 1998. 99. Радаев В.В. Экономическая альтернатива Карла Поланьи // Экономическая социология, Том 5, № 5, 2004. С. 20-34 (http://www.ecsoc.msses.ru/NewText.php) 100. Радаев В.В. Этническое предпринимательство: Россия и мировой опыт // Полис. 1993. № 5. 101. Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. 102. Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000. 103. Рязанцев И.П. Социально-экономические отношения «регионцентр»: теория, методология, анализ. М., 1998. 104. Смелзер Н. Социология. М., 1994. 105. Смелсер Н., Сведберг Р. Социологический подход к анализу хозяйства // Экономическая социология, Т. 4, № 4 (Сентябрь 2003), С. 43-61 106. Соколова Г.Н. Экономическая социология. Минск, 1998. 107. Социология и общество. СПб., 2000. 108. Средние классы в России: экономические и социальные стратегии / Под ред. Т.М.Малеевой. М., 2003. 109. Стребков, Д. О. Экономические детерминанты протестного поведения населения России // Экономическая социология. Т. 1. N 1. С. 48-66 (Сентябрь 2000) 110. Тевено Л. Рациональность или социальные нормы: преодоленное противоречие? / Право и экономика: традиционный взгляд и перспективы развития. М.: ГУ-ВШЭ, 1999. C. 159-208. См. также: Экономическая социология. Том 2. № 1. 2001. С. 88-122 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php) 111. Территориальное управление экономикой: Словарь – справочник / Гл. ред. В.П. Колесов, В.М. Шупыро. М., 2001. 112. Травин В.В., Дятлов В.А. Менеджмент персонала предприятия /Учеб.-практ. Пособие. 2-е изд. М., 2000. 113. Уильямсон О. Поведенческие предпосылки современного экономического анализа // THESIS, 1993. Т. 1. Вып. 3. С. 39-49 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90829). 114. Уильямсон О.Ш. Экономические институты капитализма. М., 1996. 115. Уорнер У.Л. Социальный класс и социальная структура // Рубеж. 1997. № 10-11. 116. Фадеева О.П. Неформальная занятость в сибирском селе // Экономическая социология. Том 2, № 2. 2001. C. 61-93 (http:// www.ecsoc.msses.ru/Region.php). 117. Флигстин, Н. Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений // Экономическая социология, Т. 2, № 4, с.28-55 (сентябрь 2001). 118. Фридмен М. Методология позитивной экономической науки // THESIS, 1994. Т. 2. Вып. 4. С. 20-52 (http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/90857). 119. Хайек Ф. Пагубная самонадеянность. М., 1992. 120. Халиков М.С. Экономическая социология регионов: распределительные отношения. М., 1999. 121. Шаленко В.Н. Посредничество. М., 1997. 122. Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998, Том 1. № 2. С. 60-70 (http://www.soc.pu.ru:8101/publications/jssa/1998/2/4bourd.html). 123. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995. 124. Швери Р. Теоретическая концепция Джеймса Коулмена: аналитический обзор // Социологический журнал, 1996. № 1–2. С. 62–81. 125. Шумпетер Й. Теория экономического развития. М., 1982. 126. Щербина В.В. Социальные теории организаций: Словарь – справочник. М., 2000. 127. Эванс П., Раух Дж. Бюрократия и экономический рост // Экономическая социология, Том 7, № 1. 2006. С. 38-60 (http://www.ecsoc.msses.ru/Transl.php). 128. Экономика русской цивилизации. М, 1995. 129. Этциони А. Социо-экономика: дальнейшие шаги // Экономическая социология. 2002. Том 3. № 1. 2002. С. 65-71 (http://www.ecsoc.msses.ru). 130. Эрхард Л. Благосостояние для всех. М., 1991 131. Яковлев А.А. Корпоративное управление и реструктуризация предприятий в России: формальные институты и неформальные интересы собственников // Экономический журнал ВШЭ, Том 7, № 2, 2003. С. 221-230 (http://www.hse.ru/journals/main.htm). 132. Яковлев А.А. Эволюция стратегий взаимодействия бизнеса и власти в российской экономике // Российский журнал менеджмента. 2005. Том 3, № 1. С. 27-52 (http://www.ecsocman.edu.ru/rjm/msg/218299.html). По ресурсам библиотеки МГГУ: ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Крутик А.Б., Решетова М.В. Основы предпринимательской деятельности. – М.: Академия, 2008. – 320 с. Крутик А.Б., Решетова М.В. Предпринимательская деятельность. – М.: Академия, 2008. – 224 с. Кузьмина Е.Е., Кузьмина Л.П. Организация предпринимательской деятельности. – М.: Юрайт, 2013. – 475 с. Лапуста М.Г. Предпринимательство. – М.: Инфра-М., 2004. – 224 с. Организационный менеджмент / Сост. Т.В. Кочергина: http://zf.usue.ru/gallery/metod/Kafedra%20MEN/ORG%20MEN.pdf Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Богданова Е.В. Экономическая социология: http://www.ecsoc.ru/images/pub_ecsoc/2008/08/01/0000019382/Bogdanova_E.V. _programma.pdf Богданова Е.В., Халиуллиной Л.И. Экономическая социология: www.ecsoc.ru/images/pub_ecsoc/.../Bogdanova_E.V._programma.pdf Зарубина Н.Н. Социально-культурные основы хозяйства и предпринимательства. – М.: Магистр, 1998. – 355 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. План лекций по экономической социологии: ecsocman.hse.ru/data/623/124/1231/Plan_lektsij_Tagir.doc Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Радаев В.В. Программа дисциплины «Экономическая социология»: soc.hse.ru/.../УМУ__Экономическая_социология_-2,_спец._бакалавр.... Радаев В.В. Экономическая социология-2 (Программа учебного курса): http://ecsocman.hse.ru/data/2010/09/17/1215002950/Plan_lektsij_2009.pdf Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Саакян А.К. Экономическая социология: Методические указания: topreferat.znate.ru/docs/index-17052.html Семёнов А.К., Набоков В.И. Основы менеджмента. – М.: Дашков и К, 2006. – 300 с. Социология рынка: http://freqlist.ru/sociologiya/enciklopediyasociologii/sociologiya-rinka.html Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Экономика предпринимательства / Курс лекций: Кушлин В.И., Половинкин П.Д., Фоломьев А.Н. и др. – М.: Владос, 2001. – 240 с. Электронные образовательные ресурсы (ЭОР) 1. Федеральный образовательный портал по экономике, социологии и менеджменту (htth://www.ecsocman.edu.ru). 2. Электронный журнал «Экономическая социология» (http://www.ecsoc.msses.ru ). 3. ЭКСОЦЕНТР (Центр ресурсов по экономической социологии) (http://www.ecsoc.ru). 4. Официальные сайты журналов («Мир России», «Социологический журнал», «Социологические исследования» и др.). 5. Аннотации статей по социологическим исследованиям http://ecsocman.edu.ru/db/search.html?kw=3703 6. Федеральная служба государственной статистики http://www.fsgs.ru/wps/portal/!ut/p/.cmd/cs/.ce/7_0_A/.s/7_0_2UK/_th/J_0_69/_s. 7_0_A/7_0_39K/_s.7_0_A/7_0_2UK 7. Федеральный образовательный портал по экономике, социологии и менеджементу (http://www.ecsocman.edu.ru), Электронно-библиотечные системы (ЭБС), базы данных, информационно-справочные и поисковые системы 1. Виртуальная справочная служба Российской национальной библиотеки - http://www.vss.nlr.ru/queries/cat.php?rid=206&prid=1 2. Единый архив социологических данных - http://www.socpol.ru/ 3. Электронная библиотека по социологии, психологии, управлению - http://soc.lib.ru/su/ 4. Электронная библиотека социологического факультета МГУ http://lib.socio.msu.ru/l/library 5. Электронная библиотека НовГУ по гуманитарным дисциплинам http://www.novsu.ac.ru/gi/beresta/ Методические указания по изучению дисциплины: Самостоятельная работа студентов в ходе семестра является важной составной частью учебного процесса и необходима для закрепления и углубления знаний, полученных в период сессии на лекциях, практических и интерактивных занятиях, а также для индивидуального изучения дисциплины в соответствии с программой и рекомендованной литературой. Самостоятельная работа выполняется в виде подготовки домашнего задания или сообщения по отдельным вопросам, реферативного обзора, эссе. Контроль качества самостоятельной работы может осуществляться с помощью устного опроса на лекциях или практических занятиях, проведения коллоквиума, проверки реферативных обзоров, эссе, проведения «экспрессопросов». Устные формы контроля помогут оценить владение студентами жанрами научной речи (дискуссия, диспут, сообщение, доклад и др.), в которых раскрывается умение студентов передать нужную информацию, грамотно использовать языковые средства, а также ораторские приемы для контакта с аудиторией. Письменные работы помогут преподавателю оценить владение источниками, научным стилем изложения, для которого характерны: логичность, точность терминологии, обобщенность и отвлеченность, насыщенность фактической информацией. Реферативный обзор: Слово «реферат» в переводе с латинского языка (refero) означает «докладываю», «сообщаю». Реферат – это краткое изложение содержания первичного документа. Реферат-обзор, или реферативный обзор, охватывает несколько первичных документов, дает сопоставление разных точек зрения по конкретному вопросу. Общие требования к реферативному обзору: информативность, полнота изложения; объективность, неискаженное фиксирование всех положений первичного текста; корректность в оценке материала. В реферативном обзоре студенты демонстрируют умение работать с периодическими изданиями и электронными ресурсами, которые являются источниками актуальной информации по проблемам изучаемой дисциплины. Реферирование представляет собой интеллектуальный творческий процесс, включающий осмысление текста, аналитико-синтетическое преобразование информации и создание нового текста. Задачи реферативного обзора как формы работы студентов состоят в развитии и закреплении следующих навыков: 1. осуществление самостоятельного поиска статистического и аналитического материала по проблемам изучаемой дисциплины; 2. обобщение материалов специализированных периодических изданий; 3. формулирование аргументированных выводов по реферируемым материалам; 4. четкое и простое изложение мыслей по поводу прочитанного. Выполнение реферативных справок (обзоров) расширит кругозор студента в выбранной теме, позволит более полно подобрать материал к будущей выпускной квалификационной работе. Тематика реферативных обзоров периодически пересматривается с учетом актуальности и практической значимости исследуемых проблем для экономики страны. При выборе темы реферативного обзора следует проконсультироваться с ведущим дисциплину преподавателем. Студент может предложить для реферативного обзора свою тему, предварительно обосновав свой выбор. При определении темы реферативного обзора необходимо исходить из возможности собрать необходимый для ее написания конкретный материал в периодической печати. Реферативный обзор на выбранную тему выполняется, как правило, по периодическим изданиям за последние 1-2 года, а также с использованием аналитической информации, публикуемой на специализированных интернетсайтах. В структуре реферативного обзора выделяются три основных компонента: библиографическое описание, собственно реферативный текст, справочный аппарат. В связи с этим требованием можно предложить следующий план описания каждого источника: 1. все сведения об авторе (Ф.И.О., место работы, должность, ученая степень); 2. полное название статьи или материала; 3. структура статьи или материала (из каких частей состоит, краткий конспект по каждому разделу); 4. проблема (и ее актуальность), рассмотренная в статье; 5. какое решение проблемы предлагает автор; 6. прогнозируемые автором результаты; 7. выходные данные источника (периодическое или непериодическое издание, год, месяц, место издания, количество страниц; электронный адрес). 8. отношение студента к предложению автора. Объем описания одного источника составляет 1–2 страницы. В заключительной части обзора студент дает резюме (0,5–1 страница), в котором приводит основные положения по каждому источнику и сопоставляет разные точки зрения по определяемой проблеме. Проведение коллоквиума: Коллоквиум (от латинского colloquium – разговор, беседа) – одна из форм учебных занятий, беседа преподавателя с учащимися на определенную тему из учебной программы. Цель проведения коллоквиума состоит в выяснении уровня знаний, полученных учащимися в результате прослушивания лекций, посещения семинаров, а также в результате самостоятельного изучения материала. В рамках поставленной цели решаются следующие задачи: 1. выяснение качества и степени понимания учащимися лекционного материала; 2. развитие и закрепление навыков выражения учащимися своих мыслей; 3. расширение вариантов самостоятельной целенаправленной подготовки учащихся; 4. развитие навыков обобщения различных литературных источников; 5. предоставление возможности учащимся сопоставлять разные точки зрения по рассматриваемому вопросу. В результате проведения коллоквиума преподаватель должен иметь представление: 1. о качестве лекционного материала; 2. о сильных и слабых сторонах своей методики чтения лекций; 3. о сильных и слабых сторонах своей методики проведения семинарских занятий; 4. об уровне самостоятельной работы учащихся; 5. об умении студентов вести дискуссию и доказывать свою точку зрения; 6. о степени эрудированности учащихся; 7. о степени индивидуального освоения материала конкретными студентами. В результате проведения коллоквиума студент должен иметь представление: 1. об уровне своих знаний по рассматриваемым вопросам в соответствии с требованиями преподавателя и относительно других студентов группы; 2. о недостатках самостоятельной проработки материала; 3. о своем умении излагать материал; 4. о своем умении вести дискуссию и доказывать свою точку зрения. В зависимости от степени подготовки группы можно использовать разные подходы к проведению коллоквиума. В случае, если большинство группы с трудом воспринимает содержание лекций и на практических занятиях демонстрирует недостаточную способность активно оперировать со смысловыми единицами и терминологией курса, то коллоквиум можно разделить на две части. Сначала преподаватель излагает базовые понятия, содержащиеся в программе. Это должно занять не более четверти занятия. Остальные три четверти необходимо посвятить дискуссии, в ходе которой студенты должны убедиться и, главное, убедить друг друга в обоснованности и доказательности полученного видения вопроса и его соответствия реальной практике. Если же преподаватель имеет дело с более подготовленной, самостоятельно думающей и активно усваивающей смысловые единицы и терминологию курса аудиторией, то коллоквиум необходимо провести так, чтобы сами студенты сформулировали изложенные в программе понятия, высказали несовпадающие точки зрения и привели практические примеры. За преподавателем остается роль модератора (ведущего дискуссии), который в конце «лишь» суммирует совместно полученные результаты. Тестирование: Контроль в виде тестов может использоваться после изучения каждой темы курса. Итоговое тестирование можно проводить в форме: 1. компьютерного тестирования, т.е. компьютер произвольно выбирает вопросы из базы данных по степени сложности; 2. письменных ответов, т.е. преподаватель задает вопрос и дает несколько вариантов ответа, а студент на отдельном листе записывает номера вопросов и номера соответствующих ответов. Для достижения большей достоверности результатов тестирования следует строить текст так, чтобы у студентов было не более 40 – 50 секунд для ответа на один вопрос. Итоговый тест должен включать не менее 60 вопросов по всему курсу. Значит, итоговое тестирование займет целое занятие. Оценка результатов тестирования может проводиться двумя способами: 1) по 5-балльной системе, когда ответы студентов оцениваются следующим образом: - «отлично» – более 90% ответов правильные; - «хорошо» – более 80% ответов правильные; - «удовлетворительно» – более 70% ответов правильные. Студенты, которые правильно ответили менее чем на 70% вопросов, должны в последующем пересдать тест. При этом необходимо проконтролировать, чтобы вариант теста был другой; 2) по системе зачет-незачет, когда для зачета по данной дисциплине достаточно правильно ответить более чем на 70% вопросов. 17. Содержательный компонент теоретического материала Тема 1. Предмет, метод и место в системе наук экономической социологии. 1.1 В чем состоит своеобразие объекта социологии? Объектом любой науки называют определенную часть или сферу окружающего нас природного или социального мира, которая находится вне нас и нашего сознания, существовала до нас и не зависит от наших желаний, представлений, сознания. Например,объектом физики как науки являются физические явления и процессы,закономерности их развития. Осознаем мы или не осознаем их особенности, хотим мы, чтобы они были именно такими, каковы они на самом деле, или же иными, все это не зависит от нас, т.е. существует объективно. С определенным ограничением такой подход правомерен и в отношении к экономической или к социальной сфере общества. Производство товаров, без которых невозможна наша жизнь, столь же необходимо для нашего существования, как наличие воздуха,воды, солнца, света. И законы производства товаров, их обмена, продажи и купли столь же мало зависят от нас, как и законы движения и взаимодействия атомов и молекул, вещества и света. И те и другие существуют вне нас, т.е. являются объективными по самому своему существу. Скажем, закон стоимости действует с такой же непреложной необходимостью, как и закон гравитации. Однако между явлениями физического и социального мира существует не только общность,но и весьма существенное различие. Если все многообразие физического мира, все его процессы и явления, начиная от гигантских галактик и звездных систем и вплоть до мельчайших частиц, не зависят ни в коей мере от сознания человека,т.е. являются вполне, абсолютно объективными, то процессы, происходящие в обществе, в том числе в экономической и социальной сферах, так или иначе связаны с деятельностью и сознанием людей. Они осуществляются только благодаря человеческой деятельности (скажем, любой товар должен быть произведен, куплен или продан, чтобы удовлетворить человеческую потребность). Для того, чтобы экономические, социальные явления и процессы (производство товаров, обучение,воспитание детей или создание ценностей культуры) стали объективной реальностью, они должны осуществляться через деятельность людей, через их поступки, которые частично осуществляются неосознанно, но в значительном своем большинстве происходят осознанно, требуют волевых усилий человека, связаны с его желаниями, стремлениями, потребностями, целями. А это означает, что в отличие от явлений и процессов физического мира, которые всегда были и будут абсолютно объективными, процессы и действия, изучаемые социологией, в том числе экономической, носят объектно-субъектный характер, в них объект и субъект связаны неразрывными взаимодействиями. Именно этими отличительными чертами и определяется своеобразие объекта социологии. Объектом социологии является развитие общества и взаимодействующих в нем в определенных социально-исторических условиях людей — индивидов, их групп и общностей. 1.2Когда стала формироваться экономическая социология? Социология как самостоятельная и специфическая наука стала формироваться именно тогда,когда в процессе развертывания промышленной революции конца XVIII - начала XIX веков перед пытливым человеческим умом возникла неотложная необходимость, говоря словами родоначальника социологии Огюста Конта, постичь «сложности общественного организма» и особенности «движения цивилизации», а «это требует предварительного знания реальных законов» [1; 110]. Согласно О. Конту, социология должна стать такой же точной и позитивной наукой, как математика, а для этого необходимо выявить и осознать действие социальных законов, в том числе и законов, предопределяющих поведение людей в экономической сфере общества. Поэтому уже в первоначальных рассуждениях О. Конта о необходимости самостоятельной социологической науки проявились первые проблемы того, что впоследствии было названо «Экономической социологией». Однако прежде, чем помнился сам этот термин, понадобилось всестороннее исследование К. Марксом закономерностей и особенностей развития капитализма не только как экономической системы, но и определенного типа общества. Понадобилось обстоятельное изучение Г. Спенсером специфики функционирования общества как целостного, постоянно эволюционирующего социального организма. Понадобилось, наконец, скрупулезное исследование Э.Дюркгеймом различных видов общественного разделения труда, чтобы на основе осмысления всего этого последний в своей статье «Социология и социальные науки», впервые опубликованной в 1909 году, в перечне основных подразделений социологии назвал экономическую социологию [5; 279]. И все же этими основными вехами становления экономической социологии выделение ее объекта отнюдь не завершилось, а дискуссии по этому поводу продолжаются и в начале XXI столетия. Особенно оживленный характер они приобрели в середине 50-х годов XX века, когда в США наметился новый, современный этап становления и развития экономической социологии. Его возникновение было обусловлено коренным изменением положения и роли работника в системе производства и соответствующими переменами в социальных статусах предпринимателей и наемных работников, в их социально-экономических взаимодействиях. Еще накануне Второй мировой войны крупное машинное производство подошло к максимальному пределу интенсивного использования физических возможностей работников. После войны, главным образом в связи с введением в производственные процессы новых технологий, акцент стал смещаться на возрастание эффективности психологического и интеллектуального потенциала работника, на разрешение возникающих в экономической сфере социальных противоречий и конфликтов. В результате в структуре социологических и экономических теорий возникли различные варианты концепций «человеческих отношений» и возрастающей роли в производстве, других сферах общественной жизни, «человеческого фактора». Их быстрое развитие, усиление внимания к ним деловых кругов — бизнесменов, предпринимателей, органов управления, профсоюзов и т.п., привело к крупномасштабному функционированию на стыках социологии и экономических теорий нового научного направления - экономической социологии. 1.3Что изучает экономическая социология? По определению одного из родоначальников современного этапа развития этого социологического направления, известного американского социолога Н. Смелсера,экономическая социология представляет собой приложение описательных и объяснительных моделей социологии к исследованию комплекса различных видов деятельности, касающихся производства, распределения, обмена и потребления ограниченных материальных ресурсов. Таким образом, анализируемая отрасль социологического знания изучает: а) как различные виды экономической деятельности структурированы на разные социальные роли и социальные организации (общности); б) какие ценности служат для их обоснования и узаконения; в)посредством каких ролей и санкций осуществляется их регулирование; г)каким образом все эти социальные переменные взаимодействуют между собой [9; 189-192]. Сказанное позволяет сделать вывод, что экономическая социология изучает социальные закономерности экономического развития общества, социальную эффективность экономических решений и экономическую эффективность социальных решений.. Это означает, что экономическая социология исследует особенности экономической деятельности и ее мотивацию, своеобразие экономического поведения различных социальных классов и групп, влияние социальных отношений и различных форм организации трудовой деятельности, социальных норм и ценностей на эффективность общественного труда, повышение качества выпускаемой продукции. Следовательно,используемые в экономической социологии научные знания, теории и методы применяются к анализу комплекса взаимосвязей экономической и неэкономической сфер общественной жизни. При этом основное внимание концентрируется на взаимодействии данных сфер в двух типах ситуации: 1) когда между ними имеется интеграция; 2)когда они находятся в состоянии противоречия. Среди неэкономических факторов в таком взаимодействии на передний план выдвигаются и выполняют приоритетные роли политические и культурные факторы. С учетом этого следует провести различение, определив, в чем заключается 1)специфика экономической сферы общества и 2) чем она отличается от социальной сферы. 1.4Что представляет собой экономическая сфера общества? Экономическая сфера представляет собой целостную подсистему (если она рассматривается относительно автономно от общества в целом, то можно говорить об экономической системе) общества, включающую в себя все виды производства, распределения,обмена и потребления материальных благ и услуг, необходимых для жизнедеятельности людей. Сюда входят государственные, кооперативные, частные, акционерные и другие формы предприятий и собственности, различные типы экономической деятельности {производственная, финансовая, торговая и др.), а также различные типы экономических отношений между отдельными индивидами, их различными общностями (коллективами, объединениями, регионами, государствами и т.д.) По словам выдающегося американского экономиста П. Самуэльсона, экономическая система общества (он называет ее экономической организацией) призвана решать три взаимосвязанных проблемы: во-первых,что необходимо производить, какие товары и услуги из громадного, почти необозримого количества их возможных вариаций, в каком количестве и в каких качественных характеристиках; во-вторых,как эти товары и услуги должны производиться, какими группами людей,посредством каких ресурсов и на основе каких технологий; в-третьих,для кого предполагаются и предназначаются эти товары и услуги, каким образом они распределяются в обществе между различными группами людей [7; 32]. Экономические процессы в обществе весьма разнообразны. Они охватывают и производство необходимых для жизни людей товаров, и обмен этих товаров; их распределение,продажу, покупку. Эти процессы включают в себя целесообразный труд, ориентированный на создание товаров, их продажу, покупку и т.п. Они, конечно же, немыслимы без определенных инвестиций, вкладываемых в развитие сферы материального производства. Сюда включаются распределение доходов и способы поддержания социально уязвимых слоев населения. Названные процессы связаны с функционированием финансово-кредитной системы, с перемещением денег и их функциями в производстве и торговле, с движением налогов. Их невозможно себе представить изолированно от динамики занятости, безработицы, от мотивации и стимулирования трудовой деятельности. Но все названные и многие другие компоненты экономических процессов зависят от того, как общество использует ограниченные материальные, сырьевые, финансовые, трудовые и иные ресурсы для производства различных товаров и услуг и каким образом оно регулирует распределение этих товаров и услуг между различными социальными группами. А это означает, что правильно понять и оценить всю многогранную гамму экономических процессов невозможно, если к ним подходить только с узко экономической точки зрения. Правильно понять, осмыслить, интерпретировать, оценить особенности взаимодействия экономической и социальной сфер общества возможно только в том случае, если экономика предстанет перед пытливым человеческим умом как обширное пространство действия социальных процессов. Вне социальных процессов, вне потребностей,интересов, мотивов поведения людей, их стремлений, опасений, надежд само по себе производство материальных благ и услуг, а следовательно, и вся экономика лишается смысла. При таком, более универсальном подходе к развитию общества, в том числе к его важнейшей сфере — экономике, свойственном социологии, экономика рассматривается в качестве специфической подсистемы общества, непрестанно взаимодействующей со всеми другими его подсистемами. 1.5Что такое социальная сфера общества? Социальная сфера — это область отношений и взаимодействий между индивидами, социальными группами и общностями, занимающими различное социально-экономическое положение в обществе. В частности, по отношению к собственности (предприниматели и рабочие), к организации труда (руководители и подчиненные), к источникам доходов (прибыль, заработная плата, гонорар, пенсия и т.