Черненко А. * Основные направления учета
advertisement
А. ЧЕРНЕНКО, соискатель ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ УЧЕТА ПРИЧИН И УСЛОВИЙ СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ДЕЙСТВУЮЩЕМ УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ Проблемы детерминации преступности всегда привлекали к себе повышенное внимание исследователей. К настоящему времени в отечественной криминологии накоплен богатый опыт их изучения, созданы оригинальные утверждает концепции Д.А. причинности. Шестаков, При «видимым этом, как справедливо достоинством российской криминологической теории причинности является то, что исследование причинных связей, ведущих к совершению преступлений, не ограничивается сферами индивидуальной психологии человека, совершающего преступление, и взаимодействия этого человека с его непосредственным окружением, но распространяется также на макросоциальные явления и процессы»1. Даже беглый криминологической предлагающие психологическое, взгляд детерминации на отечественную позволяет найти библиографию в индивидуально-психологическое, генетическое, социальное объяснение ней работы, социальнопреступного поведения. Более того, если до недавнего времени многочисленные исследования причин и условий преступности были основаны на принципах материалистической (в ее марксистско-ленинском варианте) методологии, то сегодня наряду с ними в отечественную науку проникают идеалистические Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности. Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2006. С. 192. 1 представления о детерминации преступности, что находит выражение в появлении принципиально новых работ. В нашу задачу не входит детальный анализ концепций объяснения преступности. Однако некоторые предварительные теоретические замечания о понятии, содержании, видах и уровнях причин и условий преступности являются обязательным условием выяснения направлений их учета в уголовном законодательстве. Важно обратить внимание на то, что все рассуждения о причинах и об условиях преступности необходимо вести, что называется, «во множественном числе». В современной науке встречаются попытки поиска единственной, универсальной причины преступности. Так, В.А. Номоконов пишет: «Существует ли какая-либо базисная, глубинная деформация общества, определяющая все прочие? Представляется, что она кроется в деформации государства (государственности). Государство при этом понимается в широком плане как целостная система, объединяющая государственную власть, право и духовные ценности… В современный период ведущей, определяющей деформацией в России следует признать, вероятно, деградацию политической власти»2. На наш взгляд, попытки найти единственную причину такого сложного, многоаспектного явления, как преступность, несостоятельны с методологической точки зрения. Они противоречат идее комплексности криминогенного воздействия, которая отражает всеобщую взаимосвязь происходящих в обществе процессов. Предпочтительнее позиция, которая в 1986 г. была поддержана В.А. Номоконовым и сегодня наиболее распространена в науке: «…чрезвычайная сложность и взаимосвязанность социальных явлений, детерминирующих преступность и отдельные преступления, делают необходимым вывод о наличии не одной, а множественности причин преступности, действующих в комплексе». Номоконов В.А. Особенности причинного комплекса современной России // Преступность: стратегия борьбы. М., 1997. С. 29, 30. 2 Комплекс детерминант, порождающих преступность, не является неким специфическим образованием, способным продуцировать только и исключительно преступность. То, что криминологи считают причинами и условиями преступности, способно быть источником любых видов и форм индивидуальной и социальной активности: преступной; противоправной, но непреступной; не противоправной, но асоциальной; позитивной. Как правильно пишет Я.И. Гилинский, в реальной действительности нет такого объекта, который сам по себе, по своим внутренним свойствам, sui generis, per se, был бы «преступлением» (преступностью). Преступление как индивидуальный поведенческий акт и преступность как социальный феномен являются весьма условными конструктами, продуктом договоренности или субъективных решений3. В другой своей работе автор иронично замечает: «…можно говорить о том, что «причиной» преступности является уголовный закон»4. Действительно, стоит отменить действие уголовного законодательства в стране – и преступность в тот же миг «исчезнет», поскольку «исчезнет» легальное определение преступления и нормативно очерченный их круг. Вместе с этим «исчезнут» и причины преступности. Сказанное не означает