Название: Десять, восемнадцать Автор: WTF SE Бета: WTF SE

Название: Десять, восемнадцать
Автор: WTF SE
Бета: WTF SE
Размер: миди, ~5 300 слов
Пейринг/Персонажи: Леон, Аксель, Рику, Клауд, Лагуна, Генезис, Зак, неопознанный посторонний
Категория: джен
Жанр: юмор, ангст, драма и т.д.
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU, OOC, табуированная лексика
Краткое содержание: Кроссовер с фильмом "Начало" (Inception). Жил-был архитектор, звали его
Леон, и на жизнь он зарабатывал похищением информации, и помогала ему в этом странная
компания.
Игры: Kingdom Hearts, Final Fantasy VII, Final Fantasy VIII
Примечание:в соответствии с пунктом 3.3 Правил WTF Combat все персонажи, вовлеченные в
сцены сексуального характера, являются совершеннолетними
Для голосования: #. WTF SE - работа "Десять, восемнадцать"
Sweet dreams, Mr. Eames.
These aren't just dreams.
Inception
Наверно, если бы не Лагуна с его чертовой кучей друзей, приятелей и просто знакомых по всему
миру, то у Леона никогда не было своей команды и своего дела. Да, может быть, и самого Леона
уже пристрелили бы где-нибудь: например, в той пустыне, откуда остатки попавшего в засаду
отряда вытащил капитан (да, еще не в отставке) Рапсодос, который совершенно случайно лет этак
дцать (тринадцать? двенадцать?) назад служил с Лагуной в одном взводе; или тогда, на старом
складе, освещаемом на последнем издыхании одним-единственным мертвенно-бледным
прожектором — здесь была точка сбыта у наркоторговцев, и Леон — дурак — совершенно
случайно угодил на встречу с клиентом.
Нет, честно, Леон вовсе не хотел — он вообще оказался поблизости по другому делу. Ну вот какой
черт его дернул проверить? Видимо, тот же, который через пару минут дернул Риноа позвонить, и
замечательно просвечивающий через два слоя ткани телефон стал замечательной причиной для
начала получить по морде. Мастер маскировки, ничего не скажешь.
Причиной, по которой приходящий в себя после встречи головой с бетоном Леон немедленно не
отхватил пулю в лоб, оказались аплодисменты. Ну, как аплодисменты... пять или шесть звучных,
энергичных хлопков. И когда милые темные личности снова схватились за оружие, с
противоположной входу стороны на самый краешек прожекторного света, отделившись от тени,
вступил высокий и худой молодой человек (где же я его видел раньше?) в драных джинсах и
черной майке, с коробком, зажатым между пальцев левой руки, спичкой в правой руке, отчетливо
чернеющей татуировкой в виде римской восьмерки на плече и сигаретой в углу рта. Спичка
лениво фыркнула в полной тишине, и молодой человек неторопливо, блаженно откидывая голову
(и на лице у него татуировки-слезинки), прикурил, на выдохе вынул сигарету изо рта и наконец
насмешливо произнес:
— Нет, ребята, не советую обижать моего мальчика. Даже если он проявляет признаки идиотизма.
— Восьмой, — сварливо, но осторожно опознал кто-то.
— Восьмой, — подтвердил молодой человек и улыбнулся очаровательно хищной улыбкой,
которую спутать было невозможно.
— Аксель!
За выкрик Леона, конечно, ткнули ногой в ребра.
— Ай, ну что за люди, — Аксель разочарованно качнул головой. — Я же предупреждал, —
неуловимым движением выхватил из-за пояса пистолет и прострелил колено деятелю по раздаче
пинков.
Признаться, Леон после такой выходки ожидал начала перестрелки, но только потом, когда
Аксель беспрепятственно выволок его на улицу, припомнил, что у Акселя есть дедушка, а у
дедушки, очевидно, впечатляющая репутация... а может, и у него самого. Аксель, кстати, в поле
зрения Леона тоже возник благодаря Лагуне.
Вообще-то, к ним домой Акселя привела Эдея — давняя подруга Лагуны, психолог-криминалист.
Леон — нет, тогда еще Скволл, тогда ему еще было тринадцать — собирался в школу и уже
завязывал шнурки на ботинках, когда в дверь сначала позвонили, затем почти сразу же
настойчиво постучали, а потом и вовсе распахнули дверь, не дожидаясь ответа.
— Здравствуй, Скволл, — сказал Эдея, поцеловала его в щеку (несмотря на попытки отвертеться)
и, вся такая в темно-фиолетовом деловом костюме, простучала на десятисантиметровых
каблучках в гостиную.
В коридоре вместе со взъерошенным, оттирающим со щеки помаду Скволлом остался рыжий
мальчик постарше, разве что, на пару лет. Мальчик беспокойно и зябко натягивал на ладони
рукава своей черной толстовки, нервно кусал губы и иногда вскидывал руку (левую, на которой
прямо поверх рукава были застегнуты пластмассовые часы с Микки Маусом), чтобы потереть шею.
И, наверно, Скволл не должен был заметить, но все же краем глаза увидел у него слева на шее
огромный, с багровыми подтеками синяк. Или это несколько слившихся в один?
— Больно? — глупо спросил Скволл.