п.), различным уровням доходов (богатые, бедные, нищие и др.). Социальная сфера в своем функционировании предстает как система, сложноструктурированная на различные, социально неравные классы и слои; группы людей, связанных между собой отношениями собственности, трудовыми и иными социальными взаимодействиями в формах сотрудничества, взаимопомощи, соперничества, конфликта;распределительными отношениями, реализующимися в различных формах и уровнях дохода, богатства, бедности; семейнобытовыми и рекреационными отношениями,способами организации рабочего и свободного времени, проведения досуга. Наряду с этим социальная сфера представляет собой совокупность необходимых условий воспроизводства повседневной жизни, развития и самосуществования человека как личности. По своему предметному содержанию она включает в себя условия труда,быта, свободного времени, а также возможности освоения человеком достижений культуры, образования, охраны здоровья, социального обеспечения, социальной защиты индивидов и групп, которые нуждаются в этом (пенсионеры, инвалиды,дети-сироты, многодетные семьи, безработные и др.). В состав социальной сферы входят также условия и возможности выбора профессии и места жительства,социальных перемещений, участия в государственном управлении и местном самоуправлении, развития социальной инфраструктуры - транспорта, связи,жилищно-коммунального хозяйства, товарооборота и потребительского рынка. Все эти условия и возможности становятся более или менее доступными человеку в зависимости от того, какое место занимает он в социальной структуре общества,принадлежит он к страте предпринимателей, рабочих, интеллигентов и т.д. Поэтому в состав социальной сферы включается в полном объеме социальная структура с многогранностью всех ее компонентов. В своем развитии и функционировании социальная сфера охватывает интересы и потребности, цели и ориентации разных социальных групп, классов, наций, религиозных общин и др. Следовательно, в ее состав включается область отношений и взаимодействий между индивидами,социальными группами, общностями, занимающими различное социально-экономическое положение (статус) в обществе. Социально-экономическое положение каждого индивида и группы детерминируется: различным отношением к собственности(предприниматели, фермеры, рабочие и др.), к организации труда (руководители и подчиненные), к источникам доходов (прибыль, заработная плата, гонорар, пенсия и т.п.), к различным уровням доходов (богатые, бедные, нищие и др.). 1.6Что представляют собой социально-экономические процессы? На стыке этих двух сфер, в ходе и результате развертывания взаимодействия между ними, возникают социально-экономические процессы. Ядром и субъектом этих процессов является человек, выступающий а) как личность, б) как социальная общность (профессиональная, демографическая, территориальная, этническая и др.), включенная в систему экономических и социальных отношений. Говоря конкретнее, ядром социально-экономических процессов являются социальные группы,включенные в деятельность по производству, распределению, обмену материальными ценностями, и их межгрупповые социальные взаимодействия. При таком подходе становится ясно, что в сфере экономики взаимодействуют не одномерные экономические индивиды (homo economicus), а многогранная в социальном и психологическом отношении личность (homo socius). Это одновременно и нераздельно экономический,политический, религиозный, этнический, художественный, частично рациональный и утилитарный, частично иррационально действующий индивид, при всем этом отличающийся непрестанным взаимодействием всех названных аспектов. Причем индивид, взятый не в его изолированности от других индивидов и групп, а в непрестанном взаимодействии с ними как в межиндивидуальном, так и в групповом и межгрупповом. Кроме того, рассматриваемые процессы становятся ядром экономической системы именно потому, что они функционируют не только в экономической сфере, но и во многих других подсистемах общества: в политической, социокультурной, социальной, семейно-бытовой, выполняя в этих сферах различные роли. Например, предприниматель, менеджер или рабочий выполняет не только строго определенную экономическую функцию, но одновременно он же является отцом семейства, чьим-то другом и соседом, придерживается определенных политических взглядов, руководствуется определенными культурными ориентациями и ценностями, этическими и религиозными установлениями, несет в себе черты определенного национального своеобразия и т.п. И все это не только существует рядом с экономической сферой его деятельности, но и оказывает влияние, порой весьма существенное, на нее. Сегодня мы видим, насколько сильное влияние на экономическую систему и ее развитие оказывают политические и социальные факторы, во многом предопределяя темпы, масштабы, характер приватизации и перехода общества к рыночным экономическим отношениям. 1.7 В чем заключается объект экономической социологии? Принимая во внимание все сказанное, мы получаем возможность определить, что же представляет собой объект экономической социологии. Объект экономической социологии — это сложная, динамически развивающаяся система социально-экономических процессов, возникающих в пространстве взаимодействия экономики и социальной сферы, или, говоря иными словами, развитие экономики как социального процесса. А совокупность социально-экономических процессов весьма многогранна. Она включает в себя и экономическую деятельность, и экономическое, в том числе потребительское, поведение, и экономические взаимодействия различных индивидов,социальных групп и общностей. В состав социально-экономических процессов входят и социальные отношения людей в экономической сфере, и социально-экономическая дифференциация этих людей, их включенность в различные социальные страты (слои)и классы. Сюда же относятся экономические и социальные коммуникации между ними,а также многообразие социально-экономических статусов и ролей, выполняемых различными личностями и группами в процессе производства, распределения, обмена и потребления всех видов товаров, необходимых для их жизнедеятельности. 1.8Каков предмет экономической социологии? Выяснив своеобразие объекта экономической социологии, мы приобретаем возможность выявить ее предметную область, т.е. определить, в чем заключается ее предмет.Если объект экономической социологии находится вне сознания человека, его изучающего, и не зависит от него, то с предметом ее дело обстоит иначе. Он возникает в качестве предмета исследования не помимо человеческого сознания, а именно благодаря ему, когда исследователь стремится выделить из интересующего его объекта какие-то важные для себя его стороны, части или особенности. Отсюда следует, что предметом экономической социологии становится выделение из многообразной системы социально-экономических процессов таких явлений,действий, позиций определенных личностей и социальных групп, которые оказываются самыми важными в их отношениях к производству, распределению, обмену,продаже и покупке товаров, в их повседневном экономическом поведении. Если мы учтем все сказанное, то можно сделать следующий вывод: Предмет экономической социологии — это экономическое поведение и социальные отношения различных индивидов, социальных групп и общностей в трудовой деятельности и в процессах производства, распределения, обмена и потребления, выражающих в себе их экономические потребности и интересы и воздействие на их образ жизни экономических законов и социальных институтов. 1.9.Каково человека»? содержание теоретической модели «экономического Экономическая теория при исследовании экономических процессов в своих многообразных разновидностях оперирует обобщенной моделью homo economicus — «человека экономического». В этой модели человек выступает в качестве «чисто экономического существа,руководимого экономическим интересом и утилитарной рациональностью, что приводит к полному исключению неэкономических религиозных верований и неутилитарных моральных убеждений, антиэгоистического альтруизма и не приносящих дохода художественных ценностей, нерациональных нравов и иррациональных страстей» [12; 162]. Человек, в соответствии с этой моделью,существо независимое, информированное, руководствующееся экономическими интересами, утилитарной рациональностью и осуществляющее рыночное поведение,ориентированное на получение выгоды. Все эти характеристики воплощаются в активном экономическом поведении, которое бывает производящим и потребительным,а чаще всего производящим в одной сфере деятельности (предприниматель, инженер,рабочий, фермер), но потребляющим в другой — потребитель продуктов питания,одежды, услуг и т.п. 1.10В чем состоят отличительные особенности модели «человека социального»? В отличие от этого социологическая модель человека — модель homo socius — оказывается более многомерной. В ней человек предстает не только как «человек экономический» со всеми свойственными ему атрибутами, но одновременно и как человек политический, этический, религиозный(нерелигиозный), художественный (антихудожественный), рациональный(нерациональный, иррациональный), интровертный (замыкающийся в себе) или экстравертный (выплескивающий психическую энергию наружу), нормативный или девиантный (отклоняющийся от существующих в обществе моральных, правовых и иных норм, либо нарушающий их), реактивный или проактивный. Он характеризуется не только рыночным, но и нерыночным поведением, преследующим не столько выгоду,сколько интересы самоутверждения, саморазвития, взаимопонимания, завоевания авторитета в обществе и т.п. 1.11Каково определение экономической социологии? Покажем различия экономического и социологического подходов к исследованию социально-экономических процессов на примере истолкования ими такого системообразующего объекта современной экономической системы, каковым является рынок. Экономисты изучают рынок как сферу экономики, в которой совершается процесс товарного обращения, превращения товара в деньги и обратного превращения денег в товар; как систему экономических отношений купли-продажи товаров, в рамках которой формируются спрос, предложение, цена товаров;наконец, как место, где осуществляется торговля. В отличие от этого экономическая социология исследует рынок как специфическую социальную конструкцию, обладающую сложными социальными взаимоотношениями между его участниками, в том числе и ценностными, а не только стоимостными отношениями, в рамках которых разнообразные оттенки отношений между одними людьми и социальными группами влияют на связи между другими, на более отдаленные во времени и пространстве взаимодействия. Если экономисты акцентируют внимание на стоимости, то предметом анализа социологов становятся ценности участников рыночных отношений. Принимая во внимание все сказанное, мы можем констатировать, что в центре предметного поля экономической социологии находится экономическое поведение (и его ядро —экономическая деятельность) индивидов и социальных групп, действующих в качестве активных социальных субъектов, связанных определенными социальными отношениями и взаимодействиями и включенных в конкретные социальноэкономические процессы. В этих процессах вычленяются для исследования специфическими социологическими методами их социальные аспекты. Например,изучая динамику и тенденции потребительского спроса как регулятора экономической деятельности, ориентированной на производство товаров,экономическая социология акцентирует внимание не только на объективных факторах данного процесса (скажем, среднего дохода потребителей), но и таких субъективных факторах, как интересы, вкусы, предпочтения, ценностные ориентации людей, оказывающих регулирующее влияние на их экономическое поведение и реализующихся в их социальных отношениях и взаимодействиях. Но последние регулируются действующими в обществе стандартами поведения, нормами и ценностями культуры, социальными институтами, системой управления, которые в своей совокупности составляют систему социальных механизмов развития экономики. На основании всего изложенного можно сформулировать развернутое определение рассматриваемой отрасли социологического знания. Экономическая социология — это система научных знаний об экономическом поведении и социальных отношениях людей, испытывающих воздействие социальных норм и институтов в процессах производства, обмена и потребления материальных и духовных благ. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Коммуникативная рациональность и социальные коммуникации. / Под ред. И.Т. Касавина, В.Н. Поруса. – М.: Альфа-М, 2012. – 464 с. Луков В.А. Социальное проектирование. – М.: Флинта, 2006. – 240 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Права человека и проблемы идентичности в России и в современном мире. – СПб.: Норма, 2005. / Под ред. Малинова О.Ю. и Сунгурова А.Ю. – 272 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Тема 2. Социальные основы экономического действия. Хозяйственная мотивация (М.Вебер). 1.Экономическое действие как форма социального действия. 2. Структура хозяйственной мотивации. 3. Понятие рациональности в экономической теории и экономической социологии. 4. Принципы действия и стратегии действия. М. Вебер определил предмет экономической социологии следующим образом: экономическая социология изучает экономическое действие как форму социального действия. «Действием» мы называем действие человека (независимо от того, носит ли оно внешний или внутренний характер, сводится ли к невмешательству или терпеливому приятию), если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. “Экономическое действие” представляет собой осуществление контроля над ограниченными ресурсами ненасильственными методами в целях удовлетворения своих потребностей. (Вебер) «Экономическое действие (Wirtschaften) есть установление актором мирными средствами контроля над ресурсами, который по своему главному мотиву ориентирован на экономические цели». Экономическое действие – это ненасильственное использование ограниченных ресурсов, имеющих различное употребление, для достижения количественно определенной цели, связанной с обеспечением жизнедеятельности людей. (Радаев) Экономически обусловленные и экономически ориентированные действия. Продолжая анализировать содержательную связь средств и целей, полезно выделить два типа действия: • экономически ориентированное; • экономически обусловленное. Экономически ориентированное действие. Оно преследует количественно определенную цель, связанную с обеспечением жизнедеятельности (собственной и своих ближних), но при этом может выходить за экономические рамки в отношении используемых средств. Например, открытый грабеж и слегка «припудренная» правовыми нормами экспроприация собственности могут преследовать откровенно экономические цели конкретных агентов. Но назвать подобные насильственные акции экономическим действием мы все-таки не можем. Экономически обусловленное действие, в свою очередь, – это ненасильственное использование ограниченных ресурсов, которые можно употребить различными способами, для достижения целей, которые не обязательно имеют экономическое содержание. Имеется в виду то, что хозяйственный агент может поступать экономически в отношении средств (последовательно выбирая варианты использования ограниченных ресурсов), но не преследуя явных экономических целей: например, осуществлять благотворительные акции, удовлетворять какие-то отвлеченные и утонченные потребности и прихоти, не связанные непосредственно с обеспечением жизнедеятельности. Так, можно экономить средства с целью приобретения в общем не очень-то нужной вещи, но при этом искать наилучшие ценовые предложения, всерьез торговаться с продавцом при покупке, а потом данную вещь практически не использовать. Исходя из этого, экономическое действие выступает как сочетание экономически обусловленного и экономически ориентированного действий, каждое из которых является частичным, неполным экономическим действием. Экономическое действие не сводится к универсальной логической связи между целями и средствами. Оно имеет социальное происхождение и смысл, проистекающие из существования социальных структур и культурных контекстов. Именно они определяют внутреннее содержание экономических целей, очерчивают круг потребностей, обеспечивающих нормальную жизнедеятельность человека, маркируют вещи и способности человека в качестве ресурсов и форм капитала, ограничивают допустимые формы их сочетания и использования, обозначают возможные сценарии самого действия. Экономическое действие тесно переплетено с социальным действием, порождается им, склонно представлять себя как социальное действие и в основе своей является одной из форм социального действия. (Радаев) 3. Что такое социальное действие? А “социальное действие” – это форма деятельности, которая, во-первых, содержит в себе внутреннее субъективное смысловое единство; во-вторых, по этому смыслу соотносится с действиями других людей и ориентируется на эти действия. Иными словами, с социальным действием мы имеем дело тогда (и только тогда), когда оно внутренне мотивировано, а его субъект ожидает от других людей определенной ответной реакции. Социальное действие в данной трактовке выступает основанием и одновременно внутренним элементом экономического действия. 4. В чем состоит различие методологического индивидуализма, принятого в экономической теории и социологии? Раскрытие предмета экономической социологии через веберовские категории экономического и социального действия определяет этот предмет с позиций методологического индивидуализма. И важно сразу же оговориться, что последний резко отличается от методологического индивидуализма, принятого в экономической теории. Индивидуализм homo economicus непосредственно сопряжен с его автономностью, с относительной независимостью принимаемых решений и установлением опосредованной социальной связи – преимущественно через соотнесение результатов действия. Социологический индивидуализм – явление другого методологического порядка. Индивид рассматривается здесь в совокупности своих социальных связей и включенности в разнородные социальные структуры. Общество в данном случае не просто витает как абстрактная предпосылка, но зримо присутствует в ткани индивидуального действия. Всякий социологический индивидуализм, таким образом, в сильной степени относителен. И веберовский подход правомерно называть индивидуализмом в противовес, скажем, холизму Э. Дюркгейма. На фоне же учений экономистов-неоклассиков такое определение оказывается очень условным. 5. Опишите и поясните экономсоциологическое значение понятия «социальной укорененности». Подобное понимание означает включение экономического действия в социальные контексты и признание его социальной укорененности [embeddedness]. Экономическое действие предполагает существование отношений – повторяющихся и предсказуемых связей между хозяйственными агентами, – среди которых важную роль играют культурные и властные отношения. Далее, люди вступают в эти отношения не с чистого листа, им предпосланы институциональные устройства в виде общезначимых норм и правил, регулирующих хозяйственные взаимодействия. И любой рыночный контракт предусматривает наличие таких правил, реализующих властные зависимости и несущих на себе следы культурных контекстов. Кроме этого, действия хозяйственных агентов во многом определяются существованием различных социальных структур. К их основным типам относятся: • сети межиндивидуального взаимодействия; • организационные структуры; • социальные группы; • локальные и национальные сообщества. Таким образом, экономическое действие институционально оформлено и осуществляется в рамках институциональных ограничений, а способы действия являются продуктом функционирования социальных структур, а не предпочтений изолированного индивида. При этом степень и способы укорененности экономических действий в разных сообществах могут быть принципиально различны, они определяются сложными констелляциями факторов экономического, технологического, политического и культурного свойства. Гипотеза укорененности связывается с «субстантивистской» школой в антропологии, ассоциируемой прежде всего с именем Карла Поланьи. В своем анализе конкретных моделей социальных отношений при изучении проблемы доверия и порядка в экономической жизни концепция укорененности оказывается примерно посредине между пересоциализованным подходом, предполагающим существование обобщенной морали, и недосоциализованным подходом, указывающим на безликие, институциональные образования. В отличие от обеих альтернатив (а также и от гоббсовской позиции) здесь не делаются предсказания обобщающего (и, значит, малоправдоподобного) характера относительно универсального порядка или беспорядка. Просто данная концепция исходит из того, что интересующие нас явления будут определяться конкретными характеристиками социальной структуры. (Гранноветер) Наконец, хозяйственные институты рассматриваются как социальные конструкции. Институты и структуры не только выступают как нечто предзаданное действиям человека, ограничивающее и стимулирующее эти действия. Они сами выступают как конфигурации систем действия, конструируются акторами, способными к мобилизации ресурсов и преодолению исторически сложившихся ограничений. Задача экономической социологии, таким образом, не ограничивается разработкой собственно теории действия. А определение предмета экономической социологии через теорию социального действия, разумеется, не означает, что ее исследования ограничиваются микроуровнем. Речь идет лишь о выборе исходной точки, с которой начинается аналитическое движение, – от действия человека к отношениям между людьми, далее к формированию институтов и структур, оформляющих и стимулирующих социальные действия. Совокупности институтов и структур формируют локальные порядки, а взаимосвязи последних, в свою очередь, открывают путь к анализу порядков на макроуровне. Добавим, что именно это “восхождение” и эти переходы в методологическом отношении всегда составляли основную трудность для социальных наук. Предпосылки модели экономического человека. Существует модель экономического человека, которая, несмотря на многочисленные вариации в экономических подходах, может быть представлена в виде четырех исходных предпосылок: • Человек независимый. Это автономный, атомизированный индивид, принимающий самостоятельные решения исходя из своих личных предпочтений. • Человек эгоистичный. Он в первую очередь заботится о своем интересе и стремится к максимизации собственной выгоды. • Человек рациональный. Он последовательно стремится к поставленной цели и рассчитывает сравнительные издержки того или иного выбора средств ее достижения. • Человек информированный. Он не только хорошо знает собственные потребности, но и обладает достаточной информацией о средствах их удовлетворения. Стратегия построения модели эк-соц человека. Возникает вопрос: а какие принципы могут быть заложены в основу построения социологической модели экономического действия? Нужно сказать, что в экономической социологии (и в социологии в целом) это сделать значительно труднее, ибо здесь царствует методологический плюрализм, граничащий с эклектикой. Поскольку социологи испытывали явные затруднения с формулированием подобных принципов, экономисты сами предложили решение, наиболее удобное для себя. Исходной точкой в этом случае стала позиция В. Парето, который разделил экономическую теорию и социологию, предложив первой заниматься изучением “логических действий”, а второй – “логическим исследованием нелогических действий”. П. Самуэльсон придал этому различию канонический характер. А закреплено оно в остроумном афоризме экономиста Дж. Дьюзенберри: “Вся экономическая теория посвящена тому, как люди делают выбор; а вся социология посвящена тому, почему люди не имеют никакого выбора”. Как при таком подходе выглядит “социологический человек”? Первый способ реконструкции его поведения – построение по методу от противного. Иными словами, его рассматривают как полного антипода homo economicus. Если последний, скажем, – это человек независимый, эгоистичный, рациональный и компетентный, то homo sociologicus оказывается человеком, который подчиняется общественным нормам и альтруистичен, ведет себя иррационально и непоследовательно, слабо информирован и не способен к калькуляции выгод и издержек. Посмотрим пример подобного сопоставления двух моделей. Вариант homo economicus представлен экономистами К. Бруннером и У. Меклингом: это “человек изобретательный, оценивающий, максимизирующий полезность” (Resourceful, Evaluating, Maximizing Man, или модель REMM). А “социологический человек” описывается моделью, предложенной С. Линденбергом: это “человек социализированный, исполняющий роли, поведение которого санкционировано обществом” (Socialized, Role-Playing, Sanctioned Man, или модель SRSM). Помимо упомянутого принципа “от противного” можно строить модель экономикосоциологического человека по принципу “подобия” homo economicus или имитации этой модели (что, кстати, тоже вполне устроило бы экономистов). Например, можно применить маржиналистский подход, но сменить состав переменных и представить homo sociologicus как максимизатора степени собственной социализации и минимизатора неопределенности, связанной с его неполной включенностью в социальные нормы. Избрав принцип “от противного” или построение “по подобию”, остается формализовать социологическую модель, чтобы придать ей более рабочий вид. Довести такую модель до количественной определенности, конечно, непросто. Но в случае успеха у экономической модели появится родственная конструкция, обрастающая собственным математическим аппаратом. В итоге наряду с “экономическим автоматом” мы получим еще один – “социологический автомат”, причем более диковинный и, пожалуй, менее привлекательный – туповатый и пассивный. Не мудрено, что возникает соблазн отсечь социологический полюс и использовать экономический подход для решения любых, в том числе социальных, проблем (например, К. Бруннер уверен, что “модель REMM обеспечивает единый подход для социальных наук”). Социологический человек оказывается ненужным. Нетрудно понять, что социологов подобные модели пересоциализированного человека [oversocialized man] (Д. Ронг), подчиняющегося “чужой” логике, никак не могут устроить. Каковы возможные альтернативы? Бросаться в другую крайность и придумывать нечто, совершенно не связанное с экономическим подходом, – для экономической социологии тоже вариант нежелательный. Поэтому представим модель homo economicus и описываемую экономистами модель “пересоциализированного” homo sociologicus в качестве крайних точек, определяющих некую общую ось, и зададимся вопросом, возможен ли синтез этих “полярных” моделей. И, следовательно, вправе ли мы надеяться на появление некоего особого “экономико-социологического человека”? Здесь возникает еще несколько вариантов логических действий. Первый, наиболее простой способ их возможного синтеза – суммирование приписываемых человеку противоположных качеств (в той или иной комбинации). Человек в этом случае оказывается одновременно рациональным и нерациональным, эгоистичным и альтруистичным, компетентным и неинформированным. Впрочем, подобное механическое сложение путем “схлопывания” полюсов хорошо для “диалектических игр”, но порождает непреодолимые трудности для последующей операционализации понятий и эмпирической работы. Второй, более тонкий логический ход, – методом взаимного сближения и уступок найти компромиссную точку на оси между двумя полюсами, своего рода “золотую середину”. Именно эта точка в данном случае и должна указать адрес “экономико-социологического человека”, обретающего в силу своего промежуточного положения некие дополнительные качества (например, возможность не просто принимать волевые решения или безвольно следовать сложившимся нормам, а согласовывать свои действия с действиями других). Действительно, попытки методологической рефлексии невольно влекут экономистов и социологов к такому сближению. Тем не менее, мы не считаем этот путь особенно перспективным, ибо сама проблема, на наш взгляд, должна быть поставлена иначе. Как и большинство социологов, мы не склонны раскрывать объятия навстречу пересоциализированному антиподу “экономического человека”. И потому исходим из предположения, что экономико-социологический человек не застывает в крайней позиции и не закреплен в одной из промежуточных точек. Он перемещается (“плавает”) в континууме между двумя указанными полюсами. Но если социология ищет человека не в какой-то отдельной точке, а на протяжении всего континуума, то это означает, что он может быть представлен лишь в виде целой галереи фигур, как описание различных типов действия. Экономическая социология не ищет одного универсального способа объяснения, но строит различные типологии. В этом смысле, в отличие от homo economicus, экономико-социологический подход характеризуется не одной фиксированной моделью, но является программой построения разных моделей, описывающих широкий спектр типов действия в континууме между полюсами “недосоциализированного” и “пересоциализированного” действия. Модель “экономического человека” в этом случае не отбрасывается, а включается в методологический арсенал в качестве одной из ключевых рабочих моделей для типологических построений, но при этом рассматривается не как единственная или господствующая, но скорее как крайний случай. Что характерно для экономико-социологического человека в предлагаемой нами схеме? Во-первых, человек занимает здесь более активную и более деятельную позицию. Это человек не просто информированный, но познающий (knowledgeable agent); не просто следующий нормам, но социализирующийся; не просто субординированный, но борющийся. Это человек, который способен стать актором, рефлексирующим собственные действия. Он уже не просто занимает отведенные ему структурные позиции, проигрывает заранее предписанные роли, подчиняется установленным нормам, становится объектом чьих-то санкций. Действуя в рамках многих ограничений, человек, как предполагается, сам простраивает свой мир и вырабатывает значения происходящего, он демонстрирует способность к самостоятельному действию, а во многих случаях и к рефлексии по поводу этого действия. Во-вторых, превращение человека в актора в экономикосоциологическом смысле означает, что он в состоянии не только выбирать разные способы использования дефицитных ресурсов, но способен переключаться (спонтанно или в результате волевых усилий), переходя от логики экономически ориентированного к логике социально ориентированного действия и обратно. Он может переключать режимы действия, актуализируя тот или иной сетевой контур своих взаимосвязей, перемещаться между разными смысловыми полями, меняя способы ранжирования и порядок обоснования ценности ресурсов (Л.