Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования
advertisement
2 Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Липецкий государственный педагогический университет» На правах рукописи Бессуднова Марина Борисовна Русско-ливонские отношения накануне Нового времени: истоки конфликта Специальность 07.00.03 «всеобщая история» Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Липецк 2015 3 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………… 5 ГЛАВА 1: Историография и источники…………………………………………… 17 1. 1. Историография вопроса……………………………………………….….…... 17 1. 2. Источники………………………………………………………………..…….. 42 ГЛАВА 2: Русско-ливонские отношения 70-х – 80-х гг. XV в…………………… 55 2. 1. Природа псковско-ливонских пограничных конфликтов………………….... 56 2. 2. Русско-ливонская война 1480-1481 гг. ……………………………………..… 79 2. 3. Русско-ганзейские отношения второй половины XV в. Общая характеристика ………………….…………………………………….….... 103 2. 4. Характер русско-ганзейских и русско-ливонских отношений после присоединения Великого Новгорода к Московскому государству ……………………………………………………………………….… 121 ГЛАВА 3: Москва и Ливония в контексте «большой» европейской политики рубежа 80-х – 90-х гг. XV в. ………………………………………………………. 144 3. 1. Русско-имперские переговоры 1489-1493 гг. и «ливонский вопрос».…………………………………………………………….……………….. 147 3. 2. Ливонское посольство в Москву 1494 г. ………………………….……...…. 163 3. 3. Закрытие Немецкого подворья в Великом Новгороде. …………….…...….. 178 ГЛАВА 4: Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения после закрытия Немецкого подворья (1495-1500). ……………………………… 191 4. 1. Торговая политика Немецкой Ганзы, ливонских городов и ландсгерров в отношении России. ……………..………………………………… 192 4 4. 2. Разведывательные мероприятия Ливонского ордена в 1494-1500 гг. ………………………………………………………………..…..… 213 2. 3. Русско-ливонские переговоры об освобождении ганзейских купцов. ………………………………………………………………… 224 4. 4. «Шведский вопрос» в политике магистра Плеттенберга. …………………. 246 4. 5. Русско-ганзейские переговоры в Нарве 1498 г. …………………………….. 261 ГЛАВА 5. Отказ сторон от мирных инициатив и подготовка русско-ливонской войны. …………………………………………………………………………….… 280 5. 1. Ливония в свете прусской орденской политики. …………………………… 281 5. 2. Проблема обороны Ливонии и ландтаг 1498 г. …………………………..… 294 5. 3. Переговоры Ливонского ордена с Данией………………………………..…. 307 5. 4. Оформление ливонско-литовского союза…………………........................... 324 ЗАКЛЮЧЕНИЕ …………………………………………………………………..… 344 Список сокращений ………………………………………………………………... 360 СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ ………………………………...….. 363 5 ВВЕДЕНИЕ Общение Старой Ливонии (Alt-Livland) с Великим Новгородом и Псковом, которое продолжалось с XIII в. по 1561 г., представляло собой чередование периодов добрососедства и конфликтов, нередко сопровождавшихся насильственными акциями и вооруженными столкновениями. Их происхождение и природа традиционно объясняется близким соседством двух типологически различных культурно-исторических общностей («миров») – католической (Ливонии) и православной (Руси)1, причем распределение ролей «агрессора» и «жертвы» зачастую предопределяется национальностью исследователя, его политическими пристрастиями историографическим традициям. и На приверженностью протяжении XV в. определенным численность и интенсивность русско-ливонских столкновений неуклонно возрастали, достигнув к концу столетия уровня экстремальности. Историки при всей полярности суждений обычно усматривают в том следствие крепнущей зависимости СевероЗападной Руси от Московского государства, которая приняла необратимый характер после присоединения к нему в 1478 г. Великого Новгорода. Между тем феноменальность эскалации русско-ливонского конфликта невозможно свести е единственному фактору, каким бы значимым он не казался. Проблемы, возникавшие в различных сферах русско-ливонского взаимодействия (экономической, дипломатической, политико-правовой, военно-политической и культурно-бытовой), в силу своей разнородности не подлежат унификации. Одни из них имеют объективный характер и глубокие корни, другие возникли в 1 Lind J. H. Collaboration and confrontation between East and West on the Baltic Rim as a result of the Baltic Crusades // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600. Schwerin : Helms, 2004. S. 123-126. 6 результате случайного стечения обстоятельств, третьи по своей природе откровенно личностны, четвертые внешне никак не связаны с Ливонией и Московией и их привязка к дате «1478 год» содержит поэтому большую долю условности. Исходя из этих соображений, мы несколько расширяем хронологические и региональные рамки исследования, обращаясь к предыстории и историческому контексту затяжного конфликтного состояния, итогом которого стала русско-ливонская война 1501-1503 гг. Кроме комплекса событий, укладывающихся в рамки 1478-1501 гг., исследование охватывает процессы, истоки которых следует искать в русско-ливонских отношениях первой половины и середины XV в. Что же касается его регионального среза, то наряду с Ливонией и Северо-Западной Русью (Великим Новгородом и Псковом) оно включает города Немецкой Ганзы, государство Немецкого (Тевтонского) ордена в Пруссии, Великое княжество Литовское (ВКЛ), Польшу, Швецию, Данию, Священную Римскую империю поступательное германской развитие нации, русско-ливонских которые оказали противоречий влияние кануна на Нового времени. Актуальность темы исследования определяется: во-первых, потребностью в скрупулезном исследовании исторических корней взаимоотношений западноевропейской и русской (российской) культурноисторических общностей, наделенных ярко выраженным типологическим своеобразием; во-вторых, пересмотром представлений об их вековом, исторически обусловленном противостоянии, долгое время господствовавших в отечественной и зарубежной историографии; в-третьих, интересом, проявляемым современным мировым сообществом к проблемам Балтийского региона и процессу государственного строительства в странах Балтии; в-четвертых, тесной взаимосвязью и взаимозависимостью исторических судеб стран Балтии и России; 7 в-пятых, интересом к природе международных конфликтов и механизмам их урегулирования, который присутствует в современной исторической науке; в-шестых, недостаточной изученностью последовательности развития и специфики русско-ливонских и русско-ганзейских противоречий XV – начала XVI в., а также потребностью в принципиально новой методологической основе для разработки этой проблематики; в-седьмых, недостатком внимания российских специалистов к специфическим особенностям ливонского государственного сообщества (Старой Ливонии) и тенденциям его развития, вследствие чего их представления о руссколивонских противоречиях зачастую выглядят схематично и не соответствуют историческим реалиям; в-восьмых, отсутствием в отечественной историографии научного подхода к изучению ливонского подразделения Немецкого ордена (Ливонского ордена) и ливонского орденского государства; в-девятых, малой степенью использования современной отечественной исторической наукой зарубежных документальных источников и архивных собраний в данном поисковом направлении. Степень разработанности темы. Большой вклад в разработку темы развития русско-ливонских противоречий конца XV в. внесли немецкоприбалтийские и немецкие историки XIX-XX вв. Они же положили начало предвзятому, политизированному подходу к рассмотрению всего спектра связанных с этой темой проблем («политическая историография»). В работах К. Ширрена, Л. Арбузова (старшего), Т. Шимана, О. Штавенхагена, Г. Гильдебрандта, Р. Кентман, В. Ленца (старшего), Л. Арбузова (младшего) и др. вся полнота ответственности за эскалацию русско-ливонского конфликта возлагается на великого князя Московского Ивана III (1462-1505), который после присоединения Великого Новгорода к своей державе начал угрожать Ливонии. Сходная тенденция, но с иным политико-идеологическим подтекстом, обозначилась в дореволюционной российской (С. М. Соловьев, Н. И. Костомаров, Г. В. Форстен) и советской (К. В. Базилевич, Н. А. Казакова, И. Э. Клейненберг, 8 Ю. Г. Алексеев) историографии, в рамках которой получила развитие идея о насущной необходимости обретения Россией выхода к Балтийскому морю, исторической оправданности «балтийской» политики Московских государей XVXVI вв., противодействовавших торговой монополии Немецкой Ганзы и агрессивным поползновениям «милитаристского» Ливонского ордена. Наиболее интенсивно разрабатываемым и наименее политизированным сектором данного исследовательского поля представляется история Русской Ганзы (М. Н. Бережков, А. И. Никитский, Л. К. Гётц, П. Йохансен, Н. А. Казакова, И. Э. Клейненберг, А. Л. Хорошкевич, Н. Ангерман, Е. А. Рыбина), которая изучалась историками в широком экономическом, социальном, правовом, политическом и культурном контекстах с опорой на зарубежные и русские письменные источники, а также на археологический материал. Следующей по степени разработанности является область изучения правовых основ русско-ливонского (ганзейского) торгового партнерства (Л. К. Гётц, Н. А. Казакова, А. Л. Хорошкевич, Н. Ангерман, Е. А. Рыбина). Тенденциозность и приверженность историографическим штампам наиболее заметны в исследованиях, посвященных военно-политическому аспекту русско-ливонских отношений, хотя за последние годы и в этой сфере наметились позитивные перемены. В череде русско-ливонских вооруженных столкновений эпохи Средневековья и раннего Нового времени историки обнаруживают алгоритм, указывающий на их связь с внутриливонскими политическими катаклизмами (К. Нейтман, А. Селарт, М. Б. Бессуднова, А. Баранов); вскрыта объективная закономерность псковско-дерптских пограничных инцидентов Селарт, (А. М. Б. (псковско-тартуских) Бессуднова), выявлена неоднозначность русско-ливонских конфессиональных отношений (А. Селарт). Вместе с тем на современном этапе изучения заявленной темы ощущается отсутствие комплексного исследования всего спектра факторов, содействовавших дестабилизации русско-ливонских отношений в последней трети XV в. и явившихся предпосылками русско-ливонской войны 1501-1503 гг. Цель и задачи исследования. Целью данного исследования является комплексный анализ объективных и субъективных факторов, предопределивших 9 ухудшение отношений Московской Руси с Ливонией и Ливонским орденом в последней трети XV в. Подобная проблема требует разрешения следующих задач: на базе русских и ливонских источников определить общие тенденции развития русско-ливонских отношений в XV в., отметить специфическую природу территориальных и торговых конфликтов между двумя государствами; проследить дипломатического изменения плана, экономического, наметившиеся в политико-правового, русско-ливонских отношениях вследствие присоединения Новгорода к Московскому государству в 1478 г.; примере опираясь на неопубликованную русско-ливонской нарастанием войны конфликтности в орденскую 1480-1481 отношениях гг. документацию, показать Ливонии связь с на между Русью и внутриполитической обстановкой в ливонской конфедерации, а также прояснить мотивы орденских вооруженных акций, направленных против Пскова; с помощью ганзейских источников продемонстрировать историческую (объективную) закономерность роста напряженности в русскоганзейских и русско-ливонских торговых отношениях XV в. и связать его с перестройкой механизма русско-ганзейского товарообмена; проследить последствия разрушения новгородско-ливонской (ганзейской) контактной зоны вследствие присоединения Великого Новгорода к Московскому государству; выявить, как отразилось на внешнеполитическом положении Ливонии попытки Ивана III подключиться к «большой» европейской политике в ходе русско-имперских переговоров 1489-1493 гг.; дополнить информацию о закрытии новгородской конторы Ганзы (Немецкого подворья) в 1494 г. и вновь обозначить проблему его причин; проследить изменение характера русско-ганзейской торговли в условиях кризиса 1490-х гг., вызванного арестом немецких купцов в Новгороде и закрытием ганзейского подворья, а также роль Немецкой Ганзы, ливонских государей (ландсгерров) и городов в этом процессе; 10 путем изучения способов получения разведывательных данных руководством Ливонского ордена выявить закономерность распространения в ливонском обществе представлений о «русской угрозе» (Rusche gefahr); посредством анализа русско-ливонского переговорного процесса 1494-1497 гг. и взаимоотношений орденского руководства со Швецией выявить стратегическую направленность политики ливонского магистра Вольтера фон Плеттенберга (1494-1535) в отношении Московского государства; прояснить причины, побудившие ливонскую сторону в 1498 г. отказаться от продолжения диалога с Иваном III и начать подготовку войны с Московским государством, особо выделяя роль в том руководства Орденской Пруссии; выявить характер взаимоотношений магистра Плеттенберга с датским королем Хансом II (1481-1513) и причины провала ливонско-датских переговоров 1498-1499 гг.; выявить характер взаимоотношений магистра Плеттенберга с великим князем Литовским Александром Казимировичем (1492-1506) и обстоятельства заключения ливонско-литовского военного союза, направленного против Москвы. Научная новизна настоящего исследования заключается, прежде всего, в принципиальном отказе от историографических штампов, в которых науку заменяет, говоря словами М. Н. Покровского, «спроецированная на прошлое современная политика». Использование ливонских и ганзейских источников, как опубликованных, так и рукописных, не введенных в научный оборот, а также привлечение большого количества зарубежных исследований, мало знакомых российским историкам, позволяет существенно расширить рамки сюжета. Руссколивонские противоречия последней трети XV – начала XVI в. рассматриваются не в плане двусторонних отношений, а в широком экономическом, потестарноправовом, политическом и идеологическом контекстах с учетом воздействия сторонних субъектов европейской политики (Ганзы, Орденской Пруссии, ВКЛ, Швеции, Дании, империи и папства). Информация, почерпнутая из зарубежных источников, позволяет обозначить новые сюжетные линии (связь русско- 11 ливонских пограничных инцидентов с внутриполитическими демаршами Ливонского ордена, «необычная» торговля, место Ливонии в «большой» европейской политике, политика магистра Плеттенберга в отношении Швеции, кампания за спасение привилегий Немецкого ордена) и скорректировать некоторые историографические штампы. Теоретическая значимость исследования заключается в постановке и решении важной проблемы международного и межгосударственного общения Ливонии, представлявшей западноевропейское культурно-историческое пространство, с Россией на пороге Средневековья и Нового времени. Наращиванию теоретического знания в этой области содействуют выводы об отсутствии в их отношениях антагонизма, обоюдном стремлении к сотрудничеству на взаимовыгодной основе, объективной закономерности роста напряженности и множественности субъективных факторов, придавших ускорение этому процессу. Основные теоретические результаты исследования могут стать концептуальной основой для дальнейшего изучения истории Старой Ливонии, Ливонского ордена и Немецкой Ганзы и механизма их взаимодействия с Московской Русью (Россией), Новгородом и Псковом, а также для расширения аналитических основ разработки проблем Балтийского региона и осмысления межгосударственных конфликтов кануна Нового времени. Практическое применение результатов исследования предполагает использование их в качестве рекомендаций при выполнении научных работ соответствующего профиля, а также при совершенствовании содержания, структуры и методики преподавания исторических дисциплин в высшей школе. Методологическая основа данного диссертационного исследования может быть применена при разработке концепций социологической и политологической направленности. Отдельные его выводы и положения, использованные автором при разработке курсов профессиональной специализации «Духовно-рыцарские ордена Прибалтики: основы методологии» и «Великий Новгород и Ливонский орден», задействованы в учебном процессе на историческом факультете ЛГПУ. 12 Изучение заявленной проблематики осуществлено с использованием следующих методологических положений: 1) комплексность рассмотрения разных аспектов проблемы, 2) установление взаимозависимости характера внешнеполитической активности государства и его внутреннего состояния; 3) обоснование выводов не только показаниями источников, но также их соответствием русскому и западноевропейскому историческому контексту; 4) привлечение большого числа исследований, главным образом, зарубежных; 5) расширение источниковедческой базы за счет зарубежного документального материала. Подобный методологический подход не только содействует выявлению новых фактов и смысловых нюансов, но облегчает выявление и систематизацию их причинно-следственных связей. Методология и методы исследования представлены общенаучными методами системного исторического анализа и принципами диалектического историзма, которые предусматривают комплексное изучение событий, процессов и явлений в их развитии, взаимодействии и взаимообусловленности, помещенными в исторический контекст. Положения, выносимые на защиту: 1. Во второй половине XV в. в русско-ливонских отношениях наблюдается рост напряженности, обусловленный объективными предпосылками. Возрастание интенсивности пограничных конфликтов предопределялось процессом перехода от «фронтирного» размежевания границы к линейному вследствие успехов псковской крестьянской колонизации и административнохозяйственного Возрастанию освоения Псковом конфликтности способствовали изменение в «обидных» сфере механизма (спорных) международной территорий. торговли русско-ганзейского немало товарообмена, постепенное разрушение его правовых традиций («старины») и развитию «необычной» (нетрадиционной) торговли. 2. После присоединения Великого Новгорода к Московскому государству интенсивность русско-ливонских противоречий заметно возросла в результате последовательного разрушения традиционной системы общения 13 представителей русского («католического») («православного») и культурно-исторического осуществлявшегося в пределах западноевропейского пространств, своеобразного буферного прежде пространства, важнейшим элементом которого являлся Великий Новгород. Устранение этого «адаптера», который длительное время содействовал сглаживанию социальноэкономических, правовых и культурно-бытовых различий двух «миров», и установление прямых контактов Ливонии и Немецкой Ганзы с Московской Русью привели к многочисленным дипломатического сбоям характера. экономического, Современники видели политико-правового, в них следствие злонамеренности противной стороны, и эти полярные дискурсы образовали фундамент «теории противостояния», долгое время господствовавшей в российской и зарубежной историографии. 3. влияние Ход русско-ливонской войны 1480-1481 гг. показывает то большое на развитие русско-ливонских противоречий ливонской внутриполитической обстановки, а именно борьбы Ливонского ордена с епископатом за перераспределение властных прерогатив внутри ливонского государственного сообщества. Руководство Ливонского ордена широко использовало идею противостояния «русским схизматикам» для легитимизации своих властных претензий и для придания ей убедительности активизировало свою восточную политику. Авантюрность военных предприятий ордена в 14801481 гг. и их слабая подготовка привели к его поражению. 4. По окончанию войны Иван III, руководство Ливонского ордена и Немецкая Ганза в силу ряда обстоятельств стремились к нормализации отношений и дипломатическому диалогу, следствием чего стало подписание ряда русско-ливонских (ганзейских) договоров. Вместе с тем появление в руссколивонских отношениях нового и очень влиятельного фигуранта в лице великого князя Московского повлекло за собой перестройку традиционного порядка ведения переговоров и изменение характера договоренностей. Нарушение «старины» волевым решением русского государя понижало доверие иноземцев к 14 достигнутым соглашениям и заставляло видеть в действиях великого князя проявление тирании. 5. На положении Ливонии 1489-1493 гг. отразилась попытка великого князя заключить равноправный («братский») союз с римским королем (с 1493 г. императором) Максимилианом Габсбургом и тем самым подключиться к «большой» европейской политике. В ходе успешного развития русско-имперского диалога Иван III проявлял благоволение к Ливонии и Ганзе, но отказ Максимилиана от союза с Москвой побудил его посредством ужесточения режима ганзейской торговли в Новгороде произвести давление на «поддержавников» империи. 6. Закрытие Иваном III Немецкого подворья в 1494 г. не имеет четкого объяснения в ганзейских и ливонских источниках, а его московский дискурс, зафиксированный в русских летописях, отличается схематизмом и предвзятостью. Вследствие ненадежности источников все ныне существующие объяснения ликвидации Немецкого подворья гипотетичны. Ввиду того, что обитатели подворья являлись единственными подданными Максимилиана I, находившимися в зоне доступа великого князя, уместно предположить, что их арест явился следствием провала русско-имперских переговоров. 7. Несостоятельность «теории барьеров», прочно утвердившейся в отечественной историографии, демонстрирует активизация русско-ганзейской торговли в условиях политического кризиса 1490-х гг., вызванного арестом немецких купцов в Новгороде и введением Ганзой торговых санкций. Сохранение делового партнерства русских и ливонских купцов в рамках «необычной» (альтернативной) торговли и перемещение ее в ливонские города свидетельствуют о надуманности заключений о дискриминации русских купцов в Ливонии; о том же свидетельствует содействие ливонских ландсгерров и городов развитию «необычной» торговли. 8. Русско-ливонский переговорный процесс 1494-1497 гг. по поводу освобождения арестованных в Новгороде ганзейских купцов свидетельствует о намерении ливонского магистра Плеттенберга урегулировать отношения с 15 Московским государством и избежать войны. Вместе с тем специфика восприятия Иваном III своих властных прерогатив, диктат условий, несклонность к компромиссам, магистра, нарушение прочих предварительных ливонских ландсгерров договоренностей и их подданных вызвали у неверие в благополучный исход переговоров и их конечный срыв. 9. «Необычная» торговля, прочные деловые контакты ливонцев и новгородцами, их неприятие новых, московских, порядков облегали действия орденской разведки в пределах новгородских и псковских земель. Вместе с тем в виду отсутствия в Москве выше названных факторов возможности магистра получать информацию из окружения великого князя были ограниченны, из-за чего данные оперативной разведки интерпретировались им не всегда правильно, что содействовало распространению в Ливонии страха перед внешней агрессией. 10. В годы русско-шведской войны 1495-1497 гг. магистр Плеттенберг, надеясь на успех переговоров, не поддержал Швецию, хотя присутствие русских войск и военные действия вблизи ливонской границы создавали угрозу для Ливонии. К 1497 г. по мере утраты веры в успешность переговоров с великим князем он начал склоняться к необходимости союза Ливонии со Швецией, который, однако, не состоялся ввиду поражения Швеции в войне с Данией и восшествия датского короля на шведский престол. 11. На решение магистра отказаться от продолжения переговоров с великим князем и начать подготовку войны с Россией, принятое им летом 1498 г., повлияли провал переговоров в Нарве и последовавшие вооруженные вторжения на ливонскую территорию. 12. Решающим фактором, предопределившим изменение политического курса ливонского магистра, явилась политика руководства Немецкого ордена в Пруссии, которое стремилось использовать конфликт Ливонского ордена с Московским государством для спасения орденских привилегий и получения от римской курии денежных субсидий в виде «отпущения». Поддержка Ливонии со стороны князя-магистра Фридриха Саксонского могла обеспечить ей влиятельных союзников, и потому Плеттенберг, которому на ландтаге 1498 г. не удалось 16 добиться от ливонских сословий деятельного участия в укреплении обороноспособности страны, ввиду насущной потребности в деньгах и союзниках поддержал исходившую из Орденской Пруссии идею антирусской коалиции. 13. Реальным был союз Ливонии с Данией, но Плеттенберг, стараясь предотвратить втягивание страны в зависимость от сильного государя, после долгих переговоров отклонил его. 14. Стараясь не допустить расторжения своего союза с датским королем и заключения его договора с Ливонским орденом, Иван III оказал давление на Ливонию путем вооруженных нападений на ее территорию, что вынудило Плеттенберга в конечном итоге пойти на сближение с великим князем Литовским Александром Казимировичем, заключить с ним союз и в 1501 г. вступить в войну с Московским государством. Степень достоверности и апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась и была одобрена на заседании кафедры всеобщей истории Липецкого государственного педагогического университета 21 января 2015 г. Основное содержание исследования, его главные положения и выводы получили апробацию на международных и всероссийских научных конференциях и семинарах. Основные положения диссертации опубликованы в трех монографиях, научных статьях в российских и зарубежных изданиях, а также в ведущих рецензируемых журналах перечня ВАК и Scopus. 17 ГЛАВА 1: ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ 1. На протяжении 1. Историография вопроса длительного времени концептуальные разработки, возникавшие в поле изучения русско-ливонских отношений эпохи Средневековья и раннего Нового времени, содержанием своим восходили к той или иной изначально заданной политико-идеологической модели. Впервые подобный подход проявился в немецко-прибалтийской историографии конца XVIII – начала XX в., типологические особенности которой определялись привязанностью к историческому прошлому балтийских немцев, устойчивым консерватизмом и предвзятостью в отношении России2. Базисным элементом означенного дискурса являлись воззрения ливонских хронистов времен Ливонской войны, видевших в России «наследственного врага» (erffiendt) Ливонии3, образ которого затем в разных вариациях воспроизводился в остзейской историографии XVII-XVIII вв.4. Вместе с тем немецко-прибалтийские историки эпохи Просвещения, в целом лояльно настроенные в отношении Российской империи, позитивно характеризовали внешнюю политику Ивана III, благотворную для России, но в силу своей имперской сущности опасную для соседних государств. Отсутствие См.: Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. Köln, 1986. 453 S. Freicherr von Taube A. «Der Untergang der livländischen Selbständigkeit»: die livländische Chronistik des 16. Jahrhunderts // Die Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. S. 21-22. 4 Kelch C. Liefländische Historia oder kurtze Beschreibung der denckwürdigsten Kriegs- und Friedens-Geschichte EsthLief- und Lettlandes. Reval, 1695. S. 144-157; Blomberg K.-J. Description de la Livonie. Utrecht, 1705. S. 75-77; Gadebusch F.-K. Livländischen Jahrbücher. Erste Theil. Abt. 2. Riga, 1780. S. 246-350; Arndt J. G. Der Liefländischen Chroniken andere Theil. Halle, 1753. S. 158-160, 175; Jannau H. V. Geschichte von Liefland und Ehstland, pragmatisch vorgetragen. Riga, 1793. Bd. 1. S. 245-246, 256, 259-324; Friebe W.-A. Handbuch der Geschichte Livlands. Bd. 2. Riga, 1792. S. 87-102; Merkel G. Vorzeit Livlands. Ein Denkmahl des Pfaffen- und Rittergeistes. Berlin, 1799. Bd. 2. S. 307340; Bergmann G. Geschichte von Livland nach Bossuetischen Art entworfen. Leipzig, 1776. S. 29, 31-32; Gebhard L.-A. Geschichte von Liefland, Estland, Curland, Semgalen, Wenden und Slaven. Bd. 4. Hallae, 1788. S. 461-469. 2 3 18 серьезных политических трений с Прибалтикой в XVIII в. не способствовало пробуждению интереса к русско-ливонским отношениям у российских историков. М. М. Щербатов и Н. М. Карамзин, к примеру, рассматривали их в общем контексте великокняжеской политики или в связи с историческим прошлым Великого Новгорода5. Ограничение автономии прибалтийских губерний, начало которому положил указ Екатерины II 1783 г., вызвало в немецко-прибалтийской среде рубежа XVIII-XIX вв. движение в защиту административно-правовой уникальности Прибалтийского края6, вследствие чего остзейская историография и обрела свое характерное «охранительно-консервативное» содержание7. В качестве вектора прогрессивного развития прибалтийских провинций выступала она провозгласила их изначальную немецкую идентичность; политика же российского правительства, направленные на ее разрушение, воспринимались поэтому пагубными, предполагавшими активное противодействие8. В контексте подобных идеологем тема русско-ливонских противоречий рубежа XV-XVI вв. обрела особое звучание. В трудах О. Кинитца, О. фон Рутенберга, А. фон Рихтера, К. фон Шлётцера, Ф. Бинемана были воссозданы различные стороны конфликта немецкой Ливонии и «великой, сильно разросшейся милитаристской державы» (России)9, причем их противостояние подчас сводилась к личностям магистра Вольтера фон Плеттенберга и Ивана III. Великий князь Московский выступал как «поджигатель» (Mordbrenner), жаждавший завоевать Ливонию, чему помешал магистр, не допустилвший «растерзания [Ливонии] русскими, являвшимися в то Щербатов М. М. История Российская с древнейших времен. СПб., 1783. 542 с.; Карамзин Н. М. М. История государства Российского. СПб., 1819. 543 с. См. также: Казакова Н. А. Внешняя политика Новгорода в русской и советской историографии // НИС. Вып. 1(11). Ленинград, 1982. С. 148-153. 6 Laur M. Der aufgeklärte Absolutismus der Kaiserin Katharina II. im Baltikum // Narva und die Ostseeregion. Narva, 2004. S. 190-191; Neuschäffer H. Katharina II. und die Aufklärung in den baltischen Provinzen // Aufklärung in den baltischen Provinzen Russlands. Ideologie und soziale Wirklichkeit. Köln, 1996. S. 40. 7 Neuschäffer H. Die Geschichtsschreibung im Zeitalter der Aufklärung // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. S. 85. См. также: Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Прибалтийско-немецкая историография. Рига, 1949. Ч. 1. С. 118-143. 8 Гарлефф М. К вопросу о немецко-прибалтийской историографии (1860-1914) // Германия и Прибалтика. Рига, 1983. С. 95. 9 Schlözer K. v. Verfall und Untergang der Hanse und des Deutschen Ordens in den Ostseeländern. Berlin, 1853. S. 112. 5 19 время азиатскими варварами, и уничтожения даже малейшей толики западной культуры и германской сущности»10. Интерес к истории немецкой Прибалтики стимулировал поисковую работу в архивах и издательскую деятельность. Важным компонентом научной жизни Остзейского края XIX – начала XX в. стали публикации источников по истории Старой Ливонии11, чему немало способствовало появление исторических обществ и периодических изданий12. Расширение источниковой базы особенно позитивно сказалось на разработке ганзейской тематики. Вслед за немецким историком Г. Сарториусом13 весомый вклад в изучение Русской Ганзы и новгородского Немецкого подворья внесли Н. Г. Ризенкампф, Э. Боннель, Г. Гильдебрандт, Ф Френсдорф, Р. Хаусман, П. Остен-Сакен, М. Гурланд14, которые отмечали важную роль ливонских городов в товарообмене Ганзы с Северо-Западной Русью15. По мере урезания прибалтийской автономии в пореформенные годы в немецко-прибалтийской ученой среде все отчетливее стали проявляться антироссийские настроения16. Тенденция приобрела необратимый характер после выхода в свет эссе Ю. Ф. Самарина «Окраины России», содержавшего Rutenberg O. v. Geschichte von Ostseeprovinzen Liv-, Est- und Kurland. Leipzig, 1860. Bd. 2. S. 282. См. также: Kienitz O. Schlachten bei Macholm und Pleskau. Ein Denkmal Plettenbergs. Riga, 1849. S. 68-69; Richter A. v. Die Geschichte der dem russischen Kaiserthum einverleibten deutschen Ostseeprovinzen bis zur Zeit ihrer Vereinigung demselben. Riga, 1851. Bd. 1. S. 231-235. См.: Bosse H. Aufklärung und Biedermeier mustern Plettenberg. S. 107-116. 11 Подробнее см.: Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. С. 132. 12 Weis H. Die Historischen Gesellschaften // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. S. 121-140 13 Sartorius G. Geschichte des hanseatischen Bundes. Göttingen, 1802-1803. Bd. 1-2. 832 S. 14 Riesenkampff N. G. Der Deutsche Hof zu Nowgorod bis zu seiner Schließung durch Iwan Wassiljewitsch III. im Jahre 1494. Dorpat, 1854. 128 S; Bonnell E. Russisch-livländische Chronographie von der Mitte des IX. Jahrhundert bis zum Jahre 1410. SPb., 1862. 291 S.; Hildebrand H. Die hansisch-livländische Gesandschaft des Jahres 1494 nach Moskau und die Schließung des deutschen Hofes zu Nowgorod // BM. 1871. Bd. 20. S. 115-136; Frensdorff F. Das statutarische Recht der deutschen Kaufleute in Nowgorod. Abt. 1-2. Göttingen, 1887. 55 S; Hausmann R. Zur Geschichte des Hofes von St. Peters in Nowgorod // BM. 1904. Jg. 46. Bd. 58. S. 193-230; Osten-Sacken P. v. der. Der Kampf der livländischen Städte um die Vorherrschaft im Hansekontor zu Nowgorod bis 1442 // Beiträge zur Kunde Est-, Liv- und Kurlands. 1912. Bd. 7. S. 269-373; Gurland M. Der St. Peterhof zu Nowgorod (1361-1494): innere Hofverhältnisse. Göttingen, 1913. 55 S.; Schlüter W. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII. bis XVII. Jahrhundert. Dorpat, 1911. 145 S. См. также историографический обзор: Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. М., 2009. С. 24-25. 15 Angermann N. Der hansische Rußhandel. Zur Forschungslage // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. Köln, 2002. S. 5-13. 16 Подробнее см.: Hatzel M. H. Russification in the Baltic Provinces and Finnland, 1815-1914. New Jersey, 1981. 511 S; Гарлефф М. К вопросу о немецко-прибалтийской историографии (1860-1914). C. 91-102; Renner A. Russischer Nationalismus und Öffentlichkeit im Zarenreich 1853-1875. Köln, 2000. 447 S.; Pistohlkors G. v. Deutschbaltische publizistische Disziplinierungsversuche im Kampf gegen Russifizierung und Revolution // Literatur und nationale Identität. Zur Literatur und Geschichte des 19. Jahrhunderts im Ostseeraum: Finnland, Estland, Lettland, Litauen und Polen. Stockholm, 2000. S. 231-248; Киверик И. Стереотипы и представления остзейских немцев о русских и России в период государственных реформ: от Александра II до Первой мировой войны // Ethnic images and stereotypes where is the border line? (Russian-Baltic cross-cultural relations): proceedings of the III International scientific conference on political and cultural relations between Russia and the states of the Baltic region. Narva, 2007. P. 205-223. 10 20 некорректные выпады в адрес остзейских немцев и лютеранской церкви17, а также «Лифляндского ответа господину Юрию Самарину» К. Ширрена18. Профессор Дерптского университета К. Ширрен много сделал для изучения истории Старой Ливонии и по праву считается основателем научной исторической школы в Прибалтийском крае19. Свое видение проблемы русско-ливонского конфликта он представил в ряде произведений, в частности в биографии Плеттенберга, в годы правления которого автономией, впервые «свобода», соотнесенная столкнулась с автором экспансией с «власти» прибалтийской (российского самодержавия), после чего «вся ливонская конфедерация рухнула на колени перед иноземными державами»20. Автономию и высокий уровень культурного развития Ширрен возвел в ранг «жизненных принципов» прибалтийских губерний - в этом качестве они утвердились в программных требованиях остзейской оппозиции. Неприятие политики российского правительства и влияние германской пропаганды, ставшее заметным в 1860-х - 1870-х гг.21, мало содействовали добротности концептуальных построений немецко-прибалтийских историков, занимавшихся изучением русско-ливонских отношений рубежа XV-XVI вв. Предвзятость в подаче исторического материала была свойственна не только публицистам, подобным Э. Зерафиму22, но и профессионалам высокого уровня, таким как Л. Арбузов (старший)23, доказавший свою научную компетентность публикациями источников и трудами по истории остзейского дворянства, и Т. Шиман. Шиман явился автором первого специального исследования внешнеполитических контактов средневековой Ливонии24, в котором видение проблемы сводилось к постулату о нависшей над Ливонией «русской угрозе». В [Самарин, Ю. Ф.] Сочинения Ю. Ф. Самарина. Т. 8: Окраины России. М., 1890. 622 с. Schirren C. Livländische Antwort an Herrn Juri Samarin. Leipzig, 1869. 195 S. 19 Neander I. Carl Schirren als Historiker // Die Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. S. 175-202. 20 Schirren C. Wolter von Plettenberg. 2. Aufl. Riga, 1908. 64 S. 21 Пистолькорс Г. ф. Прибалтийско-немецкие соображения после революционного кризиса 1905 г. относительно переориентации лояльности в сторону Германии // Германия и Прибалтика. Рига, 1983. C. 75-90. 22 Seraphim E. Geschichte von Livland. Gotha, 1906. Bd. 1. S. 157-165. 23 Arbusow L. Grundriß der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. Mitau, 1890. 204 S.; Арбузов Л. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии. СПб., 1912. 305 с. 24 Schiemann T. Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert. Berlin, 1887. Bd. 2. 410 S. 17 18 21 том же ключе выполнены статьи П. фон дер Остен-Сакена, посвященные руссколивонским противоречиям XIII – первой половины XV в.25 Между тем выявление новых документов, касающихся взаимоотношений Ливонии и России рубежа XV-XVI вв., сделало возможным углубленное изучение отдельных сюжетов. В статье О. Штавенхагена о ливонском магистре Иоганне Вальдхаусе (Вольтусе) фон Херзе (1470-1471) много внимания уделено его дипломатическим сношениям с Великим Новгородом и неудавшейся попытке заключения антимосковского пакта26. В обзоре контактов Ливонского ордена со Священной Римской империей первой половины XVI в. Р. Хаусман проводит мысль о невозможности предоставления ею помощи Ливонии по причине незаинтересованности Габсбургов, ганзейских городов и верховных магистров Немецкого ордена в эскалации конфликта с Россией27. З. Фегезак подробно осветил переговоры магистра Плеттенберга с Иваном III в 1494-1497 гг.28, а Л. Арбузов – историю издания «крестоносных» индульгенций, нацеленных на оказание Ливонскому ордену финансовой поддержки29. Особого внимания заслуживают очерки ливонской истории трех последних десятилетий XV в., опубликованные Г. Козаком, в которых раскрывается взаимосвязь между внешнеполитическими проблемами Ливонии и потрясавшими ее в то время внутренними конфликтами30. 25 Osten-Sacken P. von der. Der erste Kampf des Deutschen Ordens gegen die Russen // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1907. Bd. 20. S. 87-124; ders. Der Hansehandel mit Pleskau bis zur Mitte des 15. Jahrhunderts // Beiträge zur russischen Geschichte. Berlin, 1907. S. 27-82; ders. Livländisch-russische Beziehungen während der Regierungszeit des Grossfürsten Witowt von Litauen (1392-1430) // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. Bd. 20. S. 169-294; ders. Der Kampf der livländischen Städte um die Vorherrschaft im Hansekontor zu Nowgorod bis 1442 // Beiträge zur Kunde Est-, Liv- und Kurlands. 1912. Bd. 7. S. 269-373. 26 Stavenhagen O. Johann Woltus von Herse, 1470-1471, Meister des Deutschen Ordens zu Livland // Mitteilungen aus der Gebiet der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. 1900. Bd. 17. H. 1. S. 1-88. 27 Hausmann R. Über Verhältnis des livländischen Ordens zum Romisch-deutschen Reich im 16. Jahrhundert // BM. 1907. Bd. 63, S. 1-6. 28 Vegesack S. Gesandschaften Wolters von Plettenberg an den Großfürsten von Moskau in den Jahren 1494-1497 // BM. 1913. Bd. 75. H. 5. S. 315-340. 29 Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel seit 15. Jahrhundert // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. Bd. 20. H. 3. S. 367-529; ders. Livlands Geistlichkeit vom Ende des 12. ins 16. Jahrhundert // JGHS. 1901. Jg. 1900. S. 1-160. 30 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland 1478-1483 // Baltische Studien zur Archäologie und Geschichte. Riga, 1914. S. 203-240; Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitags // HGBll. 1923. Bd. 28. S. 1-60; 1926. Bd. 31.S. 72-115; 1927. Bd. 32. S. 81-121. 22 Российская историческая наука внесла свой вклад в разработку проблемы31. Монография Г. В. Форстена «Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях» рисует многоплановую картину международных противоречий, хотя из-за увлеченности главными фигурантами «битвы за Балтику» его взгляд на русско-ливонские отношения эпохи выглядит несколько упрощенным32. В целом же российских историков XIX – начала XX в. история средневековой Прибалтики мало занимала. Наиболее объемные исследования в этой области были посвящены событиям XIII в.33 Сочинения по военной истории34 и истории правления Ивана III35 освещают «балтийский» аспект его внешней политики поверхностно и, как правило, в апологетическом духе. Отдельного слова заслуживают труды по истории торговых сношений Великого Новгорода и Пскова с Немецкой Ганзой. Обращение к источникам русского и немецкого происхождения позволило их авторам сделать интересные наблюдения относительно возникновения, развития и характера русско-ганзейского торгового партнерства, его правовых основ, ассортимента товаров, механизма товарообмена36. В пореформенное время в российских исторических кругах утвердилась мысль о тождественности исторического развития России и стран Западной Европы, предопределявшегося экономическими факторами. Общественное признание обрел постулат о значимости для России XVI в. 31 Rosenberg T. Die russische baltische Historiograhie in der zweiten Hälfte des 19. und 20. Jahrhundert // Russland an der Ostsee: Imperiale Strategien der Macht und kulturelle Wahrnehmungsmuster (16. bis 20. Jahrhundert). Wien, 2012. S. 77108. 32 Форстен Г. В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях. СПб., 1884. 689 с. См. также: Кан А. С. Историк Г. В. Форстен и наука его времени. М., 1979. 149 с. 33 Историографический обзор см.: Казакова Н. А. Внешняя политика Новгорода в русской и советской историографии // НИС. Ленинград, 1982. Вып. 1(11). С. 146-165. 34 Зотов P. M. Военная история Российского государства. СПб., 1839. Ч. 1. С. 94-106; Голицын Н. С. Русская военная история. СПб., 1877. Ч. 1. 250 с.; Баиов А. К. История русского военного искусства. 2-е изд. М., 2008. Т. 1. С. 73-100. 35 Иловайский Д. И. Собиратели Руси. М., 2003. С. 473-578; Чечулин Н. Д. Иоанн III Васильевич, великий князь всея Руси. Очерк жизни и деятельности. СПб., 1894. 42 с. 36 Славянский М. Н. Историческое обозрение торговых сношений Новгорода с Готландом и Любеком. СПб., 1847. 74 с.; Андреевский И. О. О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключенном в 1270 г. СПб., 1855. 114 с.; Срезневский И. И. Древнейшие договорные грамоты Новгорода с немцами: 1199 и 1263 гг. // Известия АН по Отделению русского языка и словесности. 1857. Т. 6. Вып. 2. С. 291-317; Бережков М. Н. О торговле Руси с Ганзой до конца XV века СПб., 1879. 267 с.; Никитский А. И. История экономического быта Великого Новгорода. СПб., 1893. 328 с. ; Лаппо-Данилевский А. Критические заметки по истории народного хозяйства в Великом Новгороде и его области за XI-XV вв. // ЖМНП. 1895. Ч. 302. С. 343-397; Мельгунов П. П. Очерки по истории русской торговли IX-XVIII вв. М., 1905. 289 с. 23 балтийского побережья37, а вместе с ним представления о дискриминации русской (новгородской) торговли в ганзейских городах, ее демпинговом характере, недружественной политике ливонских государей в отношении русских купцов38. Не исключено, что подобные утверждения явились откликом на националистические настроения, распространившиеся в немецко-прибалтийской среде в преддверии первой мировой войны39. Концентрированный негатив проявился во взглядах российских историков начала ХХ в. на Ливонский орден и его поолитику40. Обретение Эстонией и Латвией суверенитета (1918) и их участие в борьбе Антанты с Советской Россией вновь вознесли проблему русско-ливонских конфликтов на пик популярности41. Демаркация российско-эстонской границы 1921 г. и пограничные инциденты 1920-х - 1930-х гг. придали актуальность исследованиям К. Штерна, который занимался изучением русско-ливонского средневекового пограничья с опорой на широкий круг источников и топографического материала42. По-прежнему востребованной оставалась тема ганзейской торговли с русскими землями. Большой вклад в ее разработку внес Л. К. Гётц, опубликовавший фундаментальное исследование русско-ганзейских торговых договоров43 и очерк торговли Ганзы с Русью44 Внешняя политика магистра Вольтера фон Плеттенберга явилась объектом исследований В. Ленца (старшего)45 и Р. Кентман46. Их монографии, насыщенные фактическими Соловьев С. М. История России с древнейших времен в пятнадцати книгах. М., 1960. Т. 3. С. 19-20. См. также: Коча Л. А. С. М. Соловьев о новгородской истории // НИС. Ленинград, 1982. Вып. 1(11). С. 113-119. 38 Костомаров Н. Северорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. СПб., 1863. Т. 1. С. 327-394; Бережков М. Н. О торговле Руси с Ганзой. С. 113-125; Лаппо-Данилевский А. Критические заметки по истории народного хозяйства в Великом Новгороде. С. 8-9; Мельгунов П. П. Очерки по истории русской торговли. С. 82-85. 39 Garleff M. Von der Russophobie zum Antislavismus im deutschbaltischen Russlandsbild // Deutschlands östliche Nachbarschaften. Ein Sammlung von historischen Essays für Hans Hennig Hahn. Frankfurt a. Main, 2009. S. 233-266; Андреева Н. С. Остзейский вопрос и Первая мировая война // Россия и Балтия: эпоха перемен (1914-1924). М., 2002. С. 26-47. 40 Bieber U. Der Deutsche Ritterorden – der «Erzfeind» der mittelalterlichen Rus´ // Intertextuality, Reception and Performance: Interpretations and Texts of Medieval German Literature. Göppingen, 2010. S. 157-169. 41 Подробнее см.: Hehn J. v. Die deutsch-baltische Geschichtsschreibung 1918-1938/45 in Lettland // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. Köln, 1986. S. 371-398. 42 Stern C. v. Livlands Ostgrenze im Mittelalter vom Peipus bis zur Düna // Mitteilungen aus der baltischen Geschichte. 1924-1926. Bd. 23. S. 195-240. 43 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters, Hamburg, 1916. 394 S. 44 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Lübeck, 1922. 572 S. 45 Lenz W. Die auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg bis 1510. Riga, 1928. 94 S. 37 24 данными, не утратили своего познавательного значения до настоящего дня, хотя в концептуальном отношении далеко не оригинальны. Документальные свидетельства в них скомпонованы вокруг исходной авторской позиции, в основе которой заложена уверенность в существовании у великого князя агрессивных замыслов в отношении Ливонии. В рамках зарождавшейся эстонской и латвийской историографий исследовательские наработки немецко-прибалтийских историков оказались мало востребованными47, что заставляло их крепить связи с Германией. Многие из них, попав под воздействие фашистской идеологии, всячески подчеркивали военногероический характер средневековой Ливонии, ее неразрывную связь со Священной Римской империей («рейхом») и ее великий вклад в противостояние «славянскому варварству». Показательны в этом отношении «История балтийских немцев» Р. Виттрама, симпатизировавшего национал-социализму48, и работы Л. Арбузова (младшего)49. К. Штерн в эти годы развил свою теорию предпосылок псковско-ливонских пограничных конфликтов XIV-XV вв., связав их численный рост с усилением военно-политического потенциала Пскова, которому удалось заручиться поддержкой Москвы50. По другую сторону идеологического фронта в то же время интенсивно разрабатывался принципиально иной дискурс. Советская историческая школа 46 Kentmann R. Livland im russisch-litauschen Konflikt. Die Grundlegung seiner Neutralitätspolitik. 1494-1514. Marburg, 1929. 79 S. 47 Feldmanis I. Die lettische Historiographie // Zwischen Konfrontation und Kompromiss. Oldenburger Symposium «Interethnische Beziehungen in Ostmitteleuropa als historiographisches Problem der 1930er/1940er Jahre». München, 1995. S. 133-138; Helme R. Die estnische Historiographie // Zwischen Konfrontation und Kompromiss. S. 139-154; Birli S. Nationalismus und nationalromantische Vorstellungen in der baltischen Geschichtsschreibung – das Beispiel Lettland // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600. Schwerin, 2004. S. 69-72. 48 Wittram R. Geschichte der baltischen Deutschen. Stuttgart, 1939. 323 S. Позже книга переиздавалась под названиями «История балтийских стран Ливонии, Эстонии и Курляндии» (1945) и «Балтийская история» (1954). См. также: Mühle E. Deutschbaltische Geschichtsschreibung zum livländischen Mittelalter im Kontext der politischen Entwicklungen der 1920er bis 1950er Jahren // Journal of Baltic Studies. 1999. Vol. 30. P. 372-382. 49 Arbusow L. Wolter von Plettenberg // Baltische Monatshefte. 1935. № 2. S. 185-189; Arbusow L. Livland - Mark des Reiches 1207-1561. Ein Abschnitt deutscher Verfassungs- und Rechtsgesschichte. Riga, 1944. 67 S.; Arbusow L. Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1944. Bd. 7. S. 212239; Arbusow L. Zur Würdigung der Kultur Altlivlands im Mittelalter und 16. Jahrhundert // HZ. 1935. Bd. 151. S. 18-47. 50 Stern C. v. Die Pleskauer Annexion von 1476. Der einzige Grenzlandverlust unser mittelalterlichen Ostmark // Baltische Monatshefte. 1937. S. 148-156; ders. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert // BM. 1937. S. 69-79; Stern C. Separatvertrag zwischen Pleskau und Dorpat // Mitteillungen aus der baltischen Geschichte. 1939. Bd. 1. H. 3. S. 23-43; ders. Dorpat-Pleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463 // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 1940. Bd. 5. S. 366-426; ders. Dorpat-Pleskauer Kämpfe um die Peipusfischerei 1224-1371 // Quellen und Forschungen zur baltischen Geschichte. Bd. 5. 1944. S. 73-123. 25 многое восприняла из наследия дореволюционной историографии и в числе прочего постулат об исторической оправданности борьбы России за выход к Балтийскому морю, который обрел особую актуальность в начале 1940-х гг. в связи с присоединением к СССР Латвии, Эстонии и Литвы51. В советских публикациях стало нормой изображать Балтийский регион буфером между «хорошим Востоком» и «плохим Западом»52, что особенно отчетливо проявилось в годы Великой Отечественной войны. Противостояние Советского Союза фашистской Германии заставило историков обратиться к теме борьбы русского народа с Ливонским орденом в XIII и XVI в.53 В Ливонском ордене советские историки видели «милитаристскую» организацию, поработившую народы Восточной Прибалтики и угрожавшую русским землям54. Исключительно позитивно при этом рисовался образ России, которую связывали с народами Балтии узы вечной дружбы и совместная борьба с немецкими захватчиками55. Исследований не проводилось, их заменяла, говоря словами М. Н. Покровского, «спроецированная на прошлое современная политика»56, что в какой-то мере оправдывалось условиями тяжелой войны, в ходе которой воюющие стороны использовали средства идеологического и психологического воздействия, предполагавшие «тотальную мифологизацию всего общественного сознания»57. В контексте представлений о Ливонии как о государстве, веками проводившем в Верховень Б. Ливонская война // Пропагандист и агитатор РККА. 1939, № 2. С. 49-58; Тельпуховский Б. Борьба русского народа за выход к Балтике в XIII-XVII вв. // Военный журнал. 1940, № 7. С. 19-24. 52 Kļaviņš K. Die Idee des Mittelalters als Beispiel des wechselnden Wertsystems in Lettland während des 20. Jahrhunderts // Baltica: Die Virteljahresschrift für Baltische Kultur. 2001. H. 1. Frühjahr. S. 22. 53 Грацианский Н. П. Немецкая агрессия в Прибалтике в ХIII-ХV веках // Историк-марксист. 1938, № 6. С. 87-111; Бахрушин С. В. Разгром Hемецкого ордена в Прибалтике Иваном IV // Исторический журнал. 1941. № 10/11. С. 7177; Готье Ю. В. Балтийский вопрос в XIII-XVI вв. // Историк- марксист. 1941. № 6. С. 87-95; Тихомиров М. Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XIII-XV вв. М., 1941. 68 с; Грацианский Н. П. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века: пособие для учителей. М., 1943. 63 с; Державин Н. С. Вековая борьба славян с немецкими захватчиками. М., 1943. 50 с.; Рабинович М. Г. Новгородское войско XI – XV вв. // История русского военного искусства. М., 1943. Т. 1. С. 51-53. 54 Matusowa V. I. Zur Rezeption des Deutschen Ordens in Rußland // Vergangenheit und Gegenwart der Ritterorden. Toruń, 2001. S. 133-144. 55 Зутис Я. Русско-эстонские отношения в IX-XVI вв. // Историк-марксист. 1940. № 3. С. 6-31; Вассар А. Социально-экономическое развитие эстонских земель и политическая обстановка в Ливонии в конце XV и первой половине XVI века // История Эстонской ССР. С древнейших времен до 1861 г. Таллинн, 1961. Т. 1. С. 269-325.; Зутис Я. Я. Социально-экономическое развитие эстонских земель и политическая обстановка в Ливонии в конце XV и первой половине XVI века // История Латвийской ССР. Таллинн, 1952. Т. 1. С. 269-276. 56 Соколов О. Д. Развитие творческих взглядов М. Н. Покровского // Покровский М. Н. Избранные произведения в четырех книгах. М., 1966. Т. 1. С. 28. 57 Матузова В. И. Средневековый Немецкий орден в современной международной историографии // Древнейшие государства Восточной Европы. 2002. М., 2004. С. 296-310. 51 26 отношении России недружественную, агрессивную политику, внешнеполитические усилия Ивана III, направленные на упрочение русского присутствия в Прибалтийском регионе и борьбу с засильем Ганзы, выглядели стратегически и нравственно оправданными58. Переломить ситуацию по окончании второй мировой войны советским историкам помешала эскалация «холодной войны», в которой «политическая историография» играла далеко не последнюю роль. Историки-эмигранты из балтийских немцев во главе с Л. Арбузовым и Р. Виттрамом создали Центр по изучению истории стран Балтии при Геттингенском университете. В 1950 г. при их активном участии в Марбурге был основан Институт по изучению истории немецкой колонизации в Восточной Европе имени И.-Г. Гердера (Herder-Institut). Сотрудники этих научно-исследовательских центров положили начало «остфоршунгу», крайне политизированному подходу к изучению истории стран Восточной Европы. В основном их интересовали исторические судьбы Западной и Восточной Пруссии59; ливонской же тематике отдавала дань только небольшая группа специалистов во главе с Р. Виттрамом и видным специалистом по истории ганзейской торговли П. Йохансеном. Немецких историков – в данной связи уместно упомянуть также Г. фон Рауха, В. Хубатча и В. Ленца (младшего) объединяло сходство во взглядах на причины русско-ливонских противоречий рубежа XV-XVI вв., которые они выводили из нарушения исходного баланса сил, длительное время обеспечивавшего стабильность отношений русских земель с Ливонией, вследствие усиления Москвы60. Среди историков не немецкого Снегирев B. Л. Иван Третий и его время: образование русского национального государства. М., 1942. 62 с.; он же. Москва на страже Родины. Из прошлого столицы XII-XVII вв. М., 1947. 188 с. См. также: Соловьев К. А. Характеристика власти великого князя Ивана III в советской историографии 1920-х - 1950-х гг. // Государственное управление. Электронный вестник. 2012. Вып. 30. 59 Гончаров В. В. Зарубежная историография истории Восточной Пруссии (1945-1989 гг.) // Вестник Московского государственного областного университета. 2009. № 2. С. 136-143. 60 Wittram R. Die baltische Geschichte. S. 53-59; Hubatsch W. Spätblute und Zerfall des Ostseeraumes // Historia mundi. Bd. 6: Hohes und spätes Mittelalter. Bern, 1958. S. 262-287; Lenz W. Jоhann Freitag von Loringhoven // Westfälische Lebensbilder. Bd. 9. 1962. S. 1-17; Johansen P. Der hansische Rußlandhandel, insbesondere nach Novgorod in kritischer Betrachtung // Die deutsche Hanse als Mittler zwischen Ost und West. Köln, 1963, S. 39-57; Johansen P. Novgorod und die Hanse // Städtewesen und Bürgertum als geschichtliche Kräfte. Gedächtnisschrift für Fritz Rörig. Lübeck, 1953. S. 121148; Rauch G. v. Geschichte der baltischen Staaten. Stuttgart, 1970. 224 S.; Hubatsch W. Die deutsche Siedlung in Livland im Mittelalter // Deutsche Ostsiedlung im Mittelalter und Neuzeit. Bonn, 1971. S. 107-129; Wittram R. Russia and Europe. Hardcover , 1973. P. 30-32; Rauch G. v. Stadt und Bistum Dorpat zum Ende der Ordenszeit // ZfO. Bd. 24. 1975. S. 57758 27 происхождения сходные позиции занимали А. Билманис61 и Э. Христиансен62. Иного мнения придерживались английские исследователи Дж. Фенел и Дж. Грей, полагавшие, что Иван III был слишком поглощен собиранием русских земель и борьбой с Литвой, а потому не мог всерьез заниматься Ливонией63. Э. Доннерт (Швеция) разделял взгляды советских историков и писал о необходимости обретения Россией выхода к Балтийскому морю, чему мешала «антирусская, реакционная» политика Ливонского ордена64. Тему «русской угрозы» в «Прекрасной истории», ливонском публицистическом сочинении начала XVI в., обстоятельно исследовал Ф. Беннингхофен. Принимая во внимание тенденциозность произведения, он вместе с тем утверждал, что для ливонцев, исходивших из различия природы западноевропейцев и русских (прежде всего, в плане религиозном и культурном), реальность угрозы не подлежала сомнению65. К. Форстрейтер в своей работе о месте Ливонии во взаимоотношениях Орденской Пруссии и Московского государства эпохи Ивана III отметил роковые последствия их сближения на почве противостояния польско-литовским Ягеллонам, которое подтолкнуло магистра Плеттенберг к заключению военного союза с Литвой и развязыванию руссколивонской войны 1501-1503 гг.66 В послевоенные годы наметились изменения в подходах зарубежных историков, прежде всего немецких, к определению характера ганзейской торговли с русскими землями. Многие из них (Д. Шеффер, Р. Хенке, В. Фогель, Ф. Рёрег, П. Йохансен) пересмотрели отношение к Новгороду как «источнику богатства» 626; Rauch G., v. Aus der baltischen Geschichte: Vortrage, Untersuchungen, Skizzen aus sechs Jahrzehnten. Hannover, 1980, S. 1-58. 61 Bilmanis A. A History of Latvia. Princenton, 1951. 441 p. 62 Christiansen E. The Northern Crusades: The Baltic and the Catolic frontier, 1100-1525. London, 1980. P 240-249. 63 Fennell J. L. I. Ivan The Great of Mosсow. London, 1961. P. 132-286; Grey I. Ivan III and the unification of Russia. Collier Books, 1967. 182 p. 64 Donnert E. Der livländische Ordensritterstaat und Russland. Der livländische Krieg und die baltische Frage in der europäischen Politik 1558-1583. Berlin, 1963. S. 105. 65 Benninghoven F. Rußland im Spiegel der livländischen Schonne Hystorie von 1508 // Rossica externa: Studien zum 15.17. Jahrhundert. Festgabe für Paul Johansen zum 60. Geburtstag. Marburg, 1963. S. 11-35. 66 Forstreuter K. Preußen und Rußland von Anfängen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Großen. Göttingen, 1955. S. 37-68. 28 Немецкой Ганзы, характерное для историографии XIX в.67. П. Йохансен отметил, что расцвет русско-ганзейской торговли в конце XIV-XV вв. был обусловлен изменением характера русского экспорта, в котором стали преобладать товары массового спроса68. Специфику ганзейской торговли с Россией в канун Нового времени с характерным превышением объема русского экспорта над импортом, которое уравновешивалось ввозом в Россию серебра, исследовал также А. Аттман69. Подобная структура товарообмена была, по мнению Йохансена, была обусловлена культурными различиями русского и западноевропейского «миров» и мало способствовала стабильности русско-ганзейской торговли70. 1980-е и последующие годы ознаменовались для немецкой исторической науки последовательным избавлением от рудиментов «остфоршунга»71, что позитивно сказалась на изучении «балтийской» проблематики. Первые позиции традиционно принадлежат изучению торговых контактов Немецкой Ганзы с русскими землями72. В монографии, посвященной последнему этапу истории новгородского Немецкого подворья, шведский историк Э. Тиберг критиковал выводы П. Йохансена, объяснявшего упадок подворья обособленностью ливонских городов в отношении «заморской» Ганзы, и связал его с торговой политикой Ивана III73. В целом же в исследовании русско-ганзейской тематики превалируют три сюжета: 1) ее упадок в XVI-XVII вв.74, 2) характер товарообмена Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода в исторической литературе // НИС. Ленинград, 1982. Вып. 1(11). С. 165-189. 68 Johansen P. Der hansische Rußlandhandel. S. 48-49. 69 Attman A. The Russian and Polish markets in international trade, 1500-1650. Göteborg, 1973. P. 63-117. 70 Johansen P. Der hansische Rußlandhandel. S. 52-55. 71 См., например: Ястребицкая А. Л. «Drang nach Osten» как проблема исторического познания и тема новой социальной истории // Славяне и их соседи: Славяне и немцы: тысячелетнее соседство. Мирные связи и конфликты. М., 1999. Вып. 9. C. 5-12. 72 Историографические очерки см.: Angermann N. Der hansische Rußhandel. Zur Forschungslage // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. S. 5-11. 73 Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League 1487-1550. Stockholm, 1995. 290 p.; ders. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547 // HGBll. 1975. Bd. 93. S. 13-70. 74 Raba J. Russisch-livländische Beziehungen am Anfang des 16. Jahrhunderts: Partnerschaft oder Konfrontation? // Zeitschrift für Ostforschung. 1978. Bd. 27. S. 577-587; Raba J. Der Außenhandel als Faktor der russischen Außenpolitik an der Schwelle der Neuzeit // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. Berlin, 1980. Bd. 27. S. 110-132; Flöttmann A. Der Revaler Rußhandel von 1509 bis 1558 // Deutschland-Livland-Russland. Beiträge aus dem Historischen Seminar der Universität Hamburg. Lüneburg, 1988. S. 111-136; Angermann N. Deutsche Kaufleute in Novgorod im 16. und 17. Jahrhundert // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. S. 97-115; Ангерманн Н. Торговля Пскова с Ганзой и ливонскими городами во второй половине XVI в. // Псков в российской и европейской истории. Т. 1. С. 305-309. 67 29 ганзейских городов со средневековым Новгородом и Псковом75, 3) их культурные связи76. В качестве ведущего специалиста в этой области выступает Н. Ангерман, чьи работы по международной торговле Новгорода, Пскова и ливонских городов синтезируют последние исследовательские достижения данного профиля77. Отдельно развивается тема русской торговли Ревеля78, Нарвы79 и Дерпта80, а также сюжеты, связанные с новгородским Немецким подворьем81. Новый подход к проблеме природы русско-ганзейских конфликтов представляет Н. Ангерман, который выводит их из повседневной торговой и бытовой практики 82. Стремление сторон к скорейшему урегулированию споров воспринимается при этом как свидетельство отсутствия у них серьезных претензий друг к другу и обоюдным «желанием кооперации»83. 75 Warncke Ch. Der Handel mit Wachs zwischen Ost- und Westeuropa im frühen und hohen Mittelalter. Voraussetzungen und Gewinnmöglichkeiten // Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel- und Nordeuropa. Göttingen, 1987. Th. 4. S. 545-569; Harder-Gersdorff E. Hansische Handelsgüter auf dem Großmarkt Novgorod (13.-17. Jh.): Grundstrukturen und Forschungsfragen // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. S. 133-151. 76 Angermann N. Kulturbeziehungen zwischen dem Hanseraum und dem Moskauer Rußland um 1500 // HGBll. 1966. Bd. 84. S. 20-48; ders. Die hansisch-russische kulturelle Begegnung im mittelalterlichen Novgorod // Norwegen und die Hanse. Wirtschaftliche und kulturelle Aspekte im europäischen Vergleich. Frankfurt a. M., 1994, S. 191-214; ders. LivländischRussische Kulturbeziehungen unter dem Vorzeichen des Handels // Die Kontinuität der hansischen Dimension im baltischen Raum. Hamburg, 2008; Ангерманн Н. Русско-немецкие культурные связи в средние века и в начале Нового времени в контексте торговых отношений // Россия и Германия в системе международных отношений: через века истории. СПб., 2012. С. 10-20. 77 Angermann N. Die Hanse und Rußland // Nordost-Archiv. Zeitschrift für Kulturgeschichte und Landeskunde. 1987. Bd. 20. H. 86/87. S. 57-92; ders. Hamburger Kaufleute im alten Moskau // Das alte Hamburg (1500-1848/49). Vergleiche, Beziehungen. Festschrift für Rainer Wohlfeil. Berlin, 1988. S. 39-50; ders., Endeil U. Die Partnerschaft mit der Hanse // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. 11.-17. Jh. München, 1989. S. 83-115; Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau // Deutsche im Nordosten Europas. Köln, 1991. S. 59-86; ders. Zu den rechtlichen Grundlagen des Hansehandels in Pleskau // Recht und Alltag im Hanseraum. Festschrift Gerhard Theuerkauf zum 60. Geburtstag. Lüneburg, 1993. S. 17-30; ders. Novgorod und seine Beziehungen zur Hanse // Europas Städte zwischen Zwang und Freiheit. Die europäische Stadt um die Mitte des 13. Jahrhunderts. Regensburg, 1995. S. 189-202; Ангерманн Н. Русские и белорусские купцы в средневековой Ливонии // От Древней Руси к России нового времени: Сб. ст. к 70-летию А. Л. Хорошкевич. М., 2003. С. 264-271; Angermann N. Deutsche Handelsverbindungen mit Moskau im 15. und 16. Jahrhundert // HGBll. 2007. Bd. 125. S. 121-142; Ангерманн Н. Новгород и Ганза // Русские и немцы. Сборник статей в честь тысячелетия русско-немецких связей. М., Berlin, 2012. С. 54-61. 78 Flöttmann A. Der Revaler Rußhandel von 1509 bis 1558. S. 111-136; Weede S. Der Revaler Rußhandel im Mittelalter // Reval: Handel und Wandel vom 13. zum 20. Jahrhundert. Lüneburg, 1997. S. 87-110. 79 Kivimäe J. Narva und Ivangorod. Handel und Politik an der Schwelle der Frühneuzeit // Die Deutschen in der UdSSR in Geschichte und Gegenwart. Ein internationaler Beitrag zur deutsch-sowjetischen Verständigung. Baden-Baden, 1990. S. 17-27; Kivimäe J. Medieval Narva: Featuring a Small Town between East and West // Narva und Ostseeregion. Narva, 2004. S. 17-28. 80 Kivimäe J. Die Rolle von Dorpat (Tartu) im hansisch-russischen Handel im Mittelalter // Steinbrücke: Estische historische Zeitschrift. 1998. № 1. S. 9-17; Angermann N. Zur Rußhandel von Dorpat/Tartu in der Zeit seiner höchsten Blüte (Mitte des 16. Jahrhunderts) // Die baltischen Länder und der Norden. Tartu, 2005. S. 82-93. 81 Groth E. Das Verhältnis der livländischen Städte zum Novgoroder Handelskontor im 14. Jahrhundert. Hamburg, 1999. 78 S.; Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. Köln, 2002; Schubert B. Novgorod, Brügge, Bergen und London: Die Kontore der Hanse // Concilium medii aevi. 2002. Bd. 5. S. 1-50; Henn V. Die Hansekontore und ihre Ordnungen // Hansisches und hansestädtisches Recht. Trier, 2008. S. 15-40. 82 Angermann N., Endeil U. Die Partnerschaft mit der Hanse. S. 100. 83 Ibidem. S. 89. 30 Новые тенденции проявились также во зарубежных исследованиях руссколивонских политических отношений эпохи Средневековья. Немецкие историки Б. Диркс84 и Г. Пикхан85, а также профессор Тартуского университета А. Селарт86, представили объективную картину «единства многообразия» взаимоотношений русских земель с немецкой Ливонией в XIII в. Особо значим вывод А. Селарта о существовании тесной взаимосвязи между внутриполитической ситуацией в Ливонии и «русской» политикой ее государей87. Интерес представляют работы А. Селарта о русско-ливонском пограничье88, конфессиональном аспекте руссколивонских отношений89, характере политики Ливонского ордена в отношении Руси90, войне ордена с Новгородом 1443-1448 гг.91. 84 Dircks B. Krieg und Frieden mit Livland (12.-15. Jahrhundert) // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. 11. 17. Jahrhundert. S. 116-147; Диркс Б. Война и мир в отношениях русских земель с Ливонией (XII-XV века) // Ледовое побоище в зеркале эпохи. Липецк, 2013. С. 92-113. 85 Pickhan G. Gospodin Pskov: Entstehung und Entwicklung eines städtischen Herrschaftszentrums in Altrussland. Berlin, 1992. 364 S. 86 Selart A. Confessional Conflict and Political Co-operation: Livonia and Russia in the Thirteenth Century // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1150-1500. Aldershot, 1998. P. 151-17; Селарт А. Роль Пскова в внутриливонской войне конца XIII – начала XIV в. // Псков в российской и европейской в российской и европейской истории. С. 189-198; он же. Псков и Тартуское епископство в 1230-х гг. // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2003. С. 191-199; Selart A. Die Kreuzzüge in Livland Mitte des 13. Jahrhunderts und das dänische Königshaus // Narva und Ostseeregion. Narva, 2004. S. 125-137; ders. Fürst Konstantin von Polock und die Geschichte Livlands im dritten Viertel des 13. Jahrhunderts // FzBG. Tartu, 2006. Bd. 1. S. 29–44; ders. Russen und Rus' in den livländischen Quellen um die Wende des 13. zum 14. Jahrhundert // Nordosteuropa als Geschichtsregion. Helsinki, 2006. S. 287-296; Селарт А. Внутренняя война в Ливонии конца XIII в. и Псков // Стародадожский сборник. СПб., Старая Ладога, 2002. С. 79-86; Selart Anti. Livland und die Rus' im 13. Jahrhundert. Köln, 2007; ders. «Iam tunc…». The Political Context of the First Part of the Chronicle of Henry of Livonia // The Medieval Chronicle. 2008. Vol. 5. S. 197- 209; Селарт А. Фридрих Хасельдорф, епископ Карелии // Северные крестоносцы. Русь в борьбе за сферы влияния в Восточной Прибалтике XII-XIII вв. (272-278). Санкт-Петербург, 2009. С. 272-278; Selart A. Russians in Livonian Towns in the Thirteenth and Fourteenth Centuries // Segregation – Integration – Assimilation: Religious and Ethnic Groups in the Medieval Towns of Central and Eastern Europe. 2009. S.; Селарт А. Начало городской жизни в средневековой Ливонии и Руси // Балтия в контексте Северного пространства. От Средневековья до 40-х годов XX века. М., 2009. С. 84-102; он же. Власть русских князей в Прибалтике в XI-XIII вв.: источники и интерпретация // Сословия, институты и государственная власть в России: Средние века и раннее Новое время. М., 2010. С. 284-294. 87 Селарт А. Роль Пскова в внутриливонской войне конца XIII – начала XIV в. С. 189-198; он же. Псков и Тартуское епископство в 1230-х гг. С. 191-199; Selart A. Der «Dorpater Zins» und die Dorpat-Pleskauer Beziehungen im Mittelalter. S. 11-38. 88 Selart A. The Formation of Estonian eastern border during the Middle Ages // The dividing line: borders and national peripheries. Helsinki, 1997. S. 27-41; ders. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter // ZfO. 1998. Bd. 47. H. 4. S. 520-543. 89 Selart A. Orthodox Churches in Medieval Livonia // The Clash of Cultures on the Medieval Baltic Frontier. Farnham, 2009. P. 273-290; ders. Der Dorpater Priestermärtyrer Isidor und die Geschichte Alt-Livlands im 15. Jahrhundert // Ostkirchliche Studien. 1999. Bd. 48. S. 144-161; ders. Political Rhetoric and the Edges of Christianity: Livonia and Its Evil Elements in the Fifteenth Century // The Edges of the Medieval World. Budapest, 2009. S. 55-69; ders. Schismatiker, Vereinigung der Kirchen und das Geld. Livland und die Union von Florenz (1439) // Zeitschrift für historische Forschung. 2009. Bd. 36. H. 1. S. 1-32; Селарт А. «Принудить к унии?» Тевтонский орден, Новгород и Флорентийская уния // Родина. 2009. № 9. С. 41-42. 90 Selart A. Der livländische Deutsche Orden und Russland // Der Deutsche Orden zwischen Mittelmeerraum und Baltikum. Begegnungen und Konfrontation zwischen Religionen, Völker und Kulturen. Galatina, 2008. S. 253-287. 91 Selart A. Ein westfälisch-russischer Krieg 1443-1448? Bemerkungen zum Krieg des livländischen Deutschen Ordens gegen Novgorod // Zeitschrift für Ostmitteleuropa-Forschung. 2012. Bd. 61(2). P. 247-262. Этому сюжету посвящена 31 Русско-ливонские противоречия рубежа XV-XVI вв. в современной зарубежной историографии не нашли пока комплексного отображения. Обзоры Н. Ангермана92 и М. Бискупа (Торунь, Польша)93, ремарки в статьях М. Хельмана94, Ф. Беннингхофена95 и объемная монография В. Урбана (Иллинойс, США)96 в целом сохраняют традиционную трактовку с утверждением реальности «московской экспансии». Существует также мнение, что Ливония не была первоочередной целью Ивана III, хотя внимание к ней великого князя, склонность к силовым акциям, отказ от паритетных отношений заставляли ливонцев верить в агрессивность его намерений97. Уверенность в неизбежности поглощения Ливонии Россией широко распространена в кругу зарубежных специалистов, занятых изучением проблемы формирования Российской империи98, ее военной истории99, ее места в европейском сообществе100. В настоящее время зарубежные историки продвинулись далеко вперед в изучении Ливонского ордена101. Проблема его внешнеполитической изоляции вследствие отсутствия поддержки со стороны верховных магистров Немецкого также статья Б. Диркса (Dircks B. Der Krieg des Deutschen Ordens gegen Novgorod 1443-1448 // Deutschland-LivlandRussland. Beiträge aus dem Historischen Seminar der Universität Hamburg, 1988. S. 29-52). 92 Angermann N. Livländisch-russische Beziehungen im Mittelalter // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland. Lüneburg, 2001. S. 129-144. В настоящее время Н. Ангерман пересмотрел свои взгляды и не считает конфликтность органичным элементом русско-ливонских отношений (Angermann N. Am Vorabend des Livländischen Krieges: Die Positionen der politischen Hauptkräfte Livlands gegenüber Russland // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. М., 2010. С. 39). 93 Biskup M. Livland als politischer Faktor im Ostseeraum zur Zeit der Kalmarer Union (1397-1521) // Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, 1397-1521. Toruń, 1999. S. 99-133. 94 Helmann M. Wolter von Plettenberg. Bedingungen und Beweggründe seines Handels // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. Lüneburg, 1985. S. 47-70; ders. Der Deutsche Orden im politischen Gefüge Alt-Livland // ZfO. 1991. Bd. 40. H. 5. S. 481-489. 95 Benninghoven F. Zur Rolle der Schwertbrüder und Deutschen Ordens im politischen Gefüge Alt-Livlands // ZfO. Bd. 41. 1992. H. 2. S. 161-185. 96 Urban W. The Livonian Crusade. Washington, 1981. 562 p. 97 Wimmer E. Die Rußlandpolitik Wolters von Plettenberg // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. S. 71-100. 98 Alef G. The Origins of the Muscovite autocracy. The age of Ivan III. Berlin, 1986. 265 S.; Crummey R. O. The formation of Muscovy, 1304-1613. Longman, 1987. 275 p.; Davies B. I. The Developpement of Russian Military Power // European Warfare, 1453-1815. New York, 1999; Kämpfer F. An der Schwelle der Neuzeit: Europa und Russland um 1500 // Kämpfer F. Das Rußlandbuch Sigismunds von Herberstein. «Rerum Moscoviticarum Commentarii». Hamburg, 1999. S. 17-35; Johnson M. R. The Third Rome: Holy Russia, Tsarism and Orhodoxy. Washington, 2004. P 43-52. 99 Hellie R. The Costs of Muscovite Military Defense and Expansion // The Military and Society in Russia 1450-1917. Brill, 2002. P. 41-66; Ostrowski D. Tropp Mobilisation by the Muscovitte Grand Princes (1313-1533) // The Military and Society in Russia 1450-1917. Brill, 2002. P. 19-40; Stevens C. B. Russia's Wars of Emergence, 1460-1730. London, 2007. 329 р. 100 Kirby D. Northern Europe in the Early Modern Period. The Baltic World 1492-1772. London, 1990. 443 p.; Kirschner W. The rise of the Baltic question. New York, 1954. 294 p. 101 Kreem J. Der Deutsche Orden und das mittelalterliche Livland: Perspektiven der Historiographie // Die Kontinuität der hansischen Dimension im baltischen Raum. Hamburg, 2008. 32 ордена, которые ради освобождения Пруссии от польского владычества шли на союз с Москвой, затронута М. Хельманом, У. Арнольдом, М. Зах102. Э. Виммер показала, что Ливония, которой в политических расчетах Габсбургов отводилась роль «разменной монеты», не имела действенной помощи со стороны империи103. Коннотации по поводу «русской угрозы» можно встретить в работах, посвященных борьбе Немецкого ордена за обретение папского «отпущения» и связанных ним привилегий104. На фоне большого количества исследований, так или иначе затрагивающих проблему русско-ливонских противоречий конца XV – начала XVI в., выделяются работы, посвященные непосредственно этому сюжету. В сфере особого внимания К. Нейтмана, исследовавшего обстоятельства борьбы Ливонского ордена с Рижскими архиепископами на рубеже 70-х – 80-х гг. XV в., оказалась религиозная риторика, утверждавшая необходимость противодействия «русским схизматика». Орденское руководство активно использовало ее во внутриполитической борьбе, что в конечном итоге привело к войне ордена против Пскова 1480-1481 гг.105 А. Селарт, обратившийся к предыстории закрытия Немецкого подворья в 1494 г., отметил связь между возрастанием настороженности ливонцев в отношении русских и изменением состава населения Великого Новгорода вследствие «выводов» из города значительной части коренных жителей в 1480-х гг.106 Тягу к осмыслению глубинных импульсов восприятия русских ливонцами демонстрируют и другие зарубежные исследователи107. М. Тумзер, опираясь на 102 Hellmann M. Die Stellung des livländischen Ordenzweigs zur Gesamtpolitik des Deutschen Ordens vom 13. bis zum 16. Jahrhundert // Von Akkon bis Wien. Studien zur Deutschordensgeschichte vom 13. bis zum 20. Jahrhundert. Marburg, 1978. S. 12-13; Arnold U. Livland als Glied des Deutschen Ordens in der Epoche Wolters von Plettenberg // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. S. 23-46; Sach M. Hochmeister und Großfürst: die Beziehungen zwischen dem Deutschen Orden in Preussen und dem Moskauer Staat um die Wende zur Neuzeit. Stuttgart, 2002. 488 S. 103 Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen zur Zeit Maximilians I // Deutschland – Livland - Russland. S. 53-110. 104 Ehlers A. Die Ablasspraxis des Deutschen Ordens im Mittelalter. Marburg, 2007. 659 S.; Ehlers A. The Use of Indulgences by the Teutonic Order in the Middle Ages // The Military Orders. Ashgate, 2008. Vol. 3. P. 139-146. 105 Neitmann K. Um die Einheit Livlands. Der Griff des Ordensmeisters Berndt von dem Borch nach dem Erzstift Riga um 1480 // Deutsche im Nordosten Europas. Köln, 1991. S. 109-137. 106 Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland um die Wende des 15. zum 16. Jahrhundert: Der Vorwand zur Schließung des St. Peterhofes in Novgorod in Jahr 1494 // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse. Lüneburg, 2003. S. 177-210. 107 Klug S. Das «asiatische» Russland. Über die Entstehung eines europäischen Vorurteils // HZ. 1987. Bd. 245. S. 265289; Schmidt Ch. Das Bild der Ruthеni bei Heinrich von Lettland // ZfO. 1995. Bd. 44. S. 509-520; Scheidegger G. Zu streng oder zu milde? Die altrussische Justiz in den Augen abendländischer Beobachter // От Древней Руси к России 33 ливонскую публицистику начала XVI в., указал на искусственное происхождение образа русского как врага «христианства» и отметил, что в свете усилий, затраченных на соответствующей его фобии формирование в и ганзейской пропаганду, бюргерской существование среде выглядит сомнительным108. Особого слова заслуживает работа А. Селарта о начальной стадии зарождения претензий Московских государей на Ливонию как на свою «отчину»; исследователь соотносит ее с эпохой Ивана III, когда в руссколивонских дипломатических отношениях закрепилось формальное выражение подчиненности (челобитье) и юридически оформилось права великого князя на «юрьевскую дань»109. Долгие годы «холодной войны» и отражение «остфоршунга» на идеологическом фронте мало содействовали формированию у советских историков объективного видения русско-ливонских противоречий110. Вместе с тем именно «остфоршунг», который в Советском Союзе послевоенных лет подвергался острой критике111, предопределил пребывание данной темы в фокусе их внимания. Увлеченность военно-политическими событиями XIII в.112 не помешала советским историкам уделять должное внимание экономическому и политическому аспектам «балтийской» политики Великого Новгорода и московских государей XV-XVI вв. Важным моментом стало их обращение к ливонским и ганзейским источникам, существенно расширившим горизонты поиска, однако из-за тяги к глобальному моделированию их концептуальные нового времени. М., 2003. С. 490-501; Самсонович Х. Русские земли глазами жителей Любека XII-XV веков // От Древней Руси к России нового времени. М.:, 2003. С. 438-441; Sach M. Andere, fremde Nordländer. Die Darstellung von Russen auf der Carta Marina unde in der Historia de gentibus septentrionalibus des Schweden Olaus Magnus // Norden und Nördlichkeit. Darstellungen vom Eigenen und Fremden. Frankfurt a. M., 2010. S. 41-72. 108 Thumser M. Antirussische Propaganda in der «Schönnen history» // Geschichtsschreibung im mittelalterlichen Livland. Berlin, 2011. S. 133-154. 109 Selart A. Livland, ein russisches Erbland? // Der wertvollste Besitz des Imperiums. Russische Perspektiven auf die Ostseeküste (16.-20. Jh.). Köln, 2012. S. 29-65. 110 Казакова Н. А., Шаскольский И. П. Русь и Прибалтика (XI-XVII вв.). М., 1945. С. 69-78; Очерки истории СССР. М., 1951. Т. 5. C. 322-333. 111 Круус Х. Х. «Балтийский вопрос» в XVI в. в зарубежной исторической литературе // ВИ. 1959. № 6. С. 108-119; Пашуто В. Т. Истоки немецкой неофашистской концепции истории России // ВИ. 1962. № 10. С. 61-79; Балязин В. И. Россия и Тевтонский орден (первая четверть XVI в.) // ВИ. 1963. № 6. С. 63-65; Ючас М. А. Немецкий орден в трудах остфоршеров // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1987 год. М., 1989. С. 273-280. 112 Подробнее см.: Казакова Н. А. Внешняя политика Новгорода в русской и советской историографии // НИС. Вып. 1(11), Л., 1982. С. 157-160. 34 построения не покинули нишу, образованную традиционными посылками. Широкий обзор внешнеполитических сношений Московской Руси XV в. предоставил К. В. Базилевич, считавший самоочевидным, что политические действия Ивана III «впервые и практически поставили вопрос о самостоятельных русских интересов в Прибалтике, несовместимых с враждебной политикой Ливонского ордена, Ганзы и Швеции, стремившихся преградить России выход в Балтийское море»113. Эта историческая парадигма присутствует во всех трудах советских историков 60-х – первой половины 80-х гг. ХХ в.114. Новым словом в исторической науке тех лет стало появление специальных широкоформатных исследований развития русско-ливонских и русско-ганзейских отношений XV-XVI вв., произведенных на основе множества документальных свидетельств. В этой связи особого внимания заслуживают работы Н. А. Казаковой, в которых экономические связи Новгорода и Пскова с Ливонией и Ганзой рассмотрены сквозь призму их торговой политики. Обострение русскоганзейских отношений на рубеже XV-XVI вв. Казакова объясняет намерением русских купцов добиться оптимальных условий для своей балтийской торговли и противодействием ганзейцев, терявшим силу по мере становления Русского централизованного государства115. Приверженность «теории барьеров», на тот момент уже подвергнутой конструктивной критике в зарубежной литературе 116, помешала ей рассмотреть проблему с учетом трансформации всего механизма русско-ганзейского товарообмена, которая явилась следствием ряда объективных 113 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства второй половины XV в. М., 1952. С. 338-339. 114 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI вв. М., 1980. С. 131-168; Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). М., 1982. С. 105-106. 115 Казакова Н. А. Из истории торговой политики Русского централизованного государства в XV в. // ИЗ. М., 1954. Т. 47. С. 259-290; Казакова Н. А. Русь и Ливония в 60-90-х гг. XV в. // Международные связи России до XVII в. Экономика, политика и культура. М., 1961. С. 306-338; она же. Ганзейская политика русского правительства в последней четверти XV в. (Русско-ганзейские переговоры 1498 г.) // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 150-157; она же. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий // Скандинавский сборник. Таллинн, 1964. Вып. 25. С. 107-117; Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Ленинград, 1975. 359 с. Казакова Н. А. О положении Новгорода в составе Русского государства в конце XV - первой половине XVI в. // Россия на путях централизации. М., 1982. С. 156-159; она же. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения; она же. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде в 1494 году // НИС. Ленинград, 1984. Вып. 2(12). С. 177-187. 116 Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547. S. 49-63. 35 причин и оказала значительное влияние на развитие русско-ганзейских и руссколивонских противоречий. Вместе с тем Н. А. Казакова явилась первым отечественным историком, предоставившим обстоятельный анализ отношений русских земель с Ливонским орденом117, обстоятельств закрытия новгородского Немецкого подворья в 1494 г.118, русско-ливонских войн 1480-1481 и 1501-1503 гг.119, процесса разработки и утверждения русско-ганзейских договоров120, переговоров в Нарве 1498 г.121 и русско-ливонских мирных соглашений 1503 и 1509 г.122 Следует, однако, отметить недостаток ее внимания к внутреннему состоянию Ливонии и Ливонского ордена в исследуемый период, вследствие чего постулат об их агрессивном настрое и исключительно оборонительной тактике Новгорода и Пскова выглядит легковесным. Благодаря переводам и публикациям Н. А. Казаковой отечественные историки познакомились с содержанием большого числа ганзейских и ливонских источников123, и в российской исследовательской практике возникла нездоровая традиция ссылаться не на сами источники, а на цитаты из ее работ. Русско-ливонская торговля XV – начала XVI в. освещалась и в работах И. Э. Клейненберга124. Он же опубликовал статьи об отстаивании новгородцами своих Казакова Н. А. Борьба Руси с агрессией Ливонского ордена в первой половине XV в. // Ученые записки ЛГУ. Серия исторические науки. 1959. Вып. 32. № 270. С. 3-33; она же. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий. С. 107-117; она же. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. 359 c. 118 Казакова Н. А. Русско-датский союз 1493 г. и закрытие Ганзейского двора в Новгороде // VIII Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы скандинавских стран и Финляндии: Тезисы докладов. Петрозаводск, 1978. Ч. 1. С. 160-162; она же. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде в 1494 году. С. 177-187. 119 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 170-179, 201-242. 120 Казакова Н. А. Русско-ганзейский договор 1487 г. // НИС. Великий Новгород, 1961. Вып. 10. С. 217-226; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 75-77, 78-82, 147-179, 182-195, 242-260, 315337. 121 Казакова Н. А. Ганзейская политика русского правительства в последней четверти XV в. (Русско-ганзейские переговоры 1498 г.) // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1963. С. 150157; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 283-293. 122 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 293-337. 123 Казакова Н. А. Малоизвестные источники о русско-прибалтийской торговле конца XV - начала XVI в. // ВИД. Ленинград, 1968. Т. 1. С. 269-276; Казакова Н. А. Начальный текст новгородско-немецких договоров XII-XV вв. // ВИД. Ленинград, 1974. Т. 6. С. 161-175; Казакова Н. А. Грамота Ивана III папе Александру VI // АЕ 1973. М., 1974. С. 26-28; Казакова Н. А. Ливонские и ганзейские источники о внутриполитической истории России в конце XVначале XVI в. // ВИД. Ленинград, 1976. Т. 7. С. 148-166. 124 Клейненберг И. Э. Ливонское известие о новгородском восстании 1421 г. // Феодальная Россия во всемирном историческом процессе. М., 1972. С. 104-107; он же. Известия о новгородском вече первой четверти XV века в ганзейских источниках // История СССР. 1978. № 6. С. 170-175. 117 36 интересов в приграничном регионе125, «частных войнах», посредством которых они пытались противодействовать ганзейскому произволу126, о порядке урегулирования новгородско-ганзейских противоречий127, устройстве русского купеческого подворья в Ревеле128, некоторых важных моментах русскоганзейского торговой практики и механизмах получения прибылей129. И. Э. Клейненберг разделял мнение Н. А. Казаковой относительно того, что присоединение Новгорода к Москве нарушило торговую монополию Ганзы и обеспечило русскому купечеству проникновение на западноевропейский рынок. С мнением Н. А. Казаковой и И. Э. Клейненберга расходилась позиция М. П. Лесникова, который исследовал архив купеческого дома Феккинхузенов и доказал отсутствие дискриминации русского купечества в ганзейских городах130. Аналогичное смысловое содержание просматривается в работах некоторых прибалтийских историков131. Обширные данные, касающиеся торговых контактов Великого Новгорода с Западной Европой, представлены в трудах А. Л. Клейненберг И. Э. Борьба Новгорода Великого за Нарову в XV веке // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. 1960. № 2. С. 140-151; он же. Мероприятия Русского государства по укреплению наровской границы в конце XV в. // ВИЖ. 1960. № 6. С. 125-26. 126 Клейненберг И. Э. «Частные войны» отдельных новгородцев с Ганзой и Ливонией в XV веке // НИС. Л., 1995. Вып. 3(13). С. 68-74. 127 Клейненберг И. Э. Кораблекрушение в русском морском праве XV-XVI вв. // Международные связи России до XVII века. М., 1961. С. 352-365; он же, Севастьянова А. А. Уличане на страже своей территории (по материалам ганзейской переписки XV в.) // НИС. Ленинград, 1984. Вып. 2(12). С. 157-164. 128 Kleinenberg I. Tallinna vene kaubanhovi ajaloost XV-XVI sajandil [Из истории русского купеческого подворья в Таллинне в XV-XVI веках] // Eesti NSV Teaduste Akadeemia toimetised. Ühiskonnateaduste seeria. 1962. № 3. S. 241257. 129 Клейненберг И. Э. Унификация вощаного веса в новгородско-ливонской торговле XV в. (Из истории внешнеторговой политики Иванского ста) // АЕ 1965. М., 1966. С. 82-85; Клейненберг И. Э. Цены, вес и прибыль в посреднической торговле товарами русского экспорта в XIV – начале XV в. // Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига, 1968. C. 37-40; он же. Оформление договора купли-продажи и мены в ганзейской торговле Новгорода и Пскова // ВИД. Ленинград, 1970. Т. 2. C. 130-150; Клейненберг И. Э. Заемный процент в Великом Новгороде первой четверти XV в. // ВИД. Ленинград, 1974. Т. 6. С. 241-250; Клейненберг И. Э. Серебро вместо соли. Элементы раннего меркантилизма во внешнеторговой политике Русского государства конца XV — начала XVI века // История СССР. 1977. № 2. С. 115-119. См. также: Казакова Н. А., Хорошккевич А. Л. История Новгорода в трудах И. Э. Клейненберга // НИС. Ленинград, 1984. Вып. 2(12). С. 285-292. 130 Лесников М. П. Ганзейская торговля пушниной в начале XV века // Ученые записки Московского городского педагогического института. 1948. Т. 8. С. 61-93; он же. Нидерланды и восточная Балтика в начале XV в. Из истории торговых отношений // Известия АН СССР. Серия История и философия. 1951. Т. 8. № 5. С. 451-459; Lesnikov M. P. Die livländische Kaufmannschaft und ihre Handelsbeziehungen zu Flandern am Anfang des 15. Jahrhunderts // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1958. Bd. 6. S. 285-303. 131 Павулан В. В. Хозяйственное и политическое значение даугавского торгового пути в XIII-XVII вв. // Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига, 1968. С. 75-94; Дорошенко В. В. Русские связи таллиннского купца в 30-х гг. XVI // Экономические связи Прибалтики с Россией. Рига, 1968. C. 47-57; Кивимяэ Ю. Нарвский вопрос в 1494-1558 гг. // Проблемы развития социально-экономических формаций в странах Балтики. Таллинн, 1978. С. 135-154. 125 37 Хорошкевич132, которые удачно дополняют работы Е. А. Рыбиной, использовавшей материалы новгородских археологических экспедиций133. Изучение русско-ливонских торговых связей советскими историками в послевоенные годы продвинулось далеко вперед, что, к сожалению, нельзя сказать об их достижениях в области военно-политической истории. В работах, посвященных крепостному зодчеству русского Северо-Запада134, «восточной» политике католической церкви135, историческому прошлому Великого Новгорода и Пскова136, сохранялась посылка об агрессивной политике Ливонского ордена и исходящей от него угрозе, устраненной лишь в процессе становления Русского централизованного государства. Серьезных исследований Ливонского ордена, орденского государства и прочих составляющих ливонского государственного сообщества, как и прежде, не производилось137. Как правильно отметил П. Раудкиви, орденская тематика в СССР «если и не была запрещена, то отношение к ней было очень ясно и недвусмысленно определено. До последнего времени в нем задействована система контрастов по принципу «черный-белый», «плохойхороший» - беспроблемная и простая в применении»138. Сказывалось также Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. М., 1963. 365 c.; она же. Значение экономических связей с Прибалтикой для развития северо-западных русских городов в конце XV – начале XVI в. // Экономические связи Прибалтики с Россией. С. 24-30; она же. Формирование прибылей в торговле Прибалтики и северо-западной России XV-XVIII вв., отраженное в советской историографии // Проблемы социально-экономической истории феодальной России. М., 1984. С. 204-209. 133 Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли X-XIV вв. М., 1978. 170 с. 134 Косточкин В. В. Крепость Ивангород // Материалы и исследования по археологии СССР. 1952. Т. 31. С. 224317; Раппопорт П. А. Военное зодчество западнорусских земель X-XIV вв. Л., 1967. 240 с.; Мильчик М. И. Строительная биография Ивангорода и русско-ливонские отношения конца XV-XVI вв. // Russia medievalis. München, 1973. Bd. 6. Ч. 1. С. 52-68; Кирпичиков А. Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л., 1984. 276 с. 135 Рамм Б. Я. Папство и Русь в X-XV вв. М., 1959. 283 с. 136 См.: Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М., Ленинград, 1961. С. 204-205, 136; Пронштейн А. П. Великий Новгород в XVI веке. Очерк социально-экономической и политической истории русского города. Харьков, 1957. С. 129-155; Кафенгауз Б. Б. Древний Псков: очерки по истории феодальной республики. М., 1969. С. 103-108; Псков. Очерк истории. Ленинград, 1971. С. 60-63, 67-68; Рабинович М. Г. Софийская казна и оборона Новгородской земли // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1973. С. 138140; Андреев В. Ф. Северный страж Руси. Очерки истории средневекового Новгорода. Ленинград, 1989. 173 с. 137 Для советской историографии были характерны публикации кратких обзоров по истории Старой Ливонии. См.: История Латвийской ССР. Рига, 1952. Т. 1.; История Эстонской ССР. С древнейших времен до 1861 г. Таллинн, 1961. С. 269-325; Калынь В. Е. Общественно-политический строй и право феодальной Латвии в XI-XVI веках. Рига, 1962. 45 с. Подробнее см.: Brüggemann K. An Enemy´s «Outpost» or «Our West»? Some Remarks about the Diskourse of Russian Pribaltika in the Russian Empire and the Soviet Union // Ethnic Images and Stereotypes – Where is the Border Line? (Russian-Balti Cross-Cultural Relations). Narva, 2007. S. 81-98. 138 Raudkivi P. Historia zakonu inflanckiego jako część historii Łotwy i Estonii. (XIII w. – 1. połowa XVI w.) // Ekspansja niemieckich zakonów rycerskich w strefie Baltyku od XIII do polowy XVI wieku. Toruń, 1990. S. 86. См. также: Gonczarow W. W., Matuzowa W. I. Badania nad zakonem krzyżckim w historiografii rosyjskiej (1995-2005) // ZH. 2006. T. 71. Z. 4. S. 107-114. 132 38 влияние польской историографии, в отношении Орденской Пруссии далеко небеспристрастной139. Оно просматривается, например, в статьях В. Н. Балязина о дипломатических сношениях московских государей с верховными магистрами Немецкого ордена в начале XVI в.140 Последние годы отмечены ростом общественного интереса к проблемам российской государственности, в частности к эпохе Ивана III. Внешняя политика этого государя, сказавшаяся на характере русско-ливонских отношений рубежа XV-XVI вв. («балтийский вопрос»), также не осталась без внимания исследователей. Экскурсы на эту тему содержатся в обзорных работах по внешней политике России141, в биографиях Ивана III142, трудах по военной истории143, среди которых выделяется монография Ю. Г. Алексеева, посвященная военным походам Ивана III144. Неординарность отношений современных российских историков к вопросу о природе московской великокняжеской (царской) власти145 усложнило их восприятие личности Ивана III и его внешней политики. Традиционный подход (борьба с агрессией Ливонского ордена, потребность в выходе к балтийскому побережью, антиганзейская политика Ивана III146) дополнена оригинальными заключениями по поводу искусственного происхождения дискурса о «насущной Матузова В. И. Средневековый Немецкий орден в современной международной историографии // Древнейшие государства Восточной Европы. 2002: Генеалогия как форма исторической памяти. М., 2004. С. 296-310. 140 Балязин В. Н. Россия и Тевтонский орден. С. 60-72; он же. Политика Ивана III в юго-восточной Прибалтике // Вестник МГУ. Сер. 9. История. 1964. № 6. C. 83-93. 141 Бычкова М. Е., Виноградов А. В. Международные связи России в 70-е годы XV первой половине XVI века // История внешней политики России. Конец XV-XVII век. (От свержения ордынского ига до Северной войны). М., 1999. С. 106-133. 142 Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. Новосибирск, 1991. 242 с.; Скрынников Р. Г. Иван III. М., 2006. 285 с.; Борисов Н. С. Иван III. М., 2006. 644 с. 143 Волков В. А. Войны Московской Руси конца XV-XVI вв. М., 2001. 230 с.; Алексеев Ю. Г. Кампания 1463 г. на псковско-ливонском рубеже // Псков в российской и европейской истории. Т. 1. С. 179-189; Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III: некоторые вопросы стратегического руководства // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века. СПб., 2006. Т. 1. С. 37-48. 144 Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. СПб.: Изд. СПбГУ, 2007. 464 с. 145 Каравашкин А. В. Власть мучителя. Конвенциональные модели тирании в русской истории XI-XVII вв. // Россия XXI. 2006. № 4. С. 62-109; Кобрин В. Б., Юрганов А. Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси (К постановке проблемы) // История СССР. 1991. № 4. С. 51-62; Соловьев К. А. Власть московского государя во второй половине XV в.: официальная позиция // Политическая концептология: Журнал метадисциплинарных исследований. 2012. № 4. С. 55-71. 146 Клейненберг И. Э. «Частные войны» отдельных новгородцев с Ганзой и Ливонией. С. 68-74; Алексеев Ю. Г. Морская политика Ивана III. К постановке вопроса // От Древней Руси к России нового времени. С. 108-126; Алексеев Ю. Г. Первые шаги к морю // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. С. 9-11. 139 39 необходимости прорыва России к Балтийскому морю»147. По-новому обрисован характер русско-ливонских вооруженных конфликтов148; отказ от полярных оценок заметен, в частности, в исследованиях, посвященных русско-ливонской войне 1501-1503 г.149 Некоторое важные проблемы, касающиеся руссколивонских отношений кануна Нового времени, рассматриваются в моих работах. Среди прочего тут следует назвать выявление объективных предпосылок ухудшения отношений Московской Руси с Западом после присоединения к Москве Великого Новгорода150, специфических черт русско-ливонских войн 14431448151 и 1480-1481152, состояния Ливонского ордена, в конце XV в. явно неспособного серьезно угрожать сопредельным государствам153, и разносторонности его отношений с Псковом и Новгородом154. Российские историки продолжают работу с ганзейской тематикой155. Мною, в частности, поставлена под сомнение целесообразность экономических 147 Filjuschkin A. Der Diskurs von der Notwendigkeit des Durchbruchs zur Ostsee in der russischen Geschichte und Historiographie // Narva und die Ostseeregion: Beiträge der II. Internationalen Konferenz über die politischen und kulturellen Beziehungen zwischen Russland und der Ostseeregion. Narva, 2004. S. 171-184. 148 Отмечено, что импульс агрессии в пограничных конфликтах исходил не с ливонской, а с русской стороны (Власть и реформы: от самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 42-49), а нападения на сопредельные территории имели «маятниковый» характер (Аракчеев В. А. Средневековый Псков: Власть, общество, повседневная жизнь в XV-XVII веках. Псков, 2004. С. 17). См. также: Назарова Е. Л. Из истории псковсколатгальского порубежья (округ Абрене в исторической ретроспективе) // Псков в российской и европейской истории. Т. 1. С. 189-197. Бессуднова М. Б. Псков и Псковская земля в контексте русско-ливонских отношений конца XV века (1494-1500) // АИПиПЗ. Псков, 2009. 54. Вып. 52. С. 302-324; она же. Природа псковско-ливонских пограничных конфликтов в XV в. // АИПиПЗ. Псков, 2010. Вып. 55. С. 70-78. 149 Конопленко А. А. Из истории русско-ливонских отношений на рубеже XV-XVI вв.: стратегические цели сторон в войне 1501-1503 гг. // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 2006. Вып. 7. С. 13-19. 150 Бессуднова М. Б. Великий Новгород в конце XV – начале XVI вв. по ливонским источникам. Великий Новгород, 2009. 243 с.; она же. Великий Новгород конца XV в. между Ливонией и Москвой // Вестник СПбГУ. Серия 2: История. 2013, № 2. С. 3-9. 151 Бессуднова М. Б. Война Ливонского ордена с Новгородом 1443-1448 гг. // Вестник ВГУ. Серия история, политология, социология. 2012. № 1. С. 79-83. 152 Бессуднова М. Б. Первая «ливонская война» в контексте ливонской орденской дипломатии конца 70-х – начала 80-х гг. XV вв. // Единорогъ. Материалы по военной истории Восточной Европы. М., 2014. Вып. 3. C. 5-41. 153 Бессуднова М. Б. Ливонский орден в конце XV века: миф и реальность // История общественного сознания: становление и эволюция. Воронеж, 2008. С. 54-58. 154 Бессуднова М. Б. Великий Новгород во внешней политике ливонского магистра Иоганна Вальдхауса фон Херзе (1470-1471) // НИС. Великий Новгород, 2010. Вып. 13(23). С. 171-184; она же. Великий Новгород и Ливонский орден. Великий Новгород, 2012. 41 с. 155 Choroshkevič A. L. Der deutsche Hof in Novgorod und die deutsche Herberge (Fondaco dei Tedeschi) in Venedig im 13./14. Jahrhundert. Eine vergleichende Vorstudie // Träger und Instrumentarien des Friedens im hohen und späten Mittelalter. Sigmaringen, 1996. S. 67-87; dies. Russische Partner und Gegner der Hanse // Akteure und Gegner der Hanse: zur Prosopographie der Hansezeit. Weimar, 1998. S. 307-316; Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода. Историко-археологические очерки. Великий Новгород, 2001. 300 с.; Машкин А. Н. Западноевропейские иноземные «гости» в Московском царстве конца XV - начала XVI в. Общая динамика численности, род занятий, национальный состав // Торговля, купечество и таможенное дело в России XVI-XVIII вв. СПб., 2001. С. 11-15; Хорошкевич А. Л. Псков как посредник между Западной, Северной и Восточной Европой в Средние века и начале Нового времени // Псков в российской и европейской истории. Т. 1. С. 33-39; Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. М., 40 мероприятий Ивана III в Великом Новгороде156 и обоснованность «теории барьеров»157. В моих работах предлагается оригинальная версия предыстории закрытия новгородского Немецкого подворья, которая связывает его с провалом русско-имперских переговоров 1489-1493 гг.158 Интересны исследования языковых159 и культурных заимствований160, имевших место в зоне ганзейсконовгородско-псковских контактов и являющихся неоспоримым свидетельством их продуктивности. Перспективным представляется также исследование представлений русских и немцев друг о друге161. Подводя итоги сказанному, заметим, что проблемы, касающиеся эскалации напряженности в русско-ливонских отношениях рубежа XV-XVI вв., до последнего времени не являлись объектом непредвзятого научного изучения. Немецко-балтийская историография XIX-XX вв. поместила эту тему в прокрустово ложе «политической историографии», и в настоящий момент она не без труда покидает эту нишу. Исторические коллизии, связанные с возникновением и развитием русско-ливонского конфликта раннего Нового времени, продолжают влиять на положение дел в современном мире, а потому в области их историческую изучения «политическая ретроспективу как историография», инструмент политической использующая пропаганды, медленно сдает свои позиции. Все дискурсы «теории противостояния» «миров»антиподов сводятся к вопросу о виновнике разжигания конфликта, при ответе на 2009. 320 с.; Валеров А. В. Кредит в русско-немецкой торговле XIII-XV вв. // Вестник СПбГУ. Сер. 5. Экономика. Научно-теоретический журнал. 2011. № 3. С. 100-114. 156 Бессуднова М. Б. Великий Новгород в конце XV – начале XVI вв. 243 c. 157 Там же. С. 95-126. 158 Бессуднова М. Б. Петрову двору капут: закрытие ганзейской конторы в Новгороде» // Родина. 2009. № 9. С. 4346; она же. Великий Новгород в конце XV – начале XVI в. С. 54-94; Bessudnova M. Die Schließung des hansischen Kontors in Novgorod im Jahre 1494 im Kontext der Beziehungen des Großfürsten von Moskau mit Maximilian von Habsburg // HGBll. 2009. Bd. 127. S. 69-99. 159 Сквайрс Е. Р., Фердинанд С. Н. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. 366 с.; Николаева Л. М. Культурные и языковые контакты Новгорода и Ганзы // Новгородика-2008. Вечевой Новгород в истории России. Великий Новгород, 2009. Т. 2. С. 17-23; Squires C. Die Hanse in Novgorod: Sprachkontakte des Mittelniederdeutschen mit dem Russischen. Mit einer Vergleichsstudie über die Hanse in England. Köln, 2009; Сквайрс Е. Р. Ганзейские грамоты как языковое свидетельство по истории Новгорода Великого // Споры о новгородском вече: междисциплинарный диалог. СПб., 2012. С. 61-91. 160 Николаева Л. М. Брюгге и Новгород в культурном пространстве Ганзы // Новгородика-2010: Вечевой Новгород. Великий Новгород, 2011. Ч. 3. С. 183-190. 161 Лобанов Н. А. Немецкая периодика XV-XVII вв.: Взгляд на Россию // Славяне и их соседи. М., 1999. Вып. 9. C. 84-93; Литвин А. Немец – Враг: предисловие к публикации документов // Ab imperio: Теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 2001. № 4. С. 229-243. 41 который историки зачастую используют штампы, в избытке присутствующие в национальных историографических школах. За последние годы российские историки показали, что готовы преодолевать стереотипы. Тут уместно упомянуть работы Е. Л. Назаровой об отношениях ливонских немцев с Псковом и Новгородом в XIII в., где вместо традиционного деления участников событий на «наших» («хороших») и «не наших» («плохих») воспроизводятся сложные переплетения их политических интересов162. Много принципиально новых моментов, касающихся русско-ливонских отношений второй половины XVI в., содержится в работах А. Л. Хорошкевич163 и А. И. Филюшкина164. Промежуток же между XIII и серединой XVI в. в отечественных исследованиях продолжает оставаться фактически не заполненным. Несмотря на плодотворность работы, осуществленной в области исследования русско-ливонских отношений рубежа XV-XVI вв. российской историографией последних лет, отсутствие специального, комплексного труда на эту тему, созданного исследовательских с привлечением новых источников и новейших наработок замедляет процесс изживания наследия «политической историографии» полувековой, а то и вековой давности. Представления о намерениях Ивана III покончить с господством Ганзы на Балтике и «ногою твердой стать при море», как и реплики об угрозе для России со стороны Ливонии и Ливонского ордена, чрезвычайно упрощают, а порой искажают предысторию русско-ливонского конфликта, ставшего знаковым для «долгого» шестнадцатого столетия. Назарова Е. Л. Место Ливонии в отношениях между Новгородом и Псковом. Первая четверть XIII в. // Историческая археология: Традиции и перспективы. М., 1998. С. 350-360; она же. Крестовый поход на Русь в 1240 г. (организация и планы) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. М., 1999. С. 190-121; она же. Князь Ярослав Владимирович и его роль в ливонской политике Пскова. Конец 20-х - начало 40-х гг. XIII в. // АИПиПЗ. Псков, 2000. С. 41-47; она же. Псков и Ливония в 40-90-е гг. XIII в. // Civitas et castrum ad Mare Balticum: Baltijas arheologijas un vēstures problēmas dzelzs laikmetā un viduslaikos. Riga, 2002. С. 591-609; она же. Дания в наступлении крестоносцев в Восточной Прибалтике (1219 год) // От Древней Руси к России нового времени. М., 2003. С. 442448. 163 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений середины XVI в. М., 2003. 295 с.; 164 Филюшкин А. И. Дискурсы Ливонской войны // Ab imperio: Теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве. 2001. № 4. С. 43-79; он же. Война за Прибалтику как «священная война» в истории России и Европы // Балтийский регион в истории России и Европы. Калиниград, 2005. С. 57-66; он же. Религиозный фактор в русской внешней политике XVI века: Ксенофобия, толерантность или прагматизм? // Religion und Integration im Moskauer Russland: Konzepte und Praktiken, Potentiale und Grenzen, 14.-17. Jahrhundert. Wisebaden, 2010. S. 145-180; Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков. СПб., 2013. 880 с. 162 42 2. Источники 1. Витальность политизированных историографических конструкций, затрудняющих видение истории Старой Ливонии, Ливонского ордена и руссколивонских отношений, во многом предопределяется отсутствием или недостаточным развитием исследовательских школ соответствующего профиля. Историческое прошлое стран Балтии и других «национальных окраин» долгое время воспринималось в нашей стране как часть истории России (СССР) периферийного плана. Сюжеты, касающиеся взаимоотношений средневековой Прибалтики с Русью (Россией), традиционно изучаются специалистами по отечественной истории, а не медиевистами, обладающими более серьезной языковой подготовкой и навыками работы со средневековыми западноевропейскими источниками. Русисты же за редким исключением (Н. А. Казакова, И. Э. Клейненберг, М. П. Лесников) отдают предпочтение источникам русского происхождения165, ливонские же привлекают произвольно в виде не всегда презентабельных фрагментов. Чаще всего в этом качестве фигурируют извлечения из нарративных памятников, тогда как богатейшие документальные собрания ганзейских городов, Немецкого ордена, ливонских ландсгерров и соседствовавших с Ливонией государств продолжают пребывать вне сферы исследовательского поиска. Комплексное изучение русско-ливонских противоречий конца XV - начала XVI в. между тем не исключает обращения к отечественному нарративу. Русские летописи располагают конкретным историческим наполнением, однако форма его подачи (литературные информации, саморефлексия условности преднамеренное на и тропы, использование региональном и избирательность вымысла, в отборе интенсивная социально-политическом уровнях, провиденциализм и элементы мистического восприятия действительности) Шаскольский И. П. Русские источники по истории Восточной Прибалтики IX-XVII вв. // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики. Рига, 1970. С. 9-21. 165 43 требует особого внимания. В силу своеобразия экономического и социальнополитического развития Великого Новгорода и Пскова их летописание отличалось от общерусского большей конкретикой, рациональностью и достоверностью166. В нем меньше заметно настороженное отношение русских к уроженцам Западной Европы («латинянам») и контакты с ними отражены в наибольшем объеме167. Международная торговля как форма социальной деятельности летописцев не интересовала168, но военно-политический и дипломатический аспекты русско-ливонского общения получили в их трудах широкое освещение. Новгородская летописи, образующие последний цикл независимого новгородского летописания169, в целом не слишком богаты сведениями об отношениях «вечевых республик» с Ливонией (мы склонны видеть в том свидетельство их относительной стабильности), хотя содержащиеся в них реплики о войнах новгородцев и псковичей с Ливонским орденом 1406-1409 и 1443-1448 гг., пограничных инцидентах, мирных переговорах, процедуре утверждения и содержании русско-ливонских договоров дают представление о тенденциях в развитии контактов Ливонии с восточными соседями. То же самое можно сказать о содержании Академического и Музейного списков Новгородской 4-ой летописи младшего извода170, а также списка Дубровского171, составленных в первой половине XVI в. в рамках общерусского летописания и отражающих события последней четверти XV в.172. Объем информации о русско-ливонских отношениях в псковских летописях более велик173. Псковская 1-ая летопись (Тихановский 1469 г., Архивский 1-й Подробнее см.: Хорошкевич А. Л. Псковские летописи как источник по истории внешней торговли и внешнеторговой политике Пскова XIV – начала XVI в. // Летописи и хроники. 1973 год. М., 1974. С. 187-201; Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века. СПб., 2001. 287 с. 167 Диркс Б. Война и мир в отношениях русских земель с Ливонией (XII-XV века). С. 92-95. 168 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 18. 169 Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века. С. 66-92, 167-194, 229-233. 170 Новгородская четвёртая летопись // ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. 728 с. 171 Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского // ПСРЛ. М., 2004. 252 с. См. также: Азбелев С. Н. Две редакции Новгородской летописи Дубровского // НИС. Великий Новгород, 1959. Вып. 9. С. 219-226. 172 Лурье Я. С. Русь XV века: отражение в раннем и независимом летописании // ВИ. 1993. № 11-12. С. 3-17. 173 Хорошкевич А. Л. Псковские летописи как источник. С. 187-201. 166 44 1481 г., Погодинский список и список Оболенского 1547 г. 174 ), Псковская 2-ая летопись 1486 г.175 и Строевский список Псковской 3-ей летописи 1547 г.176 с ее откровенно антимосковской направленностью177 предоставляют сведения о пограничных столкновениях псковичей с дерптцами первой половины - середины XV в. и о русско-ливонской войне 1480-1481 гг. Отражение внешнеполитических контактов Руси в московских и общерусских летописных сводах второй половине XV - начала XVI в. осуществлялось в несколько иной плоскости. В фокусе внимания московских летописцев находились татарские «царства», ВКЛ, но не Ливония, которая не принадлежала к числу дипломатических партнеров Московии – их общение осуществлялось исключительно при посредничестве Новгорода и Пскова - и еще не фигурировала в качестве объекта властных претензий великих Московских князей178. Упоминания о Ливонии в московских летописях, которые легли в основу общерусского летописания, сводятся к немногочисленным значимым, но промежуточным эпизодам, призванным формировать образ государевых прерогатив в великокняжеских «отчинах». Таковы, например, реплики об оказании Иваном III военной помощи Пскову против «Немцев»179 и закрытии Немецкого подворья в Новгороде180. В Симеоновской летописи, уделяющей большое внимание Пскову, есть сведения о русско-ливонских переговорах 14731474 г.181 и войне Пскова с Ливонским орденом 1480-1481 гг.182 Некоторые сюжеты, не имеющие прямого отношения к Ливонии, важны для понимания исторического контекста развития ее отношений с русскими землями – таковы Псковская 1-я летопись // ПСРЛ. М., 2003. Т. 5. Вып. 1. 256 с. Псковская вторая летопись. Псковская третья летопись // ПСРЛ. М., 2003. Т. 5. Вып. 2. 368 с. 176 Там же. 177 Андреев Н. Е. О характере Третьей псковской летописи // The religious world of Russian culture. Russia and Orthodoxy. Vol. 2. The Hague, 1975. Vol. 2. P. 117-158. 178 Selart A. Livland, ein russisches Erbland? S. 29-65. 179 Львовская летопись // ПСРЛ. Т. XX. Половина 1-ая. СПб., 1910. С. 300, 346; Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 12. М., 2000. С. 154, 213; Софийская 2-ая летопись // ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1-2. М., 2001. Стб. 285, 314; Продолжение летописи по Воскресенскому списку // ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 178, 214; Симеоновская летопись // ПСРЛ. М., 2007. С. 247, 249. 180 Львовская летопись. С. 361; Летописный свод 1497 года // ПСРЛ. Т. 28. С. 157; Летописный свод 1518 года (Уваровская летопись) // ПСРЛ. Т. 28. М., Л., 1963. С. 325-326; Никоновская летопись. С. 239; С2Л. Стб. 341-343; Воскресенская летопись. С. 229; Типографская летопись. С. 213. 181 Симеоновская летопись. С. 247. 182 Там же. С. 269. 174 175 45 сообщения о новгородских «выводах»183, русско-имперских переговорах 14891493 гг.184, строительстве Ивангорода185, русско-шведской войне186. При работе с общерусскими летописными сводами конца XV – начала XVI в. надо учитывать, что к 1489 г. независимое летописание исчезло и все русские летописи стали выразителями промосковских настроений187. Архив Московского государства конца XV в. не сохранился и не поддается реконструкции188. Немногочисленные документы, касающиеся отношений Руси и Ливонии, опубликованы и хорошо знакомы исследователям. В основном они представлены русскими «противнями» межгосударственных договоров189 и фрагментами дипломатической переписки190. Для понимания балтийского направления во внешней политики Ивана III особо значимы «посольские дела» и «статейные листы» с записями о приемах иностранных послов и ходе переговоров, содержании посольских грамот и инструкций, отчетов послов, из которых в конце XVI в. служащие Посольского приказа сформировали тома «посольских книг»191. воспроизведению Отсутствие некоторых особых аспектов ливонских томов взаимоотношений не мешает Московского государства с Ливонией и Ганзой по материалам книг, посвященным его Никоновская летопись. С. 189; С2Л. Стб. 234-325; Воскресенская летопись. С. 218. Интерес представляет свидетельство Ермолинской летописи (Ермолинская летопись) // ПСРЛ. М., 2004. Т. 23. С. 186), составитель которой не симпатизировал великокняжеской власти и представил независимое суждение о политике великого князя (Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв.. Ленинград, 1976. С. 169, 209). 184 Львовская летопись. С. 354-357; Летописный свод 1497 года. С. 155-157; Уваровская летопись. С. 319-321; Никоновская летопись. С. 220-223, 231-233; С2Л. Стб. 328, 331, 333; Воскресенская летопись. С. 218-219, 224, 227; Симеоновская летопись. С. 272-276; Типографская летопись. С. 206-210. 185 Львовская летопись. С. 357; Летописный свод 1497 года. С. 157; Уваровская летопись. С. 322; Никоновская летопись. С. 233; С2Л. Стб. 333; Воскресенская летопись. С. 224. 186 Львовская летопись. С. 362-363; Уваровская летопись. С. 326-327, 329; Никоновская летопись. С. 240, 242; С2Л. Стб. 346-347, 350; Воскресенская летопись. С. 230-231, 233; Типографская летопись. С. 241-242. 187 Фрагменты независимого общерусского летописания сохранились в составе Типографской летописи (Cербина К. Н. Типографская летопись 1528 г. // ВИД. Л., 1993. Т. 34. С. 225-239.). Последний независимый общерусский свод, вошедший в состав С2Л и Львовской летописи (через свод 1518 г.), заканчивается событиями 1483 г. (Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Ленинград, 1976. С. 239-240). 188 Зимин А. А. Государственный архив России XVI столетия: Опыт реконструкции. М., 1978. Ч. 1-3. 630 с; Шмидт С. О. Описи Царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 года. М., 1960. 194 с. 189 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М., Ленинград, 1949. 409 с. 190 Сборник Русского Исторического общества. СПб., 1882. Т. 35. С. 6-331; Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. Т. 5. СПб., 1853. С. 115-342. 191 Обзор посольских книг из фондов-коллекций, хранящихся в ЦГАДА (конец XV - начало XVI вв.). М., 1990. 239 с. См. также: Рогожин Н. М. Посольские книги России конца XV - начала XVII вв. М., 1994. 221 с. 183 46 контактам со Священной Римской империей192 и ВКЛ193. Документация, отражающая административную и торговую сторону русско-ливонского общения, представлена русскими грамотами из Ревельского194 и Рижского магистратов195, частично опубликованными В. Л. Яниным196. Комплекс взаимоотношений зарубежных Старой источников, Ливонии с Русью, освещающий много более историю объемен и разнообразен197. Его характеристику следует начать с описания архивных собраний198. Архив Ливонского ордена, одного из ведущих фигурантов межгосударственных сношений Ливонии, исчез в годы Ливонской войны 199. Часть документации экс-магистр и первый герцог Прусский Герхард Кеттлер перевез в Митаву (Елгаву), откуда ее в 1621 г. переправили в Стокгольм. В 60-х гг. XIX в. К. Ширрен составил реестр ливонских документов из шведских собраний200, который, как показали наши изыскания 2011-2012 гг., не совсем полон201. В настоящее время основной объем документации из ливонского орденского архива содержится в Государственном архиве Швеции (Riksarchivet, Livonica I и Utländska pergamentsbrev); небольшая коллекция есть в Рукописном отделе Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 1: Памятники дипломатических сношений с империей Римской. СПб., 1851. 852 с. 193 Памятники дипломатических сношений Московского государства в царствование Великого Князя Ивана Васильевича Ч. 1 (годы с 1487 по 1533) // Сб. РИО. Т. 35. СПб., 1882. 801 с. 194 Древние русские грамоты, хранящіяся въ Ревельскомъ городском архиве (Alte russische Urkunden, die im Revaler Stadtarchiv aufbewahrt werden). Ревель, 1890. 69 с. 195 Иванов А. С. «Moscowitica-Rutenica» в Латвийском государственном историческом архиве: история формирования комплекса, состав и введение в научный оборот. Важнейшие публикации документов комплекса «Moscowitica-Rutenica» // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3. С. 47-54, № 4. С. 94-106; он же. С. Комплекс источников по истории Великого Новгорода в Латвийском государственном историческом архиве (XIIXVI вв.) // Новгородика-2010: Вечевой Новгород. Великий Новгород, 2011. Ч. 2. С. 89-102. 196 Новгородские акты XII-XV вв. М., 1990. 384 с. 197 См.: Vasmanis D. Einblick in die schriftlichen Geschichtsquellen und die lettische Historiographie über Altlivland // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland. Lüneburg, 2001. S. 145-158; Editiоn deutschsprachiger Quellen aus den Ostseeraum (14.-16. Jh.). Toruń, 2001. 340 S. 198 Краткие описания архивных фондов, содержащих документы по истории стран Балтийского региона (до начала XIX в.), см.: Baltic Connections. Archival Guide to the Maritime Relations of the Countries around the Baltic Sea (including the Netherlands) 1450-1800. Leiden, 2007. 3 vols. 2415 p. 199 Ritterbrüder im livländischen Zweig des Deutschen Ordens. Köln, 1993. S. 834-836. 200 Schirren C. Verzeichniss livländischer Geschichts-Quellen in schwedischen Archiven und Bibliotheken. Dorpat, 18611868. 232 S. Перечень утраченных бумаг Ливонского ордена был издан Т. Шиманом (Schiemann T. Regesten verlorener Urkunden aus dem alten livländischen Ordensarchiv. Mitau, 1873. 45 S.). 201 Бессуднова М. Б. «Livo-Moscovitica» в шведском Государственном архиве (Стокгольм) // Архивы и история Российской государственности : материалы научной конференции. СПб., 2012. Вып. 3. С. 17-27; она же. Документы по истории Пскова в Государственном Шведском архиве // АИПиПЗ. М., 2013. Вып. 58. С. 133-142; Bessudnova M. «Livo-Moscovitica» im schwedischen Reichsarchiv (Stockholm) // Forschungen zur baltischen Geschichte. Tartu, 2014. Bd. 9. S. 253-262. 192 47 Университетской библиотеки Упсалы (Handlingar om Lifländska Riddar Orden 1515-1572). Большинство шведских материалов, однако, относится к XVI в., и потому в данном исследовании использованы лишь отдельные документы из наиболее ранних, касающихся русско-ливонских отношений конца XV в. Часть ливонской орденской документации хранится в Датском Государственном архиве202, но среди копий, любезно предоставленных нам зарубежными коллегами, информации по теме исследования почерпнуть не удалось. Копии документов Немецкого ордена из Кёнигсбергского архива, выполненные в начале XIX в., находятся также в Москве – в РГАДА (фонд 147) и Отделе рукописей ГПБ203, однако мы отдали предпочтение их оригиналам из Тайного Государственного архива прусского культурного наследия (Берлин) и не задействовали их в настоящем исследовании. Наиболее обширная коллекция неизданных документов, имеющих отношение к Ливонии конца Средневековья и начала Нового времени, которая была использована при написании данной работы, содержится в фонде Немецкого ордена из кёнигсбергского Королевского архива, который ныне хранится в Тайном Государственном архиве прусского культурного наследия (Geheimes Staatsarchiv Preussischer Kulturbesitz, GStA PK) в Берлине204. В первой половине XIX в. К. Е. Напьерский опубликовал его регесты (документы рубежа XV-XVI вв. представлены во втором томе этого издания)205. В середине ХХ в. вышел в свет систематизированный перечень орденских посланий (фонд OBA)206. Справочное издание по фонду орденских фолиантов (OF) пока, к сожалению, отсутствует; рукописные обзоры некоторых томов доступны лишь в читальном зале GStA PK. Rosen W. v. Rigsarkivet og hjœlpemidlerne til dets benyttelse. Copenhagen, 1983. Vol. 1/1. P. 301-309. Baranov A. Die Dienstnachlass von Johannes Voigt (Staatsarchiv Königsberg) in der Russischen Staatsbibliothek in Moskau // Preußenland. Jahrbuch der Historischen Kommission für Ost- und westpreußische Landesforschung und der Copernicus-Vereinigung für Geschichte und Landeskunde Westpreußens; Mitteilungen aus dem Geheimen Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz. 2011. Jh. 2. S. 91-113. 204 Forstreuter K. Das preußische Staatsarchiv in Königsberg: ein geschichtlicher Rückblick mit einer Übersicht über seine Bestände. Göttingen, 1955. 114 S.; Юргинис Ю. М. Судьба архива Тевтонского ордена // Материалы международной научной конференции по источниковедению и историографии народов прибалтийских республик. Т. 1. Вильнюс, 1978. С. 21-30; Baltic Connections. Vol. 1. P. 412-445. См. также: Бессуднова М. Б. Документы по истории руссколивонских отношений конца XV – начала XVI в. в Тайном Государственном архиве прусского культурного наследия (Берлин-Далем) // Архивы и история российской государственности. СПб., 2011. Вып. 2. С. 6-15. 205 Index corporis historico-diplomaticus Livoniae, Estoniae Curoniae. Bd. 2. Riga, Dorpat, 1835. 414 S. 206 Интересующий нас период представлен во втором томе первой части этого издания (Regesta historicodiplomatica Ordinis S. Mariae Theutonicorum 1198-1525. Göttingen, 1950. Pars 1. Vol. 2. 396 S.). 202 203 48 Документы, освещающие отношения прусского, ливонского и имперского подразделений Немецкого ордена рубежа XV-XVI вв., находятся в Центральном архиве Немецкого ордена (DOZA) в Вене207, но по заявленной теме в нем удалось обнаружить лишь малую толику нформации. Непосредственное отношение к внешней политике Ливонии имеют отдельные коллекции архива Ревельского (Таллиннского) магистрата (фонд 230) в Таллиннском городском архиве (LTA)208. Среди тех, которые были мною использованы, следует назвать а) переписку с Россией; б) корреспонденцию орденских должностных начальников» лиц (гебитигеров) – магистра, приграничных ландмаршала округов Нарвы, и «областных Мариенбурга, Нейшлоса (Вастселийны) и др.; в) переписку ревельского магистрата с Любеком, ливонскими магистрами и Нарвой; г) послания ганзейских купцов с новгородского Немецкого подворья; д) рецессы (протокольные записи) ганзетагов и ливонских штедтетагов (совещаний представителей городов); е) посольские инструкции и счета на оплату ревельских послов. Сведения о русско-ганзейских торговых связях и политике ганзейских городов в отношении русских земель обнаружены в документах, происходящих их Риги209, Любека и вендских городов210, а также Данцига (Гданьска)211, в массе своей опубликованных в двух многотомных изданиях ганзейских источников конца XIX в. - в «Ганзейских рецессах» (HR), изданных Ганзейским историческим обществом (период с конца 1470-х гг. до начала XVI в. представлен в томах II-V 207 Petenegg E. G. Die Urkunden aus dem Deutsch-Ordens-Centralarchiv zu Wien. Leipzig, 1887. 742 S.; Nordosteuropa und der Deutsche Orden. Band 1 (1243 bis 1561). Kurzregesten Nr. 1-2294 zu den Aktenbeständen "Abt. Preußen" und "Abt. Livland" des Zentralarchivs des Deutschen Ordens in Wien. Bonn-Bad, 1969. 290 S.; Tumler M. Die Urkunden des Deutschordens-Zentralarchivs in Wien: Regesten. Teilbd 3: Dezember 1418 - Dezember 1526. Marburg, 2007. 490 S. 208 Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch-livländischen Wechselbeziehungen im 15. und 16. Jahrhundert ausgeführten Untersuchungen // Mélanges Russes. 1865. Bd. 4. S. 716-802; Hansen G. Katalog des Revales Stadtsarchivs. Reval, 1896; Lenz W. Die ausgelagerten Bestände des Revaler Stadtarchivs // Jahrbuch des baltischen Deutschtums. 1986. Bd. 34. 1987. S. 7-12; Baltic Connections. Vol. 1. P. 111-131; Бессуднова М. Б. Документы по истории новгородского Немецкого подворья в Таллиннском городском архиве // Новгородика-2010: Вечевой Новгород. Великий Новгород, 1212. Т. 3. С. 168-174. 209 Bergengrün A. Zur Geschichte des Archivs des Erzbistums Riga. Riga, 1896; Baltic Connections. Vol. 2. P. 787-876. 210 Baltic Connections. Vol. 1. P.511-722. 211 Baltic Connections. Vol. 2. P. 1629-1754. См. также: Höhlbaum K. Urkundliche Beiträge zur Geschichte Livlands im 15. Jahrhundert. Dorpat, 1873. 44 S. 49 третьей серии этого издания)212, и в томах X-XI «Собрания ганзейских документов» (HUB) за период 1451-1500 гг.213 Появлением большого количества публикаций источников по истории средневековой Ливонии мы обязаны активной издательской деятельности немецко-прибалтийских историков конца XIX – начала ХХ в.214. Многочисленные повествовательные и документальные памятники из прибалтийских архивных собраний помещены на страницах «Архива по истории Ливонии, Эстонии и Курляндии», первого периодического источниковедческого издания Восточной Прибалтики215. К. Э. Напьерский опубликовал грамоты из Рижского архива, касающиеся русско-ливонских отношений XII-XVI вв.216 Подборка документов времен русско-ливонской войны 1480-1481 гг. находится в четвертом томе периодического издания «Сообщения по истории Ливонии, Эстонии и Курляндии»217. Комплекс ливонских источников, касающихся русско-ливонского переговорного процесса 1480-х – 1490-х гг. представил Г. Гильдебрандт218. Благодаря немецко-прибалтийским историкам XIX – начала ХХ в., которые с 1828 по 1910 г. занимались поиском, изучением и публикацией источников по истории Старой Ливонии, мы располагаем многотомным «Собранием ливонских, эстонских и курляндских документов» (LEKUB). Его второй раздел, изданный Л. Арбузовым, содержит документы за 1494–1510 гг.219 Их публикации предшествовала кропотливая работа в архивах Ревеля и Риги, собраниях Библиотеки ливонского рыцарства и Общества по изучению истории и древностей остзейских провинций России, архивах эстляндского рыцарства в 212 Hanserecesse. Abt. 3: 1477-1530. Leipzig, 1888-1890. Bd. 3-5. Hansisches Urkundenbuch. Halle, 1939. Bd. 10, 11. 