— Только когда смеюсь, — хрипло ответил рыжий. — Не забивай себе голову, мелкий.
— Я не мелкий.
Рыжий улыбнулся — мило и как-то недобро, не доходящей до уголков глаз улыбкой:
— Меня зовут Аксель. Запомни на случай, мелкий.
Мелкий или нет, а синяк был странный, и еще один похожий, только поуже, был у него на горле
справа. И еще Скволл видел, как Лагуна на короткое мгновение нехорошо прищурился, сразу их
разглядев.
Аксель провел у них неделю, за которую у Лагуны точно прибавилось седины. Нет, Аксель вел
себя вполне прилично, спокойно сидел в уголку и читал книжки, если только к нему не лезли с
разговорами (на чем, кстати, Эдея почему-то настаивала, и для Лагуны обычно труда не
составляло) — иначе он сначала терпел, молча кивал, а потом:
— Ты такой забавный, будто это не ты от умирающей жены на войну сбежал, — очень светлым и
восторженным голосом сказал Аксель, когда его начал добирать первый разговор.
Это было подло. Лагуна заткнулся на весь вечер, не попытавшись ни оправдаться (он ведь
действительно не знал о ее болезни — Рейн от всех довольно долго ухитрялась это скрывать), ни
уточнить, откуда тот знает. А Эллон — старшей сестре Скволла — Аксель в хамских выражениях
посоветовал не пытаться никому заменить мамочку, потому что все равно получается хреново, и
добра не жди. Эллон расплакалась.
— Не переживай, — сказал Лагуна (промолчавший весь вечер Лагуна!). — Он просто по-другому
не может разобрать, что за человек перед ним.
В общем, именно Лагуна и сидел по ночам с Акселем, когда тому кошмары снились. А снились
они ему, похоже, всегда.
На восьмой день, когда у Лагуны был выходной, на пороге появился гость — рыжеватый с
проседью мужик в светло-сером костюме, харя бандитская с кучей шрамов. Лет на двадцать
старше Лагуны, наверно. Скволлу он сразу не понравился. Лагуне, судя по прихваченному с кухни
и не по-кухонному удерживаемому ножу, этот мужик не нравился никогда.
— Я смотрю, ты мне рад, — обаятельно и хищно улыбнулся гость.
— Чем обязан? — не слишком дружелюбно уточнил Лагуна.
— Не поверишь, внука забрать.
— Не знал, что у тебя хотя бы дети есть.
— Ой, сколько яда, дорогуша! Побереги здоровье, так же отравиться недолго.
— Как трогательно, что ты обо мне заботишься, — нож ненавязчиво перекочевал из одной руки в
другую.
— Конечно, ты же мой самый любимый архитектор.
— Вот с этого места поподробнее! — высунулся из гостиной Аксель. — Ты что, старый козел,
охмурял молоденьких? Он же тебе в сыновья годится.
«Старый козел» не ответил — только пристально на него посмотрел и тоже сразу недобро сузил
глаза, заметив синяки, поджившие и посветлевшие, и очень быстро крутанул в пальцах и снова
спрятал в рукав что-то плоское, будто большую монету. Аксель тяжело вздохнул, подошел и очень
устало уткнулся лбом ему в плечо, и не стал сбрасывать руку, когда его погладили по рыжим
вихрам.
— Прости, что так долго.
— Прости, что так долго! — Аксель сунул в руки успевшему задремать на подоконнике Леону
бумажный стаканчик с кофе. — Просто я там увидел одну блондиночку, такую, знаешь, в очках и в
черном платье, и с шарфиком каким-то темно-красным, и на ней еще были чулки со швом и во-от
такие шпильки, и видел бы ты, как она прошла...
Конечно, Леон видел: она прошла очень быстро, куда-то торопясь, и очень мелко и четко стучали
по тротуару каблучки, и она очень тесно ставила ноги, потому что узкая, чуть выше колена юбка
иначе не позволит, и еще к груди она прижимала черную пластиковую папку с документами, и
краешек шелкового шарфа все время попадал между папкой и локтем, и она сердилась, и
перекладывала папку в другую руку. И вышедший из кофейни Аксель с двумя стаканами кофе
улыбнулся ей больше глазами, чем губами, и она, пряча ответную улыбку, покачала головой и
поправила свободной рукой очки. Естественно, Леон видел — он все-таки архитектор, и у него
прекрасное воображение.
Да, у Леона — воображение, а у Акселя, который так никуда и не отошел, лопнула обветренная
нижняя губа, и теперь он ее постоянно облизывает — то закусывает, то просто проводит языком
по ранке. И окажись на месте Леона кто другой, Аксель бы давно наклонился поближе и поставил
руку на оконную раму, и сказал что-нибудь вроде...
— Похоже, у нас гости.
А, черт! Нет, совсем не это и совсем не так.
— Ты только что испортил мне фантазию о твоих губах, — обвинил Акселя Леон.
— Непристойную? — живо заинтересовался Аксель.
— Не успел добраться до непристойного.
— О, прости, детка! Я думал, ты уже.
— Так что там с гостями?
Аксель указал на дверь ровно за мгновение до момента, когда в нее постучали. Позер.
