А.Горохов Человеческая жизнь самостоятельная ценность или
advertisement
1 А. Горохов Человеческая жизнь: самостоятельная ценность или экономическая категория? Россия ХХ1 2007 № 1 с. 85-109. Многие беды человечества происходят оттого, что оно чрезмерно упорствует в своих начинаниях. В результате целые нации, государства и государственные содружества надолго становятся пленниками той или иной идеи, не лишённой когда-то рациональной основы, но с течением времени во многом утратившей свои позитивные свойства и превратившейся в тормоз общественного развития. Более того, поведение государств в отношении как своих союзников, так и противников обычно базируется на абсолютной уверенности в том, что их собственный положительный опыт в полной мере применим и для всех остальных. Как следствие, происходит экспансия идей на почву, малопригодную для их произрастания, неизбежная мутация этих идей и в конечном итоге возникновение острейших противоречий между собственными реалиями и навязанными извне моделями развития. Причиной подобного самораспространения в существенной мере является то обстоятельство, что такого рода «сверх идеи» как бы порождаются самым «взрослением» человечества. являются следствием «силы вещей», а потому (и зачастую не без оснований) претендуют на собственную универсальность и непогрешимость. В недавнем прошлом наиболее ярким воплощением такой сверх идеи были принципы коммунизма, сейчас на эту роль претендуют принципы демократии. В эпоху глобализации, однако, процесс экспансии (диффузии) сверх идей приобретает стремительный, в определённой степени – самостоятельный характер. Это вполне объяснимо, тем более, если под глобализацией понимать стремление человечества к достижению согласия на установление для себя единых стандартов (в политической, экономической, социальной и иных сферах). Поэтому не исключено, что уже в ближайшем будущем мировая экономика будет в существенной мере определяться постулатами так называемой “human life economy” – принципиально нового направления экономической жизни. А это будет, в свою очередь, означать если ни низвержение, то радикальную модификацию основ современного экономического мироустройства. Термин “human life economy” обычно переводится на русский язык как «экономика человеческой жизни». На наш взгляд, это не вполне корректно, в том числе и потому. что в зарубежной литературе существует весьма похожее понятие, но означает (в несколько упрощённом смысле) калькуляцию годовых расходов среднестатистического потребителя. Поэтому более правильным представляется перевод термина “human life economy” как «экономика, основанная на человеческой жизни». Всё же, учитывая сложившуюся практику, в нижеследующих рассуждениях будет использоваться первый из указанных вариантов перевода (в том числе и по причине его более выразительного звучания). Как бы то ни было, и тот, и другой перевод требуют более подробного истолкования. Следует учесть, что некоторые считают «экономику человеческой жизни» в лучшем случае вещью в себе, не имеющей ровным счётом никакой практической значимости, а в худшем – научной мистификацией, грандиозным блефом, очередной попыткой оболванивания читающей публики. В ответе на вопрос в том, чем же она является на самом деле, и состоит одна из целей данной статьи. 2 Рождение монстра. Своим внедрением в экономический лексикон понятие “human life economy” обязано английскому экономисту Эндрю Коулту и его работе «Аналитические основы экономики человеческой жизни» (Colt A. The Analytical Foundations of Human Life Economy. European Polices Research Centre, University of Strathclyde, 1995). Исходной целью Коулта, по его собственному признанию. Выступало изучение перспектив оптимизации национальной налоговой системы и, в частности, решение принципиального вопроса о возможности полной отмены корпоративного налога. Другой его задачей являлось решение с помощью фискальных механизмов проблемы регулирования миграций и численности населения в целом. В процессе исследования Коулом был сделан знаменательный вывод о целесообразности внедрения в практику налогового регулирования совершенно нового инструмента – налога на человеческую жизнь. В связи с этим работа английского учёного приобрела совершенно иную направленность и в итоге предстала перед научным сообществом в её теперяшнем виде. Последствия сделанных Коултом рекомендаций, очевидно, ещё долго будут являться предметом разного рода дискуссий и обсуждений. Вместе с тем, на наш взгляд, начало их использования в числе методов государственной налогово-бюджетной политики – лишь вопрос времени, причём самого ближайшего времени. По Коулту, налог на человеческую жизнь (human life tax – НЧЖ) должен исчисляться по прогрессивной шкале с учётом так называемой возрастной амортизации (age deprecation). Иными словами, с увеличением возраста физические лица (или их попечители) должны будут выплачивать в казну всё большие суммы. Первоначально (после достижения пенсионного возраста) выплата налога на жизнь может быть обеспечена за счёт соответствующего сокращения причитающихся данному лицу социальных пособий. Однако очевидно, что после прохождения «точки экстремума» наступает момент, когда индивидуум полностью лишается таких пособий и вынужден выплачивать налог из личных сбережений (при условии наличия таковых). При пенсионном возрасте в Соединённом Королевстве в 65 лет «точка экстремума» была определена Коултом на уровне 71-73 года. В данном случае он исходил из того, что введение налога на человеческую жизнь должно обеспечить снижение как минимум на треть корпоративного налога, что должно привести к равноценному росту предпринимательской активности и увеличению объёмов производства (последующие исследования, прочем, выявили ряд ошибок в произведённых Коултом расчётах). На этом этапе возникают, по меньшей мере, два вопроса. Вопрос первый. Какие меры воздействия должны применяться по отношению к лицам. Уклоняющимся от уплаты данного вида налога? Здесь следует особо отметить, что Коулт предлагал применять этот налог только к иммигрантам, а потому в качестве основной меры воздействия им была рекомендована высылка указанных лиц из страны. Тем самым, по его мысли, достигалось уменьшение социального бремени государства и одновременно перевод иммиграционной политики на «нормальные» рыночные принципы. Не прошло, однако, и трёх лет, как американский исследователь Брайан О’Ши (Bryan O’Shea) в одной из своих работ предложил распространить НЧЖ на всё население, взимать его только с лиц, достигших трудоспособного возраста, а неплательщиков, по истечении так называемого «контрольного периода» 3 продолжительностью в три года, подвергать перемещению в специально оборудованные поселения с предоставлением им на весь так называемый «период доживания» (rest period) (по всей вероятности, именно с легкой руки О’Ши этот изумительный термин занял своё достойное место в российском словаре бюрократического новояза) социальных благ на уровне минимальных жизненных потребностей. При этом О’Ши не исключал вероятности того, что «в случае неуплаты налога объект налогообложения (то есть человеческая жизнь) может быть полностью лишён государственной правовой защиты и превратиться в предмет рыночных отношений» (иначе говоря, купли-продажи). Всё это, на первый взгляд, может показаться чем-то ирреальным, так как в корне противоречит принципам социальной политики, принятым в ведущих странах мира. Вместе с тем предложения О’Ши полностью соответствуют логике либеральной экономической мысли, равно как и выводам самого Коулта, сделанным им во второй части указанной книги. Показательно, что ортодоксально настроенные представители академического сообщества долгое время никак не реагировали на творение Коулта, считая, видимо, его критику ниже своего достоинства. Когда они спохватились, поезд уже успел уйти довольно далеко - в истории, к сожалению, такие вещи случаются сплошь и рядом. Вопрос второй. Каким в принципе должен быть размер НЧЖ и какое место он должен занимать в налоговой системе того или иного государства? Напомним, Коулт предлагал использовать НЧЖ в качестве вспомогательного механизма, призванного обеспечить снижение корпоративного налога. В противовес этому Майкл Голдфилд в работе «Модернизация налоговых систем» (Goldfield M. Modernization of the Taxation Systems/ Vancouver: Fraser Institute, 1999) указывает на возможность установления в развитых странах такой ставки налога на человеческую жизнь, которая позволила бы довести поступления от НЧЖ до уровня примерно в 30% от общего объёма налоговых поступлений в государственный (федеральный) бюджет. Это приведёт, как он полагает, не только к коренной реорганизации всей фискальной системы, но и к фундаментальным сдвигам в практике государственного регулирования экономики. Так или иначе, изобретение Коулта представляется очень удобным инструментом. Налог на человеческую жизнь удобен тем, что, во-первых, может являться очень сильным стимулятором экономической активности каждого отдельно взятого индивидуума для обеспечения его нормального существования после прекращения трудовой деятельности. Во-вторых, он является простым и эффективным средством перенесения налоговой нагрузки с корпораций на население и одновременно способом повышения темпов экономического роста. В-третьих, как уже отмечалось, он может выступать в роли универсального регулятора миграционных потоков и численности населения в целом, что представляет особую важность в первую очередь для стран с высоким уровнем развития. Наконец, в-четвёртых, введение НЧЖ обусловит необходимость и явится весомым поводом для внедрения ещё более жёсткой системы мониторинга в отношении физических лиц и распространения такой системы на как можно большее число стран. В свою очередь, выполнение этого условия на определённом этапе может стать жизненно необходимым для дальнейшего развития процесса глобализации. Доводы в пользу введения НЧЖ изначально выглядят весьма убедительными, и его противникам придётся немало потрудиться, чтобы создать столь же впечатляющую базу контраргументов. 4 Вторая часть книги Э.Коулта посвящается проблеме определения рыночной стоимости человеческой жизни. Сразу следует подчеркнуть принципиальную разницу между стоимостью человеческой жизни и стоимостью единицы рабочей силы. Последняя, по мысли Коулта, является компонентом первой, но в количественном выражении в формуле стоимости жизни человека учитывается лишь опосредованно. И в том, и в другом случае речь идёт о стоимости отдельно взятой жизни человека или о стоимости труда отдельно взятого работника. Значительную часть этого раздела составляют теоретические рассуждения. На основании которых Коултом был предложен следующий метод определения рыночной стоимости человеческой жизни. В общем виде формула выглядит так: P hx = P b + C, где P hx – стоимость человеческой жизни в стране Х, P b – базисная стоимость, С – капитализация. В свою очередь, базисная стоимость определяется как: P b = Y px х Л, где Y px – размер среднедушевого валового продукта (ВВП) в стране Х Л – коэффициент возрастной продуктивности. Значение Л определяется в пределах от 0 до 1 в зависимости от возраста человека по разработанной Коулом шкале, внешне напоминающей известную в экономической теории кривую Лаффера (описывающую зависимость размера собираемых налогов от уровня налогового бремени). Иначе говоря, наибольшая возрастная продуктивность, близкая к 1, установлена Коулом в диапазоне от 40 до 45 лет, и она снижается с уменьшением или увеличением этого возраста в асимптотическом приближении к нулю. Капитализацию Коулт определил, как сумму годовых налоговых выплат данного лица в бюджеты всех уровней, которая отражает размеры его доходов и стоимости имущества на данный момент времени. При этом Коулт подчёркивал, что стоимость человеческой жизни оценивается им, прежде всего, с точки зрения её номинальной экономической полезности для государства. То есть стоимость жизни миллиардера, который уклоняется от уплаты налогов, и стоимость жизни нищего будут примерно одинаковыми. Впоследствии некоторые экономисты предлагали использовать в указанной формуле не размер налоговых отчислений, а непосредственную величину рыночной стоимости активов, находящихся в собственности данного лица, и стоимости принадлежащего ему имущества. При этом, однако, экономическое содержание формулы существенно меняется. В частности, в связи с тем, что активы и имущество существуют независимо от физической жизни конкретного индивидуума. Одним из очевидных слабых мест формулы Коулта является то, что она лишь в малой степени учитывает экономическую полезность достаточно многочисленной категории лиц, не обладающих значительным личным богатством, но чья профессиональная деятельность может оказывать существенное позитивное (или, наоборот, негативное) воздействие на хозяйственное развитие той или иной страны. В 5 том числе: политиков, государственных служащих, учёных, общественных и религиозных деятелей, разведчиков, а также членов террористических организаций. «агентов влияния» и т.д. Кроме того, возникает очередной вопрос. Как следует оценивать стоимость жизни, например, высококвалифицированного специалиста, который по тем или иным причинам не имеет возможности работать по специальности? Хотя проблемы подобного рода трудноразрешимы в принципе, некоторыми последователями Коулта (Р. Лесли, Л. Чангом и другими) были предприняты попытки таких оценок. Лесли, например, предложил использовать при расчёте капитализации человеческой жизни поправочный (повышающий) коэффициент К в диапазоне от 1 до 10, который бы определял (конечно, весьма приблизительно) экономический эффект от жизнедеятельности физических лиц. В последние годы за рубежом, равно как и в России, появились работы, специально посвящённые этому вопросу (см., например, Ф. Тахтаманов Ф. Методические рекомендации по оценке экономической эффективности работы сотрудников государственных ведомств. Лондон; Казань: Фонд «Оксидентал», 2004). Как бы то ни было, эта тема, несомненно, ещё потребует дополнительных исследований и в ближайшие годы вряд ли будет закрыта. Л.