3. Оппозиция прогрессив / непрогрессив в испанском языке: ее
advertisement
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ГОРБОВА Елена Викторовна СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КАТЕГОРИЙ ПОЛЯ АСПЕКТУАЛЬНОСТИ В РУССКОМ И ИСПАНСКОМ ЯЗЫКАХ И ИХ РЕЧЕВОЙ РЕАЛИЗАЦИИ (на материале переводов художественных текстов) Специальность 10.02.20 – сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата филологических наук Защита состоялась 19 сентября 1996 года Диссертационный совет К 063.57.52 САНКТ-ПЕТЕРБУРГ 1996 2 ОГЛАВЛЕНИЕ Введение 4 Глава I. К теоретическим основаниям сопоставительного аспектологического исследования на материале русского и испанского языков 8 §1. Категория аспектуальности. Особенности организации функциональносемантических полей (ФСП) аспектуальности русского и испанского языков 8 1.1. ФСП аспектуальности русского языка и его семантическая доминанта 9 1.2. ФСП аспектуальности испанского языка: особенности его организации 11 §2. Оппозиция СВ / НСВ: ее основное содержание и частные значения ее членов 16 §3. Оппозиция прогрессив / непрогрессив в испанском языке: ее семантический потенциал и особенности функционирования 30 3.1. Аналитическая глагольная конструкция estar + gerundio как формальное средство выражения прогрессивной граммемы 30 3.2. Семантический потенциал испанского прогрессива 40 3.3. Взаимодействие оппозиции прогрессив / непрогрессив с оппозицией имперфект / аорист и перфект / неперфект 47 §4. Категория предельности и семантические классификации глаголов как основа сопоставительно-аспектологического исследования 51 4.1. Семантическая оппозиция предельность / непредельность 51 4.2. Аспектуально-семантические классы глаголов (характеры глагольного действия) 56 Глава II. Сопоставительный анализ аспектуальных значений русских и испанских глаголов (на материале переводов художественных текстов) 74 §1. Критерии отбора языкового материала и методика исследования 74 1.1. Структурно-синтаксическая типология сочетания глагола estar с герундием 74 1.2. Итоги ограничения корпуса рассматриваемых примеров 83 1.3. Методика исследования 83 §2. Соотношение аспектуальных характеристик испанских и русских глаголов в сфере настоящего: прогрессивный презенс и соответствующие ему видо- 86 временные формы русского глагола 2.1. Соотношение характеров глагольного действия испанских и русских 87 глаголов 2.2. Видо-временные формы русского глагола, соответствующие форме прогрессивного презенса 92 3 §3. Соотношение аспектуальных характеристик испанских и русских глаголов в сфере прошедшего: прогрессивный имперфект, аорист, перфект и 102 плюсквамперфект и соответствующие им видо-временные формы русского глагола 3.1. Прогрессивный имперфект и соответствующие ему прогрессивный презенс и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 104 3.2. Прогрессивный аорист и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 114 3.3. Прогрессивный перфект и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 124 3.4. Прогрессивный плюсквамперфект и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 130 Заключение 137 Перечень литературных произведений, послуживших источником языкового материала 143 Использованная литература 150 Приложение. Иллюстрация типов употребления прогрессивных форм испанского глагола (на основе собранного материала) 158 4 ВВЕДЕНИЕ §1. Основополагающим принципом сопоставительной (а также общей) аспектологии является положение о существовании в любом языке функциональносемантического поля (ФСП аспектуальности, см. [Бондарко 1983: 76]) как совокупности средств выражения аспектуальных значений. В рамках этого поля совмещаются различные типы аспектуальных значений (хотя все они отражают «ту или иную «оценку», характеристику говорящим обозначаемого глаголом действия с точки зрения протекания и распределения этого действия во времени, но безотносительно к моменту речи» [Маслов 1978: 8]), имеющих специфические внешние формы выражения – от открытого противопоставления грамматических форм одного глагола, т.е. категории вида как таковой, до явлений так называемой «скрытой грамматики»1 оппозиций аспектуальных классов и подклассов (таких как, напр., предельные и непредельные глаголы, характеры действия, отчасти способы действия и др.). Таким образом, организация ФСП аспектуальности может быть самой различной в зависимости от конкретного сочетания наличествующих в данном языке аспектуальных значений и форм их выражения. В частности, далеко не во всех языках присутствует вид как грамматическая категория, т.е. аспектуальное значение не обязательно выражается грамматически, в открытой оппозиции форм одного глагола. С другой стороны, в основании грамматической категории вида в различных языках могут лежать разные аспектуальные значения. Так, если «реальной основой» славянской оппозиции совершенный / несовершенный вид (СВ / НСВ) является семантическое противопоставление достигнутости / недостигнутости внутреннего предела действия» [Маслов 1978: 32], то существующая в испанском, английском и некоторых других языках видовая оппозиция прогрессив / непрогрессив опирается на противопоставление обозначаемого по глаголом признаку (см. в конкретность [Маслов 1978: / неконкретность 19-20]). явления, Организация ФСП аспектуальности испанского языка, в частности, характеризуется дополнительной сложностью вследствие имеющего место совмещения и взаимного пересечения нескольких видовых оппозиций. В испанском, как и в некоторых других современных романских языках, комбинируются оппозиции перфекта / неперфекта, имперфекта / аориста и прогрессива / непрогрессива. Таким образом, встает проблема исследования их взаимного пересечения, а также выяснения механизма взаимодействия этих видовых оппозиций с явлениями О явлениях, относящихся к области «скрытой грамматики», см. в [Уорф 1972], [Кацнельсон 1972], [Маслов 1984]. 1 5 «скрытой грамматики» - в частности, с семантической оппозицией предельных и непредельных глаголов (П- и НП-глаголов) и различными аспектуально- семантическими классами глагольной лексики. В предлагаемой работе основное внимание уделяется видовой оппозиции прогрессив / непрогрессив (внешней формой выражения прогрессива в испанском языке является аналитическая герундиальная конструкция estar + gerundio, называемая также «длительной формой» - Forma Continua), так как именно эта видовая оппозиция проходит через всю систему испанского глагола и характеризуется минимальной лексической избирательностью (подробнее см. в §3 1-ой главы). §2. Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению в сопоставительном плане категорий ФСП аспектуальности русского и испанского языков. Актуальность предлагаемой работы обусловлена тем обстоятельством, что в рамках сопоставительной аспектологии, сравнительно молодой области языкознания, основоположником которой явился ныне покойный профессор Ю.С. Маслов (см. его работы [Маслов 1978], [Маслов 1984]), исследований на материале русского и испанского языков не проводилось1. Задача сопоставительно-аспектологического анализа видо-временных форм русского и испанского глагола представляется тем более интересной, что избранные языки являются разнотипными с точки зрения строения их ФСП аспектуальности: русский язык, обладая грамматической категорией СВ / НСВ, является «классическим» видовым языком, в то время как вопрос о наличии категории вида в испанском языке (естественно, имеющей содержание, отличное от содержания славянской оппозиции СВ / НСВ) является в романистике дискуссионным. Однако даже в случае положительного решения вопроса о наличии в ФСП аспектуальности испанского языка ядра в виде грамматической видовой категории (напр., при условии придания аспектуальной оппозиции прогрессив / непрогрессив статуса грамматической видовой оппозиции)2 перед исследователем встает задача Имеющиеся работы либо носят прикладной учебно-методический характер, и в силу этого их авторы уклоняются от теоретических обобщений (см., напр., [Лепесская 1985]), либо написаны вне русла идей школы сопоставительной аспектологии Ю.С. Маслова, и вследствие этого в них по-иному решаются некоторые кардинальные вопросы, в частности, вопрос о наличии / отсутствии в испанском языке грамматической категории вида (см.: [Бермельо Ластра 1982], [Бермельо Ластра 1986], [Виноградов, Милославский 1980], [Виноградов, Милославский 1986], [Кремнева 1978]). 2 Вопрос о рассмотрении оппозиции имперфект / аорист (или перфект / неперфект) в качестве грамматического ядра ФСП аспектуальности испанского языка не ставился никогда (вероятно, в силу 1 6 приведение в соответствие существующих в современной славянской и романской аспектологии трактовок категорий, связанных с языковой интерпретацией протекания действия во времени1, и создания единой для обоих сопоставляемых языков системы аспектологических понятий, позволяющей описывать разносущностные явления в рамках одной терминологической системы. Именно на основе такого общеграмматического понимания аспектуальности в работе решаются задачи конкретного аспектологического анализа, основная цель которого – выявление закономерных соответствий (или констатация отсутствия таковых) в аспектуальном потенциале видо-временных форм русского и испанского глагола на основе анализа конкретного языкового материала. Наблюдения, явившиеся результатом такого анализа, могут служить основанием для некоторых обобщений относительно особенностей организации полей аспектуальности и роли видовых оппозиций в видо-временных системах сравниваемых языков. В частности, представляется интересным взглянуть на русскую аспектологию с позиций общей, что позволяет несколько скорректировать представление о месте и роли аспектуальной оппозиции СВ / НСВ в видо-временной системе русского глагола. Решение поставленных в исследовании задач подразумевает, следовательно, как учет общих теоретических положений аспектологии, так и анализ некоторых аспектологических понятий и концепций, созданных в славянской, романской, а также германской аспектологии. Подобный анализ и создание на его основе терминологической базы для сопоставительного исследования на материале русского и испанского языков (базой сопоставительно-аспектологического исследования в предлагаемой работе избрана семантическая классификация глагольных предикатов, иначе – характеров глагольного действия, и, на более высоком уровне абстракции, семантическая оппозиция предельность / непредельность) содержится в теоретической части исследования. Практическое применение разработанного в теоретической части механизма анализа и проверка выдвинутых гипотез на конкретном материале являются содержанием второй части диссертационного исследования. традиционных взглядов на формы имперфекта, аориста и перфекта как на временные формы, хотя и с некоторыми видовыми оттенками). 1 Ср. абсолютно справедливое замечание Б.П. Нарумова: « В романистике аспектом может быть названо все что угодно, не только такие признаки самого действия, как его конкретность или абстрактность, единственность или множественность, точечность или длительность и т.д., но даже временные признаки предшествования, одновременности и следования. Чаще всего романский термин «аспект» соответствует русскому «способ действия»» [Нарумов 1980]. 7 В «Заключении» предполагается обобщить полученные путем анализа конкретного языкового материала результаты и сделать некоторые более общие выводы относительно строения ФСП аспектуальности испанского и русского языков (в частности, относительно статуса аспектуальной оппозиции прогрессив / непрогрессив испанского глагола, роли семантической оппозиции предельность / непредельность в функционировании полей аспектуальности обоих языков). §3. Одним из факторов, оказывающих непосредственное влияние на решение основных задач аспектологического исследования, является его методика. Наиболее перспективными методами сопоставительной аспектологии считаются анализ перевода текста и лингвистический эксперимент (см. [Маслов 1978]). В предлагаемой работе используется первый из этих методов. Целью анализа при таком исследовании, ориентированном на уровень функционирования конкретных видо-временных форм в тексте, в определенных ситуациях, является выявление типовых соответствий, черт сходства и различия в передаче единого, обусловленного реальной внеязыковой ситуацией, смысла аспектуальными средствами сопоставляемых языков. Материалом для исследования послужили переводы на испанский язык ряда произведений русской литературы XIX-XX веков и переводы на русский язык художественных текстов испанских и латиноамериканских писателей XX века (перечень источников языкового материала см. на странице 206). Картотека насчитывает около полутора тысяч высказываний, содержащих в испанском варианте прогрессивную видо-временную глагольную форму. 8 Глава 1. К ТЕОРЕТИЧЕСКИМ ОСНОВАНИЯМ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО АСПЕКТОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И ИСПАНСКОГО ЯЗЫКОВ Поскольку основной задачей настоящего исследования является проведение сопоставительного аспектологического анализа на материале русского и испанского языков, вначале необходимо выяснить содержание основных аспектологических категорий обоих языков в целях выработки единого основания для сравнения. При этом представляется целесообразным проанализировать сложившиеся в славистике и романистике трактовки некоторых аспектологических понятий с позиций сопоставительной, а в какой-то мере и общей, аспектологии. §1. КАТЕГОРИЯ АСПЕКТУАЛЬНОСТИ. ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКИХ ПОЛЕЙ АСПЕКТУАЛЬНОСТИ РУССКОГО И ИСПАНСКОГО ЯЗЫКА Содержанием функционально-семантической категории аспектуальности1 является характер протекания действия2 во времени, «внутреннее время» выражаемого действия, что и отличает данную категорию от категории темпоральности, где идея времени проявляется как «ориентация действия по отношению к моменту речи или, шире, по отношению к «hic et nunc» ‘здесь и теперь’ говорящего лица» [Маслов 1978: 6]3. Обе категории, таким образом, сближает идея времени, связь с которым предопределяет их универсальность: каждый язык располагает различного рода средствами обозначения последовательности событий, а также выражения «той или иной ”оценки”, характеристики говорящим обозначаемого глаголом действия с точки Термин «функционально-семантической категории аспектуальности» (как и «функциональносемантическое поле аспектуальности») принадлежит А.В. Бондарко; существует также параллельный термин «языковая понятийная категория аспектуальности», употребляемый Б.М. Балиным (см. в [Аспектологическая терминология: 7]). 2 Понятие «действие» употребляется здесь и будет употребляться ниже в наиболее широком понимании: действием называется любое явление, обозначенное с помощью глагольной формы. При рассмотрении вопроса об аспектуальных классах глаголов и глагольных значений и обсуждении в связи с этим оппозиции действие / состояние будет введено другое, более узкое значение этого понятия. 3 Следует отметить, что существуют концепции, рассматривающие темпоральность как выражение отношения действия не к «hic et nunc» говорящего, а к определенной референциальной точке, которая может быть помещена в любой пласт времени - в прошлое, настоящее и будущее; таким образом, грамматическая категория времени не привязывается к реальному времени (см. [Rojo 1988]). Впрочем, даже такое понимание темпоральности не устраняет ее дейктической сущности, которая особенно важна для отграничения сферы темпоральности от сферы аспектуальности. 1 9 зрения протекания и распределения этого действия во времени, но безотносительно к моменту речи»1. Являясь универсальной категорией, аспектуальность, тем не менее, основывается на весьма неоднородных аспектуальных значениях (термин Ю.С. Маслова, см. [Маслов 1978: 10-20]) или фундаментальных аспектуальных семантических признаках (термин А.В. Бондарко, см. [Бондарко 1983: 77]), что предопределяет возможность варьирования строения ФСП аспектуальности (как совокупности средств выражения аспектуальных значений) и семантической доминанты этих полей в различных языках. Обратимся к краткой характеристике функционально-семантических полей аспектуальности сопоставляемых языков. 1.1. ФСП аспектуальности русского языка и его семантическая доминанта Поле аспектуальности теоретически формируется следующими языковыми средствами: «а) системой, объединяющей ряды грамматических (морфологических) форм с однородным содержанием, т.е. грамматической (морфологической) категорией вида; б) неполной видовыми образованиями и их группировками, характеризующимися грамматикализацией (ограниченным охватом глагольной лексики и грамматических форм глагола, недостаточной регулярностью); в) видовыми элементами форм с видо-временным значением (или с временным значением, осложненным дополнительными аспектуальными элементами); г) сочетаниями с «фазовыми» глаголами (со значением начала, продолжения и конца действия) и другими аналитическими аспектуальными конструкциями (иногда тесно примыкающими к аналитическим формам); д) синтаксическими средствами с дополнительными аспектуальными функциями (например, конструкции типа «чем больше … - тем сильнее…» в русском языке); е) способами действия (Artionsarten); ж) оппозицией предельных / непредельных (терминативных / атерминативных) глаголов и глагольных значений; з) лексическими обстоятельственными показателями типа долго, мгновенно, постепенно, медленно, часто, вдруг; 1 Определение аспектуальности, данное Ю.С. Масловым в [Маслов 1978: 8]. 10 и) различными комбинированными средствами аспектуального контекста, в том числе относящимися к области “скрытой грамматики”» [Бондарко 1983: 76] (см. также классификацию формальных средств аспектуальности в [Маслов 1978: 21-23]). Русский язык, бесспорно, обладает центральным компонентом из предложенного перечня формальных средств аспектуальности – грамматической категорией вида, - обстоятельство, не исключающее наличия в ФСП аспектуальности русского языка и других компонентов, в том числе способов действия (СД), средств неглагольной аспектуальности, а также таких элементов “скрытой грамматики”, как отношение действия, выражаемого глаголом, к пределу и более частное распределение глагольных предикатов по аспектуальным классам (или характерам действия; последние будут рассмотрены в §4 данной главы). Говоря о содержании грамматической оппозиции СВ / НСВ, необходимо принять во внимание следующее замечание Ю.С. Маслова: «Любое семантическое противопоставление, получающее статус грамматической оппозиции, неизбежно в той или иной степени “формализуется”, т.е. отрывается от своих “реальных основ”, отходит от более непосредственного действительности в сторону и, если боле угодно, более обобщенного и “наивного” отражения опосредованного, более специфического и сложного ее отражения» [Маслов 1978: 30-32]. Существующее на настоящий момент несовпадение или, точнее, неравнообъемность категориальных значений обоих членов оппозиции вида и их реального семантического содержания является своеобразной “платой за грамматикализацию” (по выражению В.А. Плунгяна, см. [Плунгян 1989]). Речь идет о том, что «“реальной основой” славянской оппозиции СВ / НСВ является семантическое противопоставление достигнутости / недостигнутости внутреннего предела действия, но на уровне общих значений аспектуальная “оценка”, выражаемая СВ и НСВ должна быть сформулирована иначе, вероятно, - при всестороннем учете всех фактов – как рассмотрение действия в его неделимой целостности (СВ) или без подчеркивания эого признака (НСВ)» [Маслов 1978: 32]. Остановиться на данном обстоятельстве, по нашему мнению, было необходимо в силу следующих причин: 1) имевшая место в прошлом и, отчасти, продолжающаяся в настоящее время полемика по вопросу о наименовании признака, лежащего в основе противопоставления СВ и НСВ (см. об этом в [Горбов 1993]), обоснована объективным процессом грамматикализации семантической основы видового противопоставления и явившимся следствием этого процесса расширением категориальных значений членов оппозиции; 2) многообразие трактовок категориального значения СВ (“законченность”, 11 “точечность”, (достигнутость) “результативность”, предела”, “целостность”, “ограниченность “предельность”, пределом” действия, “достижение выражаемого глагольной лексемой) является следствием обобщения значений формы СВ русских глаголов, реально не обладающих аспектуальной однородностью, т.е. можно говорить о наличии подразделения глагольных лексем на аспектуальные классы. Рассмотрению аспектуально-семантических классификаций глагольных предикатов посвящен §4 этой главы; пока же важно подчеркнуть, что такие криптотипические категории, как предельность / непредельность и характер глагольного действия (=принадлежность к аспектуально-семантическому классу), играют немаловажную роль в поле аспектуальности русского языка: отношение к пределу, а точнее, достижение / недостижение действием внутреннего предела, является семантической доминантой видового противопоставления, в то время как принадлежность глагольной лексемы (или одного из ее значений) к тому или другому аспектуальному классу определяет ее место относительно центра категории вида (или способность к образованию видовой пары, что является причиной центрального или периферийного положения глагола в рамках категории вида русского языка). 1.2. ФСП аспектуальности испанского языка: особенности его организации В настоящей работе предлагается к рассмотрению концепция организации аспектуальности испанского языка, основанная на теоретических построениях Ю.С. Маслова, изложенных им в работе «К основаниям сопоставительной аспектологии» (см. [Маслов 1978]). Следует отметить, что предлагаемый подход к описанию аспектуальности испанского языка, в соответствии с которым в ФСП аспектуальности выделяются три грамматические видовые оппозиции, не является традиционным ни в зарубежной, ни в отечественной испанистике. Впрочем, говорить о какой-либо традиции в описании строения поля аспектуальности в испанском языке, равно как и о традиции употребления аспектологической терминологии в исследованиях на материале данного языка, к сожалению, не приходится. Представляется совершенно справедливым мнение Б.П. Нарумова, отметившего, что «в романистике аспектом может быть названо все, что угодно» (см. выше с. 6); о том же свидетельствует, в частности, статья «Аспект» в «Словаре филологических терминов» Фернандо Ласаро Карретера [Lazaro Carreter 1971], где в качестве синонима к термину аспект дан термин Aktionsart. Там же упоминаются работы аспектологов, различающих эти два понятия, но констатируется, что в романской аспектологии эти термины зачастую употребляются как абсолютные синонимы. Ниже отмечается, что «в романском глаголе, как и в латинском, категория 12 аспекта совмещена с категорией времени», что «для выражения аспектуальных оттенков, или способов действия, используются морфологические средства (аффиксы и перифразы, прежде всего)» и что «выделяются различные классы аспектов и Aktionsart‘ов: дуративный, моментативный, ингрессивный, комплексивный, перфективный, итеративный, фреквентативный, терминативный, имперфективный, синтагматический, аористический, результативный, интенсивный, точечный, прогрессивный, курсивный» и т.д. [Lazaro Carreter 1971: 64]. Как видно из приведенных цитат, наличие поля аспектуальности (как совокупности различных средств выражения «внутреннего времени» действия) в системе испанского глагола не ставится под сомнение, но мнения по вопросу о структурированности этих средств, об определении их статуса в рамках данного поля могут быть самыми различными. Обозначим основные тенденции в области анализа поля аспектуальности, представленные в испанской грамматике: 1) идущая от Академической грамматики [Gramática 1931] традиция усматривать аспектуальную противопоставленность временных форм испанского глагола1 (при этом выстраивается абсолютно симметричная система оппозиций простых и сложных временных форм глагола)2; в настоящее время эта линия просматривается в работе [Rojo 1988], автор которой приходит к выводу о том, что аспектуальные значения временных форм испанского глагола являются производными от их темпоральных значений: “hay que pensar, como mínimo, que nos enfrentamos con un caso de oposición redundante: la relaciòn temporal primaria de anterioridad y la perfectividad Ср.: el español “distingue la acción terminada o perfecta de la no terminada, y tiene dos series paralelas y completas de tiempos para expresarlas: los imperfectivos y los perfectivos” [Gramática 1931, §288a]. 2 Ср.: “Como se ve, la correspondencia no puede ser más exacta: a cada tiempo simple o de acción imperfecta corresponde uno compuesto o de acción perfecta: 1 TIEMPOS QUE PRESENTAN LA ACCIÓN COMO TIEMPOS QUE PRESENTAN LA ACCIÓN COMO NO TERMINADA TERMINADA MODO INDICATIVO Presente Pretérito perfecto DIGO HE DICHO Pretérito imperfecto Pretérito DECÍA HABÍA DICHO pluscuamperfecto Pretérito indefinido Pretérito anterior DIJE HUBE DICHO Futuro imperfecto Futuro perfecto DIRÉ HABRÉ DICHO MODO POTENCIAL Potencial simple o Potencial compuesto o DIRÍA HABRÍA DICHO imperfecto perfecto MODO SUBJUNTIVO Presente Pretérito perfecto DIGA HAYA DICHO Pretérito imperfecto Pretérito DIJERA, HUBIERA DICHO, pluscuamperfecto DIJESE HUBIESE DICHO Futuro imperfecto Futuro perfecto DIJERE HUBIERE DICHO [Gramática 1931, §288b] 13 están asociadas, de modo que es suficiente con considerar como distintivo uno de estos rasgos <…>. Los valores aspectuales perfectivos que encontramos en he llegado, había llegado, hube llegado, habría llegado y llegué son sólo los que tenemos que esperar como asociados a la relación temporal primaria de anterioridad” [Rojo 1988: 208] – «следует думать, по крайней мере, что мы имеем дело со случаем избыточности оппозиции: первичное (=основное) временное отношение предшествования и перфективность настолько взаимосвязаны, что достаточно считать релевантной лишь одну из этих характеристик <…> Аспектуальное значение перфективности, которое мы обнаруживаем в he llegado, había llegado, hube llegado, habría llegado и llegué, - это всего лишь то, что мы и должны ожидать как привнесенное первичным временным отношением предшествования»; 2) линия «лексической аспектуальности», родоначальником которой стал Андрес Бельо (см. [Bello 1951]), выделивший две аспектуально значимые группы глаголов: desinentes и permanentes (предельные и непредельные глаголы); 3) направление, ориентированное на рассмотрение в качестве центрального компонента поля аспектуальности испанского языка так называемых перифрастических конструкций (см., напр., [Dietrich 1973]) и, как наиболее концентрированное выражение сущности этого направления, концепция авторов [Васильева-Шведе, Степанов 1963], усматривающих в грамматикализованной конструкции estar + gerundio грамматическую категорию вида. Необходимо отметить, однако, что «в чистом виде» эти концепции практически не представлены, и это закономерно, так как они принципиально не исключают друг друга (если исходить из положения о возможности наличия в языке нескольких аспектуальных оппозиций, базирующихся на различных аспектуальных признаках, а также признания того факта, что упомянутые средства выражения аспектуальных значений могут относиться к различным уровням: от грамматической категории до аспектуально-семантических группировок). академической грамматики испанского Так, например, в «Проекте новой языка», не отказывающемся от деления временных форм на имперфектные и перфектные, в параграфе “Aspecto de la acción verbal” называются такие средства выражения «вида», как присоединение возвратного местоимения se к инфинитиву глагола, а также перифраза ir + gerundio [Esbozo 1978: 461-462]; С. Хили и Гайа, называя имперфективными и перфективными аспектами непредельные и предельные глаголы, выделенные А. Бельо, излагает вместе с тем и концепцию Академической грамматики об имперфектных и перфектных временах, не 14 соглашаясь лишь (как и А. Бельо) с отнесением Pretérito Simple (= Pretérito Indefinido) к группе имперфектных времен. Очень интересны разработанные в рамках отечественной испанистики варианты структурированного представления строения поля аспектуальности испанского языка. Прежде всего, здесь следует назвать работы В.И. Силецкого (см. [Силецкий 1971], [Силецкий1971а]), в которых автор представляет центром поля аспектуальности оппозицию претерит (аорист + перфект) / имперфект, действующую в плане прошедшего, а в качестве средства распространения значения имперфекта на другие участки системы испанского глагола, конструкцию estar + gerundio (при этом отмечается роль и «семантических видовых групп глаголов» - имеются в виду «предельные, непредельные и некоторые другие» глаголы, «видовые оттенки которых небезразличны к их парадигматическому поведению» [Силецкий 1971: 137]). В концепции А.А. Правдзивого (см. [Правдзивый1974]) аспектуальный характер (совершенный или несовершенный в терминах автора) выражаемого глаголом действия проявляется в конкретных контекстуальных условиях и является результатом взаимодействия временной формы и «лексических аспектуально релевантных значений» глагольного слова, каковыми являются процессуальность и предельность, подразделяющаяся на терминативность и ингрессивность1. Одним из вариантов строения поля аспектуальности испанского языка является концепция О.К. Васильевой-Шведе и Г.В. Степанова (см. [Васильева-Шведе, Степанов 1990]), заслуживающая особого внимания как одна из первых, провозгласивших наличие в системе испанского глагола грамматической категории вида. Сущность этой концепции заключается морфологической в следующем: системе «Видовая испанского оппозиция глагола представлена в противопоставлением имперфективного и нейтрального видов, выраженного видовыми формами глагола estar + герундий и невидовыми, временными формами (ср.: escribo – estoy escribiendo – Е.Г.), а также по другой оси – оппозицией имперфективного и перфективного видов, выраженной видовыми формами глагола estar + герундий и противопоставленными им формами грамматизованной конструкции глагола tener + причастие переходного глагола, ср.: estoy escribiendo una carta и tengo escrita la carta» [Васильева-Шведе, Степанов 1990: 197]. «Аспектуально-релевантными значениями» временных форм автор считает «значения предшествования и одновременности, представляющие в современном испанском языке содержание сложных и простых глагольных форм»; к выражающим значения предшествования исследователь относит также «простую форму претерита» (=Pretérito Simple = аорист – Е.Г.) [Правдзивый 1974: 24]. 1 15 Интересную, и довольно близкую нашему пониманию, схему построения ядра поля аспектуальности испанского языка (в рамках разработанной им концепции общей аспектологии) предлагаем Б. Комри (см. [Comrie 1976]). Согласно этой схеме, в испанском языке наличествуют три бинарные оппозиции: перфектив / неперфектив, перфект / неперфект и прогрессив / непрогрессив [Comrie 1976: 126-127]. Принимая в качестве теоретической базы для данного исследования разработанную Ю.С. Масловым теорию общей и сопоставительной аспектологии и используя предлагаемую им терминологию, остановимся на следующей схеме организации поля аспектуальности испанского языка. Ядро поля представлено тремя бинарными грамматическими оппозициями, характеризующимися тотальным охватом глагольной лексики: прогрессив / непрогрессив, имперфект / аорист (действует в рамках плана прошедшего) и перфект / неперфект. В рамках предлагаемой работы особое внимание будет уделяться оппозиции прогрессив / непрогрессив (отбор материала был произведен в соответствии с этим ракурсом рассмотрения поля аспектуальности испанского языка), что обусловлено несколькими факторами: 1) только эта оппозиция действует на всем пространстве испанского глагола, не зная лексической избирательности и проходя через все времена и наклонения; 2) несмотря на довольно значительное (для такой вообще достаточно мало разработанной области, как аспектология испанского языка) количество работ, посвященных рассмотрению формы прогрессива (конструкции estar + gerundio)1, трактовка данной грамматической формы как аспектуальной граммемы не является традиционной (хотя и не является совершенно новой, см. [Васильева-Шведе 1957], [Васильева-Шведе, Степанов 1990]), и в силу этого многие вопросы, касающиеся статуса и роли данной категории в видо-временной системе испанского глагола, определения ее категориального значения и закономерностей функционирования, являются дискуссионными. Несмотря на то, что преимущественное внимание в исследовании будет уделено оппозиции прогрессив представляется также / непрогрессив, анализ чрезвычайно взаимного пересечения важным всех и интересным грамматический аспектуальных оппозиций, наличествующих в поле аспектуальности испанского языка, а также выяснения механизма взаимодействия этих видовых оппозиций с явлениями из области «скрытой грамматики» - в частности, с семантической оппозицией предельность / непредельность и характерами глагольного действия (аспектуальноСм., напр.: [Васильева-Шведе 1957], [Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Видаль 1956], [Мелиг 1985], [Силецкий 1971], [Álvarez Lugrís 1995], [Comrie 1976], [Dietrich 1973], [Esbozo 1978], [Gili y Gaya 1955], [Litvinenko, Vicente 1969], [Деев 1954]. 1 16 семантическими классами глаголов). Последние, криптотипические по своей сути, категории играют весьма существенную роль в функционировании средств аспектуальности в испанском языке (впрочем, как и в русском), о чем можно судить уже хотя бы по той частотности, с которой данные категории появляются в аспектологических исследованиях испанистов, а также по достаточно солидному «стажу» изучения этих явлений – первые рассуждения по поводу предельных / непредельных глаголов принадлежат (в новое время) А. Бельо и относятся к 1847 г., в то время как положение о наличии в испанском языке грамматической видовой оппозиции до сего дня, по сути, не является общепризнанным. На периферии поля аспектуальности испанского глагола остаются явления, которые можно квалифицировать как аналитические СД – многочисленные герундиальные и инфинитивные конструкции, в силу ряда причин не отвечающие требованиям, предъявляемым к аспектуальным граммемам. Столь же удаленное от центра поля аспектуальности положение занимают весьма малочисленные «морфемно характеризованные» СД испанского глагола1. §2. ОППОЗИЦИЯ СВ / НСВ: ЕЕ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ И ЧАСТНЫЕ ЗНАЧЕНИЯ ЕЕ ЧЛЕНОВ Как уже было отмечено выше (см. 1.1), ядром поля аспектуальности русского языка является грамматическая категория вида, представленная двумя рядами противопоставленных друг другу форм – совершенного и несовершенного вида, причем семантической базой этого противопоставления является отношение к признаку достижения действием своего внутреннего предела. Действительно, как значимо противопоставленные (в языковом сознании носителя русского языка) осмысляются употребления видовых форм в ситуациях типа: «Так мы привыкали все больше и больше друг к другу и наконец совсем привыкли» (И. Гончаров); «Вот нынче вспоминал, вспоминал, да так и не вспомнил» (Ю. Сбитнев); «Встречал, да не встретил» (А. Островский)2. Подобный тип отношения действия к пределу демонстрируют глаголы только одного из аспектуальных классов – так называемые терминативы (подробнее об аспектуальных классах см. ниже; речь идет о тендентивно-предельных глаголах типа ПЕРЕХОДИТЬ-ПЕРЕЙТИ, ОБДУМЫВАТЬ-ОБДУМАТЬ). Именно этот тип образует Речь идет о явлениях типа: dormir (спать) - dormirse (уснуть), callar (молчать) - callarse (замолчать) [Лепесская 1985: 86], enojar (сердиться) - enojarse (начинать сердиться) [Esbozo 1978: 461], visitar (посещать) - visitear (часто посещать) [Litvinenko, Vicente 1969: 199] и т.д. 2 Примеры взяты из исследования Л.П. Кожевниковой, посвященного изучению ситуаций «видовых контрастов», см. [Кожевникова 1993]. 1 17 ядро поля лимитативности1, однако в целом в рамках данного поля в русском языке выделяются следующие типы отношения действия к пределу: «а) противопоставление направленности/ненапрвленности действия на достижение предела (ср. РАЗРАБАТЫВАТЬ и ГУЛЯТЬ), б) противопоставление направленности действия на предел / реального достижения предела (ср. РАЗРАБАТЫВАТЬ и РАЗРАБОТАТЬ), в) ограниченность действия пределом (не только в случаях типа НАПИСАТЬ и т.п., но и ПОСИДЕТЬ – при ограниченности действия временным пределом, ЗАШЕВЕЛИТЬСЯ – при ограниченности начальным пределом и т.п.)» [Бондарко 1983: 79]2. В соответствии с перечисленными типами отношения действмия к пределу в рамках грамматической категории вида русского языка выделяется центр (тип «б»; семантической основой данного типа отношения действия к пределу является оппозиция достижения / недостижения внутреннего предела действия (ДП/НДП)) и периферия (типы «в» и «а» - ненаправленность действия на предел). Оппозиция ДП/НДП, действующая в рамках предельности, так же, как и последняя, «имеет опору во внеязыковой действительности, но не столько в имманентной природе обозначаемых глаголом явлений, сколько в степени их реальной осуществленности» [Маслов 1978: 16]». Иначе говоря, действие, направленное к своему внутреннему пределу, может заканчиваться его достижением (что выражается формами СВ) или почему-либо прекращаться, не достигая этого предела (выражается формой НСВ). Таким образом, реальным содержанием видовой оппозиции СВ/НСВ является достигнутость / недостигнутость внутреннего предела действия, причем выразителем реального достижения предела служит форма СВ. Соответственно предельность определяется как скрытая (не обладающая грамматическими средствами выражения) семантическая категория, проявляющаяся на почве русского языка в способности глаголов к образованию чистовидовых пар. Взаимодействие семантической оппозиции П/НП и грамматической оппозиции СВ/НСВ в русском языке можно представить следующей схемой: Термин и разработка концепции поля лимитативности как составной части поля аспектуальности принадлежит А.В. Бондарко, см. [Бондарко 1987]. 2 Отметим, что выделение типа «в» («нетендентивная предельности» в терминологии А.В. Бондарко) не совсем отвечает логике понимания предела как естественного результата действия (такое понимание представлено, напр., в [Холодович 1963], [Маслов 1978], [Маслов 1984] – концепции, разработанной в рамках общей аспектологии). Выделение нетендентивной предельности как особого подвида было произведено на материале лишь одного языка – русского, обладающего некоторыми идиоэтническими морфемно характеризованными группировками глаголов со значением начального предела и ограниченности действия «порцией времени» (начинательный, делимитативный и пердуративный СД). Вместе с тем, как «нетендентивно-предельные» определяются и глаголы типа НАХОДИТЬ/НАЙТИ, бесспорно имеющие аналоги в других языках. 1 18 НСВ СВ/НСВ СВ П1-глаголы1 НП-глаголы imperfectiva НДП (НСВ) ДП (СВ) П2-глаголы perfectiva → tantum → tantum П2-глаголы НДП (НСВ) ДП (СВ) ••• • Пояснения к схеме: а) В центре расположено ядро оппозиции СВ/НСВ – чистовидовые пары, образованные предельными глаголами. В случае тендентивной предельности (П1) при достижении естественного предела мы имеем форму СВ, а при отсутствии достижения предела – форму НСВ (напр., ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ (НДП, НСВ) – ПЕРЕДЕЛАТЬ (ДП, СВ)). В случае нетендентивной предельности (П2) - чистовидовые пары типа НАХОДИТЬ / НАЙТИ, ВСПЫХИВАТЬ / ВСПЫХНУТЬ, ВСТРЕЧАТЬСЯ / ВСТРЕТИТЬСЯ – форма СВ не имеет значения результата предшествующего процесса, обозначенного формой НСВ (что характерно для П1, ср.: переписывать, переписывать – и наконец переписать), а характеризуется точечным скачком в новое состояние (ср.: *находить, находить, и наконец найти). По этой причине форма НСВ при нетендентивной предельности имеет итеративное значение как единственно возможное, обозначая ряд достигших своего предела действий. Отметим также, что видовые пары, основанные на тендентивной предельности, образуют аспектуальносемантический класс терминативов, в то время как отношения между формами обоих видов в парах, отвечающих логике нетендентивной предельности, характерны для глаголов, входящих в класс моментативов. б) Слева расположены НП-глаголы imperfectiva tantum, не имеющие сотносительной формы СВ и в силу этого находящиеся на периферии категории СВ/НСВ. К этой группе относятся глаголы двух аспектуально-семантических классов П1 и П2 – тендентивная и нетендентивная предельность соответственно (термины принадлежат А.В. Бондарко, см. [Бондарко 1991: 200-203]). Тендентивной предельностью называется предельность, базирующаяся на понятии естественного предела действия. Нетендентивная предельность охватывает все остальные случаи наличия предела в семантике глагола: ограниченность начальным пределом (ЗАМОЛЧАТЬ), ограниченность «порцией времени» (ПОСИДЕТЬ, ПРОСИДЕТЬ), ограниченность конечным пределом действия, которое по природе своей не стремится к своему естественному завершению (ОТШУМЕТЬ, ВСТРЕЧАТЬСЯ/ВСТРЕТИТЬСЯ). Отметим, что Ю.С. Маслов не считал предельными делимитативные и пердуративные глаголы (типа ПОСИДЕТЬ, ПРОСИДЕТЬ), так как они не обозначают достижения внутреннего предела действия, т.е. не отвечают логике естественного предела, и их двусторонняя ограниченность является внешней, не вытекающей из внутренней сущности обозначаемых этими глаголами действий (см. [Маслов 19865: 79]). 1 19 стативы и агентивы - и двух СД: многократного (ХАЖИВАТЬ, НАШИВАТЬ, СИЖИВАТЬ) и прерывисто-смягчительного (ПОБАЛИВАТЬ, ПОВИЗГИВАТЬ, ПОЧИТЫВАТЬ)1. в) Справа представлены также находящиеся на периферии пространства видовой категории русского языка П-глаголы perfectiva tantum (нетендентивный тип предельности). Сюда относятся глаголы нескольких СД: а) начинательного (ингрессивного): ЗАМОЛЧАТЬ, ЗАПЕТЬ, ЗАШЕВЕЛИТЬСЯ, ЗАГОВОРИТЬ ( → ); б) делимитативного: ПОЛЕЖАТЬ, ПОСИДЕТЬ, ПОПЕТЬ ( ПРОЛЕЖАТЬ, ПРОСИДЕТЬ, ПРОПЕТЬ ( )2; в) пердуративного: )3; г) одноактного (семельфактивного): глаголы с суффиксом -ну-: КОЛЬНУТЬ, МАХНУТЬ, ДУНУТЬ ( • )4. г) В схему не включены двойственные в отношении П/НП глаголы, т.е. те глагольные единицы, вопрос о предельном или непредельном характере которых может решаться лишь на уровне речевого контекста, например: ИДТИ, НЕСТИ, БЕЖАТЬ Вопрос о взаимоотношении понятий «способ действия» и «характер действия» (=аспектуальносемантический глагольный класс) будет рассмотрен в §4 настоящей главы. 2 Необходимо отметить, что глаголы начинательного и делимитативного СД имеют морфемно соотносительные глаголы НСВ, но а) или это глаголы imp. t. (прерывисто-смягчительный СД: ПОСИЖИВАТЬ со значением «Проводить время, сидя где-нибудь // Время от времени садиться для отдыха» [МАС, т.3: 314], ПОЛЕЖИВАТЬ – «Лежать без дела, отдыхая» [МАС, т.3: 257], ПОПЕВАТЬ – «Петь время от времени, понемногу» [МАС, т.3: 293], или б) глагол НСВ действительно соотносится с глаголом СВ, но эта видовая пара имеет другое лексическое значение. Напр., глагол ЗАМОЛЧАТЬ является глаголом perf. t. в значении «Перестать говорить, петь, кричать и т.п.» и в производном от него переносном значении «Перестать проявляться, обнаруживаться (о рассудке, чувствах)» [МАС, т.1: 546], а в значении «Умышленным молчанием скрыть, не дать узнать что-л.» [МАС, т.1: 546] имеет парный по виду глагол НСВ ЗАМАЛЧИВАТЬ. То же самое можно сказать и о паре ЗАГОВОРИТЬ/ЗАГОВАРИВАТЬ: ЗАГОВОРИТЬ в значении «Начать говорить» [МАС, т.1: 509] - perf. t., в значениях же «1. Утомить многословным разговором, не дать возможности собеседнику сказать что-л. 2. Оказать действие на кого-л., что-л. заговором, заколдовать» [МАС, т.1: 509] – имеет пару: ЗАГОВОРИТЬ/ЗАГОВАРИВАТЬ; ЗАГОВАРИВАТЬ в значении «Пытаться заводить разговор; вступать в разговор с кем-л.» [МАС, т.1: 509] - imp. t. Таким образом, можно сделать вывод о том, что глаголы начинательного СД со значением «начать делать что-л.», «перестать делать что-л.» являются глаголами perf. t., так как имеющиеся морфемно соотносимые с ними глаголы в форме НСВ являются глаголами imp. t. прерывисто-смягчительного СД со значением «время от времени делать что-л.». 3 Так же, как и в случае с делимитативами, нужно различать омонимичные образования: глагол perf. t. perf. t. и форму СВ терминативной видовой пары, ср.: ПРОЛЕЖАТЬ (все утро в кровати) и ПРОЛЕЖАТЬ/ПРОЛЕЖИВАТЬ бока, ПРОСИДЕТЬ (весь день дома) и ПРОСИДЕТЬ/ПРОСИЖИВАТЬ штаны, ПРОРАБОТАТЬ (в лаборатории все воскресенье) и ПРОРАБОТАТЬ/ПРОРАБАТЫВАТЬ проект. 4 Особенностью этих глаголов является то, что они как бы состоят из одного предела и его преодоления (глаголы «мгновенного действия»). Отнесение подобных глаголов к группе perf. t. не является бесспорным, так как к этим глаголам можно подобрать соотносительные глаголы НСВ: КОЛЬНУТЬКОЛОТЬ, МАХНУТЬ-МАХАТЬ, ДУНУТЬ-ДУТЬ. Но следует принять во внимание, что соответствующие глаголы НСВ могут в различных речевых ситуациях реализовывать различные частные значения НСВ: конкретно-процессное: Коля старательно надул щеки и в течение почти трех секунд шумно дул на 11 горящих свечей, установленных по кругу на огромном торте (действие схематически можно представить как ряд точек, расположенных на одной линии); б) неограниченно-кратное: Ему прищемило дверью руку, и он целый день поминутно дул на опухший красный палец (ряд точек, не сливающихся в линию: ..…..••••••……). В первом случае мы имеем НП-действие, не соотносимое с рядом П-действий, во втором – НП-действие, соотносимое с рядом П-действий. Следовательно, только в случае употребления глаголов типа ДУТЬ в неограниченно-кратном значении (пусть даже и на процессной основе) они соотносимы с однократными глаголами типа ДУНУТЬ и образуют с ними видовые пары. Но если глагол НСВ употреблен в процессном значении, он не соотносится с одноактным глаголом на -ну-, который в таком случае можно рассматривать как perfectiva tantum. 1 20 (идти по улице (НП) – идти в магазин (П)); СТРОИТЬ, ПИСАТЬ, ВЫШИВАТЬ (уметь вышивать (НП) – вышивать узор (П)); ЖЕЛТЕТЬ, БЕЛЕТЬ, СИНЕТЬ (в траве что-то желтеет (НП) – листья на деревьях уже желтеют (П)). Таким образом, в русском языке все глаголы СВ предельны, причем обладают признаком реального достижения предела действия (что и является основой категориального значения СВ: целостность, ограниченная пределом1); формы же НСВ могут быть и предельными (направленность на предел, потенциальный предел у соотносительных по виду глаголов) и непредельными (глаголы imperfectiva tantum). Категориальное значение НСВ определяется отрицательно по отношению к значению СВ как «значение действия, не ограниченного пределом, не обладающего признаком целостности» [Бондарко 1983: 128]. Итак, при максимально обобщенном подходе к категории СВ/НСВ ее можно охарактеризовать как двучленную привативную оппозицию с маркированным первым членом (СВ); значения членов оппозиции определяются относительно признака целостности: СВ – «+ целостность», НСВ – «- целостность»2. Однако ясно, что любое обобщение достигается ценою отхода от конкретных, зачастую очень ярких и существенных черт описываемого явления. Так, для характеризации категориального значения СВ был избран признак целостности, способный, вследствие высокой степени абстрактности, обобщить значения всех семантических групп глаголов в форме СВ, хотя с точки зрения передачи внутренней логики видового противопоставления русского глагола (СОЧИНЯТЬ рассказ – Это наиболее всеохватывающее определение инвариантного значения СВ из существующих (см. перечень выше в разделе 1.1. на с.10). Следует, однако, отметить, что каждое из предложенных различными исследователями определений в той или иной мере отражает реально существующее положение вещей: «точечность» (при буквальном понимании этого термина) опирается на «мгновенные» глаголы (моментативы) типа ВСПЫХНУТЬ, КРИКНУТЬ; «результативность» и «предельность» - на значения форм СВ в тендентивно-предельных парах типа ДОЧИТЫВАТЬ/ДОЧИТАТЬ; «законченность» охватывает значение всех глаголов в форме СВ, но в силу упоминания о «конце» не совсем подходит к начинательным глаголам типа ЗАМОЛЧАТЬ, ЗАПЕТЬ (хотя возможна оговорка, что законченной является первая фаза действия, которое, в сущности, представляет собой переход от одного действия (или состояния) к другому действию (или состоянию), ср.: ГОВОРИТЬ (КРИЧАТЬ и т.д.) – ЗАМОЛЧАТЬ – МОЛЧАТЬ; МОЛЧАТЬ (ГОВОРИТЬ, СМЕЯТЬСЯ и т.д.) – ЗАПЕТЬ – ПЕТЬ. «Целостность», понимаемая как невозможность выделения отдельных фаз в развитии действия (несочетаемость с фазовыми глаголами), «ограниченность пределом» в широком понимании (т.е. с учетом нетендентивной предельности), обобщают, по-видимому, значения всех имеющихся в русском языке глагольных единиц в форме СВ. 2 Отметим, однако, что оппозиция СВ/НСВ является привативной не во всех случаях своего проявления. Противопоставления форм НСВ и СВ типа переписывал, но не переписал; долго решал и наконец решил, составляющие логический центр оппозиции и характеризующиеся как последовательно антонимические, т.е. не допускающие взаимозаменяемости форм, являются эквиполентными. Эквиполентный характер оппозиции СВ/НСВ на этом участке является следствием наличия у обоих членов собственного положительного значения (a и b, а не «a» и «не a»; о значении членов оппозиции в этом типе противопоставления см. ниже). 1 21 СОЧИНИТЬ рассказ) более предпочтителен признак «достижение (достигнутость) предела» действия или, вполне ему эквивалентный, признак «законченности» действия. Но, являясь, с одной стороны, результатом обобщения семантики глагольный слов в форме СВ (или, соответственно, НСВ), категориальное значение обоих членов видовой оппозиции в то же время охватывает (с большей или меньшей степенью полноты1) частные значения видов, проявляющиеся в различных типах речевого контекста. Описания частных видовых значений («функций видов» [Бондарко 1983] , типов употребления [Грамматика-80, т.1]) были даны в ряде работ: см., например, [Маслов 1965], [Бондарко, Буланин 1967], [Бондарко 1971] [Маслов 1984], [Рассудова 1968]. Приведем классификацию как частных видовых значений, принадлежащую Ю.С. Маслову (из [Маслов 1984: 83]): Антонимия и конкуренция частных видовых значений Б. Периферийные значения А. Центральные значения и их варианты СВ Конкретнофактическое значение с его аористической, перфектной и другими разновидностями 1. Значение охвата длительности 2. Суммарное значение 3. Нагляднопримерное значение и его нагляднопотенциальный вариант НСВ I Процессное значение (главный конкретно-процессное значение) I : тендентивно-конативный вариант I : постоянно-непрерывный вариант вариант: II Неограниченно-кратное значение II : потенциально-квалифицирующий вариант II : см. п.3 III Общефактическое значение III : вариант с устраненным результатом 1. Подчеркнуто-длительное значение 2. Ограниченно-кратное значение 3. Наглядно-примерный вариант неограниченно-кратного значения (см. п. II) Категориальные значения различаются по степени охвата ими частных значений (в терминологии А.В. Бондарко «функций» [Бондарко 1983]) данной грамматической формы, ср.: «Понятие «категориальное значение» <…> интегрирует (как возможные разновидности): а) тип целостного общего значения, объединяющего центральные функции формы, б) тип основного значения, объединяющего центральные функции данной формы, но не охватывающего всех периферийных функций, в) тип многозначных полицентрических структур» [Бондарко 1983: 19]. Следуя такому пониманию категориального значения, значение СВ можно охарактеризовать как относящееся к типу а), а значение НСВ как относящееся к типу б). 