Гость назвался Клаудом, работал он на энергетическую корпорацию Шинра сотрудником службы
безопасности (видел Леон в свое время эту службу безопасности — не у каждого государства
такой спецназ есть), и требовалась ему информация о местонахождении его друга и коллеги,
который два месяца назад был направлен в командировку и с тех пор безвестно отсутствовал,
причем имелись основания полагать, что с ним что-то случилось, а начальство этот факт коварно
скрывает. Пропавшего коллегу звали Зак Фэйр, начальника службы — Сефирот Крессент, и, судя
по непередаваемому выражению на лице тихо сидящего в уголочке с книжкой Акселя,
связываться с последним себе дороже. В общем, Леон не смог отказаться.
— Последний вопрос, Клауд. Как вы нас нашли?
— Мне посоветовал один человек... Правда, я его видел первый и последний раз в жизни. Мистер
Чарльз его звали, если это о чем-нибудь говорит.
— Говорит-говорит, — лениво мурлыкнул Аксель себе под нос, но достаточно громко, чтобы Леон
услышал. — У него по-прежнему нет воображения, дед был прав.
— Да, чуть не забыл, он просил передать, если встречу рыжего с татуировками на лице, — Клауд
похлопал себя по карманам и вытащил конверт — самый обычный белый конверт без надписей.
Книжка глухо шмякнулась об пол, когда Аксель встал и демонстративно потянулся, выпрямляясь
во весь свой чертов рост. Давай уж тогда сразу до потолка, немного осталось.
— Благодарю, юноша, — Аксель скользнул к ним — нет, намеренно чуть дальше, чтобы оказаться
вплотную с Клаудом — и чертовски аккуратно поймал его за запястье той руки, в которой был
конверт.
Клауд растерянно шагнул назад, Аксель — следом. Шаг — еще шаг. Этот дурацкий трюк Леон знал,
но не мог понять, на кой черт понадобилось — когда Клауд придет в себя после вторжения в свое
личное пространство, то первым делом, скорее всего, выкрутит Акселю руку.
— Вот если бы мне каждый раз такие очаровательные курьеры попадались... — протянул Аксель
— и к вящему удивлению Леона, Клауд остановился и улыбнулся в ответ, и ткнул Акселя пальцем
в грудь со словами:
— Попридержи коней, парень, поцелуи только на третьем свидании!
— Ну хоть номер скажи, — усмехнулся Аксель, забрал конверт и отодвинулся на шаг.
— Три, семь, два, восемь, один, ноль, один, восемь, — невозмутимо выдал Клауд после
лихорадочной паузы.
— У меня отличная память, солнышко. Не надейся, что я не запомнил.
Клауд улыбнулся снова, скомканно попрощался и исчез за дверью.
— Он тебе соврал про номер, — сказал Леон.
— Дался мне его номер! — хмыкнул Аксель, почти в восторге взмахивая конвертом в сторону
двери. — Ты видел это, а? Видел? Да он же... Да у него же... А-р-р, ну как тебе это объяснить!
Нафиг, короче! Звони Рику, расскажи ему, что у нас тут его старшего брата всякие психи в объекты
записывают!
Рику звонка словно бы ждал — коротко ответил, что будет через десять минут, и повесил трубку.
Аксель закатил глаза, засек время на старых часах с Микки Маусом и снова убрался в свой
уголочек потрошить конверт. Внутри обнаружилась зеленая открытка с кислотной расцветки
розами и — Аксель встряхнул открытку — из нее вывалилась в подставленную ладонь красная
фишка из казино. Аксель смотрел на эту самую фишку, и смотрел, и смотрел, а затем закрыл
ладонь — и когда открыл, фишки уже не было.
Через девять пятьдесят две в студию просочился Рику с желто-синим рюкзаком на плече,
раздраженно фыркнул в ответ на извечное акселево: "Золотце, нельзя быть таким занудным!" —
но взглядом все же проводил, когда Аксель заявил, что он на секундочку, только за кофе сгоняет и
сразу вернется.
Леон нахмурился.
— Волноваться повода нет, уж поверь мне, — сказал Рику. — Максимум через двое суток заявится
обратно.
Леон нахмурился еще сильнее и полез в карман за сигаретами и зажигалкой.
— Нам нужен Сефирот, — искра, искра...
— Это просто, — Рику пожал плечами и протянул Леону, уже раза три впустую щелкнувшему
бедной зажигалкой, коробок спичек. — Аксель что-нибудь говорил?
— Нет... Да. Знаешь, собери информацию о нашем заказчике.
— Имя?
— Клауд Страйф.
Рику кивнул, вытащил из рюкзака блокнот с автопортретом Пабло Пикассо на обложке (Аксель
терпеть не мог этот блокнот и при любом удобном случае его стаскивал, и сжигал — что не
мешало Рику на следующий день снова появиться с точно таким же блокнотом), раскрыл на
последней записи и деловито черкнул под ней несколько строк.
— Еще что-нибудь?
— Двойной ром со льдом, — буркнул Леон сквозь сигарету. — И кофе в постель через двенадцать
часов.
— Не хватает секса, — мимоходом заметил Рику.
— В смысле?
— В смысле, в логической последовательности между ромом и кофе в постель.