214 Зайд Т. Я. Характеристика изданий письменных источников по истории феодализма в Латвии // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики: сб. ст. Рига, 1970. С. 345-361. См. также: Бессуднова М. Б. Novgorodica в ливонских источниках рубежа XV-XVI веков // Новгородика-2008: Вечевая республика в истории России. Великий Новгород, 2009. Ч. 2. С. 24-29. 215 Archiv für die Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. Bde. 1-5. Dorpat, 1842-1847; Bde. 6-8. Reval, 1851-1861; 2. Aufl. Bde. 1-2. Reval, 1557-1861. 216 Русско-ливонские акты / под ред. К. Э. Напьерского. СПб., 1868. 489 с. 217 Die Feldzüge der Russen in Livland und der Livländer in Russland um das Jahr 1480 // Mitteilungen aus der Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands. 1849. Bd. 4. S. 88-147. 218 Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch-livländischen Wechselbeziehungen im 15. und 16. Jahrhundert ausgeführten Untersuchungen // Mélanges Russes tirés du Bulletin historico-philologique de l'Académie des scienes. SPb., 1865. Vol. 4. S. 716-802. 219 Liv-, Est-und Kurländisches Urkundenbuch. Abt. 2. 3 Bde. Riga-Moskau, 1900-1910. 213 50 Ревеле и курляндского рыцарства в Митаве, остзейских частных архивах, государственных архивах Пруссии, Швеции, Дании, ганзейских городов, Центрального архива Немецкого ордена в Вене и архива Ватикана. В подборке представлена деловая переписка ливонских городов с магистром и епископами, отчетами дипломатов, посланиями верховных ливонской магистров внутриорденской и других корреспонденцией, высокопоставленных чинов Немецкого ордена, иноземных государей и римских пап. Публикация содержит сведения о месте хранения документов и их предыдущих публикациях, краткие описания оригиналов, комментарии к ним. Размещение документов в хронологической последовательности позволяет не упускать из виду канву событий, к которым они имеют отношение. Одновременно с публикацией второй части LEKUB вышел третий раздел собрания рецессов ливонских ландтагов за 1494-1535 гг. и документов, имеющих отношение к повестке дня (AR)220. К великому сожалению, оба собрания имеют лакуну за период 1472-1494 гг., когда русско-ливонские противоречия стали стремительно набирать обороты, приближаясь к уровню экстремальности. Восполнять недостаток информации автору этих строк пришлось посредством архивных материалов. Ливонские и ганзейские документы, архивные и опубликованные, мало знакомы российскими информативность, исследователями. разнообразие авторов Вместе и с тем их обилие, корреспондентов, сугубо канцелярский, а зачастую и конфиденциальный характер, выгодно отличают их от повествовательных источников. Изучение зарубежного документального фонда следует производить комплексно, отказавшись от «выдергивания» фрагментов и цитат. Такой подход позволяет представить полную картину событий и ощутить динамику их развитий в гораздо большей степени, нежели посредством отдельных документов. Дополнением к ганзейским и ливонским документам служат источники из сопредельных Ливонии государств. К их числу относятся документы по истории Швеции, опубликованные О. С. Ридбергом. Четвертый том издания включает 220 Akten und Rezesse der livländischen Ständetage. Bd. 3: 1494-1535 / hrsg. v. L. Arbusow. Riga, 1908-1910. 1000 S. 51 материалы времен русско-шведской войны 1495-1497 гг. и датско-шведской войны 1497 г., а также переписку правящих кругов Швеции с ливонским епископатом221. «Древние памятники Польши и Литвы»222 и «Литовская Метрика»223 содержат дипломатическую корреспонденцию государей ВКЛ и Московии, освещающую отдельные моменты их отношений с Ливонией. Нельзя обойти вниманием имперские источники времен переговоров римского короля Максимилиана Габсбурга с Иваном III, в ходе которых затрагивалась проблема Ливонии224. Прямых свидетельств интереса Габсбургов к развитию контактов с русским государем в них, к сожалению, обнаружить не удалось, однако содержание фондов Rossica, Fredericana и Maximiliana в Государственном архиве Австрии (HHStA), а также документы, связанные с миссией комтура Гердта фон Малинкрода, из Тирольского краевого архива (TirLA) в Инсбруке, помогают восстановить исторический контекст русско-имперских переговоров 1489-1493 гг. и четче представить место в них Ливонии. Специалистам по истории Старой Ливонии хорошо знакомо содержание ливонских хроник второй половины XVI - начала XVII в.225. Вместе с тем 221 Sveriges traktater med främmande magter: jemte andra dit hörande handelingar / udg. af O. S. Rydberg. Stockholm, 1895. Vol. 3. 830 p. См. также: Olesen J. E. Mittelalterliche deutschsprachige Quellen in Scandinavien // Editiоn deutschsprachiger Quellen aus den Ostseeraum (14.-16. Jh.). Toruń, 2001. S. 229-246. 222 Vetera Monumenta Poloniae et Lithuaniae gentiumque finitimarum historia illustrata <…>. Romae, 1861. Vol. 2. 782 p. 223 Lietuvos Metrika. Kn. 5-6. Vilnius, 2007. См.: Хорошкевич А. Л. Литовская метрика, состав и пути формирования // Исследования по истории Литовской метрики: сборник научных трудов. М., 1989. С. 11-31; Kiaupiene J. Geschichtsquellen des Ostseeraumes in der Litauischen Metrik // Träger und Instrumentarien des Friedens im hohen und späten Mittelalter. Sigmaringen, 1996. S. 223-231. 224 Chmel J. Aktenstücke und Briefe zur Geschichte des Hauses Habsburg im Zeitalter Maximilians I. Wien, 1854. 545 S. См. также: Chmel J. Regesta chronologico-diplomatica Friderici III Romanorum Imperatoris. Auszug aus den Reichsregistraturbüchern <…>. Wien, 1859. 283 p. Недавно выпущено новое издание регестов документов императорской канцелярии эпохи Фридриха III (Regesten Kaiser Friedrichs III. (1440–1493), nach Archiven und Bibliotheken geordnet. Heft 24: Die Urkunden und Briefe aus dem historischen Staatsarchiv Königsberg im Geheimen Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz Berlin, aus den Staatsarchiven Gdańsk, Toruń, Riga sowie dem Stadtarchiv Tallinn für die historischen Landschaften Preußen und Livland. Wien, 2010. 255 S.). 225 Большинство из сохранившихся ливонских хроник второй половины XVI - начала XVII вв. было опубликовано в 30 - 60-е гг. ХIХ в. сотрудниками учрежденного в 1834 г. Рижского общества истории и древностей Остзейских губерний К. Э. Напьерским, Ф. Г. фон Бунге и К. И. А. Паукером. Публикации образуют две серии – «Monumenta Livonica Antiqua» (MLA) и «Scriptores rerum Livonicarum» (SRL). MLA содержит следующие хроники: Thomae Hiärn's Ehst-, Lyf- und Lettländische Geschichte (MLA. Bd.1. Riga, Dorpat, Leipzig, 1835); Franz Nyenstaedt's Livländische Chronik nebst dessen Handbuch (MLA. Bd. 2. Riga, Leipzig, 1839); Melchior Fuchs' Historia mutati regiminis et privilegiorum Civitatis Rigensium (MLA. Bd. 4. Riga, Leipzig, 1844. S. 729-804; Bartholomäus Grefenthal Livländische Chronik (MLA. Bd. 5. Osnabrück, 1968. S. 1-123). Во втором томе SRL представлены исторические сочинения Б. Рюссова, С. Геннига, Д. Фабрициуса, Г. Гелевега (Riga, Leipzig, 1853. Bd. 2). «Ливонская история» Бальтазара Рюссова была выпущена отдельным изданием (Balthasar Rüssow's Livländische Chronik. Reval, 1845. 348 S.). Р. Гаусман и К. Хельбаум опубликовали хронику Иоганна Реннера (Johann Renner's Livländische Historien. Göttingen, 1876. 468 S.). Обзоры ливонских хроник см.: Vahtre S. Kroniki baltyckie (inflanckie) XIV-XVIII w. jako virodla historyczne. Stan badań // ZH. 1969. T. 34. Z. 4. S. 661-667; Geschichtsschreibung im mittelalterlichen Livland. 52 изложение событий ливонской истории рубежа XV-XVI вв. в сочинениях И. Реннера, Б. Рюссова, Ф. Ниенштедта и др. отличается схематизмом, обилием неточностей, тенденциозностью, что в немалой степени объясняется их поздним происхождением и привязанностью к эпохе Ливонской войны226. Ливонские хроники конца XV - начале XVI в. в современном источниковедении представлены фрагментарно227. Их авторов интересовали главным образом перипетии борьбы ордена с епископатом, а не внешнеполитические проблемы 228. Примером тому служит мало знакомая современным исследователям229 «Красная книга» рижанина Германа Хелевега, повествующая о ливонских событиях второй половины XV в. (до 1489 г.)230, в которой, однако, есть сведения о руссколивонских столкновениях рубежа 1470-х - 1480-х гг. К великому сожалению не сохранились хроники Дерпта, которые позволили бы пролить дополнительный свет на историю его пограничных конфликтов и торговли с Псковом. Ганзейские исторические сочинения указанного периода демонстрируют внимание «заморских» ганзейцев к ливонским событиям. Любекский гуманист Альберт Крантц (1450-1517), побывавший в Ливонии в 1492 г. по поручению Ганзы, составил историко-географическое описание стран балтийского региона и России, известное как «Вандалия»231. Ему мы обязаны рядом интересных наблюдений о положении дел в Ливонии конца ХV в., в частности, о закрытии Немецкого подворья в Новгороде в 1494 г. Об этом событии повествует также Münster, 2011. 306 S.; Hormuth D. Livonia est omnis divisa in partes tres: Studien zum mental mapping der livländischen Chronistik in der Frühen Neuzeit (1558-1721). Stuttgart, 2012. 248 S. 226 Freicherr von Taube A. Der Untergang der livländischen Selbständigkeit. S. 21-41. 227 Это касается «Ревельской хроники» (Fragment einer Revaler Chronik // Beiträge zur Kunde Ehst-, Liv- und Kurlands. 1887-1894. Bd. 4. S. 450-468) и «Епископской хроники» (Fortsetzung einer livländischen Bischofschronik // Mittheilungen aus dem Gebiete der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. 1900. Bd. 17. H. 1. S. 89-96). 228 Angermann N. Die mittelalterliche Chronistik // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung. S. 16-17. 229 Angermann N. Die mittelalterliche Chronistik. S. 19. 230 [Heleweg H.] Das rothe Buch inter archiepiskopalia // SRL. Bd. 2. S. 742-804. См. также: Brück T. Hermann Helewegh – Ratssekretär und Ratsherr in Riga im Spannungsfeld zwischen Stadt und Stadtherren im 15. Jahrhundert // Akteure und Gegner der Hanse: zur Prosopographie der Hansezeit. Weimar, 1998. S. 145-163. 231 [Krantz A.]. Wandalia Alberti Krantzi, in qua de Wandalorum populis <…> / A. Krantz. – Coloniae : Soter, 1519. – 246 S. См. также: Eikhölter M. Die Wandalia des Albert Kranz – eine aktuelle Hansegeschichte um 1600? Zur hansepolitischen Bedeutung der deutschen Ausgabe der Lübecker Verlegers Laurentz Albrecht // Niedergang oder Übergang?: zur Spätzeit der Hanse im 16. und 17. Jahrhundert. Köln, 1998. S. 139-164. 53 хроника любечанина Раймара Кока, составленная в 1540-х гг.; она же содержит сведения о русско-ганзейских переговорах 1498 г. в Нарве232. «Магистерская хроника» Иоганна Зандера и «Малая магистерская хроника», хранящиеся в Университетской библиотеке Упсалы233 малоинформативны и интересны лишь как образцы орденского историописания234. К счастью, мы располагаем интереснейшим историческим сочинением, известным как «Прекрасная история об удивительных деяниях государей Ливонии в борьбе с русскими и татарами» (Schonne Hystorie)235, в котором представлены события ливонской истории 1491-1507 гг. Она была напечатана в Кельне в 1508 г., но до наших дней дошел лишь один ее рукописный экземпляр, который находится в библиотеке университета Упсалы236. Автор ее неизвестен; Л. Арбузов видел в нем секретаря магистра Плеттенберга Кристиана Бомховера, в будущем епископа Дерпта, который представлял Ливонский орден в Римской курии и занимался распространением в Нижней Германии «крестоносных» индульгенций 237. Сугубо прагматическая направленность «Прекрасной истории», этого «содержащего красивое повествование нижненемецкого пропагандистского листка» (Р. Виттрам), призванного содействовать распродаже индульгенций посредством культивации образа «мрачной и нечестивой России»238, отнюдь не умаляет ее значения как исторического источника. Содержащаяся в ней информация исходит от человека в высшей степени осведомленного и имевшего доступ к официальной [Kock R.]. Reimar Kock's Chronik. Lübische Stadtsbibliothek. № 431-433. 3 Bd. Anno 1549. Фрагменты хроники Кока изданы в HR Bd. 3. № 503; LEKUB 2. Bd. 1. № 646. 233 Uppsala universitetsbibliotek (Carolina Rediviva). H 131 (приплетены к Schonne Hystorie). Публ.: Archiv für die Geschichte Liv-, Esth- und Curlands. 1861. Bd. 8. S. 266-286. 234 Бессуднова М. Б. Ливонская историография конца XV и начала XVI века // Проблемы всеобщей и отечественной истории. Воронеж, 2006. С. 72-86. 235 Eynne Schonne Hystorie van vunderlyken geschеffthen der herren tho Lyfflanth myth den russen unde tartaren / hrsg. v. K. Schirren // Archiv für die Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. 1861, Bd. 8, H. 2. S. 113-265. 236 Uppsala universitetsbibliotek (Carolina Rediviva). H 131. 237 Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablaßhandel seit 15. Jahrhundert // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910, Bd. 20. S. 367-529; Benninghoven F. Rußland im Spiegel der livländischen Schonne Hystorie von 1508. Festgabe für Paul Johannsen. Marburg, 1963. S. 11-35. 238 Подробнее см.: Thumser M. Antirussische Propaganda in der „Schönnen history“. S. 133-154. 232 54 орденской документации, которую он использовал при написании своей хроники239. Проблема русско-ливонских отношений конца XV в., таким образом, может быть рассмотрена в широком историческом контексте, чему немало способствует объемный комплекс русского и ливонского нарратива и документальных памятников, отражающих разнообразные стороны международных и межгосударственных отношений, в центре которых находилась Ливония. В силу объективных причин, документальных прежде фондов, в всего этом из-за комплексе крайней скудости наблюдается русских определенный дисбаланс, вызванный преобладанием источников зарубежного происхождения, однако их многочисленность, документации с ее сугубо преобладание деловой среди них направленностью, официальной вариативность происхождения и целевой направленности, жанровое разнообразие позволяют воспринимать русско-ливонские отношения конца XV в. с высокой долей объективности. Benninghoven F. Rußland im Spiegel der livländischen Schonnen Hystorie. S. 13; Бессуднова М. Б. Ливонская хроника «Прекрасная история» из университетской библиотеки Упсалы как источник по российской истории рубежа XV-XVI вв. // Архивы и история Российской государственности. СПб., 2013. Вып. 4. С. 7-10. 239 55 ГЛАВА 2. РУССКО-ЛИВОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 70-х – 80-х гг. XV в. Конституирование межгосударственных отношений всегда осуществляется в режиме longue durée1, и потому его невозможно свести к единственному событию, каким бы ярким и судьбоносным оно не являлось. Присоединение Великого Новгорода к Московскому государству и территориальное сближение Московии обострили с западноевропейским изначально («католическим») существовавшие, пространством исторически лишь обусловленные противоречия, активизировали их развитие, придали им особую тональность. По этой причине исследование русско-ливонских конфликтов, оставивших заметный след в истории России и стран Балтии раннего Нового времени, следует начать с выявления основных «болевых точек», существовавших в отношениях Старой Ливонии и русских земель до 1478 г. В русско-ливонских отношениях XV в. выделяются две «конфликтопроизводящие» сферы. Одну из них, более характерную для Псковской земли, представляют споры из-за приграничных территорий, вторая имеет ярко выраженный новгородский уклон и связана с кризисными ситуациями в международной торговле. В роли главных противников Пскова выступала Дерптская (Тартуская) епархия и город Дерпт (Тарту), от имени которых выступали их ландсгерр, епископ Дерптский, и городская община. Ливонский орден, будучи основной военной организацией Старой Ливонии, подключался к разрешению пограничных конфликтов далеко не всегда - под воздействием обстоятельств и исключительно в собственных интересах. В качестве соперников Применительно к Балтийскому региону эту идею развивает Н. Бломквист (Blomquist N. Is the Europeanizaion of the Baltic a Conjuncture or a Phenomenon of the Longue Duree? Or is there something missing in “Braudel's Historie Rhythmus Machinen”? // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600. Schwerin, 2004. S. 9-15). 1 56 Новгорода, который уже с XIII в. занимал одну из ключевых позиций в системе ганзейского товарообмена, выступали его торговые контрагенты из городов Ливонии и «заморской» Ганзы. Псковско-дерптские конфликты мотивировались желанием сторон отстоять свои права – реальные или провозглашаемые - на приграничные земли, в то время как трения в новгородско-ганзейской торговле порождались стремлением сторон обеспечить себе оптимальные условия для внешнеторговой деятельности. В обоих случаях высока была вероятность эскалации конфликта и использования сторонами мер насильственного воздействия, но в случае с псковско-дерптскими инцидентами вероятность их перерастания в военные предприятия была не в пример выше. Торговых войн между Новгородом и Ганзой история не знает2. В ливонской политической практике существовало разграничение между «земскими делами» (lantsachen) и «делами купцов» (kopmansachen). Первые, к которым относились проблемы ливонского пограничья, находились в ведении государей (ландсгерров), тогда как разрешением вторых, связанных с русской торговлей, занимались магистраты трех ливонских «коммун» - Риги, Ревеля и Дерпта3. Принципиальные различия участников, мотивов, целевой направленности и характера псковско-ливонских и новгородско-ливонских (новгородско- ганзейских) конфликтов предполагает их параллельное рассмотрение. 2. 1. Природа псковско-ливонских пограничных конфликтов XV в. Граница между Ливонией и русскими землями проходила по р. Нарове, озерам Чудскому (Пейпус), Псковскому, водоразделу р. Великой с р. Бюмзе (Пьюсой) и р. Педдетц (Педетси). К западу от нее располагались земли Дерптской и Рижской епархий, а также орденские гебиты (округа) Нарвы, Нейшлоса 2 Arbusow L. Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland. S. 233. Стремление ливонского бюргерства обособить «дела купцов» от государственной политики впервые обозначилось ок. 1350 г. (Johannsen P. Die Bedeutung der Hanse für Livland. S. 42), но актуальность приобрело лишь в XV в. (Arbusow L. Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland. S. 234). 3 57 (Васкарнарвы), Мариенхаузена (Алуксне) и Розитена (Резекне)4. Подданство населения приграничной полосы определялось выплатой даней в пользу того или иного государя и признанием его юрисдикции – и то и другое фиксировалось в международных договорах уже в первой четверти XIII в.5. Обстановка на руссколивонской границе долгое время оставалась относительно стабильной, но с середины XIV в. интенсивность пограничных конфликтов стала неуклонно возрастать, о чем, в частности, свидетельствует синхронное возведение крепостей на русской6 и ливонской7 стороне пограничного рубежа. Немецкие историки объясняли этот феномен псковской экспансией, с первой половины XV в. санкционированной и поддержанной Москвой8; советская же историческая наука утверждала постулат об агрессивности Ливонского ордена и сугубо оборонительной политике Пскова9. Российские историки постсоветского времени в основном придерживаются той же точки зрения10. Кейслер Ф. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XII столетии. СПб., 1900. С. 75-84; Stern C. v. Livlands Ostgrenze im Mittelalter vom Peipus bis zur Düna. S. 195-240; Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 522-526. 5 Конфигурация границы, зафиксированная договорами 1215, 1219 и 1224 г., в целом сохранялась в неизменном виде вплоть до XVI в. (Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 524). Подробнее см.: Selart A. Livland und die Rus' im 13. Jahrhundert. S. 102-122. 6 Начальный этап строительства подавляющего большинства псковских крепостей на ливонской границе приходится на 30-е-40-е гг. XV в. (Артемьев А. Р. Города Псковской земли. Владивосток, 1998. С. 92). 7 Tuulse A. Die Burgen in Estland und Lettland. Dorpat, 1942. 432 S.; Urban W. The Organization of the Defense of the Livonian Frontier // Speculum: A Journal of Medieval Studies. 1973. Vol. 48. № 3. - P. 515-532; Мurbach E. Die Burgen in Estland und Lettland // Beiträge zur Geschichte der baltischen Kunst. Gießen, 1988, S. 57-91; Mugurevičs E. Archäologische Zeugnisse der Entwicklung der Bauart der livländischen Ordensburgen im Territorium Lettlands // Senas apmetnes Latvijas teritorijā. Arheologija un etnografija 16. Riga, 1994. S. 93-109; Arszyński M. Średniowieczne budownitwo warowne na obszarze Inflant // Inflanty w średniowiezu. Władztwa zakonu krzyżackiego i biskupów. Toruń, 2002. S. 75-106. Позднее появление орденских замков вдоль восточной границы Ливонии можно считать косвенным свидетельством сохранения в том районе относительного спокойствия (Бессуднова М. Б. Ливонский орден на начальном этапе своего существования (1237-1270) // Ледовое побоище в зеркале эпохи. Липецк, 2013. С. 192-193). В пользу этого говорит и позитивная оценка западных крестовых походов в русских летописях (Lind J. H. Collaboration and confrontation between East and West on the Baltic Rim as a result of the Baltic Crusades // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600. Schwerin, 2004. S. 123-126). 8 Osten-Sacken P. v. der. Livländisch-russische Beziehungen während der Regierungszeit des Grossfürsten Witowt von Litauen (1392-1430) // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. Bd. 20. S. 87-124; Stern C. v. DorpatPleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463. S. 73-123; Pickhan G. Pleskau und Livland im 15. Jahrhundert. S. 7-28; Mühlen H. v. zur. Livland von der Christianisierung bis zum Ende seiner Selbstständigkeit (etwa 1180-1561) // Deutsche Geschichte im Osten Europas. Baltische Länder. Berlin, 1994. S. 86-89. 9 Клейненберг И. Э. Мероприятия Русского государства по укреплению наровской границы в конце XV в. С. 125126; Казакова Н. А. Русь и Ливония в 60-90-х гг. XV в. С. 306-338; Балязин В. Н. Политика Ивана III в юговосточной Прибалтике. С. 83-93; История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1970. Т. 2. С. 375; Очерки истории Пскова. Ленинград, 1971. С. 20. 10 Артемьев А. Р. Города Псковской земли. С. 95; Борисов Н. С. Иван III. С. 506-507; Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 21-36, 108, 181-205, 234-238, 267-269; он же. Господин Псков в геостратегической системе во второй половине XV в. // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV-XVII вв.: к 500-летию вхождения Пскова в состав единого Русского государства. Псков, 2010. С. 6-12; Лабутина И. К. Историческая топография Пскова в XIV-XV веках. М., 2011. С. 92-97. 4 58 Вооруженные конфликты Пскова с Ливонским орденом первой половины XV в. (1406-1409, 1443-1448) мало влияли на характер и динамизм псковсколивонских контактов. Поступательное развитие псковской торговли11 и долгосрочные мирные соглашения, укреплявшие правовые основы псковсколивонского коммуникативного поля12, являлись интегрирующим источником стабильности. Последнее, впрочем, не исключало пограничных инцидентов, характер которых все еще не вполне изучен. Их история в настоящий момент воссоздается с учетом геополитической стратегии великого князя Литовского Витовта (1392-1430)13 и Московского государя Ивана III14, новгородско-псковских противоречий15 и внутриполитической борьбы ливонских ландсгерров16, а также новых методологических подходов, предлагаемых современной исторической наукой. Отходу от шаблонного разрешения проблем псковско-ливонского пограничья немало содействует понятие «фронтир», возникшее в американской историографии рубежа XIX-XX вв.17, которое соотносится с европейскими Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 80-83; Хорошкевич А. Л. Псков как посредник между Западной, Северной и Восточной Европой. С. 33-39; Ангерманн Н. Торговля Пскова с Ганзой и ливонскими городами во второй половине XVI в. С. 305-309; Angermann N. Zur Rußhandel von Dorpat/Tartu in der Zeit seiner höchsten Blüte (Mitte des 16. Jahrhunderts) // Die baltischen Länder und der Norden: Festschrift für Helmut Piirimäe zum 75. Geburtstag. Tartu, 2005. S. 82-93. 12 Псковско-ливонские договоры заключались в 1409 (П1Л. С. 33; П2Л. С. 35; П3Л. С. 118), 1417 (LEKUB 1. Bd. 4. № 1920; Bd. 5. № 2074; ГВНП № 334. С. 318-321), 1424 (П2Л. С. 39), 1443 (П1Л. С. 46; П2Л. С. 47; П3Л. С. 135136), 1448 (П1Л. С. 214; ГВНП. № 73) гг. См. также: 157. Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 36-77; Pickhan G. Pleskau und Livland im 15. Jahrhundert. S. 11-16. 13 Osten-Sacken P., v. der. Livländisch-russische Beziehungen während der Regierungszeit des Grossfürsten Witowt von Litauen. S. 169-294; Hellmann M. Grundzüge der Geschichte Litauens und des litauischen Volkes. Darmstadt, 1976. S. 3852; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 36-62; Pickhan G. Pleskaus Handel mit Livland im Mittelalter. S. 11-13; Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия // Средневековая Русь. Вып. 2. М., 1999. С. 79-115. 14 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 203-240. 15 Назарова Е. Л. Место Ливонии в отношениях между Новгородом и Псковом. Первая четверть XIII в. // Историческая археология: Традиции и перспективы. М., 1998. С. 350-360; она же. Псков и Ливония в 40-90-е гг. XIII в. С. 591-609; Ерёменко А. В. Отношения между Великим Новгородом и Псковом в период ПсковскоЛивонской войны 1367-1371 гг. // АИПиПЗ. Псков, 2000. С. 45-52; Валеров А. В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI-XIV веков. СПб., 2004. С. 271-300. 16 Neitmann K. Um die Einheit Livlands. S. 109-137; Селарт А. Роль Пскова в внутриливонской войне конца XIII – начала XIV в. // Псков в российской и европейской истории. С. 189-198; Бессуднова М. Б. Псков и Ливония в русско-ливонском конфликте конца XV века. C. 302-324; Angermann N. Am Vorabend des Livländischen Krieges: Die Positionen der politischen Hauptkräfte Livlands gegenüber Russland // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. М., 2010. С. 32-39; Баранов А. Магистр Ливонского ордена Берндт фон дер Борх и Псковская земля в контексте ливонских внутриполитических отношений. С. 133-142. 17 Turner F. J. The Frontier in American history. New York, 1920. 379 p. 11 59 средневековыми реалиями18 и в последнее время используется для исследования ситуации на русско-ливонской границе эпохи Средневековья и раннего Нового времени19. «Тезис фронтира» утверждает, что демаркации межгосударственных границ предшествовал длительный период существования на стыке государств «мигрирующих географических зон»20, чьи демографические и функциональные характеристики предопределялись процессом их освоения21. Русско-ливонская граница эпохи Средневековья и раннего Нового времени, как и граница между новгородскими землями и Литвой22, в настоящее время также воспринимается исследователями не в линейном, а в зональном облике - как порубежное пространство со специфическими условиями жизнедеятельности людей, предопределявшими характер их взаимоотношений по обе стороны границы23. Сообщения русских летописей и орденской корреспонденции о стычках на границе, сопровождавшиеся инвективами в адрес противника, использовались в историографических конструктах разного толка для обоснования закономерности конфронтации немецкой Ливонии и Руси24, хотя эти столкновения - здесь мы не касаемся производных от них политических действий - с геополитической обстановкой в регионе были мало связаны. Из-за сложного ландшафта (густые леса, озера, болота) и малой плотности населения25, слабо различавшегося по хозяйственному, культурному, этнически-языковому и конфессиональному признакам, размежевание псковских и ливонских владений долгое время 18 Urban W. The Frontier Thesis and the Baltic Crusades // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500. Aldershot, 2001. P. 45-71; Herbers K. Europa und seine Grenzen im Mittealter // Grenzräume und Grenzüberschreitungen im Vergleich. Der Osten und der Westen des mittelalterlichen Lateineuropa. Berlin, 2007. S. 21-41. 19 The «Baltic Frontier» Revisited. Power Structures and Cross-Cultural Interactions in the Baltic Region. Proceeding of the International Symposium in Florence, February 29 th and March 1th, 2008. Vienna, 2009. 309 p. 20 Мизис Ю. А., Кащенко С. Г. Проблема формирования русского фронтира на юге России в XVI – первой половине XVIII в. в отечественной историографии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2, История. 2011. Вып. 1. С. 9. 21 Lattimore O. Studies in Frontier History: Collected Papers, 1928-1958. London, 1962. P. 490. 22 Янин В. Л. Новгород и Литва. Пограничные ситуации XIII-XV веков. М., 1998. 216 с. 23 Первые наблюдения такого рода были сделаны еще в XIX в. М. К. Любавским (Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX в. 2-е изд. М., 1996. С. 210). Современные исследования: Selart A. The Formation of Estonian eastern border during the Middle Ages // The dividing line: borders and national peripheries. Helsinki, 1997. S. 27-41; ders. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 520-543; Назарова Е. Л. Из истории псковско-латгальского порубежья. С. 189-197; Бессуднова М. Б. Природа псковско-ливонских пограничных конфликтов в XV в. С. 70-78. 24 Selart A. Livland und die Rus' im 13. Jahrhundert. S. 1-17. 25 В середине XVI в. средняя плотность населения в ливонской приграничной полосе составляла 5 чел на кв. км (Benninghoven F. Problem der Zahl und Standortsverteilung der livländischen Streitkräfte im ausgehenden Mittelalter // Zeitschrift für Geschichte. 1963. Bd. 12. H. 2. S. 613). 60 сохраняло условный характер. Типы хозяйственной деятельности местных жителей (охота, рыболовство, скотоводство, бортничество) способствовали сохранению границей своей изначальной прозрачности, вследствие чего приграничные территории, составлявшие пространство совместного использования, становились объектами обоюдных притязаний26. Покушения на угодья соседей, браконьерство, угон скота, кража сена, рыбацких сетей, разорение чужих бортей давали поводы для раздоров, сопровождавшихся кровавыми расправами (самосудами), подобными тем, что нередко случались на стыке общинных владений внутри Ливонии27. В условиях же границы подобная практика приводила к «малым войнам», краткосрочным карательным набегам на сопредельную территорию, осуществлявшимся местными властями28 и имевшим, говоря словами В. А. Аракчеева (Псков), «маятниковый характер»29. Их урегулирование осуществлялось путем кооперации все тех же местных администраторов на основе существовавших договоров30. Псковско-ливонские пограничные конфликты XIV – первой половины XV в. локализовались в округе замка Нейхаузен в Дерптской епархии31 и на южной стороне о. Порка (Пирисаар, «пограничного острова») на Чудском озере близ рыбацкого поселка Желязка32. Типологически они не различались. В 1403 г. псковичи напали на округ Нейхаузена и уничтожили запас зерна33. В 1417 г. ливонский магистр писал в Пруссию, что во времена дерптского епископа Моора Х., Моора А. Из этнической истории води и ижоры // Из истории славяно-прибалтийско-финских отношений. Таллинн, 1965. С. 63-85; Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 526-533. Ю.-П. Таавитсайнен, изучающий положение дел на средневековой русско-шведской границе, говорит о существовании там «ментальной границы», которая подразумевает представления о своей и чужой территории и служит регулятором взаимоотношений населения приграничной полосы (Taavitsainen J.-P. Culture Clash or Compromise? The Notion of Boundary in the Utilization of Wilderness Areas // The European frontier: Clashes and compromises in the Middle Ages. Lund, 2004. P. 45-55). 27 Назарова Е. Л. «Ливонские правды» как исторический источник. С. 84-87, 210-212; Simiński R. Die lokalen Grenzen in Livland im 13. und 14 Jahrhundert. Entstehung und Funktion // Grenze und Grenzüberschreitung im Mittelalter. Frankfurt a. M., 2007. S. 93-106. 28 Stern K. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert // Baltische Monatschrift. 1937. S. 69-79. 29 Аракчеев В. А. Средневековый Псков. С. 17. 30 Selart A. Steinkuhl und Zabolockij. Ein Kommentar zur Chronik Johann Renners // Estland und Russland. Aspekte der Beziehungen beider Länder. München, 2005. S. 22. 31 Stern C. v. Livlands Ostgrenze im Mittelalter vom Peipus bis zur Düna. S. 195-240; Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 534-537; ders. Vastseliina mesilased Setumaal [Ливонские пчелы в лесах Печерского края (Сетумаа)]. S. 170-195; ders. Steinkuhl und Zabolockij. S. 9-30. 32 Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe um die Peipusfischerei 1224-1371. S. 73-123; Казакова Н. А. Русь и Ливония в 60-90-х гг. XV в. С. 309-313; Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 537-539. 33 П3Л. С. 110. 26 61 Теодориха (1413-1441) псковичи нанесли его епархии большой урон34. В 1427 г. ливонцы вторглись на псковскую территорию35, на что псковичи ответили аналогичным предприятием: «Того же лета Немцы на псковскои земли сено косиша, и псковичи ехавшее во двоюх насадах, и сено пожгоша, а Чюди изымаша 7 муж и повесиша их»36. Что касается Желязки, то помимо Пскова на нее претендовали новгородский владыка, дерптский епископ и комтур орденского замка Феллин (Вильянди), позже Псково-Печерский монастырь37. Здесь также случались кровавые инциденты38, которые обрели размах к 1460-м гг. Драматизм ситуации усиливался вследствие недостатка убедительных доказательств права владения спорными землями у каждой из сторон. Так, например, согласно псковским летописям, Нейхаузен дерптцы построили на псковской земле39, новгородская же летопись утверждает, что это были владения дерптского епископа40, где псковичи, возможно, собирали некоторые дани41. Слабость правовой обеспеченности претензий стороны восполняли насильственные акции, в результате чего возникало нечто вроде вендетты насилие, совершаемое одними, вызывало ответный удар, который в свою очередь давал повод для очередного витка репрессий. Не исключено, что их ожесточенность провоцировал ливонский обычай предавать казни всякого, кто покушался на чужие земельные владения42, который нашел отражение в псковскодерптских договорах 1428 и 1443 г., запрещавших незаконное проникновение на сопредельную территорию под страхом смерти43. LEKUB 1. Bd. 5. № 2119. .П2Л. С. 124. См. также: П1Л. С. 38; П2Л. С. 39. 36 П3Л. С. 124. 37 Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe um die Peipusfischerei. S. 73-123. 38 В 1436 г. фишмейстер из Феллина убил на озере некоего русского, спровоцировав тем самым арест немецких купцов в Пскове (LEKUB 1. Bd. 9. № 80, § 37; П2Л. С. 132). 39 П1Л. С. 18; П2Л. С. 24; П3Л. С. 93. 40 Н1Л. С. 354. Это подтверждает также ливонская «Младшая Рифмованная хроника» (Die jüngere livländische Reimchronik des Bartholomäus Hoeneke, 1315–1348. Leipzig, 1872. S. 70-73). 41 Назарова Е. Л. Из истории псковско-латгальского порубежья. С. 190-191; Selart A. Der „Dorpater Zins“ und die Dorpat-Pleskauer Beziehungen im Mittelalter. S. 11-38; ders. Vastseliina mesilased Setumaal. S. 170-195. 42 Назарова Е. Л. «Ливонские правды» как исторический источник. С. 177, 180-181, 192-193, 188. 43 ГВНП, № 78, 347. 34 35 62 В процессе мирных переговоров 1448 г. явно прослеживается попытка Пскова закрепить за собой право на «обидные земли»44. В тексте договора о них ничего не сказано45, но К. Штерн предположил существование особого псковскодерптского соглашения, содержащего признание прав Пскова на Желязку46, что также не подтверждено документально. А. Селарт поэтому предлагает не доверять сообщению псковского летописца о передаче Желязки Пскову47, хотя поведение псковичей демонстрировало намерение произвести передел границы в свою пользу. В 1458 г. они построили на острове православную церковь, а псковский князь А. В. Чарторыйский указал местным жителям ловить рыбу и пользоваться сенокосами «по старине»48. Столь откровенный демарш обернулся «малой войной» 1459 г., в ходе которой разорению подверглись приграничные земли Дерптской епархии и округа Гдова49. Зимой 1461/1462 г. псковичи начали возводить на спорной земле Новый городок, названный позже Кобыльим (Кобылье)50, что послужило поводом к задержанию в Дерпте псковских купцов и нападению дерптцев на Кобылье. Псков ответил рейдом в земли епископа и, заручившись помощью великого князя Московского, в 1463 г. одержал победу51. Несмотря на локальный характер конфликта 1463 г., в выработке псковскодерптского мирного соглашения приняли участие московский воевода и представитель ливонского магистра Иоганна Менгеде фон Остхофа (1450-1469), что заставило К. Штерна предположить, что Псков, следуя воле великого князя, заключил договор со всей Ливонией, которую представлял Ливонский орден52. Псковские летописи утверждают, что подписанию договора предшествовало Псковская летопись сообщает: «А что бяше отняли юриевцы старин пъсковъских много, милостию же святыя Троица и молитвою благоверных князей, они же погани возвратиша со студом и с срамом вся старины псковъския ко Пскову» (П2Л. С. 136-138; П3Л. С. 138. П1Л. С. 47). 45 ГВНП. № 73. 46 Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe um die Peipusfischerei. S. 366-368. 47 Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 535. 48 П1Л. С. 55; П2Л. С. 50; П3Л. С. 144. 49 П1Л. С. 56. 50 В 1-ой и 3-ей Псковских летописях это укрепление значится как Новый городок (П1Л. С. 62; П3Л. С. 150), название Кобылий присутствует лишь во 2-ой Псковской летописи (П2Л. С. 52). 51 П1Л. С. 63-67; П2Л. С. 53; П3Л. С. 151-154. 52 Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463. S. 415-417. Н. А. Казакова это отрицает (Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С 137). 44 63 челобитье орденских чинов53, однако ввиду отсутствия текста договора и краткости ливонских источников54 эта информация не подлежит проверке. Показания псковских летописей относительно условий договора 1463 г. разнятся. В П1Л и П2Л говорится об уступке Дерптом Желязки «на земле и воде»55, а П3Л в дополнение к тому повествует об обязательстве заботиться о русском квартале и православных храмах Дерпта, возложенном на городские власти, и о неких данях, которые епископ должен был выплачивать великому князю Московскому56. Обзор пограничных споров Дерптской епархии и Пскова из-за Нейхаузена и Желязки позволяет отметить два принципиальных момента - стремление псковских крестьян «протиснуться к [ливонской] земле, воде и рыболовным угодьям»57 и заинтересованность Пскова в юридическом оформлении своих претензий на «обидные» места. Интенсивное освоение лесных пространств русскими крестьянами в XIV-XV вв. неоднократно освещались отечественной историографией58. Современные исследования показали, что земледельческое освоение Псковской земли продвигалось более быстрыми темпами, чем в соседней Новгородчине59, а «размельченность» землевладения в зоне вырубки лесов60 определенно указывает на крестьянский характер этого процесса. Своим успехом русская колонизация обязана, прежде всего, крестьянскому «миру». “Мир” и является субъектом действия, в частности субъектом, осваивающим территорию <…>. В своей первоначальной форме русская колонизация представляла собой как бы наслоение “чешуек”, участков территории, П1Л. С. 67; П2Л. С. 53; П3Л. С. 155. Ливонская корреспонденция лишь констатирует заключение мира (LEKUB 1. Bd. 12. № 218. S. 127; № 222. S. 129). 55 П2Л. С. 53; П3Л. С. 155. 56 П1Л. С. 67. 57 GStA PK, XX, HA OBA, № 16958. 58 Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках: Очерки социальноэкономической и политической истории Руси. М., 1964. С. 164, 168, 172, 175, 179, 182, 184, 165; Кочин Г. Е. Сельское хозяйство на Руси в период образования русского централизованного государства. Конец XIII - начало XVI века. М., Ленинград, 1965. С. 98, 117, 260; Шапиро А. Л. Проблемы социально-экономической истории Руси XIV-XVI веков. Л., 1977. С. 50, 58. 59 Александров А. А., Харлашов Б. Н. Археологические памятники на территории современного Пскова // АИПиПЗ. Псков, 1992. С. 13-15. 60 Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV-XV веков. М., 1966. С. 139-151. 53 54 64 находившихся в юрисдикции отдельных “миров”»61. Русская крестьянская община обладала собственной юрисдикцией, организовывала оборону своей территории, осуществляла ее расширение, оказывала поддержку своим членам и гарантировала защиту их интересов62. Она не имела аналогов на ливонской стороне, где крестьянскую среду представляли обособленные подворья (гезинде), вверенные опеке феодальных господ и ландсгерров63. Крестьянская самооборона в ливонской пограничной зоне не получила широкого распространения, и ливонские власти пытались укреплять границу с помощью «сторожевых поместий» (wardguter), подобных тому, что было пожаловано вассалу ордена Якобу Коху в 1468 г.64 К. Штерн считал, что нападениями на ливонских крестьян псковичи пытались вытеснить их со спорных территорий65; для Н. А. Казаковой они, напротив, являлись ответом на ливонскую агрессию66. Наиболее убедительной представляется точка зрения А. Моора, которая видела в них следствие стихийных переделов угодий, подконтрольных различным крестьянским сообществам67. В статье, посвященной внутренним границам Ливонии XIII-XIV вв., Р. Симиньский отмечает возрастание численности подобных инцидентов в период перехода от границ «зонального» («фронтирного») типа к линейной демаркации и объясняет это успехами административно-хозяйственного освоения смежных территорий - в частности внедрением ленной системы с четким Лурье С. И. Восприятие народом осваиваемой территории // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 68. См. также: Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации. С. 212; Никитин Н. И. Русская колонизация с древнейших времен до начала ХХ века (исторический обзор). М., 2010. С. 21-23, 35-40. 62 Швейковская Е. Н. Крестьянские семьи и община как категории социальной структуры феодальной России (конец XV-XVII в.) // Социально-демографические процессы в российской деревне (XVI — начало XX в.). Таллинн, 1986. Вып. 1. С. 5-14; Кауфман А. А. Русская община в процессе ее зарождения и роста. 2-е изд. М., 2011. 245 с. 63 Дорошенко В. В. Аграрная история Латвии. Рига, 1960. С. 28-30; Mühlen H. v. zur. Die mittelalterliche Agrarstruktur Alt-Livlands im ostmitteleuropäischen Vergleich // Muinasaja loojangust omariikluse läveni. Pühendusteos Sulev Vahtre 75 sünnipäevaks. Tartu 2001. S. 123-145; Šne A. The medieval peasantry: on the social and religious position of the rural natives in southern Livonia (13th–15th centuries) // Ajalooline Ajakiri. 2008. № 1/2. P. 89-100. 64 Livländische Güterurkunden (aus d. J. 1207 bis 1500). Riga, 1908. Bd. 1. № 443. S. 397. Их владельцы оповещали власти об угрозе вторжения и оказывали им военную помощь. В конце XV – начале XVI в. в районе пограничных Мариенбурга и Розитена землю получило множество ленников, обязанных ордену военной службой (Дорошенко В. В. Очерки аграрной истории Латвии в XVI век. Рига, 1960. С. 46-47). 65 Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463. S. 417-420. 66 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 131-135, 157. 67 Moora A. Peipsimaa etnilisest ajaloost. S. 58. Сходную позицию занимает Е. Л. Назарова (Назарова Е. Л. «Ливонские правды» как исторический источник. С. 84-87, 210-212). 61 65 размежеванием земельных владений68. Польский исследователь убежден, что нечто подобное происходило и в районе внешней, русско-ливонской, границы69. Аналогичные процессы, протекавшие на окраинах западноевропейского средневекового пространства, в настоящее время являются объектами самого пристального интереса70. Вольная крестьянская колонизация в России всегда являлась «бегством от государства»71, которое в свою очередь использовало его для расширения собственных пределов путем административного освоения заселяемых территорий. Тому немало способствовало восприятие России как совокупности «миров», мест, заселенных русским православным людом, которые оформляли границы русского (российского) сакрального пространства72. Политика псковских властей полностью соответствовала этой схеме. На «обидных» местах возводились крепости - Опочка (1410), Кобылий городок (1461/1462), Красный городок (1464) и др. - и православные храмы, которые позволяли считать эти земли «владением св. Троицы»73. С момента их освоения крестьянским «миром» начинался отсчет «старины», значившей для псковичей больше, чем их договорные соглашения с соседями. На результативности усилий Пскова в деле освоения «обидных» земель положительно сказалась и внутриполитическая ситуация в Ливонии. Кризисное состояние, в котором Ливонский орден пребывал всю первую половину XV в.74, его борьба с рижскими архиепископами и Ригой75 68 Simiński R. Die lokalen Grenzen in Livland im 13. und 14 Jahrhundert. S. 93-106. Ibidem. S. 106. Замечено, что понятие «граница» (grenitze) впервые встречается в документе 1392 г. в связи с упоминанием русско-ливонского пограничья. 70 Karp H.-J. Grenzen in Ostmitteleuropa während des Mittelalters: ein Beitrag zur Entstehungsgeschichte der Grenzlinie aus dem Grenzsraum. Köln, 1972. 184 S.; Power D. Introduction: Frontiers: Terms, Concepts and the Historians of Medieval and Early Modern Europe // Frontiers in Question: Eurasian Borderlands, 700–1700. London, 1999. P. 1–31; Jaspert N. Grenzen und Grenzräume im Mittelalter: Forschungen, Konzepte und Begriffe // Grenzräume und Grenzüberschreitungen im Vergleich. S. 43-72. 71 Сокольский Л. Рост среднего сословия в России. Одесса, 1907. С. 1. 72 Лурье С. И. Восприятие народом осваиваемой территории. С. 63-64. 73 Идентичность городского сообщества Пскова и его церковной общины («Дома Святой Троицы») доказана А. Е. Мусиным (Мусин А. Е. Церковь и горожане средневекового Пскова. Историко-археологическое исследование. СПб., 2010. 364 с.). 74 Neitmann S. Von der Grafschaft Mark nach Livland. Ritterbrüder aus Westfalen im livländischen Deutschorden. Köln, 1993. S. 54-170; Бессуднова М. Б. Ливонский орден в конце XV века: миф и реальность // История общественного сознания: становление и эволюция: сборник статей памяти А. О. Амелькина. Воронеж, 2008. С. 54-58. 75 Kröger G. Erzbischof Silvester Stodewescher und sein Kampf mit dem Orden um die Herrschaft über Riga // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1930. Bd. 24. S. 147-280; Neitmann K. Um die Einheit Livlands. S. 10969 66 исключали эффективное военно-политическое сотрудничество ливонских ландсгерров и городов. Дерптские епископы, выступавшие, как правило, на стороне противников ордена, не пользовались его поддержкой. К тому же псковская колонизация основным орденским владениям, расположенным «на внутренней оси» Ливонии (Рига – Венден - Феллин)76, не угрожала, вследствие чего долгое время «у Немецкого ордена [в Ливонии] не было собственной последовательной “русской политики”»77. Фатальным для Дерпта, Ливонского ордена и Ливонии мог оказаться военно-политический союз Пскова с Новгородом, но Болтовский договор 1348 г., положивший конец новгородскому вмешательству во внутренние дела «младшего брата», усилил разногласия двух «вечевых республик»78 и минимизировал такую возможность. К тому же новгородский участок русско-ливонской границы, проходившей по «стержню» р. Наровы79, был гораздо более спокойным, чем псковский. Зримые очертания пограничного рубежа снижали вероятность его передела. Споры между Новгородом и Ливонским орденом возникали из-за острова Киффхольм (Суурсаар) в устье Наровы и случаев ловли рыбы близ чужого берега80, в то время как массового проникновения переселенцев на ливонскую сторону в этом районе не зафиксировано – надо думать, из-за Нарвы (Ругодива) и Нейшлоса (Сыренска), надежно защищавших северо-восточный рубеж орденского государства81, и плотной заселенности ливонского берега Наровы82. Поселений же на русской стороне было немного83. В 1417 г. 137; Jähnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft über die livländischen Bistümer. S. 97-111; ders. Der Deutsche Orden und die livländischen Bischöfen im Spannungsfeld vom Kaiser und Papst. S. 47-63. 76 Benninghoven F. Die Burgen als Grundpfeilen des spätmittelalterlichen Wehrwesens im preußisch-livländischen Deutschordensstaat // Burgen im deutschen Sprachraum. Ihre rechts- und verfassungsgeschichtliche Bedeutung. Sigmaringen, 1976. S. 585. 77 Selart A. Der livländische Deutsche Orden und Russland. S. 266. 78 Ерёменко А. В. Болтовский договор и его значение // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность: редактор и текст. СПб, 2000. Вып. 3. С. 30-42; Валеров А. В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI-XIV веков. СПб., 2004. С. 271-300. 79 ГВНП. № 60 (LEKUB 1. Bd. 5 2493); LEKUB 1. Bd. 5. № 2511; LEKUB 1. Bd. 10. № 421, 470. 80 Клейненберг И. Э. Борьба Новгорода Великого за Нарову. С. 140-151; Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter. S. 539-540. 81 Алттоа К. Замки Нарвы и Нейшлота (Сыренска) – пограничные укрепления Ливонского ордена на Нарве // Крепость Ивангород: Новые открытия. СПб., 1997. С. 224-235. 82 Нарва являлась не только крепостью, но и административно-хозяйственным центром орденского гебита, включавшего ряд сельских поселений, которые обеспечивали нужды орденского домениального хозяйства. Выше 67 новгородцы собирались построить крепость против Нарвы84, но по неизвестной причине отказались от этого намерения. Успехи Пскова в деле военно-административного и хозяйственного освоения спорных территорий во многом зависели от внешней помощи, что и предопределило его сближение с Москвой85. Великие Московские князья Василий II Темный (1425-1462) и Иван III в свою очередь не упускали случая выступить в роли защитников Пскова и тем самым укрепить свое влияние на русском СевероЗападе86. Тенденция отчетливо просматривается в псковских летописных повествованиях о подписании русско-ливонского договора 1463 г., где упомянуты челобитье, якобы принесенное Ивану III орденскими чинами, и их уступки в спорах об «обидных» землях, православных церквях и «юрьевской дани». Московский государь выступает тут как псковский сюзерен, наделенный прерогативами покровительства и защиты. Рост напряженности в отношениях Ливонии с Псковом сопровождалось усилением приверженности ее ландсгерров религиозной риторике. Исследования А. Селарта не оставляют сомнения в том, что пространственная близость православного и католического «миров» не была отмечена серьезными конфессиональными разногласиями между ливонцами и русскими; что же касается фобии искусственным в отношении образованием, «русских продуктом схизматиков», то интеллектуальной она явилась деятельности Позднего Средневековья87. С другой стороны, русско-ливонские пограничные конфликты при всей своей обыденности давали ливонским ландсгеррам повод по течению Наровы располагались территория городской марки и фогтство Нейшлос (Löwis of Menar K. v. Livland im Mittelalter. Eine kartographische Darstellung. Reval, 1895). 83 Сухопутную трассу от Ямгорода к Нарове проложили только после строительства Ивангорода (1492). Почти все населенные пункты вдоль ее западного отрезка впервые упомянуты лишь в XVI-XVII вв. (Селин А. А. Ивангородская дорога: западный участок // Крепость Ивангород. Новые открытия. С. 215-223). См. также: Рогов А. И. Известие сборника Стрыйковского о русском владении у Нарвы // Международные отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография. М., 1966. С. 110-112. 84 LEKUB 1. Bd. 5. № 2142. S. 234; № 2150. S. 248. 85 Беляев И. Д. История Пскова и Псковской земли. М., 1867. С. 272-383; Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463. S. 366-426; Аракчеев В. А. Средневековый Псков. С. 40-45. 86 Борисов Н. С. Иван III. C. 206-217; он же. Псковская политика Василия Темного // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV–XVII вв. С. 95-113. 87 Подробнее см.: Selart A. Schismatiker, Vereinigung der Kirchen und das Geld. Livland und die Union von Florenz. S. 1-32; ders. Political Rhetoric and the Edges of Christianity: Livonia and Its Evil Elements in the Fifteenth Century. P. 5569; ders. Die Reformation in Livland und konfessionelle Aspekte des livländischen Krieges. S. 339-358. 68 заявлять о себе как о защитниках «христианства» и посредством столь незамысловатой манипуляции наращивать свой политический капитал. В XIII в. «врагами веры» в Ливонии считались большей частью язычники (эсты, водь, ижора, финны, литовцы), в то время как русские идентифицировались ливонцами как «люди христианского имени». Так продолжалось до той поры, пока успехи новгородцев и псковичей в освоении языческих территорий не образовали серьезную помеху аналогичным устремлениям ливонских немцев88. После крещение Литвы (1385) и Ферраро-Флорентийского собора (1438-1439) топос «враги веры» сохранил свойства не требующей пояснений константы, но в корне изменил свое смысловое содержание. Место «язычников» в нем заняли «неверные русские схизматики»89, но накал религиозной полемики по-прежнему зависел от военно-политической ситуации в регионе90. В отличие от Орденской Пруссии Ливония не являлась целостным государством. Владения ордена охватывали 67% ее территории, а в остальных ее пределах располагались владения духовных государей – рижского архиепископа, епископов Дерптского, Эзель-Викского (Сааре-Ляэнеского) и Курляндского91. С XIII в. орден стремился к перераспределению властных полномочий в свою пользу, а в XV в., добившись определенных успехов в этой сфере, приступил к последовательной системы92. Такого перестройке рода всей ливонской устремленность интеллектуально-психологическую санкцию потестарно-политической предполагала со стороны помимо прочего ливонского и общеевропейского общественного мнения, и борьба с «русскими схизматиками» Keller M. Vorstellungen von „Riuzen“ in der deutschen Literatur des Mittelalters // Russen und Rußland aus deutscher Sicht, 9.-17. Jahrhundert. München, 1985. S. 84-109; Schmidt Ch. Das Bild der Ruthеni bei Heinrich von Lettland // ZfO. 1995. Bd. 44. H. 4. S. 509-520; Selart A. Confessional Conflict and Political Co-operation. P. 151-176; Бессуднова М. Б. «Старая Ливония» в контексте межгосударственного противостояния // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета Липецкого государственного педагогического университета. Липецк, 2009. Вып. 5. С. 270-298; Диркс Б. Война и мир в отношениях русских земель с Ливонией. С. 92-113. 89 Selart A. Political Rhetoric and the Edges of Christianity. S. 55-69. Завершение трансформации пришлось на годы Ливонской войны 1558-1583 (Selart A. Livland, ein russisches Erbland? S. 29-65). 90 Sarnowsky J. Christen, Heiden, Schismatiker – religiöse Gemeinsamkeiten und Differenzen im baltischen Raum des Hoch- und Spätmittelalters // Die Kontinuität der hansischen Dimension im baltischen Raum. Hamburg, 2008. 91 Angermann N. Livland im ausgehenden Mittelalter // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. Lüneburg, 1985. S. 9-21; Inflanty w średniowieczu. Władztwa zakonu krzyżackiego i biskupów. Toruń, 2002. 146 s. 92 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 203-240; Kröger G. Erzbischof Silvester Stodewescher und sein Kampf mit dem Orden um die Herrschaft über Riga. S. 147-280; Neitmann K. Um die Einheit Livlands. S. 109-137; Jähnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft über die livländischen Bistümer. S. 97-111. 88 69 для этой цели подходила идеально. А. Селарт заметил, что пассажи на эту тему не использовались во внутриливонской корреспонденции, но лишь в посланиях ливонских ландсгерров в папскую курию и прочие внешние инстанции, способные влиять на исход противостояния Ливонского ордена и епископата93. В 1428 г. рижский архиепископ Хенниг фон Шарфенберг (1424-1448) писал курфюрсту Бранденбургскому: «[Псковичи] к нам враждебно настроены и доказывают это при каждом удобном случае, творя насилие. Они угрожают нападением нам и нашим подданным, чтобы вытеснить нас из наших владений на земле и воде; они всюду, где только могут, нападают на наших людей, живущих на границе, грабят их, вешают, замучивают до смерти; и мы в нашем бессилии должны все это сносить, поскольку они, русские из Пскова, думают тем самым принудить нас к денежным выплатам, чтобы потом с полным на то основанием диктовать нам условия мира <…>. Мы обязаны, таким образом, постоянно находиться в ожидании нападения. Русские хотят войны, чтобы снова подчинить себе эту бедную христианскую страну, частью которой они уже овладели, и имеют для этого достаточно сил»94. Ливонский орден не мог уступить роль поборника христианства своим политическим конкурентам, а потому его магистры не с меньшей активностью использовали аналогичные риторические конструкции - например, во время войны с Новгородом 1443-1448 гг.95. Обстановка на русской границе также позволяла руководству ордена постулировать его как спасителя Ливонии от внешних посягательств. В 1450 г. магистр Гейденрейх Винке фон Офенберг писал в Пруссию, что «русские схизматики из Пскова совместно с другими язычниками (sic!) <...> ежедневно большими отрядами вторгаются в земли нашего ордена в Ливонии, уничтожают деревни, а подданных нашего ордена, что живут близ границы, угоняют с собой и продают язычникам в вечное рабство, из которого те никогда не возвращаются»96. Примечательно, что пособники псковичей тут Selart A. Der livländische Deutsche Orden und Russland. С. 267. AR 1. № 368. 95 Бессуднова М. Б. Война Ливонского ордена с Новгородом 1443-1448 гг. С. 79-83. 96 LEKUB 1. Bd. 11. № 27. S. 24. 93 94 70 именуются «язычниками», что выдает обращение автора к архетипу времен немецкого завоевания Ливонии, описания же нападений псковичей своей тональностью сродни пассажам из антитурецких памфлетов второй половины XV в.97 Заметим также, что определение ungeloviche (нижненем.: неверные, нехристи, язычники) применительно к православным русским являлось «терминологически неверным»98. Следует обратить внимание на то, что активизация ордена в деле разрешения пограничных проблем совпала с появлением в русско-ливонских отношений третьей – после Нейхаузена и Желязки – «болевой точки», а именно Пурнау (Pornow, Порнуве, Пурнова). Эта малонаселенная полоса, расположенная на краю гигантского болотного пространства (purv-, «болото»), шириной не более 15–25 км отделяла окрестности Опочки от округа Лудзен (Лудза) и наряду с местностью Абрене (abr- «водное пространство»)99 принадлежала рижским архиепископам, но Псков строительством в 1476 г. крепости Вышгородок возвестил об ее произвольной аннексии100. Во времена архиепископа Симона Штодевешера (1444-1479) в окружении магистра Берндта фон дер Борха стал вынашиваться план передачи Пурнау ордену, который был в состоянии защитить ее население от нападений «русских схизматиков»101, и реализация этого проекта могла положить начало инкорпорации в состав орденского государства всей Рижской епархии - общепринятое представление об ответственности государя за безопасность своих подданных служило тому весомым аргументом102. Чтобы заполучить этот козырь и эффективно использовать его в борьбе с епископатом, руководству ордена надлежало убедить римскую курию, в вéдении которой находилась Рижская епархия, в реальности угрозы со стороны Пскова и 97 Meuthen E. Der Fall von Konstantinopel und der lateinische Westen // Der Friede unter den Religionen nach Nikolaus von Kues. Mainz, 1984. S. 37. См. также: Varga J. J. Europa und „Die Vormauer des Christentums“. Die Entwicklungsgeschichte eines geflügelten Wortes // Europa und die Türken in der Renaissance. Tübingen, 2000. S. 55-64. 98 Сквайрс Е. Р., Фердинанд С. Н. Ганза и Новгород. С. 74. 99 Назарова Е. Л. Из истории псковско-латгальского порубежья. С. 189-197. 100 Stern C. v. Die Pleskauer Annexion von 1476. S. 148-156. 101 Принадлежность Пурнау Рижской епархии определялась договором 1224 г. о разделе земель между Ливонским орденом и епископами (LEKUB 1. Bd. 1. № 70). Вопрос о передаче Пурнау Ливонскому ордену был обозначен в 1479-1480 гг. (см. ниже). 102 Jähnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft über die livländischen Bistümer. S. 97-111. 71 продемонстрировать состоятельность ордена в роли поборника «схизматиков» этой цели, в частности, служила переписка ливонских магистров с Римом и европейскими государями103. Негативный оценочный момент в отношении восточных соседей, содержавшийся в ней, рожден прагматическим расчетом, желанием убедить адресатов в необходимости жесткого противостояния «русским схизматикам из Пскова» (die abegesnetene Rewswn van Pletzkaw). Подобные реплики были призваны зафиксировать в общественном сознании исключительно религиозные мотивации политики ордена и тем самым сообщать ей легитимность вне зависимости от ситуации. Ситуационные элементы в той обстановке были чрезвычайно значимы. После поражения Ливонского ордена в войне 1443-1448 гг. его магистры опасались прибегать к вооруженным акциям, направленным против русских земель. Поход на Псковскую землю, задуманный магистром Винке фон Офенбергером в 1450 г.104 ввиду его смерти не состоялся, а в вооруженном противостоянии Дерпта и Пскова 1458-1463 гг. активность ордена заметна только на стадии мирных переговоров. Его представители пытались действовать в интересах духовных ландсгерров, но их усилия были бесплодны. Мир 1463 г. для Ливонии оказался невыгодным, а оговоренное им отторжение части ливонской территории создавало опасный прецедент. При таком положении дел орден мог демонстрировать свою состоятельность в роли защитника Ливонии своей активизацией в разрешении пограничных споров и борьбой за возвращение аннексированных территорий. Из всех «обидных» мест русско-ливонского пограничья руководство ордена сосредотачивает внимание на Пурнау, и ее принадлежность Рижской епархии позволяет соотнести этот выбор с перипетиями борьбы Ливонского ордена с Рижским архиепископом Сильвестром105. С этим 103 Girschenson I. Die Einführung des monarchischen Prinzips in die livländische Geschichte durch Berndt von der Borch // Rigischer Almanach für 1897. 1897. Bd. 40. S. 1-20; Selart A. Political Rhetoric and the Edges of Christianity. S. 55-69; Баранов А. Магистр Ливонского ордена Берндт фон дер Борх и Псковская земля. С. 133-142.Бессуднова М. Б. «Русская угроза» в ливонской орденской документации 80-х и начала 90-х годов XV в. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2014. Вып. 1. С. 144-156. 104 LEKUB 1. Bd. 11. № 27. S. 24. 105 Kröger G. Erzbischof Silvester Stodewescher. S. 147-280. См. также: Urban W. The Livonian Crusade. P. 409-428; Militzer K. Die Geschiсhte des Deutshen Ordens. Stuttgart, 2005. S. 163-164. 72 согласуются наблюдения Б. Йенига по поводу использования орденом роли «защитника» (Schutzpfleger) духовных государей для их подчинения106. Ливонские магистры Менгеде фон Остхоф, Иоганн Вальдхаус фон Херзе (1470-1471) и Берндт (Бернхардт) фон дер Борх (1471-1483) использовали разные способы для возвращения отторгнутых земель. Менгеде фон Остхоф проявил склонность к силовым решениям. В 1465 г. он задумал поддержать Новгород против Пскова и воспользоваться его помощью при разрешении ливонских проблем, но в силу неизвестных причин этого не случилось107. Постройка псковичами Красного городка (1464) стала предлогом для карательного похода ливонцев 1469 г. в окрестности оз. Синее, за которым последовал ответный удар псковичей108. Магистр-реформатор вознамерившийся путем Иоганн реорганизации Вальдхаус ордена фон укрепить Херзе, орденское государство109, также не оставлял без внимания проблему пограничья. 5 марта 1471 г. он направил в Псков комтура Мариенбурга с требованием соблюдать условия договора 1448 г. и вернуть ливонцам их владения «на земле и на воде». Псковичи от реституции отказались, но оказали посланцам магистра хороший прием110. Потребность в надежном союзнике, заинтересованном в ослаблении натиска Пскова и Москвы, вынудила магистра летом 1471 г. пойти на сближение с Новгородом, который вел войну с Иваном III и просил магистра «во имя дружбы и доброго соседства, которые Новгород всегда имел с нашим орденом и этими [ливонскими] землями» помочь ему «положить конец войне (kriigs genoch pflegen) 106 Jähnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft über die livländischen Bistümer. S. 97-111 В 1471 г. преемник Менгеде фон Остхофа Иоганн Вальдхаус фон Херзе писал по этому поводу: «Когда Псков ограничил юрисдикцию новгородского архиепископа и отобрал у новгородцев землю и воду, Новгород просил о помощи нашего предшественника [Менгеде фон Остхофа] и заявлял о своей готовности в свою очередь оказать ордену помощь в борьбе с Псковом» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16271). Возможно, к переговорам об оформлении этого союза имела отношение миссия фогта Йервена Дитриха фон дер Дорнебурга, направленного в 1465 г. в Пруссию. Во всяком случае, в письме магистра Вальдхауса фон Херзе 1471 г. этот гебитигер представлен лицом, обладавшим информацией о событиях шестилетней давности (GStA PK. XX. HA OBA. № 16271). 108 П3Л. С. 233. См. также: Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 131-134. 109 Подробнее см.: Stavenhagen O. Johann Woltus von Herse. S. 27-34; Бессуднова М. Б. Великий Новгород во внешней политике ливонского магистра Иоганна Вальдхауса фон Херзе. С. 110-125. 110 «А что нам князь местер о земли и о воде повествует, а то земля и вода святыа Троицы пьсковская вотчина, великих князей и всея Роуси оустрадание, тоуды оу нас ныне и городи стоят. А что до Норовского миру, да того сроку хотим тако же держатися, как ваш государь князь местерь нам повестоует» (П3Л. С. 174-175). См. также: Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 144. 107 73 с королем Московским»111. Нет нужды подробно останавливаться на этом аспекте орденской политики, освещенном в исторической литературе 112, но некоторые моменты отметить необходимо. Орденские гебитигеры, как следует из письма ливонского магистра к верховному магистру Генриху Реффле фон Рихтенбергу (1470-1477) от 13 августа 1471 г., «посчитали полезным для нашего ордена и Ливонии не оставить новгородцев без утешения», руководствуясь следующим соображением: «Если Новгород будет жестоко притесняем и угнетаем Московским королем и Псковом и король [великий князь], храни от этого Господь, получит неограниченную власть над Новгородом, рижский архиепископ, дерптский епископ и наш орден вовеки не вернут обратно свою землю и воду, которую Псков насильственным образом захватил при наличии мирного договора [1448 г.] и все еще удерживает; напротив, следует ожидать увеличения нападений и притеснений. Если же те [Москва, Новгород и Псков] объединятся, то мы с трудом сможем их в чем-либо убедить, а потому вынуждены будем заключить мир по их воле и отказаться от всего того, что было у нас отторгнуто, или же вести войну против их всех. Это было бы для нас слишком тяжело». И далее: «Наш орден и страна Ливония уже давно упорно стремились к тому, чтобы отделить Новгород от Пскова и теперь, если мы окажем Новгороду помощь против Пскова, мы определенно сможем тем самым вернуть себе свое достояние; в противном же случае, если они друг с другом заключат договор, у нас, скорее всего, окажется два врага»113. В приложении к посланию магистра был помещен проект договора, который его посланцы должны были доставить в Новгород для согласования с новгородской «госпóдой»: «Во-первых, следует продлить мир между нами, этими [ливонскими] землями и ими на 10 лет, а псковичей следует исключить из договора. Пусть Новгород не принимает миром ни их, ни их землю, воду и юрисдикцию, пока [это] не будет принято господином магистром и его GStA PK. XX. HA OBA. № 16271; LEKUB 1. Bd. 12. № 840. S. 478-480.Факт обращения новгородцев к Ливонскому ордену за помощью подтверждается псковской летописью (П1Л. С. 229). 112 Stavenhagen O. Johann Woltus von Herse. S. 27-34; Казакова Н. А. Русь и Ливония в 60-90-х гг. XV в. С. 313-315; она же. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 145-147; Бессуднова М. Б. Великий Новгород во внешней политике ливонского магистра Иоганна Вальдхауса фон Херзе. С. 110-125. 113 GStA PK. XX. HA OBA. № 16271. 111 74 страной. Равным образом и господин магистр и его страна не должны забирать свое [достояние] у Пскова без Новгорода, но вместе с Новгородом противостоять Пскову в интересах друг друга. Если же Псков поведет себя враждебно в отношении Новгорода и не возвратит его собственность, то господин магистр со своей страной сядет в седло, избавит Новгород от опасности и поможет им [новгородцам] взыскать свое [достояние]. Со своей стороны, Новгород обязуется сделать то же в отношении господина магистра и его страны. Никому не следует отделяться друг от друга, но надлежит, следуя крестоцелованию, стоять вместе против Пскова»114. В Новгороде надеялись, что отказ ордена продлить мир с Псковом приведет к обострению их отношений, и псковичи, поглощенные собственными проблемами, откажутся от участия в походе московского войска на Новгород. Для ливонского магистра же наиважнейшим было возвращение «всего того, что было у нас отторгнуто» в 1463 г. Расчет был сделан на аналогичную устремленность новгородцев, по вине Пскова также потерявших свои земли. Следует обратить внимание на то, что магистр не намеревался использовать тяжелое положение Новгорода в интересах Ливонии и не претендовал на его земли. Он не стремился к войне с Московским государством, надеясь, что конфликт с Псковом не выйдет за рамки обычной «малой войны». Коростыньский договор, установивший зависимость Новгорода от Москвы, положил конец всем этим надеждам, а в ноябре 1471 г. магистр Вальдхаус фон Херзе был отстранен от должности и заключен в тюрьму. Из послания гебитигеров Ливонского ордена, адресованного верховному магистру, следует, что причиной того стала его «русская политика», из-за которой Ливония оказалась на грани войны с Московским государством115. Начальный период правления магистра Берндта фон дер Борха был отмечен новыми осложнениями – на сей раз из-за пролонгации русско-ливонского договора 1448 г., срок действия которого истекал 25 июля1473 г. Переговорный GStA PK. XX. HA OBA. № 16271. Бессуднова М. Б. Великий Новгород во внешней политике ливонского магистра Иоганна Вальдхауса фон Херзе. С. 124-125. 114 115 75 процесс 1472-1474 гг. протекал в атмосфере повышенной напряженности116. Начать переговоры 8 сентября 1472 г., как было намечено ранее, не удалось: «прислал князь местерь съ ответом посла своего въ Псковъ, что ныне князю местеру недосоугъ, на съездъ не быти, ни людеи своихъ также не слати»117. Псковичи сочли это оскорблением и посланцев, доставивших им эту весть, бросили в тюрьму, откуда их выкупили ливонские послы, прибывшие в Псков на Пасху 1473 г.118 Между тем в отказе магистра не было ничего нарочитого. Осенью 1472 г. он занимался урегулированием противоречий с ВКЛ и разработкой условий «вечного» мира119, одновременно готовясь к очередному туру борьбы с архиепископом Сильвестром120. Камнем преткновения на переговорах, которые начались в Пскове весной 1473 г., вновь стала судьба аннексированных Псковом пограничных земель («о земли и о воде, еще и обо иныхъ обидныхъ делех»121). Летописная запись «князь местеръ со Псковом и перемирья не емлетъ по срочныхъ летехъ»122 дала основание Г. Козаку предположить, что магистр намеревался заключить не временное перемирие, а «вечный» (бессрочный) мир123, но в ливонских документах об этом речи нет. К 20 июля магистр встретился с Рижским архиепископом в Трейдене (Турайде) для обсуждения взаимных претензий и заключения соглашения о совместных действиях на случай неудачи переговоров с русскими. В этот день архиепископ писал в Ригу: «Вам хорошо известно о том, что перемирием между этими [ливонскими] землями и отступившими от святой христианской веры русскими, а именно псковичами (Pleszkaweren), в скором времени истекает. Нам известно, что псковичи усиливаются день ото дня, вознамерясь напасть на эту страну Ливонию, разорить ее и погубить. А потому Бессуднова М. Б. Псковско-ливонские переговоры 1472-1474 гг. в свете ливонских документов из иностранных архивов // АИПиПЗ. М., Псков, 2014. Вып. 59. 117 П3Л. С. 188-189. 118 П3Л. С. 193. 119 Подписан 7 июля 1473 г. (Codex diplomaticus regni Poloniae et magni ducatus Lituaniae. Vol. 5. № 82. Р. 142). 120 Kröger G. Erzbischof Silvester Stodewescher. S. 227. 121 П3Л. С. 193. 122 П1Л. С. 246-247. 123 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 205. Н. А. Казакова усмотрела в том «прямой отказ магистра возобновить мир» (Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 148). 116 76 мы с высокочтимым господином магистром Немецкого ордена в Ливонии и некоторыми его гебитигерами договорились в Трейдене, что одна часть [страны] окажет поддержку и помощь другой в том случае, если, не приведи Господь, псковичи не захотят и на какое-то время продлить и в дальнейшем соблюдать указанное перемирие». Далее следовал приказ подданным готовиться к походу124. В августе 1473 г. магистр, в свою очередь, выразил намерение просить папу «проповедовать крест против русских» (das crewtcze zcu predighen ken dy Reuwβen)125, хотя нет уверенности, что это делалось в расчете на реальный демарш. В действительности же серьезность положения Ливонии в конце лета 1473 г., явившаяся следствием мятежа («файды») вассалов ордена, братьев Вальдхаусов фон Херзе, которых поддержали фогт Нарвы Вальгартен и датский правитель Готланда Ивар Аксельссон126, отнюдь не благоприятствовала началу внешней войны. По этой причине магистр, приняв меры на случай неудачного исхода переговоров, постарался их возобновить. По его просьбе епископ Дерпта Иоганн Бертков в конце лета направил в Псков некоего Ганса Харпена, который доставил оттуда тревожные вести: «Они [псковичи] хотят придерживаться [договора] еще четыре недели, которые истекают через восемь дней в следующее воскресенье (12 сентября), а затем не желают больше с нами никакого мира»127. Получив это известие, магистр созвал в Трейдене ландтаг. 1 сентября на нем было оглашено послание псковичей, которое магистр расценил как объявление войны (apenbar orlege). Отсутствие оригинала псковского послания не позволяет с уверенностью говорить об объективности подобного суждения, но единодушие, с которым участники ландтага восприняли слова магистра, свидетельствует в его пользу. За 10 дней до истечения срока перемирия магистр, ссылаясь на отказ псковичей возобновить мир и ввиду вероятности их нападения на Ливонию, объявил в стране полную боевую готовность128. LVVA, 223, f. 1. apr. 21. l. № 46. GStA PK. XX. HA OBA. № 16422 (14 августа 1473 г.). 126 Баранов А. Магистр Ливонского ордена Берндт фон дер Борх и Псковская земля С. 139-141. 127 TLA, 230, BB 24 III, fol. 56. 128 TLA, 230, BB 24 III, fol. 56. 124 125 77 Г. Козак полагал, что «агрессивность» (неуступчивость) Пскова в тот момент шла вразрез с внешнеполитическим курсом Ивана III, в интересах своей западноевропейской политики искавшего сближения с Ливонией129. Вероятность войны вынудила власти Пскова обратиться за помощью к Ивану III, но тот среагировал лишь на повторное челобитье, обещав, что окажет помощь лишь в случае нападения ливонцев («аже васъ почнуть Немцы»). Войско же он отправил лишь после третьего обращения. Прибытие в Псков полков из 22 русских городов во главе с князем Даниилом Дмитриевичем Холмским решило исход дела, и 7 января 1474 г. договор о 20-летнем мире между Псковом и Ливонским орденом («Данильев мир») был утвержден «на всей воле Псковской»130. 13 января власти Пскова подписали договор с Дерптом, рассчитанный на 30 лет131. Различная протяженность договоров затрудняла военное сотрудничество ливонских ландсгерров132, которое к тому же возбранялось условиями мира133. Возвращаясь к вопросу о положении дел на псковско-ливонской границе, следует заметить, что осмысление проблемы крайне затруднено характером информации, сохранившейся в псковских летописях и ливонской документации, тщательно отфильтрованной, касающейся, главным образом, экстраординарных случаев, мало отражавших жизненный уклад и повседневное общение населения порубежья. Сведения такого рода крайне немногочисленны. К ним относятся сообщения о псковских крестьянах, которые предупредили своих ливонских соседей о готовившемся вторжении134, или о новгородцах, вызволивших из плена 129 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 204. П1Л. С. 247. Текст договора не сохранился, однако П3Л воспроизводит слова магистра: «А яз князь местерь с воды и с земли стоупаюся домоу святыя Троица и всего Пскова» (П3Л. С. 196). Г. Пикхан полагает, что речь идет об окрестностях Красного городка, т. е. о Пурнау (Pickhan G. Pleskaus Handel mit Livland im Mittelalter. S. 20). 131 АЗР. Т. 1. № 69. С. 84. О дате подписания см.: П1Л. С. 249. Текст псковско-орденского соглашения отсутствует. 132 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitags. S. 6-7; Казакова Н. А. Руссколивонские и русско-ганзейские отношения. С. 149. 133 В псковско-дерптском договоре значилось: «А по князи мистре честному бискупу Юрьевскому и посадникам Юрьевским и всим Юрьевцам не пособляти против Пскович людей своих не поддавати мистру на помоч и беглецов из мистровы державы в Юрьевскую державу не прыймати по крестному целованью» (П3Л. С. 196). Договор магистра с Псковом, скорее всего, содержал подобное положение, как и повторяющие его договоры 1481 и 1493 гг. О заимствовании в договорах 1481 и 1493 г. положений договора 1474 г. говорил дипломат И. Хильдорп в 1503 г. (LEKUB 2. Bd. 2. № 443, § 71. S. 353). См. также: Бессуднова М. Б. Псковско-ливонские переговоры 14721474 гг. C. 257-263. 134 LEKUB 2. Bd. 1. № 413. 130 78 двух ливонских женщин с детьми135. Свидетельства дружеского расположения, которые питали друг к другу воевода Гдова и фогт Нойшлоса, обнаружил в источниках середины XVI в. А. Селарт136. Пограничные конфликты в их первозданном виде являли собой спорадические стычки, обусловленные природными и социальными условиями жизни обитателей порубежья, отсутствием четкой демаркации и слабой правовой обеспеченностью претензий на «обидные» места. «Малые войны» при всех жертвах и разрушениях затрагивали только узкую приграничную полосу и никоим образом не расшатывали весь каркас русско-ливонских отношений. Вместе с тем успехи псковской крестьянской колонизации XIV-XV вв. и административно-хозяйственное освоение Псковом зоны стихийных крестьянских заселений ускорили видоизменение пограничья, заключавшееся в переходе от «фронтира» к линейному рубежу. Этот объективный процесс предполагал нарастание интенсивности и ожесточенности пограничных конфликтов, нарушение старинных договоренностей, территориальные переделы. В силу ряда причин, среди которых особо значимой оказалась помощь Москвы, Псков обрел весомые преимущества, что позволило ему произвести раздел «фронтирного» пространства «на своей воле». Ливонцы воспринимали подобные действия как произвол, что позволяло ливонским ландсгеррам, в первую очередь Ливонскому ордену, использовать идею борьбы с «русскими схизматиками» для обретения политических бонусов в борьбе за власть. Активизация участия ордена в приграничных конфликтах приходится на время обострения его отношений с Рижским архиепископом Сильвестром Штодевешером. Выступая в роли поборника справедливости и защитника подданных своего политического противника, орденское руководство сообщало легитимность своим действиям, направленным на подчинение ливонского епископата власти ордена137. С другой LEKUB 2. Bd. 1. № 104. Selart A. Steinkuhl und Zabolockij. Ein Kommentar zur Chronik Johann Renners // Estland und Russland. Aspekte der Beziehungen beider Länder. München, 2005. S. 9-30. 137 Подробнее см.: Бессуднова М. Б. «Поповская война» 1479 г. в Ливонии и ее роль в формировании концепта «русской угрозы» // Вестник Воронежского университета. История. Политология. Социология. 2014. Вып. 2. С. 5356. 135 136 79 стороны, активность ордена влекла за собой перерастание локальных пограничных стычек в масштабные военные предприятия, которым орденская пропаганда сообщала геополитический подтекст. Ситуация осложнялась вмешательством третьих государств – сначала ВКЛ, затем Москвы. Помощь Пскову со стороны великих Московских князей превратила их в ведущих фигурантов псковско-ливонских отношений, что нарушило изначальную равновеликость мобилизационных возможностей Ливонии и Пскова138 и обеспечило Пскову место победителя в их борьбе, правда, в обмен на утрату суверенитета139. Перед ливонскими магистрами стояла задача восстановления нарушенного баланса посредством привлечения внешней помощи, что не могло не привести к эскалации конфликта. 3. 2. Русско-ливонская война» 1480-1481 гг. Немецко-прибалтийская историография XIX-ХХ вв. представляла руссколивонскую войну 1480-1481 г. как неудачную попытку Ливонского ордена противодействовать «московской экспансии»140. Отечественные же историки видели в ней, как правило, акт борьбы крепнущего Российского государства за безопасность своих северо-западных рубежей и развитие русской торговли на Балтике141. Исследование предпосылок, хода и характера этого конфликта производилось в плоскости двусторонних отношений без учета внутреннего состояния Ливонии и сложных дипломатических маневров ее государей. Восполнить недостающие звенья позволяет корреспонденция Немецкого ордена рубежа 1470-х -1480 –х гг. из фондов GStA PK, в массе своей неопубликованная. 138 Benninghoven F. Problem der Zahl und Standortsverteilung der livländischen Streitkräfte. S. 612. Кром М. М. Статус Пскова в системе великого княжества Владимирского XV – XVI в. (к вопросу о суверенитете русского средневекового города) // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV-XVII вв. С. 114125. 140 Schiemann T. Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert. Bd. 2. S. 150-152; Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 203-240; Kentmann R. Livland im russisch-litauschen Konflikt. S. 5-6; Pickhan G. Pleskau und Livland im 15. Jahrhundert. S. 20-21; Biskup M. Livland als politischer Faktor im Ostseeraum zur Zeit der Kalmarer Union. S. 122-123. 141 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. C. 124-130; Казакова Н. А. Руссколивонские и русско-ганзейские отношения. C. 154-169; Борисов Н. С. Иван III. С. 506-507; Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 218-224, 234-239. 139 80 «Данильев мир» 1474 г., хоть и не сулил Ливонии особых выгод, был рассчитан на длительную перспективу142. В 1478 г. он, однако, оказался под угрозой срыва по причине вторжений в Ливонию русских отрядов, участвовавших в походе Ивана III на Новгород. Рижский хронист Г. Хелевег полагал, что их действия направляла воля великого князя, узнавшего о начале «поповской войны» (Pfaffen-Krieg), которую магистр фон дер Борх вел с архиепископом Сильвестром, и захотел завоевать ливонские земли143, хотя, скорее всего, эти нападения явились следствием слабой дисциплинированности русского войска и действовавшей в его составе татарской конницы. В конце зимы – начале весны 1478 г.144 нападениям подверглись Дерптская епархия – на этом направлении, скорее всего, действовали псковичи - и окрестности Нарвы. В ответ магистрат Дерпта арестовал псковских купцов, находившихся в городе145, а фогт Нарвы Вальгартен в счет компенсации ущерба, причиненного его гебиту, произвел конфискацию русских товаров146. По сложившейся традиции дерптцы ответили на нападение вторжением в псковские земли, и Псков в очередной раз запросил помощь у великого князя147. В хронике Хелевега сказано, что обеспокоенный магистр срочно (aufs schleunigst) созвал ландтаг. «По этому поводу было решено незамедлительно направить послов к московитам и особенно (in Specie) к псковичам, которые принесли Ливонии большие беды, и это с ними обсудить. Тем временем каждые 10 крестьян должны снарядить и содержать одного воина (gewaffneten Mann), а ленники (lehnmann) одного с каждых 15 [из принадлежавших им] дворов»148. В официальных документах 1478 г. о ландтаге не упоминается. Известно, однако, что 10 марта в Валке состоялся съезд представителей ливонских городов (штедтетаг), на котором рассматривался широкий круг проблем, касавшихся их Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 147-154. Heleweg H. Das rothe Buch. S. 765-766. 144 О нападении русских (Reussen obirfaill) упоминается в письме магистра Берндта фон дер Борха от 11 марта 1478 г. (GStA PK, XX, HA OBA, № 16715). 145 П1Л. С. 262. 146 Фогт Нарвы докладывал магистру Борху, что общая стоимость конфискованных товаров невелика и не может покрыть причиненного русскими ущерба (GStA PK, XX, HA OBA, № 16920). 147 С2Л. С. 220. 148 Heleweg H. Das rothe Buch. S. 765. 142 143 81 внешней торговли149. На нем огласили письмо купцов с новгородского Немецкого подворья, содержащее жалобы на притеснения (bedruck)150, суть которых, к сожалению, не раскрыта, и приняли решение об отправке в Новгород посольства для урегулирования проблем151. Дерпт, со своей стороны, ввиду напряженной обстановки счел целесообразным при посредничестве городского совета и фогта Нарвы отозвать из Новгорода своих граждан152. Само подворье в начале июля 1478 г. еще функционировало, хотя из-за нападений шведов (шведских пиратов?), жертвами которых стали новгородские купцы, над его обитателями нависла угроза ареста153. Чтобы обеспечить их возвращение, фогт Нарвы выразил готовность освободить русских купцов, задержанных в Нарве в начале весны154. Нет оснований полагать, что проблемы Немецкого подворья 1478-1479 гг. были связаны с присоединением Новгорода к Москве. Нападения на ливонские земли не представляли ничего экстраординарного и большого вреда владениям ордена, по-видимому, не нанесли. Магистр Берндт фон дер Борх в своем письме к верховному магистру от 11 марта 1478 г. отмечает, что «его [великого князя люди], когда он шел походом на Новгород, нанесли очень большой урон герцогству Литовскому и все его разорили»155, но про потери ливонцев ни словом не помянул. Вместе с тем о вероятности русского нападения на Ливонию говорилось на собрании вассалов Немецкого ордена (мантаге) из североэстонских областей Гарриэн (Харьюмаа) и Вирлянд (Вирумаа), проходившем при участии комтуров Ревеля, Йервена и Везенберга. Ссылаясь на то, что в настоящий момент «они призваны оборонять страну (zcur lanthhuth legen) и ежедневно должны опасаться русского нападения», ленники отказались удовлетворить HR 3. Bd. 1. № 83-86. Возможно, хронист спутал штедтетаг 1478 г. и ландтаг (собрание сословий, «штеттетаг») 1479 г., на котором было принято решение о начале войны с Россией (см. далее). 150 HR 3. Bd. 1. № 86 (письмо в Любек от 10 марта 1478 г.). 151 TLA, Br 12 I, № 32, fol. 6v. Можно предположить, что «притеснения» касались нарушений условий договора 1474 г.. поскольку послам следовало действовать со ссылкой на крестоцелование (crucebreve). 152 HR 3. Bd. 1. № 144. 153 Об этом говорилось в письме старосты подворья (хофескнехта) Годеке фон Тельхте из Дерпта, адресованном дерптскому магистрату. Сохранилась его копия, приложенная к письму дерптских ратманов в Ревель от 10 июля 1478 г. (HR 3. Bd. 1. № 143-144). 154 Фогту Нарвы надлежало вернуть новгородским купцам их товары, чтобы и «немецкие купцы вместе со своими товарами также могли беспрепятственно отправиться из Новгорода в Нарву» (GStA PK, XX, HA OBA, № 16920). 155 GStA PK, XX, HA OBA, № 16715. 149 82 требование верховного магистра по оказанию ему финансовой помощи156, из чего следует, что приказ о боевой готовности все-таки был объявлен – думается, по причине нахождения большого русского войска близ ливонской границы, обращения псковских властей к Ивану III и непредсказуемости разворота событий. Весной 1478 г. ливонскому магистру было не до Новгорода, поскольку его отношения с Рижским магистром Сильвестром Штодевешером в этот момент обострились до предела. В конце марта он просил у верховного магистра Мартина Трухзеса фон Ветцхаузена (1477-1489) для своего посольства в Рим сопроводительное письмо, которое должно было представить в должном свете его конфликт с главой Рижской церкви157. 10 апреля на ландтаге в Вейсенштейне (Раквере) от имени ордена, рыцарства и городов Ливонии была составлена жалоба на архиепископа («вейсенштейнский рецесс»), которую надлежало довести до сведения папы Сикста IV (1471-1484) и коллегии кардиналов158. Особую обеспокоенность магистра вызывало появление в Ливонии шведских войск, которые правитель Швеции Стен Стуре Старший (1470-1497 и 1501) прислал архиепископу во исполнение договора 1477 г.159, что позволило архиепископу, к тому времени уже располагавшему отрядом наемников-«богемцев»160, отказался от дальнейших переговоров с орденом161. При посредничестве верховного магистра Бернд фон дер Борх просил папу призвать архиепископа воздержаться от военных действий против ордена и произвести разбирательство по его делу162. Мириться с нахождением в Ливонии иноземных солдат магистр не собирался163 и 24 января 1479 г. на ландтаге в Вендене заключил с вассалами архиепископа GStA PK, XX, HA OBA, № 16715. Верховный магистр нуждался в средствах для выкупа у польской Короны орденских замков (GStA PK, XX, HA OBA, № 16708). Нежелание гарриэнско-вирляндского рыцарства участвовать в этом деле довел до сведения ливонского магистра ревельский епископ Симон фон дер Борх (GStA PK. XX. HA OBA. № 16712). 157 Berlin, GStA PK, XX. HA, OBA 16720. 158 LVVA, 4038. f. 2. apr. 123. 159 Nyberg T. Schweden, Riga, Papst 1471-1480 // Prusy – Polska – Europa. Prace ofiarowane Profesorowi Zenonowi Hubertowi Nowakowi. Toruń, 1999. S. 109-121. 160 GStA PK, XX. HA OBA, № 16793, fol. 1-2. 161 GStA PK, XX. HA OBA, № 16724. 162 GStA PK, XX. HA OBA, № 16793. 163 В январе 1479 г. командир шведских наемников Борхард Ханссон сообщал Стену Стуре об опасности, исходящей от ливонского магистра (GStA PK, XX. HA OBA. № 16523). 156 83 соглашение о совместных действиях против шведов и «богемцев»164. В течение февраля-марта владения архиепископа были оккупированы войсками ордена, сам он попал в плен, а командир «богемцев» Г. Хоенберг был казнен; вассалы архиепископа присягнули магистру в верности, после чего он вступил во владение епархией165. После смерти архиепископа166 ливонский магистр думал заменить его своим кузеном, Ревельским епископом Симоном фон дер Борхом167. Действия фон дер Борха не были одобрены в Риме. В Ливонию поступали известия о намерении папы отлучить Ливонский орден от церкви168, и потому магистр испытывал насущную потребность в оправдании своей политики. 25 января 1479 г. он писал верховному магистру: «Мы со смиренным рвением просим вашу милость написать нашему всемилостивому государю императору и государю венгерскому королю и самым основательным образом [представить] положение дел нашего ордена в Ливонии, чтобы они дружеским и благожелательным образом изложили в своих письмах к нашему наисвятейшему отцу папе, что, как это значится в наших прошлых посланиях, [лишь] мы можем удержать Рижскую епархию, которой русские намереваются причинить еще больше бед. Поскольку во все времена в епархиях [Рижской и Дерптской] мы препятствовали этому, то милостью Божьей [и сейчас] придем к столь благословенному концу <…>. Если Святой Отец папа не станет чинить нам препятствий, то мы всех их [русских] принудим к послушанию святой римской Церкви»169. Последнее заявление следует считать декларацией, призванной усилить впечатление от сказанного, но не программой действий. В 1479 г. у ливонского магистра, таким образом, возникла потребность в «маленькой победоносной войне» с русскими, способной отвести от ордена угрозу интердикта, а заодно укрепить авторитет магистра в Ливонии и прежде GStA PK, XX. HA OBA. № 16793, fol. 1-2. Heleweg H. Das rothe Buch. S. 769-770. О своей победе над рижским архиепископом магистр Борх сообщал верховному магистру в письме от 9 апреля 1479 г. (GStA PK, XX, HA OBA, № 16821). 166 Борх сообщал о том верховному магистру в письме от 12 октября 1479 г. (GStA PK, XX. HA OBA. № 16835). К. Кельх полагал, что архиепископ был отравлен (Kelch C. Liefländische Historia. S. 145). 167 GStA PK, XX OBA, № 16835. Подробнее см.: Neitmann K. Um die Einheit Livlands. S. 109-137. 168 Судя по письму ливонского магистра к верховному магистру от 25 января 1479 г., ему о том было уже известно (GStA PK, XX, HA OBA, № 16867, fol. 2). 169 GStA PK, XX, HA OBA, № 16867. 164 165 84 всего в Рижской епархии. Нельзя исключить, что в случае успеха следующим объектом «политики инкорпораций» должна была стать Дерптская епархия170. Двухсотлетняя борьба ливонских ландсгерров за перераспределение власти внутри страны вступила в завершающую стадию, и Ливонскому ордену предстояло доказать свою способность в качестве государя «всея Ливонии» гарантировать подданным защиту от внешнего врага и справедливость. Неслучайно поэтому формальным поводом к войне с русскими магистр фон дер Борх избрал возвращение Рижской епархии (при сложившихся обстоятельствах ордену) области Пурнау, которая по условиям договоров 1463 г. и 1474 г. была передана Пскову. Постройкой Вышгородка псковичи продемонстрировали намерение закрепить ее за собой, с чем ливонцы не хотели смириться. Возвращение утраченных земель в те времена рассматривалось как causa justa для объявления войны171, и потому отказ псковичей от возврата Пурнау, как и вооруженные нападения 1478 г., позволил магистру представить конфликт с Псковом как акт справедливого возмездия «русским схизматикам» и «священную войну», которая в сознании католиков ассоциировалась с отпущением грехов (индульгенцией). Ответственность за развязывание войны Борх возложил на Ивана III: «Мы недолго сохраняли мир в этих [ливонских] землях, поскольку великий князь вместе c Новгородом, Псковом, Москвой, татарами и прочими хочет прибрать эти земли к рукам и покорить, [а потому] пусть Его Святейшество одарит эту часть христианского мира особой милостью и индульгенцией, благодаря чему мы получим наемников (volk), деньги и окажем сопротивление неверным (unglelobigen), которых сумеем принудить к послушанию римской церкви»172. Упоминания о захватнических планах великого князя в сочетании со стереотипными описаниями бесчеловечного обращения русских с ливонцами173 представляли политику магистра в выгодном свете, позволяли ему надеяться на К. Кельх при описании событий 1480 г. пишет об опасениях Дерптского епископа на этот счет (Kelch C. Liefländische Historia. S. 150). 171 Schmidtсhen V. Ius in bello und militärischer Alltag – Rechtliche Regelungen in Kriegsordnungen des 14. bis 16. Jahrhunderts // Der Krieg im Mittelalter und in der Frühen Neuzeit. Gründe, Begründungen, Bilder, Bräuche, Recht. Wiesbaden, 1999. S. 25-56. 172 GStA PK, XX, HA OBA, № 16867, fol. 1. 173 GStA PK XX, HA OBA № 16958. 170 85 прощение и, коль скоро его борьба с русскими обретала статус крестового похода, еще и на помощь католического мира. Взаимосвязь конфликта ливонского магистра с архиепископом Сильвестром и началом русско-ливонской войны 1480-1481 гг. отчетливо прослеживается в рецессах ландтага, собравшегося в Валке 25 июля 1479 г. Магистр обнародовал письма коменданта Выборга Эрика Аксельссона, в которых говорилось о сношениях архиепископа со шведами, после чего обвинил того в предательском сговоре с «русскими схизматиками» и преднамеренном развязывании внутреннего конфликта174. Предложение магистра объявить Пскову войну получило поддержку ливонских сословий. В письмах, направленных в Любек в дни работы ландтага, депутаты ливонских городов сообщали о предстоящей войне и мерах по ее подготовке. Дерпту и Ревелю, в частности, предстояло оснастить флотилию на Чудском озере с экипажем в 200 человек175. Предполагалось также привлечь уплате военного налога заморских купцов, торговавших в Ливонии176, а сама торговля с русскими приостанавливалась177. Иван III в то время был занят соперничеством с Литвой, поглощением русских уделов, подготовкой наступления на Казань и Вятку, отражением нового татарского нашествия, а потому у ливонцев была надежда, что Москва и подвластный ей Новгород не примут участия в их войне с Псковом178. Борх писал верховному магистру, что не обвиняет новгородцев в нападениях 1478 г. (Nawgarden an sulchem Herczoge keyn schult habe) и намерен «взыскивать ущерб не с великого князя и не с Новгорода, но с одного лишь Пскова»179. Псковичи же надеялись на поддержку великого князя и Новгорода180. Власти пограничной APG, 300 D 9, № 23. См. также: Heleweg H. Das rothe Buch. S. 767. HR 3. Bd. 1. № 266, 280. 176 HR 3. Bd. 1. № 266, 267. 177 HR 3. Bd. 1. № 289. 178 HR 3. № 202, § 2. 179 GStA PK, XX, HA OBA, № 16920. Даже с началом войны ливонцы продолжали надеяться на невмешательство Ивана III и Новгорода (HUB. Bd. 10. № 794). 180 В декабре 1479 г. стало известно о скором приезде великого князя в Новгород, и псковичи направили туда свое посольство. 25 декабря послы вернулись, а под Новый год в Псков прибыли послы великого князя (П1Л. С. 262). 174 175 86 Нарвы также не исключали военных действий на их участке границы и просили Ревель усилить нарвский гарнизон кнехтами и вооружением181. Летом 1479 г. завершился конфликт между верховным магистром Трухзесом фон Ветцхаузеном и польским королем Казимиром IV Ягеллончиком (1447-1492), и у ливонского магистра появилась надежда на их помощь. Верховный магистр многого обещать не мог, но как посредник в переговорах с Казимиром IV был незаменим. Письмо хаускомтура Кенигсберга от 26 ноября 1479 г. к магистру Борху сообщает, что верховный магистр получил согласие польского короля на переговоры с ливонским магистром по поводу союза против Москвы, правда, тот доверил их подготовку воеводе («гауптману») Жемайтии Яну Койгаловичу, с которым у Ливонского ордена существовали серьезные трения182. Борх собирался отправить к Казимиру свое посольство183, но потом отказался от своего намерения, завязав переговоры с литовской Радой184. Большую помощь в том ему оказали ревельский епископ Симон фон дер Борх и комтур Голдингена (Кулдиги) Гердт фон Малинкродт185. Верховный магистр, между тем, настоятельно рекомендовал ливонскому магистру втайне от Рады вступить в переговоры с польским королем, не информируя его о своих контактах с литовцами, чтобы потом заключить единый польско-литовско-ливонский союз186. В конце 1479 г. верховный магистр предложил фон дер Борху передать Ливонский орден под защиту польского короля187, что, возможно, являлось завуалированным условием оказания ему военной помощи. Ливонский орден, будучи одним из подразделений Немецкого ордена, не попадал под условия 2-го Торуньского мира 1466 г., а посему Казимир 1 ноября, 29 ноября и 4 декабря 1479 г. (HR 3. Bd. 1. № 267, 269, 271). GStA PK, XX, HA OBA, № 16841. GStA PK, XX, HA OBA, № 16920, 16841, 16848 etc. 183 GStA PK, XX, HA OBA, № 16867, fol. 3. 184 В Литве, чья территория также пострадала от набегов 1478 г., боялись, что вслед за покорением Новгорода великий князь Московский ополчится против них. Кроме того литовским панам не хотелось участвовать в борьбе польского короля Казимира IV с венгерским королем Матвеем Корвином (1458-1490) и Немецким орденом. Перспектива скорой войны с Московией – пока чисто имплицитная - позволяла Раде придерживаться собственного внешнеполитического курса (GStA PK, XX, HA OBA, № 16867, fol. 3). См. также: Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 208-212). 185 GStA PK. XX. HA OBA. № 16848. 186 Ibidem. 187 GStA PK. XX. HA OBA. № 16841. 181 182 87 IV вполне мог воспользоваться идеей военного союза с ним, чтобы на правах «защитника» подвести его к признанию зависимости от польской Короны. Борх дипломатично ушел от ответа и обещал Казимиру обдумать его предложение после заключения ими оборонительного союза против русских188. Шансов на успех у него было немного, поскольку Казимира IV тогда больше интересовали Венгрия и Пруссия, а не Ливония189. 4 декабря 1479 г. магистр сообщил в Ревель о своих переговорах с Ганзейским союзом в расчете на то, что его примеру последуют ливонские города и епископ Дерпта190. 29 декабря его известили, что ревельские власти собираются отправить в Любек своего представителя191, но к началу войны о таком посольстве слуху не было. В конце 1479 г. ливонский магистр помышлял также о посольстве ко двору императора Фридриха III Габсбурга (1452-1493), чтобы просить о содействии в назначении Симона фон дер Борха Рижским архиепископом и в оказании Ливонии помощи, хотя эта инициатива не понравилась верховному магистру192. В целом же дипломатические маневры магистра фон дер Борха не были особо успешными. По окончании зимней кампании 1480 г. он сетовал верховному магистру на то, что «будучи полностью лишенным помощи со стороны вашего верховенства и ваших [людей]», был вынужден приказать «[по] нашим и нашего ордeна амтам (ampthe) и округам забирать из церквей, капелл и у нас и закладывать все монстранцы, серебряные кувшины и позолоченные изображения и прочие драгоценности, серебряные головы, покрывала, кубки в огромном количестве, чтобы использовать их на оборону во благо нашего ордена и нашей страны»193. Отсутствие внешней помощи не отвратило магистра от намеченных планов, и 31 декабря 1479 г. ливонское войско пересекло псковскую границу и вторглось в Пурнау (pernow). О ходе этой кампании мы узнаем из русских летописей и GStA PK. XX. HA OBA. № 16841, 16848. Baczkowski K. Między Habsburgami, Jagellonami a Moskwa (Situacja polityczna Inflant w końcu XV w.) // Studia historyczne. 1985. T. 28. S. 181-200. 190 HR 3. Bd. 1. № 269. 191 HR 3. Bd. 1. № 270. 192 GStA PK. XX. HA OBA. № 16921. 193 GStA PK. XX. HA OBA. № 16958. 188 189 88 ливонских источников, среди которых выделяется письмо фон дер Борха к верховному магистру, написанное по окончании зимнего похода194. Наступление производилось со стороны Мариенбурга, откуда выдвинулись орденские отряды из Мариенбурга, Каркуса (Каркси), Вендена (Цесиса), Зельбурга (Зайпилса), Ашерадена (Айзкраукле), Дюнабурга (Даугавпилса), Розитена, Зонненбурга (Маазилинна) и епископского замка Кокенхузена (Кокнесе). 1 января 1480 г. они разрушили Вышгородок, «большую белую деревянную крепость» с более чем 400 «очагами» (ffewr stete), которую ливонцы «сожгли дотла вместе со всеми, кто там был, и старыми и малыми», вдобавок разорив «множество деревень на три мили вокруг»195. Борх особо отметил, что под Вышгородком они вернули в католичество местных «поселян», которых русские успели обратить в православие196. Опасение, что плохая погода (снегопады, морозы), ожидавшийся сильный паводок и русские дозоры (achter) помешают отступлению, заставили ливонцев повернуть вспять197. В конце января второе ливонское войско в составе отрядов из Йервена (Ярвере), Феллина (Вильянди), Ревеля, Пернау (Пярну), Везенберга и Нарвы, ревельского ополчения и вассалов ордена из Гарриэна и Вирлянда переправилось через Чудское озеро (peybas), вторглось в земли Пскова и «нанесло этой стране большой ущерб»198. 20 января началась осада Гдова (Moldow), но, судя по небольшим потерям199, особого упорства при его штурме ливонцы не проявили, но по незащищенной округе прошлись огнем и мечем, а также перебили пленных «ради дела, которое должно было воспоследовать»200 - скорее всего, для сохранения войском мобильности. От Гдова ему предстояло двигаться в сторону Риги (noch Ryge), чтобы подступить к Пскову с севера. С запада, от Нейгаузена, Письмо написано вскоре после 20 января 1480 г., вскоре после описанных событий (GStA PK, XX, HA OBA, № 16865, fol. 1). 195 GStA PK. XX. HA OBA. № 16865, fol. 1. 196 GStA PK. XX. HA OBA. № 16865, fol. 1. 197 Трагедия Вышегородка описана в псковской летописи: «Пригони изгоном немцы на хрестном целовании местеровы люди да арцбыскупли, да Вышегородок взяли», сожгли укрепления и церковь Бориса и Глеба, «а мужей и жен и деток малых мечи иссекли» (П1Л. С. 262-263). См. также: HR 3. 1. № 272. 198 GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 3. 199 Если верить магистру, в кампании погибли один немецкий кнехт и трое «ненемцев» из числа ополченцев (GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 3). 200 GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 3. 194 89 туда должны были прибыть магистр «со всею землею» (cum tota terra) и ополчение Дерпта201. Из-за непогоды поход, запланированный на 23 января, отложили до 15 февраля)202, что сделало бессмысленным выдвижение ливонского войска со стороны Гдова. Псковичи же получили время для подготовки ответного удара. Вскоре после нападения на Гдов псковичи отправили великому князю послов «силы просити на немцы»203, и уже 11 февраля московские полки под командованием князя А. Н. Оболенского-Ногтя прибыли в Псков. 14 февраля вместе с псковским ополчением они вторглись в Ливонию204. Магистр Борх писал в Пруссию, что большое русское войско проследовало по территории Рижской и Дерптской епархий, а также по землям Ливонского ордена, и везде чинило невиданные жестокости, разор и грабежи. Греша против истины, он утверждал, что поход возглавлял сам великий князь, а его союзниками были «новгородцы с псковичами, татарами, сарацинами и прочими нехристями (uncristen)»205. После трехдневной осады русские заняли острог Кастер («костер Омовжу») в устье р. Эмайыги и подступили к Дерпту, который в течение суток подвергали осаде. Город они не взяли и 20 февраля вернулись в Псков «с множеством полона» и «с многым добытком»206. Спустя три дня московские полки покинули город в связи с мятежом братьев великого князя Андрея Большого и Бориса Васильевичей207. GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 3. GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 2. 203 П1Л. С. 263. 204 П1Л. С. 263. См. подробнее: Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 219-220. 205 «Неприятель «с чрезвычайно большими, неодолимыми силами вторгся в эту страну тремя основными соединениями (houbtheren), первое он [великий князь] послал на Мариенбург, второе на дерптскую епархию, третье на Валк. При [наличии] больших отрядов они хотели с легкостью несколько раз быстро пройтись по этой стране пешим порядком, на санях и на конях, и накрепко заблокировали всю страну и дороги, так что наши не могли ни поддержать друг друга, как мы всегда исправно и с охотой делали, ни отправить письма или посольства, а потому терпели поражения от [русской] конницы (van reisigem volke). Мы в этой стране объединили все свои силы, однако без помощи всемогущего Бога для нас было б невозможно ни оказать им сопротивления, ни бороться. На протяжении более 4 недель они находились на нашей земле – в дерптской епархии и землях нашего ордена Мариенбург, Адзель, Эрмес, Трикатен, Смилтен, Пебальге, Czeswegen, Кокенхузен, Лудзен, Розитен. Хельмед, Руен, Каркус, peistell, Феллин и Валк. Они прошли их насквозь, опустошили и сожгли церкви, капеллы, усадьбы (hoüe), жилища, немецкие и ненемецкие фольварки; захватили и полностью выжгли хакельверк Феллина и замок Тарваст; мужчин, женщин, детей от мала до велика перебили, многих угнали, да к тому же забрали с собой колокола, домашнюю утварь, всякого рода имущество, лошадей, кобыл, скот etc.; вешали или бросали в огонь священников и не по-христиански принесли такое великое горе, постыдным образом бесчестя девушек и женщин, что мы не в состоянии описать вашей милости» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16958). 206 П1Л. С. 263. 207 Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 220-222. 201 202 90 Магистр был извещен о русском наступлении на Дерпт в начале февраля208, но к его началу находился далеко от границы, в замке Буртниек209 - скорее всего, в связи со сбором войск. Выступив навстречу противнику, он потерпел поражение210, правда, не слишком серьезное, не помешавшее запланированному походу на Псковщину. 25 февраля ливонское войско под командованием магистра выступило из Нейгаузена в направлении Изборска. Штурм крепости не удался, но ливонцы опустошили ее округу вплоть до Пскова211 («не дошед 10 верст сташа станы вся сила немецкая»212). К ливонскому бивуаку близ Устьев подступило псковское войско во главе с наместником В. В. Шуйским, но ливонцы совершили вылазку и нанесли ему урон213, возможно, из-за нерадивости князя-воеводы214. Развить успех ливонскому магистру не удалось, поскольку Ревель и Дерпт не обеспечили снаряжение флотилии на Чудском озере. У Дерпта, пережившего осаду, не было на это сил, а Ревель, оказав помощь Нарве, счел для себя возможным не тратиться на корабельные экипажи215. Псковичи воспользовались случаем и, разместив войско на речных судах, вознамерились отрезать отход ливонскому войску. 1 марта в Пецкой губе произошло сражение, после чего магистр приказал отступить. По пути к границе ливонцы сожгли Кобылий городок, жители которого были частью истреблены, частью угнаны в Ливонию216. За все время конфликта Псков и Ливония выясняли отношения один на один. Новгород, хоть и объявил Ливонскому ордену войну, начинать военные действия не спешил217. Иван III занимался подавлением мятежа братьев, спорами с Литвой и организацией обороны южных рубежей своего государства218. Ливония также не имела внешней поддержки, и поэтому ливонское войско его Епископ Дерпта просил у магистра помощи против русских, намеревавшихся вторгнуться в его владения, о чем Борх сообщал в Ревель 7 февраля 1480 г. (Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 214). 209 Ibidem. 210 П1Л. С. 263; П2Л. С. 38; Патриаршая летопись. С. 197; С2Л. С. 220. 211 GStA PK. XX. HA OBA. № 16865; HR 3. Bd. 1. № 279, 280; П1Л. С. 263-264. 212 П2Л. С. 52. 213 Там же. С. 220. 214 Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 223. 215 HR 3. Bd. 1. № 279, 280. 216 П3Л. С. 59, 221. 217 HUB. Bd. 10. № 794. 218 Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 218-219. 208 91 успехи в ходе зимней кампании были невелики. По окончании похода магистр фон дер Борх вновь занялся поиском союзников. Он пытался узнать у литовских панов о сроках предполагаемого приезда польского короля в Литву, чтобы направить ему посольство219. После окончания псковского похода в Дерпт пришел ответ (магистр, находившийся в Риге из-за болезни, получил его только 26 марта), в котором сообщалось о намерении короля праздновать Пасху (2 апреля) в Вильно220. 30 марта магистр, который не успевал снарядить посольство, просил Казимира принять его в Литве спустя одну-две недели после Пасхи221. Встреча была назначена на 21 мая в Тракае222, о чем ливонский магистр узнал лишь 5 мая223. Борх спешил с отправкой своих послов (комтуров Голдингена и Дюнабурга) в надежде, что они застанут при королевском дворе послов верховного магистра, которые окажут им поддержку224. Ливонский магистр надеялся на помощь Казимира, поскольку знал о его тайных сношениях с Новгородом225 и мятежными братьями великого князя226, о сборе войск и предполагаемой войне с Московией227. Одновременно он опасался, что в случае победы Казимир не преминет захватить Новгород и Псков, и Ливония окажется окруженной его владениями228. Нейтрализовать угрозу он надеялся с помощью главы Немецкого ордена и для этой цели хотел отправить в Пруссию посольство229. 28 мая посланцы магистра прибыли в Вильно и днем позже были приняты королем, который обещал, что «вскоре они получат благоприятный ответ»230. Его содержание неизвестно, но по возвращении в Ригу послы известили GStA PK. XX. HA OBA. № 16867, fol. 3; 16873. 5220 GStA PK. XX. HA OBA. № 16873. 221 Ibidem. 222 GStA PK. XX. HA OBA. № 16915. 223 Ibidem. 224 GStA PK. XX. HA OBA. № 16873. 225 31 марта 1480 г. Борх писал верховному магистру, что в ходе военных действий ему удалось узнать, что «новгородцы побывали у его королевской милости [Казимира IV] с намерением снова предаться его величеству королю Польши» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16874). 226 Ibidem. 227 GStA PK. XX. HA OBA № 16874. 228 31 марта 1480 г. Борх сообщал верховному магистру, что «новгородцы побывали у его королевской милости [Казимира IV] с намерением снова предаться его величеству королю Польши. Если он затем распространит свою власть и на псковичей, что вряд ли упустит, то вследствие этого мы, возможно. попадем из огня да в полымя (In einem fewer seßen)» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16874). 229 GStA PK. XX. HA OBA. № 16885. 230 Ibidem. 219 92 магистра и мантаг (собрание вассалов ордена), что король отнесся к ним «с самым дружеским и добрым расположением»231. Дипломатическая активность ордена была заметна и в городах «заморской» Ганзы. В начале 1480 г. магистр одобрил намерение ливонских городов отправить в Любек посольство к середине Великого поста [12 марта]232. 13 февраля он принял в Буртниеке его участников – ратманов Клауса Фельта из Риги, Геннига Румора из Ревеля и Генриха Ланге из Дерпта, которые получили от него инструкции233 и подтверждение полномочий на срок пребывания в Данциге и Любеке234. В Данциге, где послы оставались с 10 по 17 марта, просьбы о помощи Ливонии отклика не получили235. В Любек они прибыли 29 марта, но только 8 апреля предстали перед городским советом и передали ему просьбу магистра о присылке и содержании ганзейскими городами 2000 кнехтов236, а также о разрешении на взимание военного налога с торговавших в Ливонии ганзейских купцов237. Совет Любека предложил вендским городам прислать к 20 апреля представителей для принятия решения, но на приглашение отозвались лишь Росток, Висмар и Люнебург, которые ничего не могли сделать ввиду отсутствия представителей Гамбурга238. На повторном заседании 5 мая присутствовали депутаты Любека, Гамбурга, Люнебурга, Ростока, но не было никого из Висмара. В результате собрание отказало ливонскому магистру в присылке наемников, но разрешило в течение пяти лет взимать для военных нужд «сотый пфенниг» с товаров, доставляемых в Ливонию гражданами указанных четырех городов (предполагалось привлечь к этой акции прочие вендские города и Данциг); магистру позволялось также облагать военным налогом ганзейцев, торговавших в Ливонии239. К концу июля ливонские послы доставили эту весть в Ливонию240; чуть позже взимание «сотого пфеннига» было утверждено ландтагом241. 231 Ibidem. HR 3 Bd. 1. № 272. 233 HR 3. Bd.1. № 273. 234 Сохранилась доверенность только для Данцига (HR 3. Bd. 1. № 274). 235 HR 3. Bd. 1. № 276. 236 HR 3. Bd. 1. № 277, § 1. 237 HR 3. Bd. 1. № 277, § 4. 238 HR 3. Bd. 1. № 277, § 6, 7. 239 HR 3. Bd. 1. № 277, § 8-10. 232 93 К середине августа 1480 г. магистр Борх завершил подготовку нового похода на Псковщину. Войско, превосходившее по численности то, что имелось у него в начале года, собралось у Нейхаузена; пребывание в нем епископов Ревеля Симона фон дер Борха и Дерпта Иоганна Берткова придавала ему вид «крестоносного воинства». Большая флотилия, оснащенная ревельцами и дерптцами, вошла в Чудское озеро. По суше и воде войско предприняло наступление на Псков с тем, чтобы 21 августа взять город242. 16 августа ливонцы пересекли границу и в течение двух дней безуспешно пытались взять Изборск «с использованием пушек (büxen), огня, стрел и прочих приспособлений, служащих для таких целей»243. Потерпев неудачу, они обошли крепость и 20 августа подступили к Пскову244. Псковичи оставили Завеличье, предварительно предав его огню245, и затворились в городе. Штурму мешала р. Великая (Модда), но «на этой стороне Модды [в Завеличье] на 4 мили вдоль и вширь все – церкви, дома, здания, старые и малые, зерно, скот и прочее движимое имущество - было до основания сожжено, разорено, съедено, угнано прочь и истреблено»246. 21 и 23 августа со стороны Чудского озера прибыли шнеки из Дерпта и Ревеля247. «После того как мы провели эти корабли мимо монастыря к предместью (voirstath), псковичи пожелали вести с нами переговоры, на что мы согласились, и в ходе долгих переговоров медлили достопочтенного и… господина [дефект документа] [епископа] сообщили Ревельского. через Они нашего прислали многочисленных послов, и весь Псков просил нам бить челом (haupthe slan). В длинных речах они обещали нам вернуть Пернау (pörnow), а также то, что они 240 Ibidem. HR 3. Bd. 1. № 288. 242 Письмо магистра Борха верховному магистру Трухзесу фон Ветцхаузену от 26 августа 1480 г. (GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 1). 243 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 1. «Примет к стенам приношаху с огнем» (П1Л. С. 264; П2Л. С. 40; С2Л. С. 231). 244 «Если бы у нас на это было больше времени, - писал по этому поводу магистр Борх, - мы бы оставались и дальше, однако мы предпочли и решили отступить, поскольку дерптцы и ревельцы, которые на кораблях продвигались по Чудскому озеру, вместе с нами по воде и посуху в одно время, которое было оговорено, должны были подойти к Пскову. По этой причине мы должны были на этот раз снять осаду с замка (Sloβ) Изборск и двинуться к Пскову» (GStA PK. XX. HA OBA. 16895, fol. 1). 245 «Завеличье сами зажгоша и по Великой реке и на Выбуте в Устьях заставы поставиша» (П2Л. С. 60). 246 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 1. 247 П2Л. С. 60. Корабли «привезли множество ратного запаса и хлебов, и пива, и вологи» (П3Л. С. 221). 241 94 прежде в себе захватили, а кроме того [разменять] пленных голова за голову. На это мы ответили, что у нас есть дополнительные требования. Прежде всего мы желали бы получить управу (recht haben) прежде, чем отступим»248. Магистр решил штурмовать город под прикрытием артиллерийского огня, но река не позволила добиться желаемого результата - пушки не пробили стену, а десант, высадившийся у ее подножья, был перебит249. Увлекшись переговорами и подготовкой штурма, Борх не заметил, что псковичи «близ монастыря» (возможно, Снятогорского, расположенного за поворотом реки) перегородили Великую затопленными «лодками (loddigen) и прочими бревнами от одного берега до другого так, что корабли не могли пройти»250. Пришлось использовать их как брандеры: «В несколько лодок, соединенных друг с другом, мы заложили большим количеством дров, обильно облитых жиром, намереваясь их поджечь, подогнать горящими к городу и перенести огонь туда, но накануне ночью псковичи напали на эти корабли большими силами и развернули их в сторону других [кораблей]. Это помешало перебросить огонь на город, однако при этом их успех был не слишком велик, поскольку многие из них были застрелены из пищалей (hantbuxen)»251. Псковичи отклонили предложение магистра о возобновлении переговоров. «Они укрепляли и подстраивали (vorbaüweten) город, где [в него] можно было прорваться, засели там с большими силами, с пушками (büxen) и прочими орудиями (schosses), так что мы, как ни старались, не смогли одержать верх. Поскольку они не хотели выйти из города в поле, а корма (füter) вокруг на 4 мили вдоль и вширь были уничтожены, мы сняли осаду и на одиннадцатый день покинули страну» 252. 26 августа ливонское войско прибыло в Нейхаузен, откуда магистр направил в Псков письмо с изложением своих требований. Он предлагал псковичам компенсировать ущерб, причиненный ливонским землям их нападениями, и вернуть ливонским послам деньги, которые незаконно взимались GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 1. Ibidem. 250 Ibidem. 251 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 2. 252 «Начаша скоро скручатися, и дождавше нощи побегоша <…>, а шнеки свои пометаша» (П2Л. С. 60-61). 248 249 95 с них в ходе переговоров 1473-1474 гг.253 О Пурнау речи не велось, хотя магистр о ней не забывал254. Послание магистра завершалось так: «Нам желательно поскорее получить ваш письменный или устный ответ, после чего мы сможем рассудить, нужно ли нам и дальше осуществлять возмездие (wracke) в отношении вас за вышеназванные дела. Если же этого не случится, мы намереваемся с Божьей помощью мстить по высшей мере (uppt aller hogeste), как только сможем, и не останавливаться, пока вы в полной мере не вернете, возместите и оплатите убытки, угон людей (gefangene) и денежные затраты Рижской и Дерптской епархий, а также наши и наших земель. Усматривайте в том не объявление войны, но увещевание. Если же вы не гарантируете наше благополучие и права, мы должны будем вследствие этого приложить еще больше усилий, чтобы во всех частях этой страны, в Рижской и Дерптской епархиях, а также в наших землях, вместо бедствий воцарилось счастье. Последнее слово за вами»255. Отсутствие ответа заставило магистра приступить к подготовке нового похода. «В настоящее время, - писал он 8 сентября 1480 г., - <…> мы усердно занимаемся [подготовкой] похода на ту сторону, а именно выслали дозоры (wacte) в направлении замков Опочка (appuβken), Велья (vely) и Красного городка (krassanagorodde), а также разведчиков (kuntschaffer). Они разузнали для нас, что в летнюю пору никак нельзя пройти через лесные завалы (gebruchte), водные преграды и следовать наикратчайшим путем с обозами, а потому мы в настоящее время должны отложить [поход] до зимы»256. Из более позднего документа ясно, что магистр думал о новом вторжении на Псковщину «по воде и посуху»257. Угроза Пскову, таким образом, не была устранена. Еще до окончания осады псковичи просили помощи у мятежных братьев великого князя, пребывавших в Великих Луках258. 3 сентября они прибыли в Псков, но спустя 10 дней оставили GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 2. По словам магистра, война велась ливонцами для того, «чтобы протяженность псковской земли в длину и ширину стала ныне такой, как прежде», т. е. до присоединения Пурнау (GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 3). 255 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 2. 256 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 3. 257 GStA PK. XX. HA OBA. № 16895, fol. 1. 258 О соглашении действий братьев Ивана с ним самим тогда не может быть речи. Псковичи объяснили свое обращение к ним только крайними обстоятельствами: «а Псковичам бяше притужно в то время». Самих князей летописи называют «супостатами» великого князя. 253 254 96 его259. Появление Васильевичей в Пскове заставило магистра опасаться нового вторжения в Ливонию260, и он вновь обратился к поискам внешней поддержки. Результатом его усилий стала масштабная миссия комтура Голдингена Гердта фон Малинкродта, который, следуя предписаниям магистра, должен был посетить верховного магистра и убедить его вернуть Ливонскому ордену деньги, одолженные им Орденской Пруссии во времяена Тринадцатилетней войны 14541466 гг.261, встретиться с Казимиром IV и «просить его сообщить, не желает ли он спешным образом (drechlicker voße) объединиться с нашим орденом в Ливонии против русских»262, искать помощи в Данциге и Любеке263 и под конец обратиться за поддержкой к императору Фридриху III264. Послания с просьбами о помощи ливонский магистр направил также виленскому епископу, полоцкому воеводе Олехне Судомонтовичу и прочим членам литовской Рады265, а также магистрату Кёнигсберга266. Чтобы избежать нового ливонского вторжения, Псков в начале ноября 1480 г. начал переговоры о мире267. 21 ноября псковские послы прибыли к магистру в Руен (Руйиеня) для обсуждения его условий. Было решено, что через две недели магистр прибудет в приграничный Мариенбург, а Псков пришлет свою депутацию в Изборск, и они совместными усилиями восстановят границу, существовавшую до 1463 г.268 Для обеспечения покладистости Пскова Борх сохранял в Ливонии боевую готовность269 и предполагал привлечь к переговорам П1K. С. 265; П2K. С. 40. Он пишет верховному магистру о появлении в Пскове братьев великого князя 8 октября 1480 г. (GStA PK. XX. HA OBA. № 16903), спустя без малого месяц после того, как те покинули город. 260 «Мы собрались вместе с гебитигерами нашего совета (rathsgebietigern) и тщательно обсудили дела нашего ордена, а именно те, что связаны с русскими, которые для нападения на эту страну собирают со всех сторон очень сильное и многочисленное войско во главе с двумя братьями великого князя Московского, которое день ото дня увеличивается» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16903). 261 GStA PK. XX. HA OBA. № 16904. 262 GStA PK. XX. HA OBA. № 16915, l.1. Борх просил главу Немецкого ордена, со своей стороны, через своих послов, находившихся тогда при дворе польского короля (GStA PK. XX. HA OBA. № 16904). 263 GStA PK. XX. HA OBA. № 16903, 16904, 16915, 16979, 16993. 264 Свидетельства пребывания комтура при императорском дворе сохранились в Тирольском краевом архиве в Инсбруке (Insbruck TLA, Sigmundiana: IX. 18. 2; IX. 18. 4; I. 13). См. также: GStA PK. XX. HA OBA. № 16937, 16950, 16972. 265 GStA PK. XX. HA OBA. № 16915, l.2. 266 GStA PK. XX. HA OBA. № 16937, l.2, 2 v. 267 4 ноября они шли полным ходом (HR 3. Bd. 1. № 289). 268 HR 3. Bd. 1. № 289. 269 Ibidem. 259 97 новгородцев, которые, как ему казалось, больше стремились к миру с Ливонией, чем псковичи270, но это ему не удалось271. Между тем ситуация изменилась. 11 ноября 1480 г. завершилось «стояние на Угре», устранившее угрозу нового татарского нашествия на Москву. К псковичам вернулась надежда на помощь великого князя, и они стали затягивать переговоры с магистром. Свою встречу с ним они перенесли с декабря на 1 января 1481 г., но когда Берндт фон дер Борх прибыл в Мариенбург, где провел совещание с гебитигерами и представителями городов, заставили его прождать еще два дня, а потом вместо полномочных представителей прислали двух приставов с просьбой о сопровождении для послов, которые прибыли спустя еще восемь дней, но для заключения мира не имели полномочий. Они затребовали перечень претензий ливонской стороны и обещали возвратиться 13 января272. В назначенный день они не вернулись, а 17 января 1481 г. магистр получил известие, что великий князь, «замирившийся» с татарами, в начале Великого поста [7 марта] пожалует в Новгород для подготовки войны с Ливонией, для чего ведет с собой шеститысячное войско и уже назначил сбор новгородского ополчения273. Прежде чем покинуть Мариенбург, магистр, пользуясь представительностью собрания, объявил его ландтагом и потребовал от него решений о подготовке страны к обороне, а также об обращении к верховному магистру и Ганзе за помощью274. 16 января 1481 г. новгородская рать под командованием наместников Василия Шуйского и Ивана Зиновьева двинулась к Пскову275. Туда же 11 февраля прибыли московские полки во главе с Иваном Оболенским и Иваном Булгаком. 19 февраля объединенное войско выступило к ливонской границе276. Наступление разворачивалось в трех направлениях – на Мариенбург, Дерпт и Валк (Валгу) – HR 3. Bd. 1. № 290. HUB. Bd. 10. № 310. 272 GStA PK. XX. HA OBA. № 16937, l.2; HR 3. Bd. 1. № 203, § 24. 273 Ibidem. 274 HR 3. Bd. 1. № 203, § 24. 275 П1Л. С. 265. См. также: Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 267-269. 276 GStA PK. XX. HA OBA. № 16958; Heleweg H. Das rothe Buch. S. 772; П1Л. С. 265; П2Л. С. 41; Патриаршая летопись. С. 213; C1Л. С. 22; С2Л. С. 234. 270 271 98 пешим порядком (zcu fusse), на санях (sleten) и конницей, нарушив ливонскую систему сообщений277. Магистру удалось собрать близ Вендена небольшое войско, и он двинулся на север (возможно, для соединения с отрядами из Эстонии), однако 28 февраля под Каркусом столкнулся с превосходящими силами противника и вернулся к Вендену278. Организацию обороны затрудняло отсутствие ландскнехтов, которых ожидали только весной, «по открытой воде»279. 1 марта русские взяли город Феллин, разграбили его и обратили в пепелище; замок устоял - если верить летописям, из-за продажности русских воевод280. В своем отчете верховному магистру от 14 апреля 1481 г. магистр Борх в перечне орденских округов, подвергшихся нападению, называет Адзель, Валк, Эрмес, Трикатен, Гельмет, Руен, Каркус, Пайстель, Феллин, Мариенбург, Лудзен и Розитен, а во владениях архиепископа рижского - Смилтен, Зубальг, Зесвеген, Кокенхузен281. Позже, в 1497 г., Рижский архиепископ Михаил Гильдебрандт винил магистра фон дер Борха за то, что в ту зиму он не ждал нападения русских «из-за глубины действительности снегов» же к (propter nimiam роковым nivium последствиям profunditatem)282. привела В излишняя самонадеянность магистра, посчитавшего, что после летней кампании 1480 г. Псков способен только просить мира. Даже после начала русского наступления он еще питал надежду на продолжение переговоров и хотел направить послов к Ивану III, когда тот прибудет в Новгород283. Осуществить намерение магистру удалось только после ухода из Ливонии русских войск, но вести переговоры как победитель он уже не мог. Его послы, фогт Нарвы Иоганн Оверштех и нарвский ратман Тони (Антон) Пеперзак, ожидали в Новгороде возвращения новгородских наместников. Те вернулись из похода 13 июля, но от переговоров отказались, сославшись на необходимость По признанию магистра, «мы не могли один другому ни помогать, как всегда это делали, ни даже направить письма или гонцов» (GStA PK. XX. HA OBA. № 16958). 278 GStA PK. XX. HA OBA. № 16958. 279 GStA PK. XX. HA OBA. № 16950. 280 Сокращенный летописный свод 1493 г. С. 285. 281 GStA PK. XX. HA OBA. № 16958. 282 LEKUB 2. Bd. 1. № 478. S. 354. 283 HUB. Bd. 10. № 889. 277 99 узнать волю государя; ливонцам удалось, однако, заручиться их согласием соблюдать перемирие до 8 сентября 1481 г.284 Великий князь долго не давал знать о своем решении, и к концу августа в Ливонии заговорили о новом нападении 285. Магистр объявил сбор пешего и конного ополчения, а для получения денежных средств опять просил верховного магистра рассчитаться по старым долгам286. Мартин Трухзес, не имея возможности расплатиться, настойчиво рекомендовал Борху подписать мир на условиях великого князя; ордену надлежало также принять защиту от Казимира IV и просить его посредничать в переговорах с русскими287. Ганза тоже не была настроена помогать Ливонии: 16 сентября на Любекском ганзетаге поднимался вопрос о выплате вендскими городами и Данцигом «сотого пфеннига» в пользу Ливонии288, но решения принято не было. Русско-ливонская война, таким образом, завершилась. Она являла собой авантюру, на которую магистр Берндт фон дер Борх решился ради укрепления политических позиций Ливонского ордена, обретения папской санкции на инкорпорацию Рижской епархии в состав орденских владений и устранения угрозы интердикта, нависшей над Ливонским орденом после захвата владений архиепископа289. Проблема Пурнау и русские нападения на Ливонию 1478 г. позволили ему мотивировать свои действия необходимостью воздаяния «неверным русским схизматикам» и постулировать себя как ее защитника. Из письма магистра в Псков следует, что он не рассчитывал на приобретение иных территорий, кроме Пурнау, и не намеревался изменять в пользу ордена условия русско-ливонских соглашений. Решение о начале войны с Псковом было принято магистром без должной подготовки, и решать вопросы по обеспечению Ливонии военной, финансовой и дипломатической поддержкой ему пришлось непосредственно в ходе войны. Его план «маленькой победоносной войны» не HUB. Bd. 10. № 900. Ibidem. 