Чанг, со своей стороны. предложил исчислять НЧЖ не по предложенному Коултом варианту, а непосредственно исходя из величины стоимости человеческой жизни. Эта идея, однако, не нашла отклика у большинства адептов “human life economy”, в том числе и по той причине, что в данном случае будет иметь место двойное налогообложение доходов и имущества. Третья часть книги Коулта посвящена проблеме теоретического обоснования и практического применения некоторых интегральных показателей, в первую очередь, валовой внутренней стоимости человеческой жизни (gross domestic human value – ВВСЧЖ), который он предлагал использовать для оценки текущего состояния экономики конкретных стран наряду с такими индикаторами, как ВВП, ВНД (валовой национальный доход), национальное богатство и др. Следует признать, что если использование ВВСЧЖ приобретёт достаточно широкий характер, это будет означать коренные изменения в практике экономического анализа. Что касается других предложенных Коултом показателей: личного продукта (personal product), потребительной стоимости человеческой жизни (human life consumer value) и других, то аргументы в их пользу представляются не столь убедительными, а сами эти индикаторы нуждаются в более глубоком экономическом анализе. В целом из книги Коулта и работ его последователей могут быть сделаны следующие основополагающие выводы, которые собственно говоря, сегодня, рассматриваются в качестве краеугольного камня «экономики человеческой жизни». 1. Человеческая жизнь имеет рыночную стоимость, которая зависит в том числе от размеров доходов и имущества индивидуума, а также от его возраста и профессиональных качеств. 2. Человеческая жизнь может являться объектом налогообложения. 3. Человеческая жизнь при определённых обстоятельствах может выступать предметом купли-продажи. На первый взгляд может показаться, что указанные выводы изначально отвергают то, что принято называть «гуманистическими принципами» современной экономики, 6 которые, казалось бы, направлены главным образом на повышение благосостояния населения. В то же время даже поверхностное осмысление столь употребительного сегодня понятия «человеческий капитал» позволяет усомниться в «еретичности» идей Коулта и его единомышленников. Впрочем, моральная сторона вопроса волновала и самого создателя “human life economy”. Впоследствии Коулт писал: «В процессе работы над книгой я не мог отделаться от ощущения, что моей рукой водил дьявол. Сомнения в правильности того, что я сделал, не покидают меня до сих пор. Однако разве не было бы разумным в данном случае руководствоваться критерием материального благосостояния, которого может достигнуть человечество при помощи «экономики человеческой жизни»?» В. Коронелли в своей книге «По направлению к экономике человеческой жизни: восхождение в ад» (Coronelli V. Towards Human Life Economy: Ascend to Hell. Oxford University Press, 1999) язвительно отметил: «Я отнюдь не разделяю переживаний Коулта. По моему разумению, дьявол не слишком нуждается в том, чтобы водить чьей-то рукой по бумаге, поскольку обладает способностью наполнить любую человеческую идею совершенно противоположным нравственным содержанием. Что же касается материального благополучия человечества (или, в общепринятом понимании – его счастья), то именно этой целью испокон веков оправдывались самые чудовищные злодеяния». Видимым следствием основных положений теории Коулта может являться тезис о возвращении человечества к рабовладельческой формации, но уже на несравненно более высокой технологической и интеллектуальной базе. В определённом смысле это, несомненно, так, но гипотетически последствия воплощения в жизнь этой теории требуют более серьёзных объяснений. В своё время известный английский футуролог русского происхождения сэр Николас Белецкий в фундаментальном исследовании «Возможности демократии: взгляд из будущего» (Beletsky N. The Possibilities of Democracy: A Giance from the Future. Edward Elgar Publ. Ltd., 1987) следующим образом определил «конечную точку» развития демократии: «Демократию (особенно в её современном виде) роднит с автократией то, что она находится в возвратно-поступательном движении к обретению своего высшего принципа: юридического и морального права любого человека в полной мере распоряжаться своей и чужими жизнями, образно говоря, права убивать и быть убитым. Конечно, под этим не следует понимать убийство в буквальном смысле этого слова. Речь идёт об институционально оформленном праве человека передавать «эквивалент» своей жизни в распоряжение других лиц и, в свою очередь, распоряжаться «эквивалентами» чужих жизней. Я искренне надеюсь, что этот принцип никогда не будет воплощён в реальность». В.Коронелли, прекрасно осознавая, по всей вероятности. всю потенциальную опасность “human life economy”, не удержался тем не менее от соблазна развить приведённый выше тезис (в этом, наверное, и заключается «притягательность бездны». Которая открывается при ознакомлении с теорией Коула). На свой же вопрос «Кто может выступать в качестве покупателя человеческой жизни?» Коронелли даёт чёткий ответ: «Государство, а также любые другие субъекты общества, при условии наделения их соответствующими полномочиями». Далее он пишет: 7 «покупка или продажа жизни, исходя из мысли сэра Николаса, на самом деле означает переуступку другому лицу (физическому или юридическому) права не на саму жизнь, а на «сертификат жизни». Предназначение этого сертификата – выполнять функцию носителя стоимости жизни. Как представляется, в современном развитом обществе каждый человек по достижении совершеннолетия должен получать такой сертификат, который одновременно является правом на получение от государства определённого набора социальных благ (пособий по безработице, пенсий и т.п.) Стоимость этого сертификата может быть приравнена к базисной стоимости (по Коулту) жизни данного индивидуума. В США, например, она будет равняться примерно 40 тысячам долларов с поправкой на коэффициент возрастной продуктивности. Сертификат может быть использован в качестве банковского вклада с начислением по нему процентов. Продажа сертификата означает отказ его владельца не только от денежного, но и от «правового» эквивалента. Последний при переуступке права вообще перестаёт существовать: обязательства государства по оказанию социальной помощи перед данным лицом аннулируются при соответствующем снижении расходов налогоплательщиков». Хотя в приведённых рассуждениях много неясного, в целом предложенная Коронелли схема очень напоминает систему ваучерной приватизации в России в середине 1990-х годов. Продажа ваучера означала не только потерю права на его денежный эквивалент, но и права (весьма, впрочем, сомнительного) на получение дополнительного дохода в будущем. Правда, по сравнению с предложениями последователей Коулта (в числе которых невольно оказался и сам Коронелли) ваучерная афёра может показаться невинной шалостью. Вообще, внимание широкой публики к «экономике человеческой жизни» было привлечено отнюдь не экономистами и даже не журналистами. Общественность обратила свои взоры на первоисточники лишь после публикации романа-антиутопии Жана-Клода Бернье «Общество», написанного под явным воздействием воззрений Коулта, О’Ши и других. Основой существования общества, по Бернье, по существу. Является идеализированный принцип современной либеральной экономики: неограниченная свобода на жёстко ограниченном пространстве. Законы в таком обществе направлены в основном лишь на то, чтобы регулировать ограничительные рамки, в то время как внутри этих рамок жизнь людей определяется стихийно («рыночно») складывающимися, подвижными нормами. Тем самым достигается иллюзия абсолютной индивидуальной свободы, равно как и свободы творчества во всех её проявлениях. Однако выход за изначально установленные пределы невозможен, а продолжительность жизни в описанном Бернье государстве устанавливается по следующим принципам: «граждане, достигшие критического шестидесятилетнего возраста, не имеющие особых заслуг перед Обществом и прав на дальнейшее существование. В обязательном порядке подвергаются добровольной эвтаназии. Добровольной эвтаназии подвергаются также лица, которые не в состоянии выполнять свои налоговые обязательства перед Обществом». Этот пассаж, как и многие другие, выдержан в духе Оруэлла, но, с другой стороны. является гиперболизированной трактовкой мыслей, высказанных О’Ши и некоторыми другими приверженцами “human life economy”. Шумный успех романа Бернье в 8 немалой степени способствовал популяризации идей Коулта и, как следствие, зарождению запоздалой волны критики в адрес «экономики человеческой жизни». Но к этому времени данное направление экономической науки уже успело шагнуть далеко вперёд и превратиться в мощный плавучий бастион, потопить который оказалось не так-то просто. К России «экономика человеческой жизни», казалось бы, пока не имеет прямого отношения хотя бы потому, что у нас до последнего времени воззрения её отцовоснователей практически не были известны. Между тем “human life economy” является порождением либеральной экономической мысли, которая во многом определяет способ мышления руководства отечественного управленческого аппарата. Начало реализации так называемых «национальных проектов», направленных по своему замыслу на реальную помощь населению и отечественным производителям, то и дело прерывалось громкими репликами бывшего советника президента по экономическим вопросам А.Илларионова о том, что единственным целесообразным национальным проектом России является экономический рост, а остальное, мол добавится само собой. Дело здесь, наверное, в окостенении мышления, «сне разума» всё той же «порабощённости идеей». И если рассматривать в качестве стратегической цели развития страны высокие темпы её экономического роста, то предложенные Коултом инструменты, прежде всего НЧЖ, являются прекрасным средством достижения этой цели. Более того, использование указанного налога может резко активизировать рост не только абсолютного, но и дешевого показателя ВВП, поскольку НЧЖ одновременно призван регулировать численность населения. Мы не говорим уже о том, что ещё со времён знаменитого доклада Денниса Медоуза Римскому клубу правомерность использования показателя темпов роста в качестве мерила экономического благополучия неоднократно оспаривалась. Важно другое: логика российского экономического топ-менеджмента лежит в той же плоскости, что и логика Коулта и О’Ши, а поэтому внедрение положений «экономики человеческой жизни» в и без того ущербную отечественную практику экономического развития отнюдь не представляется чем-то невозможным. Ящик Пандоры. «Построения Коулта – это своего рода лабиринт, борхесовский «сад расходящихся тропок», виртуальные дебри, по которым можно бродить бесконечно долго, сворачивая с тропинки на тропинку, попадая в тупики и в буреломы, но иногда – поднимаясь на холмы, с которых открываются бескрайние дали». Эта образная характеристика теории “human life economy” дана Алексом Маккеем в его работе «Экономика человеческой жизни и экономическая глобализация» (McCay A. Human Life Economy and Economic Globalization. Warwick Studies in Globalization. L.; N.Y., 2000). Возможно, именно отмеченными особенностями отчасти и объясняется жизнестойкость идей английского экономиста и его последователей. За последние годы концептуальные положения «экономики человеческой жизни» были дополнены разнообразными моделями с использованием обширного экономикоматематического аппарата. Знаменательным представляется и тот факт, что разработки в этой области распространялись на те сферы экономики, к которым они, на первый взгляд, не имеют никакого отношения. 9 Книга А.Маккея посвящается, главным образом, вопросу о трансформации сущности денег в современных условиях и возможным изменениям в международной валютной системе. Эта система в её сегодняшнем виде, как известно, базируется Ямайских соглашениях и плавающих курсах валют. Прямым следствием этих соглашений явилась возможность крупномасштабных спекуляций на купле-продаже валют, то есть получения прибыли «из воздуха», вне процесса производства. Игра на валютных и фондовых биржах является одной из ключевых характеристик экономики «мыльного пузыря» (bubble economy). Это специфическая стадия развития мировой хозяйственной системы, при которой состояние самой экономики (равно как и валютных курсов) в значительной степени определяется не столько производственными, сколько искусственно привнесёнными параметрами, в том числе отчасти внутри и внешнеполитическими «ожиданиями», этническими и религиозными конфликтами, стихийными бедствиями. Всё это замечательно с точки зрения воздействия на валютные курсы, возможностей «обвала» тех или иных валют в масштабах межрегиональной «перекачки» финансовых ресурсов. Однако при переходе процесса глобализации в стадию формирования единой системы планетарного управления плавающие курсы превращаются в досадную помеху, поскольку служат прямым препятствием к введению общемировой валюты. Маккей предлагает два варианты выхода из этой гипотетической ситуации. Первый из них подразумевает формирование в крупнейших регионах мира автономных валютных систем по образцу «зоны евро» (например, в рамках недавно созданного Африканского Союза с введением новой коллективной валюты – «афро»). Впоследствии такие системы должны, судя по всему, объединиться, результатом чего станет эпохальное событие – введение мировой валютной единицы. Это долгий путь, рассчитанный на десятилетия, сопряжённый с достижением многочисленных компромиссов, чреватый длительными проволочками и необходимостью решения массы сложнейших разноплановых проблем. В качестве второго варианта Маккей называет возможный пересмотр Ямайских соглашений и возврат к фиксированным курсам. При этом он предлагает увеличить размер допустимых отклонений со стандартных 2,25% до 5-6% Осознавая, что такая мера грозит многим странам очень серьёзными неприятностями, вплоть до финансового коллапса с полной дестабилизацией всей международной валютной системы, Маккей полагает, что единственная возможность успешно реализовать указанный план – сделать это предельно быстро. Фиксированные курсы, по его мнению, должны устанавливаться параллельно с введением в обращение новой мировой валюты, которая будет являться средством платежа и обращения примерно в 40 странах, чей совокупный ВВП составляет более 75% от мирового. В дальнейшем, в течение 3-4 лет, старые денежные единицы должны быть изъяты из обращения, а функционирование новой мировой валюты – распространиться на большинство остальных стран. В развёрнутом изложении Маккея этот план, конечно. выглядит не столь примитивно, хотя и в изложенном им варианте можно найти немало уязвимых мест. Более интересными представляются рассуждения Маккея по поводу целесообразности использования универсального эквивалента денег. После последовательной отмены золотого, золотовалютного и золотодевизного стандартов 10 деньги оказались «ни к чему не привязанными». Ориентация тех или иных денежных единиц на так называемые «мировые валюты» является, по существу, замыканием денег на самих себе, а это несёт огромную потенциальную опасность для всего мирового финансового рынка. Предложение Маккея заключается в том, чтобы национальные валюты были привязаны к стоимости человеческой жизни. Одним из практических следствий этого является видоизменённый метод пресловутого «валютного правления» (currency board). В данном случае, однако, находящаяся в обращении денежная масса жёстко привязывается не к размеру национальных золотовалютных резервов, а к валовой внутренней стоимости человеческой жизни (ВВСЧЖ). Лежащую в основе последней стоимость жизни Маккей предложил рассчитывать иначе, чем Коулт: вместо показателя душевого ВВП использовать показатель среднедушевых доходов населения. Результирующим выводом из этих рассуждений может являться положение о том, что обменный курс валют двух любых стран должен отражать соотношение стоимости человеческой жизни в этих странах. Откровенно говоря, до сих пор непонятно, чего в предложении Маккея больше: рационального или, мягко выражаясь, иррационального? Вообще, исходя из задач данной статьи, ответ на этот вопрос не так уж важен; более значимым является другое: распространение применения (пока ещё в теории) предложенного Коултом понятийного аппарата на всё более широкие сферы экономики. Последствия этого нововведения, сегодня представляющегося довольно безобидными, со временем могут вылиться в реформацию экономического мышления, а затем – и мышления как такового. В книге «Современная мировая торговля и экспорт человеческих жизней» японского экономиста И.