С точки зрения Леона, в этой последовательности между ромом и кофе не хватало часов
спокойного сна, хотя Рику тоже предсказуемо прав. Он всегда прав, с самого первого дня, когда
притащил Леону рекомендацию от Сида Крамера — директора академии, которую когда-то,
много-много лет назад Леон окончил. Ответственный, исполнительный, обладает феноменальной
памятью, четко следует инструкциям — значилось в рекомендации.
— Андроид, — подытожил Аксель. — А если правильно запрограммировать, то вообще
терминатор.
— А у тебя расстройство личности, — ровно ответил Рику. — По крайней мере, по тем данным, что
у меня есть.
— Смотри, какой занудный! — восхитился Аксель и ткнул Леона локтем в бок. — Нормальные
люди бы меня назвали просто психом или мудаком. А тут — фигушки! Оставляй, будет хоть кто-то
работать, а то у нас с тобой тут один рисует, второй думает о сексе. Да, кстати, не затачивай
больше мои карандаши со своими, я потом три часа разбирал где чьи.
Вот Рику и остался, уже три года прошло.
— Набросок, — Рику подобрал с пола брошенную Акселем книжку и вытащил вложенный в нее
обрывок листа акварельной бумаги. — Оставить или выкинуть?
Девушка — очки, платье, шарфик, папка (угадал) и во-от такие шпильки. И размашистая подпись:
«Я черт знает как ее зовут, но пусть будет Квистис».
— Оставь.
— Новый образ?
— Нет, но все равно оставь.
Изобразить Аксель может кого угодно, но своих, родных, любимых и до мелочей продуманных
образов у него немного. Леону доводилось видеть Роксаса — молчаливого, а временами и вовсе
угрюмого белобрысого мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати с вечно забинтованными
запястьями — и Ларксин — ядовитую гадину, тоже белобрысую, не лишенную некоторого
злобного очарования.
— И сколько ты хочешь построить уровней? — спросил Рику.
— Сколько понадобится.
Но для этого их троих недостаточно. Нужно найти Генезиса. И — Леон досадливо поморщился —
позвонить Лагуне.
2.
— Клауд? Клауд! — услышал Клауд сквозь шум в ушах где-то над собой, а затем какая-то сволочь с
медицинским фонариком полезла ему в немедленно заслезившиеся глаза.
Клауд дернулся, и, неловко заваливаясь на кого-то — вкусно пахнущего кожей и
свежевыглаженной рубашкой — слева, плохо слушающейся рукой отпихнул от себя благодетеля с
фонариком. Благодетель невозмутимо отодвинулся, выпрямился и спросил чертовски знакомым
голосом:
— Сколько пальцев видишь, Страйф?
Клауд продемонстрировал ему средний вместо ответа.
— Ты ему не нравишься, — сдерживая смех, заметил кто-то — Леон! — прямо над самым ухом.
— Ну да, судя по тому, что он в тебя рожей уткнулся, один ты ему и нравишься, — фыркнул
добрый дяденька доктор, который на самом деле нифига не доктор, а очень даже Рапсодос Г.,
шинровский химик, и всю их лабораторию служба безопасности терпеть не может, потому что те
точно могут взорвать даже в принципе не взрывчатые вещества... хотя это не мешало Рапсодосу в
медицине разбираться.
— Не переживай, Генезис, блондинчик вообще рыжих не любит, ты такой не один, — утешил
Аксель, тоже откуда-то слева. — Особенно после того, как я ему только что дверью в лобешник
двинул.
Вот теперь-то проясняется, почему он, Клауд, валяется на полу с гудящей головой.
— А я тебя предупреждал, — занудно сказал Генезис. — Страйф, прекращай симулировать.
— Да пусть валяется, — вступился за Клауда Аксель. — Леон, бросай его и пойдем.
— Леон своих не бросает.
— Тогда отскребай и пойдем. Торчим тут на пороге как идиоты.
— О, кто-то не в духе. Уж не потому ли, что...
— Поймаю — выебу, — излишне серьезно пообещал Аксель. — И язык вырву.
— Никогда не слышал изысканнее комплимента моим сорока пяти годам.
Клауд приоткрыл один глаз: Генезис в поле зрения не попадал, а от Акселя наличествовали — и то
очень далеко, за тридевять укоризненно косящихся на Клауда медальонов в виде головы льва —
только ноги в драных джинсах, край выцветшей, некогда черной майки и наброшенной на одно
плечо ветровки да худая ладонь с отчетливо просвечивающими венами.
— А ему правда сорок пять? — вполголоса спросил Клауд.
Медальон под тихий, щекотнувший смешок чуть сполз и тут же поднялся обратно, даже выше, чем
был.
— Ему правда сорок восемь, — так же вполголоса ответил Леон. — Ты в порядке?
— Более-менее.
— Помнишь, как здесь оказался?
— Ты позвонил, попросил приехать. Я приехал. Припарковался у дома напротив. Поднялся сюда...
и, насколько я понимаю, вот этот рыжий, — Клауд указал укоризненному медальону на акселевы
джинсы, — открыл по мне дверью.
— А мог бы еще ногами пройти по тебе же, — ядовито отозвался Аксель.