286 GStA PK. XX. HA OBA. № 16958. 287 GStA PK. XX. HA OBA. № 16924. 288 HR 3. Bd. 1. № 334, § 9, 10. 289 Думается, не случайно в орденской хронике И. Зандера краткая реплика о войне ордена с Псковом, ошибочно датированная 1482 г., помещена в пространный контекст повествования о его конфликтах с Ригой (Sander I. Meisterchronik. S. 279-280). 284 285 100 учитывал многих обстоятельств, связанных с международной обстановкой, из-за чего Ливонскому ордену не удалось заручиться помощью верховного магистра, польского короля, ВКЛ и Ганзы290, равно как и предотвратить вступление в войну Новгорода и Москвы. По своей целевой направленности (утверждение прав на земли в приграничной полосе), составу участников (Псков и Ливонский орден), оперативно-тактическим характеристикам (кратковременные походы на территорию противника, сопровождавшиеся разорением местности и угоном людей), использованию религиозной риторики и результатам (отсутствие территориальных захватов, заключение паритетных договоров) война 1480-1481 гг. продолжала традицию русско-ливонских вооруженных столкновений XIV-XV вв., но уже в режиме в полномасштабного межгосударственного конфликта. Кроме того в ней просматривается тенденция, которая обретет развитие в XVI в. и отчетливо проявится в годы Ливонской войны. Речь идет об участии в руссколивонском конфликте сторонних сил, будь то Орденская Пруссия, Ганза, ВКЛ, Швеция, империя или папство, которое обеспечивалось стараниями ливонских ландсгерров и городов, пытавшихся восстановить баланс сил Ливонии и России, нарушенный вследствие объединения Новгорода и Пскова под скипетром Московских государей. Говоря о роли войны 1480-1481 гг. для развития руссколивонских отношений, М. Маазинг отмечает, что ее исход, как и результаты войны 1501-1503 гг., показал невозможность дальнейшего разрешения руссколивонских противоречий посредством локальных стычек291. Политика магистра фон дер Борха ставила под угрозу мирное сосуществование Ливонии с Новгородом, Псковом и Московским государством, наметившееся после подписания мирного договора 1474 г. Спасло Ливонию лишь то, что Иван III не собирался ее завоевывать, хотя его не могла не беспокоить вероятность ее союза с Литвой. В свете активных переговоров магистра фон дер Борха с литовской Радой А. Крантц считал, что печальный исход войны был обусловлен отсутствием у Ливонии внешней помощи со стороны соседних католических государств (Krantz A. Wandalia. Lib. XIII. Cap. XVIII). 291 Маазинг М. «Русская опасность» в письмах Рижского архиепископа Вильгельма за 1530-1550 гг. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2010. Вып. 1. С. 184. 290 101 и Казимиром IV такой исход мог иметь место. Намерение польского короля взять Ливонский орден под свою «защиту» Ивану III также вряд ли пришлось по душе. 1 сентября 1481 г. в Новгороде было подписано два договора – ордена с Псковом и Пскова с Дерптом. Сохранился лишь текст псковско-дерптского соглашения292, которое предписывало сторонам соблюдать мир в течение десяти лет на условиях договора 1474 г., а магистрату Дерпта освободить русских купцов, задержанных в 1478 г. К 1 сентября 1483 г. сторонам следовало принять решения по взаимными претензиями, ибо в противном случае договор утрачивал силу и война возобновлялась. В Пскове договором были, по-видимому, не слишком довольны и затягивали его ратификацию в намерении, как полагали в Дерпте, убедить великого князя выступить против Ливонии293. 25 декабря 1481 г. к мирному договору с Ливонией присоединился Новгород, представлявший Московское государство. Магистрат Ревеля по этому поводу сообщал в Любек, что выработать условия соглашения не удалось, и для этой цели была назначена новая встреча, которая должна состояться 15 августа 1482 г.294. На 10 марта производился размен пленных в Мариенбурге, и магистр потребовал от Ревеля переслать туда русских заложников в сопровождении хаускомтура Феллина295. 1 сентября 1481 г. представители ордена компенсировали в Ямгороде стоимость конфискованного у заложников имущества выплатой 120 рублей серебром296. Возможно, сверх этого орден предоставил русской стороне репарации297. Между тем механизм втягивания в русско-ливонский конфликт сторонних сил, запущенный в ходе войны, продолжал набирать обороты. В ливонских и русских источниках упоминается пребывание в Москве доверенного лица АЗР. № 75. С. 93-97. Письмо дерптского магистрата в Ревель от 8 февраля 1482 г. (HUB. Bd. 10. № 950). В связи с угрозой нового вторжения дерптцы, в частности, просили Ревель оставить им часть пушек, одолженных на время войны. О скором возобновлении Псковом войны в Ливонии говорили и летом 1482 г. (LVVA, 4038 f., 2. apr., № 122, fol. 76 r.; TLA, BD 2 I, f. 141). 294 HR 3. Bd. 1. № 364. 295 TLA. BB 24 III, fol. 85. 296 HUB. Bd. 10. № 931, 934. 297 Комтур Мариенбурга изыскивал средства для закупки вооружения, орудий, пороха и прочего военного снаряжения, поскольку все это забрали русские (TLA. BB 52 IV, fol. 8). 292 293 102 магистра фон дер Борха Эрнста Вальдхауса фон Херзе298. Из его письма явствует, что при дворе великого князя ему намекнули о каком-то «пока неопределенном деле», в связи с которым Иван III намеревался направить магистру посольство299. Миссия Вальдхауса фон Херзе свидетельствует о заинтересованности великого князя в сближении с Ливонией, чего откровенно не жаждал Казимир IV. Он знал о ливонских демаршах, поскольку получал информацию от своего вассала, верховного магистра Трухзеса фон Ветцхаузена. Весной 1482 г. тот советовал ливонскому магистру сохранять перемирие с русскими300, а в сентябре сообщал ему о распространявшихся в Литве слухах относительно союза Ливонского ордена с Иваном III против Польши301 и указывал на ошибочность такой политики302. Главе Немецкого ордена в тот момент следовало с наибольшей убедительностью демонстрировать лояльность в отношении польской Короны, поскольку его попытка сблизиться с венгерским королем Матвеем Корвином (1458-1490) вызвала недовольство Казимира IV и Орденская Пруссия, еще не оправившаяся от поражений 1470-х гг., вновь оказалась на грани войны303. Для умиротворения сюзерена верховный магистр воспользовался ситуацией с Ливонским орденом и на сейме в Тракае (24 июля -2 августа 1483 г.) от лица своего «старшего гебитигера в Ливонии» обещал, что ливонский магистр откажется от контактов с Москвой и положит конец переправке в Россию «мастеров и всяких приспособлений, которые могут быть использованы во время войны»304. Особый упор был сделан на недостоверность известий о союзе Ливонского ордена с великим князем Московским305. «Тракайские постановления» существенно усложнили положение ливонского магистра. В случае непризнания воли Казимира IV тот грозил поддержать нового Рижского архиепископа Стефана Грубе (1481-1483), с 22 августа 1482 г. Вальдхаус по пути в Москву посетил Псков, а 11 марта 1483 г. вернулся в Нарву (GStA PK. XX. HA OBA. № 17079). 299 Ibidem. 300 GStA PK, OF 18 b, f. 110 r. 301 Berlin, GStA PK, XX. OF 18 b, fol. 100 r–100 v. 302 Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae gentium. Vol. 1. № 248, 249. 303 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland. S. 252-257. 304 GStA PK. XX. OF 18a. S. 135. 305 GStA PK. XX. OF 18a. S. 134. 298 103 которым ливонский магистр был во враждебных отношениях306; с другой стороны, во избежание новой войны с русскими ему до 1 сентября 1483 г. следовало урегулировать споры с Псковом. Неудовольствие Ивана III вызывали препоны по закупке вооружения и вербовке мастеров со стороны ганзейских городов и ливонского магистра307 - в свете «Тракайских соглашений» они воспринимались как происки польской Короны. Чтобы избежать немедленной войны, Берндт фон дер Борх согласился уступить Пскову спорные территории308 взамен продления перемирия до 15 августа 1485 г.309, а в конце 1483 г. «добровольно (mit guttem willen) оставил свою должность и передал ее Иоганну Фрайтагу фон Лорингхофену (1483-1494). 2. 3. Русско-ганзейская торговля во второй половине XV в.: тенденции развития Изучение русско-ганзейской торговли российской и немецкой историографией имеет давнюю традицию. Труды историков XIX-XX вв. М. Н. Бережкова, А. И. Никитского, Г. Гильдебрандта, Р. Хаусмана, П. фон дер ОстенСакена, М. Гурланда, Г. Холина, Л. К. Гётца, П. Йохансена, А. Аттмана, Э. Тиберга, Н. А. Казаковой, И. Э. Клейненберга, М. П. Лесникова, В. Дорошенко, В. Павуланса, Х. Пиримяэ составляют «золотой фонд» исследований по истории 306 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitag. Bd. 28. S. 13-24. Ливонский магистр уведомлял магистрат Любека, что получил из Москвы известие о 12 мастерах и должностных лицах, в числе которых был итальянец Антонио, которые прибыли или прибудут в Любек для закупки пороха и вооружения по поручению великого князя Московского, а также для вербовки солдат. Магистр просил задержать этих людей, поскольку дело касалось подготовки нападения на Ливонию или Литву, запретить перевозить их на кораблях и просить прочие ганзейские города поступать также (APG. 300. D 9, 30, fol. 1). Из Любека соответственная директива была направлена в Данциг (APG. 300. D 9, 30, fol. 3-4). Ревелю также было дано указание задержать послов великого князя и их сопровождение – 27 мастеров и наемников (TLA. BB 24 III, fol. 91, 93). 308 На Любекском ганзетаге 24 мая 1487 г. обсуждался вопрос о вероятности возобновления войны Ливонии с русскими; в рецессе по этому поводу было сказано, что ливонцы «сумеют умиротворить русских, если они, как уже сделали, отдадут им епископскую землю (des bysscoppes lant); если они проявят готовности передать русским по договору (versegelt) при участии 72 ганзейских городов землю господина архиепископа в Пурнау, тридцать миль длиной и две шириной, он будет вынужден сам приносить жалобы» (HR 3. Bd. 2. № 164, § 47). 309 В одном из ганзейских документов, датированном 18 апреля 1485 г., сказано, что «в наступающее Успение истекает срок мира, который был установлен между русскими и орденом» (HR 3. 1. № 601. § 49). 307 104 Русской Ганзы310. В настоящее время Н. Ангерман, Ю. Кивимяэ, Е. А. Рыбина, Э. Хардер-Герсдорф, С. Йенкс, Р. Каммель-Кизов и др. достойно продолжают эту традицию. Интерес исследователей к отдельным регионам ганзейского присутствия311 касается и Ливонии, чьи города в XIV-XV вв. занимали ключевые позиции в торговле «заморской» Ганзы с Русью312. Наряду с организацией товарообмена и механизмом получения прибылей историков занимают русская торговая политика и торговые договоры XII-XVI вв. В фокусе внимания специалистов неизменно пребывает Великий Новгород, чья коммерческая деятельность освещается письменными источниками лучше, нежели торговля Пскова, отличавшаяся бóльшей простотой и не требовавшая систематической документальной фиксации. В социально-экономическом, политическом и культурном отношении «волховская метрополия» существенно отличалась от прочих русских городов, что в значительной мере определялось интенсивностью и разноплановостью ее контактов с Западной Европой313. Благодаря торговле с Ганзейским союзом хозяйственный уклад, социальная организация, право, культура Новгорода оказались во многом сориентированы на западноевропейские образцы. Подобная адаптация способствовала нейтрализации дезинтегрирующего воздействия церковных установок, возбранявших православным людям близкое общение с католиками314, сглаживала правовые и культурно-бытовые различия, что делало Новгород привлекательным для западноевропейских «гостей». Историографические очерки см.: Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода в исторической литературе // НИС. Л., 1982. Т. 1 (11). С. 165-188; Angermann N. Der hansische Rußhandel. Zur Forschungslage // Novgorod: Markt und Kontor der Hanse. Köln, 2002. S. 5-11; Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. С. 18-28. 311 Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 15. 312 Angermann N. Die Stellung der livländischen Städte in der hansischen Gemeinschaft. S. 111-125; ders. Die Bedeutung Livlands für die Hanse. S. 97-115; Misāns I. Alt-Livland und die Hanse // Die baltischen Staaten im Schnittpunkt der Enticklungen. Vergangenheit und Gegenwart. Basel, 2002. S. 35-45. 313 Goehrke C. Zum Problem des Regionalismus in der russischen Geschichte // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. 1978. Bd. 25. S. 83-90. Мнение Е. А. Рыбиной, полагающей, что ганзейская торговля Новгорода, ориентированная прежде всего на поставки в него сырья (Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. С. 17), не была для него чрезвычайно важна, оспаривает Н. Ангерман, который считает, что без Ганзы город не имел бы столь широких возможностей по сбыту мехов и прочих продуктов лесных промыслов (Groß und Klein in der Geschichte des Ostseeraums. Die Veränderung der Staatenwelt durch die Jahrhunderte und ihre historiographischen Reflexionen. 4. Tagung der «Ständigen Konferenz der Historiker des Ostseeraums» (SKHO), Tartu/Estland, 29.6.-2.7.2005 : Konferenzbericht von K. Brüggemann // FzBG. 2006. Bd. 1. S. 175-176). 314 Попов А. Н. Историко-литературный обзоръ древне-русскихъ полемическихъ сочиненiй противъ латинянъ. (XIXV в.). М., 1875. 427 с. См. также: Wimmer E. Novgorod – ein Tor zum Westen? S. 17-18; Angermann N. Die hansischrussische kulturelle Begegnung. S. 193-194. 310 105 Русско-ганзейский товарообмен в средневековом Новгороде осуществлялся через ганзейскую контору, Петров двор или Немецкое подворье, что в немалой степени предопределялась характером русской экспортной продукции и способом ее поставок на новгородский Торг. В XII-XIV вв. наиболее востребованным товаром там были меха и воск, поступавшие в Новгород в виде даней с населения новгородских пятин или продукции боярских вотчин315. Международная торговля, от которой зависело процветание Господина Великого Новгорода, находилась в ведении его административных структур, осуществлявшими контроль за поставками экспортной продукции и следившими, чтобы сбои, вероятные в виду огромных размеров Новгородской земли, не подорвали это «градообразующее предприятие». На них же возлагалась ответственность за соблюдение правовых основ новгородско-ганзейской торговли («старины») и защиту интересов местного купечества. Немецкое подворье как объединение проживавших в Новгороде ганзейцев, обладавшее собственной администрацией и правовой базой, представляло собой второй полюс консолидации, который придавал устойчивую стабильность всей системе новгородско-ганзейской торговли. Потребность в конторе определялась также большими расстояниями, отделявшими Новгород от ганзейских городов, сезонным характером торговли, которая предполагала длительное пребывание их граждан на берегах Волхова, и необходимостью в убежище на случай конфликта с новгородцами316. В Пскове, который играл заметную роль в русско-ганзейской торговле, ганзейского подворья первоначально не существовало. Близость к границе упрощала его контакты с ливонскими городами, делая необязательным длительное пребывание в нем иноземных купцов, а потому организация псковской международной торговли отличалась простотой – участие в ней государственных структур и Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. С. 148-154. Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде XII-XVII вв. М., 1986. 176 с.; Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 59-86; Choroskevič A. L. Der deutsche Hof in Novgorod und die deutsche Herberge (Fondaco dei Tedeschi) in Venedig im 13./14. Jahrhundert. Eine vergleichende Vorstudie // Träger und Instrumentarien des Friedens im hohen und späten Mittelalter. Sigmaringen, 1996. S. 67-87; Henn V. Die Hansekontore und ihre Ordnungen // Hansisches und hansestädttisches Recht. Trier, 2008. S. 15-40. 315 316 106 купеческих корпораций было минимальным317. Русские «гости», со своей стороны, уже в XII в. совершали поездки на Готланд318; в Риге, Ревеле и Дерпте они селились рядом с православными храмами, подлежавшими ведению городского руководства319. Торговля Новгорода и Пскова с иноземцами регламентировалась правовыми нормами, зафиксированными в торговых договорах XII-XV вв., которые отчасти компенсировали отсутствие в русских городах городского права. Договоры разрабатывались и утверждались в двустороннем порядке на паритетной и компромиссной основе и в качестве правовой традиции («старины») обеспечивали стабильность русско-ганзейского торгового партнерства320. Нет нужды характеризовать все русско-ганзейские торговые договоры, благо это уже неоднократно делалось321, но их наиболее значимые положения отметить необходимо. Главной правовой константой русско-ганзейских отношений времен новгородской независимости являлся принцип равенства и равноправия сторон322. Его дополняли положения о свободе передвижения купцов за рубежом («чистый путь»), ведении торга в оговоренных местах («стапель»), запрете торговли иноземцев друг с другом («гость да не торгует с гостем»), обязательности меновых операций («товар против товара»), беспосредническом обмене, запрете кредитных сделок323. Гарантами «старины» выступали города, скреплявшие договоры крестоцелованием; они же отвечали за разрешение конфликтов. Если 317 Angermann N. Zum Handel der livländischen Städte mit Pleskau im späten 16. Jahrhundert // Hamburg und Nordeuropa. Studien zur Stadt- und Regionalgeschichte. Festschrift für Gerhard Theuerkauf zum 70. Geburtstag. Münster, 2004. S. 11-20. 318 Вилинбахов В. Б. Древнейшее русское известие о походе новгородцев «за море» // ВИ. 1963. № 1. С. 196-199. 319 Selart A. Orthodox Churches in Medieval Livonia. P. 273-290. 320 Подробнее см.: Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 59-86. 321 Frensdorff F. Das statutarische Recht der deutschen Kaufleute in Nowgorod. Göttingen, 1887. Abt. 1-2. 35, 55 S.; Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters. 394 S.; Казакова Н. А. Начальный текст новгородсконемецких договоров XII-XV вв. // ВИД. Ленинград, 1974. Вып. 6. С. 161-175; Мартышин О. В. Вольный Новгород: общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992. С. 370-382; Подаляк Н. Г. Ганзейсконовгородский мир 1392 года и любекский дипломат Йохан Нибур // Средневековый город. Саратов, 2007. С. 217227; Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. С. 155-167. 322 В новгородско-ганзейском договоре 1436 г. значится: «Пусть новгородцы обращаются с Немцами как со своими братьями, новгородцами; пусть и Немцы обращаются с Новгородцами как со своими братьями, Немцами» (ГВНП. № 67. С. 111). 323 Об организации ганзейской торговли см.: Pitz E. Die Bürgereinigung und Städteeinigung. Studien zur Verfassungsgeschichte der Hansestädte und der deutschen Hanse. Köln, 444 S.; Puhle M. Organisationsmerkmale der Hanse // Die Hanse. Lebenswirklichkeit und Mythos. Ausstellung des Museums für Hamburgische Geschichte. Hamburg, 1989. Bd. 1. S. 146-148; Irsigler F. Der hansische Handel im Spätmittelalter // Die Hanse – Lebenswirklichkeit und Mythos. Ausstellungskatalog. Hamburg, 1989. Bd. 1. S. 518-532; Hammel-Kiesow R. Die Hanse. Münhen, 2000. 128 S. 107 случай выходил за рамки их компетенции (шторм, кораблекрушение, морские разбои), в действие вступала заповедь западноевропейской «авантюрной» торговли «пусть каждый сам несет свой убыток»324. Эта правовая конструкция легла в основу устава Немецкого подворья (шры. скры, шраги), который регламентировал отношения его обитателей друг с другом и с новгородцами, определял наказания за правонарушения и порядок устранения конфликтов325. предусматривало Правовое меры поле общения ганзейцев административного с новгородцами воздействия, судебное разбирательство и применение санкций (задержание иноземных купцов и их товаров, запрет на ведение торговли). Их применение, как правило, осуществлялось синхронно - новгородскими властями в отношении обитателей подворья и магистратами ливонских городов в отношении русских «гостей» - и всегда в едином публично-правовом режиме с обязательным оповещением противной стороны о причинах и сути инцидента, его расследованием и урегулированием с опорой на «старину»326. Обоюдная заинтересованность в продолжении торговли порождала заботу о предупреждении кризисных ситуаций, а в случае их возникновения – желание скорейшего их устранения327. В XIV в. «заморская» Ганза в целях оптимизации переговорного процесса передоверила его ливонским городам, которые стали представляли ее интересы в дипломатическом общении с Новгородом и Псковом328. Конфликты в русско-ганзейской торговой практике случались нередко. По мнению Л. К. Гётца, несовместимость русских традиций с обычаями и нравами западноевропейцев предрешила то «скрытое состояние войны», которое образовало суть их вековых отношений329. Подход к проблеме большинства 324 Friedland K. Mensch und Seefahrt zur Hansezeit. Köln, 1995. 338 S. Schlüter W. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom XIII. bis XVII. Jahrhundert. Dorpat, 1911. 145 S.; Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. С. 82-87, 155-167. 326 Kala T. Das Geschriebene und das Mündliche: das lübische Recht und die alltägliche Rechtsflege im mittelalterlichen Reval // Hansisches und hansestädttisches Recht. Trier, 2008. S. 91-112. О судопроизводстве с участием иноземных купцов в Пскове см.: Егоров А. «Пусть едет ко Пскову, мы ему суд дадим»: Средневековая юстиция и иностранцы на северо-западе Руси // Родина. 2003. № 12. С. 80-81. 327 Angermann N. Die Hanse im Osten: Preussen, Livland, Russland // Die Hanse. Lebenswirklichkeit und Mythos. Hamburg, 1989. S. 237-240. 328 Angermann N. Die Stellung der livländischen Städte in der hansischen Gemeinschaft. S. 111-125. 329 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 341. 325 108 отечественных историков определяется приверженностью «теории барьеров» (термин введен Э. Тибергом), представлению о препятствиях, чинимых ганзейскими городами и ливонскими ландсгеррами русскому торговому капиталу330. Эту точку зрения разделяют некоторые зарубежные историки331. В последнее время корень зла принято искать в средневековой торговой практике, не исключавшей обычного жульничества332, и в спорах за право освоения городской территории333. Между тем на протяжении XV в. напряженность в русско-ганзейских отношениях неуклонно возрастала. Сворачивалась деятельность Немецкого подворья, а международная торговля перемещалась из Новгорода в ливонские города и приграничный Псков334. Выявляя суть перемен, заметно деформировавших устои русско-ганзейской торговли, зарубежные и российские (советские) историки при всей полярности оценок обычно делали основной упор на антиганзейскую политику Ивана III335, но в последнее время зарубежная историография стала предлагать иной вариант решения проблемы, учитывающий общеганзейские кризисные явления и перестройку механизма функционирования Русской Ганзы в Позднем Средневековье336. Тому помогает скрупулезная работа с ганзейской документацией, в которой широко отражены сбои в русской торговле, серьезным образом беспокоившие руководство Ганзы и магистраты ливонских городов. В русских письменных источниках коллизии новгородской и псковской международной торговли XV в. представлены крайне невыразительно, и они много проигрывают ганзейским документальным комплексам. См., например: Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Donnert E. Der livländische Ordensritterstaat und Russland. 320 S. 332 Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 77. 333 Клейненберг И. Э., Севостьянова А. А. Уличане на страже своей территории (по материалам ганзейской переписки XV в.) // НИС. Ленинград, 1984. С. 157-164; Choroskevič A. L. Russische Partner und Gegner der Hanse // Akteure und Gegner der Hanse: zur Prosopographie der Hansezeit. Weimar, 1998. S. 315. 334 Dollinger P. Die Hanse. Stuttgart, 1989. S. 380; Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League. P. 26; Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 78-82. 335 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 161-189. 336 Stoob H. Die Hanse. Graz, 1995. S. 270-284; Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 97-108; Angermann N. Deutsche Kaufleute in Novgorod im 16. und 17. Jahrhundert. S. 97-115; Selzer S. Die mittelalterliche Hanse. Darmstadt, 2010. S. 104-124. По мнению Р. Хаммель-Кизова, в изучении «поздней» Ганзы исследователи делают лишь первые шаги (Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 18). 330 331 109 Балтийский регион XV в. обладал системой торговых коммуникаций, соединявших города Немецкой Ганзы в единое экономическое, политическое, культурное и языковое пространство, внутри которого выделялись отдельные анклавы. Один из них образовывали ливонские города, которые к концу XIV в. фактически монополизировали ганзейскую торговлю с русскими землями337. Неудивительно, что именно в их архивах сохранилось наибольшее количество документов по русско-ганзейской торговле, которые все еще нуждаются в скрупулезной обработке. Для освещения заявленной темы чрезвычайно информативна корреспонденция Немецкого подворья из архива Ревельского магистрата, в частности, одна из папок коллекции Hansa из фондов TLA (230, BE 14, nim. 1, fol. 1-86) с подборкой писем ганзейцев из числа «новгородских гостей» за 1346-1521 г.338. В сочетании с рецессами ганзетагов и ливонских штедтетагов, торговыми договорами и посланиями других ганзейских городов (Риги, Дерпта, Любека, Данцига) акты Ревельского магистрата рисуют яркую картину русскоганзейских отношений на переломном этапе в их существования - в последней трети XV в. Годы, последовавшие за подписанием перемирия 1466 г., для торговавших в Новгороде ганзейцев были наполнены борьбой за сохранение привилегий, утвержденных Нибуровым миром 1392 г.339, вследствие чего к весне 1472 г. русско-ганзейская торговля оказалась в глубоком кризисе. Торговые санкции Ганзы, включая эмбарго 1469 г.340, наносили ущерб обеим сторонам, и они начали искать выход из создавшегося положения. В марте 1472 г. из Ревеля в Данциг пришло сообщение, что новгородцы направили магистру «представительное посольство» (mercklike bodeschop) и «хотят обрести и иметь мир со всеми ганзейскими городами, что, как мы надеемся, и произойдет»341. Новгородские 337 Dollinger P. Die Hanse. S. 379, 403; Angermann N. Die Stellung der livländischen Städte in der hansischen Gemeinschaft. S. 111-125. 338 Большая часть этих писем была опубликована в XIX в. (LEKUB 1. Bd. 2-12; HUB. Bd. 10-11; HR 3. Bd. 1-4), однако желание издателей приблизить язык средневековых документов к современному немецкому языку делает эти публикации подчас не вполне корректными. 339 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 125-126. 340 HR 2. Bd. 6. № 147, 184, § 42. 341 HR 2. Bd. 6. № 583. 110 послы побывали также в Риге и Дерпте342; Дерпт, граждане которого на Немецком подворье занимали основные административные должности343, также направил в Новгород посольство, возвращение которого ожидалось в конце апреля344. Новгород предоставил ганзейцам гарантии свободного проезда для участия в переговорах345, которые завершились подписанием 20-летнего торгового мира346. Текст договора не сохранился, но, судя по отсутствию негативной реакции в ганзейской корреспонденции, никаких существенных отклонений от новгородскоганзейской «старины» он не содержал. Вместе с тем в XIV-XV вв. традиции новгородско-ганзейской торговли разрушались вне многочисленных зависимости изменения в от политики традиционном ее субъектов порядке по причине международного товарообмена. Этот аспект истории Немецкой Ганзы в целом активно исследуется347, но перестройка ее торговли с русскими землями представлена в историографии не слишком выразительно. Выводы П. Йохансена и Э. Тиберга при всей своей значимости нуждаются в творческом переосмыслении, а наблюдения Н. Ангермана и Е. А. Рыбиной не являются исчерпывающими. Между тем трансформация русско-ганзейского товарообмена, обусловленная состоянием балтийского рынка XV в. и социальными подвижками внутри ганзейского пространства, оказалась болезненной для торговых партнеров. Ломка традиций и выработка новых форм торгового сотрудничества объективным образом дестабилизировали русско-ганзейские отношения, подготовив почву для роста межсторонних противоречий на ином, политическом, уровне. HR 2. Bd. 6. № 584. S. 537. Schubert B. Hansische Kaufleute im Novgoroder Handelskontor // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. S. 91. 344 HR 2. Bd. 6. № 584. S. 537. 345 Янин В. Л. Новгородские акты. С. 119-120. 346 Об этом упоминается в документах более позднего происхождения (HUB. Bd. 11. № 102, § 3-4). 347 См.: Graßmann A. Lübeck und der deutsche Osten im Spätmittelalter // Die Hanse und der deutsche Osten. Lübeck, 1990. S. 23-39; Seifert D. Kompagnons und Konkurrenten. Holland und die Hanse im späten Mittelalter. Köln, 1997. 467 S.; Niedergang oder Übergang? Zur Spätzeit der Hanse im 16. und 17. Jahrhundert. Köln, 1998. 180 S. Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 97-121; ders. Europäische Union, Globalisierung und Hanse / R. Hammel-Kiesow // Hansische Geschichtsblätter. 2007. Bd. 125. S. 1-44; The Dynamic of Economic Culture in the North Sea- and Baltic Region in the Middle Ages and Early Modern Period. Hilversum, 2007. 254 p.; Postel R. Die Hanse und das Baltikum in der hansischen Spätzeit // Die Kontinuität der hansischen Dimension im baltischen Raum. Hamburg, 2008. См. также библиографические обзоры Hansische Umschau в ежегодниках HGBll. 342 343 111 Меновой характер ганзейской торговли в Новгороде вынуждал новгородские власти со вниманием относиться к метражу и расфасовке иноземных товаров, особенно в XV в., когда случаи нарушения стандартов стали увеличиваться. Появление более коротких поставов сукна, меньших по объему мешков соли, бочонков с медом и вином, бочек с неправильно уложенной сельдью зачастую возводится к ганзейскому произволу, с которым пытались бороться новгородские, позже московские власти348. Случаи злонамеренности, конечно, нельзя исключать, как и то, что необычность расфасовки могла быть связана с расширением круга поставщиков западноевропейской продукции на новгородский рынок. Обеспокоенность нарушением нормирования заметна не только в среде новгородцев, но и у купцов с Немецкого подворья. Уже в начале XV в. его обитатели жаловались в Ревель на подвоз сукна (rosselerische laken) в более коротких, чем обычно, поставах349. В письме старшин ганзейской конторы в Брюгге от 13 сентября 1481 г., адресованном в Ревель, поставщиками нестандартных отрезов сукна названы фламандские города Лейден, Нерден и Элст. В ответ на рекламацию ганзейцев магистраты этих городов заявили, что их сукно упаковано согласно старинному обычаю – городскому, но не ганзейскому. Ганзейские же старшины вдобавок предположили, что во время долгой транспортировки по морю и суше сукно дало усадку и просили новгородцев более не обвинять их в недобросовестности350. В конце 1475 г. вопрос о злоупотреблениях с продажей сукна в Новгороде был вынесен на повестку дня ганзетага351. Из ганзейской переписки следует, что эта проблема волновала и руководство Ливонского ордена352. Ганзетаг 1482 г. обратился к Ревелю с предложением запретить продажу сукна из Ахена и ряда других городов, поскольку оно не соответствует ганзейскому стандарту353. Ганзейцы, торговавшие на Немецком подворье, со своей стороны, просили ревельский магистрат следить Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 87-91, 95, 107, 113, 124-127, 195-200. TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 2. 350 TLA, 230. BE 14, nim. 2, fol. 62. 351 TLA, 230. BB 40 II, fol. 109, 102. См. также: HR 2. Bd. 7. № 323. 352 TLA, 230. BE 14, nim. 2, f. 62. 353 HR 3. Bd. 1. № 368. 348 349 112 за тем, чтобы поставы импортного сукна были установленной длины354, и в этом вопросе были солидарны с русскими купцами355. Власти Ревеля к подобным просьбам относились ответственно - есть сведения о комиссии, которой вменялось в обязанность установить качество сукна сомнительного происхождения356. Дело усложнялось тем, что сукно, запрещенное к продаже в ганзейских городах (а, значит, и упакованное не по ганзейским нормам), русские купцы добывали обходными путями – например, в Дерпте357 или Нарве358. Тому немало способствовало развитие прямых контактов ливонских городов с Нидерландами в обход Любека и других городов «заморской» Ганзы359. Как нарушение расценивали обитатели Немецкого подворья также появление слишком маленьких мешков с солью360 или нестандартных бочонков с медом361, что, возможно, также было связано с появлением новых поставщиков362. Что касается торговли сельдью, то вендские города, которые ориентировались на новгородский рынок, в XV в. были потеснены их североморскими конкурентами, контролировавшими рыболовный промысел южнее Бельта363. Изменения в русско-ганзейской торговле XV в. были связаны и с так называемой «коммерческой революцией», которая началась в странах Западной Европы в XIII в., но в отношении Польши и Руси оказалась несколько замедленной364. Суть ее состояла в переходе к индивидуальной торговой деятельности, что способствовало распространению кредитных операций и торгового посредничества365, возбранявшихся Новгородской шрой366 и ганзейским 354 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 49, 69, 71, 74. TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 72. 356 Такая комиссия была отправлена в Нарву летом 1482 г. (TLA, 230. Aa 10, fol. 63, № 75). 357 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 22, 34. 358 TLA, 230. Aa 10, fol. 63, № 75. 359 Подаляк Н. Г. Ганза: мир торговли и политики в XII-XVII вв. Киев, 1998. С. 109-111. 360 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 52. 361 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 66. 362 Конкуренцию поставщикам соли из Люнебургской Салины составили поставщики французской и испанской соли (Witthöft H. Der Export Lüneburger Salzes in den Ostseeraum während der Hansezeit // Die Hanse und der deutsche Osten. Lüneburg, 1990. S. 41-65). 363 Jahnke C. Wege und Absatzmärkte im Handel mit Ostseehering 1100-1600. Kontinuität und Wandel // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600. Einflußnahme, Rezeption, Wandel. Schwerin, 2004. S. 131-136. 364 Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 51-52. 365 Подробнее см.: Клейненберг И. Э. Заемный процент в Великом Новгороде первой четверти XV в. // ВИД. Ленинград, 1974. Вып. 6. С. 241-250; Choroškevič A. Der Kredit im Hansehandel mit Pleskau nach den Materialien des Gespraechs- und Wörterbuches von Toennis Fenne // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. Köln, 2002. S. 211-226; 355 113 руководством367. Такие случаи отражены в нескольких документах таллиннского комплекса368. Торговля в кредит, механизм которой в практическом и правовом отношениях тогда лишь вырабатывался369, требовала от деловых партнеров взаимного доверия и не всегда уберегала от нечестности370. Надо отметить, что администрация Немецкого подворья строго взыскивала с тех своих купцов, кто нарушал свои обязательства в отношении новгородцев371, и выступала гарантом их добросовестности372. Необязательность ганзейцев могла обернуться для них репрессиями со стороны новгородских властей, хотя, судя по корреспонденции подворья, поводом для них могли служить и случаи, с торговлей никак не связанные - ограбление пиратами русских судов373; сооружение трубы для отвода сточных вод с территории подворья374; перенос ворот Готского подворья, выходящих на Михайлову улицу375, возраставшие требования местных лодочников (lodigen lude), плотников (timmer lude) и носильщиков (dregers)376. Иногда повод возникал из случайной стычки. В 1426 г. новгородский купец Павел Валеров А. В. Кредит в русско-немецкой торговле XIII-XV вв. // Вестник СПбГУ. Сер. 5: Экономика. 2011. № 3. С. 100-114. 366 Schra IV, § 94; HR 1. Bd. 1, № 376, § 26/2; Schra V, § 3. 367 С. Йенкс высказал предположение, что ганзейские запреты на кредитные операции сохраняли стабильность лишь в сфере русской торговли, тогда как в остальных случаях они использовались как временные и экстраординарные меры в конкурентной борьбе (Jenks S. War die Hanse kreditfeindlich? // Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. 1982. Bd. 69. S. 305-338). Н. Ангерман также полагает, что запрет на торговлю в кредит, действовавший в Новгороде, служил мерой предотвращения осложнений в русско-ганзейской торговле (Angermann N. Die Hanse im Osten. S. 239). 368 В документе 1406 г. говорится о купцах Хуксере и фон Анкеме, которые торговали с новгородцами в кредит, представляя интересы третьих лиц. От их имени они заключает сделки с 2-3 новгородскими купцами без предоставления товара, который покупатели позже забирали в Нарве. Решением общего собрания купцов подворья (штебы) такая практика, нарушающая обычай, была осуждена (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 12). См. также: TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 38, 46, 64. Подробнее о распространении кредитных сделок см.: Валеров А. В. Кредит в русско-немецкой торговле XIII-XV вв. // Вестник СПбГУ. Сер. 5: Экономика. 2011. № 3. С. 100-114. 369 Hammel-Kiesow R. Die Hanse. S. 93. В частности, отмечена слабость банковской системы в зоне ганзейского присутствия (Cordes A. Die Rolle der Handelsgessellschaften in der Arbeitswelt des spätmittelalterlichen Hansekaufmanns // Die Rolle der Stadtgemeinden und bürgerlichen Genossenschaften im Hanseraum in der Entwicklung und Vermittlung des gesellschaftlichen und kulturellen Gedankengutes im Spätmittelalter. Toruń, 2000. S. 45). 370 Такое, например, имело место в 1408-1410 гг. в связи с делом купца Фреде (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 19, 20, 21. 23, 30, 32). 371 В 1439 г. магистрату Ревеля было предложено удалить с подворья некоего Хуге, который занял у русских денег и уехал, и Корда Штипеля, который также задолжал русскому купцу и в уплату долга передал ему арбалеты (armborste) (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 55). Подобная мера была применена в 1454 г. к Гансу Кремеру, тайно выехавшему из Новгорода, но доставленному обратно его русскими кредиторами (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 65). В 1461 г. ганзейская община в Новгороде потребовала от Генриха фон Хурлена выплатить 15 серебряных гривен в счет оплаты сделки, заключенной им в Нарве с тремя новгородскими купцами (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 67). 372 Schubert B. Hansische Kaufleute im Novgoroder Handelskontor. S. 79-95. 373 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 50. 374 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 52. 375 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 56. 376 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 31, 33, 56, 79; HR 2. Bd. 6. № 586. 114 при заключении сделки с Германом фон дер Бекке в запальчивости ударил того по лицу, а тот ответил ударом палки. В тот же день ганзейца схватили на улице друзья Павла и отвели к посаднику, который оштрафовал его на 20 рублей серебром и отправил в тюрьму, где он пробыл 3 дня, пока не уплатил тысяцкому и другим лицам еще 10 рублей в качестве посула (possul). При этом посадник заявил, что тем самым он отвечает магистрату Ревеля, который оштрафовал новгородца Ивана, столкнувшего с лестницы носильщика377. Число подобных инцидентов в Новгороде увеличивалось, поскольку по мере распространения кредита, не требовавшего присутствия владельца товара в момент сделки, среди обитателей подворья стали преобладать молодые купцы и приказчики (gesellen). Руководство Немецкого подворья было обеспокоено их поведением и не раз обращалось к ревельскому магистрату с просьбой приструнить молодежь, которая не соблюдает обычаи378. Развитие правовой базы новгородско-ганзейского торгового сотрудничества, основанной на обычаях, совершалось медленно и не успевало за изменением торговой практики (расширением круга занятых в торговле лиц, распространением кредитных операций, повышением мобилизации купеческих капиталов, развитием частной инициативы), что порождало неприятные коллизии. Новгородско-ганзейская «старина» оказалась неприспособленной для внедрения в нее гарантий неприкосновенности личности купца и его имущества, которая исключала коллективную ответственность за правонарушения частных лиц, вследствие чего иноземные купцы в Новгороде, а русские купцы в ливонских городах часто становились заложниками ситуации379. Комплекс ганзейской документации с Немецкого подворья демонстрирует стремление ганзейцев оказывать давление на русских купцов, торговавших в Ливонии, для получения уступок от Новгорода380. Новгородские власти действовали подобным образом в 377 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 45. TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 49, 83. См. также: Wernicke H. Der Hansekaufmann als Gast in fremden Landen. Aufnahme und Verhalten // Fremdheit und Reisen im Mittelalter. Greifswald, 1997. S. 187-188. 379 Рыбина Е. А. Акция «рубежа» в средневековой торговле Новгорода: реалии источников и их интерпретация // НИС. СПб., 2008. Вып. 11(21). С. 68-81. 380 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 6, 53. 378 115 отношении ганзейцев, используя не только торговые запреты, закрытие подворья и арест его купцов, но и поощрение «частных войн» (самосудов), к которым прибегали новгородские купцы в случаях отсутствия «управы» за ущерб или обиды в ливонской земле381. И. Э. Клейненберг усматривал в «частных войнах» форму борьбы новгородцев за равноправное участие в ганзейской торговле382, хотя они, скорее, явились данью русской, в основе своей архаичной, правовой традиции, требовавшей от обидчика равнозначной компенсации («око за око, зуб за зуб»). Отсюда происходит немыслимое с точки зрения европейца намерение некоего Григория Баклана в отместку за своего компаньона, погибшего в Нарве, лишить жизни любого встретившегося ему немца383. Или случай с сыном любекского бюргера Ганса Нигештадена, который выколол глаз кому-то из русских и должен был по решению воеводы Ивангорода выплатить непомерно высокий штраф или же лишиться глаза384. Корреспонденция Немецкого подворья и другие ганзейские источники XV в. дают основание утверждать, что деструктивный импульс, подрывавший основы новгородско-ганзейских торговых традиций, исходил из изменений порядка торговли Ганзы с русскими городами, в силу чего она стала развиваться в нарушение «старины». В ганзейской документации второй половины XV в. можно встретить выражение «необычная торговля» (ungewonlicke kopenschopp), которым обозначено новое явление в вековой истории русско-ганзейского торгового партнерства, не получившее еще полного освещения в исторической литературе385. Перерождение нетрадиционную, во традиционной торговли в «необычную», многом предопределялось изменением ассортимента русского экспорта в XIV-XV вв. П. Йохансен в числе первых отметил сокращение объемов продаж русских мехов и воска и переход первых позиций к таким товарам как соль, зерно, рыба, сало, кожа, лес, лен, пенька, смола, деготь, поташ и 381 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 58-61, 63, 68, 69. Клейненберг И. Э. Кораблекрушение в русском морском праве XV-XVI вв. С. 352-365. 383 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 61. 384 TLA, 230, Aa 10, fol. 82. № 146. 385 Бессуднова М. Б. «Необычная торговля» в рамках ливонско-новгородского товарообмена второй половины XV в.: к постановке проблемы // Новгородика-2012. У истоков российской государственности : материалы конференции. Великий Новгород, 2013. Ч. 1. С. 285-293. 382 116 прочим товарам массового спроса386. Это явление подтверждается и современными исследованиями387. Торговля такими товарами не требовала крупных капиталов, но приносила неплохие доходы, следствием чего стало расширение круга ее участников. В этой связи уместно вспомнить об активизации «ненемецкого» населения малых ливонских городов, вассалов, торговавших в обход городов продукцией своих поместий, и сельского населения Ливонии388. Есть сведения об участии в международной торговле карельских крестьян389 и попытках купцов из «низовых» русских городов пробиться на новгородский рынок390. Малочисленность упоминаний о подобных казусах не свидетельствует об их эпизодичности - скорее, о нежелании торговцев афишировать свое предпринимательство. По мере распространения «необычной» торговли русско-ливонский товарообмен утратил жесткую локализованность, привязанность к «стапелям», и стал осуществляться в «необычных местах» - малых городах Ливонии391, приграничных Нарве392 и Пскове393, поселениях в нижнем течении Невы394. Г. С. Лебедев обозначил проблему участия в ганзейской торговле населения Старой Ладоги395. В ливонских городах торговые сделки могли заключаться вне городских стен – в Дерпте на берегу р. Эмайыги396, в Ревеле в пригородах397, в 386 Johansen P. Der hansische Rußlandhandel. S. 47-49. Э. Хардер-Герсдорф относит перемену ассортимента русского экспорта к более позднему времени – к XVI-XVII вв., хотя признает, что тенденция проявилась столетием ранее (Harder-Gersdorff E. Hansische Handelsgüter auf dem Großmarkt Novgorod (13.-17. Jh.): Grundstrukturen und Forschungsfragen // Novgorod: Markt und Kontor der Hanse. S. 133-151). 388 Niitemaa V. Die Binnenhandel in der Politik der livländischen Städte im Mittelalter. Helsinki, 1952. S. 136-307. 389 Казакова Н. А. Малоизвестные источники о русско-прибалтийской торговле конца XV - начала XVI в. // ВИД. Ленинград, 1968. Вып. 1. С. 269-276. 390 Angermann N. Deutsche Handelsverbindungen mit Moskau im 15. und 16. Jahrhundert. S. 121-123. 391 Участники Любекского ганзетага 1476 г. в ответ на ходатайство крупных лионских городов просили магистра фон дер Борха не разрешать торговлю русских с «ненемцами» в необычных местах, в малых городах и в стороне от главных дорог, которая велась вопреки обычаю (HR 2. Bd. 7. № 364. S. 587). 392 Kivimäe J. Medieval Narva: Featuring a Small Town between East and West. S. 17-28. 393 В одном из писем 1479 г., адресованном в Ревель, магистрат Дерпта выражает озабоченность участием неганзейцев в торговле с Псковом и предлагает скоординировать усилия по пресечению подобной практики (HR 3. Bd. 1. № 266. S. 224). 394 В связи с началом русско-ливонской войны 1480-1481 гг. комендант шведского Выборга Эрик Аксельссон Тот обращался к магистрату Ревеля и прочим ганзейским городам с призывом прекратить торговлю с русскими на Неве и Нарове (FMU. Bd. 4. № 3817). 395 Lebedev G. Ladoga als Mittelpunkt und Handelszentrum des nordrussischen Städtebundes von Nowgorod in der Hansezeit (Archäologische Erkenntnisse zum Handel in Ladoga vom 12. Bis zum 17. Jahrhundert) // Lübecker Kolloquium zur Stadtarchäologie im Hanseraum: Der Handel. Lübeck, 1999. Bd. 2. S. 435-446. 396 «an den strant» (LEKUB 2. Bd. 1. № 743. S. 555). 387 117 Нарве прямо на кораблях398. Ассортимент и объемы товаров, а также социальный состав торгующих, многим из которых доступ на ганзейский рынок был закрыт, способствовали появлению в ливонских городах и Новгороде торговых посредников (маклеров). Что касается самих ганзейских купцов, то для деловых поездок они использовали приказчиков, имевших долю с оборота, в основном молодых купцов, для которых подобные поручения являлись чем-то вроде посвящения в профессию (Start in den Beruf)399. Из всего сказанного выше следует, что сворачивание деловой активности Немецкого подворья в Великом Новгороде, отчетливо проявившееся во второй половине XV в.400, не означало сокращение масштабов русско-ганзейской торговли как таковой, но свидетельствовало об обретении ею нового качества. Ломка традиционных форм человеческих взаимоотношений всегда проходит болезненно, и видоизменение товарообмена между русскими землями и Западом также сопровождалось многими негативными явлениями, роковым образом сказавшимися на характере русско-ганзейского и русско-ливонского общения. По мере увеличения объемов русского экспорта Европа столкнулась с проблемой поиска товаров, которые могла предложить русскому рынку. А. Аттман, исследовавший таможенные книги ганзейских городов XV в., доказал существование дисбаланса между русским экспортом и западноевропейским импортом401, следствием чего стало увеличение объема импортируемого на Русь серебра, которым ганзейцы расплачивались за русские поставки402. Развитие контрабандной или полулегальной торговли западноевропейским вооружением, в 397 Ritscher A. Reval an der Schwelle zur Neuzeit. S. 105. ГВНП. № 72; АЗР. № 75. 399 Cordes A. Die Rolle der Handelsgessellschaften in der Arbeitswelt des spätmittelalterlichen Hansekaufmanns. S. 39-40. 400 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 123; Johansen P. Novgorod und die Hanse. S. 137; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 116-120; Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse. S. 22; Angermann N. Novgorod und seine Beziehungen zur Hanse. S. 254. 401 Attmann A. Den ryska marknaden I 1500-talets baltiska politik 1558-1595. Lund, 1944. 402 Johansen P. Der hansische Rußlandhandel. S. 42-43. Несмотря на понижение стоимости серебра в странах Европы, цены на него в Ливонии возрастали на протяжении всего XV в., чему не препятствовали ни уменьшение ее населения, ни тенденция к понижению цен на внутреннем рынке (Leimus I. Die spätmittelalterliche große Wirtschaftskriese in Europa - war auch Livland davon betroffen? // FzBG. Tartu, 2006. S. 56-67. 398 118 котором нуждались московские государи403, возможно, также стимулировалось скудостью ассортимента западных товаров, восстребованных в России. На протяжении почти всего XV в. распространенным поводом для русскоганзейских разногласий являлись «наддачи» (Upgift), шкурки, прилагавшиеся к партиям пушнины, и «колупание» (bekloppen) выставленного на продажу воска, которое позволяло установить его качество. Ганзейцы настаивали на их сохранении, ссылаясь на случаи мошенничества, когда в партии дорогих мехов обнаруживались дешевые или же составленные из лоскутов шкурки, а внутри вощаных кругов камешки, шишки и прочий мусор404. В ответ на это русские купцы вменяли ганзейцам в вину слишком большие куски воска, изымавшиеся при «колупании», или увеличение числа шкурок в «наддачах»405. Распространенность случаев мошенничества в XV в. объясняется расширением круга торгующих лиц, наличием посредников, стремившихся нечестным путем увеличить свой доход, и повсеместным стремлением вести торговые дела в обход «старины». Важным представляется и то, что среди иноземных купцов, торговавших в ливонских городах и Новгороде, стала преобладать молодежь, отличавшаяся свободой поведения и склонная попирать обычаи. Их нелицеприятное поведение (злоупотребление хмельным, драки, азартные игры, распутство) порождали в душах новгородцев враждебный настрой и создавали поводы к осложнениям отношений. Оборотной и весьма мрачной стороной перемен было увеличение в ливонских городах численности криминальных преступлений, жертвами которых наряду с прочими иноземцами становились и русские купцы. Среди пострадавших их было довольно много, причину чего следует искать в их массовом притоке в Ливонию и характере завозимого товара, в силу «безликости» легко сбывавшегося с рук. Городские и орденские власти испытывали реальные трудности в разрешении этой проблемы и не всегда могли с ней справиться, что, как и рост преступлений в отношении русских купцов в ливонских городах, О торговле оружием см.: Глава 4. 1. HR 1. Bd. 5. № 61. S. 39. 405 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 88, 113-115. 403 404 119 нельзя считать следствием их злостного попустительства. Обычно власти ливонских городов, включая города орденского подчинения, принимали меры по искам иноземных купцов. Типичен случай, представленный в письме нарвского фогта Х. Вальгардена от 22 мая 1472 г., который просил магистрат Ревеля помочь ему защитить интересы русского купца Якова из Ямгорода (Nienslothe), который одолжил деньги (скорее всего, на условиях какой-то сделки) ревельскому шкиперу Генриху Кемпе и не мог их вернуть406. В письмах «новгородских гостей» с Немецкого подворья и их корреспондентов в Ревеле и Любеке нет и тени обеспокоенности активностью русских купцов на ганзейском рынке. Иное дело голландцы, чье появление в Новгороде вызывало у обитателей Немецкого подворья недовольство уже в начале XV в.407 Исследуя материалы ливонских штедтетагов, С. Йенкс сделал вывод о либеральности ливонской торговой политики в отношении русских купцов408, и корреспонденция подворья предоставляет тому многочисленные доказательства. Она содержит упоминания о новгородцах, дружески расположенных к ганзейцам, «добрых друзьях», к числу которых относился и новгородский владыка409. Осенью 1479 г. от «тайных друзей в Пскове и Новгороде» магистрат Нарвы получил известия о предполагаемом походе Ивана III на Ливонию410. Можно упомянуть также о русских курьерах, осуществлявших связь Немецкого подворья с Ревелем и Нарвой411. Анализ содержания немецкорусских разговорников, в свою очередь, указывает на разносторонность и стабильность контактов и новгородцев с ганзейцами412. Подводя итоги сказанному, нужно отметить, что, несмотря на все проблемы, Великий Новгород и ливонские государства, посредничавшие в русско-ганзейской торговле, в равной мере стремились к сохранению мира и 406 TLA. 230. BB 52 I, nim 1, fol. 54. Еще в 1432 г. обитатели подворья просили магистрат Ревеля всячески препятствовать проезду голландских купцов в Россию (TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 44). 408 Jenks S. Zum hansischen Gästerecht // HGBll. 1996. Bd. 114. S. 3-56. 409 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 27, 44. 410 TLA, 230. BD 8 II, nim. 10. 411 TLA, 230, BE 14, nim. 1, fol. 38, 53. 412 Хорошкевич А. Л. К истории создания немецко-русских словарей-разговорников Томаса Шрове и Тенниса Фенне // Древности Пскова: археология, история, архитектура: к юбилею И. К. Лабутиной. Псков, 1999. С. 218-230. 407 120 торгового партнерства. К этому их побуждали традиционность деловых контактов, заинтересованность в их развитии и равновеликость сил. У Ливонии не было таких бескрайних просторов, как у Новгорода, но на ее стороне выступала мощная ганзейская «держава», за которой угадывалось присутствие Священной Римской империи германской нации. Мы располагаем многочисленными свидетельствами того, что отношения ганзейцев с русскими купцами в целом сохраняли спокойный, конструктивный и деловой характер, на который не влияли случаи мошенничества, криминал, столкновение торговых интересов, бытовые коллизии. Вместе с тем многочисленные изменения в механизме русскоганзейского товарообмена, шедшие вразрез с вековой традицией («стариной»), в силу своей неформальности способствовали распространению в русско- ганзейских отношениях недопонимания, произвола и противоправных деяний, что, создавало благоприятные условия для роста напряженности, которая проявляла себя как на экономическом, так и политическом уровне. 1. 4. Характер русско-ганзейских и русско-ливонских отношений после присоединения Великого Новгорода к Московскому государству Спустя годы после перехода Великого Новгорода под руку Ивана III ливонские хронисты писали о его тяжких последствиях для католического мира413, но в 1478 г. это событие не произвело на Ганзейский союз шокирующего воздействия. Поводом для арестов русских купцов в ливонских городах послужило не оно, а вооруженные нападения русских на приграничные ливонские земли (см. выше). Немецкое подворье в Новгороде не было закрыто, хотя 25 июля Johannes Długossi seu Longini <…> Historiae Poloniae liber XIII et ultimus, tomus secundus. Lipsiae, 1712. Sp. 588; Albert Krantz. Wandalia. Lib. 1, 92. Cap. 2. S. 5; Mathis von Miechow. Tractat von beiden Sarmatien. Augspurg, 1518. S. 357; Rerum Moscouiticarum Commentarij Sigismundi Liberi Baribis in Herberstain <…>. Basileae, 1556. S. 74 (Герберштейн С. Записки о Московии. М.: МГУ, 1988. С. 148); Die Chroniken der deutschen Städte vom 14. bis ins 16. Jahrhundert. Die Chronikem der niedersächsischen Städte. Lübeck. Bd. 1. Th. 1. Leipzig, 1911. S. 204; Гваньини А. Описание Московии. М., 1997. С. 32, 34; Россия в первой половине XVI в.: Взгляд из Европы. Ред. О.Ф. Кудрявцев. М., 1997. См. также: Wiegand G. Berichte über Osteuropa in spätmittelalterlichen deutschen Stadtchkoniken // Ruβland und Deutschland. Hrsg. U. Liszkowski. Stuttgart, 1974. S. 26-28. 413 121 1479 г. на штедтетаге в Валке было предложено ввиду ненадежности положения переместить его казну в более безопасное место414. Весной 1480 г. магистраты Ревеля и Дерпта предложили Любеку привлечь великого князя к подписанию нового торгового договора с Новгородом, чтобы он «вместе со всеми целовал крест о мире» (dar mede yn then, den vrede mede crucekussende)415 и тем самым стал одним из его гарантов, вряд ли понимая парадоксальность этого предложения. Иван III, со своей стороны, не чувствовал острой необходимости что-либо менять в торговле новгородцев и в 1478 г. своей «золотой грамотой» утвердил новгородско-ганзейское соглашение 1472 г.416. Его уступчивость в отношении ганзейцев Н. А. Казакова объясняла нежеланием раздражать новгородцев во время, когда еще не было завершено объединение русских земель и Русь не освободилась от татарского ига417. Его намерение установить тесные отношения с европейскими государями, обеспечить своему государству надежные каналы поставок западноевропейских товаров, возможность приглашать иноземных мастеров также предполагало содействия Ганзы418. Вместе с тем, сохранив порядок торговли «по старине» (upt olde), великий князь предоставил разрешение проблем, находившееся прежде в ведении городской администрации и служащих конторы, своим наместникам, также как он сам, не имевших большого опыта в урегулировании новгородско-ганзейских противоречий. Изменение характера русско-ганзейских отношений прослеживается в использовании речевого оборота «бить челом» в качестве характеристики обращения к нему ганзейцев, которое было незнакомо Западу (в нижненемецком языке не существовало HR 3. Bd. 1. № 202, § 3. HR 3. Bd. 1. № 277, § 13. S. 233. 416 «Милостью Божией государь всея Руси, великий князь и государь Москвы, Новгорода, а также иных русских [земель], немецким купцам и купеческим детям (koplude kinder), которые били мне челом, и купеческому старосте (olderman der koplude) Гансу Харвигу пожаловал милость, по которой они могут с нами в нашей отчине Великом Новгороде свободно торговать по старине (upt olde) совместно со всеми [купцами] из Риги, Дерпта, Ревеля и семидесяти трех немецких [ганзейских] городов; и я им здесь в нашей отчине Великом Новгороде пожаловал милость приезжать по старине, когда им захочется, с любого рода товарами по воде и по суше для торговли в нашей отчине Великом Новгороде, а также выезжать из нашей отчины Великого Новгорода, когда им захочется, без всякого препятствия; если же в нашей отчине Великом Новгороде учиниться что-либо над немцем или же немец учинит что-то кому-либо, то пусть их рассудит и приговорит (recht geben) наш великого князя наместник (stedeholder) новгородский» (HUB. Bd. 11 № 102, § 3. S. 67). 417 Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 180. 418 Бессуднова М.Б. Великий Новгород в конце XV – начале XVI в. С. 29-30. 414 415 122 соответствующего глагола, и его пришлось изобрести419) и противоречило принципу паритетности сторон, принятому в русско-ганзейских дипломатической практике времен новгородской независимости. Все эти несоответствия резко обозначились к началу 1480-х гг. в связи с заключением нового русско-ганзейского договора. Война 1480-1481 гг. и запрет на торговлю с русскими, введенный на июльском штедтетаге 1479 г., приостановили действие договора 1472 г., подтвержденного Иваном III в 1478 г., но прервать коммерческие отношения не смогли. Показательно в этом отношении письмо выборгского наместника Эрика Аксельссона, где говорится о приказчике Петере Коке, который привез в Выборг соль и прочие товары для торговли с русскими, а когда те не приехали, отплыл на своем корабле сначала на Неву, а потом в Новгород (скорее всего, под видом шведского купца)420. Подобные случаи были нередки421. Летом 1480 г. Ливонский магистр фон дер Борх сообщал в Данциг о том, что выборгский наместник предполагает заключить с Новгородом 7-летний мир, чтобы привлечь в Выборг всю русскую торговлю422, и основать там «стапель»423. Подобная перспектива вряд ли была по душе ливонским ганзейцам и, в первую очередь, гражданам Ревеля, через который шел основной поток предназначавшихся для Новгорода товаров424. 4 ноября 1480 г. ревельский магистрат под предлогом борьбы с нелегальной торговлей предложил Дерпту организовать в Нарве встречу с новгородскими купеческими старшинами и повести переговоры о заключении торгового мира425. Дерптцы, выносившие основные военные тяготы, отказались, но отметили, что после заключения мира с Псковом новгородский «стапель» (Немецкое подворье) должен быть воссоздан в прежнем состоянии426. Сквайрс Е. Р., Фердинанд С. Н. Ганза и Новгород. С. 234-239. HUB. Bd. 10. № 831. S. 521. 421 Упоминания о незаконной торговле ливонских и «заморских» ганзейцев с русскими часто встречаются в корреспонденции военных лет (FMU. Bd. 4, № 3822, 3823, 3824, 3825, 3827). 422 FMU. Bd. 4. № 3824. S. 514; HR 3. Bd. 1. № 281. 423 FMU. Bd. 4. № 3825. S. 515; HR 3. Bd. 1. № 282. 424 Ritscher A. Reval an der Schwelle zur Neuzeit. Bd. 1. S. 17-36. 425 HR 3. Bd. 1. № 289. 426 HR 3. Bd. 1. № 290. S. 291. 419 420 123 Подписание мирного договора Ливонского ордена с Псковом затянулось до осени 1483 г., что негативно сказалось на русской торговле ливонских городов. Особенно страдала Нарва, которая была не только важным торговым центром, но и пограничной крепостью. В начале 1483 г. магистр, опасаясь нападения, запретил вести там торговлю с русскими, на что ревельцы заметили, что «раз Нарва так боится нападения русских, то пусть вспомнит, что те участвуют в каждом шестом, восьмом и десятом из ее торговых предприятий»427. Реплика сопровождалась просьбой восстановить «чистый путь» и свободу торговли, к которой присоединились граждане Нарвы428. Ревельский магистрат просил нарвского фогта восстановить торговлю с русскими «по старине», делая упор на то, что русские на тот момент уже разрешили завозить товары в Дерпт, Ревель и другие места, и разрешить торговать с ними, если не в самой Нарве, то в ее пригородах429. При этом было высказано опасение, что «купцы в случае препятствий в торговле к ущербу для страны отыщут другие, необычные, гавани»430, намекая, возможно, на Выборг. Ситуация с Нарвой показала насущную необходимость в возобновлении русско-ганзейского торгового мира, и работа в этом направлении началась сразу же после подписания осенью 1483 г. мирного договора. 29 февраля 1484 г. ожидалась встреча магистра Фрайтага фон Лорингхофена с посланцами Новгорода в Нарве, на которую он не прибыл431. Г. Козак предполагал, что магистр отстранился от переговоров, поскольку не ожидал осложнений 432, хотя, возможно, причиной возбранявшие главе тому послужили Ливонского ордена «Тракайские постановления», контакты представителями с великокняжеской администрации. Инициатива по восстановлению Немецкого подворья исходила от Дерпта, граждане которого занимали ключевые посты в его администрации. Летом 1484 г. HUB. Bd. 10. № 1025. S. 628. HUB. Bd. 10. № 1029. S. 630. 429 TLA. 230. Aa 10, nim. 117, fol. 74. 430 HUB. Bd. 10. № 1051. S. 640. 431 Hildebrandt. Bd. 4. № 338. S. 760. 432 Cosack H. Livland und Rußland. Bd. 28. S. 23-24. 427 428 124 дерптцы просили новгородских наместников и купеческих старшин «взять под защиту церковь [св. Петра] и [Немецкий] двор, чтобы придерживаться старины (upt olde)»433, но ответ получили лишь 16 октября (вероятно, после согласования вопроса с великим князем). Русский документ утрачен, но из реакции на него дерптских ратманов следует, что их предложение восстановить «старину» (een alt herkomen) новгородцы «восприняли иначе, чем мы написали»434. Для выработки конструктивного решения ливонские города решили отправить в Новгород свое посольство435, о котором, впроем, ничего не известно. Вопрос о новом торговом договоре и восстановлении Немецкого подворья обсуждался на ливонском ландтаге, состоявшимся в Вольмаре (Валмиере) 15 января 1486 г.436 Для начала переговоров с Новгородом требовалось формальное разрешение ганзейского руководства, но дерптцы при поддержке Ревеля настояли, чтобы ливонские города не дожидались ганзетага, а немедленно приступили к их подготовке437. Этому, однако, помешал конфликт ордена с Ригой438. Летом того же года архиепископ Михаил Гильдебрандт созвал ландтаг для обсуждения вопроса об обращении к верховному магистру Немецкого ордена за помощью в случае войны с русскими439. Верховный магистр написал ливонскому магистру, что дважды получал сообщения о том, «что вашими [людьми] в настоящее время выдвигаются обвинения (oberfarung) против русских» в причинении ущерба ливонским землям, «но русские, возможно, как свидетельствуют присланные письма, имеют основание им возражать»440. Дело вновь касалось споров из-за приграничных земель, сопровождавшихся, вполне возможно, очередным вооруженным нападением псковичей в районе Пурнау441. HR 3. Bd. 1. № 580. Ibidem. 435 HR. 3. Bd. 1 Bd. 2. № 22; HUB. Bd. 10. № 1242. 436 HUB. Bd. 11. № 2. 437 HUB. Bd. 11. № 39. 9 марта 1486 года предложение ливонских городов было одобрено Любекским ганзетагом (HR 3. Bd. 1. № 26, §§ 26, 27, 83). 438 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitag. Bd. 28. S. 28-39; Bd. 31. S. 106-115. См. также: Urban W. The Livonian Crusade. P. 420-428. 439 Ландтаг состоялся в Вальке 22 июня 1486 г. 440 GStA PK. XX. HA OBA. № 17248. 441 Ландмаршал Плеттенберг в 1491 г. вспоминал о «страшном нападении» (erschrekliche oberfarung) на орденские земли в годы, когда он являлся фогтом Розитена (1482-1488) (GStA PK. XX. HA OBA. № 17636). Можно предположить, что речь идет о событиях 1486 г. 433 434 125 Тема «русской угрозы» затрагивалась на ганзетаге, проходившем в Любеке с 15 августа 1486 по 24 мая 1487 г. Магистр Иоганн Фрайтаг фон Лорингхофен и Рижский архиепископ Михаил Гильдебрандт обратились к ганзейским городам с просьбой прислать денег и солдат для противостояния русским, которым потворствует мятежная Рига442. Рижане, в свой черед, просили Ганзу не помогать ордену, поскольку запрошенные им субсидии предназначались не для войны с русскими, а для подавления сопротивления Риги443. В итоге ганзетаг отклонил просьбу магистра444. Поскольку руководство Ливонского ордена в 1486-1487 гг. в очередной раз попыталось использовать конфликт из-за Пурнау во внутриполитической борьбе, рижане предложили признать принадлежность этой области Пскову445 и тем самым лишить орден его главного козыря. Инцидент 1486-1487 гг. не выходил за рамки обычной пограничной стычки и никак не отразился на подготовке переговоров о русско-ганзейском мире. Ход переговоров и их итоги представлены в работах Л. К. Гётца446 и Н. А. Казаковой447, что позволяет нам отказаться от пространного изложения сюжета с тем, чтобы сосредоточиться на некоторых проблемных моментах. На переговорах, проходивших в Новгороде с 21 февраля до 17 апреля 1487 г., русскую сторону представляли новгородские наместники великого князя448, а ганзейскую бургомистр Тидеман Геркен и ратман Иоганн Хаке из Дерпта, а также бургомистр Иоганн Рутерт и ратман Людвиг Круфт из Ревеля449. Представители Ганзы предложили утвердить условия договора 1472 г.450 и обсудить следующие пункты: «Во-первых, о свободе, которую новгородцы должны иметь в Нарве; затем о «Были зачитаны послания магистра <…>, в которых магистр <…> обвинял рижан в том, что они хотят преподнести страну русским и [исторгнуть ее] у христиан». В послании, датированном 30 апреля 1487 г., говорится о присланных в Любек копиях каких-то документов, из которых «вы сможете изучить и [понять], как рижане на погибель всей немецкой нации намереваются совместно с ненемецкой нацией (undudesschen nacien) погубить эту страну» (HR 3. Bd. 2. № 160, § 52; 164, § 5; HUB. Bd. 11. № 133, § 20. HR 3. Bd. 2. № 160, § 67; 164, § 9; HUB. Bd. 11. № 133, § 84. 443 HR 3. Bd. 2. № 160, § 67. 444 HR 3. Bd. 2. № 160, § 251-253. 445 HR 3. Bd. 2. № 160, § 67. 446 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters. S. 219. 447 Казакова Н. А. Русско-ганзейский договор 1487 г. // НИС. Великий Новгород, 1961. Вып. 10. С. 217-226; она же. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 182-194. 448 Возможно, ливонцы питали надежду на приезд в Новгород великого князя. «Посланцы лично перед великим князем не предстали», - сообщали магистру из Ревеля (HUB. Bd. 11. № 124). 449 HUB. Bd. 11. № 85. 450 HUB. Bd. 11. № 102, § 4. 442 126 господине магистре; затем о завешивании в городах; затем о вывозе лошадей; затем о наказании за повреждении бороды; затем о проводниках; затем о торговле всеми без исключения товарами; затем о том, что кузнец подворья не должен продавать [хмельные] напитки иначе как бочками; затем о Русском конце в Дерпте; затем о том, чтобы собраться вместе с городами на съезд в Нарве; затем, о коротких [отрезах] и длине сукна; затем об упаковке сельди; затем о мёде»451. Н. А. Казакова усмотрела в этой программе намерение ганзейцев отстоять свои льготы в новгородско-ганзейской торговле452. Ганзейские предложения в письменной форме были переданы наместникам Якову Захаровичу (Кошкину) и Юрию Захаровичу, которые отправили их в Москву. В ожидании ответа ливонские послы, по их словам, «ходили без дела», но после получения вестей из Москвы (29 марта) переговоры возобновились453. 1 апреля представителям Ганзы вручили проект договора в великокняжеской редакции, который их немало смутил. Возражение ливонцев вызвало намерение Ивана III представить их обращение к нему как челобитье и оборот «великий князь жалует милостью» (de boden hidden dem grotforste dat hoveth geslagen unnd he hedde se bognadet), но они вынуждены были его принять454. Новый русскоганзейский договор сроком на 20 лет был утвержден 5 апреля 1487 г.455 В нем заявлялось, что торговля между ганзейскими городами и Новгородом будет вестись «по старым грамотам и по этой грамоте, по старому крестоцелованию и по этому крестоцелованию, без всякой хитрости»456, но из договора исчезла традиционная оговорка о сохранении «старины» «обеими сторонами» (van beyden syden), что допускало отклонения от установленного порядка. В случае войны Новгорода со Швецией, Ливонским орденом или Нарвой ливонские города обязались придерживаться нейтралитета и не оказывать HUB. Bd. 11. № 102, § 8. Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 182-187. 453 HUB Bd. 11. № 102. S. 70-72. 454 HUB Bd. 11. № 102, § 12. S. 72. В зачине договорной грамоты значится: «По воле Божьей и по повелению великого государя <…> приехали немецкие послы <…> и били челом <…> и докончали мир». 455 HR 3. Bd. 2. № 136. S. 117-119; HUB Bd. 11. № 102. S. 72. 456 HR 3, Bd. 2. № 136, § 12. 451 452 127 противникам великого князя никакой помощи457. Представители Ревеля и Дерпта заявили, что «купцы не хотят заниматься делами страны» (de kopman mit den lantsaken nicht wolde to donde hebben) и просили великого князя не применять к купцам репрессий в случае войны458. Это положение вбивало клин между ливонскими городами и их ландсгеррами, из-за чего Г. Козак предположил, что Иван III пошел на подписание мира с Ганзой исключительно ради разобщения субъектов власти Старой Ливонии и ослабления ее военного потенциала459. Это вряд ли справедливо, поскольку соглашение с торговыми городами Ливонии и Германии для великого князя, заинтересованного в ганзейском импорте и надежных коммуникациях с Западной Европой, также имело большое значение. Вместе с тем очевидно, что ганзейцы не намеревались выходить за рамки «дел купцов». Пункт «о господине магистре», касавшийся просьбы магистра Фрайтага фон Лорингхфена обсудить с великокняжескими наместниками «дела всей страны» (juwer gnaden gemene lantsake), скорее всего, не был включен в повестку дня: после окончания переговоров магистр попросил власти Ревеля известить его о достигнутых результатах, но те долго тянули и только в мае 1487 г. после очередного напоминания прислали весьма туманное сообщение460. Москва XIV-XV вв. торговала в основном с восточными и южными соседями461. Ганзейские купцы впервые появились там лишь в конце XV в.462, а потому Иван III имел довольно смутные представления о характере русскоганзейской торговли. Тем не менее он потребовал внести в текст договора ряд изменений. В третьей и четвертой статьях оговаривались обязательства ганзейских городов по обеспечению безопасности русских купцов на море и осуществлению правосудия в случаях посягательств на их жизнь и имущество. На 457 .Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge. S. 186. HUB Bd. 11. № 102, § 12. S. 71. 459 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitags. Bd. 28. 1923. S. 50. 460 «Эти самые посланцы нашего совета с указанными наместниками и боярами (hovetluden) великого князя обсудили также и дела, касающиеся всей страны вашей милости (juwer gnaden gemene lantsake) и наилучшим образом все обговорили, высказав пожелание, чтобы те соблаговолили похлопотать перед великим князем об этих делах» (HUB. 11. № 124. S. 86). В том же письме содержалось обещание предоставить магистру более подробный отчет на ближайшем ландтаге, но было ли это исполнено, сказать трудно. 461 Колызин A. M. Торговля древней Москвы (XII - середина XV в.). М., 2001. 278 с. 462 Angermann N. Die Partnerschaft mit der Hanse. S. 98. 458 128 них возлагалась ответственность за охрану выброшенных на берег кораблей, груза и распределение спасенных товаров между владельцами463. Новгородские власти, отвечавшие за безопасность передвижения купцов в зоне собственной юрисдикции464, оказались в более выгодном положении, чем ливонские города, которые несли ответственность за происшествия на море. Русские купцы, которых манила перспектива получения высоких прибылей на Готланде, в Данциге и городах Германии, все чаще пересекали морские просторы и подвергали себя риску стать жертвой кораблекрушения или пиратского нападения. Новгородцы требовали от ганзейцев гарантий безопасности на море уже в начале XV в.465, хотя постулат о «чистом пути», на который они ссылались, соответствовал реалиям скорее континентальной, а не морской торговли. В этом случае безопасность купцов обеспечивалась государем или иным субъектом власти, в пределах юрисдикции которого те пребывали; гарантировать же их безопасность на море, в «ничейной» зоне, ландсгерр не мог. Именно это имел в виду магистр Фрайтаг фон Лорингхофен, когда в ответ на требование «чистого пути» за море для русских купцов произнес: «В море моей власти нет»466. Ганзейский морской закон, оформившийся в рамках общеевропейской правовой традиции, требовал от каждого, кто предпринимал морское путешествие, личной ответственности за корабль и его груз, участия же в том государственных структур не предусматривалось467. Ганзейский союз не имел институтов, отвечавших за безопасность морских караванов, и не предоставлял соответствующих услуг, но выступал в качестве «координатора защитных мероприятий тех, кто был прямо заинтересован в эффективной защите в HR 3, Bd. 2. № 136, § . Договором 1301 г. определялись торговые пути в пределах Новгородской земли, находившиеся под государственной охраной – один «в речках», т. е. по Неве и Ладожскому озеру, и три «горних» (сухопутных). Безопасность «летних гостей» гарантировалась безоговорочно, тогда как «зимние гости» считались под охраной Новгорода только в том случае, если в купеческой артели присутствовали новгородцы или ее сопровождали приставы (Мартышин О. В. Вольный Новгород. С. 373-374). 465 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 101-116. 466 ПДС. Т. 1. Стб. 81. 467 Свод морского права («See- oder Schiffsrechte») был утвержден ганзетагом 1482 г. (HR 3. № 365, § 15. S. 304; № 367. S. 309-312) и действовал до 1530 г. Подробнее см.: Jahnke C. Hansisches und anderes Seerecht // Hansisches und hansestädttisches Recht. Trier, 2008. S. 61-68. 463 464 129 интересах ведения прибыльной торговли»468. В первую очередь это касалось пиратских нападений, которые являлись неотъемлемым элементом средневековой торговли в зоне пересечения морских границ469 - потребность защитить от них своих граждан стимулировала активность ганзейских городов в разработке морского законодательства470 и военно-техническом оснащении кораблей471, но соответствующих организационных структур создано не было. При подписании торгового мира 1487 г. представители Ганзы поставили под сомнение уравнительное распределение спасенного при кораблекрушении товара между членами купеческой артели, на котором настаивал великий князь и которое, по мнению И. Э. Клейненберга, являлось нормой новгородского морского права472. Ганзейский закон, утверждавший персональную ответственность мореплавателя за сохранность груза, напротив, исходил из принципа «пусть каждый сам несет свой убыток» и признавал за купцом право лишь на собственное имущество473. Здесь мы имеем дело с еще одним расхождением в русской и западноевропейской правовой практике, на устранении которого настаивал великий князь. То обстоятельство, что оба выше названных пункта встречались в требованиях новгородцев «домосковской» поры, дало основание Н. А. Казаковой говорить о преемственности экономической политики Ивана III, желавшего защитить интересы новгородского купечества на балтийском рынке474, хотя мотивы, заставившие великого князя настаивать на указанных пунктах, ни в одном из источников четко не определяются. С той же долей вероятности можно предположить, что для него, утверждавшегося в качестве правителя Новгорода, важен был сам факт демонстрации своей 468 Glete J. Cities, state formation and the protection of trade in northern Europe, 1200-17001 // The Dynamic of Economic Culture in the North Sea- and Baltic Region in the Middle Ages and Early Modern Period. Hilversum, 2007. P. 17. 469 Kreem J. Living on the Edge: Pirates and the Livonians in the Fifteenth and Sixteenth Centuries // The Edges of the Medieval World. Budapest, 2009. S. 70-81. 470 Friedland K. Maritime Law and Piracy: Advantagges and Inconveniences of Shipping in the Baltic // Ships, Guns and Bibles in the North Sea and Baltic States, c. 1350-1700. East Lothian, 2000. P. 30-37. 471 Краузе Г. Военно-морское дело в истории Ганзы // Цивилизация Северной Европы: средневековый город и культурное взаимодействие. М., 1992. С. 107-112; Krause G. Handelsschifffahrt der Hanse. Bentwisch, 2010. 347 S. 472 Клейненберг И. Э. Кораблекрушение в русском морском праве XV-XVI вв. С. 354; Казакова Н. А. Руссколивонские и русско-ганзейские отношения. С. 191-192. 473 Landwehr G. Seerecht im Hanseraum im 15. Jh. Die Hanserezesse, die Vonesse von Damme und die Ordinance der Zuidersee im Flandrischen Copiar № 9 // Seerecht im Hanseraum. Edition und Kommentar zum Flandrischen Copiar № 9.. Lübeck, 2003. S. 107. 474 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 190-192. 130 состоятельности в роли защитника своей «отчины», как это было с Псковом – сфера деятельности при этом значения не представляла. То, что требования великого князя имели, главным образом, презентативный характер и обозначали его претензию на главную роль в решении ганзейских дел, отчасти подтверждает реакция ганзейцев на заключение договора: любекский ганзетаг 1487 г. расценил его как безусловный успех ганзейской политики475, поскольку он в целом не нарушал новгородско-ганзейскую «старину». Соответствовал традиции пятый пункт договора 1487 г., который гарантировал иноземным купцам, ганзейцам в Новгороде, а русским «гостям» в ганзейских городах, справедливый суд в традициях местного судопроизводства476. Принцип, предписывавший осуществлять суд там, где имело место правонарушение, имел ганзейское происхождение477, но на момент подписания соглашения возражений у Ивана III не вызвал – предположительно, по причине отсутствия соответствующих прецедентов в «домосковский» период. В дальнейшем, однако, он будет также изменен волею великого князя. Шестая статья договора предлагала представителям 73 ганзейских городов в срок его действия прибыть в Новгород для обсуждения условий русско-ливонской торговли, что, по мнению Э. Тиберга, соответствовало желанию великого князя наладить прямые контакты с «заморской» Ганзой в обход ливонских городов478. Предположение гипотетично, хотя договоренность о проведении представительной «новгородской ассамблеи» определенно свидетельствует о заинтересованности Ивана III в развитии торгового сотрудничества с Ганзой. При утверждении договора случился еще один казус. Великокняжеские наместники отказались скрепить его крестоцелованием, предоставив это новгородским боярам и купечеству479. Мотив их поведения не вполне ясен, хотя не исключено, что оно явилось следствием изменения отношения к крестоцелованию в Московской Руси XV в., вследствие чего оно перестало Рецесс Любекского ганзетага от 24 мая 1487 г. (HR. 3. Bd. 2. № 160; HUB. Bd. 11. № 189). HR 3. Bd. 2. № 136. S. 119. 477 Jahnke C. Hansisches und anderes Seerecht. S. 64-65. 478 Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse. S. 30. 479 HUB. Bd. 11. № 102, § 12, 13. S. 72. 475 476 131 считаться знаком соглашения равноправных сторон и стало фигурировать в качестве клятвы верности государю480. Предложение наместников смутило ливонцев, поскольку в западноевропейской юридической практике договор, не утвержденный официальными представителями власти, бравшей на себя ответственность за его исполнение, не имел силы. Ливонцы заявили о намерении прервать переговоры, если наместники не согласятся «протянуть руку» и прикрепить к грамоте свои печати481, но в конечном итоге уступили. В своем письме в Любек, однако, они охарактеризовали новый договор с известной долей скепсиса: «Это мост, который нельзя перегружать, иначе он рухнет в воду»482. Весной 1487 г. «по первой воде» в Новгород прибыли ганзейские купцы. Многие постройки, в том числе церковь св. Петра, к тому времени сильно обветшали и нуждались в капитальном ремонте. Чтобы выгадать средства для ремонтных работ, обитателям подворья пришлось согласиться некоторое время обходиться без священника483. Видно, что ганзейцы собирались прочно обустроиться на берегах Волхова, но уже летом у них начались проблемы. 25 июня Дерптский епископ Дитрих Хаке (1485-1498) писал магистру Фрайтагу фон Лорингхофену об угрозе русского нападения, которая мешает ему прибыть на ландтаг в г. Смилтен. Епископ ссылался на письмо служащего Немецкого подворья Керстена Хинкельмана от 2 июня 1487 г., в котором тот просил своего адресата, дерптского бургомистра Тидемана Херке, задержать выплату русским обещанных денег. По словам Хинкельмана, в Новгороде ходили слухи, что после взятия Казани великий князь перебросит туда войска для участия в походе на Ливонию. Сообщалось также, что пересылка ганзейской корреспонденции из Новгорода прекращена, и свое письмо автор вынужден был тайно переправлять с каким-то новгородцем, вероятно, тоже купцом484. Изоляция только что открытого Немецкого подворья, произведенная внезапно и без должных разъяснений, Стефанович П. С. Князь и бояре: клятва верности и право отъезда // Горский А. А., Кучкин В. А., Лукин П. В., Стефанович П. С. Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М., 2008. 182-197. 481 HUB. Bd. 11. № 102, § 13. S. 72. 482 «Id is eyne brugge, darumme nicht to vele uplegge, se vellet anders int wather» (HUB. Bd. 11. № 102, § 16. S. 72). 483 HUB. Bd. 11. № 310. S. 226-227; № 311. S. 227; № 312. S. 227-228; № 337. S. 242; № 338. S. 242-243. 484 GStA PK. XX, HA OBA № 17333. Публ.: Mitteilungen aus der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. Bd. 4. № 8. S. 143-147. 480 132 производила впечатление тревожного предзнаменования, хотя, не исключено, была связана с массовым выселением из Новгорода именитого купечества и житьих людей485. Этим можно объяснить просьбу ганзейца не производить денежного расчета с русскими, поскольку те, кому предназначались его деньги, уже не могли их получить. Летом 1487 г. в Ливонии узнали о том, что «новгородские купцы вместе пожитками, имуществом, женами и детьми достойным сожаления образом были выведены великим князем» (jamerlike de Nougarder coipman van deme groitforsten myt lyve, gude, wyve und kinderen vorvoret wert)486. В том же послании, направленном 25 июня 1487 г. из Дерпта ревельскому бургомистру И. Ротерту, упоминались ежедневные уведомления (dagelixs tidinge) о плохом обращении с обитателями Немецкого подворья и их просьбах воздействовать на новгородские власти и побудить их «сохранять в отношении подворья старину» (de hove by den olden bliven muchten)487. В ганзейской переписке нет отклика на «выводы» новгородского боярства в 1478-1479 и 1484 г.488, которое являлось основным потребителем ганзейских товаров в Новгороде489, тогда как к выселенным купцам и житьим людям ганзейцы проявили искреннее сочувствие. Тот же мотив присутствует и в сочинении А. Крантца490. Жертвы депортации 1487 г. образовывали то социальное пространство, в пределах которого протекала деловая и бытовая жизнь ганзейцев в Новгороде; с ними ганзейцы были связаны не только торговыми интересами, но и узами дружбы491. К тому же депортация Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. C. 314-324, 336-338, 349-351; Казакова Н. А. Руссколивонские и русско-ганзейские отношения. C. 195-196; Хорошкевич А. Л. Право «вывода» и власть «государя» // Россия на путях централизации. М., 1982. С. 36-41; Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland. S. 197-204; Перхавко В. Б. Торговый мир средневековой Руси. С. 456-458; Бессуднова М. Б. Новгородские «выводы» 1480-х гг. в свете ганзейских источников // Новгородский исторический сборник. СПб., 2014. Вып. 14 (24). С. 168-179. 486 HR 3. Bd. 2. № 174. 487 HR 3. Bd. 2. № 174. 488 Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля. C. 314-324. 489 Раскопки показали обилие западноевропейского импорта на боярских подворьях (Choroskevič A. L. Russische Partner und Gegner der Hanse // Akteure und Gegner der Hanse: zur Prosopographie der Hansezeit. Weimar, 1998. S. 310). 490 Albert Krantz. Wandalia. Lib. I. Cap. 2. S. 5; Lib. XIII. Cap. XV. S. 301. 491 Angermann N., Endeil U. Die Partnerschaft mit der Hanse. S. 83-115; Хорошкевич А. Л. «Дружба» и «ссора» в бытовом общении русского и иностранного купечества XVI – первой половины XVII в. // Россия и мировая цивилизация. М., 2000. С. 141-151; Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland. S. 199. Среди депортированных в 1487 г. новгородцев были купеческие старосты Иван Елизарович и Никита Леонтьевич, которые принимали участие в переговорах по поводу заключения торгового мира 1487 г., а потому хорошо известные ганзейцам (ПСРЛ. Т. 18. СПб., 1913. С. 263-265). 485 133 новгородского купечества обернулась для них самих серьезными проблемами. Произошло резкое уменьшение социального слоя, от которого зависело успешное функционирование новгородско-ганзейской торговли. Московские посадские люди, переселившиеся в Новгород по воле великого князя, не имели опыта ведения торговли с западноевропейскими странами, достаточных капиталов, прочных партнерских отношений, необходимыми для осуществления кредитных операций; они мало знали о новгородско-ганзейской «старине» и зачастую не могли преодолеть настороженность к «поганым латинянам»492. Искусственно созданный дефицит торговых партнеров вынуждал администрацию Немецкого подворья ограничивать число его постояльцев. В феврале 1488 г., например, магистрат Нарвы обратился в Ревель с просьбой отменить решение хофескнехта (старосты подворья) о выдворении шестерых ее граждан, действовавших в качестве посредников ганзейцев493. Устранение из Новгорода местного купечества и наплыв людей «с Низу» создали благоприятные условия для дальнейшего наступления на новгородскоганзейскую «старину». А. Л. Хорошкевич отмечает, что торговля в Москве была более регламентированной, нежели в странах ганзейского присутствия494, и после присоединения Новгорода к великокняжеской «отчине» его торгово- предпринимательская жизнь стала испытывать неизмеримо большее воздействие со стороны государственных структур, чем во времена «вечевой республики». В ноябре 1488 г. наместники распорядились производить повторное взвешивание завозимых ганзейцами соли и мёда, которые доставлялись в таре оговоренных размеров495. При обсуждении условий договора 1487 г. русская сторона настаивала на введении взвешивания, ссылаясь на нарушение ганзейцами правил расфасовки, но безуспешно. Н. А. Казакова полагала, что тому помешало намерение великого князя не осложнять отношения с Ливонией в канун похода на 492 Angermann N., Endeil U. Die Partnerschaft mit der Hanse. S. 86; Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland. S. 201. 493 HUB. Bd. 11. № 203. 494 Хорошкевич А. Л. Русские обычаи в изображении Герберштейна // 450 Jahre Sigismund von Herbersteins Rerum Moscoviticarum Commentarii 1549-1999. Wiesbaden, 2000. S. 67. 495 HUB. Bd. 11. № 277. S. 202; HR 3. Bd. 2. № 261. 134 Казань496, хотя это не отвратило его от изменений других пунктов новгородскоганзейской «старины». Введение повторного завешивания соли и меда в 1488 г. дало ганзейцам основание говорить о нарушении наместниками договорных обязательств (jegen den crusbreff)497 и принудило срочно направить к великому князю посольство во главе с хофескнехтом Гансом Хартвигом и ревельским ратманом Томасом Хагенбеком498. В феврале 1489 г. посольство прибыло в Москву, а 19 марта уже вернулось в Новгород499. В одно время с ними в столице находился новгородский наместник Яков Захарович Кошкин500, однако взаимосвязанность этих визитов не установлена. Посланцы передали Ивану III письмо ливонских городов с изложением жалоб в адрес его наместников501 и просили его разрешить ганзейцам торговать не только с новгородцами, но и с купцами из других русских городов, поскольку купцы, которых «теперь в Новгороде не так много», не обладают средствами, достаточными для ведения торговли и обитателям Немецкого подворья некому сбывать завезенный товар502. Дефицит дееспособных торговых партнеров, образовавшийся в Новгороде вследствие «выводов» новгородских купцов, заставил ганзейцев просить великого князя о запрете торговли в Новгороде граждан неганзейских городов503. Сославшись на жалобы «людей из Новгорода и Владимира» - надо думать, из числа новых жителей Новгорода – по поводу произвольной замены ганзейцами емкостей мешков с солью и бочек с медом, Иван III высказал намерение блюсти интересы русского купечества504 и обещал разобраться с этим делом во время ближайшей поездки в Новгород505. О Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 194. HUB. Bd. 11. № 277. S. 202; HR 3. Bd. 2. № 261. 498 HR 3. Bd. 2. № 259. 499 HR 3. Bd. 2 № 261. 500 HUB. Bd. 11. № 279, § 8. S. 206 501 HUB. Bd. 11. № 277. S. 201-204. 502 HUB. Bd. 11. № 276. S. 200-201. 503 «Nauwerschen (Narwesschen) undе van anderen steden, de nicht en siin in deme tale dusser stede» (HUB. Bd. 11. № 277. S. 203, § 8. S. 20. 504 Иван III слукавил, заявив, что его приказ касается только новгородских купцов, которым запрещается покупать у ганзейцев товар без дополнительного взвешивания, в то время как последние могут свободно торговать по «старине» (HR 3. Bd. 2. № 261). 505 Хартвиг и Хагенбек должны были ожидать его там, «чтобы узнать, кто из двух сторон прав, а кто неправ (umme to weten, wol recht offte unrecht is van beiden syden)» (HR 3. Bd. 2. № 261). 496 497 135 торговле же ганзейцев с «гостями» из других русских городов и ограничении доступа в Новгород нарвских купцов ничего не было сказано. В Москве считались с тем, что послам, которых великий князь отправлял в Европу, в Ревеле и Любеке станут задавать вопросы по поводу нарушения порядка торговли в Новгороде, и на этот случай им предписывалось объяснять введение обязательного завешивания соли и меда уменьшением объема тарных мешков и бочонков506. Проблема с расфасовкой соли сопровождала развитие новгородско-ганзейских отношений на протяжение всего столетия507, и, как показали недавние исследования, была порождена, главным образом, различиями метрических систем в вендской и прусско-ливонской торговых зонах508. В то же время неуклонный рост соляной торговли в Пскове509 не был отмечен подобными трудностями, что свидетельствует если не о надуманности, то о сильном преувеличении проблемы с расфасовкой соли в русско-ганзейской торговле и о приемлемости ее традиционного порядка для русских купцов. Вместе с тем исследователи отмечают в политике Ивана III и его преемника Василия III (15051533) тенденцию, связанную с ограничением завоза на Русь высококачественной импортной соли из Западной Европы510. И. Э. Клейненберг в связи с этим выдвинул интересное предположение, согласно которому ограничение соляного импорта диктовалось стремлением русских государей увеличить подвоз крайне необходимого для Московии серебра511, хотя трактовать такую политику как меркантилизм вряд ли возможно - она преследовала целью не развитие ПДС. Т. 1. Стб. 94. Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte. S. 300; Vogelsang R. Salz und Korn. Zum Revaler Handel im 15. Jahrhundert // Acta Baltica. 1974. Bd. 14. S. 157-162. 508 Held O. Hansische Einheitsbestrebungen im Maβ- und Gewichtswagen bis zum Jahre 1500 // HGBll. 1918. Bd. 24. S. 127; Vogelsang R. Salz und Korn. S. 158. 509 Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 82. 510 Большинство зарубежных исследователей расценивает введение Московскими государями солевых запретов как попытку давления на ливонскую сторону в процессе переговоров (Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 62, 70; Esper T. Russia and the Baltikum 1494-1558. P. 464; Attman A. The Russian and Polish markets in international trade. P. 107; Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League. P. 153, 156). Советские историки видели в них признаки раннего меркантилизма (Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 383; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 251). 511 Клейненберг И. Э. Серебро вместо соли. Элементы раннего меркантилизма во внешнеторговой политике Русского государства конца XV — начала XVI века // История СССР. 1977. № 2. С. 115-119. Важность для Руси подвоза западноевропейского серебра неоднократно утверждалась российскими исследователями (Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода. С. 268-291; Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода. С. 226-229; Колызин A. M. Торговля древней Москвы. С. 87-90). 506 507 136 отечественного соляного промысла, например, в Старой Руссе512, а на разрешение сугубо политических проблем, связанных с укреплением финансовой состоятельности и престижа Московского государства. После возвращения посольства ливонских городов из Москвы магистрат Дерпта предложил Ревелю и Риге организовать встречу для обсуждения сложившегося положения, на которой они высказались за скорейший созыв ландтага и отправку к Ивану III более представительного посольства513. Граждане Ревеля заняли жесткую позицию. В ответ на введение в Новгороде повторного завешивания, расцененного как нарушение договора 1487 г., они предложили вывести оттуда ганзейские товары и закрыть подворье514. а кроме того просили ратманов Любека переговорить о проблемах ганзейской торговли в Новгороде с московскими послами, следовавшими ко двору императора Фридриха III515. Из Любека к Ивану III было отправлено послание, к которому ревельский магистрат присовокупил свое письмо516, но эффекта это не произвело - великий князь вновь заявил о решении «приговорить» по всем спорным вопросам в присутствии ганзейских представителей по приезде в Новгород517. В Новгороде Иван III не появился. Вместо этого в конце июля – начале августа 1489 г. там существенно возросли «весовые деньги» («весчее»), взимавшиеся при взвешивании ганзейских товаров518. Похоже, что подобной мерой власти пытались компенсировать падение доходов от «заморской» торговли, которая из-за депортации купцов519, нарушений «старины», уменьшения Заозерская Е. И. соляные промыслы на Руси XIV-XV вв. // История СССР. 1970. № 6. С. 95-109. Посольство должно было отправиться в Москву не позже июня (HR 3. Bd. 2 № 262, 263; HUB. Bd. 11. № 289. S. 213-214). 514 HUB. Bd. 11. № 289. S. 213. 515 HR 3. Bd. 2. № 264. 516 HR 3. Bd. 2 № 264, 265. HUB. Bd. 11. № 296. Имена посланцев упомянуты в ганзейской переписке (HUB. Bd. 11. № 301, § 3). 517 HUB Bd. 11. № 316. S. 231. 518 HR 3. Bd. 2. № 266. «Весчее», с конца XV в. утвердившееся в качестве обязательной пошлины, равнялось 4 деньгам с пуда товара и стоимость оценки (Тихонов Ю. А. Таможенная политика Русского государства с середины XVI в. до 60-х годов XVII в. // ИЗ. 1955. Т. 53. С. 260). 519 Существует мнение, что «выводы» на некоторое время почти полностью парализовали новгородскую торговлю (Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 170; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русскоганзейские отношения. С. 196; Бессуднова М.Б. Великий Новгород в конце XV – начале XVI в. С. 38). 512 513 137 числа прибывавших в город иноземных купцов520 существенно сокращалась. 18 августа об этом узнали в Дерпте и Ревеле521, после чего ревельцы тоже повысили расценки на взвешивание русских товаров из расчета, что великий князь обратит на это внимание, поскольку в Ревеле на тот момент находились его товары 522. Эпатажное поведение ревельцев беспокоило руководство «заморской» Ганзы, и оно рекомендовало им не давать великому князю повода к еще большему ухудшению условий пребывания ганзейцев в Новгороде523. Ревельцы, однако, стояли на своем. В одном из писем, направленных в Любек, они предлагали даже обсудить судьбу «новгородского стапеля» и определить целесообразность дальнейшего нахождения в Новгороде ганзейской конторы524. «Выводы» новгородских купцов 1487-1489 гг. нарушили традиционный механизм новгородско-ганзейского делового партнерства. Иван III не желал его полного устранения и постарался восполнить недостаток торговых контрагентов Ганзы путем переселения в Новгород «низового» посадского люда, однако в силу различий характера международной торговли в Новгороде и московских землях простое перемещение массы людей проблему не решило. Нарушение той части договора 1487 г., где речь шла о взвешивании соли и меда и величине «весчего», еще больше ослабило доверие ливонцев к русско-ганзейским договоренностям. Вероятно, уже тогда у них мелькала мысль, выраженная много позже, в 1521 г., о том, что во времена независимости Новгорода местные власти защищали ганзейцев, а великокняжеские наместники этого не делают525. В этой связи А. Селарт отмечает, что действия новых новгородских властей «заложили основу образа врага, который оказался присущ русско-ливонским отношениям конца столетия»526. Все это способствовало росту напряженности в русско-ганзейских отношениях. В 1489 г. ревельские ратманы с горечью признавали, что «даже если Если в середине XV в. на Немецком подворье в сезон проживало до 200 купцов, то на момент его закрытия в 1494 г. там находилось лишь 47 человек. 521 HUB. Bd. 11. № 310. S. 226-227. 522 HUB. Bd. 11. № 315. S. 230. 523 HUB. Bd. 11. № 344. 524 HR 3. Bd. 2 № 266; HUB. Bd. 11. № 310, 315, 316, 317. S. 226-227, 230-231. 525 HR 3. Bd. 7. № 413. 526 Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland. S. 203. 520 138 подворье и будет задумано обычной величины, купцов, как в старину, там не соберется»527. Пессимистический прогноз оправдался, и спустя полгода, в начале весны 1490 г., те же ревельцы констатировали: «Торговля в настоящее время все слабеет и является обременительной»528. В 1490-1493 гг. шла активная работа по пролонгации мирного договора Ливонского ордена с Новгородом, который в новых условиях представлял все Московское государство. В 1491 г. посланцы ливонского магистра во главе с Ревельским епископом Симоном фон дер Борхом прибыли в Новгород для составления проекта мирного договора. Устами своих новгородских наместников Иван III потребовал от Ливонского ордена гарантий безопасного пребывания русских послов и купцов в Ливонии и защиты православных церквей и домов русских людей в ливонских городах529. Эти требования ливонская правовая система относила к «делам купцов», и потому посланцы магистра, посчитав себя не вправе их удовлетворять, прервали переговоры530. Срок перемирия истекал в октябре 1491 г., и 18 октября магистр Фрайтаг фон Лорингхофен отправил своего переводчика (предположительно Генриха Рёмера) в Москву для возобновления прерванного диалога531 - известий об успехах его миссии нет. В середине ноября, однако, магистрат Нарвы уведомил магистра о скором прибытии в город великокняжеских послов, новгородских наместников и коменданта «новой русской крепости в Ижорской земле» (Ямгорода), которые должны были выяснить намерения фогта и городского совета относительно соблюдения мира532. Можно предположить, что соглашение о перемирии в течение последующих двух лет было достигнуто, поскольку следующий раут переговоров состоялся лишь спустя год. Письмо ревельского магистрата в Дерпт от 20 августа 1489 г. (HUB. Bd. 11. № 311. S. 227). HUB. Bd. 11. № 337. S. 242. 529 Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv. № 366. S. 351; HUB. Bd. 11. № 525. S. 355-356. См. также: Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitag. Bd. 32. S. 99-106; Казакова Н А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 170-179. 530 HUB. Bd. 11. № 525. S. 355-356. 531 HUB. Bd. 11. № 545. S. 370. 532 Письмо ратманов Нарвы в Ревель от 12 ноября 1491 г. (HUB. Bd. 11. № 509. S. 350). 527 528 139 В начале весны 1493 г. ливонское посольство в составе Иоганна Свартоффа, Иоганна Хильторпа, Гартлефа («Артемия») Пеперзака и Генриха Рёмера прибыло в Новгород533. Там же предполагалось провести переговоры о продлении мира между Дерптом и Псковом534. Предложение магистра Фрайтага фон Лорингхофена о подписании единого русско-ливонского договора новгородские наместники отклонили под тем предлогом, что Дерпт уже фигурирует как участник и гарант договора 1487 г.535 (по этой же причине Ревель отказался от участия в переговорах 1493 г.536), и настояли на оформлении раздельных новгородско-ливонского и псковско-дерптского договоров. Содержание мирного договора Ливонского ордена с Новгородом 1493 г., как и торговый мир 1487 г., рисует новый порядок заключения русско-ливонских соглашений, утвердившийся после присоединения Новгорода к Москве. Представители ордена настояли на исключении выражения «бить челом», но не смогли аннулировать статью, запрещавшую ордену оказывать Дерпту военную помощь в случае его войны с Псковом. По настоянию великого князя в текст договора был включен пункт о сохранности православных церквей в ливонских городах537, который в договорах 1463 и 1481 г. касался лишь Дерпта. Ответственность возлагалась на руководство Ливонского ордена, несмотря на отсутствие у него права вмешиваться в сферу городской юрисдикции. В ходе переговоров 1491 г., когда великий князь впервые затронул этот вопрос, магистр обратился за консультацией к городскому совету Ревеля, и тот прямо указал на незаконность подобных продемонстрировала соглашений538. неизбежность Позиция затруднений, Ревеля, которые таким образом, ожидали главу Ливонского ордена при выполнении данного условия. HUB. Bd. 11. № 545. S. 370. Для этой цели в Новгород прибыли вассал Дерптского епископа Отто Буксхофден и ратман Дерпта Бертольд Эльзен (LEKUB 2. Bd. 2. № 510 § 3. S. 407). 535 Сведения об этом есть в донесении ливонских послов Хильдорпа и Хольтцвера, участвовавших в переговорах с великим князем Литовским Александром в начале 1503 г. (LEKUB 2. Bd. 2. № 443, § 66, 71. S. 351, 353). 536 HUB. Bd. 11. № 666. 537 Текст договора см.: АЗР. Т. 1. № 75. С. 97; № 112. С. 132. 538 В марте 1492 г. представители города при личной встрече с магистром вновь отвергли это предложение, а 31 мая сделали это в третий раз (HUB. Bd. 11. № 553. S. 368; № 582). 533 534 140 Второе требование русской стороны касалось обеспечения безопасности подданных великого князя не только в Ливонии, но и на море539. Этот пункт числился среди положений торгового мира 1487 г. и при всем расхождении с ганзейским морским правом подлежал реализации, поскольку Рига и Ревель обладали морским флотом, что позволяло им наряду с прочими ганзейскими городами осуществлять конвоирование купеческих караванов и морское патрулирование540. Ливонский орден флотом не располагал541 и не имел отношения к подобным мероприятиям, равно как и к борьбе с пиратством, и в силу все той же ограниченности прерогатив не мог обеспечить себе сотрудничество городских коммун в этой области. Затруднения в реализации обещал также новый порядок уголовного преследования преступивших закон иноземцев, на котором настояла русская сторона. В соответствии с ганзейской традицией, отраженной в русскоганзейском договоре 1487 г., судебное разбирательство производилось в месте совершения противоправного деяния, но в 1493 г. великий князь потребовал, чтобы магистр уведомлял (совершал «обсылку») новгородских наместников о преступлениях, совершенных его подданными в Ливонии; аналогичные случаи с ливонскими купцами в Новгороде предполагали уведомление магистра. Великокняжеская «золотая грамота» 1478 г. вверяла все казусы, касавшиеся ганзейцев, новгородским наместникам542, которые, соответственно, были в курсе всех происшествий. У магистра же не было подобной возможности, поскольку городские власти Риги, Дерпта и Ревеля в случаях уголовного судопроизводства по «делам купцов» действовали автономно и не имели обычая извещать о том АЗР. Т. 1. № 75. С. 96; № 112. С. 131. Краузе Г. Военно-морское дело в истории Ганзы // Цивилизация Северной Европы: средневековый город и культурное взаимодействие. М., 1992. С. 107-112. 541 В орденском Пернау, через порт которого орден осуществлял экспорт зерна (Ahvenaninen J. Der Getreidehandel Livlands im Mittelalter. Helsinki, 1963. S. 197), «на балансе» конвента, согласно визитации 1488 г. (Biskup M. Wyzytacja zamków zakonu krzyżackiego w Infłantach z 1488 roku // ZH. 1984. T. 49. Z. 1. S. 119-128), не значилось ни одного корабля. В случае необходимости – например, для транспортировки наемников из Германии – магистры заключали контракты со шкиперами ганзейских кораблей. Контракт магистра Берндта фон дер Борха со шкипером Альбертом Папе сохранился в архиве ордена (GStA PK, XX. HA, OBA № 17086). 542 HUB. Bd. 11 № 102, § 3. S. 67. 539 540 141 своих ландсгерров543. Вероятность того, что магистр окажется в курсе всех приговоров, таким образом, была ничтожно мала. Статьи, выходившие за рамки русско-ливонской договорной традиции, в силу неправомочности магистра вряд ли могли произвести должный эффект. И. Раба полагал, что Фрайтаг фон Лорингхофен согласился их утвердить, повинуясь давлению со стороны ливонского купечества, чем существенно ослабил позицию Ливонии в «русском вопросе»544. Уступчивость магистра в немалой степени предопределялась тяжелым состоянием Ливонии, в котором она пребывала по завершении длительной борьбы ордена с Ригой (1486-1491)545. Ратификации договора, состоявшаяся 18 мая 1493 г. в Вендене, была призвана обеспечить сотрудничество ландсгерров и сословий Ливонии в деле его соблюдения, но привлечь к нему Ревель, одного из главных фигурантов русско-ливонской торговли, магистру не удалось546. Подводя итоги сказанному, следует отметить, что присоединение Великого Новгорода к Московскому государству русско-ганзейской торговле ничем не угрожало. Иван III был заинтересован в ее развитии, продемонстрировав это публикацией «золотой грамоты» 1478 г. и восстановлением торгового мира в 1487 г. В то же время сам факт его превращения во влиятельного фигуранта русскоганзейских отношений существенно ускорил разрушение ее традиционных основ, которое предопределялось развитием «необычной» торговли, и придал этому процессу драматические черты. Вряд ли уместно говорить о наличии у Ивана III продуманной стратегии ограничения ганзейских привилегий - в этом мы солидарны с Э. Тибергом547, но он утверждался в своей новгородской «отчине» как государь «милостью Божьей», наделенный всей суммой потестарных возможностей, и в отношениях с ганзейцами не мог сохранять равноправие и Подробнее см.: Kreem J. The Teutonic Order as a Secular Ruler in Livonia: The Privileges and Oath of Reval // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500. Aldershot, 2001. P. 215-232. 544 Raba J. Russisch-livländische Beziehungen am Anfang des 16. Jahrhunderts: Partnerschaft oder Konfrontation? // ZfO. 1978. Bd. 27. S. 582. 545 Подробнее см.: Hellmann M. Der Deutsche Orden und die Stadt Riga // // Stadt und Orden. Das Verhältnis des Deutschen Ordens zu den Städten in Livland, Preußen und im Deutschen Reich. Marburg, 1993. S. 1-33. 546 HUB. Bd. 11. № 666. S. 426-427. 547 Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547. S. 46. 543 142 партнерство. Востребованное им челобитье, которое предваряло пожалование государевой «милости» определяло неравенство субъектов договорных отношений548, но одновременно подчеркивало благоволение к ним Московского государя549. Ганзейцы оказались среди тех, кто в обмен на безоговорочное повиновение подпадал под его покровительство, кого он жаловал своей милостью, однако такая система отношений, патриархальных в своей основе, соответствовавшая менталитету и жизненным устоям русских людей XV в.550, была чужда гражданам ганзейских городов. Они воспринимали такой стиль поведения исключительно как дипломатический «политес» - так, например, обстояло дело с императорским титулом Ивана III (keyser), который ганзейцы из прагматических соображений начали использовать одними из первых551, но не норму ганзейской торговой и правовой практики. Зарубежные исследователи давно заметили, что ганзейское право представляло собой свод нормативов, выработанных в процессе развития ганзейской торговли и санкционированных съездами представителей ганзейских городов (ганзетагами), Западноевропейские которым государи передоверялся предоставляли и ганзейцам третейский привилегии суд552. (или отменяли их), оказывали защиту от внешней угрозы553, но не определяли правил ведения торговли, не вмешивались в «дела купцов». Вольный Новгород в этом отношении исключения не представлял554. Иван III нарушил традицию, когда при разработке условий торгового мира 1487 г. своим волевым решением начал менять «старину», породив в душах ганзейцев скепсис и неверие в долговечность Подробнее см.: Fleischhacker H. Die staats- und völkerrechtlichen Grundlagen der moskauischen Außenpolitik (14.17. Jahrhundert). Breslau, 1938. S. 86-93. 549 Понятие «пожалование» в русском официальном XV-XVI вв. обозначало любой дружественный акт государя в отношении людей, удостоенных его милости (Филюшкин А. И. Проблема генезиса Российской империи // Ad imperio: Новая имперская история пост-советского пространства. Казань, 2004. С. 386). 550 Подробнее см.: Кривошеев Ю. В. Русская средневековая государственность : монография. СПб., 2008. 131 с. 551 Савва В. И. Московские цари и византийские василевсы. С. 276-278. А. И. Филюшкин полагает, однако, что именование великого князя царским титулом перешло в послания к ганзейцам из его обращений к Новгороду и Пскову (Филюшкин А. И. Титулы русских государей. С. 78). 552 Ebel W. Hansisches Recht. Begriff und Probleme // Probleme der deutschen Rechtsgeschichte. Göttingen, 1978. S. 3546; Wernicke H. «Na der hense rechte». Studien zum Recht und zur Gerichtsbarkeit in der Städtehanse // Jahrbuch für Geschichte des Feudalismus. 1986. Bd. 10. S. 121-155. 553 Wernicke H. Der Hansekaufmann als Gast in fremden Landen. Aufnahme und Verhalten // Fremdheit und Reisen im Mittelalter. Greifswald, 1997. S. 179-183. 554 Начиная с 1270 г., новгородские князья имели право вести торговлю с ганзейцами только с позволения Великого Новгорода (ГВНП. № 3, 6 и др.). 548 143 достигнутых соглашений. Новгородские «выводы», осуществленные великим князем вне связи с торговой политикой, подорвали социальный фундамент торговли ганзейцев в Новгороде, а введение принудительного завешивания меда и соли, осуществленное в разрез с недавно принятым договором, показало отсутствие у русско-ганзейских отношений надежных правовых гарантий. Посольство ганзейцев в Москву 1489 г. обозначило проблему изменения традиционного порядка урегулирования русско-ганзейских противоречий. Ход переговорного процесса и его результаты теперь напрямую зависели от волеизъявления Московского государя, что существенно снижало оперативность согласований и качество принятых решений. Иван III не обладал опытом заключения торговых договоров с западноевропейскими странами, поскольку московская экономика развивалась на совершенно иной, нежели новгородская и псковская, хозяйственной, правовой и социальной основе555. Внезапное и массированное внедрение авторитарного начала в его «московитском» («военнослужилом»556) исполнении в сферу русско-ганзейской торговли породило в ней череду сбоев, в которых ганзейцы, мало знакомые с укладом жизни «московитов557», видели проявления тирании и враждебности. . Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 191-211. Дворниченко А. Ю. Время Ивана III и становление российской государственности // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века. Т. 1. С. 21. 557 Бессуднова М. Б. Немцы и московиты: от страха и недоверия к пониманию и сотрудничеству // Русские и немцы. Сборник статей в честь тысячелетия русско-немецких связей. М., 2012. - С. 80-87; Bessudnova M. Russen und Moskauer – von Angst und Misstrauen zu Verständnis und Zusammenarbeit // Russen und Deutschen. Essay-Band zur Ausstellung über 1000 Jahre russisch-deutsche Beziehungen. Berlin, 2012. S. 82-88. 555 556 144 ГЛАВА 3: МОСКВА И ЛИВОНИЯ В КОНТЕКСТЕ «БОЛЬШОЙ» ЕВРОПЕЙСКОЙ ПОЛИТИКИ РУБЕЖА 80-х – 90-х гг. XV в. «Любая сколько-нибудь серьезная историческая проблема не может быть рассмотрена вне сложной системы переплетения множества сюжетов, только часть которых, имеет отношение к рассматриваемому вопросу»1. Эти слова В. Л. Янина можно избрать лейтмотивом истории русско-ливонского конфликта второй половины XV в., который развивался не в двусторонней плоскости, как это обычно принято изображать, но в системе межгосударственных взаимоотношений, так или иначе касающихся положения дел в Балтийском регионе. Одним из факторов, немало повлиявших на динамику развития отношений Ливонии и России в конце XV в., явилась в целом не слишком удачная попытка Ивана III завязать тесные политические и династические связи с императором Священной Римской империи Фридрихом III Габсбургом и его сыном, римским королем Максимилианом (1486-1519, с 1493 г. императором Максимилианом I). То, что западноевропейцы воспринимали как тираническое правление и произвол, явилось следствием отсутствия у Ивана III большого опыта общения со странами Западной Европы, обусловленного длительным пребыванием Московской Руси вне ареала контактов западноевропейских государей2. До конца 1460-х гг. их круг ограничивался ВКЛ и лишь десятилетием позже существенно расширился за счет итальянских государств, Венгрии, ганзейских городов, Дании, Швеции и Ливонии. Позиционируя себя в качестве суверенного христианского Янин В. Л. Новгород и Литва. Пограничные ситуации XIII-XV веков. М., 1998. С. 3. Mund S. Travel Accounts as Early Sources of Knowledge about Russia in Medieval Western Europe from the midThirteenth to the early Fifteenth Centuries // The Medieval History Journal. 2002. Vol. 5. № 1. P. 103-120. 1 2 145 правителя высокого ранга, Иван III стремился обрести признание других европейских государей и занять достойное место в европейской «большой» политике, которая образовывала главную черту западноевропейских международных отношений конца Средневековья и начала Нового времени3. Далеко в прошлом осталось противостояние империи и папства, но заложенная в них идея лидерства в пределах всего христианского сообщества продолжила существовать в династических притязаниях Габсбургов. Папство пыталось им противодействовать, но главными противниками объединения Европы под скипетром австрийского дома выступали могущественные светские государи – короли Франции на западе и польско-литовско-чешские Ягеллоны на востоке Европы4. Ожесточенность борьбы требовала от ее участников как военнотехнической, так и дипломатической активности, направленной на создание военно-политических блоков и уний. Включение любого из европейских государства в «большую политику» предполагало его вхождение в один из таких альянсов, внешнеполитический успех которого во многом зависел от результативности возникшего в нем партнерства. После освобождения от золотоордынского ига Московское государство должно было обрести свое место среди прочих христианских государств и вписаться в сложившуюся систему европейских политических союзов, без чего его участие в «большой» европейской политике не представлялось возможным. Благодаря политике папства и итальянских правителей, в 1470-1480-х гг. 3 Fleischhacker H. Die staats- und völkerrechtlichen Grundlagen der moskauischen Außenpolitik (14.-17. Jahrhundert). Breslau, 1938. 247 S.; Kirschner W. The rise of the Baltic question. P. 60; Fennell J. L. I. Ivan The Great of Mosсow. Р. 318-320; Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. М., 1963. С. 194-203; Höflechner W. Anmerkungen zur Diplomatie und Gesandschaftswesen am Ende des 15. Jahrhunderts // Mitteilungen des österreichichen Staatsarchiv. 1979. Bd. 32. S. 1-23; Croskey R. M. Muscovite Diplomatic Practice in the Reign of Ivan III. Hardcover, 1987. 332 p.; Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 104-106; Сахаров А. Н. Основные этапы внешней политики Руси с древнейших времен до XV века // История внешней политики России. Конец XVXVII век (От свержения ордынского ига до Северной войны). М., 1999. С. 13-105; Филюшкин А. И. Проблема генезиса Российской империи. С. 399; Флоря Б. Н. Россия и европейская система международных отношений (конец XV – вторая половина XVII в.) // Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре. М., 2009. С. 23-31; Waugh D. C., Maier I. How Well Was Muscovy Connected with the World? // Imperienvergleich : Beispiele und Ansätze aus osteuropäischer Perspektive. Festschrift für Andreas Kappeler. Wiesbaden, 2009. Р. 17-38; Филюшкин А. И. Московская неонатальная империя: к вопросу о категориях политической практики // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. 2009. № 2. С. 5-20; Черникова Т. В. Европеизация России во второй половине XV-XVII веке. М, 2012. 944 с.; Буес А. Ягеллоны между Московским государством и Германской империей // Россия, Польша, Германия в европейской и мировой политике: исторический опыт взаимодействия и императивы сотрудничества. М., 2012. С. 15-27. 4 Kohler A. Expansion und Hegemonie. Internationale Beziehungen 1450-1559. Padeborn, 2008. 444 S. 146 завязавших дипломатические отношения с великим князем Московским из расчета, что тот окажет содействие их борьбе с турками-османами5, в Западной Европе пробудился интерес к далекой Московии6, которая тем самым получила шанс на участие в европейской политической игре. Ее связи с римской курией помогли католическому Западу распознать в ней христианское государство и уверовать в то, что Иван III желает войти в западноевропейское политическое пространство, получив из рук римского понтифика королевский венец7. Претензии Ивана III на титул «государя всея Руси» и «цесарское» (царское) достоинство свидетельствовали о его намерении вывести свое государство на уровень лидеров европейской политики8, чему немало способствовала его убежденность в существовании некой духовной эманации государственной власти, идентифицируемой как «православная империя», которую Всевышний препоручил Московским государям в силу их династической исключительности9. Европа приняла новый порядок титулования Ивана III в целом спокойно10, лишь Казимир IV усмотрел в титуле «государь всея Руси» (in tota Ruttenica natione) покушение на свои литовские владения11. Официальное признание Западом Ивана III как «государя всея Руси» могло обеспечить ему успех в титулатурных спорах, что представлялось достижимым в свете сближения Московского государства со Священной Римской империей, наметившегося на рубеже 80-х – 90-х гг. XV в. 5 Housley N. Crusading and the Ottoman Threat, 1453-1505. Oxford, 2012. P. 32-34. См., например: Язькова Ю. П. Папский престол и Московское государство // Средние века. М., 1995. Т. 58. С. 199-205. 7 Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae gentiumque. Bd. 2. № 250, S. 294. № 257, S. 230. 8 Филюшкин А. И. Титулы русских государей. С. 75-81. 9 «Патримониально-теократическая теория власти», по определению А. Л. Хорошкевич (Хорошкевич А. Л. История государственности в публицистике времен централизации // Общество и государство феодальной Руси. М., 1975. С. 114). См. также: Кром М. М. К пониманию московской «политики» XVI века: дискурс и практика российской позднесредневековой монархии // Одиссей. Человек в истории. 2005 г. М., С. 283-303; Вальденберг В. Е. Древнерусские учения о пределах царской власти. М., 2006. 368 с. 10 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений . с. 102-103; Филюшкин А. И. Прочтение титулов правителей Русского государства в XV-XVI вв. на международной арене // Труды кафедры истории России. С. 559. 11 Übersberger H. Österreich und Rußland seit dem Ende des 15. Jahrhunderts. Wien, 1906. S. 9; Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений. С. 87-89; Филюшкин А. И. Титулы русских государей. С. 174; Борисов Н. С. Иван III. С. 468-471. 6 147 3.1. Русско-имперские переговоры 1489-1493 гг. и «ливонский вопрос» Русско-имперский переговорный процесс 1489-1493 гг. неоднократно освещался в научной литературе12, но его влияние на взаимоотношения Ливонии и Москвы выявлено далеко в не полном объеме. Между тем уже первый имперский посол Николай Поппель (Попплау), посетивший Москву в начале 1489 г., дабы положить начало ее вовлечению в политическую орбиту Габсбургов13, использовал тему Ливонии для придания веса своей миссии. От лица ливонского магистра Фрайтага фон Лорингхофена Поппель принес Ивану III жалобу на псковичей, которые захватили земли ордена14 (надо думать, речь идет о Пурнау) и при этом отметил, что «немцы Вифлянские земли подданни суть царству государя нашего»15. Сколь точно он следовал полученным инструкциям, сказать трудно. Характер отношений средневековой Ливонии со Священной Римской империей исторической наукой еще не вполне прояснен16, хотя стремление Габсбургов использовать ее государей в своей династической политике у специалистов сомнений не вызывает17. Выступая в роли ходатая за Ливонию, Поппель, однако, не учел характера Ивана III, который в желании сблизиться с императором не Бауэр В. Сношения России с германскими императорами в XV и начале XVI столетий // ЖМНП. 1870. № 3. С. 55-93; Karge P. Fridrichs III. und Maximilians ungarische Politik und ihre Beziehungen zu Moskau 1486-1506 // Deutsche Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1893. Bd. 9. H. 2. S. 259-287; Übersberger H. Österreich und Rußland seit dem Ende des 15. Jahrhunderts. Wien, 1906. 584 S.; Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 252-281; Fennell J. L. I. Ivan The Great of Mosсow. Р. 117-131; Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI вв. С. 96-98; Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Bd. 2. S. 204-256; Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen zur Zeit Maximilians I. / E. Wimmer // Deutschland – Livland - Russland. Beiträge aus dem Historischen Seminar der Universität Hamburg. Lüneburg, 1988. S. 57-70; Bojko K. Począty stosunków dyplomatycznych Wielkiego Księstwa Moskiewskiego z Rzeczą Niemiecka (1486-1493) // Studia historyczne. 1995. T. 35. Z. 1. S. 147-161; Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 106-118; Zenčev V. G. Der Beginn der russisch-österreichischen Beziehungen // Mitteilungen des österreichischen Staatsarchivs. 2003. Bd. 50. S. 19-27; Буес А. Ягеллоны между Московским государством и Германской империей // Россия, Польша, Германия в европейской и мировой политике: исторический опыт взаимодействия и императивы сотрудничества. М., 2012. С. 15-27. 13 Fiedler N. Nikolaus Poppel, erster Gesandter Österreichs in Russland. Wien, 1857. 36 S. 14 «Псковская земля, твоя отчина, держит за собой их земли и воды Вифлянские земли, и твоя бы милость послал лист к своей отчине к Пскову, чтобы не наступали ни их земли и на их воды» (ПДС. Т. 1. Стб. 9). 15 ПДС. Т. 1. Стб. 10. 16 В современной историографии отчетливо просматривается тенденция считать Старую Ливонию суверенным государством, «ничейной землей» (Niemandsland) (Pitz E. Papstreskript und Kaiserreskript im Mittelalter. Tübingen, 1971. 340 S.; Hellmann M. Altlivland und das Reich // Felder und Vorfelder russischer Geschichte. Freiburg, 1985. S. 6175), хотя существует и противоположная точка зрения, согласно которой с императорами ее связывали отношения покровительства и защиты (Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S 77-78). 17 Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 53-110. 12 148 собирался передоверять тому разрешение своих споров с ливонцами, а потому эта тема в ходе переговоров 1489 г. развития не получила18. Великий князь, убежденный в божественном происхождении и династической преемственности своей власти19, отверг предложение брака своей дочери с кем-либо из имперских князей по причине их «непригожества» и отказался стать «верным служебником» императора в обмен на королевский венец20. Вместе с тем прекращение завязавшегося диалога не входило в его планы. Летом 1489 г. на рейхстаге в Франкфурте-на-Майне русское посольство во главе с Юрием Траханиотом довело до императора и его сына Максимилиана «мир и любовь» Московского государя и его предложение заключить брак между Максимилианом и великой княжной21, как это оговаривалось посольской «верющей грамотой»22. Перспектива «любви и приятельства» с великим князем23 Максимилиана заинтересовала, поскольку могла содействовать его победе над чешским королем Владиславом Ягеллоном (1471-1516) в борьбе за венгерский престол, который должен был вот-вот освободиться ввиду ожидавшейся кончины Матвея Корвина, и он поручил дипломату Георгу фон Турну («Делатору») обсудить с русскими послами условия альянса. Римский король имел серьезные виды на Московское государство, а также на союзные ему Крым и Молдавию (Валахию), которым наряду с Данией, Швецией, Ливонией и Пруссией предстояло стать звеньями цепи, опоясывающей владения Ягеллонов24. Император планы сына не одобрил и после конфиденциального разговора с русскими послами от переговоров отстранился25. Зато их поддержали в Риме. 1 ПДС. Т. 1. Стб. 10. «Мы Божьей милостью государи на своей земле изначально, от первых своих прародителей, а постановление имеем от Бога, как наши прародители <…> а постановления, как есми наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим» (ПДС. Т. 1. Стб. 11-12). 20 ПДС. Т. 1. Стб. 5-6. 21 Lehmann C. Chronica der freyen Reichstadt Speyer. Frankfurt a. M. 1662. S. 999. 22 ПДС. Т. 1. Стб. 14-21. 23 «И люди бы наши для приятельства нашего и любви меж нас ездили и здоровье наше видели» (ПДС. Т. 1. Стб. 16-17). 24 Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Bd. 2. S. 204-256. 25 Фридрих III, видимо, с самого начала не слишком желал союза с Москвой и потому требовал от Поппеля соблюдения строгой секретности (Übersberger H. Österreich und Rußland. S. 6). Переговоры с великим князем не обсуждались в официальной переписке императора и его сына (HHStA, фонды Fredericana и Maximiliana за 14891493 гг.), и свидетельства их проведения, сохранившиеся в императорском архиве, фрагментарны. Э. Виммер 18 19 149 августа 1489 г. папский легат Раймунд Перуджийский объявил о пожаловании индульгенции участникам предстоящего похода против турок из Германии, скандинавских стран, Ливонии, Пруссии, а также России26. Уверенность в том, что русские православные люди примут участие в католическом предприятии, возникла, возможно, под впечатлением от вести о взятии Иваном III Казани (1487), доставленной в Рим Мануилом и Дмитрием Ралевыми, которые, как полагали на Западе, просили у папы для него королевский венец27. Для продолжения переговоров Турн в сопровождении московских послов проследовал в Москву. В германских землях посольскому поезду предоставили «зеленую улицу»28. Также было и в Ливонии29. На переговорах в Москве (июльавгуст 1490 г.) Иван III выразил намерение быть «в любви и в братстве и в единачестве» с Максимилианом против совместных врагов - каких именно, не уточнялось30. Великому князю, безусловно, импонировало намерение Максимилиана вступить в брак с его дочерью (Турн был уполномочен даже обговорить размер приданого31), хотя исполнять это намерение сын императора вряд ли собирался32. Новое московское посольство во главе с Ю. Траханиотом и В. Кулешиным, выехавшее из Москвы в конце лета 1490 г.33, доставило Максимилиану в Нюрнберг русский проект договора: «А быти нам с тобою на Казимера на короля и на его дети заодин и до живота; а тебе с нами бытии на Казимера на короля заодин и до живота»34, что соответствовало интересам приводит несколько объяснений отказа императора от сближения с Россией (Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 89-90). 26 Sveriges traktater. Vol. 3. № 539. 27 Скрижинская Е. Ч. Кто были Ралевы, послы Ивана III в Италию (к истории русско-итальянских связей в XV веке) // Скрижинская Е. Ч. Русь, Италия и Византия в средневековье. СПб., 2000. С. 153-179. 28 На руках у послов были адресованные в Любек письма Максимилиана. 29 Осенью 1489 и весной 1490 г. магистрат Любека рекомендовал Ревелю оказать русскому посольству хороший прием, чтобы добиться расположения великого князя (HR 3. Bd. 2. № 306, 344, 357). 30 ПДС. Т. 1. Стб. 41-42. В имперском проекте договора говорилось о военной помощи великого князя германскому королю в борьбе за Венгерское королевство, при подавлении освободительного движения во Фландрии или в ходе его войны с Францией. 