Тевено). В-третьих, экономическая социология предполагает, что помимо активного выбора и возможности переключения режимов действия и оценивания человек способен поступать вопреки (Э.Гидденс) – в том числе, вопреки очевидной рациональности или устоявшимся нормам. Он не просто бросается за выгодой (тем более сиюминутной) и не идет непременно по пути наименьшего сопротивления. Экономико-социологический человек в состоянии проявить волевые усилия и преодолевать сопротивление обстоятельств. (В качестве таких обстоятельств могут выступать дефицит ресурсов, неадекватность существующих правил поведения, неясность целей и многое другое.) Наконец, в-четвертых, человек способен к дифференцированным действиям. Причем, дело не в том, что он может в одних случаях вести себя рационально, независимо или эгоистично, а в других — проявлять альтруизм или следовать традиционным нормам. И не только в том, что рамки совершаемых им действий более широки, нежели это предусмотрено экономической теорией, а в том, что их различия социально обусловлены, а сами действия укоренены в социальных структурах, в которые включен данный хозяйственный агент. Итак, суммируем предпосылки, которые должны быть заложены в основу построения моделей экономико-социологического действия (еще раз оговоримся, что они не “симметричны” предпосылкам модели “экономического человека”). Перед нами предстает: • человек рефлексирующий – способный на активный и осознанный выбор; • человек гибкий – способный переключаться между разными режимами действия; • человек волевой – способный поступать вопреки обстоятельствам и избранным ранее способам действия; • человек социально-дифференцированный – осуществляющий разные, социально обусловленные способы действия, привязанные к различным социальным структурам и институтам. В чем состоят ключевые методологические задачи экономической социологии? В результате перед экономической социологией встают как минимум три методологические задачи. Первая – построение, вместо единой модели, набора типологий по ряду шкал, которые связывают (и одновременно противопоставляют) экономически и социально ориентированные действия, а также дифференцируют эти действия по социальным общностям. Вторая методологическая задача экономической социологии заключается в определении и раскрытии социальных и экономических условий, при которых осуществляется переключение – взаимопереход экономически и социально ориентированных действий. Например, что побуждает предпринимателя, зарабатывающего деньги любыми доступными и недоступными способами, впоследствии перечислять их на нужды детского дома? Или почему работник, которого все считали “душой коллектива”, преступает всякие нормы приличия при дележе дефицитного блага (премии, более высокой должности)? Третья методологическая задача – определить, при каких условиях человек превращается в подлинного актора, способного к реализации собственных стратегий. Вайзе Мир постоянно приспосабливается к данным стабильным потребностям homo economicus, в то время как homo sociologicus с торопливым послушанием приводит свои потребности в согласие с данными и стабильными требованиями системы; следовательно, оба живут в состоянии равновесия с окружающим их миром. Homo sociologicus и homo economicus воплощают собой две крайности: homo sociologicus полностью интернализирует внешние, внеиндивидуальные нужды и ценности, они становятся его первым «Я» и определяют его благополучие; homo economicus обладает внутренней способностью к оцениванию, которая совершенно независима от оценок других людей. Критерием деятельности homo sociologicus является реакция других людей на его действия. Критерий деятельности homo economicus – его собственная функция полезности. Можно было бы также сказать: homo sociologicus действует в соответствии с усвоенными им нормами общества, homo economicus – в соответствии с собственными внутренними нормами. Причина кроется в различных функциях, которые приходится выполнять соответствующим типам человека. Homo economicus взаимодействует с себе подобными только через рынки и цены, другие взаимные влияния отсутствуют, действия определяются как обмен товарными квантами и согласовываются с помощью цен. Каждый отдельный homo economicus упорядочивает свои действия, т.е. спрос и предложение товаров, на основе своей шкалы предпочтений; она позволяет дать действиям, уже охарактеризованным с помощью цен, субъективную оценку. Можно было бы также сказать, что люди принуждают друг друга, наносят ущерб или осуществляют власть друг над другом только через посредство цен, а не самими своими действиями. В то же время влияние товаров ограничивается тем, что благодаря их полезным функциям люди отдают им предпочтения. В противоположность этому homo sociologicus взаимодействует с себе подобными более сложным образом: он ждет от других людей определенных действий, дает им это понять и настаивает на том, чтобы эти действия предпринимались. С помощью подобных взаимодействий и осуществляется давление, которое определяет поведение homo sociologicus. В то время как homo economicus воспринимает определенные действия как товары и осуществляет свободный обмен, homo sociologicus подвергается проникающему ситуационному давлению. Если он проявит слабость, то последует реакция со стороны других, ведь его поведение измеряется их ожиданиями. Различия в реакции зависят от значимости допущенных им отклонений для каждого из «оценщиков». Homo socioeconomicus имеет в своем распоряжении, по существу, два вида действий: те, что направлены на удовлетворение потребностей, и те, что направлены на координацию поведения. Homo economicus – это homo socioeconomicus, который разучился общаться с другими людьми и живет исключительно ради максимально возможного удовлетворения своих имеющихся в данный момент потребностей. Homo economicus – это homo socioeconomicus, который разучился общаться с другими людьми и живет исключительно ради максимально возможного удовлетворения своих имеющихся в данный момент потребностей. Homo sociologicus, т.е. homo socioeconomicus, утративший свои потребности и свою волю к принятию решений. “Человек социальных наук” координирует свое поведение с другими людьми через соглашения, сделки, законы, беседы, жесты и мимику, чтобы быть в состоянии удовлетворять свои потребности в мире неравновесия. Homo socioeconomicus как личность оказывается важен для координации: он сам осуществляет эту координацию. В то время как в мире homo economicus достаточно знать качество товара и цену, а в мире homo sociologicus – ситуацию и норму, чтобы быть в состоянии действовать, в мире homo socioeconomicus к этому добавляется необходимость быть уверенным в соблюдении нормы другими. Homo socioeconomicus постоянно улучшает взаимодействие со своими собратьями, не достигая действительного равновесия, точно так же этот «человек социальных наук» меняет со временем и свои предпочтения, никогда не приходя в полное согласие с самим собой. Итак, homo socioeconomicus имеет внутренние и усвоенные (интернализированные) предпочтения. Внутренние предпочтения связаны с нейрофизиологическими свойствами организма; усвоенные предпочтения отражают опыт в обращении с благами и последствий предпринятых действий, наблюдение за образом действий других людей, а также влияние норм. Благодаря этим предпочтениям homo socioeconomicus становится зависимым от того, что делают другие люди. Он может действовать по усвоенным нормам, которые не закрепляются никакими внешними санкциями; он вырабатывает характер, т.е. прочную систему интернализированных норм; он приобретает привычки, которые внутренне упорядочивают его действия; он преступает некоторые нормы, устанавливающие внешний порядок в деловых отношениях между людьми, поскольку цена этих нарушений меньше, чем цена отказа от определенных убеждений; он идентифицирует себя с определенными ценностями и пренебрегает другими; homo socioeconomicus, не занимает нейтральную и бесчувственную позицию в отношении других людей. Он активно и пассивно воздействует на их поведение. В борьбе между его собственными предпочтениями и действиями, которые предписаны нормами, развивается и формируется его личность. “Человек социальных наук” является человеком, который совершает действия, направленные на удовлетворение собственных потребностей, координирует свое поведение с поведением других людей, а также обладает способностью изменять свои предпочтения. Где начинается и где заканчивается компетенция экономической социологии? Попытаемся решить нелегкую задачу – выделить основные течения, определяющие современное лицо интегрирующейся дисциплины. К ним, на наш взгляд, следует отнести: • социологию рационального выбора, - Дж. Коулмен • сетевой подход, - М. Грановеттер • новый институционализм ,- культурно-ориентированным (П.Димаджио, У.Пауэлл, Н.Биггарт и др.), второе - властно-ориентированным (У.Бейкер, Н.Флигстин и др.). Параллельно развивается новый французский институционализм - Л. Болтански и Тевено • культурно-исторический и этнографический подходы - М.Аболафия, В.Зелизер. Что объединяет перечисленные новые направления в экономической социологии? Во-первых, хотя их авторы не отказываются от макросоциологических построений, основной упор делается на анализ локальных порядков [local orders], которые оформляют действия акторов в рамках определенных хозяйственных сегментов. Во-вторых, в противовес жесткому структурализму они тяготеют к различным теориям действия. Втретьих, от игнорирования экономической теории они переходят к ее более внимательной и содержательной критике. И, в-четвертых, они уже не «подбирают» оставленные экономистами «социальные» темы, а пытаются играть на «чужих» полях. Так, одним из наиболее перспективных направлений становится разработка социологических теорий рынков. Основными мишенями для критики избираются неоклассический подход Г.Беккера и новая институциональная экономика О.Уильямсона. Параллельно с новыми направлениями экономической социологии, развивается родственное ей по духу направление «социо-экономики», провозглашенное А. Этциони. Существуют также смежные направления, которые не могут не интересовать эконом-социологов. В их числе: экономическая антропология (М.Салинз и др.), развивающая взгляды Б.Малиновского, М.Мосса и К.Поланьи; экономическая психология (Дж.Катона, М.Арджайл, А.Фернхем); новая политическая экономия, изучающая связь экономических и политических отношений (Я.Корнаи и др.). Так что исследовательская палитра экономической социологии и смежных дисциплин достаточно богата. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Тема 3. Рациональность и экономическое поведение. Типы рациональности и виды хозяйственной мотивации. 1. Классическая теория рационального выбора и ее критика. 2. Ограниченная рациональность. 3. Теория рационального выбора в социологии (Дж. Коулмен). 4. Альтернативные теории рационального выбора и рационального поведения (Теория перспективы Д. Канемана и А. Тверски). Назовите и охарактеризуйте три источника хозяйственной мотивации. Человек побуждается к хозяйственному действию целыми комплексами мотивов. Они берут свое начало из трех основных источников: интереса, социальной нормы и принуждения. Причем, содержимое из этих источников перемешивается самым сложным образом: следование социальной норме может соответствовать рациональному выбору, последний может обладать принудительной силой и т.д. Поэтому мы предпочитаем использовать термин “хозяйственная мотивация”, чтобы подчеркнуть указанную полноту содержания по сравнению с чистым экономическим интересом. Является ли принуждение мотивом? Принуждение вызывает свои внутренние побуждения. Основой мотива становится страх. Совокупность хозяйственных стимулов, таким образом, не сводится к получению материального вознаграждения. Здесь можно обнаружить стремление к улучшению условий работы (безопасности, комфортности) и обогащению содержания труда (разнообразию операций и творческому характеру деятельности), к профессиональному росту и достижению относительной автономности в труде. Более того, эти стимулы выходят далеко за пределы собственно экономических благ. Нельзя сказать, что основоположники экономической теории не видели проблемы многообразия реальных хозяйственных мотивов. Напротив, они не раз подчеркивали, что невозможно свести их к голому экономическому интересу. Так в чем же дело? Почему в итоге “экономический человек” оказывается своекорыстен и автономен, т.е. свободен от принуждения и социальных норм? Более того, он ведь еще и всеведущ, т.е. знает собственные потребности, выстраивает их в иерархическом порядке и удовлетворяет самым рациональным способом, переходя от более важных к менее важным. Живому хозяйствующему субъекту сознательно противопоставлена сконструированная абстрактная модель. Для того чтобы выделить желанную причинную связь и выявить экономические законы, нужно взять один главный мотив и очистить его от наслоений. На эту роль и претендует своекорыстие, эгоизм. Так как альтруизм по сравнению с эгоизмом — чувство крайне непостоянное. Экономическая же теория отбирает “нормальные” формы хозяйственных действий, которые отождествляются с их устойчивыми формами. Таким образом, “экономический человек” появился на свет как сознательная абстракция, без которой, казалось, становление экономической теории как науки было бы решительно невозможно. Но построением аналитической модели дело, увы, не заканчивается. Потихоньку начинается тонкое подмешивание к реальности только что выведенных теоретических построений, производится редукция действительности к абстрактной модели. Внезапно выясняется, что абстракция “экономического человека” соответствует некоему “здравому смыслу”. Утверждается, что “простой народ” и без всякой теории умеет неплохо улавливать собственные экономические интересы и следовать им на практике (теория тем самым только фиксирует “нормальное” состояние дел). Отсюда уже недалеко до следующего шага: “экономический человек” ведет себя как фактический “средний” (нормальный) человек. Редукция завершена. Специфика экономического подхода к рациональности Понимание рациональности и фиксация ее пределов стали ключевыми предпосылками, на базе которых определяется характер экономических действий. Человек, согласно современной экономической теории, волен отречься от максимизации полезности, способен следовать альтруистическим мотивам, может оказаться профаном, ошибающимся на каждом шагу. Но для того чтобы его действие считалось “экономическим”, он обязан вести себя рационально. С тех пор, как В. Парето разделил логические и нелогические действия, рациональность по существу превратилась в основной критерий, отделяющий для большинства исследователей экономическое от неэкономического. В конечном счете, экономическое попросту отождествляется с рациональным. Так, по убеждению Л. Мизеса, “сферы рациональной и экономической деятельности... совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна”. Этим отождествлением достигается логическая ясность и решается проблема количественного измерения, столь выгодно отличающая экономическую теорию от социальных дисциплин. Имея в виду особую важность проблемы рациональности для объяснения экономических и социологических подходов к мотивации хозяйственной деятельности, мы уделим ей далее особое внимание. Все теоретические изыскания - как классических экономистов, так и современных - начинались с принципа экономичности. Принцип экономичности есть общий закон рациональной деятельности, а вовсе не специфический закон деятельности, которая представляет собой предмет экономического исследования. Невозможно разделить и рациональные действия в соответствии с их целями и рассматривать в качестве предмета экономической науки только те действия, которые направлены на обеспечение человечества продуктами внешнего мира. Против такого подхода есть убедительное возражение, а именно: в конечном итоге создание материальных благ служит не только тем целям, которые мы называем экономическими, но и множеству других целей. Разделение мотивов рациональных действий предполагает двойственное понятие действия: действие, совершаемое по экономическим мотивам, и действие, совершаемое по неэкономическим мотивам, что абсолютно не согласуется с необходимым единством воли и действия. Теория рационального действия должна охватывать такое действие как целостное. Действия, основанные на разуме, которые в силу этого могут быть поняты только исходя из разума, знают только одну цель - наибольшее удовольствие действующего индивидуума. Достичь удовольствия, избежать страдания - таковы его намерения. На языке современных экономистов удовольствие следует понимать как достижение всего того, что представляется человеку желательным, всего, что он хочет и к чему стремится (максимизация полезности). В общем, люди действуют только потому, что они не полностью удовлетворены. В стране вечного довольства никто не действует. Действие вырастает только из нужды, из неудовлетворенности. Это целенаправленное стремление к чему-либо. Если бы люди имели в избытке все ресурсы (природные, собственные силы, время и др.), так что могли бы достичь полного удовлетворения нужд, тогда они могли бы пользоваться ими необдуманно. На деле, однако, ресурсы ограничены, и их приходится использовать так, чтобы удовлетворить сначала наиболее насущные нужды, расходуя на каждую потребность по возможности наименьшее количество материалов. Сферы рациональной и экономической деятельности, таким образом, совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна. Все рациональные действия в первую очередь есть действия индивидуальные. Все человеческие действия, поскольку они разумны, можно рассматривать как обмен одного состояния на другое. Человек использует хозяйственные блага, личное время и труд, чтобы получить наивысшую степень удовлетворения, возможную при данных обстоятельствах. Люди пренебрегают удовлетворением менее настоятельных нужд ради более настоятельных потребностей. В этом суть экономической деятельности - в осуществлении актов обмена. Каждый человек, который в ходе экономической деятельности выбирает из двух потребностей, только одна из которых может быть удовлетворена, тем самым выносит ценностное суждение. Такие суждения прямо и непосредственно соотносятся с самоудовлетворением. Как правило, любой здравомыслящий человек способен оценить блага, готовые для потребления. При очень простых условиях ему не сложно составить суждение и об относительной важности для него факторов производства. Однако когда условия усложняются, и связи между вещами устанавливаются с трудом, для оценки могут потребоваться более точные вычисления. Чтобы решить, стоит ли приниматься за дело, нужны тщательные расчеты. Для расчетов нужны какие-то мерные единицы. В экономике, базирующейся на обмене, объективная меновая ценность благ становится мерной единицей. Красота местности или здания, здоровье народа, честь индивидуума или нации, если люди признают это имеющим значение, даже не участвуя в отношениях обмена (поскольку не имеют хождения на рынке), являются полноправными мотивами рационального действия - не хуже тех, которые принято называть экономическими. Настоящие задачи рационального хозяйственного управления: какие средства (в экономическом смысле) использовать для достижения поставленной цели. При отсутствии критериев рациональности производство не может быть экономичным. Экономическая деятельность есть деятельность рациональная. И поскольку полное удовлетворение невозможно, сфера экономической деятельности совпадает со сферой рационального действия. Область "экономического" есть то же, что область рационального, а "чисто экономическое" - это всего лишь область, в которой возможны денежные вычисления. В конечном счете, для человека есть всего лишь одна цель: достижение наибольшего удовлетворения. Сюда включено удовлетворение всех видов человеческих желаний и потребностей независимо от их природы: материальной или нематериальной (духовной). Удовлетворение субъективно. Физиологическая природа человека и традиционная общность взглядов и эмоций порождают далеко идущее сходство в оценке потребностей и способов их удовлетворения. Именно это сходство оценок делает возможным существование общества. В силу общности целей люди способны жить вместе. Обычное разделение между экономическими и неэкономическими побуждениями обесценивается тем, что, с одной стороны, цели экономической деятельности лежат за пределами экономики, а с другой - вся рациональная деятельность есть деятельность экономическая. Вместе с тем есть хорошие основания для выделения "чисто экономической" деятельности (т. е. деятельности, поддающейся денежной оценке) из всех других. Как мы уже видели, за пределами сферы денежных расчетов остаются только промежуточные цели, поддающиеся непосредственной оценке. Значит, есть нужда в обращении к таким суждениям. Признание этой нужды и составляет основу для рассматриваемого нами различения. Прежде всего, дадим исходное определение рациональности — в духе теоретиков социального выбора — как последовательного отбора лучших вариантов на пути к достижению поставленной цели. На наш взгляд, принципиальный водораздел между позициями эконом-социолога и традиционного экономиста проходит в данном случае по следующим логическим линиям: • Рациональность теоретических построений не может непосредственно вменяться субъектам хозяйствования. • Рациональность следует считать не константой человеческого поведения в экономике, а скорее переменной величиной. • Рациональность не исчерпывается следованием экономическому интересу. • Рациональность не имеет универсального внесоциального содержания. Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономический подход к рациональности. Какой общий вывод следует из анализа разных взглядов на природу интереса? Понимание рациональности и фиксация ее пределов стали ключевыми предпосылками, на базе которых определяется характер экономических действий. Человек, согласно современной экономической теории, волен отречься от максимизации полезности, способен следовать альтруистическим мотивам, может оказаться профаном, ошибающимся на каждом шагу. Но для того чтобы его действие считалось “экономическим”, он обязан вести себя рационально. С тех пор, как В. Парето разделил логические и нелогические действия, рациональность по существу превратилась в основной критерий, отделяющий для большинства исследователей экономическое от неэкономического. В конечном счете экономическое попросту отождествляется с рациональным. Так, по убеждению Л. Мизеса, “сферы рациональной и экономической деятельности... совпадают. Всякое разумное действие есть одновременно и действие экономическое. Всякая экономическая деятельность рациональна”. Этим отождествлением достигается логическая ясность и решается проблема количественного измерения, столь выгодно отличающая экономическую теорию от социальных дисциплин. Имея в виду особую важность проблемы рациональности для объяснения экономических и социологических подходов к мотивации хозяйственной деятельности, мы уделим ей далее особое внимание. Прежде всего дадим исходное определение рациональности — в духе теоретиков социального выбора — как последовательного отбора лучших вариантов на пути к достижению поставленной цели. Определение это только кажется элементарным. На самом же деле оно, напротив, таит в себе массу методологических трудностей. На наш взгляд, принципиальный водораздел между позициями эконом-социолога и традиционного экономиста проходит в данном случае по следующим логическим линиям: • Рациональность теоретических построений не может непосредственно вменяться субъектам хозяйствования. • Рациональность следует считать не константой человеческого поведения в экономике, а скорее переменной величиной. • Рациональность не исчерпывается следованием экономическому интересу. • Рациональность не имеет универсального внесоциального содержания. Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономист выбирает логику “объективной рациональности”. Он признается в том, что не знает, рационально ли поведение хозяйствующих субъектов в действительности, но оценивает его так, будто оно рационально (предпосылка “as if rational”). По мнению Й. Шумпетера, во множестве случаев экономист вполне способен обойтись без “субъективной рациональности”, особенно если в его распоряжении имеются полные данные о поведении людей и фирм. Но если таких данных не хватает, то “субъективная рациональность” может оказаться весьма полезной. Социологи, наоборот, зачастую склонны дискриминировать “объективную рациональность”, считая, что, во-первых, сама позиция исследователя во многом субъективна, а во-вторых, нет принципиального разрыва между обыденным и экспертным знанием. Признавая, что разделение на “объективную” и “субъективную” рациональность выглядит довольно грубо, мы все же придерживаемся мнения о нетождественности теоретического и обыденного уровней рационализации. И проблема соотнесения рациональностей хозяйствующего субъекта и интерпретатора для нас сохраняет свое значение. Теперь перейдем к анализу теоретических схем. Для экономиста фиксированная степень рациональности чаще всего становится априорным предположением. А проблема “преодоления” многообразия хозяйственных мотивов решается путем отбора основного мотива и конструирования иерархий, где “экономическое” оказывается выше “неэкономического”, а “рациональное” — выше “иррационального”. Подобный подход открывает возможность построения единой шкалы конфликтных целей. Самая известная мотивационная модель ранжирования потребностей человека предложена психологом А. Маслоу. Как ведет себя в ее рамках рационально организованный индивид? Потребности более высокого порядка становятся актуальными для него лишь после того, как удовлетворяются потребности более низкого порядка. Иными словами, пока человек голоден, его особенно не заботят трудности социализации, повышения престижа и т.