— Извини, он случайно, — сказал Леон и поднялся, потянув за собой Клауда.
Рыжие — и вот этот, и вон тот — стояли друг напротив друга и... играли в гляделки? Во всяком
случае, безотрывно смотрели друг на друга.
— У них тут что-то происходит? — полюбопытствовал Клауд, заглянув в лицо сначала одному,
затем другому. — Игра, кто первый моргнет? Заворожен неземной красотой и не может
оторваться? Абонент не отвечает или временно недоступен?
— Деточка, да представь, что мы с ним тут сексом занимаемся... — предложил Аксель, не меняя
ни позы, ни выражения лица, ни направления взгляда — и тут же внезапно ожил, взмахнул
руками, перебил сам себя диким воплем: — А-а-а-а! Нет! Нет, не представляй лучше! Я таких
кошмаров даже в кошмарах не видел!
— Все когда-нибудь бывает впервые, — философски заметил Генезис.
— Да ты вообще молчи, чудовище! Я тебе верил, а ты!.. Как ты мог?!
— Обыкновенно, — с еще более философским видом пожал плечами Генезис. — Показать?
Леон устало закрыл лицо ладонью, на выдохе пробормотал что-то вроде: «Стадо клоунов», —
втащил Клауда за собой в студию и захлопнул дверь. С той стороны донеслось еще несколько
реплик — слов разобрать не удалось — завершившихся взрывом счастливого и вместе с тем
жутковатого хохота.
В студии с прошлого раза ничего особо не изменилось: чертежная доска, мольберт, россыпь
простых карандашей вокруг пепельницы на столе, стаканчики с кофе на подоконнике — правда,
на этот раз пять, а не два, два ряда каких-то коробок вдоль стены, стулья вповалку, два кресла,
диван в углу, спящий Сефирот на диване, подключенный к какой-то странной, упакованной в
чемоданчик капельнице — а, да, это ПЭСИВ, журнальный столик, дверь в... Стоп-стоп-стоп.
— Это что?
— Это? — переспросил Леон. — Я искренне надеюсь, что «это» — Сефирот Крессент все-таки.
— И откуда вы его выкопали? Хотя нет, забей, не хочу знать. Лучше скажи, что тебе от меня
понадобилось.
— Все очень просто... садись, — Леон точным пинком привел ближайший стул в вертикальное
положение. — Не против, если я закурю? — и, дождавшись подтверждения, вытащил из
нагрудного кармана рубашки сигареты и зажигалку, быстро закурил, затянулся, и после
торопливого выдоха продолжил: — Видишь ли, у меня людей маловато.
— Трое?
— Пятеро, но Генезис остается здесь, присматривать. Я строю объекты внутри сна, Лагуна пудрит
мозги ему, — кивок в сторону Сефирота, — Рику и Аксель прикрывают, потому что попытки нас
ликвидировать гарантированно будут. И нужен еще кто-то, кто будет просто внимательно
смотреть и слушать...
— А еще быстро бегать и по возможности метко стрелять, — весело дополнил чертовски
неуловимо похожий на Леона — только раза в два старше — человек, бодро прохромав от
входной двери к столу и выдернув у Леона из пальцев сигарету.
— Лагуна, — с досадой сказал Леон. — Познакомься, Клауд, это Лагуна. Лагуна, это Клауд.
Сигарету верни.
— Курить вредно, — заявил Лагуна и затянулся сам.
Следом появился Рику — младший брат Сефирота, ха-ха, не смешно. Затем, через пару минут
вернулся Генезис, один.
— Где Аксель? — мрачно — видимо, все же обиделся на отобранную сигарету — уточнил Леон.
— Проржется и придет, — фыркнул Генезис. — Сам знаешь, сколько он успокаивается.
— Может, без него начнем? — предложил Рику. — Как раз появится, когда я перестану вывозить в
одиночку.
Леон помолчал, щелкнул зажигалкой, внимательно посмотрел на огонек, словно прикидывая, на
сколько еще ее хватит, и еле заметно кивнул, соглашаясь.
3.
Обычно Леону везло на стартовое себя расположение в лабиринтах — в конце концов, он сам их
проектировал, однако этот раз внезапно вздумал быть исключением. Леон висел. Под потолком
— благо, невысоким, на холоднючей металлической крестовине, по-идиотски примотанный к ней
цепью. Не так уж плохо, если не замечать настораживающих проводов, как раз к крестовине и
подведенных.
— Леон, если это шутка, то неудачная, — с истинно ледяным спокойствием заметил Рику.
Он, кстати, тоже оказался в компании цепи, одним концом намертво впаянной в надетый на него
ошейник, а вторым — пристегнутой к стальной скобе в полу. Встать во весь рост Рику не мог —
длины цепи хватало максимум, чтобы стоять на коленях.
— Да, ты знаешь, всю жизнь мечтал: тебя — на цепь, Лагуну... — Леон присмотрелся; отец
смирненько стоял возле стены, запеленутый в смирительную рубашку аки египетская мумия в
бинты, и в наморднике на манер Ганнибала Лектера. — На Лагуну — намордник. Где Клауд?
— В террариуме сидит, — Рику указал на ту же стену, на которой висел Леон. — Вон там, если
видишь, где стекло.