31 ПДС. Т. 1. Стб. 45. 32 Еще до отъезда русских послов из империи (20 февраля 1490 г.) сын императора принял решение о своем браке с Анной Бретонской: проект брачного контракта был им подписан 20 марта 1490 г. (Übersberger H. Österreich und Rußland seit dem Ende des 15. Jahrhunderts. S. 19). В тот же период обсуждались брачные партии с Бьянкой Марией Сфорца и вдовой Матвея Корвина (Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 90). 33 Оригинал их сопроводительного письма от 16 августа 1490 г. обнаружил Г. Висфлекер (Wiesflecker H. Das älteste russische Originaldokument in Österreich? // Mitteilungen des österreichischen Staatsarchivеs. Bd. 2. 1972. S. 141-150). 34 ПДС. Т. 1. Стб. 37-38. 150 Максимилиана, боровшегося за венгерскую корону. О брачном проекте послы речь не заводила, поскольку знали, что «король обручал до их приезда у Бретанское кнеини дочерь»35. Водоворот дебатов по поводу финансирования «венгерского предприятия» Максимилиана, свидетелями которых русские посолы стали в Нюрнберге36, помог им обнаружить «ахиллесову пяту» его внешней политики и продолжить политическое сближение Москвы и империи на паритетной основе37. 23 июня 1491 г., Максимилиан, крайне нуждавшийся в помощи, утвердил свое «докончание» с великим князем38. Успехи русской дипломатии в империи сказались на положении дел в Прибалтийском регионе. Еще Дж. Феннел заметил, что время русско-имперских переговоров точно совпадает с периодом благоволения Ивана III к ганзейским городам39. Послы великого князя, проезжая в 1489 г. через Любек, обещали ратманам похлопотать перед великим князем за ганзейских купцов в Новгороде40. Посольство ливонских городов в том же году встретило в Москве милостивый прием41. Благоприятной ситуацией воспользовались и ливонские ландсгерры, желавшие продлить перемирие с русскими42. Магистр, хоть и заявлял, что русские намерены начать войну с Ливонией, 25 июля 1489 г. собирался быть в Кёнигсберге на выборах верховного магистра43, что в условиях реальной внешней угрозы являлось неоправданным риском. Реплика же о готовившейся агрессии, подкрепленная, возможно, ссылкой на отказ Ивана III откликнуться на просьбу магистра о возврате ливонских земель, переданную через Поппеля, была рассчитана на получение внешней помощи, которую орден, вступивший в войну с ПДС. Т. 1. Стб. 64. Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Bd. 2. S. 216-217. 37 Равновеликость обоих государей подчеркивалась в дипломатической переписке величанием Ивана III как «государя вся Руси». Не исключено, что именно тогда в употребление была введена печать великих Московских князей с изображением двуглавого орла, заимствованного из западноевропейской императорской геральдики (Alef G. The Adoption of the Muscovite Two-Headed Eagle: A Discordant View // Speculum. 1966. V. 41. № 1. P. 1-21; Агоштон М. Великоняжеская печать 1497 г. К истории формирования русской государственной символики. М., 2005. 564 с.). 38 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 271. 39 Fennell J. L. I. Ivan the Great of Moscow. P. 148. 40 HUB. Bd. 11. № 289, 296; HR 3 Bd 2. № 262-264. 41 HUB. Bd. 11. № 257, 276, 277, 296, 297, 316; HR 3 Bd 2. № 174, 258-261, 264-267; Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch-livländischen Wechselbeziehungen. № 345, 348-351, 354. 42 См.: Глава 2.4. 43 GStA PK. XX. HA OBA. № 17473. 35 36 151 Ригой44, мог использовать для разрешения своих внутриполитических проблем. В реальности же оснований для опасения не было. В сентябре 1489 г. Новгород возобновил мир с Ливонией сроком на два года, а перемирие Пскова с Дерптом продлили на пять лет45. Маловероятно, что благосклонность Ивана III к Ганзе и Ливонии предопределялась его намерением расширять торговые связи, поскольку ни у него, ни у его ближайших преемников не было того интереса к экономике, который породил разнообразные формы европейского протекционизма XVI-XVII вв.46 Великий князь и без того имел веские причины питать расположение к ганзейцам. Во-первых, Ливонию в Московском государстве считали частью империи, а ливонцев «поддержавниками» императора – соответствующее заявление Поппеля в 1489 г. ни у кого из окружения великого князя возражений не вызвало47 - и поэтому в отношении них великому князю следовало держаться корректно, коль скоро он питал надежду на сближение с Габсбургами. Во-вторых, в пору вооруженного противостояния Ягеллонам48 Иван III нуждался в бесперебойном поступлении металлов, западноевропейского оружия, пороха, селитры, которые доставлялись при посредничестве Ганзы через ливонские города49. В-третьих, Ливонский орден под руководством магистра Иоганна Фрайтага фон Лорингхофена «шел в кильватере габсбургской политики к длительному союзу с Москвой»50 и мог оказаться полезным великому князю в его борьбе с Ягеллонами51. В-четвертых, с 70-х годов XV в. Ливония и города Ганзейского союза признавали Ивана III и его сына Ивана Молодого «царями» и 44 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitag. Bd. 32. S. 79-87. См.: Гл. 2.4. 46 Сокращение феодальных торговых иммунитетов, заметное с 1480-х гг. (Алексеев Ю. Г. Некоторые черты городской политики Ивана III // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Вып. 11. Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы истории города. Ленинград, 1988. С. 165-175), скорее всего, диктовалось фискальными интересами, поскольку горожане, которым предоставлялось преимущественное право торговли, в отличие от крупных землевладельцев, являли собой податное сословие. 47 «Немцы Вифлянские земли подданни суть царству государя нашего» (ПДС. Т. 1. Стб. 10). 48 Темушев В. Н. Первая московско-литовская пограничная война 1486-1494. М., 2013. 240 с. 49 См.: Глава 4.1. 50 Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 70, 72. 51 О начальной стадии формирования союза Немецкого ордена и Московского государства см.: Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 91-131. 45 152 «великими государями»52. И последнее: по коридору Новгород – Нарва - Ревель – Любек в Европу и обратно следовали русские и имперские послы, избегая небезопасных для себя польско-литовских земель. Руководство Ганзы и ливонские города в расчете на благосклонность великого князя принимали меры по организации их путешествий53. Все это побуждало Ивана III искать сближения с Ганзой, Ливонией и Ливонским орденом. Поздней осенью 1490 г. между орденом и новгородскими наместниками возобновились переговоры о продлении мира54, а в начале 1491 г. в Москве милостиво принимали посольство магистра во главе с Симоном фон дер Борхом («Семионом Варковым»)55. Ландмаршал ордена Вольтер фон Плеттенберг в письме к верховному магистру Иоганну фон Тифену объяснял расположение Ивана III к ливонцам поражением русских от татар56, хотя еще Г. Козак сомневался в реальности такой ситуации57. Посольство Симона фон дер Борха находилось в Москве в тот период, когда переговоры великого князя с Максимилианом Габсбургом стали приносить плоды, и расположение к нему Ивана III вполне могло предопределяться этим обстоятельством. Германские императоры со времен крестовых походов считались «защитниками» (Schutzpfleger) Ливонии и Ливонского ордена58, и по этой причине великий князь в 1490-1493 гг. не мог исключить вмешательство Максимилиана в ход его переговоров с Ливонским орденом – Поппель в 1489 г. дал это понять в открытую. Во избежание возможных осложнений Иван III ГВНП. № 78. С. 133; АЗР. Т. 1. № 69. С. 84; Там же. № 75. С. 95-98. См. также «опасную грамоту», выданную Иваном III ливонским послам в июне 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 208, S. 162). В 1495 г. Любек и Данциг по примеру великого князя Литовского Александра сделали попытку отказаться величания Ивана III титулом «царь», ограничившись титулами «великий князь» и «герцог Московии» (LEKUB 2. Bd. 1. № 133, 219. S. 106-107, 168). В послании ганзейских городов он назван просто «могущественным и великодушным государем (princeps)» (LEKUB 2. Bd. 1. № 240. S. 181). Этот же титул использовал в обращении к Ивану III 1495 г. и Максимилиан I (LEKUB 2. Bd. 1. № 247, 249. S. 185, 187). Городской совет Брауншвейга назвал его «королем Москвы» (LEKUB 2. Bd. 1. № 368. S. 265). Все это дало основание М. Зах назвать Ливонию и Любек «экспериментальным полем» для апробирования нового титула Московского государя (Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 87). 53 Rödig W. Der auswärtige Dinst unter Ivan III. (1462-1505). Die Anfänge der russischen Diplomatie. Götttingen, 1949. S. 62. 54 HUB. Bd. 11. № 509. S. 350. 55 Воскресенская летопись. С. 221; Никоновская летопись. С. 228. 56 Великий князь «чуть было не пустился в бегство» (halff upp de vlucht gesath hadde) (GStA PK, XX. HA OBA. № 17609). 57 Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitags. S. 99. 58 Hellmann M. Altlivland und das Reich. S. 61-75. 52 153 попытался ослабить интерес Максимилиана к Ливонии и в 1490 г. дал указание своим послам искать его согласия на изменение маршрута следования посольств, направлявшихся в Германию, - минуя Ливонию, через Швецию и Данию59. Мотивом служил произвол, который якобы творится орденом в отношении послов великого князя60 - ни летописных, ни документальных подтверждений тому до 1494 г. не обнаруживается. Максимилиан с предложением великого князя не согласился61. Пока русско-ливонские отношения развивались в сторону стабилизации, в европейской «большой» политике произошли серьезные изменения. Соперничество с королем Франции Карлом VIII, вспыхнувшее в 1491 г., ослабило интерес Максимилиана Габсбурга к Восточной Европе. В начале 1492 г. в Москве узнали о подписании им и королем Чехии Владиславом 7 ноября 1491 г. Пожонского (Пресбургского) мирного договора62, который фактически свел на нет русско-имперские договоренности. Хотя «Любовь и приятельство» с Иваном III в отсутствие конфликта с Ягеллонами потеряли для Максимилиана привлекательность63, полностью порывать с Москвой он не собирался. Присутствие при великокняжеском дворе Георга фон Турна, прибывшего в Москву 20 ноября 1491 г. для утверждения союзного договора64, преследовало определенную цель. Данная ему инструкция не сохранилась, но ее отчасти заменяет описание маршрута его следования с перечнем субъектов власти, с которыми он встречался по пути в Россию. Выехав из Любека после беседы с членами магистрата, Турн посетил верховного магистра Немецкого ордена Иоганна фон Тифена, губернатора Швеции Стена Стуре, Ревель и Ригу, магистра Ливонского ордена Иоганна Фрайтага фон Лорингхофена и ландмаршала Вольтера фон Плеттенберга, после чего по приезде в Москву он пытался убедить великого князя в необходимости скорейшего подписания мирных договоров с ПДС. Т. 1. Стб. 46. Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch-livländischen Wechselbeziehungen. № 375. 61 Единственное, с чем Максимилиан соглашался, был перенос пункта прибытия русских послов на немецкую землю из Любека в Мекленбург или Бранденбург (ПДС. Т. 1. Стб. 75). 62 ПДС. Т. 1. Стб. 90. 63 Übersberger H. Österreich und Rußland. S. 36-39. 64 «Князь великий крест целовал перед королевским послом перед Юрьем» (ПДС. Т. 1. Стб. 79-80). 59 60 154 Ливонией и Швецией65. Словом, вступая в противоборство с французским королем, Максимилиан рассчитывал посредством создания блока государств Восточной и Северной Европы ограничить влияние Ягеллонов в этих регионах. Ивану III не хотелось отказываться от совместного выступления против Казимира IV и его сыновей. Его новое посольство, направленное в Германию в 1492 г., должно было уведомить Максимилиана о том, что великий князь намерен придерживаться договора и оказать ему военную помощь, если он захочет «доставати своего отечества Угорского королевства»66. Примерно в то же время Максимилиан через Турна предложил Ивану III «взять в свое соблюдение» Гданьск (Данциг), Торунь (Торн) и другие города прусского Поморья, которые обратились к нему с просьбой о защите от посягательств польского короля, а также прусское и ливонское подразделения Немецкого ордена67. Суть этого предложения в отсутствие соответствующих немецких документов трудно понять, поскольку воспроизведение слов Турна в русских «посольских книгах» лишено определенности. Скорее всего, речь шла об оказании им поддержки в борьбе с Польшей, а не о передаче «под руку» великого князя. Во всяком случае Турн в своем обращении «поддержавниками» назвал Максимилиана, прусского а и ливонского магистров ливонские государства «землями, подсудными царства римского и моего государя»68. К тому же он выразил надежду, что великий князь Московский в будущем подчинит себе множество земель, «кроме того места пречистыя госпоже нашей», то есть орденского государства в Ливонии69. Иван III согласился принять обоих магистров к себе «на соблюдение», если те обратятся к нему с челобитьем70. В. Н. Базилевич и Н. А. Казакова полагали, что челобитье в данном случае предполагало лишь символический жест или вежливую форму обращения71, однако Турн, которому 65 HHStА. Reichsregisterbücher Kaiser Maximilians I. 20.03.1491. Посольство Ю. Траханиота и М. Кляпика-Еропкина (ПДС. Т. 1. Стб. 82-108). 67 ПДС. Т. 1. Стб. 80. 68 ПДС. Т. 1. Стб. 77. 69 ПДС. Т.1. Стб. 78. 70 «Тогда по их челобитью, своего для брата Максимиана короля, хотим их жаловати, принять их в свое соблюдение, и хотим за них стояти и грамоту свою на то им дадим, как будет пригож» (ПДС. Т. 1. Стб. 80-81). 71 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 275; Казакова Н. А. Руссколивонские и русско-ганзейские отношения. С. 137. 66 155 значение челобитья было известно, назвал обращение магистров не челобитьем, а прошением72, что более соответствовало статусу Пруссии и Ливонии как неподвластных Ивану III земель. Магистры же предложение проигнорировали73. Стараясь привлечь Ивана III на сторону Немецкого ордена, Турн предложил ему «на Троицу» 1492 г. прислать своих представителей в Кёнигсберг для участия в генеральном капитуле, где предполагалось рассмотреть обвинения великого князя в адрес Ливонского ордена и по возможности удовлетворить его претензии74. Предложение вынести свои претензии к Ливонскому ордену на суд орденского капитула Ивана III задело. Он отказался от предложения75, и его ответ Турну (о нем в Ливонии узнали через Иоганна Рензинга, находившегося в Москве по поручению ливонского магистра) был расценен как оскорбление (frevele antworth), за которым следовало ожидать объявления войны76. Возможно, именно это побудило Фрайтага фон Лорингхофена сразу по возвращении Рензинга из Москвы 24 июня 1492 г. созвать ландтаг в Валке, на котором было решено, что Ливония вступит в войну с Москвой лишь в крайнем случае 77. Многое зависело от дальнейшего развития русско-имперских отношений, которые в тот период переживали глубокий кризис. Предложив великому князю отказаться от совместной борьбы с Литвой, которая имела для того первостепенное значение, и выступить под эгидой Габсбургов против Польши в качестве одного из рядовых членов коалиции, Максимилиан непроизвольно оскорбил Ивана III, чье самолюбие, скорее всего, и так было задето его неисполнительностью в венгерских делах и брачных обязательствах. «и молятся Величествию твоему, совершившуся сему ихъ прошению», «да всхочетъ съитти къ такому ихъ прошенью» (ПДС. Т.1. Стб. 78). 73 В ходе переговоров с верховным магистром фон Тифеном русские послы сказали следующее: «Некоторое время тому назад сын императора Максимилиан, римский король, через своего посла Георга фон Турна нашему господину велел передать, что наш господин магистра Прусского и магистра Ливонского должен взять под свою защиту; и наш господин через того же посла Георга велел отвечать: коли вы по этому делу направите своих послов нашему господину, то наш господин соблаговолит взять вас под свою защиту <…>. И он ждал посольство от вас, однако ваше посольство по сю пору не появилось перед нашим господином» (РИО. Т. 35. С. 100). 74 ПДС. Т. 1. Стб. 77. 75 ПДС. Т. 1. Стб. 81. 76 Об этом магистр Фрайтаг фон Лорингхофен сообщал верховному магистру в марте 1492 г. (GStA PK. XX. HA OBA. № 17684). 77 Рецесс ландтага см.: Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch-livländischen Wechselbeziehungen. № 338. 72 156 Признаки раздражения Ивана III весной 1492 г. можно было воочию наблюдать на русско-ливонской границе, где на расстоянии аркебузного выстрела (armbostes schothe) от Нарвы началось строительство «Новой русской крепости» Ивангорода. «Вопреки всем прежним договоренностям и перемириям <…>, по которым ни одна из сторон не должна была [что-либо] строить или возводить вблизи [владений] другой, эту новую крепость начали [строить] и завершили с такими усилиями и с такой поспешностью, что в день Тела Господня [21 июня] были начаты подготовительные работы, а в день Вознесения [15 августа] того же лета она, укрепленная и обнесенная множеством башен, а также очень высокими, толстыми и прочными стенами, была готова»78. Версия о строительстве Ивангорода как города-порта с выходом на Балтику является одним из самых устойчивых мифов отечественной историографии79, хотя из ливонских письменных свидетельств – например, из широко известного письма фогта Нарвы Корда Штрика80 - ясно видно, что ливонцев волновало лишь появление близ ливонской границы еще одной русской крепости81. М. Н. Мильчик связывает строительство Ивангорода с истечением срока русско-ливонского перемирия (6 ноября 1492 г.)82, хотя Ливония и Ливонский орден Московскому государству в тот период России не угрожали, но, напротив, проявляли заинтересованность в сохранении мира. Между тем строительство крепости велось стремительными темпами, торопливо и, скорее всего, не слишком продуманно. В середине августа оно внезапно было свернуто, и крепость стояла безлюдной, брошенной («теперь там никого нет, кто бы его охранял, и она стоит пустой»83). Фогт Нарвы даже предложил магистру совершить вылазку и уничтожить крепость без особых 78 Schonne Hystorie. S. 135. Подробнее см.: Алексеев Ю. Г. Морская политика Ивана III. С. 108-125. 80 «Русский замок и палисад на русской стороне еще не закончены, но уже есть четыре башни, стены с зубцами высотой в 7 саженей и башни в 9 саженей высотой <…> есть четыре стены, [образующие] четырехугольник, на каждом углу по башне. А еще, ваша милость, расстояние от палисада внутри замка 80 саженей» (Из письма фогта Нарвы Штрика магистру Фрайтагу фон Лорингхофену от 12 августа 1492 г. GStA PK. XX. HA OBA. № 17722). 81 С. Герберштейн не считает Ивангород городом, но относит его к категории «укрепленных пунктов, не имевших в то время заметного социально-экономического значения» (Юрасов А. В. Сигизмунд Герберштейн о русском городе // 450 Jahre Sigismund von Herbersteins Rerum Moscoviticarum Commentarii. S. 78.) 82 Мильчик М. История Ивангорода в конце XV-XVI вв. и крепостное строительство на Руси с участием итальянских мастеров // Крепость Ивангород. Новые открытия. СПб., 1997. С. 19. 83 GStA PK. XX. HA OBA. № 17722. 79 157 хлопот («разве что некоторое кровопролитие может быть с нашей стороны»), но магистр, не желавший разрыва отношений с великим князем, согласия не дал84. Об отсутствии детальной разработки и подготовки строительства свидетельствуют нехватка строительных материалов («они хотят там брать пошлину досками (tymmernn) весь этот год»85), отсутствие подъездной дороги, которую начнут прокладывать лишь в конце 1495 г.86, и позиций для артиллерии («они не выстроили пока никакого укрепления или сруба, откуда могли бы стрелять пушки, что меня очень удивляет»87). М. Н. Мильчик отмечает, что Иваногород вместе с Новгородским детинцем были возведены, чтобы «стать зримым оплотом власти московского князя»88, символом его присутствия на границе с Ливонией. Его поспешное строительство мы склонны связывать с неприятной для великого князя переменой в развитии русско-имперских отношений, которая вынудила Ивана III спешно изыскивать способы демонстрации Европе своего могущества и политической состоятельности. Ивангород являлся одним из этих средств. Примечательно, что послы Ю. Траханиот и М. Кляпик-Еропкин осенью 1492 г. перед отъездом в Германию получили указание выяснить, какое впечатление произвело в Нарве и Ревеле строительство Ивангорода и ужесточение условий торговли с ганзейцами89. Заметим также, что при всем многообразии событий, касавшихся обострения русско-ливонских противоречий в конце XV в., строительство Ивангорода особо выделяется в «заморских» хрониках – например, в «Орденской хронике» К. Вейнрейха90, - что свидетельствует о силе произведенного им впечатления. Существование связи между строительством Ивангорода и неудачной попыткой GStA PK. XX. HA OBA. № 17722. Ibidem. 86 LEKUB 2. Bd. 1. № 290. 87 Оборудовать артиллерийские позиции гарнизон крепости начнет лишь в 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 923). 88 Мильчик М. История Ивангорода. С. 18. 89 «а про городъ, Государь, про твой про Новый и про весы ни въ Ругодиве, ни въ Колывани намъ не говаривали ничего» (ПДС. Т. 1. Стб. 101). 90 «Тем же летом [1492] король Московии прибыл со всею силой в Ливонию против Нарвы и построил там во вред ордену замок» (Weinreich K. Ordenschronik. S. 729). 84 85 158 Максимилиана ходатайствовать за Ливонию перед Иваном III в свое время предполагал Г. Юберсбергер91. Смерть Казимира IV (7 июня 1492 г.), возврат к раздельному правлению в Польше и Литве и наметившийся конфликт Ивана III с новым великим князем Литовским Александром Казимировичем (1492-1506), заставили Московского государя переместить фокус внимания на ВКЛ. Незадолго до 12 августа были прекращены работы на строительстве Ивангорода, а дислоцированные близ него войска отведены. Фогт Нарвы связывал это с тяжелым поражением русских от татар92, хотя, скорее всего, войска из-под Ивангорода перебросили на литовскую границу. В Ливонии тем временем ждали нападения. 15 ноября 1492 г. магистр Фрайтаг фон Лорингхофен писал в Пруссию, что не знает, продлят ли русские мир или начнут войну93. В начале 1493 г. к Ивангороду вновь стали подтягиваться войска94. Прямых доказательств намерений Ивана III напасть на Ливонию у нас нет, но нельзя исключать, что он хотел оказать давление на магистра, чтобы, как это уже было в 1474 г., заставить его подписать договор с Новгородом на выгодных для себя условиях. 15 января 1493 г. послы великого князя Ю. Траханиот и М. Кляпик-Еропкин были приняты в Колберге Максимилианом Габсбургом. Тот заявил о своем намерении соблюдать Пожонский мир95, не проливать более христианскую кровь и предложил русскому государю последовать примеру великого князя Литовского и присоединиться к антитурецкой коалиции96. Это предложение послы оставили без внимания. Переговоры, по-видимому, протекали в напряженной атмосфере, что заставило Максимилиана высказать недовольство тоном, которого придерживались посланцы великого князя97. Годом позже Максимилиан намеревался направить в Москву еще одно посольство, о чем свидетельствует 91 Übersberger H. Österreich und Rußland. S. 34, 51. GStA PK. XX. HA OBA. № 17722. 93 GStA PK. XX. HA OBA. № 17740. 94 «Русские расположились с довольно большой силой у нового замка, который великий князь Московский приказал возвести в то лето» (Nya Handlingar rörande skandinaviens historia. Bd. 22. S. 43). 95 В Посольских книгах по этому поводу замечено, что Максимилиан намерен оставить «Венгрию в противозаконном обладании» (ПСД. Т. 1. Стб. 101). 96 HHStA. Russica, fasc. 1a, fol. 2-7. 97 HHStA. Russica, fasc. 1a, fol. 7. 92 159 верительная грамота, выданная 8 апреля 1494 г. графу Вильгельму фон Загориену и доктору права Варфоломею фон Модрусу98, но оно не состоялось. Великий князь Литовский Александр Казимирович, в свою очередь, был обеспокоен подписанием русско-ливонского договора 1493 г. и вероятностью нападения на ВКЛ. Он направил к ливонскому магистру Миколая Петковича для подтверждения «вечного мира» Ливонии и Литвы99, и одновременно поручил Добергасту Нарбуту известить верховного магистра Немецкого ордена о предосудительной политике его «старшего гебитигера в Ливонии», который вел переговоры «с послами из Москвы» и в нарушение «вечного мира» заключил договор с Иваном III. Верховный магистр попытался успокоить литовского государя заверениями о вынужденном характере русско-ливонского соглашения («поскольку это было признано необходимым»)100, но Александр этим не удовлетворился и затребовал у него солдат на случай войны с Москвой101. Обеспокоенность Александра передалась его брату, польскому королю Яну Олбрахту (1492-1501), который оказал давление на верховного магистра с тем, чтобы заставить его совместно с ливонским магистром выступить на стороне Литвы102. В 1493 г. имела место попытка Ивана III сблизиться с орденским руководством в Пруссии и Ливонии, для чего он использовал свое посольство к Конраду Мазовецкому, возглавляемое В. Асанчуком-Заболоцким и В. ТретьякомДовлатовым103. Содержание их беседы с ливонским магистром Фрайтагом фон Лорингхофеном неизвестно: мы знаем лишь о просьбе великого князя «скрытно» посадить его послов на корабль, отплывавший в Пруссию104. Верховному магистру Иоганну фон Тифену послы напомнили об обращенном к великому князю предложении Максимилиана взять Немецкий орден «под свою защиту», 98 HHStА. Maximiliana, fasc. 2a, fol. 352. LM. Bd. 5. № 141b-142b. 100 GStA PK. XX. HA OF, 18b, fol. 147. Скорее всего, миссии Петковича и Нарбута не совпали по времени. Как известно, послы из Москвы находились в Ливонии по случаю ратификации мирного договора (18 мая). Если Петкович был направлен в Ливонию по тому же поводу, то времени для подготовки ливонского посольства, которое 24 июня прибыло в Литву, не могло хватить. 101 GStA PK. XX. HA OF, 18b, fol. 147. 102 GStA PK. XX. HA OF, 18b, fol. 44-44v. 103 РИО. Т. 35. № 21. С. 92-102. См. также: Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 115. 104 РИО. Т. 35. № 21. С. 98. 99 160 как и то, что верховный и ливонский магистры не изъявили желания с ним согласиться, после чего прозвучало повторное приглашение послам ордена прибыть в Москву («Но если ты желаешь, чтобы наш господин вступился за вас и вас защитил <…>, то незамедлительно направляй к нему своих послов в связи с этим делом»)105. Реальность подчинения обоих подразделений Немецкого ордена Московскому государю между тем представляется более чем сомнительной. Помехой служили их католический характер, нацеленность на борьбу с «язычниками» и «схизматиками», о чем в конце XV в. руководство ордена непрестанно вспоминало, отсутствие санкции Святого Престола, без которой переподчинение их великому князю вряд ли было возможным. К тому же речь шла не просто о духовных организациях, но о политико-административных образованиях, пребывавших в статусе суверенных государей (ландсгерров) орденских государств106. Попытке Ивана III включить Немецкий орден в сферу своего влияния магистры противопоставили укрепление своих отношений с ВКЛ. Верховный магистр направил к великому князю Александру в Ковно (Каунас) хаускомтура Рагнита Людвига Зансхейма107. Примерно в то же время в Вильно (Вильнюс) прибыло большое ливонское посольство во главе с комтуром Феллина Веннемаром фон Дельвигом для подтверждения «вечного мира» между Литвой и Ливонией108, который был ратифицирован в Вендене несколько позже, 6 октября 1493 г.109. 1 ноября 1493 г. верховный магистр сообщал имперскому магистру Андреасу Грумбаху, что теперь Ливонский орден находится в мире со всеми своими соседями – Литвой, Россией и Швецией110, но в начале 1494 г. у Ливонии вновь начались трения с ВКЛ. Послам Александра Казимировича, которые вели переговоры о мире с Московским государством, было указано согласиться с РИО. Т. 35. № 21. С. 100. Характеристику орденского государства в Пруссии см.: Dygo M. Das Deutschordensland Preussen. Ein geistlicher oder ein weltlicher Staat? // Burgen kirchlicher Bauherren. München, 2001. S. 13-16. Развернутое описание ливонского орденского государства предоставил Б. Йениг (Jähnig B. Verfassung und Verwaltung des Deutschen Ordens und seine Herrschaft in Livland. Münster, 2011. 333 S.). 107 LEKUB 2. Bd. 2. № 105. S. 67-68; HUB. Bd. 11. № 689. 108 GStA PK. XX. OF. 18b, fol. 358. 109 Index. Bd. 2. № 2315. 110 GStA PK. XX. OF. 18b, fol. 44-44v. 105 106 161 утверждением власти Ивана III в Новгороде, если тот признает право литовского государя на обладание Ливонией111. Видно, что Александру хотелось предотвратить русско-ливонское сближение и взять Ливонию под свой контроль112. В письме епископа Або (Турку) Магнуса нашли отголосок тревожные слухи: «В эту зиму [1493/1494 гг.] нам стало известно из разговоров со многими [людьми] и из некоторых писем, будто Литовский князь заключил брак с дочерью великого князя Московского и что этот государь пообещал и заверил грамотой со своей печатью (sigillaverat), что отдаст в приданное Литовскому князю <…> Новгород <…>, Ливонию <…> и Финляндию»113. Таким образом, в период с 1489 по начало 1494 г. отношение Ивана III к Ливонии ганзейским городам подчинялось алгоритму его общения с Максимилианом Габсбургом. Для Московского государя тесные, паритетные контакты с членом императорской семьи, скрепленные к тому же династическим браком, значили чрезвычайно много, поскольку увеличивали его политический престиж и обеспечивали ему одну из самых заметных ролей в европейской политике. В целях оптимизации завязавшегося в 1489 г. диалога с сыном императора Иван III проявлял милостивое отношение к ливонцам и ганзейцам как к «поддержавникам» империи, о которых к тому же зависело успешное перемещение дипломатических миссий между Россией и Германией. Он руководствовался представлениями об исключительности своей власти и рассчитывал обрести признание Максимилиана, но слабо разбирался в перипетиях европейской международной политики и не понимал, что причина интереса римского короля к союзу с ним определялась не признанием особого качества его власти, а прагматичностью, желанием добиться венгерской короны при отсутствии денег и внешней поддержки. Отсюда происходит та легкость, с которой Максимилиан Габсбург отказался от «любви и приятельства» с великим АЗР. Т. 1. № 114. С. 136. В «посольских книгах» по поводу притязаний литовских послов и ответа, который они получили во время приема у великого князя Ивана, сказано очень коротко: «Да говорили [литовцы] о Новегороде и о Ноугородских волостей доходах, и о Пскове, и Тфери да иные многие речи говорили. И бояре ему Новгорода и волостей Новгородских доходы и Псков и Тферь отговаривали речми» (РИО. Т. 35. № 24. С. 115). 113 Из письма епископа Або Магнуса правителю Стену Стуре. 17 апреля 1494 г. (Nya Handlingar rörande skandinaviens historia. Bd. 22. S. 31). 111 112 162 князем Московским и стал рассматривать его как одного из фигурантов своей восточноевропейской политики наряду с Немецким орденом, Пруссией, Швецией и Ливонией, как элемент конструкции, с помощью которой он надеялся ограничить влияние Ягеллонов. Мирные договоры Московского государства со Швецией и Ливонией, о необходимости которых Максимилиан сообщал Ивану III через Георга фон Турна, как и осуществляемая им «защита» прусского и ливонского подразделений Немецкого ордена, придавали этой конструкции дополнительную устойчивость. Таким образом, из-за необязательности Максимилиана Иван III лишился видов на роль лидера «большой политики» и на признание европейскими государями его «цесарского» достоинства. Положение мог несколько сгладить челобитье и переход под его «защиту» двух отделений Немецкого ордена, доселе признававшего своим Schutzpfleger'ом императора Священной Римской империи, но двукратный отказ магистров, в 1492 и 1493 г., положил конец надежде на подобный исход. Обнаружив, что равный союз с империей невозможен, Иван III перестал искать с ней контактов и начал воплощать в жизнь идею московской державной самостийности114. Афронт, который Иван III пережил по вине Габсбургов, не мог пройти для него бесследно. В спешном строительстве Ивангорода мы видим одно из проявлений его раздражения, которое он несколько позже выместил на ганзейцах как подданных империи, а также на Ливонии и Швеции, за которых в свое время ходатайствовал Максимилиан. В ноябре 1493 г. великий князь заключил договор с Данией, направленный против Швеции115, и начал подготовку к войне. Что же касается ганзейцев и Ливонии, то здесь в эпицентре удара, как обычно и бывало в кризисных ситуациях, оказалось Немецкое подворье в Великом Новгороде. Беляев А. О. К вопросу о формировании идеи независимости русского государства во второй половине XV в. // Исследования по истории средневековой Руси. М., СПб., 2006. С. 91-99. 115 Предположение о взаимосвязанности провала русско-имперских переговоров и подготовкой Иваном III войны с Швецией высказал Г. Юберсбергер (Übersberger H. Österreich und Rußland. S. 51-52). О подписании русскодатского договора см. также: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 376382; Казакова Н. А. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий. С. 107-117; Pape С. «In fraternitate, аmicicia et confederation…». Det dansk-russiske forbund af 1493 og stride nom kalmar-unionen ca 1490-1506 // Dansk russiske forbindelser gennem 500år. København, 1993. S. 11-22; Венге М. Копенгагенский трактат 1493 г. и датскорусские связи в XVI веке // Дания и Россия - 500 лет. М., 1996. С. 10-33. 114 163 3. 2. Ливонское посольство в Москву 1494 г. Жалобы на притеснения немецких купцов в России вновь появились в ганзейской переписке с осени 1492 г. Ливонский штедтетаг, состоявшийся в Валке в конце 1492 г., постановил обратиться по этому вопросу к великому князю и его новгородским «штатгальтерам», однако его послания не возымели действия116. Зимой 1493/1494 г. ревельский магистрат направил в Любек ратмана Иоганна Геллинкхузена, которому следовало обрисовать вендским городам серьезность положения117. Заслушав его сообщение, Любек созвал представителей всех вендских городов на ганзетаг. 13 марта 1494 г. на нем было принято постановление доверить ливонским городам переговоры с русским государем118, чтобы «после того, как они разузнают все обстоятельства, устроить все ко благу» всего Ганзейского союза119. Благосклонность Ивана III, к которой ливонские ганзейцы успели привыкнуть, заставляла их винить в напастях новгородских наместников. В апреле 1494 г. ревельский совет предложил ратманам Дерпта направить в Москву совместное посольство и от имени всех ганзейских городов просить Ивана III навести порядок120. Ригу поставили в известность, но рижан, чья торговая деятельность ориентировалась в основном на Смоленск и Полоцк121, проблемы новгородской торговли мало волновали. На штедтетаге, состоявшемся 7 мая 1494 г. в г. Вава, представители ливонских городов рассмотрели проблемы русской торговли и приняли решение об отправке посольства к великому князю122. Его организацию взяли на себя Ревель и Дерпт, которые должны были представлять HR 3. Bd. 2. № 152. S. 102-103. HR 3. Bd. 2. № 272, §10. S. 187. 118 HR 3. Bd. 2. № 272, §11. S. 187. 119 HUB. Bd. 11. № 595. S. 387-388. 120 HUB. Bd. 11. № 731. S. 468. 121 Choroskevič A. L. Der Handel Rigas mit Polozk im 14./15. Jahrhundert. Nach den Polocker Urkunden // Fernhandel und Handelspolitik der baltischen Städte in der Hansezeit. Beiträge zur Erforschung mittelalterlicher und frühzeitlicher Handelsbeziehungen und -wege im europäischen Rahmen. Lüneburg, 2001. S. 137-155. 122 HUB. Bd. 11. № 731. S. 468. 116 117 164 весь Ганзейский союз. 25 мая 1494 г. Бременский ганзетаг подтвердил их полномочия123. В мае 1494 г. в Ревеле и Дерпте вновь получили известия от обитателей Немецкого подворья о притеснениях, которые, по их словам, могли привести к потере Ганзой ее новгородской конторы124. Недоверием к русским властям проникнуто письмо любекского купца Иоганна фон Ункеля, отправленное из Новгорода в Ревель 29 мая 1494 г.: «Да узнает Ваша мудрость, что скоро прибудет к вам из Любека один человек по имени Варфоломей Готан, который тайно отправился в путь и себя оторвал от благословенного города Любека; он уехал сам и взял с собой в путь много благочестивых людей, и среди них Германа Дорзо, Генриха Бастерауфа, Ганса Пабста, Ганса Буссо и, помимо них, еще многих других благочестивых людей. Этот самый Варфоломей душой и телом предался великому князю Московскому и епископу Новгородскому на весь срок своей жизни и доставил с собой 3 или 4 служителей, которых он хочет таким же образом погубить и совратить. В присутствии мастера Николая Бюлова из Любека и моего брата Эверта я держал в руках и читал письма, на которых стояла его печать. Он помогал греку Мануилу [Ангелу] вербовать корабелов, которые умеют строить галеры (galleon), итальянцев из Венеции, и одного человека, который умеет днем и ночью в море проходить по 6-8 миль пути и уничтожать огнем корабли на воде в ночное время. Кроме того я тайно узнал на епископском подворье и на подворье воеводы (hovetman) Якова [Захаровича Кошкина], что великий князь хочет по всей Ливонии деревни предать огню, бедный люд угнать в полон, а после чего [подвергнуть нападению ганзейские] города один за другим. Для того он и хочет отдать приказ о строительстве галер, чтобы можно было плыть под парусами и по ветру и против ветра, и с галеонами он это, вероятно, сумеет сделать; и он желает также таким образом добиться господства на море, чтобы вы не могли получать помощь. Кроме того, меня заботит то, что следует опасаться, как бы у вас, не приведи Господь, не появился опасный сосед в лице 123 124 HR 3. Bd. 3. № 353, § 75. S. 277. HR 3.Bd. 3. № 330; HUB. Bd. 11. № 731. S. 468. 165 короля Дании. В связи с этим вам следует взять и содержать у себя под охраной [этого] человека [Готана] и дать знать об этом почтенному городу Любеку: он должен вам написать в ответ, как вам поступить с этим искусителем христиан»125. Варфоломею Готану, гуманисту и первопечатнику126, а также Иоганну фон Ункелю, поведавшему о его приезде в Россию, мы обязаны легендой о намерении Ивана III начать строительство флота на Балтийском море127. Вместе с Готаном в Россию прибыли несколько немецких мастеров, приглашенных на службу к Московскому государю послами Мануилом Ангелом (Греком) и Данилой Мамыревым, возвращавшимися из Италии и Дании128. Нельзя исключить пребывания в их среде высококлассного специалиста-корабела, что, однако, не подтверждено документально. Реплику же Ункеля о предполагаемом строительстве кораблей следует рассматривать с учетом его сообщения о скором русском нападении на Ливонию и города «заморской» Ганзы (!). Почти дословно эту реплику позже повторит автор «Прекрасной истории»129, благодаря которой рефлективное ощущение страха, возникшее у ганзейцев под воздействием притеснений со стороны новгородских властей, окончательно преобразовалось в «исторический» факт. Уместно отметить, что речь шла не о торговых кораблях, а о галерах, быстроходных, хорошо оснащенных боевых судах, интерес к которым в государствах Балтийского региона возрос в XVI в. в ходе «битвы за Балтику»130. Письмо Ункеля в Ревеле, по-видимому, не нашло отклика. Приезд Ралевых в мае 1494 г. натолкнул членов городского совета на мысль просить их по прибытии в Москву расположить великого князя к ганзейцем и тем самым облегчить задачу выезжавшего следом ливонского посольства. Запись в LEKUB 2. Bd. 1. № 2. S. 1-2. В. Готан основал типографии в Магдебурге, Любеке и Стокгольме. Московские послы Ралевы, возвращаясь в 1493 г. из Венеции, пригласили его на службу к великому князю Московскому, но он остался при дворе архиепископа Новгородского Геннадия. В Новгород Готан привез свой «Диалог между Жизнью и Смертью», который был переведен на русский язык и стал одним из наиболее популярных переводных изданий Московской Руси (Дмитриева Р. П. Повести о споре жизни и смерти. М., Л., 1964). 127 Бессуднова М. Б. «Да узнает ваша мудрость…». Письмо любекского купца Иоганна фон Ункеля в Ревель. Год 1494 // Чело. 2010. Вып. 1. С. 3-8. 128 Никоновская летопись. С. 238. 129 «И он [Иван III] имел обыкновение побуждать себя к завоеванию Ливонию из-за ее городов, замков и в особенности корабельных гаваней, какие есть в Ливонии, при посредстве которых они [русские] смогли бы достичь и распространиться во всем христианском мире» (Schonne Hystorie. S. 117). 130 Ehrensvärd U. Mare Balticum – eine wechselvolle Geschichte // Die Ostsee: 2000 Jahre Seefahrt, Handel und Kultur. National Geografic, 2010. S. 26. 125 126 166 расходной книге магистрата сообщает, что город презентовал русским послам два бочонка пива, две бутылки романеи («романа»), две бутылки «бастарда» и две бутылки мальвазии на сумму 6 марок и 2 шиллинга131, чтобы добиться расположения великокняжеских послов. Те согласились передать новгородским наместникам и своему государю прошения ревельцев132. Сопровождать их до Новгорода поручили молодому купцу Ясперу Пеперзаку, которому следовало привести ответ наместников. «Нас обнадежили торжественные клятвы и убедительные речи этих послов, - сообщали ревельские ратманы в Дерпт, - но они повели себя по-другому, а не так как было [договорено]. А молодой служащий возвратился из Новгорода без разрешения и без ответа, [поскольку] они хотели заставить его ехать с ними в Москву»133. В тоне письма явственно слышится горечь обманутых надежд. Любезность послов и расточаемые ими обещания можно объяснить желанием получить от ревельских властей разрешение на проезд навербованных ими западных мастеров, которых предлагал задержать Ункель, в этом случае их уловка удалась – ведь Готан все же оказался в России134. Их желание принудить Пеперзака следовать ко двору великого князя, однако, не вполне понятно. После этой истории ратманы Ревеля решили: «Следует при первой возможности посредством собственного посольства представить дело и чем скорее, тем лучше»135. Дерпт поддержал это мнение136. В конце июня – начале июля по инициативе Ревеля137 в Ваве состоялся очередной штедтетаг, возложивший посольские обязанности на ратманов Готшалька Реммелингроде (Риммлинкроде) из Ревеля и Томаса Шрове из Дерпта138. Событиям лета-осени LEKUB 2. Bd. 1. № 2. S. 1-2. Пристрастие русских к сладким заморским винам отмечено в ганзейской документации (LEKUB 2. Bd. 1. № 602). 132 HR 3. Bd. 2. № 267; HUB. 11. № 737. S. 471-472. 133 HUB. Bd. 11. № 746. S. 476-477. 134 О деятельности В. Готана в России см.: Рааб Г. Новые сведения о печатнике Варфоломее Готане // Международные связи России до XVII в. Экономика, политика и культура. М., 1961. С. 339-351; Wimmer E. Novgorod – ein Tor zum Westen?: Die Übersetzungstätigkeit am Hofe des Novgoroder Erzbischof Gennadij in ihrem historischen Kontext (um 1500). Hamburg, 2005. S. 110-113. 135 HUB. Bd. 11. № 746. S. 477. См. также: LEKUB 2. Bd. 1. № 19, 23, 34, 67. S. 13-15, 17-18, 42; AR. 3. № 1. S. 1-2. 136 LEKUB 2. Bd. 1. № 10. S. 6. 137 LEKUB 2. Bd. 2. № 12. S. 6. 138 LEKUB 2. Bd. 2. № 14. S. 8. 131 167 1494 г., связанные с их миссией, посвящена статья Г. Гильдебрандта (1871)139, а также пространные очерки Л. К. Гётца140, Н. А. Казаковой141 и Э. Тиберга142, вместе с тем их роль в трансформации русско-ливонских отношений нуждается в дополнительном освидетельствовании. Оба посла на протяжение всей поездки вели записи, которые наряду со счетами по расходованию казенных средств были использованы ими позже при составлении отчетов, весьма подробно освещающих картину происходившего. После тщательной подготовки143 Шрове и Реммелингроде 4 августа встретились в Нарве144 и через три дня направились в Ивангород, где их ждали приставы, обязанные препроводить их в Новгород. «Когда господин Готшальк пересек реку, [ивангородский воевода] Иван Гундор [Гундоров] вытребовал у него шесть рейнских гульденов»145, что показалась ливонским послам несправедливым146. 12 августа послы прибыли в Новгород147 и на следующий день предстали перед наместниками Яковом Захаровичем и Петром Михайловичем, которых почтили дарами148. Затем последовало долгое ожидание проездных документов149, и продолжить путь послы смогли лишь 3 сентября. За проездные документы они заплатили наместникам 9 венгерских гульденов или 27 марки серебра при том, что по условиям договора 1487 г. послам полагался «чистый», 139 Hildebrand H. Die hansisch-livländische Gesandschaft des Jahres 1494 nach Moskau. S. 115-136. Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 178-186. 141 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 261-268. 142 Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic Leage. P. 44-49. 143 Для Шрове и его спутников понадобилось восемь лошадей, а у его ревельского коллеги, которого сопровождали Матиас Хинкельман, Тилеман Херзевельт и купец Петер Биис из Франкфурта, эскорт, видимо, был и того больше. Счет на оплату расходов посольства подтверждает, что его подготовка проводилась со всей тщательностью: были закуплены одежда, повозки, кони, упряжь, седла, шпоры и т. п., кроме того послам выделялись крупные суммы на дорожные расходы (LEKUB 2. Bd. 2. № 24, 31). Особой заботой стал внешний вид членов посольства: Шрове, к примеру, только на закупку добротного английского сукна на пошив кафтанов для своих спутников потратил около 80 талеров (LEKUB 2. Bd. 2. № 24. S. 16). Зная о приверженности русской знати к иноземным хмельным напиткам, послы взяли с собой изрядный запас заморских вин и закупили в Нарве 14 бочонков пива (LEKUB 2. Bd. 2. № 31. S. 21). 144 LEKUB 2. Bd. 2. № 34. S. 27. 145 LEKUB 2. Bd. 2. № 31. S. 21. 146 Об этом они заявили по приезде в Москву (LEKUB 2. Bd. 2. № 95. S. 74). 147 LEKUB 2. Bd. 2. № 34. S. 27. 148 «В Новгороде дано в подарок первому боярину три короба фиников, три коробки сладостей, каждая по 2 фунта, а его жене – 1 короб фиников и коробка со сладостями весом в 1 фунт. Петру Михайловичу и его жене – тоже самое <…>. Епископу Новгородскому 3 короба фиников, 3 коробки сладостей по 2 фунта каждая. А еще Якову, Петру и епископу послано каждому по большой бутыли вина» (LEKUB 2. Bd. 2. № 31. S. 21). 149 Возможно, ливонцы пытались ускорить процесс, устраивая застолья для нужных людей, для чего им понадобилось выписать из Нарвы еще 9 бочонков пива (LEKUB 2. Bd. 2. № 31. S. 21). 140 168 беспрепятственный, путь. Накануне их отъезда из Новгорода у них без каких бы то ни было объяснений изъяли всю посольскую документацию с перечнем поручений (schriffte, alle gescheffte iint lange angetekent)150. 18 сентября Реммелингроде и Шрове прибыли в Москву151, где 15 дней ожидали приема у великого князя и не считались с тратами, стараясь задобрить великокняжеское окружение152. Иван III принял их 2 октября. Их обращение к нему («наисветлейший, высокородный великий князь Иван Васильевич, сын Василия, мудрый царь (wiit keiiszer) и государь всея Руси»153) включило оба принципиально важных для Ивана III титула – «царь» и «государь всея Руси». Послы просили вернуть им их переводчика, которого у них забрали, поскольку без него не могли устно передать Московскому государю прошение ганзейских городов. Иван III предложил своих толмачей, к их услугам которых ливонцы прибегнуть не решились154, и в результате жалобы ганзейских городов были переданы великому князю лишь в письменной форме. Изложенные в 18 пунктах155, они включали сетования по поводу нарушения новгородскими наместниками «обычая, скрепленного крестоцелованием» (торгового мира 1487 г.), что выражалось в завешивании соли (пункт 1) и меда (пункт 2), у которых уже «есть свои мера и вес», в запрещении «колупать» воск (пункт 3) и предоставления «наддачи к горностаю, ласке, кожевенным изделиям» (пункт 4), в произвольном привлечении хофескнехта к делам, касающимся «обид» русских купцов (пункт 5) и беззакониях наместников (пункт 6). Великий князь в 1478 г. препоручил разбирательства дел, связанных с международной торговлей, своим наместникам, которые не слишком церемонились с ганзейцами («когда наши приходили искать LEKUB 2. Bd. 2. № 34. S. 27. Ibidem. 152 За две недели ожидания в качестве подарков они передали князьям Ивану Юрьевичу (?) и Дмитрию Владимировичу (?) отрезы дорогого багряного сукна и финики на сумму 14 талеров, дьяку Федору Курицыну – два золотых предмета и 4 фунта редких сладостей; пятеро других бояр рангом пониже, получили по фунту этого лакомства. Помимо этого послы выставили придворным на 17 талеров красного заморского вина (LEKUB 2. Bd. 1. № 31. S. 21-25). 153 LEKUB 2. Bd. 2. № 34. S. 27. 154 Ibidem. 155 Пункты воспроизведены в отчетах Шрове (LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 28) и Реммелингроде (LEKUB 2. Bd. 1. № 95. S. 71-75). Сохранился также латинский текст документа (LEKUB 2. Bd. 2. № 23. S. 14-15). В данном месте воспроизводится текст из отчета Шрове. 150 151 169 управы на ваших к наместникам, то по их приказу их хватали, бросали в тюрьму, заковывали в цепи, штрафовали в нарушение крестоцелования»156). Пункт 7 содержал жалобу на застройку прилегавшей к Немецкому подворью территории, которая должна была оставаться свободной. В пункте 8 мы склонны видеть случаи, указывающие на живучесть традиций русского «берегового права», нарушавшего договоренности о «чистом пути» и о непричинении ущерба иноземным купцам157. Пункт 9 опровергает предположение Э. И. Клейненберга о существовании русского обычая уравнительного распределения спасенных товаров («когда наши и русские купцы совместно везли свои товары на одном корабле и корабль затонул, то русские захотели забрать весь товар, который удалось спасти»158). Ситуация, скорее, указывает на все то же «береговое право», которое давало основание русским купцам, коль скоро кораблекрушение случалось в пределах русских земель, претендовать на весь спасенный груз. Того же порядка ганзейская жалоба в пункте 10: «Когда затонул один корабль в устье Наровы и удалось спасти 6 ластов сельди, которую перевезли в Новгород, то Яков [Захарович] не по праву взял 2 ласта. А было там груза 150 ластов соли, около 70 ластов соли, мед, квасцы, а также тимиан, большую часть которых забрали и припрятали крестьяне»159. Действенность «берегового права», существование которого на Руси отрицал Э. Ю. Клейненберг160, здесь просматривается как в народной среде, так и на уровне администрации. В любом случае принцип уравнительного распределения спасенных при кораблекрушении товаров, на котором настаивали представители великого князя при обсуждении договоров 1487 и 1493 г., нарушался русской стороной. В пункте 11 запечатлена ситуация, типичная для «необычной» торговли: ганзейский купец вез в Новгород 10 ластов соли, но по дороге в нарушение «стапельной торговли» продал их русскому LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 28, № 95. S. . «Когда наши корабли в русле Наровы выбрасываются на берег, то приходят твои [великого князя] крестьяне, обрубают канаты и прорубают корабль, забирают груз и не хотят брать законные деньги за охрану (barchgel) по старине» (LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 28. 158 Ibidem. 159 Ibidem. 160 Клейненберг И.Э. К вопросу о существовании в Новгороде Великом X—XII вв. берегового права // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1960. № 2. С. 158-161. 156 157 170 купцу, которому удалось уехать с товаром, не рассчитавшись161. Пункт 12 представляет жалобу на обирательство приставов и завышенные, не по «старине», расценки на услуги извозчиков и носильщиков,; в пунктах 13 и 14 тема административного произвола рассматривается со ссылками на противоправные действия воевод (hovetlude) Нишлота (Ямбурга)162. Последние пункты излагают претензии самих послов на пошлину, выплаченную воеводе Ивангорода, «хотя послы, согласно крестоцелованию, должны иметь свободный проезд» (пункт 15), изъятие наместником Яковом Захаровичем послания городов, адресованного великому князю (пункт 16), участие в этом произволе настоятеля Юрьевского монастыря (17) – в чем это проявилось, к сожалению, не указано – и дурное обращение с братом одного из членов посольства, Матиаса Хинкельмана, «который был брошен в тюрьму и ограблен»163. За прочтением документа последовало вручение даров ганзейских городов великому князю и его ответные подарыки164. В первый день переговоров, 5 октября, дьяки Федор Курицин и Андрей Майков, представлявшие великого князя, в ответ на ливонские «пункты» огласили «свои статьи и жалобы, в которых обвиняли города, расположенные как за пределами земли [Ливонии], так и внутри нее, в том, что было изложено в жалобах великому князю относительно ограбления его послов, кораблевождения и фрахта, убийств и многих других зол, причиненных его людям, послам и купцам в этой земле»165. Достойно внимания, что в длинном перечне («чтение длилось целый день примерно до 4 часов») преобладали криминальные преступления и инциденты, связанные с организаций морских поездок, но не LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 28. Ibidem. 163 Ibidem. 164 «3 куска прекрасного английского сукна, а господин Готшальк от своего имени передал 2 красивых серебряных кувшина, сплошь покрытых прекрасной позолотой и рисунком, ведро вина и одну большой ларец, наполненный сладостями; Матиас предоставил один кусок английского сукна, 10 коробов фиников и прекрасное зеркало; я, Томас, передал кусок английского сукна, ведро вина и 5 лиспунтов [ливонских фунтов] конфет», - значилось в отчете Шрове. Дары великого князя более напоминали продуктовое содержание: «В знак уважения к городам он послал нам один говяжий бок, двух овец, двадцать куриц, две бочки меда, семгу и осетра, четыре вязанки сена и 2 меры овса, и каждому из нас беличий мех, в общей сложности до 5000 шкурок» . Послам также оказали честь на пиру, пригласив за великокняжеский стол, что дало им надежду на расположение к ним Московского государя (LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 29). 165 LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 29. 161 162 171 содержалось жалоб на произвол должностных лиц, как это было в ливонских «пунктах». Инциденты требовали расследования, и послы рекомендовали русской стороне направить все жалобы в ганзейские города и там «добиваться управы»166. На следующий день Реммелингроде и Шрове в присутствии упомянутых бояр встретились с посланцами Пскова, вчинившими им иск за плохое обращение с псковичами в ливонских городах. В ответ послы заявили, что псковичи сами не соблюдают крестоцелования, хоть и пользуются в Ливонии бóльшими льготами, чем у себя дома, и атаковали их «многими другими словами»167. Судя по всему, на долгое препирательство псковичей не хватило – «они не пожелали ничего слушать»168. После этого послов пригласили к великому князю для прощальной аудиенции: «Он [великий князь] принял наши слова, записанные на бумаге, и обещал разобраться; он пожелал отправить документы в Новгород своим наместникам в его отчине, к Якову и Петру, которым следовало дать нам ответ и придерживаться крестоцелования; то же надлежало делать и нашим старшинам»169. Несмотря на то, что послы получили разрешение на отъезд, их «продержали еще десять дней, до дня Св. Галла [16 октября]», когда им вручили жалобу Мануила Грека и грека «Деметриуса», вероятно, Дмитрия Ралева, на причиненные им в Ревеле обиды, где их якобы «обобрали и обокрали, и сумма причиненного им ущерба составляет 360 венгерских гульдена»170. Ф. Курицин от лица великого князя потребовал от Реммелингроде как представителя Ревеля компенсировать им ущерб выплатой 374 венгерских гульденов в течение суток, пригрозив, что в противном случае с ним поступят, «как с московитом»171 (Шрове поясняет - его «изобьют, пленят, закуют»172). Денег у посла не было, поскольку из-за постоянных проволочек путешествие продолжалось дольше запланированного; LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 29. Ibidem. 168 Ibidem. Современные исследования подтверждают надежность правовой базы ганзейской торговли с Псковом (Angermann N. Zu den rechtlichen Grundlagen des Hansehandels in Pleskau // Recht und Alltag im Hanseraum. Festschrift Gerhard Theuerkauf zum 60. Geburtstag. Lüneburg, 1993. S. 17-30). 169 Ibidem. 170 LEKUB 2. Bd. 1. № 95. S. 75. 171 Ibidem. 172 LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 29. 166 167 172 кроме того много было потрачено на «представительские расходы», подарки и взятки, оплату изготовления новых грамот взамен исчезнувших в Новгороде и услуги переводчиков. На помощь пришли работавшие в Москве немецкие мастера Альбрехт фон Веттер и Штефан Хиллебеке, которые упросили Федора Курицина – не безвозмездно: «господин Готшальк вручил ему свои подарки» - передать Реммелингроде под их поручительство и отсрочить выплату денег до воскресенья (19 октября). Поскольку денег у того совсем не было, он просил позволения рассчитаться в Новгороде, но великий князь велел передать: «Ты должен выплатить сей же час 429 венгерских гульденов. Если нет гульденов, то ты должен дать за каждый гульден по18 алтын (altinen), иначе ты будешь иметь дело со мной»173. Автор этих строк, Шрове, по этому поводу заметил, что один гульден в Московии стоил тогда по самому высокой цене 16 алтын. Только благодаря немецким поручителям, которые нашли возможность одолжить Реммелингроде деньги, 20 октября он смог выплатить пеню, сверх которой ему пришлось дать еще 3 венгерских гульдена в качестве наддачи. Он обещал своим кредиторам выслать деньги из Новгорода, надеясь, видимо, на содействие купцов с Немецкого подворья. При этом великий князь велел мастеру Веттеру взять с посла в залог (pandt) «2 куска прекрасной золотой парчи стоимостью больше [одолженных] денег и сверх того короб с нашими подарками»174. Только благодаря помощи проживавших в Москве немецких мастеров Реммелингроде сумел уплатить штраф, который возрос до 429 гульденов из-за произвольного перерасчета, произведенного великим князем - 18 алтын за гульден вместо 16. Столь же произвольно государь распорядился и собственностью участников посольства, забрав принадлежавшую Петеру Биису (лицу неофициальному) ткань стоимостью 850 гульденов и свои дары175. 31 октября ливонские послы получили разрешение уехать и, заплатив Андрею Майкову за подорожную 10 венгерских гульденов, на следующий день оставили Москву. 14 ноября на подъезде к Бронницам послов арестовали и под конвоем LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 29. LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 30. 175 LEKUB 2. Bd. 1. № 32. S. 26. 173 174 173 препроводили в Новгород. Все обитатели Немецкого подворья на тот момент уже томились в порубе на Владычном дворе176. Все, что было связано с посольской миссией Г. Реммелингроде и Т. Шрове, на наш взгляд, свидетельствует о существовании плана подготовки закрытия Новгородского подворья в Великом Новгороде, которое произошло 6 ноября 1494 г. По дороге в Москву послов на три с лишним недели задержали в Новгороде, отобрав у них предназначенные для великого князя бумаги с изложением ганзейских жалоб. Пребывание посольства в Москве также затянулось. Его возвращения в Ливонии ждали «на Луку», 19 октября, когда был назначен штедтетаг по обсуждению постановлений Бременского ганзетага и выработки программы действий в отношении русской торговли177, но представители ливонских городов смогли выехать из русской столицы только 31 октября. В этих проволочках обнаруживается смысл, если принять во внимание, что в конце октября – начале ноября (к окончанию морской навигации на Балтике) место «летних гостей» на Немецком подворье занимали «гости зимние», гораздо более состоятельные, поскольку занимались закупкой дорогостоящих мехов178. К началу ноября они еще не распродали свои товары и растратили деньги, а потому лучшего времени для закрытия подворья трудно было выбрать. При проведении этой акции у немецких купцов было конфисковано имущества стоимостью в 96 тыс. марок, не считая ценной церковной утвари и денег (dennynge), «которые не были включены в опись», т. е. разграблены179. Мануил Грек и Дмитрий Ралев, исполнявшие посольские должности – первый в Италии, второй в Дании, - возвращались через Ревель, по-видимому, в одно время180 и прибыли в Москву в июне 1494 г.181. Только к концу пребывания См. гл.: 3.3. LEKUB 2. Bd. 1. № 67, 68. S. 54-55. Рижане просили перенести его на 25 ноября (LEKUB 2. Bd. 1. № 72. S. 57), но совет Дерпта, посчитав, что дело неотложным, не согласился (LEKUB 2. Bd. 1. № 73. S. 57). 178 Зимний сезон, когда производилась закупка самых ценных русских товаров, в том числе мехов, приносил больше прибылей, чем летний, «зимние гости» поэтому платили более высокую плату за проживание на подворье, чем «гости летние» (Angermann N. Die deutschen Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau. S. 74). См. также: Stein W. Sommerfahrt und Winterfahrt nach Nowgorod // HGBll. 1918. Bd. 24. S. 205-226. 179 LEKUB 2. Bd. 1. № 80. S. 61. 180 В мае 1494 г. ревельский магистрат обращался к грекам, «послам великого князя Московского» (), с просьбой о посредничестве (LEKUB 2. Bd. 1. № 10. S. 5) – имена, к сожалению не названы. Из другого документа известно, что одного из послов звали Мануилом (LEKUB 2. Bd. 1. № 2. S. 1-2). 176 177 174 ливонского посольства в столице они заявили о причиненных им в Ревеле «обидах», сомнительность которых очевидна ввиду сообщений ливонских источников о затратах ревельского магистрата на их прием и об его просьбе замолвить доброе слово в адрес ганзейцев при великокняжеском дворе, которая вряд ли имела место в случае серьезных трений. Пытаясь объяснить поведение русских послов, ревельцы предположили, что те попросту растратили казенные деньги и во избежание кары заявили о грабеже182. Эпизод с ревельцем Яспером Пеперзаком, которого великокняжеские послы хотели заставить ехать с собой в Москву еще в мае, также обретает смысл – нужен был ответчик, роль которого в несколько измененном «сценарии» досталась Реммелингроде. Н. С. Борисов отмечает склонность Ивана III к театрализации своих действий183, и история ливонского посольства 1494 г. представляет тому яркое свидетельство. Действие разворачивалось постепенно: сначала фигурировала письменная жалоба, потом на авансцену вступили псковичи, которые не нашли серьезных обвинений в адрес ливонцев; далее Ревелю предъявили обвинение в оскорблении послов, заставив Реммелингроде выплатить крупную сумму. Выплатив пеню при поддержке земляков, Реммелингроде невольно лишил великого князя повода для закрытия Немецкого подворья, из-за чего и понадобился второй акт «сцены с обвинениями», во время которой ливонским послам представили длинный перечень «обид» и потребовали штраф в 900 новгородских рублей, не вручив письменного обвинения. О продуманности плана закрытия Немецкого подворья косвенно свидетельствуют и ситуация на русско-ливонской границе сентября-октября 1494 г. Новый магистр Ливонского ордена Вольтер фон Плеттенберг (1494-1535), заступивший место умершего Фрайтага фон Лорингхофена, обрисовал ее в письме к верховному магистру Тифену, которое вызвало его обеспокоенность: «Русские снова враждебным образом вознамерились угнетать и причинять вред Никоновская летопись. С. 238. LEKUB 2. Bd. 1. № 826. S. 626. 183 Борисов Н. С. Иван III. С. 526. О. В. Кузьмина предполагает, что «худое посольство» новгородцев 1471 г. к великому князю, предоставившее ему повод для военного похода, было инсценировано им самим (Кузьмина О. В. Республика Святой Софии. М., 2008. С. 367). 181 182 175 Ливонии, а также и нашему ордену в целях устранения и истребления христианства. То, что Всемогущий Господь заставил ваш совет и гебитигеров, как мы это поняли, направить к псковичам [посланцев] для продления мира и безопасности, возможно, приведет к благу»184. Обстановка в районе псковской границы и правда была напряженной, раз ливонский магистр собрал по этому поводу совет гебитигеров и принял решение направить посольство в Псков. В сентябре ливонского магистра ожидали в Кёнигсберге на генеральном капитуле Немецкого ордена, где предполагалось принять программу реформ185. «Следуя на капитул, - напишет потом верховный магистр, - в Тукуме [Тукумс] он [Плеттенберг] получил письмо комтура Мариенбурга о том, что разведчики (kuntschaffter) передали ему достоверные известия, что русские намерены перебросить к Новгороду войска (gerust) в большом количестве [и использовать их] против Ливонии. Поэтому он [Плеттенберг] вернулся и должен находиться с войском на границе»186. И далее: «[Орден] в настоящее время должен всеми своими силами оказывать помощь в организации сопротивления русским схизматикам, которые определенно намереваются напасть на христианскую Ливонию, о чем известил нас недавно избранный главный гебитигер [Плеттенберг]. Мы в наших письмах уже дали знать об этом его святейшеству папе и достопочтенным кардиналам, а посему они уже могут представить себе плачевное положение дел Ливонской земли и нашего ордена на границах с русскими <...>, из-за чего наш орден в Ливонии в настоящее время должен постоянно держать близ Нарвы и на других участках границы вооруженных дворян (gewopente hoffelewte) и по мере возможности защищать [Ливонию] от неверных русских, насколько это возможно. Вместе с тем мы посылаем Вам письмо архиепископа Рижского, прочитав которое, вы представите себе… Письмо верховного магистра Тифена Плеттенбергу от 19 августа 1494 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 41. S. 35). LEKUB 2. Bd. 1. № 41, 43, 44, 49. S. 35, 38, 39, 42. 186 Верховный магистр Немецкого ордена Иоганн фон Тифен прокуратору Немецкого ордена в Риме. 23 сентября 1494 года (LEKUB 2. Bd. 1. № 56). 184 185 176 [поврежденность документа]»187. Рижский архиепископ был, как видно, также обеспокоен концентрацией русских войск на ливонской границе. Картина не будет полной, если мы не приведем еще одного письма верховного магистра, адресованного имперскому магистру Андреасу фон Грумбаху: «Надлежит позаботиться о том, чтобы была оказана значительная помощь христианству на границах, поскольку не только один наш орден, но вся немецкая нация (gantcz Dutsche nacien) терпит от русских ущерб и позор <…>. Поскольку они при посредничестве злонамеренных беглых немецких мастеров (werckmeistern) получили и приказали построить такие приспособления для военных нужд, о которых мы раньше не слыхивали и не знали. [Ими] была отлита пушка, в три раза превышающая обычные размеры. Благодаря штурмовым приспособлениям (stigkczewge), стенобитным машинам (brechczewge) и прочему, что только можно отнести к военным машинам (czewge), они имеют большую власть и богатство»188. В письме верховного магистра содержится указание на военно-техническое переоснащение русского войска, которое осуществлялось при участии иноземных мастеров-оружейников и, добавим, благодаря закупкам европейского оружия при посредничестве ливонских городов. В свете подобных фактов следует рассматривать и рекомендацию Иоганна фон Ункеля не пропускать в Россию немецких специалистов, которая в обстановке разгоравшегося русско-ливонского конфликта выглядела вполне оправданной. Переброска русских войск к ливонской границе, взволновавшая ливонцев в конце лета – начале осени 1494 г., не может быть связана с подготовкой русскошведской войны 1495-1497 гг., поскольку сбор войск по этому случаю производился спустя год189. Вместе с тем закрытие Немецкого подворья, аресты ганзейских купцов и членов ливонского посольства были равнозначны аннулированию русско-ливонских договоров 1487 и 1493 г., не исключали ответных военных действий и потому требовали от Ивана III известной подстраховки. LEKUB 2. Bd. 1. № 56. LEKUB 2. Bd. 1. № 61. S. 50. 189 Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 335. 187 188 177 Спектакль с ливонским посольством нужен был Ивану III и для того, чтобы в истории с закрытием Немецкого подворья предстать в качестве носителя наивысшей справедливости, Судии, призванного «приговаривать» и взыскивать за «обиды» и «неправды»190. Великий князь воспринимал свою власть как воплощение некоей Божественной санкции, вследствие чего его поступки должны были соответствовать критериям высшей справедливости191, особенно когда дело касалось нарушения договоров, скрепленных крестоцелованием. Ливонское посольство подоспело вовремя, чтобы сыграть роль ответчика в спектакле, закулисная подготовка к которому тем временем уже шла полным ходом. Ливонские «пункты» и жалобы русской стороны 1494 г., контурно намеченные в посольских отчетах (отказ дьяков предоставить ливонцам письменный перечень обвинений лишает нас возможности вникнуть в их содержание) позволяют наметить круг проблем, которые присутствовали в русско-ливонских и русско-ганзейских отношениях того времени. Помимо споров из-за повторного взвешивания соли и меда, нарушений традиций «сместного» судопроизводства, призванного разбирать споры новгородцев и ганзейцев, неизбежного следствия перехода судебных полномочий к наместникам, к ним принадлежали также уголовные преступления, случаи правонарушений в случаях со спасенным корабельным грузом и несоблюдением правила «чистого пути». Увеличение криминальных преступлений (краж, разбоев, убийств) в отношении русских купцов, приезжавших в ливонские города, явилось следствием их небывалого притока в Ливонию и развития «необычной» торговли. Думается, что именно такие казусы составляли основу русских жалоб, зачитанных ливонским послам. Нормы, регламентирующие обращение со спасенным корабельным грузом и обеспечение купцам «чистого пути», были утверждены торговым миром 1487 г. и русско-ливонским договором 1493 г., но, судя по ливонским «пунктам», в пределах русских земель фактически не работали. Первое по причине А. И. Филюшкин отмечает, что русские государи XV-XVI вв., проявляя склонность к насилию, вместе с тем «очень ревниво следили, чтобы выглядеть настоящими царями» и потому заботились о придании ему должной мотивировки (Филюшкин А. И. Проблема генезиса Российской империи. С. 389-390). 191 Борисов Н. С. Иван III. С. 562-583. 190 178 расхождения не только с ганзейской традицией, но и с русским «береговым правом»; второе – в силу отсутствия у представителей московской администрации опыта общения с западноевропейским купечеством. Можно предположить, что ливонских послов, не представлявших какого-либо государя, в Москве воспринимали как частных лиц и потому взяли с них «подорожное» не только на пути к великому князю, но и по возвращении. Ганзейцам, привыкшим апеллировать к букве закона, такое отношение казалось проявлением произвола, исходящего от должностных лиц, а не от великого князя. 3. 3. Закрытие Немецкого подворья в Великом Новгороде На протяжении более чем трех столетий новгородское Немецкое подворье, одна из четырех ганзейских контор-факторий192, выступало в качестве связующего звена между Новгородом и Западной Европой, эпицентром распространения экономических, правовых, культурных и бытовых заимствований, в немалой степени предопределивших уникальность «волховской метрополии»193. Его закрытие 6 ноября 1494 г. представляет важный момент в развитии русско-ливонских отношений, до настоящего времени не вполне проясненный. Из хроники любечанина Р. Кока известно, что на подворье были задержаны граждане почти трех десятков городов Нижней Германии, а также Ревеля и Дерпта194, хофескнехт Ганс Хартвиг и священник церкви св. Петра и несколько «языковых учеников» (sprakelerers), подростков, изучавших в Новгороде русский язык, как то предусматривалось системой воспитания ганзейского купца195. 14 ноября к ним присоединились члены ревельского посольства во главе с Г. Реммелингроде. Ганзейские конторы располагались в Лондоне, Брюгге, Бергене и Великом Новгороде. Подробнее см.: Schubert B. Novgorod, Brügge, Bergen und London: Die Kontore der Hanse // Concilium medii aevi. 2002. Bd. 5. S. 1-50. 193 Янин В. Л. Роль Новгорода в отечественной истории // Вестник Новгородского государственного университета. Серия гуманитарные науки. 2006. № 38. С. 4-9. 194 Из 45 арестованных в Новгороде ганзейских купцов 17 были родом из Любека; много было вестфальцев (по 1-3 человека из Дортмунда, Кёсфельда, Зеппенраде, Шверте, Мюнстера, Лемго, Унны и Брекерфельда); большую группу составляли ливонцы из Дерпта и Ревеля (HR 3. Bd. 3. № 502. S. 390). 195 Bruchhäuser H.-P. Kaufmannsbildung im Mittelalter. Köln, Wien, 1989. S. 193; Сквайрс Е. Р. Ганза и Новгород. C. 59-60, 94. Р. Кок писал, что «высокопоставленные люди из Любека и других городов имеют обыкновение посылать 192 179 Летописная запись от 1495 г., содержащая наиболее раннее русское повествование о закрытии подворья, не указывает на его причины196. Первым ливонским сообщением на этот счет мы обязаны послу Томасу Шрове. В своем отчете он упомянул, что накануне его отъезда из Новгорода, 18 ноября, его призвали к наместникам Якову Захаровичу и Петр Михайловичу, которые заявили, что «купцы арестованы из-за того, что в Ревеле и в вашей земле купцы из владений великого князя облагались поборами, были ограблены и избиты, у них отбирали имущество и их притесняли. За счет товаров, которые находятся в церкви [св. Петра], великий князь произведет выплаты тем своим [подданным], кто принес жалобы, а посол Готшальк арестован за то, что в Ревеле несправедливо сожгли одного московита, за что великий князь хочет с него взыскать». Эту версию Шрове следовало изложить в Ливонии197. Наместники отказались удовлетворить просьбу Шрове о выдаче арестованных на поруки, поскольку великий царь (grote keiiszer) не дал такого указания, и не позволили переговорить с пленниками, лишив его возможности получить информацию из другого источника. 22 ноября его пригласил на обед новгородский владыка Геннадий Гонзов: «Я пришел к нему и в первую очередь благодарил его за все благодеяния, которые он оказал нам раньше, когда мы ехали в Москву - за сено, дрова, напитки, хлеб и рыбу. И поскольку тот хорошо знал, что господин Готшальк арестован, я очень просил его, чтобы он, как его большой друг, просил за него и помог ему выйти из тюрьмы. Он кратко ответил, что господин Готшальк является его большим другом, однако в настоящее время он не может ему помочь, даже если б захотел. Если же в его силах окажется помочь ему и всем купцам продуктами питания, напитками и тому подобным, он охотно это сделает ради своих детей в Новгород» (grothe lude tho Lubeck unde yn den anderen steeden ore kynder plegen tho Nowgarden tho szenden)», и среди 17 учеников, арестованных в при закрытии подворья, называет членов влиятельных купеческих фамилий Граве, Касторпов, фон Туненов, Бромсе, Керкингов, Плесковых и Варендорпов (HR 3. Bd. 3. № 502. S. 390). 196 «Послал князь велики в Новегород в велики диака Василия Жоука да Данила Мамырева, и велел поимати в Новегороде гостеи немецких да и товар их переписати и запечатати» (Cокращенные летописные своды конца XV в. С. 366). 197 LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 30. 180 [ганзейских] городов»198. 23 ноября Шрове выехал из Новгорода и через три дня прибыл в Нарву, откуда отправил известие в Ревель. К тому времени ревельцы от купцов из Нарвы уже знали, что «купцы в Новгороде подверглись жестокому преследованию, их товары описаны, церковь и дома отобраны, а наши послы, находившиеся в дороге, задержаны, но по каким соображениям, нам пока не понятно (yn wath meyninghe is uns noch nicht beigekamen)». Ревельский магистрат постановил задержать русских купцов в их городе вместе с их товарами и удерживать до тех пор, «пока мы не получим про то точных известий»199. Арест русских купцов произвела и Рига200. В Дерпте подобного не произошло – во всяком случае сведений о русских заложниках в этом городе у нас нет. В ганзейских документах явно прослеживается непонимание причин закрытия Немецкого подворья201, которое в представлении ганзейцев означало нарушение договора 1487 г., расторжение деловых договоренностей, крупные убытки и сомнения насчет целесообразности торгового сотрудничества с русскими. В сфере русско-ганзейского общения репрессии в отношении торговых партнеров всегда считались законным поводом к войне202 и ввиду вероятности столь серьезных последствий нуждались в объяснении. Официального заявления русской стороны не было предоставлено, и потому ганзейцы пытались уловить суть произошедшего из слухов и домыслов. «Есть у нас достоверные сведения от людей, недавно прибывших из Москвы, - писали 20 ноября 1494 г. ревельские ратманы, - что великий князь с высокородным государем королем Датским заключил договор по поводу этой страны [Ливонии] и что Якоб Хуннингхузен, который сейчас должен быть там и которого великий князь щедро одарил землями (mit liggenden grunden), должен будет предоставить средства для дела (mede to warke); кроме того, этот самый князь всерьез запасается пушками, LEKUB 2. Bd. 1. № 34. S. 30-32; HR. Bd. 3. № 433. LEKUB 2. Bd. 1. № 83. S. 62-63. 200 LEKUB 2. Bd. 1. № 86, 87. 201 Этот момент отмечался еще В. Ленцем (Lenz W. Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg. S. 8) и Р. Кентман (Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 10). 202 Wimmer E. Novgorod – ein Tor zum Westen? S. 81. 198 199 181 шлангами [легкими полевыми орудиями] и военными механизмами, и потому следует опасаться, что это все [предназначено] не для чего другого, а против этой бедной страны»203. Известие о союзном договоре, заключенном осенью 1493 г. великим князем Иваном III и датским королем Хансом II, в сознании ливонцев совместилось со сведениями о концентрации русских войск близ ливонской границы и породило в них уверенность в скором нападении русских на Ливонию. Новгородские события органично вписались в данный контекст, как и присутствие в Москве Якоба Хуннингхузена, датского капера, немало содействовавшего необъявленной войне датского короля с Ганзой204. Позже в Ливонии будут говорить, что Ханс Датский по случаю обручения своего сына с дочерью великого князя Московского обещал передать тому Финляндию и Ливонию205. Л. К. Гётц отметил, что закрытие подворья и арест Реммелингроде имеют разные предыстории – если купцов арестовали из-за «обид», причиненных подданным Ивана III в ганзейских городах, то посол Ревеля оказался в тюрьме вследствие казни «какого-то русского»206. К тому же выводу подводит письмо Г. Реммелинкгроде к ревельскому бургомистру И. Рутерту, отправленное из Новгорода 20 декабря 1494 г.207, в котором прямо говорится, что еще в Москве «все наши купцы [были] приговорены выдать и выплатить подателям жалоб 900 новгородских рублей (stucke Nowerdes), которые они взыскали с нас одних (up unsz alien gesaketh hadden)»208. При этом автор письма определенно заявляет: «Тогда в Москве еще не имели известия о казненном человеке, которого вы [в Ревеле] заслуженно приговорили к сожжению. Весть пришла в Москву только вечером на Сираона и Иуду [27 октября]. А коли доставят вам или кому-либо другому иное известие от того, кто был с нами в Москве, или от кого-то еще, будто несчастье, что купцов со мною вместе здесь арестовали и заковали, LEKUB 2. Bd. 1. № 83. S. 63. HR 3. Bd. 3. № 9, 10, 18, 26-31, 32, § 11, 12, 33, § 31, 38, 45, 60, 64, 65, § 2, 80, 81, 112, 228, 408, 456. 205 LEKUB 2. Bd. 1. № 119. S. 95. 206 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 185-186. 207 LEKUB 2. Bd. 1. № 93. S. 69. 208 LEKUB 2. Bd. 1. № 95. S. 75-76. 203 204 182 случилось из-за сожженного человека, то не верьте. Если бы он не был сожжен, меня б не задержали, но купцы, как я уже писал, были осуждены задолго до того, как известие о [сожженном] человеке пришло в Москву»209. Подобное истолкование новгородских событий Реммелингроде, как и его коллега Шрове, услышал, без сомнения, от кого-то из представителей новгородской администрации. Н. А. Казакова полагала, что выделение в «новгородском деле» двух казусов предопределялось «стремлением Готшалька обелить власти родного города и снять с них ответственность за судьбу, постигшую ганзейских купцов в Новгороде»210, хотя уроженец Дерпта Шрове придерживался того же мнения. Реммелингроде просил сограждан выслать ему в Новгород копию (eyne scriffte) судебных протоколов с указанием, «когда и каким образом тот русский был казнен»211; городскому совету Дерпта, со своей стороны, надлежало засвидетельствовать, что казнь была произведена с соблюдением закона212. Расследование, произведенное Ревелем в 1497 г., выявило два подходящих случая - казнь фальшивомонетчика Василия Сарая (Wassylie Scharaye) из Ямгорода, которая имела место в 1490 г. и не могла явиться непосредственным поводом к закрытию Немецкого подворья в ноябре 1494 г., и казнь Василия Захарьева (Wassilie Zacharie) Зубарева, обвиненного в зоофилии и сожженного по приговору суда 4 октября 1494 г.213 В Москве об этой казни не могли узнать раньше конца октября (по утверждению Реммелингроде, 27 октября)214. Временной промежуток между 27 октября и 14 ноября, когда в Бронницах арестовали ливонских послов, был достаточен для произведения этой акции, но для ликвидации Немецкого подворья, осуществленной 6 ноября присланными в LEKUB 2. Bd. 1. № 95. S. 76. Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 268. 211 LEKUB 2. Bd. 1. № 134. S. 107. 212 НR 3. Bd. 3. № 461. 213 HR 3. Bd. 4. № 44; LEKUB 2. Bd. 1. № 648. S. 482-484. Запись приговора по делу Василия Захарьева сохранилась в архиве Ревельского магистрата (TLA. 230. A.a. IX, nim. 1. Публ.: Nottbeck E. М. Die alte Criminalchronik Revals. Reval, 1884. S. 3). 214 Путь от Пскова до Москвы в межсезонье гонец преодолевал за 15 дней (Аракчеев В. А. Средневековый Псков. С. 36). Соотношение расстояний показывает, что на преодоление пути от Ревеля до Новгорода и от Новгорода до Москвы с учетом осенней распутицы требовалось не меньше трех недель. Надо отметить, что местность между Нарвой и Новгородом была обильна водоемами и болотами, что чрезвычайно затрудняло проезд по ней в межсезонье (Weczerka H. Hansische Handelswege in den nordwestrussischen Raum // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse. Köln, 2002. S. 19). 209 210 183 Новгород московскими дьяками, девяти дней явно не хватало. Из этого следует, что к означенному событию казнь Василия Захарьева прямого отношения не имела215. Казни преступников, совершенные с соблюдением всех процессуальных норм, в восприятии ливонцев и их корреспондентов в Германии не могли служить поводом для нарушения международных договоренностей216. а потому ганзейцы предполагали, что Ивана III обманули их недоброжелатели217. А. Крантц связал закрытие подворья с некорректным поведением одного ревельского ратмана, вольно или невольно оскорбившего великого князя218. Много позже Б. Рюссов напишет, что виной всему были русские купцы, неверно информировавшие великого князя о ревельских казнях219. У Ф. Ниенштедта сказано, что «Петров двор» в Новгороде подвергся репрессиям «по ничтожному прискорбному поводу» (aus geringen, liederlichen Ursachen)220. А. Селарт, который рассматривает «ревельские казни» в контексте средневековой поведенческо-правовой культуры, обращает внимание на то, что русская пенитенциарная система предусматривала за содомию не столь суровые наказания, как западноевропейская, и по этой причине казнь Захарьева (Зубарева) показалась русским людям, особенно уроженцам «низовых земель», несправедливой и жестокой221. Ревельские источники XV-XVII вв. знают случаи осуждения за содомию ливонцев222, а потому данный конкретный случай нельзя считать свидетельством притеснения русских в Ливонии. Городской суд Ревеля действовал строго в рамках торгового мира 1487 г. и русско-ливонского договора 1493 г., которые допускали осуждения преступника-иноземца по месту совершения преступления на основании местного К такому же выводу пришел также А. Селарт (Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland um die Wende des 15. zum 16. Jahrhundert. S. 210). 216 Эту мысль, в частности, высказал в письме к Плеттенбергу верховный магистр Иоганн фон Тифен (LEKUB 2. Bd. 1. № 412. S. 297-298). 217 HR 3. Bd. 6. № 543, § 15. 218 Ратман заявил, что, осмелься великий князь в их городе совершить подобный грех, его бы тоже «сожгли, как собаку» (Krantz A. Wandalia. Р. 327). 219 Rüssow. B. Chronica der Prouintz Lyfflandt. S. 32. 220 [Nyenstadt F.]. Franz Nyenstadt's Livlandische Chronik. S. 38. 221 Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland. S. 193-195. См. также: Scheidegger G. Zu streng oder zu milde? Die altrussische Justiz in den Augen abendlandischer Beobachter // От Древней Руси к России нового времени. М., 2003. С. 490-501. 222 Nottbek E. Die alte Criminalchronik. S. 24, 58, 107, 128. См. также: Põldvee A. Sodomie, gender studies und die baltische Geschichte: Anmerkungen zu einer schwedischen Dissertation // FzBG. 2013. Bd. 8. S. 220-227. 215 184 права. Н. А. Казакова предположила, что нарушением служило свершение казни без «обсылки и без обыску», т. е. без уведомления великокняжеских наместников223, хотя этот пункт присутствовал только в договоре 1493 г.224, к которому ливонские города отношения не имели. Если не считать уведомления, сделанного новгородскими наместниками Т. Шрове, то первое официальное заявление о причинах закрытия Немецкого подворья было сделано «канцлером» великого князя дипломату Иоганну Хильдорпу в 1495 г.225 Из него следовало, что «посланцы 73 городов [Реммелингроде и его сопровождение] и другие немецкие купцы» пребывают в заточении за то, «что был казнен один человек, которого ревельцы сожгли, хотя тот был невиновен»226. Казнь, которая осенью 1494 г. служила мотивом задержания лишь ревельского посольства, позже превратилась в мотив обвинения всех ганзейских городов. При освобождении ганзейских купцов в марте 1497 г. московский «канцлер» указал в качестве причины их задержания то, что «наших людей в Ревеле облагали поборами, а также наши люди подвергались нападениям и насилию со стороны ревельцев вопреки крестоцелованию, а также договору о мире»227. В качестве виновника великокняжеской опалы теперь выступал один Ревель (Колывань): четверо ревельцев должны были оставаться в заключении, поскольку «в Ревеле наших людей безвинно сжигали и в котлах варили и руки [им] отрубали»228. В залоге у великого князя оставалось и имущество ганзейцев229. В летописном своде 1497 г. к выражению «велел поимати <…> гостеи немецких», взятому из записи 1495 г., прибавилось слово «колыванцов»230, хотя подавляющее большинство новгородских пленников являлись гражданами городов «заморской» Казакова Н. А. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде. С. 184. АЗР. Т. 1. № 112. С. 131. 225 LEKUB 2. Bd. 1. № 384. S. 278. 226 Ibidem. 227 LEKUB 2. Bd. 1. № 507. S. 508. 228 LEKUB 2. Bd. 1. № 507. S. 508. 229 Ibidem. 230 Летописный свод 1497 г. С. 160. 223 224 185 Ганзы; ревельцев («колыванцов») среди них было немного. Именно эта, третья по счету, версия сохранилась на страницах русских летописей XVI в.231. Изложению предыстории закрытия подворья в русских летописях близка – разумеется, без учета смысловых акцентов – ливонская «Прекрасная история»232, где в качестве главного мотива также фигурируют казни в Ревеле двух русских купцов. Расходясь во мнении со своими соотечественниками, автор «Прекрасной истории» принимал эту версию, поскольку она соответствовала его Его пространную редакцию дает С1Л: «Послал князь великий в Новгород к наместником дьяка Василья Жюка да Данила Мамырева, и велел поимати в Новегороде гостей немецких, колыванцов, да и товар их, переписав привести в Москву, за их неисправление, про то, что они на Колывани великого князя гостем новгородцем многиа обиды чиниша и поругание самоволне, а иных людей великого князя в котлех вариша, без обсылки великого князя и без обыску; тако же и послом великого князя от них руганье бысть, которые послы ходили в Рим, и во Фрязскую землю, и в немецкую, да и старым гостем великого князя новогородцем от них много неисправление бысть и обида, и розбои на море: за то князь велики Иван Васильевич опалу свою на них положил, и гостеи их велел в тюрьмы посажати, и товары их спровадити к Москве, и дворы их гостиные в Новегороде старыи, и божницу велел отняти» (С1Л. С. 39). См. также: С2Л. С. 240; Львовская летопись. С. 361; Уваровская летопись. С. 325-336; Воскресенская летопись. С. 228; Никоновская летопись. С. 239. 232 «<…> [6 ноября 1494 г.] великий князь Московский, русский император, вопреки всем договоренностям и законам приказал немецких купцов, которые находились тогда в Новгороде, вместе с их священниками и капелланами, всего числом 48 человек, малых и старых, арестовать, лишив имущества, сорвать с них одежду и обувь, заковать в цепи и бросить в смрадную жуткую темницу, где они пребывали в заключении одни по три, а другие по девять лет, а также отобрать все их имущество, оцениваемое во много тысяч рижских гульденов. И хотя высокочтимый господин ливонский магистр направил много посланий и предпринял много трудов, чтобы освободить указанных купцов, чьи жизни и имущество прискорбным образом подверглись насилию, это оказалось невозможным, поэтому-то они и провели так много времени в суровом заключении. Как бы их не хранила сила Господня, они все же не смогли вызволить свое имущество, о котором до сего дня хлопочут, но получают отказы. Помимо всего прочего, с того самого времени обычному пребыванию и торговле всех немецких купцов в Новгороде чинят препятствия, равно как и всякой другой торговле с русскими, силу запрета их великого князя и императора. И хотя указанный господин магистр, приложив много старания и серьезности (ernstes), пытался [это] изменить, его в окружении названного великого князя не захотели выслушать, ведь тираны считают себя в праве попирать доброе отношение и доверие земли и городов таким невиданным образом, так что Ливония смогла представить себе бедствие, смерть, уничтожение (dadurch de Tyranen vermeynen als sich in der Wahrheit befindet, de merynge und Wohlmacht der Lande und Stedte so unvermarckt zu krenken, dar Livland Тrost Еnde Entsetzung sie von haben mochte). Причины, из-за которых немецкие купцы в Новгороде по приказу великого князя Московского, русского императора, отменившего мирные крестоцеловальные грамоты, скрепленные его собственными печатями из чистого золота, попали в описанное положение, помимо всего прочего заключалась в том, что в ганзейских городах одного русского схватили, якобы, за малый проступок и бросили в тюрьму. Его следовало судить по немецкому праву, поскольку существует решение, что в подобных случаях немца, если он за какую-либо вину и преступление будет взят (под стражу) и помещен в тюрьму, равным образом следует судить по русскому праву. Случилось так, что в городе Ревеле в Ливонии один русский, который изготовлял фальшивые ревельские шиллинги, после расследования его преступления в соответствии с городским правом был сварен в кипятке. Затем в том же городе другой русский, именитый купец знатного происхождения, был уличен в противоестественном сношении с кобылой и за это в соответствии с городским правом был сожжен. Несмотря на то, что многие города, земли и antwyuel (?) сожалели, если бы подобное оставалось безнаказанным, прочие русские купцы, которые были в то время там [в Ревеле], посчитали большим преступлением, что за такой будто бы малый проступок с уважаемым человеком обошлись столь недостойно, и все заявили в открытую, что в их стране лучшие из знати или кого-то еще имеют обыкновение разбирать такие дела. Глумясь над правдой, они совершенно пренебрегали наказанием таких преступников или наказывали их недостаточно строго, а поэтому вкупе со многими другими выдумками, наветами и жалобами, которые все противоречили истине и закону, другие русские доставили то [известие] императору, великому князю Московскому, и просили отомстить за то, что в ганзейских городах, а именно в Ревеле, некоторых из них сварили и сожгли, якобы, совершенно без вины. Поэтому этот великий князь строго приказал поместить в тюрьму немецких купцов, находящихся в Новгороде, арестовать их имущество и прекратить торговлю, как о том уже говорилось» (Schonne Hystorie. S. 138-141). 231 186 представлениям о греховности, жестокости, коварстве и непредсказуемости «русских схизматиков»233. Сходство в изложениях предыстории закрытия Немецкого подворья в летописях и «Прекрасной истории» не может, однако, служить доказательством их достоверности, поскольку оно явилось результатом восхождения к общему источнику. Автор «Прекрасной истории» пользовался документами, освещавшими этот сюжет – с русской стороны обвинительными, с ливонской оправдательными, в которых превалировала тема «ревельских казней», и потому стал невольным популяризатором московского дискурса. Видение проблемы, запечатленное в «Прекрасной истории», позже перешло в сочинения ливонских хронистов234 и через них в историографию XIX-XX вв.235 Летописный же дискурс с его откровенно официозным характером и историческими несоответствиями вписался в контекст «теории барьеров» и представлений об «антиганзейской» политике Ивана III. Н. А. Казакова, например, полагала, что Иван III приказал закрыть подворье внезапно, после того как получил известие о казни в Ревеле русского купца, которое переполнило чашу его терпения и заставило принять решительные меры против произвола ливонских властей236. «Обиды», «многие неисправности» и «разбои», чинимые в ливонских городах послам великого князя и иным его подданным, подкреплялись ссылками на русские и на отдельные ливонские источники, без учета свидетельств обратного, много чаще встречающихся в ганзейско-ливонском документальном комплексе. Не было отмечено также, что в ливонских и ганзейских источниках отсутствует определенность в понимании причин, побудивших Ивана III упразднить новгородскую контору, а вместо этого предлагается набор различных гипотез, что косвенно свидетельствует об 233 Benninghoven F. Rußland im Spiegel der livländischen Schonne Hystorie von 1508 // ZfO. 1962. Bd. 11. H. 4. S. 601625. См. также: Бессуднова М. Б. Конфессиональный и этический аспект восприятия русских в «Прекрасной истории об удивительных деяниях государей Ливонии в борьбе с русскими и татарами» // Смутное время в России: Конфликт и диалог культур. СПб, 2012. С. 18-20. 234 Rüssow. B. Chronica der Prouintz Lyfflandt. S. 32; Nyenstadt F. Livländische Chronik. S. 38. 235 Rutenberg O. v. Geschichte von Ostseeprovinzen Liv-, Est- und Kurland. Bd. 2. S. 268; Richter A. v. Die Geschichte der dem russischen Kaiserthum einverleibten deutschen Ostseeprovinzen. S. 232-233; Hildebrand H. Die hansischlivländische Gesandschaft des Jahres 1494 nach Moskau. S. 115-136; Schiemann T. v. Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert. Bd. 2. S. 158-159; Arbusow L. Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1944. Bd. 7. S. 237-239. 236 Казакова Н. А. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде. С. 177-187. 187 отсутствии в русско-ливонских отношениях серьезных разногласий. Будь так, ганзейцы б точно знали, где искать корень зла. В своих попытках объяснить случившееся в Новгороде ливонцы чаще всего обращались к русско-датскому союзному договору 1493 г., и по их стопам следует значительная часть российских и зарубежных историков237. Согласно условиям договора, Иван III должен был начать войну за южную Карелию со шведским губернатором Стеном Стуре, основным противником датского короля в борьбе за Швецию238, но мерах против Ганзы там ничего не сказано. С другой стороны, существование договора о взаимопомощи между Швецией и Ганзой239, надежды Стена Стуре на поддержку со стороны ганзейских городов240, ограничение Хансом II ганзейских привилегий и его попустительство датским пиратам, грабившим ганзейские корабли241, дают многим историкам основание считать закрытие Немецкого подворья той лептой, которую Иван III внес в дело разрушения шведско-ганзейских отношений. Между тем речь в данном случае может идти лишь о гипотезе, безупречной с позиций логики, но не подтвержденной документально. Уязвимость концепции вынудила ее сторонников предположить существование секретного пункта о ликвидации Немецкого подворья242, но убедительных доказательств тому также не предоставлено. В. Киршнер был убежден, что великий князь закрыл подворье не из коммерческих, а из стратегических соображений243, однако трудно понять, как В июне 1493 г. король Ханс II направил в Москву пробста из Роескильде Ганса Клауссона с предложением союза против Швеции, а в июле был составлен проект договора, который был доставлен датскому королю посланцами великого князя Дмитрием Ралевым и Дмитрием Заяцовым. 8 ноября 1493 г. тот скрепил его крестоцелованием, а в начале 1494 г. датский посол Давид принял крестоцелование великого князя Московского (Соловьев С. М. История России. Т. 3. С. 130-131; Форстен Г. В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетии. С. 156; Schiemann T. Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert. Bd. 2. S. 158; Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Bd. 1. S. 187; Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 383; Johansen P. Novgorod und die Hanse. S. 141; Хорошкевич А. Я. Русское государство в системе международных отношений конца XV – начала XVI вв. С. 69-70). 238 АЗР. Т. 1. № 112. См. также: Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 170-179; Венге М. Копенгагенский трактат 1493 г. и датско-русские связи в XVI веке // Дания и Россия - 500 лет. М., 1996. С. 10-33. 239 В 1490 г. вендские города во главе с Любеком заключили с Швецией союз (Sveriges traktater med främmande magter. № 540), который был пролонгирован в 1494 г. ( Sveriges traktater med främmande magter. № 545). 240 HR 3. Bd. 3. № 718, 720-722, 729, 748; HUB. Bd. 11. № 938; LEKUB 2 Bd. 1. № 542, 557. 241 Fritze K., Krause G. Seekriege der Hanse. S. 131-142. 242 Казакова Н. А. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий // Скандинавский сборник. Таллинн, 1964. Вып. 25. С. 109. 243 Kirchner W. Die Bedeutung Narwas im 16. Jahrhundert // HZ. 1951. Bd. 172. S. 266. 237 188 он решился на это в канун войны со Швецией, понимая неизбежность ганзейских санкций и прекращения подвоза металла, вооружения, боевых коней. К тому же Ливония могла поддержать Швецию, и Ивану III пришлось бы вести войну на два фронта. Столь же гипотетична версия Н. М. Карамзина, поддержанная Л. К. Гётцем и Ф. Доллинже, согласно которой в своем намерении ликвидировать Немецкое подворье Иван III руководствовался желанием окончательно сокрушить самовластие Великого Новгорода244. Как показали современные исследования, в связи с перемещением русско-ганзейской торговли в ливонские города и Псков участь новгородской конторы Ганзы и сворачивание новгородской международной торговли были предрешены и без этой меры245. Парадоксальность поступка великого князя отмечал К.В. Базилевич246. Н. С. Борисов отнес закрытие Немецкого подворья к числу «сомнительных предприятий» Ивана III, заметив, «что не следует лишать московского князя права на ошибки и представлять его своего рода машиной для принятия наилучших решений»247. Все выше названные варианты объяснения мотивов, которыми руководствовался Иван III в отношении Немецкого подворья, исходят из того, что балтийское направление в его внешней политике играло самостоятельную и весьма важную роль. Вместе с тем до середины XVI в. наиважнейшим элементом политики государей Московского великокняжеского дома оставалось не утверждение России в Балтийском регионе, а объединение земель с русским православным населением в единое территориально-административное и сакральное пространство248. В реализации этой программы Иван III продвинулся дальше своих предшественников и после присоединения Московскому княжеству Великого Новгорода, Твери и превращения Пскова в доминион помышлял о распространении своей власти на восточные пределы ВКЛ249. Среди мероприятий, Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 5. С. 282; Goetz. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Bd. 1. S. 187; Dollinger P. Die Hanse. Stuttgart, 1989. S. 402-403. 245 Angermann N. Schlieβung des Novgoroder Hansekontors // Ostdeutsche Gedenktage 1994. Bonn, 1993. S. 247-252. 246 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 381-382. 247 Борисов Н. Иван III. C. 512. 248 Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. С. 55-75. 249 Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства; Fennell J. L. I. Ivan The Great of Mosсow P. 17, 149. 244 189 которые должны были обеспечить ему успех в борьбе с польско-литовскими Ягеллонами, особое место отводилось созданию антиягеллонской коалиции250 и «титулатурно-терминологическим» спорам с литовскими государями251. Продвижению Ивана III в обоих направлениях в немалой степени могли способствовать развитие его дипломатических сношений с Габсбургами и предполагаемое родство с императорской фамилией, но надеждам на то не суждено было сбыться. Император Фридрих III уже в 1489 г. не проявил интереса к продлению контактов с Москвой, на что великий князь ответил адекватно. Он не почтил дарами императора в 1489 г., а позже отказался послать ему в дар двух ланей, о которых просил его Николай Поппель. В одной из своих последних работ Н. Ангерман, ссылаясь на наши исследования, отмечает, что Иван III при осуществлении «новгородской акции» руководствовался политическими или даже эмоциональными мотивами252. Среди присущих Ивану III черт характера Н. С. Борисов особо отметил мстительность: «Вся история его жизни свидетельствует о том, что он никогда не прощал обид, хотя и не всегда имел возможность отомстить немедленно. Это была не просто злопамятность, но, скорее, вопрос принципа»253. Максимилиан поманил его миражом равноправного и взаимовыгодного договора, но в связи с изменением своего внешнеполитического курса за ненадобностью отставил, оскорбив в его лице государя, воспринимавшего себя проводником воли Всевышнего. Чтобы сохранить лицо, Иван III должен был произвести ответный удар такой мощи, чтоб он эхом отозвался в Европе. Новгородское подворье Ганзы, именовавшейся как universitas mercatorum Romani Imperii, и Ливония были единственными болевыми Leski J. N. Dzieje granicy wschodnej Rrzeczypospolitej. Część I. Granica polsko-moskiewska w epoce jagiellońskiej. Lwów, Warszawa, 1922. S. 58-97; Базилевич В. Л. Внешняя политика русского централизованного государства. С. 282-337; Jablonowski H. Westrussland zwischen Wilno und Moskau. Die politische Stellung und die politischen Tendenzen der Russischen Bevölkerung der Großfürstentums Litauen im 15. Jh. Leiden, 1955. S. 113-132; Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений. С. 71-83, 101-106, 115-116; Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. С. 94-103; Кром М. М. Между Русью и Литвой. Западно-русские земли в системе русско-литовских отношений конца XV – первой трети XVI в. М., 1995. С.70-101. 251 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI вв. С. 102105; Филюшкин А. И. Титулы русских государей. С. 171-192. 252 Ангерманн Н. Новгород и Ганза // Русские и немцы. Сборник статей в честь тысячелетия русско-немецких связей. М., 2012. С. 61. Подобную точку зрения высказывают также Р. Хаммель-Кизов и Г. Грайхен (Graichen G., Hammel-Kiesow R. Die deutsche Hanse: eine heimliche Supermacht. Hamburg, 2011. S. 345-346). 253 Борисов Н. С. Иван III. С. 405. 250 190 точками подвластной Габсбургам «Немецкой земли» – в случае с Ливонией чисто имплицитной, на которые Московский государь мог воздействовать. А. А. Зимин не случайно причислял Ивана III к политикам, «которые отличаются методичностью в решении поставленных задач»254, и история подготовки «новгородской акции» подтверждает эту характеристику. Его договор с Данией (1493) обеспечивал его послам путь за море вокруг Ливонии; при посредничестве Дании он мог закупать нужные ему товары и приглашать на службу европейских мастеров255. Подтверждение перемирия со Швецией (1493) и мирный договор с ВКЛ (1494) лишали Ливонию и Ганзу потенциальных союзников; последнее позволяло также перебросить к ливонской границе войска, ранее задействованные в войне с Литвой. До осени 1494 г. в ожидании приезда великокняжеских послов из Италии и Дании приглашенных ими иноземных мастеров, а также отъезда из Москвы датского посольства256, ликвидация Немецкого подворья являлась преждевременной. К тому же великий князь ждал от закрытия подворья еще и материальных выгод и нанес удар только после приезда в Новгород богатых «зимних гостей». Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. С. 104. Енсен М. Датско-русская торговля в 1500 - 1800 годах // Дания и Россия - 500 лет. С. 85-103. 256 «Того же лета приидоша послы князя на Москву Мануйло Аггеловъ Грекъ да Данило Момыревъ, что посылалъ ихъ князь великый мастеровъ деля въ Иуеуцею и въ Медиоланъ <…>. Того же лета приидоша на Моску послы великого князя изъ Немецъ Дмитрей Ларевъ да Дмитрей Зайцевъ, что посылалъ их князь великый къ Датцкому королю Ивану о любви и братстве; <…> тогда же и посолъ прииде съ ними на Москву отъ Датцкого короля Иоана именем Давыдъ, такоже о братстве и любви» (Львовская летопись. С. 361). 254 255 191 ГЛАВА 4: РУССКО-ЛИВОНСКИЕ И РУССКО-ГАНЗЕЙСКИИЕ ОТНОШЕНИЯ ПОСЛЕ ЗАКРЫТИЯ НЕМЕЦКОГО ПОДВОРЬЯ (1495-1500) Закрытие Немецкого подворья нарушало условия торгового мира 1487 г., но самого договора не устраняло. В истории новгородско-ганзейских отношений не раз бывало так, что при очередном их осложнении обитатели Немецкого подворья попадали под арест, а само оно закрывалось, но по прошествии времен все возвращалось на круги своя. Инцидент 1494 г. произвел на современников шокирующее воздействие отнюдь не оригинальностью, а, скорее, неожиданностью и отсутствием видимых причин. В сознании ливонцев он ассоциировался с угрозой войны, перспектива которой в свете нахождения русских войск близ ливонской границы казалась вполне реальной. Скорого урегулирования конфликтной ситуации на этот раз гарантировать также было невозможно, поскольку устранение проблемы зависело не от новгородцев и ганзейцев, имевших богатый опыт выработки конструктивных решений в связи с такого рода проблемами, а от политической стратегии великого князя Московского. К тому же ведение переговоров требовало теперь гораздо большего времени и средств, поскольку новгородские наместники, которым Иван III доверял их проведение, должны были согласовывать с ним свои действия. Переговорный процесс, а вместе с ним и фазы «размирья», сильно затягивались, что в целом не способствовало нормализации русско-ливонских отношений. 192 4. 1. Торговая политика Немецкой Ганзы, ливонских городов и ландсгерров в отношении России Сообщение о новгородских событиях было отправлено в Любек из Ревеля 20 ноября1. Получив его, любекский магистрат принял решение о созыве ганзетага, который начал работу лишь 8 апреля 1495 г. Представители вендских городов «посчитали за лучшее и единодушно постановили, чтобы купцы из наших городов, ведущие торговлю в Ливонии, не везли и не посылали свои товары в Нарву и на Неву», а также решили «написать гражданам Данцига, Дерпта и Риги, чтобы те из них, кто торгует в Ливонии, тоже отказались от этого» до тех пор, пока «не разрешиться дело с этими безвинными людьми». Особо отмечалось, что лишь в полном прекращении русской торговли «заключается единственно правильное средство, благодаря которому ваши послы и плененные купцы смогут покинуть тюрьму и возвратить свое имущество» 2. Торговые запреты Ганзы показывают, что ее руководство, действовавшее так, как предписывал вековой обычай, не вполне понимало, что при сложившихся обстоятельствах судьба ганзейских «новгородских поездок» определялась не интересами новгородского купечества, а политической стратегией великого князя Московского, на которого трудно было воздействовать торговыми санкциями. Ливонские города не могли себе позволить долгого бездействия. До завершения навигации в портовые города Ливонии были доставлены большие партии товаров, предназначенных для зимней торговли с соседними странами, включая Россию. В соответствие с принципом «гость да не торгует с гостем», запрещавшим прямую торговлю «заморских» ганзейцев с русскими купцами в ливонских городах3, эти товары уже были закуплены их гражданами и ожидали отправки в Новгород и Псков по санному пути. Прекращение торговли сулило ливонцам громадные убытки; вендские же города, получив прибыль от зимнего сезона, особо при этом не страдали. LEKUB 2. Bd. 1. № 84. S. 63. HR 3. Bd. 3. № 482. S. 378-379. 3 Angermann N. Die Bedeutung Livlands für die Hanse. S. 103. 1 2 193 Товары, предназначенные для Новгорода, приходили большей частью в порт Ревеля4, откуда переправлялись в Дерпт, Нарву и другие города, которые и стали основными заложниками ситуации. Ревель страдал в меньшей степени, поскольку для реализации импорта мог задействовать свои связи с Выборгом5, и потому мог настаивать на полном прекращении торговли с Новгородом и Псковом6. Пограничным Дерпту и Нарве, напротив, следовало срочно изыскать пути сбыта товаров, и они в нарушение запретов продолжали торговать с русскими. В январе 1495 г. ревельский магистрат писал в Дерпт: «Мы не можем придумать, каким образом вызволить [задержанных в Новгороде] послов и купцов из подобной беды и скорби, если это вообще возможно, пока в Нарве и у вас [в Дерпте], как в эту зиму, обеими сторонами [ливонской и русской] ведется беспрестанная и активная торговля, вопреки шре и запрещению всех [ганзейских] городов. Как бы нам в соответствие с вашими просьбами не казалось необходимым и целесообразным вновь разрешить торговлю в Нарве и в вашем городе, мы в ближайшее время не можем пойти на это без разрешения городов, поскольку все труды, которые можно предпринять ради освобождения купцов, по нашему мнению, полностью бесполезны, пока купцы через жителей Нарвы в городе предоставляют свои товары на продажу новгородцам, а новгородцы продолжают вести торговлю через псковичей с вашими купцами»7. Торговый мир 1487 г. был утвержден Ригой, Ревелем и Дерптом, что предполагало их совместную ответственность за его соблюдение, однако каждый из этих городов, выступавших в составе Ганзы как отдельный субъект, имел свои собственные интересы и проводил самостоятельную торговую политику8. Новгородские события мало касались Риги - на Немецком подворье ее граждан не 4 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 93; Johansen P. Novgorod und die Hanse. S. 141. Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic Leage. P. 63-78. В. Ниитемаа назвал Швецию и шведскую Финляндию «хинтерляндом рвельской торговли» (Niitemaa V. Die Binnenhandel in der Politik der livländischen Städte. S. 337). 6 LEKUB 2. Bd. 1. № 122. S. 96-97. 7 Ibidem. 8 Misāns I. Zusammenarbeit und Konkurenz. Riga, Dorpat und Revel auf den livländischen Ständetagen // Genossenschaftliche Strukturen in der Hanse. Köln, 1999. S. 273-285; ders. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse : Zwölf Beiträge zum 12. Baltischen Seminar. Lüneburg, 2003. S. 21-42. 5 194 было, а ее внешняя торговля ориентировалась в основном на Смоленск и Полоцк 9; Дерпт располагал с Псковом особыми договоренностями, позволявшими продолжать торговлю вопреки санкциям10, и потому ответственность за выполнение постановлений ганзетага возлагалась на Ревель. В то же время Ревель не мог допустить, чтобы Дерпт и особенно Нарва, его деловые партнеры и конкуренты, воспользовались его отстраненностью и упрочили свои позиции в русской торговле. Опасность положения заключалась еще и в том, что «заморские» ганзейцы, продолжавшие негласно торговать с Россией, стали обходить порт Ревеля и доставлять свои товары водным путем прямо в Нарву или везли их в Ригу, чтобы потом посуху переправить в Дерпт. Об этом мы узнаем из жалоб, которыми городской совет Ревеля атаковали руководство Ганзы в Любеке11. «Незадолго до этого, - значится в его послании от 8 апреля 1495 г., - мы писали вашей чести о необычной торговле с русскими в Дерпте и Нарве, [которая ведется] в то время, когда наши послы и купцы находятся в Новгороде в суровом заключении, вопреки старине и рецессу, принятому городами на последнем съезде в Бремене, и особенно в нарушение права и купеческой шры, возбраняющей на время пребывания купцов в Новгороде под арестом кому бы то ни было отправляться для торговли в Россию как посуху, так и по воде; в соответствие с положением, извлеченным из шры, мы подтвердили содержащиеся в нем наказания и штрафы для тех, кто, как вы по прочтении [этого письма] поймете, это делает. <…> большинство [купцов] забыли о помощи бедным Choroskevič A. L. Der Handel Rigas mit Polozk im 14./15. Jahrhundert. S. 137-155. Подробнее см.: Бессуднова М. Б. К вопросу о торговле Пскова с Дерптом в 90-х гг. XV в. (по ливонским источникам) // АИПиПЗ. Псков, 2010. Вып. 55. С. 70-78. 11 Одна из них была отправлена уже в начале 1495 г.: «Нашим желанием также является, чтобы купцы в Дерпте при таких обстоятельствах и все то время, пока [ганзейские] купцы пребывают в заточении, воздержались на время от торговли с русскими, поскольку купцам в их скорбном положении тем самым можно причинить еще больший вред; это также предписывает «Новгородская шра». Однако жители Дерпта не хотят с этим соглашаться и это одобрять, поскольку они скрепили крестоцелованием земский мир, заключенный между Ливонией и Псковом, полагая, что в случае прекращения ими торговли они тем самым нарушат мир, из-за чего русские, [приезжающие] сюда из России в большом количестве торговать всеми необходимыми товарами, продлят и, как вполне можно предположить, ужесточат заключение пленных купцов. К тому же [ганзейские] купцы, пребывающие в Нарве, вопреки принятому недавно в Бремене рецессу городов [Немецкой Ганзы] и нашему запрещению, продолжают свою торговлю с жителями Нарвы; к сожалению, устроено все так, что ни одному немецкому купцу не разрешено торговать с русскими товарами, которые мы в свое время не сочли нужным задержать, а только с жителями Нарвы. Прочитав это, вы, дорогие друзья, сможете поразмыслить о том, как можно посодействовать делу освобождения купцов, а также как упрочить торговлю в России (Russche vard), благодаря которой много добропорядочных людей прекрасно себя хранили [от разорения] и обеспечивали» (HR 3. Bd. 3. № 470. S. 372; LEKUB 2. Bd. 1. № 143). 9 10 195 узникам, не обращают на это внимания и ведут торговлю с русскими, что, без сомнения, приведет к более длительному и суровому заключению послов и купцов, чем того хотелось бы. Таковых преступников и нарушителей купеческого права и шры мы решили наказывать и штрафовать, но особенно нам желательна борьба с правонарушениями для того, чтобы неизменным оставался обычай, [по которому] Дерпту и Нарве следует использовать для торговли надлежащие места, а не запрещенные законом <…>. Хоть это и не зафиксировано в принятом городами рецессе и противоречит старине, не следует вести с гражданами Нарвы никакой торговли, поскольку в итоге может пострадать русская торговля; тех же, кто ведет такую торговлю, мы держим в сфере внимания и пристального наблюдения <…>; следует также разузнавать про тех ваших граждан, чьи товары, как поговаривают, перевозятся на кораблях при посредничестве кого-нибудь из граждан Нарвы, прибывших [в Любек] для этой цели»12. Жалобы Ревеля позволяют воспроизвести механику товарообмена между ганзейскими городами и Новгородом, усложнившуюся вследствие политического катаклизма и ускорившую развитие «необычной торговли». Нарва, не являвшаяся ганзейским городом, подходила для нее идеально, поскольку ганзейские санкции на нее не распространялись. Дерпта в силу своего географического положения наиболее тесно был связан с Псковом, хотя по мере развития «необычной» торговли его граждане стали проявлять повышенный интерес к новгородскому рынку. Среди 47 арестованных в Новгороде ганзейских купцов 7 происходили из Дерпта, равно как и хофескнехт Хартвиг и священник Петровской церкви13. Членству в Ганзейском союзе, предписывавшему соблюдать санкции, дерптцы противопоставили свой договор с Псковом (1493), который формально считался независимым от Московского государства. На это обстоятельство они делали упор, отклоняя обвинения Ревеля в пренебрежении обычаем: «Во имя блага всей страны следует все эти установления и запреты согласовать с нами, поскольку у нас одних есть с псковичами договор и мы не желаем ничего другого. Помимо 12 13 HR 3. Bd. 3. № 498. S. 386-387. HR 3. Bd. 3. № 502. S. 390. 196 этого мы недавно узнали из предписания господина магистра, присланного нашему почтенному господину [епископу], его милость [магистр] желает, чтобы наш почтенный господин и мы совместно с псковичами, с которыми у нас имеется особый мирный договор, [позволяли] любому человеку в пределах обеих областей, дерптской и псковской, проходить и проезжать по старине. Тоже самое, а именно поддержание мира в стране, следует соблюдать и в Нарве <…>. Уместно также заметить, что если по какой-либо причине мы захотим повести дело подругому и не пожелаем дать псковичам разрешение на торговлю, свободный проход и проезд, то нам следует о том хорошо подумать, ибо если будет нарушен мир, ничего хорошего из этого не последует; а если потом они [псковичи] первыми начнут причинять стране поношение, для нас это добром не кончится, вот почему господа прелаты и ландсгерры, совершенно не готовые к нападению, не хотят дать им к тому повода»14. Чтобы еще больше подчеркнуть свою правомочность, дерптцы апеллировали к своему ландсгерру, епископу Теодориху (Дитриху), и к магистру Вольтеру фон Плеттенбергу, и, как следует из приведенного документа, нашли в их лице сторонников. Упоминание в жалобах ревельцев «Новгородской шры» косвенно подтверждает, что «необычная» торговля была ориентирована в основном на Новгород. Об этом свидетельствует также и обеспокоенность возросшей активностью конкурентов, проявленная Ревелем, главным «стапелем новгородской торговли»15, опасавшимся уступить свое место Нарве. Нарва, будучи «воротами» Ливонии, всегда привлекала к себе русских купцов, число которых возросло после постройки Ивангорода. Помимо фортификационных качеств «Новая русская крепость» привлекала их своим месторасположением, позволявшим использовать ее в качестве приграничной фактории для складирования товаров в относительной безопасности и на близком расстоянии от Нарвы. Новгородские купцы, приезжавшие в Нарву, доставляли информацию для Из письма магистрата Дерпта в Ревель от 22 января 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 132). Misāns I. Zusammenarbeit und Konkurenz. Riga, Dorpat und Revel auf den livländischen Ständetagen // Genossenschaftliche Strukturen in der Hanse. Köln, 1999. S. 278. 14 15 197 нарвского фогта16, думается, из соображений прагматических. Между новгородскими купцами и гражданами Нарвы завязывались тесные деловые отношения, которые, правда, не обходились без трений. В 1496 г., к примеру, несколько русских купцов принесли жалобу нарвскому магистрату на ревельского бюргера Генриха Фегезака, заключившего с ними сделку по обмену их воска на сукно. Вскоре после передачи Фегезаку товара Ивангород подвергся нападению шведов, во время которого один из русских купцов, Флор (Floro), попал в плен, а его компаньоны, Лука (Luco) и сын Флора, бежали в Новгород. Фегезак со своим доверенным лицом Людвигом Клофтом нашел доступ на шведский корабль, где содержался Флор, и спросил у того, кому следует отдать обещанное сукно. Тот назвал имена граждан Нарвы Людвига и Фредерика Корфов, которые должны были доставить сукно в Новгород. Фегезак слова не сдержал, уехал из Нарвы, не расплатившись, и новгородские купцы пытались выправить долг17. По мнению нарвских ратманов, ревелец поступил со своими русскими партнерами «не по обычаю» (ungewonlick), нечестно. Слово ungewonlick используется и в словосочетании «необычная торговля», поскольку торговля, которую ливонские города вели вопреки предписаниям «Новгородской шры» и запретам Ганзы, официальными ганзейскими кругами воспринималась как предосудительная, равнозначная мошенничеству. Во фрагменте ревельской хроники, составленной около 1500 г., предположительно, ратманом И. Геллингхузеном, участники несанкционированной торговли именуются «злыми, подлежащими осуждению людьми» (böse, verdammte Menschen)18. Таким образом, ливонские источники свидетельствуют, что закрытие Немецкого подворья и запреты, введенные руководством Ганзы, не прервали русско-ганзейскую торговлю, центр которой теперь переместился с берегов Волхова к русско-ливонской границе. Власти ливонских городов не всегда могли контролировать стихийно развивавшуюся «необычную» торговлю, подчас противоречившую не только «старине», но и нормам городского права. Об одном LEKUB 2. Bd. 1. № 488, 546, 551, 686. Из письма, направленного магистратом Нарвы в Ревель 7 октября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 425. S. 309-310). 18 Fragment einer Revaler Chronik. S. 462. 16 17 198 таком случае упоминается в корреспонденции Дерпта. «Здесь находится один купец из Риги по имени Тони, - читаем мы в письме членов дерптского магистрата, направленном в Ревель в начале декабря 1498 г.,- который сговорился с одним русским [купить] сколько-то воска (wasse) взамен определенного количества сукна (laken). Воск был взвешен на весах у русских (uppe de Russchen waghe), а потом привезен в наш город; сукно же вопреки старине было вывезено из города [и положено] рядом с воском не берегу (an den strant), и воск завесили на наших весах. Если бы все так произошло, то они совершили бы незаконную торговлю, чего мы не хотели допустить. А случилось это из-за одного маклера (mekeler), и маклера мы здесь призвали к порядку (angerichtet)»19. Очевидно, что «отцов города» взволновал не сам факт противозаконной сделки, а то, что она производилась за пределами городских стен, на берегу р. Эмайыги, следовательно, без выплаты полагающихся пошлин. Упоминание о маклере, который выступал как посредник при их организации, свидетельствует о широком распространении торговли такого рода. В то время, когда «необычная» торговля все шире распространялась в городах Ливонии, доступ в Новгород для ливонских купцов тоже не был закрыт. Об этом мы узнаем, в частности, из курьезного случая, связанного с засылкой в Новгород орденского шпиона, который должен был оставаться там длительное время под видом нарвского купца20. Есть сведения и о другом уроженце Нарвы, Фредерике Корфе, который зимой 1495 г. легально проживал в Новгороде и даже общался с представителями власти21. Неудивительно, что после ноябрьских событий 1494 г. торговать в Новгород ездили, в основном, граждане Нарвы, которые не пострадали при закрытии Немецкого подворья и не несли обязательств по исполнению ганзейских санкций. Стоит также отметить, что после закрытия подворья русско-ливонский товарообмен мог функционировать только благодаря активности русского купечества. Его массовый приток в ливонские города хорошо характеризует психологическую сторону русскоLEKUB 2. Bd. 1. № 743. S. 555. LEKUB 2. Bd. 1. № 151. S. 118-119. 21 LEKUB 2. Bd. 1. № 144. S. 113. 19 20 199 ливонской торговых отношений, а именно отсутствие у русских людей страха перед путешествием в земли «латинян», который неизбежно присутствовал бы в случае массовых притеснений («обид»). Из выше приведенных документов следует, что власти ливонских городов были заинтересованы в приезде русских купцов, обеспечивали им «чистый путь» и возможность торговать «по старине». Случаи мошенничества, подобные происшествию с Фегезаком, не влияли на характер русско-ливонских и русско-ганзейских отношений и не вынуждали русских купцов отказываться от коммерческих поездок в Ливонию. Отношение ливонских ландсгерров к русским купцам также оставалось лояльным. В июне 1495 г. епископ Дерпта заявил, что «во имя общего блага и земского мира» не хочет запрещать торговлю с русскими в своем городе, чтобы не раздражать русские власти и не осложнять положение22. Магистр Плеттенберг торговле своих подданных в Нарве и других орденских городах также не препятствовал, да к тому же старался устранить торговые ограничения посредством освобождения «новгородских пленников» (см. ниже). 21 июня 1495 г. в г. Вава по инициативе Ревеля и Дерпта был собран штедтетаг, совещание представителей Риги, Ревеля и Дерпта. На штедтетагах города вырабатывали общую стратегию в отношении «заморской» Ганзы, что усиливало их позиции в рамках Ганзейского союза и обеспечивало им ведущую роль в русско-ганзейской торговле23. На этот раз на повестке дня стоял вопрос о перспективах ее развития. Представители городов «основательно обсудили [проблемы] пленных послов и купцов, а также общественного блага, и приняли решение, прежде всего, в отношении их [«заморских» городов] желания приостановить торговлю в Дерпте и Нарве и прекращения отправку товаров кораблями по Нарове и Неве». Постановление гласило: «Мы признали за лучшее, что нецелесообразно прекращать торговлю в настоящее время, поскольку нужно опасаться, что пленные послы и купцы окажутся в более тяжелом, нежели сейчас, HR 3. Bd. 3. № 511. Misāns I. Der Städtetag. Eine Hansische und territoriale Institution in Alt-Livland // Nordost-Archiv. 1998. Bd. 7. S. 8196; ders. Der Städtetag als Instrument hansischer Politik der livlandischen Städte // Hansische Geschichtsblätter. 2001. Bd. 119. S. 85-102. 22 23 200 притеснении, унижении и содержании под стражей, поскольку великий князь Московский не принимает в расчет упадок торговли и не обращает внимания на убытки, которые в настоящее время терпят его подданные, о чем мы имеем известия; кроме того эта страна [Ливония] и особенно епархия достопочтенного господина [епископа] Дерптского из-за этого могут быть втянуты в войну, а посему его милость [епископ] не хочет утверждать прекращение торговли в городе Дерпте во имя всей страны и всеобщего блага, а также ради сохранения мира»24. Рига от участия в совещании устранилась, но ее отношение к проблеме совпадало с мнением дерптцев25. Позиция ливонских городов была представлена Любеку26. Одновременно города обратились к магистру Плеттенбергу с просьбой организовать посольство в Москву с тем, чтобы добиться освобождения пленников и устранить препоны для восстановления торговли27. 8 июля в Ливонию из Любека было направлено строгое предписание, требовавшее от ливонских городов неукоснительного соблюдения торговых санкций и осуждение обходных маневров: «Мы <…> признали наилучшим, что полезно и совершенно необходимо всем воздерживаться от такой необычной и неподобающей торговли, купцам же, проживающим в наших городах и имеющим дела в Ливонии, [следует] на этот счет самым серьезным и строгим образом запретить под страхом наказаний, определенных в соответствующем пункте шры, отправлять русским товары, а также вести дела или торговлю с кем-нибудь из новгородцев, московитов, псковичей и прочих подданных великого князя до тех пор, пока дело с пленными купцами и их товарами не пойдет другим, более успешным и лучшим образом. Кроме того нашим настоятельным пожеланием является, чтобы вы в силу имеющейся у вас власти серьезнейшим образом приказали купцам, проживающим в ваших городах воздерживаться от этой необычной торговли под страхом тех же самых строжайших наказаний; и оповестили всех, чтобы они воздержались от этой необычной торговли, а также LEKUB 2. Bd. 1. № 211. S. 164. Ibidem. 26 Ibidem. 27 LEKUB 2. Bd. 1. № 212. S. 165. 24 25 201 не отвозили бы никаких товаров в Нарву и не привозили бы ничего оттуда ни по воде, ни посуху»28. Вероятно, это послание было отправлено раньше, чем в городах Немецкой Ганзы получили известие о совещании в Ваве. У городского совета Ревеля, таким образом, оказалось две взаимоисключающие директивы – решение, принятое в Ваве, и послание вендских городов, но он справился с затруднительным положением, прибегнув к компромиссу. В Любек из Ревеля сообщили, что «после получения письма от вас и других городов [от 8 июля], мы, страстно желающие того же, запретили нашим купцам, в соответствии с их суровым волеизъявлением, торговлю с русскими, и на основании этого запрета товары, которые уже были завезены в Нарву, а также и те, которые хотели переправить в Дерпт, задержали и арестовали», но ввиду того, что магистр Плеттенберг организует в Москву новое посольство, пошли на уступки. «Мы подумали, что в период отправки посольства разрешение торговли, которое может принести несчастным пленникам еще больше гнета и печали, останется незамеченным великим князем и его подданными, и приказали, чтобы купцы, доставившие товары в Нарву и Дерпт, могли там их продавать и хранить»29. Дерпту была предоставлена возможность легально продавать русским купцам уже завезенные товары; Нарва, вероятно, получила такое же разрешение. Дальнейшая судьба торговли с Новгородом и Псковом предопределялась исходом переговоров в Москве: «Когда позже во время осуществления посольства станет ясно, как обстоит дело с пленными послами и купцами, можно будет решить, как дальше быть с торговлей»30. Из переписки членов ревельского городского совета лета и начала осени 1495 г. возникает представление об отношении к политике запретов на торговлю с русскими магистра Плеттенберга. «Письмо вашей милости [магистра], отправленное к нам с нашим служащим Германом [Хагеном] и содержащее среди прочего сообщение, что ваша милость недовольны тем, что мы запретили вести товары в Россию, <…> мы получили <…>. В связи с этим мы почтительно HR 3. Bd. 3. № 500. Из письма из ревельского магистрата в Любек. Конец июля 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 236. S. 178-179). 30 LEKUB 2. Bd. 1. № 236. S. 179. 28 29 202 спешим сообщить вашей милости, что то, что вашей милости представляется несправедливым, а именно наш запрет на торговлю и отправку товаров в Россию, <…> было нам вменено строгим приказом и предписанием вендских городов, уполномоченных на то всеми [ганзейскими] городами, которые были переданы Данцигу, Риге, Дерпту, Пернау и нам и которые нас никоим образом не могли обойти»31. Чтобы уменьшить раздражение магистра, ревельцы сослались на директиву «заморской» Ганзы, при этом заметив, что узнали о скором посольстве в Москву и разрешили свободно торговать в Нарве и Дерпте нераспроданными товарами, «но что касается товаров, находящихся у нас в городе, которых, впрочем, не так много, поскольку после введения запрета в страну ничего не поступало, мы запретили обогащать ими русских и вывозить их к ним»32. Та же тема затронута в письме ревельского магистрата к дипломату Иоганну Хильдорпу, отправлявшемуся в Москву33. Между тем власти Ревеля чинили препоны торговле Дерпта и Нарвы и, ссылаясь на распоряжения Ганзы, не позволяли вывозить товары, закупленные дерптцами для отправки в Россию («мы ваших граждан или ваши товары не удерживали, но все купеческие товары, как наши, так и ваши, в соответствии с приказом и настоятельной просьбой заморских городов, дошедшими до нас, арестовали и не в силах это отменить и разрешить [переправку] в ваш город товара вопреки приказу городов»34). В августе Любек обратился к вендским городам с предложением разрешить торговлю с русскими в городах Ливонии, поскольку ливонцы, которых эти запреты касались, их не соблюдают35. 