отказа от поиска причин и условий преступности. Оно лишь нацеливает на учет свойства многозначности детерминант социального поведения, в связи с чем все рассуждения о причинах преступности носят в определенной мере условный характер. Правильнее рассуждать о причинах поведения, которое законодателем признается преступным. Те или иные факторы становятся факторами преступности лишь после законодательного закрепления определенного вида поведения в качестве преступного. Итак, признаваемое преступным общественно опасное поведение вызывается некоторым множеством факторов, образующих его причинный комплекс. Однако детерминационная связь в данном случае не носит Девиантность и социальный контроль в России (XIX – XX вв). Тенденции и социологическое осмысление. СПб., 2000. С. 132. 4 Криминология – XX век / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова. СПб., 2000. С. 26. 3 характер линейно направленной. Преступность способна оказывать «обратное воздействие» на порождающие ее факторы. «Одновременно преступность сама (и подчас весьма заметно) меняет социальные условия (внешнюю реальность), заставляет подчинять многие планы и программы общества, его ресурсы тому, что происходит с преступностью, «приспосабливаться» к ней. …В различных сферах жизни преступность как социальное явление в лице значительное части ее «представителей» активно влияет на состояние и характер деятельности институтов и структур общества с целью создания здесь ситуаций, наиболее благоприятных для реализации криминальных планов…»5 Сделанное замечание заставляет учитывать, что уголовное право, раскрывая в своих нормах причины и условия преступности, имеет дело не с «чистыми» социальными факторами, а с факторами, в определенной мере «искаженными» уже существующей преступностью. Более того, преступность не только влияет на условия жизни общества, усиливая их криминогенный потенциал, но и выступает в роли мощного криминогенного фактора. Свойство самодетерминации преступности отмечено и проанализировано криминологами, которые выделяют, по меньшей мере, четыре формы его проявления: совершение «вспомогательных» преступлений, существование организованной преступности, латентность преступности и формирование чувства допустимости преступности среди населения6. Таким образом, порожденная в определенной мере ею же измененными социальными факторами, преступность способна выступать в роли криминогенного фактора, что необходимо учитывать в разработке направлений влияния причин преступности на содержание уголовного закона и уголовного закона на причины преступности. Бабаев М.М., Крутер М.С. Молодежная преступность. М., 2006. С. 142. Криминология: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 148, 149. 5 6 Когда мы используем термин «факторы преступности», это ни в коей мере не означает приверженности известной теории с аналогичным названием. Для нас «фактор» – обобщенный термин, объединяющий в себе различные по силе воздействия на преступность ее детерминанты: причины и условия. Как отмечал в 60-е годы А.А. Герцензон, «советская криминология решительно отвергает теорию факторов преступности как методологическую основу для изучения преступности, ибо эта теория не способна раскрыть подлинные закономерности общественных явлений, не связывает исследуемые явления с существом общественных отношений, не различает главные и второстепенные факторы, не видит разницы между причинами и условиями, растворяет подлинные причины преступности в бесконечном ряду мельчайших факторов, вводит в цепь факторов индивидуальные условия и обстоятельства поведения отдельного индивида, рассматривает социальные закономерности как простую механическую сумму поведения изолированных индивидов, не способна отразить диалектический переход индивидуального в социальное»7. Между тем решительный отказ от теории факторов как методологической основы изучения причин преступности отнюдь не означает отказа от изучения конкретных, непосредственных причин преступности. Множество факторов, продуцирующих преступность, означает, с одной стороны, необходимость широкого предметного поиска самого этого множества, а с другой – потребность в научно обоснованной классификации, иерархизации криминогенных детерминант. При этом очевидно, что вопрос о классификации однородным может явлениям, стоять лишь имеющим применительно единую сущность. к качественно Этот вопрос приобретает особую значимость в связи с наличием в отечественной науке утверждения о том, что причины преступности невозможно «вывести» из причин отдельных преступлений, что эти две группы причин различны по Герцензон А.