1 В. Позиция нейтрализации 22 НСВ вместо СВ: «несобственная несовершенность» (конкретно-фактическое значение, представленное как «фиктивное протекание» ▬ -а -б -в -г а – последовательная антонимия видов; б – непоследовательная антонимия видов; в – относительная антонимия (конкуренция) видов; г – синонимическая конкуренция (синонимия) видов Как следует из этой схемы, Ю.С. Маслов подверг иерархизации список частных видовых значений (ср. с его работой [Маслов 1965]) и отношения, существующие между частными значениями видов. Так, с одной стороны, выделяются значения и их варианты, а с другой – частные видовые значения подразделяются на центральные (группа А) и периферийные (группа Б); кроме того, выделяется позиция нейтрализации видового противопоставления (В). Отношения между значениями (последовательной, группы А характеризуются непоследовательной и как отношения относительной, конкуренции), в группе Б соответственно как антонимии приравниваемой к отношения синонимической конкуренции (синонимии) видов. При этом отмечается, что если в случае последовательной антонимии видов (противопоставление конкретно-фактического значения СВ и вариантов процессного значения НСВ) «сама видовая оппозиция, будучи в общем привативной, ведет себя как эквиполентная» [Маслов 1984: 72], т.е. в рамках этого противопоставления НСВ обладает собственным положительным значением – значением процессности, и «только в этом значении несовершенный вид абсолютно незаменим совершенным» [Маслов 1984: 74]. Таким образом, «признак процессности» может рассматриваться как категориального значения НСВ. которое «семантическое ядро, доминанта можно определить как значение нецелостности» [Бондарко 1983: 123]. Тем не менее, кроме вышеописанного типа абсолютной антонимии СВ и НСВ существуют еще и случаи непоследовательной антонимии, конкуренции и синонимии видов (ср. ситуации многократности действия (три раза ЗВОНИЛ / три раза ПОЗВОНИЛ), констатации факта (он ГОВОРИЛ / СКАЗАЛ мне об этом; он БУДЕТ ЗВОНИТЬ / ПОЗВОНИТ тебе завтра)). В подобных случаях НСВ, в отличие от СВ, утрачивает положительное содержание, лежащее в основе его категориального значения (процессность), и выражает лишь отсутствие указания на целостность действия, содержащееся в соответствующей форме СВ. Поэтому в случаях 23 конкуренции видов говорящий по-русски стоит перед выбором между более «легкой», нейтральной, не нагруженной, возможно, излишней в данной ситуации аспектуальной информацией о целостности (=результативности, достижении внутреннего предела, моментальности и т.п.) действия формой НСВ и имеющей такую семантическую «добавку» формой СВ. Выбор между той и другой формой совершается говорящим как с учетом сложившихся в языке сочетаемостных стандартов (ср.: ПИСАТЬ три часа и НАПИСАТЬ за три часа), так и с учетом целей и задач сообщения, т.е. субъективно. При рассмотрении системы частных видовых значений обращает на себя внимание тот факт, что значения видов не только не являются равноправными в силу различия типов взаимоотношений между значениями СВ и НСВ, а также различной степени их значимости по отношению к соответствующим категориальным значениям, но и явно неравнообъемны, т.е. неоднозначно соотносятся с различными аспектуально-семантическими группами глагольной лексики. Так, например, значение охвата длительности СВ возможно для глаголов лишь двух морфемно характеризованных СД – делимитативов и пердуративов (ПОСТОЯЛ немного и ушел, ПРОСТОЯЛ целый час); впрочем, верно и обратное утверждение: глаголы этих двух СД способны выражать лишь одно из частных значений СВ – значение охвата длительности. В то же время, например, постоянно-непрерывный вариант процессного значения НСВ реализуется лишь одной аспектуально-семантической группой глаголов – стативными глаголами (или стативными значениями глаголов других групп), ср.: Финляндия граничит с Россией1; С вершины открывался (или: открывается) прекрасный вид; Окна выходили (или: выходят) на улицу (примеры из [Маслов 1984: 74]). Наглядно-примерное значение СВ (с потенциальным вариантом) и нагляднопримерный вариант неограниченно-кратного значения НСВ (У него такая привычка – как вернется с прогулки, сразу открывает (или: откроет) окно; Это был прекрасный слесарь, он открывал самые сложные замки (он, бывало, откроет (вам) самый сложный замок))2 являются наиболее контекстуально и ситуативно связанными, что Пример А.В. Бондарко, демонстрирующий «реляционное значение» НСВ (см. [Бондарко 1990]). Вообще система частных значений СВ и НСВ, предложенная А.В. Бондарко, несколько отличается от рассматриваемой. В частности, среди значений СВ отсутствует значение охвата длительности, но, с другой стороны, наглядно-потенциальный вариант наглядно-примерного значения обретает статус самостоятельного значения. Среди значений НСВ выделяются реляционное, потенциально-качественное (в системе частных видовых значений Ю.С. Маслова ему приблизительно соответствует потенциальноквалифицирующий вариант неограниченно-кратного значения: Он открывал самые сложные замки) и нейтральное («неквалифицированное»: Я хочу есть; Я вам верю; Он не может ждать). 2 Примеры Ю.С. Маслова, см. [Маслов 1984: 80-81]. 1 24 отмечается в [Маслов 1984: 81-82]. Наблюдаемые «контекстуальная связанность» и «лексическая ограниченность» данных значений СВ и НСВ (значения охвата длительности, суммарное и наглядно-примерное (с потенциальным вариантом) СВ и подчеркнуто-длительное, ограниченно-кратное и наглядно-примерное НСВ) обусловлены (для автора рассматриваемой концепции) их периферийностью, что, с другой стороны, является основанием для синонимической конкуренции названных значений СВ и НСВ между собой (см. [Маслов 1984: 81-82]). Однако оба отмеченные явления («контекстуальной связанности» и «лексической избирательности») характерны и для некоторых центральных значений членов видового противопоставления, особенно для НСВ. Так, оба «кратных» значения НСВ (неограниченно-кратное и ограниченно-кратное), а также суммарное значение СВ (Я ЧИТАЛ по вечерам; Я ЧИТАЛ это дважды; Я ПРОЧИТАЛ это дважды) явно формируются соответствующими элементами контекста (обстоятельствами кратности и неограниченной повторяемости). Что же касается «лексической избирательности», то она характерна и для одного из основных значений НСВ – конкретно-процессного1. Реализация данного значения «доступна» лишь для тендентивно-предельных глаголов, т.е. именно для той группы глаголов, которая способна продемонстрировать семантическую сущность видового противопоставления русского языка: направленность на предел (НСВ, конкретнопроцессное значение) – достижение предела (СВ, конкретно-фактическое значение). Неограниченно-кратное значение НСВ характеризуется меньшей лексической избирательностью (возможно и для нетендентивно-предельных глаголов в форме НСВ), и на этом основании (а также с учетом факта высокой регулярности) выдвигается некоторыми исследователями на первое место в иерархии значений НСВ (см., напр.: [Храковский 1987], [Филатова-Хелльберг 1975], [Panzer 1979]; в [Падучева 1996] данное значение НСВ названо тривиальным «в том смысле, что есть у всех глаголов НСВ, входящих в видовую пару» [Падучева 1996: 89]. Принимая во внимание отмеченные выше явления лексической избирательности и контекстуальной связанности многих частных значений видов, Это обстоятельство отмечается в [Бондарко 1990], ср.: «Вместе с тем реализация конкретнопроцессного значения ограничена рядом условий. Для этого необходимы следующие элементы среды: а) лексическое значение глагола, способное сочетаться с выражением действия в процессе его протекания (ср., напр., глаголы типа ЛОВЧИТЬ, ЛУКАВИТЬ, МАЛОДУШЕСТВОВАТЬ, РОТОЗЕЙНИЧАТЬ и т.п., не выражающие конкретно-временной локализованности); б) способ действия, совместимый с конкретной процессностью (ср. такие СД, как многократный – СИЖИВАЛ, ХАЖИВАЛ, ПЕВАЛ и т.п., не способные выступать в конкретно- процессном значении; <…>» [Бондарко 1990: 17]. 1 25 представляется логичным обобщить некоторые частные значения НСВ (речь здесь идет лишь о НСВ, поскольку практически все значения СВ являются производными от его основного значения – конкретно-фактического) и представить систему частных видовых значений исходя из, во-первых, учета наиболее существенных (с точки зрения семантики и реальностей употребления1) типов противопоставления обоих членов видовой оппозиции и, во-вторых, возможностей употребления глагола определенной аспектуальной семантики в различных частных видовых значениях. Последнее положение предполагает, что самостоятельные позиции в системе частных значений вида должны занимать лишь те из них, которые реализуются (в соответствующих контекстуальных условиях) аспектуально активным ядром глагольной лексики, т.е. тендентивно- (в первую очередь) и нетендентивнопредельными парными глаголами, реально и значимо, а не исключительно в силу облигаторности участвующими в реализации видового противопоставления русского языка. С этой позиции представляется возможным сгруппировать частные значения НСВ2 следующим образом: 1) значения процессной группы: конкретно-процессное (Я читал книгу, когда он вошел) + его тендентивно-конативный вариант (Я вчера встречал его на вокзале, но не встретил: мы разминулись) + постоянно-непрерывный вариант процессного значения (Окна выходили на улицу; Волга впадает в Каспийское море) – НАПРАВЛЕННЫЙ НА ДОСТИЖЕНИЕ ВНУТРЕННЕГО ПРЕДЕЛА3 ПРОЦЕСС (ПРОЦЕССНОЕ ЗНАЧЕНИЕ); 2) неограниченно-кратное значение (Я читал по вечерам) + его потенциальноквалифицирующий вариант (Он открывал самые сложные замки) + его нагляднопримерный вариант (У него такая привычка – как вернется с прогулки, сразу открывает окно) + ограниченно-кратное значение (Я читал это дважды) – МНОГОКРАТНАЯ СИТУАЦИЯ (ЗНАЧЕНИЕ КРАТНОСТИ); 3) обобщенно-фактическое значение (- Ты читал эту книгу?) + нейтральное значение («неквалифицированное») (Я хочу есть; Я вам верю; Он не может ждать) + См. о выражении видового противопоставления в речи (ситуации видового контраста) в диссертации Л.П. Кожевниковой «Речевые противопоставления парных глаголов совершенного и несовершенного видов в современном русском языке» (см. [Кожевникова 1993]). 2 Используемый ниже перечень часных значений НСВ представляет собой контаминацию перечней частных значений НСВ, принадлежащих Ю.С. Маслову (см. [Маслов 1984]) и А.В. Бондарко (см. [Бондарко 1990]). 3 Эта формулировка не приложима к нетендентивно-предельным глаголам и к тендентивно-предельным глаголам в непредельном употреблении (ср.: Окна выходили в сад) – в подобных случаях НСВ обозначает гомогенный процесс, не соотнесенный с внутренним пределом. 1 26 вариант с устраненным результатом общефактического значения (К вам приходил знакомый) + реляционное значение (Финляндия граничит с Россией) + подчеркнутодлительное значение (Он стоял там целый час) + потенциально-качественное значение (Он играет на скрипке, поет и танцует) – «НЕМАРКИРОВАННЫЙ ИМПЕРФЕКТИВ»1. Соотнося полученную таким образом систему частных значений НСВ с системой частных значений СВ и обозначая основные типа их противопоставления, получаем следующую схему: НСВ направленный на достижение внутреннего предела процесс многократная ситуация «немаркированный имперфектив» I его результат II единичная ситуация III «маркированный перфектив»2 СВ Следует отметить, что представленные в данной схеме три значения СВ являются «спектральным разложением» единого, цельного категориального значения СВ с целью установления противоположений для каждого из выделенных частных значений НСВ. Характеризуя представленные в схеме типы противопоставлений СВ и НСВ, необходимо остановиться на неравноправности их статуса. Речь идет о том, что если первое противопоставление (I) является строго антонимичным, и члены этого противопоставления находятся в отношениях дополнительной дистрибуции что полностью исключает их взаимозаменяемость, то противопоставление второго типа (II) уже не отличается таким антагонизмом («непоследовательная антонимия видов» в схеме Ю.С. Маслова) так как форма СВ при определенных контекстуальных условиях способна выражать многократность, хотя и несколько специфическим образом (ряд Термин «немаркированный имперфектив» предлагается для определения значения форм НСВ в тех ситуациях, когда они никак положительно не характеризуются, т.е. имеют как бы нулевое аспектуальное значение («» процессность, «» многократность), не неся никакой информации об отношении к признаку целостность/нецелостность действия. Единственная функция НСВ в таких случаях – наз ва т ь действие, выделив его из ряда других возможных действий: ЛЮБИТЬ, а не ПРЕЗИРАТЬ, СЛЕДИТЬ, СИДЕТЬ, ПЕРЕПИСЫВАТЬ, СКАКАТЬ и т.п. В этом значении могут употребляться глаголы всех аспектуальных групп, имеющие форму НСВ (в том числе и глаголы imperfectiva tantum). Исключение составляют, пожалуй, глаголы некоторых морфемно характеризованных СВ (хаживать, пописывать, приплясывать), обязательным компонентом семантического содержания которых является сема повторяемости - «+» многократность. 2 Термин «немаркированный перфектив» введен как параллель к термину «немаркированный имперфектив» и явился результатом анализа противопоставлений типа: а) – Ты читал эту книгу? Я хочу есть. Он не может ждать. б) – Ты прочитал эту книгу? Я хочу поесть. Он не может подождать. Во всех этих примерах вариант (б) отличается от варианта (а) именно своей конкретностью, которая в определенных условиях ощущается говорящим как избыточная, а глагольная форма – как ненейтральная (в отличие от первых вариантов с формой НСВ – «немаркированного», нейтрального, имперфектива), т.е. несущая некую дополнительную информацию («+» целостность) и, в силу этого, «маркированная». 1 27 действий представляется как один законченный фрагмент действительности, т.е. как «единичная ситуация»: Он дважды (несколько раз) ПРОЧИТАЛ письмо). Что же касается противопоставления третьего типа (III), то его, вслед за Ю.С. Масловым (см. [Маслов 1984]), следует охарактеризовать как отношение «относительной антонимии (конкуренции) видов». Способность форм НСВ при употреблении их в качестве «немаркированного имперфектива» имплицировать признаки, присущие СВ (целостность и ограниченность пределом)1, обусловлена тем обстоятельством, что значение «аспектуального нуля», характерное для этого типа употребления форм НСВ, предоставляет возможность«проявиться» в определенных контекстуальных условиях семе предельности, при том условии, конечно, что она наличествует в семантике глагола. Однако вследствие того, что сема предельности имеется лишь у тендентивнопредельных глаголов, выражающих направленность на предел, конкуренцию конкретно-фактическому значению СВ может составить лишь обобщенно-фактическое значение НСВ (типа: - Ты ЧИТАЛ эту книгу? (ЧИТАТЬ / ПРОЧИТАТЬ книгу)), т.е. именно то частное значение НСВ, которое реализуется исключительно предельными глаголами2. Остальные глаголы НСВ, вошедшие в группу «немаркированный имперфектив», не вступают в конкуренцию с конкретно-фактическим значением СВ вследствие своей семантической избирательности: они принадлежат или непредельным глаголам imperfectiva tantum (реляционное значение: Финляндия граничит с Россией), или формируются непредельными типами употребления двойственных по отношению к П/НП глаголов (нейтральное значение: Он играет на скрипке, поет и танцует, ср.: ИГРАТЬ/СЫГРАТЬ менуэт, ПЕТЬ/СПЕТЬ песню, ТАНЦЕВАТЬ/СТАНЦЕВАТЬ польку). Что касается варианта общефактического значения НСВ «с устраненным результатом» (К вам приходил знакомый), то здесь также не наблюдается конкуренции с конкретно-фактическим значением СВ (К вам пришел знакомый), что связано с особой семантикой глаголов, выступающих в этом значении. Форма ПРИХОДИЛ (в данном контексте) имеет значение ПРИШЕЛ + УШЕЛ3. Отсюда следует, что парные по А.В. Бондарко характеризует обобщенно-фактическое значение НСВ (центральное в ряду значений, образующих область «немаркированного имперфектива» в нашей схеме) как базирующееся на отношении «целостность +/-», «ограниченность +/-» [Бондарко 1990: 17]. 2 Следует уточнить, что обобщенно-фактическое (=общефактическое) значение реализуют не только тендентивно-, но и нетендентивно-предельные глаголы, напр.: - Ты (хоть раз, когда-нибудь) находил белый гриб? (НАХОДИТЬ/НАЙТИ). Однако нетендентивно-предельные глаголы НСВ в обобщеннофактическом значении конкурируют с конкретно-фактическим значением СВ не в силу импликации значения достижения предела, а вследствие импликации присущего СВ этих глаголов значения единичности, выделения одного из ряда одинаковых действий. Более подробное описание семантики парных нетендентивно-предельных глаголов и взаимоотношение форм СВ и НСВ таких пар содержится в § 4 настоящей главы. 3 Это явление уже неоднократно описывалось в русской аспектологии; см., например: [Маслов 1984: 77], [Рассудова 1968: 27], [Forsyth 1970: 78-81] и т.д. 1 28 виду формы ПРИХОДИЛ и ПРИШЕЛ не могут составить друг другу конкуренцию, так как в форме СВ отсутствует импликация значения антагонистического действия (УЙТИ), присущая форме НСВ. По-видимому, это обстоятельство может найти свое объяснение в нетендентивном характере предельности рассматриваемой пары: так же, как и в паре НАХОДИТЬ/НАЙТИ, СВ обозначает единичное действие, достигшее своего предела, но не предполагающее предшествующего достижению этого предела процесса; НСВ обязательно имеет в такой паре значение кратности, т.е. обозначает множество достигших предела действий, причем это множество может насчитывать и одно действие, в силу чего форма НСВ таких глаголов в общефактическом значении способна имплицировать единичность. Повторить же подобное действие возможно лишь в случае такого изменения ситуации, которое аннулирует его результат: ПРИХОДИТЬ ДВА РАЗА возможно исключительно в том случае, если после первого прихода пришлось УЙТИ; неоднократно НАХОДИТЬ одну и ту же вещь можно лишь неоднократно же теряя ее. Таким образом, в нетендентивно-предельных видовых парах конкретнофактическое значение СВ можно сопоставить с одним из возможных значений перфекта – результативным, а общефактическое значение НСВ – с другим его значением - экзистенциальным1. Подчеркнуто-длительное значение НСВ, также вошедшее в группу «немаркированный имперфектив», способно составить конкуренцию значению охвата длительности СВ: Он СТОЯЛ там целый час – Он ПРОСТОЯЛ там целый час. Отметим, однако, что это весьма специфический случай2: непредельное действие представлено как ограниченное с двух сторон временным пределом, заданным контекстуально – обстоятельством времени. Подобным же образом, хотя и посредством не синтаксических, а морфологических средств, происходит трансформация непредельного действия в нетендентивно-предельное у глаголов СВ в значении охвата длительности, составляющем конкуренцию рассматриваемому частному значению НСВ (СТОЯЛ целый час – ПРОСТОЯЛ целый час). Ср. определения результативного и экзистенциального значений английского перфекта из [Comrie 1976]: «В результативном перфекте наличествующее состояние представляется как результат некоей прошедшей ситуации» [Comrie 1976: 50]; «Экзистенциальный перфект указывает на то, что данная ситуация по крайней мере однажды имела место на протяжении некоторого периода в прошлом, имеющего определенную связь с настоящим» [Comrie 1976: 58]. 2 Интересно, что и подчеркнуто-длительное значение НСВ, и значение охвата длительности СВ отсутствуют в системе частных видовых значений А.В. Бондарко; в системе Ю.С. Маслова подчеркнутодлительное значение НСВ выделяется, вероятно, исключительно в качестве параллели к значению охвата длительности СВ. 1 29 Подводя итог рассмотрению системы частных значений обоих членов видовой оппозиции русского языка, отметим, что предложенная на с. 25 схема явилась результатом попытки рассмотреть выделенные ранее в русской аспектологии частные значения СВ и НСВ с точки зрения единого принципа классификации. В основу этого принципа легли два критерия: а) равноценность выделяемых значений в рамках системы и б) четкая противопоставленность каждого из значений НСВ одному из значений СВ, хотя и при определенной иерархии этих противопоставлений – от последовательной антонимии до конкуренции членов видового противопоставления. В соответствии с первым критерием в праве занимать самостоятельную позицию в иерархии частных значений видов было отказано тем выделяемым ранее значениям, в которых выступали глаголы лишь некоторых морфемно характеризованных СД или лишь одного, причем находящегося на периферии системы, аспектуального класса (в частности, стативного). В результате предложенная система частных видовых значений явилась системой значений аспектуально активного ядра глагольной лексики русского языка: в первую очередь - тендентивно-предельных глаголов, способных выражать противопоставление видов по линии направленности на предел / достижение предела действия. Глаголы этой группы реализуют все три значения НСВ и участвуют во всех трех типах противопоставленности СВ и НСВ. Нетендентивно-предельные глаголы не вступают в первый, основной тип противопоставления членов оппозиции вследствие определенной специфики их семантической структуры – отсутствия семы процессности, направленности на достижение предел а. Самым «всеобъемлющим» оказалось третье значение НСВ – «немаркированный имперфектив»: реализация этого значения доступна для всех глаголов в форме НСВ (включая и глаголы imperfectiva tantum, характеризующиеся непредельной семантикой, в том числе и для тех глаголов, которые не способны выступать в первом и втором типе значений НСВ – реляционных. Подобная широта охвата глагольной лексики в форме НСВ связана, вероятно, с тем, что тот тип противопоставления СВ и НСВ, в который вступают глаголы в значении «немаркированный имперфектив», отличается наибольшей «мягкостью»: речь идет о «назывании» действия глаголом в форме НСВ, поэтому возможность импликации характерного для СВ значения достижения предела (в ситуации конкуренции видов) ограничена исключительно объемом семантического потенциала глагола. Так, конкурировать с соответствующим значением СВ могут лишь те глаголы в форме НСВ, которые являются соотносительными по виду (тендентивнои, в отличие от I типа противопоставления, нетендентивно-предельные). Глаголы 30 imperfectiva tantum, не встречая препятствий для реализации значения «немаркированный имперфектив», не могут, тем не менее, вступать в отношения конкуренции со значением «маркированный перфектив» СВ вследствие дефектности своей видовой парадигмы – соответствующих форм СВ просто не существует. §3. ОППОЗИЦИЯ ПРОГРЕССИВ / НЕПРОГРЕССИВ В ИСПАНСКОМ ЯЗЫКЕ: ЕЕ СЕМАНТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ И ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ 3.1. Аналитическая глагольная конструкция estar + gerundio как формальное средство выражения прогрессивной граммемы Принимая во внимание отсутствие единства взглядов на статус аналитической конструкции estar + gerundio в системе испанского глагола, рассмотрим вначале аргументы как противников, так и сторонников квалификации вышеупомянутой формы как маркированного члена бинарной аспектуальной оппозиции прогрессив / непрогрессив. В той части литературы по испанской аспектологии, которая при описании сферы аспектуальности испанского языка не обходит вниманием существование аналитических глагольных конструкций с аспектуальной семантикой, условно могут быть выделены два направления. Первое представлено довольно большим количеством работ 1, объединяет которые, при всем разнообразии теоретических посылок, рассмотрение конструкции estar + gerundio в одном ряду с довольно широко представленными в испанском языке герундиальными (а часто и инфинитивными) конструкциями, в состав которых входят другие вспомогательные глаголы: ir ‘идти’, andar ’ходить’, venir ’приходить’, seguir ’продолжать’, continuar ’продолжать’ и т.п. При этом estar + gerundio может как выделяться из этого ряда по каким-либо признакам (как, например, в [Gili y Gaya 1955], где отмечается, что данная конструкция, в отличие от других, обозначает «простую продолженность действия без каких-либо особых оттенков» [Gili y Gaya 1955: 105], или как в [Roca Pons 1958], [Roca Pons 1968], где конструкции estar + gerundio приписывается выражение субъективного взгляда на ситуацию, в то время как другим герундиальным конструкциям - объективного2), так и полностью нивелироваться. Последнее характерно для [Cuervo, Bello 1925], [Hamplová 1968], [Spaulding 1926] (все конструкции – Aktionsart’ы с различными аспектуальными значениями), [Keniston 1936] (все входят в общую систему аспекта, подразделяемую на субъективный и См.: [Cuervo, Bello 1925], [Spaulding 1926], [Keniston 1936], [Gili y Gaya 1955], [Roca Pons 1958], [Roca Pons 1968], [Hamplová 1968], [Coseriu 1968], [Dietrich 1973]. 2 Изложение взглядов автора работы дается по описанию в [Dietrich 1973]. 1 31 объективный аспект, но при этом герундиальные конструкции, в отличие от инфинитивных, относятся к сфере субъективного аспекта), [Coseriu 1968], [Dietrich 1973]. Для второго течения в испанской аспектологической литературе характерно рассмотрение конструкции estar + gerundio изолированно, т.е. исключая ее соположение с другими аналитическими конструкциями испанского глагола, причем о существовании подобных конструкций или вообще не упоминается ([Видаль 1956], [Мэрченд 1962], [Álvarez Lugrís 1995]), или же в результате предшествующего анализа делается вывод об особом статусе конструкции estar + gerundio ([Васильева-Шведе, Степанов 1963], [Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Силецкий1971]). Реализация первой тенденции обусловлена, вероятно, непосредственным сопоставлением рассматриваемой формы с английским прогрессивом (to be + “инговая форма»). Впрочем, без какого бы то ни было сопоставления – касается оно семантики английского и испанского прогрессива или статуса обеих категорий в системах аспектуальности того и другого языка – не обошлось ни одно исследование, темой которого явилось описание конструкции estar + gerundio. Обычно отмечаются следующие положения, вытекающие из сравнения английского прогрессива и соответствующей ему испанской грамматической формы: (1) общность семантики; значение определяется как «процессность, соединенная со специфической конкретностью, «сиюминутностью» действия»1; (2) различие в степени охвата глагольной лексики (в английских грамматиках выделяется ряд глаголов, в силу своей стативной семантики не способных употребляться в прогрессиве; что касается испанского языка, то и в [Васильева-Шведе, Степанов 1990], и в [Силецкий1971] отмечается, что испанский глагол не знает подобных ограничений); (3) различия в сфере функционирования: четкая противопоставленность простых и прогрессивных форм в английском и взаимозаменяемость соответствующих испанских форм (в подавляющем большинстве случаев). Интересно, что эти три положения, не обойденные вниманием ни одного из авторов перечисленных работ, являются основанием для совершенно противоположных выводов: 1) в испанском языке, в отличие от английского, рассматриваемая аналитическая конструкция не является формальным выразителем граммемы прогрессива и может претендовать лишь на статус лексико-синтаксического средства 1 Определение общего значения прогрессива, данное Ю.С. Масловым в [Маслов 1984: 21]. 32 выражения определенного аспектуального значения; вывод этот делается на основании «факультативности» употребления соответствующей конструкции ([Аспектологическая терминология 1991], [Видаль 1956], [Мэрченд 1962]); 2) испанская герундиальная конструкция с estar вполне отвечает требованиям, предъявляемым к члену грамматической видовой оппозиции, и даже в большей мере, чем соответствующая английская конструкция, так как испанская прогрессивная форма характеризуется тотальным охватом глагольной лексики (за исключением *está estando)1 ([Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Силецкий 1971]). Задачей нашего дальнейшего изложения является попытка разрешить выявленные противоречия во взглядах на статус испанского прогрессива, а также обосновать собственное видение проблемы, опираясь на анализ собранного материала. Вследствие того, что единственным серьезным аргументом противников признания за конструкцией estar + gerundio статуса аспектуальной граммемы является «факультативность» ее употребления, остановимся подробнее на этом вопросе. Рассмотрим доводы Х. Мэрченда, наиболее эксплицитно и убедительно обосновавшего «большое функциональное различие» [Мэрченд 1962: 368] между прогрессивными формами в английском языке, с одной стороны, итальянским и Утверждение В.И. Силецкого, см. [Силецкий 1971: 109]. Отметим, однако, что далеко не все исследователи придерживаются мнения о тотальном охвате глагольной лексики испанским прогрессивом. Известные ограничения в этой области отмечаются в [Roca Pons 1968] (*está amando ‘любит’, *estaba creyendo ‘верил’), [Comrie 1976] (Juan sabía / *estaba sabiendo que hablaba / estaba hablando demasiado de prisa ‘Хуан знал / *соответствующая прогрессивная форма, что говорил (простая / прогрессивная форма) слишком быстро’). Самую любопытную в этом отношении позицию занимают авторы [Esbozo 1978], утверждая, что выражения типа «Les estamos escribiendo para informarles de ...» ‘Мы пишем Вам, чтобы сообщить о …’ являются бессмысленными, так как «escribir una carta» - это предельное действие (desinente), «que no se puede estar haciendo, sino que se hace... Otra cosa sería si se tratase de actos repetidos como: Desde hace dos meses les estamos escribiendo para reclamar..., sin que hayamos recibido contestación alguna» [Esbozo 1978: 418] ‘писать письмо’ – это предельное действие, ‘которое не может делаться (прогрессивная форма), но делается (простая форма)…. Было бы другое дело, если бы речь шла о повторяющихся действиях, как, например: На протяжении двух месяцев мы пишем Вам с тем, чтобы предъявить рекламацию…, но до сих пор не получили какого-либо ответа’ (появление подобных типов употребления прогрессивной формы связывается авторами с влиянием переведенных с английского языка эпистолярных пособий). Более или менее разумным объяснением такого подхода к возможности употребления предельных глаголов действия (типа escribir una carta ‘писать / написать письмо’) в прогрессивной форме может быть лишь следующее предположение: тендентивно-предельный глагол escribir был приравнен к нетендентивно-предельным глаголам типа disparar ‘стрелять / выстрелить’, ср.: «Si decimos El cazador está disparando la escopeta <...>, endendemos acciones reiteradas, ya que la prolongación de un acto perfectivo momentáneo supone una repetición. Por esto sería abssurdo decir que El soldado estuvo disparando un tiro o que alguien está dando un grito, puesto que son acciones momentáneas incompatibles con la duración de gerundio» [Esbozo 1978: 448] ‘Усли мы говорим Охотник стреляет из ружья, мы имеем в виду повторяющиеся действия, так как увеличение длительности перфективного моментального действия предполагает повторяемость. Поэтому было бы абсурдным высказывание Солдат выстрелил один раз (с прогрессивным аористом – Е.Г.) или кто-то испускает (прогрессивный презенс – Е.Г.) крик, вследствие того, что это моментальные действия, несовместимые с длительность герундия’. 1 33 испанским – с другой1. Вышеупомянутое различие выражается в том, что английское «”I am reading” <…> не может быть произвольно заменено формой простого прошедшего времени» [Мэрченд 1962: 359], а «испанские estoy escribiendo и escribo грамматически не являются контрастными формами, это всего лишь вариант одной и той же таксемы»2 [Мэрченд 1962: 363]. Совершенно справедливо отмечая, что в романских языках, сохранивших категорию имперфекта и вместе с тем развивших прогрессивную форму (именно такое положение дел характерно для испанского языка), «языковая форма, созданная для более узкого понятия, должна была вступить в соревнование с более широкой по своему значению формой, выражающей имперфективный процесс вообще, т.е с имперфектом», а в английском, напротив, «становление прогрессивной формы не сопровождалось такой борьбой», так как «этот язык вообще никогда не знал категории вида» [Мэрченд 1962: 363], автор упускает из виду, что именно в связи с наличием в испанском языке оппозиции имперфект / аорист в нем возникает специфическая позиция «релевантности» прогрессивной формы, которой нет и не может быть в английском языке в силу отсутствия в системе английского глагола подобной оппозиции. Речь идет о форме аориста (Pretérito Simple или Pretérito Indefinido)3 тендентивно-предельных глаголов при отсутствии так называемых аспектуально значимых слов, указывающих на процессуальность действия (в том числе лексических обстоятельственных указателей на «пресеченность» действия, его ограниченность временными рамками)4: если говорящий хочет представить предельное действие в процессе его осуществления в форме аориста, он вынужден использовать прогрессивную форму, так как в противном случае будет актуализирован предел вследствие взаимодействие категориального значения аориста и предельного Мы здесь будем говорить только об испанском языке; отметим, однако, что с нашей точки зрения функционирование прогрессива в испанском языке не менее отличается от его функционирования в итальянском, чем в английском. 2 «У Х Мэрченда таксемами называются члены грамматических категорий <…>. При этом разными таксемами оказываются только такие члены, которые находятся между собой в отношениях «контрастной дистрибуции» (т.е. между которыми хотя бы в части позиций нет свободы выбора)» - из примечаний Ю.С. Маслова к данной статье [Мэрченд 1962: 414]. 3 Ссылаясь на исследование [Правдзивый 1974], можно утверждать, что подобными же свойствами по отношению к функционированию формы прогрессива обладает временная форма плюсквамперфекта, а также видовая форма перфекта для тендентивно-предельных глаголов, ср.: «…видовые функциональносемантические характеристики временных форм плюсквамперфекта, перфекта и претерита (=аориста – Е.Г.) от предельных и непредельных глаголов идентичны» [Правдзивый 1974: 20]. 4 В случае наличия обстоятельств, указывающих на пресеченность действия, они оказываются более значимыми в аспектуальном плане, чем предельный характер глагола, результатом чего является «перевешивание» значения «пресеченности» над вторым значением аориста – значением «точечности», обычно реализуемым предельными глаголами. Ср.: «<…> no le importaron los tropiezos del poder d uran te lo s me se s a mar go s en que su madre se pudrió a fuego lento en un dormitorio contiguo al suyo <…>» (G.G. Márquez). El Otoño del Patriarca, p.107) – ‘Государственные затруднения не имели ровно никакого значения в т е го р ь к ие м еся ц ы , когда Бендисьон Альварадо истлевала на медленном огне болезни в комнате, смежной с комнатой сына <…>’ (Г.Г. Маркес. Осень патриарха, с.100). 1 34 (тендентивно-предельного) характера действия глагола: creció (непрогрессивная форма аориста) - ‘вырос’, estuvo creciendo (прогрессивная форма аориста) - ‘рос’ (действие ограничено во времени, но не достигло естественного результата); escribí una carta ‘написал письмо’ и estuve escribiendo una carta ‘писал письмо’1. Таким образом, в испанском языке имеются позиции, в которых нет свободы выбора, хотя и не те, которые демонстрируют «релевантность» прогрессивной формы в английском языке (в качестве таковых Х. Мэрченд называет актуальное настоящее, а в плане прошедшего – «случай, когда длящееся действие противопоставлено наступлению факта: I was writing when he came» [Мэрченд 1962: 359]). Простые (непрогрессивные) презентные формы испанского глагола не потеряли до настоящего времени способности обозначать действие, совпадающее с моментом речи, а что касается плана прошедшего, то обозначение «длящегося действия, противопоставленного наступлению факта», является одной из функций имперфекта. Характерно, что Х. Мэрченд связывает «нерелевантность» позиции настоящего актуального для формы прогрессива в романских языках с наличием оппозиции имперфект / аорист в плане прошедшего [Мэрченд 1962: 363]. Итак, даже исходя из логики рассуждений автора рассмотренной концепции (в соответствии с которой разными таксемами являются только такие члены грамматических категорий (например, каждый из падежей, каждое из наклонений и т.д.), которые находятся между собой в отношениях «контрастной дистрибуции», т.е. между которыми хотя бы в части позиций нет свободы выбора; в противном случае – при факультативности какого-либо члена во всех позициях – этот член грамматической категории вместе с тем членом, которым он заменяется, будет лишь вариантом, «альтернантом» той же самой таксемы), следует признать, что испанский прогрессив заслуживает статуса самостоятельной «таксемы» вследствие наличия некоторых позиций (хотя и не самых частотных), в которых прогрессивная форма не может быть заменена непрогрессивной. Следуя той же логике и учитывая языковые факты, приходится признать, что пути развития и особенности функционирования категории прогрессива в различных языках неодинаковы в силу взаимодействия с другими компонентами ФСП аспектуальности в каждом языке (а набор таких компонентов индивидуален, особенно если речь идет о грамматических аспектуальных оппозициях). Интересно, что в некоторых кельтских языках (валлийском и, в особенности, гаэльском) «форма 1 Примеры В.И. Силецкого, см. [Силецкий 1971: 93]. 35 настоящего времени прогрессива стала теперь основной (в гаэльском даже практически единственной) формой настоящего времени»1. Вернемся, однако, к трактовке прогрессива как члена привативной оппозиции прогрессив / непрогрессив, т.е. к теории оппозиций. Исходя из принципа приложимости теории оппозиций, разработанной в рамках фонологии (см. [Трубецкой 1960]), к области грамматических явлений (доводы в поддержку такого принципа см., например, в [Булыгина 1968], [Кантино 1972]), попытаемся рассмотреть вопрос о «факультативности» члена грамматической оппозиции, следуя логике данной теории. Члены оппозиции, как известно, только тогда и признаются альтернантами (т.е. противопоставленными друг другу по определенному признаку единицами, членами оппозиции), когда они находятся в отношениях контрастного распределения, следовательно, способны появляться в одной и той же позиции (каждый со своим собственным значением), будучи «взаимозаменяемыми». Именно те позиции, в которых возможны оба члена оппозиции (если оппозиция бинарна), являются релевантными для данного противопоставления (например: коЗа – коСа; Вчера вечером он ПИСАЛ / НАПИСАЛ письмо). Те же позиции, в которых возможен лишь один из альтернантов, квалифицируются как позиции нейтрализации (например: коЗ – коС /kos/; Иду я вчера вечером по улице и ВСТРЕЧАЮ знакомого). Таким образом, концепция сторонников непризнания за испанским прогрессивом статуса члена аспектуальной оппозиции вследствие «факультативности» его употребления самым существенным образом расходится с основными положениями теории оппозиций: те позиции, которые у Х. Мэрченда, например, названы «релевантными» для английского прогрессива (в которых прогрессив не может быть «произвольно» заменен непрогрессивной формой), в рамках теории оппозиций трактуются как позиции нейтрализации; и наоборот, релевантные в понимании Н.С. Трубецкого [Трубецкой 1960: 86] позиции («положения, при которых оппозиция сохраняет свою значимость») квалифицируются как «нерелевантные» (допускающие «взаимозаменяемость» членов) в концепции Х. Мэрченда. Следовательно, с точки зрения теории оппозиций те ситуации, которые в [Мэрченд 1962] рассматриваются как «релевантные» для английского прогрессива (настоящее актуальное, фоновое действие в плане прошедшего), в действительности являются позициями нейтрализации видового противопоставления. Относительно испанского варианта оппозиции прогрессив / непрогрессив можно сказать в этой связи 1 См.: [Маслов 1984: 26] (ссылка на [Comrie 1976: 39]). 36 следующее: если усматривать в системе испанского глагола участки, где возможна лишь прогрессивная форма (аорист, перфект, плюсквамперфект тендентивнопредельных глаголов при отсутствии лексических актуализаторов семы процессности, присущей глаголам этого характера действия, см. выше), равно как участки, где возможно употребление лишь непрогрессивной формы, то такие позиции следует квалифицировать как позиции нейтрализации видового противопоставления, а все остальные позиции («факультативного») употребления прогрессива – как позиции релевантности для данной оппозиции; если же в ходе дальнейших исследований удастся доказать, что даже в выделенных выше позициях возможно употребление обоих членов противопоставления1, то, оставаясь на позициях теории Н.С. Трубецкого, аспектуальную оппозицию прогрессив / непрогрессив нужно будет квалифицировать как постоянную (ненейтрализуемую) привативную оппозицию (в то время как соответствующая оппозиция в английском языке бесспорно является нейтрализуемой). Наиболее логичным в связи с вышеизложенным представляется вывод о различии типов реализации категории прогрессива в английском и испанском языках – обстоятельство. которое, однако, не должно становиться препятствием для признания за испанским прогрессивом статуса видовой граммемы исходя из его соответствия всем требованиям, предъявляемым к грамматической категории вида, ср.: «… о виде можно говорить только там, где какие-то аспектуальные значения в пределах большей части (иногда всей) глагольной лексики получают регулярное выражение посредством парадигматически противопоставленных друг другу грамматических форм одного глагола» [Маслов 1978: 24]. Рассмотрим по пунктам соответствие испанского прогрессива данному определению. а) «… какие-то аспектуальные значения…» Рассмотрению значения испанского прогрессива будет посвящен следующий раздел, здесь же отметим, что с точки зрения общей аспектологии (на основании анализа данных ряда языков, в первую очередь английского) значение прогрессива определяется как «процессность, соединенная со специфической конкретностью, «сиюминутностью» действия» [Маслов 1984: 21]. В [Правдзивый 1974], напр., утверждается, что терминативный (=тендентивно-предельный) глагол morir ‘умирать/умереть’ в предложении Madre se estuvo muriendo d u ra n te s iet e a ñ o s (A. Matute), употребленный в форме прогрессивного аориста, не может быть заменен простой формой аориста: «подобная трансформация вообще невозможна, что обусловлено наличием лексического конституента микрополя несовершенности durante siete años (‘в течение семи лет’) [Правдзивый 1974: 21]. Однако в нашей картотеке имеется пример, демонстрирующий возможность употребления тендентивнопредельного глагола в непрогрессивной форме аориста в контексте с аналогичным «лексическим конституентом микрополя несовершенности», ср.: «<…>no le importaron los tropiezos del poder d uran te lo s me se s a mar go s en que su madre se pudrió a fuego lento en un dormitorio contiguo al suyo <…>» (G.G. Márquez), см. также сноску 4 на с.32.. 1 37 б) «… в пределах большей части (иногда всей) глагольной лексики…» Как уже отмечалось выше, по отношению к рассматриваемой категории испанского языка правомерно говорить о тотальном охвате глагольной лексики, хотя, как следует из данного определения, неполный охват лексики аспектуальной оппозицией – явление вполне обычное и более частотное, чем случай с испанским прогрессивом (ср., например, ограничения в охвате глагольной лексики английским прогрессивом, а также явление видовой «дефектности» русских глаголов – глаголы imperfective и perfectiva tantum. в) «…получают регулярное выражение…» Данный пункт наименее легко приложим к испанскому прогрессиву при том условии, что регулярность понимается как достаточная частотность употребления граммем в текстах, или, в особенности, как «обязательность выражения определенного значения (обычно – значения маркированного члена оппозиции) всюду, где оно дано самим характером описываемой ситуации [Маслов 1978: 25]. Дело в том, что вследствие уже отмеченной выше возможности параллельного употребления простых и прогрессивных форм в абсолютном большинстве позиций частотность употребления прогрессивных форм в испанских текстах весьма невелика1 (что, вероятнее всего, связано с довольно специфическим категориальным значением испанского прогрессива, см. следующий раздел). При понимании регулярности как обязательности выражения значения прогрессива везде, где оно подсказывается самой ситуацией, приходится делать вывод об отсутствии регулярности выражения прогрессивного значения, так как в абсолютном большинстве случаев его употребление «факультативно», и, следовательно, о непризнании статуса видовой граммемы за испанским прогрессивом. Однако Ю.С. Маслов, автор рассматриваемого здесь определения видовой оппозиции, отмечал, что регулярность может пониматься по-разному. Кроме уже приведенных выше определений регулярности, возможно еще ее понимание как «наличия регулярных, т.е. единых или более или менее единообразных формальных показателей граммем данной категории» (условие, которому испанским прогрессив полностью отвечает) и, наконец, как «общей принудительности употребления категории, принудительности ее использования (т.е. использования той или иной из ее граммем) На 56 страницах испанского текста (C.J. Cela. La colmena) зафиксировано 1949 глагольных форм (личные и инфинитивы), из которых лишь 26 форм оказались прогрессивными, что составляет 1,33%. Эти данные позволяют спрогнозировать период относительной вероятности появления прогрессивных форм в испанских текстах (т.е. генеральной совокупности) 0,8% < P < 1,8% при ошибке относительной частоты 0,0026. 1 38 даже и в тех случаях, когда в выражении данного или противопоставленного ему значения нет никакой нужды с точки зрения общего смысла высказывания». Из всех приведенных здесь толкований регулярности Ю.С. Маслов предлагает сразу отбросить те два, которые были рассмотрены первыми, так как «граммема может иметь очень ограниченное употребление в тексте и даже может быть факультативной, лишь нарочно подчеркивающей те или иные моменты, наличные в описываемой ситуации (именно так, на наш взгляд, и обстоит дело с испанским прогрессивом – Е.Г.). Регулярность в смысле относительного единообразия формальных показателей безусловно важный признак грамматичности (и такое единообразие, причем не относительное, а абсолютное, мы наблюдаем в оформлении прогрессивных форм в испанском языке – Е.Г.). Но регулярность в смысле принудительности использования той или другой граммемы без внутренней необходимости представляется еще более существенной. Если в языке какое-то семантическое различие оформилось в грамматическую категорию, язык в сфере действия этой категории уже не может оставлять данное различие невыраженным. <…> Например, предложения Я дважды сказал ему об этом и Я дважды говорил ему об этом тождественны по своему денотативному содержанию: и в одном, и в другом наречие одинаково отчетливо указывает на двукратное повторение действия, а различие вида оказывается несущественным. Но и здесь нам «не дано третьего», и мы обязаны употребить либо совершенный, либо несовершенный вид» [Маслов 1978: 25-25]. Так же и в испанском языке предложения Papá siempre lo decía (простая форма) и Papá siempre lo estaba diciendo (прогрессивная форма) различаются не денотативным содержанием, а нюансами, вытекающими из категориальных значений членов оппозиции и не препятствующими «взаимозаменяемости» обеих граммем в ситуации конкуренции видов1 (сама же возможность «взаимозаменяемости» форм Следует отметить, что ситуации конкуренции членов видового противопоставления (т.е. те ситуации, в которых конкурирующие формы находятся в отношениях относительной антонимии или синонимической конкуренции – см. выше с.16-17) являются все же вполне релевантными позициями для обоих членов оппозиции и не приводят к снятию противопоставления по признаку, лежащему в основе данной оппозиции. Так, например, в [Кожевникова 1993] в качестве основных типов «ситуаций видового контраста» выделяются ситуации, основанные на сочетании обобщенно-фактического значения НСВ и конкретно-фактического значения СВ, а также неограниченно-кратного значения НСВ и нагляднопримерного значения СВ. В отличие от позиций данного типа, позиция нейтрализации характеризуется снятием оппозитивного различия вследствие невозможности появления в этой позиции одного из членов противопоставления (обычно – маркированного); ср. позиции нейтрализации для оппозиции СВ/НСВ: актуальное настоящее однократного действия, «настоящее сценическое», сочетания с отрицанием, где возможен лишь НСВ, а также однократные ситуации с инклюзивными обстоятельствами (типа ЗА ТРИ ЧАСА), где возможен только СВ тендентивно-предельных глаголов; употребление в последнем случае в позиции нейтрализации маркированного члена оппозиции обусловлено свойствами самой позиции 1 39 логически вытекает из единства денотата). И так же, как и в русском примере, «третьего не дано» - употребляются либо непрогрессивные, либо прогрессивные формы. г) «…посредством парадигматически противопоставленных друг другу грамматических форм одного глагола». По отношению к этому положению, вытекающему из определения вида как формообразующей категории, оппозиция прогрессив / непрогрессив демонстрирует полное соответствие: estar escribiendo (прогрессивная форма инфинитива) безусловно является формой глагола escribir (непрогрессивный инфинитив). Наличие грамматического видового противопоставления в рамках одной глагольной лексемы, т.е. эмансипированность от лексических различий, служит критерием отчетливого разграничения, с одной стороны, грамматической категории вида и, с другой стороны, аспектуальных глагольных классов и способов глагольного действия, так как именно для последних характерна тесная связь аспектуального и лексического значения глагола (см. [Маслов 1978: 28]). С этой позиции достаточно легко провести разграничительную линию между герундиальной конструкцией с глаголом estar, отвечающей, как мы старались показать выше, всем требованиям, предъявляемым к аспектуальной граммеме (в том числе и требованию об относительной эмансипированности от лексических различий), и герундиальными конструкциями с другими глаголами (ir, andar, venir, seguir, continuar, quedar, permanecer, etc.), наличествующими в поле аспектуальности испанского языка и безусловно выражающими определенные аспектуальные значения. Большинство исследователей, интересовавшихся не только определением аспектуальных значений испанских герундиальных конструкций, но и сопоставлением их значимости в поле аспектуальности, определением их статуса (см. [Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Силецкий 1971], [Spaulding 1926]), отмечали, что все герундиальные конструкции, за исключением конструкций с глаголом estar, характеризуются неполной (в различной степени у разных глаголов) утратой собственного лексического значения глагола в личной форме, следствием чего является ограничение круга глагольных лексем, способных участвовать в образовании подобных герундиальных конструкций в форме герундия. В [Силецкий 1971: 98] отмечается, что даже конструкция ir + gerundio, вторая по употребительности после estar + gerundio, ограничена возможностью участия в ней лишь динамических глаголов. нейтрализации, т.