Мацумуры (Мацумура И. Гэндзай сэкай боэки то ниндзю юсюцу. Осака, 2002) автор ставит перед собой простейший, казалось бы, вопрос: почему экспорт и импорт рабочей силы никоим образом не учитываются во внешнеторговой статистике? Далее он пишет: «Трансграничные перемещения людей по своей сути означают превращение одного экспортируемого товара в другой. Фактически наниматель может импортировать рабочую силу и без отрыва наёмных работников от места проживания, за счёт, например, предоставления заказов на проведение научно-технических и иных разработок, использования рабочих на принадлежащих ему предприятий в данной стране и т.д. В статистике это иногда (но далеко не всегда) отражается как импорт услуг. Если же наёмный работник пересекает границу, то он, на определённый срок или навсегда, превращается в компонент другого общества. во многом подчиняясь его законам, становясь налогоплательщиком, потребителем материальных благ и т.п. Иначе говоря, он превращается в фактор, влияющий на экономическую, демографическую, культурную и иные виды политик государства пребывания. С другой стороны, принимающее государство (общество) в известном смысле становится «распорядителем» дальнейшей судьбы мигранта, привлекаемого на временной или постоянной основе, в том числе за счёт оказания воздействия на его менталитет, модель поведения и профессиональные навыки. Поэтому при анализе межгосударственных миграционных потоков речь должна идти не столько об экспорте 11 и импорте рабочей силы, сколько о торговле принципиально иным товаром, название которого – человеческая жизнь». По поводу такого рода высказываний автору может быть предъявлен целый ряд возражений политэкономического характера, однако отрицать наличие рационального зерна в рассуждениях Мацумуры всё-таки не приходится. Главным выводом японского экономиста является то, что человеческая жизнь должна рассматриваться в экономических исследованиях, равно как и в международной статистике, в качестве полноценного товара, имеющего определённую стоимость. В случае применения этого вывода на практике только перечисление возможных последствий этого шага может занять не одну страницу. Чего стоит хотя бы предложение Мацумуры о необходимости учёта миграционных потоков на основе реальной (рыночной) стоимости человеческой жизни в расчётах между государствами. Не вдаваясь в подробности, отметим, что большинство таких последствий «автоматически» устраняется, если допустить саму возможность стирания межгосударственных границ и устранения присущих им функций. А это, в свою очередь, может быть достигнуто уже на конечных стадиях глобализации при завершении в целом формирования единого планетарного экономического организма и унификации национальных экономических систем. В результате может быть прослежена чёткая прямая зависимость между активизацией практического использования «экономики человеческой жизни» и ускорением глобализационных процессов. На повседневном уровне внедрение “human life economy” может иметь следствием, прежде всего, то обстоятельство, что человеческая жизнь будет восприниматься в основном как экономическая категория, а не самостоятельная ценность. В действительности это уже происходит, и происходящее напрямую даже не связано с изобретениями Коулта и представителей его «школы». В России и в некоторых других государствах, в том числе расположенных на постсоветском пространстве, это явление может вызвать (и уже вызывает) множество негативных последствий, поскольку оно сопряжено с болезненной ломкой общественного сознания. Осуществляемое в ходе процесса глобализации «умерщвление» институтов государства (многие исследователи осторожно называют это «модификацией») происходит не только путём децентрализации, то есть передачи значительной части государственных функций на низкие (региональные и местные) уровни управления, равно как и на верхние (наднациональные) ярусы. Наряду с этим происходит и трансформация этих функций, то есть все уровни государственной власти начинают выполнять не столько изначально свойственные им распорядительные и регулирующие, сколько коммерческие функции. Иными словами, государство (во всех его ипостасях) начинает вести себя как хозяйствующий субъект, полноценный участник рынка, для которого основной проблемой становится не то, как эффективнее потратить деньги в интересах общества, а то, как эти деньги заработать в максимальных количествах. В новейшей истории России упор на «зарабатывании» государством денег обычно делается на физические лица, то есть население, а не на компании и предприятия, о чём, в частности свидетельствует устойчивое нежелание руководящих структур вводить прогрессивную шкалу налогообложения. Кроме того, всё очевиднее прослеживается переход на «платный 12 принцип» выполнения государством своих социальных обязанностей. В жилищнокоммунальном хозяйстве и образовании этот принцип уже фактически узаконен, в здравоохранении, правоохранительной деятельности и некоторых других сферах он осуществляется, главным образом, «теневым» порядком. Уже в скором времени население вынуждено будет платить «за каждый чих», к чему оно не готово, прежде всего, психологически. Речь идёт о замене «патерналистской» модели в отношении «государство – общество» на модель рыночно-либеральную. В этом, несомненно, имеются свои позитивные моменты, однако они могут быть реализованы в максимальной мере лишь при условии, что доходы населения достаточны для того, чтобы оплачивать основное количество тех благ, которые ранее предоставлялись государством бесплатно (на самом деле, как бы бесплатно). Проводимая в России монетизация льгот уже успела наглядно продемонстрировать изменение экономического поведения государства без обеспечения соответствующей финансовой базы для элементарного удовлетворения населением своих жизненных экономических потребностей. В результате для большинства людей, проживающих сегодня в стране. Расходы на удовлетворение таких потребностей («простое воспроизводство человеческой жизни») превышают их доходы. Поэтому банальный тезис о массовом обнищании населения в России может быть трансформирован в положение о том, что человеческая жизнь становится нерентабельной. Это уже прямая реминисценция теории Коулта, хотя сам её создатель не имеет к ней никакого отношения. На фоне продолжающейся депопуляции России (имеется в виду сокращение численности коренных народов, прежде всего русского) и в условиях нарастания внешнего миграционного давления, это определение приобретает довольно зловещий смысл. «Рентабельный слой», составляющий не более 20-25% населения, экономически не заинтересован в сохранении остальной его части, возмещение затрат на физическое существование которой он вынужден из собственного кармана. Замещение «непродуктивных» слоёв населения низкооплачиваемыми мигрантами выглядит гораздо привлекательнее. Это достаточно очевидно и без терминологии “human life economy”, однако её использование в данном случае лишь способствует более чёткому уяснению ситуации. Развитие отечественной экономики если не по Коулту, то в бессознательном соответствии с Коултом вообще ставит под сомнение возможность её «социализации». Следует напомнить, что в развитых странах социальное бремя (иначе говоря. расходы на обеспечение рентабельности жизни основной части населения) несёт на себе не только государство, но и частный бизнес. В экономической литературе это принято называть «социальной ответственностью бизнеса». При этом вовлечение бизнеса в выполнение социальных функций происходит не само по себе, а за счёт целенаправленных усилий государства, вплоть, до осуществления им «принудительных» мер. В России этот процесс находится лишь в зачаточной стадии, и за то время, пока он наберёт необходимую интенсивность, население страны может сократиться до критического уровня (при котором невозможно нормальное «обслуживание» государством территории). Вразвитых странах сложившееся положение также не является статичным. Скольконибудь заметное ослабление государственного прессинга в отношении частного 13 бизнеса чревато заметным сокращением присутствия последнего в социальной сфере. К тому же сама идея о целесообразности такого присутствия постоянно подвергается обструкции со стороны самих деловых кругов. А также некоторых видных представителей академического сообщества. Для бизнеса в целом. По всей видимости. Определяющей будет являться установка, в своё время выдвинутая в виде тезиса главой Чикагской экономической школы Милтоном Фридманом: «Социальная ответственность бизнеса заключается в увеличении им своих прибылей». Бросается в глаза, что по своему смыслу и тональности сентенции А. Илларионова в точности совпадают с высказыванием Фридмана, поэтому ответ на вопрос о духовном вдохновителе отечественного светоча экономической мысли в значительной мере становится ясным. Остаётся дождаться, что же окончательно возьмёт верх в российской экономической «политике»: здравый смысл или «идея»? Учитывая то, что за последние сто лет здравый смысл в России обычно приносился в жертву идейным соображениям, выводы напрашиваются весьма грустные. Новый дарвинизм и новый бихевиоризм. Лауреат Нобелевской премии Френсис Крик, один из создателей модели ДНК, по своим взглядам - ярый позитивист, однажды сказал: «Наука в целом и естественный отбор в частности должны стать основанием, на котором нам следует строить новую культуру…» Если под культурой понимать способ восприятия действительности индивидуумов и базирующуюся на этом модель его общественного поведения (а именно это, судя по всему, имел в виду Крик), то теория Коулта, несомненно, может внести немалую лепту в формирование некоего глобального архетипа современного мировоззрения, в котором подвергающемуся сегодня жесточайшей критике учению Дарвина будет, как и прежде, отведено одно из центральных мест. «Экономика человеческой жизни» при всей её, на первый взгляд, сугубо экономической направленности, на самом деле имеет с дарвинизмом немало общего и в не меньшей степени способна воздействовать на общественную жизнь. Поэтому можно вслед за Криком утверждать, что “human life economy” может стать основанием, на котором будет строиться новый способ поведения человека в обществе. Известный российский экономист и философ В. Скрипка, являющийся, по его собственному признанию, последователем Дж. Бьюкенена (которого, в свою очередь, можно считать своего рода предтечей Коулта), в одной из своих лекций утверждал: «Рыночное поведение человека предполагает, что он может распоряжаться главным принадлежащим ему товаром – собственной жизнью – двумя способами: либо как инвестор, либо как продавец. Первое означает, что он вкладывает свой интеллект, способности и профессиональные навыки в собственное дело и в соответствии с его спецификой изменяет свой образ жизни. Второй путь связан с продажей (строго говоря, долгосрочной арендой или лизингом) собственной жизни какому-либо лицу или группе лиц и, как и в первом случае, с соответствующими изменениями в своих 14 привычках, модели поведения и стиле существования. И в том, и в другом случае основой экономического успеха индивидуума является выгодность совершённой им трансакции, а поэтому можно утверждать, что приобщение человека к определённому набору материальных благ и стилю жизни является результатом своего рода естественного отбора». Здесь необходимо обратить внимание на два момента. Первый из них связан с вопросом о том, что же всё-таки продаётся: человеческая жизнь или труд (те же самые профессиональные навыки0? На этот счёт могут быть различные мнения, хотя несомненно, что, вступая в трудовые отношения, человек вместе со своим трудом продаёт и определённую часть собственной жизни (хотя бы с точки зрения её временной составляющей). Однако при этом некоторые исследователи полагают, что по мере развития производительных сил зависимость человека от своего труда ослабевает, и он может тратить больше времени на свои увлечения. Напрямую не связанные с его профессиональной деятельностью. Другие, и в их числе О’Ши, считают, что такая зависимость, наоборот, возрастает. В качестве аргументов они приводят как японскую систему «пожизненного найма», так и, прежде всего, жёсткие рамки, в которые поставлены сегодня сотрудники многих американских и европейских (равно как и российских) корпораций в части использования своего личного времени, в том числе расходования его значительной доли на участие во всякого рода корпоративных мероприятиях. При этом они отмечают, что интенсивность труда в современных условиях не только не снижается, но имеет тенденцию к росту, и поэтому основная часть наёмных работников вынуждена использовать большую часть свободного времени лишь на восстановление физических сил. Второй момент, пожалуй, имеет более принципиальное значение. Если рассматривать человеческую жизнь как товар, то выясняется, что она отнюдь не является товаром потребительским. Это, скорее, инвестиционный товар длительного пользования, на который не распространяется следующее правило: «Потребитель покупает не то, что он хочет, а то, что он хочет, в рамках того, что ему предлагают». Рынок товара под названием «человеческая жизнь» определяется, таким образом, не диктатом производителя, а, наоборот, всевластием покупателя. Из этого следует, что, стремясь заключить сделку по продаже собственной жизни, её владелец должен в максимальной степени подстраиваться под условия потенциальных покупателей, что неизбежно приводит к изменению качеств товара, выставляемого им на продажу. С другой стороны, человеческую жизнь можно отнести к числу так называемых «однородных» товаров, аналоги которых, пусть даже менее высокого «качества». Всегда могут быть приобретены на рынке других стран или регионов. Наряду с этим на мировом рынке указанного товара практически нереально заключение картельных или подобных им соглашений между производителями по поводу цены на предлагаемый товар. Немногочисленные возможности воздействия на цены «снизу» в сторону их повышения связаны с деятельностью профсоюзных структур, но их эффективность в зарубежных странах, как правило, не слишком велика, а в России в настоящее время – вообще близка к нулю. Не случайно поэтому, что поддержание достаточно высокого уровня безработицы для бизнеса является необходимым условием обеспечения свободы маневра на рынке ЧЖ. 15 В связи с этим индивидуумы вынуждены осуществлять операции по продаже (сдаче в аренду) собственной жизни в основном самостоятельно. Исходя из вышеизложенного, можно с достаточной долей уверенности предположить следующее. С течением времени в цене ЧЖ будет снижаться удельный вес компонентов, непосредственно связанных с профессиональной квалификацией того или иного лица, и повышаться доля параметров, характеризующих уровень его адаптивности к существующим условиям жизнедеятельности (психологическая устойчивость, способность работать в команде, приоритет корпоративных интересов над личными, преданность руководству, лояльность к действующей политической системе, толерантность, приверженность определённым нравственным ценностям и т.