Что там где-то начинается стекло Леон видел, только пользы от этого особой не было.
— Ну вот. Клауда в банку, а самому спокойно полежать на обнаженных проводах.
— Ничего, скоро Аксель должен появиться.
— Если он сам не влипнет во что-нибудь.
Леон поразглядывал потолок, покрутил в голове план здания, план коммуникаций... Судя по
всему, они находятся в лабиринтовом тупике возле предполагавшейся стартовой точки.
— В банке вентиляционный выход где?
— В стене, возле пола. Ты что-то хочешь сделать?
— Чуть-чуть перепроектировать. Расширить и под полом к нам трубу прокинуть. Покажи ему,
чтобы перебирался.
— Ты же всегда говорил, что так делать нельзя.
— Нельзя. Если не уверен, что ничего лишнего не зацепишь.
И совсем неплохо было, если бы провода к крестовине запитывались где-нибудь от
спроектированной Леоном электросети, но — увы! — отыскать стык своей системы и той
чужеродной ерунды под спиной не удалось. Может, и нет у нее источника питания в принципе, а
провода просто для красоты.
Из стены со звонким лязгом вывалилась решетка, и из вентиляции сначала выбежала тощая
крыса, а затем вылез, поминутно отплевываясь, пыльный Клауд — он уныло потоптался и молча
пошел разбинтовывать Лагуну. Хорошо. Теперь надо придумать, как выбраться самому.
— Что это у вас за вечеринка со связыванием? — о да, стоило отвести взгляд, как сразу же в той
точке появляется Аксель. Прикованный за щиколотку к той же скобе, что и Рику.
— Мы решили, что это я развлекаюсь, — сказал Леон.
— А. А я уж было понадеялся, что мы в голове у психически нездорового. Тогда ладно. Посидим,
споем что-нибудь, раз в карты не поиграть.
— Пытки запрещены Женевской конвенцией, — буркнул Рику. — Сиди молча.
— Так скучно, — Аксель сел, перебрал звенья цепи, подергал кольцо на щиколотке, покосился на
повернувшегося к нему спиной Клауда, и когда Леон вновь перевел на него взгляд — вместо
Акселя на полу сидела белобрысая девчонка в белом платьице, для которой, естественно, браслет
на ноге оказался слишком большим и свалился.
Девчонка перешагнула через него, повертелась на носках, помахала Леону и отвесила пинка своей
бывшей привязи. На характерный стук Клауд обернулся, но Аксель уже принял свой обычный вид
и как ни в чем не бывало одергивал майку.
— Почему шесть? — спросил Клауд.
— Что? — сначала не понял Аксель и только затем глянул на римские цифры на своем плече. — А,
ты про татуировку. Мое счастливое число.
— Как ты выбрался?
Аксель фыркнул и помахал обеими руками:
— Ничего, что мы во сне, детка? У меня очень хорошее воображение, поэтому я могу представить,
что цепочечка мне великовата — и она станет великовата. Встречный вопрос ко всем: а где
Сефирот?
— Не показывался еще, — ответил Леон.
— Ага. А где мы вообще?
— Ну, я проектировал среднестатистическую шинровскую лабораторию. Так что, это...
— Понятно, гребаный бункер, и вообще мы под землей. Ты там пока подумай, как тебе выбраться,
а я буду тихо паниковать в обществе своих фобий.
— Официально признанных фобий за тобой не значится ни одной, — невозмутимо напомнил
Рику.
— Скотина ты. Чего расселся, придумай себе кусачки и грызи ошейник свой! Кста-а-ати! — Аксель
наклонился и подобрал с пола еще мгновение назад отсутствовавший там штифторез. — Лагуна, а
придумай мне стремянку?
Освобожденный Лагуна, растирающий затекшие мышцы, даже бровью не повел, но стремянка —
библиотечная, из резного дерева — на Акселя грохнулась почти сразу после просьбы.
— С чего это я дурак?! — немедленно возмутился Аксель, едва избежав быть под ней
погребенным.
— С того, что вы оба навернетесь, — пожал плечом Лагуна. — Подожди, подъемник соберу.
— А проекции не набегут? — уточнил Рику, по совету Акселя постепенно перекусывая
небольшими кусачками ошейник. — Что-то мы слишком активно сон меняем.
— По идее, не должны, мы же не у них на виду.
— Зато представь, как будет прикольно, — загорелся Аксель, запрыгивая на свежепостроенный
подъемник. — Открываем мы дверь вон ту, входную, а там как в ужастиках — куча зомбяков!
Белый коридорчик, лампочка под потолком мигает, и тут эти стоят, гниют, слизью на пол капают,
воняют, где-то на заднем плане кого-то дожевывают, — и взялся за штифторез перекусывать цепь
на Леоне.
Что-нибудь разрушать, ломать и убивать Аксель нежно обожал всегда, поэтому Леона он
освободил быстро, но с самой цепью еще повозился, методично перерубая каждое звено.
Леон спрыгнул с подъемника, оглядел свой отряд и толкнул дверь — та, завизжав старыми
шарнирами, нехотя открылась.
Лампочка под потолком действительно мигала, но коридор был, во-первых, абсолютно пуст, во-
вторых, считать его белым мешал шахматной раскраски кафель на полу.