17 августа 1495 г. запрет был снят; власти Любека особо отметили, что пошли на это, принимая во внимание решения штедтетага в Ваве. Несмотря на то, что требование Ганзы по освобождению плененных купцов не было выполнено, Любек разрешил «как прочим вендским городам, так и нашим гражданам и купцам, совершать новгородские и ливонские Из письма ревельского магистрата к Плеттенбергу. Конец июля 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 238. S. 179-180). LEKUB 2. Bd. 1. № 238. S. 180. 33 LEKUB 2. Bd. 1. № 237. S. 179. 34 LEKUB 2. Bd. 1. № 239. S. 180. 35 LEKUB 2. Bd. 1. № 220. S. 169. 31 32 203 поездки (Nouwgardesschen unde Lyfflandesschen reyse)»36. В Ливонии с нетерпением ждали этого решения. «До нас дошла весть, - писали из Дерпта в Ревель, - будто наши друзья, господа из Любека в утешение пленным послам и купцам отнеслись с согласием и одобрением к принятому в Ваве постановлению не запрещать торговлю с русским и сверх того разрешили в пределах всей страны [проводить] корабли и [провозить] товары; письма о том и их ответ, адресованные вашей чести и нам, несомненно, [уже] дошли; если это так, то нам хотелось бы сразу получить [о том] уведомление»37. В этом письме есть также запрещение вывозить товары из Ревеля в места, где осуществлялась «необычная» торговля. «Поскольку вы [ревельцы] не желаете давать разрешение на вывоз из вашего города товаров, а именно соли, - жаловались граждане Дерпта, - грядущей осенью мы можем испытать в ней недостаток, а посему мы предполагаем ввести запрет на продажу русским соли и думаем соблюдать его в городе повсеместно вплоть до той поры, пока не получим ответ ваших милостей. <…> наша дружеская просьба состоит в том, чтобы вы, в соответствии с решениями, принятыми, одобренными и утвержденными в Ваве и Вендене нашими представителями во благо пленных послов и купцов, <…> отнеслись к ним благосклонно и свободно пропускали товары, чтобы можно было бы осуществлять торговлю вплоть до того времени, когда понадобится принять другое решение»38. Из этого фрагмента ясно следует, что запретительные меры Ревеля были направлены не против русской торговли как таковой, а производились ради сдерживания предпринимательской активности его ливонских конкурентов, которые из-за сокращения подвоза товаров из Ревеля, со своей стороны, были вынуждены сокращать объемы русского экспорта. Соль, о которой здесь идет речь, являлась важной статьей ганзейского экспорта, значительная часть которого предназначалась Пскову, поскольку Новгород обеспечивал свои потребности в ней за счет внутренних ресурсов и Письмо магистрата Любека в Ревель от 17 августа 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 245. S. 184). Из письма магистрата Дерпта в Ревель от 4 сентября 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 260. S. 195). 38 LEKUB 2. Bd. 1. № 260. S. 195. 36 37 204 закупал лишь соль высокого качества39. Сокращение легального вывоза соли спровоцировало распространение контрабанды, упоминания о которой в источниках по понятным причинам весьма редки. Одно из них касается случая, имевшего место в 1497 г. близ Нарвы, когда местные крестьяне, разъяренные жестокой расправой ивангородских властей с ливонскими рыбаками, напали на какого-то новгородского купца, который вез 4 ласта соли и, как писал потом нарвский хаускомтур, «сразу же захотели изрубить его на мелкие кусочки, но я почувствовал опасность и запретил им это под страхом смерти. Отпускать его крестьяне не хотели и доставили его в замок. Я забрал его у крестьян, чем спас его шею»40. В том же письме тема соляной торговли была продолжена: «Сюда прибыл один шкипер, который ездил на Неву с солью и прочим товаром из Ревеля»41. Должностные лица Ливонского ордена, как видно из приведенного документа, относились к «необычной» торговле терпимо и не препятствовали ей. Фогт Нарвы Штрик откровенно признавался в этом: «Спустя некоторое время я позволил также другому русскому вывезти из города в Россию повозку с солью»42. И далее: «Поскольку крестьяне за валами снова схватили какого-то новгородского купца, прошу вашу честь [магистра] написать мне, что мне надлежит делать с ним и его добром, если крестьяне за валами не расправятся с ним, что я им, впрочем, запретил под страхом смерти»43. Нападения ливонских крестьян на новгородских купцов, которые приторговывали контрабандно, не были связаны с организованной борьбой против русской торговли, а были вызваны жестокими расправами ивангородских властей над браконьерами. Процветание контрабанды солью свидетельствовало о весьма широком спросе на нее в Новгороде и других русских городах. Можно предположить, что велась она на основе «старины», т. е. без предварительного завешивания – в противном 39 Johansen P. Der hansische Rußlandhandel. S. 42. Из письма хаускомтура Нарвы Бертрама фон Левенвольде фогту Нарвы Конраду Штрику. Июнь 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 544. S. 398-399). 41 LEKUB 2. Bd. 1. № 544. S. 399 42 Из письма фогта Нарвы к магистру Плеттенбергу от 15 июня 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 546. S. 400-401). 43 LEKUB 2. Bd. 1. № 546. S. 401. 40 205 случае это было бы отмечено в ганзейской переписке, поскольку официальная позиция Ганзы по порядку соляной торговли оставалась неизменной44. Ганзейская деловая переписка дает представление еще об одном ходовом ганзейском товаре, который вывозился в Россию. Подвоз цветных металлов, как это показали А. Л. Хорошкевич и Е. А. Рыбина, имел большое значение для развития новгородского кузнечного и ювелирного ремесла45. Только небольшая часть меди и олова, используемого в Новгороде, доставлялась из русских пределов (например, с Камы), тогда как основная поставка осуществлялась ганзейцами46. В одном из писем дерптского магистрата 1495 г. говорится, что гражданам Дерпта «не разрешается подавать русским медь (capper), свинец (blii), металлическую посуду (grapengudt), проволоку (drat) или что-либо подобное, что может причинить вред [католическому] христианству»47. Помимо удовлетворения нужд православной церкви (литье колоколов, золочение куполов, изготовление церковной утвари) цветные металлы шли на производство вооружения и потому в случае обострения русско-ливонских отношений подлежали исключению из ливонского экспорта. Дерптцы просили у ратманов Ревеля прояснений на предмет продажи русским олова (tiine), которое продолжали вывозить48. Вопреки запретам на вывоз металлов ливонцы продолжали поставлять их на русский рынок в виде лома и готовых изделий. В декабре 1497 г. дерптский магистрат сообщал, «что мы в нашем городе запретили русским продавать медь, старую и новую, а также всякого рода металлическую посуду, свинец, порох, селитру, серу, клавант (clavant) или железную проволоку, пушки, вооружение (harnisch), доспехи (pantczer), коней и всякого рода оружие и конскую сбрую (resscopp), чтобы можно было защитить христианство; однако разрешили олово и оловянные кувшины, Магистрат Любека в инструкции для своей делегации на Нарвских переговорах 1498 г. предписал настаивать на отказе от повторного завешивания соли (HR 3. Bd. 4. № 42; LEKUB 2. Bd. 1. № 623, § 23. S. 453). 45 Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой. С. 307-318; Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода. С. 229-237. 46 Harder-Gersdorff E. Hansische Handelsgüter auf dem Großmarkt Novgorod (13.-17. Jh.): Grundstrukturen und Forschungsfragen // Novgorod – Markt und Kontor der Hanse. S. 135. 47 LEKUB 2. Bd. 1. № 243. S. 183. 48 Ibidem. 44 206 латунный лом (geslagen missinck), латунные котлы, противни и малую латунную проволоку (cleiin missinges drath)»49. Запрет на вывоз из Ливонии боевых лошадей, о котором неоднократно упоминалось в ливонских документах 90-х гг. XV в.50, равно как и других товаров (соли, металлов и др.), носил временных характер и вступал в силу в период ухудшения русско-ливонских отношений. Что же касается запрета на продажу «схизматикам» оружия, то в Ливонии он действовал постоянно51, что, однако, не исключало контрабанды. О торговле оружием и боеприпасами, к сожалению, мало что известно52, поскольку она производилась без лишней огласки и оставляла слабый след в документации. О ней можно, к примеру, узнать из инструкции, которую вручил своей делегации, направлявшейся в мае 1498 г. на ганзетаг в Любек, магистрат Данцига. В ней значилось, что из-за нападений великого князя Московского и ввиду просьб ливонского магистра «дело не может быть изменено так, чтобы купцам разрешили торговать мушкетами (Muszquiteren) до тех пор, пока обстоятельства не изменятся», но их можно продавать в Литве, коронных землях, в «нашей земле», а также в Любеке53. Здесь мы имеем свидетельство, что ручное огнестрельное оружие поступало на вооружение русских войск из Данцига через ливонские города и Новгород, чему стремился препятствовать магистр Плеттенберг. Завоз в Россию пушек также не прекращался54. После русско-ливонской войны 1501-1503 гг. в замке Венден находились трофейные пушки, произведенные в Дортмунде и Нойштадте55, попавшие на Русь, скорее всего, по ганзейским каналам. LEKUB 2. Bd. 1. № 741. S. 553-554. Вскоре после закрытия Немецкого подворья продажа лошадей в русские земли была официально приостановлена решением ландтага от 30 марта 1495 г. (AR 3. № 2 § 2. S. 3). 51 Вопросы о запрете продажи русским оружия рассматривались на ганзетагах в начале XV в. (HR 1. Bd. 7. № 496; HUB. Bd. 6. № 435). О закупках Иваном III вооружения см. также: Christiansen E. The Northern Crusades. P. 243, 248. Существует предположение, что великий князь ликвидировал Немецкое подворье под впечатлением от ливонских запретов на провоз в Россию оружия (Fudge J. D. Cargoes, Embargoes and Emissaries the commercial and political interaction of England and the German Hanse, 1450-1510. Toronto, 1995. P. 98-102). 52 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. Bd. 1. S. 334; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода. С. 311. 53 Из инструкции совета Данцига своим делегатам на ганзетаге в Любеке. Май 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 679, § 3, 7. S. 507). 54 Christiansen E. The Northern Crusades. P. 23-24. 55 LEKUB 2. Bd. 3. № 101. 49 50 207 Через Новгород в Московское государство попадала и сера, которая шла на изготовление пороха. В Ревеле ее поставками занимался бургомистр Иоганн Ротерт. В 1500 г. он уведомил магистрат, что в 1494 г. поручил своему приказчику Тидеману Больтену отвести в Нарву 8 бочонков серы (swevels), которые тот передал местному бюргеру Гансу Кохелену. 4 бочонка отвез в Новгород Герман Зварте, «когда торговля этим и прочими товарами, ныне запрещенными, еще была свободной»56. В ноябре 1494 г. Зварте в числе прочих обитателей Немецкого подворья был арестован и умер в заключении, а четыре бочонка так и остались в Нарве у Ганса Кохелена. После его смерти Ротерт дал распоряжение Хайцу Паттинеру забрать эти бочонки у его вдовы, но фогт и магистрат изъяли их, поскольку Паттинер якобы собирался продать серу русским57. Правдивость сообщения не поддается проверке, но подтверждает существование канала доставки в Новгород этого стратегического сырья. Запреты на подвоз Ревелем товаров для русской торговли напрямую касались Нарвы. К концу XV в. этот пограничный «городок» (stedeke) с немногочисленным населением58 стал быстро развиваться, постепенно превращаясь в чуть ли не главный центр «необычной» торговли. Нарва, подчиненная Ливонскому ордену, не могла рассчитывать на участие Ганзейского союза в разрешении своих споров с Ревелем, но имела опору в лице ливонского магистра. Перекрывая кислород нарвской торговле, Ревель ослаблял ее обороноспособность, чего не мог допустить Плеттенберг. «Бургомистр и совет города Нарвы с горечью уведомили нас письмом, - писал он в Ревель в октябре 1495 г., - что вы запретили гражданам Нарвы торговлю в вашем городе, которую жители Нарвы имеют обыкновение вести, чтобы содержать [себя] и поддерживать, сообщив нам, что таким запретом жителям Нарвы причиняется заметный ущерб; если дело и далее так пойдет, то такое отношение приведет к LEKUB 2. Bd. 1. № 971. S. 738. Из письма магистрата Ревеля Плеттенбергу. Между апрелем и ноябрем 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 971. S. 738). 58 В Нарве на тот момент проживало не более 800 человек (Angermann N. Einleitung // Städtisches Leben im Baltikum. S. 10). 56 57 208 упадку этого городка»59. Ливонскому магистру Нарва была нужна как пограничная крепость, и он принял меры, чтобы ее граждане не покидали город из-за торговых препон, оставляя его без защитников. Ограничения на вывоз товаров в другие города, которые осуществлял Ревель, были связаны не только с конкурентной борьбой ливонских городов, но и с состоянием балтийского рынка. Таможенная книга Любека за 1492-1496 гг. свидетельствует о резком сокращении подвоза ганзейских товаров в Ревель. По подсчетам Г.-Ю. Фогтхера, в 1495 г. их общая стоимость исчислялась суммой в 15538, а годом позже всего лишь в 2594 марок60. Пятикратное сокращение грузопотока было вызвано, по предположению исследователя, поразившей Ревель чумой и русско-шведской войной 1495-1497 гг.61; сами ревельцы, однако, объясняли сокращение своей торговли введением экстраординарной пошлины, которая взималась с доставляемых в ревельский порт товаров для покрытия расходов на переговоры по освобождению ганзейских купцов62. Это заставляло «заморских» ганзейцев изменять маршруты следования и активнее использовать порт Риги, из-за чего Ревель стал испытывать товарный голод. «Что касается слишком большого убытка, ущерба и денежных расходов из-за пошлины, взимаемой с купеческих товаров для пересылки [средств] пленным купцам, значится в письме ревельских ратманов, направленном в Дерпт в конце мая 1497 г., -, о чем вы и посланцы прочих вендских городов недавно писали нам, то лишь Господь Благословенный в силах избавить [от этого]. Как вам не безызвестно, происходит и еще будет происходить так, что дерптские товары, которые провозят через всю страну в Ригу, а из Риги в ваш город [Дерпт], должны освобождаться от этой пошлины, о чем сообщается в Ваших письмах, чем мы, вроде бы, должны быть довольными, однако нам подобное представляется недопустимым, учитывая то, что мы у себя в городе, в соответствии с предписанием купеческой шры и справедливостью, сами, неся не малые убытки, в Из письма Плеттенберга в Ревель. 16 октября 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 274. S. 201-201). Vogtherr H.-J. Livlandhandel und Livlandverkehr Lübecks am Ende des 15. Jahrhunderts // Fernhandel und Handelspolitik der baltischen Stadte in der Hansezeit. Hamburg, 2001. S. 205. 61 Ibidem. S. 203-204. 62 LEKUB 2. Bd. 1. № 274. S. 201-201. 59 60 209 отместку за плененных немецких купцов, продолжаем вызывать недовольство русских купцов, не допуская их [в город], и сами же первыми оказываемся в дураках, поскольку в то же самое время они и ваши [граждане] из того, что вы разрешаете русским приезжать в ваш город, полной мерой извлекаете прибыль и пользу. А поскольку мы еще и требуем пошлину с купеческих товаров, мы тем самым, как можно хорошо себе представить, отваживаем от себя купцов и уступаем их Дерпту, и в результате там торговля с русскими осуществляется в гораздо больших размерах, нежели в Нарве; ведь чтобы уберечь товары от пошлины, их без огласки отсылают оттуда через всю страну в Ригу. Это приводит к ущербу и убыткам не только для нас одних, но и для всего купечества, из-за чего также, вероятно, происходят дурные и ложные представления, будто бы пошлина дорого обходится, а посему желательно, чтобы купцы вместе с вами приняли решение по поводу [вашего] города, который вместе с нами должен быть обложен пошлиной»63. Когда в феврале 1497 г. в связи с осложнением обстановки на руссколивонской границе магистр Плеттенберг дал Ревелю указание направить в Нарву людей для ее защиты, ревельцы ответили, что для них это «совершенно невыносимо, поскольку мы с городом Нарвой имеем дел не больше, чем другие купцы, которые через своих приказчиков (gesellen) ведут там гораздо большую торговлю, чем мы»64. Намек касался Риги и Дерпта. Ревельцы жаловались, что в их городе в настоящее время «торговля всяким товаром (aller dinghe) между русскими и немецкими купцами ослаблена»65. Таможенная книга Любека подтверждает эту горькую правду. Распространение в Ливонии «необычной» торговли, неподдающейся контролю и регламентации, волновало руководство Ганзы. После провала Нарвских переговоров 1498 г. ганзетаг принял решение в ближайшем будущем рассмотреть возможность переноса ганзейской конторы из Новгорода в другое LEKUB 2. Bd. 1. № 541. S. 396-397. Письмо магистрата Ревеля Плеттенбергу от 5 февраля 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 487. S. 356-357). 65 LEKUB 2. Bd. 1. № 487. S. 357. 63 64 210 место66. Предполагалось также ужесточить требования в отношении ливонских городов, которые попустительствовали «необычной» торговле и ослабляли позиции Ганзы в «русском вопросе», но сделать это можно было лишь после изучения сути дела магистратами всех вендских городов67. В итоге решение так и не было принято, возможно, из-за жесткой позиции магистра Плеттенберга в отношении «заморских» ганзейцев, игнорировавших его многочисленные просьбы об оказании Ливонии финансовой и военной помощи68. Вопросы русской торговли рассматривались в Валке на ландтаге в июле 1498 г., где был утвержден перечень товаров, запрещенных для вывоза в Россию, прежде всего цветные металлы и изделия из них. «Малый латунный прут» (cleiin missinges drath) вывозить разрешалось, но под запрет попадала его продажа в Нарве69. Выяснилось, что металлами торгуют не только граждане Нарвы, но и рижане, которые потихоньку сбывают малые партии меди псковичам70. В рецессе содержится еще одно любопытное замечание: «Если у русских с датским королем дела будут обстоять так же [хорошо], то русские получат достаточно меди из его земель»71. К сожалению, более подробных свидетельств существования датского канала поставок металлов в Россию у нас нет. Вопрос о вывозе из Ливонии в Россию цветных металлов поднимался также 10 сентября 1499 г. на заседании штедтетага. Среди запрещенных товаров упоминались «медь, старая и новая, котлы, металлическая утварь, старая и новая, свинец, железная проволока, доспехи (panser), оружие (harnisch), пушки (bussen), пищали (armburste), порох, сера и прочее вооружение»72. Один из пунктов рецесса посвящен лошадям, которых вопреки запрету 1495 г. «продают в Нарве, Риге и Ревеле и вывозят из Вика [Ляэнемаа], чем ослабляют страну»73. Повторяемость запретов на вывоз из Рецесс Любекского ганзетага 28 мая – 15 июня 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 680, § 90.. S. 508). LEKUB 2. Bd. 1. № 680, § 90. S. 508. 68 «Господин ливонский магистр, - писали в связи с этим из Любека в Данциг 23 августа. 1498 г., - тех [ганзейских городов], которые не окажут стране [Ливонии] помощи, утешения и содействия, возможно, обложит тяжелой пошлиной» (LEKUB 2. Bd. 1. № 706. S. 530). 69 Об этом говорится в письмах магистрата Ревеля от 17 декабря 1498 г. Дерпту и Риге (LEKUB 2. Bd. 1. № 745. S. 557). 70 AR 2. № 10, § 7. S. 11. 71 Ibidem. 72 AR 2. № 12, § 29, 30, 64, 65. S. 19, 22. 73 AR 2. № 12, § 58. S. 21. 66 67 211 Ливонии лошадей, вооружения и стратегического сырья является непреложным доказательством их систематического нарушения. Очередной запрет такого рода был принят в рецессах январского ландтага 1501 г.74 непосредственно накануне войны с Россией. К концу 1490-х гг. Ревель также втянулся в «необычную» торговлю. После неудачных попыток заблокировать нарвскую торговлю ревельцы перешли к сотрудничеству с нарвскими бюргерами и вместе с ними столкнулись с новой проблемой. Участившиеся нападения на ливонскую территорию заставили магистра Плеттенберга прибегнуть к давлению и запретить торговлю с русскими в Нарве. Ревельские власти сочли эту меру предосудительной и в марте 1500 г. заявили об этом магистру: «Все купцы Немецкой Ганзы, ведущие торговлю в Нарве, пишут нам, что им там мешают торговать с русскими и чинят препятствия вопреки земскому миру, в соответствие с которым русские по всей стране в городах и селениях пользуются разрешением торговать и перемещаться. А по какой причине там [в Нарве] торговля ограничивается больше, чем повсюду в других местах страны, многим непонятно, и они не знают, что им следует предпринимать. Поэтому мы со всеми купцами почтительно просим Вашу милость позволить купцам вести торговлю с русскими в Нарве подобно тому, как это происходит в других местах»75. Отметим, что даже в предвоенном 1500 г. русские купцы имели полную свободу «торговать и перемещаться» в Ливонии в соответствие с договором 1487 г., за исключением Нарвы. «Чистый путь», этот важный элемент русскоганзейской «старины», признавался ливонскими ландсгеррами и был отменен магистром под давлением обстоятельств только в одном городе и на определенный срок. В ответном письме ревельцам Плеттенберга указал на это: «Мы не сомневаемся в вашей осведомленности относительно того, что творили безжалостные русские схизматики не протяжении всей этой зимы вопреки земскому миру в округах Нарвы и Нейшлоса <…>. Новгородские посадники 74 75 AR 2. № 15, § 84, 85. S. 39. Из письма магистрата Ревеля к Плеттенбергу от 10 марта (?) 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 954. S. 726-727). 212 обещали приступить к отправлению правосудия по поводу такого насилия и нападений, [совершенных] вопреки действующему земскому миру, и возвратить все, что они в эту зиму забрали у двух наших гебитигеров в Нарве и Нейшлосе людей, имущество, скот и прочее. Поэтому-то мы и запретили купцам вести торговлю и дела с русскими в Нарве до того времени, пока полностью не будет дана управа и возвращено награбленное <…>. Мы написали об этом фогту Нарвы и распорядились, чтобы в случае, если это произойдет, он опять разрешил русским находиться в самой Нарве и ее окрестностях и торговать по старине. Зная это, никто не должен задавать вопросы и удивляться тому, что русским запрещено торговать в Нарве. Поскольку они нанесли ущерб нашим гебитигерам и нашему ордену, а также стране и людям, грабили и совершали нападения в условиях мира вопреки Богу, чести и справедливости, нам нестерпимо [думать], что мы обязаны их принимать и [позволять] им заниматься своими делами в городе [у нас] под носом в поношение и насмешку нашему ордену и фогту. <…> вам, однако, нравится думать, что такого рода запрет и прекращение торговли, из-за чего вы становитесь чуточку беднее, направлены против вас или всех купцов Немецкой Ганзы. Мы же считаем, что кроме выше изложенного, ничего другого нельзя предпринять и придумать»76. Тему торговых запретов предвоенного времени можно продолжить замечанием, что к ним обращался не только магистр, но и русские власти. «Почтительно доводим до сведения вашей милости, - сообщали магистру из Дерпта в апреле 1500 г., - что в день составления данного письма сюда в город прибыло для торговли несколько новгородцев с тяжелым товаром, которых удерживали в Пскове полных четыре недели, поскольку псковичи не хотели их пропускать, пока не отправили [запрос] великому князю и не получили от него ответ»77. Очевидно, что ограничение проезда новгородских купцов в Ливонию исходило от великого князя, а власти Пскова лишь выполняли его волю. 76 77 LEKUB 2. Bd. 1. № 958. S. 728-729. Из письма магистрата Дерпта магистру Плеттенбергу от 14 апреля 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 977. S. 742). 213 Традиции взаимовыгодной торговли в отношениях ганзейцев с русскими городами оказалась, таким образом, настолько прочными, что позволили преодолеть последствия волевых решений московской администрации и парализующее воздействие ответных торговых запретов руководства Ганзы. После закрытия Немецкого подворья ливонские города по-прежнему продолжали исполнять роль посредников в русско-ганзейской торговле, чему немало способствовала активность русских купцов, в большом числе приезжавших в ливонские города. Это позволило обеим сторонам сохранить и развивать свои деловые контакты, правда, уже в рамках «необычной» торговли. Среди русских купцов, вовлеченных в нее в 1490-х гг., было много новгородцев, что не представляется странным, поскольку после закрытия Немецкого подворья для Новгорода это представляло единственную возможность сохраниться в качестве основного русского контрагента Ганзы и не допустить перехода этой роли к Пскову, в силу географического положения более приспособленного к «необычной» торговле. Отношения ливонцев и новгородцев сохраняли спокойный и деловой характер, на который не влияли случаи мошенничества. Развитию торговли не мешало то обстоятельство, что она велась без тех нововведений, на которых настаивал Иван III при подписании торговых договоров, в частности, без повторного взвешивания соли. Объемы ее продаж и связанное с тем частое упоминание в ливонских документах свидетельствуют об отсутствии серьезных претензий покупателей и продавцов друг к другу. В этом мы склонны видеть подтверждение надуманности проблемы взвешивания соли в Новгороде конца 80х годов XV в. 4. 2. Разведывательные мероприятия Ливонского ордена в 1494-1500 гг. Современники кризиса, порожденного ноябрьскими событиями 1494 г., не представляли его доподлинной природы, но интуитивно ощущали в нем 214 политическую подоплеку, что отчетливо просматривается в волне домыслов, распространившихся в Ливонии после закрытия подворья. Располагая лишь слухами, ливонские ландсгерры испытывали затруднение при определении реальности угрозы, исходившей со стороны Ивана III, и естественным образом опасались создавшегося положения. Спустя две недели после закрытия Немецкого подворья ратманы Нарвы писали в Ревель: «Да будет вам доподлинно известно, что русские день за днем подтягиваются к Русскому замку [Ивангороду], а мы ежедневно получаем сообщения о русских, а посему нам [также] надо потягивать [силы] к нашему городу. Также поговаривают, что в день св. Николая [6 декабря] они [русские] думают напасть на [нашу] страну, храни ее Господь»78. Характерное отсутствие в канцелярских документах нарочитости и декларативности заставляет с особым вниманием относиться к сведениям, которыми обменивались власти Ливонии в намерении скоординировать свои действия. Страх перед надвигавшейся войной вынудил граждан Нарвы просить ревельцев, чьи товары в тот момент находились в их городе, приехать или прислать кого-нибудь для их охраны, поскольку в противном случае не могли ручаться за их сохранность («если дело пойдет по иному <…>, то на нас за то не пеняйте»). Для прояснения ситуации магистрат Нарвы намеревался направить в Новгород своего человека, «немца и нашего гражданина», «чтобы тот все разузнал и прислал сообщение»79. Получение достоверной информации о реальном или потенциальном противнике во все времена являлось необходимым элементом военного искусства и предполагало использование разведки при подготовке и проведении боевых операций80. Деловая корреспонденция Ливонского ордена свидетельствует о беспокойстве, которое испытывал в связи со сложившейся обстановкой магистр Вольтер фон Плеттенберг, умный, осторожный и дальновидный политик, отношение к которому в отечественной историографии весьма далеко от LEKUB 2. Bd. 1. № 85. S. 63-64. Ibidem. S. 64 80 Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001. С. 255. 78 79 215 объективности81. К моменту, о котором идет речь, Ливонский орден еще не оправился от политического кризиса второй половине XV в.82, и поражения в русско-ливонской войне 1480-1481 гг., а потому Плеттенберг, понимая бесперспективность и вероятность рокового исхода вооруженного столкновения с Московским государством, на протяжении ряда лет старался его предотвращать. Свидетельств тому немало в его обширной переписке. Сознание того, что война может разразиться в любой момент, заставляло Плеттенберга предпринимать меры по укреплению обороноспособности Ливонии, в частности, заниматься организацией разведки на территории предполагаемого противника83. В первую очередь, это касалось оперативной разведки, которая осуществлялась посредством находящихся на службе ордена лазутчиков (vorspeer, vorspiers, spaher, kundschafter, exploatores). Их существование не составляло тайны, и представители власти ссылались на полученную от них информацию не только в конфиденциальной переписке, но и в публичных выступлениях84. Это обстоятельство и обусловило освещение деятельности орденской разведки периода развития русско-ливонского конфликта в ливонских источниках. У нас нет возможности проследить ситуацию на всем протяжении русско-ливонской границы, но документация по Нарве позволяет восстановить механизм получения Ливонским орденом разведывательных сведений на этом ее участке. Как наблюдательный пункт Нарва была незаменима. В поле видения Вольтер фон Плеттенберг представлен в отечественной историографии как основной проводник антирусской политики, призванной воспрепятствовать развитию российской государственности и экономики (Базилевич В. К. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 377-378; Балязин В. Н. Россия и Тевтонский орден. С. 65; Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 211-224; Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. С. 178-179). 82 В 30-х - 70-х годах XV в Ливонский орден пережил тяжелый внутриполитический кризис, вызванный борьбой так называемых «вестфальцев» и «рейнцев» («Zungenstreit»), а также авторитарными тенденциями, которые проявились в руководстве орденом в годы правления магистров Иоганна Менгеде фон Остхофа, Иоганна Вальдхауса фон Херзе и Берндта фон дер Борха. Поражение в русско-ливонской войне 1480-1481 гг. оживило внутреннюю оппозицию, и против власти Ливонского ордена восстали граждане Риги. Сражение под Трейденом (Турайдой) 1484 г. закончилось для него сокрушительным разгромом, сопровождавшимися большими потерями среди личного состава, в том числе и командного. Победа над Ригой далась Ливонскому ордену тяжелой ценой: замки ордена были сильно разрушены и плохо оснащены, доходы ордена падали, денег для вербовки солдат за границей не было, о чем, в частности, сообщалось в отчете эмиссаров верховного магистра, направленных в Ливонию в 1495 году (LEKUB 2. Bd. 1. № 181. S. 140). 83 Подробнее см.: Бессуднова М. Б. Разведывательная служба Ливонского ордена накануне русско-ливонской войны 1501-1503 годов // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. М., 2010. С. 17-31. 84 На ландтаге 1498 г., где было принято решение о подготовке Ливонии к войне с Россией, магистр Плеттенберг озвучил сведения, полученные через разведчиков // AR 3. № 10б, § 2. S. 10. 81 216 человека, стоящего на ее крепостных стенах, находился Ивангород, который постоянно фигурировал в стратегических расчетах Московского великого князя как место сосредоточения войск, что с ливонской стороны можно было установить визуальным порядком (dat wii tho unser stadt wal sollen thozeyn85). Активная торговля граждан Нарвы с русскими землями создавала возможность получать информацию с сопредельной территории путем опроса купцов, шкиперов и всех тех, кто прибывал в город с русской стороны 86, а также для переброски собственной агентуры. Магистр Плеттенберг хорошо понимал возможности нарвского фогта, поэтому в письме, написанном вскоре после закрытия Немецкого подворья, настоятельно советовал тому обзавестись лазутчиками (vorspeers); в ответной депеше фогт доложил, что уже работает в этом направлении87. В дальнейшем фогт Нарвы Корд Штрик в своих письмах к магистру неоднократно ссылался на донесения осведомителей и каждый раз, когда близ Новгорода и Пскова производилась передислокация русских войск, он знал об этом. Осведомленность фогта впечатляет: ему было известно о случаях созыва ополчения «бояр» (bejaren) - так ливонцы называли дворян - и «сошников» (sesnycken), о присылке московских полков, количестве прибывавших по Нарове лодий, крупных закупках продовольствия в Новгороде, наличии у потенциального противника конницы и артиллерии, случаях отправки из Новгорода в Москву и обратно курьеров с важными известиями, а подчас и содержание этих посланий88. LEKUB 2. Bd. 1. № 407. Примером может служить донесение хаускомтура Нарвы от 10 июня 1497 г.: «<…> сюда прибыл один шкипер, который ездил на Неву с солью и прочим товаром из Ревеля, где было несколько шведских кораблей с товарами. Когда же русские спросили шкипера, откуда он к ним прибыл, не из Ревеля ли или из Нарвы, шкипер и другие шкиперы говорили, что прибыли из Выборга. Если бы они сказали, что прибыли из Ревеля или Нарвы, у них бы забрали и корабль и товар, а самих их повесили. Там находилось многочисленное войско, и вдоль всей Невы люди со множеством лодий, как в деревнях, так и в чистом поле. Они передвигались в открытую и говорили, будто хотят [идти] на Нарву, а оттуда вторгнуться в страну [Ливонию]» (LEKUB 2. Bd. 1. № 544). 87 «Затем, дорогой господин магистр, относительно вашего ко мне предписания выслать нескольких лазутчиков [сообщаю], что последую ему со всем усердием, тем более что у меня уже один есть, и он доставляет мне достоверные известия. У меня есть еще несколько лазутчиков, которые сообщают мне то, что узнают» (из письма фогта Нарвы Плеттенбергу от 29 апреля 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 344). 88 LEKUB 2. Bd. 1. № 85, S. 64, № 144, S. 113, № 290, 344, 400, 410, 413, 688, 689, 690, 744; Bd. 2. № 32, 306, 332, 366, 722. Примером такого донесения может быть письмо, направленное из Нарвы в Ревель 18 декабря 1495 г.: «Мы доводим до сведения Вашей чести, что у нас есть осведомители (vorspeers), один в Новгороде, который пробыл там четыре дня и сообщил нам, что великий князь с двумя сыновьями находится в Новгороде и направил на Неву свою конницу со всеми необходимыми для похода вещами, а от себя послал 80 курьеров в Москву набирать войска и доставить их в Новгород. Когда он с войском будет тут, неизвестно, но осведомитель говорит, что великий князь хочет свои силы послать к Ревелю, храни его Господь, и мы опасаемся того, что он будет также 85 86 217 Нарву можно считать главной «разведбазой» Ливонского ордена, и в своих посланиях Плеттенберг постоянно ссылается на сведения, полученные от нарвского фогта89, хотя близ границы, кроме Нарвы, находился еще ряд орденских замков - Розитен, Мариенбург, Лудзен, Нейшлос. Разведывательные мероприятия осуществлялись не только фогтом Нарвы. В феврале 1495 г. комтур Феллина Венемар фон Дельвиг, один из самых влиятельных орденских чинов, обратился к руководству Ревеля с конфиденциальным письмом: «Поскольку дела между государствами [ливонской конфедерации] и русскими схизматиками в настоящее время, увы! – находятся в неопределенном состоянии и все купцы <…> пребывают в Новгороде в тюрьме, и государства эти не могут ни от кого получить известия или правдивого сообщения, мы поручили и доверили это дело осведомителю (bewiser), в настоящее время принятому на нашу службу с тем, чтобы он во благо нашего ордена и всей страны собирал сведения (wettenn) и добровольно, уповая на помощь единого только Господа, скрыто направился в Новгород. <…> чтобы эта страна и ваша честь имели надежные сведения о своих купцах и вовремя получали известия о предприятиях и намерениях русских, настоятельно и убедительно просим вас позволить этому нашему служителю в вашем городе привозить и увозить, покупать и продавать свои товары. После того, как он сможет воспользоваться нашей дружеской просьбой, он сумеет, не вызывая подозрений, бывать в Новгороде»90. Речь шла не о простом лазутчике (vorspeer), а о внедрении тщательно законспирированного агента, которому предстояло действовать в Новгороде «в течение долгого, как ожидается, времени»91. Комтур Феллина Венемар фон Дельвиг (1480-1510) – фигура очень важная. Среди гебитигеров Ливонского ордена он занимал, пожалуй, главное место. Об угрожать нам. Кроме того, тот же осведомитель рассказывает, что он [великий князь] приказал построить дорогу, чтобы 12 всадников в ряд могли бы проехать в новую русскую крепость [Ивангород], где, как говорят, он сам намеревается быть <…>. Были у нас осведомители и в Швеции, которые побывали также и в войсках и правдиво нам передал и рассказал, что русские со всеми силами штурмовали порт (werff) Выборг и приступали со всей их мощью, но Господь ему помог, так что они были разбиты, бесчисленное множество народа, а многие были отведены командирами в Новгород и Псков» (LEKUB 2. Bd. 1. № 290). 89 LEKUB 2. Bd. 1. № 84, 410, 413, S. 299, 483, 494. S. 364, 550, 551, 555, 686. 90 LEKUB 2. Bd. 1. № 151. 91 Ibidem. 218 этом свидетельствует тот факт, что именно ему магистр доверил управление орденским государством на время своего отсутствия из-за участия в походах на Псковщину 1501 и 1502 г.92 К феллинскому комтуру, как и к магистру, стекалась информация от осведомителей ордена93; во время русско-ливонской войны он направлял действия каперов (auslieger), действовавших в районе Невы94. Можно предположить, что и организация серьезных, рассчитанных на большой эффект, разведывательных операций также входила в его компетенцию. Следует заметить, что сохранение ливонско-русской торговли обеспечивало надежный канал для переброски ливонской агентуры, а купцы, как и раньше95, выступали в роли осведомителей. Знание русского языка и образа жизни новгородцев, устоявшиеся деловые и дружеские контакты делали их способными к такой миссии Имени разведчика, направленного Дельвигом в Новгород, в его письме не упомянуто, как не упомянуты имена десятков других лазутчиков, действовавших в 1490-е гг. в русских землях. Удалось обнаружить только один случай, когда информатор назван по имени. В письме фогта Нарвы Штрика к Плеттенбергу, датированном 3 февраля 1495 г., значится сдедующее: «Из Новгорода прибыл <…> молодой купец по имени Фредерик Корф. Он доставил письмо, написанное [дипломатом] Хильдорпом вашей чести, и передал мне вызывающее доверие сообщение о том, что в Новгороде собраны (tohoupe syn) все бояре и сошники, которые проживают в Ижорской земле и в округе Новгорода. Во все крепости между Новгородом и Москвой пришло предписание великого князя Московского, чтобы все добро и припасы из окрестных округов привозили в крепости. А еще придут из Москвы в Новгород четверо воевод (heregreven) с большим войском, и большая часть войска должна будет на это время расположиться в Новгороде. И еще: в Новгород из Москвы пришли к народу два послания - одно от князя LEKUB 2. Bd. 1. № 150, 356. См. также: Ritterbrüder im livländischen Zweig des Deutschen Ordens. S. 165-166. Во время январского ландтага 1502 г. известия о вторжении русских получили архиепископ, магистр и комтур Феллина Дельвиг. Последнему, в частности, некий бюргер из Дерпта написал, что из Пскова прибыла какая-то женщина и сообщила о скором русском вторжении в Ливонию (LEKUB 2. Bd. 1. № 230. S. 159). 94 LEKUB 2. Bd. 1. № 181. 95 В. Ленц не без основания считал, что Немецкое подворье на протяжении многих лет являлось «центром ливонского шпионажа» в русских землях (Lenz W. Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg. S. 8). 92 93 219 Московского с приказом, чтобы конное войско двигалось в сторону Пскова, пехота тоже должна была идти [туда], чтобы обходным маневром (meth der bifiith) вторгнуться в Литву. Там войска должны были развернуться и двигаться так, чтобы оттуда через епископство Дерптское ударить по Ревелю <…>. Также этот купец мне поведал, что из Москвы к Якову [Захаровичу], [наместнику] Новгородскому, прибыл один боярин, когда этот самый Фредерик Корф также был на дворе Якова. И боярин имел много писем, которые он должен был зачесть должностным чинам (hovetluden). Купец этот Фредерик Корф был хорошо известен боярину, и боярин его спросил, умеет ли он читать по-русски, а тот сказал: “Нет”. Потом этот Фредерик Корф спросил того боярина, не может ли он дать ему письма, чтобы сравнить [русский] шрифт с нашим; Фредерик прикинулся темным, будто не умеет читать по-русски, хотя очень хорошо мог и писать и читать. Так он прочел два-три письма, в которых значилось, что в трех погостах (krespelen) с каждого приказано взять по 10 человек и на Сретенье [2 февраля] доставить их в Новгород. В этих письмах было очень много всего» 96. Был ли Корф тем самым купцом, которого направил в Новгород комтур Дельвиг, сказать трудно. Он был бюргером Нарвы, а, значит, ему тоже требовалось разрешение на закупку товаров в Ревеле; кроме того, он вел в Ревеле свои дела, причем не без помощи главного поставщика сведений о русских делах фогта Нарвы Штрика97. Заметим также, после окончания войны с Россией Фредерик Корф занял видное положение в родном городе - сначала как ратман98, а потом в должности бургомистра99. И все же идентифицировать протеже Венемара фон Дельвига не представляется возможным. Что же касается Корфа, то он в большей степени соответствует тому «лазутчику», «немцу и члену городской общины» Нарвы, который был направлен Штриком в Новгород в конце ноября 1494 г., спустя две недели после ареста ганзейских купцов. Там он должен был разузнать LEKUB 2. Bd. 1. № 144. S. 113. В 1505 г. Корф пожаловался фогту, что шведы не рассчитались с ним за поставку хлеба и пива их войску во время осады Ивангорода в 1496 г., и фогт ходатайствовал за него в письме к коменданту Выборга Сванте Нильсону (LEKUB 2. Bd. 2. № 722). 98 LEKUB 2. Bd. 2. № 369, 516, 552, 722-724, 729. 99 Как бургомистр он фигурирует в документе от 1554 г. (LEKUB 2. Bd. 2. № 510. S 407). 96 97 220 о судьбе арестованных и о том, «что может принести вред этой стране [Ливонии]». Полученные им сведения предполагалось предоставить магистру100, что и было сделано с донесением Корфа. Обращают на себя внимание не только дерзость, с которой Корф получил интересующую информацию, но и имеющиеся у него возможности. Он, соотечественник тех, кто находился тогда во владычном «порубе», был вхож на двор наместника, свободно общался с присланным из Москвы боярином, держал в руках документ с важной информацией. Нельзя, правда, исключить того, что Корф выдумал эту историю для сокрытия подлинного источника полученных сведений, хотя и в этом случае его доступ к новгородским властям не подлежит сомнению. Этот случай получения ливонцами сведений от русских, в первую очередь, новгородцев, не был единственным. В том же 1495 г. один из гебитигеров приграничного округа сообщал, что к нему прибыли двое русских, которые привели с собой двух женщин с детьми, угнанных из Ливонии во время одного из нападений. В ходе допроса перебежчики сказали, «что без злого умысла и безвозмездно хотят доставить женщин домой и вместе с ними остаться в стране и там поселиться. Они хотят стать нашими вассалами (unszenn geloven) и католиками. Один очень хорошо умеет определять направления и броды, тропинки и дороги в приграничном районе, и прямо говорит, что, если мы захотим устроить в России какое-либо предприятие или вторжение, он будет поставлять нам сведения и проведет нас к крепости на границе, которая очень хорошо укреплена, о чем мы не должны узнать <...>. Этот русский привез с собой, доставил и переправил сына и жену со всем своим добром. Я также спросил его, не может ли он сообщить о действиях и намерениях псковичей. На это они отвечали, что точно и достоверно знают, что из Пскова недавно посылали к великому князю за помощью и что на Троицу <...> они хотят здесь вторгнуться в страну»101. Возможно, речь идет о подступах к Изборску, близ которого ливонцы совершали вторжения на Псковщину в 1501 и 1502 г., и тогда не исключено, что LEKUB. Bd. 1. № 85. LEKUB 2. Bd. 2. № 104. 100 101 221 продвижение ливонского войска обеспечивалось хорошо знакомыми с местностью русскими проводниками. Случаи тайного сотрудничества русских с ливонцами этим не исчерпывались. На сведения, полученные в Новгороде «достойными доверия и уважаемыми людьми» «от высокопоставленных русских и бояр» (van mercklickenn Russzenn unnde bojarenn) ссылался магистр Плеттенберг в письме, адресованном ревельскому магистрату, от 12 февраля 1497 г.102. В июле 1498 г. фогт Нарвы сообщал об известиях, доставленных ему «здесь в Нарве одним достойным доверия новгородцем»103. В конце января 1500 г. в письме к верховному магистру Плеттенберг помимо прочего рассказал о двух жителях Ивангорода, которые помогли бежать из крепости арестованным парламентерам Нарвы104. И случай курьезный: в 1497 г. после взятия шведами Ивангорода между Россией и Ливонией вот-вот должна была разразиться война, и власти Пскова «оповестили своих крестьян на своей стороне вдоль Наровы, чтобы они увозили и прятали свое добро, а те со своей стороны предупредили наших [ливонских крестьян], чтобы те равным образом увозили, прятали и убирали подальше от дороги свое имущество», о чем вскоре через фогта Нарвы стало известно магистру105. Трогательный факт сотрудничества простых людей, для которых война была всего лишь тяжким испытанием, грозившим гибелью и разорением, подтверждает вывод А. Селарта о том, что среди населения, проживавшего по обе стороны приграничной полосы, серьезных претензий друг к другу не было106. То, что в роли информаторов, поставлявших сведения ливонскому руководству, часто новгородско-ливонских выступали новгородцы, контактов, возникших объясняется в ходе устойчивостью длительного и взаимовыгодного делового сотрудничества. Разрушение новгородско-ганзейской «старины», закрытие Немецкого подворья, нарушения договоров с Ливонией и Ганзой, равно как и депортация массы новгородских купцов, негативно сказались LEKUB 2. Bd. 2. № 494. S. 364. LEKUB 2. Bd. 2. № 689. 104 LEKUB 2. Bd. 2. № 923. 105 LEKUB 2. Bd. 2. № 413. 106 Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ordensgrenze Estlands im Mittelalter. S. 540-541. 102 103 222 не только на ганзейской, но и на русской торговле, а потому русских и ливонских купцов объединило неприятие новых порядков, привнесенных в Новгород московскими властями. Антимосковские настроения новгородцев питались также недовольством, возникшим в результате перераспределения новгородских земель, большая часть которого оказалась в руках служилого дворянства107. Безымянный «эмигрант», который в 1495 г. с семьей и имуществом прибыл на поселение в Ливонию, говорил, что великий князь хочет вторгнуться в Ливонию и «расселить [там] своих вассалов (hovetlude) и воевод (hergreven) также, как уже совершил в новгородских землях»108. «Также в Новгороде тайно поговаривают, - значится в другом документе, - что он [великий князь] псковичей <…> хочет подчинить так же, как уже подчинил новгородцев»109. Недовольство создавшимся положением в Новгороде создавало благоприятные условия для действий ливонских разведчиков. Заметим, однако, что многочисленные уведомления о близящемся вторжении в Ливонию русских войск, которые ливонское руководство получало из Новгорода, как правило, не оправдывались. Дезинформация сомнительна, поскольку сведения попадали в Ливонию различными путями, от людей различного положения, разной степени осведомленности и руководствовавшихся неоднородными мотивами. Сравним, к примеру, боярина, вольно или невольно предоставившего важные сведения Фредерику Корфу, перебежчика, старавшегося заслужить расположение ливонских властей, и крестьянина с ливонского порубежья, круг жизненных интересов которого замыкался на собственном хозяйстве. Принадлежа к разным социальным группам, все они предоставляли сведения об угрозе вторжения русских войск в Ливонию. Известия о подготовке русскими вооруженного вторжения Плеттенберг получал в 1490-е гг. по меньшей мере пять раз - в декабре 1494110, в январе111 и Аграрная история Северо-Запада России. С. 187-188, 333-335. LEKUB. 2. Bd. 1. № 104. 109 LEKUB. 2. Bd. 1. № 923. 110 LEKUB. 2. Bd. 1. № 85, S. 64б; № 104 111 LEKUB. 2. Bd. 1. № 483. S. 356; № 485. 107 108 223 июне112 1497, в июне 1498113 и апреле 1500 г.114, но все они не подтверждались. Подобное несоответствие обретает смысл, если принять во внимание, что орденская разведывательная служба действовала лишь в приграничных районах новгородских и псковских земель, Новгороде и Пскове. Разведчики поставляли ордену качественную информацию о положении дел в регионе, но без сведений, исходивших от высшего московского руководства, она не была полной. Слабым местом орденской разведывательной службы являлось отсутствие эффективно действующей резидентуры в Москве, способной доставать и передавать магистру информацию стратегического характера. Плеттенберг получал сведения оттуда через своих послов, которые использовали для этих целей случайные возможности. В русской столице отсутствовали те факторы, которые благоприятствовали деятельности ливонской разведки в Новгороде, а именно традиция долговременного партнерства и антимосковский настрой значительной части населения. Сообщения о готовившемся русском вторжении, почерпнутые из ливонской корреспонденции, нельзя считать неоспоримым свидетельством намерения Ивана III начать войну с Ливонией, как это было принято в зарубежной историографии115. Орденские чины приграничных округов и, конечно, магистр Плеттенберг были хорошо осведомлены о положении дел в районе границы и в Новгороде, но не имели надежного канала для получения информации от русского политического и военного руководства. Сообщения о концентрации русских войск близ Новгорода и Пскова и их маневрах близ ливонской границы в отсутствии сведений о стратегических замыслах Ивана III оценивались магистром LEKUB. 2. Bd. 1. № 550, 551, 555, 559, 561. LEKUB. 2. Bd. 1. № 686, 688, 689. 114 LEKUB. 2. Bd. 1. № 977. 115 Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 7; Lenz W. Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg. S. 5-6; Forstreuter K. Preußen und Rußland. S. 64-66; Esper T. Russia and the Baltikum 1494-1558 // Slavic Review. 1966. Vol. 25. № 3. P. 458-463; Raba J. Russisch-livländische Beziehungen am Anfang des 16. Jahrhunderts: Partnerschaft oder Konfrontation? // ZfO. 1978. Bd. 27. S. 577-587; Christiansen E. The Northern Crusades. P. 246; Urban W. The Livonian Crusade. P. 431; Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League. P. 1-4, 16-19, 170-173; Angermann N. Livländisch-russische Beziehungen im Mittelalter. S. 141. В настоящее время в зарубежной историографии появилось мнение, что в начале 1490-х гг. угроза войны с Россией для Ливонии была не столь велика, как казалось раньше. См.: Selart A. Der livländische Deutsche Orden und Russland. S. 266-271; Angermann N. Am Vorabend des Livländischen Krieges. S. 39; Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 159160. 112 113 224 не всегда точно. В своих оценках он исходил из априорных представлений о неизбежности русской агрессии, в силу объективных причин глубоко проникших в сознание ливонцев, и временами привносил в них долю спекуляции. Что же касается усиления военного присутствия «Московита» в северозападных русских землях, то его причины могли быть весьма далеки от его планов в отношении Ливонии. В этой связи можно вспомнить о напряженных отношения Московского государства с ВКЛ и подготовку войны со Швецией, хотя не исключено, что концентрация войск на ливонской границе использовалась великим князем как средство давления на ливонских ландсгерров. Во всяком случае, метод «поигрывания мышцами» полностью соответствовал стилю его правления116, а испомещение в Новгородской земле массы дворянства создавало для того необходимые условия. Слухи о готовящемся вторжении великокняжеских войск в Ливонию могли питаться новгородской оппозицией, поскольку страхи ливонцев делали их потенциальными союзниками тех, кто выступал против Москвы. Впрочем, без конструктивного и непредвзятого изучения этого аспекта новгородско-ливонских отношений это предположение остается не более чем рабочей гипотезой. 4. 3. Русско-ливонские переговоры об освобождении ганзейских купцов Задержание обитателей Немецкого подворья 6 ноября 1494 г., последующие аресты русских купцов в ливонских городах и прекращение легального товарообмена не относились к разряду экстраординарных событий. Обычно ливонские города и Новгород, в равной степени страдавшие от разрыва торговых связей, сразу же начинали поиск выхода из создавшегося положения, стараясь не допустить перерождения конфликта в вооруженное противостояние. Новгород представляли городская администрация (посадники, тысяцкие) и купечество «Страх был одним из главных орудий, с помощью которых он управлял людьми», - писал об Иване III Н. С. Борисов (Борисов Н. С. Иван III. С. 408). 116 225 (кончанские старосты); от имени Немецкой Ганзы выступали магистраты ливонских городов, в первую очередь Ревеля и Дерпта. Близость к русским землям позволяла им оперативно реагировать на изменение обстановки, упрощая и удешевляя процесс переговоров; они имели непосредственное отношение к юридическому оформлению торговых отношений и разбирались в тонкостях торговой казуистики; постоянное общение их граждан с русскими купцами и властями требовало от них знания русского языка, обычаев и психологии русских людей, что увеличивало эффективность диалога. Руководство Немецкой Ганзы это прекрасно понимало, а потому уже с середины XV в. препоручало ливонским городам переговоры с Новгородом и Псковом и подписание торговых договоров117. Вместе с тем Ревель поддерживал с Любеком постоянную связь, регулярно сообщал о взаимоотношениях с русскими и получал рекомендации, напоминавшие директивы118. Закрытие Немецкого подворья в 1494 г. не было сопряжено с конкретными предпосылками - конфликтом в торговых делах или пограничным инцидентом. Судьбу русско-ганзейской торговли решила единственно воля Московского государя, руководствовавшегося не экономическими, а иными мотивами, суть которых не понимали даже современники. Реакция ливонских городов, которые не прекратили торговать с русскими до разрешения кризисной ситуации, как того требовал обычай, также отличалась оригинальностью. Процедура урегулирования конфликта при изменившихся условиях осуществлялась уже не в экономической, а в политической плоскости. Грань между «делами земскими» и «делами купцов» истончилась, и вопрос о восстановлении русско-ганзейской торговли решался на государственном уровне, где стороны представляли уже не новгородские власти и магистраты ливонских «коммун», а Московский государь Иван III и ливонский магистр Вольтер фон Плеттенберг. Главная задача Плеттенберга в середине 1490-х гг. сводилась к устранению напряженности, проявившейся в русско-ливонских отношениях в результате 117 118 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters. S. 133. Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse. S. 24-25. 226 закрытия подворья, и к недопущению ее перерастания в вооруженный конфликт. В случае предсказуемого поражения Ливонии, лишенной союзников и ослабленной внутриполитическими кризисами 1479-1491 гг., вся ответственность ложилась на ливонского магистра, который как главнокомандующий отвечал за обороноспособность страны. Освобождение же новгородских пленников и возобновление торговли должны были, как это бывало раньше, способствовать стабилизации русско-ливонских отношений. Обстоятельства заставляли Плеттенберга искать помощи у европейских государей и ганзейских городов, отчасти спекулируя их готовностью поверить в «русскую угрозу». В финансовом и материальном отношении большим значением для Ливонского ордена обладало содействие Ганзы, но у него с ганзейцами не было официальных договоренностей на этот счет. Обрести помощь орден мог лишь демонстрацией коэффициента своей полезности, и для подобной цели освобождение купцов, в большинстве своем граждан «заморских» городов, подходило идеально. Участь сограждан не оставила ганзейцев равнодушными. Проживавшие в Ревеле купцы из Германии сразу после закрытия подворья при посредничестве магистра передали Ивану III послание с просьбой освободить пленников, выражая надежду, что магистр также не останется в стороне от разрешения проблемы119. Усилия магистра Плеттенберга в деле нормализации русско-ливонских отношений в 1494-1497 гг. исследователи, как правило, оставляют за скобками сюжета. Мы имеем статью З. Фегезака конца XIX в.120, ее рецепции в зарубежных исследованиях121 и предвзятые оценки деятельности магистра Плеттенберга в отечественной литературе122. Между тем линия поведения магистра придает нашим представлениям о русско-ливонских отношениях того времени дополнительные и очень важные смысловые нюансы LEKUB 2. Bd. 1. № 92. S. 68-69. Vegesack S. Gesandschaften Wolters von Plettenberg an den Großfürsten von Moskau. S. 315-340. 121 Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters. S. 89-93; Lenz W. Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg. S. 8-11; Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic Leage 14871550. P. 75-89. 122 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 273-286. 119 120 227 Известие о закрытии Немецкого подворья Плеттенберг получил незадолго до 20 ноября. Отсутствие точных сведений о намерениях великого князя заставило его разделить общую уверенность в неизбежности вооруженного конфликта с Москвой. 29 ноября он обратился к верховному магистру Иоганну фон Тифену с просьбой оказать Ливонскому ордену помощь на случай войны123. Видимо, в те же сроки Плеттенберг объявил в стране мобилизацию («первое послание»)124. Между тем Иван III устами Т. Шрове заявил, что «опалился» только на ливонские города во главе с Ревелем и, следовательно, не имеет претензий к Ливонскому ордену, что позволило магистру надеяться на мирный исход дела. Плеттенберг решил направить в Новгород Иоганна Хильдорпа, видного ливонского дипломата125, который в ноябре готовился выехать в Псков для разрешения проблем пограничья126. 25 ноября Хильдорп, получив новое назначение, выехал из Вендена127; в Нарве ему следовало забрать письма ревельского магистрата к новгородским наместникам и великому князю, подготовленные по настоянию магистра128. В начале февраля он находился в Новгороде, где наместник Яков Захарович дал ему понять, что без повеления государя не может ни освободить пленников, ни смягчить режим их содержания129. В то же время Ревель предложил ливонским городам обратиться за содействием к великому князю Литовскому Александру130; его поддержали Дерпт, Рига и ливонские ландсгерры - их совместное обращение доставил в Вильно ревельский ратман Иоганн Геллинкхузен131. Ревельцы просили магистра написать литовскому государю лично, но тот желал дождаться возвращения LEKUB 2. Bd. 1. № 88. S. 65-66. «В прошедшую зиму ливонские государства находились в состоянии значительной опасности, из-за чего эти государства с большим убытком [для себя] собрали ополчение (uffrastinge)», - писал магистр Плеттенберг 30 мая 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 200. S. 154). 125 И. Хильдорп участвовал в русско-ливонских переговорах и подписании договора 1493 г. 126 LEKUB 2. Bd. 1. № 86. S. 64. 127 LEKUB 2. Bd. 1. № 86, 92. 128 LEKUB 2. Bd. 1. № 92. S. 69. 129 LEKUB 2. Bd. 1. № 124. S. 114. 130 LEKUB 2. Bd. 1. № 114. S. 92. 131 LEKUB 2. Bd. 1. № 114, 115, 139, 140, 141. 123 124 228 Хильдорпа из Москвы, «а уж потом действовать по обстоятельствам»132. Вместе с тем он полагал, что заступничество великого князя Александра поможет Хильдорпу в исполнении его миссии133. Одновременно магистрат Ревеля пытался использовать посредничество Данцига, который должен был воздействовать на литовского государя через его брата, польского короля Яна Олбрахта134. Великий князь Литовский к ходатайству ливонцев отнесся благосклонно и обратился к Ивану III с просьбой освободить пленников135, но тот на нее не прореагировал. 3 апреля 1495 г. Немецкая Ганза обратилась к великому князю с ходатайством об освобождении пленников136, впрочем, без особой настойчивости137. Уже в начале эпопеи Любек предложил ливонским прелатам, магистру и городам действовать самостоятельно, используя следующий аргумент: «Мы расположены очень далеко от России, а вы ежедневно можете получать известия и посольства из России, Новгорода и других областей»138. Среди тех, кто просил великого князя проявить милосердие, были также епископ и городской совет Дерпта139. Ратманы Ревеля писали И. Хильдорпу, направленному магистру в Новгород и Москву: «Говорят, будто русские [пленники] в нашем городе содержатся дурно в отвратительной тюрьме, что не является правдой. Содержатся они в хорошем, удобном, теплом месте, свободными и не в оковах (букв.: несвязанными), со всеми необходимыми вещами <…>. Мы ставим вас о том в известность, дабы вы могли отвечать про то совершенно искренне»140. Ревельскому магистрату удалось вступить в контакт с наместником Яковом Захаровичем. «Мы направили к тебе, как писали ранее, Генриха Тиммермана, говорится в адресованном ему письме, - чтобы выяснить, почему наши послы и LEKUB 2. Bd. 1. № 145. S. 114; AR 3. № 3. S. 4. Ibidem. 134 LEKUB 2. Bd. 1. № 117. S. 95-96. 135 LEKUB 2. Bd. 1. № 173. 136 LEKUB 2. Bd. 1. № 172. S. 131-132. 137 Обзор ганзейских мероприятий по освобождению пленников предоставил Л. Арбузов во Введении к LEKUB 2. Bd. 1 (S. XV, XXI). 138 LEKUB 2. Bd. 1. № 128, S. 103; № 130, S. 104. 139 Из Дерпта были отправлены два посла - Дитрих Хаген (Хаге) в Москву и Г. Эльферингхузен в Новгород (LEKUB 2. Bd. 1. № 146, S. 115; № 218, S. 169). 140 LEKUB 2. Bd. 1. № 138. S. 109. 132 133 229 купцы, говорят, по твоему распоряжению находятся в заключении»141. На словах посланец передал предложение Ревеля организовать встречу сторон, «про что ты предварительно мог бы разузнать у великого князя». «Наше самое большое желание, чтобы наши [представители] могли дружески сойтись по этому делу с вашими, но направить посланцев на вашу сторону границы, зная об участи наших послов, мы не согласны; мы хотим, чтобы ваши прибыли в Дерпт, поскольку они имеют чистый путь туда и обратно, чтобы продавать и покупать, да и нам легко будет добираться, и к тому же он [Дерпт] вместе с нашим городом входит в Ганзу. Нам желательно послать туда трех-четырех собратьев из нашего совета, столько же, сколько и вы пришлете с вашей стороны, чтобы заслушать и представить все жалобы. Если случится, что в Дерпте этого нельзя будет достигнуть, пришлите своих [людей] в город Нарву, куда мы совместно с Дерптом охотно направим своих посланцев. Однако наша дружеская просьба и горячее желание, чтобы послов и купцов на это время можно было бы выдать на поруки и содержать под стражей на [Немецком] подворье. И если великому князю или тебе это понравится, мы хотели бы поскорее получить ответ»142. Предложение не было принято. Яков Захарович, судя по его обращению к дипломату Хильдорпу, понимал, что участью арестованных ганзейцев распоряжается великий князь и что переговоры в духе старинной практики теперь бесполезны. Вместе с тем он прислал в Нарву гонца с письмом на имя нарвского фогта и письмами пленных купцов для доставки в Ревель143 - магистр дал на то разрешение144, что указывает на возникновение между Новгородом и Ревелем диалога. В отсутствие других данных ничего более определенного на этот счет сказать нельзя. Письмо магистрата Ревеля новгородскому наместнику Якову Захаровичу. Февраль 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 155. S. 121). 142 LEKUB 2. Bd. 1. № 155. S. 121. 143 Фогт по этому поводу писал магистру: «Я его [гонца] спросил, разве он не знает, что теперь ревельцы и русские держат заложников противной стороны, и если ревельские купцы его не отпустят в Новгород или причинят ему вред, он потом станет жаловаться на меня, что я его, дескать, не предупреждал. Я охотно присягну [в его безопасности] лишь там, где простирается моя область». Фогт хотел получить от магистра инструкции на счет этого гонца и тех, кто могут прибыть позже (LEKUB 2. Bd. 1. № 180. S. 135). 144 LEKUB 2. Bd. 1. № 185. S. 143. 141 230 В начале весны 1495 г. магистр ожидал возвращения Хильдорпа из Москвы, и его долгое отсутствие казалось ему тревожным знаком145. 29 марта в Валке собрался ландтаг146, и в тот же день туда прибыл Хильдорп147. 1 апреля собрание заслушало его сообщение, «что великий князь Московский намерен соблюдать скрепленный крестоцелованием десятилетний мир до конца». В Москве Хильдорпа известили, что великий князь наложил опалу на ганзейские города по причине дурного обращения с его послами и прочими подданными 148. Добиться освобождения пленных купцов не удалось, однако «купцы были избавлены от тяжелого заключения, ходят ногами [не закованы], хоть и переведены на чужое подворье [владычный двор], откуда не могут выйти, чтобы обеспечивать себя необходимыми вещами. Молодые ученики переданы на поруки их попечителям из числа горожан. А вот имущество пленных купцов все еще находится под арестом в церкви, <…> все купцы в настоящее время здоровы и живут сносно»149. Хильдорп сообщил также, что великий князь приказал новгородцам и псковичам соблюдать мир и ответственность за это возложил на новгородского владыку («их епископа»)150. З. Фегезак предположил, что благосклонности Ивана Васильевича посол магистра добился обилием даров151, однако, думается, значение имело нежелание великого князя раздувать конфликт. С ливонским послом обращались хорошо и даже разрешили встречу с Г. Реммелингроде, который передал ему свой посольский отчет152. Через Хильдорпа Иван III сообщил магистру о намерении направить в Ливонию послов153, которое было встречено с недоверием. «Поскольку великий князь чрезвычайно коварен, а его действия крайне обманчивы, - писал LEKUB 2. Bd. 1. № 191. S. 148. В одном из ревельских писем говорится: «Оно [посольство] потом долго находилось в пути и добиралось, так что мы не могли получать известий. По этому поводу мы все это время много раз высказывали свою большую озабоченность, а на ландтаге даже возносили скорбную молитву» (AR 3. № 3. S. ). 146 Рецесс ландтага: AR 3. № 2. S. 2-3; HR 3. Bd. 3. № 478. См. также: LEKUB 2. Bd. 1. № 170. S. 168. 147 AR 3. № 3. S. 4. 148 HR 3. Bd. 3. № 478. 149 AR 3. № 3. S. 4-5. 150 HR 3. Bd. 3. № 478. 151 На нужды первого посольства, направленного в Москву, магистром было затрачено 400 рижских марок, что подтверждает счет, который Плеттенберг позже переслал в Ревель (LEKUB 2. Bd. 1. № 630. S. 460-461). 152 Ibidem. 153 LEKUB 2. Bd. 1. № 95. 145 231 Плеттенберг вскоре после завершения ландтага, - от имени всех сословий [ливонским] государствам было предписано не доверять этому [заявлению] и собираться с силами и возможностями [для организации обороны]. И хотя эти государства не могли выказывать подозрений, от имени всей страны и всех ее сословий, от господ прелатов, гебитигеров, рыцарства и городов было решено прямо сейчас направить за солдатами и обеспечить их содержание, а, кроме того, позаботиться о пушках, боеприпасах, лошадях и вооружении. Таким образом эти государства подготовятся к оказанию серьезного сопротивления великому князю»154. Уместно отметить, что принятые решения касались обороны Ливонии, но не подготовки наступательной операции. В ходе переговоров зимы 1494/1495 и весны великий князь заявил, что условием предоставления свободы пленным ганзейцам является освобождение русских заложников в Риге и Ревеле155. Чтобы ускорить решение этой проблемы, магистр Плеттенберг предложил участникам ландтага санкционировать передачу заложников в его распоряжение и доверить ему всю полноту полномочий по переговорам с Москвой. Представители рыцарства поддержали магистра156, но представители городов решили прежде выяснить мнение городских властей (unse oldesten) и Любека157. Несмотря на это обстоятельство, ландтаг уполномочил ливонского магистра вести переговоры с великим князем158. К тому времени Плеттенберг уже превратил дело «новгородских пленников» в элемент своей политической стратегии. Он старался избегать провоцирующих действий, способных сорвать переговорный процесс, и поэтому в рецессе ландтага 1495 г. нет упоминаний о мерах по укреплению обороноспособности Ливонии, торговых запретах (кроме запрета на вывоз лошадей и продажу «ненемцам» цветных металлов159) и пленных купцах. Заявление вендских городов о приостановке HR 3. Bd. 3. № 478. LEKUB 2. Bd. 1. № 281. S. 207-208. 156 «Для немецких купцов будет полезным, если почтенные советы городов Риги и Ревеля передадут арестованных русских купцов в руки высокочтимого господина магистра, чтобы сделать великого князя более покладистым» (AR 3. № 3. S. 5). 157 AR 3. № 3. S. 5. 158 Об этом свидетельствуют письма горожан (LEKUB 2. Bd. 1. № 211, S. 164; № 212. S. 165). 159 AR 3. № 2. S. 3. 154 155 232 торговли с русскими магистр Плеттенберг счел «несвоевременным»160, проявляя терпимость в отношении «необычной» торговли, которую вели его подданные. 28 апреля 1495 г. в Венден прибыло посольство Ивана III, однако вопреки ожиданиям ливонцев конструктивных предложений по вопросу о пленниках не последовало («[Вопрос] же о судьбе ваших послов и пленных купцов они совсем не стали обсуждать и затрагивать). Магистр с помощью Хильдорпа несколько раз («один, два или три раза») пытался приступить к его обсуждению, но безуспешно («послы сказали нам, что у них относительно пленных купцов от великого князя нет никакого приказания; то, по их словам, знает Бог да великий князь»161. Послы Ивана III не обладали необходимыми полномочиями, и их приезд в Ливонию оказался практически бесполезен. Был ли он связан с желанием великого князя затянуть ход переговоров или выяснить обстановку в Ливонии, установить невозможно - учитывая близость Ливонии к театру боевых действий предстоящей войны со Швецией, и то и другое имело для него определенный смысл. Несмотря на то, что освободить ганзейских купцов не удалось, Плеттенберг поддержал города в их стремлении продолжать русскую торговлю и требовал неукоснительного соблюдения мирных договоров с Новгородом и Псковом. 30 мая 1495 г. он сообщал в Пруссию о намерении направить в Россию новое посольство162, о чем его просили новгородские узники163, а также магистраты Ревеля и Дерпта, которые признали, что «здесь в стране мы не знаем никого [другого], кто мог бы добиться чего-либо доброго посредством посольства»164. Плеттенберг настаивал на участии городов в оплате дипломатических расходов165, а для повышения результативности своих усилий предложил «заморской» Ганзе также отправить к великокняжескому двору своих представителей. Любеку это показалось нецелесообразным, и он посоветовал Плеттенбергу самому заняться LEKUB 2. Bd. 1. № 200. Из письма магистра Плеттенберга магистрату Ревеля от 5 июня 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 204. S. 160-161). 162 LEKUB 2. Bd. 1. № 200. S. 157. 163 «Мы узнали здесь от русских, что для нас было бы очень полезным [новое] посольство господина магистра» (LEKUB 2. Bd. 1. № 216. S. 167). 164 LEKUB 2. Bd. 1. № 216. S. 167. 165 LEKUB 2. Bd. 1. № 212. S. 165. 160 161 233 посольскими делами, пообещав участие в расходах166. Великому князю было направлено еще одно послание 73 ганзейских городов167, которое, как и предыдущее, эффекта не произвело. В начале августа 1495 г. И. Хильдорп вновь оказался в Москве. Со времен своей первой миссии он знал, что камнем преткновения станут русские заложники в Риге и Ревеле, против освобождения которых первоначально выступали не только города, но и магистр и Рижский архиепископ Михаил Гильдебрандт168. Вскоре, однако, Плеттенберг переменил позицию, что сказалось на решениях мартовского ландтага, который постановил отпустить заложников169. В июне 1495 г. магистр писал в Ревель, что считает необходимым выполнить условие великого князя до отправки в Москву Хильдорпа170, но ревельцы отказались следовать его рекомендации, ограничившись предоставлением посольству «1 лиспунда конфет и 2 бочонка рейнского вина» в счет представительских расходов171. Точные сроки второго пребывания Хильдорпа в Москве неизвестны, но в содержании доклада, представленного им магистру 28 октября 1495 г., предоставляется его подробное описание. Переговоры с ним вели «главный канцлер» (owerstin kentzeler) и некий высокопоставленный боярин172, которые в ответ на просьбу магистра освободить пленников «во имя доброго соседства», передали слова великого князя: «Когда господин магистр пришлет его купцов с их товарами в его вотчину Новгород, после этого государь великий князь соизволит вновь проявлять в этом [деле] обычное дружеское расположение». Хильдорп просил выдать ему пленников, оставив в залог их товары до тех пор, «пока он [великий князь] не узнает, что правосудие осуществлено». Реакция «канцлера» показательна: «Если б великому князю было нужно получить управу LEKUB 2. Bd. 1. № 212. S. 165. LEKUB 2. Bd. 1. № 240. S. 181. 168 LEKUB 2. Bd. 1. № 221. S. 169-170. 169 LEKUB 2. Bd. 1. № 207. S. 162. 170 LEKUB 2. Bd. 1. № 229. S. 174-175. 171 LEKUB 2. Bd. 1. № 233. S. 177. 172 Из другого документа следует, что ими были Федор Курицин (Foddere Koritzenn) и Данила Мамырев (Danilenn) (LEKUB 2. Bd. 1. № 304. S. 225). 166 167 234 (umme de szine noth solde tho rechte gan), - сказал он с множеством насмешек, высокомерных слов и речей, - то он сам отправился бы в Ревель и учинил там суд». Приговор великого князя не подлежал переосвидетельствованию, и то, что ливонский дипломат, воспитанный в иных правовых традициях, этого не понимал, вызвало у московского чина лишь усмешку. Дискутировать на эту тему он не собирался и ограничился ультимативным заявлением: «Государь великий князь будущей осенью прибудет в Новгород, и если его купцы с их имуществом не будут выданы и ревельцы продолжат преступным образом их удерживать, то государь пошлет в Ревель и прикажет забрать купцов». Но доводить дело до крайности Иван III не намеревался и потому повелел смягчить режим содержания ганзейцев в Новгороде: их перевели на Немецкое подворье, запретив покидать его без сопровождения приставов, выдали из их имущества средства на прожитье («Все добро принадлежит им, и если они захотят все проесть, государь им в том не помеха»). «Когда я прибыл в Новгород, - завершает свой отчет Хильдорп, - я нашел послов и купцов на Немецком подворье в их горницах; им также выдали их постельные принадлежности и все их носильное платье. Все они здоровы» 173. Готшальк Реммелингроде подтвердил требование великого князя: «От людей в России мы узнали, что великий князь единственно желает заполучить своих [купцов] сюда в город [Новгород], и как только они будут освобождены и прибудут сюда, нам сразу же в знак любви и милости позволят отсюда уехать»174. Пока ревельцы ожидали санкции Любека175, в Ревеле вспыхнула чума. Несколько заложников умерло176, хотя Плеттенберг предписывал городским властям тщательно о них заботиться177. 9 ноября 1495 г. на штедтетаге в Руене он вновь потребовал выдать ему русских купцов, но, несмотря на поддержку Дерпта, LEKUB 2. Bd. 1. № 281. S. 207-208. Из письма Г. Реммелингроде ревельским ратманам И. Ротерту и И. Куллерту от 6 октября 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 269. S. 199-200). В его письме, направленном днем позже в Дерпт, содержалась та же просьба: «Иоганн Хильдорп был у нас по дороге из Москвы, и мы все узнали, что мы не сможем освободиться из нашей тюрьмы, пока великий князь на получит здесь в городе своих [людей], которые находятся в заключении в Ревеле <…>. Поэтому мы, бедные пленники, все вместе просим вас побудить почтенный совет Ревеля без промедления дать русским на то ответ» (LEKUB 2. Bd. 1. № 270. S. 200). 175 LEKUB 2. Bd. 1. № 277, S. 203-204; № 278, S. 204; № 279, 204-205; № 283. S. 209-210. 176 Из письма магистра известно о смерти 13 человек (LEKUB 2. Bd. 1. № 297. S. 220). 177 LEKUB 2. Bd. 1. № 280. S. 205. 173 174 235 предложение не прошло178. Вопрос удалось решить положительно только 5 января 1496 г. на штедтетаге, созванном магистром в Вендене в связи с русско-шведской войной179. Секретарь и переводчик магистра Гартлеф Пеперзак доставил заложников из Ревеля в Нарву для дальнейшего препровождения в Новгород180. Заложники из Риги 14 февраля 1496 г. прибыли в Дерпт; всем им возвратили имущество, а испортившиеся товары компенсированы деньгами181. Они, однако, отказались выдать расписки, как того требовал обычай. «Было дано строгое распоряжение взять с них расписки за возвращенные товары, посредством которых вы <…> в случае необходимости смогли бы наилучшим образом дать отчет в том, что все, что было нами арестовано, а также стоимость подверженных порче товаров, нами возвращено, но они не пожелали этого сделать»182. Русские купцы посчитали компенсацию недостаточной, поскольку городские власти вычли из нее средства, затраченные на их перевозку в Новгород183. Столкнувшись с такой проблемой, Пеперзак, которому следовало доставить бывших заложников в Новгород, оказался в сложном положении. «А потому указанный Гартлеф считает, - писали в связи с этим в Ревель ратманы Нарвы, - что это дело не должно затягиваться <…>, поскольку он [уже] имеет приставов (prysstaffen) и должен поспешить с поездкой; вы должны поразмыслить о том, чтобы из этого не получилось бы вреда»184. Пеперзак должен был привести русских купцов в Новгород до отъезда Ивана III185 и получить от него разрешение на освобождение ганзейцев; в противном случае ему пришлось бы следовать в Москву. В Дерпте с заложниками, прибывшими из Риги, случилось то же самое. Рижане их отпустили без расписок, но ратманы Дерпта сочли это нарушением венденских постановлений и не разрешили отъезд186. Требование получить от LEKUB 2. Bd. 1. № 284, S. 210; № 286. S. 212. LEKUB 2. Bd. 1. № 296. S. 212. 180 LEKUB 2. Bd. 1. № 300, S. 222. 181 LEKUB 2. Bd. 1. № 299. S. 221. 182 LEKUB 2. Bd. 1. № 299. S. 221. 183 «<…> это их [заложников] вина, поскольку часть своих товаров они обратили в деньги для покупки саней и лошадей для отъезда» (LEKUB 2. Bd. 1. № 299. S. 221). 184 Из письма Г. Пеперзака в Ревель от 17 января 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 300. S. 222). 185 LEKUB 2. Bd. 1. № 300, S. 222. 186 Из письма дерптского магистрата в Ревель от 30 января 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 303. S. 224). 178 179 236 заложников расписки исходило от Плеттенберга187, который настаивал на том ради подстраховки на случай кривотолков, способных роковым образом сказаться на безопасности Ливонии. Любек и Ревель также считали недопустимым освобождать русских без соответствующего юридического оформления188. Ревельцы даже подумывали о возвращении заложников189, но в условиях русскошведской войны и присутствия русских войск близ ливонской границы 190 Плеттенбергу, опасавшемуся вооруженных провокаций191, хотелось поскорее решить вопрос о пленниках и устранить повод для эскалации конфликта. Магистр заверил Ивана III в исполнении его условия, чтобы и тот вернул свободу новгородским пленникам «во имя доброго соседства и нашей дружбы». В послании великому князю от 30 января 1496 г. он пояснял: «Мы бы охотно это сделали <…>, но не могли или не имели возможности это осуществить, и причина заключается не в нас и не в нашей стране, а в 73 городах. Хотя мы, как и они, имеем особый мир и крестоцелование с твоим могуществом, мы не властны в городах, расположенных за пределами страны, как если б это касалось Ревеля и Риги, однако мы желали б содействовать тому настолько, насколько это необходимо. Тем двум городам, Ревелю и Риге, также не по силам совершить такие дела, и они обязаны следовать желанию и приказу других заморских городов»192. Магистр пытался объяснить невозможность воздействия на ганзейские города волевым решением, чего ждал от него великий князь, а также продемонстрировать свое горячее желание ратовать за благополучный исход дела в качестве посредника, «чтобы сократить большие тяготы и убытки обеих стран и чтоб торговля с обеих сторон <…> была возобновлена и осуществлялась в дружеской манере»193. Он отметил, что ганзейские города приняли его, магистра, «В соответствии с недавним рецессом, принятом и одобренном полномочными представителями городских советов в присутствии высокочтимого господина магистра, что лучше всего пленных русских освободить и отпустить вместе с их имуществом в обмен на предоставление расписок, что дает защиту как господину магистру, так и нам» (Из письма дерптского магистрата в Ревель 20 января 1496 г. LEKUB 2. Bd. 1. № 301. S. 222-223). 188 «Если ливонцы отпустят своих заложников без расписок, пусть тогда сами разбираются с последствиями», значилось в письме городского совета Любека, адресованном в Ревель (LEKUB 2. Bd. 1. № 306. S. 227). 189 LEKUB 2. Bd. 1. № 301. S. 222-223; № 313. S. 231. 190 Об этом сообщил магистру Г. Пеперзак по возвращении из Новгорода (LEKUB 2. Bd. 1. № 320. S. 234). 191 Ibidem. 192 LEKUB 2. Bd. 1. № 304. S. 225. 193 Ibidem. 187 237 посредничество из расчета, что это поможет вернуть свободу их гражданам, однако, «невзирая на многочисленные обещания твоей княжеской милости, они не смогли возвратить своих послов и купцов, ни получить их из твоего могущества вотчины [Новгорода]». Обращает на себя внимание стремление Плеттенберга представить в качестве ответчика, повинного удовлетворить запросы великого князя, не Ливонию, а Ганзу. «Мы еще не знаем той серьезной причины, из-за которой должно было случиться, что твоя княжеская милость вступила с городами в столь необычное разногласие и раздор, поведай же нам, наконец, почему было осуществлено столь тяжкое заточение <…>. Твоя княжеская милость всегда пребывала с городами в любви и большой дружбе, а города, в свою очередь, твоего могущества людям и многочисленным посольствам оказывали здесь содействие, честь и доброжелательство, да и в настоящее время всюду с охотой это делают»194. В знак этого ливонские города отпустили русских заложников и ожидают от великого князя ответной милости. От имени своей страны магистр заявлял, что хочет «иметь и поддерживать с твоей княжеской милостью доброе соседство, любовь и дружбу; и не следует думать о нас иначе»195. Стараясь не упустить расположения великого князя, Плеттенберг преодолел сопротивление Любека и Ревеля и добился отпуска заложников без расписок. Ревель передал «этих русских могущественному господину магистру в собственные руки» и благодарил его за «тяжелые труды, хлопоты и большое усердие» в деле освобождения его граждан196. 7 марта Пеперзак выехал с ними в Новгород («мы отпустили домой выживших русских купцов, которые были задержаны в Ревеле, вместе с их добром в надежде, что и он, в свою очередь, также отдаст нам и отпустит домой пленных немецких купцов»)197, но Ивана III там уже не застал. Он выехал вслед за великокняжеским поездом и 28 марта 1496 LEKUB 2. Bd. 1. № 304. S. 225. Ibidem. 196 LEKUB 2. Bd. 1. № 323. S. 236-237; № 324. S. 237. 197 Из письма магистра Плеттенберга верховному магистру Немецкого ордена Иоганну фон Тифену от 6 мая 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 346. S. 250). 194 195 238 г. нагнал его на пути в Москву198. Там Пеперзака долго держали в изоляции, так что магистр, в течение месяца не получавший от своего посла известий, предположил, что его сделали заложником ввиду пребывания в Москве датского посольства, которому предстояло возвращаться домой через Ливонию199. С границы тем временем приходили тревожные новости о нападении русских вооруженных отрядов, блокировании дорог, ведущих в Россию, прекращении плавания ливонских кораблей по Нарове200. Русские купцы, торговавшие в Ливонии, ее покинули201. Русско-шведская война вступала в решающую стадию, и ливонцы опасались, что она не обойдет их стороной. В начале августа 1496 г. Плеттенберг сообщил в Ревель о возвращении Г. Пеперзака из Москвы. В ответ на просьбу «князя магистра Ливонского» великий князь приказал освободить только «языковых учеников». Его «канцлер» уведомил ливонского посла, «что для великого князя представляется достаточной та причина, что был казнен один человек, которого ревельцы сожгли безвинно» и «что те, кто его приговорил, отяготил себя преступлением, а не выдали его из Ревеля государю великому князю, чтобы тот приказал произвести в отношении него управу надлежащим образом»202. Иван III, таким образом, вменял ревельцам в вину не то, что они свершили казнь его подданного «без обыску» новгородских властей, как это предполагала Н. А. Казакова203, а то, что не выдали его великому князю на суд и расправу, хотя это его требование шло в разрез с руссколивонскими договоренностями 1487 и 1493 г. Вместо освобождения пленников с их имуществом, как это сделали ливонцы, великий князь распорядился отпустить только 8 подростков из числа «языковых учеников»204, причем не без проволочек. Пеперзак прибыл в Новгород 8 июля205, а в Венден вернулся лишь 4-5 августа206. Поскольку проблема пленных LEKUB 2. Bd. 1. № 346. S. 250. LEKUB 2. Bd. 1. № 354. S. 258. 200 Ibidem. 201 Ibidem. 202 LEKUB 2. Bd. 1. № 384. S. 278. 203 Казакова Н. А. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде. С. 184-185. 204 Пеперзак привез в Венден 8 учеников, письмах же Ревеля говорится об 11 (LEKUB 2. Bd. 1. № 390. S. 280; № 406. S. 290). Возможно, четверо подростков из Нарвы отправились в Ревель и не были на приеме у магистра. 205 LEKUB 2. Bd. 1. № 374. S. 269. 198 199 239 ганзейцев не была разрешена, Плеттенберг сразу после получения известий от Пеперзака стал обдумывать свой следующий шаг207. 13 августа ревельцы сообщали совету в Любеке: «Магистр после Вознесения [15 августа] должен отправить новое посольство, а если и оно окажется безрезультатным, то, вероятно, даст свое согласие на встречу с русскими»208. Глава Ливонского ордена, как видно, мало надеялся на благополучный исход нового посольства и был готов лично участвовать в переговорах на следующем этапе. Следует заметить, что Плеттенберг не любил переездов, редко покидал свою резиденцию в Вендене209 и, став магистром, никогда лично не выезжал из страны для участия в переговорах, аи потому это его решение выглядит экстраординарным. Осуществление нового посольства Плеттенберг вновь поручил И. Хильдорпу, и во второй половине августа 1496 г. тот был уже в Новгороде210. В это время шведы взяли Ивангород, разграбили и разрушили крепость, население перебили211. Великого князя известили об участии в штурме нескольких жителей Нарвы, привлеченных поживой212. Силу раздражения Ивана III, вызванного падением русской твердыни, носящей его имя, первыми почувствовали пленные ганзейцы, обращение с которыми, как о том сообщил магистру вернувшийся из Новгорода И. Хильдорп, вновь ухудшилось213. В письме пленников к магистру упомянуто новое условие великого князя: «Нас отсюда не освободят, пока этот князь не будет признан (mede erkant) всеми [ганзейскими] городами»214. Глагол erkennen в современном немецком языке, помимо прочего означает LEKUB 2. Bd. 1. № 384. S. 278. «Убежденность в правоте и верность своей позиции, а особенно смиренная и жалобная просьба бедных узников <…> нас побудили к тому, что мы сразу же по получении этого письма самым наилучшим образом, насколько это возможно, начали снова готовить представительное посольство и, снабдив его всем необходимым, направили его в Новгород, чтобы попытаться, спасти несчастных пленников с их добром и вызволить [их] оттуда» (LEKUB 2. Bd. 1. № 384. S. 278). 208 HR 3. Bd. 3. № 699; LEKUB 2. Bd. 1. № 390. S. 280. 209 Neitmann K. Riga und Wenden als Residenzen des livländischen Landmeisters im 15. Jahrhundert // Stadt und Orden. Das Verhältnis des Deutschen Ordens zu den Städten in Livland, Preußen und im Deutschen Reich. Marburg, 1993. S. 81.. 210 HR 3. Bd. 3. № 699. 211 Первым об этом сообщил фогт Нарвы К. Штрик (LEKUB 2. Bd. 1. № 400. S. 285-286). 212 LEKUB 2. Bd. 1. № 410. S. 294. 213 Плеттенберг принял его 14 октября в замке Кирххольм (LEKUB 2. Bd. 1. № 427. S. 311). 214 LEKUB 2. Bd. 1. № 418. S. 304-305. В письме, направленном в Ревель и Любек 26 сентября 1496 г., значилось примерно так же: «Впрочем, это обстоятельство [ухудшение обращения] мы понимаем не иначе, как желание этого князя быть признанным (erkant wesen) городами и он жаждет также признания (erkantnisse) со стороны всех городов. И дело обстоит так, что если ему этого не предоставят, то у нас не будет надежды в ближайшее время выбраться отсюда» (LEKUB 2. Bd. 1. № 417. S. 304). 206 207 240 дипломатическое признание, и потому Э. Тиберг усмотрел в действиях великого князя намерение вступить в прямой дипломатический контакт с руководством Немецкой Ганзы в обход ливонских городов215. Нельзя исключить, что требование «признания» со стороны Немецкой Ганзы предполагало ее обращение к великому князю в форме челобитья. Кроме этого Иван III передал магистру, что «не намерен освобождать пленных немецких купцов, пока ему не будет явлено правосудие и удовлетворение за казнь русского, его [подданного], а именно пока не выдадут тех, кто казнили того русского, после чего он соблаговолит надлежащим образом и по справедливости отнестись к пленным купцам и послам»216. Узнав об этом, члены ревельского магистрата писали в Дерпт: «Нас очень страшит, что это не является [истинной] причиной того, что наши послы и пленные купцы не получили свободы, поскольку, добрые друзья, прошлой зимой, когда посланцы городов Риги, Дерпта и Ревеля находились у господина магистра, Иоганн Хильдорп, который прибыл туда из Москвы, ничего не сообщал про то, что великий князь касался тогда [вопроса] о казненном русском, но [только] своего единственного пожелания освободить пленных русских купцов, которые в то время находились тут, вместе с их имуществом, что и было [нами] сделано. Если б мы хоть что-то подобное заметили, мы бы и не подумали отпускать на свободу их купцов. <…> наш милостивый господин магистр этим летом самым наилучшим образом подготовил послов в Новгород, [снабдив] всем необходимым, чтобы еще раз попытаться вызволить наших послов и пленных купцов вместе с их имуществом; однако нам дали понять, что протестами, направленными в адрес великого князя, мы не сможем ничего осуществить и достичь хорошего [результата], но что нам следует назначить и созвать новый съезд (eynen anderen dach), чтобы продолжать хлопоты из-за купцов. По поводу этого его милость [магистр] просил нас прислать письменное уведомление. В ответ на это мы, хорошо все обдумав, сообщили в письме его милости, что согласны с тем, чтобы послы его милости прекратили [переговоры], и что надо 215 216 Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547. S. 35. LEKUB 2. Bd. 1. № 406. S. 290. 241 согласовать [проведение] нового съезда. Для нас было бы благом и удачей, если б он произошел и был назначен в удобном для нас и безопасном месте, поскольку мы не слишком хотим въезжать в земли великого князя, пока наши послы и купцы содержатся в заключении, а отправлять одного посла за другим в отсутствие результата нам представляется невыносимым (nicht dregelick)»217. Новое условие Ивана III состояло в требовании выдать ему судей, которые приговорили к смерти его подданного, породило в Ревеле горькое ощущение обмана («если б мы знали…»). Ревельским ратманам теперь оставалось только сетовать на уловку московского государя, сумевшего освободить своих подданных из плена без всяких гарантий и не выполнить своих обязательств. Потребовав от Плеттенберга выдать участников судебного разбирательства, великий князь поставил его перед невыполнимой задачей, ибо вмешиваться в сферу городской юрисдикции магистр Ливонского ордена не имел права. Ревельцы видели в нем своего ландсгерра, «более-менее хорошо функционировавший механизм защиты», но «никоим образом не были готовы подчиняться ему в политическом и финансовом отношениях»218. Русская судебнопроцессуальная система, главным элементом которой являлась фигура государя, подобного рода отношений попросту не знала219. Плеттенберг послал Пеперзака в Ревель, чтобы власти города из первых уст могли услышать неприятную новость и обсудить ее, те же запросили мнение Любека220. Возможно, этот ход был вызван не только замешательством от несправедливого требования Ивана III, но подсказан самим магистром, который не переставал добиваться от Ганзы бóльшей активности. То, что великий князь желал «признания» городов «заморской» Ганзы, было ему на руку. Вскоре после возвращения Пеперзака из Новгорода Плеттенберг сообщил в Любек, что вновь, «не считаясь с расходами, подготовил самым наилучшим образом, насколько это LEKUB 2. Bd. 1. № 406. S. 290. Vogelsang R. Reval und der Deutsche Orden. S. 48. См. также: Kreem J. The Teutonic Order as a Secular Ruler in Livonia: The Privileges and Oath of Reval // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500. Aldershot, 2001. P. 215-232. 219 Белозеров Б. П. Судебная власть в Русском государстве в XV веке // Судебник Ивана III. Становление самодержавного государства на Руси. СПб., 2004. С. 206-215. 220 LEKUB 2. Bd. 1. № 406. S. 290. 217 218 242 только возможно, и отправил к новгородским наместникам наше новое очень представительное посольство, [оснастив его] всем необходимым»221, но дело с мертвой точки не сдвинулось. Посланцы магистра вернулись из Новгорода и сообщили, что «в общении с ними [наместниками] на сей раз добились очень малого и даже совсем ничего <…> и своим усердием в переговорах не смогли доставить свободу бедным несчастным людям»222. Ревельские ратманы просили Любек обдумать положение и дать совет относительно дальнейших действий. «И если вы в совете примете решение, что городам следует готовить свое посольство к великому князю наряду с нашим [посольством], как о том пишут купцы, нужно будет предварительно запросить сопроводительную грамоту (gleyde); <…> великому князю нельзя оказывать доверия (men dan nenen gloven an den grotforstenn mach stellen), что он много раз доказывал и в настоящее время еще доказывает»223. Желание магистра привлечь к переговорам вендские города было настолько большим, что он сам и за свой счет собирался подготовить необходимые сопроводительные документы для ганзейского посольства, но ганзейцы отказались, заявив, что они «все обстоятельства тщательно и честно взвесили, долго в них разбирались, дело по необходимости, насколько это было в их силах, обсудили, однако не смогли обнаружить и выявить из числа государей и друзей лучшего, чем ваша милость, а также ни одного более удачного пути и средства, чем те, что ваша милость все это время использовали»224. Ревель и Рига, со своей стороны, тоже пытались убедить вендские города присоединиться к переговорам, упирая не на участь пленников, а на необходимости нормализовать торговые отношения с Россией225. В переписке с ливонскими городами «заморские» ганзейцы изъяснялись более откровенно, чем в общении с магистром, и напрямую заявили о нежелательности для себя больших затрат226. Писали они и о том, что для такого посольства нужны люди, Из письма магистра Плеттенберга в Любек от14 октября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 427. S. 311). LEKUB 2. Bd. 1. № 431. S. 314. 223 LEKUB 2. Bd. 1. № 427. S. 311. 224 Из письма вендских городов магистру Плеттенбергу от 20 декабря 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 454. S. 335-337). 225 LEKUB 2. Bd. 1. № 417, 418, 427, 431, 434, 435. 226 LEKUB 2. Bd. 1. № 433. S. 316. 221 222 243 хорошо знающие русский язык и обстановку, которых легче найти в Ливонии, а не «за морем», и советовали ливонским городам совместно с магистром избрать двух «подходящих людей» и, снабдив их «людьми, платьем и пропитанием», послать в какой-нибудь приграничный пункт, лучше всего в Нарву, для урегулирования спорных вопросов с посланцами великого князя227. Направлять послов в Новгород и Москву руководители Ганзейского союза больше не советовали228, что подразумевало их отказ от «признания» великого князя. Магистр от своего имени мог послать кого-либо в Москву, но лишь для получения согласия великого князя на проведение встречи на границе229. Все расходы по проведению переговоров возлагались на купцов, торговавших с русскими городами, и частично покрывались за счет арестованных в Новгороде ганзейских товаров, под которые предполагалось выдать заемные письма230. От себя ганзейские города на освобождение пленников ничего не давали, указав Плеттенбергу и ливонским бюргерам, что за свое усердие «наибольшую награду они получат от Всевышнего»231. В октябре 1496 г. Дерпт предложил ливонским городам провести 3 ноября штедтетаг в Валке, но Ревель, сославшись на отсутствие ответа из Любека, отказался. Ревельцы заявили также, что наряду с проблемой пленников, хотели б обсудить «многочисленные нарушения в торговле»232, с чем граждане Дерпта, замешанные в том больше прочих, не согласились. По настоянию магистра 15 января 1497 г. в Вендене состоялся штедтетаг, который принял решение об отправке своего представителя к новгородским наместникам для выяснения перспективы переговоров на границе233. Магистр вновь направил в Москву Г. Пеперзака, потребовав от него действовать крайней осторожно и не давать великому повода для очередной LEKUB 2. Bd. 1. № 455. S. 333-334. Ibidem. 229 Ibidem. 230 LEKUB 2. Bd. 1. № 455. S. 334. 231 Ibidem. 232 LEKUB 2. Bd. 1. № 487. S. 359-360. 233 «Наш переводчик Пеперзак, - писал в связи с этим Плеттенберг, - по общему желанию добился свободного проезда на Новгород. Дай Бог в добрый час» Из письма магистра Плеттенберга от 12 февраля 1497 г. адресованного в Ревель (LEKUB 2. Bd. 1. № 494. S. 363-364). 227 228 244 отсрочки решения участи пленников234. Примерно 20 марта 1497 г. Пеперзаку вручили указ об освобождении ганзейских купцов и ревельского посольства с оговоркой по поводу конфискованных ганзейских товаров, которые оставались в Новгороде до тех пор, пока «нашим [людям] по их жалобам не будет дана управа», и четверых граждан Ревеля, оставленных в заключении из-за того, «что в Ревеле наших людей без вины сжигали, варили в котлах и отрубали им руки». Здесь же называлось условие их освобождения: «Если потом князь магистр тех злодеев, которые учинили подобное бесчинство в отношении наших людей, буде он их найдет, вышлет нам собственной персоной, тогда мы соизволим приказать нашим наместникам тех четверых ревельцев также освободить. Кроме того, мы хотим узнать, намерен ли князь магистр свершить суд над жителями Нарвы, которые вражеским образом помогали завоевать наш замок [Ивангород] и отобрали у наших [подданных] их добро. Нарва не так велика, а потому правосудие можно свершить и злодеев разыскать»235. Обращение главы Ливонского ордена к великому князю именовалось челобитьем, что Плеттенберг, опасаясь срыва переговоров, не оспорил. Чтобы сделать торжество более впечатляющим, Иван III именовал Плеттенберга князем, хотя тот обрел княжеское достоинство много позже236. 31 марта 1497 г. освобожденных пленников передали Г. Пеперзаку, следовавшему из Москвы в Ливонию237. Вскоре после этого из Новгорода пришло известие, что оставшихся в заключении ревельцев «снова поместили в тюрьму и заковали в цепи»238; в связи с этим Пеперзак должен был вернуться в Новгород, «чтобы разузнать, можем ли мы бедных пленников также освободить или, по крайней мере, добиться для них лучшего, чем ныне содержания вне тюрьмы»239. Судьба большинства освобожденных узников оказалась весьма печальной. Еще 234 Ibidem. Ответ «канцлера» великого князя Московского послу ливонского магистра Пеперзаку был дан 20 марта 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 507. S. 371-372). 236 Княжеский титул Плеттенбергу будет пожалован императором Карлом V Габсбургом лишь в 1526 г. 237 Из письма Плеттенберга верховному магистру фон Тифену от 9 мая 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 526. S. 386). 4 апреля бывшие пленники прибыли в Нарву, а 11 апреля магистр Плеттенберг принял их в замке Вендена. 238 Из письма Плеттенберга ратманам Ревеля от 8 июня 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. №. 543). 239 LEKUB 2. Bd. 1. №. 543. 235 245 до наступления осени умер Г. Реммелингроде, оставив огромные долги, которые не могла оплатить его вдова Гертруда240. Но еще более страшной оказалась участь «заморских» ганзейцев, которые, как поведал Раймар Кок, погибли при кораблекрушении на пути в Любек241. Подводя итоги, следует отметить большие заслуги ливонского магистра в деле освобождения пленённых в Новгороде ганзейских купцов. За три года, с ноября 1494 по октябрь 1497 г., он направил в Новгород и Москву 7 посольств, на которые потратил 2065 серебряных рижских марок242, провел три ландтага и серию совещаний с представителями ливонских городов (штедтетагов), вел активную переписку. Главная цель, которой он руководствовался, заключалась в том, чтобы не допустить перерастания кризисной ситуации, возникшей вследствие закрытия Немецкого подворья и введения Ганзой торговых санкций, в открытую войну с Московским государством. Поскольку после 1478 г. «дела купцов» русской стороной оказались в ведении государя, магистр Ливонского ордена, доселе не участвовавший в разрешении подобных проблем, вынужден был взять на себя такую ответственность и выступать от имени всей ливонской конфедерации и Ганзы. В то же время эффективность его участия в «делах купцов» немало снижало отсутствие правовых норм, обеспечивавших главе Ливонского ордена сотрудничество прочих ливонских субъектов власти и ганзейских городов. В ходе переговоров с Иваном III Плеттенберг действовал не как глава государства, а как ландсгерр, обязанный обеспечивать защиту своим подданным, но не имевший права нарушать обычаи, особенно если это касалось вмешательства в чужую – сеньориальную или городскую - юрисдикцию. В отношении Ганзы магистр выступал как уполномоченное лицо, которому была передоверено разрешение проблемы новгородских пленников, но не рычаги, позволявшие превращать его решения в директивы. Помощь ему оказали только Ревель и Дерпт, самым тесным образом связанные с русским рынком и потому LEKUB 2. Bd. 1. №. 627. Kock R. Chronik. S. 217. 242 LEKUB 2. Bd. 1. № 630. S. 460-461. Сумма явно занижена, поскольку не учитывает затраты на подарки и взятки высокопоставленным лицам, услуги русских писцов и переводчиков, а также траты на личные нужды послов. 240 241 246 заинтересованные в скорейшем разрешении «новгородской проблемы». Все это снижало политический вес ливонского магистра и масштабы его возможностей, привело к затяжке переговоров и ограниченности результатов. Эскалация конфликта не входила в намерения и Ивана III – его стремление к диалогу с ливонским магистром и Ганзой не вызывает сомнений. Вместе с тем мотив его решения был совершенно иной, нежели у его партнеров по переговорам. Его интересовало, главным образом, не возобновление легальной торговли с Ливонией и «заморской» Ганзой, а укрепление своего политического престижа в Западной Европе. В его общении с магистром сказалась специфика восприятия полномочий государя в Московской Руси - «отчинное», в основе своей патриархальное, которое ставило его волеизъявление выше правовых норм и договоренностей, а также его характер243. В ходе переговоров великий князь неоднократно нарушал свои обещания, а выдвигавшиеся им условия, не учитывавшие особенностей ливонской потестарно-правовой системы, зачастую были для магистра неисполнимы. Оба государя, иными словами, будуи заинтересованными в нормализации отношений, «говорили на разных языках», что привело к обратному эффекту. Поведение великого князя утвердило ливонцев во мнении относительно его коварства и наличия у него планов нападения на Ливонию. Иван III, со своей стороны, не обнаружил в поведении ливонцев и ганзейцев склонности к безоговорочному повиновению, что отчасти предопределило его обращение к более жестким способам воздействия. 4. 4. «Шведский вопрос» в политике магистра Плеттенберга Последние десятилетия XV в. ознаменовали начало масштабного межгосударственного конфликта, позже получившего название «битвы за Балтику». Обретение наиболее выигрышных стратегических и экономических позиции в Балтийском регионе в обход Немецкой Ганзы к тому времени стало В личности Ивана III, по мнению Н. С. Борисова, «чувство великой религиозной ответственности» (Борисов Н. С. Иван III. С. 251) совмещалось со «справедливостью, сильно приправленной демагогией» (там же. С. 261), «профессиональным цинизмом» (там же. С. 266) и «хамоватой самоуверенностью» (там же. С. 473). 243 247 желанной целью для многих государей Европы244. На общем фоне рельефно выступали имперские амбиции датских королей, возглавлявших сообщество государств Кальмарской государственную унии, и необоримое желание шведов обрести самостоятельность245. Эти обстоятельства имели самое непосредственное отношение к судьбам Ливонии, чье географическое положение и ключевые позиции в русско-ганзейской торговле привлекали внимание иноземных государей. Ряд объективных факторов - малочисленность населения, зависимость от внешнего рынка, неразвитость промышленного производства, разобщенность, а подчас и конфронтация субъектов власти, тяжелые последствия кризисных ситуаций XV в. - существенно ослабляли ее шансы на успех в конкурентной борьбе с могущественными соседями, оспаривавшими друг у друга dominium maris Baltici. В силу своей уязвимости Ливония постоянно рисковала оказаться жертвой их притязаний. Датские короли жаждали вернуть Северную Эстонию, проданную Немецкому ордену в 1346 г.; шведы имели виды на отдельные участки ее побережья и острова и своим вмешательством во внутриполитическую борьбу ливонских ландсгерров второй половины XV в. пытались добиться различных уступок246. К середине 90-х гг. XV в. Ливония оказалась далеко не в дружественном окружении. Угрозу ее политической изоляции, чреватую фатальными последствиями, пытался предотвратить магистр Вольтер фон Плеттенберг. Его дипломатические демарши в отношении Ганзы, Дании, ВКЛ, Московской Руси, Священной Римской империи и папской курии неплохо отражены в исторической литературе, чего, к сожалению, нельзя сказать в отношении его контактов со Подробнее см.: Форстен Г.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях. 689 с.; Kirschner W. The rise of the Baltic question. New-York, 1954. 294 p.; Kirby D. G. Northern Europe in the early modern period: the Baltic world, 1492-1772. Longman, 1990. 443 p.; Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic Leage 1487-1550. 290 p.; The dynamics of economic culture in the North Sea and Baltic Region: in the late Middle Ages and early modern period. Hilversum, 2007. 254 p.; Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. М., 2010. 512 с. 245 Форстен Г.В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях. С. 129-197; Андерссон И. История Швеции. М., 1951. С. 118-120; История Дании: с древнейших времен до начала XX века. М., 1996. С. 156160. 246 Подробнее см.: Angermann N. Livland im ausgehenden Mittelalter // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. Lüneburg, 1985. S. 9-21; Biskup M. Livland als politischer Faktor im Ostseeraum zur Zeit der Kalmarer Union (1397-1521) // Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, 1397-1521. Toruń, 1999. S. 99-133; Aus der Geschichte Alt-Livlands. Festschrift für Heinz von zur Mühlen zum 90. Geburtstag. Münster, 2004; Бессуднова М. Б. «Старая Ливония» в XV в. // Вестник Липецкого государственного педагогического университета. Липецк, 2011. 244 248 Швецией, хотя в силу своей разнородности и значимости они заслуживают всяческого внимания. Помощь, которую шведский правитель Стен Стуре Старший оказывал рижским архиепископам Сильвестру Штодевешеру и Стефану Грубе во время их конфликта с Ливонским орденом, а также восставшей Риге247, не вылилась в открытую конфронтацию двух государств. У них не было общей сухопутной границы, а, значит, и серьезных территориальных претензий друг к другу. Их связывал морской коридор Выборг-Ревель, благодаря которому шведы имели возможность вести торговлю с ганзейскими городами, получать наемников и кредиты248. Купеческая среда образовывала зону экономического и культурного взаимодействия249. Военные власти Ревеля и Выборга обменивались стратегической информацией250 и планировали совместные боевые операции251. Наконец, Ливонию и Швецию объединяло наличие общих противников в лице государей Дании и Московии. Подписание Хансом II и Иваном III в ноябре 1493 г. антишведского пакта252 было инициировано датской стороной. В распоряжении датского короля был первоклассный флот, но небольшая сухопутная армия, что затрудняло его действия против Стена Стуре, вознамерившегося покончить с зависимостью Швеции от Дании253. Иван III в качестве союзника был Хансу II крайне полезен, поскольку мог организовать поход вглубь шведской Финляндии, ослабить или даже разбить шведского правителя, после чего датскому королю оставалось лишь пожинать плоды успеха. Чтобы подогреть интерес великого князя к их союзу, Ханс II предложил заключить брак своего сына с дочерью Ивана III254, вследствие чего русско-датский договор стал напоминать нереализованное русско-имперское 247 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland 1478-1483. Bd. 28. S. 8-10. Friedland K. Finnland – Partner der Hanse // Lübeckische Blätter. Bd. 125. 1965. S. 157-164; Urban W. The Livonian Crusade. P. 404-405, 425-427. 249 Сванидзе А. А. Купеческая среда и средневековая балтийская общность // Цивилизация Северной Европы: Средневековый город и культурное взаимодействие. М., 1992. С. 65-74. 250 LEKUB 2. Bd. 1. № 488, 551. 251 Зимой 1494/1495 гг. ревельский комтур Кеттлер предлагал шведскому наместнику Выборга Кнуту Поссе произвести совместное нападение на русских (LEKUB 2. Bd. 1. № 131. S. 104-105). 252 Текст договора см.: Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел. М., 1894. Т. 5. № 110; Sveriges traktater med främmande magter. Vol. 3. P. 701. 253 Сванидзе А. А. Швеция в период Кальмарской унии. Начало сословной монархии (конец XIV – начало XVI в.) // История Швеции. М., 1974. С. 114-128; она же. Эпоха уний в Северной Европе // СВ. М., 1987. Вып. 50. С. 91-112. 254 LEKUB 2. Bd. 1. № 977. 248 249 соглашение 1491 г. Для Ивана III союз с Данией явился своеобразной компенсацией за неудачный исход русско-имперских переговоров, поскольку позволял ему сохранить присутствие в «большой политике» в качестве союзника и родича государя сильной европейской державы. В Европе были уверены, что именно Ханс Датский направлял действия Московского государя и спровоцировал его войну со Швецией, о чем, в частности, писал Альберт Крантц255. В 1496 г. имперский магистр Андреас фон Грумбах в переписке с верховным магистром фон Тифеном отметил, что «его величество [Максимилиан I] более склоняется не к шведскому правителю, а к королю Дании, который, как говорят, снова возбудил русских против шведов (die Rewszen wider die Sweden uffgeweget habe)»256. Если принять во внимание, что Грумбах с 1494 г. являлся имперским князем и советником императора257, его высказывание следует рассматривать как мнение имперской политической элиты. Действительно, до появления летом 1493 г. при великокняжеском дворе датских послов Иван III о войне со Швецией не помышлял. В 1491 г. он продлил мир со шведами до Рождества 1493 г., а год спустя направил к шведской границе свое посольство258, которое предложило шведам не ограничиваться двумя годами, а подлить перемирие на десять лет259. Шведы предложением не воспользовались и продлили мир лишь до лета 1495 г.260 С момента подписания русско-шведского мира не прошло и года, как великий князь приступил к подготовке войны. Три карельские погоста, возврата которых он потребовал от Швеции, были центрами ясачных округов, где не было русского населения, и могли считаться великокняжеской «отчиной» лишь по той причине, что некогда принадлежали Великому Новгороду. Их переход к Швеции по Ореховецкому миру 1323 г. 255 Krantz A. Wandalia. Lib. XIV, cap. XXII. Из письма имперского магистра А. Грумбаха верховному магистру И. фон Тифену от 11 ноября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 444. S. 323). 257 Hofmann H. H. Der Staat des Deutschmeisters. Studien zu einer Geschichte des Deutschen Ordens im Heiligen Römischen Reich Deutscher Nation. München, 1964. S. 349. 258 Nya Handlingar rörande skandinaviens historia. Bd. 22. S. 39. 259 Sveriges traktater. Bd. 3. S. 420, 422; Nya Handlingar rörande skandinaviens historia. Bd. 22. S. 46. 260 Текст шведского договора неизвестен, но О. Ридберг опубликовал касающиеся его документы (Sveriges traktater. Bd. 3. № 542. S. 420); он датирует его мартом 1493 г. 256 250 долгое время не вызывал особых возражений русской стороны261, пока Иван III «почему-то решил, что настало время потеснить шведов» при том, что у него, в сущности, не было оснований требовать пересмотра Ореховецкого договора262. Угроза войны с Московским государством должна была сблизить Ливонию и Швецию, а их альянс мог стать противовесом союзу Дании и Москвы. Шведская сторона активно искала контактов с ливонскими государями. В августе 1494 г. в поздравительном письме по случаю вступления Плеттенберга в должность магистра епископ Упсальский Якоб Ульфсон (1469-1515) выразил надежду на то, что Ливония останется добрым соседом Швеции и вскоре вступит в войну с русскими263. В марте 1495 г. шведский риксрод предложил Рижскому архиепископу и Плеттенбергу прислать своих представителей в Стокгольм для обсуждения того, «что необходимо сделать в отношении этих немилосердных (unmilden) русских, которые увеличивают свои силы против этого государства [Швеции] и стран ваших милостей, чтобы мы могли вступить в переговоры с вами, а вы с нами в целях предотвращения великого урона, который русские замыслили [причинить] вам и нам»264. Шведское правительство усматривало в стокгольмской встрече шанс заключить с ливонскими ландсгеррами военный союз против Московского государства, и в качестве первой совместной акцией задумывало участие ливонских представителей в переговорах Стена Стуре с датским королем в Кальмаре 24 июня 1495 г. Эта демонстрация единства была призвана воздействовать на датского короля и отвратить его от проявлений враждебности в отношении Швеции. Чтобы пробудить у ливонцев интерес к кальмарской встрече, было обещано обсудить проблему борьбы с пиратством, чтобы «море держать чистым и чтобы путешествующие купцы могли свободно и без ущерба перемещаться между городами в любых направлениях»265. Письма с описанием шведского проекта были направлены риксродом в Данциг, Кёнигсберг Линд Дж. Х. Русско-шведская граница по Ореховецкому (Nöteborg-Pähkinälinna) миру и политический статус севера Фенноскандии // СВ. М., 1998. Вып. 59. С. 96-115. 262 Борисов Н. Иван III. С. 513. 263 LEKUB 2. Bd. 1. № 39. 264 LEKUB 2. Bd. 1. № 164. 265 Ibidem. 261 251 и другие ганзейские города266 в надежде, что те тоже примкнут к союзу или окажут шведам поддержку267. Ганзейцы, однако, пребывали в уверенности, что датский король «ежедневно готовится и вооружается, чтобы на это собрание явиться во всеоружии» и не преминет продемонстрировать свое могущество, из-за чего в ближайшее время «все море будет охвачено огнем (gewlomet worde)»268. Ливонские ландсгерры своих представителей в Стокгольм не прислали, но в Швеции не спешили отказаться от задуманного. В конце мая 1495 г. шведское посольство побывало в резиденции Плеттенберга в Вендене269, однако отсутствие пространных сведений о нем в корреспонденции магистра свидетельствует о безрезультатности этой миссии. Плеттенберг имел надежду избежать войны с Московией, которую внушал ему отчет И. Хильдорпа270, и начинать переговоры со шведами не собирался, чтобы не отвратить великого князя от намерения нормализовать отношения с Ливонией. Вместе с тем он внимательно следил за развитием русско-шведского конфликта271 и не исключал вероятности нападения русских на Ревель и Нарву272. Это позволило ему отметить тактический просчет Стена Стуре, использовавшего против конного русского войска пехоту («у него только пехотинцы, а русские прибыли все верхом, а потому он не сумел многого LEKUB 2. Bd. 1. № 165. Подробнее см.: Dahlbäck G. Sten Sture - der schwedische Reichsverweser und die deutschen Städte (1470-1500) // Akteure und Gegner der Hanse : zur Prosopographie der Hansezeit. Weimar, 1998. S. 299-306. 268 Из письма магистрата Любека в Ревель от 13 апреля 1495 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 178). 269 LEKUB. Bd. 1. № 200. 270 LEKUB 2. Bd. 1. № 200, 204. 271 Подробнее о русско-шведской войне 1495-1597 гг. см.: Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League. P. 38-75; Lindkvist T. Crusades and Crusading ideology in the Political History of Sweden, 1140-1500 // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500. Aldershot, 2001. P. 126-130; Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 334-366. 272 «Мы разослали лазутчиков, одного в Новгород, где он пробыл четыре дня и сообщил нам, что великий князь с двумя сыновьями находится в Новгороде и что он объявил сбор своего войска на Неве со всем необходимым для похода; от своего имени он отправил на Москву 80 гонцов (jegers) собирать войска и доставлять их в Новгород. Куда он со своим войском намеревается следовать, мы не знаем, но лазутчик доносит, что великий князь намерен бросить все свои силы против города Ревеля, да не допустит этого Господь, мы же опасаемся, что он и нам [Нарве] угрожает. Тот же лазутчик доносит, что он приказал прокладывать и расширять дорогу так, чтобы 12 всадников в ряд могли бы проехать к новому русскому замку [Ивангороду], куда, как говорят, он сам должен прибыть. Поэтому нам представляется необходимым обеспечить себя всем, что нужно [для обороны]. Кроме того <…> мы отправили лазутчика в Швецию, который побывал в войсках и сообщил нам достоверное известие о том, что русские со всеми своими силами подошли к крепости Выборг и штурмовали [ее], но Господь помог, и они были разбиты и, потеряв немереное число убитыми, отступили к Новгороду и Пскову» (Из письма магистрата Нарвы в Ревель. 18 декабря 1495 г. LEKUB 2. Bd. 1. № 290). Провал осады Выборга вызвала в Ливонии вздох облегчения: «Господь помог, и они [русские] были разбиты». 266 267 252 добиться»273) и с учетом своих наблюдений просить верховного магистра фон Тифена прислать ему в помощь против русских именно конников (reisich volick)274. В том же письме Плеттенберг упомянул об еще одном шведском посольстве: «Шведы в настоящее время прислали к нам посольство и желают получить помощь и утешение от нашей страны, в которой мы им, как и прежде, отказали. Знает Бог, мы бы охотно так поступили, однако безопасность этой страны препятствует тому»275. В качестве повода для отказа фигурировало очередное посольство в Москву, которое готовил магистр. Великий князь, возможно, знал о попытках шведов заключить союз с Ливонией. Весной 1496 г. перед началом новой кампании в Карелии он приказал перекрыть все ведущие в Ливонию дороги и русло Наровы, что было воспринято ливонцами как предвестие войны276. Руководство Ливонского ордена уже в апреле 1496 г. имело сведения о намерении Стена Стуре напасть на Ивангород и выражало обеспокоенность в связи с переносом театра военных действий к ливонской границе277. Между тем Стен Стуре безуспешно пытался заручиться помощью ганзейских городов. «Мы просим к лету оказать нам помощь, - писал он в Данциг, - поскольку широко известно, что они [русские] воздерживаются от ухода [из Карелии], чтобы, одержав победу, кроме того, что они уже заимели, подчинить Финляндию, а потому следует опасаться, что они смогут завладеть Ливонией и Из письма Плеттенберга к верховному магистру фон Тифену от 7 марта 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 328. S. 239). LEKUB 2. Bd. 1. № 328. S. 240. С. Экдал отмечает большое значение конницы в войсковых структурах Немецкого ордена (Ekdahl S. Das Pferd und seine Rolle im Kriegswesen des Deutschen Ordens // Das Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter. Toruń, 1991. S. 29-48). 275 LEKUB 2. Bd. 1. № 328. S. 239-240. 276 «Смиренно довожу до сведения вашей высокой чести, - сообщалось в письме фогта Нарвы Штрика от 29 апреля 1496 г., - что в соответствии с пожеланием вашей чести направил к воеводе (howethman) новой русской крепости [Ивангорода] несколько посланий. В этих посланиях я задавал ему вопрос, почему и из-за чего торговля находится под запретом и не производится как обычно, согласно крестоцеловальным грамотам, и что служит тому помехой. Тот ответил, что сам ничего о том не знает, а знает лишь его государь, и что запрет будет длиться так долго, пока на то будет его воля, хотя сам он надеется, что все закончится хорошо. <…> Здесь поговаривают, да и сами русские дают про то знать, что великий князь замышляет перекрыть Нарову таким образом, чтобы туда могли заходить только русские лодьи, что было бы плохо для Нарвы, ведь если такое случится и русские отгородят свой берег, то и наши берега будут отрезаны; в связи с этим почтительно прошу вашу честь скорейшим образом прислать мне указание по поводу того, как мне в подобном случае следует поступать, которого я намерен строго придерживаться, ведь было бы нехорошо это русским позволить» (Из письма фогта Нарвы Штрика к магистру Плеттенбергу от 29 апреля 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 344. S. 248-249). 277 «В Ревель, а также сюда в Нарву дошло известие, будто шведы активно собираются с силами и замышляют по первой открытой воде войти в русло Наровы, чтобы захватить новый русский замок [Ивангород] и разорить Ижорскую землю; возможно, потом шведы вступят или вторгнутся на нашу сторону, пожелают войти в город [Нарву], закупать пиво или продовольствие, а посему почтительно прошу вашу высокую честь дать мне указания, как мне надлежит поступать в подобном случае» (LEKUB 2. Bd. 1. № 344. S. 249). 273 274 253 другими близлежащими странами, принадлежащими христианам»278. Шведский правитель направил письмо руководству Ганзы с настоятельной просьбой поддержать Швецию «в соответствие с договором, единением и союзом между этим самым государством и [ганзейскими] городами»279. Это послание доставило в Любек шведское посольство, возглавляемое Антоном Кельре280. Того же добивался и глава диоцеза Або Хеминг Гат, также побывавший в Любеке и рассказавший об ужасах зимнего нападения русских на его земли. Он передал обращение риксрода к католикам Швеции, Ливонии и сопредельных стран с призывом противостоять «схизматиками»281. Такие же послания были направлены папе Александру VI Борджа (1492-1503), и тот отозвался обращением к католическому миру, которое начиналось описанием разгрома диоцеза Або (Турку) русскими в феврале-марте 1496 г., выдержанном в духе средневековой церковной традиции - с эмоциональностью и трагизмом, которые присутствовали в повествованиях о страданиях христиан-католиков, претерпеваемых ими от иноверцев282. Описание русского вторжения оттеняло призыв к тотальному сопротивлению «врагу христианства»: «Если не будет найдено быстрое и подходящее средство, то весь диоцез Або, а потом и Шведское государство вместе с ливонской землей и провинциями, к ней прилегающими, так и будут пребывать в страхе перед порабощением этими отступниками»283. Стен Стуре полагал, что папское послание поможет ему получить поддержку Ганзейского союза и Ливонии, но его надежды не оправдались. Ганзу больше интересовала безопасность ее торгового флота, и она старалась не раздражать короля Ханса II и не провоцировать распространение датского каперства. К тому же некоторые вендские города неплохо наживались на LEKUB 2. Bd. 1. № 348. S. 253; HR 3. Bd. 3. № 716. HR 3. Bd. 3. № 405-406, 411. 280 Из письма магистрата Любека в Росток от 17 июня 1496 г. (HR 3. Bd. 3. № 718). 281 LEKUB 2. Bd. 1. № 364. 282 Послание папы Александра VI епископу Упсальскому и епископу Або от 22 июня 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 364). 283 Ibidem. 278 279 254 постройке и оснащении датских кораблей и на предоставлении им баз 284. Проблемы шведов их не слишком волновали. Когда в конце лета 1496 г. из Люнебурга и Любека в Гамбург пришел запрос по поводу некоего «шведского послания» (вероятно, одного из писем Стена Стуре) с просьбой о помощи, гамбургский магистрат посчитал ненужным на него отвечать: «В будущем будет дан ответ от имени всех вендских городов и поэтому нет необходимости вам [Люнебургу] и нам отвечать по отдельности»285. Отказом ответил и верховный магистр фон Тифен, мотивируя его крайне тяжелым положением ордена и обязанностью участвовать в походе против турок по приказу польского короля286. Никак не прореагировал на просьбы шведского правительства и Плеттенберг. Он знал о позиции Ганзы, а также то, что на сторону Дании склоняется император Максимилиан I287 и некоторые немецкие князья - герцог Саксонский288 и епископ Магдебургский289. «Осторожная мудрость», составлявшая жизненное кредо этого магистра290, предостерегала его от союза с тем, кто сам нуждается в помощи291. Ему не следовало рисковать еще и потому, что в августе 1496 г. великий князь освободил из плена «языковых учеников» и предложил продолжить переговоры с участием городов «заморской» Ганзы. В августе 1496 г., когда шведы взяли Ивангород, невмешательству ливонского магистра в русско-шведский конфликт чуть было не пришел конец292. Городской совет Нарвы выразил опасения относительно развития событий: «Шведы остаются здесь, у устья [Наровы], ждут ветер и хотят вернуться в море. А 13 мая 1497 г. из Любека писали в Ревель, что датский король оснащает несколько военных кораблей в ганзейских городах – «один здесь, один в Гамбурге, один в Висмаре и других [городах], принадлежащих к ганзейскому союзу» (LEKUB 2. Bd. 1. № 530). 285 Письмо магистрата Гамбурга в Люнебург от 22 августа 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 394. S. 282). 286 LEKUB 2. Bd. 1. № 405. S. 288-289. 287 Имперский магистр в письме к верховному магистру от 11 ноября 1496 г. высказал предположение, что «его величество [император Максимилиан I] более склонен не к шведскому правителю, а к королю Дании, который, как говорят, снова возбуждает русских против шведов (LEKUB 2. Bd. 1. № 444). 288 LEKUB 2. Bd. 1. № 854. 289 Архиепископ Магдебургский Эрнст, которому датский король приходился зятем, потребовал от ганзейских городов полностью прекратить торговлю со шведами (LEKUB 2. Bd. 1. № 521). 290 Schirren K. Walter von Plettenberg. Riga, 1908. 291 В 1500 г. после Ведрошской битвы Плеттенберг отказывался от союза с ВКЛ, мотивируя свое решение так: «Поскольку из-за этих и подобных вторжений и конфликтов эта страна в настоящее время испытывает большие расходы и отягощения, нас немало беспокоит, что она при всех этих обстоятельствах не сможет быть нам полезна и не сможет сослужить нам службу» (LEKUB 2. Bd. 1. № 1005). 292 Наша позиция в отношении этого события представлена в публикации: Бессуднова М. Б. Ложь и правда воеводы Бабича // Родина. 2012 № 8. С. 69-71. 284 255 нашему городу и нашему месту станут грозить русские; если шведы уйдут, то русские захотят приступить к нашему городу и этому месту, да не допустит этого Господь, и должно быть снова будут в бешенстве (yn dem vure), как уже бывало»293. В связи с создавшимся положением ратманы просили у Ревеля позволения мобилизовать купцов, чьи товары находились в их городе, а в самом Ревеле спешно ремонтировали крепостные стены294. Магистр Плеттенберг писал верховному магистру, что «великий князь Московский станет их [ливонцев] подозревать в том, что шведы нанесли ему урон при их содействии и помощи. Можно предположить, что он станет жаждать мести и начнет притеснять христиан на границах»295. Он полагал, что Ливония пребывала на грани войны: «Достаточно ничтожного повода, чтобы они [русские] стали доказывать свою неверность христианству»296. Фогт Нарвы сообщил магистру, что русские направили великому князю жалобу на ливонцев, которые помогали шведам штурмовать и грабить город297; позже тот же мотив прозвучал в официальных заявлениях представителей великого князя298. Нарастание военной угрозы299 вынудило Плеттенберга изменить линию поведения. Через фогта Нарвы он узнал, что шведы предлагают ему вступить во владение Ивангородом, и направил в Нарву для переговоров с ними своих представителей. «Как мы недавно сообщали в письме к вашей высокой чести, писал он верховному магистру, - шведы взяли новый русский замок, и [их] воеводы (hovetlude) были чрезвычайно склонны передать его во владение нашей возлюбленной Госпоже и нашему ордену, а потому мы направили фогта Нарвы с двумя нашими служителями к воеводам, чтобы уяснить их позицию <…>. Но когда эти наши служители прибыли в Нарву, шведы на кораблях уже два дня как LEKUB 2. Bd. 1. № 400. LEKUB 2. Bd. 1. № 402. 295 Из письма магистра Плеттенберга верховному магистру Немецкого ордена Иоганну фон Тифену от 22 сентября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 410. S. 294-295). 296 LEKUB 2. Bd. 1. № 410. S. 295. 297 LEKUB 2. Bd. 1. № 410, 411. 298 LEKUB 2. Bd. 1. № 526. 299 Современные исследователи полагают, что угроза полномасштабной войны России с Ливонией, небольшая в первой половине 1490-х гг., после взятия шведами Ивангорода стала приобретать реальные очертания (Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 159-160; Lindkvist T. Crusades and Crusading ideology. P. 128). 293 294 256 покинули устье Наровы, замок же они полностью сожгли, разграбили и отступили от него, и стало понятно, что фогту Нарвы и нашим служителям разговаривать не с кем»300. Передача Ивангорода Ливонскому ордену, без сомнения, подвело бы орден к войне с Московским государством, и магистр сознательно шел на это, поскольку к тому времени полагал ее неизбежной. Это обстоятельство и успех шведского оружия подвели его к мысли о необходимости совместных действий против России. Передача Ивангорода должна была стать залогом их союза. Отступление шведов заставило магистра отказаться от этого плана, хотя скорость, с которой русские принялись восстанавливать Ивангород, и их военные приготовления не устраняли его тревог. «Тут мы стали получать одно сообщение за другим, - писал он в Пруссию, - и даже на момент составления этого письма фогт Нарвы вновь пишет нам, что вечером дня Водружения креста [13 сентября] к новому русскому замку подошли два воеводы из Москвы с 2 или 3 тысячами солдат и множеством крестьян и думают его снова занять; день за днем они подвозят и подтаскивают строительный материал и прочее для восстановления ворот, башен и помещений, день за днем к ним подходит все больше народа; слух идет, будто еще полторы сотни лодий с людьми и прочими припасами находятся в пути между Новгородом и Нарвой и войдут в Нарову, а оба новгородских посадника набирают в Ижорской земле близ Нарвы огромное ополчение (malve). Говорят даже, что псковичи направляют в Нарову 50 лодий с людьми и прочими припасами и на своем берегу Наровы оповестили крестьян, чтобы те увозили и прятали свое добро, а уж те крестьяне, в свою очередь, предупредили наших [крестьян], чтобы те также увозили, прятали и убирали подальше от дороги свое достояние, поскольку русские, собрав ополчение и войска, вскоре должны напасть на нашу страну, храни ее Господь, в чем и поклялись на кресте»301. К началу зимы 1496/1497 г. Плеттенберг получил столь серьезные доказательства подготовки войны русской стороны, что отдал приказ о сборе 300 301 Из письма Плеттенберга верховному магистру Тифену от 22 сентября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 410). Ibidem. 