д.) Всё это вместе взятое определяет необходимость формирования каждым индивидуумом своей собственной поведенческой стратегии с целью максимизации продажной цены ЧЖ и повышения её конкурентоспособности в условиях ужесточения «естественного отбора». Разумеется, нечто подобное происходило задолго до появления работ Коулта и, в известной степени, происходит и сейчас вне какой-либо связи с положениями “human life economy”. Однако появление новой теоретической платформы может дать мощный импульс развитию новой бихейвористской модели и в немалой степени формированию той самой «новой культуры», о которой говорил Крик. Следует обратить внимание ещё на одно обстоятельство. «Экономика человеческой жизни» отнюдь не является революционным учением и не означает какого-либо переворота в экономической науке. Наоборот, она представляет собой логическое следствие эволюции либерального направления в экономике и, как уже отмечалось, действенным инструментом ускорения глобализационных процессов. В этом смысле она полностью соответствует известному «расширенному принципу соответствия» бора, согласно которому каждая новая теория обязана включать в себя все предыдущие теории в качестве предельных частных случаев. Следовательно, все вытекающие из теоретических основ “human life economy” практические рекомендации, в том числе и в сферах, напрямую не связанных с экономикой, имеют неплохой шанс быть воспринятыми быстро и относительно безболезненно. Что же может представлять собой новая модель поведения, вытекающая из «экономики человеческой жизни»? Этот вопрос пока ещё находится в стадии изучения, однако в некоторых работах представителей социальных наук, уже предприняты попытки дать на него хотя бы приблизительный ответ. Так, один из учеников В. Скрипки, А. Мезенцев, полагает: «Внедрение рыночных механизмов в человеческие отношения, как это ни печально, процесс объективный и неизбежный. Нам придётся смириться с тем, что любая услуга. Оказываемая одним индивидуумом другому, будет всё в большей степени рассматриваться как эксплуатация не только чужого труда, но и человеческой жизни и предполагать соответствующее материальное вознаграждение. Это не противоречит сложившейся в обществе практике взаимопомощи, а всего лишь делает такую помощь платной». Вышесказанное означает, по всей видимости, что обыденное обращение к соседу за помощью, например, в перемещении книжного шкафа из одной комнаты в другую, отныне должно обязательно подразумевать выплату ему «соответствующего 16 вознаграждения» в денежной или какой-либо иной форме. Равным образом, возврат взятой в долг у родственников или друзей определённой денежной суммы будет предполагать, как минимум, уплату им оговорённого процента за инфляцию, упущенную выгоду и т.д. (т.е. взятие взаймы у родственника или друга постепенно перестанет отличаться от взятия кредита у ростовщика в банке). Более интересными, однако, представляются мысли, высказанные Людвигом Брюннером в его книге-бестселлере «Правила Брюннера», написанной как своего рода пародия на знаменитые «Законы Паркинсона». Вообще, сам факт появления подобной книги означает, судя по всему, что «классические» пособия по поведению человека в обществе (такие, как работы Дейла Карнеги) не то чтобы окончательно утратили свою актуальность, но в существенной мере отошли на второй план. Несмотря на откровенно издевательскую манеру, в которой написаны. «Правила Брюннера». Не исключено, что многие из его советов могут быть восприняты определённой категорией читателей буквально. Значительная часть книги посвящена теме «культурного развития личности» в современном обществе. При этом в рассуждениях Брюннера прослеживаются три не слишком новых, но приобретающих особое звучание тезиса, не высказанные автором напрямую, но явно подразумевающиеся: 1. Продажная цена человеческой жизни зависит не только от уровня профессиональной квалификации личности, но и от особенностей его поведения. 2. Значение последних в формировании продажной цены ЧЖ с течением времени в целом будет возрастать. 3. Для того чтобы выработать оптимальный поведенческий стереотип, необходимо в максимальной степени воспринять те культурные ценности, на которые ориентируется основная часть общества в текущий промежуток времени. Слово «воспринять», кстати, довольно часто встречается в книге Брюнера. На наш взгляд, его следовало бы понимать не только в значении «взять на вооружение», но и «сродниться», «приобщиться» и т.п. В главе, которая посвящена анализу восприятия телевизионной рекламы, Брюннер пишет: «Если передача, которую Вы смотрите, прерывается рекламой, ни в коем случае не хватайтесь за пульт. Вы сами прекрасно знаете, что на других каналах Вас ждёт абсолютно то же самое. Несмотря на все попытки ограничить рекламное время на телевидении. Реклама всё равно доберётся до Вас и будет продолжать действовать Вам на нервы если не в явной, то в скрытой форме. Единственный способ относиться к ней спокойно – это заставить себя полюбить её. Вы должны воспринять батарейки «Энерджайзер», автомобиль «Рено» и жевательную резинку «Орбит» как старых, добрых приятелей, встрече с которыми на экране всегда доставляет Вам удовольствие. В этом случае реклама перестанет являться для Вас раздражителем, а превратится в источник положительных эмоций и непреходящей радости. Как добиться этого? Рецепт очень прост и проверен на практике: Вы должны периодически приобретать те товары, рекламу которых Вы видите перед собой ежедневно. Разумеется, купить их все вряд ли будет возможно, поэтому начните с малого: попробуйте приобрести хотя бы некоторые из них, пусть даже самые дешёвые. Вы сами сможете убедиться, что после этого реклама напрочь утеряет для 17 Вас своё угнетающее воздействие – наоборот, вы с нетерпением будете ждать встречи с Вашими знакомцами». Приблизительно в таком же ключе выдержаны и другие разделы книги. Подспудно читателю постоянно навязывается мысль о том, что «стратегической линией» человеческого существования должно являться стремление с максимальными удобствами подстроиться под окружающий мир, принимать его таким, как он есть. Вполне вероятно, что автор ставил перед собой противоположную цель, однако в результате получилось то, что получилось: «Обязательно смотрите сериалы! Гоните от себя мысль о том, что это – продукция второго или третьего сорта. Эту продукцию сегодня потребляет большая часть человечества, и негоже ставить себя выше других! Скажу больше: Вы должны не просто смотреть сериалы, а проникаться переживаниями их героев, «пропускать» их жизнь через свою и, в этом смысле, - сродниться с ними. Для чего это нужно? Вопервых, это поможет приобрести житейский опыт в решении конкретных проблем, которого всем нам зачастую не хватает. Во-вторых, это станет для Вас прекрасным способом отдыха и эмоциональной разрядки после трудового дня. И, наконец, втретьих (и это, пожалуй, главное), сериалы могут оказать Вам неоценимую помощь в общении с Вашими коллегами. Конечно, смотреть все демонстрируемые сериалы просто невозможно физически. Поэтому выберите для ежедневного просмотра два-три из них. Желательно те, которые смотрит большинство Ваших партнёров по коллективу. Вскоре Вы сами почувствуете, что даже краткий обмен мнениями (скажем, во время обеденного перерыва) о том, что произошло вчера с Вашими любимыми героями, резко повысит Ваш рейтинг среди сослуживцев, что, в свою очередь, вызовет одобрение начальства и будет способствовать Вашему карьерному росту». Комментариев здесь, конечно, не требуется. Отметим лишь, что примитивизация сознания во многих видах деятельности становится залогом и едва ли не обязательным условием жизненного успеха и связанного с ним роста продажной цены человеческой жизни. При этом таким глупостям, как, например, кантово «звёздное небо над нами», в том. что называется «высшей нервной деятельностью», уже почти не остаётся места. В России, где сознание людей подверглось скоротечной и радикальной мутации, интеллектуальная деградация общества представляется особенно наглядной. Если ранее вектор ментального развития той немалой части населения, которую было принято называть интеллигенцией, был направлен, условно говоря, «вверх», то сегодня не будет преувеличением сказать, что он изменил своё направление на противоположное. В настоящее время для многих представителей этой видоизменённой среды образцом интеллектуального чтения считаются произведения таких писателей, как, скажем, Пелевин и Зюскинд, а к числу наиболее обсуждаемых фильмов относятся «Ночной» и «Дневной дозоры» и, в лучшем случае, «Турецкий гамбит». Повсеместное распространение флюидов. Исходящих от идей Коулта и его последователей, может лишь явиться незаметным для глаза цементом, закрепляющим преобразование культуры в её суррогат. Что, в конечном итоге, означает всё вышесказанное? На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Даже в случае, если практическая апробация воззрений Коулта даст положительные результаты (что, в особенности в среднесрочной перспективе 18 представляется весьма вероятным), то это, конечно, ни в коем случае не будет иметь следствием экономическую стагнацию или, тем более, развал системы мирового хозяйства. Наоборот, как уже отмечалось, “human life economy, скорее всего, окажет стимулирующее воздействие на рост и одновременно на решение ряда других «мегаэкономических» проблем. С другой стороны, доминирующие позиции, которые сможет занять «экономика человеческой жизни» в современной экономической мысли, отнюдь не исключает, на первый взгляд, возможности возникновения новых теорий, в том числе и противоположной направленности. Вместе с тем, чем успешнее проявит себя “human life economy” в реальной практике, тем в большей степени декоративными будут выглядеть теории-конкуренты. А поскольку глобализацию (на ускорение которой, по своей сути, и направлено «учение» Коулта) можно рассматривать как «конечную фазу» развития человечества, то в этом смысле «экономика человеческой жизни» может стать завершающим аккордом в развитии экономической теории. В связи с этим будущее последней навевает невольные сравнения с окаменелостью форм и догматической фиксированностью содержания. С этой точки зрения, тезис о «конце экономики» в определённой степени созвучен известным рассуждениям Френсиса Фукуямы о «конце истории». Упорядочение и унификация принципов человеческой деятельности в таких областях, как политика, экономика и культура, в силу своей внутренней логики предопределяет вхождение самого человечества в стадию гомеостаза и придаёт едва слышимой музыке сфер всё более выраженное эсхатологическое звучание. Однако, как следует из приведённых рассуждений, «нормальная» экономическая логика может привести к выводам, находящимся на грани абсурда, и окончательно уподобить живых людей неодушевлённым шестерёнкам гигантского агрегата. Глобальное управление, безусловно, потребует особых механизмов, способных оперировать сотнями миллионов жизней. Но если в основу таких механизмов закладывается само понятие «человеческая жизнь» в качестве «рыночной единицы», то это означает, что цинизм управленческого мышления уже преодолел некую запретную грань. А из этого, в свою очередь, следует, что пути Бога и людей разойдутся окончательно. Всё это, разумеется, можно считать лишь образной ассоциацией, однако она отчасти отражает суть явлений, происходящих в мире, стремительно склоняющемуся к своему закату(Западу). 19 Вопросы к статье А. Горохова «Человеческая жизнь: самостоятельная ценность или экономическая категория?» Журнал «Россия ХХ1» 2007 № 7 с. 85-109. Стр. 1 Вопрос 1. Какая угроза исходит от идей, претендующих на универсальный, общечеловеческий характер и как это проявляется в эпоху глобализации? Стр. 1-2 Вопрос 2. Какой смысл вкладывается в понятие «экономика человеческой жизни»? Стр. 2-3 Вопрос 3. Какие санкции предлагается использовать против людей, уклоняющихся от уплаты «налога на человеческую жизнь» (НЧЖ)? Стр. 3 Вопрос 4. Каков смысл введения налога на человеческую жизнь (НЧЖ) и как должен рассчитываться его размер? Стр. 4 Вопрос 5. Что подразумевает понятие «стоимость человеческой жизни» и как она практически определяется? Стр. 4-5 Вопрос 6. В чём слабые места модели «стоимости человеческой жизни» и какие пути предлагаются для их преодоления? Стр. 5 Вопрос 7. Что такое показатель «валовой внутренней стоимости человеческой жизни» (ВВСЧЖ)? Какие три утверждения лежат в основе концепции «экономики человеческой жизни»? Стр. 6 Вопрос 8. К каким последствиям может привести современное глобализирующееся общество развитие в соответствии с концепцией «экономики человеческой жизни»? Стр. 7 Вопрос 9. Что подразумевает введение «сертификата жизни»? Какой должна быть его стоимость? В чём сходство «сертификата жизни» и «приватизационного ваучера» введённого в России в 90-х годах в период ранней приватизации? Стр. 7 Вопрос 10. Как может быть сформулирован основной принцип современной либеральной экономики? Какое выражение он может иметь в отношении «экономики человеческой жизни», «сертификата жизни»? Стр. 8 Вопрос 11. Какое отношение концепция «экономики человеческой жизни» имеет к России и как она связана со способом мышления отечественного управленческого аппарата? 