е. задано извне – ср. с употреблением маркированного члена оппозиции по звонкости / глухости в позиции перед звонким шумным согласным (см. [Трубецкой 1960: 89]). 40 Таким образом, все герундиальные (кроме estar + gerundio) конструкции, наряду с инфинитивными, также широко распространенными в сфере аспектуальности испанского глагола, можно считать аналитическими СД, выражающими определенные значения как качественной, так и количественной аспектуальности (в том числе и фазовость действия)1. 3.2. Семантический потенциал испанского прогрессива Семантическим основанием видовой оппозиции прогрессив / непрогрессив является оппозиция глаголом», «конкретность занимающая / неконкретность «своеобразное место в явления, рамках (или обозначаемого на границе?) функционально-семантического поля аспектуальности» [Маслов 1978: 19-20]. Своеобразие это, на наш взгляд, обусловлено тем обстоятельством, что семантика прогрессива, подобно семантике перфекта, достаточно условно включается в круг аспектуальных значений, объединяемых функцией показа «внутреннего времени», способа протекания во времени или распределения во времени глагольного действия – специфической функцией аспектуальности. Ср. следующее замечание Б. Комри относительно особого положения перфекта в рамках аспектуальности: «Под видом <…> понимаются различные способы представления внутреннего временного строения ситуации. Перфект несколько отличается от аспектуальных категорий этого типа, так как непосредственного он ничего не сообщает нам о самой ситуации, а, скорее, устанавливает связь некоего состояния с предшествующей ему ситуацией». Следовательно, рассматривая перфект в качестве аспектуальной граммемы, нужно иметь в виду, что «он является аспектуальной граммемой в несколько ином смысле, чем другие аспектуальные категории, рассмотренные выше» [Comrie 1976: 52]. Однако семантика прогрессива, определяемая Б. Комри как «сочетание значений длительности и нестативности» (“the combination of continuous meaning and nonstativity”) [Comrie 1976: 38], не вызывает у автора (при квалификации прогрессива в качестве аспектуальной граммемы) оговорок, подобных тем, которые приводятся при характеристике перфекта. Данное Б. Комри определение значения прогрессива естественным образом включает соответствующую оппозицию в следующую схему классификации аспектуальных оппозиций: Обзор аспектуальных значений испанских герундиальных и инфинитивных конструкций см. в [Keniston 1936], [Gili y Gaya 1955], [Coseriu 1926], [Dietrich 1973], [Hamplová 1968], [Roca Pons 1958]. 1 41 Perfective Imperfective Habitual Continuous Nonprogressive Progressive [Comrie 1976: 25] Действительно, при определении значения прогрессива посредством обращения к таким признакам, как «длительность» + «нестативность» [Comrie 1976], «продолженность» [Gili y Gaya 1955], «процессность (процессуальность)» [ВасильеваШведе, Степанов 1990]1, «динамичность», представление действия в «развертывании» [Álvarez Lugrís 1995], и даже через гораздо более широкие понятия «имперфективности» [Chmeliček 1930] и «имперфектности» [Силецкий 1971], логичным оказывается рассмотрение лежащего в основе семантики данной категории аспектуального значения, во-первых, как бесспорно видового, занимающего одно из центральных мест среди значений качественной аспектуальности, а во-вторых, как относящегося к области имперфективности (см. выше схему Б. Комри). Отметим, однако, что если первый тип определения значения прогрессива («длительность» + «нестативность», «продолженность», «процессность», «динамичность») позволяет, по крайней мере, вычленить данное значение из области имеперфективности, то использование для обозначения категориального прогрессива инвариантные терминологических значения членов наименований других признаков, аспектуальных значения характеризующих оппозиций, вообще основательно запутывает картину, так как возникает сомнение в целесообразности обособления прогрессива, его отделения от имперфекта (члена оппозиции имперфект / аорист) и имперфектива (члена оппозиции СВ / НСВ). Кроме того, неудовлетворительность подобного рода определений проистекает из следующего: а) наличия случаев употребления прогрессивных форм, при которых значение прогрессива не вписывается в рамки, установленные определением (Б. Комри, например, отмечает возможность употребления некоторых стативных глаголов английского языка в прогрессивной форме, при этом значение прогрессива, по его мнению, из сочетания признаков «длительность» + «нестативность» преобразуется в Авторы определения значения испанского прогрессива посредством обращения к признаку «процессуальность» ([Васильева-Шведе, Степанов 1990]) используют этот термин в его узком значении: процессуальность – свойство, присущее динамическим глаголам, а не свойство глагола как части речи. 1 42 обозначение «временного состояния» - «temporary (contingent) state” [Comrie 1976: 38]; напомним, что для испанского языка вообще не существует запрета на образование прогрессивных форм от стативных глаголов); таким образом, реальное функционирование оказывается шире того, которое вытекает из определения категориального значения, включая также и выражение многократности действия1, а также употребление прогрессива «при наречиях типа always ‘всегда’, constantly ‘постоянно’», связанное «с эмфазой и особой эмоциональностью»2; в противоположность этому, определение значения прогрессива как «имперфективного» оказывается шире реальных возможностей категории, так как прогрессивная форма ни при каких обстоятельствах не выражает значения обобщенного факта, входящего в семантический спектр имперфектива; б) возникающего недоумения в связи с фактом существования форм прогрессивного имперфекта, т.е. дублирования значения прогрессива таких формах (если считать прогрессив «средством распространения специфических функций имперфекта на непреритальные участки глагольного спряжения» [Силецкий 1971: 134] и, следовательно, приравнивать категориальное значение прогрессива к категориальному значению имперфекта3). Таким образом, все приведенные выше определения инвариантного значения прогрессива («длительность» «процессуальность», + «нестативность», «продолженность», «динамичность», «имперфектность», «имперфективность») представляются не совсем адекватно отражающими семантику данной категории, хотя и по разным причинам. Таким образом, все приведенные выше определения инвариантного значения прогрессива (“длительность”+”нестативность”, “процессуальность”, “динамичность”, “имперфектность”, “продолженность”, “имперфективность”) представляются не вполне адекватно отражающими семантику данной категории, хотя и по разным причинам. Наблюдения относительно такого типа употребления прогрессива в английском языке см. в: [Киткова 1978: 167], [Bodelsen 1974: 146]; в испанском языке - [Силецкий 1971: 139], [Васильева-Шведе, Степанов 1990: 192]. 2 Наблюдение Ю.С. Маслова, см. [Маслов 1984: 25]. 3 Здесь следует оговориться, что автор цитируемого исследования инвариантным значением прогрессива считает не «имперфектность», что представляется логичным выводом из его же определения прогрессива как «средства распространения специфических функций имперфекта на непреритальные участки глагольного спряжения», а «имперфективность», из чего следует предположение о неразличении в рамках данной концепции понятий «имперфектность» и «имперфективность». 1 43 Приведем некоторые примеры употребления прогрессивных форм, значения которых едва ли можно описать, пользуясь только что рассмотренными определениями: 1) ... pero ahora vete, que si volvemos a sacar las cuentas todavía me estás debiendo diez pesos (G.G.Márquez, IV, 94) – А сейчас, милый, проваливай с Богом. Если по совести, так ты мне еще должен десять песо (Г. Маркес IV); 2) Creo que estoy necesitando un médico (G.G.Márquez, I, 129) – Думаю, что и мне не мешало бы показаться врачу (досл.: мне нужен врач) (Г. Маркес I); 3) Una poquita de Inquisición nos está haciendo buena falta (M.Delibes, 137) – Нам очень не хватает вмешательства Инквизиции (М. Делибес) (досл.: Немножко Инквизиции нам даже очень нужно). Глаголы, употребленные в прогрессивной форме в примерах 1-3, являются предикатами состояния, стативами, т.е. глаголами недействия (характеризуются отрицательным значением признака ‘динамичность’, см. [Булыгина 1982])1, и в силу своего лексического значения не способны выражать “процессность, соединенную со специфической конкретностью, “сиюминутностью” действия, с его приуроченностью к определенному моменту или отрезку времени, четко выделяемому среди ряда других моментов или отрезков”2, не способны “обозначать протяженность процесса, протекающего в определенный отрезок времени, процессуальность действия”3 (выделение наше - Е.Г.). Тем не менее, обращает на себя внимание тот факт, что при исключении из вышеприведенных определений инвариантного значения прогрессивной формы упоминаний о процессности (=процессуальности), они [определения] приобретают способность вполне адекватно описывать значение рассматриваемой граммемы. Таким образом, в соответствии со стремлением к максимальному обобщению в определении инвариантного значения грамматической категории всей гаммы частных значений, возникающих при реальном функционировании данной категории в языковой практике, представляется целесообразным редуцировать определение прогрессива как “конкретно-процессного” вида до его определения как “конкретного” Способность стативов употребляться в прогрессивной форме была отмечена также Альберто Альваресом Лугрисом в докладе, прочитанном на заседании II Международного Конгресса “Грамматика и лингвистика” (г. Виго, Испания) 5 мая 1995 года. В частности, он привел следующие примеры: I love you / I am loving you (англ.); amo / estou amando (галисийский); quiero / estoy queriendo (исп.) (все примеры с глаголом, имеющим значение ‘любить’), взятые из песен Перси Следжа, Роберто Карлоса и Луиса Эдуардо Ауте. 2 Определение категориального значения прогрессива, принадлежащее Ю.С.Маслову, см. /Маслов 1984: 21-22/. 3 Определение категориального значения прогрессива, принадлежащее авторам [Васильева-Шведе, Степанов 1990], см. [Васильева-Шведе, Степанов 1990: 189]. 1 44 вида, противопоставленного “неконкретному” виду - общим (непрогрессивным) формам. При этом необходимо учесть, что частные значения прогрессива 1 будут несколько отличаться от его инвариантного значения, определяемого как “конкретность” действия (еще раз подчеркнем, что ‘действие’ понимается здесь в широком смысле, то есть с включением в это понятие фактических состояний, ‘действие’ как определение общего значения части речи глагол), причем варьирование такого рода будет связано исключительно с семантическим потенциалом глагола, употребляемого в форме прогрессива, его отношением к скрытым оппозициям П / НП и действие (в узком значении) / состояние (и - во вторую очередь - скажется влияние аспектуально релевантных элементов контекста). Так, при употреблении в прогрессивной форме предельного глагола (тендентивная предельность) инвариантное значение “конкретность”, вступая во взаимодействие с предельным характером глагола, акцентирует входящую в семантический потенциал такого глагола сему процессности, результатом чего является появление частного “конкретно-процессного” значения, ср.: 4) Valentina no la escucha. Ha tomado el libro de la mesilla de noche y lo está hojeando. (M. Delibes, 41) - Валентина не слушает. Она берет книгу с ночного столика и перелистывает ее. (М. Делибес, 269) (отметим наибольшую частотность употребления в прогрессиве именно тендентивно предельных глаголов, что, вероятно, и послужило основанием для определения категориального значения прогрессива посредством обращения к признаку “процессности”). При постановке в прогрессивную форму нетендентивно предельных глаголов (моментативов) действие представляется как итеративное, на что уже неоднократно указывалось (см., например: [Видаль 1956], [Правдзивый 1974] и др.), ср.: 5) ¿Es cierto que están inyectando al gallo? (G.G. Márquez II, 109) - Петуху действительно делают уколы? (Г.Г. Маркес II, 134). Наконец, при употреблении в прогрессиве непредельных глаголов состояния (стативов) “конкретность” придает им дополнительную временную локализованность (своеобразное “высвечивание” определенного участка из бесконечно длящегося состояния), см. выше примеры 1-3. 1 Представляется вполне возможным использование ставшего уже традиционным термина “прогрессив” для обозначения указанной категории, т.к., во-первых, значение “актуальность”, к которому Ю.С.Маслов приравнивал значение “прогрессивность” (см. [Маслов 1984: 26]) весьма близко значению “конкретность”; во-вторых, конкретно-процессное значение прогрессива является наиболее частотным и ярким его значением, хотя и не инвариантным, а частным. 45 Отметим, кстати, что в зарубежной испанистике, наряду с аналогичными уже упоминавшимся определениями значения прогрессивной формы как обозначения “(de) la simple prolongación de la acción sin matices especiales” (S. Gili y Gaya цитирую по [Dietrich 1973: 89]) ‘простой продолженности действия без каких-либо особых оттенков’ или “das imperfective Moment” ‘имперфективного момента’ [Chmeliček 1930: 101], существуют трактовки рассматриваемой формы как эмфатической (“estoy pensando - forma enfática de pienso” [Bello 1925: 72] ‘estoy pensando – эмфатическая форма от pienso’), актуализирующей (“una expresión actualizadora de estado” [Roca Pons 1968: 390] ‘актуализирующее представление состояния’; “una función muy típica de esta construcción, es decir, la actualizadora” [Hamplová 1968: 217] ‘одна очень типичная функция этой конструкции, то есть, актуализирующая’). В этой связи можно предположить, что подчеркивание “конкретности” действия, т.е. его представление как “реально существующего, предметно определенного; четко обозначенного, вполне определенного”1, чрезвычайно близко понятию “актуализации” действия говорящим с целью логического выделения данного фрагмента высказывания, что, в свою очередь, создает эффект эмфазы (особенно заметный при сравнении находящихся в одинаковом окружении простой и прогрессивной форм). Определение инвариантного значения прогрессива как обозначения “конкретности” действия (в соответствии с чем оппозиция прогрессив / непрогрессив основывается на противопоставлении конкретности / неконкретности явления, обозначаемого глаголом), т.е. его “актуализация”, объясняет “факультативность” прогрессива в испанском языке: оппозиция конкретность / неконкретность - “это, вероятно, наиболее “субъективная” из семантических аспектуальных оппозиций, т.к. выбор между противопоставленными значениями определяется не объективными свойствами самих обозначаемых явлений, а тем или иным подходом к ним (впрочем, зависящим, конечно, не столько от субъективного “произвола” говорящего, сколько от общего характера описываемой ситуации и места данного явления в ее составе)” [Маслов 1978: 20]. Подобная трактовка может также способствовать объяснению “беспорядочности” употребления/неупотребления прогрессивных форм в следующих случаях: 6) - Estás llorando - exclamó la ciega. Puso el tarro de regar junto a las macetas de orégano y salió al patio, repitiendo: Определение значение прилагательного “конкретный” из [Словарь 1989] (“конкретность” этот словарь определяет как “свойство по значению прилагательного “конкретный”). 1 46 - Estás llorando. Mina puso la taza en el suelo antes de incorporarse. - Lloro de rabia - dijo (G.G.Márquez V, 123) - Да ты плачешь! - воскликнула слепая. Она поставила лейку, которую держала в руке, у горшков с майораном и вышла в патио, повторяя: - Ты плачешь! Ты плачешь! Мина поставила чашку на пол, потом ей кое-как удалось собой овладеть. - Я плачу от злости. (Г.Г.Маркес V, 326); 7) - Me estás mintiendo, Abel. Te lo veo en los ojos <...> - Lo juro - decía Abel. - Mientes. Sabes de sobra que es una mentira. (J. Goytisolo I, 232) - Авель, ты мне лжешь! Я по глазам вижу <...> - Клянусь, - говорил Авель. - Лжешь! Ты прекрасно знаешь, что это ложь (Х. Гойтисоло I, 171); 8) - Y ahora qué haces - preguntó ella. - Estoy pensando - dijo el coronel (G.G. Márquez II, 124) - А теперь что ты делаешь? - спросила она. - Думаю, - сказал полковник (Г.Г. Маркес II, 42). Характерно, что для передачи значения прогрессивной формы, противопоставленной непрогрессивной, в русском переводе возможно использование различных “актуализирующих” средств: а) употребление частиц (см. (6): “Да ты плачешь!”); б) эмфатический повтор глагола (см. (6): “Ты плачешь! Ты плачешь!”); в) изменение порядка слов с целью вынесения глагола в конец предложения, на место ремы (см. (7): “Me estás mintiendo, Abel” - “Авель, ты мне лжешь!”). Впрочем, подобные приемы используются далеко не регулярно, в основном при явном противопоставлении прогрессивных и непрогрессивных форм, как в (6) и (7). Пример (8) демонстрирует равновозможное с точки зрения временного плана, отношения к точке отсчета и принадлежности глаголов к аспектуальным классам употребление простых и прогрессивных форм. Анализ подобных примеров подводит к выводу о большей целесообразности принятия трактовки категориального значения прогрессива на основе семантического признака “конкретности” явления, обозначаемого глаголом, причем, вероятно, идиоэтнической особенностью испанского прогрессива является “перетекание” значения конкретности в более эмфатическое значение “актуализации” действия, что 47 достигается посредством акцентирования семы процессности в глаголах, относящихся к аспектуальным классам терминативов, ингрессивов и агентивов, придания дополнительной временной локализованности стативам (“высвечивание” определенного участка из бесконечно длящегося состояния) и мультипликации действия моментативов1. В этой связи следует отметить, что с точки зрения общей аспектологии мы, повидимому, вправе в этом случае говорить лишь о некоей идиоэтнической разновидности существующей в ряде языков аспектуальной оппозиции и что данный вариант значения прогрессива, свойственный испанскому языку, является результатом сосуществования с другими аспектуальными оппозициями, наличествующими в поле аспектуальности этого языка (в частности, с оппозицией имперфект / аорист и перфект / неперфект). 3.3. Взаимодействие оппозиции прогрессив / непрогрессив с оппозицией имперфект / аорист (И /А) и перфект / неперфект Наличие среди формальных средств выражения аспектуальных значений в испанском языке трех видовых оппозиций естественным образом ставит задачу анализа условий их взаимного существования. Рассматривая в качестве исходного пункта такого анализа сравнение сфер функционирования указанных оппозиций, стоит отметить, что если оппозиция прогрессив / непрогрессив делит пополам «жизненное пространство», занимаемое каждым из членов противопоставления двух других оппозиций (возможны прогрессивный и непрогрессивный имперфект, прогрессивный и непрогрессивный аорист, прогрессивный и непрогрессивный перфект, прогрессивный и непрогрессивный неперфект), то последние лишены таких широких возможностей, функционируя на гораздо более ограниченном «пространстве». Так, оппозиция И/А, как известно, действует исключительно в плане прошедшего индикатива (именно то обстоятельство, что и имперфект, и аорист являются субъектами плана прошедшего, причем будучи соотнесены непосредственно с моментом речи, а не с каким-то другим временным ориентиром, определяются как абсолютные временные формы, служит основанием для Терминативы, агентивы, стативы и моментативы - аспектуальные классы глаголов, выделенные З. Вендлером (см. [Vendler 1967]); в данной работе используются русские наименования соответствующих глагольных классов, принадлежащие В.П. Недялкову (см. [Недялков 1986]). Ингрессивы - класс глаголов, выделенный А.А. Правдзивым (см. [Правдзивый 1974]) на испанском материале по признаку регулярности выражения некоторыми непредельными (не направленными на достижение внутреннего предела) глаголами начинательного значения в форме аориста при отсутствии указаний на пресеченность действия (callar, ocupar, encabezar, etc); подробнее см. в § 4. 1 48 рассмотрения их в качестве членов аспектуального противопоставления1). При этом сфера действия этой оппозиции целиком укладывается (и оказывается значительно уже) пространства, занимаемого неперфектом, так что эти две оппозиции оказываются принципиально непересекаемыми: не существует ни *перфектный аорист, ни *перфектный имперфект, что лишает смысла и определения типа «неперфектный аорист» или «неперфектный имперфект». Схема возможных взаимопересечений трех аспектуальных оппозиций испанского языка может иметь следующий вид: прогрессивный / непрогрессивный прогрессивный / непрогрессивный ПЕРФЕКТ НЕПЕРФЕКТ план прошедшего Если обратиться к анализу прогрессивный / прогрессивный / непрогрессивный непрогрессивный АОРИСТ ИМПЕРФЕКТ семантического содержания рассматриваемых оппозиций, то становится вполне очевидной закономерность подобного распределения сфер их функционирования. Признак, лежащий в основе оппозиции перфект / неперфект («актуальность последствий действия для более позднего временного плана»2), несовместим с категориальными значениями членов оппозиции И/А, содержащими общий компонент «неконтактность с моментом речи», т.е. отсутствие связи «с более поздним временным планом », планом настоящего, с которым обычно и соотносится момент речи. По этой причине функционирование оппозиции И/А возможно лишь в пространстве неперфекта, характеризующегося «неактуальностью последствий действия для более позднего временного плана». С другой конкретности, стороны, составляющая характеристика действия семантическую основу относительно оппозиции признака прогрессив / При сравнении компонентов, составляющих семантическое содержание имперфекта и аориста, оказывается, что различаются они лишь по признаку непресеченности / пресеченности действия; набор семантических признаков имперфекта включает: «1) предшествование моменту речи; 2) непресеченность (неограниченность пределом /временным – Е.Г./); 3) неконтактность с моментом речи» [Фирсова 1984: 172], ему соответствует следующий набор семантическим компонентов значения аориста: «1) предшествование моменту речи; 2) неконтактность с моментом речи; 3) точечность или пресеченность» [Фирсова 1984: 160] (точечность мы рассматриваем как частный случай пресеченности). 2 Цитата из [Бондарко 1983: 78], но А.В. Бондарко отмечает, что автором данного определения является Ю.С. Маслов. 1 49 непрогрессив, не вступает в какие бы то ни было противоречия с категориальными значениями членов двух других видовых оппозиций: как конкретное или неконкретное может быть охарактеризовано принципиально любое действие, вне зависимости от того, являются ли актуальными его последствия для более позднего временного плана или нет (содержание оппозиции перфект / неперфект), рассматривается ли оно как непресеченное, интратерминальное, или как пресеченное, лимитированное (содержание оппозиции И/А). Следовательно, в силу особенностей своей семантики, только оппозиция прогрессив / непрогрессив принципиально совместима со всеми четырьмя членами двух других аспектуальных оппозиций испанского языка, и на этом основании, а также благодаря проникновению во все участки видо-временной системы испанского глагола, может занять верхнее положение в иерархии видовых оппозиций этого языка. (Здесь, однако, наблюдается своеобразный парадокс, так как в силу тех же семантических причин – специфики признака, лежащего в основе видового противопоставления (конкретность явления, обозначаемого глаголом), - можно говорить и о некоторых сомнениях относительно признания этого признака аспектуальным, так как он лишь с некоторой натяжкой может быть включен в круг аспектуальных значений, отражающих «внутреннее время» действия, и, следовательно, о несколько периферийном положении данной оппозиции в поле аспектуальности, что, впрочем, в полной мере относится и к оппозиции перфект / неперфект, см. выше, раздел 3.2.). Следует также отметить, что наличие в поле аспектуальности испанского языка оппозиции И/А, основанной на отношении к признаку ограниченности протекания или повторения действия, позволяет испанскому прогрессиву сохранить свойственную ему функцию обозначения конкретности действия, не расширяясь до представления конкретного действия в процессе его протекания, что привело бы к обязательности использования прогрессивных форм для обозначения, в частности, фоновых действий в плане прошедшего (что характерно для английского прогрессива). Логическим следствием подобного пути развития аспектуальной системы является преимущественное (а в некоторых случаях и обязательное) использование прогрессива для обозначения в настоящем актуальном, так как за прогрессивом уже закрепляется функция обозначения не просто конкретности действия, а конкретности протекания действия (что, опять же, свойственно английскому прогрессиву). Характерно, что Х. Мэрченд также связывает отсутствие запрета на использование непрогрессивных форм в настоящем актуальном в испанском языке с сохранением в его аспектуальной системе оппозиций И/А в плане прошедшего (см. [Мэрченд 1962: 50 363]): непрогрессивное настоящее уравновешивается непрогрессивным имперфектом, способным обозначать не только неограниченную повторяемость действия, но и однократное действие в процессе его протекания, в силу чего непрогрессивное настоящее в испанском языке служит не только для «1) констатации фактов (событий или результатов действия), либо 2) описания того, что является обычным или имеет общую значимость» [Bodelsen 1974: 222-223] (что характерно для английских непрогрессивных форм настоящего), но и для «выражения одного отдельного действия, наблюдаемого в динамическом процессе его развития» [Мэрченд 1962: 358] (что является прерогативой формы прогрессивного презенса в английском языке). Таким образом, наличие в испанском языке оппозиции И/А, противопоставляющей рассмотрение действия «изнутри» (имперфект) взгляду на него «извне» (аорист)1, позволяет сохранить испанскому прогрессиву категориальное значение, основанное на единственном релевантном признаке – признаке конкретности действия, и не вводить в него признак процессности в качестве составной части инвариантного значения, оставив за этим признаком роль дополнительного, проявляющегося лишь в части случаев, причем в прямой зависимости от наличия семы процессности в семантике конкретного глагола, употребленного в прогрессивной форме. Оппозицию И/А мы рассматриваем как ненейтрализуемую, постоянную (что снимает принципиальную значимость вопроса о ее трактовке как привативной или же эквиполентной и о выборе маркированного и немаркированного члена оппозиции, так как критерием правильности расстановки акцента в оппозиции – определения ее маркированного и немаркированного члена – является позиция нейтрализации), основываясь на факте отсутствия контекстов, запрещающих появление представителя того или иного члена противопоставления, ср.: «Результаты исследования показали, что все анализируемые временные формы /плюсквамперфект, перфект, аорист, имперфект, презенс – Е.Г./, абстрагировано от семантики их лексического наполнения, характеризуются как синтагматически совместимые с указанными аспектуально значимыми словами, независимо от принадлежности последних к микрополю совершенности или несовершенности» [Правдзивый 1974: 9]. («[К]ак конституенты поля совершенности в работе были использованы: а) временные союзы с дифференцирующим семантическим значением en cuanto ‘как только’, apenas ‘как только, едва’, desde que ‘с тех пор как, после того как’, hasta que ‘до тех пор, пока не’, etc.; б) наречия por completo ‘полностью’, de pronto ‘вдруг, внезапно’, etc., как конституенты поля несовершенности использовались а) временные союзы с дифференцирующим семантическим значением mientras ‘пока, в то время как’, entre tanto que ‘в то время как’, etc., б) наречия sin cesar ‘безостановочно, беспрерывно’, a medida que ‘по мере того как’, а также обстоятельственные словосочетания типа durante mucho tiempo ‘на протяжении долгого времени’, largo rato ‘долгое время, долго’, etc.» [Правдзивый 1974: 8]). Приведем примеры, подтверждающие выводы исследователя: Lloró (аоритс) largo rato, desahogándose de muchas tristezas y soledades pasadas, de la mano de Clara, que le ayudaba (имперфект) a sonarse y entre sollozo y sollozo le daba (имперфект) más pedazos de pastel y sorbos de té (Isabel Allende, La casa de los espíritus) ‘Она проплакала долго, задыхаясь от множества пережитых печалей и одиночества, на руке Клары, которая помогала ей сморкаться и подносила к ее рту куски пирога и чашку с чаем между всхлипываниями’; Mientras duraron (аорист) en casa de Isidora las abundancias y el regalo, Mariano hizo (аорист) la vida de señorito holgazán (Pérez Galdós) ‘Пока в доме Исидоры длились излишества и довольство, Мариано вел жизнь праздного барчука’ (пример Б. Комри, см. [Comrie 1976: 114]). 1 51 §4. КАТЕГОРИЯ ПРЕДЕЛЬНОСТИ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ КЛАССИФИКАЦИИ ГЛАГОЛОВ КАК ОСНОВА СОПОСТАВИТЕЛЬНО-АСПЕКТОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ Целью предшествующих параграфов явилось описание в общих чертах строения полей аспектуальности русского и испанского языков и основная характеристика действующих в них грамматических видовых оппозиций. Как было показано выше, грамматические аспектуальные оппозиции русского и испанского языков основаны на различных аспектуальных признаках, в силу чего обладают трудносопоставимыми инвариантными значениями членов, что, в свою очередь, обусловливает перенос внимания (в рамках сопоставительного исследования) на явления «скрытой грамматики», которые, как мы постараемся показать ниже, носят универсальный характер, хотя и «преломляются» определенным образом под воздействием инвариантов «открытых» грамматических категорий каждого конкретного языка1. Говоря о явлениях области «скрытой грамматики», прежде всего, по-видимому, следует обратиться к рассмотрению семантической оппозиции предельность / непредельность (П/НП), о которой уже упоминалось выше в связи с описанием семантической основы противопоставления СВ и НСВ в русском языке. 4.1. Семантическая оппозиция П/НП В основе оппозиции П/НП лежит признак «предельности» - наличие идеи внутреннего, самой природой данного действия предусмотренного, предела действия в семантике глагола. Соответствующая оппозиция «действие предельное, направленное к внутреннему пределу / действие непредельное, не направленное к пределу» [Маслов 1978: 10], относящаяся к области качественной аспектуальности, является универсальной, так как противопоставление предельных и непредельных действий «основывается на преломленных сознанием объективных различиях, наблюдаемых во внеязыковой действительности» [Маслов 1978: 12]: объективно всякое действие, с одной стороны, обладает некоторой протяженностью во времени, а с другой стороны, эта протяженность ограничивается – или внутренним пределом действия, т.е. тем естественным результатом, к которому приходит действие при своем беспрепятственном развитии, или же каким-то внешним препятствием, способным Ср. замечание Ю.С. Маслова о том, что «наиболее перспективными окажутся такие /сопоставительноаспектологические – Е.Г./ исследования, которые <…> рассматривают не одни только “явные» («открытые») грамматические категории, но – даже и в «видовых» языках – широко учитывают также явления «скрытой грамматики» и вообще все функционально-семантическое поле аспектуальности» [Маслов 1978: 39-40]. 1 52 прервать как развитие стремящегося к внутреннему пределу действия, так и «бесперспективный» процесс или бесконечно длящееся состояние. Следует отметить, что, как видно уже, вероятно, из предшествующих рассуждений, оппозиция П/НП, в основе которой лежит понятие естественного предела действия 1, функционирует среди глаголов, обозначающих динамическое действие, т.е. «действие в собственном смысле», противопоставленное «состоянию или статическому отношению» [Маслов 1978: 10]. Таким образом, противопоставление предельного / непредельного действия предполагает другое, более крупное противопоставление и деление глагольной лексики на классы глаголов, обозначающих действие (в узком смысле, «собственно действие»), и глаголов, обозначающих состояния (и отношения). С другой стороны, непредельные действия (подкласс действий) и класс состояний и отношений могут быть логически объединены по признаку «непредельность», так как статические состояния и отношения естественным образом, вследствие природы обозначаемых ими явлений, не предполагают никакого предела. В то же время, в рамках класса предельных действий функционирует оппозиция достижения / недостижения предела действием, характеризующимся направленностью на естественный результат (внутренний предел). Как уже отмечалось выше (см. §2), именно эта оппозиция лежит в основе противопоставления форм СВ и НСВ русских глаголов (имеются в виду чистовидовые пары). Все три оппозиции, основанные на аспектуальных признаках, представляющих в своей совокупности область качественной аспектуальности, находятся, таким образом, в иерархических взаимоотношениях: Выше уже отмечалось (см. §2), что помимо понимания оппозиции П/НП как основанной на понятии естественного результата действия, т.е. его внутреннего предела («узкое» понимание П), сложилось «широкое» понимание предельности, характеризующееся тем, что в его рамках предельными считаются все глаголы, в семантике которых наличествует указание на о гр ан и че н но с ть действия, будь она мотивирована «естественным результатом» или же любым количественным пределом: временным ПОСИДЕТЬ, ПРОЛЕЖАТЬ; точечным скачком в новое состояние - НАХОДИТЬ/НАЙТИ. Такой точки зрения придерживаются А.В. Бондарко (см., напр., [Бондарко 1991]; ему же принадлежит приведенная выше характеристика двух направлений в трактовке предельности как ее «широкого» и «узкого» понимания), М.А. Шелякин [Шелякин 1983], В. Брой (см. [Breu 1984], [Breu 1985]). С этой позиции А.В. Бондарко различает тендентивную предельность (основана на понятии «естественного результата») и нетендентивную П («скачок в новое», двусторонняя ограниченность делимитативов и пердуративов) [Бондарко 1991]. Известна и другая трактовка «широкого» и «узкого» понимания предельности: особенностью «широкого» понимания является представление предельности как направленности обозначаемого глаголом действия к внутреннему пределу, достижение которого означает исчерпанность действия и изменение состояния субъекта и/или объекта действия (напр., [Балин 1969], [Андерссон 1972] и др.); «узкое» понимание (см. [Павлов 1984]) подразумевает под оппозицией П/НП реальное достижение / недостижение предела, а направленность действия к своему внутреннему пределу трактует как трансформативность действия в рамках оппозиции трансформативность / нетрансформативность (см. в [Горбов 1994]). 1 53 ГЛАГОЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ ДИНАМИЧЕСКОЕ ПРЕДЕЛЬНОЕ НЕ ДОСТИГАЮЩЕЕ ПРЕДЕЛА СТАТИЧЕСКОЕ (СОСТОЯНИЕ ИЛИ ОТНОШЕНИЕ) НЕПРЕДЕЛЬНОЕ ДОСТИГАЮЩЕЕ ПРЕДЕЛА (схема Ю.С. Маслова, см. [Маслов 1978: 10]) Однако если рассматривать данные семантические оппозиции (см. схему) с точки зрения их соотношения с реальными глагольными единицами, то выявится их неравнозначность: в то время как члены оппозиций, занимающие два верхних уровня, характеризуют самостоятельные лексемы (динамика / статика: БЕЖАТЬ и ВЕСИТЬ; предельность / непредельность: ПЕРЕПИСЫВАТЬ и ХОДИТЬ), противопоставление достижения / недостижения предела (ДП/НДП) может являться противопоставлением значений не двух различных лексических единиц, а противопоставлением грамматических (аспектуальных) значений форм одной лексемы: ПЕРЕПИСЫВАТЬ / ПЕРЕПИСАТЬ, ESCRIBÍA / ESCRIBIÓ. В испанском языке, как и в других языках, не знающих видовой оппозиции, основанной именно на признаке достижения предела (СВ/НСВ), данное семантическое противопоставление содержится в семантике соответствующего глагола – напр., ESCRIBIR vt – ‘писать/написать’ vt), но не находит формального выражения в противопоставлении форм инфинитива, как в русском языке; значение достижения (или недостижения) предела может быть лишь имплицировано в соответствующих условиях, что и происходит, например, при употреблении в прогрессиве тендентивно-предельных глаголов: при наличии в семантике глагольной лексемы значения предельности, т.е. соотнесенности с внутренним пределом действия, в прогрессивной форме обязательно актуализируется значение направленного на достижение естественного результата процесса, т.е. недостижение предела; поэтому если ESCRIBÍ una carta может иметь значение как ‘я написал письмо’, так и ‘я писал письмо’ (например, в следующем контексте: ESCRIBÍ 54 UNA CARTA DURANTE TRES HORAS), то ESTUVE ESCRIBIENDO UNA CARTA всегда будет означать ‘я писал письмо’1. Кроме неравнозначности соотношения рассмотренных семантических оппозиций и глагольных лексем, отметим также факт невозможности описания семантики всей глагольной лексики языка, например, русского, при использовании только данных трех типов противопоставления значений качественной аспектуальности (сразу оговоримся, что пока речь идет исключительно о «базовой» лексике, т.е. о «простых» глаголах, не осложненных значениями морфемно характеризованных СД). Так, если значения русских глаголов imperfectiva tantum «покрываются» семантикой таких членов выделенных семантических оппозиций, как 1) «состояние или отношение» (ЗНАТЬ, ГРАНИЧИТЬ) и 2) «динамическое предельное действие» (РАБОТАТЬ), то глаголы perfectiva tantum (напр., ВСПЫХНУТЬ) оказываются не охваченными ни одной из этих оппозиций, так как они, являясь, с одной стороны, глаголами, обозначающими «предельное динамическое действие», с другой стороны, не включают в свою семантику значения предваряющего достижение предела процесса, т.е. такие лексемы, являясь предельными, в то же время не способны противопоставить достижение предела его недостижению (такие же особенности семантики характерны и для парных глаголов типа НАХОДИТЬ / НАЙТИ), в отличие от предельных глаголов типа ПЕРЕПИЛИВАТЬ / ПЕРЕПИЛИТЬ. Явная недостаточность разделения глагольных предикатов2 на два класса – предельных и непредельных (desinentes и permanentes), вытекает также из факта формирования различных частных значений прогрессива у предельных глаголов типа ESCRIBIR vt ‘писать/написать’, с одной стороны, и у предельных глаголов типа DISPARAR vt ‘стрелять-выстрелить’, с другой: в форме ESTAR ESCRIBIENDO актуализация действия осуществляется посредством акцентирования семы Впрочем, фразу ESTUVE ESCRIBIENDO UNA CARTA DURANTE TRES HORAS можно перевести и как ‘Я написал письмо за три часа’, акцентируя внимание на значении пресеченности действия, привносимом категориальным значением аориста, но подобный выбор в любом случае является, в сущности, проблемой расстановки акцентов: форма ESTUVE ESCRIBIENDO представляет собой точку пересечения двух видовых оппозиций (совмещение значений прогрессива и аориста); оказав предпочтение перевод ‘Я писал письмо в течение трех часов’ мы выдвинули бы на первый план значение процессности, имплицированное прогрессивом, в противном случае (‘Я написал письмо за три часа’) – попытались бы передать значение пресеченности, свойственное аористу. Однако нужно учесть, что прогрессивный аорист не выражает достижение предела действием, поэтому при выборе между формами прошедшего НСВ и прошедшего СВ для нашего перевода предпочтение должно быть оказано НСВ как граммеме, не выражающей достижение предела. 2 Ставить вопрос о предельном / непредельном характере глагольных предикатов (=контекстно реализованных глагольных единиц), а не глагольных лексем представляется более корректным, так как тем самым снимается проблема двойственного по отношению к П/НП характера некоторых глаголов, ср.: многозначная лексема ПИСАТЬ является непредельной в ситуации Ребенок уже умеет писать и предельной в ситуации Они пишет письмо. 1 55 процессности, в результате чего действие понимается в первую очередь как единичное и протекающее в данный момент, следствием чего является возможность реализации словосочетаний типа ESTAR ESCRIBIENDO UNA CARTA, в то время как в форме ESTAR DISPARANDO действие представляется как итеративное, что обусловлено отсутствием в семантике предельных глаголов такого типа семы процессности, вследствие чего как процесс может восприниматься лишь повторяемость подобных действий (поэтому возможно ESTAR DISPARANDO LA ESCOPETA ‘стрелять из ружья’, НО ВЕСЬМА СПОРНО *ESTAR DISPARANDO UN TIRO ‘стрелять выстрел’, см. также сноску на с. 31). Указанные противоречия могут быть разрешены двумя путями. Во-первых, возможно дифференцировать понятие предела (и предельности), выделив разные типы предела (и – соответственно – предельности). Этот вариант решения проблемы наиболее эксплицитно представлен в работах А.В. Бондарко (см., например, [Бондарко 1986], [Бондарко 1987], [Бондарко 1991]): под пределом понимается как «естественный результат» действия, так и другие типы ограниченности протекания действия – временной предел и скачок в новое состояние; в соответствие с этим предельность подразделяется на тендентивную (ДОЧИТАТЬ / ДОЧИТЫВАТЬ, ESCRIBIR) и нетендентивную (НАХОДИТЬ / НАЙТИ, ПОСИДЕТЬ, ПРОБОЛЕТЬ, ВСПЫХНУТЬ, ЗАКРИЧАТЬ, DISPARAR) – так называемое «широкое» понимание предельности; схематично эту систему (применительно к русскому языку) можно представить следующим образом: П1 П2 НП НСВ/СВ (дочитывать / дочитать) НСВ/СВ (находить / найти) perf.t. *(посидеть, проболеть, вспыхнуть, замолчать, побежать) imp.t. (спать, лежать, жить, знать, *хаживать, *почитывать) динамические предельные действия состояния и отношения + динамические НП-действия где П1 – тендентивная предельность, П2 – нетендентивная предельность1, знаком * отмечены представители морфемно характеризованных способов действия. Отметим, что Ю.С. Маслов также оговаривал особый статус глаголов типа ВСПЫХНУТЬ среди предельных глаголов, ср.: «Обычно действие в своем протекании направлено к этому (самой природой данного действия предусмотренному) пределу и в случае его достижения должно исчерпать себя и прекратиться (ср.: Он перепиливает бревно). Иногда, однако, уже само возникновение действия знаменует одновременное достижение предела (например, у «моментальных» глаголов вроде 1 56 Во-вторых, можно предположить наличие более дробной, чем деление по признаку предельности, семантической классификации глагольных единиц. В частности, явно намечается деление предельных глаголов на две обособленные группы, различающиеся семантическим потенциалом входящих в них лексем. 4.2. Аспектуально-семантические классы глаголов (характеры глагольного действия) В аспектологии существует несколько вариантов семантических классификаций глагольных единиц - как разработанных на базе русского языка (см., например: [Маслов 1948], [Булыгина 1982], [Булыгина 1983], [Селиверстова 1982]), так и на материале других языков (в частности, английского, см. [Vendler 1967], и испанского, см. [Правдзивый 1974]). Нужно отметить, что традиционной аспектологической классификацией является классификация по способам глагольного действия (СД). СД выделяются, с одной стороны, по общности словообразовательного форманта, с другой – по общности понятийного содержания, объединяющего глагольные лексемы. Эти два критерия, несомненно, тесно связаны: общий словообразовательный формант и является «виновником» однотипного для всех глагольных лексем данной группы изменения первоначальных смыслов, т.е. источником того «преломления» исходного содержания, которое связано с явлением языковой интерпретации (см. [Бондарко 1992]). Однако к СД обычно относят 1 не только связанные с определенными словообразовательными формантами группы глаголов (так называемые характеризованные СД), но и группы непроизводных глаголов, объединенных неким общим значением (нехарактеризованные СД). Таким образом, критерий выделения СД не является однозначным. Представляется, что в данной ситуации мы все же имеем дело с совмещением явлений разных уровней: характеризованные СД, объединяющие глаголы по наличию в них определенного словообразовательного форманта и идущей от этого форманта одинаковой для всех глагольных лексем этого СД трансформацией первоначальных смыслов, - явление внутриязыковое, т.е. свойственное лишь данному конкретному языку (русскому, немецкому, испанскому и т.п.), которое, как чисто интерпретационная ВСПЫХНУТЬ)» [Маслов 1984: 11]. Однако глаголы типа ПОСИДЕТЬ, ПРОБОЛЕТЬ Ю.С. Маслов считал непредельными на том основании, что их двусторонняя ограниченность является внешней, не вытекающей из внутренней сущности обозначаемых явлений, ср.: «Делимитативные и пердуративные глаголы чаще всего образуются от непредельных глаголов и по своей лексической семантике являются, несмотря на СВ, непредельными: соответствующие действия или состояния (бегание, сидение и т.п.) сами по себе не имеют естественного предела. Значение СВ связано здесь с внешним, чисто временным пределом, с определенной «порцией времени», ограничивающей течение действия или состояния …» [Маслов 1978: 79]. 1 Исключение составляет концепция, представленная в [Авилова 1976] (см. также [Горбов 1994]). 57 категория, может не находить соответствий в других языках (такими «специфически русскими» СД являются делимитативы и пердуративы: ПОСИДЕТЬ, ПОГУЛЯТЬ, ПОРАБОТАТЬ (немного); ПРОСИДЕТЬ, ПРОГУЛЯТЬ, ПРОРАБОТАТЬ (весь день)); и нехарактеризованные СД, объединяющие глаголы лишь по общности их значений, причем эта общность не связана с каким-либо словообразовательным формантом, семантика которого могла бы стать общим интерпретационным компонентом в значении глагольных лексем. Следовательно, общность значений глаголов, объединяемых в нехарактеризованные СД, не является чем-то привнесенным, а проистекает, вероятно, из однотипности, некоего сходства реальных действий, отраженных в значениях этих глаголов. Таким образом, нехарактеризованные СД – это явление совсем другого порядка, явление межъязыковое, имеющее соответствия в различных языках и могущее служить базой для сопоставительного исследования, т.е. это чисто семантическая классификация, выходящая за рамки одного конкретного языка. Итак, имея в виду существование различных подходов к понятию «способ действия» (см. [Маслов 1984], [Шелякин 1982], [Шелякин 1983], и, с другой стороны, [Авилова 1976]; подробный анализ соответствующих концепций см. в [Горбов 1994]), следует подчеркнуть, что группировки морфемно характеризованных СД, без упоминание о которых не обходится ни одна из концепций СД русского глагола, по своему статусу принципиально отличаются от аспектуально-семантических классов глагольных единиц как явление идиоэтническое от явления универсального. Так, уже в самой ранней по времени создания аспектуально-семантической классификации, разработанной на базе русского языка (см. [Маслов 1948]), отчетливо просматривается это кардинальное различие между классификацией СД (имеются в виду морфемно характеризованные СД) и семантической классификацией глагольных единиц: в одну из подгрупп разряда «глаголы пребывания и бесперспективного протекания», формируемого глаголами imperfectiva tantum, на равных основаниях входят и непроизводный глагол БОЛЕТЬ и производный глагол ПОБАЛИВАТЬ прерывистосмягчительного СД (по классификации М.А. Шелякина, см. [Шелякин 1982: 32-39]); в другую подгруппу этого же разряда – глаголы ПЛАКАТЬ, ДРАЗНИТЬ, с одной стороны, и НАПЕВАТЬ, ОТПЛЯСЫВАТЬ, ВЫПЛЯСЫВАТЬ, ПРИПЛЯСЫВАТЬ, с другой. Примечательно, что в рассматриваемой работе предлагаемая семантическая классификация глаголов служит базой для объяснения некоторых внутренних свойств грамматической категории вида русского языка, особенностей ее функционирования 58 (проблемы видовой соотносительности, невозможности выступать в некоторых частных видовых значениях, видовой «дефектности», результатом которой являются глаголы perfectiva и imperfectiva tantum). Характерно и то обстоятельство, что в семантической классификации, разработанной на базе английского языка (см. [Vendler 1967]), разбиение глаголов на классы также проводилось на основании особенностей их функционирования и отношения к аспектуальной оппозиции прогрессив / непрогрессив (автор использует с этой целью два критерия: возможность / невозможность употребления данного глагола (в его «основном значении») в продолженной форме, т.е. в форме прогрессива, и возможность / невозможность сочетания глагола с инклюзивными обстоятельствами времени (типа «за <в> два часа») – свидетельство того, что речь идет о категориях области «скрытой грамматики». В результате применения этих двух критериев З. Вендлер получает четыре семантических класса глаголов, которые мы в дальнейшем, вслед за автором работы [Горбов 1994], будем называть «характерами глагольного действия» (или «характерами действия»1), а именно: Activities (глаголы деятельности, или агентивы), Accomplishments (глаголы исполнения, или терминативы), Achievements (глаголы достижения, или моментативы) и States (глаголы состояния, или стативы)2. В трактовке В.П. Недялкова эти четыре аспектуально-семантические классы различаются по следующим признакам (см. [Недялков 1986: 126]): Стативы Обозначение действия Гомогенность ситуации + Моментативность «Постепенно» Агентивы + + Терминативы + +/ Моментативы + + При перенесении этой классификации на почву русского языка (возможность чего была показана в работе [Мелиг 1985]) оказывается, что соотносительные по виду глаголы являются или терминативами (глаголами исполнения), или моментативами Следует отметить, что термин «характер действия» в предлагаемом его понимании (фактически равнозначный понятию «аспектуально-семантический класс глаголов») не соответствует «характерам действия» А.В. Исаченко (см. [Исаченко 1960: 301-312]) и аналогичному терминологическому наименованию М.А. Шелякина (см. [Шелякин 1982б: 29-30]). Возможно, характеры действия в предлагаемом здесь понимании каким-то образом соотносимы с «характерами действия» в понимании М.А. Шелякина, но имеют совершенно другой статус, так как у М.А. Шелякина «характеры действия» действуют внутри СД, у нас же они объединяют различные СД. 2 Термины “терминативы”, “агентивы”, “моментативы” и “стативы” принадлежат В.П. Недялкову, см. [Недялков 1986: 125-126]. 1 59 (глаголами достижения, если придерживаться буквального перевода терминов З. Вендлера1): ВСТАВАТЬ/ВСТАТЬ, ПИСАТЬ/НАПИСАТЬ (письмо) и НАХОДИТЬ/НАЙТИ, ПРИЕЗЖАТЬ/ПРИЕХАТЬ. Это те случаи, когда одному английскому прогрессиву соответствуют пары соотносительных по виду русских инфинитивов: при терминативном характере действия инфинитив НСВ представляет действие, имеющее тенденцию развития к своему логическому концу, т.е. «естественному результату»; инфинитив СВ представляет именно тот результат, которого достигло развивавшееся ранее действие (get up – вставать/встать, write a letter – писать/написать письмо)2; при моментативном характере действия инфинитив НСВ, употребленный в своем прямом значении, не способен выражать идею постепенного развития, идею процесса (не употребляются в конкретно-процессном значении), а выражает либо многократность, либо действие «”в общем смысле”, противопоставляемое конкретному случаю» [Маслов 1948: 313] («немаркированный имперфектив»); инфинитив СВ обозначает в таким парах «факт скачкообразного «точечного» перехода к новому качеству» [Маслов 1948: 315] (find – находить/найти, arrive – прибывать/прибыть). Таким образом, терминативная видовая пара в русском языке основана на тендентивной предельности, а моментативная – на нетендентивной. Вследствие этого четко различаются по своим сочетаемостным характеристикам формы СВ терминативов и моментативов: СВ терминативов как бы обладает «памятью» о предшествующем процессе, что подтверждается примерами типа Он внимательно прочитал статью; Она медленно встала со статьи, где обстоятельства характеризуют не ту ситуацию, которая обозначена формой СВ (достигнутый предел, т.