А. О направлении криминологических исследований // Советское государство и право. 1964. № 8. С. 78. 7 своей сути и существуют независимо друг от друга. Действительно, причины преступности не являются суммой причин всех совершенных преступлений. Но указанные причины теснейшим образом взаимосвязаны, так же как связаны преступление и преступность. Если преступность – это «сумма», «система» совершенных отдельными людьми преступлений, то познание причин этой «суммы» требует знания причин отдельных преступных актов. Другое дело, что по законам существования и развития системных объектов причины отдельных преступлений «в снятом виде» представлены в системе причин преступности. Как справедливо отмечает Н.Ф. Кузнецова, «в систему причин и условий преступности входят такие обобщенные, крупные, существенные, интегральные социально-негативные явления, которые лишь частично, в конкретизированном виде входят той или иной стороной в подсистемы причин и условий конкретных преступлений»8. Признание единой сути у причин отдельных преступлений и причин преступности в целом требует поиска некоего «единого знаменателя», к которому может быть сведено все многообразие причин и условий. Представляется, что таким «знаменателем», отражающем сущность криминогенных детерминант, является категория «противоречие»; именно в противоречиях общественного развития усматривают причины преступности большинство отечественных специалистов9. Указанные противоречия порождают все проявления социальной активности человека, в том числе те, которые уголовным законом признаются преступлением. Тезис о том, что сущность причин и условий преступности составляют социальные противоречия, при всей своей теоретической выдержанности и состоятельности с точки зрения потребностей практики оказывается, по выражению Д.А. Шестакова, «слишком чистым», ибо он немного дает для Кузнецова Н.Ф. Проблемы криминологической детерминации. М., 1981. С. 33. Кудрявцев В.Н. Причины правонарушений. М., 1976; Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. М., 1986; Гилинский Я.И. Социологическое исследование преступности и иных антиобщественных проявлений (вопросы теории и методики): Автореф. дисс. … докт. юрид. наук. М., 1985. 8 9 решения прагматических задач совершенствования контроля над преступностью10. Государство по большому счету ждет от криминологов указания не на все без исключения причины преступности, а на те, которые поддаются корректирующему воздействию государственной и общественной системы. В силу этого, указывает Д.А. Шестаков, у специалистов возникает нужда в оперировании некими факторами, занимающими в причинноследственной цепи промежуточное место между социальными противоречиями и массовым преступным поведением. Так в литературе появляется анализ конкретных экономических, идеологических, политических, правовых, организационных, технических и иных факторов преступности. Различные по своему содержанию противоречия проявляются в обществе на макро-, мезо- и микроуровнях, отражая противоречия в развитии общества в целом, социальных групп и отдельного человека. Многоуровневый характер противоречий дал основание В.Н. Кудрявцеву предложить оригинальную классификацию причин преступности, в соответствии с которой выделяется три их уровня: психологический (нижний) уровень, отражающий психологические причины совершения преступления отдельными людьми; социологический (средний) уровень, отражающий пороки и недостатки социальной системы, которые вызывают преступность; философский (высший) уровень, отражающий причины негативных явлений в обществе целом. Такая классификация, на наш взгляд, не только плодотворна для дальнейших криминологических исследований, но и может послужить исходной точкой в познании основных направлений учета причин и условий преступности в уголовном законодательстве. Рассмотрим подробнее проблемы детерминации на каждом из этих уровней. Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности; Криминогенные законы и криминологическое законодательство; Противодействие преступности в изменяющемся мире: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. СПб., 2006. С. 199. 10 Психологический уровень детерминации преступности, как было сказано, связан с механизмом совершения конкретного преступления. Большинство специалистов, рассматривая причину отдельного преступления, склоняются к выводу о том, что таковой выступает мотив преступления. Так, А.С. Шляпочников указывает, что причиной преступления являются сложившиеся у правонарушителя антиобщественные взгляды и привычки, т.е. такая система мотивов его деятельности, которая несовместима с интересами нашего общества; это сложившийся строй помыслов и чувств, чуждых социалистическим моральным и правовым нормам. К.