20 Стр. 9 Вопрос 12. Что лежит в основе современной экономики «мыльного пузыря», в чём сущность этой экономики и какова реальная перспектива её развития? Стр. 10 Вопрос 13. Как предлагается устанавливать обменный курс валют? Стр. 11 Вопрос 14. Как предлагается учитывать экспорт и импорт рабочей силы в глобальной экономике? Стр. 12 Вопрос 15. К каким последствиям приводит постепенное внедрение концепции «экономики человеческой жизни» в современной России и в государствах, расположенных на постсоветском пространстве? Стр. 13 Вопрос 16. Почему концепцию «экономики человеческой жизни» можно рассматривать как вариант социального дарвинизма? Стр. 14-15 Вопрос 17. Что облегчает и активизирует внедрение положений «экономики человеческой жизни» в повседневную практику современных обществ? Стр. 16 Вопрос 18. Как проявляется «экономика человеческой жизни» в процессе культурного развития личности в современном обществе? Стр. 17 Вопрос 19. Как эти тенденции проявляются в современной России? Стр. 18 Вопрос 20. Что обеспечивает связь «экономики человеческой жизни» с процессами глобализации? 21 Е. И. Сапожников Общество потребления в странах Запада. Соединённые Штаты Америки являются державой номер один в современном мире. На сегодняшний день нет ни одной страны, которая могла бы посоревноваться с ними в политическом, экономическом или военном плане. Америка лидирует по количеству публикуемых книг, научных журнальных и газетных статей, нобелевских лауреатов в области физики, химии и экономики, экспортируемых фильмов и телевизионных программ. США привлекают больше всего в мире иммигрантов (в шесть раз больше, чем Германия, располагающаяся по данному показателю на втором месте). Располагаемый личный доход на душу населения в этой стране заметно вырос с 7264 долл. В 1960 г. до 9875 долл. в 1970 г., 12005 долл. в 1980 г. и 14330 долл. В 1993 г. Однако США в 1990 г. заняли первое место среди западных стран по уровню самоубийств. Кроме того, около половины американцев страдают расстройствами психики. «Депрессия – одно из наиболее распространённых расстройств психики в современном мире. В благополучной Северной Америке по статистике около 5% населения находятся в состоянии тяжёлой депрессии, а лёгкие депрессивные проявления случаются у половины американцев.» Как объяснить одновременное сочетание таких факторов, как материальное процветание и массовые самоубийства? Понять этот парадокс помогает другой парадокс, на первый взгляд, не относящийся к делу: все эти годы норма потребления неуклонно росла и, возможно. Даже превысила 100% от располагаемого дохода. Это противоречит экономической теории, ведь при росте реального дохода (а он рос), склонность к потреблению должна более быстро падать, в связи с тем, что всё большая часть доходов идёт на покупку дорогостоящих предметов длительного пользования и, следовательно, на некоторое время изымается из расходной части в сферу накопления! Чтобы ответить на эти два вопроса, необходимо связать воедино рост доходов, рост нормы потребления, рост психического дискомфорта и, наконец, рост уровня самоубийств. Их объединение привело к созданию мыслительной конструкции «общества потребления», объясняющей протекающие социокультурные процессы. Рассмотрим вкратце её основные положения. Общество потребления – общество индустриально развитых стран, характеризующееся: - массовым потреблением товаров и услуг; - формированием соответствующей системы ценностей. Если под обществом понимается система организации совместной жизнедеятельности людей, то первоначальное определение трансформируется следующим образом: общество потребления представляет собой систему, организующую совместную жизнедеятельность людей таким образом, что манипулирование культурными кодами, инициирующими потребительские установки, становится её доминирующим содержанием. Эта система характеризуется массовым манипулированием культурными символами и формированием соответствующей 22 иерархии ценностей, на вершине которой – перманентный выбор, покупка и регулярное обновление вещей. В обществе потребления потребление сделалось главным содержанием социальной жизни. Потребление является не только основой данного общества, конституируя его политические, экономические и социальные институты, деформируя индустрию производства и индустрию развлечений, но и конечной целью. Манипулирование товарами как культурными знаками подразумевает не столько способность товара удовлетворять человеческую потребность, сколько социальное значение, придаваемое обладателю товара в данной культуре. На первый план выходят уже не функциональные качества товара, а престижность обладания данным товаром, товар становится признаком социального статуса. Разумеется, использование вещей в обществе потребления присутствует, но акценты при этом обязательно будут смещены в область выбора и обновления. Сознание потребителя постоянно занято выбором товара, купив который, он может очень быстро охладеть к нему и почти не использовать (а то и вовсе о нём забыть). Источник возникновения общества потребления лежит не только в материальной сфере удовлетворения жизненно необходимых потребностей, но и в идеальной сфере социально-психологической мотивации. для существования и распространения потребительского общества в социокультурной среде необходимы как материальные, так и идеальные условия, находящиеся в диалектической взаимосвязи. Акцентирование человеческого сознания на потребление неизбежно приводит к одержимости вещами. Исторически, первой цивилизацией, в которой сложились предпосылки для возникновения потребительского общества, оказалась Западная. Общество потребления возникло после окончания Второй мировой войны, когда экономика западных стран бурно развивалась, а характерной чертой экономической политики ведущих держав стала её социальная ориентация. В самых общих чертах психический механизм возникновения потребительства выглядит следующим образом. Человек обладает врождённым набором потенциальных способностей, которые могут быть развиты, и спектр которых необычайно широк. Кроме того, в человеке есть интенции (влечения, стремления) к осуществлению заложенного потенциала. Процесс актуализации способностей и качеств, с одной стороны, сопровождается удовольствием и является непосредственно привлекательным и самоценным, но, с другой, требует постоянного возобновления усилий, вследствие чего зачастую не осуществляется. Отсутствие реализации заложенных способностей приводит к психическим расстройствам, человек ощущает подавленность и дискомфорт, неудовлетворённость, потерянность и отчуждённость. Психическую неудовлетворённость можно либо заглушить другим, более сильным раздражителем нервных рецепторов, т.е. отвлечь, либо притупить общую чувствительность психической системы, либо попытаться подменить внешними атрибутами успеха, придавая вещам культовое значение. Средствами для этого могут выступать: туристические поездки, экстремальные виды отдыха, просмотр телепередач и представлений, коллекционирование, чревоугодие, азартные и компьютерные игры (отвлекающие от психического дискомфорта), а также употребление алкоголя, наркотиков, токсичных веществ (притупляющие чувствительность нервной системы). Использование вышеперечисленных способов 23 борьбы с психической неудовлетворённостью (коренящейся в нереализованности духовных способностей) является основой потребительства. Потребительский образ жизни обладает рядом специфических особенностей, на которых имеет смысл остановиться подробнее. Во-первых, поведение индивидуумов в обществе потребления акцентируется на устранении (хотя бы и мнимом) психического дискомфорта с помощью потребления. Вследствие этого доля расходов на потребление в структуре полученного дохода домохозяйств будет иметь тенденцию к росту. США – страна, наиболее удовлетворяющая появлению общества потребления и по экономическому развитию, и по свойствам культуры (достаточно секуляризированная и светская). В 1980 г. норма потребления среднего американца составляла 92,1% но спустя 13 лет она возросла до 96%. На первый взгляд это изменение может показаться незначительным, но давайте посмотрим на это с другой стороны: норма сбережения за эти годы упала с 7,9% до 4%, т.е. почти в два раза. Но что ещё более удивительно, всё это происходило на фоне растущих доходов. Как было отмечено выше, экономическая теория утверждает, что с ростом дохода потребление растёт, но менее быстро. Чем темп роста дохода (неявно предполагается, что, удовлетворив «естественные» потребности, происходит насыщение). Т.е. норма потребления падает, а норма сбережения, соответственно, растёт. Однако в 1980-х годах среднедушевой доход американца составлял 12005 долл., а на протяжении последующих тринадцати лет он рос, достигнув 14330 долл. (в сопоставимых ценах). И при этом норма сбережения за этот же промежуток времени падает, фактически в два раза, что говорит о несомненном изменении потребительского поведения, причину которого следует искать в изменении сознания. Насыщения не происходит, происходит обратное – стремительное увеличение потребности покупать – пищу, одежду, автомобили, бытовую технику, недвижимость. Данное поведение имеет сходство с поведением человека, больного различного рода маниями – к наркотикам, азартным играм, или алкоголю. Возможно, во всех перечисленных случаях мы имеем дело с одним и тем же, по сути, психическим явлением. Однако на этом процесс падения нормы сбережений не заканчивается. Спустя десять лет, в 2002 г. норма личных сбережений составляла уже 2,3% (т.е. упала приблизительно в два раза по сравнению с 1992 г., и в четыре – относительно 1980 г.). Через год. В 2003 г. норма личных сбережений снижается уже до 2% от располагаемого дохода, при его общем росте. По некоторым расчётам, в 2001 г. норма сбережений уже принимала отрицательное значение (т.е. люди уже не имели сбережений, а жили в долг). «Господин Годли одним из первых заявил, что американский экономический бум конца 90-х годов не продлится долго. Причин тому две: во-первых, темпы роста расходов частного сектора превышали темпы роста доходов, тем самым существенно увеличивая задолженность корпораций и домашних хозяйств. Во-вторых, дефицит платёжного баланса США вырос до рекордного показателя в 4,3% ВВП. Переход правительства от политики дефицитного бюджета к политике бюджета с положительным сальдо в своё время обсуждался и бурно приветствовался. Но гораздо важнее тот факт, что сальдо доходов и расходов частного сектора поменяло знак – с 1960 по 1992 г. оно было положительным, теперь же чистые сбережения частного сектора, составлявшие в 1992 г. 5,4% ВВП, являются отрицательными – минус 7% 24 ВВП. Эта беспрецедентная перемена, произошедшая в конце 90-х, в первую очередь отражает специфику поведения не фирм, а домашних хозяйств. Задолженность домашних хозяйств, составляющая 95% располагаемого дохода в начале 90-х, к четвёртому кварталу прошлого года выросла до 124%». Л.Турроу в книге «Будущее капитализма» приводит следующие цифры: если в период 1960-1969 г. г. национальные сбережения США составляли 11% (в том числе 0,7% приходилось на долю правительства и 10,3% на частный сектор), то в 1990-1992 г. г. они уменьшились до 3% (-4,7% на долю правительства и 7,6% на долю частного сектора). В Европе аналогичные показатели упали с 17,3% (3,7% - правительство, 13,5% - частный сектор) до 8,3% (-2,1% правительство и 10,4% частный сектор). Экономика США отличается от экономики других западных стран более низкой нормой личных сбережений. В среднем за 1992-1995 г. г. норма личных сбережений составляла: в США – 4,7%, Японии – 13,2%, германии – 12,8%, во Франции – 13,9%, в Великобритании – 10,8%. В других западных странах наблюдаются аналогичные тенденции. В Великобритании, колыбели Соединённых Штатов, в 1980 г. норма сбережения домохозяйств равнялась 12,4%. А к 2002 г. она снизилась более чем в два раза, достигнув отметки 5,4%. Следующим индикатором развития общества потребления является широкое распространение института потребительского кредитования. С одной стороны, развитие кредитования говорит о востребованности данной услуги обществом, с другой – распространение институтов кредитования предоставляет новые возможности для потребления – покупки товаров в кредит. Возможность неограниченного потребления тем самым только укрепляет негативное стремление к приобретению ради приобретения. «Мало кто может потягаться с США по покупкам в кредит. А вот британские потребители оказались хорошими учениками. Благодаря облегчённым условиям предоставления кредита и минимальным процентным ставкам объёмы необеспеченных долгов растут в Великобритании большими темпами. На порядок выросли объёмы рефинансирования ипотеки и со снижением нормы сбережения по всей стране разбивается всё больше копилок. Некогда расчётливые британцы ныне самозабвенно увлеклись покупками по пластиковым кредитным картам. Чтобы понять, насколько Великобритания пристрастились к покупкам в кредит, достаточно взглянуть на норму сбережений. Сравнительно недавно, в 2001 г., она составляла 7%, а в последнем квартале сползла до 5,9%. Может, по меркам США, где нормы сбережений – всего-то 1,8%, ничего страшного в этом нет, но для Британии это мало. Более того, по данным Bank of England (BOE), доля выплат по кредитам в ежемесячном доходе британцев в 1995-2003 г. г. удвоилась до 24%. Только за прошлые два года объём необеспеченных кредитов вырос на 24% - до 308 млрд. долларов. За тот же период долг по ипотеке увеличился на 30% - до 1,3 трлн. долларов. Важно отметить тот факт, что в действительности, до конца Второй мировой войны широкого распространения не получили ни потребительский кредит, ни 25 автомобильный заём, ни ипотечный кредит. Только в 1960-х годах (или чуть ранее) появилась потребность в этих институтах, которые стали стремительно развиваться. Тенденция к уменьшению доли сбережений заметна и в других западных странах. В Германии норма сбережения в 1993 г. составляла 13,1%, но к 1998 г. снизилась до 11,6%. Доля потребления домохозяйств относительно ВВП за период с 1989 по 1999 г. увеличилась во всех без исключения странах большой семёрки, в среднем на 9%, а также в Австралии и Канаде (которые тоже являются развитыми западными странами, странами Британского содружества). Причём это происходит на