п. Когда он, наконец, получает свой кусок хлеба, он начинает задумываться над тем, как его себе гарантировать и обрести уверенность в завтрашнем дне. Если такая уверенность появилась, то актуализируется потребность в общении. Затем приходит жажда уважения, а уж напоследок наступает черед возвышенных духовных потребностей. Утверждают, что эта схема никогда не находила достаточно обстоятельного эмпирического подтверждения. Потребности человека, судя по всему, организованы несколько более сложным образом: он способен в принципе пренебрегать заботами о хлебе насущном ради потребностей более высокого уровня. Тем не менее, модель А. Маслоу приобрела огромную популярность. И по своей идеологии она вполне устраивает экономистов, ибо предлагает логически простую и в то же время универсальную схему объяснения последовательности человеческих действий. Однако, вводя однозначную устойчивость предпочтений, она чудовищно обедняет социальный мир хозяйствующего человека и выражает, прямо скажем, невысокое мнение о его способностях. Ведь помимо ранжирования своих предпочтений, человек способен и на более сложный выбор — между разными иерархиями иди, говоря словами А. Сена, на “ранжирование ранжирования”. Теперь перейдем к анализу теоретических схем. Для экономиста фиксированная степень рациональности чаще всего становится априорным предположением. А проблема “преодоления” многообразия хозяйственных мотивов решается путем отбора основного мотива и конструирования иерархий, где “экономическое” оказывается выше “неэкономического”, а “рациональное” — выше “иррационального”. Подобный подход открывает возможность построения единой шкалы конфликтных целей. Самая известная мотивационная модель ранжирования потребностей человека предложена психологом А. Маслоу. Как ведет себя в ее рамках рационально организованный индивид? Потребности более высокого порядка становятся актуальными для него лишь после того, как удовлетворяются потребности более низкого порядка. Утверждают, что эта схема никогда не находила достаточно обстоятельного эмпирического подтверждения. Потребности человека, судя по всему, организованы несколько более сложным образом: он способен в принципе пренебрегать заботами о хлебе насущном ради потребностей более высокого уровня. Тем не менее, модель А. Маслоу приобрела огромную популярность. И по своей идеологии она вполне устраивает экономистов, ибо предлагает логически простую и в то же время универсальную схему объяснения последовательности человеческих действий. Однако, вводя однозначную устойчивость предпочтений, она чудовищно обедняет социальный мир хозяйствующего человека и выражает, прямо скажем, невысокое мнение о его способностях. В чем состоит противоречие между «объективной» и «субъективной» рациональностью? Начнем с первой проблемы. О чьей рациональности собственно идет речь в экономической теории — внешнего наблюдателя (экономиста, социолога), обладающего полнотой информации и исследующего внешние проявления хозяйственного поведения, или самого хозяйствующего субъекта? Ясно, что последний чаще всего не обладает полной информацией, не стремится к ее получению, не всегда последователен в своих поступках, наконец, часто бывает мотивируем чем-то иным, нежели чисто экономическим интересом. С позиции наблюдателя, сплошь и рядом хозяйственник ведет себя крайне нерационально. Но мы забываем, что он может следовать иной логике. Экономист выбирает логику “объективной рациональности”. Он признается в том, что не знает, рационально ли поведение хозяйствующих субъектов в действительности, но оценивает его так, будто оно рационально (предпосылка “as if rational”). По мнению Й. Шумпетера, во множестве случаев экономист вполне способен обойтись без “субъективной рациональности”, особенно если в его распоряжении имеются полные данные о поведении людей и фирм. Но если таких данных не хватает, то “субъективная рациональность” может оказаться весьма полезной. Социологи, наоборот, зачастую склонны дискриминировать “объективную рациональность”, считая, что, во-первых, сама позиция исследователя во многом субъективна, а во-вторых, нет принципиального разрыва между обыденным и экспертным знанием. Признавая, что разделение на “объективную” и “субъективную” рациональность выглядит довольно грубо, мы все же придерживаемся мнения о нетождественности теоретического и обыденного уровней рационализации. И проблема соотнесения рациональностей хозяйствующего субъекта и интерпретатора для нас сохраняет свое значение. В чем состоит специфика социологического взгляда на природу рациональности? В противоположность иерархическим моделям мы придерживаемся принципиального положения о рядоположенности типов действия с точки зрения их мотивационной обусловленности. Это, разумеется, не означает, что все мотивы равны по силе и частоте проявления. Просто в иерархии предпочтений они могут оказываться на самых разных местах. Из этого следуют как минимум три методологических вывода. Во-первых, рациональность действия (как, впрочем, и его нерациональность) является вариативным, а не постоянным признаком. Во-вторых, рациональности противостоит не “иррациональность”, а “нерациональность”, которая ничуть не хуже и не лучше рациональности. И, в-третьих, интенсивность действия каждого типа не может измеряться только степенью его рациональности, и в каждом случае следует использовать относительно самостоятельные шкалы. К данному разговору небесполезно привлечь классическую типологию М. Вебера, представившего четыре “идеальных типа” социального действия, различающихся по способу их мотивации. Не все типы действия — в том числе и внешнего — являются «социальными». Внешнее действие не может быть названо социальным в том случае, если оно ориентировано только на поведение вещных объектов. Внутреннее отношение носит социальный характер лишь в том случае, если оно ориентировано на поведение других. Хозяйствование (отдельного индивида) социально только тогда и постольку, если и поскольку оно принимает во внимание поведение других. В самом общем и формальном выражении, следовательно, — если в таком хозяйствовании отражено признание третьими лицами фактических прав данного индивида распоряжаться своим хозяйством по своему усмотрению. Не все типы взаимоотношения людей носят социальный характер; социально только то действие, которое по своему смыслу ориентировано на поведение других. Социальное действие, подобно любому другому поведению, может быть: 1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или «средств» для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели; 2) ценностно-рациональным, основанным на вере в безусловную — эстетическую, религиозную или любую другую — самодовлеющую ценность определенного поведения как такового, независимо от того, к чему оно приведет; 3) аффективным, прежде всего эмоциональным, то есть обусловленным аффектами или эмоциональным состоянием индивида; 4) традиционным; то есть основанным на длительной привычке. 1. Чисто традиционное действие, подобно чисто реактивному подражанию, находится на самой границе, а часто даже за пределом того, что может быть названо «осмысленно» ориентированным действием. Ведь часто это только автоматическая реакция на привычное раздражение в направлении некогда усвоенной установки. Большая часть привычного повседневного поведения людей близка данному типу, занимающему определенное место в систематизации поведения не только в качестве пограничного случая, но и потому, что верность привычке может быть здесь осознана различным образом и в различной степени (об этом ниже). В ряде случаев этот тип приближается к типу № 2. 2. Чисто аффективное действие также находится на границе и часто за пределом того, что «осмысленно», осознанно ориентировано; оно может быть не знающим препятствий реагированием на совершенно необычное раздражение. Если действие, обусловленное аффектом, находит свое выражение в сознательной эмоциональной разрядке, мы говорим о сублимации. В таком случае этот тип уже почти всегда близок к «ценностной рационализации», или к целенаправленному поведению, или к тому и другому. 3. Ценностно-рациональная ориентация действия отличается от аффективного поведения осознанным определением своей направленности и последовательно планируемой ориентацией на нее. Общее их свойство заключается в том, что смысл для них состоит не в достижении какой-либо внешней цели, а в самом определенном по своему характеру поведении как таковом. Индивид действует под влиянием аффекта, если он стремится немедленно удовлетворить свою потребность в мести, наслаждении, преданности, блаженном созерцании или снять напряжение любых других аффектов, какими бы низменными или утонченными они ни были. Чисто ценностно-рационально действует тот, кто, невзирая на возможные последствия, следует своим убеждениям о долге, достоинстве, красоте, религиозных предначертаниях, благочестии или важности «предмета» любого рода. Ценностно-рациональное действие (в рамках нашей терминологии) всегда подчинено «заповедям» или «требованиям», в повиновении которым видит свой долг данный индивид. Лишь в той мере, в какой человеческое действие ориентировано на них — что встречается достаточно редко и в очень различной, большей частью весьма незначительной степени, — можно говорить о ценностно-рациональном действии. Как станет ясно из дальнейшего изложения, значение последнего настолько серьезно, что позволяет выделить его в особый тип действия, хотя здесь и не делается попытка дать исчерпывающую в каком-либо смысле классификацию типов человеческого действия. 4. Целерационально действует тот индивид, чье поведение ориентировано на цель, средства и побочные результаты его действий, кто рационально рассматривает отношение средств к цели и побочным результатам и, наконец, отношение различных возможных целей друг к другу, то есть действует, во всяком случае, не аффективно (прежде всего не эмоционально) и не традиционно. Выбор между конкурирующими и сталкивающимися целями и следствиями может быть в свою очередь ориентирован ценностно-рационально — тогда поведение целерационально только по своим средствам. Индивид может также включить конкурирующие и сталкивающиеся цели — без ценностно-рациональной ориентации на «заповеди» и «требования» — просто как данные субъективные потребности в шкалу по степени их сознательно взвешенной необходимости, а затем ориентировать свое поведение таким образом, чтобы эти потребности по возможности удовлетворялись в установленном порядке (принцип «предельной полезности»). Ценностно-рациональная ориентация действия может, следовательно, находиться в различных отношениях с целерациональной ориентацией. С целерациональной точки зрения ценностная рациональность всегда иррациональна, и тем иррациональнее, чем больше она абсолютизирует ценность, на которую ориентируется поведение, ибо она тем в меньшей степени принимает во внимание последствия совершаемых действий, тем безусловнее для нее самодовлеющая ценность поведения как такового (чистота убеждения. красота, абсолютное добро, абсолютное выполнение своего долга). Впрочем, абсолютная целерациональность действия тоже в сущности лишь пограничный случай. 5. Действие, особенно социальное, очень редко ориентировано только на тот или иной тип рациональности, и самая эта классификация, конечно, не исчерпывает типы ориентаций действия; они являют собой созданные для социологического исследования понятийно чистые типы, к которым в большей или меньшей степени приближается реальное поведение или — что встречается значительно чаще — из которых оно состоит. Для нас доказательством их целесообразности может служить только результат исследования. Одним из существенных компонентов «рационализации» поведения является замена внутреннего следования привычным обычаям планомерной адаптацией к констелляции интересов. Конечно, понятие «рационализации» поведения подобной заменой не исчерпывается. Ибо, помимо этого, «рационализация» поведения может — позитивно — идти в направлении сознательной ценностной рационализации или — негативно — вытеснять не только обычаи, но и аффективное поведение и, наконец, двигаться в направлении чисто целерациональном, отвергающем ценностную рациональность поведения. С такой многозначностью в истолковании понятия «рационализации» поведения мы еще не раз встретимся в дальнейшем. Что такое формальная и субстантивная рациональность? Чем отличаются указанные формы рациональности? Понятие рациональности у М. Вебера может заключать различное содержание. Так, наряду с так называемой формальной (инструментальной) рациональностью как совокупностью стандартных способов калькуляции, он выделяет иную, субстантивную рациональность, связанную с ориентацией на конечные ценности. Более того, само существование формальной рациональности ставится в зависимость от действующих в данном сообществе институционализированных норм и правил. Принятие предпосылки о существовании субстантивной рациональности чрезвычайно важно для социологического подхода. Оно означает включение в понятие рациональности “чужеродных” элементов: ценностно-нормативного, когнитивного, эстетического. Речь идет уже о выборе не только средств достижения конечных целей, но и самих этих целей (ценностей). Предполагается наличие неограниченного числа ценностных шкал, которые тесными узами связаны с конкретным социокультурным контекстом. Логика в данном случае такова. Чтобы вести себя рационально, индивид вынужден учитывать возможную реакцию на свои действия со стороны других индивидов. Но характер этой ответной реакции во многом зависит от социальных условий (представлений, традиций, норм), специфических для данного конкретного сообщества. И то, что выглядит рациональным в одной среде, в других обстоятельствах может оказаться нелепостью. Таким образом, принятие значимости исторического и культурного контекста неумолимо подталкивает нас к признанию не одного, а целого множества способов рациональности. Экономисты пытаются обойти эти подводные культурологические камни. Они упрощают свои модели посредством допущений о существовании иерархии между разными культурами. Предполагается, что общества делятся на современные (рационалистические) и традиционные. Причем первые заведомо выше вторых по уровню экономического развития, а вторые эволюционируют в сторону первых. По существу за универсалистским занавесом здесь скрывается один из ликов этноцентризма: рационально только то, что считается таковым в контексте конкретной культуры. Остальное объявляется иррациональным. Демон культурного иерархизирования способен сыграть не одну злую шутку. Так случилось, например, с тем, что сегодня называют “японским чудом”. Думали, что в Японии главенствует традиционное, отстающее общество, когда же Япония совершила гигантский рывок в социальноэкономическом развитии, начали склоняться к тому, что, быть может, именно Япония с ее патернализмом, “кружками качества” и являет образец “истинного” рационализма. Позиция социолога, исходящего из специфичности культур, должна принципиально отличаться. Для него разделение рационального и нерационального действия относительно, границы между ними подвижны и способны со временем радикально изменяться в рамках одной культуры. Хозяйственное действие выступает в итоге как сложное сочетание рациональности и нерациональности, при этом и та, и другая обладают специфическим социально обусловленным характером. И вместо одной линейки нам необходим сложный набор измерительных инструментов. Но если каждый раз требуется содержательное определение границ рациональности, упрощает ли это наши мотивационные построения? Нет, напротив, мотивация оказывается еще более сложной и тонкой материей. Тем более что денежный измеритель может помочь уже далеко не во всех случаях, зачастую необходимо прибегать к более каверзному социологическому способу — измерению установок. Социологический подход к хозяйственной мотивации сталкивается с рядом неизбежных трудностей. Оказывается, что наряду с идеальным (ценностным) уровнем мотивации, связанным с более глубокими и устойчивыми предпочтениями, существует ее практический уровень, который выражается в требованиях, предъявляемых людьми в конкретной ситуации. Выясняется также, что мотивация как внутреннее побуждение человека не тождественна его мотивации-суждению — вербальному объяснению собственных поступков. Человек может не осознавать свои побуждения или быть неискренним. Помимо этого, он склонен к психологическому самооправданию и последующей рационализации совершенных действий, к защите собственной позиции и стремлению произвести более благоприятное впечатление. Возникают и разного рода “спецэффекты” вроде так называемой асимметрии приписывания: человек склонен объяснять свое собственное поведение более благородными и альтруистическими мотивами, приписывая другим мотивы относительно более эгоистические, приземленные. Если экономист может позволить себе абстрагироваться от всех этих сложностей, сосредоточившись на вещных формах хозяйственной активности, то социологу приходится, жертвуя изрядной долей определенности, выбирать более трудный путь, ведущий от непосредственного понимания хозяйственных действий к их объясняющему пониманию. Именно при таком подходе хозяйственная мотивация превращается в социологическую проблему, и на карте хозяйственных взаимодействий проступают контуры “социологического человека”. Что такое локальная рациональность? Локальная рациональность – это рациональность, которую конструируют члены сообщества на основе имеющихся у них условий и ресурсов. Экономисты рассматривают рациональность как культурную универсалию и объясняют ее как часть человеческой природы. В рамках подхода к рынкам как культурам рациональность рассматривается как культурная форма, характерная для определенного сообщества и зависящая от контекста. Рациональность на биржевой площадке отличается от рациональности торговцев крупным рогатым скотом или автомобильных дилеров. Культурориентированный подход делает попытку выявить когнитивные ограничения и социально сконструированные локальные формы рациональности. Этнограф исследует то, как участники рынка конструируют процесс принятия решений, а также индивидуальные и социальные средства определения ценности на рынке. Может показаться, что участники финансовых рынков вполне соответствуют созданному экономистами идеальному типу человека, принимающего решения на основе обширного потока информации в неудержимой погоне за прибылью. Трейдеры фондовых и фьючерсных бирж, а также торговцы облигациями больше, чем можно было бы ожидать, приближаются к этому типу эгоистичного, хорошо информированного рационального максимизатора полезности, изображенного в финансовой литературе при попытке представить участников рынка. Тем не менее, последние они остаются существами, не чуждыми когнитивным и социальным процессам, и в результате оперируют несовершенной информацией, подвластны воле привычек, обычаев и институционализированных мифов о том, как следует вести торговлю. Наблюдение и интервью показали, что на фондовых рынках, рынках облигаций и фьючерсных рынках участники конструируют локальные формы рациональности на основе ресурсов и условий, в которых они укоренены. Даже в высшей степени рационализированном мире финансовых рынков процессы адаптации затруднены существующими условиями неопределенности, неоднозначности и институционализированности. Локальную рациональность в рыночной культуре можно понять, изучая инструменты принятия решений, используемые участниками рынка. Эти инструменты суть сценарии, созданные теми, кто принимает решения, для преодоления неопределенности и неоднозначности своей среды. Подобные инструменты институционализируются для того, чтобы ими могли воспользоваться все, кто оказался в данном рыночном контексте. Индивиды учатся полагаться на них, когда сталкиваются с решениями, предусматривающими некоторую последовательность действий на рынке. Посылка экономистов о рациональной максимизации полезности может быть заменена эмпирическим описанием локальной рациональности. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Хозяйственное действие и типы рациональности: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=4 Тема 4. Два значения «экономического». Формы интеграции хозяйства (К.Поланьи) 1. Формальное и содержательное значения термина «экономический». 2. Хозяйство как институционально оформленный процесс. 3. Историческая ограниченность рыночной формы хозяйства. Необходимость государственного и социального регулирования. 4. Антирыночные общественные движения. Природа современного антиглобализма. Попытки дать определение понятию «экономическое» должны начинаться с простого признания того факта, что применительно к человеческой деятельности термин «экономический» используется в двух значениях, имеющих разные корни. Мы будем называть их содержательным и формальным значениями. Содержательное значение [substantive meaning] «экономического» вытекает из факта зависимости человека от природы и других людей. Оно характеризует его взаимоотношения с природным и социальным окружением, которые обеспечивают ему средства удовлетворения материальных потребностей. Формальное значение [formal meaning] термина «экономический» основывается на логическом характере связи между целями и средствами, являемой в таких понятиях, как «экономичный» или «экономить». Оно подразумевает конкретную ситуацию выбора, а именно: выбора между различными способами использования средств, порождаемого их ограниченностью. Если правила, определяющие выбор средств, мы называем логикой рационального действия, то можем обозначить этот вариант логики новым термином – «формальная экономическая теория» [formal economics]. Два исходных значения [root meanings] понятия «экономический», содержательное и формальное, – не имеют между собой ничего общего. Первое проистекает из факта, второе – из логики. Формальное значение подразумевает некий набор правил, касающихся выбора между альтернативными способами использования ограниченных средств. Содержательное значение не предполагает ни выбора, ни ограниченности средств. Существование [livelihood] человека может включать или не включать необходимость выбора. Если же человек оказывается перед выбором, последний отнюдь не обязательно вызван ограничивающим эффектом «скудости» средств: ведь некоторые из наиболее важных физических и социальных условий существования людей, такие, как наличие воздуха и воды или любовь матери к ребенку, как правило, не носят ограничивающего характера. Мы предполагаем, что только содержательное значение «экономического» способно порождать концепции, необходимые социальным наукам для эмпирического исследования всех типов хозяйства прошлого и настоящего. Следовательно, общая схема анализа, которую мы пытаемся выстроить, требует рассмотрения предмета в терминах содержательного определения. Хотя подобное разведение двух значений «экономического» в обыденной речи выглядело бы чистым педантизмом, их переплетение в одном понятии, тем не менее, превратилось в методологическое препятствие для социальных наук. Экономическая теория, естественно, стала исключением, поскольку в условиях рыночной системы предлагаемые ею термины оказывались достаточно близкими к реальности. Однако антрополог, социолог или историк, каждый со своих позиций изучавшие место экономики в человеческом обществе, сталкивались с огромным разнообразием институтов, отличных от институтов рынка, в которых было укоренено существование человека. И разрешить эти проблемы посредством аналитического метода, разработанного для особой формы экономики, зависящей от наличия специфических рыночных элементов, было невозможно. Рассмотрим формальные понятия и прежде всего то, как логика рационального действия порождает формальную экономическую теорию, а последняя в свою очередь создает условия для экономического анализа. Рациональное действие определяется здесь как выбор средств по отношению к цели. Средства – это все, что может служить достижению цели, посредством ли законов природы или правил игры. Таким образом, «рациональное» не характеризует ни цель, ни средства, но, скорее, выражает соответствие средств целям [relating of means to ends]. Например, мы не говорим о том, что желание жить – более рационально, нежели желание умереть. Или же, что при желании жить более рационально стремиться продлить свою жизнь научными средствами, нежели с помощью суеверий. Какой бы ни была цель, рациональным является сообразный ей выбор средств. Что же касается собственно средств, то было бы нерационально прибегать к тому, во что человек не верит. Так, для самоубийцы рационален выбор средств, которые приведут его к смерти, и если этот человек верит в черную магию, – заплатить колдуну, чтобы тот помог это устроить. Следовательно, логика рационального действия применима ко всем мыслимым средствам и целям, охватывающим чуть ли не бесконечное множество человеческих интересов. Аналогично и в экономике: цели могут варьироваться от сиюминутного утоления жажды до стремления достичь почтенного возраста в добром здравии, как будут различны и средства их достижения, это могут быть соответственно стакан воды, вера в дочернюю и сыновнюю заботу или жизнь на свежем воздухе. Если исходить из того, что выбор вызван ограниченностью средств, то логика рационального действия превращается в вариант теории выбора, который мы и называем формальной экономической теорией. Логически она еще не связана с понятием человеческого хозяйства, однако уже приблизилась к нему на один шаг. Как мы уже говорили, формальная экономическая теория описывает ситуацию, возникающую в результате ограниченности средств. Это так называемый постулат дефицита. Он предполагает, во-первых, ограниченность средств и, во-вторых, то, что ситуация выбора порождается именно этой ограниченностью. Недостаточность средств по отношению к целям определена при помощи простой операции «целевого использования средств», показывающей возможность того или иного действия. Для того, чтобы недостаточность средств вела к ситуации выбора, этих средств должно быть несколько. То же относится и к целям – нужны, по крайней мере, две цели, выстроенные в порядке предпочтения. Оба эти условия являются фактами действительности, и не имеет значения, коренится ли причина использования средств каким-то определенным способом в традициях или технологии; то же касается и ранжирования целей. Операционализировав таким образом понятия выбора, ограниченности и дефицита, мы сразу замечаем, что возможны выбор средств без ограниченности последних, равно как и ограниченность средств в отсутствие всякого выбора. Выбор может быть предпочтением правильного неправильному (нравственный выбор) или ситуацией, когда мы оказываемся на перепутье и к нашей цели ведут несколько путей, имеющих сходные достоинства и недостатки . Отсюда вытекают и пределы, в рамках которых экономический анализ может быть эффективен как метод. Формальное значение «экономического» представляет хозяйство как последовательность актов экономии ресурсов [acts of economizing] – иными словами, как совокупность выборов, вызванных дефицитом средств. Хотя правила, управляющие подобными актами, носят универсальный характер, степень, в которой эти правила применимы к какому-то конкретному хозяйству, зависит от того, является ли в реальности данная экономика последовательностью таких актов. Чтобы обеспечить количественные результаты, акты перемещения и приобретения товаров, которые составляют экономический процесс, должны выступать как функции социальных действий по отношению к ограниченным средствам и должны быть ориентированы на итоговые цены. Такая ситуация возможна только в условиях рыночной системы. В результате связь между формальной экономической теорией и человеческим хозяйством оказывается непрочной. За пределами системы ценообразующих рынков экономический анализ как метод исследования реального хозяйства чуть ли не полностью теряет свое значение. Наглядным подтверждением этому служит централизованное плановое хозяйство, основанное на нерыночных ценах. Корни содержательного понятия «экономический» – в реальном хозяйстве. Вкратце (что может быть рискованным) его можно определить как институционально оформленный процесс взаимодействия между человеком и окружающей средой, ведущий к постоянному обеспечению материальных средств для удовлетворения потребностей. Удовлетворение потребностей «материально», если оно предполагает использование материальных средств для достижения целей; в случае таких конкретных физиологических нужд, как потребность в пище или жилье, используются лишь так называемые услуги. Таким образом, хозяйство предстает как институционально оформленный процесс [instituted process]. И здесь мы сталкиваемся с двумя понятиями – «процесс» и «институциональная оформленность» [institutedness]. Посмотрим, что они могут добавить к нашей аналитической схеме. «Процесс» предполагает анализ с позиций движения [motion]. Перемещения [movements] характеризуют место расположения [location] или акт присвоения [appropriation], или и то, и другое. Иными словами, материальные ресурсы могут менять свое положение, перемещаясь с места на место или переходя из рук в руки. Опять-таки эти совершенно разные смены позиции могут происходить как вместе, так и порознь. Видимо, все возможные перемещения в рамках экономического процесса как природного и социального явления могут быть сведены к указанным двум видам перемещений. Пространственные перемещения [locational movements] включают производство и транспортировку, для которых пространственное передвижение одинаково важно. Товары же могут быть низшего или высшего порядка – в зависимости от их полезности для потребителя. Известный способ ранжирования товаров [order of goods] противопоставляет потребительские товары товарам для производителей в зависимости от того, удовлетворяют ли они ту или иную потребность напрямую или косвенным образом, т.