257 ополчения, «малёвы»302, но нападения не произошло. В марте 1497 г. был подписан русско-шведский мир, после чего свободу получили почти все ганзейские купцы, арестованные в Новгороде в 1494 г. Плеттенберг объяснял это так: «Великий князь подписал со шведами перемирие, и произошло это, вероятно, из-за большого нашествия татар (durch grossen betrangk der Tattern), во время которого они захватили Казань (Casannd), Нижний Новгород (Nyzenawgarden) и Вятку (Vettky), которые они частью еще удерживают, а частью сожгли и разрушили. Следует в дальнейшем беспокоиться о том, что Русский закончит дело с татарами, как это произошло со шведами, чтобы потом отправиться в эту страну [Ливонию] и исполнить замышленное в отношении ее»303. В апреле 1497 г. король Ханс II направил имперским князьям, верховному магистру Немецкого ордена фон Тифену и ганзейским городам послания с заявлением о начале войны со Швецией, которую объявлял «своей отчиной» (veterlich erbe)304. В связи с датско-шведской войной резко вырос спрос на услуги наемников, вследствие чего численный состав ливонского войска сократился305. Стен Стуре через эстонских вассалов ордена вербовал солдат прямо в Ливонии, и король Ханс II настоятельно рекомендовал Плеттенбергу сделать так, «чтобы подобные козни (anslege) были прекращены, и наш враг благодаря им из вашей страны и областей не мог получать подкреплений»306. В конце июня магистр предписал портовым городам Ревелю, Риге и Пернау задерживать наемников, следовавших в Швецию и Данию, по возможности не раздражая датского короля, «чтобы те помогли защитить эту страну, а то в ней совсем нет солдат (gantz bloth itz van volcke)»307. Вновь было объявлено о созыве ополчения, чтобы «вся страна Из письма верховного магистра фон Тифена прокуратору Немецкого ордена в Риме от 25 ноября 1496 г.(LEKUB 2. Bd. 1. № 447). 303 Из письма Плеттенберга верховному магистру Тифену. 9 мая 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 526). 304 Заявление датского короля вызвало недоверие, и потому верховный магистр Тифен 7 апреля 1497 г. попросил Плеттенберга собрать и предоставить ему сведения о реальном положении дел в Шведском королевстве (LEKUB 2. Bd. 1. № 513. S 376). 305 «Мы здесь пребываем в тревоге и заботе, - писал тогда Плеттенберг, - поскольку, случись необходимость, мы не сможем получить из немецких земель достаточно кнехтов и людей для ведения войны, поскольку, следуя этому слуху [от датско-шведской войне], ради жалования очень многие кнехты покинут нас и наших гебитигеров – одна часть [отправлятся] в Данию, другая в Швецию, а третья в немецкие земли, и мы не можем вопреки их воле удержать их в стране» (LEKUB 2. Bd. 1. № 526. S. 388). 306 Из письма Ханса Датского Плеттенбергу. 5 июня 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 542. S. 397). 307 Из письма Плеттенберга в Ревель. 29 июня 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 557. S. 407). 302 258 собиралась со всеми силами и была наготове (букв.: «на ногах»), полагая, что, если <…> русские нападут на эту страну, нужно будет собраться со всеми силами и оказать сопротивление, насколько будет возможно»308. Большое значение для понимания позиции Плеттенберга и руководства Немецкого ордена в отношении датско-шведского конфликта имеют письма штатгальтера Вильгельма фон Изенбурга, исполнявшего обязанности главы Немецкого ордена в 1497-1498 гг. после смерти верховного магистра Иоганна фон Тифена. Штатгальтер узнал, что датский король два раза обращался к ливонскому магистру с предложением заключить союз против Стена Стуре, но получил отказ. Он одобрил решение Плеттенберга, но заметил, что и для Ливонии и для Немецкого ордена было б лучше, если бы Дания и Швеция покончили дело миром и заключили союз, к которому могла присоединиться Ливония. Вместе с тем подчинение Швеции датскому королю представлялось нежелательным, поскольку в этом случае «он, возможно, составит государствам Ливонии плохое соседство и станет добиваться Гарриэна и Вирлянда, что для нашего ордена окажется чрезвычайно тяжким [обстоятельством]»309. Следовало предотвратить окончательное крушение Стена Стуре, а если таковое случиться, сделать так, «чтобы ваша честь [Плеттенберг] принял губернатора с его женой и деньгами в Ливонии и передал ему замок для проживания на условиях, что все это и то, что он оставит после себя, перейдет нашему ордену и останется у него»310. Плеттенберг был солидарен со штатгальтером, понимая, что в случае падения Стена Стуре Ливония окажется между двумя сильными державами – Данией и Московией, связанными к тому же союзным договором, и возникнет настоятельная потребность, говоря словами Изенбурга, «обезопасить орден» от покушений Ханса Датского. По этой причине Плеттенберг стал склоняться к мысли о заключении союза со Швецией. Возможно, Стен Стуре, проживавший 308 Ibidem. Из письма штатгальтера Вильгельма фон Изенбурга магистру Плеттенбергу. 31 октября 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 606. S. 439). 310 Ibidem. 309 259 «на хлебах» у Ливонского ордена, представлялся ему козырной картой, которую следовало разыграть в случае обострения отношений с Данией. Тем временем Изенбург всерьез озаботился созданием датско-шведсколивонской коалиции. В своем письме к императору Максимилиану I он подверг критике Ханса II за его союз с «врагом всех христиан» Иваном III и просил императора повлиять на него и Стена Стуре, склонив их к миру. «Посредники должны будут уговорить господина Стена Стуре принять к сердцу то, что христианство в обоих королевствах [Швеции и Дании] находятся в состоянии раздора и отсутствия единства, и согласиться миром уступить королю и его законным наследникам королевство Швецию взамен сохранения за собой и своей женой какой-нибудь области или замка в пределах королевства с правом пожизненного владения»311; если же датский король «из-за ожесточенности» не захочет терпеть его присутствия в своих владениях или шведский экс-правитель сам пожелает их оставить, то «ему следует выдать или отписать определенную сумму денег», чтобы он мог обосноваться в Ливонии312. После этого ливонский магистр сможет «утвердить и заключить вечный союз (ewig verbuntnisz) с датским королем против русских отступников (abgesunderten Rewszen) ко благу королевств Дании и Швеции, ливонских государств, всех тех, кто граничит с русскими, и всего христианства»313. Если же этого не случится и король Ханс продолжит действовать с позиции силы, то, по мнению Плеттенберга, поддержанному штатгальтером, завоевав Швецию, он «составит ливонским государствам плохое соседство»314. С другой стороны, если мира между Данией и Швецией не будет, то для Швеции и Ливонии сохранится угроза русского вторжения, которое, «потом распространится на христианские и немецкие земли к большому для них вреду»315. Для завершения датско-шведской войны, урегулирования всех связанных с ней проблем и оформления антирусской коалиции требовалось Из письма штатгальтера Изенбурга императору Максимилиану I. 7 ноября 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 611). LEKUB 2. Bd. 1. № 611. 313 Ibidem. 314 Ibidem. 315 Ibidem. 311 312 260 время, и потому Изенбург, не веря в прочность мира с русскими, поддержал намерение Плеттенберга воздержаться от военных действий. Идея объединения Дании, Швеции и Ливонии в противостоянии Московскому государству была одобрена Плеттенбергом, но при условии сохранения независимости Швеции, что позволяло создать тройственный союз равноправных государств, в рамках которого Ливония всегда могла рассчитывать на поддержку шведов против покушений со стороны могущественного датского короля. В случае подчинения Швеции Данией союз становился нерационален и даже вреден, поскольку датский король обещал быть для Ливонии опасным («плохим») соседом, который вряд бы стал признавать ее равноправным партнером в своей политической игре. Оценивая позицию магистра Плеттенберга в отношении Швеции, следует сказать, что его осторожность, обусловленная желанием предотвратить втягивание Ливонию в войну, и его отказ от своевременного заключения оборонительного союза со Швецией, единственным государством, на тот момент реально заинтересованным в равноправном и действенном военно-политическом сотрудничестве с Ливонией, явился серьезной ошибкой его внешней политики. Несостоявшийся альянс мог стать противовесом русско-датскому союзу, оформленному договором 1493 г., и, возможно, предотвратил бы серию вооруженных конфликтов, начало которым положила русско-шведская война 1495-1497 гг. Не имея намерения захватить Ливонию, Иван III старался посредством силового давления не допустить ее выступления на стороне противников Московского государства, и его действия, противоречившие мирному договору 1493 г., расценивались ливонцами как проявление враждебности. Ведение боевых действий в непосредственной близости от Ливонии, присутствие русских военных контингентов в сопредельных ей псковских и новгородских землях, нападения на приграничные районы («шкоды», характерный признак русской средневековой границы316) усиливали ощущение Аналогичная ситуация, отмеченная нападениями русских отрядов, грабежами, разорением местности, угоном людей в условиях мира, существовала и в районе московско-литовской рубежа. См.: Лебедев А. Д. Пограничные 316 261 угрозы, которое возрастало по мере затягивания переговорного процесса. В 1497 г. уверенность магистра в неизбежности войны с Москвой заставила его согласиться на союз с Данией и Швецией при условии существования в нем внутреннего баланса, который обеспечивался тесным сотрудничеством Ливонии и независимой Швеции. Поражение Стена Стуре и передача шведской короны датскому королю сделали этот проект несостоятельным. Швеция отныне следовала в русле датской политики и в то время, когда ливонский магистр приступил к подготовке к войне с Московским государством, уже не могла оказать ему никакого содействия. 4. 5. Русско-ганзейские переговоры в Нарве 1498 г. Осень 1497 и начало зимы 1497/1498 г. для Ливонии прошли в подготовке к переговорам с русской стороной в Нарве, начало которых было намечено на 2 февраля 1498 г. Не в первый раз новгородцы и ливонцы съезжались к берегам Наровы для обсуждения взаимных претензий и выработки компромиссных решений, но теперь ситуация сложилась иная. Великий князь Иван III, который определял направление Нарвской встречи, в целом был чужд интересам торговли и руководствовался политическими расчетами, подчас противоречившими традициям общения Ливонии с Северо-Западной Русью. Одним из основных вопросов повестки дня должно было стать требование великого князя выдать ему судей, приговоривших в Ревеле русского купца к смертной казни, после чего он соглашался выполнить свое давнее обещание возвратить ганзейцам конфискованное имущество и освободить пленённых ревельцев. Это условие ставило магистра Плеттенберга, не имевшего права вмешиваться в сферу городской юрисдикции, в затруднительное положение; воздействовать на Ревель силой он также не мог, опасаясь спровоцировать бурю протеста не только в Ревеле, но и в Риге, также находившейся в сеньориальной зависимости от ордена. столкновения на московско-литовской границе в первой трети XVI в. // Проблемы славяноведения. Брянск, 2000. Вып. 3. С. 35-42; Темушев В. Н. Проблема реконструкции московско-литовской границы в XV веке // Працы гiстарычнага факультэта БДУ. Минск, 2010. Вып. 5. С. 208-224. 262 Случись такое, и Ливония вновь оказалась в состоянии внутренних усобиц, подобных тем, что потрясала ее в 1479-1491 гг. Плеттенберг делал все возможное, чтобы ливонская сторона достойно выглядела на предстоящих переговорах. Г. Пеперзак, осенью 1497 г. в очередной раз побывавший в Новгороде, получил из надежного источника информацию о том, что роль главного ответчика на обвинения русской стороны в адрес Ливонии отведена Ревелю, и в связи с этим настоятельно рекомендовал магистру, а через него и ревельским властям, тщательно подготовиться к встрече. «От новгородских наместников, - писал магистр в Ревель, - следует запросить письменный текст русских обвинений с тем, чтобы у них не возникло желания сверх этого изготовить еще какой-либо документ на русском языке, который они пожелают представить на суд во время переговоров. Копию этого документа на русском языке мы также вышлем вашей чести, чтобы вы, прочитав ее, хорошо вникли в ее суть, а чтобы эти документы не привнесли конфуза и разлада, нам представляется правильным запросить их уже теперь»317. Для недоверия у Плеттенберга были основания, поскольку в процессе его длительного общения с великим князем тот неоднократно нарушал данное слово. Поэтому магистр посчитал необходимым до начала переговоров получить от него обстоятельный перечень претензий к Ревелю и Ливонии на русском языке, чтобы исключить вероятность недоразумений и подтасовок. Вместе с тем ревельские ратманы должны были обеспечить своей защите надежную документальную базу. «Наш настоятельный совет и доброе пожелание состоит в том, - продолжал магистр, - чтобы ваша честь совместно с другими [ганзейскими] городами соблаговолили лично прибыть сюда в страну на эти переговоры, а если у вас есть письма, послания, свидетельства и другие документы, которые могли бы послужить вам во время переговоров с русскими, то привезите их с собой. В частности, нам представляется крайне необходимым, чтобы, прибыв с Божьей помощью к нам [в Венден], вы привезли с собой вашу крестоцеловальную 317 грамоту [договор 1487 г.], откуда можно Из письма магистра Плеттенберга в Ревель от 16 октября 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 602. S. 434). было б 263 позаимствовать статьи, которые послужат вам на переговорах с русскими»318. Следующая фраза определяла суть стратегии, которой этот опытный политик предлагал придерживаться в ходе переговоров: «Если мы ведем переговоры с Новгородом или Псковом и придерживаемся договора [1487 г.], то и осуждать нас следует в соответствии с этой крестоцеловальной грамотой»319. Плеттенбергу любым способом надлежало увести корабль ливонской внешней политики от опасных рифов, которые представлял русско-ливонский договор 1493 г., содержащий пункт об «обсылке» русского государя в случаях осуждения русских людей ливонским судом, и расположить его в относительно спокойной гавани положений 1487 г. Если б дело удалось представить как конфликт между городами – ливонскими во главе с Ревелем, с одной стороны, Новгородом и Псковом – с другой, то участники переговоров неизбежно должны руководствоваться соглашениями 1487 г., поскольку к подписанию мира 1493 г. ливонские города не привлекались. Участие в нарвских переговорах представителей «заморской» Ганзы, не имевших никакого отношения к договору 1493 г., содействовало этой цели, и потому Плеттенберг упорно настаивал на отправке Любеком в Нарву представительной делегации320. Вендские города, однако, не проявили особой заинтересованности в разрешении ливонских проблем и пожелали ограничить свое участие в переговорах письменными заявлениями. Магистр не замедлил высказаться против подобного подхода. «Никакие послания, - писал он в этой связи руководству Любека, - не могут заменить представительной делегации Ганзы. У великого князя мало доверия к ливонским городам, которые он обвиняет в попустительстве тем, кто притесняет его подданных», а потому присутствие на переговорах «заморских» ганзейцев и их свидетельства в пользу ливонцев поможет отклонить возведенные на них обвинения321. Отправка в Ливонию LEKUB 2. Bd. 1. № 602. S. 434. Ibidem. 320 «Наряду с этим письмом мы также написали шести уважаемым вендским заморским городам, чтобы они обсудили вопрос о скорейшей присылке своего посольства на этот съезд и позаботились о том, чтобы это посольство за месяц или три недели до начала переговоров прибыла бы сюда» (LEKUB 2. Bd. 1. № 602. S. 434). 321 LEKUB 2. Bd. 1. № 538. S. 487. 318 319 264 большого посольства, однако, показалась тем дорогостоящей затеей; к тому же они не желали разделять с ливонцами ответственность за соблюдение «неудобных пунктов», которые русская сторона могла навязать322, да к тому же уже имели альтернативные варианты торговых сношений с русскими землями - через Пруссию и ВКЛ323. Не исключено, что отсутствие у «заморских» ганзейских городов желания крепить отношения с Московским государем было вызвано также их конфликтами с князьями Северной Германии, во второй половине XV в. предпринявшими массированную атаку на городскую автономию324. Любек, больше прочих вендских городов заинтересованный в торговле с Ливонией325, все же направил в Нарву небольшую делегацию в составе ратманов Тидемана Берка, Генриха Витте и синдика Матиаса Пакебуша. В предоставленной им инструкции оговаривалось, что им следует всячески уклоняться от принятия обязательств по оказанию Ливонии материальной помощи, а буде ливонский магистр станет на том настаивать, отвечать, что вопрос в настоящее время согласовывается и не может быть разрешен, пока все города Ганзы не определят свою позицию326. Плеттенберг пенял Любеку на то, что он блюдет свои интересы, но безразличен к судьбе Ливонии327. Действительно, его представители в Нарве вели себя как наблюдатели и заметной роли в переговорах не сыграли. От всех, кто должен был защищать интересы Ливонии в Нарве, Плеттенберг хотел добиться четкости и согласованности действий, для чего провел серию предварительных консультаций с представителями Ревеля, Риги и Дерпта. В мае 1497 г. на штедтетаге в Вендене было принято решение о начале переговоров328; магистр известил о том «заморские» города, упирая на необходимость присылки к Из письма магистрата Бремена в Любек от 21 августа 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 572. S. 416). Особо заинтересован в этом был Данциг. В ноябре 1497 г. он предложил Любеку в случае срыва переговоров сохранить запреты на торговлю с русскими в Новгороде и Ливонии, но разрешить ее в Литве, Польше и Пруссии (LEKUB 2. Bd. 1. № 613. S. 445-446). В инструкции делегатам Данцига на ганзетаге 1498 г. оговаривался перенос торговли оружием из Ливонии в Пруссию и Литву (LEKUB 2. Bd. 1. № 679. S. 507). 324 Подаляк Н. Г. Ганза: мир торговли и политики. С. 118-144. 325 Доля Ливонии в восточной торговле Любека на тот момент составляла 38,3%, тогда как на Пруссию приходилось всего 18% (Angermann N. Die Bedeutung Livlands für die Hanse. S. 108-109). 326 LEKUB 2. Bd. 1. № 623. S. 451-452. 327 LEKUB 2. Bd. 1. № 650. 328 AR 3. № 7, § 3. S. 7. 322 323 265 этому сроку ганзейского посольства329. Последнее собрание состоялось при дворе магистра в Вендене 20 января 1498 г. – здесь пристальному изучению подверглись договоры Ливонии с Новгородом и Псковом за последнее столетие330. Затем последовало совещание делегатов городов в Ревеле, в котором приняли участие посланцы Любека331. Русско-ганзейские переговоры начались в Нарве 2 февраля332. Русские летописи о них молчат, но, благодаря четкому документированию, которое производилось ливонской стороной (здесь явно сказалась установка Плеттенберга) и хронике Р. Кока мы имеем возможность в деталях представить ход событий, как и содержание русских и ливонских претензий («жалоб»). 2 февраля посланцы ливонских городов прибыли в Нарву. Ревельскую делегацию представляли бургомистры Иоганн Ротерт и Иоганн Коллерт, а также ратманы Маркворт Бретольд и Иоганн Геллингхузен; из Дерпта прибыли Никлас Фикенхузен и Томас Шрове, который был непосредственным участником событий 1494 г. и мог оказаться полезен как свидетель; Рига прислала двух бургомистров, которые, как и посланцы Любека, особой активности в ходе переговоров не проявили. Ливонский орден представляли комтур Феллина Веннемар фон Дельвиг, комтур Ревеля Иоганн фон дер Рекке, фогт Везенберга Людвиг Кренгель и фогт Нарвы Корд Штрик. Собравшись в замке Нарвы, гебитигеры провели еще одно совещание с представителями городов и, по словам Кока, «обговорили, как надлежит действовать»333. Состав новгородской делегации неизвестен, а вот Псков представляли князь Александр Владимирович, оба посадника и по два боярина от каждого городского «конца». Возможно, делегация Новгорода была столь же представительной. В хронике Кока сказано, что «из России на границу в районе острова по названию Кифхольм (Kyffholm) прибыли 329 Ibidem. LEKUB 2. Bd. 1. № 636. S. 466. 331 LEKUB 2. Bd. 1. № 653. S. 466. 332 Наиболее полное освещение Нарвские переговоры 1498 г. получили в трудах Н. А. Казаковой (Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 283-293) и Э. Тиберга (Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League. P. 79-88). 333 LEKUB 2. Bd. 1. № 646. S. 476. 330 266 два высокопоставленных господина в сопровождении 50 всадников»334. Упоминание Кифхольма, где ливонцы обычно вели переговоры с новгородцами, заставляет думать, что хронист поминает именно новгородскую делегацию, возглавляемую двумя наместниками. Официальный отчет ливонской стороны сообщает, что гебитигеры предложили русской делегации прибыть в Нарву для обсуждения условий освобождения четверых граждан Ревеля и возврата имущества ганзейцев, но те отказались, сославшись на то, что обычно такого рода встречи производились на Кифхольме. Первостепенность вопроса об освобождении заложников и возврате ганзейского имущества также не была признана. Решение дела отложили до приезда представителей Любека (4 февраля), после чего русские предложили ливонцам прислать на Кифхольм в день св. Доротеи (6 февраля) делегацию из 60 человек, но не назвали численность своего сопровождения, что насторожило орденских чиновников335. «Комтуры ордена, - пишет по этому поводу Кок, - не пожелали этого разрешить, поскольку знали корысть (nucke) и хитрость русских и поскольку ордену стало известно, что русские хотят всех [немецких] посланцев пленить и увести в Россию. По этой причине орденские чины категорически отказались начать переговоры на острове под одной крышей с русскими»336. Общение с Иваном III, постоянно нарушавшим свои обещания, и печальная судьба ревельского посла Г. Реммелингроде научили ливонцев осторожности. Опасаясь засады или провокации, они отказались от встречи вне своей территории, русские же не захотели приехать в Нарву. В результате нормального диалога не получилось - каждая делегация оставалась на своем берегу, а связь между ними поддерживали служащие ордена и русские приставы. Отсутствие очных встреч чрезвычайно затрудняло задачу ливонцев, настроенных на проведение совместного расследования выдвинутых против них обвинений. У нас нет сведений о предварительном уведомлении ливонцев о сути русских претензий, как того хотелось Плеттенбергу; известно лишь, что 9 февраля 334 Ibidem. LEKUB 2. Bd. 1. № 647. 336 LEKUB 2. Bd. 1. № 646. S. 476. 335 267 в Нарву была доставлена пространная грамота с «жалобами» русской стороны. Принесшее ее служители «ничего не захотели слушать в оправдание, а напоследок сказали, что даже если они и выслушают, то ничего не передадут»337. Из содержания русских «жалоб», переведенных на немецкий язык и помещенных в отчете, следует, что ливонской стороне не удалось произвести разбирательство в правовом поле торгового мира 1487 г.338, как было ими изначально задумано. Суть обвинений сводилась к следующему: «В Риге, Дерпте и Ревеле и прочих городах наши греческие церкви подвергаются насилию, «Русские концы» разоряются, а над купцами нашего государя творят произвол; вопреки крестоцелованию и мирному договору многих убили и избили, многим отрубили руки, вырвали бороды, а также обирали вопреки закону. А более всего творилось насилия над купцами нашего государя в Ревеле, где людей варили в котлах, не позволяли нашим [людям] освятить церковь и жить в их домах (in oren huszeren), а также ставить в них печи (aven). И наместники нашего государя не один раз посылали к ним [в Ревель], однако они им в этих делах удовлетворения не дали (neyn recht gedan); в прошедшие времена [в 1489 г.] у нашего государя великого князя побывали послы Томас Хагенбеке и Ганс Хартвиг, и наш государь указал этим послам передать 73-м городам, что они обязаны дать управу по всем жалобам новгородских купцов. Кроме того граждане Ревеля сотворили еще одно преступное деяние: в прошедшие времена они возвели вину на одного купцов нашего государя Василия Зубарева без всякого основания, арестовали его и сожгли на окраине города. И когда они станут поступать в соответствии с мирным договором и по всем делам дадут управу, то тем самым искупят свою дерзость (spoth)». Великий князь требовал осуществления правосудия по всем этим делам «в соответствие с крестоцелованием»: содержать в чистоте православные церкви и Русские концы в ливонских городах, не чинить над ними насилия, взятое из LEKUB 2. Bd. 1. № 647. «И если Рига, Ревель и Дерпт совместно с другими семидесятью городами состоят с новгородскими наместниками нашего государя в мире и придерживаются крестоцелования, то равным образом и господин ливонский магистр и вся Ливония, [включая] Ригу, Ревель, Дерпт и Нарву и другие города, состоят с наместниками нашего государя и с его отчиной Великим Новгородом в мире и придерживаются крестоцелования» (LEKUB 2. Bd. 1. № 647). 337 338 268 церквей имущество возвратить, деревни (dorpe) при церквях очистить, церковь в Ревеле позволить освятить, устроить печи в горницах (in de dornitzen), чтобы можно было в них жить зимой, выдать «злодеев», «которые в Риге, Дерпте, Ревеле и Нарве и других городах Ливонии людей великого князя сжигали и в котлах варили и убивали и отрубали [им] руки и [виновны] в других делах, поскольку вы не давали управы, согласно крестоцелованию и мирному договору». Четырех ревельцев, которые оставались в заключении, и товары великий князь обещал вернуть лишь после удовлетворения всех его требований339. Н. А. Казакова считала, что для русской стороны такая позиция имела принципиальное значение. «Жалобы» ей представлялись продуманной и стратегически безупречной программой, направленной на создание благоприятных условий для развития русской торговли на Балтике340. По этой причине, уделив много внимания содержанию русской «ноты протеста», она дала лишь эскизный набросок ответных реплик представителей Ревеля, Дерпта и Риги, выступивших с опровержением возводимых на них обвинений. Между тем «отговорки», «уклончивые ответы», словом, все то, что Н. А. Казакова воспринимала многомесячного с известной долей кропотливого предвзятости, расследования, являлось проведенного результатом накануне переговоров ливонскими городами по настоятельной рекомендации магистра Плеттенберга. Во избежание недопонимания и кривотолков ответы на русские «жалобы» были произведены в письменной форме и позже включены в отчет. При знакомстве с ними становится очевидным, что города упорно старались вести дебаты в рамках договора 1487 г., заявляя, «что придерживаются той крестоцеловальной грамоты, которую они сотворили и докончали (gemaket und geendiget) в Новгороде в [14]87 г., а вот к крестоцелованию и мирному договору, которые состоялись между странами [Московским государством и Ливонией в 1493 г.], купечество отношения не имеет»341. Вряд ли это было вызвано городским эгоизмом или нежеланием Ганзы принимать на себя обязательства по LEKUB 2. Bd. 1. № 647. Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 284. 341 LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 479. 339 340 269 соблюдению условий русско-ливонских договоров342, поскольку линия поведения, которой придерживались в Нарве представители городов, вырабатывалась на совещаниях, проведенных по настоянию и в присутствии магистра Плеттенберга и представителей ордена. По поводу православных церквей в ливонских городах в ответе сказано: «Посланцы Риги ответили, что в их городе ни московиты, ни новгородцы и не псковичи не имеют церквей, но только люди из Полоцка343, Витебска и Смоленска, поскольку епископ Полоцкий имеет обыкновение присылать туда своих священников (kerckhernn) и содержать с ними вместе по старине. Дерптцы же ответили, что церковь в их городе насилиям не подвергается и не притесняется, а также никто не мешает ее освящать, но как новгородцы, так и псковичи в настоящее время, как и прежде, держат свои церкви по старине; спор же с новгородцами произошел по поводу того, где следует святить – внутри нее или во всех местах, что к ней относятся, в помещениях (woninge), где имеют обыкновение жить священник (prester) и дьяки (diaken). Ревельцы же ответили, что по поводу церквей жалоб к ним не поступало и что русские пользуются церквями так, как это ведется со старины»344. Интерес русских властей к православным церквям Ревеля, Дерпта и Риги был далеко неслучаен. При отсутствии в ливонских городах особых подворий они служили не только культовым целям, но использовались для хранения товаров, являлись своеобразными административно-хозяйственными центрами и местами сбора всей русской православной общины345. «Добиваясь во время нарвских переговоров принятия Ганзой обязательства “держать чисто” русские церкви и “не чинить насилий”, великокняжеское правительство стремилось обеспечить не только свободу отправления религиозного культа, но и неприкосновенность складских помещений, и свободное проявление тех форм жизни русского Казакова Н. А. Руско-ливонские и руско-ганзейские отношения. С. 292. В тексте указаны «люди из Пскова (Pleskauwer)», а не Полоцка, что следует считать ошибкой писца. 344 LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 480. 345 Kleinenberg I. Tallinna vene kaubanhovi ajaloost XV-XVI sajandil (Из истории русского купеческого подворья в Таллинне в XV-XVI веках) // Eesti NSV Teaduste Akadeemia toimetised. Ühiskonnateaduste seeria. 1962. № 3. S. 241257. 342 343 270 купечества, которые были связаны с церквами», - писала в этой связи Н. А. Казакова346. При этом чинимые этим церквям насилия, несмотря на отсутствие доказательств, воспринимались в советской историографий как объективная данность. Выше уже говорилось, что небывалый приток русских купцов в ливонские города трудно соотнести с обвинениями в массовых насилиях, совершаемых над ними в Ливонии. Если бы покушения на православные храмы там действительно имели место, псковские и новгородские летописцы не преминули б это отметить, однако до появления в летописных сводах пресловутого московского дискурса они безмолвствуют. А. Селарт, досконально изучивший проблему пребывания русских в ливонских городах на рубеже XVXVI вв., констатирует лояльное отношение к ним городского населения и властей347, как и то, что реплика о «поругании русских церквей», которая со времен Нарвских переговоров обрела черты устойчивого топоса, мало соответствует реальному положению дел. Покушения на православные церкви в городах Ливонии, которые строились не вследствие религиозной терпимости, а как дань торговому прагматизму348, зафиксированы лишь в эпоху Реформации и были связаны с протестантским «иконоборчеством»349. Модель царской автократии, утверждаемая Иваном III, предписывала ему предстать перед Европой в ореоле славы поборника православия, и существование в ливонских городах русских церквей создавало необходимые условия для реализации этой программы - отсутствие или единичность покушений на них помехой тому не являлись. В спорах вокруг русских церквей в ливонских городах особо акцентировалась необходимость постройки в них печей. По мнению И. Э. Клейненберга, она диктовалась расширением русской торговли в Ливонии, продолжительностью пребывания русских купцов в ливонских городах и потребностью в отоплении церквей и прилегавших к ним помещений в Казакова Н. А. Руско-ливонские и руско-ганзейские отношения. С. 287-288. Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland um die Wende des 15. zum 16. Jahrhundert. S. 177-210. 348 Selart A. Orthodox Churches in Medieval Livonia. P. 286-290. 349 Selart A. Die Reformation in Livland und konfessionelle Aspekte des livländischen Krieges // Leonid Arbusow (18821951) und die Erforschung des mittealterlichen Livland. Köln, 2014. S. 349-350. 346 347 271 зимний период350. На Нарвских переговорах этот вопрос адресовался лишь Ревелю, поскольку в приграничном Дерпте русские купцы долго не задерживались, а в Риге, чей городской рынок освоили выходцы из Полоцка, Смоленска и Витебска, подданных великого князя Московского было немного. Во всяком случае только ревельцы высказались на этот счет, заявив, что «церкви в их городе как стояли с незапамятных времен, так и до сего дня стоят, и никаких жалоб на их счет они не слышали. А строительства в них печей в старину не бывало, и им не хочется разрешать постройку в них печей под предлогом, что это, дескать, необходимо, и они хотят, чтоб все оставалось по старине»351, «как в те времена, когда эти церкви были построены»352. Отопление купеческих церквей на Руси, как правило, не производилось из соображений сохранности хранившихся в них товаров, в том числе и скоропортящихся, и из-за угрозы пожаров; отопление же каменных храмов осуществлялось посредством внутристенных отопительных каналов, имевших выходы в ниши («печуры»), которые создавались непосредственно при строительстве353. В случае с русскими церквями в ливонских городах речь шла об отоплении примыкавших к ним жилых помещений, служивших чем-то вроде купеческих «общежитий»354. Пожар ревельцев, видимо, не особо волновал, поскольку «русские деревни» находились на окраине, но городские обычаи представляли для них несомненную ценность. Курьезным с позиции ливонцев выглядело требование «держать в чистоте» «русские концы» («русские деревни») и не подвергать насилию их обитателей. Рижане и ревельцы заявили, что про случаи притеснения русских людей в их городах ничего не знают355. Дерптцы дали более пространный ответ: «Дома и помещения (woninge), расположенные при русской церкви в самом городе, принадлежат их гражданам, и их никто никому по-настоящему не уступал, иначе 350 Kleinenberg I. Tallinna vene kaubanhovi ajaloost. S. 241-257. LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 479. 352 LEKUB 2. Bd. 1. № 648. S. 488. 353 Гофман Г. С., Харлашов Б. Н. Об отопительном устройстве Трапезной церкви Мальского монастыря // АИПиПЗ. Псков, 2010. С. 84-88. 354 Johhansen P. Die Kaufmannskirche // Die Zeit der Stadtgründung in Ostseeraum. Visby, 1965. S. 85-134. 355 LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 479. 351 272 это было бы записано в городскую книгу. В настоящее же время там проживает несколько русских людей, которые по обычаю снимают у наших граждан дома, прилегающие к русской церкви. Поэтому-то место в их городе и стало называться «Русским концом», подобно тому, как в Пскове существует Немецкий берег (Dudesche strant), [названный] по имени располагающихся там немцев; но если немец туда приезжает, он должен платить своему хозяину, в доме которого остановился, квартирную плату»356. Ни в одном ливонском городе места поселения иноземных «гостей» не обладали экстерриториальностью, но сами они, в соответствие с положением о «чистом пути», находились под защитой городских властей, гарантировавших безопасность их пребывания в Ливонии. Есть мнение, что само название «русская деревня» возникло в результате неправильного перевода немецкого текста, поскольку компактных поселений русских людей в ливонских городах просто не было357. Это и пытались объяснить представителям великого князя посланцы ливонских городов, хотя для тех такая система отношений вряд ли была понятной. Самые важные обвинения, выдвинутые русской стороной, касались городской юрисдикции, «будто купцам великого князя из Великого Новгорода вопреки крестоцелованию чинят большое насилие убийствами, отрубанием рук, вырыванием бород и обирательствами». Представители бюргерства при этом обратили внимание на отсутствие вчиненных исков такого рода, без чего они не могут ответить на обвинение, «но если кто-либо представит иск и жалобу в тех городах, где подобное случилось, ему сразу же будет дано удовлетворение согласно крестоцелованию»358. Упоминания о конкретных инцидентах, связанных с применением насилия в отношении русских купцов, приведены не в русских «жалобах», а в ответах на них граждан Ревеля. «Случилось, что в прежние времена был убит [каким-то] моряком некий слуга по имени Маленький Фома (cleynen Fomen), из-за чего они сразу же затворили свой город и приказали искать LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 479. Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 138; Selart A. Orthodox Churches in Medieval Livonia. P. 285. 358 LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 480. 356 357 273 на всех кораблях, и если бы русские тогда не посодействовали злодею (quaden man), предупредив его и дав ему уйти, то его нашли бы и судили как преступника согласно крестоцелованию»359. Спустя 8 дней виновного изловили - им оказался брат пострадавшего. Второй случай касался потасовки между каким-то шведом и русским купцом, во время которой последнему отрубили пальцы. «Как это бывало и прежде, жалоба дошла до фогта, и они [ревельцы] стали разыскивать преступника на кораблях, и если б смогли найти, то судили бы его согласно крестоцелованию»360. По факту «выдергивания бород» ревельским ратманам ничего не удалось обнаружить, но они заверили русскую сторону в готовности свершить суд в случае принесения жалобы361. Во всех получивших огласку случаях речь шла о преступлениях на бытовой почве - убийстве и членовредительстве, произошедших в результате потасовок (упоминание в одном случае питейного заведения (kneippe)362 позволяет говорить о пьяных драках). Ситуация банальная и для крупного портового города весьма правдоподобная363. Гораздо больше внимания потребовали дела, связанные с казнями русских людей по приговору ревельского суда. Расследование выявило два таких случая. Первый касался казни кипятком: «В Ревеле был сварен человек по имени Василий Сарай (Scharaje) из Ямгорода, фальшивомонетчик <…>. Он купил у одного жителя Пскова, по имени Андрейка, литвина, 8 марок за 14 новгородские деньги, привез их с собой и распространял внутри и за пределами Ревеля, выдавая их за настоящие деньги. А потом еще стало известно, что в их компании в Ямгороде был еще один, по имени Ортус, который вместе с ними принимал участие в распространении [фальшивых] денег. Поэтому названный Василий обвинялся по закону, и за свое злодеяние, как это полагается по любекскому праву, был казнен кипятком»364. В другом документе дается дополнительная информация: «Обо всем том магистрат Ревеля сообщал в посланиях к наместнику великого князя в 359 Ibidem. Ibidem. 361 LEKUB 2. Bd. 2. № 648. S. 488. 362 LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 480. 363 В 1501 г. правитель Кафы жаловался Иван III, что-де русские купцы «пьют да ся упивают, один одного ножом колют, и турки промежи собою побивают» (Борисов Н. С. Иван III. С. 455). 364 LEKUB 2. Bd. 2. № 647. S. 480. 360 274 Новгороде Якову Захаровичу и посадникам (borgermesters) в Пскове, чтобы они тех преступных людей также судили; как они с этим поступили, то знает лишь Бог да их души»365. По случаю сожжения в Ревеле Васильева Захарьева (Зубарева) представители Ревеля продолжали утверждать, что «тот был казнен не без причины, а за его нехристианское, порочное, злостное преступление <…>, за то, что он в Ревеле во дворе одного извозчика, который должен был вывести из города его товары, сношался (behalvet und boslagen) с кобылой»366. Во время последующего разбирательства по этому факту ревельские посланцы продолжали настаивать на правомочности городского суда и законности вынесенного приговора367. Любопытно, что предметом разбирательства были две очень сходные ситуации – в обоих случаях приговор был вынесен ревельским судом на основании городского права двум русским купцам, приводился в исполнение одним исполнительным органом и фиксировался в судебных записях, но судьба фальшивомонетчика Василия Сарая русскую сторону интересовала гораздо меньше, чем страшный конец его тезки-содомита. Преступление Сарая вошло в общий поток плюрализаций – «убивали», «руки отрубали», «в кипятке варили», тогда как дело Василия Захарьева (Зубарева) составило главную статью обвинений Иваном III в адрес ревельцев. Выше уже говорилось, что казнь этого человека в силу хронологического несоответствия не могла стать прямой причиной закрытия Немецкого подворья в ноябре 1494 г. Автор «Прекрасной истории» отметил, что этот купец был человеком знатного происхождения (van grothem geslechte)368, однако, думается, эпизод с его участием обрел особое звучание по причине своевременности, поскольку произошел тогда, когда великий князь, стараясь придать концептуальную завершенность «новгородской акции», крайне нуждался в мотиве, подчеркивавшем ее справедливость. В отсутствие такого мотива его обращение с обитателями Немецкого подворья и LEKUB 2. Bd. 2. № 648. S. 488. LEKUB 2. Bd. 2. № 647. 367 LEKUB 2. Bd. 2. № 648. 368 Schonne Hystorie. S. 140. 365 366 275 ливонскими послами производило впечатление ничем не оправданного произвола. Положение о несостоятельности ливонского правосудия, которое составляло рефрен русских «жалоб» на Нарвских переговорах, также работало на создание метафизического образа Судии, который всегда импонировал Ивану III369. Великий князь, однако, не учел или не посчитал нужным учесть, что в отсутствии ссылок на прецеденты все выдвигаемые обвинения не произведут на ливонцев должного впечатления. Власти ливонских городов не переставали повторять, что «они во все времена отправляют правосудие по всем жалобам; если кому-либо еще надо получить удовлетворение по жалобе, пусть он заявит о том в городе, где он должен добиваться правосудия, и ему его предоставят согласно крестоцелованию»370. И последний аккорд ливонского оправдательного документа: «Как могущественный господин магистр разрешил этот настоящий съезд по поводу пленных послов, купцов и их имущества, так и посланцы [городов] гарантируют, что по жалобам [русской стороны] будет дано удовлетворение, как только четверо людей вместе с конфискованным имуществом купцов будут освобождены и выпущены. Иоганн Хильдорп передал могущественному господину магистру [слова] великого князя Московского, что, дескать, если он своих купцов, содержавшихся в заключении в Риге и Ревеле, получит в Великом Новгороде, как и было сделано, то он, великий князь, сразу же ответит тем же»371. Ливонцы прилюдно заявили, что великий князь не сдержал своих обещаний и что они продолжат переговоры только в случае освобождения четверых граждан Ревеля и возврата изъятого у ганзейцев имущества. Эта мысль красной нитью прошла сквозь все «жалобы» ливонских городов. Первая претензия касалась незаконного ареста послов Реммелингроде и Шрове, которых великий князь, «возможно, по наущению злых людей, невзирая на печать, грамоты, крестоцелование, доброе доверие, в условиях полного мира <…> приказал схватить и учинить бесчестье (unerliken handelen lathen) <…>, невзирая Борисов Н. С. Иван III. С. 562. LEKUB 2. Bd. 2. № 647. S. 480. 371 Ibidem. 369 370 276 на то, что послы во все времена, у всех народов и у всех государей, как во время мира, так и в условиях объявленной войны, пользуются свободным проездом туда и обратно»372. Нарушением крестоцелования открыто признавался также арест купцов, «языковых учеников», священника и хофескнехта Немецкого подворья, «будто они были ворами, разбойниками и убийцами». Особо отмечалось, что в заключении «многие купцы так тяжело заболели, что их жизнь подвергалась опасности», а Готшальк Реммелингроде умер по возвращении. Указывалось также, что во время пребывания посольства в Москве Реммелингроде, Шрове и их переводчика «обобрали вопреки Господу и праву»373. По всем этим жалобам ливонская сторона надеялась получить удовлетворение374. Ливонцы продолжали надеяться на возникновение диалога, к которому их партнеры склонности явно не проявляли, поскольку были лишь инструментами великокняжеской воли, которая произвольной корректировке не подлежала - от них требовалось довести ее до оппонентов и содействовать претворению в жизнь. В Нарве ливонцы продемонстрировали несвойственный им ранее напор. Их обвинения теперь были адресованы не новгородским наместникам, а самому Московскому государю, на которого они возлагали ответственность за безосновательные аресты и длительное заключение ганзейских купцов, незаконное изъятие их имущества, нарушение общепринятых норм обращения с послами и достигнутых договоренностей. Представители городов вряд ли решились нарушить инструкции магистра - совершить это в присутствии четырех высокопоставленных орденских чинов было б весьма затруднительно. Думается, они в точности выполнили указания главы Ливонского ордена, а их поведение на нарвской встрече отражало глубокие перемены, произошедшие в настроениях магистра, к тому времени утвердившегося в мысли о нецелесообразности продолжения переговоров. Еще в январе 1498 г. штатгальтер Вильгельм фон 372 Ibidem. S. 480-481. LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 480-481. 374 «Полномочные послы 73-х городов высказали дружеское пожелание, чтобы четверых купцов, которые еще томятся в тюрьме, с имуществом прочих купцов, которые принадлежат общинам 73-х городов, все еще находящимся под арестом, были оттуда освобождены и отпущены, после следует дать удовлетворение на все выше описанные жалобы, после чего обеим сторонам надлежит дать удовлетворение по всем прочим жалобам, ими полученными и им предоставленными» (LEKUB 2. Bd. 1. № 647. S. 480-481). 373 277 Изенбург получил от Плеттенберга письмо, в котором тот прогнозировал провал предстоящих переговоров, после чего Ливонии придется вступить в тяжелую войну375. В Нарве русские потребовали от ливонцев полного удовлетворения своих претензий, но никаких гарантий выдачи четверых пленников и имущества ганзейцев вновь не предоставили. Ливонцы же, наученные горьким опытом, приняли решение покончить с бесконечными «хождениями в Каноссу» и отказаться от политики уступок. Поведение ливонских бюргеров в Нарве знаменовало новый подход к разрешению русско-ливонских противоречий, жесткий и бескомпромиссный, не предусмотренный установками, которыми руководствовалась русская делегация. Это и стало причиной срыва переговоров: «Переговоры закончились безрезультатно, и каждый поехал восвояси»376. Иван III, без сомнения, оказался в сильном раздражении, которое сразу же сказалось на положении пленных ревельцев. Вскоре после завершения Нарвских переговоров их перевели из Новгорода в Москву377, и условия их содержания ужесточились378. Вскоре в Ливонии узнали о смерти одного из них, Германа Зварте (Swartow)379. Пленники продолжали надеяться на помощь магистра380, но тот утратил к ним интерес. Отчасти его извиняет то, что с весны 1498 г. ухудшение русско-ливонских отношений вынудило его готовить страну к обороне. Зная его расчетливый ум, можно также предположить, что на изменение его отношения к пленникам повлияло равнодушие «заморской» Ганзы к их судьбе и ее нежелание оказывать Ливонии финансовую помощь. Переговорный процесс с LEKUB 2. Bd. 2. № 637. S. 469-470. LEKUB 2. Bd. 1. № 646. S. 476. 377 Из донесения фогта Нарвы Штрика: «Довожу до сведения вашей высокой чести известие, которое доставил сюда в Нарву один достойный доверия новгородец, о том, что [пленные] немецкие купцы из Новгорода увезены, а товары купцов извлечены из церкви, [в которой они хранились]» (LEKUB 2. Bd. 1. № 689. S. 517). 378 Об этом они сообщили в письме, которое им удалось переслать в Любек: «Из Литвы и из Швеции мы узнаем, что нас, бедных и несчастных людей, все позабыли, а также нам говорили и русские и литовцы, которые приезжали сюда из Литвы и побывали недавно в городе Данциге, как вы это должны знать, что вы пребываете в подготовке к морскому походу с подобающими припасами и солдатами. О, Господи! Слушать это нам было прискорбно, и плохая весть, которую мы никак не предполагали от вас [получить], что вы таким ужасным образом должны были нас позабыть, а мы здесь достойным сожаления образом оставлены среди этих псов (manck dussen hunden) в тяжелых оковах, тюрьме и унижении. А ведь мы, несчастные люди, находимся здесь и провели здесь уже четыре года не сами по себе, а из-за всей Ганзы. И если никто из Ганзы, как мы слышим, не предполагает [сделать] больше того, что должен [сделать] милосердный Господь, то нам самим следует придумать, как нам отыскать другой способ сохранить наши жизни и достояние» (LEKUB 2. Bd. 1. № 740. S. 552-553). 379 LEKUB 2. Bd. 1. № 740. S. 552. 380 Ibidem. S. 552-553. 375 376 278 русскими, между тем, оказался чрезвычайно дорогостоящим. Еще в 1495 г. в самый разгар кампании по освобождению пленных ганзейцев Плеттенбергу удалось получить от Ревеля и Дерпта обязательства взять на себя расходы по организации посольств, но обменять эти обещания на деньги оказалось не так легко. В 1498 г. магистр напомнил Ревелю об обещании и даже выслал городскому совету счет на оплату своих расходов, указав на необходимость оплатить также услуги дипломатов И. Хильдорпа и Г. Пеперзака381. Ревель, сославшись на неплатежеспособность, попытался переадресовать просьбу магистра «заморской» Ганзе382, но вряд ли в этом преуспел. Трем оставшимся в живых пленникам свободу предоставили лишь после окончания войны 1501-1503 гг.383; имущество же ганзейцев так и не было возвращено. После окончания нарвских переговоров ганзейские города Германии полностью отстранились от ливонских проблем. Отчасти это было обусловлено датско-шведской войной, которая сделала Балтийское море зоной повышенной опасности384, отчасти нежеланием тратиться во благо ливонских городов. Плеттенберг не оставлял попыток пробиться сквозь панцирь этого эгоизма. Воспользовавшись приездом в Ливонию посла верховного магистра Фридриха Саксонского комтура Кобленца Вернера Шписа фон Булленсхейма, он просил его на обратном пути посетить ганзетаг в Любеке и вновь просить господ Ганзы обсудить вопрос об оказании Ливонии материальной помощи385. Комтур Кобленца исполнил возложенное на него поручение, но успеха не добился386. Ганзейцы ограничились вынесением Плеттенбергу благодарности за хлопоты по освобождению купцов и предложением продолжать их в будущем 387. Что касается денег, то они изъявили намерение еще раз обдумать этот вопрос, чтобы LEKUB 2. Bd. 1. № 829. S. 629-630 LEKUB 2. Bd. 1. № 837. S. 637-638. 383 LEKUB 2. Bd. 2. № 384 В апреле 1497 г. ганзейцы узнали, что Ханс II отдал приказ военным кораблям выйти в море (LEKUB 2. Bd. 1. № 514, 517, 526). По этой причине было решено отправлять торговые суда лишь караваном и под надежным конвоем (LEKUB 2. Bd. 1. № 514) или вовсе прекратить их движение по морю (LEKUB 2. Bd. 1. № 524, 530). В середине мая поступили известия о нападениях датского флота на ганзейские корабли (LEKUB 2. Bd. 1. № 528, 530). 385 LEKUB 2. Bd. 1. № 663. 386 LEKUB 2. Bd. 1. № 678. 387 Из рецессов Любекского ганзетага. 28 мая - 15 июня 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 680. S. 507-509). 381 382 279 неосторожными действиями не повредить торговле с Россией388. Индифферентность «заморской Ганзы» побудила Плеттенберга переменить линию поведения в отношении нее и потребовать от ганзейцев, торговавших в Ливонии, содействия в разрешении ее внешнеполитических проблем, угрожая установлением высоких пошлин на ганзейские товары. Весной-летом 1498 г. Любек производил опрос вендских городов на предмет их согласия с ультимативными требованиями ливонского магистра389. Нарвская встреча показала, что русско-ливонские переговоры исчерпали себя. Новый их раут не был оговорен, обе стороны заняли жесткую позицию и отказались от компромисса. Подобный стиль в дипломатии был свойственен Ивану III, но не Плеттенбергу, который в 1494-1497 гг. посредством уступок старался снизить напряженность в русско-ливонских отношениях. С весны 1498 г. магистр перестал искать мира и приступил к подготовке войны. В немецкоприбалтийской историографии XIX-XX вв. эта перемена объяснялась эскалацией русской агрессии и бесперспективностью мирных переговоров с великим князем390. Вместе с тем Вольтер фон Плеттенберг, чью «осторожную мудрость» восславил К. Ширрен, вряд ли решился на резкую перемену своей политики без веского на то основания, наличия благоприятных обстоятельств и надежды на успех. LEKUB 2. Bd. 1. № 680. S. 507-509. LEKUB 2. Bd. 1. № 702, 988, 992, 997, 1007, 1026, 1032, 1053, 1066. 390 Wimmer E. Die Rußlandpolitik Wolters von Plettenberg. S. 83-84. 388 389 280 ГЛАВА 5. ОТКАЗ СТОРОН ОТ МИРНЫХ ИНИЦИАТИВ И ПОДГОТОВКА РУССКО-ЛИВОНСКОЙ ВОЙНЫ Поиск ответа на вопрос о причинах изменений в политической стратегии магистра Вольтера фон Плеттенберга вряд ли будет успешным, если его осуществлять лишь в плане двусторонних, русско-ливонских или русскоганзейских, отношений. Русско-ливонские противоречия, как и прочие европейские международные конфликты раннего Нового времени, в изобилии возникавшие в условиях стремительно менявшейся геополитической обстановки, являлись производными от сложного сочетания предпосылок, иногда внешне с ними никак не связанных. Как показала история Ливонской войны 1558-1583 гг., ныне интенсивно разрабатываемая область исследования, коллизии, касающиеся взаимоотношений Ливонии с Россией, служили центром притяжения для третьих государств, имевших особые мотивы для вмешательства в русско-ливонский конфликт и собственные программы по их использованию1. Тенденция проявилась уже к концу XV в. В ходе русско-ливонской войны 1480-1481 гг. Пруссия, Польша, ВКЛ, Швеция и Дания под предлогом оказания Ливонии помощи сделали первые, пока еще мало заметные попытки использовать ее внешнеполитические проблемы в собственных целях. Уже на этом этапе просматривается стремление Московского и Литовского государей включить Ливонию в сферу своего влияния и не допустить ее сближения с противником. В годы русско-шведской войны 1495-1497 гг. впервые были предложены проекты ее включения в военно-политические блоки, направленные против Московского См.: Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI века. СПб., 2013. 880 с. 1 281 государства – сначала со Швецией, а потом со Швецией и Данией. Перспектива участия Ливонии в антирусском альянсе негативно сказалась на характере ее отношений с Московским государством, и это дает основание воспринимать участие в ее судьбе третьих государств не как декорацию излагаемого сюжета, а как действенный фактор, во многом предопределивший алгоритм руссколивонских отношений. 5. 1. Ливония в свете прусской орденской политики Комплекс орденской документации конца XV в. из берлинского Тайного государственного архива дает представление о том заметном воздействии, которое оказала на характер и динамику развития русско-ливонского конфликта политика верховных магистров Немецкого ордена. В силу своей зависимости от польской Короны, возникшей в результате поражения Немецкого ордена в Тринадцатилетней войне 1454-1466 гг.2, и серьезных финансовых затруднений3 верховные магистры Иоганн фон Тифен и Фридрих Саксонский (1498-1510) не могли оказать ливонскому подразделению ордена действенной поддержки, о которой их просил Плеттенберг4. В то же время их отношение к внешнеполитическим проблемам Ливонии нельзя считать индифферентным. Их действия мотивировались, главным образом, стремлением привлечь Ливонский орден к борьбе за сохранение привилегий Немецкого ордена, полученных от пап и императоров в эпоху военно-колониального освоения Пруссии и Ливонии5. Вопрос о праве ордена на обладание ими после завершения христианской 2 Forstreuter K. Beiträge zur preussischen Geschichte im 15. und 16. Jahrhundert. Heidelberg, 1960. 163 S.; Biskup M. Trzynastoletnia wojna z Zakonem Krzyżackim 1454-1466. Warszawa, 1967. 822 s.; Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 46-61; Бокман Х. Немецкий орден. Двенадцать глав из его истории. М., 2004. С. 161-179; Państwo zakonu krzyżackeigo w Prusach. Włdza i społeczeństwo. Warszwa, 2008. S. 258-282. 3 После 1466 г. Хозяйственные структуры орденского государства в Пруссии находились в упадке, что негативно сказалось на доходах ордена (Dralle L. Der Staat des Deutschen Ordens in Preußen nach dem 2. Thorner Frieden. Untersuchungen zur ökonomischen und ständepolitischen Geschichte Altpreußens zwischen 1466 und 1497. Wiesbaden, 1975. S. 13-34. См. также: Boockmann H. Der Deutsche Orden: zwölf Kapitel aus seiner Geschichte. München, 1994. S. 209 (Бокман Х. Немецкий орден. Двенадцать глав из его истории. М., 2004. С. 173). 4 GStA PK. XX. HA OBA. № 17906; LEKUB 2. Bd. 1. № 909, 914, 932, 958. 5 Hellmann M. Die Verfassungsgrundlagen Livlands und Preußens im Mittelalter. Ein Beitrag zur vergleichenden Verfassungsgeschichte // Ostdeutsche Wissenschaft. 1956/1957. Bd. 3/4. S. 78-108; Jähnig B. Verfassung und Verwaltung des Deutschen Ordens und seine Herrschaft in Livland. S. 19-22. 282 «миссии» дискутировался на протяжении всего XV в.6 и представлял для него серьезную проблему. Привилегии сообщали Немецкому ордену статус государя (ландсгерра) Пруссии и Ливонии, являвший «основу всей его сущности»7, и их упразднение влекло за собой радикальную реорганизацию всех орденских структур и вероятную передислокацию ордена с берегов Балтики на Дунай для обороны католического мира от натиска турок-османов8. Устранение угрозы во многом зависело от того, удастся ли Немецкому ордену, чья религиозная природа давно формализовалась, уступив место административно-хозяйственным функциям9, доказать свою верность традициям служения «на пути Господнем» и тем самым подтвердить свое тождество с тем духовно-рыцарским братством, которому эти привилегии некогда жаловались. На решение этой задачи были направлены реформы XV в., с помощью которых верховные магистры10, в частности, Иоганн фон Тифен11, пытались возродить в рыцарях ордена дух старинного благочестия. Осенью 1493 г. накануне утверждения привилегий Немецкого ордена папой Александром VI вопрос об их правомерности был вновь поднят епископом Эрмандландским (Варминьским) Лукасом Ватценроде (1489-1512), который пользовался поддержкой прусского епископата и польского короля12. Для нейтрализации угрозы верховный магистр фон Тифен старался использовать Подробнее см.: Sarnowsky J. Die ständische Kritik am Deutschen Orden in der ersten Hälfte des 15. Jahrhunderts // Das Preuβenland als Forschungsaufgabe. Festschrift für U. Arnold zum 60. Geburtstag. Lüneburg, 2000. S. 403-422. 7 Voigt J. Geschichte Preußens von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Königsberg, 1827. Bd. 2. S. 196. 8 Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf?: Pläne mit dem Deutschen Orden als Vorposten gegen die Türken // Europa und die Türken in der Renaissance. Tübingen, 2000. S. 139-178. См. также: Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 96-97. 9 Dygo M. Mnich i rycerz : Ideologiczne modele postaw w zakonie krzyzackim w Prusach w XIV-XV wieku // Zapiski historyczne. 1990. T. 55. Z. 4. S. 7-19; Elm K. Die Spiritualität der geistlichen Ritterorden des Mittelalters. Forschungen und Forschungsprobleme // Die Spiritualität der Ritterorden im Mittelalter. Toruń, 1993. S. 7-23; Kwiatkowski S. „Devotio antiqua“, ihr Niedergang und die geistigen Ursachen der religiösen Kriese des Deutschen Ordens im Spätmittelalter // Deutscher Orden 1190-1990. Lüneburg, 1997. S. 107-130. 10 Arnold U. Reformansätze im Deutschen Orden während des Spätmittelalters // Reformbemühungen und Observanzbestrebungen im spätmittelalterlichen Ordenswesen. Berlin, 1989. S. 139-152. 11 Dralle L. Der Staat des Deutschen Ordens in Preußen. S. 1128-135; Biskup M. Plany reform zakonu krzyżakigo w Prusah z 1492 roku // Prusy – Polska – Europa : studia z dziejów średniowiecza i czasów wczesnonowożytnych. Toruń, 1999. - S. 277-285; Бессуднова М.Б. Верховный магистр Иоганн фон Тифен - «последний брат-рыцарь» во главе Немецкого ордена // Человек XV в.: Грани идентичности. М., 2007. С. 26-42. 12 Górski K. Lukas von Watzenrode. Życie i działalność 1447-1512. Wrocław, 1973. S. 52-65; Beuttel J.-E. Der Generalprokurator des Deutschen Ordens an der römischen Kurie. Amt, Funktion. personelles Umfeld und Finanzierung. Marburg, 1999. S. 239-240; Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 153-154. 6 283 благосклонность церковных иерархов и лоббировать интересы ордена в римской курии, но нехватка денег сокращала эффект его усилий (см. далее). Ливонский орден как одно из подразделений Немецкого ордена своим противостоянием «русским схизматикам» наглядно демонстрировал сохранение его «крестоносной сущности», а потому в стратегии верховного магистра ему отводилась ключевая роль13. В начале 1494 г. верховный магистр писал в Рим, что в настоящий момент «требуется сохранить Немецкий орден, госпиталь всей немецкой нации, который и сегодня является оплотом против русских и защитой святого христианства на окраинах [католического мира], с его привилегиями и установлениями (grundfeste), пожалованными папами, императорами и князьями, утвердить их и ничего против них не предпринимать»14. Руководство Ливонского ордена, очевидно, разделяло эту позицию. Плеттенберг, тогда еще ландмаршал, настойчиво просил рижского архиепископа Гильдебрадта дать положительное заключение по делу о привилегиях, хотя знал о нежелании этого прелата вмешиваться в спор15. Поскольку условия 2-го Торуньского мира 1466 г. не касались ливонского орденского государства16, вопрос о привилегиях не имел для него столь большого значения, как для ордена в Пруссии. Солидарность ливонских орденских чинов с главой Немецкого ордена была обусловлена, в первую очередь, потребностью в деньгах и желанием получить от папы в качестве «крестоносной милости» (crucitate) «отпущение» (aplaβ) с правом на получение дохода от продажи «крестоносных» индульгенций, которое предоставлялось государям, доказавшим свою ревность в борьбе с «врагами христианства»17. «Отпущение» Ливонский В ходе полемики с эрмандландским епископом верховный магистр неоднократно обращался к теме «миссии» Ливонского ордена. (LEKUB 2. Bd. 1. № 21, 42, 50, 56, 61, 289, 478). 14 GStA PK. XX. HA, OF 18b. S. 169 v.- 169 r. 15 Верховный магистр просил ливонского магистра убедить архиепископа Рижского направить к епископу Эрмандландскому своих послов и вступиться за орден (GStA PK. XX. HA, OF 18b. S. 162 r.-163 v.). Плеттенберг как заместитель магистра обратился к архиепископу с таким предложением, но тот из-за позиции своих подчиненных(suffraganten) не был расположен и не посчитал себя обязанным это делать. Плеттенберг обещал главе Немецкого ордена лично переговорить с архиепископом или направить к нему послов (GStA PK. XX. HA, OBA. № 17819). 16 Hellmann M. Die Stellung des livländischen Ordenzweigs zur Gesamtpolitik des Deutschen Ordens vom 13. bis zum 16. Jahrhundert // Von Akkon bis Wien. Studien zur Deutschordensgeschichte vom 13. bis zum 20. Jahrhundert. Festschrift zum 90. Geburtstag von Althochmeister M. Tumler. Marburg, 1978. S. 13. 17 Ehlers A. Die Ablasspraxis des Deutschen Ordens im Mittelalter. Marburg, 2007. S. 32. 13 284 орден получал в 1448 г. во время войны с Псковом и Новгородом18; его намеревался просить магистр Берндт фон дер Борх для противостояния «русской угрозе» (в реальности для борьбы с архиепископом Рижским) в 1470-х гг.19 Та же идея в последние десятилетия XV в. была задействована во внешней политике венгерского короля Матвея Корвина20, польского короля Яна Олбрахта21 и правителей Дании22. «Крестоносный» статус внешнеполитических предприятий Немецкого ордена не только гарантировал незыблемость его привилегий и обещал солидные денежные поступления, но и позволял верховному магистру использовать оказание помощи ливонскому подразделению в качестве предлога для отказа от участия в походах против турок, на котором настаивал польский король 23. В 1496 г. верховный магистр Иоганн фон Тифен включился в «соревнование» за папскую милость и уже в мае предложил Плеттенбергу направить к императору совместное посольство, чтобы просить того ходатайствовать перед папой о предоставлении Ливонскому ордену «крестоносной» буллы 24; Плеттенберг от предложения отказался, сославшись на дальность расстояния и нехватку времени25. Идея крестового похода против русских, между тем, была санкционирована папой Александром VI. В послании к епископам Упсалы и Або от 22 июня 1496 г. он провозгласил проповедь крестового похода в Швеции, которая на тот момент вела с русскими войну, и в Ливонии26. Провести сбор пожертвований изъявили Бессуднова М. Б. Война Ливонского ордена с Новгородом 1443-1448 гг. С. 79-83. В августе 1473 г. магистр фон дер Борх резко отозвался о епископе Замландском Дитрихе фон Луба, который, будучи членом Немецкого ордена, добивался папской милости лишь для своего диоцеза, пообещал, что в таком случае не выплатит в счет «отпущения» ни пфеннига (GStA PK. XX. HA OBA. № 16422). В начале 1480 г. магистр сам пытался добиться «отпущения» в римской курии (GStA PK. XX. HA OBA. № 16867), но не преуспел. См. также: Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel seit 15. Jahrhundert // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. Bd. 20. H. 3. S. 371-377. 20 Bak J. M. Hungary and Crusading in the Fifteenth Century // Crusading in the Fifteenth Century. Message and Impact. Hardcover, 2004. Р. 124-127. 21 Nowakowska N. Poland and the Crusade in the Reign of King Jan Olbraht, 1492-1501 // Crusading in the Fifteenth Century. Р. 128-147. 22 Jensen J. M. Denmark and the Crusades, 1400-1650. Leiden, 2007. P. 70-158. 23 Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 159. 24 LEKUB 2. Bd. 1. № 350. S. 253-254. 25 LEKUB 2. Bd. 1. № 354. S. 257. 26 LEKUB 2. Bd. 1. № 364. S. 262-263. 18 19 285 готовность ганзейские города27. Верховный магистр ввиду предстоящего похода на турок также намеревался «обрести крест», в чем ему должны были помочь «добрые друзья» Немецкого ордена (unsers ordens guten frunden) в Риме, и рассчитывал на содействие ливонского магистра28, Плеттенберг, однако, вновь отказался следовать его примеру. Он писал, что «получил совет на время, пока не пройдет «золотой год» (gulden jar), оставить мысль о принятии креста, ибо добиваться его сейчас, а потом вскоре отменять значит потерять деньги, ведь, если русские про это узнают, они возжелают нарушить мир и напасть на страну [Ливонию]. Сейчас же у них [ливонцев] есть еще надежда какое-то время жить в мире и без потерь»29. Впрочем, желание предотвратить войну с Московским государством не препятствовало Плеттенбергу с одобрением отнестись к миссии ландкомтура Эльзаса Вольфганга фон Клингенберга и комтура Остероде Людвига фон Зансхейма, направленных верховным магистром к императору с ходатайством о помощи Немецкому ордену в обретении crucitate30, поскольку полагал их миссию хорошим заделом на будущее31. В сентябре 1496 г. у верховного магистра появилась надежда, что дело о привилегиях при содействии влиятельных людей «продвигается в нужном направлении» (in gutem wege sey)32, но вскоре епископ Эрмандландский вновь вынес этот вопрос на суд курии33. Два раунда переговоров представителей ордена с епископом (15 ноября 1496 и 11-13 января 1497 г.34) не дали результата. 24 мая 1497 г. верховный магистр обратился к Максимилиану I с посланием, в котором живописал нависшую над Ливонией угрозу со стороны «неверных русских схизматиков» (abgesünderten ungloubigen Rewszen), сетовал на невозможность В сентябре 1496 г. власти Любека и прочих ганзейских городов поддержали верховного магистра в его намерении добиваться «креста» у Святого престола и от своего имени обещали «позволить его проповедовать, поставить ящики [для денег] и оказать помощь спасению христиан Ливонии» (LEKUB 2. Bd. 1. № 411. S. 296). 28 Из письма верховного магистра фон Тифена к прокуратору Немецкого ордена в Риме от 155 октября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 429. S. 313). См. также: Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 160-162. 29 Об этом верховный магистр сообщал в Рим 25 ноября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 447. S. 325). 30 Письмо верховного магистра комтуру Остероде от 28 сентября 1496 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 411. S. 295-296). См. также: LEKUB 2. Bd. 1. № 419. S. 305; № 443. S. 321. 31 LEKUB 2. Bd. 1. № 447. S. 325. 32 LEKUB 2. Bd. 1. № 419. S. 305. Еще раньше, весной 1495 г. Епископ и некоторые лены эрмандландского капитула обратились к королю Яну Олбрахту по поводу орденских привилегий и предложили ему удалить орден из Пруссии в Подолию (Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 154-155). 33 LEKUB 2. Bd. 1. № 422. S. 307-308. 34 GStA PK. XX. HA, OBA. № 17944, 17956. 27 286 ввиду предстоящей турецкой кампании оказать помощь ливонским собратьям и просил освободить от недавно учрежденного налога («единого пфеннига», введенного Вормским рейхстагом 1495 г.35) ряд имперских баллей, дабы Немецкий орден смог выполнить свой долг по защите христианства от турок и «русских схизматиков»36. Ссылкой на «русскую угрозу» верховный магистр сопровождал также просьбы о денежном вспоможении, обращенные к главам отдельных баллей37; запросы, адресованные Плеттенбергу, ее, разумеется, не содержали38. В лучших традициях религиозной риторики, которые присутствуют в орденской историографии времен Тринадцатилетней войны39, выполнил описание валашского похода 1497 г. секретарь верховного магистра Либориус Накер, который представил Немецкий орден в качестве основного защитника христианства, сражавшегося с его врагами на многих фронтах40. Та же тема не раз затрагивалась в посланиях главы Немецкого ордена41. Осенью 1497 г. штатгальтер Вильгельм фон Изенбург, который временно возглавлял Немецкий орден после смерти Иоганна фон Тифена, назначил оберпрокуратором Немецкого ордена в Риме энергичного Михаила Шультете, «господина ученого, имеющего опыт в делах этой страны, привилегий нашего ордена и римской курии»42, которому получил добиваться благоприятного разрешения проблемы «индульгенции»43. привилегий Одновременно и пожалования Изенбург ордену предполагал, крестоносной используя посредничество епископов Кёльна и Трира, обратиться к императору и рейхстагу, 35 Schmid P. Der Deutsche Orden und die Reichssteuer des Gemeinen Pfennigs von 1495: die Grundherrschaft des Deutschen Ordens im Reich an der Wende vom 15. zum 16. Jahrhundert. Neustadt a.d. Aisch, 2000. S. 336. 36 LEKUB 2. Bd. 1. № 535. S. 391. С аналогичной просьбой осень 1497 г. к императору обращался штатгальтер Вильгельм фон Изенбург (LEKUB 2. Bd. 1. № 599. S. 432-433; DOZA. Preussen. 398/II, fol 56a-65b; Varia. 570, fol. 1a-1b, 2a-3a). 37 LEKUB 2. Bd. 1. № 536, 539. 38 LEKUB 2. Bd. 1. № 625. S. 456. 39 Schmitz F. Eine Deutschordenschkonik berichtet Beschreibung von Personen und Gruppen in der «Geschichte wegen eines Bundes» // Bilder - Wahrnehmungen – Vorstellungen. Eine Forschungen zur Historiographie des hohen und späten Mittelalters. Göttingen, 2007. S. 165-200. 40 Liborius Naker's Tagebuch über den Kriegszug des Hochmeisters Johann von Tiefen gegen die Türken im Jahre 1497 // SRP. Leipzig, 1874. Bd 5 S 289-314. См. также: Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 162-164. 41 LEKUB 2. Bd. 1. № 27, 42, 50. 56, 61, 289, 422, 478. 42 Из письма штатгальтера Изенбурга Плеттенбергу от 31 октября 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 606. S 440). 43 Ibidem. 287 чтобы тот «подвигнул [церковных иерархов] в римской курии к столь христианскому делу»44. Активность в борьбе за «индульгенцию», проявленная орденским руководством в 1497 - 1498 г., сопровождалась заметной радикализацией его отношения к Московскому государству, которая проявилась в инициативе штатгальтера по созданию антимосковской коалиции в составе Дании, Швеции и Ливонии. Исходные посылки «плана Изенбурга» 1497 г. созвучны содержанию папского послания шведским прелатам 1496 г., призывавшем католиков объединять усилия в борьбе с «русской угрозой»45. В письмах штатгальтера подчеркивается оборонительный характер задуманного альянса46, однако сомнение в том возникает, когда речь заходит о предполагаемом вторжении в Россию и принудительном обращении русских в католичество47. В отечественной историографии этот пассаж обычно используется как доказательство агрессивных планов орденского руководства48, хотя созвучность этой реплики вышеназванному папскому посланию позволяет видеть в ней корреляту, сообщавшую проекту сходство со «священной войной». В момент, когда в папской курии решался вопрос о привилегиях Немецкого ордена, а его руководство тщилось обосновать право располагать ими, доказав его верность крестоносной традиции, подобная кодировка имела глубокий смысл49. Претворить «план Изенбурга» в жизнь в 1497 г. помешала позиция датского короля, который после победы над Стеном Стуре и обретения шведской короны не проявлял склонности к компромиссам. В конце 1497 г. вместо него в состав «тройственного союза» была предложена кандидатура польского короля Яна Из письма верховного магистра к имперскому магистру от 18 декабря 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 624. S. 455). LEKUB 2. Bd. 1. № 364. S. 262-263. 46 В письме от 7 ноября 1497 г. штатгальтер просил императора содействовать примирению Дании и Швеции и заключению ими союза, чтобы «в неверных русских, врагах нашей святой веры, не рождалась и не пробуждалась гордыня и жажда христианской крови и в дальнейшем не свершалось разорительных набегов на христианские и немецкие земли» (LEKUB 2. Bd. 1. № 611. S. 444). 47 «Много лучше и более необходимо оказать русским вооруженное сопротивление, вторгнуться в их страну и принудить их принять христианскую веру, как была принуждена Пруссия нашим орденом с помощью христианских князей, государей и властей Любека». Из письма штатгальтера Изенбурга делегации Любека на Нарвских переговорах от 16 января 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 637. S. 469-470). 48 Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. С. 213-214. 49 Бессуднова М.Б. Привилегии Немецкого ордена, «священная война» и эскалация русско-ливонского конфликта в конце XV в. // Судьбы славянства и эхо Грюнвальда. СПб., 2010. С. 36-40. 44 45 288 Олбрахта, брату которого Сигизмунду была обещана шведская корона. «Следуя по этому пути, - говорилось в послании штатгальтера к Стену Стуре, королевства Польское и Шведское, земли Пруссии, Ливония со всеми ганзейскими городами достигнут союза и взаимопонимания и будут достаточно сильны, чтобы оказать сопротивление неверным русским, татарам и туркам, а также прочим их врагам»50. При сложившихся обстоятельствах манифестация идеалов борьбы с «врагами веры» обретала для Немецкого ордена особый смысл. Для обоснования прав на «крестоносные» привилегии одних риторических приемов с использованием ссылок на заслуги ордена в деле христианизации Пруссии и Ливонии51, пророчества св. Биргитты и св. Сибиллы52 и прочие духовные мотивации53 Немецкому ордену было явно недостаточно. Поражение, которое он понес в 1497 г. в Валахии54, девальвировало его заслуги в борьбе с турками и их союзниками, а потому достижения Ливонского ордена в противостоянии «русским схизматикам» - как реальные, так и продекларированные55 - оставались, по сути дела, его единственным серьезным козырем в борьбе за папскую милость. Нельзя также исключать вероятной связи замысла штатгальтера с передачей магистерских полномочий Фридриху Саксонскому, представителю одной из самых влиятельных европейских Из обращения посла верховного магистра к Плеттенбергу. Конец 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 629. S. 458-460). Так, например, устами своего посла Людвига фон Зансхейма верховный магистр Фридрих Саксонский призывал императора на Аугсбургском рейхстаге 1500 г. «принять к сердцу, с какими великими трудами немецкая нация посредством большого кровопролития привела эту страну [Ливонию] к христианской вере и управлению и сделала эту страну госпиталем для всей немецкой нации, и не жалеть труда, чтобы возвратить эти земли в их прежнее состояние, заслужив награду от Божьей Матери» (LEKUB 2. Bd. 1. № 1022. S. 771). 52 LEKUB 2. Bd. 1. № 629. S. 460. 53 Примером религиозной риторики, используемой тогда руководством Немецкого ордена, может служить речь капеллана штатгальтера Изенбурга, направленного им и магистром Плеттенбергом в конце 1497 г. к Стену Стуре: «Мои милостивые государи, [магистры] святого ордена (des heilgen ordens), будучи, покровителям (mitvorsorger) и защитникам святого христианства, которое вынуждено, не жалея жизни и достояния, вести борьбу с неверными, использовать для того все свои возможности, размышляли и обстоятельно обсуждали, что ваша милость совместно с христианским воинством мог бы сделать во славу Господа, ради великого служения и возвеличивания высокочтимой Царицы [небесной] Марии и всех небесных святых, а также для того, чтобы оставить у всех сословий, духовных и светских, пап, императоров, королей, курфюрстов, князей, графов, свободных [господ], рыцарей, кнехтов, ратов, городов, всего христианства вечную память о заслугах, благодаря которым королевство Швеция и прилегающие христианские страны могли бы получить оборону, защиту, утешение, помощь, совет против неверных русских, татар и турок» (LEKUB 2. Bd. 1. № 629. S. 459). 54 Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 161-166. 55 Как, например, предполагавшееся обращение «московитов» в католичество. 50 51 289 княжеских фамилий56, поскольку ввиду его родства с датским королем57 и связей его семьи58 «план Изенбурга» имел шанс претвориться в жизнь. Плеттенберг в целом поддержал идею альянса59, хотя датский король, претендовавший на Северную Эстонию, в роли союзника Ливонии представлялся ему опасным60. Перемена в настроениях магистра, доселе старавшегося сохранять мир с Москвой, была обусловлена очевидной бесперспективностью продолжения переговоров с Иваном III. Необязательность великого князя в соблюдении договоренностей, парадоксальность выдвигаемых им условий, нежелание или неспособность искать компромиссные решения, склонность к давлению в конечном итоге вызвали у магистра реакцию отторжения61. Провал руссколивонских переговоров в Нарве и последовавшее нарастание пограничных инцидентов вынудили его искать иной вариант решения проблемы. Перспектива заключения Ливонией военно-политического союза с некоторыми европейскими государями и поддержка со стороны Немецкого ордена могли положительно сказаться на результативности ее противостояния – в том числе, и военного Московскому государству. Эти обстоятельства позволили ливонскому магистру в начале 1498 г. проявить бóльшую жесткость в диалоге с великим князем, благо последнего требовала также кампания по соисканию Ливонским орденом «крестоносной милости». 56 Forstreuter K. Vom Ordensstaat zum Fürstentum. Kitzingen a. Main, 1951. S. 16-59; Die Hochmeister des Deutschen Ordens. Marburg, 1998. S. 155-160. См. также: Patze H. Die Wettiner in der Geschichte des Reiches und Europas // Patze H. Ausgewählte Aufsätze. Stuttgart, 2002. S. 703-729. 57 Датская королева Кристина принадлежала к династии Веттинеров и приходилась Фридриху Саксонскому кузиной. 58 См.: Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 51-52. 59 Об одобрении Плеттенбергом инициативы штатгальтера тот сообщал имперскому магистру в письме от 4 (или 9) ноября 1497 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 610. S. 443). В обращении капеллана штатгальтера, направленного послом к Стену Стуре в конце 1497 г., говорится, что он представляет не только главу Немецкого ордена в Пруссии, но и ливонского магистра – «моих милостивых государей из Пруссии и Ливонии» (LEKUB 2. Bd. 1. № 629. S. 458). 60 Еще накануне воцарения Ханса II в Швеции штатгальтер предупреждал Плеттенберга, что если король «завоюет и заполучит королевство Шведское с помощью насилия, он, возможно, образует для ливонских земель плохое соседство и станет претендовать на Гариэн и Вирлянд, что вам и нашему ордену окажется слишком тяжким (LEKUB 2. Bd. 1. № 606. S. 439). См. также: LEKUB 2. Bd. 1. № 610. S. 443; № 644. S. 478. 61 В июне 1499 г. Плеттенберг выразил эту мысль в письме к верховному магистру Фридриху Саксонскому: «И поскольку мы из года в год должны жить [рядом] с подлым (snoden) народом в такой боязни и преследовании, что не знаем, что можно от него ожидать, и даже полагаем его неспособным к [соблюдению] прочного мира, и должны в соответствие с обстоятельствами одержать немало побед (vorslaen), чтобы, не принимая в расчет их подлое, коварное предательство, пребывать в полной уверенности, что имеем страну умеющую за себя постоять (wachhafftich)» (LEKUB 2. Bd. 1. № 823. S. 622). 290 Осенью 1498 г. Плеттенберг направил в Рим ревельского епископа Николая Роддендорпа, которому поручил совместно с прокуратором ордена Михаилом Шультете добиваться crucitate и связанных с ней субсидий62. В конце года, однако, прокуратор сообщил, что, несмотря на помощь влиятельных лиц и внимание папы к положению дел в Ливонии, попытка оказалась безрезультатной. Папа ограничился обращением к государям Дании и Литвы, которых призвал отказаться от своих договоренностей с русскими и оказать помощь Ливонии63. Позже верховный магистр посоветовал Плеттенбергу направить копии папских посланий в Москву, но тот счел эту меру нецелесообразной, способной вызвать ярость великого князя, которую он выместит на Ливонии64. Спор о привилегиях ордена также вступал в завершающую стадию. В письме от 28 декабря 1498 г. тот же Шультете сообщает: «Надеюсь, что дело завершится до Сочельника, но при этом я должен выплатить очень много денег, а у меня нет ни гроша». Вызывает интерес упоминание о некоем португальце, «злодее» (bosze bufe), который выдавал себя за приближенного великого князя Литовского и имел верительные грамоты к папе. Располагая поддержкой епископа Жемайтийского и герцога Померанского, этот человек интриговал против Немецкого ордена и Ливонии, а когда Шультете попытался ему помешать, пообещал сломать тому шею65. И еще один фрагмент из указанного письма: «Я узнал от поляков, находящихся сейчас в Риме, что король Польши и король Венгрии направляют к папе свое посольство в составе 60 всадников. Меня беспокоит, что они также станут домогаться cruciate. Не думаю, что они добьются успеха, хотя на все воля Божья. Если же они преуспеют, чему я намерен препятствовать, они не должны использовать это в ущерб Ливонии и стране нашего ордена в Пруссии»66. Осенью и в конце 1498 г. епископ находился в Риме. О его совместных действиях с прокуратором Шультете см.: LEKUB 2. Bd. 1. № 752. S. 562. 63 Ibidem. 64 LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 646. 65 LEKUB 2. Bd. 1. № 753. S. 563. 66 Ibidem. S. 564. 62 291 Нехватка денег помешала Шультете добиться цели67, что заставило верховного магистра отказался от расчетов на папскую милость и активизировать свои контакты с империей68. Людвиг фон Зайнсхейм, которого Фридрих Саксонский в 1500 г. направил к императору для переговоров о передаче верховному магистру регалий имперского князя69, высказался по этому поводу вполне определенно: «Вследствие предоставления себя империи и восприятия [верховным магистром княжеских] регалий орден не будет иметь проблем из-за своих привилегий»70. В феврале 1499 г. верховный магистр просил Максимилиана I выступить в роли третейского судьи в деле об орденских привилегиях, предоставив ему документальные подтверждения прав ордена71. Плеттенберг же, хоть и обращался к императору за помощью72, не спешил признать зависимость Ливонского ордена от империи, поскольку не хотел возлагать на него бремя имперских налогов73, в частности, «единого пфеннига»74. Ливонского магистра настораживали также приверженность императора к союзу с Россией75 и малая результативность обсуждений «ливонского вопроса» на рейхстагах76. Плеттенберг «Дело стоит больших денег <...>. Где есть нужда в деньгах, там делу не поможет никакое усердие» (LEKUB 2. Bd. 1. № 822. S. 621). 68 В письме от 31 декабря 1498 г. ливонский магистр советовал Фридриху Саксонскому в ожидании известий из Дании, которые должно было доставить посольство герцога Саксонского, направить своих представителей на Аугсбургский рейхстаг. Император в этом послании назван «нашим всемилостивейшим господином» (unnszen allergnedichsten hernn) (LEKUB 2. Bd. 1. № 753. S. 564-565). 69 Voigt J.. Geschichte Preussens. Bd 9. S. 238; Oberländer P. Hochmeister Friedrich von Sachsen (1498-1510). Berlin, 1914. S. 19; Państwo zakonu krzyżackiego w Prusach. S. 301. 70 LEKUB 2. Bd. 1. № 1046. S. 787. 71 LEKUB 2. Bd. 1. № 775. S. 579. 72 LEKUB 2. Bd. 1. № 407. S. 291-293; № 411-412. S. 295-298; № 419. S. 305; № 429. S. 312-313; № 443. S. 321-322; № 448. S. 326; № 577. S. 418-416; № 599. S. 432-433; № 605. S. 437-438; № 611. S. 443-444; GStA PK. XX. HA, OBA № 17906, 17909, 17914, 17932б 17958. 73 Arnold U. Livland als Glied des Deutschen Ordens. S. 30-31; Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgischrussischen Beziehungen. S. 76-77. Поведение Плеттенберга дало основание М. Хельману отрицать принадлежность Ливонии к империи (Helmann M. Wolter von Plettenberg. Bedingungen und Beweggründe seines Handels // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. Lüneburg, 1985. S. 48), хотя его точка зрения не бесспорна (Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 104-106). 74 Schmid P. Der Deutsche Orden und die Reichssteuer des Gemeinen Pfennigs von 1495. S. XXXIX. 75 Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 70; Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Bd. 2. S 168-174. 76 В 1495 г. Плеттенберг обращался за помощью к имперским «сословиям» на Вормском рейхстаге (RTA. Mittelreihe. Bd. 5. № 1199-1200. S. 938-940; LEKUB 2. Bd. 1. № 247-250. S. 184-189). Затем этот вопрос поднимался на рейхстаге в Вормсе 1497 г., но был перенесен на следующее собрание (RTA. Mittelreihe. Bd. 6. № 51. S. 345), однако рейхстаг, состоявшийся в 1498 г. во Фрайбурге, не включил его в повестку дня (LEKUB 2. Bd. 1. № 582. S. 422-423). 67 292 тактично отклонил приглашение императора принять участие в Аугсбургском рейхстаге 1500 г. и признать себя ленником империи в качестве ее князя77. Изменение вектора прусской политики в немалой степени предопределялось ухудшением отношений Орденской Пруссии и Польши и заинтересованностью Фридриха Саксонского в сближении с великим князем Московским78. Обращает на себя внимание постепенное исчезновение ссылок на «русскую угрозу» в орденских посланиях начала XVI в.79, вследствие чего Ливонский орден в качестве поборника «русских схизматиков» для главы Немецкого ордена перестал представлять интерес80. Равнодушие к его судьбе сквозит в строках письма имперского магистра Андреаса фон Грумбаха к верховному магистру, где говорится, что тяжелое положение Ливонии Немецкому ордену как таковому не угрожает (zu unsers ordenns noitdorft dorinne nichts gespart oder verhalten) и потому его объединение с иоаннитами и орденом св. Георга, как то предлагал император, не является необходимым81. В заключение можно отметить, что обращение руководства Немецкого ордена к идее противостояния «русским схизматикам» во второй половине 1490-х гг. представляет сложный для однозначной интерпретации феномен. Нет сомнений, что в нем нашли отражение уровень ментальности и ценностные установки, характерные для общественного сознания той эпохи, багаж религиозно-исторических представлений и экклезиологических посылок, интенсивная саморефлексия орденского сообщества как следствие изживания его изначальной, духовно-военной, природы, а также естественное переживание страха, вызванного внезапным появлением ранее почти неизвестных LEKUB 2. Bd. 1. № 1034. S. 779-780; № 1046. S. 787-788. См. также: Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 74-76. 78 Балязин В. Н. Россия и Тевтонский орден. С. 60-72; Arnold U. Livland als Glied des Deutschen Ordens. S. 30-31; Sach M. Hochmeister und Großfürst. S. 118-131. 79 Анонимное поэтическое сочинения рубежа XV-XVI вв. из орденского архива не упоминает «русских схизматиков» в кругу многочисленных врагов Немецкого ордена наряду с турками и татарами (GStA PK. XX. HA, OF 18c, fol. 94 r. Публ.: Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? S. 175-176). 80 Arnold U. Livland als Glied des Deutschen Ordens in der Epoche Wolters von Plettenberg // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands. Lüneburg, 1985. S. 30-31. 81 LEKUB 2. Bd. 1. № 757. S. 567. 77 293 «московитов» на границах Ливонии82. Вместе с тем парадигма векового противостояния Ливонского ордена «русским схизматикам» была задействована руководством Немецкого ордена для достижения сугубо прагматических целей – в качестве аргумента в защиту его прав на обладание орденскими привилегиями и на получение денежных субсидий от римской курии. Проблема орденских привилегий рисовала драматизм кризисного состояния Орденской Пруссии, но мало касалась ливонского подразделения Немецкого ордена, но перспектива получения крупных денежных сумм в виде «крестоносной милости» вызывала в Ливонии вполне понятный интерес. Верховные магистры фон Тифен и Фридрих Саксонский в этом направлении действовали сообща с ливонским магистром Плеттенбергом, стараясь доказать состоятельность ордена в роли «крестоносца» разработкой и попыткой осуществления альянса, направленного против Московского государства («плана Изенбурга»). Этот консолидирующий момент, однако, действовал лишь до той поры, пока у верховного магистра теплилась надежда на получение папского «гранта». Когда же ее не стало, верховный магистр Фридрих Саксонский с присущим ему рационализмом и надлежащим образом выверенной политической ориентацией утратил интерес к задуманному плану, предоставив его на усмотрение своего «старшего гебитигера в Ливонии». Магистр Плеттенберг не мог столь легко отступиться, поскольку для подготовки Ливонии к войне, которую в свете постоянных вооруженных нападений и безуспешных переговоров с Иваном III считал неизбежной, крайне нуждался в финансовом и военном содействии европейских государей. Он продолжал добиваться «крестоносной милости» для Ливонского ордена в одиночку, но достиг успеха лишь по окончании русско-ливонской войны в 1503 гг.83 Подробнее см.: Bessudnova M. Russen und Moskauer – von Angst und Misstrauen zu Verständnis und Zusammenarbeit // Russen und Deutschen. Essay-Band zur Ausstellung über 1000 Jahre russisch-deutsche Beziehungen. Berlin, 2012. S. 8288. 83 Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel. S. 393-405; Ehlers A. Die Ablasspraxis des Deutschen Ordens im Mittelalter. S. 388-392. 82 294 5. 2. Проблема обороны Ливонии и ландтаг 1498 г. Механизм, приведенный в действие штатгальтером Изенбургом при содействии ливонского магистра, не представлялось возможным остановить. Предполагаемое сближение Ливонии с Данией, обсуждавшееся в европейской дипломатической переписке, вряд было тайной для Ивана III, как и то, что великий князь Литовский Александр Казимирович с 1497 г. искал союза против него с ливонскими городами84. Чтобы предотвратить объединение католических государств вокруг Ливонии, великий князь в очередной раз прибегнул к методу силового воздействия - вооруженные нападения на Ливонию, участившиеся с весны 1498 г.85, могут служить тому свидетельством. Дипломат Г. Пеперзак, который весной 1498 г. находился в Новгороде, получил достоверную, по его словам, информацию, «что они [русские] хотят вторгнуться в страну со всей силой на Ильин день [20 июля]» 86. Об угрозе войны писали магистру гебитигеры приграничных округов, которые получали сведения о сосредоточении русских войск близ Новгорода87. «По донесениям разведки, сообщал Плеттенбергу в июне 1498 г. нарвский фогт, - русские хотят вторгнуться в страну <…>; вдоль всей границы, как новгородской, так и псковской, наблюдается большое скопление [войск] (grote vorsamelinge dorch dat gantze landt, beide Pleszkower unnd Nowgarder). В ближайшую среду [27 июня] русские пехотинцы (voetknechte) совершат вылазку (herschowing) близ старого Нового замка [Ямгорода], поэтому мой разведчик (vorspeer) на то время хочет там быть»88. Далее следовала приписка: «Русские говорят и объявляют городу Нарве, что хотят его сжечь, и, чтобы этого, храни Господь, не случилось, крайне необходимо, чтобы в городе было больше людей, ибо они [русские] в скором LEKUB 2. Bd. 1. № 700, 711, 716, 749, 751. Подробнее см.: Глава 6. 5. LEKUB 2. Bd. 1. № 762, 823, 923, 958; AR. № 10, § 2, 16; № 12, § 20. 86 Письмо Г. Пеперзака магистру Плеттенбергу от 24 июня 1498 г. По его словам, известие ему принес новгородец, некогда состоявший при пленных ганзейских купцах (LEKUB 2. Bd. 1. № 688. S. 517). 87 В июне 1498 г. об этом сообщали бургграф крепости Ниенсхаузен (имя не установлено) и фогт Нарвы Штрик (LEKUB 2. Bd. 1. № 686. S. 515). 88 Из письма фогта Нарвы Штрика магистру Плеттенбергу от 26 июня 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 689. S. 517). 84 85 295 времени появятся здесь»89. Весной и летом 1498 г. нападениям русских вооруженных отрядов подверглись орденские округа Нарвы, Нейшлоса, Розитена, Лудзена и Мариенбурга, земли Рижского архиепископа и Дерптской епархии90. По сообщению автора «Прекрасной истории», вторжения осуществлялись на глубину 70 миль и сопровождались грабежами, убийствами, насилием, угоном людей91. «Они [русские] очень сильно измываются (spoden sich) над крестьянами»92, - подтверждает слова хрониста донесение фогта Нарвы. Думается, что к жестокости в отношении ливонского населения основная масса новгородцев и псковичей отношения не имела. Новгородские и псковские земли на протяжение многих лет использовались московскими властями для дислокации войск, задействованных в войнах против Новгорода, Швеции и Литвы. Отряды комплектовались из дворян, испомещенных на землях бывших боярских и монастырских вотчин Господина Великого Новгорода, и в чем-то предвосхищали казацкие формирования русской «украйны» последующих времен. Во всяком случае, заметить в нападениях на Ливонию характерные признаки «казацкой войны» - оперативно-тактическую самостоятельность, слабую связь с «верховной Ставкой» и крайнюю жестокость к противнику93 - не составляет труда. Их пребывание близ русско-ливонской границы для новгородцев и, особенно, псковичей обернулось трагедий, поскольку в сознании ливонцев, не делавших особого различия между коренными жителями и пришлыми людьми, русская земля стала ассоциироваться с исходившей оттуда угрозой и беспричинным, а, значит, несправедливым насилием, которое требовало отмщения94. Попытки ливонского магистра убедить великого князя навести LEKUB 2. Bd. 1. № 689. S. 517. Магистр счел опасения обоснованными и потому потребовал от Ревеля срочно направить в Нарву вооруженный отряд из 100 человек для отражения нападения (LEKUB 2. Bd. 1. № 690. S. 517). 90 AR 3. № 10, § 16. S. 13. 91 Schonne Hystorie. S. 141. 92 LEKUB 2. Bd. 1. № 689. S. 517. 93 Филюшкин А.И. Эпизод из истории Османской империи, Московской Руси и Речи Посполитой: казацкая война 1574-1575 гг. // Prospice sed respice: Проблемы славяноведения и медиевистики. СПб., 2009. С. 152-166. 94 Бессуднова М. Б. Идея справедливого воздаяния в русско-ливонском конфликте рубежа XV-XVI веков // Хронотоп войны: пространство и время в культурных репрезентациях социального конфликта. М., СПб., 2007. С. 86-87. 89 296 порядок в приграничном районе успеха не имели95, равно как и его обращения с аналогичной просьбой к новгородским и псковским властям96. Русско-ливонский конфликт, таким образом, неуклонно развивался, однако неподготовленность Ливонии к войне97 заставляла Плеттенберга оттягивать ее начало до обретения Ливонским орденом «крестоносной милости», которая давала возможность «обзавестись всеми необходимыми вещами, которые нужны нам для ведения войны»98. Между тем его надеждам не суждено было сбыться. В конце 1500 г. папа Александр VI пожаловал королям Венгрии, Чехии и Польши право обложить налогом собственность Церкви с тем, чтобы использовать вырученные деньги для борьбы с турками. Владения Ливонского ордена также подлежали обложению, с чем Плеттенберг был категорически не согласен99. Серьезность обстановки в районе русско-ливонской границы вынудила магистра в июне 1498 г. объявить о созыве ополчения (малёвы)100. Сбор военнообязанных (вассалов, горожан-ополченцев, крестьян), как правило, проходил медленно, что плохо отражалось на обороноспособности Ливонии, особенно в случае противостояния мобильному противнику101. Большое значение имели войсковые подразделения Ливонского ордена - конные отряды братьеврыцарей и «служителей» (diner). Ф. Беннигхофен считал военную систему Немецкого ордена эпохи Средневековья очень эффективной102, однако с началом 28 июля 1499 г. Плеттенберг сообщал верховному магистру: «Мы писали великому князю Московскому и умоляли обратить пристальное внимание на бесчинство и насилие, совершаемые в отношении наших [людей], которые нам невозможно далее терпеть, и чем больше у нас было причин свершать за то возмездие, тем большее количество раз мы писали [об этом] и умоляли посредством посольств. Ничто нам не помогло; все остается, как есть» (LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 647). 96 LEKUB 2. Bd. 1. № . AR 3. № 10, § 16. S. 13. 97 В 1497-1498 гг. в Ливонии свирепствовала чума (LEKUB 2. Bd. 1. № 625. S. 465), а неурожаи были такими, каких страна, по словам Плеттенберга, не знала вот уже 100 лет (LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 647). Подтверждением тому служат запреты на вывоз зерна в связи с угрозой голода (LEKUB 2. Bd. 1. № 681. S. 513). 98 LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 647. 99 LEKUB 2. Bd. 1. № 1077. 100 24 июня 1498 г. Плеттенберг сообщал в Ревель, что дал предписание гебитигерам и подданным готовиться к мобилизации, и потребовал от магистрата направить в Нарву вооруженный отряд (LEKUB 2. Bd. 1. № 686. S. 515). 101 Право созывать малёву принадлежало магистрам Ливонского ордена. Приказ магистра («первое послание») означал лишь то, что все военнообязанным следовало находиться в боевой готовности («на ногах») - подготовить вооружение и провиант, городам сформировать отряды наемников, вассалам произвести сбор крестьянских отрядов, которые им полагалось выставить по существующей разнарядке, орденским гебитигерам проследить за их подготовкой, а также подготовить к обороне вверенные им замки. Начало военных действий провозглашало «второе послание», для которого требовалась санкция ландтага (Sennig A. Beiträge zur Heeresverfassung und Kriegsführung Altlivlands. S. 40). 102 Benninghoven F. Die Burgen als Grundpfeilen. S. 585. 95 297 Нового времени в связи с сокращением численности братьев-рыцарей103 и их занятостью в управленческой сфере104 она утратила самодостаточность. Во второй половине ХV в. главной фигурой в войсках Немецкого ордена стал наемникландскнехт105, и ливонские магистры не раз обращались к главному их поставщику, Ганзе106. Ревель (в меньшей степени Рига и Пернау) функционировал как перевалочный пункт для наемников, следовавших из Германии в Данию и Швецию, а в случае необходимости вербовал их для собственных нужд107. Проблема заключалась не в отсутствии волонтеров, а в дороговизне их услуг. Изыскивать средства на их содержание в Старой Ливонии должен был общеливонский ландтаг, представительный орган, объединявший усилия ливонских ландсгерров и политически активных сословий (stende) - рыцарства и бюргерства108. 31 мая 1498 г. ливонский магистр объявил о созыве ландтага, который должен был разработать программу организации обороны страны109, что позволяет судить об его глубокой обеспокоенности создавшимся положением. Обычно при упоминании ландтаге, работавшего с 3 по 7 июля 1498 г. в Валке, историки ограничиваются репликами о единении сословий и введении военного «Визитация» (инспекция) 1451 г. показала наличие в Ливонском ордене всего 195 братьев-рыцарей, но к началу XVI в. в связи с серьезностью обстановки их численность достигла 400-500 человек (Ritterbrüder im livländischen Zweig des Deutschen Ordens. Köln, 1993. S. 16). 104 Все должности высшего и среднего звена и большая часть низших должностей в административном аппарате ливонского орденского государства занимали братья-рыцари (Jähnig B. Verfassung und Verwaltung des Deutschen Ordens. S. 127-159). См. также: Neitmann S. Von der Grafschaft Mark nach Livland. S. 629-630. 105 Benninghoven F. Problem der Zahl und Standortsverteilung der livländischen Streitkräfte im ausgehenden Mittelalter // Zeitschrift für Geschichte. 1963, Bd. 12, H. 2. S. 601-602; Biskup M. Das Problem der Söldner in den Streitkräften des Deutschordensstaates Preußen Vom Ende des 14. Jahrhunderts bis 1525 // Das Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter. Toruń, 1991. S. 49-74. 106 Магистр фон дер Борх, например, признавался, что без кнехтов из Германии не может вести войну (HR 3. Bd. 2. № 380). Плеттенберг в 1496 г. нуждался в 8-9 тыс. «добрых пехотинцев и опытных в военном деле всадников» (HR. Bd. 3. № 596. S. 447), а спустя год - в 9-10 тыс. (HR 3. Bd. 3. № 774. S. 560). 107 Ханс II обращался к магистрату Ревеля с просьбой помочь ему с вербовкой кнехтов (LEKUB 2. Bd. 1. № 548. S. 402) и не делать этого для Стена Стуре (LEKUB 2. Bd. 2. № 194. S. 129). В начале русско-ливонской войны 15011503 гг. Плеттенберга известили, что эмиссары датского короля перекупают в Ревеле солдат, прибывших на службу в Ливонию (LEKUB 2. Bd. 2. № 183. S. 121). См. также: Kreem J. The Business of War: Mercenary Market and Organisation in Reval in the Fifteenth and Early Sixteenth Centuries // Scandinavian Economic History Review. 2001. Vol. 49. № 2. P. 26-42. 108 Kostrzak J. Die Ständeprobleme in Altlivland im 15. Jahrhundert // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preußen und seinen Nachbarländern. München, 1992. S. 151-157; Misāns I. Wolter von Plettenberg und der livländische Landtag // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland. S. 55-72; Piirimäe P. Staatenbund oder Ständestaat? Der livländische Landtag im Zeitalter Wolters von Plettenberg (1494-1535) // Forschungen zur baltischen Geschichte. 2013 Bd. 8. S. 40-80. 109 LEKUB 2. Bd. 2. № 681. S. 512-513. 103 298 налога, который позволял решить проблему наемников110. Между тем сохранившийся рецесс позволяет ощутить биение пульса общественной жизни Старой Ливонии, выявить степень коммуникабельности ее региональных и социальных сочленений, лучше разобраться в провозглашаемых ими приоритетах и тональности их настроений в обстановке внешнеполитических потрясений. Во вступительной речи Рижского архиепископа Михаила Гильдебрандта прозвучало предложение, чтобы в целях защиты страны от «притеснений, убытков и нападений» со стороны русских «всякий и каждый, согласно своим возможностям и положению, позволил обложить себя военным налогом и платил его»111. Инициатором этого предложения выступал, скорее всего, магистр Плеттенберг, который вынужден был в отсутствии внешней поддержки в сжатые сроки изыскать внутренние источники финансирования наемников-кнехтов. Беспрецедентность меры потребовала ее предварительного обсуждения по куриям (van alien parten)112. При решении задач военного и политического плана особое значение имела позиция бюргеров, «первых денежных сил страны»113, которые старались «по возможности воздерживаться от дорогостоящих и политически рискованных общих решений»114. На ландтаге 1498 г. представители Риги, Ревеля, Дерпта и Пернау признали нецелесообразным нарушать обычай, который предписывал сословиям в случае военной угрозы собирать ополчение, а не платить налог на 110 Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel seit 15. Jahrhundert // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. Bd. 20. H. 3. S. 382; Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 14; Lenz W. Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg. S. 24; Blumfeld E. Über Wehrpflicht der estischen Landesbevölkerung im Mittelalter // Apophoreta Tartuensia. Stockholm, 1949. S. 167; Misāns I. Wolter von Plettenberg und der livländische Landtag // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland. S. 59-60; ders. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse. Lüneburg, 2003. S. 35-36. Более подробно работа ландтага 1498 г. представлена М. Б. Бессудновой (Бессуднова М. Б. Идея общенародного единства на ливонском ландтаге 1498 года // Власть и общество: история взаимоотношений. Воронеж, 2007. С. 27-28; она же. К вопросу о социальных элитах ливонского «орденского государства» (по материалам ливонских ландтагов конца XV – начала XVI вв.) // Научные ведомости БГУ. История. Политология. Экономика. Информатика. 2010. № 7(78). Вып. 14. С. 69-76.) и П. Пиримяэ (Piirimäe P. Staatenbund oder Ständestaat? S. 53-55) 111 AR 3. № 10, § 2-3. S. 10. 112 AR 3. № 10, § 3. S. 11. 113 Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 14. Подробнее см.: Misāns I. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit. S. 21-42. 114 Misāns I. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit. S. 37. 299 содержание наемников (ruters)115. Упорство городов в этом вопросе в определенной мере оправдывалось сокращением их доходов от торговли, неизбежного в условиях санкций, а также затратами на содержание собственных наемников, закупку оружия, ремонт укреплений116. Не исключено также, что они не желали эксплуатацией создавать городских прецедент, ресурсов способный со стороны обернуться безудержной ландсгерров117. Проявив солидарность в вопросе об экстраординарном налоге, горожане переключились на обсуждение вопросов об экспорте зерна и вывозе из Дерпта меди, «которую потом продают в Риге, Нарве, в городах внутри страны и деревнях по всей стране»118. Большинством голосов при особом мнении Ревеля было решено предоставить помещикам (havelude) право продавать зерно на городских рынках при условии прекращения экспортных поставок в случаях неурожаях119. Продажа русским меди возбранялась, хотя, по мнению собравшихся, союз великого князя Московского с датским королем, обеспечивавший поставку металлов в Россию из Дании и Швеции, снижал эффективность этого запрета120. Утром 4 июля горожане оповестили о принятом решении представителей рыцарства, объяснив свой отказ от введения военного налога важностью вопроса, который требовал предварительного согласования с городскими старшинами (siinen oldissten). Вассалы идею налогообложения в целом одобрили, указав лишь на неясность, «в какой форме это должно осуществиться», и выразив надежду, что города «не станут обособляться от страны»121. Затем сословия изложили свои соображения ландсгеррам. Поскольку горожане упорствовали, обсуждению подлежало лишь предложение рыцарства взимать в качестве налога с каждого крестьянского двора (гезинде) по 1 рижской марке. Оно вызвало резкие возражения архиепископа и магистра, которые указали, что для содержания в «Введение налогообложения городов и другого какого-либо отягощения непосильно (nicht drеhliek), а потому невозможно (nicht mechtich)» (AR 3. № 10, § 4. S. 11). 116 О затратах городов на нужды обороны см.: LEKUB 2. Bd. 2. № 478, 704, 734,741, 745; AR 3. № 10, § 4. S. 11. 117 Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. S. 14. 118 AR 3. № 10, § 5. S. 11. 119 AR 3. № 10, § 6. S. 11 120 AR 3. № 10, § 7. S. 11. 121 AR 3. № 10, § 9. S. 12. 115 300 течение года 4 тыс. ландскнехтов надлежит начислять не менее 4-6 марок с подворья, что показалось вассалам непомерным122. Старый обычай требовал от ленников дворянского звания формирования крестьянских отрядов123, что означало потерю поместьями рабочих рук, и потому выплата незначительной денежной суммы была для них предпочтительнее, но нести большие расходы во имя страны они явно не собирались. Днем позже архиепископ предложил забыть о своем первоначальном предложении и предписать вассалам дать то, «что они всегда предоставляли господам прелатам и господину магистру с его гебитигерами», т. е. крестьян. Ганс Майдель от лица эстонских вассалов ордена сделал встречное предложение: рыцари «от себя лично, от своих жен и детей ради блага всей страны» соглашались на обложение каждого крестьянского двора военным налогом в одну марку, а, кроме того, с каждых 15 гаков принадлежащей им земли обязались дать по «одному доброму кнехту» и с каждой усадьбы (have) по одному всаднику. За каждого непредоставленного кнехта полагалась пеня в 20 марок124. Вассалы Рижской и Дерптской епархии в ответ заметили, что величина гаков в Гарриэне и Вирлянде отличается от принятой в Латгалии, и оспорили универсальный принцип разверстки военных повинностей125. Против компенсации в 20 марок высказался магистр, заявивший, что «одними лишь деньгами противника отразить нельзя»126. Дискуссия развернулась также вокруг сроков выплаты и места нахождения собранных средств, и «по всем этим [вопросам] ничего не было решено»127. Представители ордена (heren) и вассалы бросили в лицо горожанам, что «не из-за них, а по милости купцов страна стоит на пороге войны, а что они при этом соизволили сделать ради себя, своих детей, друзей и имущества?»128, после чего прения перешли в потасовку. Кто-то из рыцарей, подливая масло в огонь неприязни к упрямому бюргерству, прокричал: «Ведь сейчас и ребенку нужно AR 3. № 10, § 10-11. S. 12. Blumfeld E. Über Wehrpflicht der estischen Landesbevölkerung im Mittelalter. S. 163-176. 124 AR 3. № 10, § 12. S. 12 125 AR 3. № 10, § 13. S. 12-13. 126 AR 3. № 10, § 13. S. 13. 127 Ibidem. 128 AR 3. № 10, § 14. S. 13. 122 123 301 давать имя [лишь для того], чтобы его спросить, а что ты соизволил сделать ради этого [обороны страны]?». О том, что последовало потом, можно догадаться по строке рецесса: «Одними словами они не удовольствовались»129. Нападки не изменили мнения горожан, но, чтобы несколько умиротворить бушевавших «оппонентов», они объявили о свободной продаже зерна130, отметив при этом, что «страна совсем не по их милости оказалась на пороге войны, а совсем по другим причинам, о которых долго писать»131. В этот момент Плеттенберг вмешался в дискуссию и, подхватив на лету брошенную бюргерами фразу, заговорил об обстановке на русско-ливонской границе, о нападениях, которым подвергается не только область Пурнау, но и орденские округа, земли Рижского архиепископа и епископа Дерпта. «Крестоцелование предполагает, что в случае конфликтной ситуации (sake driie) и отсутствия по ней управы, в ответ следует осуществить возмездие (wedderumme wrake don). Так вот он [магистр] в этой опасной обстановке направил в Псков [послов], но справедливости не смог добиться, а в последний раз получил оскорбительный ответ, который гласит: “Разве он [магистр] не знает, что господин великий князь является самым великим и самым могущественным государем под солнцем, что он покорит заморские города (stede <…> aver de sehe), а мы все в Ливонии сидим как свиньи в свинарнике; страна [Ливония] будет принадлежать ему, а всех [ее] дворян (havelude) он прикажет выгнать из страны плетьми”. В связи с этим его [магистра] воля состоит в том, чтобы вассалы совместно с городами обсудили все это и дали ему добрый совет, что он в таком случае должен предпринять, совершать возмездие или нет»132. В этом случае сословия проявили солидарность и заявили, «что в настоящее время неразумно осуществлять возмездие, поскольку страна еще не готова к сопротивлению, а 129 Ibidem. К концу в. экспорт зерна из Ливонии в Западную Европу и Швецию неуклонно возрастал, однако города старались ограничить доступ местных землевладельцев, включая Ливонский орден, на внешний рынок, получая большие доходы от перепродажи товарной сельхозпродукции (Ahvenaninen J. Der Getreidehandel Livlands im Mittelalter. Helsinki, 1963. 253 S.). 131 AR 3. № 10, § 15. S. 13. 132 AR 3. № 10, § 16. S. 13. 130 302 осуществление возмездия может привести страну к войне»133. На это магистр возразил: «А если случится <...>, что русские сами начнут войну прежде, чем вы соберете достаточно кнехтов и подготовитесь, захотят ли [ливонские] земли оказать друг другу содействие при сопротивлении. А если случится, что наступление начнется не в одном, а в двух или трех направлениях, как поступит каждый [из вас]? На это ему ответили, что если магистр от своих лазутчиков получит какие-либо известия о том, что страна должна подвергнуться нападению русских, то пусть господин магистр будет готов со всей силой поскорее выступить на всех направлениях; а потому ни одна часть [страны] не должна обороняться в одиночку, если следом должен будет произведен совместный поход (yntoсh), но только после его предписания и прочих известий все части страны обязаны со всеми силами выступить под началом господина магистра в [составе] единого войска, чтобы можно было с Божьей помощью ударить по ним [русским], поскольку одна часть или епархия в одиночку против русских слишком слаба и не нанесет им поражения. Однако если нужно будет оказывать сопротивление русским в одном направлении или, согласно полученным сведениям, в этом не будет нужды, то страна объединять свои силы не должна»134. Половинчатость принятого сословиями решения слишком многое оставляло на волю случая, и это вывело магистра из спокойного состояния. Под его горячую руку попались «господа из Ревеля», на которых он «кричал» (reppede) и «нападал» (angande) с «множеством пылких слов»135, припомнив им отказ выполнить его распоряжение о формировании конного отряда в отсутствии соответствующего постановления ганзетага136 и проблему с торговлей Нарвы, которую ревельцы постоянно «глушили»: «Они в угоду ганзейским городам поAR 3. № 10, § 17. S. 13. AR 3. № 10, § 18. S. 14. 135 AR 3. № 10, § 19. S. 14. 136 Во время русско-шведской войны возникла угроза переноса военных действий на ливонскую территорию, Плеттенберг потребовал от властей Ревеля срочно переправить в Нарву солдат и оружие, но те отказались исполнить приказ, сославшись на то, что Нарва не рассчиталась за ранее поставленное вооружение, а посылка туда солдат, на которой настаивал магистр, не соответствует городским привилегиям (LEKUB 2.Bd. 1. № 421. S. 306). После того, как обстановка под Нарвой еще более усложнилась, магистр повторил свое распоряжение, но ревельцы заявили, что помогут Нарве лишь в том случае, «если только магистр и вся Ливония не вступят в войну, и тогда город будет обязан предоставить отряд, который магистр будет вправе использовать по своему усмотрению» (LEKUB 2.Bd. 1. № 487. S. 359-360). 133 134 303 прежнему устраивают так, что в Нарву проехать невозможно, причиняя вред купцам и бедному городку (stediken), который во благо купцов и страны жителями был так хорошо отстроен и улучшен. Они также не разрешают жителям Нарвы торговать, и если так пойдет дальше, то они могут этот городок потерять, чего в интересах купцов не должно случиться»137. Ревельцы пытались защищаться и заявили разгневанному ландсгерру, что участвуют в подготовке обороны и лишь недавно приняли решение о содержании за свой счет наемников (solners) до начала навигации («открытой воды»)138. Относительно Нарвы они сказали, что не могут в одиночку ее защищать, а уж торговать с ней или нет – решать ревельскому магистрату, тем более что разрешение на торговлю с русскими, полученное от Ганзы, касается лишь ганзейских городов, но не Нарвы139. 6 июля в пятницу ландтаг завершил свою работу. Принятые им решения были зафиксированы в восьми пунктах, пять из которых сохранились в рецессе: 1) в случае острой потребности в деньгах для оплаты наемников вассалы обязались давать по одной марке с каждого жилого эстонского подворья и по одной марке с каждого обитаемого рижского или латгальского гака; 2) с каждых 15 подворий в Эстонии они выставляли по одному «доброму немецкому кнехту» с полным содержанием; то же самое давала каждая усадьба. В Латгалии, имевшей меньшую плотность населения, одного кнехта предоставляли каждые 20 подворий; 3) граждане Риги, Дерпта и Ревеля обязались обсудить вопрос о военном налоге и уведомить ландсгерров, «что города решили дать в качестве налога»; 4) Ревелю не следовало препятствовать проезду купцов в Нарву, для защиты которой ему надлежало направить солдат (volk); 5) признан необходимым сбор (vorsammelinge) войск всех ливонских государей для ведения совместных боевых действий «на случай, если страна AR 3. № 10, § 19. S. 14. Ibidem. 139 AR 3. № 10, § 20. S. 14. 137 138 304 подвергнется нападению безжалостных русских и потребуется ее объединение»140. Обращение к архаичному способу организации обороны страны посредством земского ополчения стало результатом не только реакции Плеттенберга на серьезность положения, финансовые трудности и медлительность тех, к кому магистр обращался за помощью, но и элементом стратегии, учитывавшей ливонскую специфику. Историки неоднократно и в разных контекстах говорили о консервативности Плеттенберга, его осторожном отношении к всякого рода новшествам и приверженности к традициям, которые помогали ему разрешать самые актуальные проблемы141. Постановление ландтага 1498 г. об объединении ополченческих отрядов из всех ливонских земель под началом магистра обеспечивало концентрацию вооруженных сил и создавало условия для действий на более высоком оперативно-тактическом уровне, нежели тот, что могло обеспечить каждое отдельное ливонское государство. Н. Ангерман отмечает, что Плеттенберг на протяжение всего своего правления старался сохранить и укреплять орден, который не только располагал самым крупным войсковым соединением, но являлся основным консолидирующим элементом ливонской конфедерации142. Главной задачей ландтага 1498 г. магистр считал изыскание внутренних возможностей для отражения вероятной агрессии. И хотя его обращения были адресованы исключительно ливонским немцам, а не коренному населению Ливонии, «ненемцам» (Undeutsche), это было тем случаем, когда ее государь намеревался превратить оборону страны во «всенародное дело» и обращался к патриотическим чувствам подданных. В немецко-прибалтийской историографии XIХ-XX вв. этот момент был представлен с изрядной долей патетики и поэтики. В Плеттенберге видели «не правителя, а героя»143, «рыцарственного защитника AR 3. № 10, § 24-29. S. 15. Бессуднова М. Б. «Осторожная мудрость» Вольтера фон Плеттенберга: о соотношении консерватизма и новаторства во внутренней политике магистра Ливонского ордена в начале XVI в. // Исторические записки. Научные труды исторического факультета ВГУ. Вып. 9. Воронеж, 2004. С. 157-174. 142 Angermann N. Livland im ausgehenden Mittelalter. S. 10. 143 Kienitz O. Schlachten bei Macholm und Pleskau. S. 67. 140 141 305 Ливонии»144, благодаря которому «в ливонские дела была привнесена жесткая воля»145, который «сумел вновь собрать воедино разрозненные силы страны»146, что «приглушило эгоизм и стремление к собственной выгоде тех, кто были сплочены в единое целое»147. Подобный идейно-политический дискурс, однако, мало соответствует историческим реалиям, поскольку разнохарактерность политических субъектов, использовавших ландтаг для отстаивания своих интересов, их фактическая автономность в рамках ливонской государственной системы и соревновательный характер их социально-политического общения не позволили ни одной из представленных на ландтаге позиций, включая ту, что отстаивал магистр, стать коррелятой общественного сознания. Самую слабую сторону ливонского ландтага составляло отсутствие действенного механизма реализации принятых решений148, что в 1498 г. проявилось в полной мере. Горожан, которые желали с наибольшим эффектом использовать выгодную рыночную конъюктуру, занимала, главным образом, эта проблема. Война сулила им не только расходы на оборону, но и затруднения в торгово-предпринимательской деятельности, а потому они изо всех сил старалось избежать разрыва с Московским государством. Русские нападения на приграничные районы и прочие «земские дела», вверенные заботе ландсгерров, на которые упирал Плеттенберг, ливонских городов напрямую не касались, а успехи «необычной» торговли, которую они всячески поддерживали, девальвировали значение официальных договоренностей. После завершения работы ландтага городские власти затягивали реализацию его постановлений149. Ревель, как и прежде, не спешил с оказанием военной помощи Нарве150. Отметим также, что из 144 Cröger C. Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands. Bd. 2. S. 126. Wittram R. Baltische Geschichte. S. 31. 146 Schlözer K. Verfall und Untergang der Hansa und des Deutschen Ordens in den Ostseeländern. S. 111. 147 Cröger C. Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands. Bd. 2. S. 108. 148 Misāns I. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit. S. 39. 149 В одном из писем ревельского магистрата магистру Плеттенбергу говорилось, что прежде, чем дать ему ответ по поводу нового военного налога, власти Риги, Ревеля и Дерпта хотят сначала обсудить этот вопрос в городском совете, а потом довести его до сведения всей городской общины (LEKUB 2. Bd. 1. № 704. S. 527-528). См. также: LEKUB 2. Bd. 1. № 734, 739, 741, 745. 150 Магистр Плеттенберг, которого фогт Нарвы предупреждал о концентрации русских войск близ ливонской границы, требовал от Ревеля «принять надлежащие меры по обороне Нарвы и самого себя» (LEKUB 2. Bd. 1. № 686. S. 515; № 690. S. 518), но городское руководство раз за разом отвечало протестами (LEKUB 2. Bd. 1. № 692. S. 519; № 697. S. 520-521). 145 306 военного налога, утвержденного ландтагом 1498 г., ливонский магистр получил лишь 2,2 тыс. рейнских гульденов вместо запланированных 14-15 тыс.151. В период войны 1501-1503 гг. эта сумма покрыла менее половины его затрат152. В ходе двух военных кампаний он сумел выставить, не считая крестьян, 5 тыс. чел. в 1501 и 2,5 тыс. чел. в 1502 г.153. Мобилизационные же возможности Московского государства при Иване III были не в пример больше154. Рыцарство, вернее, его гарриэнско-вирляндская крыло, повело себя неоднозначно. Его связи, в том числе и родственные, с рыцарями ордена являлись гарантией их тесного сотрудничества в разных сферах155, но перспектива рекрутских наборов и неизбежный дефицит труда в поместном производстве, значение которого неуклонно возрастало в связи со спросом на зерно и продукты лесных промыслов на внешнем рынке156, вызывала в его среде серьезную озабоченность. Вскоре после завершения работы ландтага представители рыцарства ратифицировали его постановления на сословной ассамблее (мантаге), адресовав ландсгеррам пожелание поскорей возвратить мобилизованных крестьян157. Недовольство вассалов создавшимся положением предопределило особую тональность послания, направленного эстонским рыцарством магистру Плеттенбергу в дни работы мантага. В нем говорилось, что «сами они пашен не обрабатывают, а, значит, не смогут последовать за господином магистром в поход, когда это станет необходимо, ибо в этом случае они не сберегут своих крестьян»158. Реплика содержит намек на бегство крестьян в города159 и на ответственность магистра за разрешение конфликтов вассалов с городами, возникавших на этой почве. AR 3. № 21, § 9; LEKUB 2. Bd. 2. № 234. S. 606. Kentmann R. Livland und russisch-litauischen Konflikt. S. 14. 153 Бессуднова М. Б. Походы магистра Вольтера фон Плеттенберга на Псковщину в 1501 и 1502 годах (по данным ливонских источников) // АИПиПЗ. Псков, 2007. Т. 52 С. 157-184. 154 Пенской В. В. Военный потенциал Российского государства в конце XV – XVI веках : количественное изменение // ОИ. 2008. № 1. С. 3-13. 155 Бессуднова М. Б. К вопросу о социальных элитах ливонского «орденского государства» (по материалам ливонских ландтагов конца XV – начала XVI вв.) // Научные ведомости БГУ. История. Политология. Экономика. Информатика. 2010. № 7(78). Вып. 14. С. 69-76. 156 Arbusow L. Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland. S. 230. 157 AR 3. № 10. S. 16. 158 LEKUB 2. Bd. 1. № 1032а. S. 671. 159 Angermann N. Livland im ausgehenden Mittelalter. S. 12-13. 151 152 307 Все, что было связано с ландтагом 1498 г., демонстрировало, таким образом, определенный круг социальных связей, в центре которого находилась фигура ландсгерра, наделенного правом требовать службы со своих подданных и сопряженной с тем обязанностью осуществлять в отношении их покровительство и защиту. Эта модель, по природе своей чисто средневековая, предполагала прямую зависимость между поведением сословий, в частности, их повиновением воле государя, и его состоятельностью в роли ландсгерра. Драматизм ситуации заключался в том, что интересы ливонских сословий и производные от них программы действий существенно различались и даже противоречили друг другу, а потому не могли вписаться в рамки задуманной Плеттенбергом «тотальной обороны». Магистр попытался сконцентрировать внимание соотечественников на внешнеполитических проблемах Ливонии, возведя их в ранг актуальных приоритетов, пробудить в их душах чувство патриотизма и использовать его в качестве связующего звена для объединения населения страны на борьбу с внешним врагом, однако специфика социального климата Старой Ливонии не позволила ему решить эту задачу. Ее успешная реализация обретается лишь в рамках немецко-прибалтийского идейно-политического дискурса. 5. 4. Переговоры Ливонского ордена с Данией Прерванный дипломатический диалог с Иваном III, беспрестанные нападения на ливонскую территорию, настораживавшие сообщения разведки требовали от магистра адекватной реакции. Он, как и прежде, не стремился к войне, но полагал необходимой демонстрацию Ливонией своих силовых возможностей, которая позволит восстановить пошатнувшийся баланс и создаст условия для гарантированного мира. Попытка Плеттенберга решить проблему оперативно, посредством мобилизации внутренних ресурсов, не увенчалась успехом, после чего ему оставалось лишь уповать на поддержку извне, которую он надеялся получить в процессе реализации «плана Изенбурга» и обретения «папской милости». 308 Активизации действий в этом направлении требовала от Плеттенберга ухудшавшаяся обстановка в районе русско-ливонской границы. «Хотим дружески довести до вашего сведения настораживающее известие из России, - писали в Ревель ратманы Нарвы в конце 1498 г., - что послы нашего милостивого господина магистра все еще остаются в Новгороде, и пока новгородские старшины направили гонца к великому князю Московскому, послы томятся и ждут ответа. Великий князь приказал со всех сторон своей земли направить на помощь многочисленное войско, а псковичам приказано с каждых 6 гаков («сох») предоставить по коню и всаднику, которые должны быть готовы к тому времени, как придет его грамота. Господин Иоганн Менгде [бургомистр Нарвы] велел нам крепить оборону (werenen) посредством посланий, а тем временем к нам пришло сообщение, доставленное лазутчиками, что великий князь намерен отдать приказ об осаде Дерпта и Нарвы силами двух войск, в то время как третье проследует через всю страну, грабя и сжигая все на своем пути. По этой причине <…> почтительно и смиренно просим вас переговорить с купцами, которые имеют обыкновение держать здесь [в Нарве] свои товары, чтобы они побеспокоились о кнехтах, которые защитили и уберегли бы их добро»160. Судя по ливонской корреспонденции, новая волна набегов началась летом 1499 г. В начале июня магистр в очередной раз объявил всеобщую боевую готовность («первое послание»). «Мы из года в год вместе с несчастным народом должны пребывать в таком смятении и страхе, что, с одной стороны, не знаем, как нам со всем этим быть, а с другой - не в состоянии, опираясь на доверие (nach geloven), поддерживать прочный мир, - сетовал Плеттенберг в письме к верховному магистру. - В соответствии с этим мы должны уделять тому немало внимания (der dinge nicht tho geringe vorslaen) и жить в абсолютной уверенности относительно их гнусного, коварного предательства (erer snoden achterlistigen vorrederie), а потому предписали всей стране держаться на страже (wachhafftich), чтобы, коли допустит Господь и они [русские] этим летом нападут на страну, суметь соединить все силы, которыми располагаем, отбросить их и с помощью 160 Письмо ратманов Нарвы в Ревель от 10 декабря 1498 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 744. S. 556). 309 Всемогущего Господа выбить за пределы страны»161. В другом послании в Пруссию Плеттенберг дополнил картину событий: «Мы были вынуждены писать великому князю Московскому, чтобы положить конец многочисленным нападениям и насилиям, которые причиняются нашим [подданным], поскольку терпеть подобное более нет возможности, и, таким образом, имея серьезную причину для возмездия, мы все-таки пытались не допустить этого посредством многочисленных посланий и посольств. Но все это нам не помогает <…>. Как бы нам не хотелось того, мы должны будем соблюдать условия мирного договора еще три года, пока не минует юбилейный год, когда мы сможем обратиться за помощью к Римскому престолу, а тем временем обеспечим себя всем необходимым для ведения войны. Только потом мы осуществим над ними возмездие, что предполагает открытую войну против них, к которой мы, да смилуется над нами Господь, к сожалению, еще не готовы, поскольку страна бедна, а недостаток в хлебе таков, какого не бывало за последние сто лет. Но чтобы страна к моменту истечения срока мирного договора не подверглась нападению безжалостных русских, нужно добиваться заключению союза между наисветлейшим королем Датским и нашим орденом, чтобы впоследствии с помощью его королевского величества и Швеции мы избавились от опасности, оказывая один другому дружескую помощь»162. Плеттенберг к тому времени уже уверился в неизбежности войны с Московским государством, но не собирался следовать примеру магистра Берндта фон дер Борха, который в 1480 г. без должной подготовки развязал войну с Псковом, дорого обошедшуюся Ливонскому ордену и Ливонии. «Осторожная мудрость» Плеттенберга требовала от него взвешенного подхода, и заключение, которым он поделился с главой Немецкого ордена зимой 1498/1499 г., не было для него утешительным. Ливония не была готова к войне, а потому магистр полагал необходимым продолжать подготовку к ней, придерживаясь условий договора 1493 г. вплоть до его истечения (1503). Наряду с хлопотами Из письма магистра Плеттенберга верховному магистру Фридриху Саксонскому от 6 июня 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 823. S. 622). 162 LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 645-646. 