е., в принципе, точка, разделяющая предшествующий процесс и последующее состояние, ср.: ВСТАВАТЬ – ВСТАТЬ - СТОЯТЬ, ЧИТАТЬ – ПРОЧИТАТЬ - ИМЕТЬ ПРОЧИТАННЫМ), а динамический процесс, приведший к имеющейся ситуации; СВ моментативов таким свойством не обладает, ср.: *ОН ВНИМАТЕЛЬНО НАШЕЛ ОШИБКУ (предшествующий процесс обозначается глаголом ИСКАТЬ, но ИСКАТЬ/НАЙТИ не признается видовой парой, хотя отвечает логике тендентивной предельности; пара НАХОДИТЬ/НАЙТИ относится к области нетендентивной предельности и к семантической группе моментативов, что и предопределяет Представляется, однако, что термины, предложенные В.П. Недялковым, (см. [Недялков 1986]), более удобны для использования в силу своей лаконичности и образности; в дальнейшем в работе будут использоваться именно эти термины. 2 Приведенные примеры взяты из статьи Х.Р. Мелига (см. [Мелиг 1985: 233]). 1 60 невозможность актуального употребления соответствующей формы НСВ в прямом значении глагола: *ОН ВНИМАТЕЛЬНО НАХОДИТ ОШИБКУ)1. Особый интерес представляют те случаи, когда аспектуально-семантический потенциал глагольных лексем разных языков, обозначающих одно и то же явление реальной действительности, различен, вследствие чего эти глагольные единицы должны быть отнесены к различным аспектуальным классам. В частности, русские глагольные пары с явно моментативным характером действия ПРИХОДИТЬ/ПРИЙТИ, ПРИНОСИТЬ/ПРИНЕСТИ и под., не употребляющиеся в конкретно-процессном значении (ср.: *ВОТ ОН ПРИХОДИТ), соответствуют в английском языке терминативам, способным употребляться в продолженной форме (ср.: *HE IS COMING). Английские глаголы явно сложнее по своей семантической структуре, чем соответствующие русские, и включают семантический компонент ‘идти <нести> сюда’: COME = ’идти сюда + прийти’. Вероятно, здесь можно говорить об особой интерпретации данных конкретных действий реальной действительности в русском языке, в результате которой глаголы типа ПРИХОДИТЬ/ПРИЙТИ зафиксировали в своей семантике лишь конечную фазу процесса, а точнее, «”критическую точку”, которая одна и составляет собственно содержание данного глагольного понятия» [Маслов 1948: 312] (заметим, что при метафорическом употреблении подобных глаголов компонент значения ’идти + ориентационный указатель’ как бы «возвращается на место», ср.: я прихожу к следующему выводу…). Особой языковой интерпретацией характеризуются также такие группы глаголов perfectiva tantum, как делимитативы (ПОСИДЕТЬ, ПОРАБОТАТЬ), пердуративы (ПРОСИДЕТЬ, ПРОРАБОТАТЬ весь день), так называемые финитивные глаголы (ОТОБЕДАТЬ, ОТШУМЕТЬ), глаголы других СД, обозначающие «различные оттенки полноты, исчерпанности процесса» (НАСМОТРЕТЬСЯ, ДОКРИЧАТЬСЯ, ИСКУСАТЬ, ИЗРУБИТЬ), «многие начинательные глаголы (ВОЗНЕНАВИДЕТЬ, ЗАЛАЯТЬ, ЗАИГРАТЬ, ЗАПЛАКАТЬ, РАСПЛАКАТЬСЯ, РАЗГОВОРИТЬСЯ, ПОПЛЫТЬ, ПОЛЮБИТЬ)» [Маслов 1948: 310] – нетендентивно-предельные глаголы, репрезентирующие некоторые СД русского языка. Все они интерпретируются языком как глаголы с моментальным характером действия (они вообще не имеют форм НСВ, в отличие от соотносительных по виду моментативов, имеющих такие формы, но с Необходимо еще раз подчеркнуть, что во всех этих рассуждениях речь идет об употреблении глаголов в их прямом значении; употребление тех же глаголов в переносном значении подчиняется другим правилам, ср.: В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ Я НАХОЖУ ЭТО РЕШЕНИЕ ВПОЛНЕ ПРИЕМЛЕМЫМ. 1 61 неполным набором функций1), вне зависимости от того, какой характер действия имеют производящие их простые глаголы. Вероятно, это тот случай, когда категория СД является действительно аспектуально значимой, так как она изменяет характер глагольного действия, что, в свою очередь, оказывает влияние на функционирование данного глагола в сфере аспектуальности (в отличие от уже приводившихся случаев типа БОЛЕТЬ-ПОБАЛИВАТЬ, ПЛЯСАТЬ-ВЫПЛЯСЫВАТЬ, когда модифицированный способом действия глагол не изменяет, тем не менее, своего характера и не переходит в другой аспектуально-семантический класс). Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что в русской глагольной лексике выделяется большая группа соотносительных по виду глаголов, которые трудно однозначно охарактеризовать в рамках классификации, предложенной З. Вендлером. Это глаголы «”непосредственного, непрерывного эффекта”, т.е. такие действия, которые, даже будучи взяты в сколь угодно краткий момент своего протекания, не могут мыслиться как оставшиеся “неэффективными”, “безуспешными” («глаголы чувственного восприятия» типа ВИДЕТЬ-УВИДЕТЬ, СЛЫШАТЬ- УСЛЫШАТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ-ПОЧУВСТВОВАТЬ; «глаголы говорения ГОВОРИТЬСКАЗАТЬ, ПРОСИТЬ-ПОПРОСИТЬ, БЛАГОДАРИТЬ-ПОБЛАГОДАРИТЬ»; «глаголы переживаний и психических состояний, которые могут мыслиться и как длительные и как кратковременные: ИСПУГАТЬСЯ, ВОЛНОВАТЬСЯ-ВЗВОЛНОВАТЬСЯ, РАДОВАТЬСЯ-ОБРАДОВАТЬСЯ, также ПУГАТЬСЯНРАВИТЬСЯ- ПОНРАВИТЬСЯ, КАЗАТЬСЯ-ПОКАЗАТЬСЯ»), «глаголы сознательного волевого действия, направленного на получение чувственного восприятия: СМОТРЕТЬПОСМОТРЕТЬ, СЛУШАТЬ-ПОСЛУШАТЬ и др.» [Маслов 1948: 314-315]. Характерно, что в работе [Маслов 1948], откуда были взяты определения подгрупп таких глаголов и иллюстрации к ним, этот разряд глагольной лексики выделяется отрицательно, по остаточному принципу (после выделения соотносительных по виду глаголов 1-ой группы, соответствующей классу терминативов, и 3-ей группы, соответствующей классу моментативов). Особый характер видового противопоставления в подобных парах2 отмечается и в работе [Гловинская 1982], причем подчеркивается периферийность этой группы Впрочем, формы НСВ отсутствуют, видимо, по причинам не семантического характера, так как вообще-то моментативы способны к образованию форм НСВ (но не к их актуализации – употреблению в конкретно-процессном значении). В подтверждение этой мысли отметим, что «Словарь русского языка в четырех томах» дает парный НСВ к глаголу ИСКУСАТЬ: ИСКУСЫВАТЬ (см. [Словарь 1980, т.1: 680]). 2 Оставляем в стороне вопрос о, возможно, различном статусе рассматриваемых здесь глагольных пар, считая их как минимум «приблизительными» видовыми парами. 1 62 глаголов. Видовое противопоставление между формами НСВ и СВ для таких глаголов описывается как «НСВ – ‘действовать’ или ‘быть в состоянии’, а СВ - ‘начать действовать, действовать в течение какого-то времени и перестать действовать’ или ‘начать быть в каком-то состоянии, быть в нем в течение какого-то времени и перестать быть’» [Гловинская 1982: 97]. Таким типом видового противопоставления характеризуются пары ОЩУЩАТЬ / ОЩУТИТЬ, ОТДЫХАТЬ / ОТДОХНУТЬ, ГОВОРИТЬ / СКАЗАТЬ, ВОЗРАЖАТЬ / ВОЗРАЗИТЬ, ОТВЕЧАТЬ / ОТВЕТИТЬ, ПРИЗЫВАТЬ / ПРИЗВАТЬ, СПРАШИВАТЬ / СПРОСИТЬ и другие «глаголы со значением передачи информации, в частности, разнообразные глаголы говорения» [Гловинская 1982: 98-99], а также «большое количество глаголов с приставочной перфективацией, напр.: СМОТРЕТЬ / ПОСМОТРЕТЬ, БЛАГОДАРИТЬ / ПОБЛАГОДАРИТЬ, ПРОСИТЬ / ПОПРОСИТЬ, СОВЕТОВАТЬ / ПОСОВЕТОВАТЬ, ТРЕБОВАТЬ / ПОТРЕБОВАТЬ и под.» [Гловинская 1982: 99]. По-видимому, описываемые глаголы, обладающие явно специфическим аспектуальным рисунком действия1, должны выделяться в отдельную группу и определяться как сочетание статива или агентива (НСВ) и моментатива (СВ), причем в контекстах многократности НСВ таких глаголов может пониматься и как обозначение ряда точечных действий, т.е. иметь моментативный характер действия (ср.: Ученик долго и путано отвечал на вопрос учителя и Учитель неоднократно отвечал на самые различные вопросы учеников). Подобным же образом можно интерпретировать пары типа МАХАТЬ / МАХНУТЬ, КОЛОТЬ / КОЛЬНУТЬ: глаголы НСВ МАХАТЬ, КОЛОТЬ имеют семантический потенциал, позволяющий им получать в зависимости от контекста либо значение агентивности (Долго махать рукой вслед уходящему поезду), либо значение моментативности (Время от времени махать рукой и что-то кричать). О возможности отнесения НСВ таких глаголов (в некоторых контекстах) к классу агентивов свидетельствует также тот факт, что от них образуются делимитативы и пердуративы (ср.: Тебе нужно еще немного поотвечать у доски <на вопросы>, а потом можно будет отдохнуть; Экзамен он сдал на тройку – проотвечал целый час; Помаши немного дедушке ручкой и т.п.); моментативы и стативы, как это отмечается в работах [Апресян 1986] и [Апресян 1988], не образуют подобных СД. В [Гловинская 1982] отмечается различие аспектуального рисунка действия, выражаемого формами НСВ и СВ в подобных парах («статальное значение» - в терминах автора – у НСВ и «значение начинательности» у СВ), причем различие такого рода, что оно выводит рассматриваемые видовые пары за рамки стандартных семантических типов видового противопоставления и дает автору основание для неоднозначной трактовки формы СВ этих глаголов: «либо как словоизменительной формы глагола, парной к форме НСВ, либо как СД, т.е. словообразовательного типа, образованного чисто аспектуальными с формальной точки зрения средствами» [Гловинская 1982: 99]. 1 63 Таким образом, возвращаясь к вопросу об определении описанной группы глаголов (ВИДЕТЬ / УВИДЕТЬ, ЧУВСТВОВАТЬ / ПОЧУВСТВОВАТЬ, ГОВОРИТЬ / СКАЗАТЬ, МАХАТЬ / МАХНУТЬ) в рамках четырехчленной вендлеровской классификации, следует, по-видимому, выделить их в особую подгруппу группы моментативов, акцентируя при этом внимание на важнейшей их особенности – возможности, кардинально изменяя основную характеристику «чистых» моментативов, иметь процессную репрезентацию (в силу того, что «все эти глаголы /кроме МАХАТЬ / МАХНУТЬ – Е.Г./ обозначают процессы. которые могут мыслиться и как сколь угодно длительные, и как очень кратковременные, практически мгновенные» [Маслов 1948: 314]). Что же касается пар типа МАХАТЬ / МАХНУТЬ, то они, как представляется, тоже могут быть включены в эту подгруппу, хотя нужно иметь в виду, что если форма СВ глаголов «непрерывного эффекта» интерпретирует действие реальной действительности как результат пусть и «практически мгновенного», но «процесса» (в силу чего и становится возможной его процессная репрезентация в форме НСВ), то форма СВ в парах типа МАХАТЬ / МАХНУТЬ, КОЛОТЬ / КОЛЬНУТЬ «обозначает действие, выполняемое одним движение, в один, неразложимый на составные части, прием» [Маслов 1948: 315], что препятствует обозначению формой НСВ процессной репрезентации одного отдельного акта данного действия, однако форма НСВ подобных глаголов может представлять как процесс ряд таких однородных актов, что дает возможность интерпретировать форму НСВ такого глагола в соответствующих контекстах как агентив (ср.: В тот момент она чувствовала себя счастливой <громко говорила что-то, благодарила его за визит; тихонько махала рукой> и *В тот момент она находила книгу <приходила, приезжала к нам>). Непросто решается в каждом конкретном случае и вопрос об отнесенности к классу стативов или агентивов того или иного непредельного глагола. З. Вендлер различает жти классы по признаку возможности (для агентивов) / невозможности (для стативов) образования прогрессивной формы (речь идет о глагольной лексике английского языка). Для русского языка этот признак трансформируется в признак возможности / невозможности употребления формы НСВ соответствующих глаголов в актуально-длительном (=конкретно-процессном) значении. В трактовке В.П. Недялкова (см. [Недялков 1986]) эти два класса (стативы и агентивы) различаются по признаку «+/ обозначение действия» (см. выше таблицу на с.57). В работе [Апресян1986] приводится целый ряд свойств, отличающих «стативные глаголы» от всех других аспектуально-семантических групп: невозможность или ограниченная возможность образования форм императива, несочетаемость с наречиями скорости и градуальности, 64 несочетаемость модальными глаголами типа ПОЗВОЛЯТЬ, ВЕЛЕТЬ, ПРИКАЗЫВАТЬ и т.п., невозможность употребления форм НСВ таких глаголов в актуально-длительном и профетическом значениях и некоторые другие. Следует отметить, что некоторые свойства у агентивов и стативов являются общими. Одно из них, отмеченное З. Вендлером (см. [Vendler 1967], [Мелиг 1985: 231]), - несочетаемость с инклюзивными обстоятельствами времени, другое, проявляющееся на материале русского языка, - отсутствие соотносительных форм СВ со стандартными типами видового противопоставления, иными словами – статус imperfectiva tantum (и вытекающая отсюда и для стативов, и для агентивов невозможность обозначения следующих друг за другом событий при сочинении, отмеченная в [Апресян1986: 59]). Основным, по-видимому, в различии между стативным и агентивным характером действия является отношение к признаку «обозначение действия» (все остальные специфические свойства стативов выводятся из основного – «» по признаку «обозначение действия»). Семантическая категория «действие» характеризуется положительным значением признака «активность субъекта», признака, весьма зависимого от субъективного взгляда говорящего на ситуацию1. Эти обстоятельством, по-видимому, объясняются случаи, казалось бы, незакономерного употребления в прогрессивной форме стативных глаголов, которые в таких контекстах уподобляются по всем своим характеристикам агентивам, ср.: She was loving him and hating only herself for what she had done2 ‘Она любила его и ненавидела <в тот момент> только себя за то, что натворила’. Отметим, что в русском языке также наблюдается подобное явление (употребление глаголов со стативным характером действия в ситуации процессной репрезентации действия, его актуализации), ср.: - Что здесь делает твоя рубашка? – Как что? Лежит. С.Е. Яхонтов (см. [Яхонтов 1957]), описывая противопоставление глаголов действия и не-действия в китайском языке, отмечает, что основным семантическим признаком глаголов не-действия, представленных глаголами существования, глаголами мысли, чувства и ощущения с такими значениями, как ‘знать’, ‘помнить’, ‘ощущать боль’, ‘бояться’, некоторыми модальными, связочными со значениями ‘называться’, ‘считаться’, ‘быть похожим на’ и т.п., оказывается независимость обозначаемого ими состояния от воли субъекта, вследствие чего глаголы со значением типа ‘стоять’, ‘жить’, ‘спать’ включаются в число глаголов действия, хотя и в качестве особой подгруппы. Дж. Миллер [Miller 1970] также выделяет две группы глаголов состояния в русском языке (stative verbs типа ЗНАТЬ, ЛЮБИТЬ, НРАВИТЬСЯ и static verbs типа ЛЕЖАТЬ, СТОЯТЬ и т.п.), более или менее аналогичные группе глаголов не-действия и особой подгруппе глаголов действия в классификации китайских глаголов у С.Е. Яхонтова: stative verbs, в отличие от static verbs, не могут служить ответом на вопрос «Что он делает?» (*он знает, *он владеет и т.д.) – действие не может производиться субъектом независимо от его воли. 2 Пример к.ф.н. Е.С. Петровой. 1 65 Несомненно, что такое словоупотребление оценивается слушающим и осознается говорящим как «игра слов», сознательно допущенная ломка общепризнанного представления об отрицательной активности субъекта «рубашка». Ср. также пример из [Козинцева1991: 45], где говорящий также идет вразрез с представлениями об отсутствии активности у субъекта действия «любить»: «Но позвонил он с площади. – Ты спишь? – Нет, я не сплю. – Не спишь, а что ты делаешь? Ответила: - Люблю» (Л. Мартынов). Еще более непоследовательное разграничение стативов и агентивов (вплоть до отсутствия такового) демонстрирует испанский язык, имеющий, как и английский, категорию прогрессива, но, в отличие от последнего, способный представить в форме прогрессива (т.е. актуализировать) глаголы всех без исключения аспектуальносемантических классов, в том числе и стативы (см. выше §3). Различие проявляется лишь в частотности употребления глаголов с тем или иным характером действия в прогрессивной форме, а также в варьировании частных значений прогрессива в зависимости от характера действия глагола. Весьма примечательно, что разработанная А.А. Правдзивым (см. [Правдзивый 1974]) на материале испанского языка семантическая классификация глагольных единиц, будучи, как и у З. Вендлера, четырехчленной, не вполне с ней совпадает. Так, наряду с явным соответствием между классами терминативов и моментативов, выделяемых З. Вендлером на английском материале, и классами терминативных глаголов (ТГ) и глаголов мгновенного действия (МДГ), установленных А.А. Правдзивым для испанской глагольной лексики, можно отметить фактическое объединение вендлеровских стативов и агентивов в рамках класса испанских «непредельных глаголов» (НПГ), с одной стороны, и наличие специального класса ингрессивных глаголов (ИГ), не находящего соответствия в классификации З. Вендлера, с другой. Схематически взаимоотношение этих двух классификаций глагольной лексики можно проиллюстрировать следующим образом: Классы глаголов, выделенные З. Вендлером СТАТИВЫ АГЕНТИВЫ ТЕРМИНАТИВЫ МОМЕНТАТИВЫ Классы глаголов, выделенные А.А. Правдзивым НПГ ТГ МДГ ИГ1 Автор данной классификации исходит из того, что если в объективной действительности всякое действие представляет собой направленный из прошлого по направлению к будущему процесс, характеризующийся временной протяженностью, то в языковой репрезентации (речь идет об испанском 1 66 Чем же можно объяснить подобное несоответствие? На наш определенного взгляд, как объяснение «характер содержится глагольного в самой действия», сущности явления, криптотипической - («скрытограмматической») категории: не имея эксплицитного выражения, такая категория «проявляется», обнаруживает себя и демонстрирует свою значимость исключительно в результате взаимодействия с категориями «открытограмматическими», в процессе функционирования в речи той единицы, компонентом которой она является1. Напомним, что З. Вендлер для выделения своих семантических классов последовательно применил две «различительные процедуры»: проверку глагола на возможность его употребления в прогрессиве и проверку на сочетаемость глагола с инклюзивными обстоятельствами времени (обстоятельствами «срока», двусторонне ограниченного периода времени). Стативы и агентивы, как выяснилось, характеризуются одинаковой несочетаемостью с обстоятельствами времени типа «за <в> два часа», но различаются возможностью (для агентивов) / невозможностью (для стативов) употребления в прогрессивной форме. Это единственное различие между стативным и агентивным характерами действия снимается в испанском языке вследствие некоторых особенностей функционирования прогрессива в этом языке по сравнению с английским (что обусловлено нетождественностью значений английского языке) одно действие представляется как неограниченный, неопределенно протяженный во времени процесс (andar – ‘ходить, идти’, vivir – ‘жить, существовать’, permanecer – ‘оставаться, быть’ и т.п.), другое – как лимитированный в своем протекании, необходимо предполагающий свой предел, процесс (entrar - ‘входить/войти’, llegar – ‘прибывать/прибыть’, abrir – ‘открывать/открыть’, regresar – ‘возвращаться/вернуться’ и т.п.), третье действие представляется как процесс, в котором языковой абстракцией зафиксировано его начало, какой-то момент, непосредственно предшествующий самому неопределенно протяженному процессу (callar – ‘замолчать - молчать’, sentir – ‘почувствовать/чувствовать’, ocupar – ‘занять/занимать’, encabezar – ‘возглавить/возглавлять’, conocer – ‘узнать - знать’), четвертое – как состоящее из одного предела какой-то временной точки и как бы совмещающей в себе и сам процесс, который языковой абстракцией не зафиксирован (perdonar – ‘прощать/простить’, tropezar – ‘натыкаться/наткнуться’ и т.п.). В соответствии с этим А.А. Правдзивый выделяет в лексической глагольной системе испанского языка четыре класса глаголов в зависимости от наличия в их семантическом содержании того или иного значения (или комбинации этих значений): а) НПГ (--- : процессуальность : ---); б) ТГ (--- : процессуальность : терминативность); в) ИГ (ингрессивность : процессуальность : ---); г) МДГ (---: --- : терминативность) (см. [Правдзивый 1974: 12-13]). 1 Ср.: «Вхождение слова в определенный класс не устанавливается до тех пор, пока оно не будет употреблено или соотнесено с одним из специальных типов предложения, и тогда обнаруживается, что данное слово принадлежит к классу, который выявляется через специальную различительную процедуру, причем таковой может являться даже отрицательная процедура исключения определенного типа предложений. Эту различительную процедуру можно назвать скрытой активностью, или скрытой формой проявления категорий» [Уорф 1972: 47]. 67 и испанского прогрессива, см. §3). Таким образом, «различительная процедура», релевантная в системе грамматических аспектуальных оппозиций английского языка, теряет свой смысл в испанском, что, естественно, приводит к объединению стативного и агентивного характеров действия на основе общего для них «основания для сравнения» - отсутствия соотнесенности с пределом, т.е. непредельности. С другой стороны, для аспектуальной системы испанского языка оказалась важна «различительная процедура», связанная с постановкой глаголов различных характеров действия в форму аориста и сравнением полученных значений (заметим, что в связи с отсутствием в английском языке оппозиции имперфект/аорист, подобная процедура была a priori исключена из серии «различительных процедур» для выявления аспектуально значимых семантических классов глаголов на базе английского языка). Выяснилось, что некоторые глаголы испанского языка регулярно выражают в аористе начинательное значение (при отсутствии лексических показателей ограниченности действия временным отрезком, типа un rato ‘какое-то время’), на основании чего они и были выделены в особый класс, характеризующийся ингрессивным характером действия. Приведем пример с глаголом saber ‘знать’, в котором проявляются оба характерные для семантики ингрессива компоненты, выделенные в [Правдзивый 1974: 13]: процессуальность (в форме имперфекта) и ингрессивность (в форме аориста)1: Alba sabía (имперфект) que su abuela era el alma de la gran casa de la esquina. Los demás lo supieron (аорист) más tarde, cuando Clara murió y la casa perdió las flores, los amigos transeúntes y los espíritus juguetones y entró de lleno en la época del estropicio (Isabel Allende, La casa de los espíritus) – ‘Альба знала, что душой этого большого дома на углу была ее бабушка. Остальные узнали это позже, когда Клара умерла, и дом утратил свои цветы, транзитных друзей и игривых духов и полностью вошел в эпоху запустения’. Таким образом, частичное несовпадение выделенных на материале различных языков аспектуально-семантических классификаций глагольной лексики лишний раз свидетельствует о сущностных особенностях категорий «скрытой грамматики», позволяющих группировать слова «в разряды или классы, отличающиеся единством грамматического функционирования» [Кацнельсон 1972: 87], протекающего, при этом, в соответствии со строением «открытой грамматики» данного языка, так что при различном наборе, скажем, грамматических аспектуальных оппозиций в двух сопоставляемых языках мы не вправе исключать возможность Отметим, что соответствующий английский глагол know считается типичнейшим представителем класса стативов (см., например, [Vendler 1967], [Comrie 1976], [Мелиг 1985]). 1 68 существования некоторых различий и в перечнях характеров глагольного действия, выделяемых в сферах аспектуальности этих двух языков. Тем не менее, отмеченное обстоятельство не препятствует, как представляется, рассмотрению семантической классификации характеров глагольного действия в качестве принципиально универсальной, так как в ее основании лежат реальные положения вещей и их соотношения, существующие в объективной действительности. Необходим лишь предваряющий конкретное исследование языкового материала сравнительный анализ установленных для каждого из сопоставляемых языков перечней характеров глагольного действия с целью выявления участков несовпадения, выяснения причин, приведших к выделению (или невыделению) данного характера действия, и, по возможности, создание общего для исследуемых систем набора аспектуально-семантических классов глагольных единиц. Применительно к сопоставительно-аспектологическому исследованию на материале русского и испанского языков представляется логичным, во-первых, отказаться от деления непредельных глаголов на стативы и агентивы (те и другие в русском языке демонстрируют одинаковое отношение к видовой оппозиции НСВ/СВ, являясь глаголами imperfectiva tantum; в испанском языке те и другие могут употребляться в прогрессивной форме); во-вторых, учитывать, что большинству глаголов ингрессивного характера действия, выделяемому на испанском материале и содержащему семы «ингрессивности» и «процессуальности» (фактически – непредельности), в русском языке соответствуют две глагольные лексемы, одна из которых характеризуется моментальным характером действия, а другая – стативноагентивным: CALLAR – ЗАМОЛЧАТЬ (моментатив) + МОЛЧАТЬ (статив/агентив), CONOCER – УЗНАТЬ/УЗНАВАТЬ (моментатив) + ЗНАТЬ (статив/агентив), SENTIR – ПОЧУВСТВОВАТЬ (моментатив) + ЧУВСТВОВАТЬ (статив/агентив), VER - УВИДЕТЬ (моментатив) + ВИДЕТЬ (статив/агентив)1, CORRER – ПОБЕЖАТЬ (моментатив) + БЕЖАТЬ (статив/агентив) и т.д. Такой подход не снимает вопроса о том, являются ли ЧУВСТВОВАТЬ и ПОЧУВСТВОВАТЬ, равно как и ВИДЕТЬ и УВИДЕТЬ, видовыми формами одного глагола и, следовательно, чистовидовой парой, или же самостоятельными лексемами (imperfectiva и perfectiva tantum соответственно). Эта проблема должна, вероятно, решаться с учетом логики строения аспектуальной системы русского языка: семантическое соответствие двух русских инфинитивов одному испанскому не должно служить достаточным условием для признания этих двух русских инфинитивов формами одной лексемы (в противном случае пришлось бы считать одной лексемой совокупность моментативной пары УЗНАТЬ/УЗНАВАТЬ и непредельного глагола imperfectiva tantum ЗНАТЬ). В частности, один из критериев признания двух русских глаголов в форме НСВ и СВ видовой парой содержится в [Падучева 1991: 35]: «Глагол НСВ входит в видовую пару с СВ, если он может обозначать многократное осуществление той ситуации, которая обозначена глаголом СВ». С этой позиции, напр., ЛЮБИТЬПОЛЮБИТЬ – не видовая пара, так как ЛЮБИТЬ не значит ‘много раз полюбить’, а 1 69 Тем не менее, представляется логичным выделение группы глагольных лексем ингрессивного характера действия и на русском материале 1. Речь здесь может идти о глагольных лексемах, имеющих формы обоих видов, причем морфологически соотносимые таким образом, что не возникает сомнения в статусе данных видовых форм как чистовидовых парах, например: ВОЗГЛАВИТЬ / ВОЗГЛАВЛЯТЬ, ПОНЯТЬ / ПОНИМАТЬ, ЗАНЯТЬ(СЯ) / ЗАНИМАТЬ(СЯ)2 и под. Статус чистовидовой пары и, соответственно, одной лексемы отграничивает такие случаи от приведенных выше русских семантических соответствий испанским ингрессивам (например, ЗАМОЛЧАТЬ-МОЛЧАТЬ), хотя, следует это признать, лишь отношение к проблеме образования чистовидовой пары отличает понятие ВОЗГЛАВИТЬ / ВОЗГЛАВЛЯТЬ от ЗАМОЛЧАТЬ-МОЛЧАТЬ, с одной стороны, и УВИДЕТЬ / ВИДЕТЬ, с другой: аспектуальный рисунок представления действия во всех трех случаях идентичен. Пользуясь определением из [Гловинская 1982], характер действия во всех трех «парах» может быть описан как состоящий из компонентов ‘начать быть в состоянии’ (СВ) ‘быть в состоянии’ (НСВ), ‘начать иметь свойство’ (СВ) - ‘иметь свойство’ (НСВ), ‘начать действовать’ (СВ) - ‘действовать’ (НСВ). Отметим, что в [Гловинская 1982] видовые пары, противопоставление между формами СВ и НСВ в которых описывается подобным образом, объединены в один тип видового противопоставления с уже рассмотренными выше (см. с. 62) парами типа ОТВЕЧАТЬ/ОТВЕТИТЬ, ГОВОРИТЬ/СКАЗАТЬ, ОТДЫХАТЬ/ОТДОХНУТЬ, видовое противопоставление в которых описывается как ‘действовать’ или ‘быть в состоянии’ (НСВ) - ‘начать действовать, действовать в течение какого-то времени и перестать действовать’ или ‘начать быть в каком-то состоянии, быть в нем в течение какого-то времени и перестать быть’ (СВ). В рамках вендлеровской классификации семантических глагольных классов такие пары были интерпретированы нами как ЧУВСТВОВАТЬ/ПОЧУВСТВОВАТЬ и ВИДЕТЬ/УВИДЕТЬ – пары, так как ЧУВСТВОВАТЬ может означать ‘много раз почувствовать’, а ВИДЕТЬ – ‘много раз увидеть’, ср.: Приближение приступов болезни он каждый раз чувствовал заранее; Я уже много раз видел эти странные вспышки света в ночном небе. 1 Принимаемое в рамках данной работы понимание термина «ингрессив» несколько отличается от того содержания, которое вкладывается в этот термин в [Недялков 1987], где ингрессивами «именуются начинательные глаголы, семантически производные от агентивов; ср. заплакать = ‘начать плакать’; заработать (о моторе) = ‘начать работать’; побежать = ‘начать бежать’; забегать = ‘начать бегать’; потащить = ‘начать тащить’ и т.п.» [Недялков 1987: 180]. В рамках того варианта классификации характеров глагольного действия, который используется в настоящей работе, глаголы, приведенные в качестве иллюстрации группы ингрессивов в [Недялков 1987], трактуются как моментативы, а ингрессивами именуются лишь те глаголы, в семантике которых совмещаются начинательное значение и непосредственно следующее действие, т.е., используя терминологию В.П. Недялкова, ингрессивы вместе с теми агентивами, производными от которых они являются, и лишь в том случае, если эти два семантических компонента совмещаются в рамках одной лексемы. 2 Порядок следования форм в приводимых парах обусловлен семантическими причинами: формы СВ обозначают начало того действия (состояния), которое называется формой НСВ. 70 особая подгруппа моментативов, выделяемая по признаку возможности реализации формой НСВ агентивно-стативного характера действия. На наш взгляд, разница аспектуальных рисунков действия, выражаемых парами типа ПОНЯТЬ / ПОНИМАТЬ и ОТВЕТИТЬ / ОТВЕЧАТЬ, очевидна (ср. вышеприведенные толкования форм НСВ и СВ членов соответствующих пар, принадлежащие М.Я. Гловинской). Вместе с тем, статус чистовидовой пары и признание за формами НСВ и СВ их словоизменительного характера, подводит к выводу о целесообразности выделения среди русской глагольной лексики группы глаголов ингрессивного характера действия (типа ПОНЯТЬ / ПОНИМАТЬ) и двухкомпонентного (агентив/статив + моментатив) характера действия (типа ОТВЕЧАТЬ / ОТВЕТИТЬ, см. также примеры на с.62). Семантика глаголов последней группы (с двухкомпонентным характером действия) отличается от семантики терминативов (глаголов типа ДОЧИТЫВАТЬ / ДОЧИТАТЬ) отсутствием направленности на достижение своего естественного предела тем действием, которое обозначается формой НСВ, и, соответственно, необозначением формой СВ того естественного рез ультата, на который был направлен процесс. От ингрессивов же (глаголов типа ПОНЯТЬ / ПОНИМАТЬ) глаголы двухкомпонентного характера действия (ОТВЕЧАТЬ / ОТВЕТИТЬ, ОЩУЩАТЬ / ОЩУТИТЬ, ОГОРЧАТЬСЯ / ОГОРЧИТЬСЯ) отличаются наличием семантических компонентов ‘действовать в течение какого-то времени и перестать действовать’ в форме СВ (это касается глаголов типа ОТВЕЧАТЬ / ОТВЕТИТЬ), или тем, что «глагол СВ обозначает начало состояния, о котором нельзя с полной определенностью сказать, что оно сохранилось до момента речи» и «возможно, речь идет о состоянии, которое прекратилось» [Гловинская 1982: 92] (это касается глаголов типа ОГОРЧАТЬСЯ / ОГОРЧИТЬСЯ). Как бы то ни было, если о форме СВ ингрессивного глагола можно с уверенностью сказать, что она обозначает начало непосредственно следующего за этой начальной точкой процесса (или состояния), обозначаемого формой НСВ, а форма СВ терминативного глагола также вполне определенно выражает значение достижения результата предшествующим, направленным на этот результат, процессом, также обозначаемым формой НСВ, то в отношениях между семантическими компонентами глаголов с характером действия, выражаемым формулой агентив/статив + моментатив, не наблюдается какой-либо логической связи между точкой (семой моментативности) и процессом (семой агентивности/стативности). Оба семантических компонента демонстрируют лишь различные типы представления одного действия, которое может быть представлено и «как сколь угодно длительное, и как очень кратковременное, практически мгновенное» [Маслов 1948: 314]. 71 Таким образом, представляется разумным дополнить схему З. Вендлера (по крайней мере, применительно к русскому и испанскому материалу) аспектуальносемантическим классом с двухкомпонентной структурой, описываемой формулой агентив/статив + моментатив, и классом ингрессивов. Итак, соотношение актуальных для русского языка (с точки зрения соотношения с грамматической оппозицией СВ/НСВ) и для испанского языка (с точки зрения соотношения с грамматическими аспектуальными оппозициями этого языка) характеров глагольного действия может быть представлено в виде следующей схемы: РУССКИЙ ЯЗЫК ИСПАНСКИЙ ЯЗЫК ТЕРМИНАТИВЫ: НСВ/СВ (дочитывать / дочитать) МОМЕНТАТИВЫ: а) НСВ/СВ (приходить / прийти, находить / найти) б) perf.t. (замолчать, побежать, крикнуть, посидеть, проболеть) СТАТИВЫ/АГЕНТИВЫ: imp.t. imp.t. (спать, лежать, хаживать, почитывать) ТЕРМИНАТИВЫ (ТГ)1: entar ’входить/войти’ llegar’прибывать/прибыть’ abrir’открывать/открыть’ МОМЕНТАТИВЫ (МДГ): perdonar ’простить’ tropezar ’споткнуться, натолкнуться’ СТАТИВЫ/АГЕНТИВЫ (НПГ): жить, andar ’ходить’, vivir permanecer ’пребывать’ ’жить’, СТАТИВЫ/АГЕНТИВЫ+МОМЕНТАТИВЫ: СТАТИВЫ/АГЕНТИВЫ+МОМЕНТАТИВЫ: НСВ/СВ (огорчаться/огорчиться, dar ’давать/дать’ ощущать/ощутить) preguntar’спрашивать/спросить’ ИНГРЕССИВЫ: НСВ/СВ (занять(ся) / занимать(ся), возглавить / возглавлять) ИНГРЕССИВЫ: callar ’замолчать+молчать’ sentir’почувствовать+чувствоват ь’ ver ’увидеть+видеть’ conocer ’узнать+знать’ Напомним, что ТГ, МДГ, НПГ и ИГ – это аббревиатуры (обозначающие терминативные глаголы, глаголы мгновенного действия, непредельные глаголы и ингрессивные глаголы соответственно, употребляемые автором рассматриваемой классификации испанских глагольных лексем в [Правдзивый 1974]. 1 72 Несколько усложняет всю представленную выше систему аспектуальносемантических классов глаголов (характеров глагольного действия) достаточно широко распространенное явление варьирования характера действия глагола в зависимости от конкретной ситуации его использования. Примеры такого варьирования весьма многочисленны, ср.: Are you smoking? ‘Курите ли вы (сейчас)?’ (агентив), Do you smoke? ‘Курите ли вы (вообще)?’ (статив) (пример З. Вендлера, см. [Vendler 1967: 246]) и He smoked the cigarette ‘Он выкурил сигарету’ (терминатив); Их ссоры доходили до драки (терминатив) – Сад доходил до самой реки (статив) (пример Х. Мелига, см. [Мелиг 1985: 247]); Поэт изображает <изобразил> своего героя этаким Дон Жуаном (агентив/статив + моментатив) – Картина изображает озеро (статив) [Апресян 1986: 59]; Дверь открывалась <открылась> со скрипом (терминатив) – Из окна открывался чудный вид (статив), см. также примеры с глаголами ОТВЕЧАТЬ и МАХАТЬ на с.62. В связи с этим логичным представляется следующий вывод: аспектуальносемантические классификации являются классификациями не глагольных лексем, а их контекстно реализованных лексико-семантических вариантов1 (так же, как и семантическая оппозиция предельных / непредельных действий). На лексематическом уровне речь может идти, по-видимому, не о конкретном характере глагольного действия, а об аспектуально-семантическом потенциале глагола, допускающем ту или иную характеризацию в зависимости от типа контекста, реального окружения глагола. Это, однако, не означает того, что каждая глагольная лексема обладает всем возможным в данном языке спектром характеров действия и что при наличии в семантическом потенциале глагола нескольких характеров действия все они равноправны. У большинства глагольных лексем выделяется один, наиболее типичный характер действия (ОТКРЫВАТЬСЯ, например, в первую очередь терминатив, а не статив, так как именно терминативный характер действия реализуется при употреблении данной лексемы в ее прямом (первом) значении; примеры см. выше). Исключение составляют, пожалуй, глаголы «непосредственного, непрерывного эффекта» (термин Ю.С. Маслова, см. [Маслов 1948: 314]), в аспектуальносемантическом потенциале которых значение стативности/агентивности и моментативности практически равны по степени вероятности и частотности их реализации, вследствие чего они и были выделены нами в особую группу глаголов с «двухкомпонентным» характером действия (статив/агентив + моментатив). Под «контекстно реализованным лексико-семантическим вариантом лексемы» здесь понимается единица, находящаяся на промежуточном уровне между понятиями «глагольная лексема» и «глагольный предикат»: это обладающая совершенно конкретным, контекстуально определенным, значением, но в то же время способная к изменению своей видо-временной формы, имеющая свою видо-временную парадигму, глагольная единица. 1 73 Итак, семантическая оппозиция предельность / непредельность и классификации характеров глагольного действия, объединяемые отсутствием эксплицитных форм выражения в глагольных предикатах и вследствие этого определяемые как «скрытограмматические» категории (что, в частности, коренным образом отличает их от классификаций по способам глагольного действия, обладающих морфемной характеризацией и вследствие этого идиоэтничных), в силу своей непосредственной связи с реалиями внеязыковой действительности1 представляются наиболее приемлемой основой для проведения сравнительного анализа функционирования полей аспектуальности двух (или нескольких) языков. Таким образом, задача сопоставительного аспектологического исследования (с нашей точки зрения) заключается в установлении общих для сравниваемых языков первичных смыслов (с использованием для приближения к этой цели категорий «скрытой грамматики») и компаративном анализе их модификаций – конкретных значений сравниваемых единиц, являющихся результатом воздействия инвариантных значений существующих в данном языке грамматических категорий на первичный смысл. Решение этой задачи представляется наиболее успешным при использовании в качестве основания для анализа семантических классификаций характеров глагольного действия и – на более высокой ступени абстракции - их характеристики по отношению к пределу, так как и аспектуально-семантические классификации глагольных единиц, и семантическая оппозиция предельность / непредельность наиболее непосредственным образом связаны с внеязыковой действительностью, являющейся единственным бесспорным «общим знаменателем» для любого сравнения. Независимо от их языковой интерпретации реально существуют действия практически мгновенные (напр., ЛОПНУТЬ) и весьма длительные (напр., СОХНУТЬ), направленные на достижение естественного результата (напр., НАДЕВАТЬ) и не предполагающие такового (напр., СИДЕТЬ). Это не означает, однако, что все языки одинаковым образом пр едс та в л яю т (интерпретируют) данное конкретное явление внеязыковой действительности. Например, различна интерпретация одного и того же действия в русском языке, с одной стороны (ПРИХОДИТЬ/ПРИЙТИ), в английском и испанском языках, с другой (COME, VENIR), т.е. различен семантический потенциал этих лексем, что проявляется в невозможности употребления русского глагола в конкретно-процессном значении НСВ и возможности употребления соответствующих английского и испанского глаголов в прогрессивной форме, актуализирующей сему процессности: *Вот он приходит – He is coming; Está viniendo. 1 74 Глава II. СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ АСПЕКТУАЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ РУССКИХ И ИСПАНСКИХ ГЛАГОЛОВ (на материале переводов художественных тестов) Прежде чем приступить к конкретному сопоставительному анализу некоторых видо-временных форм испанского и русского языков, представляется необходимым обосновать те принципы, которые легли в основу отбора материала, и описать применяемую в рамках данной работы методику исследования. §1. КРИТЕРИИ ОТБОРА ЯЗЫКОВОГО МАТЕРИАЛА И МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ Как уже прогрессивные формирующиеся отмечалось формы в выше, испанского результате основным глагола, взаимодействия объектом их анализа аспектуальные характера действия являются значения, глагола, категориальных значений членов видовых оппозиций (перфект / неперфект, имперфект / аорист и прогрессив / непрогрессив) и аспектуально значимых элементов контекста, а также соотношение результирующего значения испанской видо-временной формы с аспектуальным значением соответствующей формы русского глагола, явившимся, в свою очередь, результатом взаимного влияния характера глагольного действия, категориального значения СВ или НСВ и аспектуально релевантных элементов контекста. Внешней формой выражения прогрессивного значения в испанском языке является аналитическая грамматикализованная конструкция estar + gerundio. Так как практика использования данной аналитической формы дает примеры как контактного (более частотного), так и дистантного расположения ее компонентов, возникает проблема разграничения случаев употребления прогрессивных форм глагола и свободных сочетаний самостоятельного, полнозначного глагола estar с герундием. 1.1. Структурно-синтаксическая типология сочетания глагола estar с герундием В ряде исследований, посвященных анализу конструкции изучению estar + gerundio, отмечается возможность двоякого расположения ее элементов: контактного и дистантного ([Видаль 1956], [Васильева-Шведе, Степанов 1963], [Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Силецкий 1971]). Контактное расположение рассматривается как естественное для данной аналитической формы, грамматикализация конструкции в этом случае не подвергается сомнению. Дистантное расположение estar и gerundio 75 представляет собой более трудный случай, допускающий различные трактовки в зависимости от характера вставки, наличия или отсутствия запятой и некоторых других обстоятельств. В частности, в [Васильева-Шведе, Степанов 1990] отмечается, что «в современном языке, хотя и возможны между вспомогательным глаголом estar и герундием разделяющие их слова, наличие их не мешает воспринимать estar с герундием как аналитическую глагольную форму, например: El guardia, que ha estado mientras buscando entre faroles, descubre a Mamita Clara (C. Arconada). Однако с давних пор, постепенно закрепляясь еще со времен Сида, стало наиболее обычным следование герундия за вспомогательным глаголом» [Васильева-Шведе, Степанов 1990: 188]. Интересно, что в более ранней работе тех же авторов отмечается возможность интерпретации некоторых случаев дистантного расположения глагола estar и герундия в качестве сочетания знаменательного глагола и зависимого от него обстоятельства, ср.: «В исключительных случаях можно встретить глагол estar в самостоятельном употреблении в качестве глагола-сказуемого при наличии обстоятельства, выраженного герундием, напр.: Andan de rama en rama los pajaritos o están todavía en el nido, esperando a que su madre los cebe (A. Palacio Valdés). Здесь употребление глагола estar в самостоятельном значении подтверждается наличием обстоятельств места (en el nido) и запятой, отделяющей герундий от estar» [Васильева-Шведе, Степанов 1963: 160]. Сходную позицию занимает А. Видаль, связывая способность глагола estar estar сохранять собственное значение ‘находиться где-л.’ с наличием обстоятельство места в случаях, когда estar и герундий находятся в дистантном положении: «В предложениях вроде Una barcaza estaba en la playa de la Dehesa cargando mirto y arrayán (Б. Ибаньес) обстоятельство места (en la playa de la Dehesa) способствует тому, что estar сохраняет свое значение «находиться где-либо»; сочетаясь с такими обстоятельствами, estar приобретает автономную по отношению к герундию функцию, перестает образовывать с ним лексико-грамматическое единство » [Видаль 1956: 4]. Далее автор отмечает аналогичное воздействие на estar предикатов и предикативных определений (Rosario estaba triste, oyendo con indifirencia... (П. Гальдос)). Таким образом, случаи дистантного расположения глагола estar и герундия, в которых «estar сочетается с обстоятельствами места, с предикативами и предикативными определениями», А. Видаль считает свободными сочетаниями, так как «estar сохраняет значение «находиться где-либо», а герундий сочетается с ним, как с любым другим глаголом, независимо от его лексического значения» [Видаль 1956: 5]. 76 В.И. Силецкий к списку возможных вставок между estar и герундием добавляет подлежащее и обстоятельство времени (отмечая при этом, что «этими тремя типами (наречие места, времени и подлежащее) исчерпываются случаи дистантного расположения компонентов» (в просмотренных им текстах)) и приходит к выводу, что, несмотря на соблазнительность объединения вставок обстоятельств места, времени и подлежащего «в «общее» исключение, между интеркаляцией тех и других имеется существенная разница: в первом случае происходит ресемантизация глагола estar, тогда как два остальные представляют собой экспрессивную инверсию» [Силецкий 1971: 120]. Если подвести итог всем этим рассуждениям, то получится следующее: (1) контактное расположение estar и герундия – аналитическая глагольная форма (иначе – грамматикализованная конструкция); (2) дистантное расположение estar и герундия: а) со вставкой подлежащего и обстоятельств времени - аналитическая глагольная форма, подвергшаяся «экспрессивной инверсии»; б) со вставкой обстоятельств места, предикативов и предикативных определений – свободные сочетания ресемантизированного глагола estar и герундия. Дополнительным указанием на наличие свободного сочетания, а не грамматикализованной конструкции (простого глагольного сказуемого), следует, повидимому, считать постановку запятой между estar и герундием. Однако имеющийся в нашем распоряжении корпус примеров дает основание для некоторой корректировки приведенных выше положений. Во-первых, вряд ли правомерно говорить об исключительной редкости дистантного расположения estar и герундия, на что, например, указывалось в [Силецкий 1971: 114]: из 1581 случая употребления сочетания estar + gerundio (это общее количество собранных примеров, пока без уточнения вопроса о том, все ли они являются случаями употребления аналитической глагольной формы) 212 (около 13%) приходится на дистантное расположение и 1369 (около 87%) – на контактное. Во-вторых, приходится расширить диапазон возможных вставок между глаголом estar и герундием, причем с учетом того обстоятельства, что между этими компонентами могут располагаться целые комбинации из двух или трех различных членов предложения. В-третьих, особого внимания заслуживает, на наш взгляд, вопрос о возможном использовании запятой, ее функции и значении. В имеющемся корпусе примеров при дистантном расположении глагола estar и герундия они были разделены: 77 1) подлежащим (21 случай), например: a) - ¡Vaya brazos! Yo no me explico cómo no está todo el mundo mirando para los brazos de esta señora (C.J. Cela II); b) Descendió de la peña. Debajo estaba Komelkova peinándose (B. Vasiliev I); 2) обстоятельствами времени (96 случаев), например: a) – Adiós, amor, hasta mañana. Yo estaré todo el tiempo pensando en tí (C.J. Cela I); b) Tenía malas pulgas y estaba siempre quejándose y gruñendo (C.J. Cela I); 3) обстоятельствами времени и запятой (1 случай): Estaba hasta muy tarde, asfixiándose dentro de su descolorido chaleco de terciopelo, garrapateando papeles con sus minúsculos manos de gorrión, cuyas sortijas habían perdido la lumbre de otra época (G.G. Márquez I); 4) прямым дополнением (1 случай): <…> el Enemigo Malo, que acecha todas las ocasiones para perdernos y que, sin ir más lejos, el otro día las estaba a ellas esperando en el portal (C.J. Cela III); 5) косвенным дополнением (2 случая): a) – ¡Ay, querido! Pues, esa que estuvo contigo pisoteándome el porche (V. Lijonosov); b) Un sentimiento parecido se comunicó a los palafreneros que sujetaban el corcel, ambos casi sofocados de orgullo por estar en presencia de todo el público sujetando a una bestia capaz de matar a cualquiera (F. Dostoievski II); 6) предикативным определением (6 случаев), например: a) <…> nadie se acerque a cinco metros de esa puerta que voy a estar muy ocupado aprendiendo a leer y escribir <…> (G.G. Márquez III); b) <…> que a saber qué dijo José María si es que dijo algo, que estaría muerto de miedo y rezando el Señormíojesuscristo, como todos en ese trance, natural (M. Delibes); 7) предикативным определением и запятой (8 случаев), например: a) Por las tardes se iba con el nieto al café de doña Rosa, le daba de merendar y se estaba callado, oyendo la música o leyendo el periódico, sin meterse con nadie (C.J. Cela I); 8) обстоятельством образа действия (4 случая), например: a) Durante dos horas el tocadiscos automático estuvo por su cuenta tocando sin parar (G.G. Márquez V); b) Le escosían estas risitas, como si estuviese efectivamente traicionando a su teniente (B. Vasiliev I); 9) обстоятельством образа действия и запятой (3 случая), например: a) El jovencito de los versos está con el lápiz entre los labios, mirando para el techo (C.J. Cela I), 78 b) Le contestaban que durante muchos años habían estado sin cura, arreglando los negocios del alma directamente con Dios <…> (G.G. Márquez I); 10) сравнительным оборотом (1 случай): c) Si me hubiera estado como un gilí viendo cómo la camelaban y cómo le metían mano los demás, a estas horas estaba como usted (C.J. Cela I); 11) сравнительным оборотом и запятой (1 случай): Al día siguiente a la misma hora todavía estaba como entonces, rabiando con el dolor de las axilas, y ocurrió exactamente lo mismo (G.G. Márquez I); 12) частицей como ‘как будто’, выражающей некоторое сомнение в достоверности высказывания (1 случай): El Sereno está como recordando (C.J. Cela I); 13) обстоятельством места (20 случаев), например: a) Será mejor que estar aquí calentando el asiento (G.G. Márquez IV), b) Unos veinte minutos estuvo en la barra de Saldúbar estirando la copa de Carlos III con la esperanza de verla por última vez (C. Zaragoza); 14) обстоятельством места и запятой (8 случаев), например: a) Esta noche, cuando se duerme la ballena blanca, yo estaré ahi fuera, cantando como la lechuza (G.G. Márquez IV); b) Úrsula estaba en la puerta, esperando, indiferente a las descargas que habían abierto una tronera en la fachada de la casa vecina (G.G. Márquez I); 15) комплексной вставкой, состоящей из нескольких членов предложения (11 случаев), например: a) Se notó con entera libertad, como pudo comprobarlo el propio Aureliano, que estuvo casi todo el día con su suegro vigilando que nadie votara más de una vez (G.G. Márquez I); b) El doctor, después de comprobar que la señora muerta y bien muerta, atendió a don Leonardo Maestre, que el pobre estaba con un ataque de nervios, casi sin sentido y tirando patadas a todos los lados (C.J. Cela I); 16) комплексной вставкой, состоящей из нескольких членов предложения, и запятой (28 случаев), например: a) Estuvo despierta hasta la madrugada, hilando suposiciones y haciendo cálculos de lsa pérdidas (G.G. Márquez IV). Запятая, отделяющая герундий от estar, указывает, по мнению авторов [Васильева-Шведе, Степанов 1963], на ресемантизацию глагола и, вследствие этого, отсутствие аналитической глагольной формы. Такое мнение полностью 79 подтверждается наблюдением над нашим материалом: запятой отделяется герундиальный оборот – герундий с зависимыми от него словами; таким образом, estar и герундий – каждый в отдельности – имеют зависимые слова, ср.: 1) Don Jaime Arce, aburrido de estar sin hacer nada, mirando para el techo y pensando en vaciedades, levanta la cabeza del respaldo y explica a la señora silenciosa del hijo muerto <…> (C.J. Cela I); 2) Mequíades estaba en el rincón, sentado al escritorio, garabateando signos indescifrables (G.G. Márquez I), 3) Bueno, pues tú con tus blanduras, déjale, la vida ya le enseñará lo que es sufrir, estamos buenos, consintiéndoles todo, riéndoles las gracias, que así pasa luego lo que pasa (M. Delibes). Запятой может отделяться и одиночный герундий, являющийся в таком случае обстоятельством образа действия, ср.: 4) Estábamos en el muelle, de pie, esperando (E. Galeano), 5) Petró está sentado solo, fumando (V. Shukshin I). Итак, представляется правомерным сделать вывод о том, что запятая, разделяющая estar и герундий, указывает на наличие свободного сочетания употребленного в своем самостоятельном значении глагола estar и герундия. Подобный вывод подтверждается наличием примеров (всего 8 случаев из 1301), в которых автор отделяет запятой герундий от глагола estar при их контактном расположении (корпус примеров насчитывает 1301 случай с контактным расположением estar и герундия), что свидетельствует, по нашему мнению, о сознательном намерении «разрушить» таким способом аналитическую глагольную форму, вернее, указать на то, что в данном контексте употреблена не прогрессивная форма глагола, а ресемантизированный глагол estar и герундий в роли обстоятельства образа действия или герундиальный оборот; в произношении такой запятой соответствует, вероятно, пауза, ср.: 6) Sentada a la sombra, en la mecedora, mano sobre mano, la abuela decía: - Aquí estoy, estando (E. Galeano), 7) Allí están, bailando bajo su mirada (C. Fuentes), 8) ¡Qué ajenos están, leyendo el periódico o mirándose para los pliegues de la barriga! (C.J. Cela I), 9) Y en eso estabas, tratando de recorrer su voz, cuando apareció el urbano <…> (C. Zaragoza). Приведенные примеры подтверждают функциональную значимость постановки запятой как показателя отсутствия аналитической формы глагола (прогрессива) и 80 наличия сочетания знаменательного глагола estar и герундия другого полнозначного глагола – вершины герундиального оборота или одиночного, являющегося обстоятельством образа действия. Таким образом, случаи с разделяющей estar и герундий запятой – и при дистантном, и при контактном расположении – мы не будем считать случаями употребления прогрессивной формы и, соответственно, они не будут входить в число анализируемых в сопоставительном плане контекстов. Гораздо более затрудненной представляется интерпретация случаев дистантного расположения estar и герундия, не разделенных авторской запятой (см. выше примеры из пунктов 1), 2), 4), 5), 6), 8), 10), 12), 13), 15) на с. 77-78). Напомним, что в рассмотренных выше работах ([Видаль 1956], [Васильева-Шведе, Степанов 1963], [Силецкий 1971]) случаи дистантного расположения estar и герундия подразделяются на две группы в зависимости от характера вставки (и вне зависимости от наличия или отсутствия запятой): интеркаляция подлежащего и обстоятельств времени рассматривается как «экспрессивная инверсия» аналитической глагольной формы, в то время как интеркаляция обстоятельств места, предикативов и предикативных определений трактуется как показатель наличия свободного сочетания полнозначного глагола estar и герундия. Представляется, что можно согласиться с первой частью этого вывода (относительно интеркаляции подлежащего и обстоятельств времени, прибавив, однако, к этому списку прямое дополнение) с учетом того обстоятельства, что знаменательный глагол estar ни в функции простого глагольного сказуемого, ни в функции связки в составе составного именного сказуемого не может иметь в качестве своего зависимого члена ни подлежащее (в силу специфики статуса подлежащего как одного из главных членов предложения), ни прямое дополнение или обстоятельство времени – при отсутствии именной части сказуемого (в силу особенностей семантики глагола estar – ‘находиться где-либо, в каком-либо состоянии’). Однако по поводу трактовки интеркаляций обстоятельств места, предикативов и предикативных определений (а также имеющихся в нашем корпусе примеров случаев интеркаляции обстоятельств образа действия, сравнительного оборота, косвенных дополнений и комплексной вставки, состоящей из нескольких членов предложения) как показателей отсутствия аналитической глагольной формы, формируемой глаголом estar и герундием, следует сказать, что данная интеркаляция не представляется бесспорной. (Речь здесь идет лишь о тех случаях, где отсутствует авторская запятая перед герундием.) 