е. в сочетании с другими товарами. Подобное движение элементов и составляет суть хозяйства в содержательном смысле, каким выступает производство. Перемещения путем присвоения [appropriative movements] охватывают то, что обычно называют товарным обращением и его администрированием. В первом случае это перемещение является результатом трансакций, во втором – распорядительских позиций [dispositions]. Соответственно трансакция – это перемещение из рук в руки путем присвоения, а распоряжение [disposition] есть одностороннее присвоение волею традиций или закона. В роли субъектов («рук») могут выступать общественные учреждения и службы, а также частные лица или фирмы; различие между ними состоит главным образом в их внутренней организации. Однако следует отметить, что в XIX в. трансакции ассоциировались, как правило, с «частными лицами», а распорядительские позиции – с общественными учреждениями. Подобный выбор терминов подразумевает выведение ряда дальнейших определений. Социальную деятельность, пока она является частью процесса производства и транспортировки, можно называть экономической; институты можно называть экономическими – в зависимости от степени их сконцентрированности на такого рода деятельности; любые компоненты этого процесса можно рассматривать в качестве экономических элементов. Для удобства последние можно подразделить на экологические, технологические и социетальные в зависимости от того, относятся ли они преимущественно к окружающей среде, механическому оборудованию или человеческой сфере. Таким образом, при характеристике хозяйства как процесса, наша аналитическая схема обрастает рядом понятий – старых и новых. Тем не менее, если мы сведем экономический процесс только к взаимодействию элементов механического, биологического или психологического свойства, он не достигнет уровня всеобщности. От него останется лишь остов, образованный процессами производства и транспортировки, а также перемещениями от одного владельца к другому [appropriative changes]. При отсутствии какого бы то ни было указания на социетальные условия, из которых вытекают мотивы индивидов, едва ли можно сказать, что именно поддерживает взаимозависимость и повторяемость перемещений, от которых зависят единство структуры и стабильность процесса в целом. Взаимодействующие элементы природной и человеческой сред не сложились бы в нечто цельное, не возникло бы структурного единства, о котором можно было бы сказать, что оно выполняет некую функцию в обществе или обладает собственной историей. Этому процессу не доставало бы тех самых качеств, которые и заставляют обыденное сознание и научное сообщество обратиться к проблемам человеческого существования как области, представляющей серьезный практический интерес, а также обладающей большим теоретическим и нравственным значением. Отсюда следует исключительная важность институционального аспекта хозяйства. То, что на уровне процесса происходит между человеком и почвой при вспахивании земли или появляется на ленте конвейера при сборке автомобиля, является не более, чем согласованными перемещениями живой и неживой материи. С институциональной точки зрения, это простое обозначение терминов – таких, как рабочая сила и капитал, ремесло и профсоюз, замедление и ускорение, распределение рисков и другие семантические единицы социального контекста. Наше концептуальное разграничение чрезвычайно важно для понимания взаимозависимости технологии и институтов, равно как их относительной самостоятельности. Институциональное оформление экономического процесса придает ему внутреннее единство и стабильность. Оно порождает структуру, наделенную в обществе конкретной функцией. Оно изменяет место экономического процесса в обществе, придавая тем самым бóльшую значимость его истории. Оно концентрирует внимание на ценностях, мотивах и проводимой политике. Единство и стабильность, структура и функция, история и политика [policy] на операциональном уровне иллюстрируют наше утверждение о том, человеческое хозяйство – это институционально оформленный процесс. В этом случае человеческое хозяйство укоренено в институтах, экономических и неэкономических, вплетено в них. Важно подчеркнуть включение сюда неэкономических элементов. Ведь религия или управление могут быть так же важны для структуры и функционирования хозяйства, как денежные институты или наличие машин и оборудования, облегчающих тяжелое бремя труда. Таким образом, исследование изменения места хозяйства в обществе – это, по сути, исследование способов институционального оформления экономического процесса в разное время и в разных местах. Для этого требуются особые исследовательские инструменты. Реципрокность, перераспределение и обмен Исследование институционального оформления реальных хозяйств [empirical economies] должно начинаться с анализа того, как эти хозяйства обретают внутреннее единство и стабильность, т.е. взаимозависимость и повторяемость их составных частей. Это достигается сочетанием очень немногих способов связи [patterns], которые можно назвать формами интеграции. Поскольку эти способы связи существуют бок о бок друг с другом на разных уровнях и в различных секторах экономики, зачастую невозможно выделить какой-либо из них в качестве доминирующего. Таким образом, все они должны использоваться для классификации реальных хозяйств в целом. Тем не менее, различаясь в зависимости от сектора и уровня хозяйства, формы интеграции являются сравнительно простым средством описания экономического процесса, привнося, таким образом, некую долю упорядоченности в его бесчисленные вариации. На эмпирическом уровне такими основными способами связи являются реципрокность, перераспределение и обмен. Реципрокность [reciprocity] обозначает перемещения между соответствующими точками в симметричных группах; перераспределение [redistribution] представляет собой акты «стягивания» товаров центром с их последующим перемещением из центра; под обменом [exchange] подразумеваются встречные перемещения из рук в руки в условиях рыночной системы. Следовательно, реципрокность предполагает наличие симметрично расположенных групп [symmetrically arranged groupings]; перераспределение зависит от существования в группе определенной степени централизованности [centricity]; обмен, чтобы порождать интеграцию, предполагает наличие системы ценообразующих рынков. Очевидно, что различные способы интеграции требуют определенной институциональной поддержки. Здесь будут нелишними некоторые пояснения. Термины «реципрокность», «перераспределение» и «обмен», с помощью которых мы характеризуем способы интеграции, часто используются для обозначения межличностных отношений. На первый взгляд может показаться, что формы интеграции попросту отражают совокупность соответствующих форм индивидуального поведения: там, где отношения между индивидами предполагают взаимность [mutuality], складывается реципрокная интеграция; там, где существует распределение чего-то между индивидами, возникает перераспределительная (редистрибутивная) интеграция; наконец, частые акты товарообмена [barter] между индивидами ведут к обмену как форме интеграции. Если бы это было так, то указанные нами способы интеграции представляли бы собой не более чем сумму соответствующих форм поведения на индивидуальном уровне. Чтобы уточнить свою позицию, мы утверждаем, что интегративный эффект обусловлен наличием определенных институциональных образований [arrangements] – таких, как симметричные организации, центры и рыночные системы соответственно. Однако такие образования, по всей видимости, являют собой простую совокупность тех самых частных способов связи, конечное действие которых они и призваны обусловливать. Важно подчеркнуть, что простая сумма индивидуальных поведенческих актов сама по себе не порождает такие структуры. Реципрокное поведение на уровне индивидов способно интегрировать хозяйство только при наличии симметрично организованных структур – таких, как симметричная система родственных групп. Однако система родства никогда не выступает просто как результат реципрокного поведения на уровне индивидов. То же относится и к перераспределению. Оно предполагает наличие в сообществе распределительного центра [allocative center]. При этом организация и обоснование деятельности такого центра не выступают просто как результат частых актов распределения благ между индивидами. Это же касается и рыночной системы. Акты обмена на уровне индивидов порождают цены только в том случае, если эти акты происходят в системе ценообразующих рынков, – т.е. в институциональной среде, которая нигде не формируется просто случайными актами обмена. Конечно же, мы не имеем в виду, что эти поддерживающие способы связи [supportive patterns] являются продуктом каких-то таинственных сил, действующих помимо отдельных индивидов. Мы просто хотим сказать, что в каждом конкретном случае социетальные последствия индивидуального поведения зависят от наличия определенных институциональных условий, и поэтому данные условия не складываются из актов индивидуального поведения. На первый взгляд кажется, что поддерживающий способ связи [supportive pattern] возникает как кумулятивный результат соответствующего типа индивидуального поведения, однако необходимые элементы его организации и обоснования обязательно привносятся и совершенно другими типами поведения. Все это должно нам помочь объяснить, почему при отсутствии определенных институциональных предпосылок в экономической сфере межличностное поведение столь часто не приведут к ожидаемым социетальным эффектам. Только в симметрично организованной среде реципрокное поведение ведет к становлению сколь-либо значимых экономических институтов; только там, где существуют распределительные центры, индивидуальные акты распределения [acts of sharing] способны породить перераспределительную экономику; только при наличии системы ценообразующих рынков акты обмена между индивидами приводят к возникновению колеблющихся цен, интегрирующих экономику. В противном случае подобные акты товарообмена окажутся неэффективными и в результате станут происходить все реже и реже. Если же они все-таки будут повторяться случайным образом, то вызовут бурную эмоциональную реакцию, – как если бы в них было что-то неприличное или сродни предательству, ибо поведение в сфере торговли никогда не является эмоционально нейтральным и, значит, получает негативную оценку, стоит только преступить черту, обозначающую установленные порядки. Вернемся теперь к формам интеграции. Если некая группа вознамерится построить свои экономические отношения на реципрокной основе, для достижения своих целей она должна будет разбиться на подгруппы, члены которых смогут идентифицировать друг друга в качестве таковых. Чем более близкими друг другу чувствуют себя члены крупного сообщества, тем более они будут склонны переводить на реципрокную основу конкретные отношения, ограниченные во времени, пространстве или как-либо иначе. Реципрокность как форма интеграции становится значительно более мощной в силу своей способности использовать перераспределение и обмен в качестве вспомогательных методов. Она может достигаться посредством распределения трудового бремени в соответствии с определенными правилами перераспределения (например, при выполнении того или иного действия «по очереди»). Аналогично реципрокность иногда достигается посредством обмена в установленных пропорциях [at set equivalences], который выгоден партнеру, испытывающему необходимость в чем-либо, – это один из фундаментальных институтов обществ Древнего Востока. В результате в нерыночных экономиках две формы интеграции – реципрокность и перераспределение – работают вместе. Отношения перераспределения складываются в группе в той степени, в какой распределение товаров в ней сосредоточено в одних руках и подчиняется обычаю, закону или ситуативному решению центра. Иногда они включают физическую централизацию благ, предполагающую их хранениеи-перераспределение [storage-cumredistribution]; в других случаях «сбор» происходит не в физической форме, а только на уровне смены владельца [appropriational] – иными словами, передаются права распоряжения физическим расположением товаров. В крупных странах необходимость системы перераспределения может вызываться почвенными и климатическими различиями; в других обстоятельствах перераспределение обусловлено разрывом во времени между сбором урожая и его потреблением. Перераспределение покупательной способности может выступать как самоценность, например, в русле провозглашенных общественных идеалов, – как это происходит в современном государстве благосостояния. Принцип остается тем же: сначала все собирается в центре, а затем распределяется из центра. Отношения перераспределения могут существовать и в меньших группах внутри общества – таких, как домохозяйство или феодальное поместье – независимо от того, каким способом интегрировано хозяйство в целом. Однако только при сравнительно развитой форме сельскохозяйственного общества система крупных домохозяйств такого рода становится возможной, а впоследствии и обычной формой хозяйства. Перераспределение также служит интеграции групп на всех уровнях, независимо от их устойчивости во времени – это могут быть и государство, и единицы переходного характера. Здесь, как и в случае с реципрокностью, чем более тесны связи в рамках более крупной единицы, тем более разнообразны подгруппы, в которых может эффективно действовать система перераспределения. Следует различать три типа обмена: простое перемещение товаров в пространстве «из рук в руки» (операциональный обмен); обмен между их владельцами на основе фиксированного эквивалента (обмен на основе решения) и обмен на основе торга (интегративный обмен). Если действует обмен на основе фиксированных ставок [decisional exchange], хозяйство интегрируется не рыночным механизмом, а факторами, фиксирующими эти ставки. Даже ценообразующие рынки выступают в качестве интегрирующего механизма, только если они связаны между собой в систему, при которой действие цен распространяется и на другие рынки помимо тех, которые они затрагивают непосредственно. Для того, чтобы обмен выступал как интегрирующий механизм, поведение партнеров должно быть ориентировано на установление цены, приемлемой для каждого из них. Такое поведение в корне отличается от обмена на основе фиксированных цен. Видимо, различие проистекает из неоднозначности термина «выгода» [gain]. Обмен при фиксированных ценах предполагает выгоду хотя бы для одной из задействованных в нем сторон; обмен на основе колеблющихся цен имеет целью выгоду, которую можно получить только на основе выраженно антагонистичных отношений между партнерами. Элемент антагонизма, в сколь бы мягкой форме он ни проявлялся, непременно сопутствует данному типу обмена. Ни одно сообщество, стремящееся сохранить чувство солидарности в своих членах, не может позволить развиваться скрытой враждебности между ними (например, по поводу пищи – вопроса, столь важного для человеческого существования и, следовательно, способного вызывать сильное напряжение). Отсюда – повсеместный запрет трансакций, ориентированных на получение выгоды в отношении еды и продуктов питания в первобытных и древних обществах. Очень широко распространенный запрет на торги по поводу пищи автоматически исключает ценообразующие рынки из группы ранних институтов. Интересна традиционная классификация хозяйств, в грубом приближении похожая на классификацию в соответствии с господствующими формами интеграции. То, что историки привыкли называть «экономическими системами», видимо, вполне вписывается в эту модель. Господство той или иной формы интеграции отождествляется здесь со степенью, в какой распоряжение землей и трудом в обществе осуществляется на основе именно этой формы интеграции. В любом случае та или иная форма интеграции не отражает исторические «стадии» развития. Формы интеграции не предполагают никакой последовательности во времени. Наряду с одной господствующей формой интеграции могут существовать несколько подчиненных форм, сама же господствующая форма также может временно отойти на задний план, а затем вернуться. В родовых общинах действуют реципрокность и перераспределение, в то время как архаичные общества основываются, главным образом, на перераспределении (хотя в какой-то степени могут использовать и отношения обмена). Реципрокность, играющая главную роль в некоторых меланезийских обществах, в редистрибутивных империях древности занимает хотя и значимое, но подчиненное положение: международная торговля (основанная на системе приносимых и ответных даров) в значительной мере организована по принципу реципрокности. Например, в ХХ столетии во время войны этот принцип был введен вновь и широко использовался под названием ленд-лиза государствами, в которых в невоенной ситуации доминировали отношения рынка и обмена. Перераспределение – основной принцип отношений в родовой общине и древнем обществе, по сравнению с которым обмен играет лишь второстепенную роль, – приобрело огромное влияние в поздней Римской империи и постепенно набирает силу сегодня в некоторых индустриальных государствах (крайний случай – Советский Союз). И наоборот, прежде в истории человечества рынки не раз играли заметную роль в экономике, хотя никогда – ни с точки зрения территориального охвата, ни с точки зрения полноты институционального оформления – эта роль не была сопоставима с их ролью в XIX в. Однако и здесь также наблюдаются заметные перемены. В ХХ столетии, с падением золотого стандарта началось сокращение роли рынков в мировой экономике по сравнению с XIX в.; этот поворот, кстати, возвращает нас к исходной точке – к более ясному пониманию неадекватности наших рыночно ориентированных определений, слишком узких для социального исследования экономического поля. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Полани Карл. Экономика как институционально оформленный процесс: http://group27.narod.ru/ucheba/files/ecsoc-s3-123.pdf. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Тема 5. Становление экономической социологии. Классические традиции в экономической социологии 1. Классические традиции в экономической социологии. 2. Развитие экономической социологии во второй половине XX века. 3. Основные направления неоклассической экономической социологии. Возникновение и становление экономической социологии в мировой науке явилось итогом длительного процесса социологизации экономической науки на всем протяжении ее развития. Еще А. Смит разрабатывал теорию человека и его потребностей, побудительных стимулов к действиям, мотивации поведения. В известном смысле история западной экономической мысли — это история постепенного расширения социального фона, на котором рассматривается развитие экономики. Оно стимулировалось ограниченностью теории свободного предпринимательства (свободной конкуренции), разработанной классической школой — Д. Рикардо и его последователями. По мере того как недостаточность их подхода становилась очевидной, экономисты расширяли представление о круге факторов, ограничивающих свободную конкуренцию, участвующих в регулировании экономического развития. Среди этих факторов все большее место получали прежде всего социальные, политические, нравственные, религиозные. Как отмечал А. Маршалл, большая армия экономистов на протяжении всего XIX и XX веков упорно доискивалась до корней тех побудительных мотивов, которые наиболее сильно и наиболее устойчиво воздействуют на поведение человека в хозяйственной сфере его жизни 2. Жизненная сфера, которая особенно интересует экономическую науку,— это та, где поведение человека обдумано, где он чаще всего высчитывает выгоды и невыгоды какого-либо конкретного действия. Существует несколько крупных социологических проблем, как бы пронизывающих многие концепции западных экономических школ. Это прежде всего характер мотивации экономического поведения, соотношение в нем свободы и регламентированности; роль различных ограничителей свободного предпринимательства; отношения «экономического человека» и государства; проблемы «корпоративного духа», бизнеса, роль социальных институтов — политики, собственности, семьи и др.— в экономической жизни. В первой четверти XX в. интересующая нас проблематика начинает активно разрабатываться в рамках социологии как общей (Э. Дюркгейм, Д. Смолл и др.), так и частной (Э. Мэйо, Ж. Фридмеи и др.). В середине 50-х годов выделилось самостоятельное научное направление, названное «социологией экономической жизни», или «экономической социологией». В становлении его современного состояния можно выделить три этапа. Первый этап (начало 20-х—середина 50-х годов) совпал с бурным развитием эмпирических социологических исследований. В становлении экономической социологии наиболее значимую роль сыграли три направления: индустриальная (промышленная) социология; социология организаций; теория социальной стратификации и социальной мобильности. Первые два направления связывались с поисками путей эффективного управления человеческим фактором экономики, чему служили разработанные а тот период концепции «человеческих отношений», формальных и неформальных групп в организациях, теории малых групп, межличностных отношений, лидерства и руководства. Хотя промышленные социологи не ставили своей целью специальный анализ связей экономики и общества, получаемые ими результаты объективно содействовали более глубокому пониманию этих связей. Именно поэтому, описывая историю становления социологии экономической жизни, ее основатели в числе своих предшественников, как правило, называют Э. Мэйо, Ф. Рот-лисбергера, Д. Макгрегора, У. Уайта и других теоретиков стимулирования. Аналогичная ситуация сложилась и с теорией стратификации и мобильности. Основоположники социологии экономической жизни постоянно отмечают важность для ее становления проблематики социальной дифференциации по наиболее важным критериям: доходу, власти, престижу, происхождению. Отмечают и огромную важность семьи (дифференциация семей по характеристикам благосостояния, культуры, этнической принадлежности) 6. Экономическая социология как бы впитала в себя многое из этих исследований (хотя они и проистекали из других научных традиций). Таким образом, первый этап развития современного состояния экономической социологии был этапом накопления сил, фактологической базы для формирования той новой науки, которая возникла значительно позднее. Второй этап (50—70-е годы) связывают со структурнофункциональным направлением теоретической социологии (Т. Парсонс, Н. Смелсер, К. Дэвис, Д. Мур и др.), пытающимся связать экономику с другими подсистемами общественной жизни. В отличие от первого этапа, когда экономика рассматривалась как целостность, она теперь дробится на ряд частных «подсистем», таких, как бизнес, рынок, администрация; частных процессов, таких, как конкуренция, инфляция, анализ которых ведется с учетом социального контекста. Главный результат этого этапа — институционализация социологии экономической жизни в качестве одного из направлений социологической науки. Если на первом этапе исследования связей между экономическими и социальными явлениями велись в рамках широкого круга проблем, охватываемых понятиями «экономика» и «общество», то теперь внутри этой весьма пестрой проблематики формируется направление, выделяющее особую область явлений, которую оно объявляет специальным предметом своего внимания. В связи с этим можно сказать, что если на первом этапе экономическая социология существовала как бы «в себе», в невыявленном виде, то на втором этапе она начинает существовать «для себя» как признанная область научных исследований. Ее возникновение было подготовлено, во-первых, многими концепциями экономической науки; во-вторых, рядом разработанных к этому времени социологических теорий (теория социального действия, теория ролей, теория личности, теория социальной стратификации и др.); втретьих, развившейся к середине 50-х годов конкретной (частной) социологией. Основные направления неклассической экономической социологии: индустриальная социология, экономическая антропология, структурный функционализм (Т. Парсонс). Явление «экономического империализма» (Г. Беккер и др.). Индустриальная социология - одно из главнейших направлений социологии Запада Индустриальная социология - это прикладная отрасль социальных наук США, Западной Европы, представители которой занимались изучением социальной структуры, трудовых отношений людей на предприятиях, в фирмах, в трудовых организациях. Основная цель этих исследований - разработка практических рекомендаций по повышению эффективности труда и производства. Теоретико-методологическим фундаментом индустриальной социологии служат концепции Тейлора, Э. Мэйо, В.Парето, Э. Дюркгейма, Т. Парсонса и других социологов. Конкретные социальные исследования, которые проводились в рамках индустриальной социологии, касаются не только отдельного рабочего места (теория “обогащения труда”), но и всей системы научного управления (менеджмент). Ее предметом являются “индустриальные отношения” - условия и стимулы производственной деятельности, организация производства, экономика и технология труда, взаимоотношения членов различных социальных групп на предприятии, трудовая адаптация, сплоченность трудового коллектива, природа трудовых конфликтов и т.д. Индустриальная социология возникла в конце 20 - начале 30-х годов XX в. на основе концепции раннего научного менеджмента, основоположником которого является известный американский инженер-исследователь и организатор производства Фредерик Уинслоу Тейлор (1856 - 1915). Социальные изыскания в промышленности в это время стали исключительно выгодным бизнесом. Наряду с появлением штатных социологов во многих странах (не только в США, но и в Западной Европе) появилось множество консультационных фирм. Большинство консультантов стали давать практические советы по психологии и социологии. Они за определенную плату пытались вскрыть внутренние пружины сознания, определить поведение групп, отдельных индивидов. Консультанты предлагали целый набор тестов для отбора администраторов и определения функций управленческого персонала, рекомендовали формы связи с клиентами, акционерами, определяли отношение работников к труду, анализировали положение рабочей силы. В своих рекомендациях консультанты предсказывали будущее (прогнозировали различного рода ситуации) и описывали существующую действительность. Крупнейшим потребителем индустриальной социологии являлось государство. Например, в США во времена правления Рузвельта правительство привлекло социологов к сотрудничеству во многих органах по координации и планированию. И в настоящее время около 70 % затрат на исследования по вопросам использования рабочей силы, устранению социальной напряженности ассигнуется федеральным правительством. Большой интерес бизнеса к социальной науке вполне объясним. Наука призвана заменить рутинные приемы предпринимателей, она обобщает и распространяет их социальный опыт. Систематические исследования социальных отношений в индустриальном производстве начались в 1924 г. с известного эксперимента Элтона Мэйо. Он связывал социально-экономические отношения в индустриальном производстве с межличностными связями и рассматривал индивидуальный конфликт как следствие игнорирования человеческого стремления к кооперации. Мэйо сосредоточил внимание на изучении трудовых ролей, связи организационных и технологических структур на производстве. Теоретическая основа индустриальной социологии складывалась так же под влиянием анализа взаимоотношений личности и общества, что нашло свое отражение в школах В. Парето и Эмиля Дюркгейма и др. С конца 50-х гг. одним из главных направлений индустриальной социологии становится теория организации, которая сформировалась на стыке социокультурного анализа и теории социального действия Т. Парсонса, концепции бюрократии Макса Вебера и кибернетическисистемных моделей социального процесса. На этой стадии индустриальная социология практически дублирует социологию организации, а в сфере исследования социальных ролей - социологию труда. На всех этапах исследования индустриальная социология рассматривает производство как культурно-технологический комплекс, в котором человеческая деятельность в силу ее внутренней аналогичности принципам индустриальной технологии поддается моделированию и руководству и где социальный контроль в процессе социализации человека превращается из внешнего регулятора во внутреннюю норму. Поэтому цель индустриальной социологии усматривается в том, чтобы способствовать установлению мира и согласия в индустриальном производстве, ликвидацией столкновений между наемным работником и работодателем, установления партнерских взаимоотношений. Таким образом, сегодняшняя задача индустриальной социологии сводится к модернизации всего общественного производства. 