фоне роста реального ВВП в этих странах. Практика опережающего потребления за счёт кредитов и займов зачастую приводит к потере платёжеспособности и разорению. Однако социальные последствия подобного поведения не отпугивают покупателей. Важно обратить внимание на тот факт, что стремительное увеличение потребления может привести к глобальной катастрофе уже в ближайшем будущем. В последней трети ХХ в. мировая общественность всерьёз заговорила об экологической проблеме. Фундаментальное противоречие между ограниченностью ресурсов и безграничностью потребностей ведёт потребительски ориентированное общество к кризису. Безудержная гонка потребления, в первую очередь, истощает не возобновляемые природные ископаемые – источники энергии. Кроме того, загрязнение окружающей среды во второй половине ХХ в. стало поистине угрожающим. «Рост объёмов потребляемых в мире товаров и услуг может принести невосполнимый вред окружающей среде. Глобальный рост потребления подчиняется ритму, который планета не выдерживает: об этом свидетельствует загрязнение окружающей среды, исчезновение лесов, уничтожение природных ресурсов, деградация горизонтов грунтовых вод» - говорится в докладе State of The World 2004. По мнению специалистов Worldwatch, человечеству, чтобы сохраниться, необходимо «сократить несоразмерное потребление». Логично было бы предположить, что возросший уровень потребления связан со стремительным ростом населения в последние два столетия. Уровень потребления в той или иной стране тогда должен зависеть (хотя бы приблизительно) от численности её населения. Однако ни Китай, ни Индия, ни другие азиатские страны, ни страны африканского континента, ни арабские страны, ни страны Латинской Америки, СНГ или Восточной Европы не являются лидерами по потреблению мировых ресурсов. пальма первенства по этому показателю уверенно держат страны западной цивилизации. Неслучайно граница, отделяющая страны с более высокой долей потребления совокупного мирового продукта, по сравнению с долей проживающего в них населения, в точности совпадает с границей стран западной культуры. «В США и Канаде проживает 5,2% населения планеты, но на эти страны приходится примерно 31,5% мировых потребительских затрат. Ненамного отстала от лидера Западная Европа, где проживает 6,4% населения Земли, которые потребляют 28,7% мировых продуктов. Австралия и Новая Зеландия также относятся к регионам планеты, где доля населения (0,4%) ниже, чем доля потребляемых ими продуктов в мировом раскладе. На страны Восточной Европы и бывшего СССР приходится 7,9% мирового населения и 3,3% потребительских расходов. К наиболее бедным регионам относятся 26 Южная Азия (население – 22,4%), доля потребляемых продуктов – 2%) и Африка южнее Сахары (население – 10,9%, доля потребляемых продуктов – 1,2%) Динамика нормы потребления и объёмов потребления является одним из важнейших индикаторов наличия потребительского общества, но не единственным. Другим важнейшим проявлением общества потребления является распад института семьи. Семья – это прежде всего ответственность, это ресурсы, это время и деньги, а значит – резкие ограничения потребления. Поскольку альтернативные (содержанию семьи) пути использования имеющихся ресурсов обеспечивают более высокий уровень потребления, постольку потребитель (будь то мужчина или женщина) не заинтересован в семье, причём пропорционально расходам, необходимым для её содержания. Количество заключённых браков в западных странах на 1000 чел. Населения в период с 1980 до 2001 г. значительно сократилось. Из семнадцати стран (15 стран ЕС плюс США и Канада), только в одной Дании увеличился уровень заключения браков. В среднем произошло снижение уровня заключения браков на 22,1%, причём, если в первые десять лет темп составил (-5,9%), то в следующие 11 лет он резко ускорился и составил уже (-17,3%). Наибольший темп снижения зарегистрирован в Австрии, Бельгии, Греции и Великобритании. В абсолютном значении наименьший уровень заключения браков зарегистрирован в Швеции, Австрии, Греции и Бельгии. В США количество заключённых браков на тысячу человек в 2001 г. составило только 80% от уровня 1980 г. Однако снижающийся уровень заключения браков ещё не является достаточным основанием для утверждения о распаде института семьи в западных странах. Необходимо рассмотреть вторую сторону этой медали, а именно уровень разводов. Снижение уровня разводов зарегистрировано только в двух (Великобритании и Канаде) из семнадцати стран. По трём странам нет достаточной информации (США, Испания, Ирландия), остальные западные державы демонстрируют уверенный рост уровня разводов. В среднем количество разводов на 1000 человек увеличилось за рассматриваемый промежуток времени (1980-2001) более чем в полтора раза. Наибольший уровень разводов в 2001 г. был зарегистрирован в Великобритании (несмотря на то, что данный уровень снизился относительно 1980г.), Дании, Бельгии и Финляндии. Самый высокий прирост уровня разводов продемонстрировали Италия и Португалия. Заметим, что в абсолютных показателях уровень разводов в этих странах остаётся традиционно низким, но они стремительно догоняют своих соседей. В качестве сводного показателя распада института семьи целесообразно взять отношение количества разводов к заключённым бракам. С 1980 по 2001 г. только в одной Дании наблюдалась положительная динамика разводов/браков, все остальные западные страны идут по пути исключения института семьи из социальной жизни. Неслучайно в последние годы среди молодых людей распространилось мнение, что семья является исторически устаревшим общественным институтом, бесполезным артефактом, недостойным современной «прогрессивной» молодёжи, культивирующей индивидуализм. Бытует мнение, что распад нуклеарной семьи мог быть вызван также и новыми возможностями, открывшимися перед обществом благодаря росту уровня 27 благосостояния, вследствие чего молодые люди в одиночку способны вырастить и воспитать должным образом своих детей. Исходя из данной предпосылки. Делается вывод о закономерности распада нуклеарной семьи, как устаревшего и более ненужного социального института. Увеличение количества рождений вне брака вроде бы подтверждает данную точку зрения. Жители скандинавских стран традиционно, а также в силу проводимой государствами политики, официально вступают в брак реже, чем представители других стран Запада. Поэтому их лидерство в рождаемости детей вне брака является в большей мере, лишь следствием первого. Однако следует обратить внимание на динамику данного показателя. По представленной выборке стран, в среднем доля детей. Рождённых вне брака в 2001 г. (2000) составила 230% от уровня 1980 г. Возможно, рост доли детей, рождённых вне брака, говорит не столько о возросших способностях матерей в одиночку вырастить и воспитать ребёнка, и не столько о нежелании молодых регистрировать свои отношения, сколько о менее прочных отношениях между людьми и о нежелании мужчин ограничивать своё потребление. На это указывает и такой неоспоримый факт, как падение рождаемости в западных странах. Если бы молодые пары просто не хотели по тем или иным причинам официально регистрировать свои отношения, это не привело бы к стремительному падению уровня рождаемости. Уменьшение заключаемых браков при увеличении разводов, стремительное падение рождаемости на фоне бурного роста рождаемости вне брака неопровержимо доказывают: люди перестали официально регистрировать свои отношения по причине непрочности самих отношений. Взаимоотношения между людьми стали носить кратковременный, случайный и мимолётный характер сделки, на что обратил внимание Э.Тоффлер в своей работе «Шок будущего». Уровень рождаемости (количество рождений на 1000 человек) за период 1960-2000 г. г. в Европе и Северной Америке значительно уменьшился. Если в 1960 г. уровень рождаемости в Северной Америке составлял 24,6, то к 2000 г. он снизился уже до 14,2, а в 2020 г. прогнозируется на уровне 12,6, т. е. почти в два раза ниже, чем в 1960 г. В Европе дела с рождаемостью обстоят и того хуже. Если в 1960 г. уровень рождаемости приближался к 20,8 то к 2000 он снизился более, чем в два раза, а к 2020 прогнозируется на уровне 8,9 рождений на 1000 населения. что является наиболее низким показателем в мире. Именно Северная Америка и Европа («регионы преобладания обществ потребления») демонстрируют наименьший уровень рождаемости (для сравнения: в Азии – 22,3, Океании – 18,2, Латинской Америке – 23,1, Африке – 38,7), который продолжает снижаться. «Подобно тому как прирост населения всегда считался признаком здоровья нации и цивилизации в целом, депопуляция есть признак болезни народа и общества. В нынешних условиях отсюда следует, что западная цивилизация, несмотря на всё своё могущество и богатство, находится в глубочайшем упадке». Падение рождаемости связано с культурной революцией в США в 1960-х. Кроме того, именно в это время берёт своё начало постиндустриальная экономика. Стремительно изменившая социальную жизнь. Примерно в это же время (точнее, в 1957 г.) существующее общество было впервые охарактеризовано, как «общество изобилия» профессором Гэлбрейтом. 28 «поскольку падение рождаемости началось именно в середине 1960-х годов, этот период должен служить основой в поисках причин тектонического сдвига, заставившего американских и европейских женщин забыть о деторождении». Об уровне официально зарегистрированных абортов трудно сказать что-либо определённое. В Великобритании, Испании, Голландии, Бельгии и Канаде он в период с 1980 по 2000 г. рос, а в США, Германии, Италии, Дании, Швейцарии, Швеции и Австрии падал. В целом, доля абортов в эти годы имела тенденцию к снижению, что может быть обусловлено изобретением и широким распространением более совершенных средств контрацепции. Поскольку дети в обществе потребления – лишняя обуза, такое общество будет настаивать на легализации абортов. «В Вашингтоне в демонстрации в защиту прав женщин на аборты приняли участие десятки тысяч человек. Как передаёт АР (Ассошиайтед Пресс), в акции участвовали выходцы из 60 стран, в том числе Дании, Германии и Кении. Выступая на манифестации, предшествовавшей широкомасштабной акции, сенатор США Хиллари Клинтон заявила, что речь в данном случае идёт о том, чтобы добиться полного равенства между мужчинами и женщинами. Она также отметила, что в администрации президента США Джорджа Буша много людей, которые рассматривают принятое в 1973 г. постановление Верховного суда о легализации абортов как «самое серьёзное нарушение конституционных законов». В тот же день В Вашингтоне прошла акция протеста против легализации абортов, в которой приняли участие немногим более 100 человек. Примечательно соотношение сил: десятки тысяч человек за легализацию абортов, и немногим более ста – против. Как красноречиво высказался на этот счёт Патрик Дж. Бьюкенен, кандидат в президенты от Республиканской партии на выборах 1992 и 1996 г. г.: «Все принялись сокращать семьи, у всех вдруг стало меньше детей. Отсюда возникает противоречие: чем богаче становится страна, тем меньше в ней детей и тем скорее её народ начнёт вымирать. Общества, создаваемые с целью обеспечить своим членам максимум удовольствия. свободы и счастья. В то же время готовят этим людям похороны». Нынешнее поколение впитало идеи безбрачия и бездетности, оно выбирает карьеру и комфорт. Как уже было отмечено ранее, чрезмерное потребление пищи является одним из средств отвлечения от психического дискомфорта. В результате, рацион человека оказывается значительно больше его физиологических потребностей, что приводит к увеличению веса. «Американцы продолжают набирать вес с небывалой скоростью. В настоящее время 64,5%, или 119 миллионов американцев имеют избыточный вес. Авторы доклада считают, что к 2008 г. уже 73% американцев будут весить выше нормы… Об этом свидетельствует доклад Треста национального здоровья». Данная проблема напрямую связана и с рекреационной составляющей потребительского образа жизни, которая носит предельно пассивный характер: просмотр телепередач, компьютерные игры, путешествия, шоппинг, коллекционирование, спортивное боление, походы в рестораны, кинотеатры, цирк, ночные клубы – все перечисленные составляющие такого образа жизни не ориентированы на саморазвитие человека, совершенствование его познавательных и творческих качеств. Духовное начало человека подавляется, каналы для реализации 29 духовной активности отсутствуют. Неудивительно, что в целом психическое состояние потребителя неудовлетворительно, что подталкивает его к бегству от реальности – эскапизму. Фундаментальное противоречие между ограниченностью имеющихся ресурсов и безграничностью человеческих потребностей придаёт потребительскому способу существования конфликтообразующий характер и обусловливает рост преступности. Неслучайно с 1960 г. уровень преступности, как связанной с насилием (убийства, изнасилования и ограбления). Так и не связанной с ним (мошенничество, кражи, наркоторговля), согласно данным, представленным в книге Ф.