81 На наш взгляд, именно непостановка автором запятой, разделяющей estar и герундий, является существенным аргументом в пользу возможной трактовки подобных случаев как случаев употребления аналитической прогрессивной формы глагола или подвергшихся «экспрессивной инверсии», или, что представляется более правдоподобным в большинстве примеров, как случаев «стяжения» двух глаголов estar, необходимых в подобных контекстах: один из них является составной частью прогрессивной формы, т.е. компонентом простого глагольного сказуемого, а другой – самостоятельным знаменательным глаголом в роли связки в составном именном сказуемом или же в роли простого глагольного сказуемого с зависимыми словами; в любом случае речь здесь идет об однородных сказуемых. Таким образом, в таких случаях можно говорить о своеобразном контекстуальном эллипсисе, ср.: <…> nadie se acerque a cinco metros de esa puerta que voy a estar muy ocupado [voy a estar] aprendiendo a leer y escribir (G.G. Márquez III). Косвенным свидетельством правомерности предлагаемого подхода являются случаи соединения сочинительным союзом y ‘и’ предикативного определения, являющегося именной частью составного именного сказуемого с глаголом-связкой estar, и герундия, являющегося, по нашему предположению, компонентом аналитической глагольной формы estar+gerundio, ср: 10) Estaba ya demasiado vieja y viviendo de sobra para repetir el milagro de los animalitos de caramelo <…> (G.G. Márquez I); 11) Era una buena noche de junio, fresca y con luna, y estuvieron despiertos y retozando en la cama hasta el amanecer <…> (G.G. Márquez I), см. также пример b) из пункта (6) выше на с. 77 и пример b) из пункта (15) на с. 78. Подобным же образом могут быть интерпретированы и те контексты, в которых вставка с разной степенью вероятности трактуется и как зависящая от глагола в прогрессивной форме (фактически от глагола, имеющего лексическое значение, содержащееся в форме герундия), и как зависящая от полнозначного самостоятельного глагола estar, ср., напр.: 12) Pensaba en Úrsula, que a esa hora debía estar bajo el castaño tomando el café con José Arcadio Buendía (G.G. Márquez I) - bajo el castaño равным образом может быть отнесено и к самостоятельному глаголу estar в значении 'находиться', и к прогрессивной форме estar tomando [el café]; см. также примеры из пунктов 10), 11), 13), 15) на с. 77-78. Однако контексты с интеркаляцией обстоятельств образа действия (при отсутствии запятой) должны быть квалифицированы как случаи употребления 82 инверсированной прогрессивной формы глагола совсем по другой причине: так же, как и в случаях с интеркаляцией подлежащего, прямого дополнения и обстоятельств времени, обстоятельство образа действия не может рассматриваться как зависимое лишь от предшествующего ему глагола estar, так как семантика этого глагола препятствует осмыслению подобных словосочетаний в качестве самодостаточных, ср.: 13) Le escocían estas risitas, como si estuviese efectivamente traicionando a su teniente (B. Vasiliev I) - невозможно * estar efectivamente, имеет смысл лишь словосочетание estar traicionando efectivamente, ср. также пример a) из пункта (8) на с. 77. Таким образом, интеркаляция обстоятельств образа действия при отсутствии запятой, отделяющей герундий, предлагается рассматривать в одной группе с интеркаляциями подлежащего, прямого дополнения и обстоятельств времени (также с отсутствием разделяющей запятой) и трактовать подобные контексты как подвергшиеся экспрессивной инверсии случаи употребления аналитической формы прогрессива. Резюмируя все вышесказанное, получаем следующую результирующую схему: (1) контактное расположение estar и герундия: а) при отсутствии запятой – аналитическая глагольная форма выражения прогрессивного значения; б) при наличии запятой перед герундием – свободное сочетание ресемантизированного глагола estar с герундием (одиночным или с зависимыми словами, т.е. с герундиальным оборотом); (2) дистантное расположение: а) при отсутствии запятой, с интеркаляцией подлежащего, прямого дополнения, обстоятельств времени и образа действия – аналитическая глагольная форма прогрессива, подвергшаяся экспрессивной инверсии; с интеркаляцией предикативного определения, косвенного дополнения, обстоятельств места, сравнительного оборота, частицы como в значении ‘как будто’, комплексной группой из нескольких членов предложения – аналитическая глагольная форма прогрессива при возможной зависимости интеркалированных членов предложения от опущенного ресемантизированного глагола estar, т.е. при возможности контекстуального эллипсиса; б) при наличии запятой перед герундием во всех случаях дистантного расположения – свободное сочетание ресемантизированного глагола estar с герундием (одиночным или с зависимыми словами, т.е. с герундиальным оборотом). В дальнейшем в рамках данной работы будут рассматриваться и подвергаться сопоставительно-аспектологическому анализу только случаи употребления 83 аналитической прогрессивной формы (грамматикализированной конструкции estar + gerundio), что соответствует пунктам 1а и 2а в вышеприведенной схеме. 1.2. Итоги ограничения корпуса рассматриваемых примеров Целью предыдущего раздела являлось обоснование различного рода сокращений, которым подвергся первоначальный корпус примеров (1581 единица) в ходе его предварительного анализа. Итоги ограничений корпуса анализируемых примеров можно обобщить следующим образом: a) в результате отбрасывания контекстов, квалифицированных выше как случаи употребления свободного полнозначного глагола estar и герундия: 1581 – 57 = 1524; b) в результате «издержек» литературного перевода, приводящих к отсутствию глагольного эквивалента (имеются в виду личные формы глагола) в тексте перевода: 1524 – 237 = 1287; c) в результате ограничения задачами сопоставительного исследования в рамках данной работы (настоящее и прошедшее время изъявительного наклонения): 1287 -170 = 1117. 1.3. Методика исследования Методика сопоставительного аспектологического исследования обладает определенной спецификой. Как уже отмечалось выше (см. «Введение» и §1 первой главы), теоретической базой для такого исследования является положение о существовании в каждом языке так или иначе организованного ФСП аспектуальности. Наиболее перспективными методами сопоставительной аспектологии считаются анализ переводов текстов и лингвистический эксперимент1. В настоящей работе используется метод анализа переводов художественных текстов с испанского на русский язык и с русского на испанский язык. Целью анализа при таком исследовании, ориентированном на уровень функционирования конкретных видо-временных форм в тексте, являются «не те или иные суждения о компонентах аспектуальности в системах сопоставляемых языков, а типовые соответствия, черты сходства и различия в передаче определенных аспектуальных понятийных категорий и типовых аспектуальных ситуаций» [Бондарко Ср.: «Среди специальных методов, используемых в исследованиях по сопоставительной аспектологии, особенно эффективными представляются два: анализ переводов и метод лингвистического эксперимента с “природными носителями языка”» [Маслов 1978: 43]. 1 84 1983: 88]. (Отметим, однако, что, с нашей точки зрения, на основе конкретного сопоставительно-аспектологического анализа переводов, т.е. на основе исследования «типовых соответствий <…> в передаче определенных аспектуальных понятийных категорий» можно делать некоторые более общие выводы о «компонентах аспектуальности в системах сопоставляемых языков» и что именно анализ подобного рода дает основание для более глобальных выводов о строении, а также чертах сходства и различия ФСП аспектуальности в сопоставляемых языках на уровне системы языка.) Таким образом, целью настоящей работы является выявление специфики реализации в каждом из сопоставляемых языков некоторых универсальных семантических признаков, составляющих план содержания поля аспектуальности (признаки отношения действия к пределу, процессности, «конкретности явления, обозначаемого глаголом»1 (формулировка Ю.С. Маслова), «выражения актуальности последствий действия для более позднего временного плана» (формулировка значения перфекта, данная Ю.С. Масловым)), на основе конкретного сопоставительного анализа испанско-русских и русско-испанских переводов. Анализ языкового материала осуществляется в работе по следующей схеме: a) определение темпоральной и аспектуальной характеристики глагольного предиката в испанском тексте: время, вид (оппозиции прогрессив / непрогрессив, И/А, перфект / неперфект), предельность / непредельность, достижение / недостижение предела, характер глагольного действия2 В системе семантических признаков аспектуальности А.В. Бондарко признаку конкретности соответствует признак «локализованности действия во времени» [Бондарко 1983: 87]. Однако, как отмечал Ю.С. Маслов, «”узкая” локализованность, о которой здесь идет речь, т.е. прикрепленность действия к конкретному моменту или узкому отрезку времени, может рассматриваться как частный случай значения конкретности, а конкретность может быть выражена и вне связи с каким-либо темпоральным значением (например – в формах инфинитива). “Широкая” же локализованность есть чисто темпоральное значение – отнесение действия к сфере настоящего, прошедшего или будущего» [Маслов 1948: сноска на с.20-21]. 2 Характер действия испанского глагола определяется в соответствии со следующим алгоритмом: 1. Отграничение терминативов и моментативов от стативов/агентивов и ингрессивов производится по признаку способности/неспособности глагола обозначать о д но кр а т ны й непрерывный процесс, лежащий в двух (или более) смежных временных планах, ср.: ha querido y sigue queriendo ’полюбил и продолжает любить’ (статив/агентив); ha callado y sigue callando ’замолчал и продолжает молчать’ (ингрессив); ha llegado y sigue llegando ’пришел и продолжает приходить’ (терминатив); ha tropezado y sigue tropezando ’наткнулся и продолжает натыкаться’ (моментатив) – тест из [Правдзивый 1974]. 2. Разграничение терминативов и моментативов производится в соответствии с тем, способен ли глагол в прогрессивной форме обозначать единичное действие (терминатив) или же он имеет только итеративное значение (моментатив), ср.: El tren está llegando ’Поезд прибывает’ и El cazador está disparando la escopeta ’Охотник стреляет из ружья’. 3. Разграничение ингрессивов и стативов/агентивов производится по признаку способности/неспособности глагола приобретать начинательное значение в форме аориста (при отсутствии лексических показателей двусторонней ограниченности протекания действия), ср.: de 1 85 (определяется только для предельных глаголов, так как различие обоих возможных для непредельных глаголов характеров действия – стативного и агентивного – несущественно для испанского (и русского) языка, см. §4 1-ой главы); b) определение темпоральной и аспектуальной характеристики глагольного предиката в русском тексте: время, вид (оппозиция СВ/НСВ), предельность / непредельность, достижение / недостижение предела, характер глагольного действия (определяется только для предельных глаголов)1; c) соотнесение указанных в пункте a) характеристик испанского предиката с указанными в пункте b) характеристиками русского предиката. Отметим, что как испанские, так и русские предикаты берутся в контексте, достаточном для определения отношения соответствующего действия к пределу, а pronto vió ’вдруг увидел’ (ингрессив) и ?de pronto vivió ’вдруг зажил’ (статив/агентив); подобного рода сочетания с участием непредельного глагола являются некорректными. 4. Отделение глаголов «комбинированного» двухкомпонентного характера действия (статив/агентив + моментатив) от глаголов двух других сложных характеров действия (терминативов и ингрессивов) производится на основании теста, описанного в пункте 1, ср.: ha pensado y sigue pensando ’подумал и продолжает думать’ (статив/агентив + моментатив). В отличие от терминативов, подобные глаголы допускают употребления такого рода; в отличие же от ингрессивов, мгновенное «проявление» действия (ha pensado) не влечет за собой непосредственного и обязательного его развертывания в виде процесса (sigue pensando), т.е. здесь отсутствует логически предопределенная связь возникновения действия (состояния) и его последующего развития (наличия), что является типичным для ингрессивного характера действия, ср.: de pronto calló y seguía callando ’вдруг замолчал и продолжал молчать’ и de pronto pensó y ?seguía pensando ’вдруг подумал и продолжал думать’. 1 Характер действия русского глагола определялся по следующей схеме: 1. В случае «дефектности» видовой парадигмы: imp.t. – непредельный глагол – статив/агентив, perf.t. – моментатив (см. §4 1-ой главы). 2. В случае наличия чистовидовой пары отграничение глаголов терминативного характера действия от глаголов моментативного, ингрессивного и «комбинированного» характера действия производится по признаку способности / неспособности форм НСВ и СВ данного глагола выражать противопоставление по линии ’попытка - успех’, ’тенденция - осуществление’, ср.: умирать, но не умереть дочитывать, но не дочитать (терминативы) находить, но не найти приходить, но не прийти (моментативы) понимать, но не понять возглавлять, но не возглавить (ингрессивы) обижаться, но не обидеться ощущать, но не ощутить (стативы/агентивы + моментативы) 3. Моментативная видовая пара отграничивается от всех прочих по признаку невозможности употребления формы НСВ в настоящем актуальном, ср.: смотри, вот он приходит сюда (находит ключи). 4. Ингрессивная и «двухкомпонентная» видовые пары различаются тем, что если единственно возможным значением формы СВ ингрессива является фиксирование начала того действия, которое обозначается формой НСВ, то форма СВ «двухкомпонентного» характера действия может обозначать как целостное действие, так и начало того действия (состояния), относительно которого нельзя с уверенностью сказать, было ли оно завершено, ср.: вчера он наконец понял меня (следовательно, теперь он меня понимает) – ингрессивная видовая пара; вчера он сильно обиделся на меня (возможно, он и сегодня обижается, а возможно, что нет) – «двухкомпонентная» видовая пара. 86 также его характера, т.е. принадлежности к определенному аспектуально- семантическому классу. §2. СООТНОШЕНИЕ АСПЕКТУАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ИСПАНСКИХ И РУССКИХ ГЛАГОЛОВ В СФЕРЕ НАСТОЯЩЕГО: ПРОГРЕССИВНЫЙ ПРЕЗЕНС И СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ЕМУ ВИДО-ВРЕМЕННЫЕ ФРМЫ РУССКОГО ГЛАГОЛА Способность форм настоящего времени передавать очень широкий спектр значений отмечалась неоднократно и применительно к различным языкам1. Предлагаемые разными авторами классификации значений презенса в самом общем виде можно свести к двум основным значениям настоящего времени: настоящего актуального и настоящего неактуального (абстрагируясь при этом от способности презенса выражать различные модальные значения, в частности, побудительную модальность и модальность недействительности). Основой для выделения именно этих двух основных значений презенса является отношение к признаку «протекание действия в момент речи»: настоящее актуальное представляет действие, протекающее в момент речи (а также охватывающее более широкий диапазон - в этом случае мы имеем дело с подвидом настоящего актуального, с так называемым настоящим расширенным), настоящее неактуальное можно назвать вневременным, так как оно не способно обозначать действие, протекающее в конкретный момент времени 2. Другими словами, настоящее актуальное, в отличие от настоящего неактуального, представляет действие в его конкретном протекании, в процессе его развития и дает основание для вычленения срединного фиксируемого периода в осуществлении действия. Таким образом, настоящее актуальное является вполне благоприятной «средой» для формирования значения конкретности явления, обозначаемого глаголом, специфическим средством выражения которого в испанском языке является прогрессив. 2.1. Соотношение характеров глагольного действия испанских и русских глаголов Итак, форма настоящего времени (настоящего актуального) актуализирует сему процессности в семантическом потенциале глаголов тех характеров действия, которые обладают соответствующим компонентом семантики. Следовательно, наиболее О полисемии презенса в испанском языке см. в [Васильева-Шведе, Степанов 1990], [Силецкий 1971], [Фирсова 1984]; на многообразие значений настоящего времени в русском языке указывалось в [Бондарко 1971], [Бондарко, Буланин 1967]. 2 «В данном случае настоящее представляет собой наибольшую степень абстракции от конкретного времени и служит средством для выражения общеизвестных истин, объективных законов природы и науки, моральных истин, изречений народной мудрости, сентенций и т.д.» [Фирсова 1984: III]. 1 87 типичным является употребление в форме прогрессивного презенса следующих характеров действия испанской глагольной лексики: терминативов, агентивов/стативов, ингрессивов и глаголов «комбинированного» характера действия, причем семы терминативности, ингрессивности и моментативности (у терминативов, ингрессивов и «двухкомпонентных» глаголов соответственно) остаются «невостребованными» в данной видо-временной форме. Таким образом, определение характера действия употребленного в форме прогрессивного презенса глагола как терминативного, ингрессивного или «двухкомпонентного» является, по существу, определением характера действия контекстно реализованного лексико-семантического варианта (ЛСВ) лексемы, а не предиката (см. также с. 72). Форма прогрессивного презенса глагола моментативного характера действия оказывается наименее употребительной в силу отсутствия в семантике соответствующего глагола семы процессности. Результатом взаимодействия значения прогрессивного презенса и моментативного характера действия глагола является итеративность. Таким образом, ставить вопрос об определении принадлежности испанского глагола, употребленного в форме прогрессивного презенса (как, впрочем, и имперфекта), к одному из имеющих сложную семантическую структуру аспектуальносемантических классов (терминативы, ингрессивы, стативы/агентивы + моментативы) можно только на уровне контекстно реализованных ЛСВ лексемы, так как, проводя анализ на уровне предикатов, мы неизбежно приходим к выводу, что в данной видовременной форме реализуется лишь два характера действия: агентивно-стативный (единичное действие/состояние в процессе своего протекания/пребывания) и моментативный (в итеративном значении). Все вышесказанное в полной мере применимо и к русским глаголам, употребленным в форме настоящего несовершенного. В этой форме даже предельная глагольная лексема (тендентивно-предельная, т.е. терминатив) реализуется в виде не достигшего своего предела предиката, который может быть охарактеризован только как обладающий агентивным характером действия, так как выявить потенциально заложенную в семантике подобных глаголов направленность на предел можно лишь изменив видо-временную характеристику ситуации таким образом, чтобы контекстно реализованный ЛСВ глагольной лексемы реализовал свою потенциальную направленность на предел, продемонстрировав его достижение. Так, только в результате трансформы Петя решает задачу → Петя решил задачу выявляется терминативный характер действия русского глагола в презентной форме. Другой тест на принадлежность к терминативному характеру действия – проверка на «возможность 88 противоположения внутри видовых пар по линии попытка-успех (или тенденцияосуществление)» [Маслов 1948: 312] типа умирал, но не умер, ловил, но не поймал – также основывается на таком преобразовании видо-временной формы глагола, которое позволяет актуализировать достижение предела (в форме СВ). Итак, сопоставлению подвергаются характеры действия контекстно реализованных лексико-семантических вариантов (ЛСВ) испанских и русских глагольных лексем. Логическим следствием приводимого выше (см. §4 1-ой главы) положения, в соответствии с которым характеры действия глаголов являются основанием для сопоставительно-аспектологического исследования в силу наиболее непосредственной связи с реальными явлениями внеязыковой действительности, является ожидание абсолютного преобладания однозначных соответствий характеров действия глаголов1 в текстах оригинала и перевода при условии словарного соответствия (реализованных в тексте) значений данных лексем. При отсутствии такого соответствия мы, предположительно, имеем дело со случаями типа ПРИЕЗЖАТЬ (моментатив: * Вот он приезжает) – LLEGAR ‘прибывать, приезжать, приходить’ (терминатив: ESTÁ LLEGANDO) или типа молчать (статив/агентив) – CALLAR (ингрессив – ‘замолчать - молчать’). Анализ материала подтверждает наше предположение: из 495 случаев употребления прогрессивных презентных форм испанского глагола, имеющих в русском параллельном тексте соответствие в виде личной формы глагола, в 388 случаях (78%) наблюдается однозначное соответствие характеров действия испанских и русских глаголов и в 107 случаях (22%) такого соответствия не наблюдается. Причем в 68% случаев несоответствия характеров глагольного действия (73 из 107) оно объясняется употреблением в тексте перевода глагола (или фразеологизированного глагольного словосочетания), не являющегося словарным соответствием глаголу в тексте-оригинале, например: 1) Le diría además, por si le servìa de consuelo, que estoy viendo una larga procesión de imágenes (C. Zaragoza) /ингрессив/ И еще я бы сказал, что если его это утешит, что сейчас в моем воображении нескончаемой чередой проходят разные люди (К. Сарагоса) /терминатив/; Здесь термин «глагол» эквивалентен термину «контекстно реализованный ЛСВ глагольной лексемы». В целях большей краткости изложения подобного рода терминоупотребление будет использоваться и в дальнейшем (в рамках сопоставительного анализа текстов). 1 89 2) Hace tiempo que disimulo y en realidad estoy pensando en cosas que me gusta comer, sí, es más importante pensar en comida porque no he comido desde hace muchas horas <...> (C. Fuentes) /агетив/статив + моментатив/ Давно уже не слушаю магнитофона. Делаю вид, что слушаю, а сам мечтаю о всяких вкусных вещах, да, приятно думать о еде – я не ел уже много часов (К. Фуэнтес) /агентив/статив/; 3) – En cuanto una se confía – suele decir - , ya están abusando (C.J. Cela I) / агетив/статив + моментатив/ - Только поверь людям, - говорит она обычно, - они тебе на голову сядут. (К.Х. Села I) /терминатив/; 4) – Ладно, расходитесь, - велел старик. – А то уж вон людишки сбегаются (В. Шукшин I) /терминатив/ - Bueno, cada cual a su sitio – ordena el viejo - . Estamos dando el espectáculo (V. Shukshin I) /агентив/статив + моментатив/. Приблизительно в 30% случаев несовпадения характеров действия испанских и русских контекстно реализованных ЛСВ глагольных лексем (34 случая из 107) наблюдаемые несоответствия являются следствием различий в интерпретации реального действия внеязыковой действительности глагольными лексемами сопоставляемых языков, например: 5) Вот, кажется, уже едут (А. Чехов II) /агентив/ - Me parece que ya están llegando (A. Chejov II) /терминатив/; 6) Todos están ahorrando para apostarle al gallo (G.G. Márquez II) /терминатив/ Уже откладывают деньги, чтобы поставить на петуха (Г.Г. Маркес II) /агентив/статив + моментатив/; 7) Aquí cada día hay más olor a gasoil, más ruido, más guardias de tráfico que lo fiscalizan a uno. Es que estamos avanzando <...> (J. Goytisolo II) /терминатив/ Здесь с каждым днем все сильнее пахнет газолином, все шумнее, все больше регулировщиков, которые не спускают с тебя глаз. Дело в том, что мы прогрессируем (Х. Гойтисоло II) /агентив/; 8) <...> Leticia Nazareno nos está debiendo una cantidad de tafetán igual a dos veces la distancia marítima de Santa María del Altar, es decir, 190 leguas <...> (G.G. Márquez III) /статив/агентив/ <...> Летисия Насарено задолжала за такое количество метров тафты, которое равно двукратному расстоянию отсюда до Санта-Мария-дель-Алтать, то есть за сто девяносто морских миль вышеназванной материи <...> (Г.Г. Маркес III) /моментатив/; 90 9) – А ведь крутится! – сказал Моня. – Колесо-то. (В. Шукшин II) /агентив/ - Pues, está girando – dijo Monia - . Me refiero a la rueda. (V. Shukshin II) /агентив + моментатив/; 10) Roque era un disparate vivo que no paraba nunca. Está corriendo, ahora, en mi memoria (E. Galeano) /ингрессив/ Роке был ходячей нелепостью и все время куда-то бежал. До сих пор он бежит и бежит в моей памяти. (Э. Галеано) /агентив/; 11) <...> te estoy viendo, Papadoc, veo tu futuro de solitario poniendo bombas sin sentido por ahí, veo al lobo expulsado de la manada dando las últimas dentelladas <...> (C. Zaragoza) /ингрессив/ Я уже сейчас вижу, Пападок, я вижу, как в скором будущем ты в одиночку будешь подкладывать повсюду бомбы, хотя в этом уже не будет никакого смысла, вижу как ты, словно волк, изгнанный из стаи, будешь бешено кусать кого попало <...> (К. Сарагоса) /агентив/статив/1. Несоответствие характеров действия именно такого типа (см. (5)-(11)) представляется действительно интересным и значимым с точки зрения сопоставительной аспектологии. Выявление случаев отсутствия соответствия в аспектуально-семантическом потенциале глагольных лексем, соотносимых с одним денотатом и обладающих словарным соответствием, позволяет говорить о некоторой специфике в отражении глагольной лексикой сопоставляемых языков реальной внеязыковой действительности. Таким образом, при проведении сравнительного анализа аспектуально значимых элементов семантики глагольной лексики контекстно реализованных лексико-семантических на уровне лексемы и ее вариантов в ряде случаев2 обнаруживается несовпадение характеров действия сравниваемых единиц. Однако в случае перевода исследования на уровень глагольных предикатов явно и значимо повышается аспектуально-семантическая соотносительность сопоставляемых единиц. Отметим, что в этом случае (как и в некоторых других, в основном среди глаголов, претендующих на вхождение в класс ингрессивов и класс глаголов «комбинированного» характера действия) решение вопроса об аспектуально-семантической характеристике глагола тесно связано с вопросом о признании или непризнании соответствующих форм НСВ и СВ чистовидовой парой. Так, если ВИДЕТЬ и УВИДЕТЬ, ДУМАТЬ и ПОДУМАТЬ, ПРОСИТЬ и ПОПРОСИТЬ, ГОВОРИТЬ и СКАЗАТЬ считать видовыми парами, то их характеры действия определяются как ингрессивный (в случае ВИДЕТЬ/УВИДЕТЬ) или как «комбинированный» - агентив/статив + моментатив (все остальные случаи). Если же усматривать здесь наличие двух самостоятельных лексем – imp.t.и perf.t. соответственно, то нужно говорить и о соответствующих стативно-агентивном и моментативном характерах действия каждой из этих глагольных лексем. 2 Отметим, однако, что частотность случаев несовпадения аспектуально-семантических потенциалов контекстно реализованных ЛСВ глагольных лексем достаточно низка и составляет приблизительно 7%: из 495 рассмотренных примеров несовпадения такого рода были отмечены лишь в 34 случаях. 1 91 Это обусловливается снятием в большинстве случаев - в частности, в настоящем времени - возможности определения любых сложных характеров действия (терминативного, ингрессивного, «комбинированного»), поскольку для их определения необходимо произвести ряд трансформаций, выходя при этом за рамки присущей данному предикату видо-временной формы, и, как следствие, ограничением спектра возможных характеров глагольного действия однокомпонентными – стативноагентивным и моментативным. Так, из семи приведенных выше примеров (см. (5)-(11)) несоответствия характеров действия испанских и русских глаголов, рассмотренных на уровне контекстно реализованных лексико-семантических вариантов лексем, в случае перехода на уровень сопоставительного анализа предикатов несоответствие будет усматриваться лишь в одном. Речь идет о примере (8), где стативному испанскому глаголу DEBER ‘быть должным’ соответствует в переводе моментативный глагол ЗАДОЛЖАТЬ (perf.t.). Наблюдаемое несоответствие является следствием того обстоятельства, что прямым русским эквивалентом данному испанскому глаголу служит неглагольный предикатив БЫТЬ ДОЛЖНЫМ, также отличающийся стативным характером, а употребленный в переводе моментативный глагол ЗАДОЛЖАТЬ обозначает вступление в соответствующее состояние, моментальный переход к ‘быть должным’ из какого-либо другого состояния. Ср. с переводом, сохраняющим аспектуальную «картину» оригинала: 12) <...> y desde entonces estamos como estamos debiendo hasta los canzoncillos que llevamos puestos mi general <...> (G.G. Márquez III) /статив/ <...> С тех пор мы стали нищими, стали вечными побирушками, - «Мы должны даже за те подштанники, что на нас, мой генерал!» (Г.Г. Маркес III); см. также аналогичный пример (1) в разделе 3.2 1-ой главы. Рассмотрение контекстов, в которых испанскому глагольному предикату соответствует в русском переводе неглагольный предикатив, не входит в задачи настоящей работы, в рамках которой анализируются только глаголы. Однако в примере (8) в русском переводе была употреблена личная форма именно глагольного предиката – ЗАДОЛЖАЛА. Так как данный русский глагол является глаголом perf.t., он. соответственно, не обладает формой настоящего времени, вследствие чего в русском переводе (по сравнению с оригиналом) отмечается «сдвиг по оси времени влево», т.е. фиксируется момент возникновения того состояния, которое обозначается испанским предикатом, и, следовательно, наблюдается несоответствие характеров действия испанского и русского предиката. таким образом, данный случай несоответствия 92 характеров действия глаголов обусловлен видовой дефектностью употребленного в переводе русского глагола, а также тем обстоятельством, что лексема, являющаяся словарным соответствием испанской глагольной лексеме, не характеризуется принадлежностью к части речи «глагол». Итак, оценка степени соотносительности аспектуально-семантических характеристик глагольных единиц сопоставляемых языков (даже в случае их словарной эквивалентности) зависит от того уровня, на котором проводится анализ: чем больше приближение к уровню конкретной речевой ситуации, тем выше соотносительность характеров глагольного действия сопоставляемых единиц (вплоть до их стопроцентного соответствия). Представляется, что данная закономерность косвенным образом подтверждает универсальный характер аспектуально-семантической классификации характеров глагольного действия и правомерность ее использования в качестве основания сопоставительно-аспектологического несоответствия анализа. Что аспектуально-семантических касается характеристик редких случаев сопоставляемых глагольных единиц, то они – и на уровне сопоставления глагольных предикатов, и на уровне сопоставления контекстно реализованных ЛСВ глагольных лексем контекстно реализованных ЛСВ глагольных лексем - могут быть объяснены взаимодействием с аспектуально значимыми и видовыми категориями языка (ср., например, влияние видовременной формы прогрессивного презенса на различные характеры действия испанских глаголов и формы настоящего актуального на характеры действия русских глаголов), а также некоторыми грамматическими особенностями данного языка. К их числу можно отнести частеречную принадлежность лексемы, принадлежность глагола к одному из наличествующих в языке способов глагольного действия и обусловленная этим (или какой-либо иной причиной) видовая «дефектность» глагольной лексемы и т.п. 2.2. Видо-временные формы русского глагола, соответствующие форме прогрессивного презенса 2.2.1. Имеющимся среди собранного материала 495 прогрессивным презентным формам испанского глагола соответствуют следующие видо-временные формы русского глагола: Таблица 1. Соответствия форме прогрессивного презенса испанского глагола в русском языке № 1. Видо-временная форма настоящее НСВ Количество Процентное соотношение 440 88,9% 93 2. прошедшее СВ 31 6,3% 3. прошедшее НСВ 14 2,8% 4. будущее СВ 7 1,4% 5. будущее НСВ 3 0,6% 495 100% Итого: 2.2.2. Как следует из приведенных в Таблице 1 статистических данных, наиболее частотными являются случаи взаимосоответствия формы прогрессивного презенса испанского глагола и формы настоящего несовершенного (наст. НСВ) русского глагола, что можно оценить как вполне закономерное и логичное соответствие, вытекающее из семантического потенциала обеих видо-временных форм. Приведем примеры: 1) Doña Celia está planchando unas sábanas cuando suena el teléfono (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, терминатив/ Донья Селия гладит простыни, вдруг раздается телефонный звонок (К.Х. Села I) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/; 2) ...Regina Regina ... esa punzada vuelve, Regina, estoy despertando ... de ese medio sueño al que me indujo el calmante ... estoy despertando con el dolor ... en el centro ... de mis entrañas, <…> (C. Fuentes) /ПГ, НДП, терминатив/ … Рехина… Рехина, опять эта боль, Рехина, я просыпаюсь, я, кажется, забылся после снотворного … я просыпаюсь… боль… где-то в самой середине… в глубине живота… (К. Фуэнтес) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/; 3) – ¡No te asustes, que el mundo no se termina! - El mundo recién está empezando, ¡Urbino! (E. Galeano) /ПГ, НДП, терминатив/ - Не бойся, миру еще не конец! - Мир только начинается, Урбино! (Э. Галеано) / ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/; 4) Подумать только, князь сказал: - Мне жалко этого человека. И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать (А. Куприн) / НПГ, НСВ наст., статив/агентив/ <…> el príncipe reflexionó un instante, y agregó - : Me da lástima ese hombre- Y no sólo eso, siento además que estoy presenciando una tragedia espiritual inmensa y que sería incorrecto venir aquí a hacerme el payaso (A. Kuprín) /НПГ, статив/агентив/; 5) El sol se está quemando vivo, el fierro se está derrumbando en polvo, la energía sin rumbo se está disipando en el espacio, las masas se están gastando en la radiación, la tierra se 94 está enfriando de muerte... Y tú esperarás a un mulato y a una bestia para cruzar la montaña y empezar a vivir <…> (C. Fuentes) /ПГ, НДП, терминативы/ Солнце сжигает себя заживо, железо обращается в прах, энергия рассеивается в пространстве, масса распадается в процессе радиации, земля, остывая, умирает …А ты будешь ждать Лунеро с мулом, чтобы перейти горы и начать жить <…> (К. Фуэнтес) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминативы/; 6) И бестолковая: всегда все напутает, переврет, по телефону спрашивает, что передать, лишь когда звонят не по делу, непрерывно что-то жует, сосет, хлещет цистернами чай с джемом, шоколадом, бисквитами и считает себя обиженной, забытой (Ю. Нагибин) /НПГ, НСВ наст., агентивы/ Y es torpe: siempre lo confunde todo, lo tergiversa, por teléfono pregunta qué recado dar sólo cuando llaman sin objeto alguno, está siempre masticando, chupando, bebe galones de té con mermelada, chocolates, bizcochos y se considera ofendida, relegada (Yuri Naguibin) /НДП, агентивы/; 7) ¿Es cierto que están inyectando al gallo? (G.G. Márquez II) /ПГ, НДП, моментатив/ - Петуху действительно делают уколы? (Г.Г. Маркес II) /ПГ, НДП, НСВ наст., моментатив/; 8) – Desde que estamos esperando, ese número ha salido dos veces en la lotería – replicó la mujer (G.G. Márquez II) /ПГ, НДП, ингрессив/1 - С тех пор как мы ждем, этот номер уже дважды выигрывал в лотерею (Г.Г. Маркес II) /НПГ, НСВ наст., агентив/; 9) Разве мои близкие и знакомые держат себя со мною, как со здоровым? «Что пописываете? Чем нас подарите?» (А. Чехов II) /НПГ, НСВ наст., агентив/ Определение характера действия глагола esperar как ингрессивного было обусловлено тем обстоятельством, что в некоторых (впрочем, не частотных) случаях этот глагола способен выражать начинательность, ср.: Yamil Shaium fue el único que hizo lo que se había propuesto. Tan pronto como conoció el rumor salió a la puerta de su tienda de géneros y esperó a Santiago Nasar para prevenirlo (G.G. Márquez, Crónica de una muerte anunciada) ‘Только Ямиль Шаюм сделал то, что намеревался сделать. Как только он узнал о готовящемся убийстве, он вышел за дверь своей галантерейной лавки и стал ждать Сантьяго Насара, чтобы предупредить его’. Представляется, что данный случай аналогичен явлению, существующему, напр., в китайском языке, где, как отмечается в [Яхонтов 1957], некоторые глаголы, лексически обозначающие длительные действия, выражают их начальные фазы при отсутствии показателя завершенности. Аналогичные явления отмечаются также в чешском языке, где значение начинательности у глаголов в форме НСВ прош. сигнализируется некоторыми наречиями, а также проявляется в положении конца цепочки из глаголов в форме СВ, выражающих последовательность действия, а также в английском, немецком и некоторых других языках (см. [Недялков 1987: 183-184]). Представляется вполне правомерным предположение В.П. Недялкова о том, что в подобных случаях «начинательное значение <…> не столько выражается контекстом, сколько имплицируется им: ведь протекающее действие обычно не предполагает завершения, но, как правило, предполагает, что начало быть» [Недялков 1987: 184] – т.е. контекстом акцентируется сема ингрессивности в тех глаголах, в семантике которых она представлена – в глаголах ингрессивного характера действия. 1 95 - ¿Acaso mis parientes y conocidos me tratan como a una persona normal? “¿Qué está escribiendo? ¿Con qué va a regalarnos? (A. Chejov II) /НПГ, агентив/; 10) Y mientras don Nicolás, frotándose las manos, que es lo que más rabia me da, que le estáis haciendo el juego sin daros cuenta (M. Delibes) /ПГ, НДП, терминатив/ - А дон Николас между тем потирает руки, и это меня бесит больше всего на свете, - вы ведь пляшете под его дудку, сами того не понимая (М. Делибес) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив/статив+моментатив/. Как следует из приведенных примеров, прогрессивный презенс выражает как значение настоящего момента речи (см. (1)-(4)), так и широкую гамму других значений данной темпоральной граммемы – от настоящего расширенного1 до настоящего абстрактного2 (см. (5)-(10)). В этом отношении особенно интересен пример (5), где формы прогрессивного презенса употреблены в контексте настоящего абстрактного (ср.: Земля вращается вокруг Солнца). Однако совмещение категориального значения прогрессива – значение конкретности действия – и терминативного характера действия употребленных в прогрессивной форме глаголов создает эффект «наблюдаемости» описываемых действий и, аннулируя тем самым «абстрактность», позволяет рассматривать данный контекст как относящийся к типу настоящего расширенного. В русском переводе этой фразы (если рассматривать его изолированно, без сопоставления с испанским оригиналом) трудно, на наш взгляд, найти основания для какой-либо иной характеристики контекста, кроме его характеристики как имеющего значение настоящего абстрактного, т.к. русский язык не располагает грамматическим средством выражения конкретности действия, а лексических средств создания эффекта происходящих на глазах наблюдателя процессов в данном случае не усматривается. Подобную же «метаморфозу» - изменение значения настоящего времени при переводе – демонстрирует и пример (9). Употребленный в русском оригинале глагол прерывисто-смягчительного СД ПОПИСЫВАТЬ, а это СД, как известно, относится к группе кратных СД (см., напр., [Шелякин 1982]), предопределяет трактовку значения настоящего в этом контексте как настоящего абстрактного (тем более что в этом случае также не наблюдается каких-либо признаков наличия процессной ситуации). Ср. описание значения настоящего расширенного: «Действие осуществляется в момент речи, но не только в этот момент: оно охватывает также более или менее обширный (это зависит от контекста) отрезок прошлого, может продолжаться и в будущем» [Бондарко 1971: 66]. 2 «Признаком такого настоящего является н е ло к а л из о ва н но с ть действия во времени. действие не прикреплено к какой-нибудь точке или к одному определенному отрезку настоящего. Несовершенный вид при этом выступает в неограниченно-кратном значении» [Бондарко 1971: 69]. 1 96 Использование в испанском переводе прогрессивной формы позволяет рассматривать возникающий контекст как имеющий значение настоящего расширенного: абстрактное во временном отношении действие оказывается представленным наглядно вследствие значения конкретности, присущего форме прогрессива. Объединяет же употребленные в русском оригинале и в испанском переводе предикаты значение эмфазы, возникающее в русском тексте в результате использования глагола морфемно характеризованного СД, а в испанском – в результате употребления аспектуальной граммемы со значением конкретности представления действия в контексте с таким значением настоящего времени, которое вступает в противоречие с категориальным значением этой граммемы. 2.2.3. Второе по количеству примеров место (31 случай, 6,3% от общего количества, см. Таблицу 1) занимают случаи взаимосоответствия видо - временных форм прогрессивного презенса и прошедшего совершенного . Большую часть этой группы (24 случая, 74,4%) составляют примеры, характеризующиеся соответствием характеров действия контекстно реализованных ЛСВ лексем в текстах оригинала и перевода, причем соответствующие характеры действия являются сложными, включающими в себя более одного семантического компонента, ср.: 11) – Опять угрозы? Слушайте, мне надоело… (Б. Васильев III) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/ - ¿Vuelve a la carga con sus amenazas? Oiga, me está aburriendo... (B. Vasiliev III) /ПГ, НДП, терминатив/; 12) Bueno, pues tú, dale, que no se ama, que estamos perdiendo el hábito de amor <…> (M. Delibes) /ПГ, НДП, терминатив/ Ну а ты все свое: люди не любят друг друга, мы утратили способность любить <…> (М. Делибес) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 13) – Esto se está convirtiendo en un infierno. - El infierno lo han hecho ellos (C. Zaragoza) /ПГ, НДП, терминатив/ - Не жизнь, а ад какой-то устроили. - Это они нашу жизнь в ад превратили (К. Сарагоса) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 14) Lo que tenéis que pensar es hasta qué extremos estáis llegando. Al matarme a mí matáis al hermano, al amante, al amigo (C. Zaragoza) /ПГ, НДП, терминатив/ - 97 - Подумайте только, до чего вы докатились. Ведь вы не просто меня убьете: ты убьешь брата, ты – любовника, ты – друга. (К. Сарагоса) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/. Наблюдаемое соответствие характеров действия испанских и русских глаголов лежит, по-видимому, в основе присутствующего во всех этих случаях «сдвига по оси времени» в тексте перевода по сравнению с текстом оригинала: форма прогрессивного презенса в испанских контекстах актуализирует в терминативных глаголах сему процессности, представляя как протекающий в момент речи (или в том числе и в момент речи – в случае настоящего расширенного) процесс, результат которого выражается в форме СВ прошедшего посредством актуализации также наличествующей в семантике соответствующего глагола семы терминативности (иначе – достижение предела тендентивно-предельным глаголом). Отметим, что в таких случаях совершенное прошедшее имеет значение перфекта. Сходный механизм действует и в случаях взаимосоответствия в текстах оригинала и перевода глаголов неидентичных, но, тем не менее, сложных по составу характеров действия: в форме прогрессивного презенса актуализируется сема процессности, наличествующая в семантике всех сложных характеров действия, а в форме прошедшего совершенного – сема «предельности» (ингрессивности, терминативности или моментативности), ср.: 15) Ждет, чай, его теперь невеста, думает: «Изменил мне косой!» (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, ДП, СВ прош., агентив/статив + моментатив/ Quizá ella, de tanto esperarlo, ya pensara: “¡El muy Casanova, seguramente me está engañando!” (M. Saltikov-Schedrin) /ПГ, НДП, терминатив/; 16) – Да я уж и то сколько дней немытый хожу! - Стало быть, шампиньоны на лице ростить собрался? – сказал Садовский, и с этими словами и сам уехал, и актерок увез (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/ - ¡Desde hace ya varios días que ando sucio! - ¿Estás esperando a que te salgan hongos en la cara, so cochino? – le endosó Sadovski, y sin más, se marchó con sus actrices (M. Saltikov-Schedrin) /ПГ, НДП, ингрессив/; 17) <…> y no, Mario, cariño, que en la vida he sido más franca, te estoy diciendo toda la verdad, toda, enterita, te lo juro <…> (M. Delibes) /ПГ, НДП, агентив/статив + моментатив / - 98 <…> но это не так, Марио, дорогой мой, я в жизни никогда не была так откровенна, я сказала тебе всю правду, всю-всю, только правду, клянусь тебе <…> (М. Делибес) /ПГ, ДП, СВ прош., агентив/статив + моментатив /. В оставшихся 7 случаях взаимосоответствия форм прогрессивного презенса и прошедшего совершенного наблюдается употребление в русских контекстах глаголов моментативного (следовательно, простого по составу) характера действия, а в испанских – в 5 случаях – сложных, и лишь в 2 – простых (стативного или агентивного) характеров действия (см. пример (8) в 2.1 на с.90 и комментарий к нему на с.91). Приведем еще несколько примеров: 18) – А впрочем, я заболтался1 с вами, задержал2 вас, - прибавил он, вставая. (И. Тургенев) /1 – ПГ, ДП, СВ прош., моментатив; 2 – ПГ, ДП, СВ прош., агентив + моментатив/; - Pero basta ya, estoy hablando por los codos1 y entreteniéndolo2 a usted – agregó levantándose. (I. Turguenev) /1 – НДП, агентив; 2 – ПГ, НДП, агентив + моментатив/; 19) Опять задвигались и зашумели. Диковинный случился праздник – дармовой. (В. Шукшин I) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/ Se reanudaron las conversaciones y la algazara. Está resultando una fiesta extraña, de balde. (V. Shukshin I) /ПГ, НДП, агентив/статив + моментатив/; 20) Están pasando unos días en Madrid, en viaje de novios (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, терминатив/ Они приехали в Мадрид на несколько дней – свадебное путешествие (К.