— Такую фантазию мне испортили, — вздохнул Аксель, постучав носком ботинка по черной
плитке и, обернувшись, добавил: — Пока-пока, палата тридцать семь.
Над дверью тускло блестела криво прикрученная черная табличка с белыми цифрами.
Проекций не было, и это ни о чем хорошем не говорило. Большая часть дверей была заперта, за
другими обнаруживались шкафы и кладовки. Зато на трех участках коридора обнаружилось
множество ловушек в стенах и в полу — всякие там (в том числе замаскированные) шипы,
провалы, плевки кислотой. Прямо как в аркадных играх. Все живы и целы, только Рику ссадил
кожу на руке.
— Может, покатит проекциям на голову прыгать при встрече? — предположил Аксель. — Тогда я
еще хочу колечки, ускорялку и бессмертие! Да, а что у нас с бессмертием?
— Ничего, — хмуро сказал Леон. — Умрешь здесь — провалишься в лимб.
— Опять с высоты прыгать, чтобы проснуться? Неоригинально.
— Не умничай.
Клауд молчал, шагал след в след за Леоном, бубнил ему в спину на каждые два шага: «Тридцать
семь», — на вопросы отвечал редко и односложно, и все больше напоминал заведенную куклу.
Рику держался чуть впереди, Лагуна и Аксель на правах снайперов — последними. Однообразие
начинало раздражать, особенно чертов кафель в черно-белую клеточку, особенно если учесть, что
Леон его сюда проектировал одинаково белым. Замечательное у объекта подсознание — само по
себе прекрасно живет, ловушки по углам рассовывает, кафель перекрашивает.
— Далеко до сейфа? — не выдержал Рику. — У меня от этой дряни уже в глазах рябит.
До сейфа было два поворота и одна дверь — слава богу, открытая — под номером двадцать
восемь, если верить той же табличке с белыми цифрами. К тридцати семи в бормотании за спиной
добавилось теперь еще и это.
Обстановку этой комнаты Леон честно свистнул из лаборатории Генезиса. Ну, по крайней мере,
шкаф с реагентами, широкий стол, на котором помимо воли Леона сейчас красовалась банка с
плавающим в ней рассеченным человеческим мозгом, и холодильник — где среди требующих
подобных условий контейнеров с цветной дрянью всегда лежали бутерброды с сыром.
Сейф представлял собой огромную, во всю стену, бронированную дверь с кодовым замком. На
четыре цифры. Тихонечко бубнящий Клауд выполз из-за Леона, глядя исключительно себе под
ноги подошел к сейфу — и набрал то, что бубнил: тридцать семь, двадцать восемь.
— Маловато цифр, — едва слышно заметил Аксель и, неотрывно глядя на дверь, подобрался как
для прыжка. — Что-то не то.
Замок утвердительно пискнул и створки двери поехали в разные стороны.
За дверью был коридор — белый, хорошо освещенный, но бесконечный — он длился и длился, и
синел, темнел, уходил за горизонт. И там, боком к двери ровными шеренгами выстроились...
выстроился? Сефирот. Бесконечные шеренги абсолютно одинаковых Сефиротов, вооруженных
одинаковыми двухметровыми японскими мечами.
— Блядь, — так же, едва слышно, выдохнул Лагуна, и Леон был с ним согласен как никогда.
Клауд, видимо, очнувшись, выразился как-то подлиннее и трехэтажнее и попятился, Сефироты как
по команде развернулись к ним.
— Нет, на столько и таких тараканов я не подписывался, — заявил Аксель, привычным движением
выхватил из-за пояса пистолет и всадил в замок две пули.
Замок возмутился сигналом ошибки и дверь мгновенно захлопнул. Тишина. Подышим.
— Успели заметить, а? У них у всех глаза были кошачьи. Кто посчитал, сколько их там хотя бы в
пределах видимости?
— Восемнадцать-двадцать рядов по десять человек, — сказал Лагуна. — Но, я думаю, все равно,
раз уж ты замок сломал.
— Спустимся еще на уровень, делов-то. Клауд, ты ж не против?
— Не против, — ответил Клауд. — Но вам же тогда нужен Сефирот, разве нет?
— Ну, как тебе сказать... — Аксель рассеянно почесал в затылке и снова, одним длинным,
плавным шагом скользнул ему за спину, на ходу поймал брошенный Рику платок, который и
прижал к лицу попытавшегося отбрыкаться Клауда; попытка провалилась. — Сладких снов,
наверно.
Рику деловито вытащил из шкафа ПЭСИВ.
В этот раз с расположением сюрпризов не было, потому что Леон, наплевав на все, сломал макет,
оставив только помещение с сейфом, куда стартовую точку и перенес. Единственное, что было не
его задумкой — ровный слой пепла на полу и мебели и обгоревшие стены, и выбитое, с
высаженной рамой окно, за которым было просто темно — не ночь, а именно темнота, пустота.
Ну, и гарью ощутимо пахло.
Сейф был высокой и широкой стальной коробкой в человеческий рост, и возле дверцы на полу
сидел охранник — черноволосый, с крестообразным шрамом на щеке, прямо копия той
фотографии, которую Клауд притаскивал.