Фукуямы «Великий разрыв», значительно возрос. «Стали расти уровень преступности и социальная дезорганизация, в результате чего центральные районы городов богатейших стран становились почти непригодными для проживания». Согласно статистике, уровень преступности (количество преступлений на 100 000 человек). связанной с насилием (убийства. изнасилования и грабежи), за период 19902000 г. г. имел тенденцию к росту. Из двадцати западных держав, только три – США, Испания и Андорра – демонстрируют снижению уровня преступности по всем трём категориям преступлений. Тем не менее в абсолютном выражении уровень преступности в США остаётся беспрецедентно высоким относительно других стран. Уровень преступности, не связанной с насилием (кражи, торговля наркотиками и угоны машин), за этот же период в целом демонстрирует рост. В то время как количество преступлений, связанных с угоном автомобиля, несколько снизилось, количество преступлений, связанных с мошенничеством и наркоторговлей, значительно возросло. Конечно, потребительская ориентация не является единственным фактором, ответственным за рост преступности в западных странах, но очевидно, что она вносит существенный вклад в происходящие социальные процессы. Жизненная установка на потребительство негативно влияет и на психическое состояние человека. Отсутствие адекватных каналов реализации духовной активности приводит индивида к разочарованию. Психическая усталость и подавленность, депрессия и скука, раздражительность и стрессы, чувство бессмысленности и абсурдности происходящей жизни стремительно распространяются в Западном мире. Отметим, что депрессия свойственна именно жителям западных стран, в то время как население остальных цивилизаций (китайской, мусульманской, индийской, латиноамериканской, африканской) не испытывают подобных проблем, хотя уровень экономического развития в них намного ниже. Материальные условия жизни в Латинской Америке или в Китае намного хуже и порождают объективно больше причин для психической неудовлетворённости, однако связанные с этим заболевания более распространены именно в западных странах, что говорит о культурных источниках данного явления. «Актуальность проблемы депрессий обусловлена большой их распространённостью и тяжестью последствий. Согласно данным ВОЗ, примерно 4-5% населения земного шара страдают депрессиями… Депрессия является хроническим рецидивирующим заболеванием, причём повторные эпизоды возникают примерно у 60% больных. Около 15% больных депрессией совершают суицид; среди всех случаев самоубийств в 60% 30 их причиной являются депрессии. Таким образом, смертность при депрессиях лишь немного уступает смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. Кроме того, биологические механизмы депрессии и тревоги вызывают различные соматические нарушения, которые иногда могут способствовать развитию даже такой тяжёлой патологии, как онкологическая. Неслучайно существует высказывание: «рак – болезнь печали». По прогнозам американских исследователей, к 2010-2030 г. г. депрессии выйдут на первое место по распространённости, опередив сердечно-сосудистые заболевания. Потребитель жаждет новых острых ощущений, поэтому его тяга к путешествиям и туризму станет неотъемлемой частью его образа жизни. Действительно, население западных стран стало больше путешествовать. Туристические расходы в период 19962000 г. г. в странах Евросоюза увеличились на 7%, в Северной Америке – на 22% внутри страны, и на 30% - вне страны. Примечательно, что в странах Центральной и Восточной Европы, а также СНГ туристические расходы за этот же период времени снизились. Потребитель постоянно ищет новых впечатлений. Он не терпит однообразия. Туристы, заполонившие мир, это, в большинстве своём. Беглецы от скуки, не знающие, как распорядиться свободным временем. Своей собственной жизнью, а такой туризм представляет собой способ бегства. В этом смысле массовый потребитель общества потребления является беглецом. Алкоголизм является другим способом бегства от реальности. Он также свойственен потребительскому образу жизни. В 2000 г. потребление «чистого алкоголя» на одного взрослого составляло в Европейском Союзе 11,6 л., в то время как в Центральной и Восточной Европе 9,1 л., а в СНГ 5,6л. Несмотря на то, что потребление алкоголя, начиная с 1985 г. в странах Евросоюза несколько снизилось, оно опережает по данному показателю и страны Центральной и Восточной Европы, и страны СНГ. Это обусловлено культурными различиями, в соответствии с которыми потребление алкоголя, скажем в мусульманских странах (некоторые из стран СНГ). Не принято. Крайней формой эскапизма является самоубийство. Причиной самоубийства могут быть либо невыносимые условия жизни, либо бессмысленность её продолжения. Имеющаяся информация об уровне жизни в западных странах свидетельствует в пользу последнего. Так или иначе, но статистика говорит о несомненном увеличении уровня самоубийств в период 1990-2000 г. г. Так, в Канаде количество самоубийств на 100 000 человек населения возросло с 2,1 до 4,3, в Испании с 0,8 до 2,9, во Франции с 2,4 до 3,7, в Италии с 3,1 до 4,4, Швеции с 1,4 до 10,4. Из 14 стран, по которым имеется соответствующая информация, только в одних США наблюдается спад уровня самоубийств (с 9,4 до 5,5)). В то же время необходимо заметить, что и в 2000 г. уровень самоубийств в США оставался самым высоким (после Швеции) среди западных стран. В остальных 13 западных державах количество самоубийц на 100 000 населения выросло в период 1990-2000 г. г. почти в два раза, что является индикатором нездоровья общества. Потребительский способ жизни не способен устранить экзистенциальную неудовлетворённость, причиной которой является нереализованность заложенного познавательного, креативного и этическиимперативного потенциалов. 31 Резюмируя вышесказанное, можно констатировать следующее – общество потребления. Как доминирующая сегодня система организации совместной жизни людей. определяющая алгоритм их жизнедеятельности и формирующая соответствующие ценностные ориентации, ведёт к увеличению доли потребления в структуре располагаемого дохода, стремительному загрязнению окружающей среды и истощению природных ресурсов, распаду института семьи, снижению рождаемости. Увеличению доли населения с избыточным весом, росту уровня преступности, социальной дезорганизации и психических заболеваний; высокому уровню потребления алкоголя, значительному росту самоубийств и в конечном счёте к депопуляции населения. Расцвет общества потребления имеет своей обратной стороной вымирание этого общества, которое, впрочем, будет отчётливо заметно лишь в долгосрочной временной перспективе. Сегодня снижение численности населения в развитых странах Запада в значительной степени компенсируют потоки иммигрантов, улучшая демографическую ситуацию, но угрожая культуре принимающей страны. «Статистика абортов, разводов, падения рождаемости, неполных семей, самоубийств среди подростков, криминализации школ, наркомании, педофилии, рукоприкладства в браке, тяжких преступлений, заболеваемости раком, внебрачного сожительства и падения образованности показывает, насколько глубок кризис в обществе… Пустые детские и битком набитые приёмные психоаналитиков свидетельствуют о том. что у нас далеко не всё в порядке. И распространяясь, эта зараза тащит в могилу всю нашу цивилизацию». Важно отметить, что всё это происходит на фоне беспрецедентного роста уровня благосостояния. «На протяжении ХХ в. валовой мировой продукт (в неизменных ценах) увеличился в 19 раз, т.е. больше, чем за всю обозримую предшествующую историю человечества. причём во второй половине минувшего столетия этот рост происходил втрое быстрее. чем в первой». В результате форсированного развития производительных сил (роста ВВП на душу населения), и одновременного упадка духовной культуры возникло общество потребления, вовлекающее в себя всё новых участников и доводящее до самоубийства старых, парадоксально сочетающее в себе материальный комфорт и психическую неудовлетворённость. Перспективность данного направления социокультурного развития представляется сомнительной. В евангелии от Луки гл. 12 стих 15 сказано: «Смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения». 32 Вопросы к статье Е. И. Сапожникова «Общество потребления в странах Запада». Стр. 21 Вопрос 1. Какое противоречие обнаруживается в современном американском обществе? Какой парадокс позволяет объяснить это противоречие? Стр. 21 Вопрос 2. Что такое общество потребления? Где впервые в истории сложилось это общество? Стр. 22 Вопрос 3. Каков психический механизм возникновения общества потребления? Стр. 23 Вопрос 4. В чём состоят специфические особенности потребительского образа жизни? Почему США наиболее соответствует набору условий появления общества потребления? Стр. 24 Вопрос 5. Насколько тенденции возникновения общества потребления свойственны экономически развитым странам Запада? Стр. 26 Вопрос 6. Какие изменения претерпевает институт семьи в обществе потребления? Какие возможны интерпретации этих изменений? Стр. 28 Вопрос 7. Каково отношение общества потребления к абортам и в чём причина такого отношения? Стр. 28-29 Вопрос 8. К каким изменениям в потреблении пищи, проведении досуга, криминогенной обстановке приводит общество потребления? Стр. 29 Вопрос 9. Что такое психическая усталость и для каких стран это явление более характерно? Стр. 30 Вопрос 10. Почему в обществе потребления небывалую популярность приобретают путешествия, туризм? Стр. 30 Вопрос 11. Какие тенденции обнаруживаются в обществе потребления в отношении алкоголизма, наркомании, суицида(самоубийств)? Стр. 31 Вопрос 12. Каково в целом отношение автора статьи к обществу потребления? 33 Тарасенко Е.А. Шопинг как специфический вид потребительского поведения: поиск удовольствия или «храмы» нового времени. Потребительское поведение можно рассматривать как постоянно изменяющийся во времени процесс, происходящий, когда отдельные индивиды или группы выбирают товары или услуги и пользуются ими в целях удовлетворения своих потребностей и желаний. Каждая историческая эпоха имеет свой вид потребительского поведения. Оно зависит от преобладающей на данный момент социально-экономической формации, общего уровня развития общества, господствующей политической организации общества, культуры и религии, наличия или отсутствия природных, или социальных катаклизмов (эпидемий, войн и т.п.) В настоящее время поведение потребителей превратилось в одну из движущих сил современных рыночных отношений. На современную потребительскую культуру оказывают влияние такие явления, как: повсеместное распространение глобализации; падение коммунистической идеологии и глобальная популярность либеральной демократии и рыночной экономики; развитие высоких технологий; внедрение целого ряда новых информационных и коммуникативных технологий, включая Интернет и мобильную телефонию; усиливающаяся урбанизация населения; засилье массовой культуры. включая распространение имиджевой культуры, загрязнение окружающей среды и экологический кризис. На поведение индивидуального потребителя влияют также его место в существующей системе социальной стратификации населения 9имущественное, социальное положение, уровень образования, профессиональная занятость), образ и стиль жизни, его принадлежность к определённой этнической и религиозной субкультуре, индивидуальные гендерно-демографические и психологические характеристики (пол, возраст, особенности характера, интересы и убеждения). В настоящее время существует ряд исследований по потребительской культуре в странах бывшего социалистического лагеря. Однако очень мало имеется этнографических работ по потребительской культуре в постсоветской России и в современной Москве, которая в советское время жителями других регионов России на обыденном уровне воспринималась как место товарно-продуктового изобилия и «советская заграница». В 80-е годы ХХ века в СССР повсеместно отмечалось такое явление как товарный дефицит, сопровождавшийся как феноменом «блата» - неформальными продажами дефицитных вещей и продуктов питания «из-под прилавка» «нужным людям», так и иным, более скудным стилем потребления основной части населения страны, в результате чего получило достаточно широкое распространение такое явление, как специальные поездки провинциалов в столицу за одеждой и продуктами питания: «В 1983 году я поступала в институт и очень хотелось быть красиво одетой, но в магазинах невозможно было купить модную импортную одежду. Мы с мамой ездили специально в Москву за обновками и оттуда привезли мне и красивое пальто, и импортные сапожки и даже настоящие джинсы купили с рук у перекупщика в ГУМЕ» (ж., 40 л, Курган). 34 Однако, начиная с 1991 г. политико-экономическая ситуация в стране кардинально изменилась, поскольку произошёл переход от «плановой к рыночной экономике» и от «тоталитаризма к демократии». Либеральный утилитаризм быстро стал доминирующей идеологией и общество достаточно резко стратифицировалось по доходам и материальной обеспеченности. Россияне начали жить в высоко материалистичном обществе, в котором люди стали достаточно часто измерять цену себе и другим людям количеством вещей, которыми они владеют. На смену советским магазинам с их малотиражным ассортиментом отечественных товаров пришли иные масштабы: появилось множество красивых вещей импортного производства: «Вспоминаю первую половину 90-х, когда в первых, появившихся в нашем городе коммерческих палатках около прилавка стояли женщины с заворожёнными лицами, напряжённо глядя на иную жизнь – сияющие флакончики, кружевное бельё, элегантные тостеры и электрочайники…» (м., 45 л., г. Курган). Оппозиция между прошлым опытом существования в условиях товарного дефицита и появившимся товарным изобилием в 90-е г. г. ХХ века наиболее ярко проявилась в смысловой конструкции-выражении: «Раньше были деньги, но не было возможности что-либо купить, сейчас куча возможностей купить понравившуюся вещь – но нет денег» (ж., 43 г., г. Курган). Многие стали эволюционировать к другой, более материальной, системе ценностей: отчаянно стремиться к «хорошей жизни». которая заключалась прежде всего в материальных благах. Новое товарное изобилие сопровождалось как появлением нового пространства розничной торговли (приход западных торговых сетей – Икея, Ашан, Мега, Стокман, Оби, Метро, Рамстор и др.), так и закреплением инновационных потребительских практик, связанных с шопингом. Английское слово “shopping” заимствовано многими языками. Однако во многих случаях невозможно дословно перевести зарубежный эквивалент этого лингвистического заимствования снова на английский язык. И один из таких примеров – русский вариант слова «шоппинг». Первоначально в конце 80-х г. г. ХХ века данный термин подразумевал собой лишь тривиальную женскую досуговую активность, включающую посещение магазинов в свободное время и соврешение покупок. Однако с появлением среднего класса и повышением уровня благосостояния в начале ХХ1 в., а также значительным ростом «шоппингового энтузиазма» населения данный термин получил новые смысловые значения. В настоящее время данное слово не имеет фиксированного значения и обозначает собой целый спектр социокультурных практик, включая как активную деятельность продавцов по созданию мощного силового торгового поля. Особые рекламные стратегии по воздействию на покупателей, так и экономико-инструментальную активность потребителей по удовлетворению нужд в определённых товарах и услугах, особые рекреационные прогулочные практики, увлекательные развлечения и даже как компенсаторное удовольствие для депривированных покупателей. Таким образом, феномен шоппинга состоит из множества элементов, соединённых стремлением спровоцировать покупателя на очередную покупку. 