Х. Села I) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/. Особенностью подобных случаев является то обстоятельство, что актуализируемая в прогрессиве сема процессности испанских глаголов не находит себе соответствия в семантике русских глаголов. Однако так как в сознании носителя русского языка присутствуют понятийные связи типа: болтать – заболтаться, происходить – случаться, приехать (куда-либо) – проводить (там) время, при переводах подобного рода используются, по-видимому, именно такие понятийные связи, не находящие своего отражения на грамматическом уровне – в рамках видового противопоставления на уровне лексемы, внутри чистовидовых пар. 2.2.4. Третьей по величине (14 случаев) является группа примеров, где наблюдается взаимосоответствие форм прогрессивного презенса и прошедшего несовершенного. Характерно, что все входящие в эту группу контексты оказались фрагментами текстов лишь двух произведений – романа М. Делибеса «Пять часов с Марио» (6 примеров) и киносценария В. Шукшина «Калина красная» (8 примеров). 99 Текст произведения М. Делибеса представляет собой внутренний монолог вдовы, проводящей последнюю ночь у гроба покойного мужа, которому и адресована ее исповедь. Переведенными формой прошедшего несовершенного оказались предикаты, описывающие действия людей, уже ушедших из жизни – обстоятельство, которое, повидимому, и послужило причиной использования переводчиком временной формы плана прошедшего, ср.: 21) Si un día se quemase “El correo”, qué felicidad, Mario, créeme, que lo que estáis haciendo1 en el periodicucho ese es labor del demonio, confundiendo2 a los infelices y llenándoles3 la cabeza de pájaros <...> (M. Delibes) /ПГ, НДП, терминативы/ Если бы «Эль Коррео» сгорела в один прекрасный день, это было бы великим счастьем, Марио, поверь мне, ведь, сотрудничая в этой газетенке, вы служили1 дьяволу, смущали2 несчастных людей и забивали3 им головы всякой чепухой <...> /1,2 – ПГ, НДП, НСВ прош., агентивы + моментативы; 3 - ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/. Таким образом, если в тексте оригинала действия ушедшего из жизни человека, представленные предикатами в форме прогрессивного презенса, подаются как подчеркнуто конкретные, актуальные для настоящего момента занятия, что создает эффект обращения к живому собеседнику, в тексте перевода этот эффект (если не полностью, то частично) уничтожается. По сравнению с оригиналом перевод демонстрирует «сдвиг по оси времени влево». Изменений в аспектуальной характеристике действий при этом не происходит, так как форма прошедшего несовершенного актуализирует в глаголах те же семы, что и форма прогрессивного презенса. В случае с переводом «Калины красной» В. Шукшина мы наблюдаем то же явление, но характеризуемое противоположной направленностью: авторские ремарки, оформленные в тексте оригинала с помощью формы прошедшего несовершенного, были переведены в план настоящего, ср.: 22) Директор разговаривал с каким-то широкоплечим человеком, тряс бумажкой… (В. Шукшин I) /НПГ, НСВ прош., агентив/ El director está conversando con un hombre cuadrado de espaldas, agita un papel (V. Shukshin I) /НПГ, агентив/; 23) Петро уже раздевался в предбаннике, когда туда сунулся Егор (В. Шукшин I) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/ Petró se está desnudando en el antebaño cuando entra Egor (V. Shukshin I) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/. 100 2.2.5. В следующей группе примеров (7 случаев) форме прогрессивного презенса соответствует форма будущего совершенного . Во всех этих контекстах употреблены глаголы, обладающие сложными характерами действия. Таким образом, видо-временные формы, употребленные в оригинале и в переводе, актуализируют различные семантические компоненты, входящие в потенциал глагола: форма прогрессивного презенса – сему процессности, а форма будущего совершенного – сему терминативности (ингрессивности, моментативности), С точки зрения отношения к временной ориентации действия, в таких случаях наблюдается «сдвиг по оси времени вправо», ср.: 24) <…> te estás volviendo tísico de tanto pensar sin alimentarte bien, quédate a comer esta noche, le suplicó <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ «Ты себя в чахотку вгонишь из-за того, что так много думаешь и почти ничего не ешь!» Она умоляла его остаться до вечера, чтобы хорошенько поужинать <…> (Г.Г. Маркес III) /ПГ, ДП, СВ буд., терминатив/ 25) <…> y vio el epígrafe de los pergaminos perfectamente ordenado con el tiempo y el espacio de los hombres: El primero de la estirpe está amarrado en un árbol y al último lo están comiendo las hormigas (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, терминатив/ <…> и он увидел эпиграф к пергаментам, приведенным в полное соответствие со временем и пространством человеческого мира: «Первый в роду будет к дереву привязан, последнего в роду съедят муравьи» (Г.Г. Маркес I) /ПГ, ДП, СВ буд., терминатив/; 26) А вот и жена ваша сделала удивленные глаза… А там дочка услышит… (В. Шукшин II) /ПГ, ДП, СВ буд., ингрессив/ - <…> Mira su mujer, qué ojos de sorpresa pone... Y la hija le está oyendo (V. Shukshin II) /ПГ, НДП, ингрессив/; В тех случаях, где наблюдается взаимосоответствие форм прогрессивного презенса и будущего несовершенного (3 примера), также отмечается изменение временной ориентации действия («сдвиг по оси времени вправо»), но, в отличие от только что рассмотренных случаев с формой будущего совершенного, в обеих видо-временных формах актуализируются однотипные семы в аспектуально-семантическом потенциале глаголов. Ср.: 27) <…> nunca hubieras hecho un trabajo tan bonito como el de papá, porque papá es buenísimo, Mario, que me estoy diciendo bueno hasta mañana y todavía no he empezado a decir todo lo bueno que es <…> (M. Delibes) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ - 101 <…> но такой прекрасной работы, как папа, тебе сроду не написать…, папа замечательный человек, Марио, и если даже я до утра буду говорить о том, какой он хороший, я и сотой доли не скажу <…> (М. Делибес) /ПГ, ДП, НСВ буд., агентив + моментатив/. 2.2.6. На основании всего вышеизложенного можно сделать следующие выводы: a) перевода Закономерностью является взаимное соответствие в текстах оригинала и видо-временных форм прогрессивного презенса и несовершенного настоящего, равным образом актуализирующих сему процессности (или стативности), входящую в аспектуально-семантический потенциал всех, кроме моментативного, характеров действия, а также равным образом воздействующих на глаголы моментативного характера действия в направлении придания им значения итеративности. С точки зрения отношения к оппозиции П/НП обе видо-временные формы характеризуют действия как не достигшие предела (или непредельные – при отсутствии в семантике глагола соотносимости с каким-либо типом предела). b) Как не вполне закономерные могут быть охарактеризованы те случаи, в которых было отмечено явление темпоральной характеристики действия («сдвиги по оси времени – вправо или влево»). Следует подчеркнуть, что подобные случаи распадаются на два типа: с переносом актуализации с одной семы на другую (прогрессивный презенс – прошедшее совершенное, прогрессивный презенс – будущее совершенное) и без смены актуализируемых сем (прогрессивный презенс – прошедшее несовершенное, прогрессивный презенс – будущее несовершенное). Таким образом, несмотря на явное изменение темпоральных и/или аспектуальных характеристик действия1 в тексте перевода по сравнению с оригиналом, не представляется возможным говорить о неадекватности перевода, так как предпосылка отмеченных изменений заложена в семантике соответствующих глаголов, в ее бикомпонентной структуре, допускающей изменение того ракурса, под которым рассматривается действие, если, конечно, производимые трансформации не приводят к изменению смысла высказывания. c) По-видимому, нет никаких оснований говорить о сопоставимости категориальных значений НСВ и прогрессива (речь идет о тех случаях, которые выше были охарактеризованы как закономерные соответствия, т.е. о взаимосоответствии видо-временных форм прогрессивного презенса и настоящего несовершенного). Сопоставимы лишь механизмы воздействия обеих граммем на семантику глаголов – Имеются в виду изменения на уровне категориальных значений соответствующих граммем – НСВ и СВ (так как вместо ожидаемого НСВ наст. мы имеем СВ прош. или СВ буд.). 1 102 обе характеризуются однотипной избирательностью, актуализируя в глаголах семы процессности и стативности (при их наличии). Однако для передачи значения конкретности действия, выражаемого прогрессивом, наличия в русском тексте только граммемы НСВ оказывается явно недостаточно: если ситуация не может быть однозначно охарактеризована как процессная – «в данный момент (речь идет о настоящем времени) осуществляется данное действие, причем этот процесс является наблюдаемым», для «конкретизации» действия в русском тексте могут использоваться дополнительные лексические и синтаксические средства (см., напр., примеры (1), (4), (5), (6), (9), (11) из 2.1 и (10), (21), (23) из 2.2, где соответствующие средства выделены курсивом). При отсутствии таких дополнительных «конкретизаторов» оценка действия как конкретного ставится под сомнение – вплоть до возможности трактовки подобного контекста как обладающего значением абстрактного настоящего (см. пример (5) из 2.1). §3. СООТНОШЕНИЕ АСПЕКТУАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ИСПАНСКИХ И РУССКИХ ГЛАГОЛОВ В СФЕРЕ ПРОШЕДШЕГО: ПРОГРЕССИВНЫЙ ИМПЕРФЕКТ, АОРИСТ, ПЕРФЕКТ И ПЛЮСКВАМПЕРФЕКТ И СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ИМ ВИДО-ВРЕМЕННЫЕ ФОРМЫ РУСКОГО ГЛАГОЛА Как уже отмечалось выше (см. §3 1-ой главы), план прошедшего является сферой сосуществования и взаимного пересечения всех трех видовых оппозиций испанского языка: имперфекта / аориста, перфекта / неперфекта и прогрессива / непрогрессива. Следовательно, в значениях форм прогрессивного имперфекта, прогрессивного аориста и прогрессивного перфекта совмещаются категориальные значения двух различных аспектуальных граммем, образуя следующие сочетания: прогрессивный имперфект – конкретность и интратерминальность обозначаемого действия; прогрессивный аорист – конкретность и пресеченность (точечность рассматривается как частный случай пресеченности); прогрессивный перфект – конкретность действия и актуальность его последствий для более позднего временного плана. Форма плюсквамперфекта рассматривается нами как чисто темпоральная граммема1, имеющая значение относительности, так как она служит для выражения «предшествования относительно какого-либо прошедшего действия» [Gili y Gaya 1955: 164]. Следовательно, значение прогрессивного плюсквамперфекта можно описать как 1 В данном случае граммема относительного времени приравнивается к одной из таксисных граммем. 103 обозначение конкретного прошедшего действия, предшествующего другому прошедшему действию1. Необходимо аспектуальных также признаков, соответствующих учитывать лежащих аспектуальных взаимодействие в основе граммем, с вышеперечисленных категориальных значений аспектуально-семантическим потенциалом глаголов – характерами глагольного действия, т.е., в конечном счете, с характеристикой глагола относительно признака предельности. Итак, каждая конкретная видо-временная форма испанского глагола в плане прошедшего должна быть определена относительно следующих аспектуальных признаков: 1. отношение к пределу (семантическая оппозиция П/НП), 2. пресеченность (видовая оппозиция И/А), 3. актуальность последствий действия для более позднего временного плана, т.е. перфектность (видовая оппозиция перфект / неперфект), 4. конкретность (видовая оппозиция прогрессив / непрогрессив). Что касается видо-временной системы русского глагола, то следует отметить, что план прошедшего является, по-видимому, одной из основных «позиций максимального различения» для альтернантов видовой оппозиции русского глагола – СВ и НСВ. Соответственно в прошедшем времени мы имеем две противопоставленные видо-временные формы: прошедшее несовершенное и прошедшее совершенное. Общим семантическим признаком для обеих форм является чисто темпоральный признак предшествования по отношению к грамматическому моменту речи. Различия же этих видо-временных форм являются следствием противопоставленности категориальных значений аспектуальных граммем СВ и НСВ (см. §2 1-ой главы). Следует также отметить, что для выражения значения перфектности (актуальности последствий действия для более позднего временного плана) в русском языке в ряде случаев используются те же две видо-временные формы. Так как передача формами прошедшего несовершенного и прошедшего совершенного значений перфекта (экзистенциального и результативного соответственно, см. сноску 1 на с. 28 настоящей работы) является побочной функцией, в создании условий для реализации Вместе с тем, можно отметить и то обстоятельство, что плюсквамперфекту, впрочем, как и перфекту, свойственно выражать законченность действия. Этот компонент значения обеих граммем является логическим следствием выражения (в случае с плюсквамперфектом) пр е дш е ст во в а н ия другому прошедшему действию (действие, пр е дше ст в ую щ е е другому прошедшему действию, должно быть законченным, в противном случае мы будем иметь дело не с предшествованием, а с параллелизмом) или (в случае с перфектом) ак т уа л ь но с т и по сл е дс тв и й действия для плана настоящего (как имеющие последствия могут рассматриваться лишь законченные действия). 1 104 перфектных значений немаловажная роль принадлежит контексту. (Это же может быть сказано и по поводу выражения формами прошедшего несовершенного и прошедшего совершенного плюсквамперфектных значений.) Перфектное значение является одним из двух частных значений прошедшего совершенного – второе определяется как аористическое. В обоих случаях СВ выражает законченное действие в прошлом, так что различаются эти два частных значения прошедшего совершенного только наличием или отсутствием такого компонента содержания, как признак актуальности последствий действия для плана настоящего, причем как перфектное, так и аористическое значение прошедшего совершенного не имеют своего открытого грамматического выражения. То же самое можно сказать и о частных значениях прошедшего несовершенного: и прошедшее несовершенное конкретного единичного действия, и прошедшее несовершенное повторяющегося и обычного действия, и прошедшее несовершенное обобщенного факта, а также прошедшее несовершенное в перфектном значении1, являются контекстуально обусловленными и зависящими от аспектуально- семантического потенциала глагола частными значениями данной видо-временной формы. 3.1. Прогрессивный имперфект и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 3.1.1. Формы прогрессивного имперфекта составляют 69,1% от общего количества прогрессивных форм плана прошедшего индикатива (419 из 606) и 33,6% от полного объема выборки. Таким образом, по частотности употребления прогрессивный имперфект уступает только прогрессивному презенсу, на долю которого приходится 39,2% от общего количества имеющихся в картотеке прогрессивных форм. Повидимому, следует сделать вывод о наибольшей «совместимости» категориальных значений граммем настоящего и имперфекта (и в том, и в другом случае речь идет о значении «интратерминальность») Результатом подобного с совмещения категориальным является значением представление прогрессива. действия, не связанного какими -либо временными ограничениями, в его конкретном протекании. Подобное результирующее (на наш взгляд) значение, возникающее при взаимодействии категориальных значений граммем настоящего времени и имперфекта, с одной стороны, и прогрессива, с другой, послужило основанием для традиционного определения значения прогрессива, включающего в себя упоминание о процессности. Формулировки частных значений видо-временных форм плана прошедшего русского глагола принадлежат А.В. Бондарко, см. [Бондарко 1971: 79-89, 94-102]. 1 105 Абсолютное преобладание над всеми другими прогрессивными формами именно форм прогрессивного презенса и имперфекта также сыграло свою роль. Отметим, что механизм взаимодействия категориальных значений прогрессива и имперфекта с характером действия глагола, употребленного в форме прогрессивного имперфекта, аналогичен описанному в 2.1, где речь идет о форме прогрессивного презенса. Имеющимся среди собранного материала 419 формам прогрессивного имперфекта соответствуют следующие видо-временные формы русского глагола: Таблица 2. Соответствия форме прогрессивного имперфекта испанского глагола в русском языке № Видо-временная форма Количество Процентное соотношение 1. прошедшее НСВ 235 56,1% 2. настоящее НСВ 133 31,7% 3. прошедшее СВ 47 11,2% 4. инфинитив НСВ 2 0,5% 5. инфинитив СВ 2 0,5%1 419 100% Итого: 3.1.2. Таким образом, наибольшей частотностью характеризуются соответствия типа прогрессивный имперфект – прошедшее несовершенное , напр.: 1) Eréndira estaba bañando a la abuela cuando empezó el viento de su desgracia (G.G. Márquez IV) /ПГ, НДП, терминатив/ Эрендира купала свою бабушку, когда поднялся ветер ее несчастья (Г.Г. Маркес IV) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/; 2) Encendí la veladora. Ella se estaba mirando la mano como atontada. Vi las marcas de la mordedura (E. Galeano) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Я зажег настольную лампу. Девушка, словно оцепенев, смотрела на свою руку. Я увидел следы укуса. (Э. Галеано) / ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 3) Los otros se habían dormido junto al fuego y el fuego se estaba apagando (C. Fuentes) /ПГ, НДП, терминатив/ Остальные заснули у костра. Пламя угасало. (К. Фуэнтес) / ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/; Случаи взаимосоответствия форм прогрессивного имперфекта и инфинитивов в дальнейшем рассматриваться не будут, так как анализ форм инфинитива выходит за рамки настоящей работы. 1 106 4) Я лег на каменистый отвес, под которым она расстегивала свое мрачноцветистое платье, глядел и думал, что, верно, и купальный костюм у нее такой же зловещий (И. Бунин) / ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/ Yo me tendí en la roca cortada a pico bajo la cual ella estaba desabrochándose su sombrío vestido floreado y pensaba, al mirarla, que su bañador sería igualmente siniestro (I. Bunin) /ПГ, НДП, терминатив/; 5) Всего больше развлекали его дети, и он с ними даже иногда смеялся; но каждый почти час вставал со стула и на цыпочках шел взглянуть на больную (Ф. Достоевский I) / ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/ Los que más le distraían eran los niños, con los ellos hasta se sonreía a veces, pero a cada momento se estaba levantando de la silla, para ir despacito a mirar a la enferma (F. Dostoievski I) /ПГ, НДП, терминатив/; 6) Все вышли провожать Вельчанинова; дети привели Лизу, с которой играли в саду (Ф. Достоевский I) / НПГ, НСВ прош., агентив/ Salieron todos a despedir a Velchaninov; los niños llevaron a Liza, con la que estaban jugando en el jardín (F. Dostoievski I) /НПГ, агентив/; 7) Gayolita le acariciaba el pecho, el vientre, y un Josechu amasado en sueños acababa siendo absorbido por el calor animal de ella, se hundía en sus entrañas, donde araba agobiado hasta vaciar una desesperanza que ella recibía glótona, aunque triste, porque el hombre que tenía encima estaba poseyendo a otra mujer, o a un sueño, algo imposible de matar (C. Zaragoza) /НПГ, статив/ Гайолита поглаживала его грудь, живот, а он, очнувшись от этой размягчавшей его ласки, через некоторое время растворялся в животном тепле Гайолиты, неистово и отчаянно погружался в него, позабыв обо всем, словно пытался потопить там, в глубине, свое отчаяние, а она жадно принимала его ласки – жадно и в то же время горестно, потому что понимала: в эти минуты он обладал не ею, а другой женщиной, ставшей наваждением, мечтой, от которой не мог избавиться (К. Сарагоса) /НПГ, НСВ прош., статив/. Такие случаи могут считаться закономерными соответствиями, так как в значении обеих видо-временных форм наличествуют семантические компоненты предшествования моменту речи и непресеченности. Отметим, что в данной группе примеров форма прошедшего несовершенного демонстрирует два из возможных для нее частных значений: конкретного единичного действия (см. (1)-(4), (6), (7)) и повторяющегося действия (см. (5)), причем последнее значение предоставлено всего двумя примерами из 419. 107 Такое частное значение прошедшего несовершенного, как значение обобщенного факта, можно усмотреть лишь в следующем контексте: 8) – Бьюсь об заклад, что он у вас платка носового просил, - сказала Марья Никитишна, - прошлый раз он тоже забыл (Ф. Достоевский I) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/ - Apuesto cualquier cosa a que le estaba pidiendo a usted el pañuelo – dijo María Nikitishna - ; la última vez también se le olvidó. (F. Dostoievski I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/. Пример (8) особенно наглядно, на наш взгляд, демонстрирует факультативность выражения формой прошедшего несовершенного (и граммемой НСВ в целом) значения конкретности действия, грамматическим средствам выражения которого в испанском языке является прогрессив. Можно сказать, что в этом примере наблюдается оппозиция значения обобщенности, присутствующего в русском тексте, и значения конкретности, входящего в семантику формы прогрессивного имперфекта. Следует отметить также, что использование в русском тексте дополнительных средств, призванных «конкретизировать» обозначаемое глаголом действие, наблюдается в весьма немногочисленных случаях. Для достижения упомянутой цели используется обычно либо эмфатический повтор глагола (см. (9), (10)), либо употребляются некоторые типы частиц (см. (11), (12)): 9) <…> así que hemos tenido que disponer de un batallón de granaderos contra el fervor de las muchedumbres frenéticas que estaban llegando en tumulto desde el semillero de islas del Caribe <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ <…> так пришлось выслать батальон гренадеров, которые с трудом сдерживали напор обезумевших людей. Они валом валили к пароходу, со всех Карибских островов, разбрызганных, как семя, по лону моря, валили и валили <…> (Г.Г. Маркес III) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 10) <…> se formó un cambalache de la puta madre y al cabo de un rato todo el mundo estaba cambalachando sus loros, su tabaco, sus bolas de chocolate, sus huevos de iguana <…> (G.G. Márquez III) /cambalachar разг. ‘менять, выменивать’; НПГ, агентив/ <…> образовался такой базар, что не разбери – поймешь! Все, кому не лень, тащили им своих попугаев, свой табак, шоколадные головы, игуановые яйца, тащили и тащили, <…> (Г.Г. Маркес III) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 11) Estaba pensando en algo importante y tú ... (J. Goytisolo I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ - 108 Как раз я о чем-то важном думал… (Х. Гойтисоло I) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 12) <…> ¿para qué me necesitabas a mí, vamos a ver? Para lo que hacíamos cada semana, no, desde luego, para eso cualquiera, inclusive mejor otra que yo; que yo, sobras lo sabes, dos días malos, impasible y los buenos, para inter nos, eras como un monstruo, que hay que ver, cómo os ponéis, hala a lo bruto, las cosas que decís, eso si no estabas pensando en otra, una obsesión, Mario, no lo puedo remediar (M. Delibes) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ <…> зачем я была тебе нужна? Для того, чем мы занимались каждую неделю? Нет, конечно, ведь для этого ты мог найти любую другую, еще и получше меня; к тому же – ты это и сам отлично знаешь – в хорошие дни тебе хоть бы что, а в опасные, между нами говоря, - прямо как зверь; надо видеть, какими вы иногда становитесь – давай да давай – и что вы только говорите, а ты ведь еще думал о другой, Марио, эта мысль мне покоя не дает (М. Делибес) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/. Таким образом, соответствия типа прогрессивный имперфект – прошедшее несовершенное могут быть признаны вполне закономерными соответствиями в условиях отсутствия среди аспектуальных средств русского языка грамматического способа обозначения конкретности действия. 3.1.3. Второе по количеству примеров место занимают взаимосоответствия типа прогрессивный имперфект – настоящее несовершенное (113 случая, 31,7%). В большей части этих примеров (в 105 случаях, что составляет 78,9%) в русском тексте наблюдается относительное употребление настоящего времени, при котором значение настоящего времени определяется не с точки зрения момента речи, а по отношению к другому моменту, зафиксированному формой прошедшего времени, например: 13) Mina levantó la cabeza y entonces experimentó una sensación diferente: sintió que la ciega sabía que la estaba mirando (G.G. Márquez V) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Мина подняла голову. Сейчас ей казалось, будто слепая знает, что она на нее смотрит (Г.Г. Маркес V) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив + моментатив/; 14) – Bah, ya me levantaré, ya verán... - Te dije que se estaba haciendo. - Déjalo descansar. (C. Fuentes) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ - Ха, я еще встану, увидите… - Я говорила тебе, он прикидывается… - Не тревожь его. (К. Фуэнтес) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив + моментатив/; 109 15) Habían sido inútiles las muchas y arduas diligencias oficiales para aplacar el ruido público de que la matriarca de la patria se estaba pudriendo en vida, <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ Он старался, чтобы никто за стенами дворца не знал, что матриарх родины гниет заживо, официальные правительственные инстанции публиковали фальшивые бюллетени о ее болезни <…> (Г.Г. Маркес III) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/; 16) Он знал, что умирает (А. Толстой) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/ El marino sabía que estaba muriendo (A. Tolstoi) /ПГ, НДП, терминатив/; 17) <…> в тот день туман был особенно густ: еще когда он ехал по селу, казалось, что наступает ночь <…> (И. Бунин) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/ <…> aquel día la niebla era muy espesa: ya cuando salía de la aldea, parecía que estaba anocheciendo, <…> (I. Bunin) /ПГ, НДП, терминатив/. Так как в испанском языке обычной временной формой для обозначения действия, одновременного другому действию в прошлом, является имперфект, соответствие типа прогрессивный имперфект – настоящее несовершенное в относительном употреблении является вполне закономерным соответствие временных форм. Что же касается аспектуального компонента семантики настоящего несовершенного в относительном употреблении и ее соответствия аспектуальному значению формы прогрессивного имперфекта, то, по-видимому, в этих случаях мы вправе говорить о несколько большем приближении к передаче свойственного испанскому прогрессиву значения конкретности действия, чем при соответствиях типа прогрессивный имперфект – прошедшее несовершенное. Основанием для такого вывода может служить сопоставление значения форм прошедшего несовершенного и настоящего несовершенного в относительном употреблении: вторая из двух возможных в русском языке форм, используемых для обозначения действия, одновременного другому действию в прошлом, отличается большей выразительностью (вообще характерной для метафорического употребления граммем), проистекающей из представления реально локализованного в сфере прошедшего действия как совершающегося в настоящий момент, разворачивающегося перед нашими глазами, что и создает эффект его «конкретизации». Косвенным подтверждением правомерности высказанного предположения о большей предрасположенности формы настоящего несовершенного в относительном употреблении к выражению конкретности действия по сравнению с формой прошедшего несовершенного является факт неиспользования в русских контекстах дополнительных средств конкретизации действия (эмфатический повтор глагола, 110 использование частиц) наряду с формой настоящего несовершенного настоящего несовершенного при ее относительном употреблении. Использование усилительных частиц в следующем примере (см. ниже (18)) может быть мотивировано необходимостью выражения значения «выделительности», возникающего в испанском тексте вследствие употребления выделительной конструкции, ср.: 18) No hubo, sin embargo, mucho tiempo para pensarlo, porque los suspicaces habitantes de Macondo apenas empezaban a preguntarse qué cuernos era lo que estaba pasando, cuando ya el pueblo se había transformsdo en un campamento de casas con techos de zinc, poblado por forasteros <…> (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Впрочем, времени для размышлений было немного, подозрительные жители Макондо только еще начинали задаваться вопросом, что же все-таки происходит, черт побери, как город уже превратился в лагерь из деревянных, крытых цинком бараков, населенных чужеземцами, <…> (Г.Г. Маркес I) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив + моментатив/. Впрочем, какого-либо запрета на употребление подобного рода «конкретизирующих средств» при форме настоящего несовершенного в относительном употреблении не существует – речь идет лишь об определенного рода тенденции. Так, повтор глагола в примере (19) может трактоваться и как эмфатический, передающий значение соответствующей ему в испанском оригинале прогрессивной формы, и как вызванный чисто синтаксическими причинами – наличием в постпозиции у данного русского глагола двух не зависящих друг от друга групп зависимых членов. Вместе с тем нельзя исключить возможность и совмещения этих двух функций повтора, ср.: 19) <…> pero todavía carecía de poder contra los otros seis enigmas que la alargaban las noches con la impresión ineludible de que Leticia Nazareno estaba ya señalada por la suerte, se la estaban matando entre las manos a pesar del rigor <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ <…> оставалось шесть загадок, которые бесконечно удлиняли его ночи и наполняли их кошмаром предчувствия, что Летисия Насарено уже отмечена печатью смерти; ему казалось, что ее убивают у него на глазах, убивают несмотря на все меры предосторожности <…> (Г.Г. Маркес III) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/. В оставшихся 23 случаях, в которых форме прогрессивного имперфекта соответствует форма настоящего несовершенного, наблюдается абсолютное употребление рассматриваемой видо-временной формы русского глагола. Эти примеры распадаются на две группы в соответствии с типами употребления и частными значениями русской и испанской видо-временной формы. Первую группу (15 111 примеров) составляют случаи употребления формы настоящего несовершенного в значении настоящего исторического, например: 20) Собачка дернула лонжу и пошла по следу. Юнгар держит след красиво, он ведет его просто изящно – не зарывается носом в землю, не ерзает на маршруте, он бежит, слегка наклонив свою черную лобастую голову, и только подрагивающий нос, будто вырезанный из черной пористой резины, да острые уши дыбком скажут понимающему человеку, что собачка не выгуливается, а служит (А. и Г. Вайнеры) /НПГ, НСВ наст., агентив/ El perro tiró de la cuerda y siguió el rastro, avanzando con grácil galardía, sin meter la nariz en el suelo, sin impacientarse, sencillamente con la frentuda cabeza un poco inclinada, y sólo su temblorosa nariz, que parecía hecha de negra goma porosa, y sus orejas puntiguadas eran, para quien supiera entenderlo, un indicio de que el perro no iba de paseo, sino que estaba trabajando (A. y G. Vainer) /НПГ, агентив/; 21) Прибежал, а пискариха его из норы ни жива ни мертва выглядывает… (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив + моментатив/ Llegó allá, y la carasia, más muerta que viva, lo estaba esperando en la entrada de la madriguera... (M. Saltikov-Schedrin) /ПГ, НДП, ингрессив/; 22) <…> los comandantes de las tres armas estaban terminando de comer en sus casas respectivas, con la mujer y los niños <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ Командиры трех родов войск заканчивают ужин, каждый у себя дома, в семейном кругу, с женой и детьми; <…> (Г.Г. Маркес III) /ПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/. В подобных случаях наблюдается явление транспозиции, метафорического использования настоящего времени, приводящее к образной актуализации прошедших действий. Эффект, получаемый при подобной трансформации, при которой реально прошедшее действие представляется как происходящее на глазах говорящего и слушающего, аналогичен возникающему при относительном употреблении форм настоящего несовершенного. Пример (21) интересен в том отношении, ч то испанский перевод изменяет всю «временную ориентацию» фразы: если в русском оригинале до интересующей нас формы мы имеем прошедшее совершенное в перфектном значении, следование за которым формы настоящего времени является вполне логичным, то в испанском переводе последовательно использованы две видо-временные формы плана прошедшего – непрогрессивный аорист и прогрессивный имперфект. Таким образом, русский текст явно тяготеет к связи с грамматическим моментом речи (перфект + 112 презенс), а в испанском наблюдается столь же явное предшествование моменту речи (аорист + имперфект), т.е. можно констатировать «сдвиг по оси времени влево». В оставшихся 13 случаях взаимосоответствия форм прогрессивного имперфекта и настоящего несовершенного наблюдается метафорическое употребление не русской, а испанской видо-временной формы, при котором «аспектуальное значение превалирует над временным», и, таким образом, «имперфект употребляется для обозначения действий, которые еще не были совершены» [Gili y Gaya 1955: 160], ср.: 23) ¡Qué memoria, Jesús! ¿De qué estábamos hablando sino de mi hermana? (J. Goytisolo I) /НПГ, агентив/ - Ах, господи, что за память! Мы же беседуем о моей сестре (Х. Гойтисоло I) /НПГ, НСВ наст., агентив/; 24) – Ты разве не спишь? – спросил ее брат <…> (И. Тургенев) /НПГ, НСВ наст., агентив/ - ¿No estabas durmiendo? – le preguntó su hermano <…> (I. Turguenev) /НПГ, агентив/; 25) – Lo encontré a la entrada del bosque. Se estaba muriendo. Le volaron el brazo, mi... mi teniente (C. Fuentes) /ПГ, НДП, терминатив/ Я нашел его у опушки. Кончается. Руку ему изувечило, мой… мой лейтенант… (К. Фуэнтес) /НПГ, НДП, НСВ наст., терминатив/ (раненый, о котором идет речь, еще жив и находится рядом с участниками разговора). Примеры такого метафорического употребления прогрессивного имперфекта интересны в том отношении, что они противоречат положению о том, что «герундиализация /=употребление прогрессивных форм – Е.Г./ позволяет вернуть формам презенса и имперфекта, чрезвычайно мобильным в своем употреблении, их каноническое значение» [Силецкий 1971: 139]. 3.1.4. Следующая группа примеров демонстрирует взаимосоответствие форм прогрессивного имперфекта и прошедшего совершенного (47 примеров – 11,2%). За исключение одного случая, где наблюдается взаимосоответствие глаголов однокомпонентного характера действия (моментатив – моментатив, см. (26)), в формировании аспектуально-темпоральных ситуаций, наличествующих в контекстах этой группы примеров, участвуют глаголы двухкомпонентных характеров действия (или двухкомпонентным является хотя бы один из соответствующих глаголов), ср.: 26) La voz de Bernal se descomponía cuando las manos de él lo buscaron en la oscuridad, lo azotaron contra la pared, sin decir palabra, con un mugido opaco, con las uñas 113 clavadas en la solapa de casimir de este nuevo enemigo armado de ideas y ternuras, que sólo estaba repitiendo el mismo pensamiento oculto del capitán, del prisionero de él: ¿qué sucederá después de nuestra muerte? (C. Fuentes) /ПГ, НДП, моментатив в итеративном употреблении/ Голос Берналя сорвался, когда он набросился на него в темноте, вцепился обеими руками в лацканы кашемировой куртки и, не говоря ни слова, с глухим рычанием стал бить об стену своего нового врага, вооруженного идеями и гуманностью, который лишь повторил тайную мысль его самого, узника, капитана Круса: что будет после нашей смерти? (К. Фуэнтес) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/; 27) Los fuegos encendidos por Jiménez se estaban apagando cuando él pasó, hacia el mediodía, el puesto de vigilancia en el corte de la montaña (C. Fuentes) /ПГ, НДП, терминатив/ Огонь, разожженный Хименесом, уже погас, когда он в полдень прошел дозорный пост на горном перевале (К. Фуэнтес) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 28) Los rollos de música que ella misma había echado a la basura con el pretexto de que se estaban pudriendo con la humedad, seguían girando y golpeando martines en su memoría (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, терминатив/ Хотя она своими руками выбросила на свалку цилиндры с музыкой под тем предлогом, что картон сгнил от сырости, у нее в памяти они продолжали вращаться и сообщать движение молоточками (Г.Г. Маркес I) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 29) “Que no te vea Fernanda”, dijo. “Hace un rato se estaba levantando” (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, терминатив/ «Смотри, чтоб тебя не увидела Фернанда. Она уже встала» (Г.Г. Маркес I) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 30) No lo advirtió porque en aquel momento estaba descubriendo los primeros indicios de su ser, en un abuelo concupiscente que se dejaba arrastrar por la frivolidad a través de un páramo alucinado, en busca de una mujer hermosa a quién no haría feliz (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, терминатив/ Аурелиано его не заметил, потому что в ту минуту как раз обнаружил первые признаки своего собственного существования в своем похотливом деде, позволившем легкомыслию увлечь его в пустыню миражей на поиски красивой женщины, которой он даже не даст счастья (Г.Г. Маркес I) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/; 31) И стали друг друга ощупывать, точно ли не во сне, а наяву с ними случилась такая оказия (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/ - 114 Y empezaron a palparse mutuamente, para comprobar si soñaban, o si aquel asunto les estaba ocurriendo realmente (M. Saltikov-Schedrin) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/; 32) – Известно, посмеялся надо мной барчук <…> (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, ДП, СВ прош., агентив + моментатив / - Claro, se estaba burlando de mí el señorcillo <…> (М.Е. Салтыков-Щедрин) /ПГ, ДП, СВ прош., агентив + моментатив /. Таким образом, если в форме прогрессивного имперфекта актуализируется сема процессности (или стативности), наличествующая в семантике глагола, то в форме прошедшего совершенного акцент делается на семе «предельности» (терминативности или моментативности, в любом случае наблюдается достижение предела). Если речь идет о взаимосоответствии терминативов, то такой механизм, описываемый в терминах семантической категории предельности, выглядит как перенос акцента с процессности направленного на достижение внутреннего предела действия на реальное достижение этого предела (см. (27), (28), (29)), причем под это же описание подпадают аналогичного и отмеченному случаи выше метафорического (см. с.112). употребления Метафорическое имперфекта, употребление прогрессивного имперфекта наблюдается в примере (29), где им заменяется ожидаемый перфект, в результате чего уже совершившееся, достигшее своего естественного предела, терминативное действие представляется в процессе своего совершения, чем достигается особая наглядность, усиленная использованием не простой, а именно прогрессивной формы имперфекта. При взаимосоответствии глаголов двухкомпонентного и однокомпонентного характера действия (см. примеры (30) и (31)) действует тот же механизм акцентирования «противоположных» по своему содержанию сем в характерах действия глаголов в формах прогрессивного имперфекта и прошедшего совершенного, но с той незначительной разницей, что однокомпонентный характер глагольного действия не оставляет возможности «выбора» при воздействии значения конкретной видовременной (или видовой) формы на семантический потенциал глагола. 3.2. Прогрессивный аорист и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 3.2.1. Формы прогрессивного аориста составляют 23,9% от общего количества прогрессивных форм плана прошедшего индикатива (145 из 606) и 10,5% от полного объема выборки. 115 Аспектуальное содержание формы прогрессивного аориста включает в себя значение конкретности действия (категориальное значение прогрессива) и его пресеченности или точечности (категориальное значение аориста; точечность рассматривается семантическому нами как компоненту частный случай значения пресеченности). эта По аспектуальная первому граммема противопоставляется непрогрессивному аористу, а по последнему – прогрессивному имперфекту. По степени частотности употребления прогрессивный аорист значительно (почти в три раза) уступает своему альтернанту по оппозиции И/А и не так заметно, но все же уступает в частотности простому аористу1. Подобные факты свидетельствуют, на наш взгляд, о некоторой затрудненности сочетания категориальных значений прогрессива и аориста, воздействующих на аспектуально-семантический потенциал глагола в противоположных направлениях: если прогрессив актуализирует сему процессности (стативности) двухкомпонентного глагола, т.е. трактует действие как не достигшее предела или непредельное, то аорист, напротив, акцентирует сему терминативности (моментативности, ингрессивности), представляя действие как достигшее предела (или двусторонне ограниченное временными рамками в том случае, если мы имеем дело с однокомпонентным непредельным глаголом). Таким образом, предельный глагол в форме прогрессивного аориста представляет пресеченное, т.е. ограниченное естественным или временным пределом, действие в его конкретном протекании. Как известно, ни одна из видо-временных форм русского глагола не способна адекватно передать значение прогрессивного аориста, так как каждая из двух наличествующих в плане прошедшего видо-временных форм служит для выражения либо одного, либо другого из двух вышеназванных компонентов значения прогрессивного аориста: прошедшее несовершенное представляет действие в его нецелостности (конкретное протекание, повторяемость или констатация факта реализации данного действия), а прошедшее совершенное – в его неделимой целостности (достигнутость предела для тендентивно-предельных глаголов, ограниченность пределом для нетендентивно-предельных). Однако аспектуально релевантная семантика глагола позволяет в какой-то мере компенсировать отсутствие соответствующих аспектуальных граммем в русском языке и получить вполне адекватное соответствие прогрессивному аористу на уровне речи В нашем корпусе примеров, насчитывающем 1519 прогрессивных форм, доля прогрессивного аориста составляет 10,5%. По данным У. Булла, исследовавшем частотность употребления простых (непрогрессивных) форм испанского глагола, случаи употребления аориста (Pretérito Simple) составляют 14,3% (см. [Bull 1960: 32]). 1 116 (но не на уровне языка), так как не актуализируемые грамматическими аспектуальными средствами семы глагола могуть быть акцентированы или/и при помощи лексических средств, или/и посредством морфемно характеризованных СД. Так, в частности, форма прошедшего совершенного от семантически непредельных (однокомпонентных), но оформленных морфологически префиксами ПО-, ПРО- глаголов (делимитативный и пердуративный СД), вполне адекватна форме прогрессивного аориста, особенно в тех случаях, когда какими-либо лексическими средствами акцентироуется конкретность протекания действия, ср.: 1) – Estuve toda la noche llorando... (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, ингрессив/ - Я проплакала всю ночь (К.Х. Села I) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/; 2) <…> Павла Петровича в номерах не было. Вельчанинов прождал его целые полчаса, расхаживая по коридору в болезненном нетерпении. (Ф. Достоевский I) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив / Pavel Petrovich no se hallaba en la fonda. Velchaninov lo estuvo aguardando media hora, dando paseos por el corredor con morbosa impaciencia (F. Dostoievski I) /НПГ, агентив/статив/. 3.2.2. Форме прогрессивного аориста в нашем корпусе примеров соответствуют следующие видо-временные формы русского глагола: Таблица 3. Соответствия форме прогрессивного аориста испанского глагола в русском языке № Видо-временная форма Количество Процентное соотношение 1. прошедшее НСВ 122 83,6% 2. прошедшее СВ 19 13,0% 3. настоящее НСВ 3 2,0% 4. инфинитив НСВ 2 1,4% 146 100% Итого: 3.2.3. Следовательно, наибольшей частотностью характеризуется взаимосоответствие типа прогрессивный аорист – прошедшее несовершенное . Форма прошедшего несовершенного не способна выражать значение пресеченности действия (и лишь весьма относительно соответствует значению конкретности действия, свойственного прогрессиву). Таким образом, значение пресеченности в русском контексте или остается невыраженным (см. (3)-(5)), или формируется при помощи обстоятельственных слов, указывающих на двусторонне ограниченный период протекания действия (см. (6)-(8)). 117 3) - ¿Te estuvo mirando mucho tiempo? - Demasiado. (C. Zaragoza) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ - И долго он на тебя смотрел? - Слишком долго (К. Сарагоса) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 4) Утром он долго вглядывался в спящее лицо жены, обыкновенное и таинственное лицо, глянцевитое от сонной влаги (Ю. Нагибин) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/ Por la mañana estuvo largo tiempo examinando el cuerpo dormido de su mujer, su rostro común y misterioso, brillante por la humedad del sueño (Yuri Naguibin) /ПГ, НДП, терминатив/; 5) Отец с гостем долго пили на кухне водку (Б. Васильев I) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/ El padre y el huesped estuvieron largo rato en la cocina bebiendo vodka (B. Vasiliev I) /ПГ, НДП, терминатив/; 6) Durante algunos días estuvo vagando por los barrios obreros cercanos a Guecho, hasta que le detuvo un policía cuando robaba en un puesto del mercado (J. Goytisolo I) /НПГ, агентив/ Несколько дней он бродил по рабочим кварталам в районе Гейо, пока наконец его не поймали, когда он воровал на рынке (Х. Гойтисоло I) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 7) Durante dos horas el tocadiscos automático estuvo por su cuenta tocando sin parar (G.G. Márquez V) /НПГ, агентив/ Два часа без перерыва музыкальный автомат проигрывал за его счет пластинки (Г.Г. Маркес V) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/; 8) - <…> ¿Viste lo que hizo? - No. - Le estuvo pasando billetitos toda la noche (J. Goytisolo II) /ПГ, НДП, терминатив/- <…> Ты видела, что она вытворяла? - Нет. - Весь вечер передавала ему записочки (Х. Гойтисоло II) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив в итеративном употреблении/. Впрочем, разница, наблюдаемая в этих двух группах примеров, весьма несущественна, так как состоит лишь в противопоставлении неточно ограниченной, неопределенной длительности (долго, недолго) и точно ограниченной 118 продолжительности действия (два часа, весь вечер), выражаемой соответствующими обстоятельственными словами. В любом слдучае значение ограниченности действия (точной или неточной), т.е. его пресеченности, не вытекает из значения прошедшего несовершенного, а привносится соответствующими обстоятельственными словами. В случае с аористом, напротив, не подлежит сомнению, что значение пресеченности выражается самой граммемой аориста, так как наряду с явно преобладающими случаями употребления в контекстах с аористом (и особенно с прогрессивным аористом) обстоятельственных слов, обозначающих период протекания действия (см. (1)-(8)), отмечаются и случаи с их отсутствием, что, однако, не приводит к аннулированию значения пресеченности, свойственного испанскому аористу (чего нельзя сказать о значении соответствующей ему в русском переводе формы прошедшего несовершенного), ср.: 9) Cuando los muchachos de Carón se fueron, ella les estuvo volviendo uno a otro, pacientemente, todos los de cubiertas chillonas que sobresalían del crespón negro (M. Delibes) /ПГ, НДП, терминатив/ Когда пришли1 парни из «Харона», Кармен терпеливо переворачивала один за другим яркие переплеты, отвлекавшие внимание от черной ткани (М. Делибес) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив в итеративном употреблении/; 10) <…> y sólo quedó el recuerdo indestructible de su madre Bendición Alvarado en las tardes de adioses de la mansión de los suburbios, <…> su madre que lo había concebido sola, que lo había parido sola, que se estuvo pudriendo sola hasta que el sufrimiento solitario se hizo tan intenso que fue más fuerte que el orgullo <…> (G.G. Márquez III) /ПГ, НДП, терминатив/ <…> и лишь одно единственное воспоминание осталось в ней /в его памяти – Е.Г./ - нерушимое воспоминание о матери, о Бендисьон Альварадо, о ее последних днях, там, в особняке на отшибе, <…> о матери, которая зачала его без чьей-либо помощи, без участия кого бы то ни было, зачала сама, в одиночестве, и в одиночестве родила его, о матери, которая молча гнила заживо до тех пор, пока страдания не Интересно, что в данном случае наблюдается антонимичное отношение глаголов, употребленных в оригинале и в переводе: se fueron ‘ушли’ – пришли. Таким образом, если в испанском оригинале имеются два следующих друг за другом пресеченных действия, то в русском переводе наличествует соотношение типа фоновое действие (переворачивала) – единичный факт (пришли). Желая передать длительность действия, свойственную прогрессиву (estuvo volviendo) и подкрепленную наречием pacientemente ‘терпеливо’, переводчик, по-видимому, предпочел пожертвовать точностью перевода, стремясь к естественности темпорально-аспектуальных связей в русском тексте, так как в случае использования формы ушли, пришлось бы ввести дополнительную «левую границу» для действия переворачивала, чтобы сохранить отношение последовательности действий, наличествующее в оригинале (напр.: Когда ушли парни из «Харона», Кармен стала /начала/ терпеливо переворачивать…). 1 119 достигли предела того, что может вынести человек, и лишь тогда она сумела пересилить себя <…> (Г.Г. Маркес III) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/. В последнем примере форма прогрессивного аориста стоит первой в ряду аористных форм, обозначающих последовательные пресеченные действия, чем и задается правая граница протекания действия PODRIR ‘гнить/сгнить’, левая же граница имплицируется (впрочем, как и правая, лишь подтверждаемая соседством с другой аористной формой) категориальным значением граммемы – значением пресеченности, т.е. двусторонней ограниченности. Отметим, что в рассматриваемом примере в форме аориста стоит терминативный глагол, т.е. глагол с двухкомпонентным характером действия, что создает предпосылки для формирования двух вариантов значения, возникающего как результат взаимодействия категориального значения граммемы и характера глагольного действия лексемы. Результирующим значением формы se pudrió (непрогрессивная форма 3 лица, ед.