Е. Игошев пишет: «Мотив преступного поведения можно определить как сформировавшееся под влиянием социальной среды и жизненного опыта личности побуждение, которое является внутренней непосредственной причиной преступной деятельности и выражает личностное отношение к тому, на что направлена преступная деятельность»11. Представляется, что признание мотива причиной преступления несколько упрощает, а потому в известной мере обедняет процесс научного познания влияния причин преступности на уголовное законодательство. Более продуктивной представляется в этой связи концепция причинности, разработанная В.Н. Кудрявцевым, учитывающая множество линий детерминации, ведущих к совершению преступления. Автор пишет: «Конкретный волевой акт возникает, таким образом, в результате взаимодействия трех линий причинной связи, своеобразно отражающих применительно к данному лицу его прошлое, настоящее и будущее. Прошлое определяет весь жизненный опыт данного человека, особенности его личности; настоящее – это ситуация, в которой он находится перед совершением преступления. Будущее выступает в виде мысленной модели своего поступка и его последствий»12. В такой модели мотив является лишь Игошев К.Е. Типология личности преступника и мотивация преступного поведения. Горький, 1974. С. 66. 12 Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии (о структуре индивидуального преступного поведения). М., 1968. С. 16. 11 частью системы детерминант, своего рода результатом взаимодействия личности с социальной средой. Сама личность при этом не некоторая данность; она есть результат взаимодействия природно-физических качеств человека с окружающей и формирующей его социальной средой; в процессе этого взаимодействия человек приобретает определенные, в том числе криминогенные, качества. Наряду с этим в комплексе причин преступления задействована конкретная жизненная ситуация, которая способна и облегчить, и скорректировать совершение преступления. Таким образом, не столько мотив, сколько мотивация (как более широкое явление, включающее в себя не только систему мотивов, но и процесс их формирования) может претендовать на признание непосредственной причиной конкретного преступления. Убедительны в этой связи слова И.П. Мухаева: «Причинами конкретного преступления является криминогенная мотивация. Она складывается у лица постепенно под влиянием двух групп условий. К первой можно отнести те из них, которые формируют потребности, интересы, ценностные ориентации. Искажения и реформации в них образуют основу криминогенной мотивации и ее внутреннюю содержательную сторону. Условия второй группы непосредственно относятся к процессу совершения преступления, создают криминогенную ситуацию. Взаимодействуя с личностными особенностями, они вызывают намерение и решимость совершить преступление»13. Итак, можно сделать промежуточный вывод о том, что законодатель и правоприменитель обязаны учитывать в процессе создания и применения уголовно-правовых норм целый ряд обстоятельств, характеризующих нижний уровень детерминации отдельно взятого преступления: - особенности личности преступника (физиологические, социальные, психологические) и условий ее формирования; - конкретную ситуацию совершения преступления; - непосредственно мотив и цель совершенного преступления. 13 Мухаев И.П. Предмет и система общей части криминологии. Хабаровск, 2002. С. 87, 88. Вместе с тем изложенная схема отражает влияние на уголовное право только одного уровня причинности – психологического. Как указывает В.Н. Кудрявцев, к более высокому уровню абстракции – при изучении причин преступности в целом – предложенная им же классификация не подходит. Все названные явления должны найти соответствующие места в структуре общественных отношений в целом. При этом очевидно, что часть из них относится к области общественного сознания, а часть входят в понятие общественного бытия. Полный перечень причин и условий преступности дать в принципе невозможно. Процессы и явления, способные в той или иной степени сыграть криминогенную роль, бесчисленны и коренятся во всех сферах жизнедеятельности общества. Многочисленными научными исследованиями доказано криминогенное влияние таких факторов, как глубокое имущественное и социальное расслоение общества, несбалансированность экономики, нравственная и идеологическая дезориентация населения (аномия), снижение качества социального контроля над поведением. Влияние этого (социологического) уровня детерминации преступности на содержание и применение уголовно-правовых норм, чрезвычайно важное, но все еще недостаточно исследованное