35 Современный гипермаркет можно рассматривать как одно из мест, где находят своё отражение идущие полным ходом социальные преобразования в российском обществе и всё более возрастающие масштабы его глобализации. В гипермаркете можно найти продукты из разных стран: грейпфруты из Израиля, испанское авокадо, маринованные огурчики из Индии, кофе из Колумбии, китайский чай, бутылки с вином из Франции и Чили. С точки зрения социологии это означает, что огромное количество продуктов, которое потребитель привык видеть на полках гипермаркетов. Является производным результатом от сложной сети экономических и социальных связей, которые соединяют между собой Россию с другими странами по всему миру. По данным компании «Бизнес Аналитика», к концу 2006 г. совокупный оборот гипермаркетов увеличится более чем в полтора раза по сравнению с 2005 г. и более чем в пять раз по сравнению с 2003-м, а российский оборот продуктов и напитков достигнет 100 млрд. долл. (четвёртая часть придётся на Москву). Появление больших гипермаркетов – этих своеобразных новых «храмов» потребления – произвело существенную перемену в существовании множества россиян. Как свидетельствует исследование ACNielsen Shopper Trends, в 2003 г. около 70% жителей нашей страны даже не рассматривали возможность посещения гипермаркетов, и только 8% покупали в них большую часть продуктов. В прошлом году, по данным той же компании, избегали делать покупки в гипермаркетах 14%, а число постоянных посетителей выросло до 25%. Жители больших городов стали более мобильными и легко едут в гипермаркеты, расположенные на окраинах городов или за их пределами. Типичный потребитель посещает гипермаркет один раз в неделю, количество посещений учащается. Если гипермаркет расположен недалеко от места жительства или работы потребителя, в таком случае он может заходить в гипермаркет несколько раз в неделю. Шоппинг осуществляется не только в одиночку, в гипермаркет приходят также семьи с детьми, друзья и коллеги по работе. Почему шоппинг и гипермаркеты стали так привлекательны для рядового потребителя? К их преимуществам. Отмечаемым респондентами, относятся: 1. Широкий выбор различных товаров: «Всё сосредоточено в одном месте» (м., 35 л., Москва). 2. Более низкие цены на товары (особенно на продукты питания) по сравнению с другими торговыми точками и магазинами. 3. Интересные акции (специальные предложения. Снижение цен, распродажи, когда в результате спонтанного шопинга приобретаются даже ненужные вещи). 4. Возможность посетить сразу несколько магазинов: многие гипермаркеты находятся в больших торговых центрах с большим количеством бутиков и маленьких специализированных магазинов. 5. Спокойная атмосфера – неограниченное время для созерцания и выбора товаров. 6. Возможность заплатить за покупки кредитной картой. 7. Хорошо упакованные товары. 8. Широкий выбор деликатесов и особых продуктов питания (диетические продукты, продукты без холестерина, органическое питание, соевая говядина, маринованное мясо, рыба, специальные сыры, полуфабрикаты, готовые салаты и т.п.) 36 Недостатки шоппинга в гипермаркетах, отмечаемые респондентами: 1. Трата больших сумм денег. Чем планировалось заранее. Это можно объяснить тем, что мотивы совершения покупок часто носят иррациональный характер, который не может быть объяснён с позиций элементарной логики самим некогда рациональным индивидом. Данное явление можно охарактеризовать как неконтролируемый шоппинг. Стоит отметить, что отсутствие реальной необходимости в товаре, потеря контроля – «нормальная» часть современной потребительской культуры. Причём в результате включённого наблюдения замечено, что женщины в состоянии неконтролируемого шоппинга чаще скупают косметику и бельё, мужчины – спортивные и авто-аксессуары. 2. Нередко де-мотивированный и мало-информированный персонал в торговых залах, не стремящийся активно помочь потребителю. 3. Большая трата времени на шоппинг: «Если мы едем семьёй в «Ашан». То там проводим минимум полдня, а то и больше» (ж., 32 г., Москва). 4. Большие очереди у касс. 5. Не всегда приятная для потребителей система расположения различных товаров в торговом зале. 6. Слишком большое количество покупателей в торговом зале. 7. Нерегулируемое транспортное обеспечение гипермаркетов, находящихся за городом. Факторы, влияющие на выбор конкретного гипермаркета для шоппинга: 1. Наиболее фундаментальный фактор, влияющий на выбор гипермаркета для совершения покупок, - это его расположение. 2. Предлагаемый ассортимент и качество товаров: «Здесь всегда широкий выбор свежих морепродуктов отличного качества, есть крупные креветки, форель, мидии, раки» (м., 42 г., Москва). 3. Выпускаемые гипермаркетами информационные материалы (листовки, газеты) оказывают значительное влияние на покупку рекламируемых товаров: «Я часто покупаю те товары в «Метро», на которые объявлена скидка в выпускаемой «Метро» газете» (ж., 46 л., Москва). 4. Общий уровень цен на продукты питания: «более низкий уровень цен. Чем в других магазинах и специальные дневные скидки на продукты для пенсионеров являются основной причиной посещения в дообеденные часы гипермаркета «Ашан» (ж., 65 л., Москва). 5. Расположение гипермаркета в крупном торговом центре, когда имеются ещё множество других магазинов и бутиков или наличие нескольких гипермаркетов под одной крышей: «Икея» находится рядом, и мой муж обычно направляется туда, когда я совершаю покупки в «Ашане» (ж., 37 л., Москва). 6. Вежливые и информированные менеджеры в торговом зале. 7. Наличие бесплатного транспортного обслуживания. Осуществляемого гипермаркетом. 8. Возможность заплатить кредитной картой. Часть респондентов отмечает, что некоторые товары. Предлагающиеся в гипермаркете, они никогда не будут покупать. К таким товарам относятся: 37 1. Фрукты и овощи: «Фрукты там же все какие-то неестественные, выглядят как муляж, думаю, что они модифицированные, экологически опасные для здоровья» (ж., 47 л., Москва). 2. Спортивные товары: «все модели были бракованными – или цепь спущена, или краска поцарапана» (м., 19 л., Москва). 3. Одежда и обувь: «Одежда как правило довольно низкого качества, не актуальная, продаются не те цвета и размеры» (ж., 23 г., Москва). 4. Мужчины отмечают, что не стали бы покупать электронику: «Однажды решил приобрести плазменный телевизор, надо было посоветоваться с продавцом, но он толком ничего не знал, поэтому я побоялся приобрести такой дорогостоящий товар». (м., 35 л., Москва). 5. Некоторые респонденты указывают на то, что особые товары надо покупать в специализированных магазинах, например, чай – в чайном магазине, вино – в винном. Итак, можно с уверенностью констатировать, что в России возникли инновационные потребительские практики, о которых с иронией сказал один респондент: «Вы знаете, в Москве появилась сейчас новая массовая народная забава – концептуальный семейный отдых – поездка всей семьёй на целый день в гипермаркет Ашан на выходные» (м., 32 г., Москва). Идеология гипермаркета, предлагающего максимальное количество услуг – от бакалейных и книжных магазинов до модных бутиков, кофеен, этнических ресторанов, косметических салонов, туристических агентств, кинотеатров, концертной площадки и ледового катка, собранных под одной крышей, оказалась весьма притягательной. Появилось новое потребительское пространство, новый тип времяпрепровождения и связанные с ним ценности. Для людей, имевших негативный опыт отсутствия свободного доступа к потребительским товарам, западные гипермаркеты в Москве стали восприниматься как пропуск в иной, недоступный в обыденной жизни мир красоты, комфорта и изобилия. Товарное разнообразие оценивается порой не только как непосредственный знак изобилия, но и как некая фундаментальная ценность, материально выраженная в товарах свобода и равенство для всех. Это тем более верно ещё и потому. что гипермаркеты в России ориентированы в целом на низкий сегмент и люди с разными доходами отовариваются в одних и тех же гипермаркетах, что создаёт иллюзию социального равенства, в отличие от Запада, где существуют гипермаркеты для разных целевых аудиторий. Шопинг в гипермаркете можно рассматривать под тремя противоположными углами зрения: - как экономико-инструментальную активность по удовлетворению нужд в определённых товарах и продуктах питания; - как ориентированную на отдых и наслаждение практику; - как компенсаторную деятельность по преодолении депривации, депрессии. Первый вариант конструирует шоппинг как своеобразную трудовую деятельность – шоппинг для приобретения товаров и продуктов питания. Если активность имеет специфическую цель, это скорее всего шоппинг за продуктами питания с достаточно 38 большим эмоциональным вовлечением, большой тратой физической и психической энергии, поскольку данная деятельность связана с пониманием покупателем важности заботы о здоровье и полноценном питании значимых других. Новое потребительское пространство породило и новый тип квалифицированных и опытных покупателей, для которых мир вещей – привычное место. Для них шоппинг – это пролонгированный процесс серьёзной калькуляции, нахождения альтернатив, сравнения цен и качества товаров: «Для меня шоппинг означает хождение по магазинам. Я хожу, смотрю, ищу, сравниваю, не обязательно покупаю. Например, мне нужно купить деловой костюм, я захожу в бутики, смотрю имеющиеся в продаже костюмы, сравниваю цены, запоминаю фасоны, могу и при случае примерить понравившуюся вещь, мимоходом узнаю, когда намечаются скидки и еду домой. Теперь я знаю, где находится магазинчик с подходящими для меня костюмами, и возможно, я вернусь за покупкой» (ж., 32 г., Москва). Данная конструкция может быть охарактеризована такими терминами, как «рутина», «экономия», «бережливость». «навык» и весьма часто «фрустрация» от невозможности купить понравившуюся вещь, когда товар оказывается экономически или функционально недоступен (дорогая цена или не подошёл размер). Контролирование собственных желаний и финансовых ресурсов вынуждает покупателей осуществлять поиск более рационально и эффективно. В результате чего шоппинг перестаёт восприниматься как удовольствие: «О боже, в рекламном ролике показан какой-то недорогой супермаркет для людей с небольшим уровнем дохода, типа «Пятёрочки» или «Копейки», он выглядит так серо, тривиально и уныло, в него даже зайти неприятно, а уж делать покупки для семьи – это тяжкий труд…» (ж., 45 лет). Для шоппинга как экономически-инструментальной активности важны два условия: необходимость в покупке и наличие денег: «Когда мне нужно что-нибудь купить и у меня есть деньги, то я трачу гораздо меньше времени на покупку, поскольку уже экономия денег для меня не является принципиальной» (ж., 36 лет). Покупатели также указывали на фрустрацию, которая возникает, если не находится нужный товар. Второй вариант конструирует шоппинг как своеобразные рекреационные практики покупателей с целью развеяться и насладиться изобилием – шоппинг как развлечение и удовольствие. Рекреационный шоппинг можно интерпретировать как автономную сферу опыта или деятельности индивида в постмодернистском обществе. В результате которой экономический (инструментальный) аспект обособляется, и потенциальный покупатель начинает оценивать шоппинг как приятный и доступный, ставший уже ритуальным воскресный отдых после напряжённой трудовой недели или как бесплатный способ с удовольствием провести свободное время. Как отмечает Ж.Бодрийяр, современному потребителю «вменяется в обязанность наслаждаться, он становится предприятием по наслаждению и удовлетворению: нужно всё попробовать, человек потребления одержим страхом «упустить» что-либо, упустить наслаждение». Чаще шоппингом как рекреационной практикой наслаждаются более молодые, образованные и опытные покупатели, для которых мир вещей является дружественной обстановкой. При этом рассматривание красивых витрин и стеллажей с новой 39 одеждой, косметикой, сувенирами и вещами, мебелью для дома оценивается респондентами как деятельность, доставляющая гораздо больше наслаждения, чем походы за плановыми покупками в обычные бакалейные отделы, что воспринимается уже не как удовольствие, а как довольно неприятная и скучная рутина. В этом случае шоппинг это “fun morality” – императивный приказ развлекаться. Использовать до дна все возможности, заставить себя взволноваться, наслаждаться или доставлять удовольствие. Шоппинг как наслаждение созерцанием изобилия часто практикует молодёжь, которая пока ещё не может себе позволить купить понравившиеся товары, однако часто ездит поглядеть на «красивую жизнь». Третий вариант конструирует шоппинг как компенсаторную деятельность «депривированных» покупателей по преодолению депрессии. Так, некоторые респонденты отмечали, что борются с депрессией тем, что посещают гипермаркеты: «когда у меня плохое настроение и мне очень грустно, я захожу в Zara (бутик модной молодёжной одежды) и что-нибудь начинаю примерять, а потом покупаю. После этого настроение, как правило, улучшается» (ж., 27 л., Москва). В данном случае шоппинг как компенсаторную деятельность можно охарактеризовать как навязчивое потребление, т.е. повторяющиеся, часто ненужные покупки, которые совершаются в качестве противоядия от внутреннего напряжения, беспокойства и депрессии. Шоппинг как компенсаторная деятельность чётко отличается от неконтролируемого шоппинга. Импульс, побуждающий покупать определённый товар. Является временным, он сконцентрирован на определённой вещи в определённый момент времени. В противоположность ему шоппинг как компенсаторная деятельность представляет собой поведение длительного характера, которое сконцентрировано на самом процессе покупки, а не на приобретении вещи. Таким образом, можно сделать вывод о том. что формат гипермаркета предлагает жителям современной России новое потребительское пространство, новый тип время препровождения – «шоппинг» и связанные с ним новые ценности. Природа сконструированного в России значения понятия «шоппинг» часто противоречива, сложна и амбивалентна и может включать в себя такие практики, как экономикоинструментальную активность по удовлетворению нужд в определённых товарах и продуктах питания, ориентированную на отдых практику или компенсаторную деятельность. 40 Вопросы к статье Е.А. Тарасенко Шоппинг как специфический вид потребительского поведения: поиск удовольствия или «храмы» нового времени. Стр. 33 Вопрос 1. Что такое потребительское поведение и какие факторы способствуют его распространению? Стр. 33 Вопрос 2. Что представляло собой такое явление экономической жизни СССР 80-х годов ХХ в. как товарный дефицит? Стр. 34 Вопрос 3. Какие изменения произошли в потребительском поведении россиян после 1991 г., т.е. после распада СССР? Стр. 34 Вопрос 4. Какой смысл вкладывается в термин шоппинг? Стр. 35 Вопрос 5. Какими преимуществами, по мнению россиян, обладают гипермаркеты? Стр. 36 Вопрос 6. Какие недостатки шоппинга в гипермаркетах отмечают россияне? Стр. 37 Вопрос 7. Почему россияне склонны отказываться покупать некоторые товары в гипермаркетах? Стр. 37 Вопрос 8. В чём состоит идеология гипермаркетов? Стр. 37 Вопрос 9. Под какими углами может быть рассмотрен шоппинг в гипермаркете? Стр. 38-39 Вопрос 10. Каково содержательное наполнение этих функций шопинга в современной России? 41