ч. от глагола podrir) может быть или а) значение законченности, достижения предела – ‘сгнил(а)’, или б) значение двусторонне ограниченного, не достигшего своего предела, процесса - ’гнил(а)’. Реализации второго варианта способствуют или дополнительные лексические средства, акцентирующие сему процессности терминативного глагола1, или – с тем же типом воздействия на семантику глагола – обогащение аспектуального содержания посредством создания формы прогрессивного аориста (см. пример (10)). В арсенале русского языка нет такой видо-временной формы, которая могла бы адекватно передать тот сложный комплекс значений, который сконцентрирован в форме прогрессивного аориста, явяющейся точкой пересечения двух аспектуальный оппозиций испанского языка. В рассмотренных выше случаях взаимосоответствия форм прогрессивного аориста и прошедшего несовершенного не выраженным грамматическими аспектуальными средствами остается значение пресеченности, свойственное аористу. Нельзя, однако, не отметить, что в подавляющем большинстве случаев этот пробел восполняется применением дополнительных лексических указателей на ограниченность протекания действия. Абсолютное же преобладание взаимосоответствий такого типа (они составляют свыше 83%) свидетельствует о том, что возможность акцентировать внимание на «развертывании» действия с помощью граммемы НСВ, приближаясь тем самым к представлению действия в его конкретности Ср.: <…> a él no le importaron los tropiezos del poder durante los meses amargos en que su madre se pudrió a fue go le nto en un dormitorio contiguo al suyo <…> (G.G. Márquez III: 107) – Государственные затруднения не имели ровно никакого значения в те горькие месяцы, когда Бендисьон Альварадо истлевала на м е д ле н но м о гн е бо ле з н и в комнате, смежной с комнатой сына <…> (Г.Г. Маркес III: 100). 1 120 (значение прогрессива)1, оказывается более предпочтительной, чем попытка передать значение пресеченности действия (значение аориста) при помощи граммемы СВ. И тем более, что в ряде случаев (с глаголами двухкомпонентных и моментативного характеров действия) такая попытка изначально бесперспективна, так как граммема СВ немедленно реализует достижение предела, т.е. то значение, которое отсутствует в форме прогрессивного аориста2: представленное в своем конкретном протекании двусторонне ограниченное действие (или ряд точечных моментативных действий) отнюдь не характеризуется достижением своего естественного предела. 3.2.4. Тем не менее, в 19 случаях в нашем корпусе примеров наблюдается соответствие типа прогрессивный аорист – прошедшее совершенное. В подавляющем большинстве примеров этой группы (14 из 19, что составляет 73,7%) в русском тексте употрелены глаголы perfectiva tantum двух морфемно характеризованных СД: делимитативного (8 случаев) и пердуративного (6 случаев), ср.: 11) María Luisa se presentó el domingo a las diez y media, y estuvimos charlando con los niños, bajo el sauce (J. Goytisolo II) /НПГ, агентив/ Назавтра в половине одиннадцатого приехала Мария-Луиса, и мы поболтали с ней сидя под ивой вместе с детьми (Х. Гойтисоло II) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/; 12) Потоптался у порога, то поднимая, то вновь пряча глаза, позвал: - Егор, Егорушка (Б. Васильев III) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив) – Estuvo un rato cambiando de pie a la entrada, ora mirando, ora bajando los ojos, y exclamó: - Egor... Egorushka (B. Vasiliev) /НПГ, агентив/; 13) Rafael llegó alrededor de las ocho. Me estuve acicalando durante más de una hora y, al bajar, lo hallé en la sala, escuchando una grabación de Luis Armstrong (J. Goytisolo II) /ПГ, НДП, терминатив/ Здесь, так же как и в случаях взаимосоответствий типа прогрессивный имперфект – прошедшее несовершенное, нет оснований говорить о чем-то большем, чем о некотором весьма приблизительном соответствии значений прогрессива и НСВ. Лишь в чрезвычайно редких случаях в этой группе наблюдается попытка передать значение конкретности, выражаемое прогрессивом, с помощью уже отмеченных выше приемов: эмфатического повтора глагола, употребления усилительных частиц и т.п. Ср.: Соня тускло смотрела в небо полузакрытыми глазами, и гимнастерка на груди была густо залита кровью. Федот Евграфыч осторожно расстегнул ее, приник ухом. Слушал, долго слушал, а Женька беззвучно тряслась сзади, кусая кулаки (Б. Васильев I) – Sonia contemplaba el cielo con la turbia mirada de sus ojos entornados, su guerrera estaba cubierta de sangre en el pecho. Vaskov la desabrochó suavemente y aplicó el oído. Estuvo escuchando largo rato, mientras Eugenia temblaba detrás silenciosa, mordiéndose los puños (B. Vasiliev I). 2 Если формы (se) pudrió, (se) murió могут в определенных ситуациях иметь значение достижения естественного предела этими терминативными, т.е. предполагающими такой предел, действиями, то соответствующие прогрессивные формы - (se) estuvo pudriendo, (se)estuvo muriendo – не способны выразить достижение предела. Акцентирование процессности граммемой прогрессива в таких случаях явно превалирует и приводит к нереализации потенциальной способности аориста представлять как достигшие предела соотнесенные с ним (пределом) действия. 1 121 Рафаэль вернулся около восьми, я больше часа просидела перед зеркалом, и, когда спустилась, нашла его в зале, слушающим пластинку Луи Армстронга (Х. Гойтисоло II) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/; 14) Мы проболтали часа два (И. Тургенев) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/ Estuvimos charlando unas dos horas (I. Turguenev) /НПГ, агентив/. Использованием в качестве соответствия прогрессивному аористу формы прошедшего совершенного глаголов делимитативного и пердуративного СД достигается наибольшее приближение к значению испанской видо-временной формы, так как в аспектуальном значении глаголов этих двух СД совмещаются длительность действия (вытекающая из непредельной семантики образующих данные СД глаголов – СИДЕТЬ, БОЛТАТЬ и т.п.) и двусторонняя ограниченность, свойственная именно этим морфемно характеризованным СД. Однако, как известно, пердуративы и делимитативы образуются далеко не от каждого русского глагола, даже если их образованию не препятствует характер действия глагольной лексемы, По семантическим причинам подобного рода словообразование невозможно для глаголов моментативного и собственно стативного характеров действия. Впрочем, даже при наличии соответствующего глагола делимитативного или пердуративного СД использование его вовсе не является обязательным, так как «значение охвата длительности», которым характеризуются глаголы perfectiva tantum формами НСВ сопровождении (так называемое обстоятельственных указанных СД, успешно передается и подчеркнуто-длительное слов, указывающих значение на НСВ) в ограниченную продолжительность действия (что мы уже видели выше, см. описание соответствий типа прогрессивный аорист – прошедшее несовершенное). Таким образом, ситуация выбора между формой прошедшего совершенного глаголов делимитативного и пердуративного СД и формой прошедшего несовершенного соответствующих простых, т.е. не осложненных морфемно характеризованными СД, глаголов оказывается весьма частотной. Ср.: следующий пример, в котором наряду с реально употребленной в переводе формой прошедшего есовершенного вполне может быть использована форма прошедшего совершенного соответствующего глагола пердуративного СД: 15) Estuvo rondando la casa varias horas, silbando claves privadas, hasta que la proximidad del alba lo obligó a regresar (G.G. Márquez I) /НПГ, агентив/ Несколько часов бродил [=пробродил] он вокруг дома, издавая условный свист, пока наконец близость рассвета не вынудила его вернуться (Г.Г. Маркес I) /НПГ, НСВ прош., агентив/. 122 Как отмечал Ю.С. Маслов, «смысловое различие между одним и другим способом выражения [ограниченной длительности] очень небольшое: в случае НСВ упор делается на длительность как таковую, в случае же СВ – на ограничение («охват») этой длительности» [Маслов 1984: 79]. В отличие от имеющейся в русском языке альтернативы употребления в подобных ситуациях несовершенного/совершенного прошедшего с акцентированием в первом случае длительности, а во втором – ее пресеченности, в испанском (имплицирующее в прогрессивном большинстве случаев аористе значение длительность) и конкретности пресеченности акцентируются одновременно, так как каждое из этих значений выражается самостоятельной граммемой, причем обе они равноправны и одновременно присутствуют в данной форме. В 5 из 19 случаев взаимосоответствия форм прогрессивного аориста и прошедшего совершенного глаголы, употребленные в последней из названных форм, не являются представителями морфемно тхарактризованных СД и обладают следующими характерами действия: терминативным (4 случая) и моментативным (1 случай). Приведем примеры: 16) Estuvimos bebiendo con unos feriantes y un individuo con facha de gitano se brindó a acompañarnos y nos llevó a una bodega a oír un guitarrista (J. Goytisolo II) /НПГ, агентив/ Мы присоединились к каким-то гулякам, выпили с ними, и странный тип, по виду цыган, взялся проводить нас, а привел в погребок послушать гитариста (Х. Гойтисоло II) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 17) И вдруг, как-то разом устав, рухнув душой, мать замолчала, потом вздохнула долго, тяжело и будто про себя пробормотала: «Все неважно, главное, что ты вернулся», - и ушла в свою комнату (Ю. Нагибин) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив/ Y de repente, como si el cansancio hubiera caído de una sola vez sobre ella y le derrumbara el alma, la madre calló, luego estuvo largo rato suspirando con pesadez y, como para sus adentros, balbuceó: “Nada tiene importancia, lo fundamental es que volviste”, y se marchó a su dormitorio (Yuri Naguibin) /ПГ, НДП, моментатив/. В примере (16), в котором в русской версии использован глагол двухкомпонентного (а именно терминативного) характера действия в форме прошедшего совершенного, вследствие воздействия категориальных значений граммем СВ и прошедшего времени на семантику глагола действие представляется как достигшее своего предела, т.е. с обозначением его правой границы. Цели определения левой границы данного действия служит, как представляется, употребление глагола 123 присоединились, не имеющего какого-либо лексического соответствия в испанском оригинале. Вследствие применения этого приема был создан эффект двусторонней ограниченности действия, соответствущей значению испанского аориста. Пример (17) демонстрирует крайне редкое представление моментального действия в его протяженности: вздохнула долго. Употребление при моментативном глаголе обстоятельственного слова со значением неопределенной длительности создает эффект идущего изнутри «раздвигания» границ действия, в силу чего схематическая точка – символ моментативного действия (•) – оказывается представленной в виде отрезка ( ), имитирующего пресеченность испанского аориста. Интересно, что в испанской версии этой ситуации ни в чем нельзя усмотреть указание на однократность соответствующего действия, выраженную в русском глаголе морфологически, - рнапротив, употребление глагола моментативного характера действия в форме прогрессива неизбежно приводит к итеративной интерпретации данного действия. Таким образом, вполне адекватно передавая искусственно созданную, но все же наличествующую пресеченность действия русского предиката, а также его конкретность, являющуюся следствием определяемости глагола обстоятельствами долго и тяжело, испанский перевод изменяет характеристику действия с точки зрения его отношения к категории кратности. 3.2.4. В последней группе примеров наблюдается взаимосоответствие прогрессивного аориста и настоящего несовершенног о (3 случая), напр.: 18) Paquito estuvo cavilando un rato (C.J. Cela I) /НПГ, агентив/ Пакито размышляет (К.Х. Села I) /НПГ, НСВ наст., агентив/; 19) Don Roberto cierra el tragaluz y se queda de pie en medio de la habitación. Estuvo pensando en llamar al niño y darle un real (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Дон Роберто закрывает форточку и останавливается посреди комнаты. Он думает, не позвать ли ребенка и не дать ли ему реал (К.Х. Села I) /ПГ, НДП, НСВ наст., агентив + моментатив/. Видо-временная форма настоящего несовершенного используется в этих примерах метафорически, в функции настоящего исторического, что, как представляется, способствует большему приближению к представлению действия в его конкретном протекании и, тем самым, большей степени соответствия категориальному значению прогрессивной формы, в которой представлен соответствующий испанский глагол. Вместе с тем, в русских переводах примеров рассматриваемой группы остается практически никак не выраженным (даже на уровне речи) значение пресеченности действия, свойственное аористу. Эффект двусторонней ограниченности таких действий 124 в русском тексте может быть создан лишь в рамках широкого контекста при их «обрамлении» обособленными эпизодами, основанными на последовательности событий. Таким образом, констатируя отсутствие в видо-временной системе русского глагола однозначного грамматического соответствия прогрессивному аористу, можно, по-видимому, говорить о большей или меньшей степени приближения к адекватной передаче комплекса аспектуальных значений этой формы на уровне речи. Последнее достигается посредством взаимодействия аспектуально-семантического потенциала глагольной лексемы с категориальным значением одной из трех используемых для передачи значения прогрессивного аориста видо-временных форм русского глагола (НСВ прош., СВ прош., НСВ наст. в значении настоящего исторического), а также с аспектуально значимыми элементами контекста и категорией способа глагольного действия. 3.3. Прогрессивный перфект и соответствующие ему видо-временные формы русского глагола 3.3.1. Аспектуальное значение прогрессивного перфекта представляет собой сочетание значений граммем прогрессива и перфекта, в результате чего данная форма представляет актуальность последствий конкретного действия для плана настоящего. Причем так же, как и в случае с прогрессивным аористом, значения перфекта и прогрессива оказывают воздействие на различные компоненты аспектуальносемантического потенциала глагола в тех случаях, когда глагольная лексика характеризуется двухкомпонентным характером действия. вследствие чего «высвечиваются» (хотя и не с равной степенью интенсивности) обе аспектуально релевантные семы «предельности» – сема непредельности (терминативности или (агентивности/стативности) моментативности). Такое и сложное аспектуальное значение рассматриваемой испанской формы объективно препятствует возможности наличия ее грамматического соответствия среди видо-видовых форм русского глагола, так как любая из них актуализирует не более одного семантического компонента в характере действия глагола вследствие присутствия среди грамматических средств русского языка лишь одной аспектуальной оппозиции. Это обстоятельство объективно исключает возможность появления в глагольной системе русского языка аспектуальных форм, обладающих значением, «составленным» из значений двух (теоретически – и более) аспектуальных граммем. Форма прогрессивного перфекта не отличается высокой частотностью употребления: ее доля составляет 4,1% (25 из 606) среди прогрессивных форм плана 125 прошедшего и около 1,6% в общем количестве зафиксированных прогрессивных форм. Такая невысокая объясняется употребительность сочетанием в ее данной семантике видо-временной значений формы аспектуальных отчасти граммем, отличающихся противонаправленным воздействием на семантику глагола. Однако нельзя обойти вниманием и тот факт, что установленная на основании анализа нашего материала частотность употребления прогрессивного перфекта не столь уж существенно отличается от частотности употребления простого (непрогрессивного) перфекта на фоне всех остальных простых форм испанского глагола: 1,6% (прогрессивный перфект) и 2,6% (непрогрессивный перфект)1. Как соответствующие форме прогрессивного перфекта были зафиксированы следующие видо-временные формы русского глагола. Таблица 4. Соответствия форме прогрессивного перфекта испанского глагола в русском языке № Видо-временная форма Количество Процентное соотношение 1. прошедшее НСВ 20 80% 2. настоящее НСВ 4 16% 3. прошедшее СВ 1 4% Итого: 25 100% 3.3.2. Следовательно, взаимосоответствия типа наибольшей прогрессивный частотностью перфект характеризуются – прошедшее несовершенное. Приведем примеры: 1) – Посиди возле меня, Витик, мне больно, мне грустно, расскажи что-нибудь смешное… Месяц-то и правда обмывался, да уж обмылся, кажется; распогодилось и как сладко пахнет цветами… (И. Бунин) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/ - Siéntate a mi lado, Vitik – me dijo una vez, - me siento mal, muy triste, cuéntame algo divertido... Es cierto que la luna se ha estado lavando, pero parece que ha terminado ya: el tiempo es bueno, y las flores huelen muy bien... (I. Bunin) /ПГ, НДП, терминатив/; 2) – Lo decías porque has estado viendo a ese soldado durante varias días. De tanto observarlo lo conoces ya (C. Zaragoza) /ПГ, НДП, ингрессив/ . - Говорил ты это потому, что на протяжении нескольких дней ты наблюдал за солдатом. Ты столько на него глядел, что он тебе теперь как родной стал (К. Сарагоса) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 1 По данным У. Булла, см. [Bull 1960: 33]. 126 3) <…> echar a los hijos contra la madre, tarea de diablos, así como suena, y eso es lo que has estado haciendo tú día tras día y año tras año, con una constancia digna de mejor causa (M. Delibes) /ПГ, НДП, терминатив/ <…> самое чудовищное, дьявольское дело – это настраивать детей против матери, говорю тебе прямо, а ты это делал изо дня в день и из года в год с упорством, достойным лучшего применения (М. Делибес) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив/; 4) – Señorita, ¿usted baila? - Muchas gracias, caballero, estoy algo cansada, he estado bailando toda la noche (C.J. Cela I) /НПГ, агентив/ - Вы танцуете, сеньорита? - Благодарю вас, сеньор, я немного устала, танцевала всю ночь (К.Х. Села I) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 5) ¿Qué te pasa? - Nada, que he estado pensando (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ - Что с тобой? - Ничего, просто я думала (К.Х. Села I) /ПГ,НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 6) Entonces será cuando se dé cuenta que ha estado perdiendo el tiempo (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Вот тогда-то она поймет, что теряла время попусту (К.Х. Села I) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 7) – Господи, где же носило-то тебя окаянного с кем гулял-блукал ночкой темною изверг рода ты непотребного… - Работал, Тина, - спокойно и важно сказал Егор (Б. Васильев III) /НПГ, НСВ прош., агентив/ - Por Dios, ¿dónde has estado tanto tiempo, maldito, con quién te pasas las noches, desgraciado? - Tina, he estado trabajando – profirió Egor con aire tranquilo e importante (B. Vasiliev III) /НПГ, агентив/. Явное преобладание форм прошедшего несовершенного, используемых в качестве соответствия форме прогрессивного перфекта, вызвано, на наш взгляд, двумя особенностями функционирования прошедшего несовершенного в русском языке. Вопервых, как уже было отмечено выше, именно семантический потенциал граммемы НСВ, включающий в себя значение показа действия в его конкретной процессности, наиболее приближен (хотя и не идентичен) к значению прогрессива. Во-вторых, 127 прошедшее несовершенное является средством выражения имплицитной перфектности в русском языке, а точнее – ее акциональной разновидности (см. [Маслов 1987: 195209]). Поэтому прошедшее несовершенное, в силу своего довольно широкого семантического потенциала, способно выражать и значение прогрессивности (конкретности действия, в том числе и конкретности его протекания) и значение акциональной перфектности (актуальности последствий предшествующего действия для более позднего временного плана1). Таким образом, в данном типе употребления прошедшего несовершенного оно имеет «двуединое» аспектуальное значение, выражаемое в соответствующей испанской форме сочетанием, одновременным употреблением двух обособленных аспектуальных граммем – прогрессива и перфекта. Уязвимость подобного подхода к трактовке значения прошедшего несовершенного при употреблении, аналогичном рассматриваемому в данной группе примеров, состоит в том, что вследствие имплицитности (неформального характера) выражения формой прошедшего несовершенного перфектного значения, наличие именно перфектного, а не, скажем, переходного от перфектного к аористному или аористного значения в каждом подобном случае трудно доказуемо2. Кроме того, столь же затруднительно сравнительное определение «долей» перфектного и конкретнопроцессного значений в общей семантике прошедшего несовершенного в данном типе употребления (если все же усматривать здесь реализацию перфектного значения). Итак, формально выраженные значения двух аспектуальных граммем, совмещенные в форме прогрессивного перфекта, в системе русского глагола являются потенциальными значениями, способными к «проявлению» в определенных грамматических формах (в частности, в форме прошедшего несовершенного) при некоторых благоприятствующих этому процессу контекстуальных условиях. Испанский перфект, образуемый формой настоящего времени вспомогательного глагола haber и причастием основного глагола, в современном языке имеет значение именно акциональной разновидности перфекта, так как обозначение «состояния, рассматриваемого на фоне вызвавшего его предшествующего действия» [Маслов 1987: 196] является прерогативой грамматикализованной конструкции tener + причастие переходного глагола. Функция обозначения «наличного результата предшествующего прошедшего действия», характерная в прошлом для грамматической формы, называемой Pasado Compuesto (или Pretérito perfecto (actual), или Presente perfecto; «перфект» в нашей терминологии) еще в предроманскую эпоху стала закрепляться за конструкцией tener + Participio, что привело к тому, что в современном испанском языке значения статального и акционального перфекта выражаются разными грамматическими средствами. Вследствие этого прерогативой рассматриваемой в настоящей работе граммемы стало обозначение «прошедшего и совершенного действия, которое сохраняет некоторую связь с настоящим моментом» [Gili y Gaya 1955: 159]. 2 Ср.: «<…> отнесение примеров к группе перфектных или пограничных между перфектом и аористом является делом очень тонким, зависящим от прагматических факторов, от субъективной установки говорящего, от расширения или сужения границ его «личной сферы» и т.д. Ясно только, что многие случаи прошедшего НСВ действительно характеризуются акционально-перфектным значением или же стоят на грани двух значений – перфектного и аористического» [Маслов 1987: 206]. 1 128 Что же касается влияния аспектуально-семантического потенциала глагольных лексем и их контекстно реализованных ЛСВ на имплицитное выражение значений конкретности действия и актуальности его последствий для более позднего временного плана в форме прошедшего несовершенного русского глагола и эксплицитное выражение тех же значений в форме прогрессивного перфекта испанского глагола, то нужно признать, что оно практически несущественно. Ни один из представленных в глагольной лексике русского и испанского языков характеров глагольного действия не препятствует выражению этих двух аспектуальных значений, как в их совокупности, так и по отдельности (см. примеры (1)-(7)). Результирующее аспектуальное значение, возникающее при сочетании значения конкретности и перфектности, может быть описано в общем виде для глаголов всех характеров действия как представление действия (однократного или ряда действий) в его конкретном протекании, характеризующегося сохранением актуальности его последствий для более позднего временного плана. При этом особенностью терминативов является нейтрализация семы достижения предела в форме прогрессивного перфекта, в то время как в простом перфекте эта сема, напротив, актуализируется (ср. формы se ha estado lavando и ha terminado, а также их русские соответствия в примере (1); ср. также пример (3)). Абсолютное преобладание случаев соответствия испанской форме прогрессивного перфекта русских форм НСВ (20 случаев - прошедшее несовершенное и 4 – настоящее несовершенное) косвенным образом подтверждает невыражение достижения предела в форме прогрессивного перфекта. 3.3.3. Рассмотрим случаи взаимосоответсвия форм прогрессивного перфекта и настоящего несовершенного (4 случая -16%). 8) – И всю ночь крутится? – не удержался и еще раз спросил инженер перед самым домом Мони (В. Шукшин II) /НПГ, НСВ наст., агентив/ - ¿Y ha estado girando toda la noche? – no pudo por menos de preguntar otra vez el ingeniero, ya al lado de la casa de Monia (V. Shukshin II) /НПГ, агентив/; 9) – Кто сообщил в милицию? - Сосед. Слышимость через стенки-то отличная, а этот прохвост спозаранок воюет с женой, на водку тянет… (А. и Г. Вайнеры) /НПГ, НСВ наст., агентив) – - ¿Quién informó a la policía? - Un vecino: a través de la pared se oye perfectamente; y el sujeto desde temprano ha estado peleando con su mujer, pidiéndole dinero para beber... (A. y G. Vainer) /НПГ, агентив/. 129 Отметим, что во всех четырех случаях взаимосоответствия форм прогрессивного перфекта и настоящего несовершенного лексическими наполнителями этих форм являются глаголы с непредельным характером действия, что изначально исключает (даже для формы непрогрессивного перфекта) возможность появления «правой границы» действия вследствие акцентирования семы терминативности (достижения предела). Таким образом, здесь представлены действия, начавшиеся до момента речи (спозаранок - desde temprano; всю ночь - toda la noche, в то время как разговор происходит утром, см. примеры (9) и (8)) и продолжающиеся до момента речи (включительно), причем с возможной пролонгацией и в будущее. Подобный тип употребления перфекта называется инклюзивным. Инклюзивный перфект характеризуется тем, что «оба временных плана, предшествующий и последующий, слиты воедино и «заполнены» длительностью одного и того же состояния, остающегося тождественным на всем своем протяжении» [Маслов 1984: 34]. Значение глаголов, представленных в инклюзивном перфекте, может быть описано следующим образом: ‘крутилось и продолжает крутиться’ (8), ‘воевал и продолжает воевать’ (9). Известно, что представление начавшегося ранее момента речи и продолжающегося в этот самый момент действия возможно и с помощью презентной формы – в этом случае презенс будет иметь значение настоящего расширенного. Именно такое употребление формы настоящего невовершенного и наличествует в русских оригиналах рассматриваемых контекстов. Каких-либо аспектуальных отличий сравнительно с взаимосоответствиями типа прогрессивный перфект – прошедшее несовершенное в данном типе соответствия форм (прогрессивный перфект – настоящее несовершенное) не наблюдается. 3.3.4. Лишь в одном случае было зафиксировано взаимосоответствие испанской и русской видо-временной формы типа прогрессивный перфект – прошедшее совершенное: 10) Простите, я надоела вам (А. Чехов II) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/ Perdone, le he estado fastidiando (A. Chejov II) /ПГ, НДП, терминатив/. В данном случае можно отметить изменение аспектуального представления действия в испанском переводе сравнительно с русским оригиналом вследствие переноса акцента с семы терминативности (достижения предела), характеризующем русскую видо-временную форму (прошедшее совершенное в перфектном значении), на сему процессности, что достигается в испанском переводе использованием прогрессивной формы, которая, в свою очередь, обусловливает нейтрализацию семы достижения предела. 130 Таким образом, при лексической и семантической адекватности перевода (в обоих случаях использованы глаголы терминативного характера действия, являющиеся словарными эквивалентами друг другу) здесь происходит «перекрестное» воздействие на аспектуально-семантический потенциал глаголов. В русской видо-временной форме акцентируется сема терминативности (т.е. достижение предела), при этом «в тени» остается наличествующая в семантике глагола сема процессности, в то время как в форме прогрессивного перфекта, напротив, «высвечивается» сема процессности и «затемняется», нейтрализуется под воздействием значения прогрессива сема терминативности, обычно актуализируемая в непрогрессивном перфекте. На основании вышеизложенного следует, по-видимому, сделать вывод о большей значимости – в отношении воздействия на семантический потенциал глагола – граммемы прогрессива по сравнению с граммемой перфекта в рамках «составного» аспектуального значения формы прогрессивного перфекта. Вследствие этого соответствие форме прогрессивного перфекта тех видо-временных форм русского глагола, в формировании значения которых участвует граммема НСВ, представляется более закономерным, так как в семантический потенциал именно этой аспектуальной граммемы входит значение представления действия в его конкретном протекании. В пользу подобного заключения свидетельствует и то обстоятельство, что именно соответствие прогрессивному перфекту форм НСВ является абсолютно преобладающим (24 случая из 25). 3.4. Прогрессивный плюсквамперфект и соответствующие ему видовременные формы русского глагола 3.4.1. Форма плюсквамперфекта в рамках общей аспектологии может рассматриваться как форма плана прошедшего, входящая в группу «перфектного разряда» наряду с соответствующей формой будущего времени, инфинитива, косвенных наклонений и т.д. (см. [Маслов 1984: 34]), а ее значение – как «темпоральное смещенное» перфектное значение (см. [Маслов 1987: 195]). Вместе с тем подобный взгляд на место и значение форм «перфектного разряда» не исключает возможности развития группы перфекта в направлении усиления таксисного значения, причем логическим завершением подобного изменения в значении форм данной группы является их осмысление в качестве «относительных времен предшествования» (см. [Маслов 1984: 34]). В рамках настоящей работы форма плюсквамперфекта испанского глагола трактуется как чисто темпоральная форма, относящаяся к группе относительных времени и выражающая «предшествование относительно какого-либо прошедшего 131 действия» [Gili y Gaya 1955: 164]. Такой подход обусловлен тем обстоятельством, что, судя по описаниям значения этой формы, в ее семантический потенциал не входит, в отличие от формы перфекта, значение актуальности последствий действия для более позднего временного плана (т.е. для того действия в прошлом, предшествование которому и выражает форма плюсквамперфекта). Представляется, что акциональный (а не статальный) характер испанского перфекта, появляющийся на более поздней ступени развития категории перфекта и отличающийся преобладанием таксисного значения над видовым (см. об этом [Маслов 1984: 33-34]), явился причиной утраты формами «перфектного разряда» их аспектуального значения1 и полного его замещения таксисным. Таким образом, форма прогрессивного плюсквамперфекта, в отличие от других, рассмотренных выше, прогрессивных форм плана прошедшего, обладает лишь одним аспектуальным значением – значением конкретности действия, которое совмещается с таксисным значением предшествования другому прошедшему действию. Характеризация действия, обозначаемого формой плюсквамперфекта, как законченного (см., напр., в [Виноградов 1990: 162]) представляется вполне правомерной, если законченность понимается не как достигнутость естественного предела действия, а как завершенность того временного периода, в который имело место данное действие. В этом смысле ‘законченность’ плюсквамперфекта может быть приравнена к ‘пресеченности’ аориста, с той, однако, разницей, что если ’пресеченность’ является категориальным значением плюсквамперфекту аспектуальной ‘законченность’ проистекает граммемы, из то логического свойственная соотношения временных планов, не принадлежа, следовательно, к области внутренней семантики самой граммемы. Таким образом, в форме прогрессивного плюсквамперфекта может быть представлено как предельное, так и непредельное действие в его конкретном протекании, причем сема достижения предела у терминативных глаголов в этой форме нейтрализуется ее прогрессивным характером (как и в формах прогрессивного перфекта и аориста). В акциональном перфекте (собственной перфектной форме испанского языка – Pasado Compuesto) видовое значение перфекта («некоторое состояние (или статическое отношение), обусловленное предшествующим изменением, действием в собственном смысле» [Маслов 1984: 32] – определяющем значение статального перфекта, первичного в историческом плане) преобразуется в том направлении, что «состояние, следующее за действием, начинает пониматься во все более широком и неопределенном смысле, скорее как общая актуальность последствий действия для более позднего временного плана» [Маслов 1984: 34]. 1 132 В нашем корпусе примеров форме прогрессивного плюсквамперфекта соотвествуют следующие видо-временные формы русского глагола: Таблица 5. Соответствия форме прогрессивного плюсквамперфекта испанского глагола в русском языке № Видо-временная форма Количество Процентное соотношение 1. прошедшее НСВ 12 75% 2. прошедшее СВ 3 18,8% 3. настоящее НСВ 1 6,2% 16 100% Итого: 3.4.2. Как следует из Таблицы 5, наибольшей частотностью отличается взаимосоответствие форм прогрессивного плюсквамперфекта и прошедшего несовершенного. Приведем примеры: 1) <…> y él descubrió por fin la grieta imperceptible que había estado buscando durante tantos años en el muro de obsidiana de la fascinación <…> (G.G. Márquez III) /НПГ, агентив/ И генерал узрел наконец неприметную трещинку, которую искал много лет в неприступной, как стена, загадочной, как колдовство, душе этого человека (Г.Г. Маркес III) /НПГ, НСВ прош., агентив); 2) Su padre se llamaba Serafín también, y en el pueblo no tenía fama de ser demasiado buena persona; había estado guerreando en Cuba, en tiempos del general Weyler, y cuando regresó a la Península <…> (C.J. Cela III) /НПГ, агентив/ Отца его тоже звали Серафин, и в городе он пользовался дурной славой. Серфин-старший воевал на Кубе во времена генерала Вейлера <…> (К.Х. Села III) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 3) Doña Rosa se acerca a la mesa de Elvirita, que había estado mirando para la escena del camarero y el hombre que no pagó el café (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ Донья Роса подходит к столику Эльвириты, которая тоже наблюдала за препирательством официанта с человеком, не заплатившим за кофе (К.Х. Села I) /НПГ, НСВ прош., агентив/; 4) <…> y cuando me quise dar cuenta ya me estaba besando, <…> pero yo no puse nada de mi parte, como lo estás oyendo, que estaba como hipnotizada, te lo juro, que me había 133 estado mirando sin dejarlo yo que sé el tiempo <…> (M. Delibes) /ПГ, НДП, агентив + моментатив/ <…> когда я попыталась понять, что происходит, он уже целовал меня, <…> но я-то ведь ничего не делала, честное слово, я была словно под гипнозом, клянусь! – я смотрела на него, не отрываясь, уж не знаю, сколько времени <…> (М. Делибес) /ПГ, НДП, НСВ прош., агентив + моментатив/; 5) <…> вдруг затужила, показалась себе такой незавидной, деревенской, так ей нравилось все в москвичках и не нравилось в себе, что ей даже стыдно стало, когда вспомнила, как она днем наряжалась перед зеркалом и любовалась собой (В. Лихоносов) /ПГ, НДП, НСВ прош., терминатив, <…> y… de pronto se sintió empequeñecida, le pareció que ella, Lipa, era una campesina, una aldeana torpe, sin el más mínimo atractivo al lado de las moscovitas, y hasta le dió vergüenza recordar cómo ese día había estado engalanándose ante el espejo, muy satisgecha de sí misma (V. Lijonosov) /ПГ, НДП, терминатив/. Форма прошедшего несовершенного в подобных случаях выражает акционально-плюсквамперфектное значение (см. [Маслов 1987: 208]), т.е. таксисное значение предшествования одного действия другому действию в плане прошедшего, в сочетании с аспектуальным значением нецелостности, обладающим потенциальной возможностью представления действия в его конкретном протекании. Таким образом, данную русскую видо-временную форму можно считать наиболее точно соответствующей семантике прогрессивного плюсквамперфекта в силу ее способности передавать таксисное значение предшествования и (при участии дополнительных лексических и синтаксических средств) аспектуальное значение конкретности действия. Без «поддержки» таких средств, фокусирующих внимание именно на данном действии, причем, если речь идет о действии, отличающемся процессностью, на его протекании, сама по себе форма прошедшего несовершенного не выражает значения конкретности – см., напр., пример (2), где отсутствуют элементы контекста, позволяющие однозначно говорить о наличии процессной ситуации и, следовательно, трактовать значение НСВ как процессное. В данном контексте (см. (2)) действие ‘воевать’, выраженное глаголом в форме прошедшего несовершенного, имеет равные шансы быть оцененным и как простая констатация того факта, что данное событие имело место («немаркированный имперфектив»), и как действие, характеризующееся процессной репрезентацией. В пользу первого решения говорит отсутствие контекстуальных актуализаторов процессности, в пользу вотрого – агентивный характер глагола (гомогенный процесс, не связанный с идеей какого бы то ни было 134 предела). В любом случае наличие сомнений при трактовке данного действия как представленного в его конкретном протекании свидетельствует о явной факультативности значения конкретности действия в семантике НСВ, в то время как именно это аспектуальное значение является определяющим для прогрессива. 3.4.3. В 3 случаях в этой группе примеров наблюдается взаимосоответствие форм типа прогрессивный плюсквамперфект – прошедшее совершенное: 6) El primer día permitió que su nuevo acompoñante le estrechase la mano, con cierta calma, ya durante la despedida, a la puerta de su casa; habían estado merendando té con pastas de Garibay (C.J. Cela I) /ПГ, НДП, терминатив/ В первый день она с невозмутимым видом разрешила своему новому спутнику пожать ей руку, когда они прощались у дверей ее дома, - в тот вечер они выпили чаю с пирожными в ресторане «Гарибай» (К.Х. Села I) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 7) La muchacha se acostó muy cerca de él, escrutándolo con los ojos desviados mientras le desabrochaba la camisa. Dámaso comprendió que ella había estado bebiendo en serio (G.G. Márquez V) /ПГ, НДП, терминатив/ Девушка легла рядом и, разглядывая его слегка блуждающими глазами, начала расстегивать ему рубашку. Дамасо понял, что она изрядно выпила (Г.Г. Маркес V) /ПГ, ДП, СВ прош., терминатив/; 8) На предложение обойти озеро Колька отмахнулся: он споразанку уже покидал спиннинг, убедился, что до совершенства ему далеко, и твердо решил тренироваться (Б. Васильев III) /ПГ, ДП, СВ прош., моментатив, делимитативный СД/ A la propuesta de recorrer el lago Kolka se negó: había estado desde muy temprano entrenándose a manejar la caña y se persuadióde que le faltaba mucho para llegar a la perfección, por eso decidió continuar los entrenamientos (B. Vasiliev III) /НПГ, агентив/. Объединяются эти три случая фактом употребления в качестве соответствия прогрессивному плюсквамперфекту формы прошедшего совершенного, однако этим сходство в трактовке действий в данных контекстах и исчерпывается. В примерах (6) и (7) фигурирует (в русских переводах) один и тот же глагол терминативного характера действия ВЫПИВАТЬ/ВЫПИТЬ. Однако наличие в контексте (6) обстоятельства, фиксирующего определенный момент (точнее – отрезок) прошлого как время осуществления действия (в тот вечер), позволяет трактовать значение формы прошедшего совершенного как акционально-плюсквамперфектное, в то время как тот же самый глагол в той же самой видо-временной форме в примере (7) однозначно характеризуется как имеющий статально-плюсквамперфектное значение, так как 135 описывает «состояние – фон развертывающихся событий, созданных более ранним действием» [Маслов 1987: 208]1. В примере (8), в отличие от двух предыдущих, в форме прошедшего совершенного употреблен глагол, характеризующийся довольно сложным аспектуальным «рисунком»: агентивный характер действия глагола КИДАТЬ был модифицирован морфемно характеризованным СД, результатом чего явилась его двусторонняя ограниченность (ПОКИДАТЬ), представившая, в свою очередь, действие в виде моментативного (см. более подробное описание характера действия делимитативов и пердуративов в разделе 4.2 1-ой главы). Наличие обстоятельства, конкретизирующего место действия на оси времени (спозаранку), так же, как и в примере (6), свидетельствует об акциональном, а не о статальном характере данного действия. Однако в данном примере, в отличие от контекста (6), делимитативный СД глагола позволяет несколько приблизиться к тому аспектуальному содержанию, которое наличествует в прогрессивном плюсквамперфекте, а именно к представлению действия в конкретности его протекания, так как и в форме прогрессивного плюсквамперфекта, и в форме прошедшего совершенного глаголов делимитативного (и пердуративного) СД действие представляется как отрезок, в то время как в форме прошедшего совершенного глаголов терминативного характера действия актуализируется достижение естественного предела действия, вследствие чего действие представляется, по сути дела, в виде точки. 3.4.4. Соответствие форме прогрессивного плюсквамперфекта формы настоящего несовершенного было отмечено лишь в одном случае: 9) Al cabo de dos semanas, Aureliano Segundo se dio cuenta de que la mujer se había estado acostando alternativamente con él y con su hermano, creyendo que eran el mismo hombre, y en vez de aclarar la situación se las arregló para prolongarla (G.G. Márquez I) /ПГ, НДП, терминатив/ Через две недели Аурелиано Второй обнаружил, что девушка спит попеременно то с ним, то с его братом, принимая их за одного человека, но не стал выяснять отношения, а, напротив, изо всех сил старался скрыть правду (Г.Г. Маркес I) /НПГ, НСВ наст., агентив/статив/. Характерно, что в переводе на русский язык абсолютно аналогичного рассматриваемому здесь (имеется в виду пример (7)) испанского контекста используется неглагольный предикатив – краткая форма прилагательного, которая, на наш взгляд, наряду с предикативным причастием – «шахматовским перфектом», являющимся «эксплицитным выразителем перфектности» в русском языке, «обладает еще более ярким значением статальной перфектности» [Маслов 1987: 205] (таксисное значение здесь, впрочем, несколько ослабляется), ср.: Por la madrugada, cuando volvió al cuarto, Ana comprendió que había estado bebiendo (G.G. Márquez V) /ПГ, НДП, терминатив/ - Когда на рассвете он вернулся к себе в комнату, Анна поняла, что Дамасо пьян (Г.Г. Маркес V) /неглагольный предикатив/. 1 136 Подобное метафорическое употребление настоящего несовершенного «второй степени» (форма настоящего не просто вместо формы прошедшего, а вместо формы предпрошедшего) приводит, на наш взгляд, к актуализации представляемого действия, что, как мы уже пытались показать выше (см. раздел 2.2 настоящей главы), можно рассматривать как прием, имеющий своей целью передать актуализирующее действие значение конкретности, свойственное прогрессиву. Подводя итоги рассмотрению типов русских соответствий форме прогрессивного плюсквамперфекта, следует, по-видимому, сделать вывод о небольшом (в ситуации отсутствия в видо-временной системе русского глагола аспектуальной граммемы прогрессива и темпоральной граммемы со значением предшествования другому действию в прошлом) приближении к значению данной испанской видовременной формы семантического потенциала прошедшего несовершенного. Этот вывод подтверждается также фактом наибольшей частотности взаимосоответствий именно этих двух видо-временных форм сопоставляемых языков, что обусловлено, повидимому, большей «пластичностью» семантики НСВ по сравнению с СВ на фоне равных возможностей для форм прошедшего обоих видов служить средством выражения имплицитной «смещенной» перфектности. 137 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Задачи настоящего опыта проведения сопоставительно-аспектологического анализа русских и испанских текстов обусловили как структуру работы и основные рнаправления разработки теоретической базы исследования, так и характер и взаимосвязь основных выводов. Проведенное в теоретической части исследование строения функционально-семантических сопоставляемых языков имело семантических компонентов своей полей целью сферы (ФСП) определение аспектуальности, аспектуальности тех минимальных которые отличаются равноприемлемой «приложимостью» к лексически реализованным аспектуальным граммемам обоих языков, в то время как практический сопоставительный анализ языкового материала, явившись, с одной стороны, стимулом для теоретической разработки удовлетворяющего его задачам основания для сравнения, стал, с другой стороны, средством практического применения и проверки пригодности выработанных теоретических положений. В основу проведения сопоставительно-аспектологического анализа конкретного материала в рамках настоящего исследования легли следующие положения: несмотря на то, что в составе ФСП аспектуальности обоих языков наличествуют грамматические видовые оппозиции, сопоставительный анализ на уровне категориальных значений аспектуальных граммем оказывается невозможным вследствие, во-первых, разного числа аспетуальных оппозиций, рнасчитываемых в полях аспектуальности обоих языков (одна оппозиция – СВ/НСВ – в русском языке и три оппозиции – прогрессив/непрогрессив, перфект/неперфект и аорист/имперфект – в испанском языке), и во-вторых, что еще более существенно, по причине несопоставимости инвариантных основанных совершенно на (достижения/недостижения конкретности/неконкретности оппозиции значений членов различных предела явления, для этих оппозиций, аспектуальных признаках оппозиции СВ/НСВ, обозначаемого прогрессив/непрогрессив, глаголом, для актупльности/неактуальности последствий действия для более позднего временного плана для оппозиции перфект/неперфект, пресеченности/непресеченности – для оппозиции аорист/имперфект); несопоставимость значений аспектуальных граммем на уровне их категориальных значений (на уровне языка) и постулируемая относительная 138 адекватность перевода в части передачи темпоральных и аспектуальных характеристик действия (на уровне речи) обусловливает перенос внимания с рассмотрения «открытых» грамматических категорий на явления «скрытой грамматики» - аспектуально релевантные компоненты семантики глагольных единиц, позволяющие формировать близкие результирующие аспектуальные значения на уровне речи при помощи различных грамматических и лексических средств сопоставляемых языков; аспектуально релевантными явлениями, относящимися к области «скрытой грамматики», в рамках настоящей работы признаются семантическая оппозиция предельность/непредельность и классификация глаголов по характерам действия, причем второе явление соотвносится с первым как видовое с родовым; как оппозиция П/НП, так и характеры глагольного действия (однокомпонентные: агентивы/стативы и моментативы, двухкомпонентные: терминативы, ингрессивы и агентивно-моментативный характер действия), будучи основаны на «преломленных сознанием объективных различиях, наблюдаемых во внеязыковой действительности» [Маслов 1978: 12], имеют универсальный характер и в силу этого могут служить реальным основанием для сопоставительного аспектологического исследования. Приведенный выше перечень характеров глагольного действия свойственен глагольной лексике русского и испанского языков. Однако в качестве универсальной классификации характеров глагольного действия может быть рассмотрен следующий перечень теоретически возможных классов, объединенных в две группы: I. однокомпонентные («базовые») характеры действия: 1) агентив; 2) статив; 3) моментатив; II. двухкомпонентные («составные») характеры действия: 4) агентив + моментатив; 5) статив + моментатив1; 6) терминатив (агентивная сема → моментативная сема, равная достижению результата); В «составных» характерах глагольного действия типа агентив + моментатив и статив + моментатив (глаголы «непосредственного, непрерывного эффекта» в терминологии Ю.С. Маслова, см.: [Маслов 1984: 62]) порядок следования семантических компонентов не является фиксированным, так как отсутствует какая-либо логическая связь между входящими в их состав семантическими компонентами. 1 139 7) агентивный ингрессив (моментативная сема, равная ингрессивности → агентивная сема); 8) стативный ингрессив (моментативная сема, равная ингрессивности → стативная сема)1. На основании результатов рассмотрения зафиксированных в рамках собранного материала (более полутора тысчя примеров) типов взаимодействия видо-временных форм русского и испанского глагола в плане настоящего и прошедшего можно сделать следующие выводы: 1. Несмотря на принципиальную несопоставимость наличествующих в полях аспектуальности русского и испанского языков видовых оппозиций на уровне категориальных значений граммем, наблюдается относительное (с большей или меньшей степенью приближения к абсолютному) соответствие результирующих значений контекстно реализованных лексико-семантических вариантов глагольных лексем, складывающихся из следующих взаимовлияющих компонентов2: a) категориального значения соответствующей аспектуальной граммемы (или граммем – в том случае, если рассматриваемая форма является точкой пересечения нескольких аспектуальных оппозиций); b) категориального значения соответствующей темпоральной граммемы; c) аспектуально значимого семантического потенциала глагола (=характера глагольного действия); d) аспектуально и темпорально значимых элементов контекста. При этом те аспектуальные значения, которые формируются в языке, обладающем большим числом аспектуальных оппозиций, с помощью аспектуальных граммем, т.е. грамматически. В языке, располагающим меньшими грамматическими возможностями для выражения аспектуальных значений (или не обладающим грамматическими видовыми оппозициями вообще), имплицируются посредством воздействия на семантический потенциал глагола лексических и синтаксических средств, привлечение которых в таких случаях становится обязательным. (Например, Терминативы и ингрессивы отличаются от агентивно-моментативного и стативно-моментативного характеров действия наличием логической предопределенности следования второго семантического компонента за первым: достижение результата направленного на него процесса (у терминативов) и обязательного и непосредственного следования процесса (или состояния) за преодолением начального предела (у ингрессивов обоих типов). Нужно отметить также, что все принципиально возможные характеры глагольного действия образуются, по-видимому, тремя основными семантическими компонентами (см. группу I), обладающими способностью как к самостоятельному формированию соответствующего характера действия, так и к комбинированию друг с другом посредством двух типов соединения: логической связи, предполагающей фиксированный порядок следования компонентов (терминативы и ингрессивы) и простого механического соединения (агентивно-моментативный и стативно-моментативный характеры действия). 2 Речь идет о личных формах глагола изъявительного наклонения активного залога. 1 140 для выражения значения конкретности действия, передаваемого в испанском языке граммемой прогрессива, в русском языке могут использоваться дополнительные «актуализирующие» действие средства – частицы, эмфатический повтор глагола, изменение порядка соответствующего слов с целью глагола и т.д.; создания при рематической неиспользовании позиции подобных для средств аспектуальное значение конкретности действия зачастую оказывается невыраженным, см., в частности, пример (5) на в разделе 2.2.2. II-ой главы.) 