3.2 Классическая школа научного менеджмента Среди представителей классической школы научного менеджмента Фредерик Тейлор, Дж. Муни, Л. Аллен, А. Файоль и др. В основу этой школы заложены идеи Ф. Тейлора. Им и его продолжателями была разработана система организации труда и производства, основанная на достижениях науки и техники. Эта система представляла собой совокупность методов организации и нормирования труда, управления производством, процессами подбора, расстановки и оплаты рабочей силы, направленных на повышение эффективности и качества труда, его интенсификацию. Тейлор предусматривал детальное исследование трудовых процессов, установление четкого регламента их выполнения, подбор и специальную тренировку рабочих, пригодных для выполнения различных работ при очень высоких темпах труда. Вся система Тейлора была построена на следующих принципах: замене грубых практических методов производства научными методами; тщательном отборе рабочих на основе научно установленных признаков, тренировке и профессиональном обучении каждого из них; сотрудничестве администрации с рабочими в решении производственных задач; равномерном распределении труда, в распределении ответственности за дела производства между администрацией и рабочими. По утверждению Тейлора, стимуляция индивидуального труда гораздо эффективнее сказывается на производительности. Когда рабочие объединены в артели, каждый из них трудится менее производительно. Научные метода труда должны разрабатываться, по мнению Тейлора, на основе тщательного наблюдения за действиями работника. Причем наблюдение лучше всего производить за первоклассными, высококвалифицированными работниками. И их следует наблюдать во время наивысшей активности. При этом трудовая операция подразделялась на простейшие элементы и измерялась с помощью хронометража или фотографии рабочего дня. В результате анализа полученных данных заменялись нерациональные, исключались бесполезные и ошибочные движения, непроизводственные затраты рабочего времени, точно определялось минимальное время для снятия усталости, вхождения в ритм работы. Оптимизируя ручной труд, Ф. Тейлор большое значение придавал стандартизации инструмента с учетом конкретных видов деятельности. Придавая большое значение личной заинтересованности, Тейлор, как сторонник концепции “экономического человека”, рассматривал рабочего как автоматического исполнителя трудовых действий, предписанных инструкцией. Основными движущими импульсами он считал ожидание и получение материального вознаграждения за труд, заинтересованность в личной экономической выгоде. И при этом же он подчеркивал, что рабочий не ценит никакую благотворительность так (как бы широка она не была), как даже мелкое проявление личного доброжелательства и симпатии, устанавливающих дружеские чувства между ним и начальством, возможность высказать свое мнение обсудить его с хозяином. Система Тейлора требовала тщательного учета индивидуальных особенностей (температура, характер, наклонностей) личности при разработке мероприятий по укреплению дисциплины труда, подбора рабочих для выполнения каждого вида деятельности. Он считал, что если человек был подвержен тщательному отбору, имеет определенные природные задатки и обучен трудовым навыкам - ожидаемые результаты будут максимально эффективны. Таким образом, развитие системы Тейлора шло по пути разработки технико-организационных и социально-психологических методов повышения эффективности и качества труда. Внедрение этой системы на предприятиях Америки в начале XX века привело к резкому повышению производительности и интенсивности труда. Рабочих, не выдерживающих высоких темпов труда, либо переводили на другие работы (как правило низкооплачиваемые), либо увольняли. Исследования Тейлора, его система послужили основой для современной системы организации труда, применяемой в Западной Европе и США. Бурное развитие экономики, научно-технический прогресс поставили перед социологией новые задачи. Теперь они уже были связаны с управлением общественными процессами, организацией и руководством производственной деятельностью, решением проблем социального контроля, регулированием социальных процессов в сфере труда. Однако в конце 20-х начале 30-х гг. эта теория перестала удовлетворять потребностям промышленного производства. Это привело к более глубокому изучению реальной действительности и проведению ряда социологических и социально-психологических исследований. Началось активное формирование нового направления в индустриальной социологии, которое было тесно связано с именем Э. Мэйо. 3.3 Теория “человеческих отношений” Основатели этой школы Элтон Мэйо и Фриц Ротлисберг, практически заложили основы социологии труда. Мэйо довольно критически воспринял современное ему индустриальное общество, в котором имели место процессы разрушения и дезинтеграции людей. По словам Мэйо, они в значительной мере были обусловлены “дисфункциональными последствиями разделения труда” и бюрократической формой управления. Вырастала убежденность в исключительной роли социальных, психологических, моральных и неформальных факторов в организации и управлении производственной деятельностью. С 1927 по 1932 гг. Мэйо проводил исследования на заводе электрокабелей в Хоторне недалеко от Чикаго, который принадлежал фирме “Уэстерн Электрик”. Эти исследования, охватившие до 20 тыс. человек и ставшие классическими в эмпирической социологии, получили в дальнейшем название “Хоторнские эксперименты”. Эксперименты проводились в 4 этапа. Они начались с определения степени влияния благоприятных условий труда (освещение, режим работы, паузы для отдыха, система оплаты и другие параметры) на уровень его производительности. При этом были получены интересные результаты. Обнаружилось, что: нет механической зависимости между одной переменной в условиях труда и производительностью; на рост производительности труда (независимо от условий труда) оказывают влияние следующие факторы: “групповой дух”, межличностное общение, субъективное отношение работников к своей работе и производству в целом. Среди скрытых факторов были выявлены неформальные нормы, правила и требования рабочих, которые давали им возможность для сдерживания производительности, давления на новичков, сопротивления нажиму со стороны администрации и защиты интересов работников. Результаты исследований показали, что рабочая группа имеет сложное внутреннее деление (лидеры, независимые, аутсайдеры) не только по профессиональным, но и по личностным признакам, с разнообразными связями, взаимными оценками и правилами поведения, помимо тех, которые устанавливались официально. В отличие от формальных, официально регламентированных структур, неформальные группы и отдельные лидеры функционируют на основе социально-психологической общности людей. при этом они, не обладая официальным статусом, оказывают иногда определяющее влияние на трудовую мотивацию и поведение работников. В частности, с помощью социометрической техники в ходе экспериментальных обследований условий эффективности и производительности труда было обнаружено, что показатели выпуска продукции напрямую зависят от групповых отношений работников: идентификация их интересов с интересами компаний зависит от степени близости первичных отношений уважения и общности между доверенными лицами компании и неформальной группой; работники производят такое количество продукции, которое соответствует стандартам неформальной группы. Кроме того, были выявлены некоторые закономерности межличностных отношений в производственной деятельности. Если частота взаимодействия между двумя и более лицами возрастает, то усиливается степень их взаимной симпатии друг к другу, и наоборот. Лица, у которых взаимное чувство симпатии усиливается, выражают эти чувства посредством усиления активности своих действий, и наоборот. Чем чаще лица взаимодействуют друг с другом, тем больше сходства проявляется в из действиях и чувствах, и наоборот. Чем выше ранг данного лица в группе, тем в большей степени его действия согласуются с нормами этой группы, и наоборот. Чем выше социальный ранг лица, тем шире диапазон его взаимодействий. В “Хоторнских экспериментах” формируется ориентация на использование “терапевтического эффекта” группы как агента по подъему производительности труда и трудовой морали. При этом не надо разрушать неформальные организации, структуры и функции, а научиться контролировать и управлять ими. Инновационные открытия проводимых экспериментов преобразили облик менеджмента и сформировали новые представления об организационном поведении людей в производственных процессах. Во-первых, работник - это полезная и активная сила производства. Во-вторых, действия “человека социального” протекают с ориентацией на других. В-третьих, нужно мотивировать и подключать работников к управлению в рамках их компетенции. Позже было установлено, что фирма, на которой проводились исследования, затратила на их проведение 4 млн. долларов США, а через десять лет получила 80 млн. долларов США чистой прибыли. Иными словами, менеджмент столкнулся с необходимостью переходить к компетентному управлению производством, активно задействуя “человеческий фактор” в повышении эффективности производства. Появился социальный заказ на инженера с качествами управляющего производством, то есть на специалиста, способного соединять специальные знания и профессиональные навыки с организационной работой с людьми. Возникла необходимость готовить элиту лидеров организации, способных анализировать групповые чувства, мотивировать людей и создавать условия для их личностного самовыражения в труде. Следует отметить, что “Хоторнские исследования” были неоднозначно приняты профсоюзами. С одной стороны, забота о работнике как активной силе на противоречила их установкам, а с другой, в них утверждались приоритеты неформальных организаций, гибких методов управления, производственной демократии, способствующие установлению консенсуса между предпринимателем и работниками. И в этом плане профсоюзы рассматривались как дестабилизирующий фактор, разрушающий “социальное партнерство” и взаимные обязательства перед трудом и управлением. Был сделан следующий вывод: решающее влияние на производительность труда и трудовые отношения в организациях оказывают преимущественно социальные и психологические, а не материальные факторы. В этой связи Мэйо обратил внимание на два основных средства организации сотрудничества между людьми. Социальное искусство - умение достигать и использовать взаимопонимание между людьми и удовлетворять их рациональные потребности и требования в целях обеспечения всеобщего участия в решении общих задач. Техническое искусство - умение использовать различные вещи для удовлетворения стремления людей. Экономическая антропология (англ. Economic anthropology) — научная дисциплина, возникшая в XX в. на пересечении предметов антропологии, социологии и истории экономики. В рамках направления изучаются проблемы развития хозяйства первобытных, примитивных, докапиталистических обществ. Одним из первых учёных, обративших внимание на проблематику экономической антропологии, стал российский экономист Н. И. Зибер (1844-88). В своей работе «Очерки первобытной экономической культуры» (1883) учёный на основе многочисленных литературных источников, посвящённых хозяйственному быту различных племён, делает попытки теоретических обобщений. В фокусе его анализа формы экономической деятельности первобытных народов (охота, рыболовство, пастушество, работы по выжиганию лесов), а также проблематика обмена, брака, семьи, кастовой структуры общества. На основе проведённого исследования Н. И. Зибер делает вывод об универсальном характере общинной формы организации хозяйства для всех примитивных народов. В рамках исследований примитивных экономик было сделано удивительное открытие: ранее считалось, что жизнь древних людей была невыносимо тяжёлой из-за недоедания, хронических болезней, тяжёлого труда, направленного на удовлетворение минимальных потребностей; на самом деле, достаточно приемлемых трудовых усилий оказывалось достаточно для обеспечения относительно длительного свободного времени, расходуемого на отдых, развлечения, приём и посещение гостей, ритуальные танцы (т. н. «парадокс Салинза»). Престижная экономика: Подлинным основателем экономической антропологии является английский этнограф, антрополог и социолог польского происхождения Б. Малиновский (Bronisław Malinowski) (1884—1942). Благодаря нескольким годам жизни, проведённым среди дикарей, полевым исследованиям, которые учёный проводил на о. Маилу (1914), Тробриандских островах (1915-18), Южной Африке, Северной Родезии, Кении, Танганьике (1934), Мексике (1940-41), Б. Малиновскому удалось собрать бесценный материал о социально- экономической организации примитивных обществ. Одним из важнейших идей английского специалиста явилось открытие т. н. «престижной экономики», основными формами которой являются дарообмен (т. н. «реципрокность» (англ. reciprocity) — обмен дарами в рамках социальной горизонтальной сети), пиры, праздники, ритуальное взаимное одаривание («потлач»), ритуальный круговой обмен («кула»). В работах учёного просматривается идея принципиального отличия экономических отношений в рамках цивилизованного и примитивного обществ. Примитивная и архаичная экономика: Другим крупнейшим теоретиком в рамках экономической антропологии является венгерский экономист, антрополог и социолог К. Поланьи (Károly Polányi) (1886—1964). Главные идеи учёного сформулированы в посмертно изданной работе «Примитивная, архаичная и современная экономика: эссе Карла Поланьи» (Primitive, Archaic and Modern Economics: Essays of Karl Polanyi) (1968). Его главной заслугой стало выделение в рамках предмета экономической антропологии двух основных разделов: примитивной (племенной) экономики (её изучением занимался Б. Малиновский) и архаичной экономики. Под последней учёный понимал хозяйство древних, в том числе древневосточных обществ. Ещё при жизни учёного под его редакцией вышел сборник статей «Торговля и рынок в ранних империях» (Trade and Markets in the Early Empires) (1957), посвящённый анализу именно архаичной экономики. Одним из выводов венгерского учёного стало утверждение, что в рамках первобытного общества экономика не образует единой целостной системы (как в цивилизованном обществе). Если наш современник осознаёт хозяйство через категории «рынок», «обмен», «торговля», «собственность», то для людей прошлого (не только дикарей, но и вообще для всего населения, не включенного в капиталистическую систему) экономика неотделима от таких понятий как «семья», «религия», «политика», «культура» и т. п., иначе говоря экономическая система была встроена в социальные отношения, а не наоборот, что можно наблюдать в наши дни («договор сменил статус», или «общество заменило общину» и таким образом на сегодняшний день доходы человека не определяются социальным статусом, а сами стали определять его). Полевые исследования подтверждают идеи К. Поланьи. Известный американский антрополог М. Мид (Margaret Mead) (1901- 78), проводившая изучение племенного хозяйства на острове Тау (Самоа, 1925-26); островах Адмиралтейства (1928-29), Новой Гвинее (1931-33); Бали и снова на Новой Гвинее (1936-39). В частности, она утверждает, что организация отношений собственности папуасов Новой Гвиней чрезвычайно сложна и связана с родственными и религиозными аспектами. Субстантивизм и формализм Ещё одной заслугой К. Поланьи, стало выделения в рамках экономической антропологии особого методологического подхода — т. н. «субстантивизма» — концепции, в рамках которой утверждается, что отличие докапиталистических и капиталистической систем носит не только количественный, но и качественный характер. Противники данной позиции — «формалисты» — утверждают о принципиальном тождестве всех экономических систем и возможности их исследования при помощи инструментария современной экономической науки — в частности, в рамках предельного анализа. Экономический империализм — практика систематических попыток экспансии экономической теории в смежные области обществознания, применение экономико-математических методов и моделей при поисках ответов на вопросы, которые встают перед учеными-специалистами других областей общественных наук: социологии, политологии, истории, права. «Вторжению» экономической теории подверглись антропология и психология, демография и экология, религиоведение и даже биология. Результатом стало рождение множества новых дисциплин, таких, как теория общественного выбора, экономика семьи, экономика права, теория человеческого капитала, клиометрика, новая экономическая история и многих других. Ежегодно появляются исследования совершенно разных проблем, зачастую очень далеких от традиционного предмета экономической науки, например, связанных с развитием языка, вымиранием животных, частотой посещаемости церкви, участия людей в революционных движениях, и экономический подход, применяемый в этих исследованиях, доказывает свою плодотворность. Экономический империализм проявляется в трех основных характеристиках: экономисты активно изучают другие области с помощью своих методов экономические методы заимствуются представителями других наук экономисты привносят методологию точных наук в другие области обществознания Отличительной чертой «экономического империализма» является при всём прочем также и неявное декларирование превосходства экономического подхода над подходами других наук. Главной целью «экономического империализма» является унификация всех общественных наук на базе неоклассической теории . Его сторонники признают, что другие отрасли знания располагают ценными наблюдениями, понятиями и инструментами анализа, однако общую рамку для обществоведческого синтеза способна дать только экономика. Несмотря на то, что элементы экономического империализма встречались уже в работах А.Смита и И.Бентама, а попытки создать единую науку об обществе предпринимали К.Маркс и О.Конт, настоящее наступление экономистов на соседние науки возникло лишь в 60-х годах прошлого века. Развитие этого явления, которое началось с модели спроса и предложения тред-юнионизма Г.Люиса, политических исследований Э.Даунса и Д.Блэка с применением экономического подхода, непосредственно связано с именами Дж. Стиглера, основателя новой теории экономического регулирования, Р.Познера, создателя экономической теории права, а также Т.Шульца, который занимался экономическим анализом проблем образования и демографии. Неофициальный статус лидера экономического империализма тогда же приобрел Гэри С. Беккер, нобелевский лауреат 1992 года, автор многочисленных работ, посвященных вопросам альтруизма и преступности, здравоохранения и образования, семьи и брака. Его перу принадлежат известные труды по экономике дискриминации и теории человеческого капитала — вопросы, которыми потом продолжил заниматься и С. Левитт, автор мирового бестселлера «Фрикономика», где суммируется ряд его исследований в области экономики спорта, преступности, образования, семейной жизни. Показательным примером широкого распространения «экономического империализма» может стать тот факт, что работы почти всех недавних лауреатов Медали Кларка — самой престижной награды Американской экономической ассоциации, присуждаемой раз в два года лучшему американскому экономисту до 40 лет — посвящены темам, порожденным этим явлением. За последние 10 лет Медаль Кларка получили также К. Мерфи за исследования в области экономики дискриминации, А. Шлейфер за исследования в области экономического анализа права, М. Рабин за работы в области поведенческой экономики и Д. Асемоглу, применивший подход в политологии и истории. Становление новой экономической социологии, ее специфика (М. Грановеттер). Сила слабых связей Статья Грановеттера «Сила слабых связей» является наиболее известной его работой. Согласно Грановеттеру, слабые связи, являясь наиболее значимым источником информации, способствуют продвижению субъекта (работника по карьерной лестнице, компании на рынке), тем самым, становясь мощным механизмом социальной мобильности. В отличие от слабых, сильные и тесные межличностные связи являются каналом информации, менее всего отличающейся от той, которой располагает сам субъект. Такая информация начинает дублироваться, что снижает ее полезность. Так, на примере поиска работы Грановеттер показывает, что слабые связи (через знакомых, бывших сотрудников) позволяют быстрее продвигаться по карьерной лестнице. Также, Грановеттер указывает на высокое значение слабых связей для развития человеческого капитала. Новая экономическая социология: Укорененность. После публикации в 1985 году статьи «Экономическое действие и социальная структура: проблема укорененности» Грановеттер становится наиболее видным американским экономсоциологом, положив начало новой экономической социологии. Марк Грановеттер берет на вооружение методологический подход экономической антропологии Карла Поланьи, его понятие «embeddedness», характеризующее укорененность, вложенность экономики в социальную структуру. Развивая этот подход, Грановеттер предлагает концепцию, согласно которой экономические отношения между отдельными лицами или фирмами вложены в реальные социальные сети и не существует в абстрактной идеализированной модели рынка. Окончательное формирование новой экономической социологии связано с выпуском в 1992 г. сборник «Социология экономической жизни», авторами которого были М. Грановеттер и Р.Сведберг. Во введении к этому сборнику авторы говорят о том, что любое экономическое действие социально определенно и его нельзя объяснить без изучения индивидуальных мотивов каждого отдельно взятого индивида. Оно вложено в сети личных отношений. Под сетями авторы подразумевают постоянные контакты или подобные социальные связи среди индивидов и групп. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Возникновение и становление экономическй социологии: http://35street.ru/osnovnye-koncepcii-zapadnyx-yekonomicheskix-shkol/12vozniknovenie-i-stanovlenie-yekonomicheskoj.html Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Грановеттер, Марк: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D 0%B2%D0%B5%D1%82%D1%82%D0%B5%D1%80,_%D0%9C%D0%B0%D1 %80%D0%BA Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Формирование и развитие социологии труда в Западной Европе и США: http://kurs.ido.tpu.ru/courses/manpower_managment/tema3.html Экономическая антропология: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%BE% D0%BC%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_% D0%B0%D0%BD%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%BB% D0%BE%D0%B3%D0%B8%D1%8F Экономический империализм: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0 %BE%D0%BC%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0 %B9_%D0%B8%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0 %BB%D0%B8%D0%B7%D0%BC Тема 6. Новая экономическая социология (М.Грановеттер, Р.Сведберг). 1. Институционализация экономической социологии в 1980-2000-е годы. Вклад Р. Сведберга в этот процесс институционализации. 2. Проблемы классификации направлений в экономической социологии. 3. Основные хрестоматии по экономической социологии 1990-х – 2000-х годов. Этап "социологического империализма". К концу 1970-х гг. в социологии обозначаются новые веяния, связанные с пробуждением особого интереса к экономическим вопросам в условиях отторжения "старых" функционалистских и марксистских подходов. С середины 1980-х гг. начинается ускоряющийся процесс интеграции экономической социологии как особого исследовательского направления. И на этом этапе мы остановимся более подробно. В этот период выходят в свет несколько важных хрестоматий и сборников, реконструируется традиция эконо-микосоциологических исследований. Важнейшую роль здесь играют труды историка экономической социологии Р. Сведберга, который издает несколько ключевых сборников по экономической социологии. А переломным событием в институционализации экономической социологии становится издание в 1994 г. фундаментального сборника под редакцией Н. Смелсера и Р. Сведберга, включившего работы наиболее видных представителей данного направления. Попытаемся решить нелегкую задачу — выделить основные течения, определяющие современное лицо интегрирующейся дисциплины. К ним следует отнести: социологию рационального выбора; сетевой подход; новый институционализм; политико-экономический подход; социокультурный подход Опираясь на теорию социального обмена Дж. Хоманса и экономические теории рационального выбора, формируется социология рационального выбора, основным представителем которой, бесспорно, выступает Дж\ Коулман (1926—1995). Задача видится им в том, чтобы заимствовать инструменты экономической теории, обогатить их социологическими элементами и вернуться к анализу хозяйственных явлений102. Среди экономических предпосылок выбираются в том числе принципы методологического индивидуализма и максимизации полезности. Но в основе всей концепции лежит предпосылка о рациональности действия хозяйственных агентов, включая как индивидуальных, так и корпоративных акторов. Эта предпосылка предлагается Дж. Коулманом на роль методологического ядра для всех социальных наук (кроме психологии). Впрочем, речь идет уже не об изолированном homo economicus. Вводится более сложное понимание ресурсных ограничений. Из социологии заимствуются и активно интегрируются концепции власти, социального капитала и хозяйственных институтов. А предметом особого внимания Дж. Коулмана является поиск "микрооснований" для макротеории. Его заботит переход с уровня индивидуальных действий к уровню систем действия. Он обращает внимание на неспособность экономистов, склонных к простому агрегированию индивидуальных действий, объяснить такие хозяйственные явления, как возникновение паники на бирже или отношения доверия в обществах взаимного кредитования. При этом в качестве способов конфигурации разных интересов видятся не только рынок, но также организационная иерархия и социальные нормы. Характеристика новой экономической социологии М. Сведбергом. Обращаясь к теории, которая служила основанием для Новой экономической социологии до сегодняшнего времени, мы помним, что она основывается на двух главных концепциях: на концепции «включенности» и концепции «социального конструирования экономики». Первое, что бросается в глаза, когда вы более пристально посмотрите на две эти концепции, это их эластичность, т.е. способность сосуществовать вместе с другими подходами в социологии. Читатель может вспомнить идеи Цукин и ДиМаджио о том, что концепция включенности Грановеттера не содержит в себе культурной перспективы. Решение, предложенное этими двумя критиками, было очень простым: они просто ввели в оборот новый тип включенности — «культурную включенность». Критика категории включенности Грановеттера с позиции парсоновской методологии, прозвучавшая в самое последнее время, закончилась таким же образом — ее автор предположил, что экономика «включена» теперь уже в социальную систему [70; 71]. Эта поразительная гибкость концепции включенности вполне объяснима, если вернуться к ее основаниям, заложенным еще в работах Поланьи. Впервые эта идея встречается у Поланьи в работе «Великое преобразование» (1944), где сам термин «включенность» употребляется только дважды (да и то случайным образом). Затем он предпринял довольно слабую попытку предать этой концепции больший теоретический статус в работе «Торговля и рынок» (1957) примерно десятилетие спустя [70]. Позже концепция включенности стала популярной среди так называемых субстантивистов. Они использовали ее, причем зачастую в полемических целях, для того, чтобы показать, что докапиталистические хозяйства являются органической частью общества и, соответственно, не могут быть исследованы с помощью категорий современной экономической теории. В любом случае очевидно, что если бы категория включенности не была бы такой гибкой, то она, скорее всего, встретила бы сопротивление со стороны большинства эконом-социологов, — по крайней мере, в версии Грановеттера. Это объясняется тем, что многие в Новой экономической социологии не одобряют тенденцию связывать включенность только с сетевым подходом. Считается, что полагаться полностью на ∗ Чтобы расставить все по свои местам, надо сказать, что Грановеттер сам часто замечал, что Новая экономическая социология включает в себя и другие направления, а не только сетевую теорию. сетевой подход означает существенным образом ограничивать себя в средствах научного анализа. Вот что говорится, например, в одном довольно резком критическом замечании: «Основной недостаток сетевых методов в том, что они представляют собой такие эфемерные социальные структуры, что трудно уловить, как они могут объяснить то, что мы наблюдаем. Другими словами, в них не содержится ни модели политики, ни социальных предпосылок [рассматриваемых экономических институтов], и вообще нельзя понять, как люди конструируют свой мир» [72, p. 20]. Защита Грановеттером идеи «социального конструирования экономики» может рассматриваться в общем как способ противостоять критике сетевого подхода.