отечественной наукой, отражается в общей социально-криминологической обусловленности уголовного закона. Нормы уголовного закона, как известно, представляют собой правовую оболочку стандартов поведения, которые вытекают из социальных потребностей общества. В определенной мере их можно назвать правовым воплощением объективных требований социальной справедливости. В то же время очевидно, что эти нормы – продукт человеческой деятельности, носят на себе отпечаток идеологических и иных позиций создателей норм, а потому имеют субъективный характер. Указанное противоречие неизбежно, а его устранению способствует выполнение законодателем требований социальной обусловленности уголовно-правовых норм. В.Д. Филимонов, детально исследовавший проблемы социальной обусловленности уголовного закона, указывает, что последняя базируется на внутренних и внешних основаниях. Внутренние основания нормы уголовного права выражаются в обусловленности вида и размера закрепленного в санкции наказания характером и степенью общественной опасности деяния. Внешние основания делятся на основания установления нормы и основания, определяющие ее содержание. Содержание нормы определяется характером и ценностью охраняемых общественных отношений, признаками, типичными для данного вида посягательства, и другими обстоятельствами. В рамках настоящей статьи более всего представляют интерес внешние основания установления уголовно-правовой нормы. Как указывает В.Д. Филимонов, они носят многоуровневый характер. На первоначальном из них основания установления нормы выражаются в социальных противоречиях, способных породить антиобщественное поведение, т.е. в общественных отношениях, способных породить угрозу совершения людьми общественно опасных деяний. На более высоком уровне эти основания находят проявление в состоянии, структуре и динамике того или иного вида поведения, порождающего опасность для существования определенной группы общественных отношений. Наконец, на еще более высоком уровне они выражаются в возникновении социальной потребности в установлении уголовно-правовой нормы. Глубокий анализ социальных противоречий (существующих как в общественном бытии, так и в общественном сознании) служит исходной точкой в прогнозировании различных видов общественно опасного деяния, а следовательно, и в прогнозировании развития уголовного права. Как справедливо указывает В.М. Алиев, важнейшим условием эффективности уголовно-правовой нормы является не столько правильно сформулированные с точки зрения правовой, логической, грамматико-стилистической и лингвистической дефиниции и термины, сколько учет и отражение в нормах закономерностей регулируемых ими отношений: «Определение круга этих закономерностей, исследование их особенностей и научное прогнозирование их развития являются залогом общественного восприятия уголовно-правовой нормы, ее долговечности и стабильности. Такой подход способствовал бы снижению в значительной степени интенсивности уголовно-правового нормотворчества и устранению его хаотичности»14. Таким образом, можно констатировать, что социологический уровень причин и условий преступности с точки зрения его уголовно-правового значения выступает в качестве одного из оснований (внешних) установления уголовно-правовых норм, определения их качества и перспектив развития. Наконец, третьим, высшим уровнем детерминации преступности выступает философский уровень. Он отражает глубинные противоречия, лежащие в основе любого общественного организма. В.Н. Кудрявцев указывает, что эти противоречия не одинаковы в различных социальноэкономических формациях: «При том государственном социализме, который существовал в нашей стране, главным противоречием можно было считать противоречие между конкретными жизненными потребностями людей и теми возможностями, которые им предоставляла административно- командная система. Главное противоречие капиталистического общества давно вскрыто социологами и экономистами: это противоречие между общественным характером производства и частным присвоением результатов труда»15. Представляется, что подобные высказывания, несмотря на то, что они сделаны в 2006 г., отражают в определенной мере устаревшие представления о качественном различии преступности в социалистическом и капиталистическом обществах. На наш взгляд, независимо от формационной или цивилизационной принадлежности общества, основным философским противоречием, обусловливающим существование в нем преступности, является противоречие между потребностями людей и возможностями их удовлетворения. Это фундаментальное противоречие объективно и Алиев В.