— Ну, здравствуй, Поцелуи-только-на-третьем-свидании, — фыркнул Аксель.
Охранник ухмыльнулся и отсалютовал ему.
— Проекция? — спросил Леон.
— Не совсем, но около того, — ответил Аксель. — Ты это, подбери Клауда, что ли, а то он опять
околообморочный какой-то.
Бледного как смерть и почти никак не реагирующего на раздражители Клауда подобрал Лагуна.
— У меня к вам предложение вообще свалить отсюда нафиг, — предложил охранник, поднимаясь
на ноги и вытряхивая пепел из штанов.
— Ну, если ты скажешь, а где же твой обаятельный оригинал на цепь посажен, то не вопрос, —
Аксель зевнул, потянулся и поскреб татуировку на плече. — А кстати, это твоих рук дело?
— Нет, это Сефирот, — в сейфе послышался шорох, а потом глухой удар в дверцу, охранник тоже
грохнул по ней кулаком в ответ.
— А ты вот эту обморочную тушку от него охраняешь, чтобы у вас крыша не поехала? Ты извини,
но если у кого-то перманентно трое мужиков в башке, то крыша съехала, и съехала давно, чего
беспокоиться-то.
— Ты на себя посмотри, мудак, — беззлобно отозвался охранник. — У тебя самого явно больше
двух ребят в башке живут не первый год.
— Ну, видишь ли, я себя от них не отделяю... Хотя чего это я тебе буду объяснять? Где Зак? — и
снова перебранка, по кругу.
Леон слушал-слушал, потом нашарил на поясе пистолет, зачем-то проверил патроны — и без
малейшего сожаления пристрелил охранника.
— Открывай, быстро, — велел он Акселю. — Ну?
— Он сейчас обратно поднимется, он тут вечен, — сказал Аксель, но к сейфу подошел и очень
быстро набрал: тридцать семь, двадцать восемь, десять, восемнадцать. Да, у Акселя превосходная
память.
Из сейфа на него рекой хлынули бумаги, какие-то записки, тетради, фотографии, целые альбомы
— внутри было семь полок, каждая забита под завязку.
— Тут года три можно копаться. Сборище комплексов, счастье психоаналитика, — Аксель
перебрал несколько тетрадей. — Спасибо, хоть даты поставлены. Это не то. И это не то. А, вот,
нашел, — он быстро пробежал глазами и вырвал из тоненькой, затасканной тетради лист,
затолкал его в карман на джинсах. — Все, можно валить.
Леон кивнул в сторону окна и взялся помогать Лагуне выкинуть в это самое окно все еще
полумертвого Клауда — и не успел заметить, когда лежащий навзничь охранник вскинул руку с
зажатым в ней пистолетом. Стрелял, как ни странно, в них троих, но Аксель, за мгновение до этого
взяв разгон от сейфа, собрал все пули, врезался в Леона и Лагуну, успешно столкнув обоих через
подоконник. Леон, правда, успел ухватить его за плечо, но пальцы скользнули по липкому
красному, проехались по татуировке в виде римской пятерки — и потеряли опору. Аксель устало
хохотнул ему вслед и сполз обратно, неловко уткнувшись лбом в угол проема.
Уровнем выше ничего не изменилось, разве что дверь сейфа была открыта, никаких
бесконечностей и Сефиротов там не наблюдалось, только стопки тех же бумаг, тетрадей,
фотографий, часть из которых уже ковром устилала пол. Леон предпочел ничего не трогать; ему
совершенно не хотелось знать, что там. Пришедший в себя Клауд в ужасе заглянул в некоторые,
чуть не впал в истерику, но благоразумно попросил выдать себе по морде — и ушел в уголочек
тихо плакать.
— Аксель? — спросил Рику.
— В лимбе, — хмуро сказал Леон. — Вы наверх, я за ним.
— Он в состоянии выбраться, — сказал Лагуна. — Он сам себе тотем, так что было бы о чем.
— Я — за ним, — медленно повторил Леон. — А вы наверх, чтобы надо мной лишних уровней не
висело. Понятно?
Еще бы им когда-нибудь было непонятно.
… — Привет, — сказала очнувшемуся на холодном камне Леону девочка в белом платьице.
Он лежал на крыльце чудного замка с невозможными, но забавными, наклоненными под
разными углами башенками с бирюзовыми крышами.
— Аксель.
— Я Намине, — сказала девочка. — Аксель — он нарисованный, вот, — и показала Леону
альбомчик с неуклюжим детским рисунком цветными карандашами — рыжий человек в черном
плаще.
— Мне нужен настоящий.
— Настоящий?
— Да. Который тебя придумал. У которого часы с Микки Маусом. И который рисует только
простыми карандашами.
— Меня придумал Роксас, а рисует Леа. А часы с Микки Маусом у Саикса и Аквы. Кого из них тебе
надо?
Леон прикрыл глаза. Крыльцо по-прежнему холодило спину, пахло пылью, железом и
заточенными карандашами, поднявшийся ветер пробрал до костей — и швырнул ему в лицо
мятый листок. С адресом, конечно. Леон запрятал его в нагрудный карман и сел.
— Тащи всех, — сказал он Намине. — Там разберемся.