∗ Конечно, Грановеттер связывает концепцию социального конструирования с сетевым направлением, но даже он вынужден признать, что если первичная сеть оказалась «встроенной» в какой-либо институт, то она все-таки играет меньшую роль, чем сам институт. Любому институту люди всегда придают некоторую «фактичность» (это показывает и сам Грановеттер), что также открывает возможности для использования других методов в анализе институтов. В конечном счете, получается, что Новая экономическая социология неплохо устроилась — она развивается и даже, можно сказать, процветает в тени двух очень гибких концепций, которые только направляют исследование в определенное русло, но не более. И, в сущности, все остальное ложится бременем на плечи отдельного ученого. Понятие включенности получило название «концептуального зонтика» («conceptual umbrella»), это в полной мере относится и к идее «социального конструирования» [71, p. 1346]. Тех, кто хотел бы видеть экономическую социологию со своим собственным аналитическим ядром в стиле неоклассической экономики 1950-х гг., такая ситуация, похоже, не очень-то устраивает. С другой стороны, такая гибкая структура дала возможность ученым, представляющим целый спектр различных направлений в социологии, попробовать себя в исследовании экономики и в то же время чувствовать, что они определенным образом являются частью одного интеллектуального проекта. И это, очевидно, не так уж плохо. Верно также и то, что Новая экономическая социология пока успешно развивается в русле хорошей традиции американской социологии среднего уровня. И если так пойдет и дальше, если акцент будет сделан также на исследовании социальных механизмов [73], то я думаю, что Новую экономическую социологию вполне вероятно ожидает неплохое будущее. Другой вопрос, на который надо найти ответ, если мы хотим дать оценку Новой экономической социологии, заключается в следующем: какие темы попали в поле зрения Новой экономической социологии, а какие нет? Принимая во внимание то, что в старой экономической социологии так много проблем экономики оставалось вне поля зрения, то в 1985 г. выбор был достаточно широким. Что мы имеем на сегодняшний день — хоть и несколько незавершенные, но все же высокого качества исследования таких тем, как эволюция корпораций, экономические системы стран Азии, бизнесгруппы, социальный капитал и некоторые другие. Конечно, огромное число проблем все еще находятся либо в стадии разработки, либо не исследованы вовсе, даже если сделать скидку на то, что Новой экономической социологии еще только около десяти лет от роду. Одна из таких полностью неразработанных тем — это сфера юридических отношений в экономике, вернее, взаимоотношение между правом и хозяйством. Слишком мало также сделано в области исследования трансформации социализма в капитализм в странах Центральной Европы и бывшего Советского Союза. Об этом особенно приходится сожалеть, потому что оба этих региона представляют в буквальном смысле живую лабораторию экономической социологии (тем не менее, см. [74; 75]). В заключение я бы хотел вернуться к тому, о чем говорил в начале. Речь идет обо все еще продолжающейся гонке в стремлении заполнить нишу, которая образовалась из-за недостаточного интереса экономистов («mainstream economics») к экономическим институтам. На сегодня эта ниша не заполнена, но надо понимать, что как только это произойдет, социологическим теориям, какого бы высокого качества они ни были, будет непросто пробить себе дорогу. Те, кто приходит первым, стремятся вытеснить тех, кто приходит позже — это справедливо как для социальных наук, так и для общества в целом. Вопрос, который мы должны задать себе сейчас — делаем ли мы, социологи, сегодня все для того, чтобы перехватить инициативу и дальше смело идти в наступление? Можно ли, к примеру, сказать так о Новой экономической социологии? Я считаю, что в какой-то мере ответ может быть утвердительным, хотя все-таки остается чувство, что могло бы быть сделано и больше. Все больше и больше экономических проблем действительно находятся в процессе исследования. Эти исследования осуществляются с помощью довольно универсального метода, основанного на трех наиболее продуктивных направлениях современной социологии: сетевой теории, организационной теории и культурной социологии. С другой стороны, сила Новой экономической социологии, как мне кажется, также заключается и в том, что она представляет собой хороший пример возрождения отраслевой социологии на исходе ХХ века. Что касается ресурсов, необходимых для того, чтобы выиграть эту гонку, то мое мнение все же скорее негативное: социологи в этом плане делают далеко не все возможное. С моей точки зрения, имеются хорошие перспективы на будущее, это касается как уровня высокой теории, объясняющей, как работает экономика, так и разработки прикладных проблем повышения эффективности экономики. Но ни человеческого потенциала, ни других ресурсов в экономической социологии не достаточно в той мере, в которой это необходимо. Социологические факультеты в течение ближайших десяти лет должны серьезным образом поразмыслить над тем, как возможно предоставить приоритет экономической социологии, а ведь без этого нам не обойтись. Научные фонды также должны начинать стимулирование разработок в этой области. Сегодня есть шанс — внести весомый вклад в социальную науку, серьезно продвинуться вперед в понимании экономических институтов — такой шанс выпадает редко, и его никак нельзя упустить. Самой лучшей хрестоматией по экономической социологии на сегодняшний день является: Экономическая социология: Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др.. Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН),2004. — 680 с., 2004 Данная хрестоматия знакомит российских читателей с текстами, представляющими основные направления западных исследований в области экономической социологии. Это издание не имеет аналогов в России. Преобладающую часть хрестоматии составляют тексты, которые могут быть отнесены к современной классике. Речь идет преимущественно о работах 1980-х — 1990-х гг. Тем не менее, эти относительно новые работы уже хорошо известны в профессиональном сообществе, как правило, широко цитируются и зарекомендовали себя как часть дисциплинарного фундамента. Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Сведберг Р. Новая экономическая социология: критическая оценка: http://www.old.jourssa.ru/2002/2/2aSvedberg.pdf Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Радаев В.В. Основные течения в экономической социологии: http://www.ra-adler.ru/books/vv-radaev-ekonomicheskaya-sotsiologiya-razdel1/stranica-33 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Хозяйственное действие и типы рациональности: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=4 Энциклопедия по экономической социологии: http://finlib.biz/sotsiologiya_718/zapadnaya-ekonomicheskaya-sotsiologiya.html Тема 7. Ключевые современные экономико-социологические теории 1. Сетевой подход. Понятие социальной сети и ее структурные характеристики. 2. Институциональный подход. 3. Историко-антропологический и этнографический подходы. 4. Социокультурный подход. Социальная сеть (англ. social network) как объедение социальных позиций — социальных акторов и их связей – это основополагающее, общепринятое определение данного понятия. Социальная сеть (математически — социальный граф) состоит из группы узлов, которыми являются социальные акторы (люди или организации), и связей между ними (социальных взаимодействий) по поводу обмена ресурсами. Таким образом, в рамках социальной сети социальные акторы группируются на основе сходства занимаемых позиций, связей и по типу ресурсов, циркулирующих между данными позициями. Само понятие «социальная сеть» включает некий круг знакомых человека и социальных связей между этими людьми. В отличие от социальных структур, представляющих достаточно жесткий «каркас» устоявшихся социальных отношений, социальные сети относятся к числу гибких структур, или «мягких тканей» , способных управлять малыми социальными взаимодействиями. Рассыпанные в социальном пространстве социальные связи, объединяясь, собираются в мощную субъектную композицию. Складывается сложная сеть, охватывающая максимальное число индивидов (например, сетевая торговля, телефонная связь, «всемирная паутина» Internet, интерактивное TV). В исторические времена, когда отсутствовали современные телекоммуникации, они представляли собой обычные сети человеческих взаимоотношений. Эти взаимосвязи связывают не столько человеческие личности, сколько позиции — это сплетение идей, правил, действий и интересов. Пронизывая социальное пространство всем спектром «вертикальных» и "горизонтальных связей, социальные сети аккумулируют значительный социальный капитал на основе доверия, взаимной поддержки, симпатий, предпочтений, участия в общих делах. Именно социальные сети составляют «живую ткань» общественной жизни и позволяют участникам эффективно взаимодействовать для достижения общих целей. Математической моделью социальной сети является безмасштабная сеть. Различают два типа социальных сетей: личная или эгоцентрическая (personal, egocentric) сеть; целая или социоцентрическая (whole, sociocentric) сеть. Термин «социальная сеть» впервые введен Джеймсом Барнзом (James Barnes) в 1954 г. в работе «Классы и собрания в норвежском островном приходе», вошедшей в сборник «Человеческие отношения», а затем он получил широкое распространение в различных областях гуманитарного знания. Но еще до этого, многие социологи выражали мнение о важности рассмотрения общества как сложного переплетения различных социальных связей и их конфигураций, а не только фиксации в нем устоявшихся «жестских» социальных структур. Сетевой подход и сетевая теория берут свое начало в основаниях социологии (Г. Зиммель, Э. Дюркгейм), социальной психологии (Д.Морено, Т.Ньюкомб, А. Бейвлас) и социальной антропологии (Дж. Барнз, Э. Ботт, К. Митчелл, А. Радклифф-Браун). В 30-е годы в Америке исследовались взаимосвязи между людьми с помощью социограмм, то есть визуальных диаграмм, в которых отдельные лица представлены в виде точек, а связи между ними — в виде линий. В частности этим занимался Я. Л. Морено.[2].Фактически Я. Л. Морено можно считать основателем дисциплины Анализ социальных сетей. Действительный анализ «социальных сетей» стал развиваться на основе структурных исследований известного антрополога Ред-клиффБрауна, и начиная с 30-х гг., многие антропологи, социологи и социальные психологи стали пользоваться его концепцией. Понятие «социальная сеть» во второй половине XX века стало популярным у западных исследователей общества; в английском языке оно стало общеупотребительным. Общепонятны в английском выражения вроде «чья-то предпринимательская сеть»: данный пример означает круг знакомых какому-то человеку людей, имеющих для него (и, в некой степени и конфигурации, друг для друга) предпринимательский интерес, а также все подобные круги знакомств тех людей, и так далее до какого-то уровня значимости. В русском языке есть близкое понятие «блат», означающее неформальные и социально значимые человеческие отношения. Также существуют бизнес ориентированные социальные сети, в которых юридические лица и индивидуальные предприниматели контактируют для создания бизнес-контактов. В таких сетях не редко знакомятся обычные пользователи используя понятные поисковые возможности. Социальные сети формируются по интересам, потребностям, ресурсам и сферам влияния, социальным статусам и позициям. Различают такие их виды, как политические, экономические, коммерческие, финансовые, культурные, досуговые, сети общения. Формирование социальных сетей гражданского действия начинается с небольших сообществ, располагающих заделом социального капитала. Личное доверие между хорошо знакомыми друг другу людьми может служить естественным началом формирования таких сетей. Взаимоотношения с другими сообществами и агентами завязываются путем перекидывания "мостиков" к государственным структурам, политическими организациям, финансовыми институтам, промышленными ассоциациям, профсоюзами, прессой, религиозными организациями и другими группами граждан, создающие условия для регулярных контактов, установления доверия, взаимовыгодной дискуссии и взаимного влияния. Социальные сети подразделяются также на формальные и неформальные, вертикальные и горизонтальные. Неформальные социальные сети строятся на неформальных отношениях, в формальных социальных сетях четко определяются права и обязанности каждого в рамках сетевого объединения. В вертикальных сетях вершину образует «команда», состоящая из лидеров и их ближайших помощников, которая формирует стратегию группы, ее внутренние нормы и символические коды, а также тактику взаимоотношений, противоборства или сотрудничества с другими группами. Принцип «кто не с нами, тот против нас» всё же остается как объединяющим, так и определяющим границы таких сетей. Горизонтальные сети, в отличие от вертикальных с их четким разграничением субординации, полномочий и ответственности, представляют собой сообщество социальных агентов примерно одинакового социального статуса, мощи и влияния. Помимо теоретического значения анализ социальных сетей имеет большую прикладную ценность. В современных исследованиях, посвященных неформальной экономике, сетям межсемейной поддержки, культурным и политическим структурам, эмпирический материал анализируется в терминах социальных сетей. Математическим базисом анализа социальных сетей является теория графов – мощный раздел дискретной математики. Большое внимание уделяется изучению примеров решения конкретных задач. Для анализа социальных сетей используется целый ряд количественных и качественных понятий, таких как степень централизации, степень кластеризации, связности и прочие. Один из самых известных примеров анализа был проведен в 1970-е годы американским социологом Марком Грановеттером. Он показал[3], что для многих социальных задач, таких как поиск работы, например, слабые связи оказываются намного эффективнее, чем сильные. Этот эффект он назвал «силой слабых связей». Для эффективности и устойчивости социальной сети оказываются важными ряд функциональных ролей ее участников. Таких как информационные брокеры, эксперты и другие[4],[5]. Моделирование социальных сетей служит, по крайней мере, двум целям. Во-первых, помогает понять то, как формируются и развиваются социальные сети. Во-вторых, поскольку структура социальной сети является важным фактором функционирования социальных и экономических систем, помогает понять и прогнозировать распространение информации, распространение заболеваний, выбор поведения людьми, поведение рынка и т. д. Таким образом, существующие модели социальных сетей по целям исследования можно разделить на две основные категории [6]: модели формирования социальных сетей и модели распространения нововведений в социальных сетях. В будущем, по-видимому, появятся и комплексные модели, поскольку процессы сетевой динамики и процессы распространения в сетях связаны друг с другом. Социальную сеть, как и любую сеть, можно математически моделировать графом, в котором вершины представляют объекты сети, а рёбра — взаимосвязи. В зависимости от рода связей и их значимых аспектов для данного исследования, они могут быть ненаправленными или направленными. Ненаправленны отношения в плане регулярного личного общения, товарищества, соседства. Односторонне направленные отношения — отношения подчинения, обязанности, передача информации и т.п. Двусторонними, т.е. взаимными, могут быть отношения дружбы, полового влечения, взаимопомощи в бедствии. Дополнительные статистические данные о скоплении людей могут быть включены в его модель и быть использованы в вычислениях. Большинство видов социальных связей можно оценить количественно; социальным объектам тоже можно присвоить количественные характеристики. При отображении модели социальной сети целесообразным может быть: Размещение узлов сети — точек или пятнышек — в двух измерениях соответственно их свойствам вроде места жительства. Пространственное упорядочение объектов в одном измерении соответственно некоторому их количественному свойству, такому как возраст, положение в организационной иерархии, богатство, доход или иная мера социального статуса. Использование общих для всех сетевых диаграмм методов для отображения количественных и качественных свойств социальных объектов и отношений. Примеры: o Отображение яркости или размера объекта (точки) или связи (линии, «нити») в зависимости от присвоенной им количественной характеристики. o Выделение дискретных и качественных свойств объектов или связей цветом. «Социальной сетью» (от англ. social networking service — «социальносетевая услуга») также может называться услуга, способствующая образованию и поддержанию социальных кругов и сетей и работающая посредством Всемирной сети. Поддержание соц. сетей делается, например, автоматизацией распространения объявлений/оповещений вдоль установленных связей между людьми, интересующимися деятельностью один другого. Образованию новых связей помогают всевозможные базы личных данных и службы знакомств. Часто поддержка социальных сетей в какой-то мере включается в разнообразные виды услуг, где требуется заведение учётных записей, что позволяет систематически копить личные данные о пользователях. Особенно это относится к услугам, поддерживающим личное общение между пользователями. Пример — службы размещения блогов, блог-платформы. Подробнее об Интернетсообществе. В связи с постоянно увеличивающимся количеством социальных сетей у пользователей возникает проблема, связанная с необходимостью нахождения пересечений в социальных связях на разных ресурсах. Собрав круг общения на одном ресурсе, пользователь бывает вынужден искать людей из этого круга и на других сайтах для полноценного пользования этими сайтами. Существуют сервисы, позволяющие соединить информацию с нескольких сайтов одновременно и получать информацию о событиях, происходящих в сетях, в которых он зарегистрирован. Институциональный подход в экномической социологии: Распространение институционального подхода является сегодня характерным для большинства областей гуманитарного знания. Институты, являвшиеся ранее преимущественно объектом исследования правоведов и социологов, стали предметом экономической науки, антропологии, политологии и т.д. Согласно принятому определению, под «институтами» понимаются правила игры, созданные в обществе людьми и организующие определенным образом взаимодействия между ними. Институты отделяются от организаций, поскольку последние представляют собой социальные формы, в которых часто закрепляются и реализуются, в конечном счете, те или иные институты. Организации, являющиеся продуктом деятельности институтов, обособляются от них, поскольку последние определяют правила их "поведения", как и всех других социальных субъектов. Это замечание представляется важным, поскольку позволяет аккуратнее провести анализ устройства общества. Но есть спорный пункт в рассуждениях. Как это часто принято, институты разделяются социологами на формальные и неформальные. Под формальными институтами понимаются "писаные" и поддерживаемые государственными органами правила поведения, а под неформальными - обычаи, традиции, привычки и т.д. Но тогда возникает закономерный вопрос: а чем тогда институты отличаются от социальных правил поведения? В чем научная новация? Отличие современного понятия "институт" как от прежних "институций", или законов, исследовавшихся правоведами, так и от обычаев и традиций, которые устойчиво являются объектом изучения для антропологов и этнографов, состоит в следующем. Институт представляет собой нерасчленимое единство формальных и неформальных правил. Именно те правила, которые, с одной стороны, естественно вошли в плоть и кровь социальной практики, а, с другой стороны, получили формальное воплощение - на скрижалях ли, в Своде Законов Российской Империи или в электронном виде в современной юридической практике США, - только этот "двояко воплощенный" феномен следует считать институтом, то есть элементом несущей общественной конструкции. Без него, института, невозможно функционирование общества как целостного организма. При таком понятии института, привычном для социологов, но мало известном экономистам, пусть даже и Нобелевским лауреатам, институциональное исследование действительно может быть направлено на изучение сущностных свойств общества, а не на рассмотрение самых разных, порой случайных и кратковременных, явлений общественной жизни. Понятие "институт" (от латинского institum - установление, учреждение) заимствовано учеными-экономистами из юриспруденции. Сущностными характеристиками данной категории выступают как юридические нормы, так и порядок установления взаимосвязи между ними. Это позволяет упорядочить (регламентировать) отношения между субъектами права с целью придания им устойчивого характера, для чего и создаются соответствующие организационные структуры и органы контроля. Устоявшимися и признанными в юридической науке считаются институты собственности, наследственности (наследования прав), договорных отношений (контрактов) и т.п. Экономические и социологические доктрины институционализма и неоинституционализма основываются на идейном наследии классического экономического либерализма (А.Смит и Д.Рикардо), регулируемой государством рыночной экономике (кейнсианство), философии позитивизма и солидарности (О.Конт, Э.Дюркгейм), теории управляющих (бюрократических) организационных структур (М.Вебер), теории прав собственности (Р.Коуз, А.Алчиан), теории общественного выбора (К.Эрроу, Дж.Бьюкенен), новой экономической теории (Д.Норт), теории агентов (Т.Стиглиц), трансакционной организации (О.Уильямсон). К экономическим и социальным институтам относят институты собственности и контрактных отношений (включая трудовые отношения), заработной платы и социального обеспечения. Их роль состоит в выполнении регулятивных функций субъектов хозяйствования и трудовых отношений, связанных с организацией и управлением процессами жизнедеятельности, материального и социального воспроизводства. К числу важнейших функций, которые выполняют социальные институты, как правило, относят: создание возможностей для удовлетворения потребностей членов общества; обеспечение социальной интеграции, устойчивости общественной жизни; социализацию индивидов. Например, важнейшими функциями экономических институтов Д.Норт считает решение проблем кооперации между людьми, уменьшение неопределенностей, сопровождающих взаимодействие между ними. Таким образом, институционализм рассматривает механизмы и связи субъектов рыночных отношений, оценивает их поведение по исполнению норм (формальных и неформальных), дает оценку эффективности структур (институтов). Почему эта скрупулезная и скучноватая, на первый взгляд, методологическая полемика представляется важной? Потому что использование нового социологического понятия означает новое видение, различение нового, ранее скрытого, неизвестного свойства предмета, реальности, и лишь в этом случае оно является дальнейшим шагом в научном познании общества. Тогда вводимое понятие позволяет прояснить то, что без его применения остается непонятым. Поэтому так важно глубоко разобраться, с чем же мы имеем дело, употребляя понятие "институт". Если мы вооружились понятием институт, подразумевая под ним уже известные социальные правила, если за этим термином мы не видим неизвестного специфического содержания, то что нового мы узнаем об окружающей нас российской действительности? Справедливости ради следует сказать, что понимание института как единства формальных и неформальных социальных отношений является остро дискуссионным. Аргументами в этой дискуссии служат, прежде всего, научные результаты, получаемые сторонниками того или иного определения. Видится продуктивным подход, при котором сама экономика рассматривается как определенный институциональный комплекс. Согласно этому представлению, составляющим суть институционального подхода как новой научной методологии XXI в. возможно понимание социальной реальности на современном, более глубоком и сущностном уровне. Представление об обществе и его важнейших сферах как институциональных комплексах позволяет определить социальные механизмы развития разных типов государств. При таком подходе, когда институты рассматриваются не как факторы, но как собственно содержание социальных отношений, возникает задача их выявления, а также изучения закономерностей функционирования. Применение такого подхода в исторических исследованиях позволяет сделать вывод о том, что рыночные и нерыночные институциональные комплексы являются не стадиями процесса экономического развития государств, но сосуществуют параллельно и исторически развиваются. В одних типах обществ доминирует один тип экономических отношений, или институтов - это институты рынка, в другом - качественно иной, объединяющий институты редистрибуции. Оба комплекса конкурентноспособны и обеспечивают выживание и развитие каждого из государств в тех конкретных природных и материально-технологических условиях, которые им даны. Переход к рассмотрению институтов как "скелета" экономики вместо понимания их как факторов экономического развития позволяет сконцентрироваться на выявлении "несущих конструкций" современной российской экономики, а не тех элементов, которые ею постоянно отторгаются. Примером применения институционального подхода являются работы новосибирской экономико-социологической школы 1990-х гг. по анализу экономических институтов российского общества и их модернизации в ходе современных реформ. В этих исследованиях удалось получить новые, подчас неожиданные результаты, которые "не лежат" на поверхности, а отражают глубинные закономерности происходящих преобразований. Одним из таких результатов является вывод о том, что внутренним содержанием процесса экономической трансформации в современной России является модернизация и совершенствование форм общей собственности и связанных с нею экономических институтов - базовых институтов, доминирующих в экономике российского общества на протяжении всего исторического развития. Одновременно идет поиск новых институциональных форм, соответствующих не только базовым, но и дополнительным по отношению к ним экономическим институтам, а именно - частной собственности, конкуренции, прибыли и др. Таким образом, главной задачей современных экономических реформ выступает построение прогрессивной конфигурации обновленных институциональных форм нерыночного и рыночного характера. Наконец, насколько плодотворна и актуальна в научном плане третья из идей, составляющих методологическую основу социологического знания, а именно представление о России как о традиционном обществе? Определение России как традиционного общества включает в себя тезисы об отсутствии в ней политических и экономических свобод, превалировании коллективистских ценностей, связанных с доминированием патерналистских и подобных им отношений, а также признание недостаточности уровня добровольно и спонтанно устанавливаемых между людьми связей. Такие представления являются основой модернизма и постмодернизма. Согласно им все общества располагаются на одной цивилизационной оси развития, занимая, соответственно, более или менее продвинутую позицию. Если принять эти тезисы как исходное методологическое положение, то Россия как традиционное общество в качестве своего будущего неизбежно имеет перспективу западных обществ с набором качественно свойственных им институтов. Соответственно, на современном этапе в стране осуществляется (или должна осуществляться) замена институтов традиционного общества институтами гражданского общества. Такое представление существенно обедняет и деформирует образ реально существующего и прогрессивно, на протяжении тысячилетий развивающегося российского государства. Оно переводит фокус исследовательского интереса в сферу важных, но не основополагающих социальных отношений, характерных для нашей страны. Многие исследователи согласятся с утверждением, что динамика развития любого общества обеспечивается в первую очередь не столько ломкой тех или иных устаревших форм, сколько позитивным развертыванием свойственного ему социального содержания, максимальным развитием элементов, соответствующих его природе. Сосредоточение исследований на том, с чем следует бороться - а именно это является естественным следствием представлений о России как о традиционном обществе - уводит от поиска тех жизнеспособных социальных институтов и категорий, которые являются наиболее важными для выживания и развития страны. Актуализируя роль социологии в ее функции социальной критики, данные представления мало способствуют выполнению ею функции социального прогнозирования и основы социального управления. С точки зрения институционального подхода, понимание того, как функционирует экономическая система, требует учета очень сложных взаимосвязей между обществом и экономикой. Взаимоотношения между обществом и экономикой определяются набором институциональных ограничений, которые определяют способ функционирования экономической системы. Институты являются ключом к пониманию взаимоотношений между обществом и экономикой и влияния этих взаимоотношений на экономический рост (или стагнацию и упадок). В конечном счете институты выступают фундаментальными факторами функционирования экономических систем в долгосрочной перспективе. Институционалисты подчеркивают значение общественных установок, культуры, вообще социума в формировании индивидуума, его интересов, склонностей, способов ведения хозяйственной деятельности в отличие от неоклассиков, которые делают акцент на отдельном, изолированном индивидууме. Институционалисты рассматривают экономическое поведение индивида как результат главным образом устойчивых стереотипов деятельности, обычаев и привычек. Институциональная теория отрицает одно из важнейших положений неоклассики о том, что экономика тяготеет к состоянию равновесия, поскольку рассматривает экономику как открытую систему, постоянно развивающуюся под влиянием эффекта "кумулятивной причинности", т.