М. Об эффективности уголовно-правовых норм // Проблемы эффективности законодательства в современных условиях. Материалы «круглого стола». М., 2005. С. 45. 15 Криминология: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 127. 14 необходимо в любом обществе и в любой исторический отрезок времени, в связи с чем продуцирование им преступности бесконечно. Влияние указанного противоречия на уголовное законодательство состоит в неизбежном «конфликте» между потребностью общества в криминологической безопасности и возможностями уголовного права по ее обеспечению. Криминологическая безопасность понимается в науке как объективное состояние защищенности жизненно важных и иных существенных интересов личности, общества и государства от преступных посягательств и угроз таких посягательств, порождаемых различного рода криминогенными факторами, а также осознание людьми, независимо от их статуса, такой своей защищенности. Очевидно, что абсолютной безопасности ни в природе, ни в обществе не существует. Прав М.М. Бабаев, который пишет, что «в реальной действительности речь должна идти о неких пределах приближения, конечно, не к абсолюту, а к тому или иному приемлемому уровню криминологической безопасности»16. Этот социально приемлемый уровень определяет для себя общество, государство в зависимости от исторического социально-экономического периода состояния, развития, наличия политического кризисных и ситуаций, социально-культурного уровня, возможностей контролировать и сдерживать действие криминогенных факторов. Уголовное законодательство – один из инструментов, при помощи которого государство стремится к достижению криминологической безопасности. Уяснению места уголовного права в системе мер обеспечения криминологической безопасности способствует активно развиваемая в современной науке концепция социального контроля над преступностью. Социальный контроль в данном случае понимается как основанная на законе деятельность государства, общества и отдельных граждан по удержанию Бабаев М.М. К построению системы предупреждения преступлений: некоторые вопросы теории // Россия в современном мире: проблемы, поиски, решения. Научные труды ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. Выпуск 2005 года. М., 2005. С. 92. 16 преступности в социально приемлемых для данного периода исторического развития рамках17. Основные направления социального контроля над преступностью, по мысли Я.И. Гилинского, сводятся к следующему: общество через свои институты задает ценности и нормы, обеспечивает их трансляцию и социализацию индивидуумами, поощряет за соблюдение норм и допустимое с точки зрения общества реформирование, наказывает за нарушение норм, принимает меры к предупреждению нежелательных форм поведения18. При таком подходе уголовное право является лишь одним из возможных, при этом далеко не главным, не всеобъемлющим, не универсальным, не приоритетным, но при всем при этом крайне необходимым средством воздействия на преступность. Возможности предупреждения преступности уголовно-правовыми средствами весьма ограниченны. Следует согласиться с Д.О. Хан-Магомедовым в том, что «судебная репрессия сама по себе, не может способствовать как снижению всей преступности в целом, так и снижению отдельных видов преступлений. В лучшем случае от судебной репрессии можно лишь ждать, что она более или менее успешно способна удержать уровень преступности в определенных пределах и не больше»19. Таким образом, противоречие между потребностями и возможностями, обусловливающее наличие преступности в обществе, применительно к проблемам уголовного права выражается в крайне ограниченных потенциях уголовного права самого по себе обеспечить безопасность от преступных посягательств, что оправдывает взгляд на уголовное право как на средство «крайней необходимости», тесно связанное с иными средствами достижения безопасности. Криминология: Учебник / Под ред. Г.А. Аванесова. 4-е изд., перераб и доп. М., 2006. С. 353. 18 Гилинский Я. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб., 2004. С. 421. 19 Хан-Магомедов Д.О. Проблема повышения эффективности судебной практики по применению уголовных наказаний // Проблемы советского уголовного права. М., 1973. С. 23. 