161 310 относительно crucitate главной своей задачей он полагал поиск союзников и в этом следовал примеру своих предшественников. Для магистра Бердта фон дер Борха наряду с Орденской Пруссией интерес представляли империя и Литва 163; Иоганн Фрайтаг фон Лорингхофен ставку делал на императора Максимилиана I164. Плеттенберг же, судя по адресам его корреспондентов, основные надежды возлагал на Ганзу и верховного магистра Иоганна фон Тифена, хотя к концу 1490х гг. тщетность его усилий стала очевидной. В 1497 г. внимание Плеттенберга привлекла перспектива оформления союза Дании, Швеции и Ливонии, которую открыл ему штатгальтер Вильгельм фон Изенбург, однако осуществить этот план в одиночку ливонскому магистру было не под силу. Круг государей, с которыми он в 1494-1498 гг. вел переписку, кроме Ивана III включал лишь великого князя Литовского Александра и наместника Швеции Стен Стуре. Как лицо подчиненное ливонский магистр не мог напрямую, в обход главы Немецкого ордена, обращаться к папе, императору и могущественным европейским государям. Удачей для него было то, что новый верховный магистр Фридрих Саксонский, будучи представителем знатной княжеской фамилии, имевшей родственные связи с датской Короной165, первоначально не только разделял замысел Изенбурга, но имел возможности его реализовать. Верховный магистр обратился к своему отцу герцогу Альбрехту Саксонскому с просьбой направить к Хансу II посольство и содействовать сближению Дании с Ливонией. Старый герцог выразил сомнение в успехе предприятия, о чем великий магистр сообщил Плеттенбергу: «Мой милостивый господин герцог Альбрехт знает, что этот самый король [Дании] и Русский [государь] находятся в хороших отношениях (in gutem willen sein) и полном взаимопонимании, а потому опасается отказа. Однако указанному посольству все же следует над этим поработать и проявить усердие при [дворе] его королевского величества Датского [короля], чтобы его королевское величество не препятствовал или даже способствовал советом тому, чтобы подвести файду и 163 Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland 1478-1483. S. 203-240. Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen zur Zeit Maximilians I. S. 53-110. 165 Oberländer P. Hochmeister Friedrich von Sachsen (1498-1510). Berlin, 1914. 115 S. 164 311 противостояние главного гебитигера [ливонского магистра] и Русского к прочному договору о мире. Как предполагает его княжеская милость герцог Альбрехт, его королевское величество будет склонен это сделать и подобающими средствами приведет долговременную файду к согласию и миру (in sune und freed)»166. Хансу Датскому предлагалось использовать свое влияние на Ивана III для заключения мира между Россией и Ливонией, но такое решение проблемы мало устраивало Плеттенберга. «В этих делах существуют некоторые препоны (etlige gebrechen), которые мы не можем изложить вашей милости в посланиях так хорошо, как требуется»167, - писал он верховному магистру, выражая намерение направить в Пруссию свое посольство, которое следовало ожидать ко дню св. Георгия (23 апреля 1499 г.). Он настаивал, чтобы Фридрих Саксонский попросил отца задержать отправку посольства в Данию до приезда ливонцев168. Реакция Плеттенберга свидетельствует о его обеспокоенности поворотом событий; во всяком случае принять идею датского посредничества в разрешении руссколивонских проблем в тот момент он был не готов. Сразу по получении письма Плеттенберга (25 марта) Фридрих Саксонский написал своему брату Георгу, который занимался подготовкой посольства в Данию, и предложил помедлить с его отправкой до тех пор, «пока посольство главного гебитигера моей милости не откроет мне его взгляды и мнение [на этот счет]»169. Эту ответственную миссию Плеттенберг поручил декану ревельского капитула Лаврентию Маттеи, который в мае выехал в Пруссию по поводу «датских дел»170. В конце апреля 1499 г. Ханс II уведомил Плеттенберга о своем скором приезде в Швецию и намерении отправить посольство в Москву. Вместе с тем король желал до этого обсудить ситуацию в Швеции и Ливонии с посольством ливонского магистра, которому следовало прибыть в Стокгольм171. Вместе с Письмо Фридриха Саксонского магистру Плеттенбергу от 17 февраля 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 773. S. 578). Письмо Плеттенберга верховному магистру Фридриху Саксонскому от 14 марта 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 783. S. 588). 168 Ibidem. S. 588-589. 169 Письмо верховного магистра герцогу Георгу Саксонскому от 26 марта 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 789. S. 593). 170 Письмо Плеттенберга верховному магистру от 12 мая 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 807. S. 606-607). 171 Письмо Ханса II Плеттенбергу от 29 апреля 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 800. S. 601). 166 167 312 королевским посланием для конфиденциальной беседы с Плеттенбергом к нему был направлен «служитель» (dener) Бранд Бернер, что указывает на заинтересованность короля в сближении с Ливонией и наличии у него продуманной стратегии налаживания контактов. Союз Дании с великим князем Московским не служил тому непреодолимым препятствием, и к тому времени, как представляется, уже исчерпал себя172. Датский король добился победы над Стеном Стуре и 26 ноября 1497 г. получил шведскую корону. Теперь ему предстояло во исполнение договора уступить Ивану III часть Карелии, но он не спешил это делать173. Торговых санкций со стороны московского правительства датский король, видимо, не опасался, поскольку в условиях ганзейских торговых ограничений и конфликта с ВКЛ торговля с датчанами являлась для России единственным надежным каналом подвоза западноевропейских товаров174. Узнав о скором приезде датского посла, Плеттенберг задержал отъезд Маттеи, чтобы с ним передать в Пруссию полученные известия и тем самым «избежать двойных расходов»175. Король Ханс к тому времени уже дважды обращался к ливонскому магистру с предложением совместного ведения войны против Швеции176, но каждый раз получал отказ. Вот и сейчас Плеттенберга известили, что к переговорам в Москве датского короля подталкивает возобновление его конфликта со Стеном Стуре177. При таком положении дел позиция ливонских ландсгерров для него также представляла интерес, поскольку сближение с ними могло обеспечить ему если не помощь Ливонии, то хотя бы ее благожелательный нейтралитет. В свою очередь Плеттенберг, представлявший суть этой закулисной игры, надеялся, что Ханс II не станет диктовать ему условия Pape C. “In fraternitate, amicicia et confederatione…” Det dansk-russiske forbund af 1493 og stride nom kalmarunionen ca 1490-1506 // Dansk russiske forbindelser gennen 500år. Aarhus, 1993. S. 11-22; Венге М. Копенгагенский трактат 1493 г. и датско-русские связи в XVI веке. С. 12-14; Борисов Н. С. Иван III. С. 521-522. 173 Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI вв. C. 147; Борисов Н. С. Иван III. С. 522. 174 О вероятности поставок товаров в Московское государство из Дании говорилось на заседании июльского ландтага 1498 г. (AR 3. № 10, § 7. S. 11). 175 Письмо Плеттенберга к верховному магистру от 12 мая 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 808. S. 607). 176 См.: Глава 4. 4. 177 Об этом, в частности, говорилось в письме дерптского пробста Йоханнеса фон дер Хопе к Плеттенбергу от 1 июня 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 814. S. 615). 172 313 и действовать «во вред Ливонии и всему христианству» при московском дворе178, а потому решил на сей раз не отказываться от переговоров с Датчанином. Летом 1499 г. фогт Зонебурга Рупрехт Шталь фон Хольштейн и секретарь магистра Курт Симонис отправились «за море». Сохранился текст полученной ими инструкции, позволяющий прочувствовать сложившуюся обстановку и понять цели, которые преследовал ливонский магистр. Послам надлежало следовать предписаниям, для монарших ушей явно не предназначавшихся. Их объем довольно велик, но обилие смысловых нюансов заставляет воспроизвести текст с минимумом купюр: «Если его королевское величество задаст вопрос, имеют ли они полномочия заключить союз или мирный договор, им следовало отвечать: “<…> Мы прибыли, имея на руках верительные грамоты (credentien), <…> согласно королевскому письму и пожеланию, для чего высокочтимый и могущественный государь наш милостивый господин магистр доверил нам некоторые полномочия, но его милость не знал, какая в том будет необходимость”. Если его величество заговорит о заключении союза против русских, послам следует ответить утвердительно (gerne annemen toruggetobringen), всеми силами добиться от его величества сообщения о том, какая помощь ожидается от обеих сторон в случае заключения союза и на какой срок, после чего все таки уйти от этого вопроса. Если же его королевское величество будет настаивать на заключении мира с русскими, послы должны сообщить его величеству, что у ливонцев мир с русскими и так существует, посетовать на великие убытки и насилия, которые в последнее время русские сотворили в Пурнау, в округе Розитена и в Нарвы, и, не заключая мира, оставить этот вопрос. Если его величество заговорит о заключении вечного мира между Россией и Ливонией, послы также должны уйти от ответа, однако напомнить его королевскому величеству, что подобный ход вряд ли возможен, пока русские не воспримут истинную веру и не подчинятся Его Святейшеству папе. Во всех вопросах послам не следует принимать решений, но уходить от ответа. Если его королевское величество затронет вопрос о Гарриэне и Вирлянде, его величеству надлежит напомнить с предоставлением весомых 178 LEKUB 2. Bd. 1. № 823. S. 623. 314 доказательств (mit guider beleidinge) об уступке (vorlatinge) этой страны. Пусть его величество знает, что земли Гарриэн и Вирлянд были предоставлены ордену Девы Марии на основании заверенных печатями грамот за большую сумму денег, полностью выплаченную, что потом было утверждено сильными, великими, прекрасными грамотами нашего Святого отца папы и римского императора. Наш высокочтимый и милостивый господин магистр сомневается, что его королевское величество после такого разговора этим удовольствуется. Если же его величество спросит, не могут или не хотят ли они заключить ныне мир на 10 или 20 лет, послам следует ответить, что высокочтимому господину магистру ради блага страны этого очень бы хотелось, но русские грабят ливонцев и вытесняют их с их земли (букв.: их границ) посредством большого кровопролития, чего ни наш милостивый господин, ни ливонцы не могут терпеть. Если его величество скажет: “Я намерен заключить союз с русскими и потому не могу оказывать вам никакой помощи и тому подобное, но хочу отправить свое посольство вместе с вами или на том же корабле”, послам надлежит это стерпеть и позволить им отплыть на их корабле, но предварительно самым тщательным образом оформить это документально, чтобы по этому поводу не возникло никаких подозрений»179. Претензии на Гарриэн и Вирлянд, от которых датский король не спешил отказаться, вот то главное, что заставляло магистра Плеттенберга с большой настороженностью относиться ко всякой исходящей от него инициативе. «Ни на что не соглашаться, от всех предложений уходить» - эти слова являются лейтмотивом посольской инструкции и слабо соответствуют распространенному представлению о Плеттенберге как инициаторе заключения датско-ливонского союза, направленного против России180. На самом деле Плеттенберг лишь следовал в русле событий. Новое выступление Стена Стуре против датского владычества и возобновление переговоров Ханса II с великим князем Московским грозили Ливонии повторением событий 1495-1497 гг. и очередной дестабилизацией обстановки на русско-ливонской границе. Сближение же 179 180 LEKUB 2. Bd. 1. № 813. S. 613-614. Казакова Н.А. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий. С. 109-110. 315 Ливонии с Данией могло уберечь ее от этого. Послы магистра не имели полномочий для заключения договора, но должны были прояснить положение дел в Швеции и планы датского короля. Не исключено также, что визит, который выглядел как начало реализации «плана Изенбурга», был задуман как демонстрация готовности Ливонского ордена вести борьбу с «русскими схизматиками» - нельзя забывать, что вопрос о предоставлении crucitate к моменту отправки ливонского посольства в Швецию еще не был решен181. Реплика Плеттенберга с выражением сомнения по поводу надежности мирных соглашений с русскими до их обращения в католичество служила советским историкам веским доказательством наличия у него «милитаристских» планов182, при этом опускалось из виду, что магистр не являлся принципиальным противником мирного сотрудничества с православными государями - история русско-ливонских переговоров 1494-1497 гг. и долгие годы мира, последовавшие за окончанием войны 1501-1503 гг., тому свидетельство - и уж, конечно, не был настолько глуп, чтобы верить в реальность обращения в католичество православного населения России. Заявление Плеттенберга являлось очередным воспроизведением риторического штампа, акцентировавшего «крестоносную» направленность его внешнеполитического курса, в значительной мере скалькированного с антитурецких пассажей. Представления о турецкой угрозе в профаном и высокоинтеллектуальном исполнении к тому времени глубоко укоренились в сознании европейцев183, которое тем самым оказалось подготовленным к имплантации идеи «русской угрозы», смоделированной по той же схеме, что и «турецкая угроза». Интерпретация реплики об обращении в любом другом ключе искажает мотивы, которыми в 1498-1500 гг. руководствовался прагматичный Плеттенберг. В то же время посольская инструкция не оставляет сомнений в том, что ливонский магистр старался не допустить участия датского короля в судьбе Ливонии в качестве благодетеля и См.: Глава 6. 1. Казакова Н. А. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий. С. 112-114. 183 Varga J. Europa und „Die Vormauer des Christentums“. Die Entwicklungsge-schichte eines geflügelten Wortes // Europa und die Türken in der Renaissance. Tübingen, 2000. S. 55-64. 181 182 316 миротворца, поскольку в этом случае тот не преминул бы покуситься на часть ее территории. По приезде в Стокгольм (30 июня) посольство магистра было принято членами шведского риксрода, в том числе архиепископом Упсальским и Стеном Стуре. которые сообщили о намерении датского короля придерживаться мирных отношений с великим князем Московским, что, однако, не может препятствовать его союзу с ливонскими ландсгеррами. Посольский отчет в точности воспроизводит ход переговоров, в ходе которых ливонские послы, как это им было предписано, заявили об отсутствии у них полномочий заключить датсколивонский союз и выразили обеспокоенность по поводу тесных отношений датского короля, некогда обещавшего Ливонии свое содействие, с великим князем Московским. В последующей дипломатической игре каждый из партнеров искусно манипулировал ретроспективными и перспективными планами одного и того же политического контекста, пытаясь при наименьших ставках обрести как можно больше козырей. Датская сторона желала знать, какую помощь Ливонский орден окажет подданным Короны в случае, если датский король откажется от союза с Москвой и русские возобновят военные действия в шведской Финляндии, но ливонцы ушли от ответа, сославшись на отсутствие соответствующих указаний («Мы руководствуемся королевскими посланиями, в которых о том не было упоминания; если б послания такое упоминание содержали, то наш милостивый господин магистр, без сомнения, дал на то ответ»)184. Представители Ханса II заявили, что он склоняется на сторону Ливонии и попросили послов, которые «знают ситуацию в стране», посоветовать, что необходимо предпринять». Вместо рекомендации в адрес датского короля последовало лишь пожелание «как другу христианства действовать во благо Ливонии185. Ничего конкретного не было сказано о взаимных гарантиях (dan dat sich <…> toszamen verwyszenn) обеих стран на случай оказания помощи друг другу, хотя ливонцев очень интересовало, «как 184 185 LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 633. LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 634. 317 союз должен быть заключен, как будет соблюдаться, когда начнет действовать, как и когда будет оказана помощь», оформить же его договором, как на том настаивала датская сторона, они отказались. «Нам крайне хочется ответить тем же, - утверждали они, - однако представляется необходимым, чтобы по этим вопросам его величество отправил послов к господину магистру, чтобы его милость совместно с господами прелатами, советниками, рыцарством и городами смог это рассмотреть и направить его величеству ответ»186. Направить в Ливонию послов датский король отказался, но пожелал, чтоб послы «взялись передать господину магистру сообщение и незамедлительно доставили его королевскому величеству его ответ» о характере помощи ордена Дании в войне с русскими, от которого будет зависеть характер датского содействия Ливонии187. Любопытно, что датский король отверг просьбу ливонцев предоставить им письменное послание к магистру: «В этом нет нужды, пусть все будет на полном доверии (volickomen gloven heddenn); но мы желаем, чтобы вы передали господину магистру, чтоб он поскорей письменно сообщил его королевскому величеству, думает ли господин магистр заключать союз и, если он также склоняется к этому, пусть пришлет свое полномочное посольство в Копенгаген ко дню св. Мартина, за 14 дней до или после него»188. Заявление ливонских послов о том, что столь важный вопрос должен быть подкреплен волеизъявлением ландтага, возражений не вызвало, но их внимание вновь обратили на сжатость сроков, отводившихся магистру Плеттенбергу для пересылки в Данию письменного уведомления о своем согласии заключить датско-ливонский союз. Это позволило бы датскому королю избежать больших расходов на содержание представительного (50-60 человек) московского посольства, которое ожидали в Копенгагене189. От оперативности ливонского магистра, таким образом, зависела дальнейшая судьба русско-датского альянса. LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 634. LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 635. 188 LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 636. 189 LEKUB 2. Bd. 1. № 835. S. 636. 186 187 318 Получив отчет о стокгольмской встрече, Плеттенберг провел совещание с гебитигерами и объявил о созыве ландтага. Ландтаг начал работу 9 сентября 1499 г.190, но уже летом магистр приступил к подготовке посольства в Данию. В послании к верховному магистру от 28 июля 1499 г. он высказывал сомнение в его целесообразности и просил верховного магистра принять его послов во время их пребывания Пруссии, а до этого выяснить мнение имперских князей (в первую очередь, герцога Саксонского) относительно перспектив союза Немецкого ордена с Данией, разузнать о тайных происках датчан и при неблагоприятных обстоятельствах удержать ливонских послов от продолжения пути191. В ответном письме Фридрих Саксонский, ссылаясь на мнение герцога Саксонского, одобрил решение Плеттенберга и уверил его в скором разрыве русско-датских отношений, которые воспринимались католической Европой как главная помеха оформлению датско-ливонского союза192. Верховный магистр предложил также переслать в Копенгаген и Москву послания папы Александра VI, содержащие резкие выпады против «нечестивого альянса» датского государя со «схизматиком», в недавнем прошлом причинившим много бед его шведским подданным. Эти документы, по мнению Фридриха Саксонского, могли послужить Хансу II формальным предлогом для разрыва с Москвой193. но Плеттенберг рекомендовал не оглашать папские послания, поскольку опасался взрыва негодования упомянутых государей и его негативных последствий для Ливонии194. Папское послание наряду с письмом Ханса II и отчетом ливонских послов было заслушано на ландтаге в Валке (9-12 сентября 1499 г.). На этот раз ливонские ландсгерры и сословия продемонстрировали единодушие и без проволочек постановили заключить союз с Данией против Московского государства на 3, 2 или полтора года. Союз был ориентирован на совместное ведение боевых действий в России - шведским подданным датской Короны в AR 3. № 12. S. 16. Письмо Плеттенберга к верховному магистру Фридриху Саксонскому от 28 июля 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 646-647). 192 LEKUB 2. Bd. 1. № 854. S. 650-651. 193 Ibidem. 194 Ibidem. 190 191 319 пределах новгородских земель, ливонцам на Псковщине195. Вместе с тем он не предполагал оккупации русских земель, но лишь «возвращение того, что было отторгнуто у господина магистра, его достойного ордена и господ прелатов»196. Скорее всего, имелось в виду Пурнау, поскольку в том же рецессе воспроизводится заявление архиепископа о праве его церкви на владение более чем 35 подворьями или хуторами (гезинде) в этой области197. Неотвратимость войны за последние годы глубоко укоренилось в ливонском общественном сознании. Ливонские ландсгерры в последний день работы ландтага от своего имени и от имени всех своих подданных поклялись соблюдать внутренний мир на срок действия датско-ливонского соглашения, чтобы внутренние «файды» не помешали ведению военных действий198. Заручившись поддержкой епископов и сословий, магистр Плеттенберг более не медлил с отправкой посольства в Данию. 3 октября он доверил эту миссию комтуру Пернау Эверту Верминкхузену, своему старшему брату и вассалу ордена Иоганну фон Плеттенбергу и секретарю Корду Симонису199. 24-25 октября они прибыли в Кёнигсберг200, но Фридриха Саксонского там не застали. Заместитель хаускомтура Кенигсберга Бертольд фон Альтмансхофен предложил им проехать до него несколько миль - вероятно, до резиденции верховного магистра в Тапиау (Гвардейске) - и обещал выделить лошадей, однако те отказались, сославшись на ограниченность времени и отсутствие необходимости, поскольку их миссия уже была согласована с главой ордена201. 25 ноября послы ливонского магистра прибыли в Копенгаген, где им вручили список требований датского короля, которые не упоминались на переговорах в Стокгольме. «Во-первых, почтенным послам следует передать господину магистру, что господин магистр и вся его страна по старому обычаю и AR 3. № 12, § 47. S. 20. AR 3. № 12, § 22. S. 18. 197 Ibidem. 198 AR 3. № 13. S. 24-25; LEKUB 2. Bd. 1. № 864. S. 658-659. 199 LEKUB 2. Bd. 1. № 868. S. 661. 200 Из письма Плеттенберга к великому магистру Фридриху Саксонскому от 23 сентября 1499 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 867. S. 660). 201 LEKUB 2. Bd. 1. № 871. S. 663. 195 196 320 традиции обязаны признать его королевское величество защитником и хранителем (beschermer und beschutter) ливонских государств подобно тому, как это делалось в отношении его королевской милости предков, королей Дании и Швеции». В этом случае датский король соглашался «во имя возвеличивания святой христианской веры, помощи обеим частям королевства [Дании и Швеции], странам и народам и для общего блага, согласно желанию господина ливонского магистра, принять и осуществить этот союз». Магистру также вменялось в обязанность к 24 июня следующего года прислать на Готланд, в Стокгольм или Кальмар своих полномочных представителей для подписания союзного договора, предварительно уведомив датского короля письмом о своем принципиальном согласии. «И когда союз обеими сторонами выше описанным способом будет одобрен и принят к исполнению, одна сторона обязалась другой в любой усобице (feyde), войне (krig) и конфликте (orloge), где, в каком масштабе и с кем они бы не случились, всеми силами помогать в сопротивлении. Вместе с тем одна сторона без соизволения, уведомления и согласия другой не должна ни с кем вступать в усобицу или войну или заключать договор; если же одна сторона подобное совершит, другая не будет обязана оказывать в том помощь или содействие»202. О последующих событиях мы узнаем из записок прусского канцлера Пауля Ватта, с которым послы Плеттенберга имели беседу во время пребывания в Кёнигсберге на обратном пути. Тот подробно записал претензии датского короля и с их слов добавил то, что осталось за строкой официального документа. После оглашения королевской воли шокированные ливонцы попытались оказать на Ханса II давление и напомнили о задолженности в 40 тыс. гульденов, которые были предоставлены Ливонским орденом его предшественнику во время «Прусской войны» (1454-1466) на условиях оказания Немецкому ордену помощи в борьбе с Данцигом - «он их взял, но ничего не сделал». В ответ датский государь заявил, «что желает столько же иметь и получать ежегодно за осуществление правосудия (fur ein gerechtikeit)», из чего следовало, что он вовсе не стремился к заключению равноправного союза с Ливонией, но рассчитывал 202 LEKUB 2. Bd. 1. № 885. S. 675-676. 321 видеть ее в числе своих сателлитов. Ливонские послы оказались в трудном положении, поскольку позиция короля совершенно не соответствовала полученным ими инструкциям, и отправились в обратный путь 203. Встретиться с Фридрихом Саксонским послам вновь не удалось. Они сообщили канцлеру, что привезли верховному магистру в подарок от своего государя коня и 200 гульденов в счет оплаты расходов прокуратора Немецкого ордена в Риме, о которых верховный магистр неоднократно напоминал Плеттенбергу, выразив пожелание, «чтобы его княжеская милость больше магистру и гебитигерам о деньгах не писал, поскольку из-за больших расходов и трат, обусловленных русскими, они ими не располагают»204, и просили верховного магистра помочь Ливонии. Узнав об том, Фридрих Саксонский бросил в сердцах: «Как время обеда, так они вспоминают о столе (es sei essen zeit und sie bei sich ob tisch behalten)», но потом созвал совет и приказал передать послам, что вскоре сам напишет о том Плеттенбергу или направит посольство205. Ливонским послам сообщили также об итогах совещания прусских гебитигеров, которые рекомендовали Плеттенбергу не давать окончательного ответа Хансу II до приезда в Ливонию посольства верховного магистра206. Опасения Плеттенберга, изначально не верившего в успех «датского предприятия», полностью оправдались. В ответном письме верховному магистру, отправленном вскоре после возвращения его послов, он указал, что Ливония не может принять условия датского короля, который хочет использовать союз с нею не только против русских, но против любого врага – читай: Стена Стуре и шведской оппозиции - и намерен вымогать у нее деньги для пополнения своей казны. Ливония, таким образом, сильно рисковала разделить печальную участь Орденской Пруссии207. Вместе с тем несостоявшийся союз грозил обернуться для Ливонии неприятными последствиями. Плеттенберг всерьез опасался происков LEKUB 2. Bd. 1. № 905. S. 691. LEKUB 2. Bd. 1. № 905. S. 691. 205 Ibidem. 206 LEKUB 2. Bd. 1. № 912. S. 694-695. 207 Письмо Плеттенберга к верховному магистру Фридриху Саксонскому от 25 февраля 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 941. S. 719-720). 203 204 322 датского короля, который имел возможность дискредитировать Ливонский орден и его руководство в глазах папы, императора и ганзейцев, вынудив их отказать Ливонии в поддержке. Поэтому ливонский магистр искал корректную форму отказа и ее согласования с верховным магистром и его советом208. Тревогу Плеттенберга вызывала ситуация в Эстонии. Ему следовало от имени нового главы Немецкого ордена принять присягу верности у населения Ревеля и вассалов ордена в Гарриэне и Вирлянде, значительная часть которых отказалась ему присягать209. Было ли их поведение инспирировано датским королем, неизвестно, но оба магистра испытали в связи с тем немало тревог. Фридрих Саксонский обратился к дворянству Гарриэна и Вирлянда с посланием, в котором он пояснял правомочность Плеттенберга представлять Немецкий орден в Северной Эстонии210. Это послание доставил Ганс фон Хохштейн, в задачу которого входила также координация позиций руководства прусского и ливонского ответвлений Немецкого ордена в отношении Дании. Ему предписывалось сохранять режим строгой секретности211, поскольку полученные им инструкции в случае огласки могли серьезно ухудшить прусско-датские отношения. Верховный магистр советовал Плеттенбергу отказаться от союза с Данией, поскольку Ханс II не имеет права именоваться защитником и хранителем Ливонии, каковым является ливонский магистр, а тому не стоило оказывать датскому государю военную помощь против всех его врагов и тем самым уподобиться простому наемнику. Верховный магистр также советовал Плеттенбергу поскорее принять присягу Гарриэна и Вирлянда212, чтобы не допустить усиления влияния Ханса II в Северной Эстонии. Мы не намерены производить подробный анализ всего внешнеполитического курса датского короля, но один момент, принципиально важный для рассмотрения заявленной темы, отметить должны. После обретения шведской короны и присоединения к своим владениям Швеции и шведской LEKUB 2. Bd. 1. № 941. S. 719-720. LEKUB 2. Bd. 1. № 964. S. 731. 210 Ibidem. 211 LEKUB 2. Bd. 1. № 965. S. 731. 212 LEKUB 2. Bd. 1. № 974. S. 740. 208 209 323 Финляндии возвращение Северной Эстонии вкупе с Ревелем для Ханса II являлось приоритетной задачей. Обрамление Финского залива датскими владениями могло немало повлиять исход датско-ганзейского противоборства, и ради этой цели датский король был готов отказаться от своих договоренностей с Москвой. Роль «защитника» Ливонии, на которую он претендовал, обеспечивала ему не только восстановление своего авторитета как католического государя, который немало пострадал из-за его союза с Иваном III213, но также возможность пользоваться «бонусами» поборника веры в соревновании за папскую милость214. Перемена в настроениях датского короля сулила Ивану III очередной афронт, от которого его «спас» Плеттенберг, не принявший унизительных условий Ханса II и тем самым сохранивший русско-датский союз. Мы не можем знать наверняка, был ли великий князь Московский информирован о закулисной игре своего союзника, но тот факт, что с весны 1498 г., вскоре после того как «план Изенбурга» стал обсуждаться в переписке европейских государей (ноябрь 1497 г.), приграничные районы Ливонии начали подвергаться массированным нападениям с русской стороны, не кажется нам случайным совпадением. Их интенсивность в 1499 г., когда датско-ливонские переговоры шли полным ходом, достигают такого масштаба, что ливонский магистр ощутил необходимость объявлять сбор ополчения. Чтобы вновь не оказаться на положении оставленного за ненадобностью союзника, в роли которого он уже успел побывать по вине Максимилиана Габсбурга, Ивану III следовало заставить Ливонию отказаться от сближения с Данией, и он сделал это в присущей ему силовой манере. Воздействовать на Ливонию ему следовало еще и потому, что в тот же самый период к союзу с ней стал проявлять повышенный интерес его главный противник - великий князь Литовский Александр Казимирович. Pape C. “In fraternitate, amicicia et confederatione”. S. 15. В 1490 г. Ханс II согласился на участие в крестовом походе против турок, но деньги, собранные для этой цели папскими агентами, не отдал под тем предлогом, что использует их для противостояния русским. В реальности они пошли на борьбу со Стеном Стуре. Этот казус в римской курии не забыли в 1503 г. (Jensen J. M. Denmark and the Crusades, 1400-1650. Leiden, 2007. P. 150-151). 213 214 324 5. 5. Оформление ливонско-литовского союза Провал датско-ливонских переговоров, а вместе с ними и «плана Изенбурга», не сократил напряженность в русско-ливонских отношениях. Зима 1499/1500 гг. была отмечена новой волной вооруженных нападений в районе Нарвы и Нейшлоса, о которых доносили Плеттенбергу их фогты. «Исходя из этого, - писал ливонский магистр Фридриху Саксонскому, - мы дали распоряжение некоторым нашим гебитигерам совместно с подданными земель Гарриэн и Вирлянд, принадлежащих нашему ордену, вдоль всей границы близ Нарвы создавать земскую оборону (lanndthode) и, пока существует опасность, быть готовыми отразить многочисленные вторжения подлых нехристей. Вздумай они напасть на владения нашего ордена, тогда мы, объединившись со всеми сословиями этой страны и собравшись со всеми силами, выступим против них и встретим их лицом к лицу, чтобы с помощью Всемогущего Бога отбить, выдворить их из страны, а потом преследовать, нанося в отместку такой большой урон, какой только сможем»215. Один из инцидентов, случившихся на русско-ливонской границе в конце 1499 г., отражен в «Прекрасной истории»: «Русские из этой крепости [Ивангорода], искушаемые множеством своих орудий, из озорства стреляли большими камнями и ядрами в сторону Нарвы прямо по церквям, домам и другим постройкам, прямо как на настоящей войне. Несколько уважаемых людей, в том числе бургомистр Нарвы Иоганн Мегден и многие другие, включая священника, посланные к ним, чтобы выслушать объяснение по поводу стрельбы, были сильно избиты крепкими дубинками и палками. А когда по тому же делу к ним вновь были направлены несколько других достойных людей и священников, их бросили в зловонную тюрьму и заковали в тяжелые кандалы. Освободились они лишь Из письма ливонского магистра Плеттенберга верховному магистру Фридриху Саксонскому. Конец января 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 923. S. 701-702). 215 325 чудом, благодаря помощи Всемогущего Бога»216. Достоверность этого случая подтверждается корреспонденцией Плеттенберга217. На сей раз дело касалось не просто пограничного инцидента, который можно было списать на самовольство «полевых командиров» и их подчиненных, промышлявших грабежами на ливонской земле. Артиллерийский обстрел Нарвы, повлекший разрушение построек и гибель граждан, как и захват парламентеров из числа ее должностных лиц, не могли совершиться без ведома и одобрения ивангородского начальства. Поэтому все, о чем написал Плеттенбергу фогт Нарвы, показалось ему тревожным симптомом, который заставил его в поисках справедливости вновь обратиться к новгородским наместникам. «По этому поводу и в связи с другими прискорбными случаями мы направили в Сочельник к новгородским наместникам небольшое посольство, чтобы узнать, произошло ли столь серьезное нападение и насилие по вине наместника нового русского замка или с их ведения и одобрения, после чего потребовать суда. Это посольство мы ожидаем со дня на день, но оно пока не вернулось. Очень боимся, что с ним произойдет нечто похожее, из-за чего вскоре мы можем оказаться в опасности»218. Только в феврале 1500 г. ситуация несколько прояснилась: «Мы послали нашего переводчика [Г. Пеперзака] к новгородским наместникам, чтобы получить управу в связи со случаями вооруженных нападений, грабежей, увоза людей, имущества и добра, совершаемых в округах Нарвы и Нейшлоса злонамеренными русскими, из-за которых мы были вынуждены, идя на большие затраты сил и 216 Schonne History. S. 136-137. «Недавно мы получили известие, что этой зимой фогт и город Нарва, принадлежащий нашему ордену, направили некоторых лиц из состава городского совета и из служащих фогта в качестве послов через Нарову к руководству нового русского замка [Ивангорода], чтобы разрешить некоторые претензии, которые фогт и город выдвигали в адрес русских. Послам было дано клятвенное, под приcягой заверение, что они свободно подобающим образом смогут пройти к наместнику (hovetmanne), и тот произведет разбирательство по всем жалобам. Затем посланцы будут отпущены обратно. Но как только они пришли в русский замок, за ними закрыли ворота, а их самих внезапно схватили и с грубостью, неподобающей христианам, бросили в тюрьму. Все это случилось при наличии скрепленного клятвой прочного мира, против Бога, чести и права, вопреки тому, что послам, как в христианских, так и нехристианских странах, принято предоставлять свободный путь в обе стороны. Пока указанные послы пребывали в тяжком заключении, они за деньги склонили двух русских подбросить им в башню зубила, напильники, ломы и другие инструменты, используя которые бедные пленники с помощью Божьей в ночь на св. Николая [6 декабря] выбрались и вернулись в Нарву. И тех русских, которые им помогли, они взяли с собой, хотя [в Ивангороде] как раз напротив Нарвы все таки установили виселицу в знак того, что, как они приказали всюду объявить один или два дня спустя после побега, они хотят повесить бедных пленников ради поношения, презрения и насмешки в адрес нашего ордена и всей страны» (LEKUB 2. Bd. 1. № 923. S. 701-702). 218 LEKUB 2. Bd. 1. № 923. S. 702. 217 326 средств, собрать ополчение (lanthauwe und malve), а затем вместе со всей страной пребывать в ожидании и полной боевой готовности. Названный переводчик недавно возвратился к нам и поведал, что сказали ему наместники по приказу великого князя Московского, и среди прочего, что такие вторжения, нападения, насилия и разорения совершаются не с его ведения, соизволения и приказа, а из-за злонамеренных людей, обосновавшихся на границе, которые не должны остаться безнаказанными; наш переводчик также видел, как некоторых из их числа в оковах увозили в Москву, чтобы там учинить суд. Чтобы в этом деле была восстановлена справедливость, он [великий князь] даже обещал произвести возмещение ущерба и соблюдать мир. Если б это осуществилось, мы бы со временем обрели гарантию [мира]»219. Это единственный случай, когда новгородские власти среагировали на жалобы ливонцев и выразили готовность содействовать прекращению произвола, царящего на границе. Уступчивость великокняжеских наместников показалось ливонскому магистру неординарной, и по размышлении он пришел к выводу, что «все дело заключается в том, что в настоящий момент великий князь Московский слишком занят [конфликтом] с великим князем Литовским [Александром Казимировичем] и недавно захватил [его] города, замки, землю, чтобы вернуть себе свою дочь [Елену Ивановну]; было б это не так, мы в настоящее время, верно, стояли у него на пути»220. Думается, что в данном случае Плеттенберг был совершенно прав. Литовское направление во внешней политике Ивана III всегда являлось приоритетным, а потому к 1500 г., когда русско-литовская война вступила в решающую стадию, у Московского государя вновь проявился интерес к сохранению мирных отношений с Ливонией. «Мы также узнали, - продолжает магистр, - что великий князь Московский находится в ссоре со своим сыном [Василием] из-за того, что предпочитает видеть на своем месте великим князем сына своего сына [внука Дмитрия Ивановича], чего не хотят допустить его LEKUB 2. Bd. 1. № 941. S. 726. Из письма Плеттенберга к верховному магистру Фридриху Саксонскому от 25 февраля 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 941. S. 726). 219 220 327 сыновья, которых он имеет от гречанки. Этот раздор и недовольство отвлекают великого князя [от Ливонии], иначе он бы уже давно напал на нашу страну»221. В конце февраля 1500 г. Плеттенберг предписал гебитигерам распустить ополчение и сообщил в Пруссию о своем намерении соблюдать мир с русскими, которое было одобрено верховным магистром222. Благодаря сообщениям ливонских дипломатов и донесениям разведки, Плеттенберг знал также о трениях между великим князем и Псковом223. В июне он направил туда свое посольство для урегулирования проблем приграничья, но оно не добилось успеха224. Между тем основной очаг напряженности переместился к русско-литовской границе. В мае 1500 г. Иван III объявил великому княжеству Литовскому войну, которая обернулась для литовцев сокрушительным поражением в битве при Ведроши 14 июля 1500 г. Военные действия велись на литовской территории: московские войска занимали северские города, угроза нависла над Смоленском, Витебском, Полоцком, чьи окрестности подвергались разорительным нашествиям225. Александр Литовский, подобно Плеттенбергу, пребывал в поиске союзников, и Ливония вполне могла оказаться в их числе. Еще в 1495 г. ливонские города просили Александра замолвить слово перед Иваном III за арестованных в Новгороде ганзейских купцов и заручились его содействием226. Плеттенберг тогда не стал лично обращаться к литовскому государю227. LEKUB 2. Bd. 1. № 923. S. 702. LEKUB 2. Bd. 1. № 941. S. 726. 223 «Великий князь Московский своего старшего сына [Василия], рожденного от гречанки [Софьи Палеолог], который участвовал в заговоре против него, сделал господином над Новгородом и Псковом, а псковичи не очень хотят иметь его господином; по этой причине великий князь посадил в тюрьму двух самых влиятельных бургомистров из Пскова, которые в качестве послов были направлены к нему в Москву, псковичи же ради их освобождения отправили в Москву еще одно представительное посольство с большим количеством подарков и подношений, и должны были дать согласие на принятие его [Василия Ивановича] в качестве своего государя» (LEKUB 2. Bd. 1. № 848. S. 645-646). 224 «Как мы сообщали уже Вашей милости, нами было решено направить своих послов в Псков в Россию в связи с некоторыми делами и требованиями, а недавно они вернулись к нам, доставив вместо [сообщения об] осуществления хоть какого-то правосудия лишь набор оскорбительных высокомерных слов, а наместник вместо того, чтобы подтвердить мир принесением клятвы, как он два раза обещал сделать, приказал сказать, что во имя справедливости должен помедлить [с этим]. В этом мы склонны видеть лишь ложь и коварную хитрость» (Из письма ливонского магистра Плеттенберга к верховному магистру Немецкого ордена Фридриху Саксонскому от 5 июля 1500 г. LEKUB 2. Bd. 1. № 1005. S. 759). 225 О русско-литовском конфликте 1499-1500 гг. см.: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 450-457; Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. С. 184-188; Волков В. А. Войны Московской Руси. С. 320-322; Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III. С. 371-394. 226 LEKUB 2. Bd. 1. № 173. S. 132. 227 LEKUB 2. Bd. 1. № 145. S. 114. 221 222 328 Возможно, в его душе посеяли сомнение слова верховного магистра Иоганна фон Тифена о том, что в случае поражения Ливонии в войне с русскими литовцы «воодушевятся и смогут причинить [ливонским] землям большой ущерб»228. Когда же отношения Литвы и Москвы стали стремительно ухудшаться, великий князь Литовский забыл о своих претензиях к Ливонии и стал проявлять интерес к сближению с ней. В 1498 г. он направил посольство на ганзетаг в Любек, чтобы передать Ганзейскому союзу и, в первую очередь, ливонским городам предложение союза против русских. Поскольку ливонская делегация к моменту появления литовцев уже покинула Любек, руководство Ганзы обязалось сообщить о том в Ригу, Ревель и Дерпт229. Большого энтузиазма по поводу союза с Литвой ливонские города не проявили. Они ответили Александру, что без одобрения магистра и ландтага не смеют пойти на столь ответственный шаг230, фактически отклонив его предложение. Любек тоже дал понять, что совместное выступление против русских Ганзу не интересует231. Ведя переговоры с ганзейскими городами, Александр намеревался склонить на свою сторону и ливонского магистра232. В начале 1498 г. он обратился к Плеттенбергу с предложением союза233, но вряд ли нашел понимание – во всяком случае, сведениями о начале между ними переговоров мы не располагаем. В июне 1500 г. великий князь вновь просил Плеттенберга заключить союз с Литвой, для чего направил в Венден своего посла Юрия Костевича234, но магистр уклонился от прямого ответа (geyne toverletige richtige antwort), пообещав обсудить LEKUB 2. Bd. 1. № 181. S. 140. Опасения ливонского магистра вызывала также концентрация литовских войск близ ливонской границы, о которой ему сообщал комтур Дюнабурга (Даугавпилса). Плеттенберг не знал точно, против кого Александр собирает войска (LEKUB 2. Bd. 1. № 200. S. 157). 229 LEKUB 2. Bd. 1. № 700. S. 523. 230 LEKUB 2. Bd. 1. № 710. S. 533. 231 LEKUB 2. Bd. 1. № 749. S. 560. 232 Широко распространенное убеждение об инициативе Плеттенберга, якобы старавшегося убедить Литовского государя в необходимости заключения союза против русских (Christiansen E. The Northern Crusades. P. 246; Urban W. The Livonian Crusade. P. 433; Wimmer E. Die Rußlandpolitik Wolters von Plettenberg. S. 86-87; Дзярнович О. И. Казус с заменой имени: Союзнический договор 1501 г. Великого княжества литовского с Ливонией и династический кризис 1497-1499 годов в России // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века. СПб., 2006. Т. 1. С. 285), не соответствует истинному положению дел. 233 LEKUB 2. Bd. 1. № 716. S. 537. 234 LEKUB 2. Bd. 1. № 995. S. 753-754. Ливонские документы позволяют уточнить время пребывания литовского посольства при дворе Плеттенберга. Магистр сообщил в Пруссию, что Костевич побывал у него «после Петра и Павла» (5 июля), «на Троициной неделе» (7-13 июля) (LEKUB 2. Bd. 1. № 1005. S. 759). Во всяком случае, при ведении переговоров тема поражения литовцев при Ведроши (14 июля) не затрагивалась. 228 329 предложение литовского государя на ландтаге. Для себя же он твердо решил воздерживаться от вмешательства в русско-литовский конфликт «ввиду ранее полученного печального опыта»235. В одном из посланий к верховному магистру Плеттенберг обосновал свою позицию: «Поскольку из-за этих и подобных вторжений и конфликтов эта страна [Литва] в настоящее время несет большие расходы и отягощения, нас немало беспокоит, чем она при таких обстоятельствах сможет быть нам полезна и чем сможет послужить (wes unns hirinne na allr gelegenheit to doinn ader laten nutte und denlich syn wille); вместе с тем мы опасаемся, как бы эта страна не оказалась вовсе без поддержки (geyn gruntlich verlaten sye), и мы тем самым, будучи вовлеченными в файду и войну, не остались без всякой помощи и вспоможения»236. Плеттенберг указал верховному магистру на еще одно немаловажное обстоятельство: «Чем оживленней будет между обеими этими [странами - Московским государством и ВКЛ] подобное недоброжелательство и файда, тем с бóльшим основанием, и в этом нет сомнения, мы можем не опасаться их нападений (mosten wii eres overfals sunder twiefel destemer befart weszenn)»237. Поражение литовцев в летней кампании 1500 г. не способствовало перемене настроения магистра. В середине августа прусский канцлер Ватт отметил в своих записях: «Ливонский магистр написал его княжеской милости [верховному магистру], что получил совет поддерживать мир с московитами и не оказывать великому князю [Литовскому] никакой помощи»238. Фридрих Саксонский, который в то время старался заручиться поддержкой Ивана III против польского короля Яна Олбрахта239, одобрил это решение, хотя военные действия в землях ВКЛ и сопровождавшие их набеги татар, грозившие затронуть владения Немецкого ордена, доставляли ему большое беспокойство240. Великому князю Александру трудно было смириться с подобной позицией. После возвращения LEKUB 2. Bd. 1. № 995. S. 754. . LEKUB 2. Bd. 1. № 1029. S. 776. 237 . LEKUB 2. Bd. 1. № 1029. S. 776. 238 Из записных книжек Пауля Ватта. 11 августа 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1025. S. 774). 239 Forstreuter K. Preußen und Rußland von Anfängen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Großen. S. 66-68; Балязин В. Н. Россия и Тевтонский орден. С. 60-72. 240 LEKUB 2. Bd. 1. № 1055. S. 787-788. 235 236 330 Юрия Костевича из осажденного Смоленска он направил Плеттенбергу резкое послание, в котором отвергал надуманные предлоги и необоснованные мотивы, якобы вынуждавшие ливонского магистра уклониться от предоставления Литве военной помощи. То, что магистр, несмотря на многочисленные провокации, продолжает уповать на сохранение мира с Москвой, представлялось великому князю Литовскому гибельным (esse caduca). «Ваша милость имеет малую надежду на продление мира с московским герцогом (cum Moskovyensi duce), который, пользуясь такой терпимостью, надеждой на мир и видимостью мира, замышляет посредством войны нанести урон владениям вашей милости <…>. Поэтому, милостивый государь, нам кажется, что вашей милости следует поискать для себя более надежное условие [сохранения] мира с московским герцогом, чем путем перемирия (per treugas); предпочтительнее было б, если бы мы, милостивый государь, обмениваясь советами и в братстве по оружию (consiliis uniti et confederati armis), на основе взаимопомощи добились для себя от врага славного и самого надежного мира»241. 9 ноября 1500 г. в Венден прибыло еще одно посольство Александра Литовского с просьбой о помощи против русских. Обсудив ситуацию в совете гебитигеров, Плеттенберг счел необходимым созвать ландтаг. В послании к верховному магистру, написанному вскоре после отъезда литовских послов, он обосновал свое решение, во-первых, той «огромной тревогой и опасностью, в которой окажемся мы вместе с этими [ливонскими] и другими пограничными с ними землями», если Литва «попадет под власть Московита», а, во-вторых, скорым окончанием срока перемирия с Московским государством (1503), после чего опасность войны Ливонии с Россией возрастет242. Кроме того Плеттенберг призвал верховного магистра вспомнить о непрестанных нападениях, которым подвергаются ливонские земли даже в условиях формального мира. «Русские схизматики уже давно наносят невосполнимый ущерб нам и нашему ордену, совершая разбои, убийства, грабежи и угон людей, не оставляя какой бы то ни 241 242 Из послания великого князя Александра Плеттенбергу от 21 августа 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1029. S. 777). Из письма Плеттенберга Фридриху Саксонскому от 6 декабря 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1072. S. 800). 331 было надежды на правосудие и возврат [награбленного], тоже самое они постоянно [совершают] и в отношении достопочтенного духовного отца и господина Рижского архиепископа, от чего он хотел бы защитить свою епархию; они вторгаются в наши округа Пурнау и Мариенбург, где совершают разбои, пожары, убийства, производят неподобающее людям пролитие невинной христианской крови и преступным образом намереваются снова всеми силой, упаси Господь, ударить по этой стране, о чем мы получаем множество сообщений. Посему мы вынуждены, пойдя на тяжкие расходы, организовать земскую оборону в округе Мариенбурга, а архиепископ Рижский у Шваненберга. Мы также предписали, чтобы все эти [ливонские] земли были обеспечены и снабжены всем необходимым для войны и находились в состоянии готовности [«первое послание»], чтобы мы, пребывая в ожидании нападения на эту страну, в любой день могли выступить в поход и пребывать в боевой готовности»243. Угроза, нависшая над Ливонией, представлялась магистру реальной, поскольку рядом с ее южной границей, близ Смоленска, Витебска и Полоцка, «расположенных на Дюне [Даугаве] и граничащих с нами»244, велись боевые действия, которые в любой момент могли перекинуться на ливонскую территорию. «А потому мы, - продолжал магистр, - после всех размышлений не можем придумать ничего другого для сохранения безопасности этой страны, как вступить с ними в открытую войну (in oppenbarenn oirlech to ergevenn), понуждаемые к тому крайней и суровой необходимостью»245. Плеттенберг, судя по всему, хорошо понимал, что камнем преткновения в этом вопросе может стать сближение верховного магистра Фридриха Саксонского с Москвой. Верховный магистр надеялся на мирное урегулирование руссколивонских противоречий и рассчитывал на посредничество императора Максимилиана I. Еще в августе 1500 г. прусские послы предстали перед императором на Аугсбургском рейхстаге и передали ему просьбу верховного магистра оказать помощь Ливонии, которая, хоть и не принадлежала к LEKUB 2. Bd. 1. № 1072. S. 800. Ibidem. S. 799. 245 Ibidem. S. 800. 243 244 332 наследственным землям Габсбургов, но вправе рассчитывать на защиту со стороны самого могущественного из католических государей. Вместе с тем императора склоняли поддержать Немецкий орден в борьбе с его недоброжелателями и, в первую очередь, с польским королем, чьи действия противоречат интересам Орденской Пруссии, а также империи и немецкой нации246. Ответом на этот призыв стало постановление рейхстага, в котором заявлялось о намерении императора взять под свою защиту Немецкий орден, чьи прусские и ливонские владения рассматривались им как неотъемлемые части Священной Римской империи германской нации. Верховный и ливонский магистры при этом обретали статус имперских князей; им надлежало прибыть к императору в Нюрнберг для принесения присяги верности и обретения регалий 247. После завершения работы Аугсбургского рейхстага стали поговаривать о посольстве императора к Ивану III с целью привлечения его к борьбе с турками. Считалось, что имперским послам удастся отвлечь великого князя от враждебных планов в отношении Ливонии, в существование которых в католической Европе верили безоговорочно248. Максимилиан I Габсбург, однако, счел второй раунд русско-имперских переговоров нецелесообразным249 и предложил решить проблемы Немецкого ордена путем его реорганизации, а именно объедения с орденом иоаннитов («родосскими братьями») и рыцарским орденом св. Георгия, учрежденным Фридрихом III в качестве одного из «династических» рыцарских орденов, которыми изобиловала эпоха Позднего Средневековья250. Чтобы подвести под эту идею правовую и историческую базу, император затребовал у верховного магистра копии орденского устава и хроник, но тот под предлогом их плохой Обращение прусского посла Людвига фон Зансхейма к императору Максимилиану I. Август 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1022. S. 769-772). 247 Из постановлений Аугсбургского рейхстага. 10 сентября 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1034. S. 779-800). См. также: Biskup M. Der Deutsche Orden in Bahn der habsburgischen Politik in der zweiten Hälfte des 15. und zu Beginn des 16. Jahrhunderts // Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht im Mittelalter. Toruń, 1990. S. 111. 248 О предстоящем посольстве императора в Москву говорится в письме верховного магистра к Плеттенбергу от 17 ноября 1500 г. (LEKUB 2. Bd. 1. № 1055. S. 792). 249 Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen. S. 73-74. 250 Biskup M. Der Deutsche Orden in Bahn der habsburgischen Politik. S. 101-126. 246 333 сохранности отказался их предоставить251. Позже Фридрих Саксонский заметил в письме к императору, что не видит необходимости в реорганизации орденов252. Император, которого тогда больше интересовали проблемы итальянской политики и война с турками253, согласился год-другой подождать с объединением орденов, но выразил намерение изучить орденскую документацию, чтобы облегчить вхождение Немецкого ордена в состав империи и воспрепятствовать покушениям польского короля на Пруссию и Ливонию254. В том, что император при благоприятных обстоятельствах не упустит возможности подчинить себе Немецкий орден и распространить свое влияние на оба орденских государства, ни Фридрих Саксонский, ни Плеттенберг, по-видимому, не сомневались. Поэтому ливонский магистр не хотел связывать себя с Максимилианом I клятвенными обязательствами и принял княжеские регалии из рук его внука лишь в 1526 г.255 Что же касается императорского посредничества в разрешении русско-ливонских проблем, то Плеттенберг слабо верил в его продуктивность, поскольку имел возможность убедиться в том, что великий князь Московский не держит слова в отношении союзников256. Положение главы Немецкого ордена летом-осенью 1500 г. было настолько сложным, что он помимо воли оказался зависимым от благосклонности как императора, так и Ивана III. 22 мая 1500 г. папа Александр VI пожаловал право распоряжаться десятиной с доходов церковных вотчин польскому королю Яну Олбрахту и его брату, чешско-венгерскому государю Владиславу, на которых возлагалась ответственность за организацию крестового похода против турок257. Верховный магистр имел основание опасаться, что польский король, получивший столь серьезную дотацию, предпримет новые шаги против Немецкого ордена, и по этой причине крайне нуждался в союзе с Московским государством. Ослабление ВКЛ вследствие военных поражений импонировало главе Немецкого LEKUB 2. Bd. 1. № 1022. S. 772. LEKUB 2. Bd. 1. № 1023. S. 773. 253 Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Bd. 2. S. 323-328. 254 LEKUB 2. Bd. 1. № 1051. S. 789. 255 Biskup M. Der Deutsche Orden in Bahn der habsburgischen Politik. S. 122. 256 LEKUB 2. Bd. 1. № 1051. S. 801. 257 LEKUB 2. Bd. 1. № 1077. S. 805. 251 252 334 ордена, поскольку облегчало ему путь к освобождению от унизительного польского сюзеренитета. Фридрих Саксонский рассчитывал, что польский король, тронутый бедственным положением младшего брата, не откажет ему в помощи и тем самым ослабит жесткий прессинг в отношении Орденской Пруссии258. В любом случае, наметившееся сближение Плеттенберга с Литовским государем не могло снискать одобрения верховного магистра и грозило ухудшить отношения руководителей двух орденских подразделений. Плеттенберг сильно рисковал, поскольку лишь благосклонность и поддержка «его княжеской милости господина верховного магистра» обеспечивала ему выход на широкую европейскую арену, контакты с империей, римской курией, имперскими князьями, датским королем. Провалы во внешней политике могли существенным образом отразиться на его положении в самой Ливонии, ибо, как показала судьба его предшественников, Иоганна Вальдхауса фон Херзе и Берндта фон дер Борха, гебитигеры ордена и ливонские сословия не прощали магистрам подобных промашек. Положение Плеттенберга было не из легких, но ему помогло присутствие влиятельных сторонников в высших эшелонах власти Орденской Пруссии во главе с верховным маршалом Немецкого ордена графом Вильгельмом фон Изенбургом. Политические ориентиры верховного магистра и Изенбурга не всегда совпадали – последний, в частности, полагал, что укрепление отношений верховного магистра с русским православным государем в момент, когда решалась судьба Немецкого ордена, его привилегий, статуса и самого его существования, вредит ему. В письме к канцлеру П. Ватту от 30 декабря 1500 г., Изенбург обращает внимание на неоднозначность «литовской проблемы»: «Если помогать Литве и тем самым полностью пренебречь расчетами римского короля [Максимилиана I] в отношении русских и нанести ущерб нашему милостивому государю [верховному магистру] и нашему ордену в окружении его королевского величества, то мы будем полностью лишены поддержки Священной Римской империи. Если же оставить великого князя Литовского без помощи, то надо 258 Państwo zakonu krzyżackiego w Prusach. S. 280-283. 335 опасаться, что из-за этого будет нанесен урон всему христианству». И далее: «Русский – сильный государь, и когда большая часть русских и их единоверцев [в Литве] увидят, что их князь не в состоянии их защищать, возникнет угроза того, что они захотят ради долговременной безопасности полностью предаться Московиту». Так же может поступить и великий князь Литовский, после чего он «захочет посчитаться с орденом, а московский князь будет смотреть на это сквозь пальцы»259. Во избежание этого Изенбург предлагал, во-первых, убедить ливонского магистра не вступать в союз с литовским государем, но поддерживать с ним дружеские отношения (mit erbiethongh und fruntlichen hendeln), а верховному магистру следовало просить своего дядю Георга Саксонского заручиться согласием датского короля на посылку в Ливонию наемников, прибытие которых поднимет дух у населения Ливонии и Литвы. Верховный магистр, опасаясь конфликта с Польшей, не мог предоставить серьезной помощи Ливонии, однако, как полагал верховный маршал, был в состоянии показать, что выступает на ее стороне и готов в случае необходимости за нее заступиться. Что касается императора, то ему не нужно демонстрировать свое расположение к Литве, поскольку это может быть расценено как одобрение антиорденской политики тесно связанной с ней Польши, но он мог бы «во благо христианству» содействовать сближению Дании, Литвы и Ливонии260. «План Изенбурга» в редакции 1500 г., как и в 1497 г., предусматривал создание тройственного союза, в котором место Швеции заняла Литва. Приверженность верховного маршала подобного рода конструкции не была ни данью случаю, ни продуктом однажды захватившей его иллюзорной идеи, но, напротив, результатом осмысления обстановки. Логика построения трехчленной модели антирусского альянса с Ливонией в качестве одного из участников предопределялась слабостью ее политического потенциала, исключавшей равноправное партнерство в двусторонних отношениях. Присутствие внутри альянса третьей стороны усложняло композицию и создавало возможность 259 260 LEKUB 2. Bd. 1. № 1082. S. 808. LEKUB 2. Bd. 1. № 1082. S. 808. 336 маневрирования, способного придать ей бóльшую устойчивость. Дания и Литва имели к Ливонии претензии, но не хотели допустить усиления друг друга за ее счет, что нарушило шаткий политический баланс как следствие их равновеликости. Заинтересованность католических государств в совместном противостоянии Московской Руси в модели, предложенной Изенбургом, должна была гарантировать их от взаимных претензий друг к другу. То обстоятельство, что датский король был связан с Иваном III союзным договором, Изенбурга, как видно, не смущало. Плеттенберг принял новый «план Изенбурга», поскольку тот, как и прежде, обеспечивал ему поддержку в руководстве Немецкого ордена и позволял без оглядки на верховного магистра активизировать переговоры с Литовским государем. Александр Казимирович, со своей стороны, пытался найти подход к верховному магистру (возможно, этот ход был подсказан ему Плеттенбергом). В начале 1501 г. он направил в Кёнигсберг представительное посольство из 60 человек во главе с маршалом Станиславом Глебовичем, который должен был просить Фридриха Саксонского от имени своего государя оказать Литве военную помощь. Верховный магистр отказался от прямого общения с литовским послом. Письменное обращение Александра было передано ему 4 января 1501 г. через канцлера Ватта; тем же путем 7 января последовал ответ. Литовский документ содержал жалобы на безосновательное нарушение великим князем Московским договора о дружбе и вечном мире с ВКЛ, на бесчинства русских войск, занявших значительную часть владений Александра, а также просьбу «во имя давней дружбы и доброго соседства» Литвы с Немецким орденом оказать великому князю Литовскому «помощь и спасение». При этом литовцы обещали ордену свою поддержку261. Фридрих Саксонский в ответном слове приказал передать, что крайне опечален тяжелым положением Литвы и намерен укреплять с ней мирные отношения, как это делали его предшественники262, но торопиться с оформлением союза не собирался, намереваясь предварительно обсудить его с прусскими Обращение посла Станислава Глебовича к верховному магистру Фридриху Саксонскому и его ответ (LEKUB 2. Bd. 2. № 6. S. 3-4). 262 LEKUB 2. Bd. 2. № 6. S. 5. 261 337 гебитигерами и магистром Ливонского ордена. Либерализация политики верховного магистра в отношении Литвы определялась, главным образом, несостоятельностью расчетов на посредничество Максимилиана I, которое должно было сгладить остроту прусско-польских и русско-ливонских противоречий, позиция магистра Плеттенберга сыграла тут также не последнюю роль. К началу 1501 г. ливонский магистр покончил с колебаниями и взял курс на заключение военно-политического союза с Александром Казимировичем. Большая война, полыхавшая близ границ Ливонии, уже опаляла ее своим огнем. Провокации следовали одна за другой, вследствие чего магистр в течение одного 1500 г. дважды – в январе и июле – вынужден был объявлять сбор ополчения и тратить большие средства на его содержание263. При этом финансовых дотаций он не получал. С надеждой на поступление крупных денежных сумм от продажи «крестоносных» индульгенций пришлось распрощаться - решение об их публикации в 1500 г. не было принято264. Что же касается папской милости, дающей право на десятину от доходов церковных вотчин, то она облагодетельствовала Польшу265. Союзников у Ливонии по-прежнему не было, а потому предложение о заключении договора, с которым обращался к Плеттенбергу великий князь Александр, предоставляло ей единственный шанс не оказаться в полной изоляции. Эти соображения заставили Плеттенберга произвести нажим на верховного магистра. Вскоре после того, как Фридрих Саксонский высказал свое удовлетворение отказом ливонского магистра от союза с Литвой266, тот задал ему прямой вопрос о помощи, которую Ливония может ожидать от Немецкого ордена в случае ее войны с Россией, ее объемах и сроках267. Верховный магистр не нашел ответа, и руки Плеттенберга оказались развязаны. LEKUB 2. Bd. 1. № 923. S. 703; № 1020. S. 767. Папская булла на этот счет была опубликована только 15 февраля 1503 г. (Arbusow L. Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel. S. 394. 265 LEKUB 2. Bd. 1. № 1077. S. 805. 266 LEKUB 2. Bd. 1. № 1055. S. 791. 267 LEKUB 2. Bd. 1. № 1072. S. 801. 263 264 338 9 января 1501 г., день спустя после окончания переговоров со Станиславом Глебовичем, из Кёнигсберга в Ливонию спешно (eilende) выехал фогт Бранденбурга Ганс фон Кобленц268, которому следовало переговорить с Плеттенбергом до открытия ландтага, назначенного на 17 января, и передать согласие верховного магистра на заключение его союза с Александром. Одновременно верховный магистр просил Плеттенберга использовать дружеское расположение литовского государя и склонить его к сближению с Пруссией, которое защитит ее от проявлений враждебности со стороны Польши269. 17 января 1501 г. в Вольмаре началась работа ландтага. Представители Риги и Ревеля, чьим ландсгерром являлся Ливонский орден, были приглашены в замок, где их принял магистр и наиболее влиятельные гебитигеры270. После этого магистр представил собранию проект договора о союзе с Александром. Давая ему оценку, он указал на незначительную степень надежности, которой обладали литовско-ливонские соглашения в годы правления отца Александра, Казимира IV, но, вместе с тем, попросил собрание оценить опасность настоящего положения, когда войска великого князя Московского захватили Полоцк и оказались на ближних подступах к южной ливонской границе. Одновременно, по сведениям разведки, большое стечение войск было замечено близ Пскова, откуда они должны были выдвигаться в сторону Дюны (Даугавы). Наступление противника с двух направлений, как и полное поражение литовцев, могли иметь для Ливонии самые тяжелые последствия, и потому магистр предложил сословиям ради блага страны одобрить проект договора и вступление Ливонии в войну с «московитами» на стороне великого князя Александра271. На вопрос о наличии соответствующих полномочий рижане ответили утвердительно, а граждане Ревеля допустили оговорку – да, но при условии сохранения городских привилегий. Этот ответ заставил Плеттенберга измениться в лице (in vorkerden В дорогу его снабдили повозкой, лошадьми и всем необходимым, «чтобы он как можно скорее сумел доехать туда и вернуться» (Приказ верховного магистра Фридриха Саксонского от 9 января 1501 г. LEKUB 2. Bd. 2. № 10. S. 6). 269 LEKUB 2. Bd. 2. № 10. S. 6. 270 AR 3. № 15. S. 6. 271 AR 3. № 15, § 15. S. 30. 268 339 antlate annam), а гебитигеры и представители рыцарства обрушили на ревельцев гневные реплики: «Самое время сейчас, когда страна и христианство на пороге гибели, исходить из старых привилегий!», «Раз нет полномочий, так и сидели бы дома!». В конечном итоге решение вопроса перенесли на следующий день272. С наступлением утра представители городов собрались в доме, где остановились посланцы Дерпта, чтобы прийти к единому мнению. Опять начались препирательства, поскольку никто не хотел соглашаться на выплату военного налога - необходимость союза с Литвой при этом ни у кого возражений не вызвала. В итоге решили одобрить предложенный магистром проект, указав ему, чтобы города облагались военными повинностями соразмерно их возможностям273. В то же самое время вассалы ландсгерров постановили, что примут участие в военных действиях лишь на Псковской земле; воевать же с русскими в Литве они наотрез отказались (allenen up de Plesschouwer hir in deme lande bolegen unde nict buten lands in Lettowen)274. Затем сословия собрались вместе, чтобы выслушать речи архиепископа Рижского и магистра. Михаил Гильдебрандт указал им на скорое начало военных действий и потребовал определить точную дату поступления военного налога. Вслед за ним с развернутой программой действий от имени магистра выступил Иоганн Хильдорп. Суть его заявления сводилась к следующему: «Не может быть и речи о том, чтоб уже этой зимой заключить с литовцами союз и начать войну, поскольку страна еще не имеет опыта и не готова. Однако войну нельзя откладывать дальше лета, иначе можно опасаться, что литовцы потерпят окончательный разгром. Вендские города, хотя и пообещали помочь, вряд ли окажут большое содействие, а потому все самое тяжелое придется выносить самим. Как ни гадай, но без иноземных солдат начинать войну нельзя. Если мы примем на службу от двух до трех тысяч человек, помесячная оплата обойдется слишком дорого, так как их следует содержать, по меньшей мере, в течение года. Целесообразнее всего определить годовое AR 3. № 15, § 15-19. S. 30-31. AR 3. № 15, § 24-25. S. 31-32. 274 AR 3. № 15, § 33. S 32. 272 273 жалование, а именно 10-12 рейнских гульденов, 340 продовольственный паек и право на добычу для каждого. Теперь надо бы обсудить, не будет ли слишком дорого вербовать всю эту команду через Любек и вести оттуда в Ливонию. Не лучше ли держать в приморских городах наготове корабли, а наемников по мере их прибытия отправлять на них группами по 100300 человек. Также не надо, чтоб в Ливонии они пребывали все разом. Их следует разделять и распределять всякому по его возможностям. На Якоба [25 июля] было б хорошо собрать их воедино и сообща двинуться во вражескую страну. Магистр предполагал начать военные действия в августе, поскольку тогда во вражеской стране можно было в избытке найти продовольствие и корм для лошадей275. 22 января в Вольмар прибыл посол Литвы, маршал Альберт Яневич, который привез с собой текст договора, уже скрепленный печатью великого князя. Грамота была передана магистру в отсутствии третьих лиц и наутро оглашена на общем собрании в ратуше. Проект договора содержал положения, напоминавшие те, что предлагались датскому королю и уже утверждались ландтагом осенью 1499 г. Обратив внимание собравшихся на данное обстоятельство, магистр, вероятно, рассчитывал ускорить процесс утверждения договора с литовским государем. Проект договора и введение военного налога не встретили особых возражений, лишь города, не желавшие поступаться своими привилегиями, потребовали произвести его подписание после утверждения его содержания магистратами, чем вызвали новый всплеск раздражения у ландсгерров и дворянства. 26 января Яневича пригласили на заседание, где ему был предоставлен ответ магистра. После сожалений по поводу обрушившихся на Литву бедствий Плеттенберг приказал передать великому князю, что «на этот раз не может дать определенного ответа, однако для заключения союза в промежуток между настоящим днем и началом поста [21 февраля] направит к великому князю свое посольство»276. 275 276 AR 3. № 15, § 60-77. S. 36-38. AR 3. № 15, § 146. S. 75. 341 В феврале 1501 г. магистр направил в Вильно комтура Дюнабурга277. 3 марта договор о военном сотрудничестве сроком на 10 лет был скреплен печатью великого князя Литовского и клятвой, которую принес от имени магистра Ливонского ордена его представитель278. Обе стороны обещали при отсутствии согласия союзника не начинать войну и не заключать мир с Московским государством, в короткие сроки произвести мобилизацию, собрать войска и одновременно вторгнуться во вражескую страну. Если одна из сторон подвергнется нападению со стороны русских, другая обязалась начать против них боевые действия. Завоеванные территории подлежали разделу между союзниками. Договор утрачивал силу со смертью одного из заключивших его государей. Помимо обязательств, связанных с войной против Москвы, он предусматривал также размежевание ливонско-литовской границы, урегулирование взаимных территориальных претензий и гарантии безопасности для Орденской Пруссии, которых добивался верховный магистр. В случае нападения Польши на владения Немецкого ордена Ливония могла отказаться от вступления в войну с Москвой на стороне ВКЛ. Этой оговоркой Плеттенберг определенно пытался побудить Александра отвратить польского короля от недружественных акций в отношении ордена. Литовский государь, со своей стороны, заверил ливонского магистра, что будет способствовать урегулированию споров между братом и орденом. Во исполнение обещания он направил Яну Олбрахту свое посольство279. 15 мая договор о военно-политическом союзе Ливонии и Литвы был утвержден в Вильно, и Александр направил к Плеттенбергу послов для участия в ратификации договора ливонской стороной280, которая состоялась 21 июня 1501 г. в Вендене281. Балансирование на грани мира и войны, в состоянии которого 277 LEKUB 2. Bd. 2. № 117. S. 75-77. 278 РЛА. № 285; Codex diplomaticus regni Poloniae et magni ducatus Lituaniae. Vol. 5. № 90; LEKUB 2. Bd. 2. № 45. S. 29-32. 279 LEKUB 2. Bd. 2. № 104, S. 66-67; № 117. S. 75-77. 280 281 LEKUB 2. Bd. 2. № 12, 17, 127. LEKUB 2. Bd. 2. № 140. 342 Ливония пребывала последние двадцать лет, завершилось. Страна оказалась в состоянии войны с Московским государством. В заключение уместно отметить, что военно-политический союз с ВКЛ, призванный консолидировать усилия двух стран в противостоянии Московскому государству, оказался для Ливонии на редкость бесплодным. Он не стал для нее залогом авторитета и политического веса, и обе военные кампании - 1501 и 1502 г. - была вынуждена вести без опоры на союзника282. Для Литвы договор 1501 г. обернулся гораздо большей выгодой, поскольку война на два фронта ослабила натиск русских войск на земли ВКЛ и позволила ему в короткий срок преодолеть последствия разгрома при Ведроши. Союз с великим князем Литовским для Ливонии, Ливонского ордена и магистра Плеттенберга являлся не вожделенной целью, а, напротив, данью необходимости. В отличие от своего предшественника Берндта фон дер Борха, Плеттенберг понимал, что Ливонии на этот раз не удастся ограничиться локальной, «малой», войной против Пскова и придется воевать с сильным Московским государством, на стороне которого выступали и Псков и Новгород. В отсутствие примерного баланса мобилизационных возможностей конфликтующих сторон ее шансы на победу, а вместе с нею и на обретение гарантированного мира, были крайне невелики. Начинать войну без финансовой помощи и союзников, как это сделал магистр фон дер Борх в 1480 г., Плеттенберг не хотел. И хотя Ганза фактически отказала Ливонскому ордену в финансовой поддержке, у него оставалась надежда на crucitate и решение проблемы за счет папских субсидий. Круг его потенциальных союзников в войне с Москвой был очерчен «планом Изенбурга» 1497 и 1500 г., предлагавшим обязательную трехчленную конструкцию альянса. Уязвимым местом этого плана было то, что его предполагаемые участники – Дания и в 1500 г. Литва - имели территориальные претензии к Ливонии и могли воспользоваться ролью «защитников» для удовлетворения своих аппетитов, как это показала попытка Бессуднова М. Б. Походы магистра Вольтера фон Плеттенберга на Псковщину в 1501 и 1502 годах (по данным ливонских источников) // АИПи ПЗ. Псков, 2007. С. 157-184. 282 343 ливонского магистра заключить не трех-, а двухсторонний союз с Данией. В 1500 г. потребность в союзнике у Ливонского ордена многократно возросла в связи с неудачным для него исходом кампании по обретению «папской милости» и новым витком русско-литовской войны, которая шла в непосредственной близости от ливонской границы. О тройственном союзе речь уже не шла, к тому же ослабленная поражениями Литва обещала стать для Ливонии скорее обузой, чем опорой, а верховный магистр Фридрих Саксонский, занятый установлением контактов с Иваном III, фактически отстранился от ливонских проблем. Плеттенберг долго размышлял над предложениями Александра Казимировича и пошел на союз с ним, когда другого варианта обретения Ливонией поддержки просто не оказалось. Возможно, магистр не захотел повторять свою ошибку времен русско-шведской войны 1495-1497 гг., когда он отказался поддержать Стена Стуре и тем самым упустил возможность укрепить свои внешнеполитические позиции посредством военно-политического союза с реально заинтересованным в том государе. 344 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Задача выявления предпосылок и природы русско-ливонского конфликта конца XV - начала XVI вв. занимает зарубежных и отечественных историков более двухсот лет. Вместе с тем до недавнего прошлого решение этой проблемы осуществлялось ими в рамках парадигм, порожденных современной реальностью, соотносящихся с национальностью исследователя, его политическими убеждениями и принадлежностью к определенной историографической школе. В методологическом плане это предполагало четкую расстановку акцентов в определении правого и виноватого, агрессора и жертвы, поборника прогресса или реакции, что достигалось посредством тщательной отфильтровки исторического материала. Характерным признаком подобного метода является ограничение исследовательского поля рамками двусторонних, русско-ливонских, контактов, принижение или отрицание факторов внешнего воздействия, которые в немалой степени предопределяли алгоритм общения Северо-Западной Руси и Ливонии. Малопродуктивным представляется и обособление в развитии русско-ливонских отношений «новгородского» и «московского» периодов, мешающее воспроизведению динамики процесса и выявлению объективной стороны возрастания напряженности международных отношений. Благодаря новым методологическим установкам, которые стали проникать в исследовательскую практику с конца XX в., успехи изучения русско-ливонских отношений заметно возросли. В прошлое уходит «политическая историография», расширяется круг источников (зарубежные специалисты, имеющие свободный доступ к европейским архивным собраниям и высокую профильную подготовку, оказались тут в более выгодном положении, чем их российские коллеги), 345 расширяется тематический ряд исследования – здесь можно упомянуть изучение характерных особенностей Русской Ганзы, Немецкого ордена и его ливонского подразделения, социально-политического развития Старой Ливонии, конфессионального аспекта русско-ливонских отношений и русско-ливонского пограничья. Попытки синтезировать наработки в этих областях присутствуют в трудах М. Зах и А. Селарта, хотя комплексное исследование феноменальности русско-ливонских отношений, осуществленное на базе широкого круга русских и зарубежных источников, новых исследовательских методик и с учетом достижений современной исторической науки, еще ждет своего часа. Возможность обусловлена, появления главным фундаментальных образом, наличием работ большого в этой числа области зарубежных источников – опубликованных и рукописных, - значительная часть которых еще не введена в научный оборот. В настоящем исследовании их круг намечен лишь контурно, хотя и тот объем, что оказался нам доступен – здесь мы укажем, прежде всего, на ливонскую, орденскую и ганзейскую деловую документацию – позволяет исследовать русско-ливонские отношения конца XV в. и их последовательное ухудшение не в двусторонней плоскости, а в контексте множества обстоятельств, связанных с историей Балтийского региона. Процесс формирования современной Европы, который к началу XVI в. вступил в активную стадию, предполагал две формы интеграции - одна из них предопределялась оформлением территориальных пределов государств и размежеванием сфер влияния наиболее могущественных европейских государей, а вторая - созданием экономических пространств или «миров-экономик». В силу своего географического положения Ливония, еще не изжившая своего средневекового, «лоскутного», состояния, оказалась в зоне совмещения обеих форм интеграции, что в конечном итоге и предопределило ее конечную судьбу. Соревновательный характер межгосударственных отношений в Балтийском регионе предопределялся видоизменением балтийской торговли и политическими амбициями государей Дании, Швеции, Польши, ВКЛ, Московского государства и Священной Римской империи. Геополитическая позиция Ливонии оказалась 346 крайне неблагоприятной вследствие близости сразу трех крупных государственных образований - государств Кревской и Кальмарской уний, а также Московского государства, которое постулировало себя как империя («царство»). Сама же Ливония, хоть и была генетически связана с двумя самыми влиятельными институциями европейского Средневековья, империей и папством, из-за своего периферийного положения не сумела обрести их поддержки. Раздробленная страна с невысоким производственным потенциалом, малой плотностью населения и незначительным политическим весом, какой была Старая Ливония на рубеже XV-XVI вв., пребывала в зоне множественных, разнохарактерных, затяжных и напряженных международных конфликтов и не смогла избежать участи «любимой игрушки», на которую претендовали все участники «битвы за Балтику». В ряду прочих потенциальных противников Ливонии Московская Русь занимала особое положение, поскольку их военно-политическое противостояние всегда было окутано флером религиозной розни. Постулат о конфессиональной разнородности «латинян» и «схизматиков», многократно воспроизведенный в западноевропейских хрониках, русских летописях и официальной переписке, привносил в русско-ливонские отношения дополнительную напряженность, способствовал распространению слухов и использованию сторонами политикоидеологических спекуляций. Вместе с тем при всем несовпадении образа жизни русских и ливонцев сосуществование двух «миров» не предполагало антагонизма и не исключало их способности (и готовности) к диалогу. Свидетельством тому является их длительное сотрудничество в сфере международной торговли и специфика общественного устройства Господина Великого Новгорода, адаптированного к практике его торгового общения с католическим Западном. Вместе с пограничным Псковом и Ливонией Новгород образовывал «буферную зону» на стыке православного и католического культурно-исторических пространств, в пределах которой ходом исторического развития были созданы условия для их продуктивного взаимодействия. 347 Вместе с тем на протяжение XV в. напряженность в отношениях Ливонии с русскими землями неуклонно возрастала и в последние три десятилетия достигла экстремального уровня, что проявилось в переходе от «малых войн» (локальных инцидентов), к полномасштабным войнам 1480-1481 и 1501-1503 гг., в их «интернационализации» (вовлеченности сторонних государств и прочих властных субъектов), в усложнении механизма выработки договорных соглашений и урегулирования разногласий. Полагая неправомерным сводить проблему лишь к подчинению Великого Новгорода великим князем Московским Иваном III (1478 г.), мы обратились к двум основным «конфликтопроизводящим» зонам руссколивонского общения, а именно к псковскому пограничью и новгородской международной торговле. Исследование показало, что в обоих случаях имелись обстоятельства, которые способствовали усилению русско-ливонских разногласий вне зависимости от государственной политики. Пограничные территории на стыке Ливонии и Псковской земли всегда являлись ареной взаимных нападений, обусловленных хозяйственной деятельностью населения в условиях сложного ландшафта и «фронтирного» размежевания границы. В первой половине XV в. успехи псковской крестьянской колонизации и административно-хозяйственного освоения Псковом спорных территорий предуготовили переход от «фронтира» к границе линейного типа, что само по себе вело к усилению разногласий, тогда как слабая правовая обеспеченность претензий сторон на стала главной причиной эскалации насилия на «обидных» землях. Равновеликость их военного потенциала, одно время стабилизировавшая обстановку, была нарушена, когда Псков заручился поддержкой Ивана III и по условиям псковско-дерптского мира 1463 г., подкрепленному договором 1474 г., закрепил за собой ряд «обидных» территорий, что ливонцы восприняли как попрание справедливости. Последнее обстоятельство побудило руководство Ливонского ордена провозгласить себя защитником христиан от «русских схизматиков» и поборником справедливости, чтобы использовать данный идеологический конструкт в борьбе со своими политическими противниками в самой Ливонии - с архиепископами Риги и ее 348 городской общиной. Война с Псковом, которую магистр Берндт фон дер Борх вел в 1480-1481 гг., была вызвана не столько внешнеполитическими проблемами Ливонии, сколько внутренней политикой магистра, нацеленной на инкорпорацию в орден Рижской епархии. Спонтанность решения, которое воспоследовало угрозе интердикта, нависшей над Ливонским орденом после оккупации им Рижской епархии в 1479 г., плохая подготовка к войне и помощь Пскову со стороны Московского государства стали причинами поражения ордена и побудили ливонских магистров в дальнейшем избегать открытой конфронтации с русскими. Изменение порядка новгородско-ганзейской торговли - смена ассортимента русского экспорта, где стали преобладать товары массового спроса, расширение круга торговых партнеров, распространение кредитных операций и прочих нарушениях традиции («старины»), появление новых рынков, упадок новгородского Немецкого подворья – создавало условие для распространения «необычной» торговли, расцвет которой пришелся на конец XV в. Деформация традиционного товарообмена провоцировала различного рода сбои, включая рост правонарушений экономического, административного и криминального порядка, в силу своей объективности не связанных ни с дискриминацией русского купечества в ганзейских городах, ни с «антиганзейской» политикой Ивана III. После покорения Великого Новгорода Московский государь проявил заинтересованность в развитии контактов с Ганзой, однако сам факт его превращения во влиятельного фигуранта русско-ганзейских отношений наряду с последовательной ликвидацией новгородской специфики, во многом сориентированной на контакты с Западом, повлек за собой их деформацию. Московия представляла собой иную, нежели Новгород, общественную модель, приспособленную к контактам не с католическим Западом, а с татарской Степью. Во второй половине XV в. она стала изменяться в духе монархической автократии, вследствие чего возник особый тип «военно-служилой государственности» с характерной рецепцией единодержавия, представлениями о богоизбранности и династической исключительности представителей московского великокняжеского дома. Подгонка новгородского общественного 349 уклада к московскому «стандарту» и утверждение великого князя в качестве активного участника русско-ганзейских отношений, в свою очередь, деструктивно воздействовали на традиции новгородско-ганзейской «старины»: 1. Экономический фактор, долгое время выступавший стабилизатором руссколивонских отношений, утратил роль детерминанты и уступил ее политике в ее московском, «военно-служилом», исполнении. 2. Паритетность, считавшаяся доселе нормой международного общения, уступает место великокняжескому арбитражу, который предполагал обращение к его милосердию (челобитье), безоговорочное признание его воли, а вместе с тем невозможность диспута, бесперспективность поиска компромиссов и девальвацию договорных соглашений. 3. Утрата документально заверенными договоренностями былой действенности привела к отсутствию в русско-ливонских отношениях надежных правовых гарантий, что привносило в них напряженность, способствовало росту взаимного недоверия и даже враждебности. Ливонцев, мало знакомых с «московитами», страшила близость Ливонии к их земле, поскольку, оказавшись в зоне досягаемости русского государя, она стала потенциальным объектом его притязаний. В образе Ивана III как «Тирана» отразился интуитивный страх, вызванный новым соседством. Представления о «московитах» формировались рефлекторно, в процессе внезапно образовавшихся контактов, которые, как правило, порождали негативный оценочный момент. Потребность в организации общений между Московским государством и Ливонией проявила себя в серии переговоров и подписании договоров, которые имели место в 1481-1493 гг. Завоевание Ливонии не входило в планы Ивана III. Напротив, ему импонировала нормализация отношений с нею, позволявшая отвратить ее от союза с Ягеллонами и получить надежные коммуникации для дипломатических сношений со странами Западной Европы. Условия руссколивонских и русско-ганзейских договоров указанного периода в целом повторяют нормы времен новгородской независимости, хотя правовая традиция, не предусматривавшая проявления великокняжеской воли, оказалась заметно 350 скорректированной. Особенно четко это проявляется в содержании торгового мира с Ганзой 1487 г., когда впервые был создан прецедент изменения торговых традиционной волевым решением великого князя, и мирного договора с Ливонским орденом 1493 г. Обеспечение безопасности русских купцов на Балтийском море, новый порядок распределения спасенных при кораблекрушении товаров, обустройство православных церквей и поселений купцов в ливонских городах, вмешательство в сферу городской юрисдикции, запреты «колупать» воск и давать «наддачи» к партиям пушнины, введение повторного взвешивания соли и меда, произвольное повышение «весчего», словом, все то, что Иван III требовал от ганзейских городов и ливонских ландсгерров, противоречило «старине» и в силу этого было чревато вероятностью конфликтов. Торжество великокняжеского всевластия привело к еще большему ослаблению действенности русско-ливонских договоренностей и понижению доверия к ним в Ливонии и ганзейских городах. Ганзейцы ратовали за сохранение «старины», в которой видели залог стабильности торговых отношений, и жесткий диктат, который Ивана III использовал при выработке условий русско-ливонских договоров 1480-х – 1490-х гг. укрепил в них уверенность в тираническом характере его правления. Тяжелый удар по ганзейской торговле в Новгороде нанесла массовая депортация именитых купцов, житьих людей и именитого боярства, которые образовывали социальную среду, на которую та была сориентирована. Попытка Ивана III создать посредством переселения в Новгород московских посадских людей альтернативную модель новгородской экономики оказалась безуспешной. Сковав международную торговлю Новгорода, великий князь добился лишь того, что его подданные стали активнее использовать для торговли с ганзейцами Псков и Ливонию, обеспечив тем самым расцвет ее экономики в первой половине XVI в. Фронтальное наступление Ивана III на традиции новгородско-ганзейской торговли, привнесшие в русско-ливонские отношения 1480-х гг. драматический оттенок, являло собой скорее политико-идеологическую, но никак не экономическую акцию. Иван III с присущим ему метафизическим восприятием 351 собственной власти тяготел к глобальному моделированию подвластного ему пространства, его «цесарства», в пределах которого воля государя являлась альфой и омегой для подданных, а сам он облекался великим служением во имя защиты православия во всем ареале его присутствия. Такая концепция власти, существенно расходившаяся с западноевропейскими политико-правовыми представлениями, мало учитывала существование государственных границ, оправдывала вмешательство Московского государя во внутренние дела сопредельных стран, девальвировала значимость правовых аргументов и межгосударственных договоров. Великий князь демонстрировал стремление защищать своих подданных в Ливонии, при этом грозящая им опасность зачастую чисто имплицитная – выводилась из того обстоятельства, что они пребывали вне его владений. Желая соответствовать указанной модели, Иван III не делал особого различия между реальностью и иллюзией, чем поражал приверженных казуистике европейцев. Мотивы его поступков подчас были для них тайной за семью печатями, а его манера строить международные отношения казалась им проявлением варварского деспотизма, от которого трудно ожидать адекватности, опасного в силу своей непонятности и непредсказуемости. В итоге, отказавшись от рационалистических оценок политики великого князя, ливонцы и ганзейцы перешли к эмоциональной рефлексии. Все то, что происходило в сфере руссколивонских отношений, сначала ими переживалось, а уж потом осмысливалось в контексте возникшей на уровне эмоционального восприятия тезы о «русской угрозе». Никто из субъектов власти Старой Ливонии, кто поминал о ней в своей корреспонденции, не кривил душой и не жаждал нагнетания международной напряженности, но в индивидуальном порядке выражал то коллективное переживание страха и неуверенности, которое распространилось в Ливонии после присоединения Новгородской земли к владениям великого князя Московского. Ивана III трудно упрекнуть в проведении сознательной конфронтационной политики в отношении Запада, особенно в свете его попыток войти в «большую» европейскую политику в качестве ее активного участника. Он, чье государство 352 имело все шансы превратиться в империю, испытывал потребность в определении своего места в иерархии европейских христианских государей. Римская империя – древняя и средневековая - являлась наряду с папством высшей политической институцией европейского Запада и в восприятии «московитов», мало склонных к рационалистическому (гуманистическому) теизму, представляла то самое трансцендентное начало, которое сообщало земному государю способность властвовать. Империя Запада представляла для Московской Руси важнейшую историческую парадигму, которая наряду с заимствованием западноевропейского военного и культурного опыта могла содействовать упрочению ее внутреннего и международного положения, что предопределило интерес Ивана III к развитию контактов с нею, проявившийся в ходе его переговоров с Максимилианом Габсбургом 1489-1493 гг. Союз и династическое родство с императорской фамилией могли упрочить его статус в качестве «государя всея Руси», а, возможно, и «цесаря», и тем самым способствовать его победе над ВКЛ. Вместе с тем Иван III был далек от раболепного преклонения перед Габсбургами и, представив в ходе переговоров многозначительный образ собственных властных полномочий, выразил намерение добиться признания своей равновеликости. Благосклонность, проявленная Иваном III на рубеже 1480-х – 1490-х гг. в отношении ганзейцев и ливонцев, которые, как считали в Москве, тоже были связаны с Габсбургами отношениями подданства, в свете выше изложенного выглядит вполне закономерной, как и внезапное проявление жесткости, обозначившееся в поведении Московского государя после того, как Максимилиан утратил интерес к сближению с ним. Лишившийся видов на тесный политический и династический альянс с императорской фамилией и оказавшись по ее милости на положении статиста «большой политики», Иван III не преминул показать Европе свое раздражение, используя для этой цели Ливонию как «витрину» Европы (П. Йохансен) и Немецкое подворье в Новгороде. Наглядной демонстрацией могущества Московского государя для Ливонии стало строительство Ивангорода, новый виток торговых ограничений и закрытие подворья. 353 Новгородская контора Ганзы являлась единственной «болевой точке» империи, доступной воздействию Ивана III. Он не питал склонности к компромиссам и был привержен методам силового воздействия, но как носитель «цесарской» харизмы должен был соотносить их – хотя бы формально - с критериями высшей справедливости, которая требовала от него «приговаривать» и взыскивать за «обиды» и «неправды». Рассчитанное на внешнее восприятие и широкий общественный резонанс, закрытие Немецкого подворья предполагало тщательную подготовку, поскольку для его реализации невозможно было найти убедительного правового аргумента. Появление в Москве посольства ливонских городов во главе с Г. Реммелингроде и Т. Шрове позволил Ивану III создать «правовой» фон и найти предлог для проведения задуманной акции. Удачным совпадением стало известие о казни в Ревеле русского купца, которое вписалось в тональность общих обвинений, выдвинутых им в адрес ганзейцев. Определение причин закрытия Немецкого подворья в 1494 г. чрезвычайно затруднено из-за нарушения традиционного, публично-правового, порядка проведения подобных мероприятий. Официальная московская версия на протяжение 1494-1495 гг. неоднократно меняла свое содержание и в той ее части, где говорится о множественности беззаконий в отношение русских людей в ганзейских городах, лишена доказательной базы. В отсутствии понимания ливонцы и «заморские» ганзейцы, пытаясь найти объяснение происшествию, руководствовались слухами и домыслами, которые связывали закрытие подворья с подписанием в 1493 г. союзного договора Московского государства и Дании. Две самые популярные историографические версии этого события – «антиганзейская» и «датская» - в равной степени гипотетичны. Что же касается казни в Ревеле русского купца, то она не противоречила букве русско-ганзейских и русско-ливонских договоров 1487 и 1493 гг. и в силу хронологического несоответствия не могла служить поводом к ликвидации подворья. Факт дискриминации русских купцов в ливонских городах опровергает их небывалый приток в Ливонию. После закрытия Немецкого подворья, равнозначного расторжению торгового мира 1487 г., и введения Ганзой запретов 354 на торговлю с русскими русско-ливонская торговля приобрела полулегальный («необычный») характер. Ливонские ландсгерры, в том числе и магистр Ливонского ордена Вольтер фон Плеттенберг, в котором отечественная историография видит главного проводника ливонской антирусской политики, не препятствовали «необычной» торговле своих подданных, полагая с ее помощью предотвратить дальнейшую эскалацию конфликта. Купцы из русских городов вплоть до начала русско-ливонской войны 1501-1503 гг. пользовались в Ливонии правом «чистого пути», защитой городских властей и орденских чинов, что не исключало случаев мошенничества и разбоя, не имевших ничего общего с торговой дискриминацией. Отношение к новгородцам в ливонских городах оставалось спокойным, деловым, из чего следует, что ливонцы не ставили им в вину неприятности, которые обрушились на них в Новгороде. Столь же спокойно русские купцы воспринимали торговые ограничения, существовавшие в Ливонии в конце XV в. Политику запретов на торговлю с русскими наиболее последовательно проводил Ревель, руководствуясь при этом не желанием пресечь активность русских купцов, а надеждой на ослабление своих торговых конкурентов в Дерпте и Нарве. Те же в силу дефицита товаров, спровоцированного Ревелем и сокращением экспортного потока из Любека, были вынуждены ограничивать и даже прекращать вывоз в Россию некоторых товаров. «Старина» предусматривала и запреты на продажу русским оружия, металлов и прочего стратегического сырья, понятных с учетом напряженности отношений Ливонии с Московским государством, но граждане ливонских городов, промышлявшие контрабандой, систематически их нарушали. Продолжение торговли с Новгородом и Псковом облегчало действия орденской разведки. Тому немало содействовали также прочные деловые и дружеские контакты ливонцев с представителями новгородской купеческой среды, недовольными московскими порядками. Вместе с тем отсутствие аналогичных условий в Москве мешало магистру получать стратегическую информацию из окружения великого князя, вследствие чего данные оперативной разведки, которыми он располагал, не всегда получали правильное объяснение и 355 интерпретировались в духе априорных предположений о неизбежности русского нападения. Будучи главой ливонского государственного сообщества, магистр Плеттенберг взял на себя груз ответственности по организации и проведению переговоров с великим князем об освобождении арестованных в Новгороде ганзейских купцов. Им двигало желание устранить опасную ситуацию, которая при неблагоприятных обстоятельствах могла спровоцировать конфликт с Московским государством, и расположить руководство Немецкой Ганзы к оказанию Ливонии финансовой помощи. В период 1494-1497 гг. магистр направил в Новгород и Москву семь посольств, возглавляемых дипломатами И. Хильдорпом и Г. Пеперзаком, и несмотря на недоверие, которое он питал к Ивану III, долгое время надеялся на мирное урегулирование кризисной ситуации. В целях оптимизации продолжении условий русской переговорного торговли и старался процесса он настаивал удовлетворять на требования Московского государя – например, по освобождению русских заложников и их товаров. Иван III же вопреки предварительному соглашению ганзейцев не освободил, но начал выдвигать требования, для магистра заведомо невыполнимые (о выдаче ревельских судей, осудивших его подданного, о признании великого князя Ганзой). Плеттенберг, в свою очередь, также не разбирался в специфическом восприятии права в Московской Руси, а потому ему, как и всем западноевропейцам, казалось, что великий князь злонамеренно затягивает переговоры, готовя против Ливонии каверзу. Все чаще в дипломатической переписке магистра стали встречаться заявления о «русской угрозе» (Rusche gefahr), которые, если и допускали некоторую долю спекуляции, вполне понятную в свете его крайней нужды в деньгах, не имели ничего общего с целенаправленным нагнетанием страха. Между тем число пограничных инцидентов стало возрастать в связи со строительством в 1492 г. Ивангорода. Появление на некогда пустом русском берегу Наровы крепости и города спровоцировало ухудшение обстановки в регионе. На беспощадное преследование браконьеров ивангородскими воеводами, 356 грабительские набеги на ливонскую территорию и прочие формы произвола ливонские крестьяне отвечали самосудами над русскими купцами. Все это приводило к росту взаимного раздражения и недоверия, что, впрочем, не отражалось на развитии нарвской торговли. Тревога ливонцев стала быстро возрастать в период войны Московского государства со Швецией 1495-1497 гг., которая, как они полагали, могла затронуть их территорию, что, однако, не заставило магистра Плеттенберга отозваться на предложение шведского риксрода и Стена Стуре заключить между Ливонией и Швецией оборонительного союза против России. Не возымело действия и послание папы Александра VI, призывавшее шведов и ливонцев к совместному сопротивлению «русским схизматикам». Магистр опасался неосторожным поступком спровоцировать великого князя Московского на объявление Ливонии войны, благо в связи с близостью театра военных действий к ливонской границе повод к тому найти не составляло труда. Кроме того он понимал ненадежность положения Стена Стуре, у которого не было союзников, финансовой поддержки и войска, способного противостоять русской коннице. Положение могло измениться в конце лета 1496 года в связи с взятием шведами Ивангорода. Вопреки утверждениям ливонских хронистов, будто Плеттенберг отказался принять от них крепость, чтобы не осложнять отношения с русскими, он собирался это сделать, но успел. Негласная поддержка шведов ливонцами между тем существовала. Ревель продолжал торговать со Швецией, предоставлять Стену Стуре кредиты и вербовать для него наемников; граждане Нарвы принимали участие в штурме и разграблении Ивангорода, однако на открытое выступление на стороне Швеции Плеттенберг не решился. При этом он отклонил предложение датского короля Ханса II заключить союз против Стена Стуре, поскольку не желал полного разгрома шведов. Ему вовсе не улыбалась перспектива иметь в качестве соседа еще и датского государя, способного заявить о своих претензиях на Северную Эстонию. Оборонительный союз Ливонии со Швецией мог стать противовесом русско-датскому союзу, но Плеттенберг, желавший предотвратить втягивание Ливонию в войну, не решился на этот шаг. 357 После завершения русско-шведской войны Иван III, хоть и приказал освободить ганзейских купцов за исключением четверых ревельцев, начал проводить в отношении Ливонии политику давления. Впрочем, очередная казанская «замятня», осложнение отношений с ВКЛ, «семейный заговор» и прочие внутриполитические проблемы вынудили великого князя несколько ослабить хватку. Он согласился на проведение переговоров с представителями Ганзы в Нарве в расчете на ганзейское «признание». Магистр Плеттенберг, со своей стороны, поддержали идею переговоров, надеясь привлечь к разрешению ливонских проблем «заморских» ганзейцев. По его настоянию ливонская сторона провела изучение документации и русско-ливонских договоров, а также расследование инкриминируемых ливонцам обвинений, но посланцы великого князя в Нарве, чей стиль поведения предопределялся непререкаемой волей великого князя, исключал конструктивный диалог и выработку компромиссов. В результате нарвские переговоры завершились провалом. С весны 1498 г. Ливония стала подвергаться массированным нападениям, что стимулировало дипломатическую активность Плеттенберга, направленную на изыскание финансовых средств и союзников в предстоящей войны с Московским государством. Перестройка политики ливонского магистра в отношении последнего в немалой степени предопределялась неудачными переговорами и линией поведения руководства Немецкого ордена в Пруссии. Верховный магистр Иоганн фон Тифен и штатгальтер Вильгельм фон Изенбург старались использовать внешнеполитические проблемы Ливонского ордена в кампании по спасению орденских привилегий, сообщавших ордену статус ландсгерра. Благодаря ливонским магистрам, неоднократно использовавшим религиозную риторику во внутриполитической борьбе, и ментальным конструкциям, возникшим под влиянием турецкой экспансии, противостояние Ливонского ордена «русским схизматикам» воспринималось католической средой как sacrum bellum, подтверждало сохранение Немецким орденом его «крестоносной» природы, а вместе с тем право на обладание привилегиями и на получение от римской курии денежных субсидий в форме «отпущения». Создание антирусской 358 коалиции в составе Дании, Швеции и Ливонии, предложенный штатгальтером ордена Изенбургом, должно было служить доказательством серьезности намерений орденского руководства в борьбе с «русскими схизматиками», а для Плеттенберга «план Изенбурга» представлял возможность обретения денежных средств и союзников. Утверждение Фридриха Саксонского в должности верховного магистра содействовал реализации дипломатической составляющей проекта, но после пожалования «крестоносной милости» Польше тот утратил интерес к сотрудничеству с римской курией. С весны 1498 г. в связи с массовыми нападениями русских отрядов на территорию Ливонии ее конфликт с Московским государством стал приобретать необратимый характер. Активизация агрессии была вызвана, вероятно, намерением Ивана III оказать давление на ее государей в связи с провалом Нарвских переговоров и с начальной стадией реализации «плана Изенбурга». Следует учитывать инициированного возможности также вероятность Александром Московского сближения Казимировичем, государя, существенно Ливонии и и ВКЛ, мобилизационные возросшие вследствие массового испомещения дворян в Новгородской земле. Магистр Плеттенберг, в свою очередь, осознал бесперспективность переговоров с Иваном III и приступил к подготовке войны. Поскольку получение орденом crucitate и реализация «плана Изенбурга» затягивались, он попытался мобилизовать внутренние ресурсы страны путем организации «тотального сопротивления». На июльском ландтаге 1498 г. Плеттенберг выступил с программой всеобщего участия ливонцев в обороне страны посредством уплаты военного налога и участия в формирования единого ополчения, однако различие интересов и эгоизм ливонских сословий, рыцарства и бюргерства, помешали ее осуществлению. Ставка на союз с Данией также оказалась несостоятельной, поскольку Ханс II собирался использовать его для вовлечения Ливонии в сферу своего влияния и удовлетворения своих территориальных претензий. Великий князь Литовский Александр, находившийся в состоянии конфликта с Иваном III, был единственным государем, на тот момент заинтересованным во взаимовыгодном 359 военно-политическом партнерстве с Ливонией, и потому Плеттенберг, долгое время старавшийся избегать сближения с ВКЛ, в конечном итоге заключил с ним союз, что было равнозначно объявлению войны Московскому государству. Нельзя согласиться с представлениями о целенаправленности действий Ивана III и магистра Плеттенберга, направленных на разжигание конфликта, поскольку как первый не собирался завоевывать Ливонию, так и второй не имел намерения «препятствовать развитию Российского централизованного государства». Не будет преувеличением сказать, что в большей степени для них обоих был желателен политический компромисс, достигнутый в контексте справедливого порядка и гарантированный мирным договором. Но поскольку Иван III и представлявший Ливонию магистр Плеттенберг строили свою политику в рамках принципиально различных политико-правовых моделей, конструктивный диалог между ними оказался невозможен, вследствие чего оба они почти одновременно отказались от практики согласования позиций и обратились к насильственным методам разрешения проблем. Подводя итог всему сказанному, следует заметить, что осложнение руссколивонских отношений в XV в. предопределялось множеством обстоятельств, однако катализатором процесса явилось разрушение традиционного порядка взаимодействия русского (православного) и западноевропейского (католического) «миров», на протяжении длительного времени осуществлявшегося посредством своеобразного «адаптера», в роли которого выступал Великий Новгород. Его присоединение к Московскому государству вызвало разрушение этой конструкции, и образовавшийся контакт столь различных систем, какими были Московское государство и Ливония, осуществленный к тому же в короткие сроки, породили многочисленные сбои на экономическом, политико-правовом, дипломатическом и бытовом уровнях. По мере накопления они естественным образом вели к росту напряженности в отношениях обоих государств, а в условиях жесткого государственного противостояния, порожденного европейской «большой» политикой, приобрели необратимый характер. Следствием этого стали кризисная ситуация последних лет XV в. и русско-ливонская война 1501-1503 гг. 360 СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ АЗР Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею АИПиПЗ Археология и история Пскова и Псковской земли ВИ Вопросы истории ВИЖ Военно-исторический журнал ГВНП Грамоты Великого Новгорода и Пскова ЖМНП Журнал министерства народного просвещения ИЗ Исторические записки Н1Л Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов Н2Л Новгородская вторая летопись Н4Л Новгородская четвёртая летопись НИС Новгородский исторический сборник ОИ Отечественная история П1Л Псковская первая летопись П2Л Псковская вторая летопись 361 П3Л Псковская третья летопись ПДС Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 1 ПНиНЗ Прошлое Новгорода и Новгородской земли ПСРЛ Полное собрание русских летописей РЛА Русско-ливонские акты Сб. РИО Сборник Русского Исторического общества C2Л Софийская вторая летопись СВ Средние века AGAD Archiwum Glowne Akt Dawnych, Warczawa AHL Archiv der Hansestadt Lübeck, Lübeck APG Archiwum Państwowe w Gdańsku, Gdańsk AR Akten und Rezesse der livländischen Ständetage DOZA Deutschordenszentralarchiv, Wien FzBG Forschung zur baltische Geschichte GStA PK Geheimes Staatsarchiv preußischer Kulturbesitz, Berlin HHStA Haus-, Hof- und Staatsarchiv, Wien HZ Historische Zeitschrift HR 3 Hanserecesse. Die Recesse und andere Akten der Hansetage. Abt. 3 HUB Hansisches Urkundenbuch 362 LEKUB 1 Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch. Abt. 1 LEKUB 2 Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch. Abt. 2 LVVA Latvijas Valsts vēstures arhīvs, Riga MLA Monumenta Livoniae Аntiquae RA Riksarkivet, Stockholm Schonne Hystorie Eynne Schonne Hystorie van vunderlyken geschеffthen der herren tho Lyfflanth myth den russen unde tartaren SRL Scriptores rerum Livonicarum. Sammlung der wichtigsten Chroniken und Geschichtsdenkmale von Liv-, Ehst- und Kurland TirLA Tiroler Landesarchiv, Innsbruck TLA Tallinna Linnaarhiiv, Tallinn ZfO Zeitschrift für Ostforschung (c 1994 г. Zeitschrift für OstMitteleuropasforschung) ZH Zapiski historyczne 363 ИСТОЧНИКИ И ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОЧНИКИ Архивные собрания Geheimes Staatsarchiv preußischer Kulturbesitz (GStA PK), Berlin: Ordensbriefarchiv (OBA), Ordensfolianten (OF). Archiv der Hansestadt Lübeck (AHL), Lübeck: ASA Externa, Livonica. Archiwum Państwowe w Gdańsku (APG), Gdańsk: 300 D 9 (Акты города Гданьска, привилегии и корреспонденция до 1525 г.). Haus-, Hof- und Staatsarchiv (HHStA), Wien: Allgemeine Urkundenreihe, Russica I, Fridericiana, Maximiliana. Latvijas Valsts vēstures arhīvs (LVVA), Riga: f 673 (Внешний архив Рижского магистрата 1220-1867 гг.). Riksarkivet (RA), Stockholm: Livonica I. Tallinna Linnaarhiiv (TLA), Tallinn: f. 230 (Архив Таллиннского магистрата). Tiroler Landesarchiv (TirLA), Innsbruck: Sigmundiana. Опубликованные источники 364 1. Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссиею. - СПб.: Типография Е. И. В. Канцелярiи, 1846. - Т.: 1 1340-1506. - 420 с. 2. Герберштейн C. Записки о Московии / С. Герберштейн. - М. : Изд-во МГУ, 1988. – 430 с. 3. Грамоты Великого Новгорода и Пскова / сост. С. Н. Валк. - М., Ленинград: Изд-во АН СССР, 1949. - 409 с. 4. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2000. Т. 12. – 266 с. 5. Летописный свод 1497 года. Летописный свод 1518 года (Уваровская летопись) // Полное собрание русских летописей. - М., Ленинград : АН СССР, 1963. - Т. 28. - 413 с. 6. Львовская летопись / под ред. С. А. Андрианова // Полное собрание русских летописей. - СПб.: Типография А. М. Александрова, 1910. - Т. 20. - Ч. 1. - 418 с. 7. Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века / под ред. Б. М. Клосса // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2007. - Т. 27. – 436 с. 8. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2000. Т. 3. 720 с. 9. Новгородская вторая летопись // Полное собрание русских летописей. - СПб. : Типография Э. Праца, 1841. Т. 3. - С. 121-174. 10.Новгородская четвёртая летопись // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки русской культуры, 2000. - Т. 4. - Ч. 1. - 728 с. 11.Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2004. – Т. 43. - 252 с. 12.Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. 1: Памятники дипломатических сношений с империей 365 Римской. - СПб. : Типография II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1851. – 852 с. 13.Продолжение летописи по Воскресенскому списку / под ред. Б. М. Клосса // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2001. Т. 8. – 312 с. 14.Псковская первая летопись // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2003. - Т. 5. - Вып. 1. - 256 с. 15.Псковская вторая летопись. Псковская третья летопись // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2003. - Т. 5. - Вып. 2. 368 с. 16.Русские акты Ревельского городского архива / под ред. А. Барсукова. - СПб.: Типография Катанского, 1894. - 320 с. 17.Русско-ливонские акты / под ред. К. Э. Напьерского. - СПб. : Издание Археографической комиссии, Типография Императорской Академии наук, 1868. – 489 с. 18.Симеоновская летопись / под ред. Б.М. Клосса // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2007. - Т. 18. – 328 с. 19.Софийская вторая летопись / под ред. Б. М. Клосса // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянской культуры, 2001. - Т. 6. - Вып. 2. – 240 с. 20.Типографская летопись / под ред. Б. М. Клосса // Полное собрание русских летописей. - М. : Языки славянских культур, 2000. - Т. 24. - 288 с. 21.Щербачев Ю. Н. Датский архив. Материалы по истории древней России, хранящиеся в Копенгагене. 1326-1690 / Ю. Н. Щербачев. - М. : Университетская типография, 1893. – 339 с. 22.Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв.: хронологические комментарий / В. Л. Янин. - М.: Наука, 1991. - 384 с. 23.Akten der Ständetage Preußens unter der Herrschaft des Deutschen Ordens / hrsg. v. M. Toppen. - Leipzig : Duncker & Hurmlot Verlag, 1886. - Bd. 5. – 390 S. 24.Akten und Rezesse der livländischen Ständetage / hrsg. v. L. Arbusow. - Riga : J. Dobner, 1910. - Bd. 3: 1494-1535. – 1000 S. 366 25.Biskup M. Wyzytacja zamków zakonu krzyżackiego w Infłantach z 1488 roku / M. Biskup // Zapiski historyczne. - 1984. - T. 49. - Z. 1. - S. 119-128. 26.Chmel J. Aktenstücke und Briefe zur Geschichte des Hauses Habsburg im Zeitalter Maximilians I. / J. Chmel. – Wien : Kaiserlich-königliche Hof- und Staatsdruckerei, 1854. – 545 S. 27.Codex diplomaticus regni Poloniae et magni ducatus Lituaniae / Coll. M. Dogiel. Vilnae : Tipographia Regia et Reipublicae, 1764. - Vol. 4. – 526 p. 28.Codex epistolaris saeculi decimi quinti ex antiquis libris formularum, corpore Naruszeviciano, autographis archivistique plurimis / coll. A. Sokołowski, J. Szujski. - Kraków : nakładem Akademii Umiejętności, 1876. - Vol. 1. – Pars 2. – 360 s. 29.Codex epistolaris saeculi decimi quinti / coll. A. Lewicki. - Krakau : nakładem Akademii Umiejętności, 1894. – Vol. 3. – 607 s. 30.Die Chroniken der deutschen Städte vom 14. bis ins 16. Jahrhundert / hrsg. v. der Historischen Kommision bei der Beyerischen Akademie der Wissenschaften. - Bd. 31: Die Chronikem der niedersächsischen Städte. – Göttingen : Vandenhoeck & Ruprecht, 1968. - Bd. 5. Th. 1 : Lübeck. – 184 S. 31.Die Feldzüge der Russen in Livland und der Livländer in Russland um das Jahr 1480 // Mitteilungen aus der Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands. - 1849. - Bd. 4. - S. 88147. 32.Die Urkunden des Deutschordens-Zentralarchivs in Wien. Regesten, nach dem Manuskript von M. Tumler (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 60/3. Veröffentlichungen der Internationalen historischen Kommission zur Erforschung des Deutschen Ordens 11/3) / hrsg. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 2007. - Bd. 3. – 418 S. 33.Eynne Schonne Hystorie van vunderlyken geschеffthen der herren tho Lyfflanth myth den russen unde tartaren / hrsg. v. C. Schirren // Archiv für die Geschichte Liv, Est- und Kurlands. - 1861. - Bd. 8. - H. 2. - S. 113-265. 34.Finlands Medeltidsurkunder / i udg. af R. Hausen. – Helsingfors, 1928. - T. 5 (14811495). - 598 s.; Helsingfors, 1930. – T. 6 (1496-1508). - 649 s. 367 35.Fortgesetzte Mitteilung kleiner livländischer Chroniken : Meisterchronik Johann Sanber's // Archiv für die Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. - 1861. - Bd. 8. - H. 2. - S. 268-283. 36.Fortsetzung einer livländischen Bischofschronik / hrsg. v. O. Stavenhagen // Mittheilungen aus dem Gebiete der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. - 1900. - Bd. 17. - H. 1. - S. 89-96. 37.Fragment einer Revaler Chronik / hrsg. v. E. Nottbeck // Beiträge zur Kunde Ehst-, Liv- und Kurlands. - 1887-1894. - Bd. 4. - S. 450-468. 38.Hanserecesse. Die Recesse und andere Akten der Hansetage / hrsg. v. D. Schäfer. Abt. 3: 1477-1530. - München, Leipzig : Verlag Duncker & Humblot, 1881. - Bd. 1. – 598 S.; 1883. - Bd. 2. – 687 S.; 1888. - Bd. 3. – 590 S.; 1890. - Bd. 4. – 686 S. 39.Hansisches Urkundenbuch / hrsg. v. Verein für hansische Geschichte, bearb. v. W. Stein. - Leipzig : Duncker & Humblot, 1907. - Bd. 10. – 796 S.; 1916. - Bd. 11. – 900 S. 40. [Heleweg H.]. Das rothe Buch inter archiepiscopalia, enthaltend die Acta zwischen den Erzbischoffen, Herr-Meistern und der Stadt Riga in Livland de Anno 1158–1489 / H. Heleweg // Scriptores rerum Livonicarum. Sammlung der wichtigsten Chroniken und Geschichtsdenkmale von Liv-, Ehst- und Kurland. - Riga, Leipzig : E. Frantzens Verlag, 1853. – Bd. 2. - S. 729-804. 41.Herberstein S. Moskowiter wunderbare Historien / S. Herberstein. – Basel : N. Brillinger unnd M. Russinger, 1563. – 246 S. 42.Herrmeister-Chronik und Chronik der rigischen Erzbischöfe / hrsg. v. F.-G. v. Bunge // Archiv für Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. - 1845. - Bd. 6. - S. 59-82. 43.[Hiärn T.]. Thomae Hiärn's Ehst-, Lyf- und Lettlandische Geschichte / T Hiärn // Monumenta Livoniae Аntiquae. – Riga, Dorpat, Leipzig : Verlag von E. Frantzens Buchhandlung, 1835. – Bd. 1. – 444 S. 44.Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russischlivländischen Wechselbeziehungen im 15. und 16. Jahrhundert ausgeführten Untersuchungen // Mélanges Russes tirés du Bulletin historico-philologique de 368 l'Académie des scienes. - SPb. : Imprimerie de l'Akademie Impérial des sciences, 1865. – Vol 4. - S. 716-802. 45.Index corporis historico-diplomaticus Livoniae, Estoniae, Curoniae oder Kurtzer Auszug aus derjenigen Urkunden-Sammlung für die Geschichte und das alte Staatsrecht Liv-, Ehst- und Kurlands / hrsg. v. K. Napierski. - Riga, Dorpat : E Frantzens Buchhandlung, 1835. - Bd. 2. – 414 S. 46.Kleine Meisterchronik // Archiv für die Geschichte Liv-, Esth- und Curlands. - 1847. - Bd. 5. - S. 180-186. 47. De Wandalorum vera origine, variis gentibus, crebrise patria migrationibus, regnis item quorum vel autoris vel euersores fuerunt / A. Krantz. – Francofurti : Wechelus, 1575. – 338 S. 48.Lehmann Ch. Chronica der freyen Reichsstadt Speyer / Ch. Lehmann. – Frankfurt am Mayn : Daniel Fievet, 1662. 1024 S. 49.Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch. Abt. 1. - Bd. 11: 1450–1459 / hrsg. v. Ph. Schwartz. – Riga, Moskau : Kommisions-Verlag v. J. Deubner, 1905. – 783 S.; Bd. 12: 1460–1471 / hrsg. v. A. v. Bulmerincq. – Riga, Moskau : KommisionsVerlag v. J. Deubner, 1910. – 542 S.; Abt. 2 / hrsg. v. L. Arbusow. – Riga, Moskau : Kommisions-Verlag v. J. Deubner, 1900. - Bd. 1: 1494 – 1500. – 900 S.; 1905. - Bd. 2: 1501–1505. – 759 S. 50.Nottbeck E. М. Die alte Criminalchronik Revals / E. Nottbeck. – Reval : E. Prahm, 1884. – 149 S. 51.Nya Handlingar rörande skandinaviens historia / front cover. Elméns och Granbergs Tryckeri. - Stockholm : Hörberg, 1835. - Vol. 20. – 336 p.; 1837. – Vol. 22. – 418 p.; 1848. – Vol. 29. – 400 p. 52.Protokolle der Kapitel und Gespräche des Deutschen Ordens im Reich (1499-1525) (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 41; Veröffentlichungen der Internationalen Historischen Kommission zur Erforschung des Deutschen Ordens 3) / hrsg. v. M. Biskup, I. Janusz-Biskupowa. Marburg: Elwert, 1991. - Bd. 3. – 208 S. 369 53.Regesta historico-diplomatica Ordinis S. Mariae Theutonicorum 1198-1525 / bearb. v. E. Joachim; hrsg. v. W. Hubatsch. – Göttingen : Vandenhoeck und Ruprecht, 1950. - Pars 1. – Vol. 2. – 396 S. 54.Regesten verlorener Urkunden aus dem alten livländischen Ordensarchiv (11981592) / hrsg. v. T. Schiemann. – Mitau : E. Vehres Verlag, 1873. – 144 S. 55.Regesten Kaiser Friedrichs III. (1440–1493), nach Archiven und Bibliotheken geordnet / hrsg. v. H. Koller, P.-J. Heinig, A. Niederstätter; Heft 24: Die Urkunden und Briefe aus dem historischen Staatsarchiv Königsberg im Geheimen Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz Berlin, aus den Staatsarchiven Gdańsk, Toruń, Riga sowie dem Stadtarchiv Tallinn für die historischen Landschaften Preußen und Livland. Wien : Böhlau, 2010. – 255 S. 56.[Renner J.]. Johann Renner’s Livländische Historien / hrsg. v. R. Hausmann, K. Höhlbaum – Göttingen : Kessinger Publishing, 1876. – 468 S. 57.Revals Beziehungen zu Riga und Russland in den Jahren 1483-1505. Briefregesten und Briefe aus einem Conceptbuche des Revaler Rathes (Aa 10) / hrsg. v. Th. Schiemann. – Reval : Verlag von Franz Kluge, 1885. - 72 S. 58.[Rüssow B.]. Balthasar Rüssow's Livländische Chronik / hrsg. v. E. Pabst. – Reval : F. I. Koppelson, 1845. – 348 S. 59.Sveriges traktater med främmande magter : jemte andra dit hörande handelingar / udg. af O. S. Rydberg. – Stockholm : Norstedt, 1895. – Vol. 3. – 830 p. 60.Tumler M. Die Urkunden des Deutschordens-Zentralarchivs in Wien : Regesten. Teilbd. 3 : Dezember 1418 - Dezember 1526 (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 60/3) / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 2007. - 490 S. 61.Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae gentiumque finitimarum historiam illustrantia, maximam partem nondum edita, ex tabulariis Vaticanis deprompta, collecta ac serie chronologica disposita ab A. Theiner / A. Theiner. – Romae : Typis Vaticanis, 1861. – . T. 2 : Ab Ioanne PP. XXIII. usque ad Pium PP. V. 1410-1572. – 782 p. 370 62.[Weinreich C.]. Caspars Weinreiches Danziger chronik : ein Beitrag zur Geschichte Danzigs, der Lande Preussen und Polen, des Hansabundes und der Nordischen Reiche / hrsg. v. T. Hirsch, F. A. Vossberg. – Berlin : Stargardt, 1855. – 132 S. Б. ИССЛЕДОВАНИЯ 1. Агоштон М. Великоняжеская печать 1497 г. К истории формирования русской государственной символики : монография / М. Агоштон. - М. : Древнехранилище, 2005. - 564 с. 2. Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина XV - начало XVI вв. : колл. монография / под общ. ред. А. Л. Шапиро. - Ленинград : Наука, 1971. - 402 с. 3. Александров А. А., Харлашов Б. Н. Археологические памятники на территории современного Пскова / А. А. Александров, Б. Н. Харлашов // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы семинара. – Псков : [б. и.], 1992. С. 13-15. 4. Алексеев Ю. Г. Господин Псков в геостратегической системе во второй половине XV в. / Ю. Г. Алексеев // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV-XVII вв. : к 500-летию вхождения Пскова в состав единого Русского государства : сборник статей / под ред. В. Охотниковой. – Псков : Псковская областная типография, 2010. – С. 6-12. 5. Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси : монография / Ю. Г. Алексеев. – Новосибирск : Наука, 1991. - 240 с. 6. Алексеев Ю. Г. Кампания 1463 г. на псковско-ливонском рубеже / Ю. Г. Алексеев // Псков в российской и европейской истории (К 1100-летию первого летописного упоминания) : сборник статей / под ред. В. В. Седова. - М. : МГУП, 2003. - Т. 1. С. 179-189. 371 7. Алексеев Ю. Г. Морская политика Ивана III. К постановке вопроса / Ю. Г. Алексеев // От Древней Руси к России нового времени : сборник статей к 70летию А. Л. Хорошкевич / отв. ред. В. Л. Янин. - М. : Наука, 2003. - С. 108-126. 8. Алексеев Ю. Г. Первые шаги к морю / Ю. Г. Алексеев // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. : сборник статей / под ред. А. И. Филюшкина. - М. : Квадрига, 2010. - С. 9-11. 9. Алексеев Ю. Г. Походы русских войск при Иване III : монография / Ю. Г. Алексеев. СПб. : СПбГУ, 2007. - 464 с. 10.Алттоа К. Замки Нарвы и Нейшлота (Сыренска) – пограничные укрепления Ливонского ордена на Нарве / К. Алттоа // Крепость Ивангород: Новые открытия : сборник статей / под ред. М. И. Мильчика. - СПб. : Дмитрий Буланин, 1997. - С. 224-235. 11.Ангерманн Н. Новгород и Ганза // Русские и немцы. Сборник статей в честь тысячелетия русско-немецких связей / под ред. А. Лаврентьева, Х. Ноймайера. Berlin. : Michael Imhof Verlag, 2012. С. 54-61. 12.Ангерманн Н. Русские и белорусские купцы в средневековой Ливонии / Н. Ангерманн // От Древней Руси к России нового времени : сборник статей к 70летию А. Л. Хорошкевич / отв. ред. В. Л. Янин. - М. : Наука, 2003. - С. 264-271. 13.Ангерманн Н. Русско-немецкие культурные связи в средние века и в начале Нового времени в контексте торговых отношений / Н. Ангерманн // Россия и Германия в системе международных отношений: через века истории : сборник статей / под ред. В. Н. Барышникова. - СПб. : Сезам-принт, 2012. - С. 10-20. 14.Андерссон И. История Швеции : монография / И. Андерссон. - М. : Иностранная литература, 1951. - 409 с. 15.Андреев В. Ф. Северный страж Руси. Очерки истории средневекового Новгорода : монография / В. Ф. Андреев. – Ленинград : Лениздат, 1989. – 173 с. 16.Андреев Н. Е. О характере Третьей псковской летописи / Н. Е. Андреев // The religious world of Russian culture. Russia and Orthodoxy / ed. by A. Blane. – Hardcover : Mouton, 1975. - Vol. 260/2. - P. 117-158. 372 17.Андреева Н. С. Остзейский вопрос и Первая мировая война / Н. С. Андреева // Россия и Балтия: эпоха перемен (1914-1924) : сборник статей / под ред. А. О. Чубарьяна. - М. : ИВИ РАН, 2002. - С. 26-47. 18.Аракчеев В. А. Средневековый Псков: Власть, общество, повседневная жизнь в XV-XVII веках : монография / В. А. Аракчеев. - Псков: Псковская областная типография, 2004. - 360 с. 19.Арбузов Л. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии : монография / Л. Арбузов. - СПб. : Типография М. М. Стасюлевича, 1912. - 305 с. 20.Артемьев А. Р. Города Псковской земли : монография / А. Р. Артемьев. Владивосток : Дальневосточное отделение РАН, 1998. - 420 с. 21.Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства второй половины XV в. : монография / К. В. Базилевич - М. : МГУ, 1952. - 541 с. 22.Баиов А. К. История русского военного искусства : монография / А. К. Баилов. Изд. 2. - М.: Фонд ИВ, 2008. -Т. 1. - 656 с. 23.Балязин В. Н. Политика Ивана III в юго-восточной Прибалтике / Н. Балязин // Вестник МГУ. Серия 9. История. - 1964. - № 6. - C. 83-93. 24.Балязин В. Н. Россия и Тевтонский орден (первая четверть XVI в.) / В. Н. Балязин // Вопросы истории. - 1963. - № 6. - С. 60-72. 25.Балязин В. Н. Русско-имперские отношения в первой трети XVI в. / В. Н. Балязин // Вопросы историографии и источниковедения славяно-германских отношений : сборник статей / под ред. В. Д. Королюка. - М. : Наука, 1973. - С. 147-175. 26.Баранов А. Магистр Ливонского ордена Берндт фон дер Борх и Псковская земля в контексте ливонских внутриполитических отношений (1470-1474) / А. Баранов // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы научного семинара. - М. : Институт археологии РАН, 2013. - Вып. 58. - С. 133-142. 27.Бауэр В. Сношения России с германскими императорами в XV и начале XVI столетий / В. Бауэр // Журнал Министерства народного просвещения. - 1870. - № 3. - С. 55-93. 28.Бахтин А. П. Немецкий орден как фактор становления Московского государства / А. П. Бахтин // Калининградские архивы : материалы и исследования : научный 373 сборник / под ред. В. Н. Маслова. - Калининград : Государственный архив Калининградской области, 2001. - Вып. 3. - С. 323-335. 29.Белозеров Б. П. Судебная власть в Русском государстве в XV веке / Б. П. Белозеров // Судебник Ивана III. Становление самодержавного государства на Руси: сборник статей / под ред. И. Я. Фроянова. - СПб. : СПбГУ, 2004. - С. 206215. 30.Беляев А. О. К вопросу о формировании идеи независимости русского государства во второй половине XV в. / А. О. Беляев // Исследования по истории средневековой Руси : К 80-летию Юрия Георгиевича Алексеева : сборник статей / под ред. С. В. Стрельникова. - М., СПб. : Альянс-Архео, 2006. - С. 91-99. 31.Беляев И. Д. История Новгорода Великого от древнейших времен до падения : монография / И. Д. Беляев. – М. : Синодальная типография, 1866. – 592 с. 32.Беляев И. Д. История Пскова и Псковской земли : монография / И. Д. Беляев. - М. : Синодальная типграфия, 1867. - 453 с. 33.Бережков М. Н. О торговле Руси с Ганзой до конца XV века : монография / М. Н. Бережков. - СПб. : Типография В. Безобразова, 1879. - 267 с. 34.Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. : монография / В. Н. Бернадский - М., Ленинград : АН СССР, 1961.- 399 с. 35.Бессуднова М. Б. Великий Новгород в конце XV – начале XVI в. по ливонским источникам : монография / М. Б. Бессуднова. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2009. - 243 с. 36.