е. взаимосвязанных и взаимоусиливающих факторов. К числу важнейших результатов, полученных в рамках институционального подхода, с точки зрения разработки институциональной теории хозяйственного развития России, относятся выводы, сделанные Поланьи К. [1886 -1954]. В своих основных работах он показал неприменимость современной неоклассической рыночной теории к исследованию докапиталистических (нерыночных) обществ. К.Поланьи исходит из того, что существуют (существовали) экономики, организованные таким образом, что распределение рабочей силы и земли, организация труда в рамках производственных процессов, а также распоряжение произведенными товарами и специализированными услугами служат выражением обязанностей, основанных на родственных отношениях, принадлежности к племени, религиозного и морального долга. Обмен, по мнению Поланьи, возник из потребностей разросшейся семьи, члены которой первоначально пользовались вещами, которыми они сообща владели.Когда же их количество возросло, они были вынуждены расселиться отдельно. В результате члены этой семьи обнаружили, что им не хватает некоторых вещей, которыми они ранее пользовались сообща, и поэтому были вынуждены получать нужные вещи друг от друга путем обмена. Так же считал в свое время и Аристотель. Эта позиция противопоставлялась точке зрения А. Смита, который считал, что обмен был результатом врожденной склонностью к обмену. Деньги К. Полани рассматривает исключительно в институциональном ключе: "деньги могут быть объяснены только институционально, а не выведены концептуально," поскольку "ни один объект не является по существу деньгами, и любой объект, при соответствующих обстоятельствах может функционировать как деньги. Воистину деньги - это система символов, аналогичных языку, письменности или весам и мерам." Деньги, по его мнению, появились не из периодических индивидуальных актов обмена, а явились созданием верховной власти или государства. "Деньги как средство обмена - пишет он - развивались не из случайных актов меновой торговли, а в связи с организованной внешней торговлей и внутренними рынками."Он доказывает, что три функции денег (как средство обмена, стандарта цены и средства платежа) не обязательно взаимосвязаны. Они могут возникать независимо, и разные деньги могут быть использованы для разных целей. "Данные исследований говорят о том, что использование денег для обмена не может вызвать другие способы использования денег. Напротив, использование денег для платежа, хранения и учета имело каждый свое собственное происхождение." На конкретных примерах К. Поланьи показывает, что в нерыночных экономиках деньги выполняли в основном функцию платежа и практически не использовались для обмена. Но особенно значимым, на наш взгляд, является не тот факт, что функции денег могут существовать независимо друг от друга, а то, что в обществах, где деньги не используются как средство обмена или используются в этом качестве, но в ограниченной сфере, могут быть введены более сложные валюты и средства учета, не означая при этом тенденции продвижения общества к рыночной экономике. Что касается происхождения торговли и рынков, то здесь он также критикует классическую школу. "Торговля и деньги возникли отдельно друг от друга и независимо от рынков. Они не возникли, как это предполагалось из индивидуального бартера и обмена. Торговля и деньги являются более широко распространенными институтами, нежели рынки. Различные формы торговли и разные средства использования денег должны поэтому рассматриваться вне зависимости от рынков и рыночных элементов. Происхождение рынков К. Поланьи связывает с верховной властью. По его мнению, рынки были инициированы армией, королями, правительствами, несущими ответственность за военные мероприятия. Отдельно анализируется торговый порт, под которым К. Поланьи понимает пункт управления в торговле между двумя культурами с различными структурами экономических институтов - обычно, между рыночной и нерыночной экономикой. Торговый порт, управляемый нерыночной властью, воспринимался К.Поланьи как механизм, защищающий управляющее государство от влияний, которые в противном случае разрушили бы экономику и общество. "Торговля была здесь основана на соглашениях и управлялась, как правило, специальными органами национальной власти, конкуренция была исключена, цены были установлены на длительные сроки." Важными чертами торгового порта является то, что он представляет собой как политический, так и экономический "буфер" между торговцем и районами внутри страны, чью продукцию он хочет купить; эта торговля строго контролировалась и ограничивалась официальными властями (движения торговцев также часто контролировали и ограничивали); и, следовательно, обмен на местных рынках и дальняя торговля были полностью разделены. Таким образом, торговый порт является механизмом перевода товаров из одной системы в другую. Историко-антропологический и социокультурный подходы в экономической социологии. Применительно к экономической социологии историкоантропологический подход акцентирует свое внимание на экономических формах хозяйства, выделяя традиционную, плановую и рыночную экономические системы. Принципом деления выступает основная форма интеграции хозяйства, каковыми являются реципрокность (взаимность), перераспределение и обмен. Этот подход интересен тем, что в сфере образования сейчас внедряются и развиваются основы рыночной экономики, складывается ситуация, в которой различные рынки не автономны друг от друга и других сфер общества. Участники любого рынка оглядываются на окружающее их пространство. Кроме того, рынок сам по себе оказывает влияние на все сферы жизни, в том числе и на рассматриваемую сферу образования и эти взаимовлияния безусловно стоит учитывать. Для политико-экономического подхода большое значение имеет изучение роли государства. Исторически большинство рынков складывалось при прямой поддержке именно государства, и в любом сообществе оно оказывает серьезное воздействие на его формирование. Государство реализует разнообразные функции в отношении рынков: это и поддержка формального порядка, и утверждение формальных правил. Таким образом, любой рынок является продуктом регулирования со стороны государства и социальных институтов, которые не просто влияют, но и конструируют данный рынок. Рынок также может быть представлен как переплетение социальных сетей, под которыми понимается совокупность устойчивых связей между участниками рынка. Исходя из этой теории, рынки, прежде всего, различаются структурой сложившихся между участниками связей. Следует отметить, что сети образуются не просто в результате взаимодействия с поставщиками и потребителями, но также с их конкурентами и другими участниками рынка. Фокусируя внимание на структурах межиндивидуального воздействия, сетевой подход пытается предложить свой путь. Таким образом, рынок складывается из действий не автономных по отношению друг к другу участников, а таких, которые находятся в отношениях связанности и взаимозависимости, причем именно эти качества делают рынок устойчивым. Для неоинституционалистов рынок прежде всего это - совокупность институциональных форм. Исходное определение таково – «институты – это правила, механизмы, обеспечивающие их выполнение, и нормы поведения, которые структурируют повторяющиеся взаимодействия между людьми» [2, с.73]. Акцент ставится именно на правилах поведения, под которыми понимаются регулятивные принципы, подкрепленные легитимными правовыми или социальными нормами. И последний, социокультурный подход доказывает, что рынки формируются не в безвоздушном пространстве. Они погружены в более широкие социальные контексты, получают подкрепление и обоснование в определенной культуре. Культура применительно к хозяйственной сфере представляет собой «совокупность накопленных профессиональных знаний и навыков, сформированных хозяйственных норм, ценностей и символов, используемых значений и смыслов» [3]. Это интегративное понятие, включающееся в себя три аспекта: когнитивный (приобретаемые знания и навыки), ценностный (осваиваемые стандарты поведения) и символический (вырабатываемые способы идентификации и интерпретации происходящего). Для экономистов, культура – это совокупность факторов, ограничивающая экономическое поведение. Они оказывают активное влияние и являются встроенным элементом, а не чем-то внешним по отношению к хозяйственной среде. К тому же, социокультурные факторы - это переменные величины, они варьируются от сообщества к сообществу, от одного исторического периода к другому. Культура реализует в данном случае двоякие функции. Во-первых, регулятивные функции, осуществляемые через концептуальные схемы, общепринятые нормы, наборы устойчивых ритуалов и символов, с которыми должно соотноситься всякое, в том числе и экономическое действие. Вовторых, конституирующие функции, реализуемые с помощью познавательных практик и способов трансляции информации, разыгрывания ролей и переопределения ситуаций в процессе экономического действия. Таким образом, рынок активно взаимодействует с культурой и чувствует на себе ее влияние, что в итоге обеспечивает необходимость обращения к вышеописанным понятиям. Именно анализ структурных, институциональных элементов рынка, а также социокультурного окружения позволяет объяснять происходящие на нем процессы и сформировать относительно целостные представления о нем. Образование, как никакая другая сфера жизни общества, приобщено к культуре, является его неотъемлемой частью. Потребность в образовании напрямую связана с уровнем культуры, чем он выше, тем более очевидна потребность в новых знаниях. Таким образом, в рамках социокультурного подхода, рынок рассматривается как совокупность групп потенциальных потребителей или организаций, которые заинтересованы в товаре, имеют ресурсы и право на его приобретение и функционирующие в рамках социокультурной среды. Формулирование исходного определения рынка для последующих теоретических построений означает необходимость выявления минимального набора критериальных признаков, которые отделяют рынок от того, что им не считается. Таковых можно выделить шесть, именно они вычленяют рынок из исторически предшествовавших ему форм: повторение сделок купли-продажи); – реализация собственного экономического интереса); сть обмена (отсутствие принуждения); внеэкономического властные и культурные элементы). Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Институциональный подход в исследовании процессов: http://www.5ka.ru/72/39010/1.html. экономических Историко антропологический подход: http://histua.com/ru/slovar/i/istoriko-antropologichnij-pidxid. Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Логунова О.С. Выбор метода ценообразования на рынке услуг высшего профессионального образования: http://www.hse.ru/pubs/lib/data/access/ticket/1380041149f19d497fa59e90d96b8ab 8e78cc21ec2/Выбор%20метода%20ценообразования%20на%20рынке%20услу г%20высшего%20профессионального%20образования.pdf Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Социальная сеть: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%B0%D 0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D1%81%D0%B5%D1%82%D1 %8C_(%D1%81%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D 0%B3%D0%B8%D1%8F) Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Тема 8. Уровни анализа социально-экономических явлений и процессов. Макро- и микроэкономическая социология. 1. Явные и латентные функции экономических институтов. 2. Основные институты хозяйственной сферы общества. 3. Хозяйственные модели экономического поведения и их основные характеристики. 4. Становление новых форм собственности в современной России. Микроэкономическая социология Основная литература: Анурин В.Ф., Кравченко А.И. Социология. – СПб.: Питер, 2011. – 432 с. Барков С.А. Социология организаций. – М.: МГУ, 2004. – 288 с. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 485 с. Парсонс Т. О структуре социального действия. – М.: Академический проект, 2000. – 880 с. Плотницкий Ю.М. Теоретические и эмпирические модели социальных процессов. – М.: Логос, 1998. – 280 с. Радаев В.В. Экономическая социология. – М.: ГУ ВШЭ, 2005. – 595 с. Макашева З.М. Основы менеджмента. – М.: Кнорус, 2004. – 272 с. Дополнительная литература: Андреева Г.Н. Менеджмент конкурентоспособности фирмы. – Мурманск: МГТУ, 2012. – 120 с. Анурин В.Ф. Динамическая социология. – М.: Академический проект, 2003. – 560 с. Два подхода к человеку в социальной теории: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=2 Комаров М.С. Социология. – М.: Аспект-Пресс, 2003. – 462 с. Неймер Ю.Л. Из стабильности – в кризис: Исследования и публицистика социолога в СССР, Украине и США. – М.: Кнорус, 2004. – 544 с. Персикова Т.Н. Межкультурная коммуникация и корпоративная культура. – М.: Логос, 2008. – 224 с. Пригожин А.И. Современная социология организаций. – М.: Владос, 1995 – 296 с. Объект и предмет экономической социологии: http://bibliofond.ru/view.aspx?id=475662 Романов П.В. Социология менеджмента и организации. – Ростов-наДону: Феникс, 2004. – 288 с. Тощенко Ж.Т. Социология труда. – М.: Юнити-Дана, 2009. – 423 с. Фролов С.С. Социология организаций. – М.: Гардарики, 2001. – 384 с. Хозяйственное действие и типы рациональности: http://lib2.podelise.ru/docs/11546/index-77639-1.html?page=4 Тема 9. Социология рынков 1. Понятие рынка. 2. Структура рынков. 3. Негативные стороны рынка. 4. Воздействие государства на рынок. Его регулирование на уровне компаний. Тема 10. Социология рынков. Понятие рынка пришло в экономическую социологию из экономики, а в экономику—из повседневной жизни. Классическое (традиционное, донаучное) определение рынка — это место, где встречаются продавцы и покупатели, и происходит процесс торговли — относится еще к XII в. Оно живо и сегодня. В современной науке и общественной жизни нет единого понимания рынка, а подходы к его определению очень различаются, и в результате в зависимости от контекста рынком называют принципиально разные явления. Представитель французской регуляционистской школы Р. Бойе указывает на существование как минимум пяти различных концепций рынка, первая из которых является традиционной, основанной на пространственно детерминированном понятии рынка (место, где торгуют). Второе, более современное понимание рынка как определенной территории, на которой происходят акты куплипродажи, привязывает понятие рынка к городам, регионам, странам, частям света. В этом случае говорится про «российский рынок», «европейский рынок» и т.д. Согласно третьей (по Р. Бойе) концепции, рынок обозначает уже не территорию, а потребителей того или иного товара и понимается как суммарный платежеспособный спрос, предъявляемый на определенный вид продуктов и услуг. В этом случае, говоря о тех или иных рынках, имеют в виду спрос — на труд, ценные бумаги, потребительские товары и т.п. Структура рынков многообразна. По виду продаваемого товара выделяют рынки сырья, различных материалов, драгоценностей, средств производства, недвижимости, потребительских товаров и услуг, информационного и интеллектуального продукта, инноваций, капитала, валюты, ценных бумаг, труда, рабочих мест и рабочей силы. По масштабам охвата территории различают мировой, региональные, страновые рынки, а применительно к каждой стране — внутренние и внешние рынки. По уровню конкуренции рынки делятся на высококонкурентные (свободные), рынки монополистической конкуренции, олигополистические, монополистические (закрытые) рынки. Различают также легальные (официальные) и нелегальные (или теневые, или черные) и другие рынки. Еще одна трактовка рынка как саморегулирующегося механизма спроса и предложения превращает его в сферу, где доминирует конкуренция между независимыми агентами и свободное ценообразование. В этом определении исчезает всякая пространственная, временная или предметная локализация, их место занимает модель, фиксирующая условия, при которых достигается рыночное равновесие. И наконец, рынок может рассматриваться как экономическая система, в которой саморегулирующийся рыночный механизм является господствующей формой хозяйства. В данном случае рыночные принципы хозяйственной организации вменяются целым сообществам, именуемым рыночными обществами. Серьезной методологической проблемой при рассмотрении рынка является альтернатива, состоящая в том, рассматривать ли рынок, прежде всего, как универсальную аналитическую модель с весьма ограниченным числом переменных, предназначенную для объяснения неких существенных экономических связей, или объектом выступают эмпирически наблюдаемые формы хозяйства, для описания которых целесообразно использовать разные аналитические модели, поскольку реальные рынки не сводимы ни к одной схеме. Неоклассическая экономическая концепция идеального рынка превращает рынок из эмпирического объекта в аналитическую модель с абстрактными основаниями. В 1960—1970-е гг. этой модели был придан универсальный характер. Американский экономист и социолог Г. Беккер и его последователи начали активно использовать данную модель за пределами анализа экономических отношений в их традиционном понимании. Возникли понятия «брачный рынок», «спрос на детей». Политика стала интерпретироваться в терминах рыночного обмена. Принципы, используемые при анализе рыночного обмена, стали распространяться на другие сферы общественной жизни. Сформировалась своего рода рыночная идеология, подпитываемая духом экономического либера.-лизма. Социология как гуманитарная наука традиционно тяготеет ко второму, эмпирически ориентированному варианту. При этом понятие рынка остается аналитическим инструментом даже при использовании описательных подходов. В то же время нецелесообразно трактовать социальные факторы как паттерны внешне заданных переменных или тем более как константы, которыми можно пренебречь или к которым следует апеллировать только при объяснении сбоев того или иного рынка. Социолог исходит из того, что изучаемые им рыночные отношения сформировались в конкретных исторических условиях в определенной социокультурной обстановке. Элементы, образующие любой рынок и задающие отличие одного рынка от другого — это: состав участников рынка (продавцов и покупателей) и их поведение; производимые и обмениваемые товары и услуги; структурные элементы, выражающие устойчивые формы организации и связи между участниками рынка; институциональные элементы (формальные и неформальные), ограничивающие и стимулирующие поведение участников рынка; концепции контроля, регулирующие формирование стратегий участников рынка. Таким образом, рынок представляет собой совокупность продавцов и покупателей определенного товара или услуги, деятельность которых регулируется сходными правилами и разделяемыми большинством участников концепциями контроля. Рынок регулирует производство (что, каким способом, в каком количестве производить) и распределение с помощью механизма цен, играющего центральную роль в рыночной экономике. Механизм цен — процедура формирования и изменения цен под влиянием столкновения интересов покупателей и продавцов, принимающих свои решения без внешнего принуждения. Он устанавливает определенное, изменяющееся в соответствии с ситуацией соотношение (баланс) платежеспособного спроса (под которым понимается та часть потребностей, за удовлетворение которой потребитель готов заплатить) и предложения. Рынок как историческая форма интеграции хозяйства, т.е. как особый вид экономической организации, сопоставлялся с другими формами — традиционной и плановой. Рыночная форма обмена не универсальна, и рыночная экономика на протяжении большей части истории человечества играла подчиненную, вспомогательную роль. Рынок лишь одна из специфических форм хозяйства, всегда существующая наряду с другими его формами, каждая из которых имеет свои достоинства и недостатки. В современных условиях ни одна из названных моделей организации экономики в чистом виде не характеризует экономическую жизнь в целом. Будучи автоматическим регулятором хозяйственной жизни, рынок имеет и негативные стороны. Возникает большая и зачастую зависящая не от эффективности хозяйственной деятельности, а от случайных обстоятельств дифференциация доходов. Обеспечивая сиюминутную выгоду, рынок не позволяет правильно оценить долгосрочные проекты, связанные с социальным обеспечением населения, использованием невоспроизводимых природных богатств и т.д. Это относится и к организации фундаментальных научных исследований. Рыночные системы развиваются циклически: годы подъема (роста) сменяются годами застоя или спада. Безработица, рост цен, спекуляция ценными бумагами, разрыв в уровне доходов, бедность и нищета тоже возникают на почве свободного рынка. Активное продвижение рыночных отношений в нерыночные сферы порождает сопротивление всего общества. Оно вырабатывает иммунитет на основе культурных норм, который предохраняет общество как от провалов свободного, саморегулирующегося рынка, так и от чрезмерного развития рыночных отношений. При этом речь идет не о каких-то узких экстремистских группах, но о достаточно широких противоборствующих общественных движениях — организованных и неорганизованных. При недостатке или неэффективности ограничительных мер развитие рыночных отношений способно порождать негативные побочные эффекты, несущие в себе опасные элементы саморазрушения, в том числе и для самого рынка. Поэтому рынок изначально нуждается в регулировании. Свести к минимуму отрицательные последствия рыночных форм хозяйствования — основная задача государственного регулирования. Государство воздействует на экономические отношения, используя законодательство, а также экономические методы. Правовое регулирование направлено на существование рыночных отношений в определенной системе социальных норм. Особое место занимает антимонопольное законодательство, цель которого — ограничить на рынке диктат монополистических объединений. Один из рычагов регулирования экономики — государственные заказы, закупки тех или иных товаров (особенно военного и социального назначения), которые позволяют увеличить спрос, т.е. расширить внутренний рынок. Важнейшим рычагом является финансовое регулирование в форме налогов. Государство определяет ставки налогов с населения и с предпринимателей. Таким образом, оно способствует расширению производства или тормозит его, стимулирует или сокращает спрос. Среди основных рычагов воздействия на рынок следует назвать кредитно-денежную систему. Понижая или повышая процентную ставку, центральный государственный банк ограничивает или расширяет возможности получения кредита. А это, в свою очередь, влияет на возможности расширения производства тех или иных товаров. Воздействие государства на рынок осуществляется и с помощью экономического планирования. Государственные программы или планы в рыночной экономике оказывают на нее большое влияние, хотя и не являются обязательными для частных товаропроизводителей. Государственные органы разрабатывают программы и прогнозы на ряд лет, анализируют варианты равновесия между производством и потреблением, между различными отраслями производства. На этой основе даются рекомендации товаропроизводителям, принимаются решения о льготных кредитах и субсидиях и других мерах активизации предпринимательской деятельности. С середины XX в. такое косвенное (индикативное) планирование рыночной экономики утвердилось во всех развитых странах Запада. Сейчас в них существует смешанная экономика, в которой одновременно действуют невидимый рыночный механизм и государственное регулирование. На рынок воздействует также регулирование на уровне компаний. Они используют современную технику и методику сбора, обработки и распространения экономической информации (о товарах, ценах, изменениях спроса и предложения и т.д.). Получила развитие теория и практика управления рынком — маркетинг, ориентированная на требования рынка, реальные запросы и потребности покупателей в товарах и услугах. Таким образом, современная рыночная система — апробированный механизм координации деятельности товаропроизводителей и потребителей, который развивается вместе с обществом. Социология рынка: http://freqlist.ru/sociologiya/enciklopediyasociologii/sociologiya-rinka.html Тема 10. Социология труда и занятости 1. Трудовые отношения. Проблема занятости. 2. Виды рынков труда. 3. Трудовое поведение. Мотивация к труду. 4. Занятость в современной России. Государственная политика в области занятости. Тема 10. Социология предпринимательства. 1. Предпринимательство: социально-экономические функции. Типы предпринимателей (по В.Зомбарту). 2. Социокультурный аспект предпринимательства. Качества предпринимателя. Деловая этика. 3. Современная социально-экономическая база предпринимательства. 4. Этапы развития предпринимательства в постсоветской России. Тема 13. Социология хозяйственных организаций 1. Понятие организации и ее ключевые признаки. 2. Основные экономико-социологические подходы к анализу организации (сетевой, институциональный, популяционный). 3. Социологический портрет хозяйственной организации. 4. Теории организационного контроля. Усложнение и размывание организационных границ. Тема 14. Формальная и неформальная экономика: основные подходы к изучению и анализу. 1. Понятие неформальной экономики. Виды неформальной хозяйственной жизни. 2. Неформальная и теневая экономика. Способы измерения теневой экономики. 3. Этническое и силовое предпринимательство. Тема 15. Социология домашнего хозяйства 1. Домашнее хозяйство как единица экономико-социологического анализа. Экономика семьи и семейная экономика. 2. Социологический анализ экономического поведения домохозяйств. 3. Развитие сферы услуг и ее влияние на домашний труд. Тема 16. Социология потребления 1. Потребление как объект социологического анализа. 2. Социальная стратификация и потребление (М. Вебер, П. Бурдье). 3. Социально-психологические детерминанты потребительского поведения. Тема 17. Социология денег 1. Природа и сущность денег. Социальная функция денег (Г. Зиммель). 2. Виды денег. Деньги в переходной экономике, проблема бартера. 3. Массовое сберегательное поведение. Проблема доверия в сберегательном и инвестиционном поведении. Тема 18. Социально-экономическая стратификация и мобильность. 1. Социальное неравенство и социальная стратификация с позиции экономической социологии. 2. Основные современные подходы стратификационного анализа: нео-веберианство, функциональная школа, нео-марксизм. Сравнительный анализ. 3. Основные элементы классовой структуры: элиты, средние классы, низшие классы, андеркласс. 4. Социальная стратификация современной России. Модели классовой структуры. Тема 19. Прикладные методы экономической социологии. Социальный маркетинг 1. Маркетинговые исследования, изучение предпринимательства и рынка. 2. Экономическая и социальная статистика. Методы анализа социально-экономической информации. 3. Социально-экономический эксперимент, его разновидности. 4. Социальная диагностика в бизнес-фирме. 5. Экономический консалтинг и реинжениринг. Достижения и практический опыт лучших консалтинговых фирм России.