2. Вследствие наличия в поле аспектуальности русского языка только одной видовой оппозиции (СВ/НСВ), а в поле темпоральности – одной граммемы прошедшего времени, при взаимодействии которых образуются лишь две видовременные формы плана прошедшего – прошедшее СВ и прошедшее НСВ, можно отметить чрезвычайную широту функций этих двух русских видо-временных форм, вступающих в соответствие с восемью видо-временными формами плана прошедшего испанского глагола: простой (=непрогрессивный) (=непрогрессивный) имперфект, простой (=непрогрессивный) плюсквамперфект, перфект, (=непрогрессивный) прогрессивный простой аорист, перфект, простой прогрессивный имперфект, прогрессивный аорист, прогрессивный плюсквамперфект. В соответствии с подобным разнообразием функций прошедшего СВ и прошедшего НСВ русского глагола логично было бы говорить и о широкой гамме частных аспектуальных и темпоральных значений этих форм, образуемых на основе категориальных значений соответствующих граммем (граммемы СВ, граммемы НСВ и граммемы прошедшего времени) и актуализируемых взаимодействием контекстуальных средств и аспектуально релевантной семантики глагола. В частности, речь идет о способности прошедшего несовершенного в соответствующих условиях имплицировать значение пресеченности действия (значение аориста), значение предшествования другому действию в прошлом (значение плюсквамперфекта) или значение предшествования другому действию в прошлом конкретного действия (значение прогрессивного плюсквамперфекта), значение актуальности последствий прошедшего действия для плана настоящего (значение перфекта) или значение актуальности последствий конкретного прошедшего действия для плана настоящего (значение прогрессивного перфекта) и т.д. Список этот может быть расширен, так как в качестве соответствий четырем рассмотренным в данном исследовании видо-временным формам плана прошедшего испанского глагола (прогрессивный имперфект, аорист, перфект и плюсквамперфект) были зафиксированы обе видо-временные формы прошедшего русского глагола, а также форма настоящего несовершенного. плана 141 Представляется, что, учитывая семантическую основу противопоставления СВ/НСВ – достижение/недостижение внутреннего предела действия, во всех случаях, где в интенцию говорящего не входит выражение именно противопоставления направленного на достижение предела, находящегося в процессе развития, действия и достигнутости предусмотренного природой данного действия предела (или, как вариант, противопоставления по линии попытка – успех), причем именно посредством противоположения форм НСВ и СВ в рамках чистовидовой пары (или, по меньшей мере, приблизительной видовой пары), следует усматривать не прямое аспектуальное употребление форм русского вида, а их метафорическое употребление, имплицирующее или «чужие» аспектуальные значения, свойственные видовым оппозициям, основанным не на признаке достижения/недостижения предела действия, или/и побочные темпоральные и таксисные значения. Причем при подобного рода случаях метафорического употребления форм НСВ и СВ (гораздо более частотных, чем случаи их прямого употребления) собственная семантика видового противопоставления русской аспектуальной оппозиции не исчезает, но отступает на задний план, давая возможность сформироваться (при участии контекста) тем аспектуальным и/или темпоральным и таксисным значениям, которые не обладают средствами своего открытого грамматического выражения в русском языке. 3. Для системы аспектуальных средств испанского языка можно констатировать отсутствие аспектуальных граммем, облигаторно выражающих достижение предела предельным действием (подобно граммеме СВ в русском языке). Это означает, что и аспектуальные граммемы аориста и перфекта, и темпорально-таксисная граммема плюсквамперфекта лишь создают более благоприятные (по сравнению с другими граммемами) условия для реализации достигнутости предела, но не обусловливают ее. Серьезным препятствием для выражения достижения предела является и/или участие в создании результирующего аспектуального значения видо-временной формы граммемы прогрессива, и/или наличие в контексте лексических показателей длительности протекания действия. В обоих случаях в семантическом потенциале глагола акцентируется сема процессности, оказывающаяся более значимой в формировании результирующего аспектуального значения, чем акцентируемые граммемами аориста, перфекта и ингрессивности, плюсквамперфекта моментативности). семы «предельности» Следовательно, в (терминативности, системе грамматических аспектуальных средств испанского языка наличествует граммема, облигаторно выражающая недостижение предела, - граммема прогрессива. 142 Таким образом, отмечая высокую значимость семантической оппозиции достижения/недостижения предела для аспектуальных систем русского и испанского языков, следует констатировать неравную степень участия членов данной семантической оппозиции в формировании семантики членов грамматических аспектуальных оппозиций этих двух языков. Если для противопоставления СВ и НСВ в равной степени существенный и достижение предела действия, и значение его недостижения, то для аспектуальных граммем испанского языка, объединенных в три видовые оппозиции, более важным оказывается признак недостижения предела, облигаторно выражаемый прогрессивом, в то время как обозначение достижения предела не является обязательным компонентом аспектуальных граммем испанского языка. инварианта ни одной из 143 Перечень литературных произведений, послуживших источником языкового материала 1. C.J. Cela I – Camilo José Cela. La colmena. Madrid, 1991. 2. К.Х. Села I – Камило Хосе Села. Улей // Камило Хосе Села. Семья Паскуале Дуарте. Улей. Повести и рассказы. М., 1980. (пер. Е. Лысенко) 3. C.J. Cela II - Camilo José Cela. Café de artistas // Camilo José Cela. Café de artistas y otros cuentos. Zaragoza, 1969. P.15-56. 4. К.Х. Села II – Камило Хосе Села. Артистическое кафе // Камило Хосе Села. Избранное. М., 1980. С. 241-375. (пер. М. Абергауз) 5. C.J. Cela III – Camilo José Cela. El bonito crimen del carabinero // Camilo José Cela. Novelas cortas y cuentos. M., 1975. P. 45-63. 6. К.Х. Села III – Камило Хосе Села. Преступление карабинера // Камило Хосе Села. Избранное. М., 1980. С. 390-401. (пер. М. Абергауз) 7. M. Delibes – Delibes Miguel. Cinco horas con Mario. Moscú, 1979. 8. М. Делибес – Делибес Мигель. Пять часов с Марио // Делибес М. Дорога. Крысы. Пять часов с Марио. М., 1975. С. 250-430. (пер. Е. Любимовой) 9. C. Fuentes – Fuentes Carlos. La muerte de Artemio Cruz. México, 1985. 10. К. Фуэнтес – Фуэнтес Карлос. Смерть Артемио Крууса // Фуэнтес К. Избранное. М., 1983. С. 145-382. (пер. М. Былинкиной) 11. E. Galeano – Galeano Eduardo. Días y noches de amor y de guerra. La Habana, 1978. 12. Э. Галеано – Галеано Эдуардо. Дни и ночи любви и войны. М., 1985. (пер. В. Спасской) 13. J. Goytisolo I – Goytisolo Juan. El duelo en el Paraíso. Barcelona, 1990. 14. Х. Гойтисоло I – Гойтисоло Хуан. Печаль в раю. М., 1962. 15. J. Goytisolo II – Goytisolo Juan. La isla. La Habana, 1962. 16. Х. Гойтисоло II – Гойтисоло Хуан. Остров // Гойтисоло Х. Ловкость рук. Прибой. Цирк. Остров. М., 1964. С. 493-605. 17. F.G. Lorca – Lorca Federico García. Bodas de sangre. Editorial Nacional de Cuba (год издания не указан). 18. Ф.Г. Лорка – Лорка Федерико Гарсия. Избранное. М., 1987. (пер. А. Кагаргицкого (проза) и Ф. Кельина (стихи)) 19. G.G. Márquez I – Márquez Gabriel García. Cien años de soledad. M., 1980. 144 20. Г.Г. Маркес I – Маркес Габриэль Гарсия. Сто лет одиночества. М., 1971. (пер. Н. Бутыриной и В. Столбова) 21. G.G. Márquez II – Márquez Gabriel García. El coronel no tiene quien le escriba. Madrid, 1986. 22. Г.Г. Маркес II – Маркес Габриэль Гарсия. Полковнику никто не пишет // Маркес Г.Г. Полковнику никто не пишет. Сто лет одиночества. М., 1992. С. 7-57. (пер. Ю. Ванникова). 23. G.G. Márquez III – Márquez Gabriel García. El Otoño del Patriarca. Bogotá, 1982. 24. Г.Г. Маркес III – Маркес Габриэль Гарсия. Осень патриарха. Кострома, 1992. 25. G.G. Márquez IV – 1) Márquez Gabriel García. La increíble y triste historia de la cándida Eréndira y de su abuela desalmada. Bogotá, 1982. P. 83-142. 2) Márquez Gabriel García. El señor muy viejo con unas alas enormes // Márquez Gabriel García. La increíble y triste historia de la cándida Eréndira y de su abuela desalmada. Bogotá, 1982. P. 5-14. 3) Márquez Gabriel García. El ahogado más hermoso del mundo // Márquez Gabriel García., ibid. P. 39-48. 4) Márquez Gabriel García. Muerte constante más allá del amor // Márquez Gabriel García., ibid. P. 49-60. 5) Márquez Gabriel García. El último viaje del buque fantasma // Márquez Gabriel García., ibid. P. 61-68. 6) Márquez Gabriel García. Blacamán el bueno vendedor de milagros // Márquez Gabriel García., ibid. P. 69-82. 26. Г.Г. Маркес IV – 1) Маркес Габриэль Гарсия. Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабке // Маркес Г.Г. Последнее путешествие корабля-призрака. М., 1994. С. 261-304. (пер. Э. Брагинской). 2) Маркес Габриэль Гарсия. Очень старый человек с огромными крыльями // Книга песчинок. Фантастическая проза Латинской Америки. Л., 1990. С. 346-350. (пер. А. Ещенко) 3) Маркес Габриэль Гарсия. Самый красивый утопленник в мире // Маркес Г.Г. Последнее путешествие корабля-призрака. М., 1994. С. 359-364. (пер. Р. Рыбкина) 4) Маркес Габриэль Гарсия. За любовью неизбежность смерти // Маркес Г.Г. Последнее путешествие корабля-призрака. М., 1994. С. 365-372. (пер. Р. Рыбкина) 5) Маркес Габриэль Гарсия. Последнее путешествие корабля-призрака // Маркес Г.Г. Там же. С. 379-387. (пер. Р. Рыбкина) 145 27. G.G. Márquez V - 1) Márquez Gabriel García. La siesta del martes // Márquez Gabriel García. Los funerales de la Mamá Grande. Bogotá, 1984. P. 7-18. 2) Márquez Gabriel García. En este pueblo no hay ladrones // Márquez Gabriel García., ibid. P. 25-64. 3) Márquez Gabriel García. La prodigiosa tarde de Baltazar // Márquez Gabriel García., ibid. P. 65-74. 4) Márquez Gabriel García. La viude de Montiel // Márquez Gabriel García., ibid. P. 7786. 5) Márquez Gabriel García. Rosas artificiales // Márquez Gabriel García., ibid. P. 121130. 6) Márquez Gabriel García. Los funerales de la Mamá Grande // Márquez Gabriel García., ibid. P. 131-155. 28. Г.Г. Маркес V – 1) Маркес Габриэль Гарсия. Сиеста во вторник // Маркес Г.Г. Последнее путешествие корабля-призрака. М., 1994. С. 330-335. (пер. Р. Рыбкина) 2) Маркес Габриэль Гарсия. У нас в городке воров нет // Маркес Г.Г. Там же. С. 336368. (пер. Р. Рыбкина) 3) Маркес Габриэль Гарсия. Незабываемый день в жизни Бальтазара // Маркес Г.Г. Там же. С. 318-324. (пер. Р. Рыбкина) 4) Маркес Габриэль Гарсия. Вдова Монтьель // Маркес Г.Г. Там же. С. 312-317. (пер. Р. Рыбкина) 5) Маркес Габриэль Гарсия. Искусственные розы // Маркес Г.Г. Там же. С. 325-329. (пер. Р. Рыбкина) 6) Маркес Габриэль Гарсия. Похороны Великой Мамы // Маркес Г.Г. Там же. С. 388-402. (пер. Р. Рыбкина) 29. C. Zaragoza – Zaragoza Cristóbal. Y Dios en la última playa. Barcelona, 1981. 30. К. Сарагоса – Сарагоса Кристобаль. И Господь на последнем берегу. М., 1990. (пер. Хуана Кобо) 31. И. Бунин – 1) Бунин И.А. Темные аллеи // Бунин И.А. О любви. М., 1994. С. 169359. 2) Бунин И.А. Рассказы («Ида», «Грамматика любви», «Легкое дыхание») // Бунин И.А. Рассказы и повести. Л., 1980. 32. I. Bunin – 1) Bunin I. Del libro “Umbrías alamedas” // Bunin I. Insolación. M., 1987. P. 189-424. 146 2) Bunin I. Cuentos (“Ida”, “La gramática del amor”, “Hálito leve”) // Bunin I., ibid. P. 176-183, 129-139, 139-144. 33. А. и Г. Вайнеры – Вайнеры А. и Г. Город принял! // Вайнеры А. и Г. Лекарство против страха. М., 1986. С. 347-494. 34. A. y G. Vainer – Vainer A. y G. Sí, con la policía... M., 1990. (trad. de Eugenio Aguilera Delgado) 35. Б. Васильев I – Васильев Б. А зори здесь тихие… // Васильев Б. А зори здесь тихие… Не стреляйте в белых лебедей. В списках не значился. Л., 1980. С. 3-105. 36. B. Vasiliev I – Vasiliev B. Los amaneceres son aquí tranquilos // Vasiliev B. Mañana fue la guerra. M., 1990. P. 161-283. (trad. de F. Roldán) 37. Б. Васильев II – Васильев Б. Завтра была война // Васильев Б. Завтра была война. В списках не значился. М., 1991. С. 5-137. 38. B. Vasiliev II– Vasiliev B. Mañana fue la guerra. M., 1990. P. 3-160. (trad. de R. García González) 39. Б. Васильев III – Васильев Б. Не стреляйте в белых лебедей // Васильев Б. А зори здесь тихие… Не стреляйте в белых лебедей. В списках не значился. Л., 1980. С. 107-268. 40. B. Vasiliev III – Vasiliev B. No maten a los cisnes // Vasiliev B. Mañana fue la guerra. M., 1990. P. 284-484. (trad. de R. García González) 41. Ф. Достоевский I – Достоевский Ф.М. Вечный муж // Достоевский Ф.М. Собр.соч. в 15 тт. Т.8. Л., 1990. С.5-138. 42. F. Dostoievski I – Dostoievski F. El eterno marido. La Habana, 1988. 43. Ф. Достоевский II - Достоевский Ф.М. Маленький герой // Достоевский Ф.М. Собр.соч. в 30 тт. Т.2. Л., 1972. С.268-295. 44. F. Dostoievski II – Dostoievski F. Un pequeño héroe // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 46-77. (trad. de Eugenio Aguilera) 45. Н. Грибачев – Грибачев Ник. Рассказ о первой любви // Грибачев Ник. Рассказы и повести. М., 1970. С. 11-24. 46. N. Gribachov – Gribachov N. Gribachov. El primer amor // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 139-152. (trad. de Eugenio Aguilera) 47. Ф. Искандер – Искандер Ф. Письмо // Искандер Ф. Дерево детства. М., 1974. С. 56-77. 48. F. Iskander – Iskander F. La carta // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 167-189. (trad. de Eugenio Aguilera) 147 49. Ю. Казаков – Казаков Ю. Манька // Казаков Ю. Арктур – гончий пес. М., 1985. С. 56-70. 50. Yuri Kazakov – Kazakov Yuri. Manka // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 152-166. (trad. de Eugenio Aguilera) 51. А. Куприн – Куприн А.И. Гранатовый браслет // Куприн А.И. Сильнее смерти. СПб., 1993. С. 135-178. 52. A. Kuprin – Kuprin A. El brazalete de granate // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 89126. (trad. de Eugenio Aguilera) 53. В. Лихоносов – Лихоносов Виктор. Счастливые мгновения // Лихоносов В. Люблю тебя светло. М., 1985. С. 414-429. 54. V. Lijonosov – Lijonosov V. Instantes de felicidad // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 205-222. (trad. de Eugenio Aguilera) 55. Ю. Нагибин – 1) Нагибин Ю. Дорожное происшествие // Нагибин Ю. Встань и иди. М., 1989. С. 448-517. 2) Нагибин Ю. Зимний дуб // Нагибин Ю. Дворы, переулки и весь мир. М., 1984. С. 163-172. 3) Нагибин Ю. Пик удачи // Нагибин Ю. Пик удачи. М., 1975. С. 330-375. 4) Нагибин Ю. Посланец таинственной страны // Нагибин Ю. Наука дальних странствий. М., 1982. С. 216-221. 5) Нагибин Ю. Срочно требуются седые человеческие волосы // Нагибин Ю. Чужое сердце. М., 1969. С. 295-328. 6) Нагибин Ю. Чужое сердце // Нагибин Ю. Там же. С. 329-349. 56. Yuri Naguibin – 1) Naguibin Yuri. Accidente de carretera // Naguibin Yuri. Accidente de carretera. M., 1990. P. 135-203. (trad. de Julio Travieso) 2) Naguibin Yuri. El roble invernal // Naguibin Yuri, ibid. P. 13-23. (trad. de Justo E. Vasco) 3) Naguibin Yuri. La cúspide del éxito // Naguibin Yuri, ibid. P. 13-23. (trad. de Sonia Bravo Utrera) 4) Naguibin Yuri. Enviado de un país misterioso // Naguibin Yuri, ibid. P. 122-134. (trad. de Justo E. Vasco) 5) Naguibin Yuri. Se necesitan con urgencia cabellos humanos canosos // Naguibin Yuri, ibid. P. 41-73. (trad. de Sonia Bravo Utrera) 6) Naguibin Yuri. Corazón ajeno // Naguibin Yuri, ibid. P. 24-40. (trad. de Justo E. Vasco) 148 57. К. Паустовский – Паустовский К. Роза ветров // Паустовский К. Собр.соч. в 6 тт. Т.5. М., 1958. С. 188-201. 58. K. Paustovski – Paustovski K. La rosa de los vientos // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 127-138. (trad. de Leonid Golubev) 59. М.Е. Салтыков-Щедрин – Салтыков-Щедрин М.Е. Сказки. Л., 1988. 60. M. Saltikov-Schedrín - Saltikov-Schedrín M. En una lejana isla... M., 1989 (trad. de Eugenio Aguilera Delgado) 61. А.Н. Толстой – Толстой А.Н. Гиперболоид инженера Гарина // Толстой А.Н. Собр.соч. в 10 тт. Т.4. М., 1983. С. 183-454. 62. A. Tolstói – Tolstói Alexéi. El hiperboloide del ingeniero Garin. M., 1988 trad. de José Vento Molina) 63. И. Тургенев – Тургенев И.С. Ася // Тургенев И.С. Собр.соч. в 12 тт. Т.5. М., 1980. С. 149-196. 64. I. Turguenev – Turguenev I. Asya // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 127-138. (trad. de Eugenio Aguilera) 65. А. Чехов I – Чехов А.П. Любовь // Чехов А.П. Собр.соч. в 30 тт. Т.5. М., 1976. С. 86-91. 66. A. Chejov I – Chejov A. El amor // Lágrimas y sonrisas. M., 1989. P. 78-83. (trad. de Eugenio Aguilera) 67. А. Чехов II – 1) Чехов А.П. Вишневый сад // Чехов А.П. Собр.соч. в 12 тт. Т.10. М., 1985. 2) Чехов А.П. Чайка // Там же. 68. A. Chejov II – 1) Chejov A. El jardín de los cerezos // Chejov Antón. Obras (relatos y teatro). M., 1980. 2) Chejov A. La gaviota // Chejov Antón, ibid. 69. В. Шукшин I – Шукшин В. Калина красная // Шукшин В.М. Собр.соч. в 5 тт. Т.3. Бишкек, 1992. 70. V. Shukshin I – Shukshin V. El sauguillo rojo. M., 1978. P. 304-389. (trad. de Ángel Pozo Sandoval) 71. В. Шукшин II – 1) Шукшин В. Рассказы («Беседы при ясной луне», «Страдания молодого Ваганова») // Шукшин В.М. Беседы при ясной луне. М., 1975. 2) Шукшин В. Рассказы («Осенью», «Сапожки», «Микроскоп», «Срезал», «Упорный», «Генерал Малафейкин») // Шукшин В. Рассказы. М., 1984. 149 3) Шукшин В. Рассказы («Волки», «Охота жить», «Чудик», «Бессовестные», «Материнское сердце», «Космос, нервная система и шмат сала») // Шукшин В. Рассказы. М., 1979. 4) Шукшин В. Светлые души // Шукшин В.М. Собр.соч. в 5 тт. Т.3. Бишкек, 1992. С. 370-375. 5) Шукшин В. Рассказы («Земляки», «Мастер», «Сураз», «Думы») // Шукшин В.М. Собр.соч. в 5 тт. Т.4. Бишкек, 1992. 6) Шукшин В. Классный шофер // Шукшин В.М. Собр.соч. в 3 тт. Т.2. М., 1985. С. 120-136. 72. V. Shukshin II – Shukshin V. Cuentos // El sauguillo rojo. M., 1978. P. 8-303. (trad. de Ángel Pozo Sandoval) 150 Список использованной литературы Авилова Н.С. (1976): Вид глагола и семантика глагольного слова. М., 1976. Апресян Ю.И. (1980): Нетривиальные семантические признаки и правила выбора значений // Восприятие языкового значения. Межвузовский сборник. Калининград, 1980. С.27-48. Апресян Ю.И. (1986): Интегральное описание языка и толковый словарь // ВЯ, 1986, №2. С.57-70. Апресян Ю.И. (1988): Глаголы моментального действия и перформативы в русском языке // Русистика сегодня. Язык: система и ее функционирование. М., 1988. С.5778. Арутюнова Н.Д. (1965): О критерии выделения аналитических форм // Аналитические конструкции в языках различных типов. М.-Л., 1965. С.89-93. Аспектологическая…(1991): Аспектологическая терминология в современной лингвистике. Тверь, 1991. Балин Б.М. (1969): Соотношение основных понятий аспектологии // Вопросы романо-германского языкознания, вып. III, Челябинск, 1969. С.130-134. Бермельо Ластра Г. (1982): Теоретическое обоснование лингвистического описания русской аспектуальности для испаноговорящих // Семантика аспектуальности в русском языке. Вопросы русской аспектологии. Тарту, 1982. Вып. 625. С.132-137. Бермельо Ластра Г. (1986): Курс лекций по сопоставительной типологии русского и испанского языков. М., 1986. Бондарко А.В. (1971): Вид и время русского глагола (значение и употребление). М., 1971. Бондарко А.В. (1975): Об актуализационных признаках предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л., 1975. С.139-147. Бондарко А.В. (1983): Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л., 1983. Бондарко А.В. (1984): Теория значения в аспектологических исследованиях // Теория значения и аспектологические исследования. Л., 1984. Бондарко А.В. (1985): Функционально-грамматическое описание полей аспектуальности и таксиса в русском языке (принципы анализа) // Функциональный анализ грамматических аспектов высказывания. Л., 1985. С.4-15. Бондарко А.В. (1986): Семантика предела // ВЯ, 1986, №1 , с.14-26. 151 Бондарко А.В. (1987): Содержание и типы аспектуальных отношений // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. «Наука». Л., 1987. Бондарко А.В. (1990): О значениях видов русского глагола // ВЯ, 1990, №4. С.5-24. Бондарко А.В. (1991): Предельность и глагольный вид (На материале русского языка) // Известия АНСССР, серия литературы и языка. Т.50, 1991, №3. С.195-207. Бондарко А.В. (1992): К проблеме соотношения универсальных и идиоэтнических аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений // ВЯ, 1992, №3. С.5-20. Бондарко А.В., Буланин Л.Л. (1967): Русский глагол. Л., 1967. Буланин Л.Л. (1983): Структура русского глагола как части речи и его грамматические категории // Спорные вопросы русского языкознания. Теория и практика. СПб., 1983. С.94-115. Булыгина Т.В. (1968): Грамматические оппозиции // Исследования по общей теории грамматики. М., 1968. С.175-231. Булыгина Т.В. (1980): Грамматические и семантические категории и их связи // Аспекты семантических исследований. М., 1980. С.320-355. Булыгина Т.В. (1982): К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов. М., 1982. С.7-85. Васильева-Шведе О.К. (1957): К вопросу о категории вида в иберо-романских языках (глагол estar + герундий) // Романо-германская филология. Л., 1957. Васильева-Шведе О.К., Степанов Г.В. (1963): Грамматика испанского языка. М., 1963. Васильева-Шведе О.К., Степанов Г.В. (1990): Теоретическая грамматика испанского языка. Морфология и синтаксис частей речи. М., 1990. Видаль А. (1956): Структура и значение сочетания глагола estar с герундием в испанском языке. Автореф.канд.дис. М., 1956. Виноградов В.В. (1986): Русский язык (грамматическое учение о слове). М., 1986. Виноградов В.С. (1990): Грамматика испанского языка. 3-е изд., М., 1990. Виноградов В.С., Милосавский И.Г. (1980): Русская грамматика в сопоставлении с испанской: сходства и различия. Статья 3-я. Русский и испанский глагол. // Русский язык за рубежом, М., 1980, №4. С.48-53. Виноградов В.С., Милосавский И.Г. (1986): Сопоставительная морфология русского и испанского языков. М., 1986. 152 Гловинская М.Я. (1982): Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола. М., 1982. Горбов А.А. (1993): К вопросу о наименовании признака, лежащего в основе видового противопоставления // Вестник СПбГУ, серия языка, литературы и истории, №4, 1993. С.21-24. Горбов А.А. (1994): Сопоставительный анализ аспектуальных значений глаголов в текстах русской драматургии и их переводах на немецкий язык. Автореф.канд.дис. СПб., 1994. Грамматика (1980): Русская грамматика. Изд-во «Наука». М., 1980. Деев М.Н. (1954): Видо-временные отношения в системе индикатива в действительном залоге в современном испанском языке. Автореф.канд.дис., М., 1954. Иваницкий В.В. (1993): Основы общей и контрастивной аспектологии. Автореф.докт.дис. СПб., 1993. Исаченко А.В. (1960): Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким. Часть II: Морфология. Братислава, 1960. Кантино Ж. (1972): Сигнификативные оппозиции // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972. С.61-95. Кацнельсон С.Д. (1972): Типология языка и речевое мышление. Л., 1972. Киткова Н.Г. (1978): Использование прогрессива и основного разряда английского глагола для передачи русского НСВ (на материале переводов романа Ф.М. Достоевского «Идиот») // Вопросы сопоставительной аспектологии. Л., 1978. Киткова Н.Г. (1980): Английский прогрессив и русский несовершенный вид. Автореф.канд.дис. Л., 1980. Кожевникова Л.П. совершенного и (1993): Речевые несовершенного противопоставления видов в парных современном русском глаголов языке. Автореф.канд.дис., СПб., 1993. Козинцева Н.А. (1991): Временная локализованность действия и ее связи с аспектуальными, модальными и таксисными значениями. Л., 1991. Кремнева Н.Д. (1978): О методическом аспекте работы с параллельными текстами // Структурная и прикладная лингвистика. Л., 1978. Вып.1. С.146-152. Лённгрен Л. (1973): О противопоставлении аористического и перфектного значений у русского глагола // Scando-Slavica, 1973. Vol.19. P.103-110. Лепесская Г.Ф. (1985): Сравнительная типология испанского и русского языков. Минск, 1985. 153 Маслов Ю.С. (1948): Вид и лексическое значение глагола в русском литературном языке // Известия АНСССР, серия литературы и языка. Т.7. 1948. С.303-316. Маслов Ю.С. (1965): Система основных понятий и терминов славянской аспектологии // Вопросы общего языкознания. Изд-во ЛГУ. Л., 1965 , с.53-80. Маслов Ю.С. (1973): Универсальные семантические компоненты в содержании грамматической категории совершенного/несовершенного вида // Советское славяноведение, 1973, №4. С. 73–83. Маслов Ю.С. (1976): Рецензия на статью: «Andersson S.-G. Aktionalität im Detschen (Acta Universitatis Upsaliensis, Studia Germanistica Upsaliensia, 10) Uppsala, 1972» // ВЯ, 1976, №2. С.126-129. Маслов Ю.С. (1978): К основаниям сопоставительной аспектологии // Вопросы сопоставительной аспектологии. Издательство ЛГУ, Л., 1978. Маслов Ю.С. (1983): Результатив, перфект и глагольный вид // Типология результативных конструкций. Л., 1983. Маслов Ю.С. (1984): Очерки по аспектологии. Изд-во ЛГУ. Л., 1984. Маслов Ю.С. (1987): Перфективность // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С.195209. Мелиг Х.Р. (1985): Семантика предложения и семантика вида в русском языке // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XV. М., 1985, с.227-249. Мэрченд Х. (1962): Об одном вопросе из области вида. Сравнение английской прогрессивной формы с итальянской и испанской // Вопросы глагольного вида. М., 1962. С.355-365. Нанси Порреро Марин (1985): Семантика и функционирование простого и сложного претерита в современном испанском языке. Автореф.канд.дис. Киев, 1985. Нарумов Б.П. (1980): Некоторые особенности романской аспектологии // Лексическая и грамматическая семантика романских языков. Калинин, 1980. С.7383. Недялков В.П. (1986): Основные типы начинательных глаголов: инхоативы, ингрессивы, инцептивы // Языковое общение и его единицы. Калинин, 1986. С. 124135. Недялков В.П. (1987): Начинательность и средства ее выражения в языках разных типов // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. «Наука». Л., 1987. 154 Павлов В.Б. (1984): Темпоральные и аспектуальные признаки в семантике «временных форм» грамматического немецкого значения глагола // Теория и некоторые вопросы грамматического теории значения и аспектологические исследования. Л., 1984 , с.42-70. Падучева Е.В. (1991): К семантике несовершенного вида в русском языке: общефактическое и акциональное значение // ВЯ, 1991, № 6. С. 34-45. Падучева Е.В. (1996): Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. Языки русской культуры. М., 1996. Петрухина Е.В. (1988): Видовая семантика и понятие предела действия // Актуальные проблемы русской морфологии. М., 1988. С.88-99. Плунгян В.А. (1989): К определению результатива // ВЯ, 1989, №6. С.55-63. Попова Т.Г. (1980): Категория предельность/непредельность в испанском языке и обучение студентов употреблению предельных и непредельных глаголов // Функциональный подход к обучению речи на иностранном языке. Воронеж, 1980. С.86-94. Правдзивый А.А. (1970): Функционально-семантическая категория аспектуальности и ее ядро в испанском языке // Тезисы VII межвузовской научной конференции по романо-германскому языкознанию. Секция «Вопросы морфологии», Пятигорск, 1970. С.74-76. Правдзивый А.А. (1974): Видовая актуализация настоящего и прошедших времен глагола в испанском языке. Автореф.канд.дис. М., 1974. Размусен Л.П. (1891): О глагольных временах и об отношении их к видам в русском, немецком и французском языках // Журнал Министерства народного просвещения, 1891. Т.275-278. Рассудова О.П. (1968): Употребление видов глагола в русском языке. М., 1968. Селиверстова О.Н. (1982): Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикативных типов русского языка // Семантические типы предикатов. М., 1982. С.86-157. Силецкий В.И. (1971а): Соотношение флективной и аналитической аспектуальности в испанском языке. Канд.дис. Л., 1971. Силецкий В.И. (1971б): Соотношение флективной и аналитической аспектуальности в испанском языке. Автореф.канд.дис. Л., 1971. Сильницкий Г.Г. (1986): Семантическая структура глагольного значения // Проблемы структурной лингвистики. 1983. М., 1986. С.3-15. Словарь…(1980): Словарь русского языка в четырех томах. М., 1985-1988. 3-е изд. 155 Смирницкий А.И. (1959): Морфология английского языка. М., 1959. Телин Н.Б. (1988): О системном статусе перфектного значения в функциональной грамматике // Язык: система и функционирование. М., 1988. С.236-249. Теория… (1987): Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. Теория… (1990): Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л., 1987. Трубецкой Н.С. (1960): Основы фонологии. М., 1960. Уорф Б.Л. (1972): Грамматические категории (пер. с англ.) // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972 , с.44-60. Фетискина М.Д. (1979): О семантических причинах видовой соотносительности глаголов в современном русском языке // Уч.зап.Тарт.гос.ун-та. Вып. 482. Категория вида и ее функциональные связи. Тарту, 1979. С.18-38. Филатова-Хелльберг Е. (1975): Вид глагола и широкий контекст // Scando-Slavica, XXI. Copenhagen, 1975. P.85-98. Фирсова Н.М. (1984): Грамматическая стилистика современного испанского языка. М., 1984. Холодович А.А. (1963): О предельных и непредельных глаголах // Филология стран Востока. Л., 1963. С.3-11. Храковский В.С. (1980): Некоторые проблемы универсально-типологической характеристики аспектуальных значений // Уч.зап.Тарт.гос.ун-та. Вып 537. Аспектуальность и средства ее выражения. Вопросы русской аспектологии. Тарту, 1980. С.3-24. Храковский В.С. (1987): Кратность // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 1987. С.124152. Шатуновский И.Б. (1992): Семантика вида: к проблеме инварианта // Русистика сегодня. Функционирование языка: лексика и грамматика. М., 1992. С.55-69. Шелякин М.А. (1982а): Об аспектуальном понимании способа, характера и типа глагольного действия // Семантика аспектуальности в русском языке. Вопросы русской аспектологии. Тарту, 1982. Вып. 625. С.21-31. Шелякин М.А. (1982б): О моделировании функционально-семантической категории русского языка (тезисы) // Семантика аспектуальности в русском языке. Вопросы русской аспектологии. Тарту, 1982. Вып. 625. С.32-39. 156 Шелякин М.А. (1983): Категория вида и способы действия русского глагола (теоретические основы). Таллин, 1983. Шелякин М.А. (1987): Способы действия в поле лимитативности // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. «Наука». Л., 1987. Шидловская Н.М. (1978): К вопросу о перфектности / неперфектности в испанском языке // Проблемы современного учебника по иностранному языку в специализированном вузе. М., 1978. С.100-102. Яковлева О.А. (1986): Взаимодействие семантики глагола и частных видовых значений. Автореф.канд.дис. Л., 1986. Яхонтов С.Е. (1957): Категория глагола в китайском языке. Л., 1957. Alarcos Llorach E. (1978): Estudios de gramática funcional del español. Madrid, 1978. Alvárez Lugris A. (1995): O aspecto progresivo e a sua expresion nas linguas europeas. Informe: 05.07.1995. II Congreso International “Gramatica y lingüistica”. Andersson S.-G. (1972): Aktionalität im Deutchen. Eine Untersuchung unter Vergleich mit dem russischen Aspektsytem. I. Die Karegorien Aspekt und Aktionsart im Russischen und im Deutschen // Studia Germanistika Upsaliensia 10. – Uppsala, 1972. Bello A. (1951): Obras completas. IV. Gramática. Caracas, 1951. Bodelsen C.A. (1974): The expanded tenses in Modern English // Der englische Aspekt, Darmstadt, 1974. Breu W. (1984): Zur Rolle der Lexik in der Aspektologie // Die Welt der Slaven. XXIX. I. N.F. VIII. I. München, 1984. Breu W. (1985): Handlungsgrenzen als Grundlage der Verbklassifikation // Slavist. Beiträge. München. Bd.184, 1985. Bull W.E. (1960): Time, tense and the verb. A study in theoretical and applied linguistics, with particular attention to Spanish. Berkeley and Los Angeles, 1960. Comrie B. (1976): Aspect: An introduction to the study of verbal aspect and related problems. Cambridge, 1976. Coseriu B. (1968): Das romanische Verbum (Tempus und Aspekt). Sommersem, 1968. Cuervo R.J. (1925): Bello A. Gramática de la lengua castellana con extensas notas de R.J. Cuervo. París, 1925. Chmeliček H. (1930): Die Gerundialumschreibung im Altspanischen zum Ausdrück von Aktionsarten. Hamburg, 1930. 157 Dietrich W. (1973): Der perifrastische Verbalaspekt in der romanischen Sprachen. Untersuchung zum heutigen romanischen Verbalsystem und zum Problem der Herkunft der perifrastischen Verbalaspekts. Tübingen, 1973. Esbozo... (1978): Esbozo de una nueva gramática de la lengua española. Madrid, 1978 (Real Academia Española). Forsyth J. (1970): A grammar of aspect: Usage and meaning in the Russian verb. Cambridge, 1970. Gili y Gaya S. (1955): Curso superior de sintáxis española. Barcelona, 1955. Gramática... (1931): Gramática de la lengua española, nueva edición, reformada, de 1931. Madrid, 1931. Hamplová S. (1968): Acerca de la manera de acción y el problema de su expresión mediante las perífrasis verbales en español // Philologica Pragensia, II, 4 (1968). S.209231. Keniston H. (1936): Verbal Aspect in Spanish. Hispania, 19 (1936). Lazaro Carreter F. (1971): Diccionario de términos filológicos. Madrid, 1971. Litvinenko E.V., Vicente A.S. (1969): Gramática de la lengua española. Kiev, 1969. Maclennan L. (1962): El problema del aspecto verbal. Madrid, 1962. Miller J.E. (1970): Stative Verbs in Russian // Foundation of Language. 1970, vol.6. P.488-504. Mohlo M. (1975): Sistemática del verbo español: (Aspectos, modos, tiempos). Madrid, 1975. Pänzer B. (1979): Iterativität, Usualität und Nichtaktualität in Slavischen // Otázky slovanské syntaxe, IV/I. Brno, 1979. P.157-165. Roca Pons J. (1958): Estudios sobre perífrasis verbales del español. RFE Anejo LXVII, Madrid, 1958. Roca Pons J. (1968): El aspecto verbal en español. Ling.Antw. 2 (1968). P.385-399. Rojo G. (1988): Temporalidad y aspecto en el verbo español // Lingüística española actual. 1988. Spaulding R.K. (1926): History and Syntax of the Progressive Constructions in Spanish. Univ.of Calif., Publ. in Modern Philology 13, 3 (1926). Vendler Z. (1967): Verbs and Times // Linguistics in Philosophy. Ithaca, N.Y.: Cornell University Press, 1967. 158 ПРИЛОЖЕНИЕ Иллюстрация типов употребления прогрессивных форм испанского глагола (на основе собранного материала) 1. Активный залог 1.1. Индикатив 1.1.1. Presente (всего зафиксировано 596 словоформ) 1) “En Macondo no ha pasado nada, ni está pasando ni pasará nunca. Este es un pueblo feliz” (G.G. Márquez I) – «В Макондо ничего не произошло, ничего не происходит и никогда ничего не произойдет. Это счастливый город» (Г.Г. Маркес II) 2) – Estáis diciendo lo mismo desde hace quince años (G.G. Márquez II) - Я слышу об этом уже пятнадцать лет /букв.: Вы говорите об этом уже пятнадцать лет/ (Г.Г. Маркес I) 3) <…> que se quitara la espuela general que me está maltratando los tobillos con la estrella de oro <…> (G.G. Márquez III) – «Отстегните шпору, генерал, а то ее звездочка царапает мне щиколотки!» (Г.Г. Маркес III) 4) Un poquito de intransigencia, eso, eso es lo que nos está haciendo falta, convéncete <…> (M. Delibes) Чуть-чуть нетерпимости – вот чего нам не хватает, именно нетерпимости, пойми <…> /букв.: <…> вот что нам нужно <…>/ (М. Делибес) 5) – Estás llamando la atención. Serénate. (C. Zaragoza) - Ты привлекаешь внимание. Успокойся. (C. Zaragoza)6) - <…> Disculpá; estoy siendo injusto. Te llevo y no podés decidir (E. Galeano) - <…> Прости, я плохо с тобой обращаюсь. Я увожу тебя без твоего согласия /букв.: я несправедлив/ (Э. Галеано) 1.1.2. Pasado Compuesto (всего зафиксировано 25 случаев) 1) - ¿Has estado llorando? Parece que tienes los ojos encantados. Julia contesta con un mohín. - No, mamá, he estado pensando. (C.J. Cela I) 159 - Ты что, плакала? Глаза как будто покраснели. Хулита делает гримаску. - Нет, мама, я просто долго думала. (К.Х. Села I) 2) - Hemos estado jugando al póker desde la una... Los cabrones me han plumado más de mil (J. Goytisolo II) - Мы с часу дня играли в покер… Эти жуки вытащили из меня больше тысячи (Х. Гойтисоло II) 3) <…> Quiere decir, en síntesis, que durante casi veinte años hemos estado luchando contra los sentimientos de la nación (G.G. Márquez I) – И в итоге все мы должны будем признать, что двадцать лет боролись против интересов нации. (Г.Г. Маркес I) 4) – Óyeme – dijo - . Hemos estado hablando de mil vulgaridades y aún no me has dicho el motivo por el que has venido a verme (J. Goytisolo I) - Ты мне вот что скажи, - начал он. – Мы с тобою о чем только ни говорили, а я так и не знаю, зачем ты ко мне пришел. (Х. Гойтисоло I) 1.1.3. Imperfecto (всего зафиксировано 510 случаев употребления) 1) Martín estaba mirando para el escaparate de una joyería y Nati estaba dentro; había ido a que le arrelasen el broche de una pulsera. (C.J. Cela I) Мартин разглядывал витрины ювелирной лавки, а Нати как раз была там, внутри, зашла починить замок браслета. (К.Х. Села I) 2) No sólo era el más alto, el más viril y el mejor armado que habían visto jamás, sino que todavía cuando lo estaban viendo no les cabía en la imaginación (G.G. Márquez IV) – Он был самый высокий, самый сильный, самого лучшего сложения и самый мужественный человек, какого они видели за свою жизнь, и даже теперь, уже мертвый, когда они впервые на него смотрели, он не укладывался в их воображении. (Г.Г. Маркес IV) 3) A la maestra de la escuela le estaba ocurriendo algo extraño (J. Goytisolo I) – С учительницей творилось что-то неладное. (Х. Гойтисоло I) 4) La noche de su llegada, las estudiantes se embrollaron de tal modo tratando de ir al excusado antes de acostarse, que a la una de la madrugada todavía estaban entrando las últimas (G.G. Márquez I) – В первый вечер школьницы замучились, пытаясь попасть перед сном в уборную, - около часу ночи последние из них только еще туда входили (Г.Г. Маркес I) 160 5) Doña Celia dejó el puchero en el que se estaba preparando una taza de café para merendar (C.J. Cela I) – Донья Селия как раз варила в кастрюльке послеобеденный кофе (К.Х. Села I) 6) Asustado por aquella pesadilla, Pelayo corrió en busca de Elisenda, su mujer, que estaba poniéndole compresas al niño enfermo, y la llevó hasta el fondo del patio (G.G. Márquez IV) – Напуганный привидением, Пелайо побежал за женой Элисендой, которая в это время прикладывала компрессы больному ребенку. (Г.Г. Маркес IV) 1.1.4. Pretérito Simple (всего зафиксировано 159 случаев употребления) 1) Llegó a la capital a las ocho o diez años, se colocó en una tahona y estuvo ahorrando hasta los veintiuno, que fue al servicio (C.J. Cela I) В столицу он явился мальчиком восьми-десяти лет, устроился на работу в пекарню и до двадцати одного года, пока его не призвали в армию, копил деньги (К.Х. Села I) 2) Angelito, que es un chico muy piadoso de la vecindad, estuvo tratando de llevar a Rabelais al buen camino, pero no consiguió nada; <…> (C.J. Cela I) Анхелито, примерный и набожный соседский мальчик, пытался одно время наставить Рабле на путь истинный, но ничего не добился <…> (К.Х. Села I) 3) - ¿Se quedaron hasta muy tarde? - Nos estuvimos queriendo – me dijo – hasta las tres de la madrugada. (E. Galeano) - И долго вы там были? - Мы купались в любви, - ответила она, - до трех ночи. (Э. Галеано) 4) - <…> Durante meses le estuve cocinando sus artículos – volvió a llenar el vaso de uisqui y bebió un sorbo (J. Goytisolo II) - Несколько месяцев я стряпал за него статьи. – Он снова налил виски и отпил глоток. (Х. Гойтисоло II) 5) “Dormía como un tronco cuando, imagina el susto, oigo voces en el jardín... El pobre se vió obligado a saltar la verja y estuvo no sé cuanto tiempo esperándome... (J. Goytisolo II) - Я спала как убитая, и вдруг – представляешь, как я напугалась? – слышу голоса в саду… Бедняжке пришлось перепрыгнуть ограду и ждать меня бог знает сколько <…> (Х. Гойтисоло II) 6) El segundo, se dejó coger del brazo para cruzar las calles; estuvieron bailando y tomándose una media combinación en Casablanca (C.J. Cela I) 161 На второй день она позволила взять себя под руку, когда переходили улицу, - в этот раз они немного потанцевали и выпили по коктейлю в «Касабланке». (К.Х. Села I) 1.1.5. Pluscuamperfecto (всего зафиксировано 24 случая употребления) 1) El viejo de las bubas, que hasta entonces había estado mirando impasible el fuego, apareció ante él (C. Zaragoza) – Старик с прыщами, до этого отрешенно смотревший на пламя в печке, подошел к нему (К. Сарагоса) 2) No se sorprendió, porque sin saberlo lo había estado esperando (G.G. Márquez I) – Он не удивился, потому что, сам того не ведая, ждал этого прикосновения. (Г.Г. Маркес I) 1.1.6. Futuro Simple (всего зафиксировано 34 случая употребления) 1) – Adiós, amor, hasta mañana. Yo estaré todo el tiempo pensando en ti. (C.J. Cela I) - До свидания, любимый, до завтра. Я буду все время думать о тебе. (К.Х. Села I) 2) <…> no leerás un periódico de tu propiedad todas las mañanas, no ojearás Life y Paris Match algunas noches, no estarás escuchando a tu lado esa incantación, ese coro, ese odio que te quiere arrebatar la vida antes de tiempo <…> (C. Fuentes) <…> не будешь по утрам читать свою собственную газету, не будешь перелистывать «Лайф» и «Пари Матч» по вечерам; не будешь терпеть возле себя это словоблудие, этот хор, эту ненависть, которая хочет раньше времени похоронить тебя <…> (К. Фуэнтес) 3) Ahora estarán cenando (C.J. Cela I) Теперь они небось ужинают. (К.Х. Села I) 4) Ahora estará trabajando en alguna oficina, seguramente en un sindicato (C.J. Cela I) Теперь, наверное, служит в конторе, возможно, какой-то фирмы. (К.Х. Села I) 5) – A esta hora estarán dicutiendo de gallos – dijo el coronel (G.G. Márquez II – - Должно быть, и там спорят о петухах, - предположил полковник. (Г.Г. Маркес II) 1.1.7. Аналитическое будущее (ir + a + infinitivo) (всего 8 случаев употребления) 1) – Tres mil pesetas te las presta fácil. Las vas a estar pagando toda la vida, pero te las presta fácil (C.J. Cela I) - Три тысячи песет он тебе даст безо всякого. Будешь всю жизнь выплачивать, но в долг он тебе даст безо всякого. (К.Х. Села I) 162 2) – Hombre, para comprar un café no va a estar viviendo de una pensión (C.J. Cela I) - А вы думали! Раз уж собирается купить кофе, так, наверно, живет не на пенсию (К.Х. Села I) 3) ¡Creí que iba a estar toda la noche pidiéndome cosas! (C.J. Cela I) - Ей-богу, я думала, он всю ночь будет кричать – подай то, подай это! (К.Х. Села I) 4) Había un baúl de treinta kilos llenos de ropa nueva que él le iba a llevar cuando volviera, porque ella iba a estar esperándolo en la estación del ferrocaril (E. Galeano) – У него был тридцатикилограммовый чемодан, набитый новыми вещами, которые он подарит ей, когда вернется домой, - ведь она будет ждать его на вокзале. (Э. Галеано) 5) En una boca de riego, Martín se agacha y bebe. Creyó que iba a estar bebiendo una hora, pero la sed se le acaba (C.J. Cela I) – Подойдя к водопроводной колонке, он нагибается и пьет. Пьет, как ему кажется, целый час, но вдруг жажда перестает его мучить. (К.Х. Села I) 1.2. Субхунтив 1.2.1. Presente (всего зафиксировано 15 случаев употребления) 1) – Cuando esté trabajando y gane dinero, le compraré unos pendientes a la Filo. Y otros a Purita. (C.J. Cela I) - Когда я буду работать и получать деньги, я куплю серьги Фило, и Пурите тоже. (К.Х. Села I) 2) Si mi novio está malo, bastante desgracia tiene para que tú estés todo el día llamándole tísico (C.J. Cela I) – Если мой жених болен, ему и так тяжело, не хватает еще, чтобы ты с утра до вечера твердила, что он чахоточный. (К.Х. Села I) 3) – No seas pendejo, Gerineldo – dijeron los signos - . Es natural que esté lloviendo en agosto (G.G. Márquez I) – - Не валяй дурака, Геринельдо, - сказали точки и тире. – На то и август, чтобы шел дождь. (Г.Г. Маркес I) 4) «Estaremos perdiendo el tiempo mientras los cabrones del partido estén mendigando un asiento en el congreso” (G.G. Márquez I) – «И будем терять его /время/, пока эти кретины из партии вымаливают себе местечко в конгрессе». (Г.Г. Маркес I) 5) Preguntó por Zin. 163 - No sé. Quizá esté buscando a Papadoc. (C. Zaragoza) – Он спросил про Зина. - Не знаю. Может, он Пападока разыскивает. (К. Сарагоса) 6) Después, aunque te estés muriendo de sed no tomes agua en ninguna parte. Sobre todo, no vayas a llorar. (G.G. Márquez V) – И потом, даже если ты будешь умирать от жажды, не проси ни у кого воды. И, самое главное, не плачь. (Г.Г. Маркес V) 1.2.2. Imperfecto (всего зафиксировано 68 случаев употребления) 1) <…> dí algo, no te quedes ahí parado, que parece que no me creyeras, que te estuviera engañando o así <…> (M. Delibes) – <…> скажи что-нибудь, не молчи, пожалуйста; мне кажется, что ты мне не веришь, ты думаешь, что я тебя обманываю и все такое <…> (М. Делибес) 2) <…> vio una patrulla de soldados que borraban un letrero reciente escrito a brocha gorda en un muro y preguntó qué decía y le contestaron que gloria eterna al artífice de la patria nueva aunque él sabía que era mentira, por supuesto, si no no lo estuvieran borrando, que carajo <…> (G.G. Márquez III) – <…> он заметил солдатский патруль, стирающий со стены размашисто намалеванный кистью какой-то лозунг, - когда он спросил, что там написано, ему ответили: «Слава создателю нового отечества!» - и он кивнул, хотя, разумеется, понял, что это вранье: иначе не стали бы стирать <…> (Г.Г. Маркес III) 3) <…> pues no se daba cuenta de que no eran los pájaros que estuvieran perdiendo la fuerza de la voz sino que era él que oía cada vez menos, <…> (G.G. Márquez III) – <…> не догадываясь и не понимая, что голос у птиц вовсе не садится, но что сам он слышит все хуже и хуже <…> (Г.Г. Маркес III) 4) Rosaurita suspiró hondamente, como si estuviera haciendo gimnasia sueca (C.J. Cela II) – Росаурита вздохнула так глубоко, словно делала шведскую гимнастику (К.Х. Села II) 5) – Me parece que lo estuviera viendo cuando salió con el gallo debajo del brazo. (G.G. Márquez IV) – - Как сейчас вижу его вон там с петухом под мышкой. (Г.Г. Маркес IV) 6) Lo mismo que Aureliano – exclamó Úrsula - . Es como si el mundo estuviera dando vueltas. (G.G. Márquez I) – 164 - Точь-в-точь Аурелиано, - воскликнула Урсула. – Похоже, что все в мире идет по кругу. (Г.Г. Маркес I) 1.2.3. Pluscuamperfecto (всего зафиксировано 10 случаев употребления) 1) Si me hubiera estado como un gilí viendo cómo la camelaban y cómo le metían mano los demás, a estas horas estaba como usted (C.J. Cela I) – Если бы я стоял разинув рот, как дурак, и глядел, как ее обхаживают и щупают другие, был бы я сейчас на бобах, вот как вы. (К.Х. Села I) 2) – Как будто вы-то всю ночь богу молились, - прохрипел Штуфер. (А. Толстой) - Habla usted como si hubiese estado rezando toda la noche – protestó el fabricante con voz ronca. (A. Tolstoi) 3) И почему они приняты так, словно их все время ждали? (Ю. Нагибин) ¿ Y por qué los recibían como si todo el tiempo hubiesen estado aguardándolos? (Yuri Naguibin) 1.3. Кондиционал 1.3.1. Condicional Simple (всего зафиксирован 21 случай употребления) 1) Viéndolo montar picaportes y desconcertar relojes Fernanda se preguntó si no estaría incurriendo también en el vicio de hacer para deshacer, como el coronel Aureliano Buendía con los pescaditos de oro, Amaranta con los botones y la mortaja, José Arcadio Segundo con los pergaminos y Úrsula con los recuerdos (G.G. Márquez I) – Глядя, как он старательно приглаживает дверные щеколды и разбирает на части стенные части, Фернанда подумала, не впал ли ее супруг в грех переливания из пустого в порожнее, подобно полковнику Аурелиано Буэндиа с его золотыми рыбками, Амаранте с ее пуговицами и саваном, Хосе Аркадио Второму с пергаментами и Урсуле, вечно переживающей свои воспоминания. (Г.Г. Маркес I) 2) <…> de modo que él se quedó solo entre las boyas, sin saber qué hacer, preguntándose asombrado si de veras no estaría soñando despierto <…> (G.G. Márquez IV) – <…> и теперь он был между буев один и не знал, что делать, только спрашивал себя недоуменно, не грезил ли я и вправду наяву <…> (Г.Г. Маркес IV) 3) “Será como usted diga. Si yo pudiera hacer milagros no estaría viviendo en este corral”. (G.G. Márquez II) – - Будет так, как вы скажете. Если бы я мог творить чудеса, я бы не жил в этом птичнике. (Г.Г. Маркес II) 165 4) Ignoraba lo que sus compañeros estarían haciendo y se preguntó si, al capturar al chiquillo, debería volver con ellos (J. Goytisolo I) Он не знал, что делают товарищи, и спрашивал себя, надо ли ему вернуться к ним, когда он поймает мальчишку. (Х. Гойтисоло I) 5) ¿Sus hombres? El corazón latió parejo, sin sobresaltos. ¿Lo estarían buscando? (C. Fuentes) Солдаты? Сердце бьется спокойно, равномерно. Наверное, его ищут? (К. Фуэнтес) 1.4. Инфинитив 1.4.1. Infinitivo Simple (всего зафиксировано 56 случаев употребления) 1) Le parecía estar oyendo la voz de Begonita <…> (C. Zaragoza) Ему показалось, что он снова слышит голос Бегоньиты <…> (К. Сарагоса) 2) Sonsoles tiene debilidad en la vista, tiene los párpados rojos; parece siempre que acaba de estar llorando (C.J. Cela I) – У Сонсолес слабое зрение, веки всегда красны – кажется, будто она только что плакала (К.Х. Села I) 3) <…> le ayudaba a llevar los regalos al dormitorio con la rara certidumbre de estar consumiendo las últimas migajas de un alborozo condenado que hubiera preferido no conocer <…> (G.G. Márquez III) – <…> он помогал ей снести в спальню очередную добычу, испытывая при этом странную уверенность, что подбирает последние крохи своего счастья, чувствуя всю его обреченность, - уж лучше бы совсем его не знать, этого счастья! (Г.Г. Маркес III) 4) Debe estar vistiéndose. (F.G. Lorca) – Должно быть, она одевается. (Ф.Г. Лорка) 5) – Pues me haces un favor porque salgo ahora mismo para el aeropuerto, que ya tenía que estar rodando. (C. Zaragoza) - Ну, ты меня выручил, мне надо срочно мотать в аэропорт, вернее, я сейчас уже должен был бы туда катить. (К. Сарагоса) 6) – Puede estarse desarrollando la gangrena, sin que la evitemos... (C. Fuentes) - Может быть, началась гангрена; это тоже надо учитывать… /букв.: развивается гангрена/ (К. Фуэнтес) 1.4.2. Infinitivo Compuesto (зафиксирован 1 случай употребления) 166 <…> Y así hasta que estire la pata, después de haber estado esperando ese algo toda la vida. (V. Shukshin II) – <…> И так и подойдешь к той ямке, в которую надо ложиться, - а всю жизнь чего-то ждал. (В. Шукшин II) 2. Пассивный залог 2.1. Причастная форма (зафиксирован 1 случай употребления) Llevaba malas noticias. Los últimos focos de resistencia liberal, según dijo, estaban siendo exterminados. (G.G. Márquez I) – Он принес плохие вести. Последние очаги сопротивления либералов, по его словам, были подавлены. (Г.Г. Маркес I) 2.2. Местоименная форма (зафиксирован 1 случай употребления) Al día siguiente invitó a almorzar al nuevo alcalde, que como ella había bajado de los páramos, y le pidió que estableciera una guardia nocturna en el traspatio, porque tenía la impresión de que se estaban robando las gallinas. (G.G. Márquez I) – На следующий день пригласила к обеду нового алькальда, уроженца гор, как и она сама, и попросила его поставить ночную стражу на заднем дворе: ей кажется, что у нее воруют кур. (Г.Г. Маркес I)