17 Рассуждения о криминогенных свойствах противоречия в потребностях людей и возможностях их удовлетворения с неизбежностью подводят к рассмотрению еще одного философского аспекта детерминации преступности, который тесно связан с проблемой легитимации и содержания самого уголовного права, – к вопросу о свободе воли преступника, который в процессе удовлетворения своих потребностей сталкивается (или не сталкивается) с необходимостью выбора той или иной модели поведения. Теоретическое значение этого вопроса связано с представлением о личности либо как об автономном, самостоятельном живом существе, свободно определяющемся в мире, либо как о существе, полностью подчиненном воле внешних обстоятельств и судьбы. Практический смысл дилеммы состоит в следующем. Если признать, что преступное поведение человека является результатом непреодолимого, жесткого детерминирующего воздействия со стороны внешних обстоятельств, то уголовная ответственность (в том виде, в каком она существует в законодательстве большинства стран) за такое поведение лишается своего философского основания, а из числа принципов уголовного права неизбежно исключается принцип личной и виновной ответственности со всеми вытекающими отсюда последствиями (отрицание свободы воли приводит к выводу о возможности привлечения к ответственности за деяние, совершенное невиновно, а также за деяния, совершенные невменяемыми и малолетними). Если же допустить, что преступление есть продукт ничем не обусловленной свободной воли человека, то это приводит к игнорированию внешних условий и целей при реализации уголовной ответственности, ориентирует уголовное право исключительно на личность виновного и возвращает его к средневековым теориям возмездия и кары, рассматриваемым в качестве самоцели. Надо признать, что однозначные, жесткие индетерминистские позиции бессмысленны и бесперспективны для практики противодействия преступности, так же как и позиции, отрицающие свободу воли лица. Отечественная наука уголовного права никогда не придерживалась крайних форм какой-либо философской концепции детерминизма и ответственности. Заслуга русской классической школы состоит в том, что, вместо принципа фактического или объективного вменения, когда условием виновности и ответственности признавался лишь сам факт причинения вреда, она обосновывает принцип субъективного вменения. В то же время русское уголовное право не следовало жестко позиции индетерминистов. В начале XX столетия С.В. Познышев писал: «Свободы воли, в смысле способности самоопределения, т.е. способности воли независимо ни от чего, вне ея лежащего, определяться к действию или бездействию, выбирать из представляющихся ей возможностей или мотивов, такой способности не существует»20. Н.С. Таганцев полагал: «Самое разрешение вопроса о вменяемости в смысле признания критерием таковой наличность в действующем по собственному почину и из себя свободной воли представляется теоретически неверным и практически непригодным: теоретически – потому, что принятие бездоказательного положения о свободе человеческих действий противоречит неоспоримому господству закона достаточной причины во всей области конечных явлений; практически – потому, что с принятием принципа самоизвольности человеческих действий устранялась бы возможность рациональной карательной деятельности государства, а она являлась бы простым отмщением, возмездием. Решение же этого вопроса в смысле отрицания свободы воли легко может привести к механической теории человеческой деятельности, к отождествлению ее с проявлением сил физических и физиологических, а вместе с тем также к отрицанию рациональной теории наказуемости»21. Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Вып. 1. М., 1907. С. 168. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая. В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 151. 20 21 Позиция существует современной как более или философии менее однозначна: ограниченная свобода воли обстоятельствами возможность выбора человеком того или иного варианта поведения. М.Д. Шаргородский правильно писал: «Ответственность может иметь место только в том случае, когда есть возможность выбора, т.е. когда объективно существует более чем один вариант возможного поведения, и из них субъект выбирает. Нет выбора и выбор детерминирован – это вовсе не одно и тоже. Нет выбора – это значит, что воля и разум человека не принимают участия в детерминации конкретного события. Детерминирован же любой совершаемый поступок, любой акт поведения»22. Признание наличия свободы выбора и его детерминированности в рассуждениях об уголовно-правовом значении причин и условий совершения преступления влечет за собой ряд важных следствий. В частности, оно определяет необходимость существования принципа виновной ответственности, содержание целей уголовной ответственности и наказания, обязательность учета при выборе мер уголовно-правового воздействия на преступника мотивов, обстановки, причин совершения преступления и личности виновного. Шаргородский М.Д. Детерминизм и ответственность // В кн.: Шаргородский М.Д. Избранные работы по уголовному праву. СПб., 2003. С. 354. 22