Бессуднова М. Б. Великий Новгород во внешней политике ливонского магистра Иоганна Вальдхауса фон Херзе (1470-1471) / М. Б. Бессуднова // Новгородский исторический вестник. - Великий Новгород : Альянс-Архео, 2011. - Вып. 12 (22). – С. 110-125. 37.Бессуднова М. Б. Великий Новгород и Ливонский орден : монография / М. Б. Бессуднова. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2012. – 40 с. 374 38.Бессуднова М. Б. Великий Новгород конца XV в. между Ливонией и Москвой / М. Б. Бессуднова // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 2. История. – 2013. - № 2. - С. 3-9. 39.Бессуднова М. Б. Верховный магистр Иоганн фон Тифен - «последний братрыцарь» во главе Немецкого ордена / М. Б. Бессуднова // Человек XV в : Грани идентичности : сборник статей / под ред. В. А. Ведюшкина. - М.: Институт всеобщей истории РАН, 2007. - C. 26-42. 40.Бессуднова М. Б. Война Ливонского ордена с Новгородом 1443-1448 гг. / М. Б. Бессуднова // Вестник Воронежского государственного университета. История. Политология. Социология. - 2012. – Вып. 1. - С. 79-83. 41.Бессуднова М. Б. «Да узнает ваша мудрость…». Письмо любекского купца Иоганна фон Ункеля в Ревель. Год 1494 // Чело. - 2010. – Вып. 1. - С. 3-8. 42.Бессуднова М. Б. Документы по истории новгородского Немецкого подворья в Таллиннском городском архиве / М. Б. Бессуднова // Новгородика-2010 : Вечевой Новгород : материалы конференции / под ред. Д. Б. Терёшкиной. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 1212. – Т. 3. - С. 168-174. 43.Бессуднова М. Б. Документы по истории Пскова в Государственном Шведском архиве / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы научного семинара / под ред. Н. В. Лопатина. - М. : Институт археологии РАН, 2013. - Вып. 58. - С. 133-142. 44.Бессуднова М. Б. Документы по истории русско-ливонских отношений конца XV – начала XVI в. в Тайном Государственном архиве прусского культурного наследия (Берлин-Далем) / М. Б. Бессуднова // Архивы и история российской государственности : материалы научной конференции / отв. ред. А. Р. Соколов, А. Ю. Дворниченко. - СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2011. - Вып. 2. - С. 6-15. 45.Бессуднова М. Б. Идея общенародного единства на ливонском ландтаге 1498 года // Власть и общество : история взаимоотношений : Тезисы региональной научной конференции / под ред. А. Г. Глебова. – Воронеж : Воронежский государственный университет, 2007. - С. 27-28. 375 46.Бессуднова М. Б. Идея справедливого воздаяния в русско-ливонском конфликте рубежа XV-XVI веков / М. Б. Бессуднова // Мир и война. Культурные контексты социальной агрессии / под ред. И. О Ермаченко, Л. П. Репиной. – М., СПб. : Институт всеобщей истории РАН, 2007. - C. 86-88. 47.Бессуднова М. Б. К вопросу о социальных элитах ливонского «орденского государства» (по материалам ливонских ландтагов конца XV – начала XVI вв.) / М. Б. Бессуднова // Научные ведомости Белгородского государственного университета. История. Политология. Экономика. Информатика. - 2010. - № 7(78). - Вып. 14. - С. 69-76. 48.Бессуднова М. Б. К вопросу о торговле Пскова с Дерптом в 90-х гг. XV в. (по ливонским источникам) / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы научного семинара / под ред. П. Г. Гайдукова. Псков, 2010. – Вып. 55. - С. 70-78. 49.Бессуднова М. Б. Конфессиональный и этический аспект восприятия русских в «Прекрасной истории об удивительных деяниях государей Ливонии в борьбе с русскими и татарами» / М. Б. Бессуднова // Смутное время в России : Конфликт и диалог культур / под ред. . А. И. Филюшкина. – СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2012. - С. 18-20. 50.Бессуднова М. Б. Ливония и Швеция в конце XV в. : к вопросу перспективе оформления антирусского альянса / М. Б. Бессуднова // Cтароладожский сборник / под ред. А. А. Селина - СПб. : Нестор-История, 2012. - Вып. 9. - С. 205-222. 51.Бессуднова М. Б. «Livo-Moscovitica» в шведском Государственном архиве (Стокгольм) / М. Б. Бессуднова // Архивы и история Российской государственности : материалы научной конференции / отв. ред. А. Р. Соколов, А. Ю. Дворниченко - СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2012. - Вып. 3. - С. 17-27. 52.Бессуднова М. Б. Ливонская историография конца XV и начала XVI века / М. Б. Бессуднова // Проблемы всеобщей и отечественной истории / под ред. А. Г. Глебова. – Воронеж : Воронежский государственный университет, 2006. - С. 7286. 376 53.Бессуднова М. Б. Ливонская хроника «Прекрасная история» из университетской библиотеки Упсалы как источник по российской истории рубежа XV-XVI вв. / М. Б. Бессуднова // Архивы и история Российской государственности : материалы научной конференции / отв. ред. А. Р. Соколов. - СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 2013. - Вып. 4. - С. 7-10. 54.Бессуднова М. Б. Ливонский орден в конце XV века : миф и реальность / М. Б. Бессуднова // История общественного сознания : становление и эволюция : сборник статей памяти А. О. Амелькина / отв. ред. Ю. В. Селезнёв. – Воронеж : Научная книга, 2008. - С. 54-58. 55.Бессуднова М. Б. Ливонский орден на начальном этапе своего существования (1237-1270) / М. Б. Бессуднова // Ледовое побоище в зеркале эпохи : сборник статей / под ред. М. Б. Бессудновой. – Липецк : Липецкий государственный педагогический университет, 2013. - С. 192-193. 56.Бессуднова М. Б. Ложь и правда воеводы Бабича / М. Б. Бессуднова // Родина. – 2012 - № 8. - С. 69-71. 57.Бессуднова М. Б. Неизвестный документ времен русско-ливонских переговоров 1520-1521 гг. из фондов Шведского Государственного архива / М. Б. Бессуднова // Вестник Воронежского государственного университета. История, социология, политология. - 2013. - № 2. - С. 97-99. 58.Бессуднова М. Б. Немцы и московиты: от страха и недоверия к пониманию и сотрудничеству / М. Б. Бессуднова // Русские и немцы : сборник статей в честь тысячелетия русско-немецких связей / под ред. А. Лаврова, Х. Ноймаера. - Berlin : Michael Imhof Verlag, 2012. - С. 80-87. 59.Бессуднова М. Б. «Необычная торговля» в рамках ливонско-новгородского товарообмена второй половины XV в. : к постановке проблемы / М. Б. Бессуднова // Новгородика-2012 : У истоков российской государственности : материалы конференции / под ред. Д. Б. Терёшкиной. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2013. - Ч. 1. - С. 285-293. 377 60.Бессуднова М. Б. Новгородские «выводы» 1480-х гг. в свете ганзейских источников / М. Б. Бессуднова // Новгородский исторический сборник. – СПб. : Нестор-История, 2014.- Вып. 14 (24). - С. 168-179. 61.Бессуднова М. Б. Novgorodica в ливонских источниках рубежа XV-XVI веков / М. Б. Бессуднова // Новгородика-2008 : Вечевая республика в истории России : материалы конференции / под ред. Д. Б. Терёшкиной. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2009. - Ч. 2. - С. 24-29. 62.Бессуднова М. Б. «Петрову двору капут : закрытие ганзейской конторы в Новгороде» / М. Б. Бессуднова // Родина. - 2009. - № 9. - С. 43-46. 63.Бессуднова М. Б. «Поповская война» 1479 г. в Ливонии и ее роль в формировании концепта «русской угрозы» / М. Б. Бессуднова // Вестник Воронежского университета. История. Политология. Социология. – 2014 – Вып. 2. – С. 53-56. 64.Бессуднова М. Б. Походы магистра Вольтера фон Плеттенберга на Псковщину в 1501 и 1502 годах (по данным ливонских источников) / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы 52-го семинара им. В. В. Седова : сборник статей / отв. ред. И. К. Лабутина. – Москва : Институт археологии РАН, 2007. – Т. 52. - С. 157-184. 65.Бессуднова М. Б. Превратность судьбы: Великий Новгород в системе руссколивонских отношений конца XV в. / М. Б. Бессуднова // Новгородский исторический сборник. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2013. - Вып. 13(23). - С. 171184. 66.Бессуднова М. Б. Привилегии Немецкого ордена, «священная война» и эскалация русско-ливонского конфликта в конце XV в. / М. Б. Бессуднова // Судьбы славянства и эхо Грюнвальда. Выбор пути русскими землями и народами Восточной Европы в Средние века и раннее Новое время (к 600-летию битвы при Грюнвальде/Танненберге) : материалы международной научной конференции / под ред. А. И. Филюшкина. - СПб. : Любавич, 2010. - С. 36-40. 67.Бессуднова М. Б. Природа псковско-ливонских пограничных конфликтов в XV в. / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы 378 научно-практического семинара / под ред. П. Г. Гайдукова. – Москва : Институт археологии РАН, 2010. - Вып. 55. - С. 70-78. 68.Бессуднова М. Б. Псков и Ливония в русско-ливонском конфликте конца XV века (по материалам ливонских источников) / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли: материалы научно-практического семинара / под ред. И. К. Лабутиной. – Москва : Институт археологии РАН, 2009. - Вып. 54. C. 302-324. 69.Бессуднова М. Б. Псковско-ливонские переговоры 1472-1474 гг. в свете ливонских документов из иностранных архивов / М. Б. Бессуднова // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы научно-практического семинара / под ред. Е. А. Яковлевой. - М. : ИА РАН, , 2014. – Вып. 60. - C. 257-263. 70.Бессуднова М. Б. Разведывательная служба Ливонского ордена накануне руссколивонской войны 1501-1503 годов / М. Б. Бессуднова // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. : сборник статей / под ред. А. И. Филюшкина. – М. : Квадрига, 2010. - С. 17-31. 71.Бессуднова М. Б. «Русская угроза» в ливонской орденской документации 80-х и начала 90-х годов XV в. / М. Б. Бессуднова // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - 2014. – Вып. 1. - С. 144-156. 72.Бессуднова М. Б. Рыцарство средневековой Ливонии / М. Б. Бессуднова // Одиссей. Человек в истории. 2004. Рыцарство: реальность и воображаемое : альманах / под ред. А. Я. Гуревича. - М. : Наука, 2004. C. 84-97. 73.Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века : монография / А. Г. Бобров. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2001. - 287 с. 74.Бокман Х. Немецкий орден. Двенадцать глав из его истории : монография / пер. В. И. Матузовой. - М. : Ладомир, 2004. - 273 с. 75.Борисов Н. С. Иван III : монография / Н. С. Борисов. - М. : Молодая гвардия, 2006. - 644 с. 76.Борисов Н. С. Псковская политика Василия Темного / Н. С. Борисов // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV-XVII вв. : к 500-летию вхождения 379 Пскова в состав единого Русского государства : сборник статей / под ред. В. Охотниковой. – Псков : Псковская областная типография, 2010. – С. 95-113. 77.Буес А. Ягеллоны между Московским государством и Германской империей / А. Буес // Россия, Польша, Германия в европейской и мировой политике: исторический опыт взаимодействия и императивы сотрудничества : сборник статей / под ред. Б. В. Носова. - М. : Индрик, 2012. - С. 15-27. 78.Бычкова М. Е. Международные связи России в 70-е годы XV первой половине XVI века / М. Е. Бычкова, А. В. Виноградов // История внешней политики России. Конец XV-XVII век. (От свержения ордынского ига до Северной войны) : коллективная монография / отв. ред. А. Н. Сахаров. - М. : Международные отношения, 1999. - С. 106-133. 79.Валеров А. В. Кредит в русско-немецкой торговле XIII-XV вв. / А. В. Валеров // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 5: Экономика. - 2011. - № 3. - С. 100-114. 80.Валеров А. В. Новгород и Псков. Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI-XIV веков / А. В. Валеров. - СПб. : Алетейя, 2004. - 316 с. 81.Вальденберг В. Е. Древнерусские учения о пределах царской власти / В. Е. Вальденберг. - М. : Территория будущего, 2006. - 368 с. 82.Вассар А. Социально-экономическое развитие эстонских земель и политическая обстановка в Ливонии в конце XV и первой половине XVI века / А. Вассар // История Эстонской ССР. С древнейших времен до 1861 г. / под ред. А. Вассара. – Таллинн : Государственное изд-во политической и научной литературы, 1961. - Т. 1. -С. 269-325. 83.Венге М. Копенгагенский трактат 1493 г. и датско-русские связи в XVI веке / М. Венге // Дания и Россия - 500 лет: сборник статей / под ред. Л. П. ПоульсенХансена; пер. М. Тюрина. - М. : Международные отношения, 1996. - С. 10-33. 84.Вилинбахов В. Б. Древнейшее русское известие о походе новгородцев «за море» / В. Б. Вилинбахов // Вопросы истории. – 1963. - № 1. - С. 196-199. 85.Власть и реформы : от самодержавной к советской России : колл. монография / под ред. Б. В. Ананьича. - СПб. : Дмитрий Буланин, 1996. - 800 с. 380 86.Волков В. А. Войны Московской Руси конца XV-XVI вв. : монография / В. А. Волков. - М. : Русский мир, 2001. - 230 с. 87.Гарлефф М. К вопросу о немецко-прибалтийской историографии (1860-1914) // Германия и Прибалтика : сборник научных трудов ЛГУ им. П. Стучки / под ред. М. Духанова. – Рига : Латвийский государственный университет им. П. Стучки, 1983. - C. 91-102. 88.Гильдебрандт Г. Отчеты о разысканиях, произведенных в Рижском и Ревельском архивах по части русской истории : монография / Г. Гильдебрандт. - СПб. : [б. и.], 1877. - 95 с. 89.Голицын Н. С. Русская военная история : монография / Н. С. Голицин. - СПб. : Типография товарищества «Общественная польза», 1877. - Ч. 1. - 250 с. 90.Гончаров В. В. Зарубежная историография истории Восточной Пруссии (19451989 гг.) / В. В. Гончаров // Вестник Московского государственного областного университета. - 2009. - № 2. - С. 136-143. 91.Готье Ю. В. Балтийский вопрос в XIII-XVI вв. / Ю. В. Готье // Историк-марксист. – 1941 - № 6. - С. 87-95. 92.Грацианский Н. П. Немецкая агрессия в Прибалтике в ХIII-ХV веках / Н. П. Грацианский // Историк-марксист. – 1938. - № 6. - С. 87-111. 93.Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV-XVI вв. : монография. - М. : Восточная литература, 1963. - 376 с. 94.Гудавичюс Э. История Литвы. Т. 1 : С древнейших времен до 1569 года : монография. - М. : Baltrus, 2005. - 686 с. 95.Дворниченко А. Ю. Время Ивана III и становление российской государственности // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века : сборник статей / под ред. А. Ю. Дворниченко. - СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2006. - Т. 1. - С. 9-26. 96.Державин Н. С. Вековая борьба славян с немецкими захватчиками : монография / Н. С. Державин. - М. : Государственное издательство политической литературы, 1943. - 50 с. 381 97.Дзярнович О. И. Казус с заменой имени: Союзнический договор 1501 г. Великого княжества литовского с Ливонией и династический кризис 1497-1499 годов в России / О. И. Дзярнович // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века : сборник статей / под ред. А. Ю. Дворниченко. - СПб.: СанктПетербургский государственный университет, 2006. Т. 1. - С. 284-293. 98.Диркс Б. Война и мир в отношениях русских земель с Ливонией (XII-XV века) / Б. Диркс; пер. М. Бессудновой // Ледовое побоище в зеркале эпохи : сборник статей / под ред. М. Бесссудновой. – Липецк : Липецкий государственный педагогический университет, 2013. - С. 92-113. 99.Дорошенко В. В. Русские связи таллиннского купца в 30-х гг. XVI в. / В. В. Дорошенко // Экономические связи Прибалтики с Россией : сборник статей / под. ред. А. К. Бирона. - Рига : Зинатне, 1968. - C. 47-57. 100. Егоров А. «Пусть едет ко Пскову, мы ему суд дадим» : Средневековая юстиция и иностранцы на северо-западе Руси / А. Егоров // Родина. - 2003. - № 12. - С. 80-81. 101. Енсен М. Датско-русская торговля в 1500 - 1800 годах / М. Енсен // Дания и Россия - 500 лет : сборник статей / под ред. Л. П. Поульсен-Хансена; пер. М. Тюрина. - М. : Международные отношения, 1996. - С. 85-103. 102. Ерёменко А. В. Болтовский договор и его значение / А. В. Ерёменко // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность : редактор и текст сборник статей / под ред. Г. Ю. Алексеева. – СПб : Дмитрий Буланин, 2000. - Вып. 3. - С. 30-42. 103. Ерёменко А. В. Отношения между Великим Новгородом и Псковом в период Псковско-Ливонской войны 1367-1371 гг. / А. О. Ерёменко // Археология и история Пскова и Псковской земли : материалы научного семинара. – Псков : [б. и.], 2000. - С. 45-52. 104. Зайд Т. Я. Характеристика изданий письменных источников по истории феодализма в Латвии / Т. Я. Зайд // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики: сборник статей / под. ред. В. В. Дорошенко, А. К. Бирона, Я. П. Крастыня. – Рига : Зинатне, 1970. - С. 345-361. 382 105. Зимин А. А. Витязь на распутье : Феодальная война в России XV в. : монография / А. А. Зимин. - М. : Мысль, 1991. - 288 с. 106. Зимин А. А. Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально- политической истории) : монография / А. А. Зимин. - М. : Мысль, 1982. - 366 с. 107. Зотов P. M. Военная история Российского государства : монография / Р. М. Зотов. - СПб.: Типография А. Смирдина, 1839. - Ч. 1. - С. 94-106. 108. Зутис Я. Я. Очерки по историографии Латвии. Прибалтийско-немецкая историография : монография / Я. Я. Зутис. - Рига : Латгосиздат, 1949. – Ч. 1. - 259 с. 109. Зутис Я. Я. Социально-экономическое развитие эстонских земель и политическая обстановка в Ливонии в конце XV и первой половине XVI века / Я. Я. Зутис // История Латвийской ССР в 3 томах / под ред. К. Я. Страздиня, Я. Я. Зутиса, Я. П. Крастыня, А. А. Дризула. – Рига : АН Латвийской ССР, 1952. - С. 269-276. 110. Иванов А. С. Комплекс источников по истории Великого Новгорода в Латвийском государственном историческом архиве (XII-XVI вв.) / А. С. Иванов // Новгородика-2010 : Вечевой Новгород : материалы конференции / под ред. Д. Б. Терешкиной. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2011. - Ч. 2. - С. 89-102. 111. Иванов А. С. «Moscowitica-Rutenica» в Латвийском государственном историческом архиве: история формирования комплекса, состав и введение в научный оборот. Важнейшие публикации документов комплекса «MoscowiticaRutenica» / А. С. Иванов // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. - 2004. - № 3. С. 47-54; № 4. - С. 94-106. 112. Иванов Д. И. Московско-литовские отношения в 20-е годы XV столетия / Д. И. Иванов // Средневековая Русь : сборник статей / под ред. А. А. Горского. - М. : Эдитореал УРСС, 1999. - Вып. 2. - С. 79-115. 113. Иловайский Д. И. Собиратели Руси : монография / Д. И. Иловайский. - М. : Астрель-АСТ, 2003. - 641 с. 383 114. История Дании: с древнейших времен до начала XX века : коллективная монография / под ред. О. В. Чернышевой. - М. : Наука, 1996. - 502 с. 115. История Латвийской ССР : коллективная монография / под ред. Я. Я. Зутиса. – Рига : АН Латвийской ССР, 1952. - Т. 1. - 661 с. 116. История Швеции : коллективная монография / отв. ред. А. С. Кан. - М. : Наука, 1974. – 426 с. 117. Казакова Н. А. Внешняя политика Новгорода в русской и советской историографии / Н. А. Казакова // Новгородский исторический сборник. – Ленинград : Наука, 1982. - Вып. 1(11). - С. 146-165. 118. Казакова Н. А. Ганзейская политика русского правительства в последней четверти XV в. (Русско-ганзейские переговоры 1498 г.) / Н. А. Казакова // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. К 70летию М. Н. Тихомирова : сборник статей / под ред. С. В. Бахрушина. - М. : Восточная литература, 1963. - С. 150-157. 119. Казакова Н. А. Дания, Россия и Ливония на рубеже XV и XVI столетий / Н. А. Казакова // Скандинавский сборник. – Таллинн : Ээсти рааматт, 1964. - Вып. 25. - С. 107-117. 120. Казакова Н. А. Еще раз о закрытии ганзейского двора в Новгороде в 1494 году / Н. А. Казакова // Новгородский исторический сборник. – Ленинград : Наука, 1984. - Вып. 2(12). - С. 177-187. 121. Казакова Н. А. Из истории торговой политики Русского централизованного государства в XV в. / Н. А. Казакова // Исторические записки. - М. : АН СССР, 1954. - Т. 47. - С. 259-290. 122. Казакова Н. А. Ливонские и ганзейские источники о внутриполитической истории России в конце XV-начале XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. - Ленинград : Наука, 1976. - Вып. 7. - С. 148-166. 123. Казакова Н. А. Малоизвестные источники о русско-прибалтийской торговле конца XV - начала XVI в. / Н. А. Казакова // Вспомогательные исторические дисциплины. - Ленинград : Наука, 1968. – Вып. 1. - С. 269-276. 384 124. Казакова Н. А. Начальный текст новгородско-немецких договоров XII-XV вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. - Ленинград : Наука, 1974. Вып. 6. - С. 161-175. 125. Казакова Н. А. Русско-ганзейский договор 1487 г. / Н. А. Казакова // Новгородский исторический сборник. - Великий Новгород : Новгородская правда, 1961. - Вып. 10. - С. 217-226. 126. Казакова Н. А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения. Конец XIV – начало XVI в. : монография / Н. А. Казакова. – Ленинград : Наука, 1975. 359 с. 127. Казакова Н. А. Русь и Ливония в 60-90-х гг. XV в. / Н. А. Казакова // Международные связи России до XVII в. Экономика, политика и культура : сборник статей / под ред. А. А. Зимина. - М. : АН СССР, 1961. - С. 306-338. 128. Казакова Н. А. Русь и Прибалтика (XI-XVII вв.) : монография / Н. А. Казакова, И. П. Шаскольский. - М. : Госполитиздат, 1945. - 128 с. 129. Кан А. С. Швеция и Россия в прошлом и настоящем : монография / А. С. Кан. - М. : Российский государстенный гуманитарный университет, 1999. - 359 с. 130. Каравашкин А. В. Власть мучителя. Конвенциональные модели тирании в русской истории XI-XVII вв. / А. В. Каравашкин // Россия XXI. - 2006. - № 4. - С. 62-109. 131. Каравашкин А. В. Харизма царя. Средневековая концепция власти и ее семиотическая интерпретация / А. В. Каравашкин // Одиссей : Человек в истории : альманах / под ред. А. Я. Гуревича. - М. : Институт всеобщей истории РАН, 2000. - С. 257-275. 132. Карамзин Н. М. М. История государства Российского / Н. М. Карамзин. - СПб. : Типография Н. Греча, 1819. - Т. 6. – 543 с. 133. Кафенгауз Б. Б. Древний Псков: очерки по истории феодальной республики : монография / Б. Б. Кафенгауз. - М. : Наука, 1969. - 136 с. 134. Кейслер Ф. Окончание первоначального русского владычества Прибалтийском крае в XII столетии : монография / Ф. Кейслер. Типография Императорской Академии наук, 1900. – 128 с. в СПб. : 385 135. Киверик И. Стереотипы и представления остзейских немцев о русских и России в период государственных реформ: от Александра II до Первой мировой войны / И. Киверик // Ethnic images and stereotypes - where is the border line? (Russian-Baltic cross-cultural relations): proceedings of the III International scientific conference on political and cultural relations between Russia and the states of the Baltic region / ed. by J. Nõmm. – Narva : TÜ Narva Kolledž, 2007. - P. 205-223. 136. Кивимяэ Ю. Нарвский вопрос в 1494-1558 гг. / Ю. Кивимяэ // Проблемы развития социально-экономических формаций в странах Балтии : материалы конференции / отв. ред. Ю. Ю. Кахк. – Таллинн : Валгус, 1978. - С. 135-154. 137. Кирпичиков А. Н. Каменные крепости Новгородской земли : монография / А. Н. Кирпичников. – Ленинград : Наука, 1984. - 275 с. 138. Кирпичников А. Н. Псков в преддверии Нового времени и сообщения иностранцев об этом городе / А. Н. Кирпичников // Псков в российской и европейской истории (К 1100-летию первого летописного упоминания) : сборник статей / под. ред. В. В. Седова. - М. : МГУП, 2003. – Т. 1. - С. 39-58. 139. Клейненберг И. Э. Борьба Новгорода Великого за Нарову в XV веке / И. Э. Клейненберг // Научные доклады высшей школы. Исторические науки. - 1960. - № 2. - С. 140-151. 140. Клейненберг И. Э. Заемный процент в Великом Новгороде первой четверти XV в. / И. Э. Клейненберг // Вспомогательные исторические дисциплины. Ленинград : Наука, 1974. - Вып. 6. - С. 241-250. 141. Клейненберг И. Э. К вопросу о существовании в Новгороде Великом X— XII вв. берегового права / И. Э. Клейненберг // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 1960. - № 2. - С. 158-161. 142. Клейненберг И. Э. Кораблекрушение в русском морском праве XV-XVI вв. / И. Э. Клейненберг // Международные связи России до XVII века : сборник статей / под ред. А. А. Зимина. - М. : АН СССР, 1961. - С. 352-365. 143. Клейненберг И. Э. Мероприятия Русского государства по укреплению наровской границы в конце XV в. / И. Э. Клейненберг // Военно-исторический журнал. - 1960. - № 6. - С. 125-126. 386 144. Клейненберг И. Э. Оформление договора купли-продажи и мены в ганзейской торговле Новгорода и Пскова / И. Э. Клейненберг // Вспомогательные исторические дисциплины. - Ленинград : Наука, 1970. - Вып. 3. - C. 130-150. 145. Клейненберг И. Э. Серебро вместо соли. Элементы раннего меркантилизма во внешнеторговой политике Русского государства конца XV — начала XVI века / И. Э. Клейненберг // История СССР. - 1977. - № 2. - С. 115-119. 146. Клейненберг И. Э. Унификация вощаного веса в новгородско-ливонской торговле XV в. (Из истории внешнеторговой политики Иванского ста) / И. Э. Клейненберг // Археографический ежегодник за 1965. - М. : Наука, 1966. - С. 8285. 147. Клейненберг И. Э. Цены, вес и прибыль в посреднической торговле товарами русского экспорта в XIV – начале XV в. / И. Э. Клейненберг // Экономические связи Прибалтики с Россией : сборник статей / отв. ред. А. К. Бирон. – Рига : Зинатне, 1968. - C. 37-40. 148. Клейненберг И. Э. «Частные войны» отдельных новгородцев с Ганзой и Ливонией в XV веке / И. Э. Клейненберг // Новгородский исторический сборник. Ленинград : Наука, 1995. - Вып. 3(13). - С. 68-74. 149. Клейненберг И. Э. Уличане на страже своей территории (по материалам ганзейской переписки XV в.) / И. Э. Клейненберг, А. А. Севастьянова // Новгородский исторический сборник. - Ленинград : Наука, 1984. - С. 157-164. 150. Кобрин В. Б. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси (К постановке проблемы) / В. Б. Кобрин, А. Л. Юрганов // История СССР. 1991. - № 4. - С. 51-62. 151. Колызин A. M. Торговля древней Москвы (XII - середина XV в.) : монография / А. М. Колызин. - М. : [б. и.], 2001. - 278 с. 152. Конопленко А. А. Из истории русско-ливонских отношений на рубеже XV- XVI вв. : стратегические цели сторон в войне 1501-1503 гг. / А. А. Конопленко // Военно-исторические исследования в Поволжье : межвузовский сборник научных трудов. - Саратов: Саратовский государственный университет, 2006. - Вып. 7. - С. 13-19. 387 153. Костомаров Н. И. Северорусские народоправства во времена удельно- вечевого уклада : монография / Н. И. Костомаров. - СПб. : Типография «Общественная польза», 1863. - Т. 1. – 435 с. 154. Косточкин В. В. Крепость Ивангород / В. В. Косточкин // Материалы и исследования по археологии СССР – Т. 31 : Материалы и исследования по археологии древнерусских городов. – Т. 2 : Крепостные сооружения Древней Руси. - М. : АН СССР, 1952. – С. 224-317. 155. Коча Л. А. С. М. Соловьев о новгородской истории / Л. А. Коча // Новгородский исторический сборник. - Л.: Наука, 1982. - Вып. 1(11). - С. 113-119. 156. Краузе Г. Военно-морское дело в истории Ганзы / Г. Краузе // Цивилизация Северной Европы: средневековый город и культурное взаимодействие : сборник статей / отв. редактор А. А. Сванидзе. - М. : Наука, 1992. - С. 107-112. 157. Кривошеев Ю. В. Русская средневековая государственность : монография / Ю. В. Кривошеев. - СПб.: СПбГУ, 2008. - 131 с. 158. Кром М. М. К пониманию московской «политики» XVI века: дискурс и практика российской позднесредневековой монархии / М. М. Кром // Одиссей. Человек в истории. 2005 : альманах / под ред. А. Я. Гуревича. - М. : Наука, 2005. С. 283-303. 159. Кром М. М. Меж Русью и Литвой. Западнорусские земли в системе русско- литовских отношений : монография / М. М. Кром. - М. : Квадрига, 2010. - 318 с. 160. Кром М. М. Статус Пскова в системе великого княжества Владимирского XV – XVI в. (к вопросу о суверенитете русского средневекового города) / М. М. Кром // Псков, русские земли и Восточная Европа в XV-XVII вв. : к 500-летию вхождения Пскова в состав единого Русского государства : сборник статей / под ред. В. Охотниковой. – Псков : Псковская областная типография, 2010. – С. 114125. 161. Круус Х. Х. «Балтийский вопрос» в XVI в. в зарубежной исторической литературе / Х. Х. Круус // Вопросы истории. – 1959. - № 6. - С. 108-119. 162. Кузьмина О. В. Республика Святой Софии : монография / О. В. Кузьмина. - М. : Вече, 2008. - 448 с. 388 163. Кулишер И. М. Очерк истории русской торговли : монография / И. М. Кулишер. - СПб.: Атеней, 1923. - 322 c. 164. Лабутина И. К. Историческая топография Пскова в XIV-XV веках : монография / И. К. Лабутина. - М. : Наука, 2011. - 344 с. 165. Лангевише Д. Что такое война? Эволюция феномена войны и ее легитимизация в Новое время / Д. Лангевише // Ab imperio: Теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве : альманах. 2001. – Вып. 4. - С. 7-28. 166. Лаппо-Данилевский А. Критические заметки по истории народного хозяйства в Великом Новгороде и его области за XI-XV вв. / А. ЛаппоДанилевский // Журнал министерства народного просвещения. – 1895. - Ч. 302. С. 343-397. 167. Лебедев А. Д. Пограничные столкновения на московско-литовской границе в первой трети XVI в. / А. Д. Лебедев // Проблемы славяноведения : сборник научных статей и материалов Брянского государственного университета. – Брянск : Брянский государственный университет, 2000. - Вып. 3. - С. 35-42. 168. Лесников М. П. Ганзейская торговля пушниной в начале XV века / М. П. Лесников // Ученые записки Московского городского педагогического института. - 1948. - Т. 8. - С. 61-93. 169. Лесников М. П. Нидерланды и восточная Балтике в начале XV в. Из истории торговых отношений / М. П. Лесников // Известия АН СССР. Серия истории и философии. – 1951 - Т. 8. - № 5. - С. 451-459. 170. Лесников М. П. Торговые сношения Великого Новгорода с Тевтонским орденом в конце XIV – начале XV в. / М. П. Лесников // Исторические записки. 1951. - Т. 37. - С. 259-278. 171. Линд Дж. Х. Русско-шведская граница по Ореховецкому (Nöteborg- Pähkinälinna) миру и политический статус севера Фенноскандии / Дж. Х. Линд // Средние века. - М. : Наука, 1998. - Вып. 59. - С. 96-115. 172. Лобанов Н. А. Немецкая периодика XV-XVII вв. : Взгляд на Россию / Н. А. Лобанов // Славяне и их соседи. Вып. 9 : Славяне и немцы. 1000-летнее соседство 389 : мирные связи и конфликты : сборник статей / отв. ред. Л. В. Заборовский. - М. : Наука, 1999. - C. 84-93. 173. Лурье С. В. Восприятие народом осваиваемой территории / С. Я. Лурье // Общественные науки и современность. - 1998. - № 5. - С. 61-74. 174. Лурье Я. С. Две истории Руси XV века : Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства : монография / Я. С. Лурье. - СПб. : Дмитрий Буланин, 1994. - 238 с. 175. Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV-XV вв. : монография / Я. С. Лурье . – Ленинград : Наука, 1976. - 283 с. 176. Любавский М. К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX в. : монография / М. К. Любавский. - М. : Московский государственный университет, 1996. - 688 с. 177. Любая А. А. Призрак «Ягеллонской идеи» и Балтийский мир в конце XV века / А. А. Любая // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. : сборник научных статей / под ред А. И. Филюшкина. - М. : Квадрига, 2010. - С. 12-16. 178. Маазинг М. «Русская опасность» в письмах Рижского архиепископа Вильгельма за 1530-1550 гг. / М. Маазинг // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - 2010. – Вып. 1. - С. 184-194. 179. Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV-XV веков : монография / Л. М. Марасинова. - М. : МГУ, 1966. – 213 с. 180. Мартышин О. В. Вольный Новгород: общественно-политический строй и право феодальной республики : монография / О. В. Мартышин. - М. : Российское право, 1992. - 384 с. 181. Матузова В. И. Средневековый Немецкий орден в современной международной историографии / В. И. Матузова // Древнейшие государства Восточной Европы. 2002: Генеалогия как форма исторической памяти / под ред. Е. А. Мельниковой. - М. : Восточная литература, 2004. - С. 296-310. 182. Машкин А. Н. Западноевропейские иноземные «гости» в Московском царстве конца XV - начала XVI в. Общая динамика численности, род занятий, национальный состав / А. Н. Машкин // Торговля, купечество и таможенное дело 390 в России XVI-XVIII вв. : сборник материалов научной конференции / под ред. А. И. Раздорского. - СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2001. - С. 11-15. 183. Мельгунов П. П. Очерки по истории русской торговли IX – XVIII вв. / П. П. Мельгунов. – М. : «Сотрудник школ» А. К. Залесской, 1905. - 292 c. 184. Мизис Ю. А. Проблема формирования русского фронтира на юге России в XVI – первой половине XVIII в. в отечественной историографии / Ю. А. Мизис, С. Г. Кащенко // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2, История. 2011. - Вып. 1. - С. 9-16. 185. Мильчик М. И. Ивангород - первое окно в Европу / М. И. Мильчик // Петербургские чтения : Петербург и Россия : материалы конференции. - СПб. : [б. и.], 1994. - С. 69-72. 186. Мильчик М. И. История Ивангорода в конце XV-XVI вв. и крепостное строительство на Руси с участием итальянских мастеров / М. И. Мильчик // Крепость Ивангород : новые открытия / сост. и отв. ред. М. И. Мильчик. - СПб. : Дмитрий Буланин, 1997. - С. 13-63. 187. Мильчик М. И. Итальянские мастера строители Ивангородской крепости / М. И. Мильчик // Новгородский исторический сборник. - СПБ. : Дмитрий Буланин, 1995. - Вып. 5(15). - С. 184-202. 188. Моора Х. Из этнической истории води и ижоры / Х. Моора, А. Моора // Из истории славяно-прибалтийско-финских отношений : сборник статей / под ред. Х. А. Моора. – Таллинн : Eesti Raamat, 1965. - С. 63-85. 189. Мусин А. Е. Церковь и горожане средневекового Пскова. Историко- археологическое исследование : монография / А. Е. Мусин. - СПб.: СПбГУ, 2010. – 364 с. 190. Назарова Е. Л. Из истории псковско-латгальского порубежья (округ Абрене в исторической ретроспективе) / Е. Л. Назарова // Псков в российской и европейской истории (К 1100-летию первого летописного упоминания) / под ред. В. В. Седова. - М. : МГУП, 2003. - Т. 1. - С. 189-197. 391 191. Назарова Е. Л. «Ливонские правды» как исторический источник / Е. Л. Назарова // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1979 г. / отв. ред. В. Т. Пашуто. - М. : Наука, 1980. – С. 5-218. 192. Никитский А. И. История экономического быта Великого Новгорода : монография / А. И. Никитский. - СПб.: Университетская типография, 1893. - 328 с. 193. Николаева Л. М. Брюгге и Новгород в культурном пространстве Ганзы / Л. М. Николаева // Новгородика-2010: Вечевой Новгород : материалы научнопрактической конференции / под ред. Д. Б. Терешкиной. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2011. - Ч. 3. - С. 183-190. 194. Николаева Л. М. Культурные и языковые контакты Новгорода и Ганзы / Л. М. Николаева // Новгородика-2008. Вечевой Новгород в истории России : материалы научно-практической конференции / под ред. Д. Б. Терешкиной. Великий Новгород : Новгородский государтвенный университет, 2009. - Т. 2. - С. 17-23. 195. Павулан В. В. Хозяйственное и политическое значение даугавского торгового пути в XIII-XVII вв. / В. В. Павулан // Экономические связи Прибалтики с Россией : сборник статей / под ред. А. К. Бирона. – Рига : Зинатне, 1968. - С. 75-94. 196. Пенской В. В. Военный потенциал Российского государства в конце XV – XVI веках : количественное изменение / В. В. Пенской // Отечественная история. 2008. - № 1. - С. 3-13. 197. Перхавко В. Б. Московское купечество и таможенное дело средневековой Руси конца XV - начала XVI в. / В. Б. Перхавко // Торговля, купечество и таможенное дело в России XVI-XVIII вв. : материалы научной конференции / под ред. А. И. Раздорского. - СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2001. - С. 9-10. 198. Перхавко В. Б. Торговый мир средневековой Руси : монография / В. Б. Перхавко. - М. : Академия, 2006. - 608 с. 392 199. Пистолькорс Г. фон. Прибалтийско-немецкие соображения после революционного кризиса 1905 г. относительно переориентации лояльности в сторону Германии / Г. фон Пистолькорс // Германия и Прибалтика : сборник научных трудов ЛГУ им. П. Стучки / под ред. М. Духанова. - Рига : Латвийский государственный университет им. П. Стучки, 1983. - C. 75-90. 200. Подаляк Н. Г. Ганза : мир торговли и политики в XII-XVII вв. : монография / Г. Н. Подаляк. – Киев : [б. и.], 1998. - 202 с. 201. Подаляк Н. Г. Ганзейско-новгородский мир 1392 года и любекский дипломат Йохан Нибур / Г. Н. Подаляк // Средневековый город : межвузовский сборник / под ред. С. М. Стама. Саратов : Саратовский государственный университет, 2007. - С. 217-227. 202. Попов А. Н. Историко-литературный обзоръ древне-русскихъ полемическихъ сочиненiй противъ латинянъ. (XI-XV в.) / А. Н. Попов. - М. : Типография Т. Рисъ, 1875. - 427 с. 203. Пронштейн А. П. Великий Новгород в XVI веке. Очерк социально- экономической и политической истории русского города : монография / А. П. Пронштейн. – Харьков : Харьковский государственный университет, 1957. - 288 с. 204. Псков. Очерк истории : коллективная монография / под ред. И. П. Шаскольского. – Ленинград : Лениздат, 1971. - 367 с. 205. Псков: вехи истории : коллективная монография / под ред. П. А. Николаева, Е. П. Иванова. – Псков : Издательский дом «Стерх», 2002. - 214 с. 206. Рамм Б. Я. Папство и Русь в X-XV вв. : монография / Б. Я. Рамм. - М. : Учпедгиз, 1959. - 283 с. 207. Рогов А. И. Известие сборника Стрыйковского о русском владении у Нарвы / А. И. Рогов // Международные отношения в Центральной и Восточной Европе и их историография : сборник статей, посвященный памяти М. Н. Тихомирова / под ред. В. Д. Королюка. - М. : Наука, 1966. - С. 110-112. 208. Рогожин Н. М. Посольские книги России конца XV - начала XVII вв. : монография / Н. М. Рогожин. - М. : Институт российской истории РАН, 1994. 221 с. 393 209. Рыбина Е. А. Акция «рубежа» в средневековой торговле Новгорода : реалии источников и их интерпретация / Е. А. Рыбина // Новгородский исторический сборник. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2008. – Вып. 11(21) - С. 68-81. 210. Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли X- XIV вв. : монография / Е. А. Рыбина. - М. : Московский государственный университет, 1978. - 170 с. 211. Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде XII-XVII вв. : монография / Е. А. Рыбина. - М. : Московский государственный университет, 1986. - 176 с. 212. Рыбина Е. А. Новгород и Ганза : монография / Е. А. Рыбина. - М. : Рукописные памятники Древней Руси, 2009. - 320 с. 213. Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода в исторической литературе / Е. А. Рыбина // Новгородский исторический сборник. - Ленинград : Наука, 1982. - Вып. 1(11). - С. 165-189. 214. Рыбина Е. А. Торговля средневекового Новгорода. Историко- археологические очерки : монография / Е. А. Рыбина. - Великий Новгород : Новгородский государственный университет, 2001. - 300 с. 215. Самсонович Х. Русские земли глазами жителей Любека XII-XV веков / Х. Самсонович // От Древней Руси к России нового времени : сборник статей к 70летию А. Л. Хорошкевич / отв. ред. В. Л. Янин. - М. : Наука, 2003. - С. 438-441. 216. Сахаров А. Н. Основные этапы внешней политики Руси с древнейших времен до XV века / А. Н. Сахаров // История внешней политики России. Конец XV-XVII век (От свержения ордынского ига до Северной войны). - М. : Международные отношения, 1999. - С. 13-105. 217. Сахаров А. Н. Российская геополитика и становление российской дипломатической службы / А. Н. Сахаров // Российская дипломатия : история и современность : материалы научно-практической конференции, посвященной 450-летию создания Посольского приказа / под ред. А. Н. Сахарова. - М. : РОССПЭН, 2001. - С. 19-33. 218. Сванидзе А. А. Купеческая среда и средневековая балтийская общность / А. А. Сванидзе // Цивилизация Северной Европы: Средневековый город и 394 культурное взаимодействие : сборник статей / под ред. А. А. Сванидзе. - М. : Наука, 1992. - С. 65-74. 219. Сванидзе А. А. Швеция в период Кальмарской унии. Начало сословной монархии (конец XIV – начало XVI в.) / А. А. Сванидзе // История Швеции : коллективная монография / под ред. А. С. Кана. - М. : Наука, 1974. - С. 114-128. 220. Сванидзе А. А. Эпоха уний в Северной Европе / А. А. Сванидзе // Средние века. - М. : Наука, 1987. - Вып. 50. - С. 91-112. 221. Селин А. А. Ивангородская дорога : западный участок / А. А. Селин // Крепость Ивангород. Новые открытия : сборник статей / под ред. М. И. Мильчика. СПб. : Дмитрий Буланин, 1997. С. 215-223. 222. Сквайрс Е. Р. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов : монография / Е. Р. Сквайрс, С. Н. Фердинанд. - М. : Индрик, 2002. - 366 с. 223. Сквайрс Е. Р. Ганзейские грамоты как языковое свидетельство по истории Новгорода Великого / Е. Р. Сквайрс // Споры о новгородском вече : междисциплинарный диалог : материалы круглого стола / под ред. М. М. Крома. СПб. : Европейский университет, 2012. - С. 61-91. 224. Скрижинская Е. Ч. Кто были Ралевы, послы Ивана III в Италию (к истории русско-итальянских связей в XV веке) / Е. Ч. Скрижинская // Скрижинская Е. Ч. Русь, Италия и Византия в средневековье : монография. - СПб. : Алетейя, 2000. С. 153-179. 225. Скрынников Р. Г. Иван III : монография / Р. Г. Скрынников. - М. : АСТ, 2006. - 285 с. 226. Славянский М. Н. Историческое обозрение торговых сношений Новгорода с Готландом и Любеком : монография / М. Н. Славянский. - СПб. : [б. и.], 1847. – 74 с. 227. Снегирев B. Л. Иван Третий и его время: образование русского национального государства / B. Л. Снегирев. - М. : Огиз, 1942. - 62 с. 228. Снегирев B. Л. Москва на страже Родины. Из прошлого столицы XII-XVII вв. / B. Л. Снегирев. - М. : Московский рабочий, 1947. - 188 с. 395 229. Соловьев К. А. Власть московского государя во второй половине XV в : официальная позиция / К. А. Соловьев // Политическая концептология: Журнал метадисциплинарных исследований. - 2012. - № 4. - С. 55-71. 230. Соловьев К. А. Характеристика власти великого князя Ивана III в советской историографии 1920-х - 1950-х гг. / К. А. Соловьев // Государственное управление. Электронный вестник (электронный журнал). - 2012. - № 30. С. 1-11. 231. Соловьев С. М. История России с древнейших времен в пятнадцати книгах / С. М. Соловьев. - М. : Соцэсгиз, 1960. - Т. 3. - 814 с. 232. Соловьев С. М. Псков и Ливония / С. М. Соловьев // Московский сборник. - 1852. - Кн. 1. - С. 245-317. 233. Тельпуховский Б. Борьба русского народа за выход к Балтике (XIII-XVII вв.) / Б. Тельпуховский // Военно-исторический журнал. - 1940. - № 7. - С. 77-89. 234. Темушев В. Н. Проблема реконструкции московско-литовской границы в XV веке / В. Н. Темушев // Працы гiстарычнага факультэта БДУ: навук. зб. Вып. 5 / рэд. У. К. Коршук [i iнш]. – Минск : Беларускі дзяржаўны ўніверсітэт, 2010. - С. 208-224. 235. Темушев В. Н. Первая московско-литовская пограничная война 1486-1494 гг. : монография / В. Н. Темушев. - М. : Квадрига, 2013. - 240 с. 236. Тихомиров М. Н. Борьба русского народа с немецкими интервентами в XII- XV вв. : монография / М. Н. Тихомиров. - М. : Государственное издательство политической литературы, 1941. – 68 с. 237. Тихонов Ю. А. Таможенная политика Русского государства с середины XVI в. до 60-х годов XVII в. / Ю. А. Тихонов // Исторические записки. - 1955. - Т. 53. С. 258-290. 238. Филюшкин А. И. Война за Прибалтику как «священная война» в истории России и Европы / А. И. Филюшкин // Балтийский регион в истории России и Европы / под ред. В. И. Гальцова. - Калиниград : Изд-во Балтийского государственного университета, 2005. - С. 57-66. 396 239. Филюшкин А. И. Дискурсы Ливонской войны / А. И. Филюшкин // Ab imperio : Теория и история национальностей и национализма в постсоветском пространстве : альманах. - 2001. - № 4. - С. 43-79. 240. Филюшкин А. И. Московская неонатальная империя: : к вопросу о категориях политической практики / А. И. Филюшкин // Вестник СанктПетербургского университета. Серия 2. История. – 2009. - № 2. С. 5-20. 241. Филюшкин А. И. Проблемы генезиса Российской империи / А. И. Филюшкин // Ad imperio : Новая имперская история пост-советского пространства : альманах. - 2001. - № 4. - С. 375-408. 242. Филюшкин А. И. Прочтение титула правителей Русского государства в XV- XVI вв. на международной арене / А. И. Филюшкин // Труды кафедры истории России с древнейших времен до ХХ века : сборник статей / под ред. А. Ю. Дворниченко. - СПб. : Изд-во СПбГУ, 2006. - Т. 1 - С. 557-575. 243. Филюшкин А. И. Религиозный фактор в русской внешней политике XVI века : Ксенофобия, толерантность или прагматизм? / А. И. Филюшкин // Religion und Integration im Moskauer Russland: Konzepte und Praktiken, Potentiale und Grenzen, 14.-17. Jahrhundert (Forschungen zur Osteuropäischen Geschichte 76) / hrsg. v. L. Steindorff. - Wisebaden : Harrassowitz Verlag, 2010. - S. 145-180. 244. Филюшкин А. И. Титулы русских государей : монография / А. И. Филюшкин. - СПб. : Альянс-Архео, 2006. - 254 с. 245. Филюшкин А. И. Эпизод из истории Османской империи, Московской Руси и Речи Посполитой : казацкая война 1574-1575 гг. / А. И. Филюшкин // Prospice sed respice : Проблемы славяноведения и медиевистики : сборник статей / под ред С. С. Казарова. - СПб. : Санкт-Петербургский государственный университет, 2009. - С. 152-166. 246. Флоря Б. Н. Россия и европейская система международных отношений (конец XV – вторая половина XVII в.) / Б. Н. Флоря // Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре : материалы конференции / отв. ред. Б. Н. Флоря. - М. : Индрик, 2009. С. 23-31. 397 247. Форстен Г. В. Борьба из-за господства на Балтийском море в XV и XVI столетиях / Г. В. Форстен. - СПб. : Типография И. Н. Скороходова, 1884. - 689 с. 248. Хорошкевич А. Л. «Дружба» и «ссора» в бытовом общении русского и иностранного купечества XVI – первой половины XVII в. / А. Л. Хорошкевич // Россия и мировая цивилизация : к 70-летию А. Н. Сахарова : сборник статей / под ред. А. Н. Боханова. – М. : [б. и.], 2000. - С. 141-151. 249. Хорошкевич А. Л. Значение экономических связей с Прибалтикой для развития северо-западных русских городов в конце XV – начале XVI в. / А. Л. Хорошкевич // Экономические связи Прибалтики с Россией : сборник статей / отв. ред. А. К. Бирон. – Рига : Зинатне, 1968. - С. 24-30. 250. Хорошкевич А. Л. К истории создания немецко-русских словарей- разговорников Томаса Шрове и Тенниса Фенне / А. Л. Хорошкевич // Древности Пскова : археология, история, архитектура : к юбилею И. К. Лабутиной : сборник статей / под ред. В. В. Седова. - Псков, 1999. - С. 218-230. 251. Хорошкевич А. Л. Литовская метрика, состав и пути формирования / А. Л. Хорошкевич // Исследования по истории Литовской метрики : сборник научных трудов / под ред. В. Т. Пашуто. - М. : Институт истории СССР АН СССР, 1989. С. 11-31. 252. Хорошкевич А. Л. Право «вывода» и власть «государя» / А. Л. Хорошкевич // Россия на путях централизации : сборник статей / под ред. Д. С. Лихачева. - М. : Наука, 1982. - С. 36-41. 253. Хорошкевич А. Л. Псков как посредник между Западной, Северной и Восточной Европой в Средние века и начале Нового времени / А. Л. Хорошкевич // Псков в российской и европейской истории (К 1100-летию первого летописного упоминания) : сборник статей / под ред. В. В. Седова. - М. : МГУП, 2003. - С. 3339. 254. Хорошкевич А. Л. Псковские летописи как источник по истории внешней торговли и внешнеторговой политике Пскова XIV – начала XVI в. / А. Л. Хорошкевич // Летописи и хроники. 1973 год : сборник статей / под ред. Б. А. Рыбакова. - М. : Наука, 1974. - С. 187-201. 398 255. Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV - начала XVI вв. : монография / А. Л. Хорошкевич. - М. : Наука, 1980. - 293 с. 256. Хорошкевич А. Л. Россия и мировые торговые пути конца XV в. / А. Л. Хорошкевич // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе : сборник статей / отв. ред. В. Т. Пашуто. – М. : Наука, 1972. - С. 32-40. 257. Хорошкевич А. Л. Русские обычаи в изображении Герберштейна / А. Л. Хорошкевич // 450 Jahre Sigismund von Herbersteins Rerum Moscoviticarum Commentarii 1549-1999. Jubiläumsvorträge (Schriften zur Geistesgeschichte des östlichen Europa 24) / hrsg. v. F. Kampfer, R. Frotschner. – Wiesbaden : Harrassowitz, 2000. - S. 49-76. 258. Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. : монография / А. Л. Хорошкевич. - М. : АН СССР, 1963. 365 c. 259. Хорошкевич А. Л. Формирование прибылей в торговле Прибалтики и северо-западной России XV-XVIII вв., отраженное в советской историографии / А. Л. Хорошкевич // Проблемы социально-экономической истории феодальной России : сборник статей / под ред. А. А. Преображенского. - М. : Наука, 1984. - С. 204-209. 260. Цамутали A. Н. История Великого Новгорода в освещении русской историографии XIX-начала XX в / А. Н. Цамуртали // Новгородский исторический сборник. – Ленинград : Наука, 1982. - Вып. 1(11). - С. 96-113. 261. Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках : Очерки социально-экономической и политической истории Руси : монография / Л. В. Черепнин. - М. : Изд-во социально-экономической литературы, 1964. - 899 с. 262. Черникова Т. В. Европеизация России во второй половине XV-XVII веке : монография / Т. В. Черникова. - М. : МГИМО-Университет, 2012. – 944 с. 399 263. Чечулин Н. Д. Иоанн III Васильевич, великий князь всея Руси. Очерк жизни и деятельности : монография / Н. Д. Чечулин. - СПб. : Типография Главного управления уделов, 1894. - 42 с. 264. Шаскольский И. П. Русские источники по истории Восточной Прибалтики IX-XVII вв. / И. П. Шаскольский // Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики : сборник статей / под ред. В. В. Дорошенко, А. К. Бирона, Я. П. Крастыня. – Рига : Зинатне, 1970. - С. 9-21. 265. Шумилов М. М. Торговля и таможенное дело в России: становление, основные этапы развития : монография / М. М. Шумилов. - СПб. : Дмитрий Буланин, 2006. - 472 с. 266. Щербатов М. М. История Российская с древнейших времен / М. М. Щербатов. - СПб. : Изд-во Академии наук, 1783. – Т. 4. – Ч. 2. – 542 с. 267. Юзефович А. Л. Путь посла. Русский посольский обычай. Обиход. Этикет. Церемониал : монография / А. Л. Юзефович. - М. : Изд-во И. Лимбаха, 2007. - 344 с. 268. Юрасов А. В. Сигизмунд Герберштейн о русском городе / А. В. Юрасов // 450 Jahre Sigismund von Herbersteins Rerum Moscoviticarum Commentarii 15491999. Jubiläumsvorträge (Schriften zur Geistesgeschichte des östlichen Europa 24) / hrsg. v. F. Kampfer, R. Frotschner. – Wiesbaden : Harrassowitz, 2000. - S. 77-92. 269. Юрганов А. В. У истоков деспотизма / А. В. Юрганов // История Отечества: Люди, идеи, решения. Очерки истории России IX – начала ХХ в. : сборник статей / под ред. С. В. Мироненко. - М. : Политиздат, 1991. - 365 с. 270. Ючас М. А. Немецкий орден в трудах остфоршеров / М. А. Ючас // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1987 год : сборник статей / отв. ред. А. П. Новосельцев. - М. : Наука, 1989. - С. 273-280. 271. Язькова Ю. П. Папский престол и Московское государство / Ю. П. Язькова // Средние века. - М. : Наука, 1995. - Т. 58. - С. 199-205. 272. Янин В. Л. Очерки истории средневекового Новгорода : монография / В. Л. Янин. - М. : Языки славянских культур, 2008. - 424 с. 400 273. Янин В. Л. Новгород и Литва. Пограничные ситуации XIII-XV веков / В. Л. Янин. - М. : МГУ, 1998. - 216 с. 274. Янин В. Л. Роль Новгорода в отечественной истории / В. Л. Янин // Вестник Новгородского государственного университета. Серия гуманитарные науки. 2006. - № 38. - С. 4-9. 275. Ястребицкая А. Л. «Drang nach Osten» как проблема исторического познания и тема новой социальной истории / А. Л. Ястребицкая // Славяне и их соседи : Славяне и немцы : тысячелетнее соседство. Мирные связи и конфликты : сборник статей / под ред. Б. Н. Флори. - М. : Институт славяноведения РАН, 1999. – Вып. 9. - C. 5-12. 276. Ahvenaninen J. Der Getreidehandel Livlands im Mittelalter / Societas Scientiarum Fennica. Commentationes humanarum litterarum 34 / J. Ahvenaninen. Helsinki : Societas Scientiarum Fennica, - 1963. 253 S. 277. Alef G. The origins of the Muscovite autocracy. The age of Ivan III / G. Alef // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. - 1986 – Bd. 39. - S. 296-306. 278. Andermann U. Zur Rezeption des gelehrten Rechts im Bereich der Hansestädte / U. Andermann // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600: Einflussnahme, Rezeption, Wandel / hrsg. v. D. Kattinger. – Schwerin : Helms Thomas Verlag, 2004. S. 137-144. 279. Angermann N. Am Vorabend des Livländischen Krieges Die Positionen der politischen Hauptkräfte Livlands gegenüber Russland / N. Angermann // Балтийский вопрос в конце XV-XVI вв. : сборник научных статей / под ред. А. И. Филюшкина. - М. : Квадрига, 2010. - С. 32-39. 280. Angermann N. Der hansische Rußhandel. Zur Forschungslage / N. Angermann // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse (Quellen und Darstellungen zur hansischen Geschichte) / hrsg. v. N. Angermann, K. Friedland. – Köln : Böhlau, 2002. - S. 5-13. 281. Angermann N. Deutsche Kaufleute im mittelalterlichen Novgorod und Pleskau / N. Angermann // Deutsche im Nordosten Europas / hrsg. v. H. Rothe. - Köln, Wien : Böhlau, 1991, - S. 59-86. 401 282. Angermann N. Deutsche Kaufleute in Novgorod im 16. und 17. Jahrhundert / N. Angermann // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse (Quellen und Darstellungen zur hansischen Geschichte) / hrsg. v. N. Angermann, K. Friedland. – Köln : Böhlau, 2002. S. 97-115. 283. Angermann N. Die Bedeutung Livlands für die Hanse / N. Angermann // Die Hanse und der deutsche Osten / hrsg. v. N. Angermann. – Lübeck : Verlag Nordostdt. Kulturwerk, 1990. - S. 97-116. 284. Angermann N. Die Hanse und der Finnischen Meerbusen im Mittelalter / N. Angermann // Europa der Regionen: Der Finnische Meerbusen : Esten, Deutsche und ihre Nachbarn (Colloquia Baltica) / hrsg. v. K. Brüggemann. – München : Meidenbauer, 2007. - S. 13-29. 285. Angermann N. Die Hanse und Rußland / N. Angermann // Nordost-Archiv. Zeitschrift für Kulturgeschichte und Landeskunde. - 1987. - Bd. 20. - H. 86/87. - S. 5792. 286. Angermann N. Deutsche Handelsverbindungen mit Moskau im 15. und 16. Jahrhundert / N. Angermann // Hansische Geschichtsblätter. - 2007. - Bd. 125. - S. 121142. 287. Angermann N. Die hansisch-russische kulturelle Begegnung im mittelalterlichen Novgorod / N. Angermann // Norwegen und die Hanse. Wirtschaftliche und kulturelle Aspekte im europäischen Vergleich / hrsg. v. V. Henn, A. Nedkvitne. - Frankfurt a. M. : P. Lang Verlag, 1994, - S. 191-214. 288. Angermann N. Die mittelalterliche Chronistik / N. Angermann // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung / hrsg. v. G. von Rauch. – Köln : Böhlau, 1986. - S. 3-20. 289. Angermann N. Die Partnerschaft mit der Hanse / N. Angermann, U. Endeil // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. 11.-17. Jahrhundert / hrsg. v. D. Herrmann. – München : Wilhelm Fink Verlag, 1989. - S. 83-115. 290. Angermann N. Die Stellung der livländischen Städte in der hansischen Gemeinschaft / N. Angermann // Hansische Geschichtsblätter. – 1995. - Bd. 113. - S. 111-125. 402 291. Angermann N. Hamburger Kaufleute im alten Moskau / N. Angermann // Das alte Hamburg (1500-1848/49). Vergleiche, Beziehungen. Festschrift für Rainer Wohlfeil / hrsg. v. A. Herzig. – Berlin : D. Reimer Verlag, 1988. - S. 39-50. 292. Angermann N. Kulturbeziehungen zwischen dem Hanseraum und dem Moskauer Rußland um 1500 / N. Angermann // Hansische Geschichtsblätter. - 1966. - Bd. 84. - . 20-48. 293. Angermann N. Livland im ausgehenden Mittelalter / N. Angermann // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. - S. 9-21. 294. Angermann N. Livländisch-russische Beziehungen im Mittelalter / N. Angermann // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland / hrsg. v. N. Angermann, I. Misāns. – Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. - S. 129-144. 295. Angermann N. Novgorod und seine Beziehungen zur Hanse / N. Angermann // Europas Städte zwischen Zwang und Freiheit. Die europäische Stadt um die Mitte des 13. Jahrhunderts (Schriftenreihe der Europa-Kolloquien im Alten Reichstag, Sonderband) / hrsg. v. W. Hartmann. – Regensburg : Universität-Verlag, 1995. - S. 189202. 296. Angermann N. Zu den rechtlichen Grundlagen des Hansehandels in Pleskau / N. Angermann // Recht und Alltag im Hanseraum. Festschrift Gerhard Theuerkauf zum 60. Geburtstag / hrsg. v. S. Urbanski. – Lüneburg : Dt. Salzmuseum, 1993. - S. 17-30. 297. Angermann N. Zum Handel der livländischen Städte mit Pleskau im späten 16. Jahrhundert / N. Angermann // Hamburg und Nordeuropa. Studien zur Stadt- und Regionalgeschichte. Festschrift für Gerhard Theuerkauf zum 70. Geburtstag (Veröffentlichungen des Hamburger Arbeitskreises für Regionalgeschichte 20) / hrsg. v. Ch. Deggim, S. Urbanski. – Münster : LIT-Verlag, 2004. - S. 11-20. 298. Angermann N. Zur Rußhandel von Dorpat/Tartu in der Zeit seiner höchsten Blüte (Mitte des 16. Jahrhunderts) / N. Angermann // Die baltischen Länder und der Norden: Festschrift für Helmut Piirimäe zum 75. Geburtstag / hrsg. v. M. Laur, E. Küng. – Tartu : Akadeemiline Ajalooselts, 2005. - S. 82-93. 403 299. Arbusow L. (d. Ä.). Die Beziehungen des Deutschen Ordens zum Ablasshandel seit 15. Jahrhundert / L. Arbusow // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1910. - Bd. 20. - H. 3. - S. 367-529. 300. Arbusow L. (d. Ä.). Grundriss der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands / L. Arbusow. - Mitau : E. Behre, 1890. - 204 S. 301. Arbusow L. (d. J.) Die Frage nach der Bedeutung der Hanse für Livland / L. Arbusow // Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. - 1944. - Bd. 7. - S. 212239. 302. Arbusow L. (d. J.). Livland - Mark des Reiches 1207-1561. Ein Abschnitt deutscher Verfassungs- und Rechtsgesschichte / L. Arbusow. – Riga : VerlagGeschichte Ostland, 1944. - 67 S. 303. Arndt J. G. Der Liefländischen Chroniken Andere Theil / J. G. Arndt. – Halle : Gebauer, 1753. - 364 S. 304. Arnold U. Livland als Glied des Deutschen Ordens in der Epoche Wolters von Plettenberg / U. Arnold // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. - S. 23-46. 305. Arnold U. Reformansätze im Deutschen Orden während des Spätmittelalters / U. Arnold // Reformbemühungen und Observanzbestrebungen im spätmittelalterlichen Ordenswesen. – Berlin : Duncker & Humblot GmbH, 1989. - S. 139-152. 306. Arszyński M. Średniowieczne budownitwo warowne na obszarze Inflant / M. Arszyński // Inflanty w średniowieczu. Władztwa zakonu krzyżackiego i biskupów / pod red. M. Biskupa. – Toruń : Towarzystwo Naukowe w Toruniu, 2002. - S. 75-106. 307. Attman A. The Russian and Polish markets in international trade, 1500-1650 / A. Attman. – Göteborg : Institute of Economic History of Gothenburg University, 1973. – 232 p. 308. Aus der Geschichte Alt-Livlands. Festschrift für Heinz von zur Mühlen zum 90. Geburtstag. – Münster : LIT-Verlag, 2004. – 423 S. 404 309. Baczkowski K. Między Habsburgami, Jagellonami a Moskwa (Situacja polityczna inflant w końcu XV w.) / K. Baczkowski // Studia historyczne. - 1985. - T. 28. - S. 181-200. 310. Baltic Connections. Archival Guide to the Maritime Relations of the Countries around the Baltic Sea (including the Netherlands) 1450-1800 [3 vols.]. / ed. by L. Bes, E. Frankot, A. Johannes Brand, H. Brand. – Leiden : Brill, 2007. – 2415 p. 311. Baranov A. Die Dienstnachlass von Johannes Voigt (Staatsarchiv Königsberg) in der Russischen Staatsbibliothek in Moskau / A. Baranov // Preußenland. Jahrbuch der Historischen Kommission für Ost- und westpreußische Landesforschung und der Copernicus-Vereinigung für Geschichte und Landeskunde Westpreußens; Mitteilungen aus dem Geheimen Staatsarchiv Preußischer Kulturbesitz. - 2011. - Jh. 2. - S. 91-113. 312. Benninghoven F. Die Burgen als Grundpfeilen des spätmittelalterlichen Wehrwesens im preußisch-livländischen Deutschordensstaat / F. Benninghoven // Burgen im deutschen Sprachraum. Ihre rechts- und verfassungsgeschichtliche Bedeutung / hrsg. v. M. Andrae-Rau. – Sigmaringen : Rheinland-Verlag, 1976. - S. 565601. 313. Benninghoven F. Problem der Zahl und Standortsverteilung der livländischen Streitkräfte im ausgehenden Mittelalter / F. Benninghoven // Zeitschrift für Geschichte. - 1963. - Bd. 12. - H. 2. - S. 601-622. 314. Benninghoven F. Rußland im Spiegel der livländischen Schonne Hystorie von 1508 / F. Benninghoven // Rossica externa : Studien zum 15.-17. Jahrhundert. Festgabe für Paul Johansen zum 60. Geburtstag / hrsg. v. H. Weczerka. – Marburg : Elwer, 1963. - S. 11-35. 315. Benninghoven F. Zur Rolle der Schwertbrüder und Deutschen Ordens im politischen Gefüge Alt-Livlands / F. Benninghoven // Zeitschrift für Ostforschung. 1992. - Bd. 41. - H. 2. - S. 161-185. 316. Benninghoven F. Zur Technik spätmittelalterlicher Feldzüge im Ostbaltikum / F. Benninghoven // Zeitschrift für Ostforschung. – 1970. - Bd. 19. – H. 4. - S 631–651. 317. Bergmann G. Geschichte von Livland nach Bossuetischen Art entworfen / G. Bergman. - Leipzig : Schwickerscher Verlag, 1776. - 196 S. 405 318. Bessudnova M. «Livo-Moscovitica» im schwedischen Reichsarchiv (Stockholm) / M. Bessudnova // Forschungen zur baltischen Geschichte. – 2014. - Bd. 9. - S. 253262. 319. Bessudnova M. Russen und Moskauer – von Angst und Misstrauen zu Verständnis und Zusammenarbeit / M. Bessudnova // Russen und Deutschen. EssayBand zur Ausstellung über 1000 Jahre russisch-deutsche Beziehungen. – Berlin : Michael Imhof Verlag, 2012. - S. 82-88. 320. Bessudnova M. Die Schließung des hansischen Kontors in Novgorod im Jahre 1494 im Kontext der Beziehungen des Großfürsten von Moskau mit Maximilian von Habsburg / M. Bessudnova // Hansische Geschichtsblätter. - 2009. - Bd. 127. - S. 69-99. 321. Beuttel J.-E. Der Generalprokurator des Deutschen Ordens an der römischen Kurie. Amt, Funktion. personelles Umfeld und Finanzierung (Qullen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 55) / J.-E. Beuttel. - Marburg : Elwert, 1999. - 718 S. 322. Bieber U. Der Deutsche Ritterorden – der «Erzfeind» der mittelalterlichen Rus´ / U. Bieber // Intertextuality, Reception and Performance : Interpretations and Texts of Medieval German Literature (Kalamazoo Papers 2007-2009) / hrsg. v. S. Jefferis Göppingen : Kümmerle, 2010. S. 157-169. 323. Birli S. Nationalismus und nationalromantische Vorstellungen in der baltischen Geschichtsschreibung – das Beispiel Lettland / S. Birli // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600 / hrsg. v. D. Kattinger, J. E. Olesen, H. Wernicke. – Schwerin : Helms, 2004. - S. 69-72. 324. Biskup M. Das Problem der Söldner in den Streitkräften des Deutschordensstaates Preußen Vom Ende des 14. Jahrhunderts bis 1525 / M. Biskup // Das Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter (Ordines militares - Colloquia Torunensia Historica 6) / hrsg. v. Z. H. Nowak. - Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1991. - S. 49-74. 325. Biskup M. Der Deutsche Orden in Bahn der habsburgischen Politik in der zweiten Hälfte des 15. und zu Beginn des 16. Jahrhunderts / M. Biskup // Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht im Mittelalter (Ordines militares - Colloquia 406 Torunensia Historica 5) / hrsg. v. Z. H. Nowak. - Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1990. - S. 101-126. 326. Biskup M. Livland als politischer Faktor im Ostseeraum zur Zeit der Kalmarer Union (1397-1521) / M. Biskup // Der Deutsche Orden in der Zeit der Kalmarer Union, 1397-1521 (Ordines militares - Colloquia Torunensia Historica 10) / hrsg. v. Z. H. Nowak, R. Czaja. - Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1999. - S. 99-133. 327. Biskup M. Państwa zakonne nad Baltykiem w XIII-XIV w. / M. Biskup // Rozkwit średniowiecznej Europy / hrsg. v. H. Samsonowicz. – Warszawa : Bellona, 2001. -S. 425-467. 328. Prusy Biskup M. Plany reform zakonu krzyżakigo w Prusah z 1492 roku / M. Biskup // – Polska – Europa : studia z dziejów średniowiecza i czasów wczesnonowożytnych; prace ofiarowane Profesorowi Zenonowi Hubertowi Nowakowi w sześćdziesiątą piątą rocznicę urodzin i czterdziestolecie pracy naukowej / pod red. A. Radzimińskiego. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1999. - S. 277-285. 329. Blomberg K.-J. de. Description de la Livonie / K.-J. Blomberg. – Utrecht : Chès Guillaume van Poolsum, 1705. - 394 p. 330. Blomquist N. Is the Europeanizaion of the Baltic a Conjuncture or a Phenomenon of the Longue Durée? Or is there something missing in Braudel's «Historie Rhythmus Machinen»? / N. Blomquist // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600 / hrsg. v. D. Kattinger, J. E. Olesen, H. Wernicke. – Schwerin : Helms, 2004. - S. 9-15. 331. Blumfeld E. Über Wehrpflicht der estischen Landesbevölkerung im Mittelalter / E. Blumfeld // Apophoreta Tartuensia : Acta Universitati Tartuensi (dorpatensi) ad diem restitutionis kal. dec. MCMXIX nunc tricesimum celebrandum a professoribus discipulisque eorum in exilio dedicata / hrsg. v. J. Olvet-Jensen. – Stockholm : Societas Litterarum Estonica in Svecia, 1949. - S.163-176. 332. Bojko K. Począty stosunków dyplomatycznych Wielkiego Księstwa Moskiewskiego z Rzeczą Niemiecka (1486-1493) / K. Bojko // Studia historyczne. 1995. – T. 35. – Z. 1. - S. 147-161. 407 333. Bonnell E. Russisch-livländische Chronographie von der Mitte des neunnten Jahrhunderts bis zum Jahre 1410 : im Auftrage der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften haupstächlich nach liwländischen, russischen und hansischen Quellen / E. Bonnell. – Sankt-Petersburg : Eggers, 1862. – 291 S. 334. Boockmann H. Der Deutschen Orden in der Geschichte des spätmittelalterlichen Ostmitteleuropa / H. Boockmann // Deutscher Orden 1190-1990 (Tagungsberichte der Historischen Kommission für ost- und westpreußische Landesforschung 11) / hrsg. v. U. Arnold, M. Armgart. – Lüneburg : Institut Nordostdeutsches Kulturwerk, 1997. - S. 11-32. 335. Boockmann H. Der Deutsche Orden : zwölf Kapitel aus seiner Geschichte / H. Boockmann. – München : C. H. Beck, 1994. - 319 S. 336. Boockmann H. Die Geschichtsschreibung des Deutschen Ordens / H. Boockmann // Geschichtsschreibung und Geschichtsbewusstsein im späten Mittelalter (Vorträge und Forschungen 31) / hrsg. v. H. Patze. – Sigmaringen : Jan Thorbecke, 1987. - S. 447-481. 337. Boockmann H. Herkunftsregion und Einsatzgebiet: Beobachtungen am Beispiel des Deutschen Ordens / H. Boockmann // Ritterorden und Region – politische, soziale und wirtschaftliche Verbindungen im Mittelalter (Ordines Militares - Colloquia Torunensia Historica VIII) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1995. - S. 7-19. 338. Bosse H. Aufklärung und Biedermeier mustern Plettenberg / H. Bosse // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands / hrsg. v. N. Angermann. Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. - S. 101-116. 339. Brück T. Hermann Helewegh – Ratssekretär und Ratsherr in Riga im Spannungsfeld zwischen Stadt und Stadtherren im 15. Jahrhundert / T. Brück // Akteure und Gegner der Hanse : zur Prosopographie der Hansezeit. Konrad-FritzeGedächtnisschrift / hrsg. v. D. Kattinger, H. Wernicke, R.-G. Werlich. – Weimar : Böhlau, 1998. - S. 145-163. 340. Brüggemann K. An Enemy´s ”Outpost” or “Our West”? Some Remarks about the Diskourse of Russian Pribaltika in the Russian Empire and the Soviet Union / K. Brüggemann // Ethnic Images and Stereotypes – Where is the Border Line? (Russian- 408 Balti Cross-Cultural Relations) / toimetanud J. Nõmm. - Narva : TÜ Narva Kolledž, 2007. - S. 81-98. 341. Busse K. H. v. Verhandlungen über Livland auf dem deutschen Reichstage zu Worms im Jahr 1495 / K. H. v. Busse // Archiv für die Geschichte Liv-, Esth- und Curlands. – 1851. - Bd. 6. - S. 58-67. 342. Choroskevič A. L. Der deutsche Hof in Novgorod und die deutsche Herberge (Fondaco dei Tedeschi) in Venedig im 13./14. Jahrhundert. Eine vergleichende Vorstudie / A. L. Choroskevič // Träger und Instrumentarien des Friedens im hohen und späten Mittelalter (Vorträge und Forschungen 43) / hrsg. v. J. Fried. – Sigmaringen : Thorbecke Jan Verlag, 1996. - S. 67-87. 343. Choroskevič A. L. Der Handel Rigas mit Polozk im 14./15. Jahrhundert. Nach den Polocker Urkunden / A. L. Choroskevič // Fernhandel und Handelspolitik der baltischen Städte in der Hansezeit. Beiträge zur Erforschung mittelalterlicher und frühzeitlicher Handelsbeziehungen und -wege im europäischen Rahmen / hrsg. v. N. Angermann, P. Kaegbein. – Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. S. 137155. 344. Choroškevič A. Der Kredit im Hansehandel mit Pleskau nach den Materialien des Gespraechs- und Wörterbuches von Toennis Fenne / A. L. Choroskevič // Novgorod Markt und Kontor der Hanse (Quellen und Darstellungen zur hansischen Geschichte) / hrsg. v. N. Angermann, K. Friedland. - Köln : Böhlau, 2002. – S. 211-226. 345. Choroskevič A. L. Russische Partner und Gegner der Hanse / A. L. Choroskevič // Akteure und Gegner der Hanse : zur Prosopographie der Hansezeit : Konrad-FritzeGedächtnisschrift / hrsg. v. D. Kattinger, H. Wernicke, R.-G. Werlich. – Weimar : Böhlau, 1998. - S. 307-316. 346. Christiansen E. The Northern Crusades : The Baltic and the Catholic frontier, 1100-1525 / E. Christiansen. – Minneapolis : University of Minnesota Press, 1980. 273 p. 347. Cordes A. Die Rolle der Handelsgessellschaften in der Arbeitswelt des spätmittelalterlichen Hansekaufmanns / A. Cordes // Die Rolle der Stadtgemeinden und bürgerlichen Genossenschaften im Hanseraum in der Entwicklung und Vermittlung des 409 gesellschaftlichen und kulturellen Gedankengutes im Spätmittelalter / hrsg. v. J. Tandecki. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 2000. S. 33-48. 348. Cosack H. Livland und Rußland zur Zeit des Ordensmeisters Johann Freitag / H. Cosack // Hansische Geschichtsblätter. – 1923. - Bd. 28. - S. 1-60; 1926. - Bd. 31. - S. 72-115; 1927. Bd. 32. - S. 81-121. 349. Cosack H. Zur Geschichte der auswärtigen Verwirklichungen des Ordens in Livland 1478-1483 / H. Cosack // Baltische Studien zur Archäologie und Geschichte. Riga : Reimer, 1914. S. 203-240. 350. Cröger C. Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands / C. Cröger. - Sankt-Petersburg : H. Schmitzdorff, 1870. - Bd. 2. - 248 S. 351. Croskey R. M. Muscovite Diplomatic Practice in the Reign of Ivan III / R. M. Croskey. - Hardcover : Taylor & Francis, 1987. - 332 p. 352. Dahlbäck G. Sten Sture - der schwedische Reichsverweser und die deutschen Städte (1470-1500) / G. Dahlbäck // Akteure und Gegner der Hanse : zur Prosopographie der Hansezeit : Konrad-Fritze-Gedächtnisschrift / hrsg. v. D. Kattinger, H. Wernicke, R.-G. Werlich. - Weimar : Böhlau, 1998. - S. 299-306. 353. Davies B. The Foundations of the Muscovite Military, 1453–1613 / B Davies // The Military History of Tsarist Russia / ed. by F. W. Kagan, R. Higham. - London : Palgrave Macmillan, 2008. – 272 p. 354. Die Hochmeister des Deutschen Ordens / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 1998. 367 S. 355. Dircks B. Der Krieg des Deutschen Ordens gegen Novgorod 1443-1448 / B. Dircks // Deutschland-Livland-Russland. Beiträge aus dem Historischen Seminar der Universität Hamburg / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1988. - S. 29-52. 356. Dircks B. Krieg und Frieden mit Livland (12.-15. Jahrhundert) / B. Dircks // Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. 11. - 17. Jahrhundert / hrsg v. D. Herrmann. – München : Wilhelm Fink Verlag, 1988. - S. 116-147. 357. Dollinger P. Die Hanse / P. Dollinger. – Stuttgart : Alfred Kröner, 1989. - 630 S. 410 358. Donnert E. Der livländische Ordensritterstaat und Russland. Der livländische Krieg und die baltische Frage in der europaischen Politik 1558-1583 / E. Donnert. – Berlin : Rütten & Loening, 1963. - 320 S. 359. Dralle L. Der Staat des Deutschen Ordens in Preußen nach dem 2. Thorner Frieden. Untersuchungen zur ökonomischen und ständepolitischen Geschichte Altpreußens zwischen 1466 und 1497 / L. Dralle. – Wiesbaden : Steiner Franz Verlag, 1975. - 200 S. 360. Dygo M. Das Deutschordensland Preussen. Ein geistlicher oder ein weltlicher Staat? / M. Dygo // Burgen kirchlicher Bauherren (Forschungen zu Burgen und Schlössern 6) / hrsg. v. T. Biller. - München : Deutscher Kunstverlag, 2001. - S. 13-16. 361. Dygo M. Mnich i rycerz : Ideologiczne modele postaw w zakonie krzyzackim w Prusach w XIV-XV wieku / M. Dygo // Zapiski historyczne. - 1990. - T. 55. - Z. 4. - S. 7-19. 362. Ebel F. Die Bedeutung deutschen Stadtrechts im Norden und Osten des mittelalterlichen Europa / F. Ebel, R. Schelling // Die Stadt im europäischen Nordosten. Kulturbeziehungen von der Ausbreitung des Lübischen Rechts bis zur Aufklärung / hrsg. v. R. Schweitzer. - Helsinki : Aue-Stiftung, 2001. - S. 35-46. 363. Ebel W. Hansisches Recht. Begriff und Probleme / W. Ebel // Probleme der deutschen Rechtsgeschichte (Göttinger rechtswissenschaftliche Studien 100) / hrsg. v. W. Ebel. - Göttingen : Schwartz, 1978. - S. 257-279. 364. Editiоn deutschsprachiger Quellen aus den Ostseeraum (14.-16. Jh.) / hrsg. v. M. Thumser. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 2001. 340 S. 365. Ehlers A. Die Ablasspraxis des Deutschen Ordens im Mittelalter (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 64) / A. Ehlers. – Marburg : Elwert, 2007. - 659 S. 366. Ehlers A. The Use of Indulgences by the Teutonic Order in the Middle Ages / A. Ehlers // The Military Orders : History and Heritage / ed. by V. Mallia-Milanes. – Aldershot : Ashgate, 2008. - P. 139-146. 411 367. Eikhölter M. Die Wandalia des Albert Kranz – eine aktuelle Hansegeschichte um 1600? Zur hansepolitischen Bedeutung der deutschen Ausgabe der Lübecker Verlegers Laurentz Albrecht / M. Eikhölter // Niedergang oder Übergang ? : zur Spätzeit der Hanse im 16. und 17. Jahrhundert / hrsg. v. A. Grassmann. - Köln : Böhlau, 1998. - S. 139-164. 368. Ekdahl S. Das Pferd und seine Rolle im Kriegswesen des Deutschen Ordens / S. Ekdahl // Das Kriegswesen der Ritterorden im Mittelalter (Ordines militares - Colloquia Torunensia Historica 6) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1991. - S. 29-48. 369. Elm K. Die Spiritualität der geistlichen Ritterorden des Mittelalters. Forschungen und Forschungsprobleme / K. Elm // Die Spiritualität der Ritterorden im Mittelalter (Ordines Militares - Colloquia Torunensia Historica 7) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Uniwersytet Mikołaja Kopernika w Toruniu, 1993. - S. 7-23. 370. Esper T. Russia and the Baltikum 1494-1558 / T. Esper // Slavic Review. - 1966. - Vol. 25. - № 3. - P. 458-474. 371. Feldbrugge F. Law in Medieval Russia (Law in Eastern Europe 59) / F. Feldbrugge. - Leiden : Martinus Nijhoff Publishers, 2009. - 336 p. 372. Feldmanis I. Die lettische Historiographie / I. Feldmanis // Zwischen Konfrontation und Kompromiss. Oldenburger Symposium «Interethnische Beziehungen in Ostmitteleuropa als historiographisches Problem der 1930er/1940er Jahre» / hrsg. v. M. Garleff. – München : Oldenbourg Verlag, 1995. - S. 133-138. 373. Fennell J. L. I. Ivan The Great of Mosсow / J. L. I. Fennell. – London : Macmillan, 1961. - 404 p. 374. Fiedler N. Nikolaus Poppel, erster Gesandter Österreichs in Russland / N. Fiedler. – Wien : Gerold in Komm., 1857. 36 S. 375. Filjuschkin A. Der Diskurs von der Notwendigkeit des Durchbruchs zur Ostsee in der russischen Geschichte und Historiographie / A. Filjuschkin // Narva und die Ostseeregion: Beiträge der II. Internationalen Konferenz über die politischen und kulturellen Beziehungen zwischen Russland und der Ostseeregion / hrsg. v. K. Brüggemann. - Narva : TÜ Narva Kolledž, 2004. - S. 171-184. 412 376. Fleischhacker H. Die staats- und völkerrechtlichen Grundlagen der moskauischen Außenpolitik (14.-17. Jahrhundert) / H. Fleischhacker. – Breslau : Priebatsch, 1938. – 247 S. 377. Forstreuter K. Beiträge zur preussischen Geschichte im 15. und 16. Jahrhundert / K. Forstreuter. – Heidelberg : Quelle & Meyer, 1960. - 163 S. 378. Forstreuter K. Das preußische Staatsarchiv in Königsberg: ein geschichtlicher Rückblick mit einer Übersicht über seine Bestände (Veröffentlichungen der Niedersächsischen Archivsverwaltung 3) / K. Forstreuter. – Göttingen : Vandenhoeck & Ruprecht, 1955. – 114 S. 379. Forstreuter K. Preußen und Rußland von Anfängen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Großen / K. Forstreuter. – Göttingen : Musterschmidt Verlag, 1955. - 257 S. 380. Freicherr von Taube A. «Der Untergang der livländischen Selbständigkeit» : die livländische Chronistik des 16. Jahrhunderts / A. Freicherr von Taube // Die Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung / hrsg. v. G. v. Rauch. - Köln : Böhlau, 1986. - S. 21-41. 381. Frensdorff F. Das statutarische Recht der deutschen Kaufleute in Nowgorod / F. Frensdorff. - Göttingen : Dieterich, 1887. - Abt. 1-2. - 90 S. 382. Friebe W.-A. Handbuch der Geschichte Livlands / W.-A. Friebe. - Riga : J. F. Hartknoch, 1792. - Bd. 2. – 312 S. 383. Friedland K. Die Hanse / K. Friedland. - Stuttgart : Kohlhammer, 1991. – 222 S. 384. Friedland K. Finnland – Partner der Hanse / K. Friedland // Lübeckische Blätter. – 1965. - Bd. 125. - S. 157-164. 385. Friedland K. Maritime Law and Piracy: Advantagges and Inconveniences of Shipping in the Baltic / K. Friedland // Ships, Guns and Bibles in the North Sea and Baltic States, c. 1350-1700 / ed. by A. I. Mainnes, F. Pedersen. - East Lothian : Tuckwell Press, 2000. - P. 30-37. 386. Friedland K. Mensch und Seefahrt zur Hansezeit (Quellen und Darstellungen zur Hansischen Geschichte NF 42) / hrsg. v. A. Graßmann. - Köln : Böhlau, 1995. - 338 S. 387. Fritze K. Seekriege der Hanse : Das erste Kapitel deutscher Seekriegsgeschichte / K. Fritze, G. Krause. – Berlin : Brandenburgisches Verl.-Haus, 1997. - 271 S. 413 388. Fudge J. D. Cargoes, Embargoes and Emissaries the commercial and political interaction of England and the German Hanse, 1450-1510 / J. D. Fudge. – Toronto : University of Toronto Press, 1995. – 560 S. 389. Gadebusch F.-K. Livländischen Jahrbücher / F.-K. Gadebusch. – Riga : Hartknoch, 1780. - Bd.1. - Abt. 2. - 528 S. 390. Garleff M. Von der Russophobie zum Antislavismus im deutschbaltischen Russlandsbild / M. Garleff // Deutschlands östliche Nachbarschaften. Ein Sammlung von historischen Essays für Hans Hennig Hahn (Die Deutschen und das östliche Europa. Studien und Quellen 4) / hrsg. v. T. Weger, E. Dmitrów. - Frankfurt a. Main : Peter Lang, 2009. - S. 233-266. 391. Gebhard L.-A. Geschichte von Liefland, Estland, Curland, Semgalen, Wenden und Slaven / L.-A. Gebhard. – Hallae : [o. V.], 1788. - Bd. 4. – 332 S. 392. Girschenson I. Die Einführung des monarchischen Prinzips in die livländische Geschichte durch Berndt von der Borch / I. Girschenson // Rigischer Almanach für 1897. – 1897. - Vol. 40. – P. 1-20. 393. Glete J. Cities, state formation and the protection of trade in northern Europe, 1200-17001 / J. Glete // The Dynamic of Economic Culture in the North Sea- and Baltic Region in the Middle Ages and Early Modern Period / ed. by H. Brand, L. Müller. – Hilversum : Uitgeverij Verloren, 2007. - P. 13-23. 394. Goehrke C. 1478 – das Ende einer historischen Alternative für Russland / C. Goerke // Schlüsseljahre. Zentrale Konstellationen der mittel- und osteuropäischen Geschihte. Festshrift für Helmut Altrichter zum 65. Geburtstag / hrsg. v. M. Stadelmann, L. Antipow. – Stuttgart : Franz Steiner Verlag, 2011. - S. 45-64. 395. Goehrke C. Zum Problem des Regionalismus in der russischen Geschichte / C. Goerke // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. - 1978. - Bd. 25. - S. 83-90. 396. Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsgeschichte des Mittelalters / L. K. Goetz. – Lübeck : Waelde, 1922. - 572 S. 397. Goetz L. K. Deutsch-russische Handelsverträge des Mittelalters / L. K. Goetz. – Hamburg : Biblio-Bazaar, 1916. - 394 S. 414 398. Gonczarow W. W. Badania nad zaconem krzyżckim w historiografii rosyjskiej (1995-2005) / W. W. Gonczarow, W. I. Mauzowa // Zapiski historyczne. - 2006. - T. 71. - Z. 4. - S. 107-114. 399. Górski K. Lukas von Watzenrode : życie i działalność polityczna (1447–1512) / K. Górski. - Wrocław : Zakład Narodowy im. Ossolińskich, 1973. – 155 S. 400. Górski K. Papsttum, Kaisertum und Deutscher Orden in der Sicht des 15. Jahrhunderts / K. Górski. // Die Ritterorden zwischen geistlicher und weltlicher Macht im Mittelalter (Ordines Militares - Colloquia Torunensia Historica 5) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1990. S. 99-100. 401. Gothein E. Der gemeine Pfennig auf dem Reichstage von Worms / E. Gothein. - Breslau : Druck von Grass, 1877. – 57 S. 402. Grey I. Ivan III and the unification of Russia / I. Grey. - New York : Collier Books, 1967. - 182 p. 403. Groß und Klein in der Geschichte des Ostseeraums. Die Veränderung der Staatenwelt durch die Jahrhunderte und ihre historiographischen Reflexionen. 4. Tagung der «Ständigen Konferenz der Historiker des Ostseeraums» (SKHO), Tartu/Estland, 29.6.-2.7.2005 : Konferenzbericht von K. Brüggemann // Forschungen zur baltischen Geschichte. – 2006. – Bd. 1. - S. 175-183. 404. Groth E. Das Verhältnis der livländischen Städte zum Novgoroder Handelskontor im 14. Jahrhundert (Die Baltische Reihe 4) / E. Groth. - Hamburg : Baltische Gesellschaft, 1999. - 78 S. 405. Gurland M. Der St. Peterhof zu Nowgorod (1361-1494) : innere Hofverhältnisse / M. Gurland. - Göttingen : [o. V.], 1913. - 55 S. 406. Hammel-Kiesow R. Die Hanse / R. Hammel-Kiesow. – Münhen : C. H. Beck Verlag, 2000. - 128 S. 407. Hammel-Kiesow R. Europäische Union, Globalisierung und Hanse / R. Hammel- Kiesow // Hansische Geschichtsblätter. - 2007. - Bd. 125. - S. 1-44. 408. Hansen G. Katalog des Revaler Stadtarchivs / G. Hansen. - Reval, 1896. - 48 S. 415 409. Harder-Gersdorff E. Hansische Handelsgüter auf dem Großmarkt Novgorod (13.- 17. Jh.): Grundstrukturen und Forschungsfragen / E. Harder-Gersdorff // Novgorod Markt und Kontor der Hanse / hrsg. v. N. Angermann, K. Friedland. - Köln : Böhlau, 2002. - S. 133-151. 410. Hatzel M. H. Russification in the Baltic Provinces and Finnland, 1815-1914 / M. H. Haltzel, C. L. Lundin, A. Plakans. - New Jersey : Books on Demand, 1981. - 511 S. 411. Hausmann R. Zur Geschichte des Hofes von St. Peters in Nowgorod / R. Hausmann // Baltische Monatsschrift. - 1904. - Jg. 46. - Bd. 58. - S. 193-230. 412. Hausmann R. Über das Verhältnis des livländischen Ordens zum Römisch- deutschen Reiche im 16. Jahrhundert // Baltische Monatsschrift. - 1907. - Bd. 63. - H. 1. - S. 1-23. 413. Hehn J. v. Die deutsch-baltische Geschichtsschreibung 1918-1938/45 in Lettland / J. v. Hehn // Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung / hrsg. v. G. v. Rauch. – Köln : Böhlau, 1986. - S. 371-398. 414. und Heime R. Die estnische Historiographie / R. Heime// Zwischen Konfrontation Kompromiss. Oldenburger Symposium «Interethnische Beziehungen in Ostmitteleuropa als historiographisches Problem der 1930er/1940er Jahre» / hrsg. v. M. Garleff. – München : Oldenbourg Verlag, 1995. - S. 139-154. 415. Held O. Hansische Einheitsbestrebungen im Maβ- und Gewichtswagen bis zum Jahre 1500 / O. Held // Hansische Geschichtsblätter. - 1918. - Bd. 24. - 326 S. 416. Hellmann M. Altlivland und das Reich / M. Hellmann // Felder und Vorfelder russischer Geschichte / hrsg. v. P. Scheibert, I. Auerbach, A. Hillgruber. – Freiburg : Rombach, 1985. - S. 61-75. 417. Hellmann M. Der Deutsche Orden im politischen Gefüge Alt-Livland / M. Hellmann // Zeitschrift für Ostforschung. - 1991. - Bd. 40. - H. 5. - S. 481-489. 418. Hellmann M. Der Deutsche Orden in Livland / M. Hellmann // Die Rolle der Ritterorden in der mittelalterlichen Kultur (Ordines militares - Colloquia Torunensia Historica III) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1985. - S. 105-116. 416 419. Hellmann M. Der Deutsche Orden und die Stadt Riga / M. Hellmann // Stadt und Orden. Das Verhältnis des Deutschen Ordens zu den Städten in Livland, Preußen und im Deutschen Reich / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 1993. S. 1-33. 420. Hellmann M. Die Stellung des livländischen Ordenzweigs zur Gesamtpolitik des Deutschen Ordens vom 13. bis zum 16. Jahrhundert / M. Hellmann // Von Akkon bis Wien. Studien zur Deutschordensgeschichte vom 13. bis zum 20. Jahrhundert. Festschrift zum 90. Geburtstag von Althochmeister M. Tumler (Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens 20) / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 1978. S. 6-13. 421. Hellmann M. Die Verfassungsgrundlagen Livlands und Preußens im Mittelalter. Ein Beitrag zur vergleichenden Verfassungsgeschichte / M. Hellmann // Ostdeutsche Wissenschaft. - 1956/1957. - Bd. 3/4. - S. 78-108. 422. Helmann M. Wolter von Plettenberg. Bedingungen und Beweggründe seines Handels / M. Hellmann // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. - S. 47-70. 423. Helme R. Die estische Historiographie / R. Helme // Zwischen Konfrontation und Kompromiss. Oldenburger Symposium «Interestnische Beziehungen in Ostmitteleuropa als historiographisches Problem der 1930er/1940er Jahre» / hrsg. v. M. Garleff. München : Oldenburg Verlag, 1995. - S. 139-154. 424. Henn V. Die Hansekontore und ihre Ordnungen / V. Henn // Hansisches und hansestädttisches Recht (Hansische Studien 17) / hrsg. v. A. Cordes. – Trier : Porta Alba Verlag, 2008. - S. 15-40. 425. Herbers K. Europa und seine Grenzen im Mittealter / K. Herbers // Grenzräume und Grenzüberschreitungen im Vergleich. Der Osten und der Westen des mittelalterlichen Lateineuropa / hrsg. v. K. Herbers, N. Jaspert. – Berlin : Akademie Verlag, 2007. - S. 21-41. 426. Hildebrandt H. Bericht über die im Reval'schen Rathsarchiv für die russisch- livländischen Wechselbeziehungen im 15. und 16. Jahrhundert ausgeführten Untersuchungen / H. Hildebrandt // Mélanges Russes. - 1865. - Bd. 4. - S. 716-802. 417 427. Hildebrand H. Die hansisch-livländische Gesandschaft des Jahres 1494 nach Moskau und die Schließung des deutschen Hofes zu Nowgorod / H. Hildebrandt // Baltische Monatsschrift. - Bd. 20. - 1871. - S. 115-136. 428. Höflechner W. Anmerkungen zur Diplomatie und Gesandtschaftswesen am Ende des 15. Jahrhunderts / W. Höflechner // Mitteilungen des österreichichen Staatsarchiv. 1979. - Bd. 32. - S. 1-23. 429. Höhlbaum K. Urkundliche Beiträge zur Geschichte Livlands im 15. Jahrhundert / K. Höhlbaum. – Dorpat : H. Laakmann, 1873. - 44 S. 430. Hormuth D. Livonia est omnis divisa in partes tres : Studien zum mental mapping der livländischen Chronistik in der Frühen Neuzeit (1558-1721) / D. Hormuth. Stuttgart : Franz Steiner Verlag, 2012. - 248 S. 431. Housley N. Crusading and the Ottoman Threat, 1453-1505 / N. Housley. – Oxford : Oxford University Press, 2012. - 242 p. 432. Housley N. The Later Crusades. From Lyons to Alcazar, 1274-1580 / N. Housley. – Oxford : Oxford University Press, 1992 – 528 p. 433. Irsigler F. Der hansische Handel im Spätmittelalter / F. Irsigler // Die Hanse – Lebenswirklichkeit und Mythos. Textband zur Hamburger Hanse-Ausstellung von 1989 / hrsg. v. J. Bracker, V. Henn, R. Postel. – Hamburg : Schmidt-Römhild, 1989. - Bd. 1. S. 518-532. 434. Jähnig B. Der Deutsche Orden und die livländischen Bischöfen im Spannungsfeld vom Kaiser und Papst / B. Jähnig // Nordost-Archiv. - 1998. - Bd. 7. - S. 47-63. 435. Jähnig B. Der Kampf des Deutschen Ordens um die Schutzherrschaft über die livländischen Bistümer / B. Jähnig // Ritterorden und Kirche im Mittelalter (Ordines militares – Coloquia Torunensia historia 9) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1997. - S. 97-111. 436. Jähnig B. Verfassung und Verwaltung des Deutschen Ordens und seine Herrschaft in Livland (Schriften der Baltischen Historischen Kommission 16) / B. Jähnig. – Münster : LIT Verlag, 2011. - 333 S. 418 437. Jahnke C. Hansisches und anderes Seerecht // Hansisches und hansestädttisches Recht (Hansische Studien 17) / hrsg. v. A. Cordes. – Trier : Porta Alba Verlag, 2008. S. 61-68. 438. Jahnke C. Wege und Absatzmärkte im Handel mit Ostseehering 1100-1600. Kontinuität und Wandel / C. Jahnke // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 11001600. Einflußnahme, Rezeption, Wandel / Hrsg. D. Kattinger, J/ E. Olesen, H. Wernicke. Schwerin : Helms, 2004. - S. 131-136. 439. Jannau H. V. Geschichte von Liefland und Ehstland, pragmatisch vorgetragen / H. V. Jannau. Riga : Hartknoch, 1793. - Bd. 1. - 444 S. 440. Jaspert N. Grenzen und Grenzräume im Mittelalter : Forschungen, Konzepte und Begriffe / N. Jaspert // Grenzräume und Grenzüberschreitungen im Vergleich. Der Osten und der Westen des mittelalterlichen Lateineuropa / hrsg. v. K. Herbers, N. Jaspert. – Berlin : Akademie Verlag, 2007. - S. 43-72. 441. Jenks S. Zum hansischen Gästerecht / S. Jenks // Hansische Geschichtsblätter. – 1996. – Bd. 114. - S. 3-56. 442. Jenks S. War die Hanse kreditfeindlich? / S. Jenks // Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. - 1982. - Bd. 69. - S. 305-338. 443. Jensen J. M. Denmark and the Crusades, 1400-1650 / J. M. Jensen. – Leiden, Boston : Brill, 2007. - 399 p. 444. Johannsen P. Die Bedeutung der Hanse für Livland / P. Johannsen // Hansische Geschichtsblätter. - 1940/1941. - Bd. 65/66. - S. 1-55. 445. Johansen P. Der hansische Rußlandhandel, insbesondere nach Novgorod in kritischer Betrachtung / P. Johannsen // Die deutsche Hanse als Mittler zwischen Ost und West (Wissenschaftliche Abhandlungen der Arbeitsgemeinschaft für Forschung des Landes Nordrhein-Westfalen 27) / hrsg. v. A. v. Brandt, P. Johannsen, H. van Werveke, K. Kumlien, H. Kellenbenz. – Köln : Verlag für Sozialwissenschaften, 1963. - S. 39-57. 446. Johhansen P. Die Kaufmannskirche / P. Johannsen // Die Zeit der Stadtgründung in Ostseeraum / hrsg. v. M. Stenberger, S. Ekdahl. – Visby : Museum Gotlands Fornsal, 1965. - S. 85-134. 419 447. Johansen P. Novgorod und die Hanse / P. Johannsen // Städtewesen und Bürgertum als geschichtliche Kräfte. Gedächtnisschrift für Fritz Rörig / hrsg. v. A. von Brandt, W. Koppe. – Lübeck : M. Schmidt-Römhild, 1953. - S. 121-148. 448. Kala T. Das Geschriebene und das Mündliche : das lübische Recht und die alltägliche Rechtsflege im mittelalterlichen Reval / T. Kala // Hansisches und hansestädtisches Recht (Hansische Studien 17) / hrsg. v. A. Cordes. – Trier Porta Alba Verlag: , 2008. - S. 91-112. 449. Kämpfer F. An der Schwelle der Neuzeit : Europa und Russland um 1500 / F. Kämpfer // Das Rußlandbuch Sigismunds von Herberstein. «Rerum Moscoviticarum Commentarii» / hrsg. v. F. Kämpfer. – Hamburg : Kämpfer Verlag, 1999. - S. 17-35. 450. Karge P. Fridrichs III. und Maximilians ungarische Politik und ihre Beziehungen zu Moskau 1486-1506 / P. Karge // Deutsche Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. 1893. - Bd. 9. - H. 2. - S. 259-287. 451. Karp H.-J. Grenzen in Ostmitteleuropa während des Mittelalters : ein Beitrag zur Entstehungsgeschichte der Grenzlinie aus dem Grenzsaum (Forschungen und Quellen zur Kirchen- und Kulturgeschichte Ostdeutschlands 9) / H.-J. Karp. – Köln : Böhlau, 1972. - 184 S. 452. Kattinger D. Nationalismus und Protonatianalismus und das Problem der Nationalen Selbstbehauptung im Mittelalter / D. Kattinger // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600 / hrsg. v. D. Kattinger, J. E. Olesen, H. Wernicke. Schwerin : Helms, 2004. - S. 17-20. 453. Kelch C. Liefländische Historia / C. Kelch. – Reval : [o. V.], 1695. – 639 S. 454. Keller M. Vorstellungen von „Riuzen“ in der deutschen Literatur des Mittelalters / M. Keller // Russen und Rußland aus deutscher Sicht, 9.-17. Jahrhundert / hrsg. v. M. Keller, U. Dettbarn, K.-H. Korn. – München : Wilhelm Fink, 1985. – S. 84-109. 455. Kentmann R. Livland im russisch-litauischen Konflikt. Die Grundlegung seiner Neutralitätspolitik. 1494-1514 / R. Kentmann. – Marburg : Estländ. Dr., 1929. 79 S. 456. Kiaupiene J. Geschichtsquellen des Ostseeraumes in der Litauischen Metrik / J. Kiaupiene // Träger und Instrumentarien des Friedens im hohen und späten Mittelalter 420 (Vorträge und Forschungen 43) / hrsg. v. J. Fried. – Sigmaringen : Thorbecke Jan Verlag, 1996. - S. 223-231. 457. Kienitz O. Schlachten bei Macholm und Pleskau. Ein Denkmal Plettenbergs / O. Kienitz. – Riga : N. Kymmels Buchhandlung, 1849. - 89 S. 458. Kirby D. Northern Europe in the Early Modern Period. The Baltic World 1492- 1772 / D. Kirby. - London, New York : Longman, 1990. - 443 p. 459. Kirschner W. The rise of the Baltic question / W. Kirschner. - New York : Literary Licensing, 1954. - 294 p. 460. Kivimäe J. Die Rolle von Dorpat (Tartu) im hansisch-russischen Handel im Mittelalter / J. Kivimäe // Steinbrücke : Estische historische Zeitschrift. - 1998. - № 1. S. 9-17. 461. Kivimäe J. Medieval Narva: Featuring a Small Town between East and West / J. Kivimäe // Narva und die Ostseeregion : Beiträge der II. Internationalen Konferenz über die politischen und kulturellen Beziehungen zwischen Russland und der Ostseeregion / hrsg. v. K. Brüggemann. Narva : TÜ Narva Kolledž, 2004. - S. 17-28. 462. Kivimäe J. Narva und Ivangorod. Handel und Politik an der Schwelle der Frühneuzeit / J. Kivimäe // Die Deutschen in der UdSSR in Geschichte und Gegenwart. Ein internationaler Beitrag zur deutsch-sowjetischen Verständigung / hrsg. v. I. Fleischhauer, H. H. Jedig. - Baden-Baden : Nomos Verlagsges, 1990. - S. 17-27. 463. Kļaviņš K. Die Idee des Mittelalters als Beisiel des wechselnden Wertsystems in Lettland während des 20. Jahrhunderts / K. Kļaviņš // Baltica : Die Virteljahresschrift für Baltische Kultur. - 2001. - H. 1. - S. 17-26. 464. Kleinenberg I. Tallinna vene kaubanhovi ajaloost XV-XVI sajandil (Из истории русского купеческого подворья в Таллинне в XV-XVI веках) / I. Kleinenberg // Eesti NSV Teaduste Akadeemia toimetised. Ühiskonnateaduste seeria. - 1962. - № 3. S. 241-257. 465. Klug S. Das «asiatische» Russland. Über die Entstehung eines europäischen Vorurteils / S. Klug // Historische Zeitschrift. - 1987. - Bd. 245. - S. 265-289. 421 466. Kostrzak J. Die Ständeprobleme in Altlivland im 15. Jahrhundert / J. Korczak // Die Anfänge der ständischen Vertretungen in Preußen und seinen Nachbarländern / hrsg. v. E. Müller-Luckner. – München : Oldenbourg, 1992. - S. 151-157. 467. Kreem J. L'Ordine Teutonico in Livonia : pagani, genti di campagna e Undeutsche nell'esercito della Livonia / J. Kreem // L’Ordine Teutonico tra Mediterraneo e Baltico. Incontri e scontri tra religioni, popoli e culture. Atti del Convegno internazionale / hrsg. v. H. Houben, K. Toomaspoeg. - Galatina : M. Congedo, 2008. - S. 237-245. 468. Kreem J. Living on the Edge: Pirates and the Livonians in the Fifteenth and Sixteenth Centuries / J. Kreem // The Edges of the Medieval World / ed. by G. Jaritz, J. Kreem. – Budapest : Central European University, Department of Medieval Studies, 2009. - S. 70-81. 469. Kreem J. Stadt und Landesherr als Geschäftspartner. Die Handelsangelegenheiten in den Beziehungen zwischen dem Deutschen Orden und der Stadt Reval / J. Kreem // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse : Zwölf Beiträge zum 12. Baltischen Seminar / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Carl-Schirren-Gesellschaft, 2003. - S. 93-112. 470. Kreem J. The Business of War: Mercenary Market and Organisation in Reval in the Fifteenth and Early Sixteenth Centuries / J. Kreem // Scandinavian Economic History Review. -2001. - Vol. 49. - № 2. - P. 26-42. 471. Kreem J. The Teutonic Order as a Secular Ruler in Livonia: The Privileges and Oath of Reval / J. Kreem // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500 / ed. by A. V. Murray. - Aldershot : Ashgate, 2001. - P. 215-232. 472. Kröger G. Erzbischof Silvester Stodewescher und sein Kampf mit dem Orden um die Herrschaft über Riga / G. Kröger // Mitteilungen aus der livländischen Geschichte. 1930. - Bd. 24. - S. 147-280. 473. Kwiatkowski S. Auf der Suche nach den moralischen Grundlagen des Deutschen Ordens in Preußen / S. Kwiatkowski // Selbstbild und Selbstverständnis der geistlichen Ritterorden. (Ordines militares – Colloquia Torunensia Historia 13) / hrsg. v. R. Czaja, 422 J. Sarnowsky. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 2005. - S. 155-179. 474. Kwiatkowski S. „Devotio antiqua“, ihr Niedergang und die geistigen Ursachen der religiösen Kriese des Deutschen Ordens im Spätmittelalter / S. Kwiatkowski // Deutscher Orden 1190-1990 / hrsg. v. U. Arnold. – Lüneburg : Institut Nordostdeutsches Kulturwerk, 1997. - S. 107-130. 475. Kwiatkowski S. Friedensbeschreibungen im Mittelalter. Zwischen geistigen Quellen und pragmatischer Denksart. Geistige Quellen, kulturelle Werte und pragmatische Kalkulationen / S. Kwiatkowski // Konfliktbewältigung und Friedensstieftung im Mittelalter / hrsg. v. R. Czaja. – Toruń : Towarzystwo Naukowe w Toruniu, 2012. - S. 15-35. 476. Lattimore O. Studies in Frontier History: Collected Papers, 1928-1958 / O. Lattimore. – London : Oxford University Press, 1962. – 565 p. 477. Laur M. Der aufgeklärte Absolutismus der Kaiserin Katharina II. im Baltikum / M. Laur // Narva und die Ostseeregion : Beiträge der II. Internationalen Konferenz über die politischen und kulturellen Beziehungen zwischen Russland und der Ostseeregion / hrsg. v. K. Brüggemann. - Narva : TÜ Narva Kolledž, 2004. - S. 185-191. 478. Landwehr G. Seerecht im Hanseraum im 15. Jh. Die Hanserezesse, die Vonesse von Damme und die Ordinance der Zuidersee im Flandrischen Copiar № 9 / G. Landwehr // Seerecht im Hanseraum. Edition und Kommentar zum Flandrischen Copiar № 9 / hrsg. v. C. Jahnke, A. Graßmann. – Lübeck : Smidt-Römhild, 2003. - S. 95-118. 479. Lebedev G. Ladoga als Mittelpunkt und Handelszentrum des nordrussischen Städtebundes von Nowgorod in der Hansezeit (Archäologische Erkenntnisse zum Handel in Ladoga vom 12. Bis zum 17. Jahrhundert) / G. Lebedev // Lübecker Kolloquium zur Stadtarchäologie im Hanseraum : Der Handel / hrsg. v. M. Gläser. – Lübeck : Beleke, 1999. – Bd. 2. - S. 435-446. 480. Leimus I. Die spätmittelalterliche große Wirtschaftskriese in Europa - war auch Livland davon betroffen? / I. Leimus // Forschungen zur baltischen Geschichte / hrsg. v. M. Laur, K. Brüggemann. – Tartu : Akadeemiline Ajalooselts, 2006. - S. 56-67. 423 481. Lenz W. (d. Ä.). Auswärtige Politik des livländischen Ordensmeisters Wolter von Plettenberg bis 1510 / W. Lenz. - Riga : E. Plates Druckerei und Verlagsaktien, 1928. 94 S. 482. Lenz W. (d. J.). Die ausgelagerten Bestände des Revaler Stadtarchivs / W. Lenz. // Jahrbuch des baltischen Deutschtums, 1986. – 1987. - Bd. 34. - S. 7-12. 483. Lenz W. (d. J.). Johann Freitag von Loringhoven / W. Lenz // Westfälische Lebensbilder. – 1962. - Bd. 9. - S. 1-17. 484. Lesnikov M. P. Die livländische Kaufmannschaft und ihre Handelsbeziehungen zu Flandern am Anfang des 15. Jahrhunderts / M. P. Lesnikov // Zeitschrift für Geschichtswissenschaft. - 1958. - Bd. 6. - S. 285-303. 485. Lind J. H. Collaboration and confrontation between East and West on the Baltic Rim as a result of the Baltic Crusades / J. H. Lind // Die Ostseeraum und Kontinentaleuropa 1100-1600 / hrsg. v. D. Kattinger, J. E. Olesen, H. Wernicke. – Schwerin : Helms, 2004. - S. 123-126. 486. Lindkvist T. Crusades and Crusading ideology in the Political History of Sweden, 1140-1500 / T. Lindkvist // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500 / ed. by. V. Murray. – Aldershot : Ashgate, 2001. P. 119-132. 487. Löwis of Menar K. v. Livland im Mittelalter. Eine kartographische Darstellung / K. v. Löwis of Menar. – Reval : Verlag von Franz Kluge, 1895. – 29 S. 488. Matusowa V. I. Zur Rezeption des Deutschen Ordens in Rußland / V. I. Matusowa / V. I. Matusowa // Vergangenheit und Gegenwart der Ritterorden (Ordines militares – Colloquia Torunensia Historica 11) / hrsg. v. Z. H. Nowak. – Toruń : Wydawnictwo Naukowe Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 2001. - S. 133-143. 489. Militzer K. Die Geschiсhte des Deutshen Ordens / K. Militzer. – Stuttgart : Kohlhammer, 2005. - 225 S. 490. Misāns I. Alt-Livland und die Hanse / I. Misāns // Die baltischen Staaten im Schnittpunkt der Enticklungen. Vergangenheit und Gegenwart / hrsg. C. Goehrke, J. von Ungern-Sternberg. - Basel : Schwabe, 2002. - S. 35-45. 491. Misāns I. Der Städtetag als Instrument hansischer Politik der livlandischen Städte / I. Misāns // Hansische Geschichtsblätter. - 2001. - Bd. 119. - S. 85-102. 424 492. Misāns I. Der Städtetag. Eine Hansische und territoriale Institution in Alt-Livland / I. Misāns // Nordost-Archiv. - 1998. - Bd. 7. - S. 81-96. 493. Misāns I. Die Städte als politischer Faktor in Livland zur Hansezeit / I. Misāns // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse : Zwölf Beiträge zum 12. Baltischen Seminar / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Carl-Schirren-Gesellschaft, 2003. - S. 21-42. 494. Misāns I. Wolter von Plettenberg und der livländische Landtag / I. Misāns // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland / hrsg. v. N. Angermann, I. Misāns. - Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. - S. 55-72. 495. Misāns I. Zusammenarbeit und Konkurenz. Riga, Dorpat und Revel auf den livländischen Ständetagen / I. Misāns // Genossenschaftliche Strukturen in der Hanse / hrsg. v. D. Kattinger, H. Wernicke. – Köln : Böhlau, 1999. - S. 273-285. 496. Mugurevičs E. Archäologische Zeugnisse der Entwicklung der Bauart der livländischen Ordensburgen im Territorium Lettlands / E. Mugurevičs // Senas apmetnes Latvijas teritorijā (Arheologija un etnografija 16). – Riga : Zinatne, 1994. - S. 108-109. 497. Mühle E. Deutschbaltische Geschichtsschreibung zum livländischen Mittelalter im Kontext der politischen Entwicklungen der 1920er bis 1950er Jahren / E. Mühle // Journal of Baltic Studies. - 1999. - Vol. 30. - S. 353-390. 498. Mühlen H. v. zur. Die baltischen Länder im europäischen Kraftfeld / H. v. zur Mühlen // Die baltischen Länder und der Norden: Festschrift für Helmut Piirimäe zum 75. Geburtstag / hrsg. v. M. Laur, E. Küng. – Tartu : Akadeemiline Ajalooselts, 2005. S. 40-57. 499. Mühlen H. v. zur. Die mittelalterliche Agrarstruktur Alt-Livlands im ostmitteleuropäischen Vergleich / H. v. zur Mühlen // Muinasaja loojangust omariikluse läveni. Pühendusteos Sulev Vahtre 75 sünnipäevaks / koost. A. Andresen. – Tartu : Kleio, 2001. - S. 123-145. 500. Mühlen H. v. zur. Die Rolle Livlands in der deutschen und europäischen Geschichte / H. v. zur Mühlen // Die Deutschen im Baltikum. Fünf Vorträge / hrsg. v. H. Kühnel. – München : Haus des Deutschen Ostens, 1991. - S. 19-41. 425 501. Mühlen H. v. zur. Livland von der Christianisierung bis zum Ende seiner Selbstständigkeit (etwa 1180-1561) / H. v. zur Mühlen // Deutsche Geschichte im Osten Europas. Baltische Länder / hrsg. v. G. v. Pistohlkors. – Berlin : Siedler, 1994. - S. 25172. 502. Müller-Wille M. Novgorod : Das mittelalterliche Zentrum und sein Umland im Norden Russlands / M. Müller-Wille. – Neumünster : Wacholzen, 2001. – 399 S. 503. Mund S. Travel Accounts as Early Sources of Knowledge about Russia in Medieval Western Europe from the mid-Thirteenth to the early Fifteenth Centuries / S. Mund // The Medieval History Journal. - 2002. - Vol. 5. - № 1. - P. 103-120. 504. Мurbach E. Die Burgen in Estland und Lettland / E. Мurbach // Beiträge zur Geschichte der baltischen Kunst / hrsg. v. E. Böckler. – Gießen : W. Schmitz Verlag, 1988. - S. 57-91. 505. Neitmann K. Riga und Wenden als Residenzen des livländischen Landmeisters im 15. Jahrhundert / K. Neitmann // Stadt und Orden. Das Verhältnis des Deutschen Ordens zu den Städten in Livland, Preußen und im Deutschen Reich / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg : Elwert, 1993. - S. 59-93. 506. Neitmann K. Um die Einheit Livlands. Der Griff des Ordensmeisters Berndt von der Borch nach dem Erzstift Riga um 1480 / K. Neitmann // Deutsche im Nordosten Europas / hrsg. v. H. Rothe. - Köln, Wien : Böhlau, 1991. - S. 109-137. 507. Neitmann S. Von der Grafschaft Mark nach Livland. Ritterbrüder aus Westfalen im livländischen Deutschorden / S. Neitmann. - Köln, Weimar, Wien : Böhlau, 1993. 673 S. 508. Neuschäffer H. Die Geschichtsschreibung im Zeitalter der Aufklärung / H. Neuschäffer // Die Geschichte der deutschbaltischen Geschichtsschreibung / hrsg. v. G. v. Rauch. - Köln : Böhlau, 1986. - S. 63-88. 509. Niedergang oder Übergang? : zur Spätzeit der Hanse im 16. und 17. Jahrhundert / hrsg. v. A. Grassmann. - Köln : Böhlau, 1998. – 179 S. 510. Niitemaa V. Die Binnenhandel in der Politik der livländischen Städte im Mittelalter / V. Niitemaa. – Helsinki : Suomalainen Tiedeakatemia, 1952. - 379 S. 426 511. Nordosteuropa und der Deutsche Orden. Band 1 (1243 bis 1561). Kurzregesten Nr. 1-2294 zu den Aktenbeständen «Abt. Preußen» und «Abt. Livland» des Zentralarchivs des Deutschen Ordens in Wien (Quellen und Studien zur Geschichte der Deutschen Ordens 17) / hrsg. v. K. Wieser. - Bonn-Bad, Godesberg : Verlag Wissrel. Archiv, 1969. - 290 S. 512. Nowakowska N. Poland and the Crusade in the Reign of King Jan Olbraсht, 1492-1501 // Crusading in the Fifteenth Century. Message and Impact / ed. by N. Housley. – London : Paigrave Macmillan Ltd, 2004. - P. 128-147. 513. Nyberg T. Schweden, Riga, Papst 1471-1480 / T. Nyberg // Prusy – Polska – Europa. Prace ofiarowane Profesorowi Zenonowi Hubertowi Nowakowi / hrsg. v. A. Radzumiński, J. Tandecki. – Toruń : Wydawnictwo Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1999. - S. 109-121. 514. Oberländer P. Hochmeister Friedrich von Sachsen (1498-1510). - Berlin : Wohlfeld Verlag, 1914. – Bd. 1. - 115 S. 515. Olesen J. E. Mittelalterliche deutschsprachige Quellen in Scandinavien / J. E. Olesen // Editiоn deutschsprachiger Quellen aus den Ostseeraum (14.-16. Jh.) / hrsg. v. M. Thumser. – Toruń : Wydawnictwo Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 2001. - S. 229-246. 516. Onasch K. Gross-Nowgorod : Aufstieg und Niedergang einer Russischen Stadtrepublik / K. Onasch. – Wien : Schroll, 1969. - 201 S. 517. Osten-Sacken P. v. der. Der Hansehandel mit Pleskau bis zur Mitte des 15. Jahrhunderts / P. v. der Osten-Sacken // Beiträge zur russischen Geschichte. Theodor Schimann zum 60. Geburtstag / hrsg. v. O. Hötzsch. – Berlin : A. Duncker, 1907. - S. 27-82. 518. Osten-Sacken P. v. der. Der Kampf der livländischen Städte um die Vorherrschaft im Hansekontor zu Nowgorod bis 1442 / P. v. der Osten-Sacken // Beiträge zur Kunde Est-, Liv- und Kurlands – 1912. – Bd. 7. - S. 269–373. 519. Ostrowski D. Tropp Mobilisation by the Muscovite Grand Princes (1313-1533) / D. Ostrowski // The Military and Society in Russia 1450-1917 / ed. by E. Lohr, M. Poe. – Leiden, Boston : Brill, 2002. - P. 19-40. 427 520. Palme S. U. Sten Styre den äldre / S. U. Palme. – Stockholm : LTs förlag, 1968. - 302 s. 521. Państwo zakonu krzyżackiego w Prusach. Władza i społeczeństwo / red. M. Biskup, R. Czaja. – Warszwa : Widawnictwo Naukowe PWN SA, 2008. – 581 s. 522. Pape С. «In fraternitate, аmicicia et confederation…». Det dansk-russiske forbund af 1493 og stride nom kalmar-unionen ca 1490-1506 / С. Pape // Dansk russiske forbindelser gennem 500år / red. E. Dal. – København : Aarhus, 1993. – 120 s. 523. Patze H. Die Wettiner in der Geschichte des Reiches und Europas // Patze H. Ausgewählte Aufsätze (Vorträge und Forschungen 50) / hrsg. v. P. Johanek. – Stuttgart : Thorbecke, 2002. - S. 703-729. 524. Petenegg E. G. Die Urkunden aus dem Deutsch-Ordens-Centralarchiv zu Wien / E. G. Petenegg. - Leipzig, Prag : F. Tempsky, 1887. - 742 S. 525. Pickhan G. Pleskau und Livland im 15. Jahrhundert // Deutschland – Livland – Russland. Ihre Beziehungen vom 15. bis zum 17. Jahrhundert / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1988. - S. 7-28. 526. Pickhan G. Pleskaus Handel mit Livland im Mittelalter // Jahrbuch des baltischen Deutschtums. - 1986. - Bd. 33. - S. 35-42. 527. Piirimäe P. Staatenbund oder Ständestaat? Der livländische Landtag im Zeitalter Wolters von Plettenberg (1494-1535) / P. Piirimäe // Forschungen zur baltischen Geschichte. – 2013 – Bd. 8. – S. 40-80. 528. Piirimäe P. Ständischer Dualismus und territorial Verselbständigung. Über die Verfassung des Bistums Dorpat in letzten Jahrhundert Alt-Livlands / P. Piirimäe // Zur Geschichte der Deutschen in Dorpat / hrsg. v. C. Sommerhage. – Tartu : Universität Tartu, Lehrstuhl für deutsche Philologie, 2000. - S. 40-63. 529. Pistohlkors G. v. Deutschbaltische publizistische Disziplinierungsversuche im Kampf gegen Russifizierung und Revolution / G. v. Pistohlkors // Literatur und nationale Identität. Zur Literatur und Geschichte des 19. Jahrhunderts im Ostseeraum: Finnland, Estland, Lettland, Litauen und Polen / hrsg. v. Y. Varpio, M. Zadencka. – Stockholm : Institut für baltische Studien an der Universität Stockholm, 2000. - S. 231248. 428 530. Pitz E. Die Bürgereinigung und Städteeinigung. Studien zur Verfas- sungsgeschichte der Hansestädte und der deutschen Hanse / hrsg. v. E. Pitz. – Köln : Böhlau, 2001. - 444 S. 531. Postel R. Die Hanse und das Baltikum in der hansischen Spätzeit / R. Postel // Die Kontinuität der hansischen Dimension im baltischen Raum / hrsg. v. J. Sarnowsky und B. Schmidt. Hamburg : DOBU Verlag, 2008. - S. 161-170. 532. Power D. Introduction : Frontiers: Terms, Concepts and the Historians of Medieval and Early Modern Europe / D. Power // Frontiers in Question: Eurasian Borderlands, 700–1700 / ed. by D. Power, N. Stander. – London : Macmillan, 1999. - P. 1–31. 533. Põldvee A. Sodomie, gender studies und die baltische Geschichte: Anmerkungen zu einer schwedischen Dissertation / A. Põldvee // Forschungen zur baltischen Geschichte. – 2013. – Bd. 8. – S. 220-227. 534. Puhle M. Organisationsmerkmale der Hanse // Die Hanse. Lebenswirklichkeit und Mythos. Textband zur Hamburger Hanse-Ausstellung von 1989 / hrsg. v. J. Bracker, V. Henn, R. Postel. – Hamburg : Schmidt-Römhild, 1989. - Bd. 1. - S. 146148. 535. Raba J. Der Außenhandel als Faktor der russischen Außenpolitik an der Schwelle der Neuzeit / J. Raba // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. - 1980. – Bd. 27. S. 110-132. 536. Raba J. Russisch-livländische Beziehungen am Anfang des 16. Jahrhunderts: Partnerschaft oder Konfrontation? / J. Raba // Zeitschrift für Ostforschung. - 1978. - Bd. 27. - S. 577-587. 537. Rauch G. v. Stadt und Bistum Dorpat zum Ende der Ordenszeit / G. v. Rauch // Zeitschrift für Ostforschung. - 1975. - Bd. 24. - S. 577-626. 538. Raudkivi P. Historia zakonu inflanckiego jako część historii Łotwy i Estonii. (XIII w. – 1. połowa XVI w.) / P. Raudkivi // Ekspansja niemieckich zakonów rycerskich w strefie Baltyku od XIII do polowy XVI wieku : materiały z konferencji historyków radzieckich i polskich w Toruniu z r. 1988 / pod red. M. Biskupa. - Toruń : Instytut Historii Polskiej Akademii Nauk. Zakład Historii Pomorza, 1990. - S. 85-92. 429 539. Rebas H. Die Axelsöhne (Tott) und der Narvahandel 1468-1478 / H. Rebas // Fernhandel und Handelspolitik der baltischen Städte in der Hansezeit. Beiträge zur Erforschung mittelalterlicher und frühneuzeitlichen Handelsbeziehungen und –wege im europäischen Rahmen / hrsg. v. N. Angermann, P. Kaegbein. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. - S. 177-200. 540. Renner A. Russischer Nationalismus und Öffentlichkeit im Zarenreich 1853-1875 / A. Renner. - Köln : Böhlau, 2000. - 447 S. 541. Richter A. v. Die Geschichte der dem russischen Kaiserthum einverleibten deutschen Ostseeprovinzen bis zur Zeit ihrer Vereinigung demselben / A. v. Richter. – Riga : Verlag v. Nicolai Kymmels Buchhandlung, 1851. - Bd. 1. - 351 S. 542. Riesenkampff N. G. Der Deutsche Hof zu Nowgorod bis zu seiner Schliessung durch Iwan Wassiljewitsch III. im Jahre 1494 / N. G. Riesenkampff. – Dorpat : Schünmans Wiwe & Mattiesen, 1854. - 128 S. 543. Ritterbrüder im livländischen Zweig des Deutschen Ordens / hrsg. v. L. Fenske, K. Militzer. – Köln : Böhlau, 1993. - 956 S. 544. Rosenberg T. Die russische baltische Historiograhie in der zweiten Hälfte des 19. und 20. Jahrhundert / T. Rosenberg // Russland an der Ostsee : Imperiale Strategien der Macht und kulturelle Wahrnehmungsmuster (16. bis 20. Jahrhundert) / hrsg. v. K. Brüggemann, W. D. Bradley. – Wien : Böhlau, 2012. - S. 77-108. 545. Rutenberg O. v. Geschichte von Ostseeprovinzen Liv-, Est- und Kurland / O. v. Rutenberg. – Leipzig : Verlag v. Wilhelm Engelmann, 1860. - Bd. 2. - 456 S. 546. Sach M. Andere, fremde Nordländer. Die Darstellung von Russen auf der Carta Marina unde in der Historia de gentibus septentrionalibus des Schweden Olaus Magnus / M. Sach // Norden und Nördlichkeit. Darstellungen vom Eigenen und Fremden / hrsg. v. D. Hormuht, M. Schmidt. - Frankfurt a. M. : Peter Lang GmbH, 2010. - S. 41-72. 547. Sach M. Hochmeister und Großfürst : die Beziehungen zwischen dem Deutschen Orden in Preussen und dem Moskauer Staat um die Wende zur Neuzeit / M. Sach. – Stuttgart : Franz Steiner Verlag, 2002. - 488 S. 430 548. Samsonowicz H. Die Hanse im Ostseeraum / H. Samsonowicz // Die preußischen Hansestädte und ihre Stellung im Nord- und Ostseeraum / hrsg. v. Z. H. Nowak, J. Tandecki. – Torún : Wydawnitstwo Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1998. - S. 7-14. 549. Sarnowsky J. Die ständische Kritik am Deutschen Orden in der ersten Hälfte des 15. Jahrhunderts / J. Sarnowsky // Das Preuβenland als Forschungsaufgabe. Festschrift für U. Arnold zum 60. Geburtstag / hrsg. v B. Jähnig, G. Michels. – Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2000. - S. 403-422. 550. Sartorius G. Geschichte des hanseatischen Bundes / G. Sartorius. – Göttingen : H. Dietrich, 1802-1803. - Bd. 1-2. - 832 S. 551. Scheidegger G. Zu streng oder zu milde? Die altrussische Justiz in den Augen abendlandischer Beobachter / G. Scheidegger // От Древней Руси к России нового времени: Сб. ст. к 70-летию А. Л. Хорошкевич / cост. А. В. Юрасов; ред. В. Л. Янин. - М. : Наука, 2003. - С. 490-501. 552. Schiemann T. v. Russland, Polen und Livland bis ins 17. Jahrhundert / T. v. Schiemann. - Berlin : Grote, 1887. - Bd. 2. - 410 S. 553. Schirren C. Verzeichniss livländischer Geschichts-Quellen in schwedischen Archiven und Bibliotheken / C. Schirren. - Dorpat: Gläsers Verlag, 1861-1868. – 232 S. 554. Schirren С. Walter von Plettenberg / C. Schirren. - Riga : Löffler, 1908. - 64 S. 555. Schlözer K. Die Hansa und der Deutsche Ritter-Orden in den Ostseeländern / K. Schlözer. – Berlin : Wilhelm Hertz Verlag, 1851. - 211 S. 556. Schlözer K. Verfall und Untergang der Hansa und des Deutschen Ordens in den Ostseeländern. – Berlin : Wilhelm Gertz Verlag, 1853. - 227 S. 557. Schlüter W. Die Nowgoroder Schra in sieben Fassungen vom 13. bis 17. Jahrhundert / W. Schlüter. – Dorpat : [o. V.], 1911. - 145 S. 558. Schmid P. Der Deutsche Orden und die Reichssteuer des Gemeinen Pfennigs von 1495 : die Grundherrschaft des Deutschen Ordens im Reich an der Wende vom 15. zum 16. Jahrhundert / P. Schmid. - Neustadt a.d. Aisch : Degener, 2000. - 276 S. 559. Schmidt Ch. Das Bild der Ruthеni bei Heinrich von Lettland / Ch. Schmidt // Zeitschrift für Ostforschung. - 1995. - Bd. 44. - S. 509-520. 431 560. Schmitz F. Die Deutschordenschkonik berichtet : Beschreibung von Personen und Gruppen in der «Geschichte wegen eines Bundes» / F. Schmitz // Bilder Wahrnehmungen – Vorstellungen. Eine Forschungen zur Historiographie des hohen und späten Mittelalters / hrsg. v. J. Sarnowsky. – Göttingen : V&R Unipess, 2007. - S. 165201. 561. Schmidtсhen V. Ius in bello und militärischer Alltag – Rechtliche Regelungen in Kriegsordnungen des 14. bis 16. Jahrhunderts / V. Schmidtсhen // Der Krieg im Mittelalter und in der Frühen Neuzeit. Gründe, Begründungen, Bilder, Bräuche, Recht / hrsg. v. H. Brunner. – Wiesbaden : Reichert Verlag, 1999. - S. 25-56. 562. Schubert B. Die russische Kaufmannschaft und ihre Beziehungen zur Hanse / B. Schubert // Der hansische Sonderweg? Beiträge zur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte der Hanse / hrsg. v. S. Jenks. - Köln : Böhlau, 1993. - S. 13-22. 563. Schubert B. Hansische Kaufleute im Novgoroder Handelskontor / B. Schubert // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse / hrsg. v. N.. Angermann, K. Friedland. – Köln : Böhlau, 2002. - S. 79-95. 564. Schubert B. Novgorod, Brügge, Bergen und London : Die Kontore der Hanse B. Schubert // Concilium medii aevi. - 2002. - Bd. 5. - S. 1-50. 565. Seifert D. Kompagnons und Konkurrenten : Holland und die Hanse im späten Mittelalter (Quellen und Darstellungen zur hansischen Geschichte 43) / D. Seifert. Köln : Böhlau, 1997. - 467 S. 566. Selart A. Confessional Conflict and Political Co-operation: Livonia and Russia in the Thirteenth Century / A. Selart // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1150-1500 / ed. by A. V. Murray. - Aldershot : Ashgate, 1998. - P. 151-176. 567. Selart A. Der Dorpater Priestermärtyrer Isidor und die Geschichte Alt-Livlands im 15. Jahrhundert / A. Selart // Ostkirchliche Studien. - 1999. - Bd. 48. - S. 144-161. 568. Selart A. Der «Dorpater Zins» und die Dorpat-Pleskauer Beziehungen im Mittelalter / A. Selart // Aus der Geschichte Alt-Livlands. Festschrift für Heinz von zur Mühlen zum 90. Geburtstag / hrsg. v. B. Jänig, K. Militzer. – Münster : LIT-Verlag, 2004. - S. 11-38. 432 569. Selart A. Der livländische Deutsche Orden und Russland / A. Selart // L’Ordine Teutonico tra Mediterraneo e Baltico. Incontri e scontri tra religioni, popoli e culture / hrsg. v. H. Houben, K. Toomaspoeg. - Galatina : M. Congedo, 2008. - S. 253-287. 570. Selart A. Die Reformation in Livland und konfessionelle Aspekte des livländischen Krieges / A. Selart // Leonid Arbusow (1882-1951) und die Erforschung des mittealterlichen Livland / hrsg. v. I. Misāns, N. Angermann. - Köln : Böhlau, 2014. - S. 339-358. 571. Selart A. Ein westfälisch-russischer Krieg 1443-1448? Bemerkungen zum Krieg des livländischen Deutschen Ordens gegen Novgorod / A. Selart // Zeitschrift für Ostmitteleuropa-Forschung. – 2012. - Bd. 61(2). - P. 247-262. 572. Selart A. Livland, ein russisches Erbland? / A. Selart // Der wertvollste Besitz des Imperiums. Russische Perspektiven auf die Ostseeküste (16.-20. Jh.) / hrsg. v. K. Brüggemann, B. Woodworth. – Köln : Böhlau, 2012. - S. 29-65. 573. Selart A. Livland und die Rus' im 13. Jahrhundert / A. Selart. - Köln, Weimar, Wien : Böhlau, 2007. – 361 S. 574. Selart A. Orthodox Churches in Medieval Livonia / A. Selart // The clash of cultures on the medieval Baltic frontier / ed. by A. V. Murray. - Fahrnam : Ashgate Publishing, 2009. - P. 273-290. 575. Selart A. Political Rhetoric and the Edges of Christianity: Livonia and Its Evil Elements in the Fifteenth Century / A. Selart // The Edges of the Medieval World / ed. by G. Jaritz, J. Kreem. – Budapest : Central European University, Department of Medieval Studies, 2009. S. 55-69. 576. Selart A. Schismatiker, Vereinigung der Kirchen und das Geld. Livland und die Union von Florenz (1439) / A. Selart // Zeitschrift für historische Forschung. - 2009. Bd. 36. - H. 1. - S. 1-32. 577. Selart A. Steinkuhl und Zabolockij. Ein Kommentar zur Chronik Johann Renners / A. Selart // Estland und Russland. Aspekte der Beziehungen beider Länder (Hamburger Beiträge zur Geschichte des östlichen Europa 11). – München : Verlag Dr. Kovač, 2005. - S. 9-30. 433 578. Selart A. Zur Geschichte der Russen in Livland um die Wende des 15. zum 16. Jahrhundert: Der Vorwand zur Schließung des St. Peterhofes in Novgorod in Jahr 1494 / A. Selart // Städtisches Leben im Baltikum zur Zeit der Hanse: Zwölf Beiträge zum 12. Baltischen Seminar / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Carl-Schirren-Gesellschaft, 2003. - S. 177-210. 579. Selart A. Zur Sozialgeschichte der Ostgrenze Estlands im Mittelalter / A. Selart // Zeitschrift für Ost-Mitteleuropas Forschung. - 1998. - Bd. 47. - H. 4. - S. 520-543. 580. Selart A. Vastseliina mesilased Setumaal [Ливонские пчелы в лесах Печорского края (Сетумаа)] / A. Selart // Setumaa kogumik 3. Uurimusi Setumaa loodusest,ajaloost ja folkloristikast / toim. Ü. Tamla. – Tallinn : Tallinna Ülicooli Ajaloo Instituut, 2005. - S. 170-195. 581. Selzer S. Die mittelalterliche Hanse / S. Selzer. - Darmstadt: WBG, 2010. - 136 S. 582. Sennig A. Beiträge zur Heeresverfassung und Kriegsführung Altlivlands zur Zeit seines Untergangs / A. Sennig. – Jena : [o. V.], 1932. - 170 S. 583. Seraphim E. Geschichte von Livland / E. Seraphim. – Gotha : F. A. Perthes, 1906. - Bd. 1 : Das livländische Mittelalter und die Zeit der Reformation. – 293 S. 584. Simiński R. Die lokalen Grenzen in Livland im 13. und 14 Jahrhundert. Entstehung und Funktion / R. Simiński // Grenze und Grenzüberschreitung im Mittelalter: 11. Symposium des Mediävistenverbandes vom 14. bis 17. März 2005 in Frankfurt an der Oder / hrsg. v. U. Knefelkamp, K. Bosselmann-Cyran. - Oldenbourg : Akademie-Verlag, 2007. - S. 93-106. 585. Squires C. Die Hanse in Novgorod : Sprachkontakte des Mittelniederdeutschen mit dem Russischen. Mit einer Vergleichsstudie über die Hanse in England / Squires C. – Köln : Böhlau, 2009. – 278 S. 586. Stavenhagen O. Johann Woltus von Herse, 1470-1471, Meister des Deutschen Ordens zu Livland / O. Stavenhagen // Mitteilungen aus dem Gebiet der Geschichte Liv-, Est- und Kurlands. - 1900. - Bd. 17. - H. 1. S. 1-88. 587. Stein W. Sommerfahrt und Winterfahrt nach Nowgorod // HGBll. 1918. Bd. 24. S. 205-226. 434 588. Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe um die Peipusfischerei 1224-1371 / C. v. Stern // Quellen und Forschungen zur baltischen Geschichte. Bd. 5. 1944. S. 73-123. 589. Stern C. v. Dorpat-Pleskauer Kämpfe und Verträge 1448-1463 / C. v. Stern // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. - 1940. - Bd. 5. - S. 366-426. 590. Stern C. v. Der Kleinkrieg um die Ostgrenze im 15. Jahrhundert / C. v. Stern // Baltische Monatsschrift. - 1937. – Bd. 1. – H. 2. - S. 69-79. 591. Stern C. v. Die Pleskauer Annexion von 1476. Der einzige Grenzlandverlust unser mittelalterlichen Ostmark / C. v. Stern // Baltische Monatshefte. - 1937. – Bd. 1. – H. 4. - S. 148-156. 592. Stern C. v. Livlands Ostgrenze im Mittelalter vom Peipus bis zur Düna / C. v. Stern // Mitteilungen aus der baltischen Geschichte. - 1924-1926. - Bd. 23. - S. 195-240. 593. Stevens C. B. Russia's Wars of Emergence, 1460-1730 / Stevens C. B. - London : Pearson Education, 2007. - 329 р. 594. Stöckl G. Das Bild des Abendlandes in den russischen Chroniken / G. Stöckl // Stöckl G. Der russische Staat in Mittelalter und früher Neuzeit : Ausgewählte Aufsätze / hrsg. v. hrsg. von M. Alexander, H. Hecker, M. Lammich. – Wiesbaden : Steiner, 1981. - S. 218-254. 595. Stöckl G. Das moskowitische Gesandschaftswesen bis in die Zeit Herbersteins / G. Stöckl // Sigismund von Gerbernstein. Kaiserlicher Gesandter und Begründer der Ruβlandkunde und die europäische Diplomatie / hrsg. v. G. Pfeschy. - Graz, 1989. - S. 79-87. 596. Stoob H. Die Hanse / H. Stoob. – Graz : Styria, 1995. – 420 S. 597. Šne A. The medieval peasantry: on the social and religious position of the rural natives in southern Livonia (13th–15th centuries) / A. Šne // Ajalooline Ajakiri. - 2008. - № 1/2. - P. 89-100. 598. Taavitsainen J.-P. Culture Clash or Compromise? The Notion of Boundary in the Utilization of Wilderness Areas / J.-P. Taavitsainen // The European frontier : Clashes and compromises in the Middle Ages. International symposium of the Culture Clash or Compromise project and the Department of Archaeology / ed. by J. Staecker. – Lund : Lund University, 2004. – P. 45-55. 435 599. The «Baltic Frontier» Revisited. Power Structures and Cross-Cultural Interactions in the Baltic Region. Proceeding of the International Symposium in Florence, February 29th and March 1th, 2008 / ed. by I. Sooman, S. Donecker. – Vienna : University of Vienna, 2009. - 309 p. 600. The dynamics of economic culture in the North Sea and Baltic Region in the late Middle Ages and early modern period / ed. by H. Brand, L. Müller. – Hilversum : Uitgeverij Verloren, 2007. 254 p. 601. Thumser M. Antirussische Propaganda in der «Schönnen history» / M. Thumser // Geschiсhtsschreibung im mittelalterlichen Livland / hrsg. v. M. Thumser. – Münster : LIT-Verlag, 2011. - S. 133-154. 602. Thumser M. Eine neue Aufgabe im Heidenkampf? : Pläne mit dem Deutschen Orden als Vorposten gegen die Türken / M. Thumser // Europa und die Türken in der Renaissance / hrsg. v. B. Gutmüller, W. Kühlmann. – Tübingen : Walter de Gruyter, 2000. - S. 139-178. 603. Tiberg E. Moscow, Livonia and Hanseatic League 1487-1550 / E. Tiberg. - Stockholm : Almqvist & Wiksell International, 1995. - 290 p. 604. Tiberg E. Moskau, Livland und Hanse 1487 bis 1547 / E. Tiberg // Hansische Geschichtsblätter. - 1975. - Bd. 93. - S. 13-70. 605. Tuulse A. Die Burgen in Estland und Lettland / A. Tuulse. – Dorpat : Dorpater Estnischer Verlag, 1942. - 432 S. 606. Übersberger H. Österreich und Rußland seit dem Ende des 15. Jahrhunderts / H. Übersberger. – Wien : Nabu Press, 1906. - 584 S. 607. Urban W. The Frontier Thesis and the Baltic Crusades / W. Urban // Crusade and Conversion on the Baltic Frontier, 1140-1500 / ed. by A. V. Murray. – Aldershot : Ashgate, 2001. P. 45-71. 608. Urban W. The Livonian Crusade / W. Urban. – Washington : Lithuanian Research and Studies Center, 1981. - 562 p. 609. Urban W. The Organization of the Defense of the Livonian Frontier / W. Urban // Speculum : A Journal of Medieval Studies. - 1973. - Vol. 48. - № 3. - P. 515-532. 436 610. Vahtre S. Kroniki bałtyckie (inflanckie) XIV-XVIII w. jako viroda historyczne. Stan badań / S. Vahtre // Zapiski historyczne. - 1969. - T. 34. - Z. 4. - S. 661-667. 611. Varga J. Europa und «Die Vormauer des Christentums». Die Entwicklungsge- schichte eines geflügelten Wortes / J. Varga // Europa und die Türken in der Renaissance / hrsg. v. B. Gutmüller, W. Kühlmann. – Tübingen : Niemeyer Verlag, 2000. - S. 55-64. 612. Vasmanis D. Einblick in die schriftlichen Geschichtsquellen und die lettische Historiographie über Altlivland / D. Vasmanis // Wolter von Plettenberg und das mittelalterliche Livland / hrsg. v. N. Angermann, I. Misāns. – Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. - S. 145-158. 613. Vegesack S. Gesandtschaften Wolters von Plettenberg an den Großfürsten von Moskau in den Jahren 1494-1497 / S. Vegesack // Baltische Monatsschrift. - 1913. - Bd. 75. - H. 5. - S. 315-340. 614. Vogelsang R. Reval und der Deutsche Orden: Zwischen städtischer Autonomie und landesherrlicher Gewalt / R. Vogelsang // Stadt und Orden. Das Verhältnis des Deutschen Ordens zu den Städten in Livland, Preußen und im Deutschen Reich / hrsg. v. U. Arnold. – Marburg ; Elwert, 1993. - S. 34-58. 615. Vogelsang R. Salz und Korn. Zum Revaler Handel im 15. Jahrhundert / R. Vogelsang // Acta Baltica. - 1974. - Bd. 14. - S. 135-172. 616. Vogtherr H.-J. Livlandhandel und Livlandverkehr Lübecks am Ende des 15. Jahrhunderts / H.-J. Vogtherr // Fernhandel und Handelspolitik der baltischen Städte in der Hansezeit. Beiträge zur Erforschung mittelalterlicher und frühneuzeitlicher Handelsbeziehungen und -wege im europäischen Rahmen / hrsg. v. N. Angermann, P. Kaegbein. - Lüneburg : Nordostdeutsches Kulturwerk, 2001. - S. 201-237. 617. Voigt J. Geschichte Preussens, von den ältesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens / J. Voigt. – Königsberg : Bornträger, 1839. - Bd 9. 832 S. 618. Warnke Ch. Der Handel mit Wachs zwischen Ost- und Westeuropa im frühen und hohen Mittelalter. Voraussetzungen und Gewinnmöglichkeiten / Ch. Warnke // Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel- 437 und Nordeuropa. Teil IV : Der Handel der Karolinger- und Wikingerzeit / hrsg. v. K. Düwel. – Göttingen : Vandenhoeck & Ruprecht, 1987. - S. 545-569. 619. Weczerka H. Hansische Handelswege in den nordwestrussischen Raum / H. Weczerka // Novgorod - Markt und Kontor der Hanse / hrsg. v. N. Angermann, K. Friedland. – Köln : Böhlau, 2002. S. 15-24. 620. Weede S. Der Revaler Russlandhandel im Mittelalter / S. Weede // Reval : Handel und Wandel vom 13. zum 20. Jahrhundert / hrsg. v. N. Angermann, W. Lenz. – Lüneburg : Institut Nordostdeutsches Kulturwerk, 1997. - S. 87-110. 621. Wernicke H. Der Hansekaufmann als Gast in fremden Landen. Aufnahme und Verhalten / H. Wernicke // Fremdheit und Reisen im Mittelalter / hrsg. v. I. Erfen, K.-H. Spiess, Mittelalterzentrum Greifswald. – Greifswald : Steiner Franz Verlag, 1997. - S. 177-192. 622. Wernicke H. «Na der hense rechte». Studien zum Recht und zur Gerichtsbarkeit in der Städtehanse / H. Wernicke // Jahrbuch für Geschichte des Feudalismus. - 1986. Bd. 10. - S. 121-155. 623. Wiegand G. Berichte über Osteuropa in spätmittelalterlichen deutschen Stadtchroniken / G. Wiegand // Ruβland und Deutschland : Festschrift für G. von Rauch / hrsg. v. U. Liszkowski. – Stuttgart : Klett, 1974. - S. 26-28. 624. Wiesflecker H. Das älteste russische Originaldokument in Österreich? / H. Wiesflecker // Vitteilungen des österreichischen Staatsarchivs. - 1972. - Bd. 25. - S. 141-150. 625. Wiesflecker H. Kaiser Maximilian I. Das Reich, Österreich und Europa an der Wende zur Neuzeit / H. Wiesflecker. – München : Oldenbourg Verlag, 1971. – 5 Bde. – 904 S. 626. Wimmer E. Die Rußlandpolitik Wolters von Plettenberg / E. Wimmer // Wolter von Plettenberg, der größte Ordensmeister Livlands / hrsg. v. N. Angermann. – Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1985. - S. 71-100. 627. Wimmer E. Livland - ein Problem der habsburgisch-russischen Beziehungen zur Zeit Maximilians I. / E. Wimmer // Deutschland – Livland - Russland. Beiträge aus dem 438 Historischen Seminar der Universität Hamburg / hrsg. v. N. Angermann. - Lüneburg : Verlag Nordostdt. Kulturwerk, 1988. - S. 53-110. 628. Wimmer E. Novgorod – ein Tor zum Westen? : Die Übersetzungstätigkeit am Hofe des Novgoroder Erzbischof Gennadij in ihrem historischen Kontext (um 1500) (Schriftenreihe Hamburger Beiträge zur Geschichte des östlichen Europa 13) / E. Wimmer. – Hamburg : Dr. Kovač Verlag, 2005. - 232 S. 629. Witthöft H. Der Export Lüneburger Salzes in den Ostseeraum während der Hansezeit / H. Witthöft // Die Hanse und der deutsche Osten / hrsg. v. N. Angermann. Lüneburg : Verlag Nordostdeutsches Kulturwerk, 1990. - S. 41-65. 630. Wittram R. Baltische Geschichte. Die Ostseelande Livland, Estland, Kurland 1180-1918. Grundzüge und Durchblicke / R. Wittram. – München : Oldenbourg, 1954. 323 S. 631. Zenčev V. G. Der Beginn der russisch-österreichischen Beziehungen / V. G. Zenčev // Mitteilungen des österreichischen Staatsarchivs. - 2003. - Bd. 50. - S. 19-27.